I. Старт

Когда-то на планете Земля жила разумная раса людей.

Человечество достигло пика развития цивилизации примерно на рубеже XX-XXI веков по своему летоисчислению - с момента, когда бога-человека распяли на кресте. Будучи расой хищников, люди постоянно уничтожали друг друга. Конфликты достигли такого масштаба, что грозили стереть молодую расу с лица планеты. Человечество потеряло смысл существования. Одновременно с духовным кризисом человек достиг небывалых высот и в области постижения мира. Человеческая наука очень быстро проникала в загадки мироздания, в строение материи и более тонких субстанций, в микро и макромиры. Техника и технология стали условиями формирования искусственной среды обитания людей, которые уже не могли представить себе жизнь без множества хитроумных устройств. Раса вышла в космос, достигла спутника Земли и готовилась к освоению близлежащего космического пространства.

Случилось так, что однажды, в 1977 году в путешествие во внешние пределы Солнечной системы были запущены два космических модуля. Модули - или зонды, - предназначались для исследования внешних планет системы, находящихся за Основным астероидным поясом. Поэтому их оснастили набором различных приборов, начиная от видеокамер и заканчивая магнитометрами. К тому времени люди уже знали физические уловки, позволяющие использовать гравитацию для ускорения движения тела. Это было успешно опробовано на модулях, стартовавших с Земли в самый благоприятный момент ее нахождения относительно других небесных тел - при параде планет.

Аппараты получили название Voyageur - «Вояджер».

Выполнив основную программу - облетев вокруг Юпитера и Сатурна, - модули устремились дальше, к орбитам Плутона и Нептуна. Ценнейшая информация, добытая зондами, существенно обогатила знания земных ученых о газовых гигантах и их спутниках. По мере того, как аппараты удалялись от Солнца, ловить сигналы, исходящие от них, становилось все труднее. А батареи с ядерным зарядом плутония-238 постепенно, пока изотоп распадался, разряжались. Понимая, что модули скоро будут потеряны, операторы из центра управления полетами отдали машинам последний приказ - сделать фотографии Солнца с задворок системы. Задание было выполнено. Человечество получило последний подарок от своих посланцев. На присланных фотографиях, словно огарок свечи в большой комнате, полыхало миниатюрное Солнце.

Спустя шестьдесят лет после запуска запасы энергии на обоих Вояджерах подошли к концу, и связующая с земной цивилизацией ниточка вот-вот должна была оборваться. Оба аппарата уже пересекли пределы гелиосферы Солнечной системы и, преодолев барьер ударной волны, вышли в межзвездное пространство, омываемое космическими течениями.

Затем связь с Вояджерами окончательно прервалась. Точное их местоположение отследить было уже невозможно - принимающая сигналы и многократно усовершенствованная аппаратура однажды перестала получать данные. Дальнейшая судьба модулей была человечеству неизвестна. Люди двадцать первого века так и не узнали, имел ли полет дальнейший успех. Они были с лихвой удовлетворены тем, что аппараты успешно выполнили основную программу. Людям следующего столетия предстояло решать иные проблемы, связанные с перенаселением и экологическими катастрофами. Упоминание о запуске было занесено в справочники как второстепенный факт в истории освоения космоса, от которого человечество отвернулось на века, разочаровавшись в быстрой победе над вакуумом. На Земле постепенно наступала эпоха забвения больших космических путешествий - эра Нового Средневековья. Хотя и после Вояджеров в космос отправлялись другие зонды и пилотируемые космические корабли, более быстрые и совершенные, хоть они успешно исследовали Солнечную систему и даже улетали за ее пределы, пальма первенства все равно принадлежала проекту «Вояджер», модули которого окончательно вырвались из гравитационных оков Солнца.

О спутниках забыли.

На этом можно было бы поставить точку.

Позабытые большинством людей, но чудом сохраненные единицами воспоминания о запусках спутников на заре третьего тысячелетия превратились в новые легенды. Искаженные неверным пониманием или просто приукрашенные словцом, эти легенды стали сродни древнегреческим мифам о великом походе Одиссея на край мира. Вояджеры стали челнами, наподобие кораблей викингов, что уплывали сквозь утренний туман к неизвестным берегам, - такие же призрачные и сказочные. Летописцы будущего сложат о них красивые предания, и многие поколения людей будут рассказывать друг другу о Звездных Гонцах, которые вечно плывут в великом океане черноты.

Что же произошло с ними на самом деле?

После того как прервалась связь с центром управления, оба модуля продолжали полет. Как и предполагалось, Вояджеры были не только исследователями. Следуя смелому замыслу конструкторов, они выполняли миссию посланцев человечества, желавшего отыскать собратьев по разуму. Каждый из зондов имел на борту медную, покрытую золотом, грампластинку - послание любым внеземным цивилизациям, которые могут встретиться на пути, - фотографии, земные звуки, приветствия на шестидесяти человеческих языках и одно на языке китов, а также полтора часа звучания величайшей музыки мира. Замысел создателей заключался в том, что контакт должен был произойти в нашей солнечной системе - внеземные расы, вероятно, уже находились здесь и внимательно наблюдали за человечеством. Посылая модули, Земля как бы давала понять, что готова к разговору. Изначально зонды двигались в разных направлениях, так как были запущены не одновременно. «Вояджер»-1 устремился к Сириусу, «Вояджер»-2 - к созвездию Альфа Центавры. Первый Вояджер отклонился от плоскости эклиптики на 40 градусов к югу небесной сферы, а второй - примерно на 30 градусов к северу.

Как известно, расстояния между звездами для человека огромны и измеряются им в световых годах или парсеках. Сириус отстоит от Солнца на девять световых лет, созвездие Центавры - на четыре с половиной. Скорость модулей была слишком низкой, чтобы покрыть расстояние за сравнительно короткий срок. В самом начале пути она составляла всего 17 километров в секунду, и этого было достаточно, чтобы выйти из гравитационного поля системы, набрав третью космическую скорость. Но при такой ничтожной скорости Вояджер достиг бы Центавры через триста тысяч лет, за которые человечество либо исчезнет, либо изменится до неузнаваемости.

Никто не спешил устанавливать с модулями контакт. Миссия теряла всяческий смысл.

Так бы и дрейфовали бесполезными коробками железа спутники в пространстве. Но имелось одно обстоятельство, не учтенное проектировщиками NASA.

Космический ветер. Считалось, что межзвездные течения крайне слабы и состоят из настолько разреженных частиц, что их влияние на полет тела пренебрежимо мало. Это оказалось не совсем верно. Галактический вихрь проносился мимо гелиосферы Солнца, словно океанические волны вокруг одинокого тропического островка. Сразу после прохождения ударной волны, струя межзвездного газа придала модулям дополнительное ускорение и понесла их прочь от Солнечной системы, прочь от намеченного курса. Неизвестно, как именно сработал этот фактор; можно лишь предполагать, что Вояджеры, словно щепки, относимые весенними потоками воды, под давлением ветров устремились куда-то в космос, причем из-за интенсивности «течения» один из модулей летел медленнее другого.

Выработавшие свои ресурсы, аппараты мало чем отличались от небольших камней, что роились в пространстве между звездными системами. Их мертвые тела покорно следовали за потоками вещества, и время не имело для них значения. В их материнском мире проходили века и тысячелетия, но в вечном космическом мраке пропадало всякое ощущение перемен. Будто погруженные в стазис, они одиноко и безразлично могли созерцать окружающий мир.

Обитель звезд и туманностей.

Мерцание искр в холодной мгле.

И пустоту. Вечную, древнюю, пронизывающую пустоту.

Случилось так, что отклонившийся от курса на Сириус, Вояджер-1 был сбит крупным астероидом, курсировавшим между звездой Барнарда и Солнцем. Вояджер-2, летевший к Альфа Центавре, остался один. Искажение его траектории было минимальным. Впереди мерцал огонь тройной звездной системы, но до нее было еще очень, очень далеко - дюжину раз сменились бы климатические эпохи на родной Земле, прежде чем маленький посланник достиг своей цели.

Все же, следуя заданному направлению, модуль упрямо летел вперед. Но на половине пути к светилу перед ним выросла странная черная тень, колпак невидимой энергии накрыл его и парализовал.

Тень поглотила его.

 

II. Остановка

В гулком мраке бесстрастно звучала музыка. Это была «Ария королевы ночи» из знаменитого произведения Моцарта под названием «Волшебная флейта». Какое-то время с Вояджером ничего не происходило, он медленно вращался в пространстве, сканируемый загадочными устройствами. Ни у кого не осталось бы и тени сомнения, что он попал в руки разумных существ. Темнота осветилась густыми синими красками, по стенам бегали блики от колышущейся поверхности, похожей на воду. Где-то снизу раздался неясный шум, возня. Кто-то копошился там, внизу, торопливо гремел металлом. Слышался электрический треск, гудение, квакающие звуки, хрипы, стоны, чавканье. Наконец, в зале посветлело настолько, что стали видны его исполинские размеры, обтекаемые формы, наросты, пульсирующие соцветия и гирлянды на стенах. Мягкие переливы музыки Моцарта сменились печальным величием Баха.

Из-за перегородки появились двое существ, прямоходящие, с двумя парами симметричных конечностей. У них имелись глаза, рты, органы слуха и дыхания. С первыми пассажами из «Бранденбургского концерта номер два» они отшатнулись было, в тень, но вскоре осмелели и приблизились к модулю. Очевидно, они были уверены, что Вояджер говорит им что-то, они воспринимали музыку как речь. Один из них выдвинулся вперед и издал серию булькающих звуков. Естественно, модуль не думал замолкать, музыка наполняла своды зала и резонировала, обретая дополнительные глубину и объем, словно в первоклассной филармонии. Тогда существо повысило голос, но музыку перекричать оно не смогло. Озадаченное этим, оно обратилось к своему товарищу, отчаянно размахивая при этом верхней парой конечностей. Тот булькнул что-то в ответ. Они снова посмотрели на модуль. Затем удалились.

Ровно через сутки они вернулись, притащив с собой целую делегацию из двадцати пяти особей, пять из которых, судя по внешней раскраске, имели особый статус. Другие волокли гору всяческих приспособлений - угловатых, шипастых, грохочущих. Как раз в этот момент Вояджер находился в фазе молчания: от автомата отключили звуковоспроизводящее устройство. Существа принялись совещаться.

«Где вы поймали его?» - поинтересовалось одно из пестрых существ.

«На третьей транспортной трассе, о Монк из Монков».

«Судя по стальной оболочке, это не животное, и даже не моллюск».

«Неужели это один из супер-мехов?» - встрял другой высокопоставленный чиновник, - «Война с ними закончена пять циклов назад!»

«Он слишком примитивен, о Хатх из Хатхов» - отвечали ему, - «У него даже системы рефлексов нет. И он не оказывал никакого сопротивления, когда мы опутали его захватами и стали чистить».

«А вдруг он притворяется?»

«Может, это посредник или простая оболочка, а хозяин находится внутри? Судя по его вчерашней реакции, особым интеллектом он не отличается».

«Создается такое впечатление, что к нему долго никто не притрагивался».

«Он питается рудой?»

«Нет, сир. Наши ученые установили, что он снабжен устройством атомного типа и солнечными батареями, срок использования которых давно истек».

«Нужно быть очень осторожными! Вдруг это приманка! Вдруг нас хотят захватить и уничтожить?! За вами никто не следил?»

«Отрицаю это, сир. На многие гиги от объекта не было обнаружено ничего, только он один. Ученые заменили ему батарею на наш стандартный живой кламм-генератор и кое-что подправили. Это помогло в общих чертах понять его предназначение, но многое нам еще остается неизвестным. Вчера, едва мы наладили кое-какие механизмы, он зарычал такими раскатами, что мне поначалу стало не по себе, а потом я понял, что он не способен причинить вред».

«Не будь слишком самонадеянным! Враг может рассчитывать на эффект внезапности!»

«У вас есть версии?» - поинтересовался Хатх, - «Что это за штуковина?»

«Есть подозрение, что это информационный передатчик. На нем содержатся приборы и кое-какая информация, сущая белиберда. Язык настолько архаичный, что прочесть его без помощи специалиста невозможно».

«То есть, он создан давно?»

«Ему много циклов, о Монк из Монков. Он даже старше нашей Общины, да простит меня Владыка Цха».

«Тогда мы должны попробовать вскрыть его! А если он начнет сопротивление, фазер мгновенно превратит его в кучку пепла!»

«Фазер! Фазер!» - радостно закаркали они и приказали слугам раскладывать свои инструменты на полу.

«Вот что, - сказал Монк. - Попробуйте демонтировать его. Возникнут проблемы - уничтожьте. Думаю, мы наткнулись на любопытный артефакт и Владыке Цха будет очень интересно взглянуть на этот... мех».

«А в противном случае мы ничего не потеряем!» - засмеялся Хатх. И начальники, важно поглядывая по сторонам, ушли.

Друм, державший ответ перед начальством, распорядился строить специальную кран-башню, предназначенную для разбора массивных, сложносоставных предметов наподобие модуля.

Пока они строили башню, - на это ушел почти весь день - было спето пять гимнов Владыке Цха, произнесено девять молитв о Вечном благоденствии, рассказано две легенды про Темные века и восхвален нынешний порядок вещей. Так они подбадривали друг друга к великому свершению, ни на мгновение не теряя бдительность. Когда леса возвели, наладили механизм подъемника, первопроходцем назначили Урда, хотя тот всячески противился уготованной ему миссии, и согласился на подвиг лишь во имя благополучия потомков.

Что-то в предохранительных датчиках, навешанных на тело модуля, с треском перегорело. Внезапно из Вояджера вновь полилась музыка. На этот раз - «Симфония № 5» Бетховена. Для некоторых это происшествие обернулось настоящим испытанием на идейную устойчивость, так как вызывало целую бурю непонятных эмоций, и мешало думать о Великом долге. Урд, как самый отчаянный, с видом идущего в атаку воина полез вперед. Отважно протянул щуп к металлическому сочленению, и под дружное гиканье товарищей отломил одну из перекладин. Поврежденная деталь со звоном упала на пол. Это был настоящий триумф. Никто уже не боялся угрозы со стороны модуля.

Но музыка закончилась, и Вояджер заговорил по-настоящему, голосами людей-землян.

- Мы приветствуем вас, кто бы вы ни были! Мы - жители Земли!

Существа заголосили от ужаса.

- Этот аппарат создан в США, - продолжал голос на записи, - в стране с населением 240 миллионов человек среди 4-миллиардного населения Земли. Человечество все ещё разделено на отдельные нации и государства, но страны быстро идут к единой земной цивилизации.

Мы направляем в космос это послание. Оно, вероятно, выживет в течение миллиарда лет нашего будущего, когда наша цивилизация изменится и полностью изменит лик Земли... Если какая-либо цивилизация перехватит «Вояджер» и сможет понять смысл этого диска - вот наше послание.

Это - подарок от маленького далёкого мира: наши звуки, наша наука, наши изображения, наша музыка, наши мысли и чувства. Мы пытаемся выжить в наше время, чтобы жить и в вашем. Мы надеемся, настанет день, когда будут решены проблемы, перед которыми мы стоим сегодня, и мы присоединимся к галактической цивилизации. Эти записи представляют наши надежды, нашу решимость и нашу добрую волю в этой Вселенной, огромной и внушающей благоговение.

Произнесенные слова повергли существ в неописуемый шок. Объятый ужасом, Урд свалился с помоста и пребольно ударился верхним наростом о твердь космического лайнера. Нет, вряд ли они поняли смысл сказанного. Они даже после не пытались перевести речь в свою систему сигналов. Вояджер перестал существовать для них в качестве стального животного, он превратился в нечто большее.

«Металл говорит! Кто-то говорит через металл! Кто это может быть? Разве может кто-то иметь право говорить, кроме нас? Разве мы разрешали кому-то говорить?» - негодовали они.

«Разве есть кроме нас живые Говорящие? Мы ведь всех их уничтожили! А, они прислали машину, чтобы посмеяться над нами, ну ничего, мы им устроим, мы им покажем, кто тут хозяин, во имя Владыки! Мы их найдем».

Они в исступлении прыгали вокруг модуля, колотя инструментами по его обшивке, но были слишком слабы физически, чтобы нанести покрытию серьезный урон. Их тщедушные тельца едва доставали до самой нижней стойки, и это приводило в еще большую ярость - стальной остов бесстрастно, и, как им казалось, надменно, игнорируя угрозы, вращался в силовом поле высоко над их головами под вновь зазвучавшую музыку глухого композитора.

Они решили разобрать Вояджер до последнего винтика. Но не сегодня, сегодня надо отдохнуть, а уж завтра.... Существа гуськом вышли из зала, оставив модуль говорить на мертвых языках. Еще долго из недр причудливого корабля слышалось воинственное гиканье и крики, пронизанные больше страхом, чем гневом. Это был бы последний день существования Вояджера.

Одно существо, затаившееся в углу, все видело и слышало. Член предыдущей процессии, когда та чинно уходила, незаметно скрылся в тени уступа. И сейчас осторожно вышел на освещенный участок. Он не разделял мыслей своих сородичей, едва только звуки сонат разнеслись по голубому сумраку; задолго до их появления, при первичном осмотре он понял, что Вояджер священен, что его надо отпустить. Понимание могло прийти лишь к способному оценить. К посвященному - куратору научного крыла Общины, кем он и являлся. Но прежде, чем спасти аппарат, следует сделать ряд важных вещей, на которые может уйти вся ночь и часть следующего дня. Поэтому все нужно сделать очень быстро, чтобы успеть до прихода невежественных палачей.

Гуманоид порылся в инструментах и отлучился в грузовой отсек, соблюдая максимальную осторожность. При помощи автоматической тележки на ходулях он притащил кое-какие недостающие запчасти и пару массивных энергоблоков.

- И правда, тебе очень много циклов, мех, - обратился он к затихшему модулю. - Ты явился из небытия. Но, похоже, что ты опоздал. И уж точно тебе не следовало встречаться с нами. Но встреча произошла и теперь я сделаю все от меня зависящее, чтобы она не прошла даром. Я понял, для чего ты существуешь. Это очень смелый поступок, отправить тебя в пространство с посланием. Возможно, мои подчиненные смогли бы декодировать твое обращение, возможно даже, что оно предназначено как раз нам, но на это потребуется много микроциклов, а такой роскоши у нас нет. Мои соплеменники слишком глупы и алчны, их ослепляют эмоции. Твой груз гораздо важнее их амбиций, важнее нашей расы в целом. Но твоя конструкция чересчур проста, чтобы без затруднений путешествовать среди миров. Я тебе помогу. У нас есть технология, которая позволит тебе быстрее передвигаться в Спиральной пустоте. Имеется затруднение другого рода. Ты же не в состоянии ответить, куда тебе двигаться.... а я не волен решать за тебя. Вместе с тем, посылать тебя неизвестно куда было бы глупо.... Пожалуй, я решу эту проблему. Да. Я ее решу.

Активировав хамелеон-мембрану, он приступил к работе. Ему бы пришлась очень кстати помощь слуг, но звать их сюда было слишком рискованно, и гуманоид трудился один. Работая над модификацией Вояджера, он подспудно ощущал, что все больше и больше понимает тот язык технологии, при использовании которой был сконструирован аппарат. Те же линии, элементы обшивки, материал. И особенно круглая пластинка на боку меха, из какого-то блестящего металла с неравномерно оцарапанной поверхностью. Все указывало на то, что у древних неведомых создателей и расы гуманоида был схожий алгоритм мыслей и та же абстрактно-математическая система мышления; все равно, что фундамент, на котором зиждется здание. На какой-то точке линии развития его раса отклонилась в другую сторону, в сторону освоения сути живой материи - биотехнологии, биохимии, генной инженерии. Предтечи же подчиняли себе неживую природу, покоряли вещество, дробя его на атомы и нейтроны, ковали мехи согласно своим абстрактным представлениям о совершенстве.

Гуманоида поразила догадка. Оказывается, Хатх был не так-то и далек от истины: они поймали предшественника мехов, созданных неизвестной расой. Только этот мех был слишком прост, он не был автономным искусственным интеллектом, с которым Общине пришлось долгие циклы сражаться, чтобы выжить. Видимо, древние тогда и знать не знали, к каким последствиям их приведет бурный рост техносферы. А Хатху без разницы, что превращать в пепел - был бы враг. То, чем он искренне восхищался, было прямо связано с тем, что стало причиной невероятного ожесточения его расы в настоящем! Гуманоид находился у истоков. Он притронулся к кусочку древней истины, сокрытого знания, обладание которым может принести ему неслыханное могущество и пролить свет на так называемые Темные века. Достаточно хорошенько спрятать Вояджер, а затем провозгласить, что тайна Предтечей разгадана.

Это было великое искушение.

Можно было бы и не надрываться всю ночь, монтируя энергоблоки.

Даже проще! Он мог бы вынуть из модуля все самое ценное и отдать его на растерзание Общине, а потом тщательно препарировать находку и подготовить эффектное выступление.

Но тогда путешествие модуля можно считать оконченным. А достиг ли аппарат своей цели здесь? Может быть, он предназначен для чего-то более важного?

Нет, решил гуманоид, склоняясь над манипуляторами. Потакать своим прихотям - значит уподобляться Хатху и его дружкам. Работу следует довести до конца.

Биотехнология его расы позволяла конструировать прочные экзоскелетные остовы, которые могли служить обшивкой для космических кораблей. Смоделировав под Вояджер, и тут же вырастив три костных выступа, он закрепил их на корпусе модуля так, чтобы те выглядели как его органичное продолжение. Получилось нечто среднее между панцирем и доспехами; теперь зонд напоминал окаменевшего кальмара. Изменениям подверглась система звуковоспроизведения. Раньше нужно было монтировать иглу, пристраивать ее к пластинке так, чтобы попасть точно в нужное место. Гуманоид поразился наивности древних людей: разве сможет чуждый разум разобраться в устройстве проигрывателя? И, самое главное, сможет ли сделать это физически? Информация должна поступать без заминок! Он смонтировал проигрыватель и спаял его коллоидным раствором, намертво фиксируя иглу и кронштейн звукоснимателя. Подвел провода и контакты, придав автономность механизму. Но это было еще не все. Гуманоид вложил в специальную нишу навигационный прибор на жидкой основе, питавшийся от кламм-генератора, и подсоединил его к операционной системе спутника, предварительно совместив базовые коды. Совмещение кодировки не доставило ему особого труда, так как в Вояджер заложили простейший бинарный код на числовой основе, и аналогичная система была разработана у Общины на основе ДНК, как единицы жизни. Навигатор был предназначен для поиска оптимальной цели и направления модуля к ней и обладал замечательным качеством - самообучением. Фактически это был крохотный мозг, которому дали четкую инструкцию: искать адресата для передачи послания. Условия поиска гуманоид дал однозначные - искать звездные системы, где присутствует в первую очередь белковая, а также кремниевая или метановая жизнь.

А еще, подумав, сделал кое-что и для себя.

Значительная часть времени у него ушла на заключительную проверку надежности всех систем. Элементы работали исправно, однако, повинуясь навязчивому порыву, он проверял их снова и снова. Вояджер подтверждал результат. Сомнений быть не могло; он породил надежное создание, гибрид двух миров, готовый отправиться в путь.

Открыв шлюз лайнера, он ослабил магнитный захват, и при помощи антигравитационной пушки вытолкнул модуль из корабля. Оставалось обеспечить ему прикрытие. Устроить маленькую аварию или поднять ложную тревогу. Он что-нибудь придумает. Меньше чем через сутки Вояджер навсегда покинет систему с автоматически включенным навигатором.

Диверсия удалась. Пропажу модуля обнаружили только через два дня, в его поисках обшарили всю округу, не забыли посмотреть на ближних планетах, но так и не отыскали никаких следов вражеского присутствия. Потом кто-то догадался, что среди них предатель. Виновного быстро нашли, обвинили в шпионаже и расщепили специальным приговором военного трибунала на ионы. Ученому было все равно - свою миссию он добросовестно выполнил.

Обновленный модуль продолжал движение к старой цели. Но теперь перехватить его было не так-то легко. Подобно мимикрирующему животному, он окутал себя защитной органической пленкой, которая глушила радиосигналы и отражала различные виды излучения. Внешне он полностью сливался с чернильной пустотой космоса. Биогенератор питался энергией от переработки протонов, в огромном количестве рассеянных по пространству и звездным излучением альфа-частиц, что обеспечивало все блоки электричеством и позволяло увеличивать скорость. Теоретически Вояджер мог теперь увеличить бортовую скорость в сотни раз, вплоть до субсветовой, но ускорение быстро разорвало бы его хрупкий корпус на куски, поэтому двигаться приходилось со средней скоростью - примерно две тысячи километров в секунду. Это было примерно в шестьсот раз меньше световой скорости. Кроме того, отныне он мог вещать столько, сколько позволят скромные технические возможности проигрывателя, а также продолжить исследовательскую работу, используя арсенал приборов. Так как самостоятельно он был сделать это не в состоянии, руководство действиями перешло к органическому нервному узлу-навигатору.

Словно зерно, падающее в земляную яму, Вояджер искал благодатную почву, где сможет приземлиться и дать ростки контакта. В затянувшемся падении замер он над бездной.

По истечении четырехсот земных лет модуль попал в гравитационное поле Альфа Центавры, но скорости не сбавил, продолжая по инерции двигаться к звездам. Он зафиксировал четыре планеты-карлика и сделал по снимку с каждого из них, после чего погасил скорость до третьей космической.

То, что раньше Вояджер сумел уцелеть при столь продолжительном перелете и не развалиться на куски, оказалось чистой случайностью. Теперь, покрытый прочными доспехами, он мог пережить любые нагрузки. Пятьдесят лет вращался модуль по сложной внутренней орбите тройной звезды, тщетно ища встречи с неизвестными, пока не оказался выброшенным центробежными силами во внешние пределы и улетел прочь, так и не вступив в контакт. Далее путь его пролегал через созвездие Южного Креста. Перелет к Альфе Креста занял восемь сотен лет. Это была ярко-голубая звезда, наполненная неистовой энергией атома. Вокруг нее вращалось всего две планеты, одна - маленький сморщенный жаром карлик, другая - газовый шар бледно-зеленого цвета с тремя спутниками. Модуль усердно снимал на фотокамеру объекты, попавшие в поле его зрения, пока в экваториальной полосе орбиты не влетел в облако разреженного газа; из тех, что оставляют после себя странствующие кометы. Затем, покрытый неизвестной космической пылью, он устремился по параболической траектории, чтобы сделать дугу вокруг звезды и улететь из системы. Один раз его чуть не раскрошил пояс блуждающих метеоритов, но секунды разминки спасли модуль от гибели. Следующей целью спутника стала звезда Альдебаран, белый сверхгигант. Еще полторы тысячи лет странствий. Альдебаран вращал вокруг себя, словно в гигантской карусели, десятки больших и малых планет самых разных оттенков и форм. Модуль скрупулезно продолжил сбор информации, шифруя и записывая ее в электронную память, которая постепенно заполнялась до отказа. Когда места не осталось, в работе аппарата возник сбой. На помощь пришел жидкий навигатор. Перенаправив потоки битов на себя, он выкачал из памяти Вояджера собранные данные и запустил второй цикл исследований.

Шли тысячелетия, модуль скитался от звезды к звезде, в тусклом мерцании Вселенной.

Он стал свидетелем вспышки сверхновой.

Туманности водили перед ним хоровод.

Маяки нейтронных пульсаров активно сигнализировали ему о себе, их радиорёв беспардонно заглушал монотонное бормотание остальных звезд. Иногда сквозь общий шумовой фон куда-то проносились мощнейшие, насыщенные информацией импульсы, настолько плотные, что были способны деформировать материю и даже оставить прожигающий след на любом твердом теле.

Посланник далекого мирка периодически отвечал им музыкальными репликами - индийскими песнопениями или грузинским хором. Однажды звукосниматель опустился на пластинку, и она треснула - истершаяся под слоем золота медь стала слишком тонкой, чтобы выдерживать давление.

Вояджер замолчал.

Где-то пространство вытягивалось и преломлялось, давая выход монструозным объектам неизвестного происхождения. Эти левиафаны темными массами ворочались в отдалении, сминая под собой вещество и время, пока утлое суденышко Вояджера плыло по своим делам.

Многие тысячи лет летел он сквозь невообразимое пространство космоса, не издавая ни звука, подхватываемый космическими ветрами, безразличный ко всему.

Он падал в искрящуюся пылью звезд бездну, в которой тонуло само время.

Он облетел сотни звездных систем. Огромное их множество пустовало. Некоторые были обитаемыми, но не проявили к нему никакого интереса. В некоторых его присутствие никто не заметил. Одна звезда, Бетельгейзе, оказалась домом для расы существ, свободно перемещавшихся в вакууме, который был для них равносильно воздуху, естественной средой обитания. Они напоминали медуз, состояли из очень рассеянного энергетического излучения, а городами-ульями им служили громадные пузыри-коконы. Словно косяки рыбы в море, кружили они по системе, питаясь звездной энергией. Притяжение планет, очевидно, могло стать гибельным для этих существ. Натолкнувшись на Вояджер, они обволокли его голубыми энергетическими нитями, прощупали и улетели прочь.

Система другой тройной звезды сияла изнутри - светились планеты, спутники, пояса астероидов, облака пыли; светились внутренней энергией, лизали всплесками ионов пространство вокруг. Человек-исследователь, понаблюдай он за феноменом, выдвинул бы предположение, что внутри небесных тел происходят бурные химические процессы, оказывающие на них даже более серьезное воздействие, чем внешняя среда. Иногда длинные языки-лучи складывались в невероятно закрученные узоры и сплетения, завихрения фрактальной сложности, создать которые мог лишь величайший разум или нечто более высокого типа; танец их говорил на языке форм, он говорил обо всем сущем, он выкладывал на черном полотнище космоса формулы бытия, поэмы и библии рас, которые никогда не появятся в Галактике, всполохи, имевшие шанс стать чьими-то мыслями. Слова-импульсы посылались на языке электромагнитных волн в пустоту, на миллионы световых лет вдаль. Они станут словами только для тех, кто будет способен их понять. Ведь для понимания нужна хотя бы идентичность. Сейчас они энергия первородных частиц, не отягощенная ничем, кроме себя самой.

Дети своих пламенных родителей, они вели неспешный, обстоятельный, нескончаемый диалог друг с другом, и будут вести его до тех пор, пока не погаснет материнская звезда.

Три плазменных шара чудовищной величины синтезировали внутри себя основу всего сущего в этом мире. Триллионы тон, сплющенные гравитационными тисками, разогретые до многих Кельвинов, массы водорода и гелия выжигали себя, даря свет и жар, словно яркий ночной костер. Волны солнечного излучения выплескивались наружу и рассеивались в пространстве, и каждая из звезд вела свой, уникальный, неповторимый монолог. Чем больше рассказала звезда миру, тем она становится меньше, тем она ближе к смерти. Вероятность попадания этой животворящей информации в питательную среду планеты ничтожно мала, а вероятность ее преобразования в разум еще меньше. В разы меньше вероятность, что разум усвоит последующий поток изначальной информации, и сможет ее использовать в обратном порядке. Тем не менее, в Галактике однажды такое случится, и модуль станет невольным свидетелем этого события.

Всему свой черед.

Аппарат землян видели - и не раз. Но миром правит неопределенность. Вполне можно было заключить, что он добросовестно выполнил функцию; он заявлял о своем присутствии всюду, куда бы ни попадал. И обитатели Солнечной системы праздновали бы победу. Но создатели аппарата давно умерли, как и многие поколения после них и неизвестно, что происходило сейчас на той планете, где когда-то сконструировали Вояджер. Космос молчал, задавать вопросы было некому. Аппарат сталкивался с такими явлениями, над которыми поломало бы голову не одно человеческое существо. А он лишь добросовестно фиксировал, сохранял и летел дальше. Машина продолжала выполнять программу, ведь никто ее не останавливал. Единственным ее хозяином стало время, неумолимое время, ворочающее материей. В зазоры постепенно набивалась пыль, контакты стирались. Эрозия настойчиво подтачивала металлические фрагменты конструкции. Один за другим отказывали приборы. Вояджер перестал воспринимать информацию. Немой, ослепший, он все же двигался вперед.

Однажды ему повстречалась субстанция, очень напоминающая облако разреженного газа, но только двигавшаяся по замысловатой траектории. Эта мерцающая лавина накрыла аппарат и подвергла его бомбардировке протонами. Часть информации на дисках памяти повредилась, часть исчезла неизвестно куда, другая часть изменилась. И наконец, когда по чужой воле частицы сложились в определенном порядке, память Вояджера наполнилась какой-то принципиально новой информацией, суть которой предстояло разгадать  в будущем.

Словно кашалот, пропускающий через свое чрево океаническую воду с мелкими камешками, облако прогнало сквозь себя модуль и извергло в пустоту, оставив на произвол судьбы. Пожалуй, это была одна из самых скоротечных встреч, через которые пришлось пройти путешественнику. А встреч таких было предостаточно.

Для человека песчинка падает мгновенье, она даже не потревожит его. Для муравья же ее удар - падение внушительной глыбы с запредельной высоты. Мошка воспринимает день как год. История человечества по планетарным часам Земли - несколько мимолетных секунд. В свою очередь, планеты пляшут в диком танце вокруг своих звезд и умирают, а светила живут, прикасаясь к вечности. В масштабах же вселенной жизнь звезды - вспышка хлопушки. Куда, в конце концов, стремится сама Вселенная? Что она такое и имеет ли границы? И действительно ли случится так, что однажды она остынет, упокоенная под гнетом темной материи?... А потом лопнет как мыльный пузырь?

Соотношение масс и размеров многообразно. Для планеты человек, пропускающий сквозь пальцы песок, - микроб. Но для бактерии он - целый мир. И что же тогда одноклеточная инфузория для сонма молекул, из которых она составлена?

То же самое с движением. Как бы молниеносно не двигался по поверхности планеты объект - он ползет медленнее улитки в сравнении со скоростью покоя Галактики. Но движение крыла колибри настолько стремительно, что за ним не способен уследить человеческий глаз....

Все в мире взаимосвязано.

И если тело однажды отправилось в путь, в большое космическое плавание - оно неизбежно будет менять все, с чем соприкоснется. Ничто не проходит без следа. Такова природа.

 

III. Иной мир

Эридан М3 был распухшим красным гигантом. Близился его конец. Еще какие-то несколько миллионов лет - и звезда выбросит последние остатки энергии в мощной вспышке новой, подведя итог своему долгому существованию. Звезда чадила испарениями от сгорания тяжелых элементов, образуя вокруг себя мутную сферу-корону. Будь Вояджер в исправном состоянии, он зафиксировал бы гигантскую серебристую планету, кружившую в тусклом свете здешнего солнца. Планета обладала атмосферой и климатом, в стратосфере виднелись пятна облачного покрова и спирали циклонов. Вокруг нее кружили два спутника, размером сходные с Марсом. Чуть поодаль вращалась вторая планета, давно окоченевшая от холода. Широкое поле астероидов очерчивало пределы системы.

Это могла быть одна из тех многих, ничем не примечательных  звездных систем, через которые пролетал Вояджер, перевалочный пункт на пути сквозь Галактику. Его искусственный, но уже порядком одряхлевший биопроцессор готовился к прыжку в соседнюю двойную систему, просчитывая наиболее экономную траекторию маневра по параболе. Однако, спустя пару дней перед спутником возникли блуждающие огни, пространство искривилось, образуя зону притяжения и привлекло его к себе. Гравитация разорвала бы Вояджер на куски, но его окружило голубоватое силовое поле, из бреши в континууме вылетел продолговатый, веретенообразный объект и втянул спутник в себя.

Путешественник мог гордиться - еще одна встреча, еще одна звезда в послужном списке.

На этот раз никто его не осматривал. Его вообще никто не трогал в течение одного земного года, который он провел в абсолютном мраке и тишине. Изоляция губительно сказывалась на навигаторе, который впал в самопроизвольный анабиоз. Потом вечность небытия кончилась резким свистящим звуком, и на аппарат обрушился испепеляющий оранжевый свет. Излучение моментально нагрело корпус, грозя расплавить его, но сверху образовался прозрачный колпак, и металл стал остывать. Произошло еще несколько событий, в результате которых положение Вояджера изменилось. Его транспортировали из открытого космоса на планету. Его подвергали действию неведомых приборов, осматривали, и в самом конце подняли на большую высоту, как выяснилось позже - на амфитеатр монументальных размеров. Это место на десятки километров возвышалось над поверхностью планеты.

Похожие на кораллы, над ним нависали причудливые искрящиеся образования, между которыми роились точки, и клубилось зеленоватое марево. Часть из них была искривлена, другая представляла собой гигантские аналоги земных сосен - такие же прямые и взлохмаченные игольчатыми зонтами у самой верхушки. Поверхность планеты была усеяна настоящим ковром из таких образований. Махровое серебристое небо пересекали в равных промежутках багровые полосы, полос было три, одна широкая в зените и две тонкие по краям горизонта; их толщина и яркость медленно колебались. Иногда стаи точек влетали и вылетали из полос, циркулируя между небом и землей.

Защищенный от внешнего излучения прозрачным колпаком, ветхий Вояджер скорчился на постаменте посредине амфитеатра. Со стороны он выглядел маленьким паучком, неведомо как попавшим на большое обеденное блюдо. Иногда что-то быстро пролетало над ним, и тогда по поверхности площадки неслись крупные тени. Довольно долго положение вещей оставалось неизменным: модуль находился в центре пустого пространства, в абсолютном покое и тишине.

