Коробка с конфетами очень здорово украсила мою комнату. Раньше в ней все было такое… пусть и добротное, но казенное, немаркое и тусклое. А сейчас появилось яркое пятно, так и притягивавшее взгляд. Я попереставляла ее немного, пытаясь найти место, где она будет смотреться лучше всего, но она везде выглядела просто великолепно.

Открыть коробку и съесть конфеты казалось настоящим кощунством. Но съесть их все равно придется – вечно храниться конфеты сами не могут, а подходящего заклинания я не знаю. Но пока можно просто смотреть на коробку и вспоминать того, кто ее подарил. Бруно сказал, мы вместе будем осматривать Льюбарре, и это так замечательно! Всегда хорошо, когда рядом настоящий фьорд, сильный, уверенный, хорошо воспитанный.

В голову почему-то все время лезли воспоминания, как он наклонился ко мне в подъезде. И были они настолько волнующими, что я обняла подушку и уткнулась в нее лицом, хотя моих запылавших щек никто не видел. Теперь казалось, что тогда ему не стало плохо, а он захотел меня поцеловать. Как я некстати про целителей вспомнила, так он и отстранился сразу. Но как теперь узнать, хотел поцеловать или нет? Приличные фьорды о таком не спрашивают. И посоветоваться не с кем… Зря я бабушке тот роман сразу отправила, нужно было почитать сначала. Хотя если продавец обманул, и там история из жизни некромантов, то книга бы ничем не помогла.

Я опять вспоминала лицо Бруно, наклоняющегося ко мне, и все больше склонялась к мысли, что целители там были бы лишними. Но знаний в этой области катастрофически не хватало – о таком в учебниках для медсестер не пишут. Так что я могу и ошибаться. Потом мне пришло в голову, что если хотел поцеловать, так непременно захочет повторить. Он же сказал, что мы пойдем изучать город вместе. А если Бруно опять пойдет меня провожать…

Так я и заснула, глядя на коробку и думая, что Льюбарре – очень интересный город. И снилось мне что-то такое хорошее, что утром я проснулась с улыбкой. Сон помнился смутно, но в одном я была уверена – в нем присутствовал и Бруно, и поцелуи…

Утром, как только я вошла в отделение, сразу наткнулась на фьорда Кастельяноса. Не знаю, удалось ли ему встретиться с фьординой Каррисо, но сегодня он выглядел еще хуже, чем вчера. Я заметила, что его почему-то очень злят разговоры о здоровье, поэтому ничего спрашивать не стала, лишь поздоровалась. Он буркнул в ответ что-то невразумительное, прошел за мной в целительскую комнату, там уселся и начал пристально на меня смотреть. Кроме него, там почему-то никого не было, даже дежурного, который, скорее всего, сейчас находился в одной из палат.

Заниматься под таким наблюдением невозможно, я перечитывала одну фразу по десять раз, но не понимала смысла. Взгляд Кастельяноса мешал сосредоточиться и делал мое нахождение столь неуютным, что я решила отложить учебники и сходить к Лусии, которая как раз гремела чем-то в буфетной. Захлопнула увесистый томик и направилась к двери.

– Дульсинея, ты ничего объяснить не хочешь?

Фьорд Кастельянос возник на моем пути к двери, как риф перед кораблем, и я почувствовала, что до полного затопления совсем немного. Целитель был явно очень зол на меня, но вот за что? Кажется, все задания, что он давал, я выполнила. Да и те, что дала фьордина Каррисо, – тоже. Ни на одном больном не проверяла выученные заклинания, хотя и предлагали.

Но Кастельянос так обвинительно смотрел, что я начала сомневаться – вдруг кто случайно попал под действие, когда я вчера с фьординой Каррисо заклинание экстренного очищения кишечника отрабатывала? Вчера попал, а сегодня пожаловался первому пришедшему целителю? Или нет, скорее, пожаловался дежурному еще вчера…

– Это произошло случайно, – на всякий случай сказала.

Он совсем разъярился.

– Случайно?! Как можно «случайно» забыть, что мы договаривались идти смотреть Льюбарре? Дульче, – уже мягче сказал он, – я тебя ждал, а ты…

Да, фьорд Кастельянос слишком ответственный. Раз взял надо мной опеку, то теперь и не знаешь, как его переключить на кого-то другого. Нехорошо вышло, что он меня вчера ждал в целительской. Долго, наверное, ждал. А у него самого проблемы со здоровьем, которые даже фьордине Каррисо решить за один сеанс не удалось.

