…У гостиницы часами стоит вихрастый парнишка, вдетый с претензией на «современную» моду. Стоит выйти человеку, похожему на иностранца, парнишка устремляется к нему и начинает что-то подобострастно выпрашивать. Это - Виктор Фадеев, ученик 8 класса школы № 223. Скупать вещи он еще не может-нет денег, но он «коллекционирует» иностранные этикетки. Хоть старые, хоть рваные, хоть засаленные… Хотите - от сорочки, хотите - от нижнего белья. Он ничем не брезгует.

Дрожащими от страха руками, кстати, на одной из них красуется алюминиевый перстень с черепом на скрещенных костях, этот восьмиклассник вытаскивает из кармана и отдает дружинникам шесть грязных этикеток. Это - добыча сегодняшнего дня…

Другого школьника - Виктора Кривушина - этикетки не интересовали. Он выпрашивал у иностранцев жевательные резинки. Причем надкушенные. По его словам, это - хорошая примета (!?).

Так «начинаются» фарцовщики. А вот, как они кончают.

14 сентября 1961 г. у гостиниц^ «Европейская» студент Технологического института Герман Кузьмин выклянчивал у одного из иностранцев поношенный «модный» свитер. Эту сделку прервал переводчик «Интуриста» Арпад Абрагам. Он задержал фарцовщика и повел его в гостиницу. По дороге Кузьмин выхватил из кармана нож и нанес Арпаду тяжелое ранение.

Только вмешательство лучших хирургов города спасло Арпаду Абрагаму жизнь. В расцвете сил он стал калекой. Кузьмин приговорен к расстрелу. Его краткая и позорная история такова.

После окончания школы Кузьмин сменил несколько профессий: работал слесарем, мясником, подсобником. Учился в нескольких вузах и отовсюду исключался за неуспеваемость.

Однажды товарищи по институту попросили Германа принять участие в оформлении стенгазеты. «Я не создан для общественной работы», - с издевкой заявил Кузьмин.

У него было свое жизненное кредо: «Жрать, хлестать вино, спать с женщиной, немного ночных ресторанов, немного кино, быстрая езда в автомобиле, смокинг хорошего покроя, высмеивание почтенных людей, новый танец, новая американская песенка, - вот это жизнь. Все остальное, о чем принято говорить, - газетная передовица». Так, слово в слово, и записано в его записной книжке.

Перепродавая втридорога вещи, добытые у иностранцев, Кузьмин понемногу осуществлял свою жизненную «программу». При задержании у него нашли толстую пачку облигаций наших займов и «денежные сбережения». Он не спешил истратить их, он был «дальновиден», рассчитывая на «крупный бизнес».

Кузьмин вырезал из «Известий» и хранил курсовой бюллетень иностранной валюты: «Дружба-то дружбой, но как бы не продешевить».

Формированию бандитских нравов во многом способствовали чадолюбивые родители Кузьмина. Они снабжали Германа деньгами, отправляли его на свои средства в Гагры, хотя знали, что с. апреля прошлого года он нигде не работал и не учился. Родители с усердием, достойным лучшего применения, позаботились о том, чтобы у сына была отдельная комната; в ней сын завел магнитофон для записей похабных анекдотов и пошлых песенок, раскрашенные портреты заграничных звезд обоего пола и фотографии голых женщин…

По стопам Кузьмина шел и Валерий Генкин. Его пытались и еще пытаются спасти. Может быть, пример Кузьмина уже кое-чему научил этого человека, но рассказать о нем все-таки стоит.

Началось с того, что дружинники задержали Генкина за приставание к иностранцам. Вместе с выпрошенным и выклянченным барахлом у него отобрали записную книжку. Вот какой «девиз» был обнаружен на первой странице:

«Главное в жизни - жить для себя, иметь больше денег, менять чаще девушек и ненавидеть ОБХСС».

Начиная с 1959 г. и комсомол, и дружины, и милиция, г общественность занимались Генкиным. Но этот 22-летнкй парень никого слушать не хотел. Он упорно занимался фарцовкой и спекуляцией.

После одного из задержаний он, как видно, решил всех обмануть, н в газете появилось его «покаянное письмо».

Это было в сентябре 1960 г., а 14 июля 1961 г. Генкин вновь на скамье подсудимых. Идет общественный суд. Вот короткий отчет о нем.

Председатель: Вы занимались скупкой вещей у иностранцев?

Генкин: Вещи скупал.

Председатель: К иностранцам приставал и?

