— Саш? — я нерешительно дотронулась до руки парня. — Ты злишься?

— Нет, из-за чего? — удивленно пробормотал тот, покачав головой. — Из-за Андрея? Ну, он, конечно, баран, но я не злюсь. Просто немного устал, — сознался Саша, еле-еле улыбаясь. Хотя я не уверена, что это была действительно улыбка. Освещение-то в машине не ахти какое, может, что-то померещилось.

— Устал и все? — с беспокойством в голосе уточнила я.

— Ага, — по-доброму усмехнулся Сашка, откинувшись на сиденье. — Но если очень уж хочется, можешь меня пожалеть, — «великодушно» разрешил он и пакостно добавил: — Кстати, а насколько сильно я тебе нравлюсь?

— Примерно так же, как и Дездемона нравилась Отелло, — не задумываясь, ответила я, через лобовое стекло глядя на пустой двор. Да, дождь разогнал всех: от молодых мамочек с детишками до вредных старых бабусек с дедуськами. Никого нет, все сидят в своих квартирах, прячутся, как прячутся птицы в маленьких неуютных скворечниках. — Проводишь меня?

— А что мне за это будет?

— Я тебя поцелую… в щечку.

— Ну, если только в щечку, — наиграно вздохнул Сашка, выходя из машины.

Не прошло и двух минут, как мы оказались в подъезде моего дома.

— Темно, — поежившись, заметила я, краем уха слыша, как блондин шуршит зонтом и при этом что-то неразборчиво бормочет себе под нос.

— Наверное, пробки выбило или лампочка перегорела, — поделился своими мыслями Саша, взяв меня под локоть.

И правильно сделал, между прочим! Ведь из меня ходок в темноте — все равно что из моей ненаглядной Курицы-соседки профессор математических наук. Блин, не похоже, что лампочка. На других-то этажах света тоже нет.

— Сашка, — тихо-тихо прошептала я, — а ты что-нибудь видишь?

— Вижу, но плохо. Так что идти будем долго.

— Давай я хоть фонарик на телефоне включу?

— Давай.

Но даже при наличии небольшого светильника до квартиры пришлось добираться не меньше пятнадцати минут. На одном из этажей беловолосый обрадовал меня, заявив, что «пробки тут ни при чем», оказалось, в доме банально вырубили свет.

«Оля, Олечка… пожалуйста, будь сегодня дома! Умоляю!!!» — думала я, изо всех сил сжимая чужую ладонь. Перспектива остаться на всю ночь без света, наедине со своим главным страхом… мягко говоря, пугала.

— Маш, что с тобой? — аккуратно высвободив свою руку, спросил парень.

— Ничего, — надеюсь, у меня получилось ответить без заиканий?

— Мы на девятом. Какая квартира?

— Вон та, — я указала пальцем на крайнюю дверь. — Сейчас открою. Ты, кстати, зайти не хочешь?

— Хм. А у тебя там соседка… кричать не будет? — с трудом подбирая слова, спросил мой провожатый.

— Плевать на соседку! Тем более, — щелчок дверного замка, — она опять куда-то свалила, — мрачно закончила я, оглядывая темный коридор родной квартиры.

— Тогда ладно. Не оставлять же тебя, трусиха, одну! — хрипловато засмеялся Саша, приобнимая меня за плечи.

— Сам трус!

— Ну, я-то, в отличие от тебя, темноты не боюсь.

— А кто сказал, что я боюсь? — заупрямилась я, не желая признаваться кому бы то ни было в своих страхах.

— А то по тебе не видно.

— Ну вот, прицепился, — пробурчала раздосадованно я, скинув с плеча Сашкину ладонь. — Теперь фиг отстанешь, да?

— Почему же? Отстану, но… — многозначительная пауза не понравилась бы даже самому равнодушному и нелюбопытному человеку на свете. Что уж говорить обо мне?

— Что «но»? — присев на корточки возле телефонной тумбочки, я выдвинула небольшой ящичек и стала рыться в нем, надеясь найти хоть две-три свечи, а если повезет, то и фонарик, пусть даже и не очень яркий. Зарядка-то на телефоне не вечная.

— Отстану, но не сразу.

— Садист. Тут девушке плохо, а ты и рад на больной мозоли потоптаться.

— Маш, ну честно, скажи, ты правда боишься? — словно не веря в такую простую штуку, как боязнь темноты, спросил Саша.

— Да.

— Ой, чуча…

— Хватит обзываться, достал уже! — медленно проговорила (чтоб дошло наконец!) я, направляясь в зал.

Вот честно, когда-нибудь он меня выведет, и я поставлю ему под глазом фингал.

