Не могу назвать себя профаном в амурных делах. Смею думать, что, слегка подучившись, мог бы преподавать мальчишкам эту науку. Наверное, пользы было бы больше, чем от того предмета, который в школе называется «Этика и психология семейной жизни». Непонятно, как ещё, побывав на таких уроках, люди вообще женятся. Впрочем, пока я занят, они могут читать настоящую поэзию — там все сказано. (А главным учителем для девчонок я бы назначил маму Машу. Она бы научила их всему — от кулинарии до мужской психологии, не забыв об умении одеваться, хотя она сама, увы, скорее теоретик — на практику не хватает времени).
Но даже я далеко не сразу сообразил, что могут означать такие вот томные взгляды на девочку, а мне пришлось их перехватывать у хозяина довольно часто.
Дело все в том, что такой взгляд обычно предвещает совершение какого-то отчаянного поступка. Такого, за который вызывают родителей в школу. Между тем, это просто ищет выхода переполняющее душу чувство.
И вы знаете, чутьё меня совершенно не подвело.
Витя действительно совершил поступок, и я был его свидетелем.
Шёл урок физики.
Судя по тому, с какой интонацией учитель произносил Витину фамилию, он не ждал от него на ближайшее время эйнштейновских теорий. Поэтому я, например, совершенно не удивляюсь реакции учителя: он повернул голову в сторону Вити, как поворачивают её на скрип двери.
Между тем, Витя требовал внимания и совершенно ясно говорил.
Реакция была нулевая, пока до слуха учителя не донеслись слова: «Нобелевская премия».
Что это?! Посредственный ученик — и вдруг такие разговоры! О чем это он?
А Витя между тем продолжал. Класс затих, даже учитель перестал сонно хлопать глазами.
— Есть возможность поехать получить Нобелевскую премию, — сказал Витя. — Я на неё один не претендую; только вместе с вами, Степан Николаевич…
Странно, но учитель не обрадовался. Он явно не хотел ехать ни за какой премией; гораздо большее удовольствие он видел в том, чтобы опозорить посредственного в области физики ученика Витю Витухина в глазах класса.
Поэтому он благосклонно разрешил ему продолжать. А Витя вышел к доске и, уже теперь обратясь к классу (но, главным образом, конечно, к Настеньке) сказал:
— Величайшее открытие, которое я сделал, я сделал только благодаря чуткому руководству учителя Степана Николаевича…
— Учитель Степан Николаевич, — снова заговорил Витя, слегка запнувшись, — выдвинулся к вершинам знаний из скромной семьи сельского труженика…
— Но, но, но, — перебил Витю учитель, — по делу, Витухин.
Витя даже не посмотрел в его сторону:
— Так вот, на одном из занятий наш учитель сказал, что в электричестве бывают плюсы и минусы…
От такой волнующей формулировки Степан Николаевич встрепенулся и сам пошёл зачем-то к доске. В классе стало совсем тихо. Настенька не отрываясь смотрела на Витю. Глаза её, и без того большие, открывались все шире и шире.
— На другом занятии, — ободрённый её взором, продолжал Витя, — наш учитель сказал, что и в магнитах бывает также плюс и минус. И вот я подумал: а что, если от магнита зажечь лампочку, попробовать, будет ли она гореть?…
Степан Николаевич резко повернулся к классу, щеки его пылали. Он сам готов был загореться, чтобы только доказать, что лампочка гореть не будет.
В классе ждали.
И в абсолютной тишине, когда все единым взором следили за его действиями, Витя царственным жестом взял со стола учителя магнит, к которому тут же «приклеилось» с десяток скрепок и кнопок с того же стола, после чего он присоединил к плюсу и минусу провода, а их в свою очередь к маленькой лампочке.
Тридцать один человек с одной стороны и учитель с другой наклонились к Вите Витухину, который скромно стоял с горящей лампочкой в руках.
И пока в классе шумели, лаяли, хлопали крышками парт, бегали в медпункт, потому что учителю стало плохо, — я смотрел на довольную Настеньку и думал: так вот, оказывается, для чего, вернее, для кого, мой хозяин Витя высверлил в магните дырку для батарейки!..
Конечно, моего собачьего мнения никто не спрашивает, но все же… по-моему, он победил. Взрослым давно уже следует подумать, как вести себя с молодыми людьми, потому что сегодняшняя система беспрекословного авторитета учителя далеко не срабатывает.