Всю осень 1828 года Пушкин находится в состоянии возбуждения. Он пишет "Полтаву", едва поспевая записывать теснящиеся в голове стихи, и посвящая эту прекрасную поэму одной единственной, неизвестной никому NN, а скорее всего «романтическому» своему идеалу, в котором совместились и его «северная» любовь, и серьезные увлечения милыми сестрами Раевскими.
В жизни поэта начинается полоса неприятностей. За ним устанавливают шпионское наблюдение, которое он пока не замечает. Пушкина вызывают на допросы, выясняя, он ли автор "Гавриилиады". Окончательно ясной стала и невозможность брака с Олениной. Страшная нервная раздражительность, вызванная этими обстоятельствами, отражена в тоне писем поэта. Особенно резко он отвечает на бесконечные любовные послания Е.М. Хитрово.
Поэт не может усидеть на месте. Его обуревает какая-то жажда смены мест. Он постоянно меняет место жительства. То он в Москве, то в Петербурге. То ищет успокоения в глуши Михайловского, то путешествует по имениям семьи Осиповых-Вульф : Тригорское, Малинники, Берново, Старицы, Павловское в поисках свежих чувств на фоне деревенской жизни. Особенно привлекали его, находящиеся там молоденькие девушки, новая невинная поросль, чудесная и свежая, сорвать первоцвет которой так жаждал утомленный светским развратом Пушкин. Однако не только он окунался в этот цветник молоденьких девушек, как во времена Михайловской ссылки. Его постоянный спутник и соперник по развращению своих молоденьких родственниц и их подруг постоянно наезжал из Петербурга в те же места.
Пушкин и Алексей Вульф даже переписываются всегда по поводу своих удач или неудач в амурных похождениях. Иногда Пушкин опережал своего соперника и первый срывал наслаждения юными телами провинциальных барышень, иногда его способный ученик первенствовал и поэту оставалось идти по проторенной тропе. Так случилось с Алиной Осиповой в 1826 году, когда Пушкин уехал из ссылки. Вульф применил на Сашеньке ту «науку любви», которую не раз применял и к ряду своих кузин, – «то есть, – как выражается он в своем дневнике,-до известной точки пользоваться везде и всяким образом наслаждениями вовсе не платоническими».
После года «спокойных наслаждений» такого рода Вульф уехал в Петербург, оставив Сашу в слезах и горе. В другом месте своего «Дневника» Вульф вспоминает о своих ухаживаниях за своей очередной кузиной, замужней Екатериной Ивановной Гладковой. «Несмотря на пример своего семейства и на то, что она взросла в кругу людей, не отличавшихся чистотою нравственности (см. И. И. Вульф), она умела сохранить непорочность души и чистоту воображения и нравов. Приехав в конце 1827г. в Тверь, напитанный мнениями Пушкина и его образом обращения с женщинами, предпринял я сделать завоевание этой добродетельной красавицы. Слух о моих подвигах любовных давно уже дошел и в глушь Берновскую. Письма мои к А. Ив. (Сашеньке Осиповой) ходили здесь по рукам и считались образцами в своем роде. Катерина рассказывала мне, что она сначала боялась приезда моего, так же как бы и Пушкина. Столь же неопытный в практике, сколько знающий теоретик, я первые дни был застенчив с нею и волочился, как 16-летний юноша. Я никак не умел постепенно ее развращать, врать ей, раздражать ее чувственность. За то первая она стала кокетничать со мною, день за день я более и более успевал; от нежных взглядов я скоро перешел к изъяснениям в любви, к разговорам о ее прелестях и моей страсти; но трудно мне было дойти до поцелуев, и очень много времени мне это стоило. Живой же язык сладострастных осязаний я не имел времени ей дать понять».
В Петербурге, как известно Вульф имел успех в деле соблазнения Лизы Полторацкой, а в конце 1828 г. он, приехав в родные края, волочился за новыми красавицами. Иногда, наталкиваясь на неудачи, он снова возвращался к Саше, с которой имел полноценные интимные отношения. «За то, – пишет он в дневнике,-возвращаясь с бала домой в одной кибитке с Сашей, мы с нею вспоминали старину». Осенью 1828 года отец увез в Тверскую губернию Лизу Полторацкую, которую Вульф успешно развратил в Петербурге. Там она встретилась с Сашей Осиповой и подружились на почве общей страсти к молодому кузену.
Через некоторое время, чтобы немного развеяться, Пушкин также собирается осенью 1828 года в Малинники, имение П.А. Осиповой в Тверской губернии. В связи с этим Алексей Вульф ревниво отмечает в своем дневнике: «Я видел Пушкина, который хочет ехать с матерью в Малинники, что мне весьма неприятно, ибо от того пострадает доброе имя и сестры, и матери, а сестре и других ради причин это вредно». В октябре 1828 года поэт приезжает в Тверскую губернию.