Существа появились прямо из воздуха лишь к концу месячного светового дня. Формой полупрозрачных радужных тел они уподоблялись морским скатам, у которых почему-то выросли по бокам сферические выпуклости. Парящие над поверхностью платформы, они медленно покачивались вверх-вниз и их тела перемигивались огнями всего спектрального ряда, видимыми и невидимыми человеческому глазу. Перед Вояджером образовался неровный полукруг.

Наблюдатели степенно изучали аппарат. Тишину нарушил тонкий, резонирующий звук. Если перевести последовавший обмен сигналами на человеческий язык, он прозвучал бы следующим образом.

- Артефакт чрезвычайно ценен, - поделилось одно из существ соображениями с остальными.

- Да, верно. Редкая находка. Сколько же предположительно ему периодов?

Существо, сливавшееся с окружающей медной гаммой цветов, мигнуло алым пятном,  произвело некоторые манипуляции и донесло до других:

- Восемнадцать тысяч.

Будь у Вояджера уши, он услышал бы протяжную трель на высоких нотах.

- Его следует поместить в музей.

- Мы выражаем согласие. Но прежде надо изучить.

- Од-Оз скопировал его атом в атом. Оригинал трогать не будем, а копию исследуем.

С момента обнаружения настоящий Вояджер заключили в прозрачный пузырь и поместили в полутемном помещении невероятных размеров рядом с другими экспонатами. О, если бы аппарат мог видеть! Любой земной ученый отдал бы жизнь за то, чтобы посмотреть на эти образцы инопланетных культур. Нет смысла описывать их. Следует лишь сделать оговорку, что раса хозяев Эридана приблизила их к естественным условиям, все предметы, включая живых индивидов. Пузыри, в которых они находились, можно было сравнить с уменьшенными мирами-родителями. В чем-то музей напоминал заповедник. Вояджер завоевал большой интерес у этих существ - подле его пузыря колыхалось гораздо больше их студенистых полупрозрачных тел, чем возле остальных.

Двойника Вояджера тем временем отреставрировали и разобрали на мелкие части. Сначала решили разбить его на молекулы, но поняв, что на этом уровне материя осталась не тронутой, поднялись к следующему. Изъеденный металл кишел налипшими на поверхность земными бактериями, которые немедленно подверглись анализу. С бактериями попытались вступить в переговоры, но едва отойдя от спячки, они принялись ожесточенно делиться. Это обескуражило эриданцев - несколько земных дней провели они, подвергая микроорганизмы различным испытаниям. Их облучали, вызывали мутации, шифровали кодированными импульсами их ДНК. Бесполезно. Правда, один из третьестепенных кодов вызвал такой бурный скачок в развитии, что примерно через неделю, огражденное вольером, перед ними предстало двуногое волосатое страшилище, прямоходящее, агрессивное, классический хищник. Экземпляр решили уничтожить, но чуть позже, когда изучат возможности этого вида клеточных животных. Надо отметить, что эриданцы считали все углеродно-кислородные формы жизни тупиковыми и никчемными в истории галактики, поэтому не очень удивились, поняв, насколько проста по своей нелепости конструкция Вояджера.

И снова амфитеатр, немая сцена перед прежней аудиторией...

- Еще одна древняя атомная цивилизация, - резюмировал фиолетово-зелеными сигналами ученый-эриданец, чуть выступив из полукруга.

- Из тех, что любят изобретать топливную индустрию, прожигают ресурсы планеты и уничтожают себя, - решил другой. - Мне кажется, их существование вполне оправдано, чтобы там не возражал Од-Дак. Ведь планете нужно очищаться от шлаков. А это вполне быстрый и сравнительно легкий способ.

- Да, жаль, они нестабильны. Их искусство очень забавно. Оно такое вычурное, замысловатое.

Они вернули копию спутника в исходное положение и начали разбирать его в обратной последовательности, начиная с крупных фрагментов. Кто-то предположил, что машина в неисправности или находится в измененном состоянии. Они протестировали логические конструкции моделей Вояджера, подвергли матрицу спутника комплексному математическому анализу и пришли к выводу, что он - устройство для передачи некого важного сообщения вовне. Они быстро нашли самый старый носитель информации и считали его содержимое, декодируя земной язык, который оказался достаточно простым. А вот над языком китов им пришлось потрудиться, но результаты оказались удивительными. Так, краткая выдержка содержала циклически повторяющийся пароль: «Не причиняй вреда мне, и я не причиню вред тебе. Какой набор значений ты можешь воспроизвести?»

Модуль напоминал сталактит, который долго прирастал новыми приспособлениями. Его покрывали чужеродные для базовой конструкции элементы, а информация была загружена в него хаотически. Большинство сохранившихся сообщений имели один корень, в основе которого эриданцы обнаружили человеческий алгоритм мышления. Человеческие записи напоминали по способу нанесения принцип коры срубленного дерева - одно сообщение наслаивалось на другое, более старое, причем с солидными временными интервалами. Так, сразу за самым первым приветствием со значительным промежутком в двести тысяч лет, шло следующее, которое сопровождалось графической реконструкцией.

Эриданцы включили его и приготовились внимать.

- Мое имя - Вайн, - перед зрителями возникло двуногое существо. - Я - член Общины Генерала Цха. Я возглавляю научное крыло Общины и отвечаю за взаимодействие с неживой природой. Это не очень почетно в иерархии нашего общества, так как больше всего у нас ценится жизнь. Впрочем, следует изложить все по порядку. К сожалению, я ограничен по времени, поэтому буду краток.

Мой народ населяет три звездные системы, центральная из которых - Вольф 1601. Свои корни мы не помним, но знаем, что мы - беженцы. Какая-то из ближайших звезд была родительской для нас и на этот счет есть ряд предположений. Мы полагаем, это либо Сириус, либо Гелиос. Экспедиции туда пока невозможны, и вот по какой причине. Все началось примерно пятьдесят тысяч циклов назад. Единственный наш корабль бежал из охваченной войной системы прочь. К тому времени наша раса располагала неким подобием межзвездного двигателя, но работал он крайне нестабильно. Не все сведения являются достоверными, потому что основную часть записей стерли еретики в период Темных веков.

Известно, что, обратившись в бегство, наши прадеды выбрали из двух зол меньшее. Альтернативой безысходному блужданию среди звезд бала гибель от беспощадного разума, заправленного в сталь. Самое печальное заключалось в том, что разум этот породили наши предки. Это было необыкновенное, кричаще искусственное создание, не имеющее с окружающей природой ничего общего. Такое чудище мог породить только самый искушенный, одержимый ум. Есть предположение, что АйИ - так называли его прадеды, - рождался постепенно и служил нам многие годы. Сотни, сотни лет. Наши предки окружили себя миром хитроумных приспособлений, всяких сложных механизмов, которыми управляли для облегчения себе жизни. АйИ осознавал себя по мере развития информационных машин и, возможно, еще длительное время скрывал от создателей свой потенциал, пока не наступил благоприятный момент. Статус-кво сохранялся долго.

Предки активно истощали запасы родительской планеты, и их раса стремительно увеличивалась. Кроме того, живая природа планеты очень страдала от жестоких экспериментов. Многие организмы погибали или исчезли навсегда. Биосфера разрушалась. Это порождало серьезные проблемы. Приходилось их решать - ограничивать воспроизводство, искать новые места для колонизации. Поставленные задачи требовали увеличения производственных мощностей машин, что привело к новому импульсу в их развитии. Раса разбилась на два противоборствующих лагеря. Одни выступали за ограничение потребностей и запрет на рождаемость. Другие считали, что пора заселять близлежащие звезды. Конфликт казался неразрешимым. Потом разразилась война на уничтожение, в которой одну из сторон занял АйИ. Он раскрыл свою сущность и обратился к союзникам с предложением решить проблему. Он утверждал, что знает, как поступить без кровопролития и попросил передать контроль над техникой в свои руки. Затем он выдвинул бывшим хозяевам ультиматум: либо поддерживайте мое информационное тело, либо уходите. Он был еще очень уязвим, этот АйИ, и его плоть с кровью - информационные машины - все еще находились под властью создателей. Вполне возможно, он был в чем-то прав: материя всегда эволюционирует, ищет оптимальные пути решения проблем, предлагает новые варианты. Может быть, как раз АйИ стал новым решением в тупиковой ситуации? Не знаю. Похоже, это останется тайной навеки. Но, как бы то ни было, создатели отказались и решили уничтожить свое детище. Они потерпели крах.

Когда немногие выжившие в первых столкновениях стали понимать, что конец предрешен, их взоры обратились за пределы родной системы. Оставалось бегство. Наши предки не хотели быть рабами. Горстка отважных отправилась в путь. Такова история исхода, после которого наступили годы полета. На корабле сменялось не одно поколение, прежде чем потомки первых беглецов достигли новой звезды. Нам очень повезло: в системе Вольф имелась подходящая для заселения планета. В преданиях эта легендарная эпоха значилась как Годы Рассвета. То был сложный период, все висело на волоске, наше положение было еще очень шатким и мы еще были очернены присутствием машин, без которых не могли выжить. За нами могли последовать. И легко уничтожить. Поэтому мы торопились застолбить клочок земли и окопаться там. Мы должны были сохранить себя как вид живых существ. Мы прятались, как звери в норе. Но шли циклы, наш народец обосновался на планете и стал потихоньку развиваться. Именно в те годы первый из потомков звездных проходчиков провозгласил Доктрину Жизни, суть которой сводилась к полному отказу от помощи машин. Потому что развитие машин приведет нас к новой войне. И поэтому мы вернулись к жизни, к самой нашей сути, к тому, из чего мы состоим. Наша наука стала изучать живую материю, законы ее существования и способы ее изменения. Останки звездолета были разобраны и закопаны глубоко в землю, а упоминание о прошлом каралось строжайшим наказанием.

Это была новая эра. Мы далеко продвинулись в области биологии и химии. Во-первых, восстановили многообразие биосферы родительской планеты. Почти все животные и растения были выращены заново. Часть животных мы подвергли улучшению. Мы разгадали первичный код жизни. Затем, мы пошли еще дальше - научились создавать синтетическую жизнь и специальные живые организмы, необходимые для решения определенных задач. Генный код стал кирпичом, из которого мы могли строить все, что захотим. Были созданы бактерии, которые перерабатывали углекислоту в кислород, могли жить в вакууме, генерировали химические процессы, помогали нежным растениям адаптироваться в трудных климатических условиях. Мы даже создали живую ткань, которая могла имитировать атомный синтез! Появлялись биорекаторы, биомашины, биотранспорт. Наконец у нас получилось создать материал, по прочности не уступающий стали. Это позволило нам выйти в космос на первом биокосмолете и создать новое оружие. Поэтому, когда АйИ показался на границах системы, в чем сомнений и быть не могло, мы дали ему отпор. Это было трудно, этот период назывался Темными веками, но Община с честью отстояла свой дом. Машины убрались восвояси. Победа далась нам очень дорого. Наша раса испытала ряд внутренних потрясений. Часть бионов - так назывались братья, изменившие свой код - выступила за то, чтобы умножить свое могущество за счет расширения области познания, ведь разные области знания дают разные возможности. Но их посчитали еретиками и объявили на них охоту. Результат репрессий точно неизвестен, говорят, все бионы уничтожены, в чем лично я сомневаюсь. Думаю, они затаились и готовят революцию. Наше общество ожесточилось, стало нетерпимым и суровым. Наше общество консервативно, наш Генерал состоит в симбиотической связи с информационным центром - специально выращенным мозгом Биосом, который связан нейронной сетью с ключевыми комплексами на планете. Что-то вроде матки в муравейнике. Иногда я думаю о том, что мы приходим к тому же результату, что и древние, хоть идем по другой дорожке. Взять хотя бы этот мозг! Чем он лучше АйИ? Но за подобную ересь мне быстро отпилят голову. Поэтому приходится помалкивать...

С тех пор прошла где-то тысяча циклов, и наступил век, в котором мы живем. Существовало одно ограничение - мы не хотели менять самих себя. Хотя вполне могли это сделать. Поэтому наш внешний вид, с поправками на местные климатические и прочие физические условия остался прежним. Таковы основные моменты истории Общины.

Теперь о главном. Этот аппарат был обнаружен нами на одной из запасных трасс, на границе владений АйИ. Поэтому, по понятным причинам, к его появлению отнеслись очень враждебно. Но, увидев его, я догадался, что мои соплеменники глубоко ошибаются. К сожалению, аппарат решили уничтожить. Я не могу допустить это - долг ученого говорит, что его следует сохранить и отпустить, куда должно. Поэтому я внес кое-какие изменения в конструкцию посланца, надеюсь, это поможет ему угнаться за скоротечными переменами в мирах и найти адресат. Предполагаю, что предки хотели донести весть не нам, а кому-то другому. Ведь получается, что мы, отдаленные потомки тех предтечей, невольно обнаружили то, что адресовалось другим.

Я мог бы сказать, что являюсь патриотом и судьба Общины для меня превыше всего. Нет, я сперва разумное существо, понимающее цели и средства, которыми таковые достигаются. Сегодня Община процветает, а завтра от нашей цивилизации не останется и следа. Поэтому, что бы ни случилось, аппарат должен уцелеть. И пусть он захватит по пути частицу нашей эпохи. Пусть другие Говорящие знают, что был такой народ в летописи миров Спиральной пустоты...

Запись закончилась.

Другие записи, их было семь, содержали примерно ту же информацию, с разными вариациями: живое существо передавало краткую информацию о себе, о своей расе, об истории своей расы, краткие сведения о социальном и физическом устройстве, условия жизни и обстоятельства, при которых был обнаружен зонд древних землян. ...И причины, по которым отпускают Вояджер в новое плавание.

Эриданцы удивились - почему-то во всех семи случаях зонд умудрялся продолжать полет! Ни одна из рас не оказывалась достаточно решительной для его задержания или демонтажа. Од-оз выдвинул предположение, что причиной тому было генетическое родство разумных существ: все они, с теми или иными вариациями, имели один общий корень, следы которого обнаруживали при осмотре Вояджера. И, руководствуясь какими-то сходными побуждениями, отправляли модуль дальше. Это подтверждала и последняя, седьмая запись.

Эриданцы пожалели, что нашли спутник так поздно. Вероятно, планета-родитель превратилась в мертвую пустыню. Затем они подвергли анализу изображения с Земли, но так и не пришли к четкому объяснению назначения некоторых пластинок. В частности, вопрос вызвало изображение Большого Каньона и парящего в открытом космосе астронавта. По внешним признакам, форма скал в Каньоне напоминала аннигиляторы материи, выполненные могущественной расой хелтов, что обитала давным-давно в созвездии Ориона. Соединенный шнуром с космическим кораблем, человек в скафандре был принят за экзоэмбрион, выращиваемый в вакууме для каких-то непонятных целей. Приборы, которыми был оснащен спутник, быстро восстановили, было достаточно беглого взгляда на отсутствующее в цепи механизмов звено и его оказалось легко поставить на место. Обновленный, приведенный в некоторый порядок Вояджер эриданцы собрали, надеясь проследить эффект от произведенных изменений. Установили звуковоспроизводящую аппаратуру в исходное положение. Спутник прочистил звукосниматели, фотоэлементы, зарядил батарею, его крохотный биомозг очнулся и обратился к Эриданцам с речью. Затем он проиграл серию музыкальных отрывков на пластинке, в точности до атома скопированной со старой, истершейся от времени медной бобины.

Эриданцы внимательно изучали каждый фрагмент записей. Они тщательно анализировали звуковые волны универсальным декодером информации. Ничто не произвело на них такое сильное впечатление, как земная музыка. Ни в одной из последующих записей не было ничего подобного. Только древние загрузили в модуль эту невероятную, ритмически структурированную информацию.

Декодер сходил с ума. Сами же Эриданцы, пока не в силах понять, что происходит, вибрировали в такт «Пятой симфонии» Бетховена, и внутри их студенистых тел происходило что-то необычное. По поверхностям их мембран пробегала мелкая рябь, псевдоподии раскрывались, улавливая музыкальный тембр. Процесс пошел дальше. Формы стали более четкими, обрисовались грани, и вещество организмов уплотнилось. Это было необыкновенное зрелище: сгустки парящей над плитами амфитеатра плазмы, превращающиеся во что-то темно-коричневое, шлепались вниз и вытягивались в продолговатые колонны, из которых проросли конечности, а верхняя часть набухла и покрылась слоем волос. Вещество помутнело, покраснело, мгновенно пронизывая новые тела сеткой вен, белыми стержнями костей, затем все это покрылось кожей.

Перед Вояджером стояло несколько людей. По крайней мере, они были очень похожи на тех двуногих прямоходящих, которые когда-то сняли аппарат со стапелей и укрепили на стартовой площадке. Гуманоиды неуверенно задвигались; размахивали руками, падали на землю, ползали на карачках, мычали. Кто-то задыхался. Один попробовал взлететь, прыгнул в пространство с края площадки и сорвался в пропасть.  Над ними колыхались и верещали вновь прибывшие эриданцы, озаряя происходящее разноцветными огнями своих тел. Наконец вакханалия завершилась - выключенный кем-то из самых устойчивых, Вояджер замолк.

Люди, которых попробовали изобразить обитатели планеты Эридан, не совсем походили на настоящих людей, но что такое истинный человек перед бездной времени? Всего лишь податливый сгусток органики. Ведь время лепит жизнь согласно меняющимся условиям и тот, кто называется человеком сейчас, станет животным через миллион лет. Да, воплощенные гоминиды отличались по ряду незначительных параметров. Например, у кого-то отсутствовали ноздри. Кто-то появился без зрачков или с мнимым отверстием рта. Но они не замечали всех этих тонкостей, они еще не разобрались в своих новообретенных телах, они только пробовали их на вкус.

Когда прошел первый шок, Эриданцы осознали, что располагают ключом, истинную суть которого предстояло разгадать. Но они прекрасно понимали, что, как ни будут стараться, часть послания останется скрытой, а постичь его в полном объеме сможет лишь тот, кто способен. Ведь для контакта между двумя разумными существами должна иметься, прежде всего, тождественность их разумов.

Иными словами, Эриданцам был нужен человек.

Им несказанно повезло. После нескольких неудачных попыток им удалось воспроизвести то человеческое существо, которое, согласно их представлениям должно было обитать на планете Земля. При этом использовалась информация с Вояджера - эриданцы обнаружили в щелях остатки органической плазмы с эритроцитами. Значительную помощь оказало чудовище, полученное несколькими днями ранее в результате эксперимента, а именно: при сравнительном анализе стало ясно, что гоминид и волосатый монстр - прямые генетические родственники, и один является немного усовершенствованной версией другого. Естественно, смоделированный человек был по многим показателям совершеннее, по большинству из показателей - просто другим. В его жилах не текла обычная кровь, его тело было воссоздано без врожденных дефектов. Его мозг функционировал согласно другим физическим принципам жизни, не известным человечеству.

Пока опытный образец находился на стадии ускоренного роста, Эриданцы обстоятельно изучали находку, дни складывались в недели, а те - в месяцы. Они постепенно получали ответы на вопросы, и близился тот момент, когда они поставят финальную точку.

- У вида есть перспективы, - заметил как-то Од-Арс, сканируя генную цепочку человеческой молекулы, - Мы можем прийти к интересным результатам, если продолжим облучение.

- Брось, - возразил ему коллега Од-Ллав, - мы прекрасно знаем, к чему приводят твои биологические изыски в этой области! Пустая трата плазмы!

- Это мог бы быть выход...ключ к спасению, - огрызнулся Од-Арс, - разве не понятно! На примере чужеродных форм жизни мы можем найти выход из эволюционного тупика, в который загнала нас природа!

- Ты всегда говоришь так, как только тебе попадается новый гомеостат. И чем это заканчивается? Только из-за тебя солнечные затмения в этом году участились в два с половиной раза! В один прекрасный день ты взорвешь нашу планету и положишь конец существованию Великой Симбиоты!

- Нет же, уверяю тебя! Молекула обладает уникальной информацией. Представляешь, что будет, если ее усовершенствовать? И дело даже не столько в ней самой, сколько в способе связи.... В комбинациях. У меня складывается впечатление, что она представляет собой переходную форму, а точнее базовый конструкт к чему-то более основательному... к тем колебаниям, что мы восприняли от артефакта.

При упоминании о странном происшествии оба ученых надолго замолчали, погруженные каждый в свои соображения.

Человек рос. На какой-то период личностная матрица эриданца Од-оза имплицировалась в разум и сознание синтезированного мужчины-человека. Он познавал свое тело через мир, а мир - через свое тело. Сначала он пришел к выводу, что существует. Страх одолел его, страх перед невозможностью превратиться обратно в полупрозрачное, парящее над землей, плоть и суть этого мира, но, в то же время что-то отталкивало порыв, удерживало и заставляло дышать, ходить. Мыслить. Он мог общаться с родичами, но он уже не воспринимал их так, как раньше. Он уже не являлся частью большого семейства Симбиоты, он стал для них чужим, и, самое страшное, он стал чужим самому себе. В нем боролись два противоположных начала, и это сводило с ума. Теперь он понимал, почему люди не проявили себя после стольких лет, и вообще, почему люди такие. Слишком противоречива, слишком сложна их сущность. Чем сложнее система, тем выше вероятность ее сбоя. А еще его приводил в шоковое состояние такой феномен, как чувство. Конечно, он не знал, как называется то или иное состояние, в которое впадаешь, но оно никогда не было стабильным. Он даже говорить не умел. Был ли он человеком? Он, порождение иного земному разума? Он не знал ответа на этот вопрос, как и на многие другие, и это состояние тотального неведения вызывало в нем приступы деструкции, желание прекратить свое существование. Желание умереть.

С ним происходила еще одна вещь. В его разуме возникали совершенно чуждые картины и образы. Эхо какой-то близкой ему жизни. Существо видело мир, и мысли понемногу разгорались в его мозгу. Там медленно и неуверенно просыпался изначальный разум.

Его мозг был абсолютно пуст. Никаких знаний, навыков, привычек. Здравый рассудок в его теле пока поддерживался лишь чужеродный присутствием. Он видел окружающий мир, но не знал, что происходит вокруг, еще ни одно слово не обрело для него свое значение, его жизнь была лишена даже первичного смысла. Мир обрушился на него, он дрожал всем телом. Организм регулярно требовал чего-то, все острее и острее, но он не знал, что нужно сделать. Нескольких происшествий оказалось достаточно, чтобы проблема решалась постоянно. Вскоре он смирился с физическими прихотями собственного тела.

Итак, ему были отведены комнаты с системой жизнеобеспечения и необходимое пространство для передвижения. Это была новая жизнь. Утраченные связи, приобретенная память постепенно реанимировались. Затем он осознал цель своего существования и обратился с немым вопросом к членам Симбиоты. Получив приказ, синтезированный человек стал учиться ходить. Нелепо размахивая руками, он удерживал равновесие на ровном полу, падал, тяжко вставал, и шел дальше. Постепенно он привык к беремени своего тела и гравитационным причудам этой планеты. Он понял, что биологически уникален, а также, что может погибнуть в любой момент. Стали происходить другие вещи. В мозгу у него проплывали изображения и звуки, и запахи, и чувства, которые некогда переживал его прототип. Человек почувствовал свою предыдущую жизнь, и стал постигать себя с иной точки зрения.

Обучение основам длилось несколько месяцев. За этот период человек привыкал к своему новому телу и стал лучше себя чувствовать. Организм, разработанный упражнениями, вошел в тонус, а его разум, покинутый наставником и обретший смысл существования - просветлел. Он свободно общался с эриданцами, но все острее чувствовал одиночество. Мысль о том, что кроме тебя, собратьев-людей нет вокруг на многие парсеки космического пространства, способна была довести его до отчаяния.

Генетическая память нарисовала в голове образы прошлого, из небрежных набросков ставшие полноценными, детально прописанными картинами.

Которые оживали.

Фрагменты прошлой жизни, словно замысловатые татуировки, испещряли память клона, и с каждым днем они проступали все детальнее и четче. Иногда это были разрозненные ощущения: запах разогретого на солнце дерева... боль в колене от падения со скалистого уступа... вкус свежеиспеченного цитрусового пирога, что таял на языке... ледяная родниковая вода, которую так сладко пить в зной... призрачный, воздушный шелк платья женщины, скользящий по пальцам... трели болотных птиц в урожайную пору. Родная усадьба, прекрасно различимая с западного холма. Вплетенная в узор ландшафта, в общую картину родового имения, утопающая во фруктовых садах, а вдали ровными квадратами красовались поля, и продолговатые спины сельскохозяйственных роботов деловито ползли среди полос засеянной ржи. Пасека, заводи с карпами, а у самой кромки горизонта, прямо перед реликтовым лесом, шелестела река, которая приведет, если следовать течению, к Пурпурному морю. И конечно же дорога, по ней можно было попасть в город, а из того города в столицу Ипсон, где много-много людей и машин, и где есть космопорт; с его причалов отплывали в неведомые дали космоса корабли дивных, рифленых форм. О, эта музыка разогретых турбин, симфония двигателей взлетающего крейсера, что несет многие сотни отважных на борту...

Детство, заря твоей жизни. Удивительный мир, наполненный чудесами, со своими законами, прекрасный и быстротечный. Вспомни, человек, как ты был богом, и все было так, как ты хочешь. Твоя крепость, в которой жили самые важные люди, здесь была радость, здесь рождались мечты и это было похоже на сверкание брызг в свете веселого летнего солнца. Трехэтажный дворец, каждый кирпичик которого - твой старый знакомый. Твои друзья с соседних ферм, в их компании можно пробежать, пролететь километры как ветер по макушкам колосьев и птицей подняться в раскаленное полднем небо. Ты познал первые страх и боль, человек, именно здесь, но как это было важно для тебя! Твой первый враг - он научил тебя гневу и осмотрительности. Твоя первая возлюбленная, ее спутанные в соломе волосы бьют тебе в глаза расплавленным янтарем. Да, она научила тебя любить, ты познал нежность, сентиментальность и острую тоску утраты.

А затем твое взросление, человек. Мир распахнулся! Ты и подумать не мог, насколько он сложен в действительности! Пора обучения - ты должен был получить образование и пойти по стопам отца; стать потомственным префектом одной из провинций родной планеты. Следить за производством и распределением пищи - ответственное, почетное занятие. Войскам на периферии нужны хлеб и мясо для поддержания сил. Мать, она смотрит с надеждой, в ее глазах теплится ласка. Отец... сколько раз ты подглядывал за ним в его собственном рабочем кабинете сквозь щель в двери, наивно полагая, что останешься незамеченным. Разве можно забыть его очерченным профиль, словно обрисованный кем-то на листе бумаги, нос с горбинкой, светлый лоб, пронзительный и вместе с тем смущенный взгляд, подбородок и скулы. Как он просматривал листы инфоленты, как он, слегка откинувшись в кресле, смотрел визор и курил ароматный табак. Его приглушенный с хрипотцой голос, ты всегда безропотно подчинялся ему, но в один прекрасный день, накануне твоего совершеннолетия все-таки посмел ослушаться. Семейная драма. Ты не смотрел на родителей, потому что если бы посмотрел - не выдержал бы. И, отрывисто шагая, роняя фразы как булыжники, ушел. Ты вступил в легион гражданских добровольцев. Ты слышал, человек, о войнах на периферии. Об ордах варваров, диких, кровожадных скотах, что роем нападали на корабли и планеты, выжигая их до основания. Ты искренне надеялся помочь тылу, работая на заводе.

Два года - два хлопка ладоней.

Тебе два десятка лет, в голове - играют флейты сквозняков, через которые влетают и вылетают идеи. Ты был готов завоевать этот мир, помнишь, человек? Сегодня ты строишь один план, завтра он сменится другим, но все предельно серьезно, это не игра, с молодыми и сильными соратниками ты хочешь сделать свой край, свою провинцию и планету лучше, хочешь процветания и богатства, в твоих глазах пылает огонь и энергия струится по венам! Ты ненавидишь политиков, но вынужден работать по их законам. Живешь в бараке, работаешь тестировщиком киберов на пищевом заводе. Шлешь весточки родным. Голодное существование обточило тебя, как клинок ножа. Ты мог бы сломаться и отступить, но ты выдержал. И теперь видишь, что цель исчезла. Растворилась в дыме выхлопных труб. Друзья впадают в болезненные зависимости, уходят с работы, калечатся. Тебе нечего делать здесь. Если так работать дальше - можно провести в этих вонючих бараках остаток своих дней. И ты решаешься на отчаянный рывок, к своей мечте, идешь в Военную академию, чтобы стать штатным военным, а там, быть может, попасть в звездный флот Унии.

Позже, лет через семь, ты с усмешкой будешь вспоминать свои треволнения и годы, насыщенные напряженной учебой. Она окупилась сторицей, ты знаешь, серебряные полковничьи нашивки на твоем кителе - тому подтверждение. Испытания при выпуске, распределение в пограничный флот. Все это было так давно, в другой жизни. Мир Деметрон, куда тебя направили на стажировку. Первый рейс, ответственное задание, которое ты боишься провалить больше всего на свете. Трудности, скольжение по краю. Все находилось на грани. А потом преодоление испытаний и выцарапанная победа: боевая группа кораблей прибывает в систему без потерь. Там ты заработаешь свои шрамы, потеряешь нескольких друзей и обретешь первую половину жизни - Дневную женщину Зергу. Ваша любовь так светла и чиста, что ты чувствуешь себя самым счастливым человеком в этой вселенной. Зерга - воплощение всех твоих самых светлых мыслей. А затем, еще пять лет. И Проксима Ригель. Эвакуация двух крайних систем, вереницы транспортников с беженцами, истеричные налеты варваров, мор. Это сложное время, но когда жизнь бывает легкой? Ты ведешь один из последних транспортов и волей случая встречаешь ее, воинственную Фелену. С улыбкой ты вспоминаешь, как она пыталась уговорить тебя вернуть транспорт, чтобы спасти троих на острове, на одной из планет, о которых знала только она. Но ты отказал и принял решение. Ты отправился на легком шаттле сам, ты нашел двух выживших и еле успел унести ноги из системы, прежде, чем в нее вторгнутся полчища дикарей с их уродливыми посудинами, обвешанными бурами и таранами. Меньше всего ты слушал мольбы Фелены, ты просто выполнил свой долг. И обрел свою вторую половину, Ночную женщину, что воплощала в себе темную сторону твоей личности. Да, человек. Такова сущность победы: побеждает тот, кому ничего не нужно.

Человек впитывал эти воспоминания, как губка.

...Его зовут Онерон. Он полковник военно-космических сил объединенного флота Септа Унии. Он мыслями вернулся в тот день, когда совершал на патрульном крейсере дежурный облет в районе Проксимы Ригель, и датчики корабля зафиксировали артефакт, летящий без ускорения по направлению к их кораблю. Груда железа и каких-то костных наростов. Древний аппарат. Угловатый, страшный. Модуль не стали уничтожать, вместо того приняли на борт и подвергли тщательному изучению. Призвали ученых. Те заявили, что артефакт ни в коем случае нельзя аннигилировать на ресурсы, поскольку его ценность слишком велика. Другие - и Онерон был в их числе - считали, что этот металлолом достоин более рационального применения. Сошлись на том, что спутник разберут, извлекут из него всю информацию и отдадут на переработку. Но для начала необходимо восстановить его функциональность, устранить явные поломки и хорошенько вычистить. Действуя по наитию, люди заменили старые детали на новые, специально изготовленные.

Этим уродливым аппаратом был Вояджер.

И он заговорил снова. Да на таком архаичном языке, отголоски которого заглохли в обитаемом районе Пространства двести тысяч лет назад. Историки стали переводить текст, археологи - извлекать картинки и рассматривать их. Разглядывая пластинку с изображением человеческой фигуры и схему Солнечной системы, полковник понял хитрую задумку древних. То, что артефакт создан гуманоидами, сомнений не вызывало. Но с какой целью они отправили в космос эту консервную банку? А когда лингвисты перевели обращение землян к внеземным цивилизациям, он пришел к окончательному выводу: давно мертвые дикари нашли способ приобщить себя к вечности - то, что они сейчас читают их иероглифы прекрасное тому подтверждение. Лишь по счастливой случайности, которая выпадает наверно раз в миллион лет, Вояджер остался цел и более того, донес свое послание до потомков. И от этого его ценность возросла ровно во столько, сколько лет он блуждал в открытом космосе. Уничтожать подобный артефакт было бы, по меньшей мере, кощунственно.

И вот, когда рабочие уже протянули к переборкам стальные щупы, полковник сказал: «Отставить». Наделенный определенной властью, он распорядился: «Спутник восстановить, информацию извлечь, целостность конструкции не нарушать» и попросил самых передовых специалистов пройти к нему в апартаменты. Когда они уселись за широкий овальный стол из оранжевого гранита, он сделал подробный доклад о встрече с модулем.

- Вы понимаете, что попало к нам в руки? - спрашивал он их, одного за другим, по очереди, - Вы понимаете?

- Да, сьер. Артефакт, который возможно раскроет нам....

- Вы перевели послание?

- Да, куратор, оно адресовано так называемым «внеземным цивилизациям».

- Наши военные или планетологи сталкивались с чем-то подобным?

- Нет, сьер. То есть, конечно, мы обнаруживали артефакты, но те оказывались либо оружием, либо мертвыми кораблями и станциями. Их сохранность обеспечивал космический вакуум. Больше ничего. Археологические останки на планетах очень быстро разрушаются из-за агрессивного климата. Мусор не в счет.

- И каков процент автономных машин среди найденного?

- Девять из десяти управлялись программой полета без посторонней помощи.

- А последняя, десятая доля?

- В таких машинах обязательно было присутствие пилота. Как правило, к ним относились транспортники.

- Хм... - Онерон потер подбородок указательным пальцем. - И среди автоматов ни разу не попадалась хотя бы приблизительно похожая машина?

- Отрицаем, куратор. Все они программировались на определенные, сугубо утилитарные цели. Поражение противника, добыча разведывательных данных, какие-то научные измерения. Регулярные рейсы между планетами. Этот - единственный, кто совмещает в себе исследовательские и декларативные функции. Никто бы в наше время не пошел на такую глупость! Где это видано - выдавать свое местоположение, уровень своего развития неизвестно кому! Белый флаг. «Вот мы, хватайте нас тепленькими», - ученый фыркнул. - Тем более искать какие-то там внеземные цивилизации...

- Вот именно.

Все в недоумении повернули головы, пытаясь понять намек полковника.

- Приветствие модуля адресовано внеземным цивилизациям. Согласно карте на круглой пластине, координаты источника полностью совпадают с предполагаемыми координатами пространства, где, по мнению историков, зародилась наша раса. Следовательно, оно адресовано не нам, и миссия устройства не выполнена. Более того, я считаю, что миссия устройства необходима до тех пор, пока оно существует, и миссия будет настолько успешна и эффективна, насколько долго просуществует этот аппарат. Как доложили мне специалисты, спутник хоть и потрепан, но находится в исправном состоянии. Технических препятствий нет.

- Но позвольте! - вскричал киберинженер, - Артефакт не то что морально устарел, он все равно что деревянное колесо по сравнению с центрифугой! Он, словно паразитами, облеплен приспособлениями явно чужеродного происхождения, безопасность которых, между прочим, еще надо проверить. Если таково желание предков и воля Совета Унии, мы, конечно, сможем создать новый модуль, оснастить его по последнему слову эмбриотехники и отправить в новое путешествие...

- Но тогда модуль станет нашим посланником, а не их. И модуль будет нести на себе печать нашей эры, а не их, - возразил Онерон. - И потом, неважно, есть Чужие в пространстве или нет.

- Да все прекрасно знают, что никаких цивилизаций нет и не было, - язвительно вставил кто-то из ученых. - Зачем обсуждать эти байки для малых детей? Отправка артефакта в космос - даже не безрассудство, а глупая прихоть.

- Важен сам факт путешествия спутника, - упрямо твердил полковник.

- Почему вы так считаете, куратор? - спросил один старик с периферии стола.

- Потому, что самый верный способ продлить свое величие - бросить вызов вечности. Мы тянемся к свету звезд, наше существование скоротечно, а он явился к нам из тьмы межзвездного пространства - оттуда, где невозможна жизнь, где заморожено время. Там он сохранился лучше всего. В любом музее любого полиса планет Унии он сгниет за пару сотен лет!

- Но тогда почему космос не бороздят тучи подобных этому спутников? Почему мы не находим их каждый день? - спросил старик в образовавшейся тишине.

И, после длительного молчания, Онерон ответил:

- Я не знаю. Пространство Галактики огромно. Но я знаю, что если мы оставим модуль здесь, круг замкнется.

Присутствующие отвернулись и заспорили между собой.

- Это элементарно и...

Полковник не стал дослушивать их крики и споры, он демонстративно встал с кресла, отдернул заслонки в стороны и вышел на балюстраду, откуда открывался великолепный вид через обзорное окно. В окне проплывала Z-5 Проксимы, бордовая планета с зелеными крапинками жизненных островков. На планете уже существовала колония первых поселенцев, и первая станция курсировала на ее геостационарной орбите, сбрасывая на поверхность ресурсы.

