Уже четвертый час шел спуск телекамеры. Кабель-трос сматывался с огромного барабана глубоководной лебедки и, огибая блок на конце решетчатой стрелы, уходил в черную воду. Полуголый монтажник из бригады Али-Овсада дымил у борта сигаретой, изредка посматривая на указатель глубины спуска.

Подошел Али-Овсад.

– Папиросу курят, когда гулять идут, – сказал он строго. – Рука на тормозе держи.

– Ничего не случится, мастер, – добродушно отозвался монтажник и щелчком отправил сигарету за борт. – Кругом автоматика.

– Автоматика сама по себе, ты сам по себе.

Для порядка старый мастер обошел лебедку, пощупал ладонью, не греются ли подшипники.

– Интересно, в Баку сейчас сколько времени, – сказал он и, не дожидаясь ответа, направился в каюту телеприемника.

Там у мерцающего экрана сидели Штамм, Брамулья и Кравцов.

– Ну, как? – Кравцов сонно помигал на вошедшего.

– Очень глубокое море, – печально сказал Али-Овсад. – Еще полчаса надо ждать. Или час, – добавил он, подумав.

В дверь просунулась голова вахтенного радиста.

– Кравцов здесь? Вызывает Москва. Быстро!

Кравцов выскочил на веранду.

Плот был ярко освещен прожекторами, лязгали труби у автокрана, слышался разноязычный говор. Кравцов помчался в радиорубку.

– Алло!

Сквозь шорохи и потрескивания – далекий, родной, взволнованный голос:

– Саша, здравствуй! Ты слышишь, Саша?

– Маринка? Привет! Да, да, слышу! Как ты дозвони…

– Саш, что у вас там случилось? О тебе пишут в газетах, я очень, очень тревожусь…

– У нас все в порядке, не тревожься, родная!.. Черт, что за музыка мешает… Маринка, как ты поживаешь, как Вовка, как мама? Маринка, слышишь?

– Да, да, мешает музыка… У нас все хорошо! Саша, ты здоров? Правду говори…

– Абсолютно! Как Вовка там?

– Вовка уже ходит, бегает даже. Ой, он до смешного похож на тебя!

– Уже бегает? – Кравцов счастливо засмеялся. – Ай да Вовка. Ты его поцелуй за меня, ладно?

– Ладно! Тут пришли твои журналы на испанском, переслать тебе?

– Пока не надо! Много очень работы, пока не посылай.

– Саша, а что все-таки случилось? Почему трубы выползают?

– А шут их знает!

– Что? Кто знает?

– Никто пока не знает. Как у тебя в школе?

– Ой, ты знаешь, очень трудные десятые классы. А вообще – хорошо! Сашенька, меня тут торопят…

Монотонный голос на английском языке произнес:

– Плот МГГ. Плот МГГ. Вызывает Лондон.

– Марина! Марина! – закричал Кравцов. – Марина!

Радист тронул его за плечо. Кравцов положил трубку на стол и вышел.

Белый свет прожекторов. Гудящее, осыпающее искры пламя горелок. Палуба, заваленная обрезками труб. И вокруг – черный океан воды и неба. Душная, влажная ночь вокруг…

Кравцов, прыгая с трубы на трубу, пошел к вышке. Работала бригада Джима Паркинсона.

– Как дела, Джим?

– Неважно. – Джим отпрянул в сторону: со звоном упал отрезанный кусок трубы. Он откатил его и посмотрел на Кравцова. – Как бы вышку не разнесло. Прислушайтесь, сэр.

Кравцов уже и сам слышал смутный гул и ощущал под ногами вибрацию.

– Вода стала горячей, – продолжал Паркинсон. – Ребята полезли купаться и сразу выскочили. Сорок градусов на поверхности – не меньше.

У Кравцова еще звучал в ушах высокий голос Марины. «О тебе пишут в газетах…» Интересно, что там понаписали? «Я очень тревожусь…» Я и сам тревожусь. Приближается что-то непонятное, грозное…

В каюте Уилла горел свет. Кравцов постучал в приоткрытую дверь и услышал ворчливый голос:

– Войдите.

Уилл, в расстегнутой белой рубашке и шортах, сидел за столом над своими графиками. Он указал на кресло, придвинул к Кравцову сигареты.

– Как телекамера? – спросил он.

– Скоро. Уилл, я разговаривал с Москвой.

– Жена?

– Жена. Оказывается, о нас пишут в газетах.

Шотландец презрительно хмыкнул.

– А у вас, Уилл, есть семья? Вы никогда не говорили.

– У меня есть сын, – ответил Уилл после долгой паузы.

Кравцов взял со стола фигурку, вылепленную из зеленого пластилина. Это был олень с большими ветвистыми рогами.

– Я был с вами немного невежлив, – сказав Кравцов, вертя оленя в руках.

– Помните, я накричал на вас…

Уилл сделал рукой короткий жест.

– Хотите, расскажу вам short story? – Он повернул к Кравцову утомленное лицо, провел ладонью по седоватому ежику волос. – В Ирландии, в горах, есть ущелье, оно называется Педди Блек. В этом ущелье самое вежливое эхо в мире. Если там крикнуть: «Как поживаете, Педди Блек?», то эхо немедленно отзовется: «Очень хорошо, благодарю вас, сэр».

– К чему вы это?

– Просто так. Вспомнилось. – Уилл повернул голову к открытой двери. – В чем дело? Почему все стихло у вышки?