«Здесь мне очень весело, – пишет он Дельвигу, – ибо я деревенскую жизнь очень люблю». А в другом письме иронично сообщает: «Здесь очень много хорошеньких девчонок… я с ними вожусь платонически и оттого толстею и поправляюсь в моем здоровье». Поэт имел в виду молоденьких Катеньку Вельяшеву и Машеньку Борисову, за которыми он начал постепенно ухаживать, прощупывая почву для дальнейшего удара. В письме от 27 октября 1828 г. из Малинников Пушкин пишет А. Вульфу:
«Тверской Ловелас С.- Петербургскому Вальмону здравия и успехов желает.
Честь имею донести, что в здешней губернии, наполненной вашим воспоминанием, все обстоит благополучно. Меня приняли с достодолжным почитанием и благосклонностью. Утверждают, что вы гораздо хуже меня (в моральном отношении), и потому не смею надеяться на успехи, равные вашим. Требуемые от меня пояснения насчет вашего петербургского поведения дал я с откровенностью и простодушием, отчего и потекли некоторые слезы и вырвались некоторые недоброжелательные восклицания, как, например: какой мерзавец! какая скверная душа! Но я притворился, что я их не слышу. При сей верной оказии доношу вам, что Мария Васильевна Борисова есть цветок в пустыне, соловей в дичи лесной, перло в море, и что я намерен на днях в нее влюбиться.
Здравствуйте! Поклонение мое Анне Петровне, дружеское рукопожатие баронессе».
Здесь, в Малинниках, поэт встречает свою давнюю любовь Нетти Вульф, которой посвящает небольшое шутливое стихотворение.
За Netty сердцем я летаю
В Твери, в Москве,
И R и O позабываю
Для N и W.
R – это вероятно Александра Россет, O – Анна Оленина, N и W – Нетти Вульф.Россет, Закревская, Керн, Хитрово- поэт оставил этих женщин в Петербурге, чтобы насладится непосредственной и спокойной жизнью в тихой провинции. Видимо здесь он находил новые чувства для опустошенной бурными сексуальными удовольствиями души и истощенного тела.
Но более всех Пушкин был влюблен Евпраксию Николаевну Вульф, милую «Зизи», которая превратилась за два года в прелестную девушку, начинавшую испытывать сильные половые влечения. Пушкин вновь встретился с ней в Тригорском, куда приехал на короткое время осенью 1828 года. Приезд Пушкина, видимо, возродил в ней светлые воспоминания о прежних веселых собраниях молодых людей, на которых она верховодила. Алексей Вульф говорил М.И. Семевскому, что Пушкин был ее «всегдашним и пламенным обожателем», а в своем дневнике отмечал: «По разным приметам судя, и ее молодое воображение вскружено неотразимым Мефистофелем». Так Вульф в переписке называл Пушкина.
Со стороны Евпраксии любовь была, видимо, более сильной. Как и все девушки она поддалась обаянию поэта, его способности зарождать страсть и желания в сердцах молодых девушек. Отношения между Пушкиным и Евпраксией Вульф были гораздо серьезнее «легкого увлечения» и «шутливой влюбленности». Между ними установились сексуальные отношения, обычные для практики поэта.
Знаток такого рода сексуальных связей, Алексей Вульф, в декабре 1828 г. приехав из Петербурга в родное гнездо, увидел сестру свою Евпраксию. «Она,-пишет он,-страдала еще нервами и другими болезнями наших молодых девушек. В год, который я ее не видал, очень она переменилась. У ней видно было расслабление во всех движениях, которое ее почитатели называли бы прелестною томностью,- мне же это показалось похожим на положение Лизы (Полторацкой – А.Л. ), на страдание от не совсем счастливой любви, в чем я, кажется, не ошибся»
Опытный в этих делах глаз Вульфа видит то, что отмечено было еще юношей-Пушкиным в стихотворении (впрочем, взятом у Парни):
Я понял слабый жар очей.
Я понял взор полузакрытый,
И побледневшие ланиты,
И томность поступи твоей…
Твой бог неполною отрадой
Своих поклонников дарит…
Не знаю, прав ли был А. Вульф в этих своих догадках о характере сексуальной связи сестры и Пушкина, но позднейшие отношения Пушкина с Евпраксией Николаевны были самые дружеские. Она тепло отзывается о нем в своих письмах, проявляет интерес к его делам, волнуется по поводу его дуэли с графом Соллогубом, стоит на стороне поэта в истории с Дантесом.