— Я же ласково, — с поучительными интонациями возразил беловолосый, идя позади меня.

— Ласково он… Я тоже ласково могу! Будешь у меня Скелетончиком!

— Кем? Это в каком смысле?

— В прямом! Есть больше надо, а то так и будут кости торчать, — я усмехнулась, слыша за спиной возмущенное хомячковое сопение. — Кстати, у тебя зажигалка есть? — внезапно спросила я, когда поняла, что спичек нигде не наблюдается.

— На, — почти тут же мне протянули небольшую пластмасску, призванную давать людям огонь.

— А ты знаешь, что курить вредно? — как бы между прочим поинтересовалась я, на самом же деле стараясь повнимательнее приглядеться к Саше. А может, он из-за этого такой тощий? Да нет, не похоже… я сигаретный дым всегда учую, а от него ни разу ничем подобным не несло.

— Я не курю… ну ладно, бывает, но очень редко, — все-таки сознался беловолосый под мое, хе-хе, изучающее молчание.

— Как же, как же, — хмыкнула я, и тут мне в голову неожиданно пришла одна мысль, отправителем которой оказался желудок. Ну, тогда все понятно. Чашечка чая и одно пирожное (и энное количество сахарной ваты) не лучший ужин для здорового человека. Проще говоря — хавать пора! Кстати, а Саша вообще меньше меня ел, всего-то две кружки кофе и все.

— Сань, пошли на кухню?

— Опять? Зачем? Я это кофе уже вид…

— Есть буду готовить. Пельмени любишь? — перебила я своего Скелетончика.

— Люблю!

— Значит, будешь помогать.

— Ма-а-аш, — почти тут же убито протянул парень, понадеявшись отвертеться от готовки. — Темно же, какое готовить?

— Ничего-ничего, уж как-нибудь смудрим пару пельмешек.

На самом деле все, что мне требовалось от Саши, так это чтобы он стоял около плиты вместе со мной и светил фонариком, помогая тем самым определять степень готовности блюда, ну или что-то в этом роде.

— Вода закипает, — предупредил меня Саша через пару минут.

— Ага, достаю уже, достаю, — пробормотала я в ответ, копаясь в холодильнике. — Вот они, гады… в самом нижнем ящике были! — пожаловалась я, с сомнением повертев в руках пачку с полуфабрикатами.

— Ну, их же сначала кто-то туда запихнул, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес светловолосый, посветив фонариком мне в лицо.

— Саша! — тут же прикрикнула я, закрыв глаза свободной рукой. — Детский сад, штаны на лямках!

— А то, — самодовольно подтвердил новоявленный детсадовец, оттягивая невидимые подтяжки.

— Эх, ты… Ну ладно, пошутили и хватит. Давай, лучше отойди чуть-чуть назад. Сейчас еду в кастрюлю засыпать буду.

— Засыпай, я тебе мешаю?

— Хорошо, если что случится — сам виноват.

Секундой позже:

— Ш-ш-ш! Кто ж так засыпает?! — зашипел Сашка, когда ему на руку попало достаточно большое (ну, это по моим скромным меркам) количество горячей воды.

— Я, — виновато буркнула я. — Прости.

— Ничего, — вздохнул покалеченный, открыв кран с холодной водой.

— Дай посмотрю, — попросила я, пытаясь заглянуть в лицо парня. Бесполезное занятие, учитывая, что кругом все та же темнота, а фонарик Саша оставил валяться на небольшом столике-подставке. — Дай, дай посмотрю.

— Зачем? — развернувшись, спросил блондин.

— Надо, — упрямо заключила я, взяв не сопротивлявшуюся конечность. И в моем упрямстве была определенная цель. Аккуратно переплетя наши пальцы, я осторожно подула на обожженное место и, почти не касаясь кожи губами, поцеловала.

— Маш, Маша, — позвал белобрысый олух. — Слушай, а ты там тоже… не ошпарилась, а? Ты чего такая странная?

— Идиотина, я тебя так утешаю, между прочим! — слегка скривившись, возмущенно ответила я и потопала обратно к плите.

— Фонарик бери, а то мне опять ничего не видно, — тихо буркнула, помешивая пельмени. — Если хочешь — ешь и можешь ехать.

— Прогоняешь? — спросил парень, и по его голосу я бы не смогла сказать, что он сейчас чувствует.

— Нет, — чуть поразмыслив, все же произнесла я. — Просто тебе же, наверное, домой хочется. Спать лечь, да и Маринка у тебя.

— Марина с Андреем, — поправил меня Саша и, как будто о чем-то неожиданно вспомнив, поинтересовался: — А давно у тебя это?

— Что?

