Лусия едва дождалась, когда затихнут шаги Бруно, и возмущенно заговорила:

– Дульче, ты что, с ума сошла? Зачем тебе сдался этот смазливый блондин? Войска немагические, лычек нет. Пока до чего приличного дослужится, так и будет вечно без денег. И дослужится ли? Может, так и продолжит по госпиталям отлеживаться!

От ее напора я растерялась. Я думала, она начнет отчитывать за казенное имущество, и никак не ожидала, что речь пойдет о казенных пациентах, да еще в таких выражениях. При чем здесь деньги, если речь идет о героях Империи?

– Держи этого красавчика на расстоянии, он тебе не нужен, – авторитетно продолжала Лусия, не обращая внимания на мои возмущенные взгляды. – Мужа надо искать состоявшегося, с хорошей зарплатой. Вот военные целители, к примеру, чем не вариант? Получают много больше, чем гражданские, кучу льгот имеют. А эти, контрактники… Пф-ф, – презрительно скривила губы она. – Да они нищие попрошайки. Помяни мое слово, ничего хорошего с ними не получится.

Разговор оказался не только неожиданным, но и очень неприятным. Само деление героев Империи на денежных и нищих казалось противоестественным. Да и не думала я ни о чем таком. Просто хотела помочь, чтобы больной не скучал в одиночестве. А Лусия сразу делает какие-то странные выводы, словно моя единственная цель – обеспеченный муж. Будь оно так, я бы и от Берлисенсиса тогда не ушла.

– Вот когда хоть какой-то жених появится, тогда и буду думать, – попробовала я отшутиться. Увидела, что Лусия собирается разразиться очередным нравоучением, и торопливо добавила: – Извини, нужно еще много выучить, так что я побегу, ладно?

От Лусии оказалось отделаться не так-то просто – она проводила до отделения, посмотрела, как я там убираю и закрываю. Даже неприятно – неужели настолько не доверяет и думает, что оставлю ей неубранный буфет на утро?

Но я ничего не сказала, лишь попрощалась и уныло побрела домой. Сегодня я как никогда понимала Бруно: в одинокую квартиру возвращаться не хотелось, пусть даже и было чем заняться. Правда, сегодня требовалось повторить ранее выученное. Новым было лишь заклинание по очищению кишечника, «Клизма». Его я выучила быстро, не такое уж оно сложное. Жаль, отрабатывать не на ком. Или не жаль? Я представила последствия правильного срабатывания заклинания и решила, что в данном случае могу обойтись теорией. В жизни не все знания применяются на практике, вот пусть и это останется неиспользованным.

На следующее утро фьорд Кастельянос извинился и опять попытался всунуть шоколадку. Наверное, пожалел о вчерашней резкости и решил, что спокойствие в отделении важнее всего, даже моего невольного вмешательства в его целительские дела.

Шоколадку я взяла. Если уж он пошел на такую жертву, как примирение, то мне, как учащейся под его началом, нужно пойти навстречу.

– Дульче, а не поужинать ли нам сегодня вместе? – отвлек от размышлений целитель.

– Спасибо, фьорд Кастельянос, но я не хочу вас лишать свободного времени. Зачем вам на меня его тратить?

– А если мне в удовольствие? – Он улыбнулся и добавил: – И потом, что ты заладила: «фьорд Кастельянос», «фьорд Кастельянос»… Обращайся ко мне по имени – Рамон.

– Рамон? – растерялась я. – Но это неприлично, вы же целитель и настолько меня старше!

– Не настолько я тебя старше, – нахмурился он, – чтобы меня нельзя было называть по имени.

И вид у него опять стал столь грозный, что я невольно отступила за фьордину Каррисо, так вовремя зашедшую в комнату.

– Рамон, не пугай нашу единственную медсестру, – насмешливо сказала она. – Если ты хочешь, чтобы к тебе обращались по имени, не стоит приказывать.

– В самом деле, – заметно смутился он. – Дульче, извини.

Фьорд Кастельянос стремительно вышел из целительской, не желая продолжать разговор, а я вспомнила, что хотела спросить, не помешает ли исцелению мое посещение больничной палаты. Ведь Бруно там так одиноко. Вон какой печальный сидел за завтраком, когда меня Лусия из буфетной выставила со словами, что мне там нечего делать. Но можно же и у наставницы узнать?

– Фьордина Каррисо, а посещение больных мешает работе целителя?

– Если это не происходит во время лечебных манипуляций, то нет, – ответила она. – А почему ты об этом спрашиваешь?