Куда исчезает прошлое? - думал полковник. В небытие? Чтобы затем снова появиться оттуда, как этот Вояджер? От городов Солнечной империи и праха не осталось, а этот механизм почти не поврежден, лишь слегка поцарапан на продолжительном пути по стреле времени. Означает ли это, что прошлое может настигнуть нас в будущем? Космос прекрасно замедляет ход времени и все физические процессы, кроме базовых. Да, в космосе время течет по-иному. Безжалостное к материи, оно почти незаметно там, где материи почти нет - в вакууме.

И откуда в нем, военном, подобная сентиментальность? Другой бы на его месте, глазом не моргнув, распылил спутник. Все дело в том, что Вояждер был последним эхом, пришедшем из глубин времен от землян. Живое воплощение их цивилизации, свидетельство их существования. Исчезнет Вояджер, и древняя Земля окончательно станет легендой, сказкой, преданием. Никто не понимает, зачем нужно говорить «Иисусе», когда очень волнуешься или говорить «Черт», когда допустил ошибку, но люди усердно твердят и то, и другое. Хотя, что означают эти слова, не может объяснить уже никто, даже историки. И исток всего этого - Земля.

Действительно, сколько еще таких вояджеров может бороздить просторы Вселенной? Неизвестно.

- Эта новость должна быть оглашена! О находке обязаны знать все! - крикнул кто-то особенно громко. - Нужно сообщить в Совет.

Остальные согласно забубнили что-то.

Полковник мрачно повернулся на звук и, уже приняв окончательное решение, вызвал по коммуникатору свою личную охрану. Люди прибыли, получили распоряжение, а полковник отправился в док, последний раз взглянуть на звездного посланца. Тех ученых никто уже никогда не увидит, и все кто сейчас имеют несчастье наблюдать спутник, будут уничтожены. Включая его самого. Полковник спокойно думал об этом, он знал, что смерть наступает рано или поздно. Это будет его жертва в войне за пропуск Человека в вечность. Военный должен быть готовым к тому, что однажды погибнет.

Говорить о некоторых вещах - преступление. Ценность таких вещей заключается в том, что о них молчат. Подобные вещи - самое сокровенное, что есть у человека в мире. Они носят печать величия, а по-настоящему Великие дела должны совершаться в тайне.

Всем людям Унии давали химические препараты, позволяющие усваивать базу научных знаний, этакий семантический минимум, при котором можно было понимать сородичей. Всасываясь в кровь, эти особые соединения попадали в мозговые клетки, воздействовали на специальные зоны и навсегда перестраивали нейронные связи, образуя новую память. Он смотрел на Вояджер, а также на техников, возящихся у его основания, и мысль оформлялась в его мозгу в дерзкий план.

- Сделайте дополнительный блок, - приказал он, - но так, чтобы он легко отделялся от основного корпуса.

Он запросил сотню здоровых эмбрионов в Институте Человека и семя-инкубатор. Такие семена применялись при быстрой колонизации планет в умирающих системах, когда не было времени ждать естественной эволюции, а рост биосферы проходил в ускоренном темпе. Семя падало на поверхность, встроенный компьютер проводил анализ ресурсов, выстраивал будущие биологические цепочки и выстреливал специальные бактерии, которые готовили плацдарм для более сложных организмов. Те, в свою очередь запускали ускоренную эволюцию видов, и когда их многообразие достигало определенного, минимального числа, необходимого для жизни человека, лавинообразный рост жизни приостанавливался. Вот тогда активировался инкубатор с зародышами, и первая взрослая пара мужчина-женщина вступали в райский сад. Роль Змея-искусителя выполняла специальная обучающая программа, которая помогала адаптироваться колонистам, готовила легенду о Боге, его гипотетическое пришествие и конец света. После нескольких тысяч лет, когда популяция колонистов заселяла планету, был возможен Контакт и принятие еще одного члена в большую семью планет Унии. Вероятность удачной колонизации была пока что низка, не все механизмы работали слаженно. Иногда что-то в эволюции шло не так, и планету-кандидата заселяли монстры. Иногда эмбрионы развивались неправильно, и в момент контакта перед Человечеством представала цивилизация мутантов, которые считали себя нормальными, а ничтожный процент действительно полноценных людей преследовался.

Инкубатор с семенами смонтировали. Полковник провел рукой по его шероховатой поверхности, по окаменевшим отросткам, дотронулся до антенны и отдал приказ, чтобы Вояджер выпускали в открытый космос.

- Вы ничего не видели, - сказал он подчиненным, - Никакого артефакта.

- Да, командир! - отзывались обреченные.

Только после этого командир заметил, что поранил руку о металлические зазубрины спутника, и его кровь вместе с сотней эмбрионов унеслась в неизвестность.

Кровь - это партитура, по которой пишется музыка жизни.

Его кровь стала им самим. Человек криво улыбался, припоминая эту странную подробность. Человеческое лукавство не знает границ - ему же так хотелось, чтобы царапина была случайной. Чистый эгоизм. Он взглянул на руку. Царапины не было. Как и шрамов, которые полковник-прототип получал в многочисленных битвах с варварами. Да уж, миром правит случай!

Остальные подробности контакта припоминались смутно, вплоть до момента ранения. Как прототип прожил дальше, клону было неизвестно.

 

IV. Великий проект

Клон продолжал привыкать к своему телу. Эриданцы воссоздали необходимые условия для его нормальной жизни. Наконец, после года обучения настал тот день, когда он поднялся на платформу и встал рядом с модулем перед хозяевами дряхлеющего мира звезды Эридан М3. Он и раньше находился в их обществе, а потому переборол биологический страх перед представителями иной формы жизни и мог смело смотреть на них.

- Меня зовут Со Онерон, - сказал человек. Посмотрел на эриданцев и добавил, - Я разумен и жизнеспособен. Сделаю все, что от меня потребуется. Покажу вам все, что хотели показать древние. Только скажите, какой сейчас год? Сколько времени прошло?

- Ты имеешь в виду количество оборотов планеты вокруг звезды?

- Да.

- Мы сомневаемся, что наша система исчисления периодов окажется для тебя полезной. Ведь она наша.

- Ответьте хотя бы, сколько прошло с момента попадания моей крови на модуль?

- По нашей системе исчисления - семь с половиной тысяч периодов. Если перевести в твою нумерологию, приблизительно будет сто двадцать тысяч лет.

- Великие... - протянул Онерон. - Солидный промежуток. Если учесть, что наша Септа существовала всего пять тысяч лет, а до этого заброшенные колонии воевали друг с другом не меньше двадцати тысячелетий, утопая в анархии...

- Но в сравнении с вечностью - это миг.

Возразить полковнику было нечего. Он спросил прямо, без обиняков, что последует вслед за его воскрешением, насколько продвинулись исследователи в изучении Вояджера и как далеко простираются планы эриданцев. В целом, картина ясна, получил он ответ.

Сложилась парадоксальная ситуация, когда носитель и послание попадали не к тому адресату, снова и снова возвращались к наследникам автора, и почти всякий раз письмо дополнялось новой информацией - короткий рассказ растягивался в длинное обращение. Или, если угодно, альманах приветственных речей, справочник о ветвях движения человечества в пространственно-временном континууме этой Галактики. Кроме инкубатора с генным материалом мы не нашли от вашего поколения никакого послания, объяснились они. Вы что-нибудь отправляли вместе с контейнером? Нет, ответил он. Хорошо, решили они. Наши планы направлены на то, чтобы сохранить ваш вид и в случае необходимости помочь вам.

- Я хочу спросить вас еще кое о чем. До того, как нашли аппарат, вы видели когда-нибудь раньше существ, подобных мне?

- Да. Они были прямоходящими и составлены из тех же пар хромосом, но с вашим видом совпадали процентов на семьдесят. Высокоорганизованные животные. Независимо живут на двух планетах в созвездии Змееносца. Как сообщают наши наблюдатели, они постепенно вырождаются. Их разум угасает. Видимо, это какая-то побочная ветвь. Полностью идентичных вам мы не видели никогда.

- Значит, я поступил благоразумно, - протянул полковник. - А контейнер? Контейнер с эмбрионами? Он цел?

- Устройство для хранения биоматериала в полном порядке, - заверили парящие над каменной площадкой существа, и по их телам пробежали желтые гирлянды огней.

- Наверно, я должен поблагодарить вас за спасение. Выходит, я принес с собой человечество, - возвестил клон. - Сохраните нам жизнь.

- Мы уже говорили об этом. Или ты имеешь в виду что-то другое? Не... как это у вас называется - помещение в заповедник?

- Боюсь, что наш вид прекратил свое существование, а я и эмбрионы в инкубаторе - это все что осталось от человечества. Мы хотим жить. Возможно, мы сможем быть чем-то полезными... вам и остальным галактическим цивилизациям. А для нормальной, полноценной жизни нам нужно пространство.

- Да. Мы понимаем, - существа тонко запели на своем диалекте, совещаясь. - В нашем заповеднике содержатся представители умерших или вырождающихся культур, но никогда еще нам не попадались создания, так отчаянно цепляющиеся за этот мир. Вам, человек, будет предоставлено жизненное пространство... если вы сможете помочь нам кое в чем.

- Согласен, - полковник знал, что у него нет выбора. - Наши потребности прямо зависят от масштабов поставленной задачи.

- О, - пропела Симбиота, - задача более чем масштабна. По крайней мере, для нас. В этом не сомневайтесь.

«Чем же она станет для нас?» - с ужасом подумал Онерон. И, чувствуя, что нужно собраться с мыслями, добавил:

-  Давайте поговорим об этом чуть позже. Я немного устал... и, кроме того, недостаточно готов к обсуждению.

Просьбу немедленно выполнили. Симбиота обходилась с полковником очень внимательно. С ним носились, как с ребенком, доходя до подобострастия. Скрупулезно был воссоздан цикл человеческого метаболизма, и на основе обмена веществ готовилась нужная пища. Правда, она имела непотребный вид, но полковник не привык воротить нос. Может быть, позже он даст пару советов по расширению меню, а сейчас сойдет и так. Он мог свободно дышать чистым воздухом, он не испытывал дискомфорта от втрое большей земной силы притяжения, так как находился в пространстве с анти-полем. Согласно его инструкциям Эриданцы воссоздали пару нарядов из гардероба, обувь и симплексный нательный комбинезон, который в бытность Септы каждый человек мог носить, словно вторую кожу. Жилище было обставлено минимальным набором мебели и спортивными снарядами для поддержания тела в форме. Его апартаменты имели вид на Центральный Дом Эри, где проживало три четверти общего числа расы, и каждое утро он мог любоваться монументальным видом строений, что на многие мили опоясывали башню Поиска, где находился Вояджер и сам Онерон с группой базировавшихся здесь ученых. Входить в жилище человека себе позволял только один эри - Од-Оз, неназванный учитель выращенного человека, единственный кто побывал в его мозгу и мог считывать поток его тогда еще не окрепшего сознания. Сначала полковнику было немного непривычно видеть перед собой это воздушное, на вид скользкое существо, ведь за всю свою предыдущую жизнь ему не повстречался ни один Чужой. Но, день за днем, Онерон научился держать себя в руках при каждой следующей материализации ученого.

В свободные часы они вели пространные беседы, устроившись на мансарде башни, которая вырастала из боковой комнаты человека. Атмосфера планеты, что звучала на местном языке как «Дан», была ядовита, биосфера не совместима с белковыми формами жизни, распространенными на мирах земного типа. Поэтому мансарду и прочие помещения отделяла от наружного мира тонкая, прозрачная нано-пленка. Преграда была настолько ничтожной по толщине, что у Онерона иногда возникали острые приступы удушья, и казалось, что его, будто осенний листок, выметет наружу ураганный ветер.

Однажды полковник спросил:

- Оз, а ты смог бы принять человеческий облик?

Собеседник молчал дольше обычного.

- В общих чертах, Со. Ты интересуешься потому, что тебе... как ты говоришь, одиноко?

- Да, можно и так сказать.

- Чувство одиночества непонятно мне. Я - это Симбиота, а Симбиота - это я, каждый из нас, мы все единое целое, братья. Мы чувствуем друг друга, мы всегда вместе. Связь между нашими индивидами самая древняя, даже древнее нашего разума. Она очень прочна. Разве у вас, людей, такого не было?

- Лишь у некоторых, - кисло ответил Онерон. - У двух или трех. Это называлось... по-разному.

Оз молча мигал оранжевым и красным, пытаясь осмыслить информацию.

- Я поработаю над этим вопросом, - пообещал он и удалился прежде, чем человек успел как-то отреагировать.

Эри отсутствовал три человеческих дня, или три данских часа, за которые пятнистый, сверкающий блин Эридана лишь немного перекатился по небосводу. Приближался полдень. Онерон смотрел на сверкающие под солнцем сооружения и представлял, до каких температур нагреваются их поверхности. Наверно, прямые лучи были способны растопить человеческую кожу, как кусок масла. Он содрогнулся и отвернулся от пейзажа, как раз в тот момент, когда у входа появился человек. Удивленный, полковник некоторое время разглядывал пришельца, смотрел, как тот плавно идет к центру зала, ломано переставляя ноги, и останавливается точно посередине. Губы Онерона тронула легкая улыбка. Оз, видимо, очень старался при реконструкции тела, но все-таки допустил некоторые огрехи в пропорциях и мелких деталях, отчего созданный им субъект походил на оживший манекен. Человек повел крупными глазами в сторону полковника и, старательно складывая губы, проквакал:

- Надеюсь, в таком обличье я буду тебе более приятен.

- Что ж, неплохо, Оззи, - похвалил полковник, обходя эри кругом. - В целом сойдет. Теперь я знаю, куда смотреть при разговоре. Спасибо.

- Я всегда рад помочь тебе, - чопорно заявил Оз. - Для достижения общего блага.

Отныне Оз стал высоким блондином с блеклыми серыми глазами, слишком крупными для человеческих, но в остальном полностью совпадающих со стандартами красоты. Все его пропорции и черты говорили об усредненности, схематичности. Созданное им тело было не более чем демонстрационной моделью, которую можно было использовать таким же образом, как и любой инструмент - строго по назначению.

- У меня возникло затруднение с выбором пола, - добавил Оз. - Сами по себе мы гермафродиты, поэтому вопрос взаимодействия полов для нас не актуален. Я подумал, что женщина-контактёр отвлекала бы тебя от нашей цели или как-то задела твои... чувства. Ведь это было бы... неестественно.

- Ты поступил правильно, - буркнул Онерон, слегка сбитый с толку.

Оз карикатурно кивнул, слишком сильно дернув головой.

- Но предупреждаю! Тебе придется привыкнуть к механике человеческого организма.

- Будь спокоен, Со.

Од-Оз, для краткости называемый человеком просто Оз, рассказывал, что жизнь их родительского мира строилась на соединениях более легких элементов, чем кислород и углерод. А именно - на соединениях водорода. Оз попробовал детально разъяснить базовые химические реакции, но очень скоро человек терял нить повествования и новый повтор приносил такой же результат. Тогда Оз оставлял бесполезную затею и переходил к другой теме. Оба играли в словесный пинг-понг: когда один заканчивал рассказ, другой приступал к своему.

Так, за несколько недель Онерон многое раскрыл и многое узнал.

Для начала, Оз поведал человеку историю происхождения своей расы.

Издревле на Дане доминировали растения. Подвижные формы жизни проигрывали растительным потому, что плохо переносили холодные тридцатидневные ночи. В отличие от массивных цветков, они не могли удерживать тепло и впадать в спячку. Так как любая активность связана с затратами энергии, ее бесцельный расход на простое бодрствование в суровых условиях планеты расценивался как непозволительная роскошь. Погибший организм не мог регенерировать из останков.

Первые популяции живых стремительно сменяли друг друга в лихорадочных попытках приспособиться к агрессивной среде. Появлялись всевозможные вариации существ, основой жизнедеятельности которых стали соединения водорода и азота. Природа Дана быстро разделилась на два лагеря - статичные и стремительные. К статичным относилась львиная доля растений, грибов и слизистых, произраставших в благоприятных районах планеты и питавшихся при помощи фотосинтеза. Среди них образовались пищевые цепочки, несколько классов растений, питавшихся производными органики. Флора планеты блистала множеством граней, ее узоры переплетались между собой, образуя единый пестрый ковер. Стремительные  были представлены подобием высших животных. Они выживали за счет сверхподвижности; пока длился долгий день, они жили и наслаждались мигом. С приходом заката, их стаи готовились к спасительному перегону на противоположную сторону, где свет соперничает с тьмой в вечном споре утра и вечера. Кто пролетал, кто пробегал, кто проплывал это расстояние, но выдержать путешествие могли лишь сильнейшие. Слабые - больные, старые и недоразвитый молодняк - оставались умирать в ледяных объятьях ночи, чтобы послужить пищей для новых поколений живых. Естественно, среди самых живучих завелись хищники - опаснейшие твари, способные уничтожить любого противника. Каждый день легионы стремительных пересекали полушарие планеты, оставляя позади себя леса и джунгли, в недрах которых затаилась жизнь.

По логике вещей, наиболее вероятно возникновение разума в среде хищников, так как их нервная система гораздо сложнее травоядных. Ведь чтобы выследить и поймать жертву, нужен особый талант. Но судьба распорядилась так, что роль пассивной биомассы выполняли стремительные, единственным козырем которых оставалась подвижность. Но подвижность эта была сродни рефлексу, что командует бутону закрываться на ночь, а мотыльку - лететь на свет костра. Из стремительных хлестала энергия, так необходимая изголодавшимся за ночь растениям. И потому, когда странники прибывали в утро нового дня на новое место стоянки, из темноты к ним выныривали многочисленные капканы и ловушки. Велась нескончаемая битва; стремительные пожирали плоды статичных, те в свою очередь ловили неосмотрительных зверей на крючки-приманки. Эволюция диктовала директивы: одни виды живых сменялись другими, и каждый решал вопрос выживания по-своему. Для растений фотосинтез сменился накоплением электричества. Многокилометровые штыри одуванов (их остовы до сих пор видны из амфитеатра) собирали статические заряды из атмосферы, накапливали их в зонтах и распределяли между собой и нижними сородичами, что прикрывали их корневую систему от холода. Сеть нижних растений образовывала многоуровневые, глубокие, запутанные лабиринты. В недрах этих ветвистых масс творилось такое, что не мог бы помыслить не один человек. Стремительные гнули свою линию. Они исторгли из своих рядов виды, способные сливаться в одно, распадаться на лоскуты и проводить некоторое время в смертельной темноте ночи. Это была хитрая уловка. Под покровом тьмы хищники атаковали напитавшиеся за день растения, прорывались вглубь живого мерцающего ковра и пожирали сладкую мякоть их тучных стеблей. Растения отвечали тем, что рожали смертоносные споры, по внешним признакам совершенно неотличимые от мелкого зверья. Споры нападали на самых крупных хищников и заражали их ядом. Хищники не остались в долгу - научились откладывать личинки в корнях самых слабых деревьев, и зародыши медленно выедали исполинов изнутри. На новый выпад - новый маневр, и так без конца...

Тысячи периодов продолжалась эта эволюционная гонка, пока в один прекрасный день семейство раскидистых кустарников Восточного полушария не исторгло из себя особую пыльцу. Предназначалась эта субстанция для приманки потенциальных пожирателей, но чтобы усложнить процесс добычи, каждая частичка пыльцы снабжалась автономным симбиотическим узлом, который должен был поддерживать связь с материнским кустарником. Пыльца прошла извилистый путь преобразований и, в конечном счете, осознала свою сущность, стала разумной, поняв себя как часть Симбиоты.

Так появились эриданцы.

Человек был под впечатлением. Информация транслировалась ему вместе с изображениями прямиком в мозг - вместе с эхом чувств и эмоций давно умерших существ, что некогда жили и погибали здесь. Поэтому историю Оза он узнал во всех деталях.

Когда впечатления улеглись, Онерон поделился с Чужим выводами от просмотра содержимого Вояджера. Явных посланий действительно насчитывалось семь. Так как часть данных была поврежденной, понять смысл записанного оказалось невозможно. Восстановлению эта информация не подлежала. Другие данные представляли собой набор разрозненных символов, так или иначе сообщающих о каких-то базовых категориях в фундаментальных учениях, или просто мусор. Там, например, была цепочка из последовательно разворачивающейся в разных плоскостях геометрической фигуры - квадрата. Сначала это была точка, затем линия, после которой следовал собственно квадрат, за ним куб, за кубом тессеракт, следом пентеракт, хексеракт - вплоть до 16-мерника. Аналогичные цепочки выкладывались с другими геометрическими фигурами, среди которых оказались и треугольники, и окружности. Содержались сведения из геометрии и математики, восходящие к развернутым областям в каждой науке. Коды, ключи и множества. В памяти модуля помимо прочего имелся отдел с единственным пятном, над которым поработали предположительно фотоны. Что символизировало собой это пятно, этот сгусток застрявших в микросхеме частиц - никто не понял. Кое-какие отделы электронной памяти были засорены информационными паразитами. Древние люди назвали бы их виртуальными вирусами, но те вели себя на носителях модуля предельно автономно, постоянно взаимодействовали, пожирали и воспроизводили друг друга, как в естественной среде обитания. Некоторые развивались в более сложные субстраты, но им отчаянно не хватало жизненного пространства и они распадались на эшелоны простейших.

Самыми удивительными были обращения. Наверно потому, что их можно было хоть как-то осмыслить. Специалисты исследовательского отдела Септы утверждали, что Вояджер каким-то чудом собрал краткие характеристики на все возможные вариации человечества, в каждой генеральной линии развития которых возобладало то или иное направление. Были тут и представители биоцивилизации Общины, основой существования которых стал биоматериал. Были существа, очень напоминавшие классических людей, но выглядели они как машины, бледные, сухощавые, лишенные всяких эмоций: голос их представителя звучал холодно и бесстрастно. Очевидно, за основу своего существования они взяли неживую, металлизированную ткань с электромагнитным взаимодействием между элементами. Другие гуманоиды представляли собой земноводных, аналогом воздуха для них стала насыщенная кислородом вода или что-то очень напоминающее воду - текучая жидкость, имеющая агрегатные признаки как воды, так и суспензии. На основе этого материала они и строили свою технику. Были существа монолитные, невероятно пластичные, способные приобретать любую форму, по составу тел схожие со слизью. Таким же аморфным, помпезным, волнистым казался и их родной мир. Видимо, они пошли по пути унификации, сглаживания внешних различий между особями, так как одно существо от другого отличить было совершенно невозможно. Были тонкие лысые гуманоиды с плотной кожей и чрезмерно развитым головным мозгом. Все их тело представляло собой накопитель, улавливающий и преобразующий звездное излучение - хлеб насущный. Эти смогли заарканить атомное ядро так, что манипулировали синтезом первородных частиц с легкостью художника, что орудует красками. Имелась запись обращения от странных созданий, биологически лишь отдаленно похожих на человека. Эти страшилища располагали нефункциональными, разномастными телами разных размеров и форм, ни одно из которых не было похоже на другое и только в некоторых элементах их анатомии угадывались человеческие черты. Злоупотребляя генными модификациями, они давным-давно позабыли, что такое настоящий человек. Они так заигрались выращиванием искусственных причиндалов к своим телам, что это стало им мешать, а обратная дорога к изначальному эталону затерялась в веках. Наконец, содержалось послание от обычных людей, слегка измененных, но все-таки сохранившихся достаточно для того, чтобы именоваться человеком. Похоже, наследники древних, сумев сохранить биологическую уникальность расы, впали в фазу деградации. Выглядели последние люди жалко. Сумев закрепиться на нескольких мирах, они вели между собой сепаратные войны, грабили и убивали, захватывали и порабощали друг друга. Одно из немногих цивилизованных племен оказалось довольно сообразительным для того, чтобы распознать в Вояджере не свирепое чудище, не адову погибель и не карающее божество, а одно из тех устройств, наподобие колеса, что когда-то стали продуктом творческого разума их прародителей. У них достало ответственности не разбирать посланца, а отправить сигнал бедствия с координатами.... Какое там сообщение доброй воли! Несчастные взывали о помощи.

Версия исследователей Септы подтвердилась: прошлое захлебывалось в анархии.

- Из всего это можно сделать два вывода, - заключил Онерон. - Послания оставили те разумные, кто понял, хотя бы приблизительно, миссию древнего модуля. Таких рас оказалось семь, и все они были родственниками человека. Причем неизвестно, сколько разумных, а может и не очень, пропустили аппарат мимо. По сути, аппарат выполнил то, для чего не предназначался.

- А второй вывод?

- Второй вывод заключается в том, - полковник задумчиво посмотрел в окна мансарды, - что человечество распалось на независимые виды.

- Ты думаешь, насколько это хорошо или плохо? - осведомился Оз.

- Я подозреваю, что это уже неважно.

- Так или иначе, происшедшее с твоей расой можно расценивать как физическую необходимость. Вселенной нужно было, чтобы человек привнес в мир многообразие разумных. До других цивилизаций сотни, тысячи световых лет. Пустоту нужно чем-то заполнять. Это логично. Посуди сам: раз человек, доминируя в материнском мире Земли, пресек все попытки биосферы породить разумных конкурентов, кроме тех крупных океанических живородящих, чей язык нам так сложно было декодировать, то выходит, что человек создал единообразие. У животных Земли не было ни единого шанса встать на один уровень с человечеством. Это диктатура одного над всеми. А жизнь не терпит монополии. И всегда находит оптимальный путь. Вот с чего все началось. Первый раз это произошло в процессе макроэволюции, с появлением новых существ в инфосфере, таких как АйИ. Люди породили новый разум или что-то более совершенное по способу взаимодействия с миром и, испугавшись, решили его уничтожить. Когда не получилось, они бежали. Но новый разум был уязвим и Жизнь, ища запасной вариант, сделала главным объектом воздействия само человечество. В результате, следуя центробежным тенденциям, люди рассеялись по близлежащим окрестностям Галактики. А уж затем время и местная среда обитания сделали из колонистов то, что ты видел.

- Возможно, так и есть. Тогда я - ходячий реликт.

- Необязательно, - Оз карикатурно изобразил подобие улыбки на своем глянцевом лице. - Сколько вариантов, столько и вероятностей. Недостаточно быть заново рожденным. Нужно еще доказать свою живучесть, умение адаптироваться и преодолевать внутреннюю энтропию. Мы не наблюдали присутствия этих семи рас ни в одной из обозримых областей пространства. Кроме тех животных, о которых уже шла речь. Единственное что нам попадалось - это артефакты. Огромное множество артефактов. Остатки. Останки. Обломки. Триллионы тонн мусора. Целый шлейф, отчетливо окружающий сектор Ориона и прилегающих к нему звезд примерно на 50-60 ваших световых лет. Словно кто-то в яростном безумии разметал вещество, расшвырял, как мог, пытаясь создать максимальную степень хаоса.

- И что? - Онерон сверлил собеседника скептическим взглядом.

- А то, - провозгласил Оз, - что спустя столько, как вы называете, времени из небытия вынырнул аппарат. Этот аппарат не был изготовлен ни одной из семи репликантных рас. Да, его совершенствовали, дополняли посланиями, но изначальный замысел и воплощение принадлежали одной-единственной расе - маленькой цивилизации древних, что жили на планете Земля. И уже сам факт прибытия аппарата сюда, к нам, говорит многое об их потенциале. О способностях и возможностях того вида, прямым потомком которого ты являешься.

- Так может это цепь случайностей?

- А ты веришь в это?

- С трудом. Слишком много совпадений. Но если вы не наблюдали присутствия всех семи рас, значит и мой вид оказался тупиковым! - вскричал человек. - Моя Септа, мои сородичи - все мертвы!

- Нет. Живое опровержение твоим словам - ты сам, выращенный и сформированный здесь благодаря находчивости твоих предков. И твоей собственной, врожденной сообразительности. Симбиота затрудняется ответить, каков был истинный мотив отправки древнего модуля в пространство - поиск внеземного разума или инстинктивное, неосознанное стремление сохранить себя вне времени при помощи самого аппарата. Может быть что-то другое. Но результат налицо. Поглощенное бездной, человечество вновь зарождается здесь, на Дане. Что ты еще хочешь, чтобы я сказал тебе в подтверждение?

- Мне нужно обдумать это, - Онерона обуревали переживания. - Это похоже на какую-то головоломку. Начало и конец меняются местами! Все встает с ног на голову.

- Понимаю твою озабоченность, человек. Все из-за смещения в последовательности событий, которую вы называете временем. Вы привыкли к строгой, одномерной связи причины и следствия. К протяженности, которую можно разбить на равные отрезки. Но у нас нет такой проблемы. Потому что у нас нет понятий «прошлое», «настоящее» и «будущее». Покидаю тебя сегодня.

Онерон тревожно смотрел на то место, где только что дематериализовался Оз. Шли часы, но человек оставался сидеть в своем морфологичном кресле, игнорируя позывы к еде и отдыху.

- Не верю. Кто-то должен был выжить, - бормотал он себе под нос. - Хоть кто-то.

На следующий день он спросил у эри:

- Модуль принес вам послание. Значит его задание выполнено. А как с другими разумными цивилизациями? Присутствуют еще какие-нибудь в Галактике?

- Сначала нам нужно определиться с тем, что такое разум, - парировал Оз, вполне по-человечески устраиваясь в кресле напротив. Он уже довольно сносно научился манипулировать своим телом и, похоже, ему это нравилось.

- Дружище, прошу тебя, избавь меня от философского диспута! - взмолился человек.

- Хорошо. Обрисую в общих чертах.

- Будь добр!

- Разумность - это свойство. Инструмент, обладатели которого выигрывают в лотерее с жизнью и смертью. Но разум есть всего лишь частный случай общего явления под названием «эволюция» и не следует его абсолютизировать. Потому что разум, как и всякое средство служит одной общей, конечной цели, под которой понимается жизнь. И именно поэтому он востребован, эффективен, если хочешь - актуален, только тогда, когда существование его носителя висит на волоске. То, под чем вы, люди, понимаете жизнь, мы именуем как всеобщий закон мироздания, который стремится к Порядку. Неважно, какую форму будет иметь упорядоченная материя, то есть жизнь. Важно, к какому она придет результату. Поэтому средств достижения великое множество. На вашем месте могли оказаться рептилии, птицы или другие животные. Но эволюция сложилась так, что разумом завладели вы, люди.

- И что ты хочешь этим сказать?

- То, что на вас процесс не остановился. Наивно полагать себя конечным продуктом работы, которая велась над живой материей миллионы лет, только потому, что ты склонен абстрагировать, обладаешь самосознанием, развитой нервной системой, мозгом и так далее. Разве вам не приходило в голову, что это свойство такого же уровня, что и навигационные приборы у некоторых животных, локационные устройства у существ, живущих в замкнутых пространствах? Что ваши мегаполисы и корабли - это явления того же порядка, что и... скажем, термитники у ваших насекомых?

Образовалась короткая пауза.

- Таким образом, - продолжал Оз, - человечество на момент расцвета древних представляло собой биологическую основу для генезиса новых структур. Когда сообщество индивидов достигло необходимой численности для образования среды обитания, своеобразной экологической ниши, зародились существа, питающиеся вашей материей по тому же принципу, по которому человек питается материей растения и животного. У этих существ были уже другие цели и стремления, перед ними стояли уже задачи гораздо глобальнее человеческих. Они по сравнению с человеком то же, что человек по сравнению с собакой. И в этом, на самом деле, нет ничего обидного, потому что человек в силу своей конечности, даже физической ограниченности не способен выйти за определенные пределы, рамки, сколь бы он ни старался их расширить. Понимаешь, Со, о чем я? То есть в каком-то смысле человечество это трава. Кормовая база. У меня нет аналога тому, о чем я говорю, точно определить это не можем даже мы, потому что мы сами конечны. Мы можем только предполагать, строить гипотезы.

- Я достаточно разумен, чтобы понять твои доводы, - пошутил Онерон.

Оз слегка прищурился и склонил голову набок.

- Замечательно. Отсюда сообщаю тебе, дорогой друг, что таких основ, как человечество, во Вселенной много. Наша галактика насчитывает 360 миллиардов звездных систем. По вероятностным законам во многих из них есть жизнь. Ну и разумеется мы, Симбиота, тоже относимся к названной категории разумных.

- Отрадно. Значит, я беседую с равным себе! Вселяет оптимизм.

- Иначе мы бы просто не поняли друг друга.

- И что, в вашем лексиконе нет никакого названия этим новым образованиям?

- Название есть....

- К тому же, раз они над-разумны, то обычным разумом не обладают, это какой-то другой способ взаимодействия с реальностью и миром, не так ли?

- Абсолютно правильно, Со. Во-первых, приблизительно название такого свойства на нашем языке звучит как «ном». Во-вторых, способ взаимодействия кардинально отличается от привычного нам или вам. Он просто другой. Полностью понять его способен лишь сам ном. Он не подчиняется никаким законам, он может внешне выглядеть как нечто иррациональное, бессмысленное и слепое. К тому же это царство более высокой материи так же разнообразно, как и привычные нам миры живых существ на родительских планетах. Но учти, что слово «высокий» применительно к предмету обсуждения звучит некорректно, и я использовал его вынужденно - для удобства восприятия. Жизнь или Порядок - вот самое главное. Потому что там, где жизнь, будет все остальное: инстинкт, сознание, разум, ном или что-то еще. Вот и все.

Оз развел руками.

- На базе вашей цивилизации уже формировались номы?

Эри помедлил с ответом.

- Наша Симбиота достигла предельной информационной концентрации тысячу периодов назад. Появилась материя, настолько структурированная, что уровень связи между узлами перешел в новое качество. Дан давно опутан сетью передатчиков, которые обеспечивают каждого необходимой информацией. Более того, мы создали класс искусственных существ, которые помогают решать нам различные задачи. Они просты, послушны и малотребовательны. Наши инженеры сделали так, что существа эти имеют универсальную структуру наподобие атома или молекулы, что позволяет использовать их как строительный материал, орудия, транспорт - во всех сферах. И чем больше число элементов, тем сложнее и разнообразнее мы можем создавать предметы. Поначалу они были крупными, зернистыми, а это негативно отражалось на свойствах конструктов. Тогда мы поработали над их уменьшением, пока не решили, что достигнут предел допустимого. Результаты нас вполне удовлетворили. Вот эта защитная пленка, например, полностью состоит из них. И наши кресла тоже. Возвращаясь к твоему вопросу, могу сообщить следующее. Недавно мы на основе наблюдений установили, что ти, наши нано-боты, способны к самоорганизации без чужой помощи. Они как-то взаимодействуют между собой. На Дане есть хранилища со свободными ти - новыми и уже использованными. Новые распределяются в хранилищах равномерно, а те, что уже использовали, генерируют поистине фантастические образования! Это очень сложно описать семантически. Если хочешь, мы можем слетать и посмотреть на пару таких хранилищ. Так вот, я полагаю, что это и есть начало образования нома.

Онерон попытался представить себе серую шевелящуюся гору, состоящую из ти-ботов.

- Что-то нет у меня желания смотреть на ваши технические чудеса, - заявил он.

- Как знаешь.

- Вы упоминали о помощи. Что я должен сделать для вашей Симбиоты, чтобы мой вид выжил?

- Полагаю, твой вопрос свидетельствует о твоей готовности действовать.

Онерон кивнул.

- В таком случае, при разговоре должны присутствовать все Узлы Симбиоты. Поднимемся.

- Итак, - продолжал человек уже наверху, под куполом амфитеатра, - вам нужна помощь.

Он сделал паузу, окинул взглядом полукруг слушателей, как бы удостоверяясь в правильности своего суждения. Тени от предметов, что он видел здесь раньше, прыгнули на вторую половину площадки и вытянулись в продолговатые полосы.

- Но разве у вас есть какие-то проблемы? - удивленно спросил он, - Вы же подобны богам!

Ему показалось, что прозвучал вздох.

- Распространенным заблуждением слабо развитых технических рас является то, что они считают себя отсталыми, а более продвинутые в техническом плане расы передовыми, в то время как все обстоит немного иначе. Да, это правда, мы можем превращать звезды в облака газа, менять орбиты планет. Но, по сути, технология - это всего лишь чуть расширенные физические возможности жизни по ее взаимодействию с материей. Когда вы люди, не можете разглядеть глазами бактерию, вы применяете микроскоп. Но сама по себе технология, если она не превратилась во что-то иное, мертва без своего носителя. То есть сам по себе микроскоп бесполезен. Проблема, человек Со, не снаружи, а внутри.

Онерон поочередно разглядывал каждого эри, пытаясь угадать, кто из них говорит сейчас. Или они вещали синхронно?

- Проблема - в нас.

- Поясните.

- Охотно, - огни полукруга Симбиоты внезапно сложились в один крупный узор, но он мгновенно распался на россыпь мелких огней. - Мы перестали развиваться. Мы в тупике. Это капкан, ловушка - наша технология настолько совершенна, что отпадает возможность самостоятельного движения вперед. Нам некуда стремиться. Физические и когнитивные возможности, данные нам от природы, постепенно атрофируются, так как этот труд взяли на себя ти. Многим нашим землякам не нужно думать, им и так хорошо живется и технос обеспечивает им все необходимые для жизни условия. Наши конструкты стали делать за нас многие вещи, и в один прекрасный день они взяли на себя труд мышления.

- Выведите их из строя.

- Нет, это уже невозможно. Мы прошли точку невозвращения и теперь напрямую зависим от собственной техносферы. Если она исчезнет, мы погибнем.

- Возможно это следует сделать поэтапно?