— Ну… страх перед темнотой, — неуверенно пояснил он.

Неуверенно? Это точно тот нахальный тип, которого я встретила несколько недель назад?

— Перед темнотой — относительно недавно, а перед тишиной… да всегда.

— Расскажешь? — с осторожностью сапера на вражеской территории спросил парень.

— А что рассказывать-то? Банальщина. Одним словом, детские страхи. Ничего интересного.

— …

— Саш, — вздохнув, устало пробормотала я (ну как он не понимает, неприятно мне говорить об этом, особенно сейчас). — Ладно, только отстань. И, чур, не ржать!

— Я, по-твоему, совсем того, чтобы ржать?

— Ну, на нормального ты тоже не особо смахиваешь, — с ехидцей ответила я и, помолчав несколько секунд, все-таки начала:

— Тишину я не люблю с самого детства. Не знаю, как объяснить понятнее, но… тебе когда-нибудь приходилось чувствовать на себе чужой взгляд?

— Было пару раз.

— Вот и у меня так же. Стоило остаться одной — в тишине — как тут же начинало что-то мерещиться. В детстве мне казалось, что стены и вещи смотрят на меня каким-то долгим злым взглядом. В свою комнату в отсутствие родителей я вообще старалась не заходить. Знаешь почему? У меня там повсюду были разбросаны мягкие игрушки — всякие зверушки, герои сказок, обычные куклы, с которыми я не играла… и у всех у них, естественно, были глаза. Понимаешь, о чем я?

Саша, подойдя чуть ближе ко мне, осторожно кивнул.

— Но это всего лишь тишина. С ней с горем пополам можно бороться: включить телевизор или радио, выйти на улицу, в конце концов… Намного страшнее оставаться в темноте.

Я чуть-чуть помолчала, собираясь с мыслями.

— Когда мне было лет девять-десять, мы поехали в гости к дедушке. Он жил в лесу, потому что работал лесничим, а сам лес и не лес толком. Так, пара деревьев и небольшая полянка. Звери там, конечно же, были, но не хищники. Бояться было нечего, и мы спокойно могли ходить хоть в самую глубь.

— И ты пошла? — перебивая, спросила моя персональная жилетка. Ну, а как его еще назвать? Я ж ему сейчас вроде как душу раскрываю, выплакиваю свои проблемы… Так что точно жилетка.

— Нет, я никуда не ходила, наоборот, отказалась погулять с семьей вечером по лесу и осталась одна в доме. Поначалу мне было хорошо, весело даже. Я включила телевизор, чтобы не было тишины, наделала себе кучу бутербродов и отдыхала от своих мелких. Все бы хорошо, но через час позвонили родители. Сказали, что они вышли из леса и сейчас направляются в поселок, к кому-то в гости. И сказали, что могут меня подождать, чтобы я не сидела дома одна, вдруг они задержатся. Но я, дура, и тогда отказалась… Через полчаса стемнело, еще через час выключили свет. И знаешь, что я первым заметила? Естественно, тишину… и, может, тебе это покажется бредом, но тогда мне показалась, что это другая тишина. Намного злее и намного… быстрее.

— Быстрее?

— Да, быстрее. Она не стояла на, месте, а, казалось, с каждой секундой подбиралась все ближе и ближе ко мне. С каждой секундой… Сашка, — я жалобно всхлипнула, в глазах мгновенно появились слезы, — я испугалась! Я… я тогда… там такое было! Я рычание слышала, Саш! Настоящее рычание! — развернувшись, я протянула руку, ища поддержки. Парень понял это, а потому просто притянул к себе, успокаивающе гладя по голове. — Хуже звериного! Как будто, будто… — всхлипы перешли в тихое рыдание, и я уже не могла связно говорить, только урывками. — Я… мне действительно показалось, что кто-то схватил мня за руку! Кто-то, очень мерзкий. Не знаю, как мне в голову пришла эта мысль, но… свободной рукой я вцепилась в крестик на шее… сразу же эта мерзость меня отпустила. Я не знаю… сколько просидела одна в темноте, с той тварью… но когда включили свет, вся мебель в комнате оказалась перевернутой… но, Саш, я… я сидела на месте и никак не могла устроить весь тот бардак!.. На следующий день мы с родителями уехали в город, на осмотр в психиатрическую клинику… папа на этом настоял, — всхлипнув еще раз, я замерла, пытаясь сосредоточится на Сашкином тепле и успокоиться. — И все. Мне поставили диагноз, но он так и не подтвердился…

— Какой диагноз?

— Потом… Давай потом? — шепотом попросила я, со злостью утирая дурацкие слезы.

