Каждое утро тетка отправляла их к морю, собирать милостыню.

Аллах милостив — бывает, чемодан с деньгами приплывет. Хотя чаще всего на отмель выбрасывало всякую ерунду, выброшенную людьми в море. Весь этот хлам Рифат и Кемаль складывали в тачку и везли домой, где тетка сортировала его на «что вы опять притащили, дети греха», «починим, подлатаем, дядя на рынке продаст» и «оставим себе, может, сгодится».

Чемодан денег был сладким сном, золотой мечтой. Дядя рассказывал, что еще во времена Ататюрка поймал на отмели этот самый чемодан и как хорошо они тогда жили. Чемодан этот до сих пор венчал кучу хлама с названием «оставим себе…», и перед тем, как уйти на промысел, ребята долго смотрели на эту развалину и горячо молились, чтобы хоть сегодня Аллах послал им такой же, наполненный долларами.

Однако сегодня все было не так. Ребят спасло то, что они не спали в эту ночь дома: тетка обещала прибить их за бутылку оливкового масла, которую они грохнули, гоняясь по двору за курицей.

Рифат сказал, что они дождутся, пока тетка ляжет спать, — и вернутся. Завтра-то она подобреет — с утра тетка всегда добрая. Но завтра для тетки — и для дяди тоже — не наступило. Дом провалился под землю, вместе с ними, с курами, с кучами хлама, с дядиным мотороллером и огородом. Гора ночью треснула пополам, да с такой силой, что весь мир вздрогнул. Так братья остались без жилья, без еды и без единственных кормильцев.

В ужасе шарахаясь от падающих деревьев, они кинулись к морю, чтобы самим не провалиться в тартарары, но, на свое счастье, тропка, по которой они каждый день спускались на берег, тоже треснула. Расщелина не дала им бежать вперед, и отсюда, с высоты, они видели, как море наступает на город.

Едва рассвело, они нашли обход и вышли к морю. И сразу наткнулись на труп. И хотя труп мало походил на чемодан с деньгами, он все же мог подарить новую жизнь Рифату и Кемалю.

Ребята не были мародерами, они даже слова такого не знали, но как отказаться от того, что само приплыло тебе в руки? Этот ябанджи, видимо, оказался унесен в море. Одежда его, прямо скажем, ни на что уже не годилась, и туфля крокодиловой кожи была только одна. Ценных вещей в мертвеце оказалось немного — пластиковая карта да украшение в виде какого-то зверя, сидящего на задних лапах.

— Две вещи, да нас двое, — сказал Кемаль. — Выбирай, что твое.

Рифат задумался. Украшение не похоже на золотое, золота он видел более чем достаточно — и настоящего, и фальшивого. Но, может, так выглядит платина? Или еще какой-нибудь дорогой металл? С другой стороны — карта. Может, на ней миллион долларов, а может, всего сто лир. К тому же у Рифата не было друзей, которые смогут взломать пароль. Насколько он знал, у Кемаля тоже, но если уж брат предложил выбор, то…

— Я возьму кулон.

— Э… — открыл рот Кемаль. Он был не очень умен, ему приходилось долго думать, прежде чем решить простейшую задачу. При таком недостатке иметь язык, который быстрее головы, — большая проблема. Но в то же время Кемаль остро чувствовал справедливость и обмануть брата никак не мог. — Ладно, бери. Может, мне тоже повезет.

И аккуратно, чтобы не касаться мертвого тела, вытащил торчащую из кармана карточку.

Рифат мертвецов не боялся, но прикасаться брезговал.

— Приподними его, — попросил он брата. — А я уже сниму.

Кемаль кое-как ухватил покойника за шкирку и рванул вверх.

Вода хлынула изо рта и носа утопленника, и он начал кашлять.

— Он живой! — в ужасе закричал Рифат.

— Ура! — закричал Кемаль и уронил «покойника».

Пока утопленника выворачивало водой и желчью, Рифат и Кемаль смотрели на него, ожидая всего самого плохого. Отдышавшись, «труп» огляделся.

— Вы кто?

Говорил ябанджи на русском. Рифат знал немного русских слов, поэтому сказал:

— Мальчики! Братья!

Голубой и зеленый глаза незнакомца прояснились. Он переводил взгляд то на Кемаля, то на Рифата. Наконец, убедившись, что глаза его не обманывают, выдохнул:

— Вы что, тоже близнецы?