Единственное, что меня беспокоило в выданных    тапочках, – не потеряю ли я их по дороге. На фоне обуви, которая стремилась сбежать при любом удобном случае, померкли даже мысли, не позорю ли я честь семьи подобным видом. Вот если потеряю – точно опозорю. Хорошо, магазин совсем недалеко.

Но когда мы туда зашли и я увидела цены, поняла: думала не о том. Самые недорогие туфли стоили тридцать эвриков.

– Фьордина Каррисо, а можно уточнить, какая у меня будет стипендия?

– Насколько мне помнится, двадцать эвриков.

Туфли стоят в полтора раза дороже. А еще питаться чем-то нужно – в объявлении написано только про завтраки. На одних завтраках долго не протянешь, даже если они очень обильны.

– Фьорда Кихано, я же сказала, что одолжу вам денег на покупку нормальной обуви. Выбирайте.

Я посмотрела на госпитальные тапочки. Интересно, а нельзя ли их оставить? Не так уж и плохо они выглядят… Мягкие, удобные, а если идти таким особенным легким скользящим движением, то и не сваливаются. Почти.

– Тапочки я обещала вернуть через полчаса, – насмешливо сказала моя наставница. – Так что поторопитесь, фьорда Кихано.

Итак… если откладывать пять эвриков ежемесячно, как раз к концу курсов выплачу долг. А на оставшиеся пятнадцать куплю продукты.

Я потянулась к тем, что за тридцать.

– Так, фьорда Кихано, – сказала фьордина Каррисо. – Думаете, я вас лечить по нескольку раз на день буду?

И она взяла с полки совсем другие туфли, за пятьдесят. Даже красивые: изящные, на небольшом каблучке. Но цена… цена мне совсем не подходила.

– Мне те больше нравятся, – тихо сказала я.

– Фьорда Кихано, ну-ка, посмотрите на меня. Сколько денег у вас с собой?

– Чуть больше десяти эвриков, – ответила я честно.

Этого никак не скрыть, а если фьордина Каррисо сейчас навяжет свой выбор, придется голодать.

– То есть жених вас бросил не только без вещей, но и без денег?

– Он об этом не знал, – справедливости ради уточнила я.

– А так он благородно ссудил бы вас необходимой суммой? – язвительно спросила она. – Сильно в этом сомневаюсь.

Я не сомневалась в том, что Берлисенсис не дал бы ни эврика. Скупой и наглый – вот что о нем можно сказать. Но договор двух бабушек выглядел странным с самого начала, так что ничего удивительного, что жених на поверку оказался не соответствующим своему происхождению.

– Фьорда Кихано, в госпитале вакантно место буфетчицы нашего отделения, – внезапно сказала моя наставница. – Занятия у вас с утра, так что покормить больных обедом и ужином вы успеваете. Кормить героев Империи тоже почетно. Платят там немного – сто шестьдесят эвриков – зато сможете сейчас выбрать туфли, которые нравятся, невзирая на их цену. Да и подкармливать вас там будут – повара у нас сердобольные.

В словах «почетно кормить героев Империи» мне послышалась насмешка, но само предложение понравилось, оно позволяло уже через месяц отдать деньги, которые придется сейчас взять взаймы на туфли. Даже останется, чтобы купить подарок Марите и бабушке.

– А это место точно еще свободно? – спросила я.

Не может же быть, чтобы такая привлекательная должность до сих пор оставалась незанятой? Кормят, еще и платят за это.

– Точно свободно, – усмехнулась фьордина. – Но если вдруг его прямо сейчас занимают, остаются еще не менее почетные должности уборщиц. Не все ли равно, что делать, если это идет на благо героев Империи?

Она всунула мне в руки выбранные ею туфли и заставила примерить. Туфельки сидели по ноге, словно их для меня делали. Мягкая кожа нежно ласкала ступни и совсем не стесняла движений. И сама нога в них была такой красивой, что захотелось покружиться по залу в одном из тех танцев, которым нас учили в школе для девочек. Но фьорды из приличных семей не могут себе позволить такого поведения, так что я лишь несколько раз притопнула, делая вид, что проверяю, не свалятся ли они в самый неподходящий момент.

