Утром, проснувшись от холода, Шо-Пир скинул с головы ватное одеяло и увидел, что горы над самым селением покрылись снегом. Этот снег оставили стоявшие над ущельем ночью, а к утру поднявшиеся высоко, разорванные ветром облака. В свежей белизне склонов вырезались черными полосами грани отвесных скал. Селение, однако, еще не было тронуто снегом — желтые, облетевшие сады волновались под ветром. При каждом порыве его листья долго кружились в воздухе, неслись над рекой, над домами, над серой пустошью обступающих селение осыпей…
Прежде всего Шо-Пир подумал о Бахтиоре и Худододе: положение становится очень серьезным; если они все еще ждут каравана в Волости, надежды на муку придется оставить; если же они с грузом вышли и снега застали их в пути, значит, застрянут под перевалом, и нужно собирать народ им на помощь… Но кто может знать, где сейчас находятся Бахтиор с Худододом? В одном можно быть уверенным: застряв в снегах, Бахтиор ослов с мукой не бросит, а пошлет Худодода в селение за помощью. Но ждать, конечно, нельзя, надо пойти самому или послать кого-нибудь навстречу.
Шо-Пир отбросил в сторону одеяло. Дрожа от холода, быстро оделся; взошел на террасу, заглянул в комнату Гюльриз. Сидя на корточках перед очагом, она раздувала огонь.
Гюльриз обернулась, сказала встревоженно:
— Зима спустилась… Где Бахтиор?
— Придет, — скрывая свои сомнения, протянул Шо-Пир. — Наверное, близко уже! Что, Ниссо еще спит?
— Не показывалась… Значит, спит.
— Устала, должно быть, — сочувственно сказал Шо-Пир, — пускай спит. Кипяточку бы мне поскорей, Гюльриз. Дела сегодня много…
Когда вода в кувшине вскипела и Шо-Пир, накидав в пиалу сухих яблок, выпил кисленького настоя, он велел Гюльриз взглянуть, почему, в самом деле, так заспалась сегодня Ниссо. Гюльриз вернулась на террасу, сказала, что постель Ниссо смята, а ее самой нет.
— Ты и утром ее не видела?
— Не видела… Не понимаю… Куда ушла?
Шо-Пир несколько раз окликнул Ниссо — никто не отозвался. Уходя из дому, она всегда говорила старухе, куда идет. Шо-Пир подумал: не случилась ли какая беда? Как было не сообразить до сих пор, что, возможно, Мирзо-Хур или приверженцы Бобо-Калона захотят украсть девушку и за хорошее вознаграждение вернуть ее Азиз-хону? Чего не случается в этих местах!
Однако никаких следов борьбы в комнате Ниссо не было, ночью тишина не нарушалась ничем. Шо-Пир всегда спал чутко, — он бы проснулся, если б Ниссо хоть раз крикнула. И все-таки, обыскав весь сад, Шо-Пир не на шутку встревожился.
«Пойти в селение, искать ее надо!»
Шо-Пир торопливо идет в свою комнату, распахивает шкаф, хватает завернутое в тряпку охотничье ружье, поспешно ищет гильзы, пыжи, сыплет на стол из старой консервной банки порох. Этим ружьем, подарком командира отряда, он здесь почти не пользовался… Шо-Пир сам не понимает, зачем все это он делает, куда пойдет с ружьем; руки его дрожат…
И когда, появившись на пороге комнаты, Гюльриз неожиданно окликает его, Шо-Пир, не оборачивается, чувствуя, что он бледен.
— Шо-Пир! Из головы ушло! Я знаю, где она… Сумасшедшая, пошла на богару, на нашу богару — принести хлеба! У Саух-Богор, наверное, носилки взяла… Пойди к Саух-Богор, спроси…
Шо-Пир сдерживает неожиданный вздох и резко кладет ружье на стол.
— Неужели туда пошла? Зачем ты пустила ее?
— Разве я пускала ее? Я сказала: и думать не смей! Шо-Пир, ведь она может упасть… убьется!…
— Наверное, упадет, убьется, — говорит Шо-Пир, но в тоне его не тревога, а успокоенность.
Гюльриз удивлена: он смеется. Шо-Пиру неловко, что он смеется, но теперь не стыдно смотреть в глаза Гюльриз. Он знает, в лице его нет волнения.
— В самом деле, там не трудно сорваться. А правда, Гюльриз, она все-таки не трусиха?
— Сумасшедшая она! — хмурится Гюльриз. — О Бахтиоре мы беспокоимся, теперь за нее еще надо бояться, — посмотри, на горах снег!
— Вернется — крепко ей, нана, попадет от меня! — Шо-Пир кладет на место ружье, порох, гильзы, пыжи. — Пойду к Саух-Богор спрошу. А потом делами займусь, — надо позаботиться, чтоб Бахтиор с Худододом не застряли где-нибудь под перевалом.
— Вот хорошо, Шо-Пир! Ой, как я боюсь за него!
И Шо-Пир уходит из дому. И почему-то вспоминает тот день, когда, не обращая внимания на арыки и колдобины, мчал свой наполненный красноармейцами грузовик из города в то селение, где басмачи, может быть, еще не успели причинить зла… Да, да, вот так же думал он о жене, такое чувство испытывал тогда, выжимая газ до предела.
«Неладно все это!» — наконец заключает Шо-Пир, заметив, что селение уже недалеко. Смотрит на горы, внимательно вглядывается, ища в высоте крошечное желтое пятнышко, но там, где оно виднелось всегда теперь, как и по всему склону, — блистающий снег.
«Как бы в самом деле не сорвалась… хоть и умеют они лазать, как козы… Ох, и озорная же девчонка!»
И, отведя взгляд от горного склона, заставляет себя думать о Бахтиоре.