— Хорошо. Извини…

За всеми этими разговорами мы с Сашей как-то позабыли о стоящей на плите кастрюле. И вспомнили о ней лишь тогда, когда вода с шипением стала выходить «за борт».

— Прелестно, — буркнула я, не переставая злиться на все, что только можно: на себя, на Сашку, на ситуацию… на пельмени.

— Маш, да ладно… плюнь ты на все это и иди спать, — предложил он, кивнув в сторону печки.

— Спать? Смеешься?

Ну конечно, я тут столько всего «радостного» вспомнила, что усну в три секунды. Мечтать не вредно.

— Ну, хочешь, я у тебя заночую, а? Или все-таки уйти? Сомневаюсь, конечно, но, может, ты хоть тогда успокоишься.

— Нет! Не надо уходить… оставайся.

— Тогда не плачь.

— Я не плачу! Это просто… не сдержалась. А так я почти никогда не плачу!

— Ну, хоть в этом плюс. А то я уже начал думать, что получил себе настоящую плаксу, — усмехнулся блондин, потеревшись щекой о мою макушку.

Вот же зараза… Не упустит возможности подколоть даже в такой момент!

— Спасибо за «поддержку»!

— Не за что.

А от ужина он все-таки отказался, объяснив это тем, что на ночь, оказывается, есть вредно. Но я-то понимаю, что Саша просто-напросто испугался той непонятной кашицы, что получилась вместо пельменей: мясо вывалилось и каким-то образом умудрилось подгореть, а тесто слиплось в небольшие комки. Фу, одним словом.

А еще мы решили (по большему счету я) спать в одной комнате. Да, я заячья душа, боюсь темноты, тишины и всего такого и не скрываю этого! А потому пускай этот белобрысый думает что угодно, но главное — мне с ним будет спокойней. Остальное же не важно… Может быть, утром мне придется поменять свое мнение, но сейчас не утро — ночь.

— Тебе помочь? — спросил Саша, зажигая последнюю, четвертую свечу.

— Не надо, — отмахнулась я, кряхтя и пытаясь разложить диван в зале.

— А я все равно помогу, — заупрямился мой ночной слушатель, подойдя и одним рывком разложив спальное «ложе». — Ну все! Можно ложиться, — сказал он, и я с удовольствием плюхнулась на диван. Подушечка, как же я по тебе скучала… — Маш, ты что, в одежде спать будешь?

— Да, и тебе советую, — сонно улыбнувшись, ответила я и отключилась.

Волшебная у меня подушка, волшебная… или это Сашка волшебный? Навряд ли, конечно, но кто знает…

Утро наступало медленно и крайне неохотно. Хотя, может, это просто я не хотела просыпаться? Да и зачем? Тепло, уютно… пофиг, что заснула в одежде. Не в первый раз, а значит, не привыкать. Но кое-что все же выбивалось из моего привычного расписания хомяка-засони — это настораживающее тихое сопение за спиной.

С опаской приоткрыв глаза и осторожно повернувшись, я не смогла не улыбнуться. Впрочем, улыбка быстро слетела, оставив вместо себя потрясающее чувство неловкости.

Сашка не пожелал меня слушаться и все-таки стащил с себя футболку. Хорошо хоть джинсы оставил, а то мое лицо вообще бы в помидор превратилось.

«Красавец», — пронеслась горделивая мыслишка, заставив меня при этом порядком удивиться. Хотя… а зачем, собственно, отрицать очевидное? Пусть Сашка и не эталон красоты, но мне-то он нравится… особенно сейчас, когда без футболки. — «Ешкин кот, Маша, хватит думать! Ты сейчас себя в краску еще больше вгоняешь, чем полуголый блондин, лежащий совсем рядом!»

Аккуратно встав с дивана, я первым делом направилась в свою комнату, чтобы переодеться, и лишь потом в ванную, на стандартные утренние процедуры.

Но не успела я и зубы толком почистить, как в дверном проеме появился заспанный Саня.

— Уже встал? — спросила я, глядя на свое отражение в зеркале. На парня почему-то старалась не смотреть. Наверное, стыд прорезался. Еще бы, такой драм-концерт ему вчера устроила.

— Да, а ты уже успокоилась?

— Ну, типа, — пожав плечами, я немного грустно улыбнулась.

— Это хорошо, — в ответ кивнул Сашка, пояснив: — Мне на работу через час, так что я, наверное, поеду.

— На работу? — переспросила я.

— Угу. Пока.

— Пока.

Через несколько секунд хлопнула входная дверь, а я, глубоко вздохнув, в сотый раз стала размышлять об отношениях, принятых между мужчиной и женщиной в нашем мире… Бр-р, что за фигня в голову целое утро лезет?