– Вам бы вторые не помешали, – заметила фьордина. – Одна пара обуви – это слишком мало.

– Потом куплю, – заверила я. – Сразу как верну вам долг.

– Я могу дать взаймы и больше.

– Спасибо, но я не возьму, – твердо отказалась я. – Месяц без второй пары можно и обойтись.

– Хорошо, фьорда Кихано. Но давайте договоримся: если вдруг у вас возникнет необходимость в чем-либо еще, вы безо всякого стеснения мне о ней скажете.

Я неуверенно кивнула. Взваливать свои проблемы на постороннего человека казалось некрасивым, но она же не успокоится, пока не получит моего согласия. Да и в чем могла возникнуть срочная необходимость?

Фьордина оплатила мои новые туфли, я подняла с пола огромные госпитальные тапочки и вопросительно на нее посмотрела.

– Сейчас разберемся с вашим жильем, – ответила она. – Затем пойдем в госпиталь узнавать, что там с вакансией буфетчицы. Тогда и отнесем.

И мы направились к коменданту, у которого сейчас должен был обретаться мой чемодан. За чемодан я немного беспокоилась. Конечно, лейтенант – представитель нашей армии, он на чужие вещи не позарится, но ведь кто-то может и мимо проходить, не столь благородный? А чемодан стоит там совсем одинокий.

Комендатура находилась на первом этаже одного из зданий, принадлежащих армии, а сам комендант оказался суровым майором с изрядной лысиной, натертой постоянным ношением форменной фуражки, которая сейчас лежала на столе, ослепительно блестя золотой каймой. За этим блеском я не сразу разглядела свой чемодан и даже немного забеспокоилась, но потом увидела за столом коменданта знакомый, чуть потертый кожаный бок и поняла: вещи мои под такой охраной никуда не денутся.

– Добрый день! – мрачно поприветствовал нас хозяин кабинета. – Мне Фуэнтес что-то такое невразумительное буркнул про курсы медсестер, всучил подозрительный контейнер и убежал.

– Фьорда Кихано прибыла к нам из Фринштада на курсы медсестер, – объяснила фьордина Каррисо. – Ей нужно жилье, и срочно.

– Всем нужно жилье, и срочно, – проворчал комендант. – Какие еще курсы медсестер? Я на этом посту двенадцать лет, а слышу про них впервые.

Странный какой комендант. Как он может не знать о действующих у него под носом курсах, о которых даже в столице известно?

– Это постоянно действующее объявление военного ведомства, – пояснила моя наставница. – Просто до сих пор на него никто не попадался. Условия там уж больно специфические.

– Она одна и больше никто не ожидается? – оживился комендант. – Так давайте ее во Фринштад назад отправим? Скажем, что группа не набирается?

– Обучение в группах от одного человека, – насмешливо сказала фьордина. – Не отделаетесь, придется жилье выделять.

– Где я на всех наберу? – возмутился комендант. – Совсем в этом Фринштаде озверели, шлют кого ни попадя, а мне потом жилье из фонда выделяй! Нет у меня ничего. Только места в общей казарме. Казарма мужская, ей там не понравится. А если понравится, не понравится начальнику гарнизона.

– Есть, – твердо ответила фьордина Каррисо. – Я точно знаю, что у вас есть свободные квартиры. – Даже в моем подъезде. Две.

– Это резервный фонд, – не менее твердо отвечал комендант.

Стойкость его вызывала бы восхищение, если бы речь шла не о моем будущем жилье. Это же надо – биться до последнего по такому незначительному поводу.

– Пришло время использовать этот ваш резервный фонд. Или мне с жалобой к начальнику гарнизона идти? На то, что вы халатно относитесь к своим обязанностям.

– У меня и без того резервный фонд до минимума сократился, – скривился комендант. – Почему бы вам ее назад не отправить, фьордина Каррисо? Вам-то зачем дополнительная нагрузка?

Она задумчиво на меня посмотрела, и я испугалась, что меня сейчас отправят во Фринштад. И так и будут пересылать по разным гарнизонам, как никому не нужную бандероль.

– Меня нельзя отправлять назад, – твердо сказала я. – Фьордина Каррисо одолжила мне пятьдесят эвриков, а у вас нет буфетчицы в госпитале.