– Я отнесла еду в палату, куда недавно положили нового больного, – пояснила я. – Фьорд Кастельянос как раз был на обходе и очень рассердился, когда меня там увидел. Я и подумала: вдруг что-то не то сделала? Но я же хотела как лучше. Надо было все убирать, а Бруно не пришел ни на обед, ни на ужин.

– Бруно? – чуть насмешливо переспросила наставница. – Это поступивший недавно молодой блондин? Нет, его лечению не помешает, если ты зайдешь к нему в палату. Не так уж он и пострадал.

Я обрадовалась:

– Правда? А то ему так одиноко, даже поговорить не с кем. Разве что с дежурным целителем, и всё.

– Думаю, они не слишком разговорчивые, – заметила фьордина Каррисо. – Особенно Рамон. Ладно, давай займемся твоими занятиями. А то вчерашний день прошел впустую.

– Вовсе нет! – запротестовала я. – Я же учила.

Дальше я это успешно доказала наставнице. Настолько успешно, что она меня похвалила после того, как я не запнулась ни на одном вопросе и ответила не только верно, но и полно. С практическими навыками было похуже, их не разрешали нарабатывать в одиночку, а по теории учебников было множество.

Если возникал вопрос, ответа на который не было в одном учебнике, в другом наверняка находилось нужное. Фьордина Каррисо и фьорд Кастельянос никогда не отказывались объяснять совсем уж непонятные моменты. Их было не так много, но все же были.

Сегодня наставница уделила мне намного больше времени, особенно отработке практических навыков. Я с опаской ждала, когда предложат опробовать вновь выученное, но, наверное, она посчитала, что на живых объектах тренироваться пока рано. Меня это только обрадовало.

Начало обеда я пропустила, так как занималась с фьординой Каррисо. Накрывала Лусия, мое присутствие не требовалось, но я все равно ощущала какое-то беспокойство. Нервно ерзала на стуле, не в силах сосредоточиться, и отвечала почему-то невпопад.

– Не буду тебя больше мучить, Дульче, – внезапно вздохнула наставница. – Вижу, ты уже устала.

Я смутилась, попыталась ее убедить, что не так уж и устала, но она лишь махнула рукой, рассмеялась и сказала, что время занятий давно уже вышло.

Ноги словно сами понесли в буфетную. А беспокойство сразу пропало, лишь только я увидела Бруно, с аппетитом доедавшего биточки. Он улыбнулся, будто только меня и ждал, и мне вдруг показалось, что мои ноги не касаются земли, как после заклинания левитации, которое на мне показывал как-то Алонсо.

Стало так легко и радостно, что захотелось, чтобы всем было так же хорошо, как и мне сейчас. Но разве это в моих силах?

Я пристроилась на табуретке за стойкой в ожидании, когда нужно будет убирать. Взгляд то и дело возвращался к Бруно и всегда встречал ответный. Один раз он даже подмигнул. Больные потихоньку разбредались по палатам, и в буфетной почти никого не осталось.

– Помочь? – спросил Бруно, подойдя совсем близко.

– Ой, нет, – опомнилась я. – Лусия будет ругаться. Я лучше сама. Мне совсем не тяжело, правда.

– Да мне тоже не тяжело. Просто тоска здесь смертная. Делать нечего.

Он ощутимо расстроился. И тут я заметила, что верхняя пуговичка на его рубашке держится лишь на нескольких ниточках, почти оторвалась. А это непорядок. В нашей армии такого быть не должно.

– У вас пуговица отрывается, – сказала я, протягивая руку. – Так и потерять недолго.

Бруно озабоченно осмотрел форменную рубашку:

– В самом деле… И что теперь делать?

Он выглядел по-настоящему озадаченным, и мне стало внезапно очень смешно. Неужели такой героический фьорд не в состоянии справиться с простейшим делом?

– Могу зайти к вам чуть позже, Бруно, и пришить, – предложила я.

– Я буду ждать, Дульче.

Он улыбнулся так, что все, совершенно все мысли вылетели у меня из головы. Лишь заклинание по очищению кишечника осталось. Наверное, слишком старательно я его учила. Попроси сейчас фьордина Каррисо продемонстрировать умение – выпалила бы не задумываясь. Хотя задуматься стоило. Я очнулась и огляделась. Несколько больных еще не покинули буфетную и до туалета добежать попросту не успели бы. Это была бы настоящая диверсия, ведь такие процедуры надо производить в нужном месте, чтобы не случалось конфузов.