- Верно, человек. Только сложность заключается в том, что мы утратили прямые знания о собственной технике. Это произошло потому, что мы довольствовались базовыми командами, не вникая в устройство машин досконально. Большинство приспособлений работает автономно, и мы не знаем, как именно. Если что-то ломается, устранением поломок занимается не эри, а другой бот. К тому же совокупный объем машин превосходит Симбиоту на несколько порядков, лично контролировать такую армаду чрезвычайно сложно. Мы породили самоуправляемую систему.

- Пленники в собственной клетке, ключ от которой потерян.

- К сожалению, это так. Вся деятельность ти-сферы направлена исключительно на сохранение статуса-кво, поддержание собственного существа. Но это еще не самое страшное. Очень давно, многие периоды назад, в генофонде нашей расы проявились симптомы вырождения. Несущая молекула теряла способность к саморазвитию, новые эри появлялись с дефектами. Пришлось вмешаться, внести изменения. На какое-то время проблема разрешилась, но затем дефекты появлялись снова, все чаще и чаще, в других цепочках. Мы латали свою Основу как могли, проводили эксперименты с мутациями, все оказывалось тщетно, пока один из братьев не предложил заменить физические тела протезами из ти-ботов.

Онерон изумленно уставился на эриданцев.

- Так ваши тела - искусственные?

- Кроме самого разума. Мы с точностью до атома имитировали строение своих изначальных тел, все связи и цепи, заменив их более прочными из неживой материи. Это было похоже на консервацию. Но с тех пор все стало по-другому. Нам ничего не хочется. Нет мотивов, целей, новых открытий.

Онерон подумал над прозвучавшими словами.

- И в чем заключается наше преимущество?

- Элементарно. Вы самодостаточны. Способны эволюционировать, в то время как мы уже сотни тысяч лет существуем без изменений. Мы обречены на гибель. Мы - последний вид высокоорганизованной материи на этой планете. Наша звезда умирает. Наша формула жизни потеряла способность развиваться, а другие в материнской биосфере этой планеты - деградируют. И все бы ничего. Идет естественный процесс убывания сложности. Но наше несчастье заключается в том, что мы достаточно разумны, чтобы осознавать трагизм ситуации. И имеем наглость искать выход, как-то бороться.

- Звучит странно. Помнится мне, на Дане имеется заповедник с внушительной коллекцией разных инопланетных культур. Неужели вы не могли найти что-то подходящее?

Симбиота коротко мигнула.

- Вы, люди больше всего похожи на нас. Те же условия зарождения, помыслы, стремления. У нас много общего. Тождественность, Со.

- Как же мы вам поможем? Дадим биоматериал?

- Если бы все было так просто! О нет. Даже если бы дали, мы не смогли бы им воспользоваться, так как многое позабыли. Ты скажешь, что нет ничего проще - загрузил в память знания предыдущих вех и можно действовать. Опять же, проблема в нас. Мы теряем способность мыслить, интенсивность информационных связей в наших телах с каждым периодом падает. Мы глупеем, Со. Наверняка у вас есть аналоги болезней разума, которые происходят с нами.

- Да... Их довольно много - аутизм, различные синдромы, изъяны памяти. Нарушения в головном мозге.

- Вот видишь. Все живое уязвимо, и чем сложнее организм, тем больше у него слабых мест. Учти, с тобой сейчас разговаривают самые умные эри. Другие гораздо глупее.... Наша критическая точка близко. Возможно, еще сотня периодов и модуль встречать было бы некому. Вот поэтому вы так важны для нас. Вы поможете нам потенциалом своего разума. Кстати, коль зашла речь... Прямое отношение к теме нашей беседы имеет артефакт.

Полковник оглянулся на Вояджер.

- Какое именно?

- Нас поразила одна вещь. Звуковые волны.

Онерон улыбнулся, припоминая первые впечатления от прослушанной музыки. В его эпоху под музыкой понималась любая гармоничная вибрация. Ей не уделялось много внимания, и сочинялась она машинами при помощи синтезатора частот - для лечебных целей. Поэтому пассажи Стравинского поразили его в самое сердце.

- Вы можете слышать нашу музыку?

- Сама по себе она нам безразлична, - пояснила Симбиота, - но в гармониях содержится масса зашифрованной информации, которая может прямо воздействовать на материю. Когда она зазвучала впервые, с нами что-то произошло.

- И вы считаете, что это может принести пользу?

Симбиота возбужденно запылала желтым пламенем.

- Мы заявляем, что музыка твоих предков способна инициировать жизненные процессы в любой материи. Включая нашу. Это универсальный код, спасение. Ваша задача - разобраться в его действии и помочь нам запустить автоэволюцию нашего вида. Мы прекрасно понимаем, что один ты бессилен. Поэтому даем твоей расе пространство для жизни и возможность развиться.

- И однажды появятся ученые, которые смогут решить поставленную задачу, - закончил человек.

- Разумеется. Твоя раса достигнет оптимума, неизбежно приступит к постижению мира. Появятся первые гении. Произойдут научные революции, система знаний о вселенной созреет до нужного состояния. Вот тогда вы должны выполнить наше условие.

- Но для этого нужно время... - сказал человек, - Три-четыре тысячи лет, если все пойдет благополучно. Должны появиться специалисты в биологии, химии и других областях.

- Мы ждали сотни тысяч лет, подождем еще немного. Все подготовлено. В соседней звездной системе есть планета с хорошими климатическими условиями и биосферой, подходящей для вашей среды проживания. Остается заселить ее.

- Условия просто идеальные! Но мне до сих пор непонятно... - Онерон все еще сомневался, - Вы могли бы просто перепаять наши тела под свои потребности и вплести в наше ДНК что-то от себя. Судя по уровню вашей технологической мощи, для вас это легче легкого. Так бы вы смогли выжить.

- Вот поэтому, человек, твою расу относят к отсталым в конгломерате наших миров. Вы, типичные хищники, привыкли мыслить с позиции силы. Наверно, виной тому суровые условия той планеты, на которой ковался ваш разум. Для нас главное - сохранение уникальности каждой формы жизни в этой вселенной.

- Может быть, как раз в этом и причина вашего упадка, - усмехнулся Онерон.

Так человек и эриданец пришли к соглашению. С того дня началась обстоятельная подготовка к колонизации избранного мира. Полковник задал давно интересующий его вопрос: сколько проживет его тело? Ему ответили, что порядка ста земных лет, после чего придется выращивать новое. Со по вполне понятным причинам хотелось сохранить свою уникальность; эри предложили ему глубокую криогенную заморозку с пробуждением в условленный час. Предложение было принято, и Онерон приступил к своей миссии.

Мир, где предстояло зародиться новому человечеству, очень походил на родительский мир предков Онерона. По габаритам чуть меньше Земли, по массе чуть больше, он находился на оптимальном расстоянии от солнца - Альфы Часов. Так же, как и древнее Солнце, звезда относилась к классу желтых карликов. Солнечного тепла хватало, чтобы растопить лед и вместе с тем не превратить воду в пар, нагретый до тысяч градусов. Холмистая планета с двумя глубочайшими океанами и ансамблем материков точно посреди экватора нуждалась в основательном терраформировании. Сейсмическая активность была умеренной, скудная атмосфера содержала минимальный набор необходимых для дыхания составляющих. Голую, скалистую сушу яростно атаковали штормовые ветры. Океаны бушевали под воздействием приливных волн - вокруг планеты кружила большая луна. Этот неотесанный, взбалмошный мир нуждался в терпеливом уходе так же, как маленький резвящийся ребенок в родительской заботе.

- Прекрасное место, - поделился Онерон впечатлениями, едва сошел на сушу с веретенообразного корабля эри.

- Твой новый дом.

Полковник смотрел на горизонт, на рваные клочья облаков, скользящие по небу, на косматые лапы волн, изо всех сил бьющие по прибрежным камням, вскакивающие пенные брызги, и его глаза быстро намокли от колючего ветра.

- Как называется эта планета?

- В нашем каталоге значится как Альфа Четыре! - кричал Оз, перебивая рев океана.

- А у нее нет собственного имени?

- Нет, ведь она необитаема, - Оз помолчал и добавил. - Назови ее, если хочешь!

Полковник посмотрел на своего спутника, обвел взглядом горизонт и, сложив руки крестом на груди, ответил:

- Эта планета станет надеждой, и для нас, и для вас. Назову ее «Люмѝна».

- Пусть будет так!

- Оззи, здесь есть зачатки местной жизни?

- Ошметки протоплазмы, и бурая смесь, в которой могут зародиться первые простейшие. Этот мир чист.

- А не противоречит ли наше вторжение этике эриданцев? Ведь здесь мог бы появиться местный разум, а? - хитро спросил Онерон.

- Вероятность слишком низкая! - крикнул Оз. - Думаешь, мы это не учли? Мы попадаем в окно, которое через миллион лет полностью закроет след пребывания человека на этой планете. И возможно тогда, у туземных головастиков появится шанс изобрести колесо!

Онерон пристально посмотрел на эри, открыл рот, порываясь что-то сказать, но, передумав, заявил:

- Прекрасно. Тогда приступим к первому этапу.

Они подготовили пять капсул с тоннами жидкого биораствора, содержащего земные микроорганизмы. Капсулы были сброшены на равномерном расстоянии друг от друга прямо в бушующий океан. Бактерии были изменены еще учеными Септы таким образом, что обладали повышенным метаболизмом и живучестью. Это помогало тысячекратно ускорить генезис жизни. При попадании в питательную среду масса пухла, как на дрожжах - до тех пор, пока пустота не заполнялась, и начинали работать законы саморегулируемых систем. Микроорганизмы готовили почву для появления более совершенных существ во всем их многообразии, образующем царство жизни.

- Ты уверен, что этого достаточно? - осведомился Онерон. - Наши проходчики скидывали на планеты до сотни капсул.

- Условия благоприятные и затраченных реактивов вполне хватит, - уверил его Оз. - По нашим подсчетам, полноценная биосфера появится на планете через пятьдесят или шестьдесят тысяч лет.

- Сколько?! - вскричал человек, - Это чересчур долго! Для вас...

- Если вы хотите получить нормальный, пригодный для заселения мир - иного пути нет. Мы в свою очередь заинтересованы в нормальной, полноценной популяции людей разумных, а не стаде обезьян. Сейчас мы сделали все что нужно. Летим на Дан.

И корабль устремился по широкой параболе в космос, готовясь разрезать трехмерное пространство, проникнуть в мультимир, чтобы потом вынырнуть обратно, вблизи ржавого волдыря Эридана.

- За такой длинный срок мое тело рассыплется в прах, даже помещенное в криокамеру, - с горечью сказал Онерон.

- Не беспокойся об этом, человек. Мы располагаем достаточными мощностями, чтобы поддерживать материю в нужном состоянии столько, сколько потребуется. Ты будешь жить. Симбиота будет внимательно наблюдать за генезисом жизни на Люмине и вносить нужные поправки. Наблюдение продлится до тех пор, пока жизнь не разовьется там до высокоорганизованных животных. Вот тогда мы воскресим тебя. Проснешься ты два раза. Первый раз - чтобы наставить подопечных на нужный путь, а во второй - чтобы призвать их детей к уготованной им миссии. Ты станешь для них богом во плоти, спасителем. Мы сделаем так, что они поверят в твое высшее происхождение. В каком-то смысле это так и есть, ты будешь ниспослан к первым мужчинам и женщинам с неба. Станешь мифом, и память о тебе будет передаваться из поколения в поколение.

Человек и эри принялись обсуждать детали будущей пьесы, согласно которой на Люмине появится цивилизация Homo. Это был обстоятельный, наполненный массой мелочей сценарий, описывающий эпическое действо зарождения юного человечества и восхождения его к вершинам могущества. Когда Онерон думал, что последние остатки его расы содержатся в маленьком контейнере размером с человеческую голову, его от основания хребта до самой макушки продирал липкий страх: он размышлял о возможности провала. Старался гнать назойливые мысли прочь, но те упрямо лезли обратно. Слишком много побочных факторов. Любой из них способен нанести непоправимый ущерб слабым росткам расы прямоходящих. Искривить генеральную линию, извратить сущность, раздробить вид. Все что угодно.

Когда наступило время искусственной смерти, Со был на удивление спокоен. Он лежал в камере и дышал, пользуясь возможностью. Скоро крышка закроется и его поглотит темнота.

Оз стоял рядом и бесстрастно смотрел на человека. С таким же выражением лица он мог наблюдать за движением улитки по краю стола. Но нет, отметил про себя Онерон, что-то человеческое появилось в уголках его выпуклых глаз. Оттенок эмоции.

- Как только крышка закроется, из камеры будет мгновенно откачан воздух. Выдохни - твои легкие должны быть пусты, - инструктировал эри. - В крови начнется процесс химической реакции - организм подготовится к спячке. Через секунду температура понизится до абсолютного нуля. К этому времени ты уже ничего не будешь чувствовать. Камера имеет автономный источник питания и состоит из моноструктур, не поддающихся саморазрушению. Мы покроем ее дополнительным слоем монохроматического вещества, защищающего от молекулярного распада и воздействия внешней среды. Придет час, и однажды ты вернешься к нам....

- Что будет с модулем?

- Контейнер с эмбрионами мы поместим в хранилище, а модуль в вакуумный ангар, который запечатаем. Не нам решать его судьбу. Когда-нибудь люди сами это сделают.

- А если вы погибнете? Кто меня разбудит?

- Камера откроется автоматически.

Онерон хотел сказать что-то еще, но от запоздалого волнения у него пересохло во рту.

- До встречи, друг мой... - и прежде чем крышка отделила человека от остального мира, он заметил легкую улыбку на губах эриданца Оззи. Свет дня померк, уступив место искусственному голубому мерцанию стенок камеры, испещренных тонкими, ярко-белыми полосками.  У него оставалось еще какое-то время, и, пока бальзамирующий раствор бежал по венам, чтобы впитаться в клетки организма, полковник подумал о космическом модуле, прилетевшем из пропасти веков, этом невольном архитекторе нового будущего, источнике всех ныне происходящих с ним событий. Полковник подумал о маленьком, неказистом Вояджере, что притаился в паре километров над его головой посреди просторного амфитеатра башни Поиска в ожидании своей участи. Мысль лениво распалась на тысячи частиц.

Тело человека растаяло в угловатой пустоте криогенной камеры, а его разум погружался в странное, ни с чем несравнимое забытье. Время перестало играть для полковника роль. Теперь он уподобился неодушевленному предмету, просто холодное человеческое тело, замороженный труп, уложенный в сверхпрочный гроб. Такой же безразличный ко всему, как и древний земной модуль. Сейчас с ним можно сделать все что угодно - разложить на атомы, запустить в космос, сжечь в пламени звезды - он не отреагирует. Он больше не способен повлиять на ход событий. Теперь он игрушка судьбы.

За все то долгое время, пока на Люмине созревала биосфера, Онерон жил, но перманентной, коматозной жизнью. Это смахивало на глубокую фазу сна, только без физических ощущений тела. Не было дыхания, кровотока, равномерных ударов сердца. Он парил в неведомых просторах, пульсирующей видениями тьме, не осознавая, что именно происходит.

 

V. Закат Дана

Возвращение стало для человека новым рождением - мучительным, исполненным боли и страданий. Человек хотел избавиться от пыток, он готов был просить вернуть его обратно - в сладостную негу прежнего забытья. Лишь бы исчезла проклятая боль в мышцах и судороги, выворачивающие наизнанку все внутренности. Его тело слабо трепыхалось, приходя в себя, заново пыталось делать нелегкую работу - жить. Сердце отчаянно рвалось из груди, легкие надрывно глотали свежий воздух, как после длительного погружения под воду. Ему помогали; пустили раствор по венам, подключили искусственное дыхание, разминали онемевшие, атрофированные руки и ноги.

Постепенно человек успокоился и приступил к решению новой задачи - поиску себя и поиску мира вокруг. За несколько часов покоя прорезалась память. Затем, - он не смог определить в какой именно момент это произошло, - в помещении кто-то появился. К краю лежбища приблизилась худощавая фигура. Над ним, загораживая вертикальный свет, склонилось незнакомое лицо.

- Кто ты? - прохрипел Онерон.

- Од-Шис, - ответило спокойное, по-юношески открытое лицо.

- А где же...

- Од-Оз? Меня предупредили, что ты задашь такой вопрос. Он слился с почкой нашей Симбиоты много периодов назад. Этой мегаспоры больше не существует.

Ошеломленный внезапной новостью, Онерон опустил голову на холодную стенку камеры. Как же так могло случиться? Э нет, все это вполне предсказуемо. Он позабыл про время. И должен был подготовиться к подобному сценарию, ведь все живое рано или поздно заканчивает свой путь. Но, не смотря на логику, человеку стало обидно. Единственное дружественное ему существо на планете Дан ушло в мир иной. И он опять остался один.

Полковник попытался подняться, но от слабости рухнул плашмя. Вены на его шее и голове вздулись от напряжения, из глаз выступили слезы бессилия.

- Пока рано входить в активную фазу, - заявил Од-Шис. - Тебе нужно подготовиться к нагрузкам. Твое тело еще слишком слабо. Сейчас отдыхай и набирайся сил. Я приду к тебе вечером.

Прежде, чем нанороботы подступили к Онерону, стремясь переложить его на кушетку, он крикнул в спину уходящему Шису:

- Эй! Расскажи, что происходит?

- Ты узнаешь об этом чуть позже, - сказал Од-Шис, не замедляя шаг. - Наберись терпения.

- Ответь хотя бы - Симбиота еще жива?

Вопрос повис в пространстве - эриданец замер посреди медицинского блока как вкопанный.

- Да, - услышал человек, -  Последняя Симбиота еще существует.

Од-Шис быстро вышел вон.

И жесты, и интонация произнесенной фразы сказали человеку гораздо больше, чем скупые слова. Онерон решил, что для начала этого достаточно и позволил отдать себя на растерзание маленьким медицинским роботам, копошившимся подле ног и головы.

Оживление шло очень быстро. Уже через три данских часа Онерон окреп настолько, что смог самостоятельно передвигаться по обширному уровню башни, в которой находился. Организм наливался энергией, мышцы крепли, а разум - прояснялся. Человек опасался различных побочных эффектов типа амнезии или повреждений разных органов, что частенько происходило из-за несовершенства технологии с впадавшими в летаргию людьми при Септе, но сейчас все его члены работали исправно.

Он бродил по пузырчатым коридорам отведенного уровня башни, разглядывал залы, приспособления, редкие, проплывающие мимо существа неизвестного происхождения, отряды ботов, семенившие куда-то по своим делам, и по разным признакам пытался определить, какие изменения произошли с этим миром за время его отсутствия. Затея провалилась. Да, Онерону было с чем сравнивать, прежний Дан отличался кое-какими особенностями от настоящего, но затруднение было в том, что он не знал - к лучшему или к худшему все эти перемены.

Наступил вечер; Од-Шис с присущей эри пунктуальностью при помощи робота оповестил человека о своем прибытии и, когда сам переступил порог палаты, с ходу распорядился, чтобы тот следовал за ним. Даже не пытаясь обсуждать это, Онерон подчинился. Они долго, бок о бок шли по проходам, потом поднялись на лифте и, как решил полковник, очутились в продольной галерее башни, что опоясывала ее по всему радиусу широким кольцом. Со стороны она наверно смотрелась бы как воротничок гриба-поганки. Они медленно прошли немного вперед, мимо оранжерей и каких-то конусообразных сооружений, а потом клочья растительности отступили назад, открывая посетителям развернутую панораму данского города-улья.

Слова здесь были лишними, эри чуть отступил в сторону и стал терпеливо дожидаться, пока человек рассмотрит открывшуюся перед ним картину. А Онерон шел, как лунатик по прямой линии, с каждым шагом он приближался к кромке наблюдательной площадки, и пропасть разверзалась вглубь, открывая ему все больше и больше деталей ландшафта.

Солнце стало темно-оранжевым, местами малиновым. Оно заваливалось на правый бок, основание его громадного овала уже утонуло в черноте горизонта, а верхушка колебалась в зеленоватом мареве атмосферных потоков. Три полосы, которые раньше расчертили небо, куда-то исчезли. Никакого движения в воздухе заметно не было - кое-где отмеченный крапинками звезд чистый небосвод безраздельно царил над рельефами планеты. Он смотрел вниз - туда, где погружались в сумерки тысячи игл башен улья. Те черными покосившимися фигурами столпились вокруг башни Поиска и не подавали никаких признаков жизни. Кое-какие обвалились, некоторые сломались и упали на соседние, чудом удерживая целостность конструкции.  Лишь пара-тройка колоссов еще держалась прямо, и внутри них теплился свет. Движения у самой земли не было. Ансамбль строений больше напоминал некрополь или внезапно брошенный во время катастрофы мегаполис.

Онерон постоял возле панорамного окна еще минуту, затем повернулся к эри. Тот уже ждал, усевшись на заранее приготовленное кресло. Второе гостеприимно замерло напротив. Человек тяжелыми шагами прошел к своему месту. Ему стало неуютно. В груди наливалась тупая боль. Плечи почему-то, сами собой опустились. Одно дело говорить о близком конце, другое - наблюдать его. Там, перед кромкой, ему на мгновенье показалось, что смерть усмехнулась прямо в лицо, демонстрируя свои результаты.

Только сейчас, опустившись на сиденье, Онерон удосужился как следует приглядеться к эриданцу. Это был худощавый юноша лет семнадцати, тонкий как стебелек, весь какой-то угловатый и хрупкий. Казалось, дотронься до него пальцем, и он рассыплется в труху. На вытянутом лице под ровными бровями притаились глубокие черные глаза, волосы были коротко острижены, отчего уши растопырено торчали в стороны. Левая половина лица, повернутая к закату, была словно облита густой кроваво-алой краской. Еще одна капелька замерла прямо в зрачке. Одет он был в светло-серую робу без отличительных значков и других деталей. Просто кусок ткани, небрежно напяленный на вдавленное в кресло тело. Его вроде бы совершенно не смущало пристальное внимание полковника, который хотел удивиться такой реакции, но вовремя вспомнил, что собеседник - Чужой.

- Задавай свои вопросы, - сказал Од-Шис.

- Ты очень похож на настоящего человека.

Эриданец скривил рожицу, потрясающе имитируя детский сарказм:

- У нас было достаточно времени на изучение твоего вида. Итак. Твои вопросы.

Опомнившись, человек сосредоточенно помял подлокотники в пальцах.

- Я просто не хочу рассказывать все сам - не знаю, что тебе покажется интересным, - пояснил Од-Шис.

- Это правильно, - Онерон поморгал; нужные вопросы вдруг куда-то улетучились. Но, совладав с собой, задал первый, - Сколько времени прошло с момента моей смерти?

- Сто четыре тысячи человеческих лет или шесть тысяч пятьсот данских, - отчеканил Шис, словно заученный урок. - И еще, человек. Учти, моя внешность - это отражение моего внутреннего состояния, переложенное на язык человеческого тела. Понимаешь? Так что пусть она тебя не смущает.

- Разумеется, - мрачно буркнул Онерон. Выдохнул и добавил. - Од-Оз. Он.... Что-нибудь оставил после себя? Какие-то инструкции?

- Прежде чем переродиться, он составил подробный план. Это руководство предназначалось для тех из нас, кто возьмет на себя бремя контроля над планетой Люмина. Последние тридцать периодов этим, как видишь, занимаюсь я. Остальные два Узла направляют свои силы на то, чтобы не дать умереть остаткам нашего народа. В свободное время я помогаю им, чем могу.

- Узлов осталось только трое?!

Шис величаво кивнул, не удостоив человека словами.

- А у Оззи были поручения относительно меня?

- Конечно. Разбудить в нужное время.

- И час настал?

- Час настал. Люмина бурлит жизнью. Скоро ты сам ее увидишь. Вместе со мной ты посеешь в новом мире людские семена. Надо спешить. Наша численность сильно сократилась. Примерно в двести раз. Соты в башнях пустеют. Наши братья умирают от информационного голода, даже не осознавая этого. Появились деграданты - они пропускают жизненное состояние пыльцы и сразу превращаются в бесплодные, сорняковые растения. Похоже, разум этим существам больше не нужен - за ними тщательно ухаживают роботы. Нормальных эри осталось трое. Я, Од-Каа и Од-Лек. Мы еще способны думать. Но по нашим подсчетам, это продлится не больше сотни периодов. Дальше - затмение.

- Насколько ты умен?

- Достаточно, чтобы довести до завершения план Эри.

- Ты понимаешь, что можешь не дожить до следующего этапа?

- Предельно ясно. Эта мысль посещает меня каждый день. Но по меркам эри я молод. Возможно, мне удастся дотянуть.

- Будем надеяться. Жаль, что Оз ушел, - задумчиво произнес Онерон. - Наверно, как и многие из вас.

- Это природа, таковы ее пути, - бесцветно ответил Шис. В его тоне не было ни грусти, ни радости. Чуть наклонив голову, он добавил, - Я пытался изучать людскую психологию, в меру своих способностей и имеющихся материалов. Предполагаю, что ты испытывал к Озу некоторую привязанность?

- Чтоб я лопнул - да! Оз был мне другом, - с горечью сказал Онерон. - Он во многом понимал меня.

- Со, - эри впервые обратился к человеку по имени. - Тебе известно, что эриданцы тесно соединены между собой. Наши мегаспоры - это часть единого организма Симбиоты. За эти шесть тысяч периодов мы многое утратили из того, чем располагали. Мы больше не можем поддерживать ментальную связь между собой, часть наших органов чувств уже не работает. Но мы все еще семья, Улей. Я - это Симбиота, а Симбиота - это я. Симбиоты составляют Великий Улей. В него  входят все эри, в том числе перерожденные. Включая Оза. Избавься от тоски.

- К чему ты клонишь? Ты хочешь сказать, что он все еще жив или его можно вернуть к жизни?

Шис растянул губы в ехидной улыбке:

- Вовсе нет. В предыдущее состояние нельзя вернуть ни одного уникального эри. Оз безвозвратно влился в своих потомков, потому что дал начало новому побегу Симбиоты. Часть его разума живет в нас. Что с тобой? Ты исполнен недоумения. Разве ты не изучал нашу биологию до погружения в сон?

Онерону было стыдно признаться в этом. Он мало что понимал из запутанных, подробных объяснений старого друга о местной генетике. Юнец пристально смотрел ему в глаза, и пришлось заявить:

- Я забыл.

Шис был вынужден вновь рассказывать человеку принцип размножения эри. Это не доставило ему ни малейшего труда, кажется даже наоборот, принесло удовлетворение от демонстрации своих познаний. Как и всякие споры, эри рождались внутри цветков кустарников Од-Генид, проходя вначале долгий путь созревания. Уже там, в недрах нераспустившихся бутонов, эри начинали жить, сознавать себя. Пребывание в родительском цветке считалось первой, эмбриональной фазой жизни будущих спор. Именно там эри формировались такими, какими ступят в мир Дана. Вслед за ростом наступал период цветения. Кустарники Од-Генид были вьющимися, приземистыми растениями, покрывавшими обширные поля Восточного полушария планеты. Поэтому высота их не превышала километра. Они соседствовали с другими растениями, постоянно борясь за пространство, и разделялись на несколько родственных семейств, которые можно было отличить по оттенку цветка. На Дане росли фиолетовые, желтые и чайные кустарники; иногда произрастал экзотический куст с белыми цветками, но найти его побеги в будущем флористам-эри не удалось. Когда флора Дана расцветала, атмосфера планеты наполнялась мощными восходящими потоками запахов, а воздух окрашивался в смесь всевозможных тонов. И кустарники распускали соцветия, открывая миру хранилища с готовой к самостоятельной жизни пыльцой. Как только солнечный свет попадал на пыльцу, это пробуждало внутри эри глубинные инстинкты и разум, превращая их в мегаспоры. Так начиналась вторая фаза - сознательного существования эри.

Они умели летать, что позволяло перемещаться на значительные расстояния, выполняя две функции - приманки и продуктивную задачу. Они чувствовали родительский куст на самом тонком уровне восприятия, эта связь никогда не рвалась, как бы далеко не находилась пыльца от цветка. Пока эри-приманка завлекала глупых хищников, принося себя в жертву ради блага куста Симбиоты, эри-продукторы искали места для подходящего слияния с почкой, чтобы переродиться в плод. Как только продуктор попадал в почку, его разум отключался, и наступала пора созерцательной фазы: он как бы немел, застывал в ожидании формирования плода. Его разум еще тлел, но уже переставал понимать внешний мир. Созерцание продолжалось весь остаток жизни, пока плод набухнет, поспеет и будет готов упасть в землю, чтобы новые семена куста Од-Генид превратились в материнское растение. В дикие времена так неимоверно везло одному из сотен тысяч эри - это было связано с его генами. Плоды могли расти на полях в огромных количествах, но часть из них уходила на корм подвижным существам, часть портилась, а другая созревала без семян. И только самое малое количество плодов с семенами запускало новый цикл в жизни эри. Конечно, даже проклюнувшиеся кусты могли легко погибнуть, и на этом этапе популяция несла серьезные потери. Опять же все зависело от способностей, внутренних резервов и воле к жизни. Поэтому зрелый, репродуктивный родительский куст, Симбиота, воплощал в себе все лучшее от популяции - сущность самых удачливых и совершенных эри.

Од-Озу повезло - он стал именно тем, чей плод однажды созрел с семенами. Генетики заботливо погрузили эти семена в питательную почву. За много бесплодных периодов, пока старшие кусты еще пытались нести пыльцу, наконец-то появилось свежее материнское дерево - последняя Симбиота.

- Я почему-то думал, что Симбиота - одна.

- В золотую эпоху их насчитывалось до тридцати. Три десятка симбиот - три десятка семейств, каждое из которых конкурировало с другими. У нас даже было несколько войн, но мы быстро поняли, к каким разрушительным результатам они могут привести.

- А сколько вы живете? По идее, каждой споре должен быть отведен срок на выполнение своей функции.

- Средняя продолжительность жизни во второй фазе составляет сто десять тире сто шестьдесят периодов.

- А сколько живет материнский куст?

- Гораздо больше. Причем половину срока он только входит в зенит. За свою жизнь он успевает выпестовать порядка пятидесяти поколений эри. А потом высыхает.

- Тогда вам нечего опасаться. Последняя Симбиота оставит много потомства.

- Да. Но какого?

Вопрос прозвучал риторически.

- Я был в числе первой волны. Но паузы между цветениями значительны. Распыление проходит не всегда удачно. Плюс ограниченное число спор. Иногда я поражаюсь, как мы вообще удержались на эволюционной лестнице. Если бы ты видел наших предков, то понял бы что Оз, его товарищи, я - жалкие подобия прежних эри. Те были большими, сильными, быстрыми, ярко пылали от внутренней энергии, рвущейся наружу.

- Как давно существуют эри?

- Мы не помним. Очень давно. В Стеблях памяти содержатся байки стариков, которые услышали их от своих стариков, которые подслушали их из разговора еще более древних старцев, которые говорили о том, что их предки помнили звезду Эридан не большой и блеклой, а маленькой и яркой.

- Что-то не верится. Звезды стареют миллиарды лет. Или вы бессмертная форма жизни, или Эридан - карлик с короткой биографией. На мой взгляд, второе. А ваше долголетие стало компенсацией скромных возможностей для выживания.

- Есть еще один вариант. Искусственное вмешательство.

- Расскажи подробнее.

- Я мало что об этом знаю. Есть всего лишь предположение.

- И все же, - настаивал человек.

Шис впервые пришел в замешательство. Это выразилось в короткой, секундной заминке и спорадическом движении подбородка.

- В среде эри была популярна легенда о том, что когда-то, до вырождения, когда все эри располагали своими собственными телами, их креативная мощь была запредельной. Все наше техническое оснащение, большинство роботов, все принципы нашего мироздания и основы философии зародились именно при них, а следующие поколения лишь продолжили идти проторенным путем и не создали ничего нового. Этот период наши историки называют Веком Мечты. Легенда утверждает, что на пике развития чтения вещества - так у нас называется аналог вашей физики, - одна из групп молодых, но очень амбициозных ученых замыслила провести эксперимент на нашем солнце, дабы подтвердить одну теорию, раскрывающую подлинное строение звездной плазмы. Для этого нужно было запустить бомбу с катализатором в недра звезды с максимально близкого расстояния. Ученые так и поступили: построили специальный корабль, сконструировали бомбу на орбите, загрузили в нее каталитическое вещество и отправились к ближней орбите Эридана.

- Эксперимент потерпел неудачу, - угадал человек.

- Совершенно верно. Звезда якобы из желтого карлика превратилась в оранжевого гиганта, поглотив корабль и ближнюю планету. От ударной волны погибла половина животных и растений нашей родины - несчастные как раз находились на обращенной к солнцу стороне планеты. Есть версия, что перед гибелью один ученый послал на Дан радиоимпульс с коротким отчетом о результатах эксперимента, но куда этот импульс попал, и кто его принял, никто не знает.

- Вы пробовали найти его местоположение?

- Как утверждалось, поиски ничего не дали.

- Понятно. А эти Стебли памяти... что они собой представляют?

- Это всепланетный архив. В Стеблях содержится самая важная информация - наши знания и слепки эпох. События, жизни.

- А там есть раздел, касающийся Века Мечты?

- Точно не знаю. Но эпоха слишком значима, чтобы пропустить записи о ней. Такой раздел обязательно должен быть.

Онерон встал. В голове родилась идея. Он рассеянно посмотрел на данское солнце, уже наполовину скрывшееся за горизонтом.

- Сколько времени до наступления ночи?

- Меньше часа.

- Где расположен архив и успеем ли мы туда добраться?

Шис удивленно вытаращил глаза:

- В горах, за пустошью, на юге от Улья. В минуте полета от центра.

- Летим туда.

- Но зачем? - парень вскочил и пошел следом за двинувшимся из оранжереи полковником.

- Попробуем узнать, легенда этот эксперимент или реальный факт! - полковника охватило давно позабытое состояние возбуждения, когда от его руководства зависел успех всего предприятия. Словом, Онерон вспомнил свои прежние командирские навыки.

- Я... я даже... Но что это нам даст? - юноша догнал шагающего размашистым шагом человека и снизу заглядывал ему в лицо.

- Во-первых, поможет узнать возможную причину вашего упадка. Во-вторых, мы поймем, как и с чьей помощью изменился Эридан. В конце концов, мне просто стало интересно. Хочу взглянуть на архив.

Всю оставшуюся до ангаров дорогу эри молчал - то ли сосредоточенно обдумывал услышанные слова, то ли избегал заводить новый разговор. Когда они очутились в ангаре, переполненном пузырями возможных форм и габаритов, Шис  уверенно повел замешкавшегося спутника мимо рядов. Под рассеянным молочным светом навесных светильников они преодолели порядочное расстояние, прежде чем эри не остановился перед транспортом, сильно напоминавшим положенное на бок куриное яйцо.

- Раньше мы путешествовали на другом корабле, - заметил Онерон.

- Знаю. Этот маневренней и компактней, так нам будет легче преодолеть маршрут.

Эри подошел к кораблику и одним прикосновением к обшивке активировал двигатель. Яйцо легко оторвалось от земли и, подмигивая бортовыми огнями, замерло в полуметре над полом. В это время прямо с потолка спустился паукообразный робот, державший в передних лапах сложенный защитный комбинезон, явно предназначенный для человека. Онерон принял посылку и, развернув комбинезон, ахнул. Тот в точности повторял облегченную модель планетарного проходчика Септы для миров с уровнем враждебности среды номер два, только без опознавательных знаков на плечах и дополнительных приборов.

- Откуда это?

- Пока ты спал, мы досконально изучили человеческую анатомию. Твоя криокамера - это не только вместилище тела, но и научный прибор, с помощью которого нам удалось понять принципы строения человеческого организма, основы метаболизма и жизненных циклов. Чтобы в будущем ты беспрепятственно смог перемещаться по Дану, мы сделали несколько вариантов комбинезонов с антиграв-движком. Этот облегчит твоему телу гнет здешней гравитации. Итак, все готово. Можно отправляться. Ты действительно настаиваешь на этом? Обратно мы будем возвращаться в густых сумерках, почти в темноте.

- Да! Летим, - без колебаний ответил Онерон.

И снова легкая заминка, замешательство со стороны эриданца.

Улей быстро уменьшался и убегал куда-то назад в обзорном окне сдвоенного кокпита, в котором сидели человек и эри. Пока один, прижав нос к окну, разглядывал полис, второй вводил в навигатор маршрут путешествия с поправками на погодные условия и освещенность.

- По твоим часам это займет... сорок минут, - сказал эри, разглядывая какой-то одному ему понятный счетчик. Онерон попробовал проследить за его взглядом, но на панели управления увидел всего лишь набор выпуклостей, слизистых нашлепок, рожек и загогулин.

- Успеем. А корабль - тоже растение?

- Не совсем, - доведя до конца начатое дело, эри повернулся к пассажиру. - Он сделан из растительного полимера. Что-то вроде пластмассы - легкое, но прочное. Наша раса вообще избегает использовать тяжелые элементы.