– Фьордина Каррисо, как это вас угораздило? – страдальчески скривился комендант. – Да, отправлять нельзя, пока вы свои деньги не получите. Без буфетчицы мы бы обошлись.

– Мы и так много без кого обходимся, – прервала его рассуждения наставница. – Давайте вы вернетесь к вашим непосредственным обязанностям и найдете девочке подходящее жилье.

– Легко сказать, – опять начал ворчать комендант, – найдите подходящее. У нас только для семейных осталось. Не могу же я ей такое выделить?

– Лукавите, – усмехнулась фьордина. – В моем подъезде есть свободная однокомнатная квартира.

– Да я же только что говорил про резервный фонд! – возопил комендант.

Но вопил он как-то неуверенно. Так, что было понятно: фьордина Каррисо своего добьется непременно. Так и вышло. После не таких уж долгих уговоров ворчащий комендант вытащил из сейфа затейливый ключ с брелоком, на котором был указан адрес. Очень удобно для квартирных воров – вытащил ключ и сразу знаешь, куда идти.

Наставница подумала про это же:

– Брелок нужен другой.

– Да любой ставьте, – выдавил окончательно деморализованный комендант. – Только возвращать она будет с этим. Иначе ничего не подпишу.

Минут через пять я уже ставила чемодан на пол квартиры, которая на ближайшие месяцы станет моей. Маленькой и очень пыльной, но мне она казалась настоящим дворцом – я рассчитывала на койку в общежитии, а не на такие апартаменты.

– Резервный фонд, – проворчала фьордина Каррисо. – Так и торчала бы в резерве, пока пылью не забилась до такой степени, что она полезла бы изо всех щелей. Тряпок здесь наверняка нет.

– Я бытовые заклинания знаю, – радостно просветила я. – Мне тряпки не нужны.

Она открыла шкаф, который очень громко сопротивлялся насилию над своей устоявшейся спокойной жизнью. Внутри, кроме клочьев пыли, висели две вешалки жалкого вида, явно кем-то погрызенные. Возможно, это была оголодавшая моль, запертая в шкафу и пытающаяся хоть как-то продержаться до новых поставок подходящей еды. На полках лежала стопка постельного белья неопределенного цвета, подушка и одеяло в клетку.

– Ну хоть что-то, – удовлетворенно сказала фьордина Каррисо. – Обживаться будете вечером, фьорда Кихано, сейчас нас ждет госпиталь. Если, конечно, работа буфетчицы вас все так же привлекает.

Я заверила, что привлекает, оставила чемодан посреди комнаты в знак того, что квартира уже мной занята. А то вдруг комендант решит, что все выведенное из резервного фонда можно сбывать по несколько раз? И мы направились в госпиталь.

– «Отделение пострадавших от магии Огня», – прочитала я большую табличку там, куда привела меня фьордина Каррисо.

– Здесь и работать, и учиться будете, – сказала наставница. – Отделение у нас небольшое, так что времени на совмещение хватит.

Широкий светлый коридор. Шесть палат. Шесть палат? И это в мирное время?

– Так много больных? – удивилась я. – Или у нас постоянные стычки на границе, про которые не пишут?

– Некоторые служащие слишком вольно обращаются с Даром, – ответила фьордина, – а страдают от этого те, кто рядом. Бывает, и сами умудряются под свою же магию влететь. Маги Огня – самые безответственные. Постоянно забывают об элементарной защите.

Почему-то мне сразу вспомнилась перекошенная фантомная физиономия Берлисенсиса, когда я решила, что у него есть страшные уродства. Хотя, вполне возможно, и были. Он же в Башне Огня учился. Вдруг грим как раз маскировал ожоговые шрамы, а вовсе не использовался для большей красоты? И сейчас я буду каждый день видеть толпу таких Берлисенсисов безо всяких тональных кремов?

– Они все с ожогами? – с ужасом спросила я.

Нет, помогать героям Империи, конечно, почетно. Я покосилась на плотно закрытые двери палат. Наверное, чтобы не пугать тех, кто случайно сюда забредает.