– Извините, фьорд Кастельянос, так получилось, – смущенно промямлила я и тут же оживилась, поскольку поняла, чем его обрадовать. – Но вам теперь не стоит беспокоиться. Мы с Бруно договорились вместе Льюбарре осматривать. С ним я в полной безопасности. Вам не нужно больше обо мне беспокоиться и тратить свое драгоценное время.

Почему-то мои слова его совсем не обрадовали. Он открывал и закрывал рот совсем так, как когда прекратил нашу с Бруно поездку на тележке. Только полога тишины в этот раз не было.

– Фьорд Кастельянос, вам плохо? – в панике вскрикнула я. – Фьорд Кастельянос, что с вами?

– Рамон, что случилось?

Появление обеспокоенной наставницы было как нельзя кстати.

Ей я могла доверить самое дорогое для себя, и уж фьорду Кастельяносу она непременно поможет. Так что я с чистым сердцем оставила их вдвоем, а сама улизнула в буфетную. Тем более вдруг у целителя что-то такое, о чем неудобно при мне говорить? А так обсудят без свидетелей, обговорят нужное лечение, может, даже процедуры начальные сделают. И все будет хорошо. Фьорду Кастельяносу я могла пожелать только скорейшего выздоровления. Он же никогда ничего плохого не хотел.

Впервые я так ждала конца рабочего дня. Ничего не заучивалось, так как в голове не было свободного места. Все занимали мысли о Бруно, воспоминания о вчерашнем замечательном вечере и о мороженом, которое я так и не попробовала. Но я твердо решила – в этот раз в кафе не пойду. Не могу же я допустить, чтобы он голодал из-за того, что мне хочется мороженого? Но все равно, с моей стороны не слишком достойно беспокоиться о собственном желудке.

– Дульче, ты сегодня слишком рассеянная, – сказала фьордина Каррисо, когда я в очередной раз не расслышала, о чем она спросила.

– Еще бы, она вся в предвкушении прогулки в Льюбарре, – сварливо сказал Кастельянос.

– С тобой, Рамон? – удивленно спросила наставница.

– Нет. Фьорда Кихано не хочет меня обременять собой и договорилась с этим…

Пока фьорд Кастельянос подбирал слова, которые бы более полно определяли его отношение к Бруно, фьордина Каррисо поняла, о ком речь.

– С тем больным, которого ты досрочно выписал?

– Если он чувствует себя достаточно хорошо, чтобы гонять на госпитальной тележке по коридорам, то никакой он не больной, а значит, выписал я его правильно, – сказал Кастельянос и непонятно почему посмотрел на меня с возмущением.

Хотя почему непонятно? На тележке Бруно катался вместе со мной. Не надо было соглашаться на такое использование средства для перевозки кастрюль. Из-за меня Бруно пострадал, не смог пролечиться как надо…

Я виновато посмотрела на фьордину Каррисо.

– Строго говоря, его можно было и раньше выписать, – сказала она Кастельяносу. – Магический удар у него не первый, организм привычен.

– Да уж, по нему видно, что откаты получает регулярно, – сказал Кастельянос.

Мелодичный смех фьордины Каррисо больше подходил молоденькой фьорде, чем женщине ее возраста, и был очень красив. Но фьорд Кастельянос его не оценил. Он внезапно покраснел и вышел из целительской, громко хлопнув дверью. Я удивленно посмотрела на наставницу.

– Не любит Рамон глупо выглядеть, – пояснила она.

– Почему глупо? Вы только что сказали, что Бруно он правильно выписал, – удивилась я. – Значит, фьорд Кастельянос все сделал как нужно, не навредил больному.

Меня очень обрадовало, что ранняя выписка не должна отразиться на здоровье Бруно, а значит, ему вчера в подъезде не стало плохо, как я подумала первоначально. А значит… Наверное, на моем лице расплылась глупая счастливая улыбка, потому что фьордина Каррисо улыбнулась в ответ.

– Дульче, магам Огня сложно навредить. Его к нам для порядка направили. Положено всех курсантов немагических войск, кто попал под отдачу, направлять в госпиталь. Никто же не ожидал, что в таких войсках окажется маг.

– А почему он там оказался? – невольно заинтересовалась я.

– Это тебе лучше у него самого спросить, – наставница неожиданно подмигнула, – когда будете осматривать Льюбарре. Только вот, Дульче, – она посерьезнела, – будь с ним поосторожнее. Я бы не хотела, чтобы он тебя обидел, как твой бывший жених, понимаешь?