Я начала собирать посуду, торопясь побыстрее с ней разделаться и приступить к увлекательному пришиванию пуговиц. Как назло, оставшиеся в буфетной больные болтали, перебрасывались шуточками и совсем не торопились уходить. Спас меня фьорд Кастельянос, внезапно возникший на пороге. Под его взглядом веселая компания моментально притихла и наперегонки заработала ложками. Работы там оставалось только на дне, так что все это не затянулось, и вскоре буфетная почти опустела. Почти – потому что целитель не торопился уходить.

– Спасибо, фьорд Кастельянос. А то я уже гадала, доедят они до полдника или нет.

– Рамон. Я же просил называть меня Рамон, – недовольно сказал он.

– Вы же мой преподаватель, – напомнила я. – К преподавателям по имени нехорошо обращаться.

– Я сейчас не преподаватель, – возразил он, – а ваш коллега.

Посмотрела я на него с некоторым сомнением. С чего вдруг целитель такого высокого уровня называет себя коллегой медсестры, да еще недоучившейся? Поставить нас на одну ступень никому и в голову не придет.

– Мне до вас еще расти и расти, – высказала я свои мысли. – Какие мы с вами коллеги?

– Дульче, ты почти состоявшаяся медсестра, – заулыбался он. – А медсестра и целитель – коллеги, что ни говори. Хочешь, я тебе сейчас с посудой помогу?

– Спасибо, не надо. Здесь не так много дел.

От его неожиданного предложения я растерялась. Даже представить страшно, что такой вот солидный целитель вдруг начнет таскать грязные тарелки и кастрюли. Что о нем настоящие коллеги подумают? Не такие, как я.

– С моей помощью останется еще меньше, – продолжал он настаивать. – Неужели тебе в одиночку не скучно со всем этим возиться?

Но от его помощи я решительно отказалась. Я прекрасно справлюсь сама. Тем более меня ждет не пришитая пока пуговица.

Целитель постоял еще немного и предложил докатить тележку. Но я сказала, что с меня строго спрашивают за казенное имущество, а у него нет навыков управления. Он обиженно засопел и наконец ушел, чему я только обрадовалась. Никто больше не отвлекал, так что я очень быстро убрала и повезла кастрюли в столовую.

Там Лусия попыталась меня задержать, даже пирожок для этого приготовила. Пирожок я взяла, но разговаривать не стала. Мне было совсем не до пустых разговоров о мифических женихах, ведь за это время пуговица могла оторваться и потеряться, и где потом такую брать? У меня нет запаса форменных пуговиц. И в комнате для целителей – тоже. Только наборы ниток с иголками, один из которых я и взяла.

Бруно лежал на кровати, закинув руки за голову и уставившись в потолок с таким интересом, что я невольно посмотрела туда же, но ничего не обнаружила. Потолок был идеально чистым и гладким. Ни пятнышка, ни трещинки, ни самого завалящего паучка. Да и кто бы в военном госпитале разрешил держать пауков? На спинке кровати висела аккуратно расправленная майка. Наверное, в палате было слишком жарко.

– Бруно, – окликнула я, – давайте вашу рубашку, пока у меня время есть.

Он встрепенулся, подскочил с кровати и уставился на меня с тем же интересом, с каким раньше изучал потолок. Пожалуй, даже с большим, что и понятно: потолок за это время он уже должен был изучить полностью.

На лице Бруно появилась радостная улыбка, и он с таким энтузиазмом начал раздеваться, словно я не пуговицу предложила пришить, а… Додумать я не успела, так как под форменной рубашкой у больного не было ничего, кроме рельефного торса, совершенно гладкого и покрытого загаром, чуть более светлым, чем лицо. Совершенно такого торса, какой и должен быть у героя нашей Империи.

Захотелось потрогать, чтобы убедиться в его реальности, но в руках уже оказалась требующая внимания форменная рубашка. Ведь в нашей армии все должно быть безупречно! Я с трудом заставила себя отвести взгляд от Бруно и заняться пуговицей. Сесть пришлось на его кровать – никаких стульев в палате не было. Бруно стоял рядом и с интересом следил за моими действиями. Пожалуй, в палате действительно жарковато…

– Дульче, вам здесь нравится? – неожиданно спросил он.

– Да, конечно, – с готовностью поддержала я разговор. – Здесь все такие хорошие.

– Хорошие? Скажете тоже, – рассмеялся Бруно. Он потянулся, и мускулы начали так увлекательно перекатываться под кожей, что я почти забыла, зачем здесь нахожусь. – Один ваш Кастельянос чего стоит! Как взглянет – к полу примерзаешь.