– Что вы, фьорда, – усмехнулась наставница. – Внешние повреждения мы убираем быстро, а вот внутренние… Они видны не всегда, но проблем с ними множество.

Мы прошли в одну из комнат, предназначавшуюся для целителей. Там сейчас скучал лишь одинокий фьорд, гонявший странные фантомные шарики на своем магофоне. Энергию ему девать некуда, что ли? Лучше бы пошел в соседнее отделение облегчать чужие страдания.

– Рамон, представляю тебе слушательницу наших курсов для медсестер, фьорду Кихано.

Шарик, который двигался в определенном направлении, дернулся, заискрил и лопнул с неприятным звуком. Целитель вздохнул:

– Трех очков не хватало…

– Ничего, Рамон, наберешь. Дежурство длинное, – безжалостно сказала моя наставница. – Фьорд Кастельянос – один из лучших целителей в нашем госпитале. Думаю, он не откажется поделиться с вами своими знаниями.

Теперь я смотрела на этого фьорда с искренним восторгом. Лучший в своей профессии – что может быть прекрасней? Лечить героев Империи! А выглядит таким скромным и незаметным…

– Монсеррат, ты меня перехваливаешь, – недовольно ответил Рамон. – Не так уж много я знаю, чтобы это еще делить на учащихся непонятно чему фьорд. Идея была ведомства, вот пусть они и учат. У нас ни базы, ни учебников…

Но та его уже не слушала, она набирала нужную комбинацию на служебном артефакте связи. Оказалось, что наставница хочет сразу устроить меня буфетчицей.

Переговоры прошли успешно. Из плоского артефакта на столе выскочил тонкий листок о приеме на работу, который я подписала, после чего он отправился дальше, по какому-то загадочному маршруту.

– Фьорда Кихано, держите. – Фьордина Каррисо протянула ученическую мантию. – Вот вам первое задание. Спуститься в столовую и передать мою записку заведующему. Обед в отделении через сорок минут.

Она объяснила, как пройти в столовую и где искать нужного фьорда, после чего я поторопилась выполнить ее просьбу. Или приказ? Госпиталь военный – значит, здесь отдаются приказы? Но она – лицо гражданское. Я запуталась в рассуждениях, да и какая разница – приказ или просьба? Все равно надо сделать быстро и качественно.

Столовую я нашла сразу. Заведующего показала приятная улыбчивая фьордина в белоснежной униформе. Как только я вручила записку, заведующий ее внимательно прочитал, потом сказал улыбчивой фьордине меня покормить, пока на наше отделение собирают обед.

– Но меня, наверное, не положено кормить? – с трудом выговорила я.

Слова вязли в слюне, наполнившей рот, и никак не хотели вылезать наружу, уж очень аппетитно пахло, а я в последнее время не слишком часто ела.

– Мы готовим и на тех, кто здесь работает, – возразил он.

– Меня только приняли.

Но меня никто уже не слушал. Замечательная фьордина в белоснежной униформе поставила передо мной тарелку исходящего ароматным парком супа, на поверхности которого плавали мелкие кружочки жира и целых шесть фрикаделек. Шесть. Фрикаделек.

Рот окончательно заполнился слюной, глаза не хотели отрываться от такого прекрасного зрелища, а голова перестала думать о чем-то еще, кроме вот этой тарелки с грубыми буквами ЛВГ на ободе. Прекрасной тарелки.

Откуда в моей руке оказалась ложка, я даже не поняла, но она пришлась очень кстати, потому что я уже была готова прихлебывать через край. А это совершенно недопустимо для воспитанной фьорды и непременно бы уронило честь нашей семьи.

На вкус суп оказался еще лучше, чем на запах. Он был таким ароматным, так дразняще перекатывался во рту, стремясь поскорее спуститься и наполнить мой исстрадавшийся живот! Я прижмуривалась от удовольствия и вдруг вспомнила, что не сказала даже спасибо.

– Спасибо, – торопливо прожевав то, что было во рту, сказала я. – Так вкусно! Просто изумительно вкусно.

– Кушай, детка, – проворковала фьордина. – Твой аппетит – лучшее спасибо для нас. Я сейчас тебе еще картошечки положу с подливкой. А на полдник у нас пирожки с яблочным джемом.

