— Черш! И что, ты знаешь, что делать дальше? — Том растерянно стоял, бессильно опустив руки. Ощущение полной оглушающей безнадежности сковывало чувства и мысли.

— Ну, вроде бы… — неуверенно отозвался Генька.

— А, почему ты решил, что мы может помочь? — слабая надежда прозвучала в вопросе Тома.

— Не знаю, — в голосе Геньки звенели слезы, — но я так чувствую!

Он крепко схватил за руки Тома и Ренни.

— Ну, скорее!

Ребята переглянулись. Между ними на каменном полу бокового коридора нижнего этажа замка, покрываясь алебастровой бледностью, лежал Гришака. Темные волосы и ресницы подчеркивали обреченную белизну лица, под глазами проступала синева.

— Всеблагие маги! — прошептала Ренни, — только бы он не умер!

Для Геньки не было большего удовольствия, как оказываться в центре всех событий происходящих в приюте, знать обо всем и обо всех. Ворчливый и нелюдимый Гришака близко к себе не подпускал пронырливого малька. В приюте поговаривали о том, что Гришаке в свое время сильно досталось от так называемой «родни».

Прошел слух, что родственники во время второй магической войны Гришаку пытались выменять у магов на возможность беспрепятственного проезда через кордоны, но затем, когда этот ребенок никому не понадобился, в столице его просто выгнали из дома с наказом больше не появляться. Немудрено, что Гришака долгое время не хотел ни с кем подружиться по-настоящему… Но Геньке он определенно нравился. Поэтому каким-то шестым чувством поняв, что Гришака затевает какое-то приключение, Генька, быстренько испортил заготовки двух корзинок и получил за это полновесный подзатыльник от возмущенного Мисира, бросил неблагодарное ремесло и засел в ухоронке. Ему удалось проследить, как Гришака спускается в подвал, открыв самодельной отмычкой запертую дверь. Генька был готов сунуться вслед за товарищем, но предчувствие беды его остановило, он хотел броситься вдогонку и вернуть Гришаку, но было уже поздно. Геньку скрутила жестокая боль, волнами накатывала тошнота, и он точно знал, что Гришаке приходиться еще хуже. Как он сумел позвать Тома и Ренни? Он ведь ни на шаг не отошел от вернувшегося из подвала, но не сознающего своих действий Гришаки.

Генька потянул руки товарищей, присел на корточках около лежащего не полу мальчика. Малыш из класса «Подающих надежды» заставил слушаться себя своих более взрослых друзей. Им пришлось опуститься вниз, встав на колени на холодный каменный и не очень чистый пол и сжатыми кулачками, сцепленных рук, коснуться тела Гришаки. И почти сразу каждого пронзила резкая головная боль.

— Ему плохо, — прошептала Ренни.

— Еще бы, он нарвался на сприч, — с придыханием произнес это ненавистное слово Том. То, что сейчас ощущал Том, он уже однажды пережил. Только тогда ему было в тысячу раз хуже.

Сприч — это оружие, настроенное на убийство любого, кто по недомыслию, не знанию, или случайно окажется в сфере его действия. Сприч — вечен. Только маги способны его уничтожить и то не в одиночку. Давно действующий сприч можно обнаружить по угнетающему действию на окружающие его растения. Вокруг него образуется абсолютно круглое пятно, лишенное растительности. Поэтому сприч закладывали на узких горных тропах, на болотных гатях, в нежилых помещениях. Где Гришака мог наткнуться на спирч неизвестно, но еще более непонятно, как он мог оказаться здесь. Ведь он должен был почти сразу потерять сознание и лежать где-то недалеко от страшной ловушки. Руки Тома покалывало, пальцы сводило. В голове пульсировала боль, но почему-то он начал ощущать, что ничего непоправимого не случилось, что Гришака чувствует боль, что ему плохо! Земномаги, его тошнит!

