…В юрте Тахтарбая нас непрерывно сверлила мысль: «Что сейчас происходит с мургабцами?»
И ее неизменно перебивала другая: «Осман… где Осман и что с ним?»
Юдин упрямо спрашивает об этом Тахтарбая, и в ответ Тахтарбай молчит. А в хитрых его глазах Юдин ловит насмешку.
Закирбая в кочевке нет. Он в нижних долинах-орудует в банде. Тахтарбай сидит на бараньих шкурах у очага и злорадно откровенничает с Юдиным. Ведь мы уже никому не передадим Тахтарбаевых слов.
— Спроси меня-пускай живы будете. Другие говорят: убить. Разве я против скажу? Не моя воля — воля аллаха. Тех урусов уже убили. И вас убьем…
— Тех убили?-Юдин заметно передернулся.-Это правда?…
— Я говорю: правда. Не я убил. В Куртагата Боабек убил… Вчера вечером…
Пауза. И Юдин с усилием:
— Ну, хорошо! Зарежешь и нас! Ну, ты можешь зарезать… А какая тебе польза от этого? Всем вам плохо будет. Кызыласкеры придут-расстреляют и тебя и всех за то, что убили нас.
— Кызыласкеры… Э-э… О-о-о… Не придут!
— Почему не придут?
— Кызыласкеров нет. Ты лжешь. Все вы лжете: у вас есть аскеры, пулеметы, пушки… Хэ… Ничего у вас нет. Красной Армии совсем нет. Я знаю… Москва взята, Ташкент взят, Ош взят, Гульча взята… Где ваши кызыласкеры? Еще Суфи-Курган возьмем — вся земля наша будет. Богатыми будем. Кости рассыплем, а Суфи-Курган возьмем… Кооператив, шара-бара, все нам пойдет.
— Какая чепуха, кто это выдумал?
— Зачем спрашиваешь? Я знаю. Ты знаешь. А говоришь наоборот. Я правильно вижу: ты очень плохой человек. Если б хорошим был, не врал бы: Кызыласкеры есть… Э… э… Кызыласкеры… Э… э…
Я слышу презрительные смешки Тахтарбая. Разговор подобен базарному торгу. Словно покупатель выторговывает какую-нибудь пустяковину у купца. Выгодно или невыгодно нас прикончить? Юдин говорит рассудительно и деловито. Руки в карманах, шуточки, на тяжелых губах — улыбка. Только по налитым кровью глазам да по напряженности интонаций я угадываю всю сдерживаемую им злобу. Тахтарбай нагл. Он потому будет нас убивать, что так решили другие. Он наслаждается разговором. Вот он согласен еще немножко подумать: сейчас или отложить эту церемонию до возвращения Закирбая. Чтобы подействовать на его воображение, Юдин заводит разговор о Москве. Большая Москва! Больше Оша. Куда больше. В сотню, в тысячу раз! В ней большие кибитки: по восемь кибиток одна над другой. В нее приезжают машины, которые в одни сутки пробегают тысячу километров и везут тысячу
людей…
Долго говорит Юдин. Тахтарбай иронически усмехается. Хитер. Не поймешь: верит он или принимает это за сказку.
Тахтарбай зевает, рыгает, скребет пятерней отвисший живот и, еле доставая жирной рукой, поясницу. У Тахтарбая — чесотка…
…Неужели они действительно убили мургабцев? И женщин? И ребенка?