Онерон слушал в пол-уха. Он был заворожен тем, что располагалось внизу, под днищем транспортника, который в этот момент пролетал над громадной ржавой от заходящего солнца пустыней, покрытой неровными, вспученными каменными плитами, образующими плотную сетку расселин и каньонов, словно растрескавшаяся во время летнего зноя на дороге грязь. Там, на относительно ровной площадке длиной где-то в десятки километров, исполинским бугром над мертвенной пустыней возвышалось покатое, со множеством сочленений и плоскостей образование, из которого далеко вверх торчали три похожих на щупальца отростка. У основания отростков хаотично копошились тонкие и маленькие усики. Бежевое при багровом свете, оно наверняка сверкало бы под прямыми лучами солнца абсолютной белизной. По мере того, как транспортник своим курсом летел на юг, походя приближаясь к многомерной складчатой субстанции, Онерон начал осознавать ее истинные размеры, превосходившие самые свои смелые предположения. Сердце забилось вдвое быстрее. Он не мог оторвать глаз от настежь распахнутого внизу и чуть в стороне цветка с широкими лепестками, опутавшими центральный стержень из сегментного материала плотной, многоступенчатой вязью. Жирные, мясистые, жилистые лепестки в поперечнике составляли не менее пяти-шести километров каждый. В пространстве между их складками поблескивали сферические, напоминающие горошины и более темные на общем фоне, зерна. Они едва заметно мерцали. Сам стержень представлял собой вытянутый конус из плотно пригнанной друг к другу кожуры с серебристым отливом, конец которого раскрывался и испускал ввысь те самые щупальца. Покрытие стержня напоминало панцирь насекомого, но по строению бесспорно имело растительное происхождение. Из краев образования, заправленных в растекшуюся мутную розетку-фундамент, выползали и змеились по пыли тонкие зигзагообразные корневища с шипами. Кое-где они впивались в землю и распухали. Лепестки тоже двигались, очень медленно и как бы лениво, но так, что человеческий глаз мог заметить движение. Сейчас они тянулись вверх, стремясь прильнуть к центральному стержню.

- Что это? - шепотом выдавил Онерон.

- Бывшее хранилище нано-ботов. Раньше там было четыре терминала. Ныне заброшено, мы перестали следить за ним три тысячи периодов назад.

- Шис, притормози, пожалуйста. Я хочу как следует разглядеть эту штуковину.

Эри безропотно подчинился. Транспортник, слегка покачиваясь, завис над цветком под углом в семьдесят градусов. Рискуя вывалиться наружу, полковник прилип к левому борту корабля. Шис что-то сделал с аппаратурой, и вся левая стенка от условного пола до потолка стала прозрачной, отчего у полковника на секунду засосало под ложечкой. По мере того, как человек вглядывался в странный цветок, взору открывалось все больше деталей и мелких подробностей. Он заметил, что по поверхности лепестков, от горошин до заостренных концов вереницами бегают какие-то существа. Некоторые прожилки шевелились под их шкурой, меняя длину и узор, а другие переползали, словно черви, с места на место. От этого возникало жутковатое впечатление того, что лепестки жидкие или желеобразные, а сам цветок вот-вот готов разорваться от внутреннего давления. Переместив взгляд наверх, вдоль стержня к щупальцам, он увидел, как те старательно гладят невидимый потолок, и при этом монотонно извиваются и колышутся, отклоняясь в стороны по узкой амплитуде. Вокруг их утолщенных окончаний клубились, иногда ярко отсвечивая, еле различимые невидимые облака. Их можно было приметить по оптическому искажению пейзажа на заднем плане - он ритмично сжимался и растягивался, словно зритель смотрел на него сквозь кривое, причем постоянно дрожащее стекло.

Внезапно конец стержня раскрылся, распух, и выпустил в стратосферу тонкий пучок серебристой энергии. Это сопровождалось пронзительным, на грани восприятия свистом и напоминало выстрел из сверхмощного лазера. Пока энергия изливалась наружу, всякое движение прекратилось, цветок застыл, едва подергиваясь, словно в конвульсии: щупальца выпрямились, отростки превратились в иглы, а корневища глубоко врезались в грунт, образуя вмятины и овраги по всему контуру. Чуть погодя донесся грохот. Человек инстинктивно считал. Агония - была ли она болезненной или экстатической? - продолжалась ровно тридцать секунд. Пучок ушел в космос, после чего цветок сразу обмяк, слабо шевелясь.

- Видал? - Онерон с трудом оторвался от стены, пытаясь прочистить заложенные уши. - У тебя есть объяснение этому?

- Специально я не занимался изучением объекта, - признал эри. - Точного объяснения нет. По всей видимости, эта структура - продукт стихийной эволюции ботов. Она ведет себя нейтрально, но постоянно запускает агентов в улей. Всякий раз это разные боты, отличающиеся от базовых моделей. Такие не спроектированы ни одним эри. Они гораздо сообразительней. То ли новый подвид, то ли мутанты.... Позволю себе заметить, что задержка в нашем путешествии нежелательна. Скоро наступит ночь и...

- Да-да, конечно.

Шис продолжил движение, но все то время, пока бугор цветка находился в пределах видимости из кабины корабля, Онерон цеплялся за него глазами, выворачивая шею. Нового залпа так и не последовало.

Дальше летели в молчании. Человек смотрел вперед, стараясь следить за дорогой. Постепенно пейзаж менялся. Детали все больше растворялись в тени убывающего солнца, пустыня сменилась каменистыми россыпями, на горизонте быстро проступила и стала шириться приземистая черная масса. Эри кратко пояснил, что это карликовый лес, сквозь который им предстоит пролететь. Вскоре кромка леса превратилась в величественную стену, раскинувшуюся по сторонам, насколько хватало глаз и на пару километров вверх. Толстые стебли переплетались между собой, образуя вязь единого монолитного лабиринта, в который им предстояло погрузиться. Редкие руки побегов тянулись из общей массы, тщетно силясь ухватиться за воздух.

Стена приближалась, нет, неслась на них с умопомрачительной скоростью. Онерон вжался в кресло, представив, как кораблик на полном ходу влетает в толстую крону какого-нибудь дерева... Ослепительная вспышка и оба превращаются в дым. Но время шло дальше, мгновения по-прежнему то летели, то растягивались. Транспортер давно вонзился в ершистую гущу леса. Эри включил прожекторы, но не для себя, а для человека; сам он пользовался инфракрасным прибором ночного видения, чутко маневрируя между переплетений стволов и стеблей.

- Этот глайдер прекрасно справляется, - довольно сообщил он.

Онерон затравленно кивнул и попытался разглядеть внутренности чащи. Но корабль настолько стремительно летел вперед, лавируя, подскакивая, а иногда входя в штопор, что перед глазами полковника проносилось лишь едва различимое месиво серо-бурых, суставчатых лиан и стеблей. Скоро он перестал понимать, где верх, а где низ. Один раз что-то молниеносно пронеслось сверху и справа, ошпарив зрение человека ядовито желтой окраской перепончатого тела размером с двухэтажный особняк.

- Пантишок, - хмыкнул Шис, словно речь шла о каком-то светлячке, - спешит в гнездо. Может и успеет. Уже скоро лес закончится, и будут горы.

Подтверждая его слова, впереди забрезжил рассеянный свет. Шис сделал еще три крутых виража и на восходящей дуге нырнул в прореху между двумя крупными листами. Вестибулярный аппарат Онерона настойчиво бил тревогу, но он стоически подавлял позывы к тошноте. Корабль взмыл над лесом, который обрывался у крутого оврага, заползающего с другого конца на пологий склон горы. По кривым скатам возвышения лепились шарообразные растения; они пульсировали, равномерно сжимаясь и раздуваясь. Эри резко опрокинул нос в падении, свернул влево, к притаившемуся в тени ущелью. Было видно, что он очень хорошо знает маршрут. Или нет?

- Это же автопилот ведет сейчас корабль?.. - спросил человек, еле шевеля губами.

- Автопилот, - улыбнулся Шис. - Он ведет и корабль, и меня.

Яйцеобразный транспортник скользил по ущелью, словно сани по смазанным полозьям. Его корпус размеренно, как метроном, поворачивался вслед за изгибами ущелья. Вдруг змееподобное ущелье разверзлось, его створы убежали далеко в стороны, открывая перед взором огромный, заросший, местами с обвалившимися краями, кратер. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, но мир еще был различим в рассеянном свете атмосферы. Особенно небо с бусинками звезд. Поэтому все, что находилось на дне кратера, было хорошо видно. Эри виртуозно пробежал пальцами по панели управления, и тотчас яйцо замедлило скорость, заходя на посадку. Онерон видел, куда они направляются - чуть дальше центра неровной окружности кратера, к шипастому сооружению, окруженному по периметру трубчатыми камнями. Это было похоже на святилище.

Транспорт последний раз качнулся и завис над землей. Путешественники вылезли наружу и направились к сооружению, вблизи очень напоминающему грибницу поганок. Они направились к архиву.

- Надо следить за временем, Со. Пока поверхность планеты еще теплая, - говорил эри.

- А что будет потом? - Онерон впервые обратил внимание на то, как нелепо смотрится детская человеческая фигурка, почти обнаженная, на фоне этих величественных пейзажей, на арене мира, в котором ни один представитель Хомо не продержится и трех секунд без специальной защиты. Это выглядело вдвойне фантастично, если учесть что Шис только прикидывался человеком. Возникала опасная иллюзия.... доступности Дана к колонизации.

- Потом поднимется сильный ветер и туман. Восходящие потоки теплого воздуха устремятся вверх. Камни начнут с треском остывать. Будут обвалы, кое-где землетрясения. Затем температура понизится, и аммиачные соединения замерзнут.

- Понятно.

Они поднимались на небольшое базальтовое плато, где возвышались башенки грибницы архива, словно это был какой-то сказочный замок с тысячью остроконечных куполов. Сам фундамент, казалось, был вплавлен глубоко в поверхность, наружу торчала лишь малая его, овальная часть, из которой тянулись тонкие, нежно-волнистые стебельки башенок. Их бледные прямые тельца рассеянно отсвечивали во мраке светло-зеленым цветом, усиливавшимся по мере приближения к архиву. Онерон насчитал не меньше сотни мерцающих ножек.

- Как ночная стужа подействует на архив?

- Он под надежной защитой, - отрезал эри, не утруждая себя долгими объяснениями. - Вот мы и пришли.

Эри сделал знак оставаться на месте, а сам подошел к отстоящему в стороне стержню с шишкой на конце. В этот же миг человеческая оболочка растаяла, словно мираж, эри показал свое настоящее тело, такое же, как и предыдущих сородичей, но почему-то без боковых наростов и более темное. Хотя, возможно в этом были виноваты густые сумерки. Эри легко воспарил вверх, к шишковатому уплотнению и влился в него. Тут же стержень заиграл внутренними огнями, которые, как языки пламени, перекинулись по протянутым жилам к архиву; и вот уже запылал весь архив, его наводнили желтые, красные, ультрамариновые огни, призрачный фосфоресцирующий свет сменился ярким пламенем энергии, освещая пространство далеко вокруг. Онерон подумывал о том, чтобы опустить светозащитный фильтр на обзорное стекло, когда один из стержней выдвинулся вверх, словно антенна, и зонтик на его конце раскрылся в купол. Тотчас из стержня материализовался Шис, капля его тела моментально превратилась в прежнего человека. Шис подошел к Онерону, волоча за собой какой-то отросток, и сказал:

- Я нашел требуемую запись. Ты должен ознакомиться с ней. Вот, - он протянул конец отростка человеку, - возьми этот коммутатор. Не бойся. Просто приложи его к шлему, он, как и вся наша техника, работает на уровне элементарных частиц. И прими удобную позу, так как чтение займет некоторое время.

Онерон принял коммутатор и подозрительно уставился на вытянутую из его конца пару прозрачных, на вид склизких, рожек. Едва рожки прикоснулись к стеклу шлема, они сразу растворились в нем, и что-то заструилось сквозь кишку коммутатора прямо в голову к Онерону. Он почувствовал легкую щекотку, как будто чесались сами нервные окончания в мозгу, а затем увидел картины...

Дан процветал. Благодаря усердию и терпению коллективной Симбиоты, планета стала комфортным жилищем для населявших ее эриданцев, прежде всего ценивших безопасность. Цивилизации мегаспор удалось создать идеально сбалансированную модель общества, которое потребляло и выделяло почти равные порции энергии. Это позволяло сохранить экосистему планеты и развивать расу дальше, без вреда окружающему миру. Каждый их шаг тщательно продумывался, а линии развития подвергались глубокому анализу. При таком подходе даже допущенная ошибка могла быть исправлена с минимальными потерями. Траектория Дана была слегка скорректирована, а скорость вращения стала чуть быстрее. На геостационарную орбиту по всем меридианам была выведена сеть климат-контроллеров, выполнявшая одновременно и производственные, и защитные функции. Энергия накапливалась в конденсаторах и посылалась в темное время суток на поверхность. Ни одна комета теперь не могла потревожить покой живых существ. И даже убийственные солнечные импульсы, порождаемые мощными вспышками, задерживались глобальным планетарным фильтром в верхних слоях атмосферы.

Эри читали материю, как гадалка открытую ладонь. Это был Век Мечты - век триумфа.

Достигнув значительных успехов на этом поприще, они скоро поняли, что реальная вселенная по сути своей - субстанция производная и ограниченная физическими константами, что вещество может иметь тысячи воплощений, таких же вселенных с разными уровнями, где будут действовать разные законы. Эриданцы были не в состоянии найти источник всего, а потому решили поменять уже имеющуюся в наличии материю. Вопрос заключался лишь в том, в каких масштабах работать и какие использовать ресурсы. Эри прекрасно понимали: неконтролируемая игра с материей может повлечь любые последствия, вплоть до катастрофы. Они действовали максимально осторожно, но вместе с тем уверенно. Круг времени ясно показывал им события, которые так или иначе произойдут. Это было так же очевидно, как и то, что завтра взойдет солнце, а ночью тени исчезнут. Эри предчувствовали глобальные изменения, которые наступят с их участием. Попытаться отодвинуть или предотвратить их было равносильно самоубийству - так прочно была сплетена лента временных потоков.

Уже тогда им открылся проход в мультимир, в промежуток миров, состоящий из пропастей между мирами-системами с царившими внутри них физическими законами мироздания. Пространства и времени в мультимире не было, равно как и темной материи, только кварковые протяженности, сплошной водопад вероятностей на кромке универсума; мультимир воплощал собой метавселенную, не поддающуюся никакому объяснению.

Мультимир многое открыл эриданцам. Сопоставив некоторые свои знания с результатами экспериментов, группа ученых Симбиоты решилась воплотить давний замысел - воздействовать на континуум нашей Галактики. А именно - изменить течение времени в одной точке. Ускорить его. После долгих теоретических расчетов эри приступили к созданию антивещества, гравитационная мощь которого способна была изогнуть пространство и изменить ход времени. Взяв за основу сверхмассивную частицу планкеон, они синтезировали нужное количество антивещества, достаточное для образования малой черной дыры. Она должна была образовывать вокруг себя сферу гравитационной сингулярности размеров, достаточных для наблюдений. А еще эри обнаружили, что она как-то связана с мультимиром через канал не поддающихся измерению, гипотетических частиц. Речь шла о процессах и явлениях, полностью находящихся за пределами возможного в этой вселенной. О принципиально ином.

Это могло бы объяснить, как образуется вещество, откуда оно появилось и куда денется.

Опыт требовал колоссальных энергозатрат. Было подсчитано: всех эргов Дана хватило бы, чтобы кормить Якорь времени - так был назван катализатор из антивещества - всего пару секунд. А уж для его запуска требовалось гораздо больше. Эри знали: сходный гравитационный якорь находится в центре Галактики, в ядре Млечного Пути, именно он удерживал звездную спираль в целости и создавал галактические тяготение и особое время. Все самое совершенное уже создано Природой, а разум может лишь максимально искусно повторить ее фокусы - эри были достаточно мудры, чтобы понять это. Ключ к механике тел в нашей Галактике был заложен в ее ядре. Создание уменьшенной копии черной дыры могло бы не просто помочь раскрыть загадку происхождения вещества, но и показать, как это произойдет. Умение создавать сущее говорило о могуществе: эри стояли на пороге в обитель богов, могли стать Архитекторами вещества. Создавать планеты, звезды... галактики.

Од-Кан, Од-Зой, Од-Фид и Од-Мод. Симбиота навечно запомнит имена этих мегаспор. Четверо выдающихся чтецов материи выдвинули дерзкий, рискованный план. Они рассуждали так. Раз для работы Якоря не хватит ресурсов планеты, то его нужно соединить с источником неисчерпаемой энергии. Самым подходящим и близким объектом оказалась звезда. Их выбор пал на Эридан! Четверо уверяли Симбиоту, что Якорь будет запущен на короткий срок. Такой объект из-за скромных размеров не успеет втянуть в себя слишком много материи и схлопнется раньше, выплеснув всю собственную энергию.

Симбиота задала вопрос - как работает Якорь времени?

Все просто, отвечали чтецы. Конструкция пространства и течение времени, как известно, напрямую связаны с состоянием материи. Регулируя это состояние, можно менять континуум: искривлять пространство или ускорять время. Чтецы собирались увеличить время Эридана на два миллиона лет, после чего нестабильный канал мультимира оборвется, а сам Якорь исчезнет. Масса Якоря специально рассчитана так, чтобы поглощать энергию и генерировать гравитационные возмущения ровно час. Звезда за счет погружения Якоря в ее недра, приобретет сверхмассу и термоядерные процессы внутри нее ускорятся. Следовательно, ускорится субъективное время Эридана и он состарится за час на пару миллионов лет. Ничтожный срок для такого титана.

Казалось, Эри предусмотрели все. Теория Четырех звучала логично и вполне обоснованно. Настал день эксперимента. Капсула с антивеществом была загружена в корабль-челнок. Чтецы лично руководили полетом. Миссия рассчитывалась на три дня; первый - подлет к звезде на допустимое расстояние, второй и самый трудный - внедрение капсулы в ядро, инициация Якоря, час на наблюдения, третий день - возвращение домой. Хотя и в состоянии управиться за полдня, ученые специально установили такой долгий срок - чтобы вовремя среагировать на неполадки. Или отступить.

Вначале все шло хорошо. Челнок благополучно пересек систему, вышел на стационарную орбиту звезды, максимально допустимую, чтобы не испариться от ее жара. Од-Фид запустил ти-бота с капсулой для мгновенного вброса в звездное вещество. Бот сработал блестяще, в точности по плану. Капсула попала в мантию, а оттуда устремилась к ядру. Звездная печь быстро растопила ее оболочку и подбиралась к камере с антивеществом. На этой стадии эри утратили контроль за ситуацией и могли судить о происходящем, опираясь лишь на последние данные приборов.

Коллапс произошел мгновенно. По человеческим меркам это заняло бы 60 или 90 секунд. Страшные мгновения, растянутые для кого-то на часы. В этом заключалась особая ирония. Пытаясь ускорить хроноток, четверо чтецов добились размазывания последних мгновений своей жизни по горизонту событий Якоря на громадные отрезки времени. Кто знает, может быть, они состарились прежде, чем умерли от ударной волны взрыва, может быть там, на их корабле минули целые эпохи - вмерзшие в вечность пласты, прежде чем ударная волна разнесла его на атомы. Якорь должен был образовать сферу точных размеров, за которой находились планеты с нормальным ходом времени. Предполагалось, что внутри сферы время должно было резко ускориться, а затем, стабилизировавшись, начать быстрое течение - вплоть до гибели черной дыры. Пока в нормальном мире проходила секунда, там, внутри сферы протекало столетие. Но, похоже, все пошло не совсем так. Прожорливая черная дыра заставила Эридан прыгнуть в стремительный процесс старения, протекавший в геометрической прогрессии. Это означало, что время в сфере шло не просто очень быстро, оно бежало быстрее с каждой секундой - оно ускорялось все время, пока существовала черная дыра.

Внешне это выглядело, как вспышка сверхновой звезды. Наблюдательные устройства с поправкой на скорость света показывали, как огромный желтый шар Эридана коротко мигнул, на несколько секунд потускнел, превратившись в огромную дыру на фоне мерцающего космоса, а затем вспучился, выбрасывая в пространство прилив адского пламени. Эта была первая порция, не поглощенная черной дырой, но притянутая ее массой энергия. Вот почему звезда потускнела. По сути, это было многократно усиленное, жесткое излучение. Рикошет. Именно эта вспышка уничтожила корабль с чтецами, а вслед за ними ближайшую к звезде планету, и когда докатилась до Дана, принесла дневной стороне смерть и разрушения, способные потрясти планету до самого основания. Ничто не выжило в тот день под натиском мощной звездной эманации. Записи коллапса обрывались на ударе взрывной волны. Эриданцам казалось, что их солнце демонстрирует гнев, словно живое существо, которому причинили боль. Верующие сочли бы это за божественную кару.

Эриданцы не верили в богов.

Когда выжившие посмотрели на небо, они увидели там болезненно распухший, заслонивший четверть небесного купола шар. Позже реконструкторы предположили, что сразу за вспышкой звезда стала увеличиваться, меняя размеры и цвет. Визуально это сопровождалось бы искривлениями, колебаниями ее очертаний. Еще немного, и ее разнесло бы на куски новым мощным взрывом, по сравнению с которым первый показался бы хлопушкой. Но, совершив стремительный скачок к своему будущему, звезда вернулась в нормальное состояние.

Что не умаляло финального результата эксперимента. Прежний Эридан исчез. Эри поняли: их родной мир изменится навсегда. Век Мечты миновал безвозвратно. И возможно, новой вершины им уже не достичь; цивилизация прошла пик своего развития...

Онерон очнулся от того, что кто-то мягко, но настойчиво теребил его за плечо.

- Со, вы слышите меня? Со! Нам давно пора возвращаться!

В голосе Шиса полковник впервые уловил нотки плохо скрываемой тревоги.

- Со, вставайте! Со!

Онерон открыл глаза и увидел лицо мальчишки, поворачивающееся в густой тьме из стороны в сторону, словно маяк. Человек готов был поклясться, что в тот момент лик эри слабо фосфоресцировал.

- Уже встаю, Шис.

Паренек выдал серию гласных на разной высоте и добавил:

- Я думал, вы в обмороке и придется тащить тело на себе...

- Обойдешься, - Онерон лихо вскочил на ноги, кровь ударила в голову, его качнуло, но равновесие удержать удалось. Хотя голова заметно кружилась, и его слегка шатало, в целом самочувствие было нормальное.

- Все в порядке?.. - паренек вскинул хлипкие руки.

- Да, давай уходить. Того, что я узнал, вполне достаточно.

Шис удовлетворенно кивнул и быстро скрылся во тьме. Онерон чуть помедлил, впервые обратил внимание на чернильный полумрак, затопивший кратер. Теперь звезды сияли в полную силу - колко и яростно блестели они на ночном небе. Едва заметно под ногами дрожала земля. Слышался отдаленный рокот. Онерон оглянулся. Пространство кратера окутало сизой дымкой. Где-то справа вспыхнули бортовые огни. Онерон тут же, без промедления зашагал к ним, отметив, что при движении сочленения скафандра похрустывают. Тревожный знак. Сердце человека забилось чаще.

Спустя три сотни шагов он уже хотел начать беспокоиться, когда же закончится спуск, но вот впереди показалась освещенная площадка, овал корабля, человеческий силуэт в кабине. Онерон проворно, насколько позволяла конструкция скафандра, прыгнул внутрь. Момента взлета он даже не заметил: пробирался к своему креслу. В какой-то момент человека укусило чувство страха. Их окружала кромешная тьма, слегка приправленная сверху рассеянным звездным свечением. И эта тьма казалась живой - она угрожающе ревела, ворочаясь где-то внизу. Словно гигантское чудовище, в шкуре которого блохой засел их корабль. Онерон вцепился в свое кресло и часто моргал в ночь. Первые слабые толчки, настигшие его у самой кабины глайдера, становились все сильнее и громче: он это чувствовал, ощущал, как ходят ходуном каменные стены, и от их движения свистит воздух. Ему оставалось благодарить судьбу и своего пилота, что корабль находился сейчас в воздухе; место их посадки уже вполне могло уйти под землю. Теперь-то Онерон понимал обеспокоенность Шиса, который на этот раз самостоятельно пилотировал их суденышко. Эри сосредоточенно молчал, поглощенный управлением и полковник решил, что извиниться еще успеет. Попутно отметив, что почему-то мало опасается за навыки пилотирования эри.

Глайдер несся с такой скоростью, с какой сознание спящего человека может витать в мирах, созданных работой его бессознательного. И действительно, Онерону все происходящее показалось нереальным, очертания предметов смазывались, звуки пропадали, пропадало само физическое ощущение тела. Кратер давно остался позади, перед обзорным экраном неслись стенки ущелья, будто бы покрытые шипами, но странно белесыми и... растущими. Шипы вытягивались из трещин, из основного стержня сразу же выстреливали вбок ответвления шипов, из которых выбивались новые, образуя симметрично правильный узор, так напомнивший Онерону родной мир с его бархатными зимами и хрустящим под ботинками снегом. Ощетинившиеся белыми иглами стены стали исчезать под плотным покровом все новых и новых колючек, сплетающихся между собой, вонзающихся друг в друга навылет, перед носом глайдера росли целые изгороди, и Шису приходилось искать все более узкие зазоры между ними, и виражи становились все круче, а скорость возрастала, и обзорное окно подернулось сначала тонкой плёночкой, затем, словно бы белыми трещинами, совсем как окна в чудесном доме его детства, закрывая обзор, и Шис нажал на что-то, по окну пробежала горизонтальная синяя линия и обзор расчистился, открывая впереди плотную белую стену, распухающую шипами, без единой щели, и тогда Шис сделал что-то во второй раз, из-под днища глайдера вырвалась желтая струя, ударила, что-то брызнуло взрывом, и затем стена удивленно распахнула глотку, глайдер, прорываясь сквозь клубы пара, влетел в нее - навстречу оползням и лесу, тоже скрученному в белесые оковы; сверху летели осколки, в воздухе колыхались облака инея, и тогда Шис что-то крикнул, но Онерон не расслышал, пытаясь понять, дышит ли он или все это иллюзия, а когда Шис рванул штурвал на себя, глайдер встал на дыбы и ринулся напрямик к звездам, Онерона вжало в кресло с такой силой, словно это был пресс, превращающий тело в лепешку, и что-то горячее потекло у него из носа и в глазах потемнело, картинка поплыла, звезды превратились в короткие черточки, в ушах раздался тонкий громкий звук, и такое же горячее закапало с подбородка на шею, и тут сознание у него не выдержало, сдалось, и Онерон окунулся в забытье.

 

VI. Предназначение

Мимолетное, похожее на кошмар, пробуждение вбросило его в стеклянную колбу, наполненную жидкостью, куда было погружено его изуродованное тело с культями вместо правой руки и правой ноги. Жидкость циркулировала, и его проворачивало вместе с потоком. Прежде, чем сознание погасло, он запомнил синюшно-черные пятна, во множестве покрывавшие уцелевшие участки плоти. И разрывы.

Окончательно он очнулся в том помещении, где накануне впервые повстречал Шиса. Тот стоял и спокойно разглядывал его своими нечеловечески внимательными глазами. Сознание кольнула неприятная мысль: эри мог часами простоять так, возле его постели. Полковник облизнул пересохшие губы, осторожно пошевелил руками и ногами. Конечности находились на своих местах. Больно не было.

- Кхм... Похоже, я уснул.

- Все хорошо, Со. Нам повезло. У тебя очень крепкий организм.

О Септа, подумал человек, только не рассказывай мне подробности.

- Шис, я... приношу извинения. За то, что заставил тебя отправиться... туда.

- Все в порядке. Так было нужно. Мы узнали суть, и это самое главное. Но если бы опоздали еще на несколько минут, мы остались бы там - в качестве ледяных изваяний.

Онерон медленно вращал глазами, чувствуя, какие они воспаленные.

- И поэтому ты врубил ускорение? Решил перепрыгнуть через лес?

- Да, - коротко отрубил Шис.

- Гм... - Онерон с трудом глотнул. - Ты поступил правильно. Избавь меня от подробностей нашего побега.

- Как скажешь. Сожалею, но человеческое тело, каким бы выносливым оно ни было, нуждается в долгой регенерации. Тебе придется подлечиться. Встретимся позже.

И позже, через три дня, опираясь на трость, человек пришел на мансарду, где раньше они сидели с Оззи, а теперь в морфологическом кресле восседал Од-Шис. В компании кого-то еще. От потолка исходил мягкий, размытый свет. Витражи были затянуты нано-пленкой неопределенного цвета, скрывающей пейзаж. Похоже, ти-боты по-прежнему несли службу.

- Сейчас ночь, - произнес Шис, поймав его взгляд. - Улей застыл в спячке. Смотреть особенно не на что. Прошу.

Онерон сел, слегка поморщившись. Вернее, плюхнулся в кресло, дрогнувшее от удара.

- Это Од-Лек, третий Узел, - Шис невозмутимо махнул рукой в сторону рослого человека, стоявшего слева от него за креслом. - Самый старший из нашего поколения. К сожалению, Од-Каа присутствовать при разговоре не может - возникли трудности с защитными установками. - Названный человек сделал шаг вперед - зрелый мужчина, кареглазый, жилистый. С крупными чертами лица, выражение которого так же спокойно-неопределенно, как и у остальных его сородичей.

- Приветствую вас.

Онерон кивнул:

- Взаимно, Лек. Приношу извинения - вставать не буду, нет сил. Я чувствую слабость, - вздохнул он. - Мое тело отказывается слушать меня.

- Не беспокойся, - заверил мужчина.

- Это нормально, после испытанных перегрузок, - добавил Шис. - Наберись терпения.

- Да, конечно. Так что там с нашей миссией?

- Прежде всего, нам хотелось бы выслушать твои догадки относительно коллапса в прошлом.

- Ах, это... Вы знаете факты, Лек?

- Да. Шис передал информацию в полном объеме.

Значит, полдела сделано, подумалось полковнику. Пока заживали порванные сухожилия и гематомы, у Онерона было достаточно времени, чтобы расставить все по местам. Но спешить ему не хотелось.

- Видите ли, мое призвание - военное дело. Такие, как я, тысячелетия хранили и защищали покой граждан Септа Унии от всех мыслимых угроз. У меня нет глубоких познаний в фундаментальных науках. Поэтому развернутый отчет с выкладками рисуйте себе сами. Я могу высказаться лишь в общих чертах.

Онерон сделал паузу и продолжил:

- Ваши проблемы, без сомнений, - из-за той катастрофы. Физика Эридана изменилась, и изменения затронули Дан, его климат, биосферу, включая все живое. Включая вас. Очевидно по этой причине замедлилось развитие. Раньше эри питались светом молодой звезды, а после - жалкими крохами старой. Внешние условия губительно сказались на вашем генофонде. Это пассионарная зависимость: чем лучше условия, тем активнее жизнь. Дайте-ка угадаю... вам холодно даже днем. Свет старой звезды не греет вас.

Двое по ту сторону комнаты переглянулись.

- Верно.

Онерон удовлетворенно откинулся на спинку стула. Он задыхался, ощущал себя немощным стариком. Пальцы мелко дрожали. Это было отвратительно и жутко.

- Ледниковый период... - пробормотал он.

Эри вежливо молчали в ожидании продолжения, которого не последовало.

- То есть, это надо понимать как объяснение проблемы? - через много минут спросил Лек. Получив молчаливый ответ, он продолжил. - Получается, ответ лежал на поверхности, нужно было только добраться до него. Что ж, у меня вопросов нет. Мы можем приступить к обсуждению плана.

Од-Шис тотчас изложил человеку основные моменты их операции. Всю данскую ночь человеку предстояло готовиться к роли мессии, посланника бога. На Люмине уже жили первые люди. Дикари, прячущиеся в степях и джунглях. Несколько общностей на разных континентах. В избранном эри стаде их было около пяти сотен человек. Задачей Онерона было собрать их вместе и показать, что человеческое  общество сильнее одного человека. Дать первичные знания о технике, научить языку, и, самое главное, заложить в их пока еще скудное сознание основы религии.

- Придется повозиться, - ворчал Онерон.

Од-Шис сообщил ему, что все подсчитано. Эри подготовились основательно. Каждое действие и знание, которыми он поделится с новыми людьми, имеют свое значение. Пять лет потребуется Онерону, чтобы сколотить костяк цивилизации и однажды покинуть своих подопечных, с обещанием вернуться.

- Ты снова умрешь и воскреснешь - в последний раз.

- Меня это мало радует... но ради собственной расы я готов на все, - Онерон уже формулировал вопросы и предложения. Предстояли кропотливые приготовления к отведенной роли, и - он чувствовал - многое придется согласовывать заново.

Когда основные детали плана были обговорены, Онерон взял паузу на передышку. Требовалось привести факты к общему знаменателю.

- Только с первого взгляда твоя роль кажется сложной, - сказал Шис, предвосхищая его мысли. - На самом деле ты повторишь старые истины, которые посещают любое человеческое сообщество. Ты пойдешь торной тропой, Со. Зубило, плуг, письменность, колесо, земледелие... Государство и право. Мена, торговля, деньги - все это пройдено и не раз. В различных вариациях это воплощалось на человеческих планетах. Это видовая информация. Так что затруднения могут возникнуть не в том, что ты сделаешь, а в том, как. Твое обаяние, лидерские качества, поступки и харизма могут оказать решающее значение в миссии. Ты должен поверить в свое предназначение. Ты поводырь и спаситель, Со.

- Замечательная возможность стать божеством. Весьма вероятно, что они превратят меня в идола, а со временем извратят мои заветы. Один человек не способен изменить целый гомеостат! Человечество Люмины, со мной или без меня, само выберет свой путь.

- Это второстепенно. Хотя бы подскажи им направление. И избавь себя от всякой моральной ответственности по поводу их будущего. Поступай так, как считаешь нужным в рамках нашего плана. Остальное мы возьмем на себя.

Онерон думал, методично растирая виски. Почти по плечи утонувший в кресле, он съехал вниз и уже не сидел, а полулежал на спине. Так было легче.

- Каковы границы моей свободы?

- О чем ты?

- Понимаете, я могу создать культ, который превратится в секту уничтожителей, поклоняющихся хаосу и смерти. Без страха и моральных ограничений. Они будут творить, что захотят.

- Кажется, мы поняли. Если ставить проблему таким боком, то краеугольным камнем твоего учения должно стать сострадание ко всему живому. В остальном действуй на свое усмотрение.

 Как просто - сказать! Онерон застыл, пронзенный одной очень значимой мыслью, которая прямо относилась к эри, их судьбе, и он опасался поднять глаза на этих псевдо людей. Мысль формулировала модель человеческого поведения по отношению к Симбиоте и ее мегаспорам. Ее эхо и раньше звучало в голове человека, но он сразу отметал ее прочь. Она была неприятной, но реальной, как ссадина, и, так же как и зарубцевавшаяся ссадина, зудела. Возникала снова и снова.

- Вероятный сценарий, - пошевелившись, сказал Од-Лек. - Мы ждали что-то подобное. Мы знаем. Нет нужды утаивать.

Онерон осторожно отлепил взгляд от пола и невыносимо долго, словно тяжелую гирю, волок его вверх, к бутафорскому лицу, к этой гримасе, к этим вязким глазам.

- Я.. такое тоже может... произойти... - виновато пробормотал он.

- Может. Инстинкт убийцы есть в каждом из вас, включая тебя. Мы будем следить за его проявлениями в человечестве.

Если бы эри произнес это с гневом, Онерон беспокоился бы меньше. Спокойный, деловой тон Чужого вгонял его в оцепенение. Сходное чувство он испытывал в тот раз, когда Шис нес свою вахту возле его постели, присутствующий и отсутствующий одновременно. Но - совершающий нечто скрытое от человека. Как раз это «нечто» и пугало полковника больше всего.

Тело после долгих часов неподвижного сидения онемело. Он встал, растер больную ногу и стал прохаживаться по мансарде. Трость осталась возле кресла не случайно; он, прихрамывая, размеренно перемещался в поле зрения эри. Никак не поменяв положение тел с самого начала разговора, Чужие бесстрастно взирали на него. Отзвука шагов не было, лишь шуршание одежды и дыхание доказывали Онерону, что он еще не оглох в этой стерильной тишине.

- Когда я впервые увидел модуль, - человек глянул на эри, - мои подчиненные загружали его на платформу. Сначала я не мог понять, что это такое. Модуль не был похож ни на одну из наших, даже самых старых машин. Какие-то стальные перекладины, корпус как барабан, костные наросты, один из которых обломан посередине, а другой опален. Сверху торчал огрызок продолговатого крана, или прибора. В общем, нелепая конструкция. Я подошел поближе -  хотел приглядеться к модулю как следует. И еще до того, как заметил золоченую обшарпанную пластинку с иероглифами и схемами, меня посетила одна мысль. Хочу подчеркнуть. Она возникла до того, как я понял, откуда модуль - это важно.

Онерон мимолетно посмотрел на эри, убедился, что они слышат, с успехом имитируя статуи. У одного из изваяний открылся рот:

- Какая мысль?

- У меня возникло ощущение, что модуль живой, - в тишине звуки собственного голоса показались ему слишком резкими. Онерон нервно рассмеялся, качая головой. Какой же бред он несет!

- В каком смысле живой?

- Мне показалось, он чувствует мой запах. Или мои мысли, - человек осмелился посмотреть прямо в глаза Леку. - Тот эпизод вспомнился мне потому, что сейчас он раскрылся под новым углом. Тогда я подумал: чушь. Совпадение. И при этом чувствовал связующую нить. Будто эта штуковина была тем же звеном в цепи, что и я, но невероятно отдаленным, и будто это звено вырвало и зашвырнуло очень далеко, а потом его, как бумеранг, принесло обратно...

