"Пушкин любил всех хорошеньких, и всех свободных болтуний, – вспоминает друг поэта, офицер И.П. Липранди. – Из числа первых ему нравилась Мария Петровна Шрайбер, семнадцатилетняя дочь председателя врачебной управы, но она отличалась застенчивостью. К числу вторых принадлежала Виктория Ивановна Вакар, жена подполковника этого имени… Вакарша была маленького роста, чрезвычайно жива, вообще недурна и привлекательна… Пушкин находил удовольствие с ней танцевать и вести нестесняющий разговор. Едва ли он не сошелся с ней и ближе, но, конечно, ненадолго. В этом же роде была очень миленькая девица Аника Сандулаки… Пушкин любил ее за резвость и смуглость лица».

Очень интересовался Пушкин Еленой Федоровной Соловкиной, женой командира Охотского полка. Она иногда приезжала в Кишинев к своей сестре. Но все усилия Пушкина, чтоб познакомиться в доме, были тщетны. Довольно часто поэт посещал дом вдовы молдавского боярина Смаранды Богдан. У нее каждую неделю было три приемных вечера и оживленная карточная игра. Особенно славились ее танцевальные вечера. Пушкин усиленно волочился за дочерью Богданши – красивой Марией Балш. «Она была женщина лет под тридцать, довольна пригожа, чрезвычайно остра и словоохотлива, – пишет Липранди. Пушкин постоянно вел с ней свободный разговор. Князь Долгоруков, другой свидетель Кишиневской жизни поэта, более определенно говорит о его чувствах: «Пушкин, любя страстно женский пол, а в особенности, как полагают, г-жу Балш…»

«Действительно ли Пушкин имел на нее такие виды или нет, – рассказывает далее Липранди, – сказать трудно: в таких случаях он был переметчив и часто, без всяких целей, любил болтовню и материализм; но как бы то ни было, Мария принимала это за чистую монету: она озлобилась до безграничности». Роман их продолжался недолго. Скоро поэт увлекся женой генерала Альбрехта – Екатериной Григорьевной. Интересна бурная жизнь и судьба этой женщины. В 16 лет она была выдана за богатого боярина Канта, который был связан с разбойником Бушором. Во время русско-турецкой войны 1806-1812гг. они были пойманы и казнены. Богатая, прекрасная и очень образованная Екатерина Григорьевна стала сначала женой интенданта Бологовского, а затем вышла замуж за генерала Альбрехта. Приехав из Варшавы в Кишинев, она, по словам Липранди, была в близких отношениях с Пушкиным, но и его замучила своей ревностью, как и второго мужа.

Как-то поэт откровенно признался, что в Екатерине Альбрехт его привлекают "пылкие страсти" и ее "историческое прошлое". Мария Балш этого не стерпела и спровоцировала столкновение поэта со своим мужем Тодораки. Алексеев, постоянный спутник Пушкина, удержал руку поэта с занесенным тяжелым подсвечником. Дело дошло до дуэли, но Инзов (в который раз!) отправил Пушкина под арест, а наместник их потом помирил. Необузданная натура Пушкина доставляла много хлопот и его друзьям и его начальству.

В своих любовных похождениях Пушкин не стеснялся и одновременно ухаживал за несколькими барышнями и дамами. Однажды он назначает в одном загородном саду свидание молодой даме из кишиневской аристократической семьи. Они встретились на месте свидания. Вдруг соседние кусты раздвигаются, и оттуда выскакивает смуглая цыганка с растрепанными волосами, набрасывается на даму, сваливает ее наземь и начинает ее колотить. Пушкин бросился разнимать их, но усилия оказались тщетными. Он выхватывает из виноградника жердь и начинает колотить цыганку. Та оставила свою жертву и бросилась было на Пушкина, но, опомнившись, отшатнулась и важною поступью ушла прочь. Благодаря посторонним людям, подоспевшим к этой истории, весть о ней быстро разнеслась по городу. Пушкин целые две недели после этого не показывался в городе и заперся дома. Дама сильно заболела и ее увезли за границу.

Поэт по наблюдениям современников, не мог спокойно пропустить ни одного смазливого личика. Однажды, проезжая на лошади по одной из многолюдных улиц Кишинева, Пушкин увидел у окна хорошенькую головку, дал лошади шпоры и въехал на самое крыльцо. Девушка, испугавшись, упала в обморок, все переполошились, а родители ее пожаловались Инзову. Снова пришлось старому генералу улаживать неприятности после выходок своего питомца.

Женщины, женщины, женщины; Пушкин развлекался, не обращая внимания на последствия. Ему не было никакого дела до семейных трагедий любовниц, вызванных его беззастенчивым вторжением в их семейную жизнь. Только психологическое унижение своей очередной жертвы доставляло поэту исключительное удовольствие. Ему было наплевать на всех этих молдавских и греческих кукониц (боярынь), которые соперничали друг с другом из-за обладания очень сексуальным поэтом, ссорились с мужьями, заболевали от любви или от пренебрежения. Пушкин не только не утаивал свои любовные похождения, но наоборот, выставлял их напоказ, трезвонил о них на весь Кишинев. Все эти томные дамы были для поэта как девки из борделя. В своих едких и почти непристойных эпиграммах он выставлял их в самом жалком виде.

Раззевавшись от обедни,

К Кантакази еду в дом.

Что за греческие бредни,

Что за греческий содом!

Подогнув под жопу ноги,

За вареньем, средь прохлад,

Как египетские боги,

Дамы преют и молчат.

Про свою любовницу Марию Балш и ее мужа Тодораки он написал грубые строки :

Вот еврейка с Тодорашкой

Пламя пышет в подлеце

Лапу держит под рубашкой,

Рыло на ее лице.

Весь от ужаса хладею:

Ах, еврейка, бог убьет!

Если верить Моисею,

Скотоложница умрет!

Синдром «любовь к проститутке», свойственный всем невротикам, приобрел у Пушкина ярко выраженный характер. Чем более унижена женщина, тем сильней удовольствие. Любовным связям с этими женщинами, осмеянными и оскорбленными, поэт отдавался со всеми силами своей души, со страстью, поглощающей все другие интересы жизни. «Чувственно» он мог любить только таких женщин. Все эти страстные увлечения повторялись потом много раз в жизни как точная копия предыдущих. Как отмечает Фрейд, «…в зависимости от внешних условий, например, перемены, места жительства и среды, любовные объекты могут так часто сменять один другой, что из них образуется длинный ряд».