– Нет, он тоже замечательный, – запротестовала я. – Зря вы так. Фьорд Кастельянос – очень внимательный и заботливый.

– Кхм, – раздалось от двери покашливание «очень внимательного и заботливого» фьорда. – Дульче, а что вы делаете в палате больного?

Голос был не таким жестким, как когда я принесла в палату ужин, в меру недовольным, но со странными нотками. Радостными такими, неожиданными для этого целителя, столь трепетно относящегося к своим обязанностям.

– Пуговицу пришиваю, – пояснила я. – Фьордина Каррисо сказала, что можно.

– А у фьорда руки не из того места растут? – ехидно спросил Кастельянос. – Сам пришить не может?

– Не может, – вмешался Бруно. – Меня этому не учили.

– Ах, да, вас учили уничтожать казенное имущество, – желчно сказал целитель. – Какой идиот вас в пехоту взял? Вас, дипломированного мага? Хотя что я спрашиваю? Скорее всего, ваш ближайший родственник.

Бруно побагровел от злости, что было хорошо заметно даже через загар.

– Вам не кажется, фьорд, что ваше дело – лечить больных, а не выяснять подробности их жизни? – высокомерно процедил он. – Почему я оказался в таких войсках, вас не касается.

– Очень даже касается, если на службу берут вот таких вот придурков, которые и сами себя калечат, и других подвергают опасности, – разошелся целитель не на шутку. – Неужели за время учебы вас не научили контролировать себя в достаточной степени? Или в вашей пустой голове ничего не задерживается?

Я не понимала, с чего он так разозлился, но видела, что его немедленно нужно отсюда уводить, поэтому торопливо работала иголкой. Сделала последний стежок, закрепила нитку и сразу обратилась к так не вовремя пришедшему визитеру:

– Фьорд Кастельянос, у меня вопрос по последнему заклинанию.

– Хотите потренироваться на этом больном? Пожалуй, ему полезно, – задумчиво сказал целитель, уже не так раздраженно глядя на Бруно. – Под моим наблюдением можно.

Он так довольно улыбнулся, что мне показалось, его привлекает не возможность испытать мои знания, а возможность очистить кишечник вот этому молодому одинокому фьорду. Как-то все это неправильно… Бруно явно не нуждался в подобной процедуре.

– Ой, нет, фьорд Кастельянос, – испуганно сказала я. – Я совсем другое хотела узнать. Лучше всего обсудить это в целительской.

Он напоследок еще раз окинул Бруно неприязненным взором, но все же пошел со мной.

– Фьорд Кастельянос, а разве можно для тренировки использовать больных?

– Нет конечно, – мрачно ответил целитель. – Это я так, немного увлекся. Дульче, а что ты делаешь сегодня вечером?

– Учусь, фьорд Кастельянос, – немного удивленно напомнила я. – Вы же знаете, мне готовиться нужно.

– Ты и так все время за учебниками сидишь, – возразил он. – Дульче, для молодой девушки это ненормально. Ты должна хоть иногда развлекаться.

Его забота была очень приятна, но все же согласиться я не могла:

– Вот выучусь, тогда можно и развлекаться. А сейчас на это нет времени. Знаете, сколько еще освоить нужно?

Но целитель не унимался. Он начал читать целую лекцию о необходимости чередования работы и отдыха. И это говорит мне фьорд, который все свободное время проводит в госпитале! Я невольно заулыбалась, и это его вдохновило еще больше. Наверное, посчитал, что сможет меня убедить.

Весь оставшийся рабочий день он постоянно предлагал мне какое-нибудь развлечение на вечер. Сначала его заботливость была приятна, но потом, когда я поняла, что ни на минуту не могу остаться без того, чтобы рядом не находился фьорд Кастельянос, настроение стало стремительно падать. Неужели он не уверен, что я могу справиться с простой работой буфетчицы?

От его присутствия был только один плюс: больные ели со скоростью, ранее им не свойственной. Но плюс этот был какой-то сомнительный. Я видела, что Бруно хочет меня поблагодарить за пуговицу, но дальше благодарных взглядов дело не подвинулось, и из буфетной он ушел вместе со всеми. И с полдника, и с ужина. Я проводила его расстроенным взглядом и стала убирать.

– Дульче, я вам помогаю, возражения не принимаются, – бодро сказал целитель и потащил с первого стола стопку тарелок.