Ее слова меня ужасно удивили. Как можно их сравнивать – того отвратительного Берлисенсиса и моего Бруно? Разве может мой Бруно кого-то обидеть?

– Что вы, Бруно совсем не такой! – запротестовала я. – Он такой… такой… такой замечательный!

Фьордина Каррисо лишь головой покачала, но дальше говорить на эту тему не стала. Да и что она могла знать про Бруно? Это не использование микропорталов для введения нужного вещества в кровь. Это намного интереснее…

Ужинали больные в этот день очень долго. Настолько долго, что я с грустью вспомнила, как быстро фьорду Кастельяносу удается призвать их к порядку. Жаль, я так не умею, а он сегодня ушел и даже не попрощался, настолько обиделся за вчерашнее ожидание. Наверное, надо было сразу сказать, чтобы не беспокоился обо мне, а занимался своим делом. А то нехорошо получилось. Сколько он меня вчера прождал?

Я вздохнула и огорченно посмотрела на столики буфетной, не собирающиеся пустеть. Вчера ждал фьорд Кастельянос, сегодня придется подождать Бруно…

Но когда я вышла из госпиталя и огляделась, никого не увидела. Неужели Бруно меня не дождался? Но как же? Мы же в Льюбарре собирались? Потом я вспомнила, что ему нужно получать пропуск, и решила, что он из-за этого и задерживается, поэтому начала расхаживать, поглядывая по сторонам в уверенности, что замечу Бруно раньше, чем он заметит меня. Но время шло, а он так и не появлялся. Наверное, ждет у дверей в мою квартиру, а я здесь прогуливаюсь!

Я развернулась и рысцой побежала домой. Как нехорошо получилось! Сколько он там уже стоит и недоумевает, где же я задержалась. Нужно было вчера договориться!

Но у моих дверей Бруно тоже не было. Не было там и записки, что он приходил и меня не застал. И вообще ничего. Я так расстроилась, что чуть не заплакала. А потом поняла – его же могли поставить сегодня дежурным. Или нет, у военных это как-то по-другому называется. Дневальный, кажется. Но это совсем неважно на самом-то деле. Важно, что он не мог прийти. И сообщить об этом тоже не мог. У меня же магофона нет. Да и у Бруно, скорее всего, тоже. Зарабатывай он столько, что на магофон хватило бы, разве завербовался бы в армию, да еще в немагические войска?

Обидно, конечно, что он не придет, но что тут поделаешь? Он же настоящий фьорд, ему без настоящего дела никак. Наверняка сейчас тоже переживает, что никак не может мне сообщить. Но со стороны его командира настоящее свинство назначать дневальным подчиненного, только что вышедшего из госпиталя. Надо написать на командира жалобу. Или нет, не надо, Бруно обидится, что я его больным считаю. Вот он придет сам и расскажет.

Но Бруно так и не пришел до конца недели. Мне стало казаться, что ничего не было, и я сама напридумывала себе наше свидание. И лишь яркая коробка в квартире напоминала, что он действительно приходил и приглашал в кафе. Но почему же он больше не приходит?

А потом я поняла – его отправили с особым поручением. Такие, как Бруно, всегда очень ценятся, заменить некому. Вот и послали, как только из госпиталя вышел. Поручение настолько секретное, что Бруно о нем никому рассказывать нельзя, вот он попрощаться и не смог.

Коробка радовала глаз, но Бруно же конфеты дарил не для того, чтобы я их высушивала. Фьорд Кастельянос тоже так старательно закармливал меня шоколадками, что даже сейчас, несмотря на охлаждение его отцовских чувств, а значит, отсутствие восполнения моего шоколадного запаса, его шоколадки у меня еще не скоро закончатся. Вон целая стопка лежит на полочке. Даже больше, чем учебников. И вскрывать в таких условиях еще и коробку, в то время как бабушка с Маритой едят пустую кашу, это даже не роскошь, это издевательство получается!

И тут мне пришло в голову, что я могу эту коробку отправить им. Магической энергии, чтобы заплатить за доставку, у меня хватит. Но как же жалко подарок… Может, лучше все-таки шоколадку? Или даже несколько? Но стало ужасно стыдно. Бабушка все время обо мне заботилась, а я коробку конфет жалею. Ну и что, что их подарил Бруно? Что я теперь, всю жизнь буду на эту коробку любоваться? Может, он мне еще что-нибудь подарить захочет, а у меня здесь и без этого целый склад сладостей? А он непременно подарит, как только вернется.