Она погладила меня по голове и почему-то вздохнула. А мне стало ужасно неудобно. Все, наверное, подумали, что я очень плохо воспитана: ем с такой жадностью и даже не поблагодарила вовремя.

– Спасибо, – еще раз сказала я. – Но я уже наелась. А в отделении больных скоро надо будет кормить.

– Ой, наелась она! – фыркнула фьордина. – Да тебя кормить и кормить надо, а то тарелку до стола донести не сможешь. Ручки тонюсенькие – какая в них сила? Пока не поешь нормально, отсюда не выйдешь. Не боись, я тебе не много положила – справишься.

И поставила передо мной тарелку с картофельным пюре, щедро политым мясной подливкой. Порция была не такой уж маленькой, но отказаться не получилось бы – фьордина встала надо мной, уперев руки в бока, и полностью отрезала путь к отступлению.

– В меня столько не влезет, – попыталась я отказаться. – Я только что целую тарелку супа съела.

– Малюсенькую тарелочку, – заметила эта заботливая фьордина. – Разве такой наесться можно?

Я испуганно вжалась в стул. Засада на госпитальной кухне была слишком неожиданной, и вырваться отсюда без потерь казалось невозможным.

– Лусия, ты ее сейчас так напугаешь, что она сбежит и откажется от работы, – хохотнул заведующий. – Тебе в огневом отделении буфетчица не нужна, сама справишься? Девочка права, супа ей хватит. Видно же, что давно не ела, еще плохо станет.

Лусия неохотно отодвинулась и с огромным сожалением посмотрела на так и не тронутую мной тарелку с пюре. И с обидой – на меня. Даже захотелось попросить забрать это себе на ужин, но потом я вспомнила, что ужин мне тоже полагается. Два ужина в меня все равно не войдет, а с Маритой и бабушкой не поделишься, слишком они далеко.

– Я утром ела, – зачем-то попыталась я оправдаться.

– Судя по твоей худобе, утро это было на прошлой неделе, – опять хохотнул он. – На ваше отделение уже все готово. Лусия тебя проводит и объяснит, что нужно делать.

На тележке стояли огромные кастрюли. Такие огромные, что в любой из них я могла поместиться полностью, а уж чтобы сдвинуть такую с места – и речи не шло. Но тележка оказалась с двигателем, мягко заурчавшим при нажатии на кнопочку, которую сразу показала Лусия.

– Главное – нажимать кнопку, – начала она пояснения, – саму тележку только направляешь. Чуть отпустила – и все, срабатывает тормоз.

– А по лестнице?

– Увидишь сейчас.

Управлять тележкой оказалось необычайно увлекательно, слушалась она малейшего движения руки и бежала довольно бойко. Наверное, на ней было бы здорово покататься – встать вместо кастрюль и жать себе на кнопочку. Накопитель можно и зарядить потом.

Тут же стало стыдно своих неправильных мыслей. Те, кто взял меня на работу, рассчитывают на добросовестное отношение, а я только и думаю, как развлечься.

У лестницы я остановилась и подождала Лусию.

– И чего так торопишься? – проворчала она. – Чай, не на гонках. Женщина должна ходить красиво, размеренно, чтобы на нее приятно было посмотреть сзади.

– Сзади? Почему сзади?

Она толкнула тележку, зажав кнопочку, и та стала странными шагающими движениями подниматься по ступенькам. Значит, главное – не отпускать кнопку, а все остальное это замечательное устройство сделает само.

– Спереди тоже должно быть приятно, – согласилась Лусия. – Но и сзади вид должен быть таким, чтобы мужчины как прилипли глазами, так и все. Учись, пока не поздно.

– Кому здесь прилипать? – удивилась я. – Здесь же все больные?

– Положим, не все, – заметила она. – Но и те, кто болен, рано или поздно становятся здоровыми и начинают интересоваться нашей сестрой. А выбор здесь неплохой. Непременно найдешь себе жениха.

Она подмигнула, но я не разделяла ее восторгов. Мне жениха, найденного бабушкой, надолго хватит. Другой не нужен.

– Я сюда учиться приехала, – пояснила я, – а не личную жизнь устраивать.