– Фьорд Кастельянос, вы что? – испуганно сказала я. – Это же моя работа.

– Но помочь-то я могу?

– А что бы вы сказали, если бы я полезла в вашу работу?

– У вас пока нет достаточной квалификации, Дульче, – возразил он.

Тут верхняя тарелка как раз свалилась. Чаровать посуду от битья, наверное, посчитали слишком затратным, так как на полу оказалась груда осколков. Остальные тарелки чуть было не поехали следом. Я еле успела подхватить и возмущенно сказала:

– У вас тоже нет достаточной квалификации, фьорд Кастельянос, чтобы выполнять мою работу. Немедленно покиньте буфетную, пока вы мне всю посуду не перебили!

– Дульче, я же не нарочно, – чуть смущенно сказал он.

Но я почему-то так на него рассердилась, что никаких оправданий не стала слушать. Он собрал осколки с пола каким-то хитрым заклинанием и даже предлагал из них тарелку восстановить. Но это же дело не одного часа, нужно собирать по фрагменту и тщательно соединять. Нечего Дар на такое тратить!

Так что я просто ссыпала осколки в артефакт утилизации и выставила целителя из помещения, пока остальное не пострадало.

Уборка меня немного успокоила, и я представила, как Бруно дожидается меня у дверей, чтобы поблагодарить. После этого дело пошло гораздо быстрее, я даже напевать начала. Тихо, вполголоса, чтобы никого не побеспокоить.

Чистые тарелки перекочевали в шкафчик, кастрюли – на тележку. Я еще раз осмотрела буфетную, чтобы убедиться, что все сделано и можно закрывать. Помещение радовало полным порядком, Лусия утром будет довольна. Я закрывала дверь, уже прямо-таки чувствуя взгляд Бруно на своей спине. Вот здесь, между лопаток, такой горячий, такой обжигающий.

– Дульче, вы уже закончили? – виновато спросил целитель. – Мне так неловко, что я разбил эту проклятую тарелку.

Горячая точка на спине пропала, словно ее и не было. Тишина, вибрировавшая, как натянутая струна, лопнула потоком извинений фьорда Кастельяноса.

– Ничего страшного, – грустно ответила я. – В шкафу есть запас на такой случай. Больные без тарелок не останутся, не волнуйтесь.

Но не волноваться у него не получалось. Он проводил меня до столовой, поминутно пытаясь выхватить тележку, которую я упрямо не отдавала. Там он зачем-то рассказал заведующему о своей провинности, на что тот снисходительно ответил, что бой посуды заложен в расчет и переживать нечего.

После того как целителя убедили, что мне ничего не грозит, он успокоился и пошел меня провожать домой. Я только тоскливо посмотрела на лестницу: повода возвратиться в отделение не находилось. А нашлось бы, так фьорд Кастельянос все равно пошел бы со мной, а при нем Бруно разве станет разговаривать?

– Дульче, – воодушевленно сказал целитель, как только мы вышли из госпиталя, – а не пойти ли нам поужинать? Вот здесь, буквально за углом, есть замечательное кафе под названием «Рядом».

Глупое какое-то название. И идея глупая. Ну зачем сразу после ужина опять идти есть? Так и до двух обедов дойти можно. А потом богатые фьордины во Фринштаде записываются в очередь к целителям, чтобы те вернули их бокам стройность. Сначала платят, чтобы потолстеть, потом – чтобы похудеть. Деньги им девать некуда. И фьорду Кастельяносу тоже.

– Спасибо, фьорд Кастельянос, но я не голодна.

– Дульче, а просто посидеть, отдохнуть после тяжелого рабочего дня? Мороженого поесть, наконец?

Мороженое я очень любила, хотя и не так много раз ела. И я бы согласилась, если бы кто другой предложил, но сидеть вместе целый час с фьордом Кастельяносом не хотелось, его и так сегодня было слишком много.

– Спасибо, но я отдохну дома, – твердо ответила я. – До свидания, фьорд Кастельянос.

– До свидания, Дульче, – грустно ответил он. – До завтра. А нет, у меня же завтра выходной. Тогда до послезавтра.

Известие, что его завтра целый день не будет, меня несказанно обрадовало. Фьорд Кастельянос очень хороший, но когда он постоянно попадается и мешает работать, как сегодня, об этом забываешь.

– До послезавтра, – радостно улыбнулась я и быстро зашла в подъезд, пока ему его нерастраченные отцовские чувства не нашептали пригласить меня еще куда-нибудь. Второй раз от мороженого я могла и не отказаться…