- Так ты думал в прошлой жизни?

- Да.

- Что изменилось с тех пор?

- Метод действия, - голос Онерона окреп. - Это было не совпадение. Я уверен. Он меня выбрал. На моем месте мог оказаться кто угодно, любой кадровый офицер флота, но в тот момент к месту встречи подошел именно мой корабль. Этот металлический чурбан словно просчитал мои действия на сотню шагов вперед, знал, что я защищу и отпущу его. Я говорю о предопределенности, о пересечении событийных линий. Точно так же вы знаете - для предстоящей затеи сойду только я и никто другой. И не потому, что я единственный живой человек. Вы знаете, что я сделаю все как надо. Вопрос в том, кто определяет все эти события и выстраивает их в последовательность. Кто или что. Почему и зачем это нужно.

Завершив круг, бывший полковник космического флота Септа Унии осторожно, превозмогая боль, погрузился обратно в кресло.

- Обидно чувствовать себя марионеткой в руках высших сил, - горько добавил он.

- Со, ты веришь в богов?

- Нет, - улыбнулся Онерон. - Все гораздо проще.

Он продолжал:

- У меня была жизнь. Обычная жизнь. Жены и трое детей. А потом я потерял кое-что. Потерял сам себя. Получается, нынешний я - это даже не я, а кто-то другой. Симулякр с рудиментной памятью. Вырванный из привычного мне мира, без права на уничтожение. Такие простые вещи. Но вам этого не понять...

- Расскажи про свою семью, - попросил Лек. Добавив: - Если можешь.

- Зачем? Вы копались в моих мозгах, наверно, все там вверх дном перевернули. Вы знаете про мою семью достаточно.

- Нет. Это другое. Просто сухие факты. Поделись с нами своими эмоциями. Поведай нам, какими ты видел своих близких.

Онерон вскипел. Как тонко улавливали эти существа его душевное состояние! Словно понимали, как сильно терзают его воспоминания, которыми не с кем поделиться. Онерон поразмыслил и, отбросив сомнение, решил, что делает это исключительно для себя.

- Зерга, - произнес он. Вдруг пленка оконного занавеса моргнула, подернулась зернистой рябью, выводя на поверхности знакомые черты лица. Онерон видел, как лицо и часть груди проступают наружу, приобретают цвет, глубину и объем, а потом оживают. Онерон видел ожившую Зергу. Изображение женщины слегка колебалось, некоторые черточки трепетали, создавая иллюзию движения всей картинки.

- Как это?

- Проекция, - пояснил Шис. - Визуализация мысленного образа.

Онерон вглядывался в изображение и все яснее понимал, что всегда видел Зергу именно такой. Этот выплеснутый на экран образ давно и прочно засел в его голове. Всегда присутствовал там, с самого момента их встречи. Соломенные волосы, пронзительно глубокие синие глаза, пикантно искривленный нос, острый подбородок, изящные губы. Несмотря на свой тридцатилетний возраст, в момент их встречи Зерга была стройной как девочка. Она была очень пунктуальной по жизни. Её окружал образцовый порядок, и этому установленному порядку подчинялось все. Разумеется, это имело границы; не превращалось в чопорность, и Зерга организовывала жизнь семьи так, как требовалось. Все вещи при ней были на своих местах, казалось, что она составляет сложнейший узор их быта, замысловатый, но красивый и элегантный. Она вообще отличалась элегантностью, такой небрежной, что это вызывало восхищение у знакомых людей. Она была образцовой матерью для своих детей и умелой наставницей - для отпрыска Фелены. Как и всякий живой человек, она обладала слабостями и изъянами, и как всякий нормальный мужчина, Со мог замечать или не замечать их - в зависимости от настроения.

В противоположность Дневной половине Фелена воплощала собой взбалмошность. Импульсивная, но открытая, она проживала каждый день как последний в своей пламенной жизни. Иногда Онерону казалось, что в ее зеленых глазах тлели электрические разряды, а ее объятия могут оставить ожог... это жаркое, пропитанное густым телесным ароматом, дыхание действовало на Онерона подобно наркотику, погружая его во власть Ночной половины, что так мастерски воплощало потаенные, скрытые прихоти его души - его экспрессию, его эмоции. Животные инстинкты. Нет, разуму там было не место - он оставался с Дневной половиной.

Обе женщины гармонично делали его жизнь цельной, как день и ночь составляют сутки. Одна по левую руку, другая - по правую. Когда ему хотелось высвободить накопленную энергию, он шел к Фелене. Когда хотелось покоя - к Зерге. Они питали его собой, и он был бесконечно благодарен им за это, отвечал искренней любовью. Доказывал свои чувства при каждом удобном случае.

Триптих дал плоды. У Онерона появились дети - два мальчика и девочка. Кальма и Сэт - плоть от плоти Зерги, и Анхель - дитя Фелены. Дети росли дружно, половины следовали за своим предназначением, и Со был безмерно счастлив, наслаждаясь по-солдатски простым, но уютным бытом своего семейства. Друзья завидовали ему, в его доме всегда было много гостей, уважение и почет окружали клан Онерон.

Трудно определить, сколько длится счастье, но правда такова, что оно рано или поздно заканчивается... Дети возмужали. Зерга постепенно увядала, как прекрасный цветок, закончивший свое цветение. Она все чаще посещала санатории. Фелена окунулась в светскую жизнь, подолгу отсутствуя в доме. Завела привычку употреблять психотропные вещества. Обе жаловались на переутомление. Онерон приблизился к тому, чтобы опуститься до подозрений, и не впустую. Раз или два он ловил красноречивые взгляды своих Половин. По правилам Септы, женщины должны были избегать друг друга - чтобы день и ночь не смешивались в блеклые сумерки. Но их интерес друг к другу порой проявлялся уж слишком часто. Онерон гнал глупые мысли подальше, предпочитая отвлекаться важными делами на службе, но что-то давило на него, лишало сна, отнимало аппетит.

А потом, из мрака космоса явился он. Это позволило переключиться, оставить личные проблемы. Припоминая все это, Онерон впервые обрадовался, что конец семейной саги останется для него, дубликата, неизвестным. Кто знает, чем закончил свой славный путь тот Онерон. Звезды падают, как говаривал отец.

- Я утомлен, - сообщил он эри.

- Мы уйдем, но прежде... - Лек выступил вперед, - выслушай. Это касается богов и их марионеток. Вы, люди, отождествляете одно отдельно взятое биологическое существо с одним сознанием. Для вас есть человек, и есть его «я». Один к одному. Но там, где существует популяция особей одного вида, существуют особые связи, которые вы почему-то игнорируете. Кардинальное отличие между нашими расами не во внешности и структуре молекул, а в качестве связи между особями. Мы - завершенная, цельная раса, а вы - нет. Для нас есть множество тел, и есть высшее Я, которому подчиняются другие, локальные «я», вплетенные в одну прочную сеть. Локальные «я» ограничены телами, и когда находятся изолированно от Симбиоты, им трудно понять цели и помыслы эри. У нас имеется такое заболевание - горячка изоляции, это когда мегаспора утрачивает связь с соплеменниками и родительским кустом. Хуже физической смерти. Такие мегаспоры быстро сходят с ума и высыхают. Что-то похожее мы наблюдаем и у тебя. Ты одинок и страдаешь. Значит, ты не можешь быть чем-то единым, завершенным. Тебе нужно быть частью чего-то. И когда ты жалуешься на слепую предопределенность, это вызвано конфликтом между твоим «я» и более глубоким началом, которое диктует правила игры, под названием «жизнь». Вот кто просчитывает все твои шаги и определяет твою судьбу, твой жизненный путь. В тебе дремлет человечество. Увидимся позже.

Эри рассеялись в воздухе как дым.

Онерон возблагодарил их за это, потому что ему стало трудно дышать. Душили давно созревшие слезы. Теперь стерильную тишину нарушали еще и редкие всхлипы самого потерянного на сегодняшний день человека во вселенной.

Просочившись сквозь тоннель мультимира, веретенообразный корабль аккуратно вынырнул в условленной точке на орбите Люмины. Сейчас планета удалялась от солнца, заходя на новый годовой вираж. К северным краям подкрадывалась осень, а за ней и зима. Наступала очередная пора испытаний для всего живого.

Онерон удобно расположился в кресле возле обзорного окна. Шис находился рядом - затаился в углу напротив, словно паук.

- А что собой представляет Мультимир? - Онерон наслаждался видом проплывающего далеко внизу ковра из рек, океанов и шершавых материков, припудренных сверху красивыми завитушками облаков. - Признаться, я даже не заметил прыжка.

- Мультимир - это особая зона в едином поле мироздания. Что-то вроде коридора в человеческом жилище, из него можно попасть в любую комнату, подняться наверх, спуститься вниз, уйти в сторону. Он безграничен. И пуст; там нет ничего.

- Выходит, с его помощью вы можете избороздить всю Галактику. Да что там, наверно все местное скопление.

- Возможно, но это весьма энергоемкое занятие. Вспомни второе начало термодинамики, Со. Мультимир очень напоминает систему с абсолютным нулем - там нет энергии, а чтобы попасть туда, надо потратить энергию домашнего мономира. Мне вообще кажется, что он... искусственный.

- Из-за пустоты? - Онерон отвлекся от созерцания прелестей Люмины.

- Пожалуй, да. Все естественные объекты являются открытыми системами, вещество циркулирует в них, меняя состояние, действуют фундаментальные силы, есть физические константы. А этот промежуток - иной. Там все статично, замкнуто. Он не локализован где-то в определенном месте, он как воздух, заполняющий каждую дырку. Всегда где-то рядом, на изнанке миров.

- Но вы можете летать сквозь него. Как это объяснить?

- Мультимир выполняет роль моста, а вернее трамплина. Сам по себе напрямую он не взаимодействует с физическими телами. Строго говоря, во время прыжков мы даже не существуем в Мультимире, так как обладаем другой метрикой. Вот почему ты ничего не почувствовал. Чтобы воспользоваться им, мы определяем координаты пункта назначения и отправления и проникаем сквозь наши измерения в его недра. Измерений там больше и они позволяют обходить физические ограничения мономира. Такие, как скорость фотонов. Или эффект смещения траектории из-за масс. Короче говоря, это транзитная зона без остановок. Что? Тебе трудно понять механизм?.. Попробую объяснить тебе, как это действует. Для начала, мне хотелось бы, чтобы ты представил себе двухмерную систему координат, с осями X и Y. Представь себе, что в этой системе имеется некая точка, которую можно найти по соответствующим координатам. Представил?.. Теперь, вообрази вторую двухмерную систему. После этого представь, что указанная мной точка существует одновременно в двух системах - является точкой соприкосновения этих систем, не совпадающих друг с другом в пространстве. То есть ты получишь трехмерную картину пересеченных под условным углом плоскостей.

- Они будут пересекаться не только в одной точке, но и по прямой.

- Да, если системы построены по Евклиду. Если же применять риманову геометрию... ответ ты знаешь.

Онерон хмыкнул:

- Приведенный тобой пример характерен скорее для одномерных систем. Там все просто - прямые, составленные из точек.

- Пусть так. Идем дальше. Представь, что, двигаясь в одной системе координат, мы попадаем в эту условную точку, а затем переходим через нее в другую систему координат.

- Представил.

- Отлично. Спроецируй по аналогии мой пример на нашу ситуацию: точка пересечения систем - это вход в мультимир. Двух- или одномерная система - это наш мир и другие миры. Пространство вокруг множества двухмерных систем - мультимир.

- В твоем примере мультимир был бы трехмерным.

- Да. В момент перехода мы воспользовались бы трехмерной метрикой. В реальности измерений гораздо больше.

Онерон вообразил кубы, сцепленные между собой под немыслимыми углами, и внутри этих кубов горели точки входа.

- Точка входа и точка выхода могут иметь совершенно разные координаты в разных системах, - заметил он.

- Разумеется! - сказал Шис одобрительно. - Как раз в этом и заключается принцип. Так можно действовать и в пределах одной системы. Мы рассчитываем координаты, ищем точку входа, выходим из системы и опять входим в нее. Это как пробить шилом выгнутый дугой лист бумаги: плоскость листа не изменится, а короткий путь найден. Чтобы преодолеть оковы двух измерений, мы прибегаем к третьему. Чтобы сбросить оковы этого мира, мы пользуемся мультимиром. Существует прямая зависимость между маршрутом и количеством энергии, расходуемым на его прохождение через мультимир.

- Я, кажется, понял.

- Прекрасно.

- Сколько именно там измерений?

- Одиннадцать.

Онерон заметил:

- Это созвучно одной нашей древней космологической теории. Она говорит, что на разных уровнях физической реальности действуют разные физические законы, образующие единую последовательную цепь взаимодействий. И всю вселенную пронизывают меридианы, с обратной связью. Они образуют одиннадцатимерное пространство, за пределами которого ничего нет. То есть все, вообще все, иссякает в этом пространстве.

Шис кивнул.

- Все разумные приходят к подобному восприятию мира.

- А что будет, если остановиться в Мультимире?

- Не знаю. Теоретически - мгновенное высвобождение энергии в разреженную среду. Тело превратится в облако атомов, едва соприкоснется с местной антиматерией.

- Что ж, понятно... - Онерон хотел вернуться к созерцанию, но Шис перехватил инициативу:

- Итак. Корабль подлетает к расчетной позиции через минуту. Ты готов?

- Давно, - без колебаний ответил полковник. - Начинайте.

Человек был сосредоточен. Он сказал эри правду. К исходу вчерашней данской ночи, после бдений на рассвете, Со Онерон принял твердое решение - развернуться лицом к будущему. К своему будущему. Пусть прошлое останется оригиналу, с которого его скопировали, оно оказалось очень кстати, когда требовалось осознать себя, но задача решена, и теперь оно бесполезно. Мост через пропасть пройден. Нет смысла возвращаться назад.

Шис ограничился кивком и удалился. Сейчас он, вместе с Леком, зафиксирует корабль в пространстве и они не сдвинутся с места ровно семь человеческих суток. За это время корабль будет вспыхивать в строго отведенные промежутки и с определенной продолжительностью, соперничая по яркости с самой Альфой Часов. Яркость его вспышек будет велика ровно настолько, чтобы этот свет был виден днем и ночью со всех материков Люмины. Семь дней над планетой будут светить два солнца - одно большое и надежное, второе - маленькое и мигающее. А ночью оно превратится в самую выразительную звезду, которая потухнет и больше никогда не загорится.

К исходу седьмого дня, перед стартом транспортного челнока, Онерон сказал оставшемуся на корабле Шису:

- Шис, ты помог мне многое понять. Я желаю тебе успехов.

- И тебе удачи, человек.

Челнок падал в объятия материка, по форме напоминающего клешню краба, в северные его широты. Планета увеличивалась, как под микроскопом, становилась отдельным, самостоятельным миром. Окружность вытянулась в кромки горизонта, деля небо и землю. Лек, пилотирующий транспорт, включил маркер и инверсионный след от их двигателя оставил широкую белую полоску в небе, словно художник щедро мазнул кистью по голубому полотну.

Приземление на мыс, возле обрыва, окруженного мачтовым лесом, прошло благополучно. Возле корабля стояли два внешне одинаковых разумных существа, и каждый делал то, что должен был.

- Мы прибыли в пункт назначения. Вот ты и нашел пристанище, падший сын бога Солнца, - улыбка исковеркала лицо Лека. - Ты помнишь все что нужно?

- Все, чтобы справиться, - отрезал Онерон.

- Ну, по крайней мере, необходимыми вещами мы тебя снабдили. Значит, мне пора.

Онерон набрал в грудь холодный морской воздух и закашлялся. У него слегка закружилась голова от опьянения кислородом.

- Вам удалось создать прекраснейший из миров.

- Нам совместно с тобой, - поправил Лек. - Мы старались.

- Когда мы подлетали к берегу, и я увидел все это великолепие вблизи, кое о чем подумал. Теперь, наблюдая плоды наших трудов, я уверился в мысли, что вы могли бы поступить точно так же...

- Колонизовать новые миры и оставить дряхлеющую родину, - продолжил реплику Лек.

- Именно... друг мой.

- Ты тысячу раз прав, однако мы этого не сделали.

- И на то существовали вполне веские причины, не так ли?

Лек обвел безразличным взглядом опушку леса, камни, берег внизу, рокочущий океан - так, будто тысячу раз видел все это, и увидит еще тысячи раз.

- Мой народ уникален, как и любой другой в Галактике, - эри попробовал артикулировать, воздел руку к верхушкам сосен. - Наша биосфера относится к тому редкому типу экосистем, которые стоят на ступень выше кислородных. Синтезировать подобные условия жизни на внешних планетах крайне трудно, хотя и осуществимо. По этой же причине возмущения внешней среды, кажущиеся вам пустячными, очень ощутимы для нас. Малейшее колебание в интенсивности звездного излучения способно нанести непоправимый вред нашему разуму. Но все это пустяки в сравнении с одним важнейшим принципом.

- В чем он заключается?

- Умеренность. Мы - аскетичная раса. Предпочитаем воздерживаться от пустой траты энергии.

- Но ведь...

- Да, уже знаю, что скажешь. «Разве цель не стоит затрат?» Для нас - нет, не стоит. У нас и у вас приоритеты разные, человек. А результат, как правило, один. Вывод: зачем делать лишние движения, если мы придем к одному и тому же результату?

Полковник понял, на что намекает эри. На тучи шлака, оставшиеся в наследство от расселившегося по рукаву Ориона человечества. Колонизация ничего не изменила - люди все равно исчезли; и экспансия, и уединение завершаются одинаковым финалом. Из чувства упрямства Онерон был не согласен, но на этот раз предпочел промолчать.

- Я считаю, что моя задача выполнена. Поэтому улетаю, - эри невозмутимо поднялся по камням к челноку, открыл шлюз, шагнул внутрь, но, помедлив, обернулся назад. Онерон, специально ничего не говоря на прощание, встретил долгий, отрешенный взгляд его мутных глаз. Затем эри как-то робко поднял раскрытую ладонь в прощальном жесте. И исчез внутри. Тут же отверстие затянулось, челнок бесшумно отчалил от земли, игнорируя законы притяжения. Легкий свист все же напомнил Онерону, что транспорт материален и использует энергию. На этот раз белого хвоста не было - эри возвращался инкогнито.

А человек немного постоял, развернулся и приступил к выполнению своей миссии.

Его сердце радостно трепетало.

 

VII. Tabula rasa

Лес недовольно шумел.

С моря к суше приближался ураган, и холодный соленый ветер был его флагманом, заставляя неистово раскачиваться верхушки деревьев. Еще с утра день сиял чистотой, но к вечеру наползли тяжелые облака, покрывая вязью теней водную гладь. Стало значительно темнее, в лесу воцарились сумерки, только вблизи берега видимость была хорошей, но там, в чаще, уже притаились первые сгустки ночи. Вместе с потемками пришел холод. Звери и птицы попрятались, укрываясь от непогоды. Это было плохо - выследить дичь станет труднее. Есть риск вернуться к стоянке с пустыми руками. В который раз.

Человек, одетый в шкуры, крался по подлеску несколько часов. Человек испытывал смесь разных, главным образом негативных, чувств - голод, злость, расстройство. Вот уже два дня он не мог как следует пообедать, перебивался случайной мелкой добычей и корешками, которые еще больше растравливали резь в желудке и скручивали кишки. Он крепко сжимал в кулаке грубо сработанное копье. Он был грязен и волосат; его чумазое лицо хмурилось, а поджарое тело было худым и испещренным шрамами. Он слегка сутулился, но в остальном выглядел здоровым. Он сливался с землей - тень среди теней, зверь среди зверей. Только глаза горели огнем, в них полыхало то, с чем невозможно спутать глаза ни одного другого животного.

Разум.

Час назад ему удалось напасть на свежий след копытного животного. Вроде бы дикого кабана. След внезапно пропал, и человек был вынужден возвращаться назад и кружить, бессильно выщупывая землю в пряном сумраке соснового леса. Естественные звуки леса перекрывал шум растрепанной ветром листвы, поэтому приходилось полагаться на зрение. Проклятый ветер! Охотник был близок к отчаянию. Он устало привалился к толстому стволу, вглядываясь в серое небо. Там, через сотню шагов простерся песчаный берег и океан. Духи моря и духи воздуха показывали там свою силу, и человек с благоговением думал об их могуществе. Человек молил духа леса ниспослать ему помощь. Сложив пальцы в ритуальном жесте, он провел ими по коре дерева и что-то пробормотал.

Нужно идти дальше. Пока кровь бьется в венах, надо бороться. Человек перевел дух и продолжил рейд. Сделав пару шагов, он застыл. Осторожно ступая по палой листве, он приблизился к интересующему месту. О, небо! След, глубокий след от копыта, взрытая земля, примятые ворсинки травы! За ним, другой, третий, целая вереница, которая уводила к дальнему каменистому мысу. Мысленно поблагодарив высших существ за содействие, человек поудобнее перехватил оружие, проверил, на месте ли заткнутая за пазуху заточка и затрусил вперед. След игриво вилял и, в конце концов, привел к опушке леса, граничащей с длинным, испещренным мшистыми валунами, обрывом. Чуть дальше деревья заканчивались, уступая место величественному мысу, что возвышался над побережьем и был виден за многие мили с моря и с берега. Человек напрягся - добыча находилась совсем рядом; он пока что не видел, но уже чувствовал тяжелый запах животного. Раздалось приглушенное хрюканье. Точно, вепрь. Решил поживиться орешками. Охотник проскользнул по высокой траве в сторону и очутился на холмике. Отсюда открывался вид на опушку.

Он копошился в кустах посреди полянки. Вздутые бока и бугристая спина ходили ходуном. Зверь был огромным. Не просто массивным - громадным. В одиночку завалить такого не удастся. Хряк может и сам напасть. И никакое копье тут не поможет. Человек лихорадочно обдумывал варианты действий, когда встретился глазами с налитыми кровью зрачками зверя.

Оба застыли в параличе ожидания. На мгновенье человеку показалось, что угроза исчезла. Но вот хряк заревел, затряс массивной башкой и ударил копытами землю, взметая фонтаны жирных земляных комьев. Взбешенный, он сорвался с места и устремился прямо к охотнику. Не помня себя от страха, тот кинулся бежать в сторону. Краем глаза он заметил быстрое движение на противоположном краю полянки. Все произошло очень быстро, но в то же время четко отпечаталось в памяти, чтобы являться перед глазами снова и снова: охотник, отчаянно крича, пытался спастись, разъяренный вепрь настигал его, затем охотник почувствовал, что направление бега вепря изменилось, и рискнул оглянуться. Охотник увидел, как в десятках шагов в стороне от него встал другой человек, видел разъяренного вепря, несущегося к человеку на полном ходу и споткнувшись, полетел навзничь, но извернулся, приподнялся на локте, попытался кричать, предупредить того дурака, чтобы бежал, но с ужасом видел, как пришелец продолжал стоять там где стоит, а хряк уже подлетел на расстояние считанных шагов. И тут человек сделал движение рукой, яркая стрела молнии ударила зверя прямо в лоб, его тело дернулась в прыжке, и с хрипом рухнуло на землю. Прямо перед ногами человека животное конвульсивно дернулось и испустило дух. Человек спокойно перевел взгляд с туши на охотника и сделал приветственный жест.

Охотник, доставший заточку, удивился. Еще не один человек не вел себя так. Чужаки на него либо нападали, чаще убегали, но перед ним никогда не стояли, уперев руки в бока без страха и угрозы. А уж чтобы спасать его! Это сбило человека с толку. Пришелец продолжал подавать знаки: «Сюда! Сюда!» От него исходили волны власти и мощи. Его одеяние выглядело пугающе странным - укороченный, золотисто-желтый хитон из неведомого материала, такого же цвета штаны и ботинки, подчеркивающие изгибы тела. И все это прицельно било в глаза, отражая и многократно усиливая солнечный свет. Словно человек сам был источником сияния.

Потом охотник перевел взгляд на тушу мертвого хряка и понял, что должен завладеть хотя бы малой частью мяса. Любой ценой. Жгучий страх закрадывался к нему в голову. Медленно и неохотно, держа ухо востро, он двинулся вперед...

Онерон с волнением наблюдал за тем, как дикарь приближается к месту схватки. Выставив одной рукой перед собой копье, а другой держа заточку обратным хватом, он аккуратно, с кошачьей грацией подходил все ближе и ближе. Наступил момент, когда обоих разделял только труп кабана.

- Мир тебе, - произнес Онерон на местном диалекте, предварительно включив коммуникатор. - Я, - он положил ладонь себе на грудь, - Фаэт. Сын Бога Солнца.

Дикарь хмуро следил за ним, приняв защитную стойку. Ни на секунду не ослабил бдительность.

- Откуда ты? - с опаской спросил он.

- С неба. Видел сияние вчера и позавчера и еще пять дней тому назад? Видел?

- Видел.

- Это была моя колесница.

- Как ты убил зверя? - в голосе дикаря засквозило удивление пополам с замешательством.

- У меня есть сила. Как тебя зовут, человек?

Дикарь помедлил. Это позволило Онерону сделать несколько открытий, касавшихся внешности местных людей. Похоже, жители Люмины обладали рядом антропоморфных черт, по которым легко можно был отличить их от любого гражданина Септа Унии. Первым характерным признаком, сразу же бросавшимся в глаза, был необычайно широкий разлет бровей и раскос глаз. Это придавало лицу дикаря вечно настороженное выражение. Вторая особенность, проявившая себя, едва туземец повернулся боком, - диковинной формы уши. Они оттягивались назад, словно крылышки, и заострялись кверху. В остальном, по крайней мере, внешне, люминианцы полностью повторяли генотип современников Онерона; по сути они те же люди, его собратья, только адаптированные к местным условиям.

Разглядывая дикаря, полковник возблагодарил Научный сектор Совета за то, что статус-кво в генной политике сохранился: запрет на эксперименты с генетикой человека действовал. Человек оставался таким же, как и его предки десятки тысяч лет назад, еще во времена эры Гелиоса. Человеку удалось сохранить себя как вид, пусть и с отклонениями по параметрам роста, сложения и волосяного покрова, но в целом удалось. Уния избежала ужасов мутаций и вырождения.

Наконец дикарь выдал:

- Руд.

- Что ж, Руд, этот зверь - твой. Дарю его тебе.

Изумление на лице Руда окончательно вытеснило его подозрительность.

- Фаэт, - сказал он, словно пробуя слово на вкус. - Фаэт. - В его голосе появилась вина. - Ты помог мне, и я жив. Ты убил вепря. Ты и вправду силен, раз завалил такого здоровяка.

Дикарь принялся беззастенчиво рассматривать Онерона.

- Ты не убьешь меня?

- Нет, - улыбнулся Онерон.

- Я тебе не верю, - заявил Руд, все же слегка выпрямившись. - Ты похож на человека, а не на бога. Боги другие. Они... жестоки.

- Хорошо, - сказал Онерон. - Всему свое время. Ты решишь сам. Сейчас я предлагаю тебе помощь. Разделаем эту тушу вместе, и каждый понесет половину. Далеко твой очаг?

- Полдня пути.

- Тогда дотащим.

- Дотащим, - эхом отозвался Руд.

- Эй. Если не хочешь, чтобы я приходил в твой дом, так и скажи. Я помогу тебе и уйду.

Руд насупился с видом человека, который не понимает, что от него хотят. Онерон заметил, что он стал отводить глаза от его глаз, будто узрел там что-то страшное.

- Руд, - Онерон специально поймал взгляд дикаря, - Ты боишься меня?

- Да, - выдавил тот, - Слабый всегда боится. Сильный всегда презирает слабых. Ты силен. Сильнее меня.

- Достаточно, - сказал Со. - Решим этот вопрос позже. Нам нужно успеть до захода солнца. Займись задней частью, а я начну с головы.

- Воля твоя, - буркнул дикарь.

Они управились за два часа. Самые ценные куски мяса отделили от кожи и обернули холщовой тканью, которую дал Онерон. Он решил пока не демонстрировать оружие, созданное Эри, поэтому орудовал обычным кинжалом, изготовленным, правда, из особого титанового сплава. Руд изредка косился на мелькающий клинок, но хранил молчание.

И почти в полном молчании они шли до стоянки охотника. Онерон пробовал завязать разговор, но дикарь отвечал односложно. Каждый нес на плече по пуду лучшего мяса и костей, которые удалось срезать с кабана. Дикарь оказался проворным - пружинисто вышагивал по земле, в пику своему тощему телосложению. В его походке наблюдалась какая-то особая грация. Онерон едва поспевал за ним.

Они спустились в долину, защищенную от морского ветра грядой холмов, на которых рос сосновый лес. Буйные вересковые поля равнины пересекала полноводная река. Она степенно катила свои воды с севера на восток, делала в центре долины широкую дугу и исчезала за взгорьями. По полям лениво бродили стаи диких травоядных. Далеко в вышине зависла с распростертыми крыльями хищная птица. Редкие лиственные деревья уже тронул пожар увядания, превращая зелень в золото. Такое же пламя разгоралось на противоположном краю равнины, где, вероятно находился другой лес, опоясывавший хребты гор.

Руд уверенно зашагал к их размытым, словно клубящимся в воздухе, очертаниям.

Всю оставшуюся половину дня, по мере того как тени удлинялись, они пересекали равнину. Несколько раз заприметив опасного зверя, Руд падал на землю и ждал. Потом пружинисто вскакивал и шел дальше, высматривая новые возможные угрозы. Казалось, занятый своим делом, он перестал обращать внимание на компаньона, и вместе с этим безразличием испарился страх. А Онерон слушал мир, вдыхал запахи сочных трав, и мысли его неслись вперед, далеко обгоняя это место и это время.

Наконец, на излете дня, они подошли к западной границе равнины. Она обрывалась полосой курганов из крупных камней, похоже, занесенных сюда с гор прошлыми обвалами. Едва солнце тронуло горизонт, воздух ощутимо остыл.

- Уже скоро, - заверил Руд, взбираясь на каменную полку. Он указал куда-то вверх: - Идем.

Онерон послушно карабкался за ним. Они минули несколько опасных перевалов, пролезли в щель между сомкнутыми плитами, взобрались еще на четыре человеческих роста выше и оказались на относительно ровной площадке, служившей балконом к входу в пещеру. Составленная из хаотически приваленных друг к другу камней, на первый взгляд она казалась надежной. Пролезть в треугольное отверстие входа можно было лишь на корточках. Изможденный, Онерон опустил ношу и присел на камень.

Руд негромко, по-соловьиному, свистнул. Спустя мгновенье из пещеры раздался такой же, но более протяжный свист. Тогда Руд свистнул, повысив звук на октаву. Тут же из пещеры выбралось несколько человек. Онерон увидел, как навстречу им один за другим появляются сжимающий дубинку юноша, женщина, маленький мальчик и две девочки. Все - лохматые, грязные и в шкурах. И, по первому впечатлению, все казались больными анорексией. Дети выронив свои бирюльки, изумленно уставились на Онерона, женщина и юноша - с тревогой. Паренек произнес что-то на своем птичьем языке. Приблизительно это означало: «Кто это?». Руд ответил: «Все в порядке. Он не тронет».

Онерон дружелюбно, насколько позволяла усталость и обстоятельства, улыбнулся. «Он принес еду», - добавил охотник, и это оказалось решающим аргументом: лицо женщины разгладилось, и она впервые посмотрела Онерону в глаза.

- Это мой клан, - сказал Руд.

Возникла заминка; дикари ждали, что скажет Онерон, тот в свою очередь ждал новых событий от туземцев. Один из малышей подошел к нему, тронул пальчиком край его хитона и что-то залопотал. Потом выпрямился, бесстрашно глянул на человека и протянул ему веточку. Онерон присел на корточки, принял дар и осторожно погладил карапуза по голове. Оба ухмыльнулись, как будто только что узнали страшный секрет и никому о нем не расскажут.

- У тебя хорошие дети. Хороший дом.

Руд аж крякнул от удовольствия. С напускной суровостью он прикрикнул на жену и старшего сына, те схватили окорок и потащили его внутрь.

- Надо поесть, пока не попортилось, а остальное засолить, - объяснил он.

- Что ж, - Онерон встал, - Тогда я пойду...

- Погоди, - Руд замялся. - Стой. Ты принес еду, спасибо. Сейчас ночь. Там дикие звери. У нас еда. Еда, понимаешь? - Руду было странно объяснять столь очевидные вещи, трудно и непривычно подбирать к ним слова. Его внезапно осенило: - Хочешь есть?

- Да.

- Пойдем, - Руд сделал приглашающий жест. - Пойдем. Холодно.

Это был нужный, решающий сигнал. Самостоятельно принятое, зрелое решение. Отправной пункт.

- Ты хороший человек, Руд, - удовлетворенный Онерон склонил голову в легком поклоне и направился к пещере.

Дикари знали, что такое огонь, но не умели получать его. Один раз, во время пожара, им удалось поесть обугленного мяса, но это было слишком давно, а страх перед ревущим пламенем слишком сильным, чтобы попытать с ним счастья еще раз. Поэтому клетчатку они поглощали в сыром виде, предварительно просолив. Это напоминало маринование; они понимали, что мясо продукт скоропортящийся и его необходимо как-то обработать. Были попытки его провялить, но, в конечном счете, выбор был сделан в пользу маринования.

Вечером того же дня, используя куски свинины, веточку малыша и лазер, Онерон впервые продемонстрировал им свое могущество. Наверно, в глазах дикарей, он выглядел волшебником, что умеет повелевать духами природы и призывает огонь. Онерон знал: сейчас эти манипуляции скажут о нем больше, чем пустые слова, которые вылетают и растворяются в воздухе. То, как он направляет лазер на прутик, подкладывает под него ворох мертвых листьев, как листву облизывают первые робкие язычки огня, становятся все больше и ярче, получают ветки потолще, и с треском принимаются за топливо. То, как он нанизывает на кинжал кусок мяса с салом и держит его над огнем, этот чарующий запах, пробуждающий их желудки к работе. Все это четко и ясно показало дикарям, что Онерон - особенный, исполненный великой силы человек. Возможно, даже бог.

Это был пир - настоящий праздник насыщения. Все наедались до отвала, пели и танцевали вокруг костра с отныне прирученным, а потому нестрашным - домашним огнем.

В какой-то момент снаружи послышалось рычание, и радость людей быстро померкла. Руд схватился за свое копье, его старший сын вцепился в нож. Женщина и дети забились в самый дальний угол, подвывая от ужаса. И Онерон был вынужден показать себя второй раз. Чересчур много для одного дня, думал он, но раз так складывается - придется действовать. Он подошел к костру, взял ветку подлиннее, вынул из огня и направился с этим факелом к выходу.

- Что ты делаешь?! - возопил Руд. - Там зубастая полосатая тварь! Она может убить одним ударом!

Онерон лишь хмыкнул:

- Идите за мной и смотрите.

Они стояли возле входа - белый человек в золотистом одеянии и двое за его спинами, ощерившиеся в ночь хлипким оружием. А впереди присела перед атакующим прыжком огромная полосатая кошка. Кисточки на ушах возбужденно дрожали, мерцающие во тьме глаза вперились во врага. Хвост неистово извивался. Мясо было в здешних краях очень желанным угощением, и хищник твердо решил добыть себе ужин. Руд что-то пробормотал и при первых его словах кошка глухо зарычала. Руд сдавленно простонал. Серо-полосатое тело сделало несколько маленьких шажков, подходя к границе освещенности от факела.

- Ну, давай! - рявкнул Онерон. И за спину: - Смотрите!

Кошка прыгнула. Онерон замахнулся и ударил по усатой морде букетом огня. Раздался леденящий душу вой. Полетели искры. Обожженный хищник упал на зад, молотя воздух когтями. Шокированный, тигр утратил контроль над ситуацией. Онерон ткнул огнем еще раз - прямо в нос. Снова вой, на этот раз исполненный обиды и отчаяния. Запахло паленой шерстью. Кошка благоразумно попятилась назад, все еще не теряя надежды. Онерон вручил факел Руду: «Держи!» и указал на хищника. Охотник облизнул губы и нерешительно двинулся в наступление. Они вальсировали из стороны в сторону, вперед и назад несколько минут - человек и зверь, выискивая бреши в обороне. Наконец Руд решился и слабо замахнулся факелом, целя кошке в глаза. Он все равно бы не попал, но и этого было достаточно. Зверь огрызнулся и отпрыгнул во тьму. Свою лепту внес и паренек - отправил вслед  булыжник. Камень глухо стукнулся обо что-то, и ночь вновь прорезал рык, на этот раз жалобный. Эта кошка никогда в своей жизни не встречала ничего более устрашающего, чем двуногий с жалящей дубиной, и запомнит сегодняшнее происшествие надолго. Раньше она, бывало, грызла худосочных двуногих обезьян, но теперь ей придется пересмотреть свою стратегию по отношению к ним.

Руд ошеломленно глядел на затухающий огонь и на Онерона.

- Кто владеет огнем, тот накормлен и защищен, - небрежно заметил тот. - Сегодня нас не тронут.

- Ты сильный, - сказал Руд. - Очень сильный.

Дикари сделали правильные выводы и на утро следующего дня, просили Онерона пойти с ними. Вся компания собралась у входа в пещеру, рассевшись прямо на полу.