Генкин: К иностранцам не приставал, действовал в общих интересах.

Председатель зачитывает выдержку из газеты «Комсомольская правда», в которой Генкин в сентябре 1960 г. давал обещание исправиться.

Вопрос: Как вы считаете: вы сдержали слово, данное в газете?

Генкин: Да, я стал работать и перестал заниматься фарцовкой.

Председатель: Где вы работали?

Генкин: Поступил на «Красный Октябрь» настройщиком роялей, уволен оттуда за прогул, который сделал потому, что нужны были деньги.

Председатель: Почему не стали работать в Гипрошахте?

Генкин: Просто так.

Общественный обвинитель: Вы приставали к иностранцам или нет?

Генкин: Нет, не приставал.

Общественный обвинитель зачитывает выдержку из статьи в «Комсомольской правде», где Генкин сам пишет, что он приставал к иностранцам.

Общественный обвинитель: Почему вы называете себя настройщиком роялей, ведь вы были только учеником настройщика?

Генкин не отвечает.

Общественный обвинитель: Будучи учеником, вы получали зарплату?

Генкин ответа не дает.

Вопрос с места: О чем ведете переписку с заграницей?

Генкин: О личных делах.

Председатель: В Воркуту были высланы?

Сколько времени пробыли там?

Генкин: Не помню.

Председатель: На макаронной фабрике работали?

Генкин: Один день.

Вопрос с места: Есть ли у Генкина родные?

Генкин: Есть мать.

Председатель: В почтамте работали?

Генкин: 3 дня. .

Председатель: На фабрике «Красный Октябрь» работали?

Генкин: 2 месяца.

Председатель: Дальше был Гипрошахт, вы помните разговор с вами в райкоме?

Генкин: Да, помню.

Председатель: Зачем вы обманули советских людей в газете?

Генкин: Это мое дело.

Вопрос: Почему вы не являлись по повесткам Октябрьского районного суда?

Генкин отвечать отказался…

Комментарии излишни. 7 августа 1961 г. Генкин был выслан из Ленинграда сроком на 5 лет. Может быть, это поможет ему перевоспитаться. Ведь там, где он сейчас находится, ему не будут спускать с рук прогулы и прочие выверты. Там заставят работать, а труд - лучшее лекарство для таких, как Валерий Генкин.

…К окошку дежурного администратора гостиницы вразвалку подходит молодой человек. Среднего роста одет экстравагантно.

- Мне нужен номерок.

- Но… - начал было администратор.

- Никаких «но». Я племянник… - При этом называется фамилия крупного работника, уважаемого в городе человека. - Если у вас возникают сомнения, - добавляет молодой человек, позвоните вот по этому телефону.

Метод старый, описанный не однажды в литературе, по до сих пор, оказывается, действующий на некоторых простаков. Администратор звонит.

- Да, да. Его нет, выехал. Говорит его секретарь

- Здесь пришел его племянник.

- Знаю, знаю. Да, позаботьтесь, пожалуйста. На месяц примерно.

Итак, номер получен. Ведь, к сожалению, не перевелись еще «племянники» лейтенанта Шмидта и такие дежурные администраторы, у которых честному человеку гораздо труднее добиться чего-либо, чем жулику.

Молодой человек начинает шнырять по номерам ленинградских гостиниц. Интересуется он преимущественно иностранными туристами.

Около гостиницы «Европейская» его задержали дружинники. И вот в Управлении милиции в носках у него находят… 8 пар женских нейлоновых чулок.

- Откуда это у вас?

- Подарили…

Странные подарки делают Альберту Александровичу Безроднову - молодому человеку 22 лет, холостому. ..

История Безроднова печальна, но поучительна.

Воспитывался он в хорошей, казалось бы, семье. Отчим- полковник, старый коммунист - прилагал немало усилий, чтобы сделать из мальчика настоящего советского человека. Альберт окончил 10 классов и в 1955 г. приехал в Ленинград поступать в институт.

Его интересует, однако, не учеба и не работа, он создал себе фальшивый идеал жизни - «легкой», праздной, бессодержательной. Кутежи, доступные женщины, деньги… Но где взять деньги?

И вот Безродное начинает скупать у иностранных туристов различные вещи и перепродавать их. Он нисколько не заботится о чести и достоинстве советского человека. Он клянчит, часами простаивая у дверей гостиниц, у ворот порта, толкается по ресторанам. Это стало его страстью. Отсутствие вкуса он пытается компенсировать безудержной погоней за «последним визгом моды». Любая пестрая тряпка казалась ему красивой, если она привезена из-за границы.