— Святая Криста! Его тошнит! — закричала Ренни, и, освободив руки, повернула Гришаку на бок. Том поморщился. Рвало Гришаку черной желчью. Ренни поддерживала его голову, он вяло цеплялся за нее, пытаясь подняться. Ребята кинулись помогать. Ренни вытирала ему рот платком. Генька завертелся в поисках воды. Он метнулся к ближайшей двери во двор. Там у колодца всегда стояло ведро с водой и деревянным ковшиком. Когда он вернулся, лужа черной желчи, медленно теряя очертания, исчезала с пола.

— Сприч! Это — сприч! Где ты на него нарвался? — Том был бледен и потрясен происходящим. Он никак не мог осознать, что Гришака по какой-то совершенно непонятной причине остался жив.

Гришака, покачиваясь от слабости, махнул рукой куда-то в сторону.

— Там! В подвале!

Мальчик жадно пил принесенную Генькой воду и утирал со лба холодный пот. Слабость понемногу отступала.

— Что ты там делал?

— Из… изучал, — заикаясь, ответил исследователь, — гномов искал.

Рении и Том тоже слышали эти истории о том, что по преданию в подвалах замка могут скрываться магические существа, наподобие сказочных гномов. Их держали там маги для своих детей.

— Я полез в подвал с батареей световых кристаллов, — голос Гришаки заметно окреп. Ребята весело переглянулись. Чтобы собрать батарею этих редких кристаллов Гришака целую десятидневку выпрашивал, выменивал и зарабатывал кристаллы. Практически каждый из них участвовал в одном или двух обменах. Кристаллы попадали в замок из ближайших деревень. Там они служили предметом меновой торговли, ими украшали комнаты, освещали небольшие помещения, их них делали ночники. Кристаллы добывались в шахтах где-то на юге, но встречались они и в северной части Саврии. Их иногда находили в процессе земляных работ. Говорили даже о настоящем месторождении под Шорставой.

— Там коридоры узкие, все время поворачивают, разветвляются, как в лабиринте. И почти сразу за третьим поворотом… на полу лежала такая красивая штука. Я начал терять сознание, но испугался, что если что, то меня никогда не найдут…А потом меня позвал Генька. И я пошел наверх. Как шел не помню, — честно признался мальчик.

— А ты не помнишь, какая она из себя эта штука? — спросил любопытный Генька.

— Так, вот!

Гришака полез в карман и достал металлическую розу, ну может быть пион. Мальчишки в этом не очень разбираются. Тома пробрала дрожь, он уже однажды издалека видел сприч, когда на его глазах погиб Арминох, сын магзодчего. Тогда его не смог спасти даже отец — маг. Тело мальчика так навсегда и осталось за стеной, воздвигнутой вокруг этого страшного места. Для размагирования сприча нужны очень сильные маги.

— Ты можешь идти? — Том внимательно посмотрел на Гришаку.

— Могу.

Том подхватил более высокого, чем он сам Гришаку с одной стороны, с другой было сунулся Генька, но оказался слишком мал.

— Тобой можно пользоваться только, как тросточкой, — пошутил, постепенно приходящий в себя, Гришака.

Ренни попыталась подхватить его с другой стороны, но еще бледный после пережитого мальчишка, улыбнувшись, отстранил ее.

— Ничего мы с Томом сами справимся!

— Ну, так пошли к Камилле-сан. Я думаю, что об этом ей надо обязательно знать.

И Том твердой рукой направил всю компанию в кабинет директора. Хотя Том вел себя уверенно, изнутри его била мелкая противная дрожь.

— Да, это — сприч! Мало того он, похоже, теперь размагирован! Что же это вы опять натворили, голубчики? — грозно спросила Камилла-сан.

«Голубчики» стояли, переминаясь на мягком ковре, виновато потупив голову. Они, конечно, понимали, что скрыть такое происшествие невозможно, но ведь если бы не Том, то они могли бы оттянуть разговор хотя бы до утра.