Я решительно взяла коробку и пошла на почту. И надо же такому случиться, что не успела завернуть за угол, как сразу наткнулась на Бруно. Был он без конфет, наверное, поэтому и смутился. Сначала я очень обрадовалась, что его увидела, а потом тоже смутилась. Скрыть, куда я иду, было невозможно. Как же нехорошо получилось. Он решит, что мне его подарок совсем не дорог, если я так легко с ним расстаюсь, а сам Бруно – неинтересен.

– Привет, Дульче, – между тем сказал он. – Куда направляешься?

– Добрый день. На почту, – не стала я скрывать очевидного, хотя и было ужасно стыдно. – Хочу бабушке с сестрой конфеты отправить. – Я смущенно повертела в руках коробку. – Но ты не думай, мне твой подарок очень понравился. Просто так много шоколадок скопилось от фьорда Кастельяноса, а конфеты пропасть могут.

Бруно почему-то помрачнел. Наверное, все-таки обиделся. Я расстроилась. Лучше бы я упаковала шоколадки фьорда Кастельяноса, и потом их отправила.

– Какой неприятный фьорд этот Кастельянос, – сказал Бруно. – И как его жена терпит, что он дарит шоколадки девушкам, не имеющим никакого отношения к их семье?

– Так фьорд Кастельянос не женат, – удивленно сказала я. – Не у кого спрашивать. Да и шоколадки дарить тоже некому.

– Вот пусть и тебе не дарит, – мрачно сказал Бруно. – Нечего моей девушке дарить шоколадки. Я и сам это могу делать.

У меня от его слов даже дар речи пропал. «Моя девушка»… Я в восторге прижала коробку и посмотрела на Бруно. Он сказал «моя девушка» – значит, у нас все серьезно? Но Бруно почему-то был мрачен. Неужели он так расстроился из-за шоколада фьорда Кастельяноса? Целитель же их дарил с самыми хорошими намерениями!

Я продолжала неловко прижимать коробку с конфетами, которая ужасно мешала. И за спину ее теперь не спрячешь…

– Ты же на почту шла? – уточнил Бруно. – Я тебя провожу.

И не сказал, что нехорошо его подарок отдавать другим. Какой деликатный! Какой внимательный! Понимает, что мне и без того неудобно из-за своего поступка.

По дороге я украдкой косилась на Бруно, но он молчал и лишь недовольно хмурился. Я хотела пообещать, что никогда больше ни одного его подарка не буду отсылать другим, но потом подумала, что он и сам это понял, поэтому и говорить ничего не стала.

На почте служащий опять согласился получить оплату магической энергией. Бруно это не понравилось, он захотел заплатить сам, и эвриками. Но тут уж возмутилась я. Он меня и в кафе водил, и такую большую коробку конфет купил, зачем же еще оплачивать отправку? Он и без этого уже столько на меня потратил, что просто неприлично. А ведь тогда он еще не говорил, что я его девушка. Сейчас сказал, но пользоваться этим недостойно нашей семьи.

– Бруно, спасибо, конечно, но я оплачу сама, – твердо ответила я и вцепилась в поданный служащим артефакт.

Артефакт начал заниматься привычным ему делом, а Бруно недовольно засопел. Еле слышно, правда, но все же показал свое отношение к моему самоуправству. Но я все равно не считала возможным брать у него деньги. Ужасно некрасиво было бы с моей стороны после того, сколько он для меня сделал.

– Хватит, – наконец сказал служащий и отключил артефакт. – Куда отправляем? Кому?

– В Риойу, – торопливо сказала я. – Кихано.

– Кихано? – переспросил почему-то Бруно. – Где-то я уже слышал эту фамилию…

– У меня такая, – подсказала я.

Коробка улетела в открывшийся портал, но Бруно не тронулся с места, морща лоб в усиленной мозговой деятельности.

– Нет, я раньше слышал, – ответил он и тут же просиял: – Вспомнил. Был у нас в Магической Академии один Кихано. Правда, на другом факультете. Еще в гриффич играл. И род у него старинный, уважаемый.

Он так требовательно на меня посмотрел после этих слов, что я даже смутилась, но все же ответила:

– Это мой брат.

– Брат? – обрадовался Бруно. – Так это же просто замечательно!

Я даже не думала, что Алонсо пользовался в Академии таким уважением. Нет, он очень хороший, но то, что о нем так отзывается фьорд с другого факультета, о многом говорит. Вот он какой радостный только от воспоминаний.

