Глубокой осенью в Сиатанг пришла часть второго большого советского каравана, на этот раз своевременно прибывшего в Волость. Приехали новые работники. С ними приехал и новый врач. Но к этому времени здоровье Шо-Пира было уже вне опасности: могучий организм выдержал. Шо-Пир начал ходить.

Ездивший в Волость Швецов однажды принес Шо-Пиру листок бумаги.

— Погляди, полюбуйся! Нас касается!

Шо-Пир прочел:

«Наш корреспондент сообщил нам о возмутительном случае, произошедшем в Яхбаре и ярко иллюстрирующем положение на русской границе. Жена правителя этого ханства, почтенного Азиз-хона, была с политической целью украдена русскими большевиками и увезена ими в советский Сиатанг. Несчастный муж со своими родственниками приходил в Сиатанг, умолял вернуть ему любимую жену. Местные жители единодушно поддержали его и, возмущенные дерзким отказом большевистских чиновников, восстали. Но большевики усмирили восставших кровавыми способами, заключив в тюрьму ни в чем не повинного Азиз-хона, расстреляв всех его родственников и множество безоружных жителей. Жена Азиз-хона до сих пор находится в Сиатанге, чувствуя себя глубоко несчастной. Большевистский комиссар, по фамилии Медведев, держит ее у себя в доме, надев на нее русское платье, угрозами и насилием вынуждает ее вступить в комсомольскую партию. Следует только удивляться долготерпению и неосмотрительности Властительного Повелителя, заключившего дружественное соглашение с Красной Россией в тот самый момент, когда большевики казнили беззащитных яхбарцев — его злосчастных подданных…»

— Это… Что это? — поднял глаза от листка бумаги Шо-Пир.

— Это? — презрительно усмехнулся Швецов. — Ничего особенного. Заграничные штучки. Из их газет, с той стороны к нам попала. Мы перевели на русский язык.

— Знаешь?… Это даже смешно.

— Само по себе смешно. Но когда такое «художественное произведение» попадет в какую-нибудь европейскую столицу и фигурирует там как документ, объясняющий так называемые «пограничные инциденты», и почтенные дипломаты с двумя подбородками опираются на него, чтобы напакостить нам в нашей внешней политике, то это уже не смешно.

— Единственное слово правды тут, что Ниссо живет в одном доме со мной и носит русское платье. Но кто мог сообщить об этом? До нападения банды она одевалась иначе. Да и комсомола здесь у нас не было.

— А вот об этом, брат, нам не мешает подумать. Бывает, на одном слове срываются. Этим сейчас занимается в Волости наш Особый отдел. Думаю, как-нибудь разберется, не у нас ли где-либо живут такие «челобитчики к мировой справедливости и гуманности». А? Что скажешь?

— Скажу тебе, Швецов, — серьезно ответил Шо-Пир. — Если сразу не поймать такого, он, пожалуй, нырнет, ускользнет и еще много лет будет вертеться среди нас нераспознанным. В наши города проберется, вылезет на какой-нибудь ответственный пост. В конце концов попадется, конечно, но сколько за это время навредит?… многому еще нам поучиться надо: машинка тут, видно, действует тонкая, разобрать такую — зорче часового мастера надо быть… А границу нашу крепко запереть нужно!

— Что касается границы… Впрочем, пока даже тебе не имею права говорить… Проживешь здесь до будущего года — увидишь сам…