— Милые мои, да вы хотя бы понимаете, что с вами произошло? Иди сюда, Гришака. Сядь-ка лучше, во избежание. А, вы что стоите? Рассаживайтесь. Ребята рассыпались по кабинету в поисках стульев. Усадив «потерпевшего» на стул, сами приземлились на невысокие скамейки, коих великое множество было рассовано по углам кабинета.

Камилла-сан взяла Гришаку за руку, крепко сжала, закрыла глаза. Глаза всех участников этого малого совещания непроизвольно закрылись. Перед глазами Тома из жемчужно переливающегося тумана стала вырисовываться картина, какого-то сложного переплетения сверкающих шнуров, краски чарующе изменялись, узлы образовывали красивый текучий узор. Вот он замер и между узлами пролегли сверкающие плоскости граней. О, светлые маги! Это же…

— Ну, все поняли, что сейчас видели? — требовательно спросила Камилла-сан.

— Это его Структурный Кристалл, — тихо за всех ответил Том.

Он в детстве краем уха слышал от отца это выражение.

— Ну, что ж! Верно! Туман, который ты видел — это сосредоточие магического фейра пронизывающего все пространство вокруг Земли. Именно этот туман передает все магические воздействия. Он истончается или уплотняется в зависимости от степени магической силы содержащейся в предметах. Он сам — эта сила.

Смотрите внимательно! Вряд ли вы можете знать, что в прошлый раз Структурный Кристалл Гришаки мало, что не был закончен, но еще несколько его граней были деформированы. А после встречи со спричем… Сприч — оружие магической войны, он сначала разъедает грани кристалла, потом исчезают узлы связей, ребра граней распадаются, а затем… Ну, в любом случае после этого не живут! — Камилла-сан помолчала, а потом спросила враз охрипшим голосом:

— Хорс спаситель! Мальчик, как ты выжил?

Гришака потупился, задумался, вспоминая все свои ощущения.: — Ну-у! — протянул он, — когда мне стало плохо, я думал о ребятах, о Геньке. Он все норовил проследить за мной и сам поперся бы в этот подвал.

Камилла-сан непроизвольно поморщилась, но прерывать рассказчика замечанием не стала. О культуре речи можно будет поговорить и в другой раз.

— Я хотел предупредить, а Генька велел мне идти наверх. К ним!

— Как это велел?

— Не знаю, я почти ничего уже не соображал.

— Я чувствовал, что ему плохо! А найти его не успевал! Я почему-то знал, что времени совсем нет и, я велел ему идти наверх, — затараторил Генька, — Ренни и Тому я тоже велел. — Он будто заново почувствовал охватившее его в тот момент беспокойство, заново чувствовал чужую боль. — Уф-ф-ф! — встряхнул он головой, прогоняя наваждение.

— Мы все это чувствовали, — тихо подтвердила Ренни, — нас почти силком тащило на нижний этаж.

— Идите сюда, встаньте в круг и возьмитесь за руки. Нет, Гришака, ты пока посиди.

Камилла-сан подошла к взявшейся за руки троице, осторожно провела руками над головой каждого. Задумалась, отошла к Гришаке. Подержала руки над его головой.

— Раздели с ними круг, — попросила она. — Думайте о цветах! — она торопливо повторила свое исследование.

— Все! Опустите руки!

Ребята с любопытством и надеждой смотрели на Камиллу-сан.

— И триада, и кварта, и каждый сам за себя! Какой сюрприз вы поднесете дальше?

— Почему сюрприз? — тут же встрял Генька, не выдержал и добавил, — а почему Вы велели нам думать о цветах?

— О цветах, потому что они вам сейчас совсем не интересны, и вы не натворите каких-нибудь глупостей. А сюрприз… На сколько я знаю, а знаю я немало, до вас маги имели точное место в иерархии возможностей. Все имеющие Дар усиление своих способностей получали либо в триаде, либо в кварте, либо в группе из семи магов — хоре. Других возможностей не было. А вы и то, и другое, и может быть…

— Ага, надо позвать Санчо, Саманту, Искру! — подхватился Генька.