При обыске у Безроднова не было найдено ни одной советской вещи. Начиная с папирос и кончая плащом - все из-за рубежа. Только деньги советские! Была у Безроднова записная книжка. В нее занесено с полсотни телефонов. Имена, главным образом, женские, с малограмотными пометками, вроде: «дама в порядке». Далее - адреса и номера телефонов гостиниц. Кроме этого, названия множества вин с указаниями, где и когда их принято употреблять. Вот и вся премудрость.

Клевеща на советских людей, Безроднов выдавал себя за сына работника нашего посольства в одной из зарубежных стран. Этим, дескать, и объясняется то, что у него много иностранных вещей, которыми он готов «поделиться». Разумеется, на сходных условиях.

Многие, к сожалению, не гнушались услугами спекулянта.

Нельзя сказать, что до ареста Безроднову все сходило с рук. Но до конца его не разоблачали. В 1956 г. он был исключен из комсомола и отчислен из Ленинградского электротехнического техникума за плохое поведение. Это не помешало ему поступить (правда, ненадолго) и в Военно-медицинскую академию, и в 1-й медицинский институт, и в ряд других высших учебных заведений. Нигде не учился более одного семестра: его выгоняли за неуспеваемость или за аморальное поведение. Однако во всех анкетах в графе «образование» он пишет не иначе, как «незаконченное высшее». Ясно, что псе эти учебные заведения были нужны ему вовсе не для образования, а лишь для продления ленинградской прописки.

Когда этот «резерв» был исчерпан, Безроднов совершил подделку в паспорте. С помощью дружинников ленинградская милиция положила конец «карьере» А. Безроднова.

Более «крупной» фигурой в среде фарцовщиков был Леонид Абрамсон. Среди «друзей-приятелей» он был известен под кличкой «Гобсек».

Абрамсон работал в артели «Новая книга» начальником ОТК. Родители его - и отец, и мать - врачи.

Абрамсон постарше Безроднова, ему уже 26 лет. «Умудренный жизненным опытом», он занимался более крупными операциями на том же малопочтенном поприще, С 1958 г. спекулировал товарами иностранного производства, которые приобретал у посещающих город иностранцев или перекупал у других спекулянтов. Он был «великодушен» - разрешал покупателям рассчитываться с ним в рассрочку. И даже процентов как будто бы не брал. Но зато все вещи перепродавал, как правило, в два раза дороже, чем платил сам.

Как ни странно, среди покупателей его «заморского товара» оказались люди, которые могли бы, кажется, отдать себе отчет в том, что они делают. Вот несколько имен: студентка Университета М. Савинова приобрела у спекулянта пальто, свитер, туфли… Интерес к «модным» вещам был у нее гораздо сильнее, чем страсть к науке. Во всяком случае, на третьем курсе она осталась на второй год; Л. А. Журавлева - сотрудница библиотеки Академии наук - тоже усердно подкармливала преступника. Муж у нее юрист, но он мирился с тем, что жена стала постоянной клиенткой «Гобсека».

В числе клиентов «Гобсека» находилась и филолог Бейбузенко. Ее отец - полковник в отставке - неоднократно звонил в Управление милиции и возмущался тем, что его дочь вызывают «по такому делу». Он говорил, что «не видит ничего особенного» в перекупке иностранных вещей с рук.

Перечисленные лица были не только покупателями Абрамсона - они были и его должниками. Абрамсон, чтобы укрепиться в своем служебном положении, продавал различные вещи и руководящим работникам артели - Тихонову и Частову, - причем предоставлял им неограниченный кредит. Последние отплачивали тем,Что не обращали внимания на жалобы рабочих, сигнализировавших, что Абрамсон в производстве не разбирается, на работе систематически отсутствует. В ответ «а эти жалобы руководители артели говорили о «незаурядных способностях» Абрамсона, характеризуя его (и не без оснований!) как «исключительно ловкого доставалу».

Неряшливо одетый, вечно небритый «Гобсек» не зря давал деньги в долг и продавал вещи в рассрочку. Руководители артели «Новая книга» после ареста Абрамсона оказывали давление на комсомольскую организацию артели, настаивая на том, чтобы Абрамсону дали положительную характеристику. Хотели даже взять его на поруки.

Комсомольцы артели оказались более сознательными, чем начальники Абрамсона, и категорически воспрепятствовали затеям артельных «либералов».