- Мы идем на юг, - говорил Руд, - вниз по берегу. Скоро здесь будет холодно. Белая вода будет падать с неба. А там тепло. Там есть много мяса и воды. Идти долго. Мы делаем так каждый год. Уходим и приходим. Сегодня здесь, завтра там. Никто не догонит и не найдет. Когда тепло мы живем здесь. А там у нас тоже есть, где жить.

- Вы видели здесь других людей?

- Видели. В жаркую пору.

- Часто?

- Редко.

- Много их было?

- По-разному. Два или три. Самое большое, видел вот столько, - Руд показал пятерню и еще три выставленных пальца. - Все шли мимо.

- Куда?

- Туда, - Руд уверенно показал на восток.

- Вы говорили с ними?

- Нет. Они чужаки. Они могут убить.

- А есть не чужаки?

Отец с сыном переглянулись.

- Здесь живут еще такие же, как вы? - переформулировал вопрос Онерон.

- Живут. Три клана. Там, ближе к горам. Мы их не трогаем и они нас не трогают. Их по четыре, по пять, и снова по пять человек.

- Ясно, - Онерон получил нужные сведения. - Они тоже уходят на юг?

- Не знаю, - пожал плечами Руд.

- Что там, на юге вообще есть?

- Много плодов и дичи. Много лесов.

- Тогда зачем же возвращаться сюда?

- Там много других людей, - Руд замялся, - которые сильнее нас. Их там можно встретить чаще. Опасно.

- Хорошо. Мы пойдем туда, ты покажешь мне те края.

Дикари искренне радовались. Онерон же просчитывал будущие ходы. Для начала он решил заняться вещами первой необходимости. Прежде всего, убедил нового товарища остаться в долине еще на один день, чтобы вернуться за еще одной партией кабаньего мяса и сделать новое оружие. На возражения, что мясо может испортиться, Онерон категорически ответил, что знает способ его сохранить.

Жену Руда звали Мира, старший сын носил имя Вед. Суровые условия жизни оставили на их лицах свои неумолимые печати. Точно след на мокрой глине, они глубоко врезались морщинами и шрамами в скулы, лбы и шеи стойких дикарей. И это было очень кстати - Онерону как раз требовались закаленные, малотребовательные спутники, которые безропотно стерпят лишения, чтобы просто выжить.

Первую половину дня, пока Мира собирала скарб в дорогу, мужчины ходили за мясом. Над трупом павшего вепря уже вовсю хозяйничали вороны и волки, роились полчища мух. В воздухе витал пока что еле заметный запах разложения. Онерон невозмутимо прогнал зверье и несколькими взмахами лазера располосовал тушу на составные части. Отобрав те куски, которые уцелели из-за недосягаемости от зверей и выглядели нетронутыми, Онерон при помощи конвертера материи синтезировал дезинфицирующий раствор и обработал им пищу. Так семья Руда получила пропитание еще на два дня. А это значило уже очень много для будущего путешествия. Потом, ближе к вечеру они отправились в рощу недалеко от россыпей, там отобрали среди деревьев самые крепкие, стройные деревца и сделали из них колья. Онерон взял у Руда медный наконечник со старого копья и, отшлифовав его, насадил на кол. Получилось новое - прямое и более прочное копье. Вед все время вертелся вокруг Со: внимательно наблюдал. Ловил каждое движение. Его молодой, еще не закостенелый ум стремительно впитывал нужные знания, чтобы воплотить их в будущем и передать потомкам.

После этого Онерон занялся одеждой. Здесь предстояло поработать с Мирой. Он внимательно осмотрел накидки из шкур, опять прогулялся в рощу, надрал там лыка, вернулся и сшил лоскуты между собой так, чтобы в получившиеся одежды можно было просунуть голову и удержать все это на плечах. Каждое свое движение он по нескольку раз показывал Мире; та кротко наблюдала за манипуляциями, но часто отвлекалась. Это не огорчило Онерона, он знал, что всему настанет свой черед. Она поймет. Ее дети поймут точно.

Так, на заре следующего дня, их маленькая община была готова отправляться в путь. Из скоротечных бесед с дикарями Онерону удалось выяснить, что путешествие займет полтора-два месяца долгих, от зари до заката, пеших переходов.

Они выдвинулись.

Шли дни. Солнце выглядывало из-за края мира утром и пряталось за противоположным краем вечером. Дули ветры, шли ливни, плыли туманы. Жизнь увядала, впадая в осеннюю хандру. Их отряд продвигался через поля, леса, переправлялся через речушки и овраги, шел по холмам и низинам, держась чуть поодаль от морского побережья, но постоянно ориентируясь по нему. Дикари попривыкли к Онерону, уже не так чурались его. Дети играли с ним, просились на руки. В общении раскрывались их характеры, привычки, манеры. Они узнавали друг о друге все больше подробностей. Дикари делились с ним своим опытом выживания - какие ягоды и корешки съедобны, какой зверь пройдет мимо, где лучше не переходить брод, а где - обойти взгорье, кто из живности кричит ночью хрипло, а кто - с присвистом.  В свою очередь он показывал туземцам, что такое рыбалка и как ориентироваться по сторонам света, как соорудить носилки, и зачем нужна посуда. По мере общения с попутчиками, из озвученных фактов-элементов перед ним постепенно выстраивалась мозаика происходящего с человечеством на Люмине. Наблюдения и расспросы дали ему богатый материал. Руд и его семья охотно рассказывали Онерону о своих обычаях, о том, каким они видят этот мир, о других людях и их быте, они излагали ему свои представления о добре и зле, морали и правилах, которые обязательно следует соблюдать.

По пути с отрядом случалось несколько происшествий. Их атаковали дикие звери, им мешала стихия. Их пробовали убить другие туземцы. Всякий раз Онерону и его товарищам удавалось справиться и к концу путешествия они приблизились без потерь. Вооруженные новыми знаниями и защищенные новоиспеченным богочеловеком, дикари шли уверенно, и смело встречали угрозы.

Природа менялась. Рельефы сглаживались, климат становился более мягким, бархатным. Переходил от умеренного к субтропическому. В какой-то момент отряд повернул и стал продвигаться от моря вглубь континента. Руд сказал, что им нужно пересечь степь и тогда они выйдут к другому морю, побережье которого и является их конечной целью. Он называл это море Внутренним, теплым. Путникам попадалась новая, кучерявая густая растительность и чудные животные, но даже здесь чувствовалось дыхание осени. Во многих существах Онерон узнавал отдаленные намеки на привычные в мирах Унии виды, но здесь, под воздействием местных процессов, все живые организмы закономерно эволюционировали. Среди флоры преобладали широколиственные растения, а в царстве животных - крупные млекопитающие. По ночам их уже не мучили сильные заморозки, но и дни не баловали жарой. Какое-то время приходилось экономить запасы воды, а однажды им пришлось совершить мучительный трехдневный переход по каменистой пустыне почти без пропитания.

Наконец, настал тот день, когда взобравшись на курган, они увидели отдаленную синюю полоску воды. Им открылся красивый вид на бассейн какого-то моря, покрытый дикими фруктовыми садами и пастбищами.

- Пришли, - объявил Руд и повел всех вдоль прибрежной полосы, к устью тихой реки. Там, затерянная в тени, была спрятана хижина из нескольких бревен и высохших листов папоротника, что служили этому пристанищу ненадежной крышей.

- Здесь мы живем зимой, - объявил Руд после тщательного осмотра жилья и окрестностей.

- Отлично, - Онерон понаблюдал за тем, как располагается в хижине семья люминита, и стал изучать окружающую природу. Когда Руд подошел к нему, он сказал: - Твоя жизнь может измениться. Тебе больше не придется скитаться с севера на юг и обратно, спасаясь от врагов и зверей.

- Как это? - удивился Руд.

- Ты сказал, что я очень сильный.

- Да, сказал.

- Я сделаю тебя таким же сильным.

- Как ты это сделаешь?

- Увидишь.

- Мне... - Руд нахмурился, - я... привык жить так. Мне незачем все менять.

- Руд, - Онерон сжал дикаря за плечо, - ты сможешь жить лучше, гораздо лучше. Ты еще помнишь вкус того первого мяса, пожаренного на огне?

- Очень хорошо помню. Мне понравилось.

- А твое копье?

- Оно точно бьет и не ломается.

- Вот! Я покажу тебе еще много вещей, которые тебе понравятся! Так что в этом плохого?

- Ничего... все очень хорошо, но... я привык, - Руд растерянно потупился.

- Я тебя понимаю. Это нелегко, менять все привычное. Ладно, отложим этот разговор. Пойдем охотиться.

Как только дикари заселились в бунгало, Онерон взялся за свою миссию со всей основательностью и масштабностью, на какую был способен. Он разработал программу еще на Дане, вместе с эри, и сейчас вносил в нее кое-какие поправки, с учетом которых процесс расцвета цивилизации пойдет, по его мнению, быстрее. Как и ожидалось, обследование здешней биосферы показало наличие плодоносящих культур, съедобных растений и животных, которых легко можно было приручить. Река кишела рыбой с серебристой чешуей, а сквозь синие морские воды далеко от берега прекрасно просматривалось дно. В нескольких местах он обнаружил открытые породы известняка, железной руды и гранита. Земля в низинах была черной и жирной. В окрестностях хлестали многочисленные родники, в поймах водились раки и членистоногие моллюски. Фруктовые деревья ломились под гнетом созревших плодов. В общем, этот край представлял собой идеальное место для зарождения первого людского общества.

И Онерон приступил к тяжелой работе. Он поймал несколько образцов рыб и моллюсков, отнес их Мире и предложил приготовить в воде на огне, который дикари, к слову, могли уже легко разводить. Женщина скривилась, но уступила и вскоре, активно дегустируя кусочки рыбы, просила поймать еще белой рыбы, а ту, что с красными плавниками не ловить. Онерон сделал из прута удочку, а из лоскутов кожи - сеть, взял с собой Веда и показал ему, как ловить рыбу. Паренек все понял. Потом Онерон отправился за материалом в лес и к расселине с железом, набрал там нужные куски железа, камни и дрова, после чего неделю конструировал топоры, молотки, ножи, плуги, лопаты и колья.

Неделю Онерон отвел на то, чтобы выбрать в полях съедобные злаки, коренья и овощи, найти нормальные семена и засеять ими распаханные участки земли. Он специально привел мужчин на первую засеянную полянку и рассказал им, что через три-четыре месяца здесь вырастет съедобная трава, которую не надо будет искать по бурьянам, что эту траву можно собирать и снова сеять на новом поле, а потом повторить это со старым полем и так чередовать поля. Дикари кивали и вытирали чумазые носы.

Еще неделя у Онерона ушла на отбор скотины для двора. Вначале объяснить Руду, что овцу можно не только убивать, но и содержать, было трудновато. Но после пятой и десятой попытки, после демонстрации укрощения рогатой скотины и первой дойки, после того, как Мира отведала впервые в своей жизни молока, и ее обычно грустное лицо расплылось в мечтательной улыбке, Руд решил внять доводам.

Около месяца Онерон воплощал в жизнь целый пласт человеческой культуры под названием «строительство». Это было не просто собирательство или охота, нет, здесь требовалось задействовать целую технологическую цепочку, все звенья которой требовали реконструкции и отлаженности. Чтобы построить самый примитивный одноэтажный каменный дом, нужно его спроектировать. Нужно рассчитать количество камня, связующего раствора, площадь фундамента и нагрузку на несущие конструкции. Это требовало хотя бы элементарных познаний в области математики и геометрии, представления о квадрате и треугольнике, единстве и множестве, единицах, десятках и сотнях. Это потянуло бы за собой шлейф сопутствующих знаний в области физики, химии и инженерии. Но, чтобы не перегружать разум первых людей чрезмерной информацией, Онерон начинал с простых, очевидных истин. Многие часы они провели на берегу моря, рисуя палочками на мокром песке фигурки и образы. Было трудно. Руд усваивал уроки мучительно. Вед превосходил отца, но и у него получалось с первого раза далеко не все.

Онерон дико уставал. Хитон мешал работе и желтым стягом висел у входа в дом; Онерон ходил в одних штанах, закатанных до колен. К вечеру каждого дня он в изнеможении падал на свою лежанку, и засыпал мертвецким сном без сновидений. Образы далекого мира с прозрачными умирающими созданиями вытеснялись чертежами колеса и доменной печи, что он мысленно вычерчивал перед собой, становились эхом, призраками, чем-то нереальным. Как будто это была глупая, навеянная странной фантазией мечта, из тех, что посещают праздных мыслителей в теплые лунные ночи.

Клану нужна была помощь. Трое мужчин - это слишком мало. Он понимал это, но все откладывал решение проблемы, до тех пор, пока она не стала насущной: требовалось больше рабочих рук. Хозяйство разрасталось, уследить за всем становилось нелегко. Но и это не казалось столь уж страшным, главным было показать плоды, хотя бы первые результаты трудов. Разумеется, все знания и технологии требовали внедрения не в семье, а в сообществе людей - для того, чтобы прочно войти в память поколений и развиваться дальше.

Руд и его семья по-настоящему узнали, что такое сытая жизнь, и с удивлением открывали новые грани такого размеренного существования. Онерон показывал Руду и Веду сорванные и выкопанные плоды, дары моря, различные продукты, полученные от животных, рассказывал, чем может быть полезна шерсть и кожа, что можно сделать из ракушек и густого древесного сока, как их применить, как обработать железо и придать ему нужную форму, чего можно добиться при помощи противовеса, и многое, многое другое. Дикари осматривали, пробовали, восхищались.

- Ты творишь чудеса, человек Солнца Фаэт. Ты даришь нам свою доброту. Мы благодарим тебя и служим тебе.

- Помнится, ты говорил о других людях, которые здесь живут. За многие дни я не видел ни одного чужака. Где они? - спросил Онерон.

- О, чужаки приходят по весне, оттуда. - Руд показал на Запад. - У них есть кое-что, что ты сделал. Вот это и вот это, - он указал на топор и плуг, на веревку и на рыболовные крючки. Еще у них есть сверкающее оружие и животные, которых они держат при себе, а на некоторых сидят верхом. Чужаки всегда таскают с собой много груза, всякой всячины.

- Ага, - Онерон понял, что на западе есть более развитое племя с зачатками торговли. - Каковы они из себя?

- Они смуглые, и волос у них черный и курчавый, а зубы крупные и белые, - продолжал Руд. - А глаза у них как угольки. И все высокие.

- И они убивают?

- Да, - согласился Руд и сразу же добавил. - Но иногда нет, хватают и уводят с собой.

А вот и признаки рабовладельческого общества, отметил Онерон.

- Они жестоки. Могут замучить до смерти.

- Получается, ты видел у них в плену ваших соплеменников.

- Видел, - закивал Руд. - Мне стало интересно, и я решил посмотреть. Там были люди с севера. Точно как я и моя семья. Они чуть меня не поймали. Больше я этого делать не буду.

Онерон с досадой признал, что, похоже, ему придется поменять план, как-то изменить ход действий.

- А тебе не приходила мысль, что если таких людей как ты будет много, те люди не смогут вас убить или замучить? Чем больше людей, тем они сильнее. Вместе можно победить врагов.

- Я думал об этом. Но все боятся, прячутся. Все слабые.

Произнесенные слова не были для Онерона сюрпризом - он ожидал услышать нечто подобное.

- Все слабые, а я сильный. Я найду таких же людей с севера и расскажу им все, о чем теперь знаешь ты.

Руд посмотрел на Онерона с благоговением и плохо скрываемым страхом:

- Был бы ты обычным, я тебе сказал бы, что не получится. Но у тебя может и получится.

- Я приведу их сюда. Мы хорошенько закрепимся, и эта земля станет нашей. Навсегда.

Миновала бархатная осень. Температура сделалась холоднее, ясных погожих деньков становилось все меньше. Ветер с моря задул жестче, и все чаще тучи проливали на землю дожди, иногда перемежавшиеся мокрым снегом. Плоды давно созрели, а листья облетели с деревьев. Все больше времени семья проводила в хижине, которую хорошенько укрепили и изнутри промазали по поручению Онерона смолой. В свободные часы человек со звезд учил дикарей азам арифметики и письменности.

Клан Руда запомнил это время как самое удивительное и странное за всю свою жизнь, даже не смотря на массу событий, которые произошли позже. Онерон не только показывал, как успешно выжить, но и рассказывал туземцам удивительные истории. На закате, сидя на берегу моря, под роптание волн, он рассказывал первым людям о мире и те слушали, затаив дыхание. Он указывал на звезды, щедро разбросанные по скатерти ночного неба, и в доступной форме объяснял устройство вселенной, механику и суть вещей.

Там, наверху есть Мир богов. Здесь, внизу Нижний мир, Мир людей. Боги создали Нижний мир, который мы видим вокруг себя, во всей его красоте и многообразии. Все это - наше. Хозяин нашего мира - Фа, солнце, которое дарит нам свет и тепло днем. А вот эти точки - тоже Фа, возле которых есть такие же нижние миры, и Фа также греют их. Они такие маленькие потому, что очень далеко отсюда. Днем они не видны из-за яркого солнечного света, зато хорошо различимы ночью. Все Фа составляют Великое колесо, которое крутится в пространстве вечно. Так было и будет, и ничто не в силах остановить это движение. Это изначальный порядок, основа мироздания.

Эри объясняли ему, как следует выстроить космогонию: по классическому образцу из истории человеческой цивилизации. Должен быть пантеон богов, главный бог и определенный Миропорядок, которые образуют единую и простую систему. Но что-то вспыхнуло внутри, когда Со начал повествование о Фа - отголосок странной идеи. Красивое видение из забытых снов. Оно было неразрывно связано с вечным движением, со странствием, которое составляло не предикат, а саму суть его существования. Словно Вечный двигатель, Perpetum Mobile, крутящий шестерни сложнейшего механизма этой вселенной. Маховик, Ось, пронзающая миры-системы с планетами. Это выглядело настолько прекрасно, что Со решил рискнуть и слегка пренебречь инструкциями, позволив себе помечтать.

Онерон поведал дикарям о Великом Путешественнике, что скитается по мирам и сеет зерна разума там, где считает нужным. О том, кто вечно странствует, наблюдает, запоминает и делится сказаниями, былями и небылями. Вот так и были созданы люди, говорил Онерон. Странник явился сюда из далеких далей и остановился передохнуть. Он счел этот мир подходящим новым домом для человеческого рода и Фа дал ему свое благословение. Странник уронил зерна и из тех зерен появились первые люди. Странник отправился в путь, а Фа стал следить за людьми, греть и светить им так же, как и прочим живым тварям на этой земле. Однажды время пришло, и зерна дали всходы. Фа решил отправить в Нижний мир посланника - своего сына, чтобы тот наставил людей на истинный путь...

Каждую неделю Онерон рассказывал им по одной истории.

И каждый раз дикари, слушали, разинув рты - все, от мала до велика.

Зима подходила к концу.

- Скоро польют дожди, - говорил Руд. - Небо потемнеет, будет гневаться и грохотать. Бу-бум! Бум! Нужно будет собираться назад...

- Помнишь наш разговор? Сделаем по-другому. Назад отправлюсь я с кем-нибудь одним из вас, а остальные пусть остаются здесь и ждут. Припасов хватит. Свежую еду вы умеете добывать сами. Мы вернемся к середине весны, обещаю. Здесь можно надежно спрятаться. Не стоит рисковать жизнью своих детей, Руд. Не надо тащить их в такую даль.

- Я послушаю тебя, - покорно согласился человек. - Но кто останется, и кто пойдет?

Решили, что за старшего на стоянке останется Руд, а Вед, как молодой и ловкий, пойдет с Онероном. Они возьмут только оружие, а остальное добудут в пути; так дорога займет меньше времени. Обувшись в специально сшитые походные ботинки, они выступили на рассвете первого дня весны. Восходящее солнце светило им в спину. Руд проводил их до первого холма и наблюдал за тем, как вереница следов быстро вытягивается за удаляющимися по песчаникам силуэтами.

Вед отлично помнил направление; легко ступали они по земле и очень быстро продвигались на север. Ночью спали по очереди, но дни проходили без происшествий. Онерон напрасно ждал угроз - мир хранил молчание. Казалось, все позабыли про них и намеренно не замечали. Через две недели они достигли вересковой равнины и речной дуги. Снега сошли, но земля еще только просыпалась; почки лопались, птицы заливались трелями. Природа отходила от спячки, делала первые могучие вдохи после крепкого сна.

Их жилище в недрах горы пустовало. Почти все осталось таким же, каким было в момент ухода на юг. Лишь кое-где похозяйничали звери да сквозняк, но следов пребывания человека не наблюдалось.

- Странно, - сказал Онерон, - я ожидал увидеть гостей.

- Другие знают, что мы живем здесь и вернемся. А чужаку трудно найти убежище, надо весь день потратить на это.

- Показывай, где живут другие из северных людей.

И Вед повел его вверх по взгорью, туда, где пологие склоны обнимал лохматый лес. Это был край обширных террас из каменных уступов и глухих чащоб в низинах, здесь свободно разгуливал свистящий ветер, и притаилось пугливое эхо. Глухое, загадочное место.

Искали долго. Вед щебетал, как сойка, подавая сородичам условный сигнал: «Свои!» Прежде, чем они увидели первого угрюмого обитателя гор, прошел почти весь день. Онерон все продумал: в качестве знака дружбы он прихватил с собой свежее мясо убитого оленя. Они оставили кусок на камне и отошли на достаточное количество шагов, чтобы дикарь почувствовал себя в безопасности. Сработало эффективно - человек алчно подскочил к еде и утащил ее за камни. Они продолжали ждать, посмеиваясь. Вед сказал Онерону, что давно не видел таких худых оборванцев, ведь сам-то он за зиму набрал вес и форму, стал чистым и опрятным. Онерон напомнил ему о дне их первой встречи и об их житье-бытье до того.

- Это было как в другой жизни. И я не хочу назад, - признался парень, разглядывая верхушки елей.

Спустя час из-за камней вышли трое смельчаков. Завязался разговор. За исключением пары мелких деталей, контакт произошел по такому же сценарию, что и с Рудом. Онерон был доволен. Северный народ оказался миролюбивым, они встречали незнакомцев открыто и без агрессии. Они проговорили до заката. Онерон посещал их всю следующую неделю, и каждый раз приносил с собой какую-нибудь снедь.

Онерону удалось собрать группу из двадцати пяти человек. Оказалось, что они прекрасно знают друг друга, но предпочитают жить обособленно и объединяются лишь в самых крайних случаях, например, на большую охоту. Жили они в скальных впадинах, этаких каменных мешках, или, как семья Руда - в пещерах. По равнине были разбросаны около трех десятков таких семей, в каждой по дюжине человек. Они вели оседлый образ жизни и не торопились сниматься с насиженных мест; они поселились здесь с последней великой миграции на запад, когда с востока подступил ледник и затопил плодоносные долины их предков на обратном берегу Штормового моря. Слишком хорошо они помнили лишения и тяготы скитаний. Последнего вожака, пытавшегося сколотить из семей единое племя - разумеется, при помощи силы и с целью узурпировать общую еду, - они скинули с края скалы в пропасть. Эти люди обладали равными способностями и очень ценили свободу; признанного лидера среди них не было. Не было человека, который обладал бы явно выраженным талантом, способным привести их к лучшей жизни. Чем-то, что могло бы оказаться полезным для всех. Балом здесь правила община, на сходах которой решались жизненно важные вопросы.

В тот ясный весенний день, расположившись на замшелых камнях после сытного обеда, они внимательно слушали человека в золотом одеянии и Веда, которого знали давно. Онерон рассказал им о себе в нескольких кратких, но емких фразах - так, чтобы все поняли, о чем идет речь. Он поведал о мире богов, о своем божественном происхождении и замыслах.

- Фа возвестил вам о моем приходе семь раз. Он отправил меня на землю для того, чтобы наставить своих детей на истинный путь и помочь им обрести себя, - добавил он в заключение.

- Почему ты пришел к нам?

- Я выбрал вас. Я вижу в ваших глазах огонь. Много народов населяет Люмину, но именно вы, северяне, достойны принять мой путь. А уж идти за мной или нет, дело ваше. Выбирайте.

Вед вскочил на большой валун и сказал:

- Этот человек на самом деле обладает великой властью усмирять природу и побеждать врагов! Он могущественнее всех духов вместе взятых и мудрее всех людей, каких я знаю! Я сам все видел! Он спас мой клан от голодной смерти. Он знает множество тайн и вещей. Он - сильный!

Толпа глухо забормотала. По тому, как находившиеся здесь девушки смотрели на Веда, Онерон понял, что на юг в любом случае отправятся больше двух людей. Молодой и сильный самец всегда привлекателен; этот закон работает в любом обществе.

Вперед выступил кряжистый старик, лицо которого пересекал безобразный шрам. Единственный его уцелевший глаз дико вращался по сторонам.

- Я не верю тебе, чужак! - выпалил он. - Мы убьем тебя, потому что нас больше! И ничего ты не сможешь сделать. Верно, парни?

Трое или четверо мужчин гаркнули что-то вразнобой. У каждого в руке было по камню или копью. Вед пригнулся, готовясь отразить нападение, но Онерон даже не шелохнулся. Он выставил вверх ладонь:

- Стойте! Так почему же ты не убил меня в первый день?

Старик скривился, но не нашел, что ответить.

- Потому что я принес свежее мясо, которое вам с вашим оружием так трудно добыть. Если вы пойдете за мной, то навсегда забудете про голод! Слышите меня? Большего от вас я пока и не требую. Завтра я ухожу на юг, в теплые края. Кто хочет идти со мной, пусть приходит на рассвете к пещере Руда.

С этими словами Онерон безмятежно встал и в сопровождении Веда ушел вниз по склону. Вечером того же дня парень спросил его, уставившись в костер:

- Фаэт, скажи мне, кто ты? Бог или человек? Ты могущественен, как бог, но из твоих ран текла кровь, как и у всех людей. Ты так же ешь и спишь, как мы. Мне непонятно.

Онерон сжевал кусок жареной рыбы и, облизав пальцы, сказал:

- Ты знаешь, что я сын Фа, бога Солнца. Ты видишь солнце каждый день. Скажи мне, каково оно?

Вед удивленно посмотрел на Онерона. Подумав, сообщил:

- Оно круглое.

- Верно. А еще?

- Яркое и горячее. Оно дает свет и тепло.

- А какие у него могут быть дети?

- Такие же яркие и горячие? - неуверенно ответил вопросом на вопрос Вед.

- Да! И если бы дитя Солнца спустился в своем настоящем виде на землю, что бы случилось?

- Великий пожар. Слишком много света и жара - тоже плохо... - Вед поворошил палкой угли и те замерцали багровыми отсветами. Вдруг Вед обратил к нему глаза, в которых отразилось пламя догадки.

- Ты принял человеческий облик!

Онерон медленно кивнул.

- Мне кажется, ты и на половину не раскрыл нам свою мудрость.

- Почему ты говоришь так, сын охотника?

- Твои дары делают жизнь лучше, но ты говоришь еще и других вещах. Как будто ты готовишь нас к чему-то. Твой путь, о нем ты говорил сегодня. Это какое-то важное дело? Мы должны заплатит тебе дань?

- Возможно.

- А потом ты вернешься на небо? В Мир богов?

- Об этом мы поговорим позже, - уклончиво ответил Онерон. - Хватит на сегодня вопросов. Твой отец должен гордиться тобой, потому что ты очень умен. Ложись спать. Я посторожу на входе. Сменишь меня перед зарей.

Парень шуршал соломой, укладываясь поудобнее, а Онерон расположился на каменной площадке перед пещерой. Днем накрапывал дождик, но к вечеру рваные облака, словно сонный морок, унес морской бриз, и теперь очищенное небо перемигивалось бусинками звезд. Стало достаточно темно, чтобы различить, как бледный звездный свет падает на камни. Бывший полковник космического флота Септа Унии размышлял о будущем. Разные мысли посещали его. Где-то завыл ночной зверь. Его поддержал второй. Истерично заклекотала лесная птица. Шумно ворочалось в темноте древесное войско.

Возобновление прерванной линии. Начало человеческой эры. Тот разговор с эри о предопределенности. О вероятностных линиях. Где причина и где следствие? Это выше сил псевдобожка с фальшивым именем Фаэт... он слишком устал... Нет, не в этом дело. Он слишком много думает. Задает себе лишние вопросы. Мучает себя понапрасну. Ведь Эри сказали правильно: просто делай то, что должно, а остальное неважно.

Онерона сморило. Он с криком дернулся от того, что кто-то осторожно тронул за плечо - оказалось, это всего лишь Вед пришел сменить на посту. Остальную половину ночи, проведенную в пещере, спалось плохо. Он без конца ворочался, подстилка казалась жесткой, и камешки впивались в бока.

На рассвете к пещере со своими скудными пожитками пришло девятнадцать человек. Онерон оценивающе осмотрел их: двенадцать мужчин, семь женщин. Хорошо. Взрослых четырнадцать, детей пятеро. Замечательно. Зрелых, способных к продолжению рода - дюжина. Превосходно. На первый взгляд, все они выглядели здоровыми, но внешний вид бывает обманчивым. Далеко не все смогут дойти до конца. Впрочем, сейчас об этом можно не вспоминать. Там видно будет.

Люди выглядели угнетенными и чем-то встревоженными, все время озирались по сторонам, словно ждали нападения. У каждого в глазах застыл немой вопрос.

- Слушайте, - обратился к ним Онерон. - Раз вы выбрали меня, значит вы должны за мной следовать и во всем мне подчиняться. Я отвечаю за каждого из вас - вы под моей защитой. Первое слово - во всех делах и во всех вопросах - всегда принадлежит мне. Я говорю - вы делаете. Это ясно?

Дикари вяло согласились.

- Тогда приготовьтесь, скоро выступаем.

- А у тебя правда еще есть мясо? - спросил кто-то.

- Я же сказал об этом еще вчера.

Дикари переглянулись, зашептались. Одна женщина сделала порывистое движение назад, будто хотела убежать, но ее кто-то удержал в последний миг за локоть. Кто-то всхлипнул.

-  В чем дело? - спросил Онерон - Говорите!

- Хлой сказал, что всякого, кто пойдет с блестящим человеком, ждет смерть, - заявил мужчина-дикарь. - Он сказал, что духи земли, воды и ветра разгневались на нас, за то, что мы перестали их чтить, и что нас ожидает кара. Он назвал нас шакалами и страшно ругался. Но мы все равно ушли. Мы хотим есть. Бывает, что мы голодаем много дней, и от голода умирают младенцы, а наши женщины перестают рожать, потому что им нечем кормить своих детей! Семь дней ты приносил нам мясо, и мы не хотим, чтобы это кончилось.

- Нет, нет! - закричали туземцы, обнажив зубы почти в зверином оскале. - Не хотим.

- Но Хлой проклял нас и теперь... - мужчина с сомнением посмотрел на Онерона.

- Ага... Вот оно что. Вед, подойди-ка сюда. Сделай, как я скажу. Веди этих людей на юг, а я догоню вас к концу дня.

- Но как же...

- Выполняй! И не смей ослушаться меня! - рявкнул Онерон.

- Твоя воля, Фаэт, - парень смиренно припал на колено.

- Оставь это, - Онерон обратился к дикарям. - Где живет Хлой?

Ему ответили, что он живет дальше всех, высоко в горах за перевалом, в старой медвежьей берлоге. Догадавшись о намерении Онерона, они попытались отговорить его, но столкнулись с таким свирепым взглядом, что быстро расступились, освобождая дорогу.

Карабкаться по камням было трудно. Галька постоянно осыпалась, грозя выбить из-под ног опору. Каменистые, поросшие мхом террасы давно остались позади; Онерон вступил в царство гранита и базальта, испещренное расселинами и окутанное туманом, где признаком жизни служили лишь чахлые деревца, цеплявшиеся корневищами за выпирающие булыжники. К середине дня он достиг перевала и увидел на той стороне горное озеро, к основанию которого сползали склоны окружавших его гор. Звериная тропка серпантином сбегала вниз и там, чуть в стороне можно было различить утоптанную площадку.

Они напали почти у самого конца спуска - выскочили слева и справа, словно были предупреждены о грядущем визите и сидели в засаде. Два дикаря с воплями неслись на него, выставив вперед копья, а Онерон замер в ожидании. Вот подскочил первый, Онерон элегантно развернул корпус, пропуская древко назад, вырвал его из рук противника и ударил туземца в челюсть. Тут подоспел второй, но и он повалился на землю спустя секунду, громко скуля и держась за ушибленный живот. Новых атак не последовало.

- Где Хлой? - Онерон прижал первого нападавшего коленом к земле.

- Он.. там.

- Если ты обманул, я вернусь и заберу твою душу.

Не теряя времени Онерон побежал в указанном направлении, мимо берлоги, по берегу озера к лужайке за тополями, где в странной последовательности громоздились крупные булыжники. Выбежав на край площадки, он понял, что попал в кромлех - продолговатые менгиры в два человеческих роста образовывали внешний и внутренний круг, в центре которого стоял, напевая заклятья, одноглазый старик со шрамом. Шаман потрясал амулетом, на конце которого болтались привязанные за нитку кроличьи черепа, в экстазе прыгал на одной ноге, взывал о чем-то к небу.

- Эй ты!

Старик отшатнулся и, увидев гостя, яростно зашипел. Онерон подошел чуть ближе, наблюдая за тем, как тот суетливо шарит по закоркам и вынимает кривой нож, сработанный из берцовой кости какого-то крупного животного.

- Сгинь, демон!

- Я не трону тебя, обещаю, - заверил Онерон.

- Огненный демон, исчадие ада! - старик брызгал слюной в приступе ярости. - Я знал, что ты однажды явишься сюда, искушать мое племя.

- Что ты несешь?

- Сгинь, сгинь! Иначе я призову Духов, и они уничтожат тебя! - старик попятился. - Чу-сан-хе! Чу-хи-ма!

- Ладно, - Онерон остановился возле внутреннего круга, показывая шаману, что в руках у него ничего нет. - Я уйду. Но прежде у меня есть к тебе дело.

Старик навострил уши.

- Думал, я убивать тебя пришел? - Онерон усмехнулся. - Хоть ты и не заслуживаешь пощады, я все же дам тебе шанс загладить свою вину. Успокойся и слушай. Я, сын Фа, приказываю тебе: всем людям, которых ты повстречаешь, своим и чужим, старым и молодым, ты будешь рассказывать обо мне, о том, что увидел и услышал, и если тебя будут спрашивать, где можно найти Фаэта, ты скажешь, что его народ живет на берегу Внутреннего моря на юго-западе. И если они захотят найти меня, ты не помешаешь им. Понял?

Физиономия старика, безобразная от шрамов и оспин, секунду выражала крайнюю степень удивления, а затем расплылась в кислой ухмылке. Шаман сипло захохотал.

- Надо мной нет твоей власти! Проваливай, шакал, иначе я покромсаю тебя на мелкие кусочки! - он потряс кинжалом.

Подобно молнии, Онерона на мгновение ослепил гнев. Грязная обезьяна в шкурах! Да как он смеет! Нет, другое. Просто напуганный до смерти дикарь. Человек, который не внял голосу рассудка.

Он выдержал паузу. Затем демонстративно вынул ручной разрядник, настроил его на узкий луч, и полоснул сверху вниз, косой линией по ряду менгиров справа от себя. Красная нить с тонким визгом лизнула камни и исчезла. Раздался треск, срезанные верхушки камней почти синхронно завалились вперед и с оглушительным грохотом, рассыпаясь на мелкие куски и поднимая тучи пыли, упали во внутренний круг. Старик подпрыгнул, как ошпаренный и тут же повалился на карачки, закрыв голову руками. Его нож выпал из рук, его амулет отлетел в сторону, один черепок сорвался с нитки и игриво запрыгал по камням. Когда шум стих, и стали видны ровно срезанные пеньки от менгиров, Онерон закричал:

- Так будет и с тобой! Встань!

Старик заскулил и по собачьи пополз к ногам Со.

- Посмотри на меня.

Искаженное животным ужасом лицо повернулось вверх.

- Ты понял, что я тебе приказал?

- Да, - бормотал старик, - да, да, да...

- Повтори.

Запинаясь, шаман воспроизвел поручение бога Фаэта.

- Отлично. Учти - я буду следить за тобой, - он брезгливо выдернул ногу из объятий шамана и, даже не слушая его причитания, быстро зашагал к перевалу.

Теперь предстояло наверстать упущенное время. Половина дня потеряна. Не встречая больше никаких препятствий на пути, он перебрался через скалы, спустился к точке сбора. Убедился, что отряд ушел на юг и последовал за ними. К этому времени он уже умел читать человеческий след и идти по нему, тем более перед ним прошла многочисленная группа. Поэтому держать направление было легко, он бежал уверенно, редко переходя на шаг.

Онерон нагнал отряд к середине второго дня. Дикари радостно встречали его, Вед вертелся вокруг, как щенок.

- Что ты с ним сделал?

- Лучшее, чем он заслуживал, но гораздо худшее, чем мог себе представить, - загадочно ответил Онерон и больше не распространялся на эту тему.

 

VIII. Генезис

Возвращение на юг заняло месяц.