— Стой! Стой! — очень строго Камилла-сан остановила мальчика:

— Почему ты решил позвать именно их?

— Так они, же маги! Разве нет? — удивился Генька.

— Я-то знаю, а вот как ты догадался? Вы понимаете, в какой сложной ситуации мы все оказались?

— Да, — Том озабочено посмотрел на Ренни, — мы маги!

— Незрелые, но маги! И совершенно не контролируете свою силу! Спасает нас только удаленность от столицы, да еще то, что Твердило, как спрятал после первых дней в шкаф магический кристалл, так его и не достает. А я думаю, что при всех ваших выходках, он так и полыхает синим пламенем.

— Твердило нас не выдаст! — с надеждой проговорил Гришака. Он очень уважал своего наставника боевых искусств, в школе не было ни одного мальчишки, не благоговевшего перед старым воином.

Камилла-сан печально покачала головой.

— Он ничего скрыть не может! В присутствии своего сесъора он всегда будет говорить правду. На него, как и на каждого съора, наложено магическое воздействия.

— Камилла-сан, а откуда вы все про нас знаете, — вновь всунулся Генька. — Вы маг?

— Нет, мой мальчик. Я во время Краха потеряла свои магические способности, магический кристалл больше не приветствует меня вспышкой света, но…

— Что, но?

— Я могу видеть магические воздействия. Могу их частично контролировать. Уничтожать магические артефакты. Если я захочу, то в моих руках может потерять свои свойства даже магический кристалл. Могу найти и снять некоторые наложенные магические сети. Ну, и так далее. В свое время мне довелось учиться у многих магов. Я многое знаю, а еще больше вижу. В тебе, Том, я вижу многое из того, что присуще мне сейчас.

Ты, Гришака должен поблагодарить Тома. Я не знаю как, но он заново собрал твой Структурный Кристалл и, если я что-то в этом понимаю, то ты больше не земномаг, ты… — она задумалась, — ты даже не стихийный, ты, — ее голос пресекся, с трудом сглотнув, она почти прошептала, — ты — Верховный!

Наступила наряженная тишина. Как бы мало дети не знали о магии, легенды о Верховных магах рассказывали везде. Верховные маги в отличие от земномагов — повелителей флоры и фауны, от магов Непрерывных Изменений — владеющих даром изменения любого облика, магов Отвлекающих Наваждений — одного из видов боевых магов, магов Заклинаний и Чар, архимагов — строителей — Верховные могли все. Они повелевали всем. Их сила пополнялась из всех известных источников Силы. Их, Верховных, всегда было очень мало, в конце своей жизни они обычно становились мудрыми Учителями или Правителями. Верховные маги создали Верховный совет. Первая магическая война разразилась после таинственной и одновременной гибели всего Верховного совета.

С легкой завистью ребята смотрели на Гришаку. Сам виновник происшествия растерянно сидел на стуле и был еще не в состоянии оценить произошедшие с ним перемены. О своих магических способностях Гришака начал подозревать, еще в пору своего беспризорного детства. Эти способности помогли ему выжить на улице в стае, таких же, как он, обозленных, жестоких и одичавших зверенышей. Именно поэтому он старался не попадаться на глаза чистам и был страшно благодарен Камилле-сан, увезший его подальше от столицы. Только в последствие он понял, как много она для него сделала, заставив сопротивляющегося дикого зверька проглотить крошку плента.

И вот теперь он стал Верховным. Ведь людская молва представляла Верховных магов почти равными в своих возможностях самим Всесущим Духам. А он пока чувствовал себя обыкновенным двенадцатилетним мальчишкой: в меру любознательным, в меру ехидным, в меру предприимчивым, довольно ленивым и безалаберным.

— А какой вы были маг? — нарушила непрочную тишину Ренни.

— Маг Неуловимых Настроений, дитя! — с оттенком печали в голосе ответила Камилла-сан.