Для окончательной характеристики среды, в которой развернул свою деятельность Абрамсон, приведем следующий любопытный эпизод.

Компания жуликов, завидовавших «преуспевающему» Абрамсону, решила, как выразился один из них, «пощупать его состояние». Они изготовили 120 гипсовых слепков формы часов «Дельбана», упаковали их, тщательно подделав фирменную упаковку, раздобыли в качестве «образца» настоящие часы этой марки. Для убедительности они вовлекли в это «дело» некоего Чеботарева, владевшего немного английским языком. Ему и поручили сбыть Абрамсону «всю партию часов».

Чеботарев, одевшись «под иностранца», встретился «невзначай» с Абрамсоном и предложил ему купить 120 штук часов по 350 руб. за штуку в старых деньгах. У Абрамсона было наличными «всего» 15 тысяч рублей, и он просил «уступить» ему за эту цену половину, потому что на все у него денег не было. Но Чеботарев был «неуступчив». Он увидел, как горели глаза спекулянта,, и согласился «подождать один день, пока мистер Абрамсон достанет денег на всю партию».

Сделка эта была сорвана вмешательством работников милиции. Разумеется, они заботились не о защите интересов спекулянта.

На этот раз не получилось по пословице «вор у вора дубинку украл». Но было к этому очень близко. Жулик, спекулянт-велика ли разница между ними? Спекуляция - одна из отвратительных гримас прошлого. А фарцовка представляет собой, пожалуй, самую подлую разновидность спекуляции.

Наша страна неуклонно проводит политику мирного сосуществования, политику укрепления и расширения культурных и торговых связей с зарубежными странами. С каждым годом усиливается приток иностранных туристов, спортсменов, студентов, деятелей науки и искусства, приезжающих в наш город.

Зарубежные гости повсюду встречают радушный прием. В огромном большинстве приезжающие искренне стремятся познакомиться с нашими достижениями в области науки и искусства, посетить музеи, театры, предприятия, посмотреть, как живет и трудится советский народ - строитель коммунистического общества.

Но среди иностранцев, приезжающих к нам из капиталистических стран, встречаются изредка и такие, которые не прочь вступить в спекулятивную связь с морально неустойчивыми лицами, сбыть им с целью наживы иностранную валюту, часы, белье. Они вывозят затем за границу наши деньги, меха, золото, антикварные ценности. Свои грязные сделки зачастую они совмещают с распространением клеветнических изданий, а по возвращении из поездки в СССР - с разнузданной антисоветской пропагандой.

Стиляги и спекулянты, рыскающие в поисках заморских обносков, - это именно те, кто нужен подобным заезжим дельцам. Для них типы, подобные А. Безроднову или Л. Абрамсону, - это и выгодные партнеры, и благодарный материал для последующих «разоблачений», для клеветы на всю советскую молодежь.

Ко, может быть, еще во сто раз хуже, когда стиляги и спекулянты липнут к честным, непредубежденным гостям нашей страны. Каждый знает, как велика сила непосредственного впечатления. Одна личная встреча подчас бывает для туриста весомее, чем все, что он услышит от гида или прочтет в путеводителе.

Ведь чтобы встретиться с целинником, надо побывать на целине, чтобы познакомиться с передовиками производства, надо съездить на завод. А спекулянт - вот он - у дверей гостиницы. Советские люди скромны и заняты своими делами. А стиляги и бездельники сами лезут на глаза, сами заговаривают, предлагают «бизнес»…

Скупщики заморских товаров - это не безобидные уроды в нашей семье, не просто недоросли, которых достаточно высмеять в «Окне дружинника». Нет, это - паразиты, роняющие честь и достоинство советских людей. наносящие экономический и политический вред нашем государству.

Мизерно число тунеядцев; по отношению к нашему обществу они составляют, как сказали бы математики, величину, стремящуюся к нулю. Но вред они приносят немалый. И не только в том смысле, о котором уже говорилось. Чем успешнее наше продвижение к коммунизму, тем явственнее уходит почва из-под ног тунеядцев. И тем яростнее цепляются они за свою убогую «философию», тем упорнее пытаются опереться на отсталую часть молодежи, привить ей чуждые социализму представления. «Надо уметь жить!» - восклицает тунеядец. Это не только призыв к «легкой» и «красивой» жизни. На практике это прежде всего призыв жить за счет других!

«Кто не работает, тот не ест!» - вот закон нашей жизни. И в нашей среде не место моральным уродам - спекулянтам, фарцовщикам, тунеядцам и им подобным!