– Ты его хорошо знал? – спросила я, ожидая услышать дифирамбы в адрес брата.

– Кихано? Нет конечно, – ответил Бруно, немало меня удивив. – Он же на другом факультете учился.

– Но ты даже помнишь, что он в гриффич играл, – растерялась я.

– Я гриффичем особо не увлекался. – Бруно опять нахмурился. – Разве что когда команда факультета Земли играла, а они быстро вылетали из турниров.

– А почему факультета Земли? – удивилась я. – Ты же на факультете Огня учился, нет?

– Учился… – Бруно почему-то замялся. – Кстати, вот я сейчас подумал, что даже фамилию твою не знал, представляешь?

Он улыбнулся. А я подумала, что это совсем и некстати, какой-то странный переход от факультета Огня – к фамилии. Какая между ними связь? Мужскую логику иной раз не понять.

– Я тоже твою не знала. И сейчас не знаю.

– Не знаешь? – Он несказанно удивился. – Я в твоем отделении лежал.

– Мне списки больных не показывают, – пояснила я. – В буфетную присылают разнарядку на количество, и всё.

Вспомнила про осиротевший шестой столик и вздохнула.

– Не вздыхай. – Бруно задорно улыбнулся. – Зато у меня есть возможность представиться по всем правилам. Итак, прекрасная фьорда, перед вами единственный и неповторимый наследник славного древнего рода…

При этих его словах я невольно заулыбалась, но улыбка пропала сама собой, когда он продолжил:

– …Бруно Берлисенсис.

– Бруно Берлисенсис? – переспросила я, надеясь, что ослышалась.

– Так точно, Бруно Берлисенсис.

Я растерялась. Он никак не мог быть Бруно Берлисенсисом, ведь того я видела собственными глазами, и они не сказать чтобы совсем не были похожи, но все же… А вдруг они просто родственники? Я уцепилась за эту мысль и спросила:

– А род Берлисенсисов большой?

– Бабушка, родители, я и сестра, – ответил он, недоуменно на меня поглядывая. – Но сестра замужем, так что ее можно не считать.

– И никаких других Бруно Берлисенсисов нет? – уточнила я, не желая до последнего признавать такую правду.

– Нет конечно. Откуда им взяться? – уверенно ответил Бруно.

Ответ убил меня наповал. Стоящий напротив меня фьорд не был тем, за кого сейчас себя выдавал. Меня прошиб холодный пот, когда я поняла, что это вражеский шпион. Что он проник к нам, в глубь Империи, в такое место, о котором даже не все знают, с целью выведать наши секреты. Тогда понятно, почему он пошел в обычные войска – туда попасть намного легче, чем в магические. А сейчас он в армии уже своим считается, переведут, и… И все – наши секреты ему доступны.

Я посмотрела на Бруно (или как там его зовут на самом деле)? Не хотелось верить, что он шпион. Он такой честный, открытый, заботливый. Но ведь шпионы и должны выглядеть такими? Должны внушать доверие, казаться надежными, как скала.

– Дульче, что с тобой? – заботливо спросил Бруно.

Или нет, какой он Бруно?

– Мне нехорошо, – ответила я почти честно.

– Это все Кастельянос, – уверенно заявил шпион. – Он тебя слишком нагружает. А ты еще энергией расплачивалась за посылку, вот и поплохело. Нужно пойти домой и лечь.

– Да, наверное, – тихо ответила я.

Я понимала, что должна рассказать, что этот фьорд – совсем не Бруно Берлисенсис. Но его же посадят. А если не посадят, он причинит вред нашей Империи… Нельзя такое скрывать! Я жалобно посмотрела на шпиона.

– Дульче, тебе совсем плохо? – забеспокоился он. – Давай, как дойдем до дома, я схожу за фьординой Каррисо? Пусть тебя посмотрит.

Я чуть не заплакала от его заботливости. Но молчать я не должна, я же Кихано. Может, ему совсем мало дадут? Он же еще ничего не успел сделать. А в тюрьме его можно будет навещать, носить передачи… Я горестно всхлипнула, представив этого фьорда за решеткой. И виной этому стану я, и никто другой. Но ведь он шпион…

– Дульче, да что с тобой? – Шпион показывал, что тревожится все сильнее. – Если ты идти не можешь, давай донесу, а? Давай сразу в госпиталь, пусть посмотрят?

И так его забота была похожа на настоящую, что я не выдержала и зарыдала. Мне совсем не хотелось верить, что фьорд напротив меня – шпион. Но если он выдает себя за другого, кем еще он может быть?