– Одно другому не мешает, – веско ответила Лусия. – Вот только подкормим тебя немного, чтобы не стыдно было мужу отдавать. А то с твоим питанием раз в неделю ты пока только некроманту можешь понравиться. И то не как будущая жена.

Мы как раз подошли к нашему отделению, и разговор, очень неприятный для меня, прекратился. Тележку вкатили в помещение, в котором больные должны есть в часы, отмеченные на табличке при входе, а затем Лусия начала деловито пояснять, что где лежит и как этим распоряжаться.

Она проверила, все ли я правильно сделала, потом указала на сигнальный артефакт со словами «Жми». Я и нажала, после чего небольшое помещение быстро заполнилось радостно галдящими фьордами, которые совсем не выглядели больными. Сколько я ни всматривалась, даже следов ожогов не увидела. Но ведь лечение героев Империи должно быть самым хорошим, к чему им лишние шрамы?

Герои проходили мимо, подшучивали над моей спутницей, бросали на меня любопытные взгляды, но основное их внимание было направлено на накрытые столы. И действительно, что во мне такого интересного? А еда и остыть может.

– Ага, – удовлетворенно сказала Лусия, шлепнув по руке одного не в меру ретивого выздоравливающего, которого очень привлек ее вид сзади, – почти все собрались. Смотри, вот у тебя разнарядка. Указано, сколько должно быть накормлено, и, если есть лежачие, в какие палаты отнести.

– Смену готовишь, Лу? – спросил фьорд, который уже получил по руке, но так от нас и не отлепился.

– Да, теперь вас будет кормить Дульсинея, – ответила она. – Я – утром, а она все остальное время. Учти, обидите девочку – останетесь без еды. Будете на своих подкожных запасах выздоравливать.

Она так воинственно потрясла половником, что ее поклонник счел разумным немного отступить и сразу вспомнил, что ему тоже пора обедать.

– Да разве мы кого обидеть можем? – прогудел пожилой фьорд, который уже расправился с супом и примеривался к тарелке со вторым блюдом. – Ты же нас знаешь, Лу.

– Знаю, – подтвердила она. – Поэтому и говорю. Кто обидит – не посмотрю, что вы здесь лечитесь, будете потом еще и в хирургии что-нибудь сращивать. Распустившиеся руки, к примеру.

Она выразительно глянула на своего поклонника и покачала так и не отложенным половником, но тот сделал вид, что к нему высказывание не относится, и вообще – суп сегодня очень вкусный. А если что-то кому-то кажется, то это не его проблемы.

– Да не бойся! – Пожилой фьорд наконец выбрал сторону, с которой начал уничтожение пюре в своей тарелке, что привело его в еще более благодушное настроение, чем раньше. – Присмотрим, поможем и проследим, чтобы из других отделений не обижали.

– Ага, – удовлетворенно сказала Лусия, – вот именно. Дульче, если что – сразу ко мне. А уж я… или лучше – сначала полотенцем по наглому лицу, а потом ко мне. Магией бить нельзя, учти.

Она сурово на меня посмотрела, словно я уже при ней это делала.

– И не собиралась, – испуганно сказала я. – Я боевых заклинаний не знаю.

– Научим, – невозмутимо прогудел пожилой фьорд, чем вызвал шквал хохота.

Мне подумалось, что работа здесь будет не такой легкой, как сначала показалось. Но нет – когда Лусия ушла, ничего не изменилось. Фьорды поели, церемонно меня поблагодарили и покинули, оставив гору грязной посуды. Вымыть, вытереть, сложить, отвезти кастрюли назад, привезти, разложить, опять вымыть – в этих заботах прошел весь день.

Магию в стенах отделения применять запретили – сказали, что фонит при лечении, так что пришлось все делать вручную. Но это и к лучшему. Когда я добралась до своей квартиры, ее тоже пришлось убирать, и здесь уже ограничений на заклинания не было.

После уборки накопившейся грязи сил не осталось. Я еще заставила себя залезть в душ, потом со слипающимися глазами с трудом добралась до кровати и мгновенно провалилась в сон. И мне привиделось катание на тележках наперегонки с Лусией, где главным призом была тарелка, наполненная фрикадельками.