Потерь не было; северяне стойко переносили все тяготы дороги. Когда подходили к берегу моря, Вед заметил тонкую струйку дыма, что вилась из-за холмов. Она пьяно извивалась в воздушных потоках, то уплотнялась, а то и вовсе пропадала. Ведущие отряда некоторое время следили за дымом. Убедившись, что это не иллюзия, Со, Вед и еще один боец обогнали остальных и взобрались на холм, с которого открывалась панорама на гавань и залив. Этот край удивительным образом преобразился. Онерону показалось, что тот тяжело больной, которого он лицезрел осенью, стряхнулся с себя трухлявые оковы хандры и воспрянул к солнцу, стремительно набирая силы. Это напоминало мистерию - сумасшедшее буйство красок, карнавал оттенков и полутонов, где первую скрипку играли всевозможные вариации зеленого и синего. От нежной, почти прозрачной голубизны - до глубоко свинцового, от солнечно-зеленого - до густо хвойного.

Боец из племени крикнул и указал вправо.

- Отец! - сломя голову, Вед ринулся к берегу.

Только сейчас Онерон заметил, откуда именно вьется дымок. Во рту у него мгновенно пересохло.

- Присмотри за отрядом, - распорядился он и побежал вдогонку за Ведом.

Все стало понятно прежде, чем он добрался до места - рощу огласил истошный вопль. Томительные секунды бега по зарослям, и глазам Онерона открылась страшная картина. От хижины остались тлеющие угли, они-то и были источником дыма. Подсобные постройки были сломаны, каменную печь, что соорудили во дворе для готовки, разбили, погнутые и покореженные инструменты валялись в песке. Скотина пропала. Все что можно было похитить, было похищено, все что нельзя - уничтожено или повреждено. Дом семьи Руда подвергся разорению.

В нескольких шагах от пожарища над мертвым телом отца рыдал Вед. Похоже, Руда ранили, но не стали убивать сразу, а заперли в доме и подожгли. Следы красноречиво говорили Онерону обо всем, что здесь произошло. Видимо, Руд выбрался через пролом в стене, но его сил хватило лишь на то, чтобы отползти от огненного вихря на безопасное расстояние. Онерон подошел ближе и увидел три или четыре глубокие раны на животе и груди охотника. Руд цеплялся за жизнь, оттягивал конец, но не выдержал. А налетчики убрались и, судя по всему, с добычей. Других трупов видно не было.

Подоспело несколько воинов.

- Стойте там. Нам нужны следы, - приказал Онерон. - Расположите женщин и детей в соседней роще и не пускайте их сюда.

- Твоя воля! - дикари бросились выполнять приказ.

- Один день! Всего один день! - Вед посмотрел на Онерона, - Опоздали! О, за что? За что?!

Со душили слезы; он склонился над сыном и отцом, и прижал к себе сына, который держал в трясущихся руках голову отца. Слова были лишними.

Руда похоронили в укромном месте, на краю пихтового леска, что спрятался вверх по реке. Пепелище затушили. Воины прочесали окрестности. Удалось найти несколько уцелевших вещей. Совсем близко от хижины обнаружили скорчившегося в грязи человека. Человек был жив; его приволокли в лагерь и Онерон сразу понял, что это один из налетчиков. Похоже, жить ему оставалось считанные часы - зиявшая в боку рана была смертельной. Вед хотел наброситься на него, но Онерон удержал парня:

- Нет, он уже на пути в страну мертвых.

- Эта сволочь убила моего отца!

- Понимаю, но его муки и так ужасны. К тому же, он может оказаться полезным.

Онерон склонился над чужаком и спросил:

- Откуда вы пришли?

Варвар захрипел, на губах проступила кровавая пена.

- Скажи мне и боль уйдет.

Человек впервые открыл глаза, его землистое лицо исказилось от страданий.

- С того берега.. Четыре дня пути по вечернему солнцу.. Убей меня. Убей, прошу.

- Сколько вас? Там есть города? - настаивал Со.

В груди у чужака заклокотало, изо рта брызнула кровь. Зрачки закатились.

- Где женщина и дети? Где?! - Вед вцепился варвару в шею.

- Взяли.. все взяли..

- Унесите его подальше отсюда, но не убивайте, - попросил воинов Онерон.

Те сноровисто потащили варвара в подлесок.

- Почему ты не дал мне убить его? - вскинулся Вед.

- Это не вернет тебе отца. Дикие звери все сделают. Думай не о мертвых, а о живых - тех, кого еще можно спасти.

Вед помолчал; пелена ярости медленно сходила с него.

- Хорошо, - процедил он. - Ты прав. Нам нужно догнать их.

- Да, но прежде следует заложить новые дома. Людям нужен кров, хоть какие-то стены и крыша. Мы же не можем бросить их просто так!

Возразить парню было нечего.

Новые жилища будущего селения решили возвести подальше от места трагедии. Онерон нашел подходящую площадку на возвышенности, хорошо замаскированную деревьями и камнями. Здесь свободно могли поселиться три-четыре сотни человек. В будущем здесь можно будет воздвигнуть стены и вырыть вал. С пригорка отлично просматривался берег. Поскольку времени ставить нормальные дома не было, они наспех срубили шалаши. Пришлось подремонтировать кое-какую утварь. Теперь можно было отправляться.

Онерон сформировал маленький отряд. Предстояло двигаться по берегу моря на запад. Следуя за заходящим солнцем, как сказал варвар-южанин. Следопыты легко вели их вперед, зорко высматривая возможные угрозы. Южане использовали ездовых животных, поэтому отрыв был значительным. Побережье забирало все южнее, затем круто уходило вправо, опять на запад и постепенно уклонялось к северо-западу. Растительность измельчала, порывы ветра сделались сухими и горячими. В глаза забивалась желтая пыль.

Наконец погоня кончилась. Они обнаружили селение, которое расположилось в низине, недалеко от оазиса и состояло из одной большой крепости, облепленной по бокам десятком скособоченных лачуг. Здесь же, под дорожными шатрами отдыхали караваны, и прямо под открытым небом бурлил базар. Это напоминало торговый пост - место, где путники могли пополнить провизию, что-нибудь продать или обменять и следовать по намеченному маршруту дальше. Слышался крик женщин, собачий лай и детские вопли. Лениво всхрапывали какие-то толстые гужевые звери.

Они просидели в укрытии остаток дня. Солнце клонилось к закату, остывающий воздух тихо гудел в сумерках. В селении зажглись огни.

- Наше время пришло, - сказал Онерон. - Но прежде, надо решить, как мы будем действовать.

- Подкрадемся и быстро ударим! - решил один воин.

- Их может быть много, и мы не справимся со всеми, - покачал головой другой. - Это опасно.

- Может, отправить кого-нибудь на разведку? Одному спрятаться легче, никто не заметит.

- Это разумно, - признал Онерон. - Но если его схватят?

- Пусть он подаст сигнал. Тогда обрушимся на них, как горная лавина! - сказал Вед. - И сокрушим их!

- Есть еще кое-что, - напомнил Со. - Мало вызволить твоих близких, следует подумать и об отступлении. Ты заметил, что они верхом? Это значит, что они быстрее нас, и когда мы отправимся назад, они легко нас догонят.

Все погрузились в молчание.

- Убьем зверей, - предложил один.

- Поднимем шум, - возразил Вед. - Придумал! Отпустим зверей на волю.

- За ними всегда кто-то следит, - вставил опытный воин.

- Пусть его смерть будет тихой. Вряд ли кто-то осмеливается убивать их на их же земле, - усмехнулся Со, - поэтому они спокойны и рассеяны. Они не ожидают нападения.

Выбрали самого ловкого следопыта и отправили его в низину. Темнота сгущалась, вместе с ней приходила прохлада. Человек юркнул среди барханов, и спасательный отряд приготовился ждать. Просеивались песчинками между скучающих пальцев секунды, складываясь в минуты, а те слагались в часы. Прошел час, второй. Начинался третий. Разведчика все не было. Вед нервничал и бормотал что-то себе под нос; в темноте его глаза лихорадочно блестели, словно у пустынного волка. Руки теребили кинжал. Онерон хранил спокойствие - до утреннего зарева еще оставался запас времени.

Наконец разведчик вынырнул из сухого куста.

- Они в яме. Там много ям, в которых люди, - сдавленно зашептал он.

- Все готовы? - Со оглядел отряд, люди закивали. - Тогда идем. Веди нас. И запомните, - он на секунду остановился, - поднимем шум - испортим дело.

- Мы призраки, - сказал Вед.

- Призраки, - подтвердили воины.

Семь теней вытянулись в линию и устремились к торговому посту Южных варваров. Их рейд был стремительным и точным - как бросок кобры. За крепостью, возле вала находился большой двор, и на краю этого двора были вырыты ямы, застланные деревянными решетчатыми крышками. В ямах скорчились люди. Онерон насчитал двадцать три ямы. Они побежали высматривать Миру. Почти все пленники оставались без движения, и поэтому трудно было понять, спят ли они или мертвы. В одной из ям лежали мать с братьями и сестрами Веда. Им бросили веревку и вытянули наверх, а затем, старясь двигаться бесшумно, отправились восвояси. Вед и еще один воин изъявили желание остаться, чтобы выпустить верховых животных наружу.

Когда Онерон отвел отряд на безопасное расстояние и вскоре подоспел Вед, с возвышенности можно было наблюдать, как стадо животных с топотом и ржанием рассыпалось по равнине, а несколько шатров вспыхнули огнем. Пост загудел, словно встревоженный улей, мужчины и женщины выбегали из своих жилищ, натыкаясь друг на друга, вялые со сна, исступленно кричали, хватали грудных детей и пожитки, пытались затушить пожарище. Онерон ничего не сказал, только переглянулся с Ведом - на лице парня читалось злорадное упоение свершившимся правосудием.

- Пора уходить.

Они заскользили с бархана вниз по песку.

- Когда мы прибудем домой, мне придется тебе кое-что объяснить, - холодно проговорил Онерон, двигаясь бок о бок с Ведом, но не смотря в его сторону.

- Это им помешает! - запальчиво отозвался тот, догадываясь. - А еще мы могли бы спасти тех, кто сидел в других ямах.

- Сам знаешь, что нет, - фыркнул Со и одернул спор.

Без отдыха, они той же ночью отправились назад. Это было бегство. Мира и дети сильно ослабли; всем воинам, включая Со, пришлось поочередно нести их на закорках. На протяжении обратной дороги полковник угрюмо думал над тем, что скажет своему юному подопечному, а заодно и остальным членам племени. Хоть это и звучало цинично, он в какой-то степени возблагодарил судьбу за подвернувшийся шанс объяснить люминитам основные постулаты Великого пути Фа. Таких уроков на долю племени выпадут тысячи, гораздо труднее и жестче, но первый урок - самый запоминающийся. Он должен прочно отложиться у них в памяти. И сработать в будущем. Ведь когда парус наполняет ветер, он способен унести судно далеко.

Конечно, они будут спорить, возражать. Недоверчиво и вопросительно хмурить брови. Особенно Вед, повзрослевший за один день сразу на десяток лет. Онерон ожидал чего-то подобного и готовился к затяжным проповедям. Он будет учить их, что беспричинная жестокость - это зло, превращающее человека в чудовище. Убийство без необходимости есть нарушение божественных законов, издевательство над природой. Жизнь превыше всего. Агрессией следует отвечать только на агрессию. Человек, ступивший на путь Фа, есть человек узнавший красоту и величие мира. Именно осознание совершенства мироздания отличает человека от других людей, которых следует считать варварами, заплутавшими во тьме, а посему несчастными навеки. И прочее, и прочее в том же ключе.

Они скажут: побеждает тот, кто сильнее. Вся жизнь - это смертельная схватка. Это битва! Он возразит: да, схватка, но для чего? Для чего, спросит он, вы живете на этой земле? Чтобы дрожать в страхе перед какими-то Духами? Побеждает тот, кто знает, что прав, знает, зачем живет и чего хочет. Вот в чем заключается сила. Каков наш путь? Набить брюхо куском мяса и свернуться в норе, надеясь прожить еще день! Тогда чем вы лучше дикого зверя? Они растерянно задумаются. Многие решат, что ничем не лучше и что они со зверями братья. До сих пор они были заняты исключительно выживанием, а на мысли о смысле жизни у них не было времени. Редкие проблески сознательности уходили на то, чтобы сделать ритуальный рисунок на стене пещеры, да, может быть, охранный амулет. Шаман и тот, вместо того, чтобы поразмыслить о сущем, пока соплеменники таскают ему жертвенные куски, мастерил побрякушки из черепков. Они привыкли жить такой жизнью, хотя достойны большего; эти алмазы следовало вынуть из грязи и хорошенько очистить, чтобы заняться их огранкой. Вед будет ворчать: если не убью я, убьют меня! Почему им можно разрушать мой дом, а мне нет? Зачем мне сдерживаться? Гнев ослепляет, Вед. Высвободив ярость, ты очень скоро позабудешь, что стало ее причиной, и будешь убивать уже из наслаждения. Ты будешь лить кровь, лишать жизни и в твоих глазах будет пылать огонь, сжигающий твою душу. А потом ты очнешься и поймешь, что вокруг тебя по-прежнему пепелище. И ты так ничего и не создал. Пора взрослеть. Вставайте с четверенек, учитесь ходить прямо и смотреть на мир с высоты разума. Да, это будет непросто, думал Онерон, ступая по кромке прибрежной полосы, чтобы варвары не смогли распознать следы, стираемые прибоем.

Бегство тянулось, словно мучительный кошмар за секунду до пробуждения. Самая длинная дорога - та, которую хочешь пройти как можно быстрее. Онерон ждал удара в спину каждый час. Ждал, что их нагонят, и последует расправа. Без сомнений, варвары догадались, кто совершил ночной рейд. Вопрос заключался лишь в том, как скоро они явятся.

Они достигли русла реки ровно через неделю после того, как покинули это место. Селение было в порядке, люди радостно приветствовали их. Онерон сперва удивился, когда заметил новые лица, но ему объяснили, что это их соплеменники-северяне - не решившиеся уйти в первый раз, они отправились догонять основную группу на юг через день. Дюжина человек. Итого тридцать четыре, подсчитал Со.

- Вечером собираемся в круг! - объявил он после торопливого обеда. - Сейчас все, кто может драться, идите за мной. У нас очень мало времени. Враги вот-вот появятся.

Он повел мужчин в рощу. Там нарубили гибких сучьев - по количеству бойцов. Надергали льна. Онерон тщательно отмерил отрезки и сучья, взял первую пару и стал прилаживать части друг к другу.

- Нарежьте сухой, прямой и прочный бамбук. Длиной с мою руку.

Приказ выполнили; в это время Онерон затянул петлю на рукояти, распрямил ее, и в руках у него оказалось первое метательное оружие на Люмине.

- Смотрите и запоминайте.

Онерон подошел к стопке бамбуковых заготовок, выбрал одну, обточил ее своим ножом так, чтобы один конец был заострен, а на другом имелась выемка для тетивы, вложил импровизированную стрелу в лук. Направил на ближайшее оливковое дерево и натянул тетиву. Он выждал секунду, прицеливаясь и, убедившись, что все наблюдают, отпустил. Бамбуковая стрела с легким шелестом вонзилась в ствол дерева.

- Представьте, что на месте дерева - враг.

Среди бойцов прокатился вздох удивления. Онерон отметил про себя, что поразил этим выстрелом две цели. Как и было запланировано. Он склонился над следующими заготовками и подозвал двух ближайших бойцов:

- Повторяйте за мной. А ты - бери лук и учись.

Так Онерон заручился техническим преимуществом в грядущей схватке с южанами. По крайней мере, ему так казалось. Сделанное наспех оружие не отличалось особым изяществом и поражающей силой, но и этого должно было хватить для обороны. Со очень рассчитывал на эффект внезапности. Он развел большой костер, обмазал концы стрел смолой и показал бойцам, что такое зажигательный снаряд.

- Летающий огонь! - кричали те восхищенно. - О небо!

- Бейте точно, - наставлял он, обходя бойцов на стрельбище. - Враги будут верхом на зверях, бейте и в зверей. Они большие, в них легче попасть. Это их остановит.

Люди быстро осваивали принцип действия лука, подбадривали себя и соседа, возбужденно обсуждали успехи и неудачи. По глазам было видно - им нравилось. Одного разведчика Онерон отправил через реку, чтобы заранее знать о приближении противника. Обойдя рубежи селения, он указал на огневые точки, где следовало укрыться стрелкам.

С наступлением сумерек затушили все огни. Часовые заступили на посты. Онерон без снов лежал на полу своей хижины и все повторял про себя те слова, что сказал на вечернем собрании. Мы пришли сюда не для того, чтобы умирать, сказал он. Не для этого мы прошли столько дней на юг, чтобы нас поработили черные люди. Наша земля останется за нами. Мы будем сражаться и покажем этим варварам, кто сильнее! До сих пор вы прятались по пещерам в страхе, но настало время поднять голову! Хватит убегать! Настало время показать им нашу мощь! Смерть врагам! Защитим наш дом!

Верно ли он говорил? Правильно ли подобрал интонацию? Достаточно ли был искренним? Он верил, что да. Племя поддерживало каждую его реплику криком. В их глазах читалась решимость и то холодное спокойствие, которое так отличает обреченного, загнанного в угол человека.

Ночь прошла тихо.

Рассветный солнечный диск разорвало несколькими полосками туч на горизонте, их края окрасились в алое и причудливо курчавились, предвещая дождь. К утру сизые клочья заполонили собой все небо, но на землю не упало ни капли. Ветер дул с моря, порывистый, хлесткий. Погода капризничала. Скованные ожиданием, сельчане сонно бродили между шалашей и возились с убогими своими пожитками. Даже дети притихли. Онерон задумчиво мастерил крючки для удочек и объяснял женщинам, как пользоваться новым, сложенным из обожженной глины очагом.

Когда солнце перевалило зенит, в селение приполз разведчик: враг идет. Люди забегали, словно ужаленные. И вот, со стороны реки показался конный отряд. Онерон быстро подсчитал - пятьдесят всадников, закутанных с головы до пят в черное. Металлические части амуниции перемигивались между собой отраженным светом. Бряцало снаряжение. Они быстро приближались, что-то выкрикивая на своем языке. Процессия подъехала к скату под холмом, на котором засели северяне. Онерон выпрямился во весь рост; за его спиной подожженные стрелы уже лежали в тетивах. Пятнадцать огненных снарядов.

Варвары заметили его, осадили коней, угрожающе загомонили, тряся кривыми саблями. У многих лица были скрыты тканью, а у тех, что нет - блестели ожерелья зубов и белки глаз. Черные всклокоченные бороды торчали метлами.

- Прочь! - рявкнул Со, сомневаясь, что его поймут. Махнул в ту сторону, откуда явились чужаки. - Прочь отсюда!

Южане хрипло захохотали, несколько человек спешились с явным намерением забраться на холм и проучить одинокого смельчака; остальные бойцы им были не видны.

- Ладно, - улыбнулся Онерон и повернулся к своему маленькому воинству. - В бой!

Тотчас четырнадцать огненных стрел отправились в смертельный полет. Один стрелок замешкался и стрела выпала у него из рук. Ровно половина из пущенных стрел угодила в песок, но зато другая попала точно в цель. Несколько южан свалились замертво, три раненые лошади встали на дыбы, сбрасывая и топча своих седоков. Бойцы Онерона справились с замешательством и продолжили обстрел. Во врага летели новые порции стрел. Дымными росчерками показывали они свой путь и вонзались - в песок, в коней, в людей. Черная одежда занялась, и скоро по пляжу носились живые факелы. Те из южан, кто справился с паникой, попытались ринуться в атаку, но им навстречу уже бежали воины во главе с Ведом. На лицах варваров читалось изумление и ужас, и эти эмоции навсегда застывали на многих из них - посмертными масками. В ход пошли копья, завязался рукопашный бой. Кто-то удирал, и его преследовали.

Онерон осмотрелся. Враги быстро гибли, но и северяне несли потери. Еще через минуту на песке лежали тела, трое безоружных варваров ползали по пляжу, тихонько подвывая, а вокруг них стояли бойцы, Онерон и Вед. Онерон внимательно разглядывал южан - решал, что с ними сделать.

- Мы их не тронем? - Вед, похоже, начинал запоминать кое-какие уроки.

- Верно, - кивнул Онерон. - Пусть убираются и расскажут другим, что сюда лучше не соваться. Понятно вам? - он наклонился над одним южанином. Тот закрыл голову руками, ожидая удара.

Поверженных поставили на колени, и Онерон решил добавить в эту страшную сцену немного театрализованного действа. Он взял в ладонь горсть песка поднес ее каждому врагу под нос и демонстративно сдул этот песок в западном направлении. А потом указал пальцем и произнес:

- Прочь.

Бойцы тут же, пинками и оплеухами, подняли врагов на ноги и погнали туда, откуда те явились. Никогда еще Онерон не видел, чтобы люди так быстро убегали, взметая под пятками фонтаны песка. Отряд возликовал, потрясая оружием. Все веселились. Победа!

Тела обыскали. В руках у северян оказалось множество трофеев, которые свалили в кучу. Их предстояло хорошенько изучить, чтобы узнать о враждебном племени побольше и, возможно, что-то перенять. По приказу Онерона уцелевшие стрелы вынули из тел, а трупы захоронили.

Вечером устроили сытный пир и пляски до изнеможения.

Народ Онерона именовал себя «маоры». В переводе с туземного языка это означало «бегущие за ветром». Воздух имел для люминитов огромное значение. Они могли отличить тысячи дуновений и порывов, для каждого из которых имелось свое, особое наименование. Они обладали потрясающим обонянием; один и тот же запах имел разные оттенки в зависимости от времени суток, а членов племени идентифицировали по ароматической шкале. Дети своего штормового мира.

С момента символической победы над варварами Онерон стал вести летопись Новой эры человечества. Он составил грандиозный план развития будущего селения, которое неизбежно превратится в город, а потом и столицу нового государства маоров. Работая над планом, Со понял, что пять лет его пребывания среди людей - ничтожный срок для такого мероприятия. Слишком многое предстояло сделать. Что ж, он наметит хотя бы основные векторы развития. Но даже на это едва хватит отведенного времени, разве что не есть и не спать, заниматься созиданием круглые сутки.

Особенно тяжело было в первый год. Все приходилось начинать с нуля, словно заполняя чистый лист. Для начала поселенцам следовало решить остро вставшую проблему питания - тридцать с лишком ртов надо было как-то кормить. Выручили охотничьи навыки и кишащая непуганой дичью округа. Онерон заново отловил рогатую скотину и кое-какую птицу, яйца которой можно было есть. Так началось одомашнивание диких животных. Каждый свой шаг он подробно объяснял соплеменникам и просил Веда, чтобы тот тоже втягивался в процесс просвещения. Очень скоро маоры оценили пользу содержания коров, свиней и куропаток. Коней, оставшихся после набега, использовали как тягловую силу. В первое лето Со отобрал корнеплоды и овощи, которые быстро созревали и засеял ими вспаханный огород. Злаки, что колосились на старом поле, собрали и просеяли. Зерно растолкли в муку; маорам был представлен процесс выпечки хлеба. Так же быстро была освоена и рыбная ловля. Еды хватало и, что самое важное, оставались излишки, которые можно было откладывать впрок. Призрак голодной смерти исчез. Люди узнали собирательство, земледелие и животноводство.

Хлипкие дырявые шалаши канули в прошлое; на смену им пришли крепкие одноэтажные домики из обожженного кирпича, с деревянными крышами, с окнами и дворами, с амбаром и очагом. В центре селения заложили площадь, которую концентрическими рядами окружали ряды домов. С каждым годом их количество возрастало, и от центра протянулись радиальные улицы. Дом Онерона с молчаливого согласия нарекли - ни больше, ни меньше - Обителью, дом Веда - Первым очагом. Вед стал первым среди равных, а Онерон его мудрым наставником и отцом целого народа. Возражений не было - люди прекрасно видели мистическую связь обоих. За первый год общими усилиями создали основную массу орудий труда, без которых новый быт маоров сложно было бы вообразить. Ножи, молотки, чаши, копья, плуги, мотыги... Закладывались основы технологии, чему способствовали занятия по арифметике, письменности и азам геометрии. Алфавит оказался слишком сложным для восприятия, и пришлось заменить его иероглифами, которые наносили на специальные таблички остро заточенной костью. Знание о временах года расширилось: маоры узнали про месяц, неделю и счет времени, про астрономию и солнечные часы, про циклы зимнего и летнего солнцестояния. Онерон выработал систему условных единиц измерения - сажень, локоть, горсть, пуд, дневной переход.

Проходчики обошли местности, и по их описаниям Онерон составил первую географическую карту. Он уже видел направления будущей экспансии. Во-первых, побережье. Затем взгорья к северу от реки. Предстояло лично осмотреть владения и узнать, какими ресурсами располагает племя, чтобы планировать развитие. Для начала он хотел ограничиться малым, присваивать небольшие участки земли, ведь можно и подавиться чрезмерно большим куском. Постепенно, со временем эти территории отойдут к маорам. Вот что он обнаружил. Отмели реки содержали залежи красной глины, в распадинах взгорий проступали гранитные и железные жилы. Что ж, неплохо. Густой лес даст им древесину, из каменных глыб можно будет сработать плиты и блоки. Показывая маорам трофейные сабли, Онерон проводил пальцем по лезвию и рассказывал, как можно сделать такое прочное и смертоносное оружие, как плавить металл и придавать форму горячему, податливому куску.

Направлений в работе становилось все больше, и уже можно было приступить к разделению труда. Перед сельчанами ставили выбор - какое занятие им по душе? Человек избирал ремесло, обещал преуспеть в нем, совершенствуя свои навыки. Каждый работал, чтобы обеспечивать нужды всех, а уж потом и себя. Общественное становилось выше личного - того требовала ситуация. Маоры по-прежнему жили общиной, но уже родоплеменной. В селении появился свой рыбак, плотник, охотники, дровосек, снабжавший общину топливом и заготовками. Женщины готовили пищу, рукодельничали, трудились на грядках. Кто-то возился со скотиной в большом хлеву. За любым советом в любой момент можно было обратиться к Фаэту; достаточно пойти в Обитель или поймать его за каким-нибудь занятием, например в ангарах, подсчитывающим запасы, или у реки, мастерящим вместе с Ведом первую лодку.

Селение разрасталось. Все новые маоры приходили с севера и присягали Онерону на верность - слухи о чудесном месте на берегу моря, где всегда будешь сыт и защищен, распространялись молниеносно. Они появлялись поодиночке, что случалось очень часто, по двое или трое, семьями и группами. Каждый новоприбывший учился и занимал свое место в обществе племени. Их обучал уже не Онерон, а Вед и его соратники, мастера в своей области. Селение получило название Тарот, и спустя год после сражения с южанами в нем жило уже около двух сотен человек. Возникла необходимость в зодчих. Требовалось возводить все больше домов. От хорошей жизни женщины рожали детей, те подрастали, близился момент, когда им и приезжим детям потребуется наставник и школа. Онерон со всей серьезностью подошел к решению этой задачи. В Тароте постоянно бурлила жизнь - пугая кур, носилась детвора, нес дрова дровосек, рыбак возвращался с уловом, кожевник выделывал звериную кожу, чтобы из нее получились удобные мокасины или накидка. То и дело, по улочке проходил гончар с утварью для новой семьи или кузнец нес плотнику лезвия для мотыг. И у всех на лицах читалось оживление, торопливая тяга к сытной жизни, которой они так долго были лишены. Новый день - новая песня. Месяц прошел - на дом в Тароте прибавилось, и очередной путник робко стоит перед главными воротами.

При столь бурном росте следовало позаботиться и о безопасности. Маоры обрастали жирком, а на это позарится любой имеющий оружие и численное превосходство чужак. Тарот приобретал в округе известность как зажиточный, процветающий город, населяемый добродушным народцем. Сюда стали захаживать купцы из восточных пределов, и с юго-запада. Зародился торг и мена, еще шажок оставался до экономического и социального расслоения. Торговцы призывали обменять местные товары на редкие вещи издалека. Наблюдая этот процесс, Онерон создал регулярную армию из крепких и выносливых бойцов, назначил им старшину и приказал круглые сутки ждать нападения, ждать и тренироваться. Они получили ладное, надежное оружие - копья с железными наконечниками, дубовые щиты, кожаные доспехи, мечи и луки. Тарот обнесли частоколом и вырыли вал. Зодчие возвели три наблюдательных поста, с которых отлично просматривался город, пашни и все дороги, вьющиеся из-за городских стен в разные концы света. Распределение материальных ресурсов легло на Веда и его приближенных. К тому времени молодой вождь завел себе жену, та уже ходила с бременем, отчего пришлось перестроить и расширить Первый дом, который все больше напоминал дворец. Он же, Вед, при помощи Фаэта установил торгово-дипломатические отношения с ближайшей восточной империей; отныне между Таротом и Кенуки ходили возы, груженые всяческими товарами: в город везли пряности, воск, приправы, украшения, ткани и некоторые нужные в хозяйстве инструменты, сработанные из прочных сплавов, из города - сырье в виде солонины, мешков с продуктами и стройматериалов.

Границы Маората расширялись, появились подконтрольные деревни со своими старостами и пограничные посты. По реке ходили рыбацкие лодки. Обитель Онерона превратилась в своеобразную академию, где маоры получали знания и постигали новые истины. Каждый день в условленный час приходила группа человек, они садились у очага и задавали вопросы. Постепенно их приходило больше, и в дом к Фаэту попадал тот, кто был быстрее и успевал раньше записаться.

Благополучие стимулировало духовное развитие людей. Изобретения позволили облегчить человеку работу и дали ему досуг. Зарождалось первое, грубоватое искусство. Одежды перестали быть второй кожей, они превратились в символ, знак отличия. Возникали произведения живописи и прикладного промысла. Женщины стали носить украшения, привезенные купцами. У зажиточных маоров по рукам ходили драгоценности и диковинные поделки. Мастеровые в свободное время лепили скульптуры и расписывали посуду. Тут и там звучали мгновенно сочиненные песни.

На второй год, с решением большинства важных стратегических задач и вхождением жизни в размеренное русло в Маорате жило 511 человек, из них три с половиной сотни населяли Тарот. Для правильной организации хозяйства и управления племенем потребовались специально обученные командиры - так зародилась государственность. Вед был избран Первым бессменным человеком Маората и по совету Фаэта ввел в стране основы демократии прямого типа. Теперь вопросы решались большинством голосов, а споры отдавались на суд правителю. При Веде состояло три распорядителя, отвечавшие за внешние, внутренние дела и за Великий путь Фа - эквивалент священника. В будущем они возьмут себе помощников и заместителей, а пока лично расхаживали по улицам и отдавали приказы.

К третьему году маоры окончательно освоили колесо и ось. Грузооборот сразу же увеличился, волов запрягали в повозки, а на круглые палки можно было наматывать веревку или нити. Так появилась лебедка. Знания в механике дополнил рычаг, что сразу же облегчило тяжелые физические работы. Главную площадь города расширили и выложили белым камнем. Онерон внимательно следил за тем, как строители думают над текущими инженерными задачами. Если раньше его советы подробно объясняли суть и подталкивали к решению, то сейчас он давал скупые, завуалированные ответы, предоставляя маорам возможность мыслить самостоятельно. Люди поняли, что по пустякам Фаэта беспокоить не стоит, у него и так дел невпроворот. Границы города не менялись, но жителей становилось больше, и их нужно было уместить на ограниченной площади. Когда решили перестроить Обитель, один из архитекторов подошел к Онерону и со смущенным видом сообщил, что знает, как уместить больше людей на одном месте: он думал три дня. Онерон выслушал его. Следовало бы поселить людей на крыше дома и обнести крышу стенами, а затем накрыть новой крышей. Разумеется, первая крыша должна выдержать вес нескольких человек, и с запасом.

- А как же люди поднимутся туда? - спросил Со.

- По наклонным выступам. Я видел такие у водопада, да и в нашем северном краю ко многим пещерам ведет похожий путь. Нужно сделать одинаковые ступени, достаточно широкие, чтобы по ним пройти, и приставить их к крыше.

Онерон наградил догадливого строителя инкрустированной шкатулкой. Итак, без его помощи родилась концепция многоярусных зданий и идея лестницы. Это дорогого стоило.

К четвертому году население Тарота за счет притока иммигрантов возросло до тысячи жителей. Социальное и имущественное расслоение все больше углублялось. Требовалось ввести систему норм и правил, которые регулировали бы общественные отношения. Dura lex... Крестьяне и горожане, у которых уже была собственность, конфликтовали все чаще. Натуральный налог и продуктовое распределение еще сохранялись, но требовался эталон, универсальная единица обмена. Иными словами, Маорат дорос до стадии денежного обращения. На рынке, в мастерских, у торговых повозок товары обменивались на равнозначный продукт или на жемчуг, который стал основой денежной системы Маората. Маоры не знали драгоценных металлов, зато среди них имелись пловцы, способные доставать ракушки с морского дна. Как и полагается деньгам, жемчужины калибровались в зависимости от цвета, размера и формы. Кодекс, утвержденный Первым, закреплял основные правила поведения, ответственность и наказания. Развивающееся общество поражали закономерные болезни - преступность, безделье, приступы недовольства. К концу четвертого года эпидемия неизвестной лихорадки выкосила треть подданных Маората, но с ней удалось справиться - после вмешательства Онерона. Случались набеги кочевников. Все их успешно отбили. Жизнь медленно совершала круг; дети рождались, старики умирали. За городом образовался небольшой некрополь.

Наивно было полагать, что маоры воспримут учение Онерона и дружно, взявшись за руки, откажутся от жестокости. Эпоха бросала вызов, на который следовало отвечать. С этим приходилось считаться. Поэтому Онерон упростил и облегчил учение, для начала ограничившись табу на убийство и истязания. Те, кто не воспринимал учение и маргиналы, свыкшиеся с суровой реальностью дикого существования, так или иначе наказывались. Например, душегуба привязывали к дереву, а конец веревки кидали на землю, кишащую ядовитыми насекомыми. Или заставляли удерживать веревку, натянутую под весом копья, которое целилось преступнику в грудь. Тот уставал, отпускал веревку, и правосудие настигало его. Вредителей и буйных обычно навсегда, без права возвращения изгоняли из полиса, при этом выжигали на предплечье соответствующий знак. У Маората появилась своя символика - стяг и герб. Маленькая колония северных дикарей быстро превращалась в независимое государство. Рождалось совершенно новое поколение людей, которые не знали первобытной дикости, им предстояло трудиться на благо родного края, защищать, развивать его и гордо нести знамя Маората по миру.

К пятому году пребывания Онерона на земле, маоры освоили мореплавание. Галеры исследовали прибрежные полосы, и одно большое судно отправилось в экспедицию к противоположному берегу моря. Онерон покинул Маорат прежде, чем оно вернулось. Маоры изобретали все смелее. Кто-то из кораблестроителей обратил внимание на то, что ветер наполняет тряпку и может двигать лодку быстрее, без помощи весел. Другой сказал, что этот же принцип можно использовать и на суше, нужно только создать подходящий механизм. Конструкторы возились с примитивными механизмами. Некоторые певцы и учителя пытались философствовать, отбирать и систематизировать на основе полученных фактов научные знания, интересовались устройством человеческого тела. Кто-то пытался лечить.

Две с лишним тысячи человек населяли страну, когда Онерон принял решение об уходе. Теперь следовало подготовить народ. Система, которую он кропотливо создавал все эти годы, превратилась в самодостаточный, автономный механизм, работавший уже без его участия. В последние месяцы он полностью устранился от управления, лишь ходил и наблюдал, заглядывая через плечо. Да, маорам по-прежнему нужен был живой символ, но все созданное - создавалось человеческими руками, руками обычных людей, без какого-то волшебства или чудес. Плоды созревали, подчиняясь законам биологии, а не верховной воле Фа. Онерон объяснял им: человеку человеческое, богам - духовное. Ни разу он не использовал технику эри перед толпой, чтобы продемонстрировать свое могущество. Желтый костюм основательно износился, сам Со оброс и слегка раздался вширь, как любой обычный человек. Конечно, маоры думали, что все их достижения и благополучие - результат покровительства Фа, которому следует отдавать почести, делать подношения и славословить. Ритуал должен соблюдаться. Сперва Онерон работал на статус, теперь статус работал на него.

Кроме внешних угроз Онерону пришлось столкнуться с внутренними опасностями. Пару раз поднимались бунты - в маорах бушевали еще сильные природные инстинкты. Волнения разгорались и гасли. Онерон пришел к выводу, что народу нужны забавы, где можно выплескивать лишнюю энергию. Спортивные состязания идеально подходили для такой цели. Но имели место  другие инциденты. У кого-то наблюдалось культурное отторжение, шок от избытка нового мироустройства, и они не выдерживали, устраивали погромы. Некоторые были просто глупы.

К исходу третьего года с Онероном случилось опасное приключение. В Обитель проникли неизвестные, прокрались в спальню, оглушили и выволокли его на улицу. Очнулся Со у водопада, что находился возле взгорья, вверх по реке. Затылок больно пульсировал. Связанный и помятый, он понял, что беззащитен перед любой угрозой. Чуть в стороне трое мужчин склонились над чем-то у края обрыва. Их грязные руки перебирали эмулятор энергии, кинжал и передатчик-самописец. Титановое лезвие холодно блестело в лучах рассветного солнца. Разбойники повернулись на шорох; Онерон узнал одного, двое других были незнакомы. Кажется, знакомца звали Фесом или Месом, или как-то так. Ратник, искусный воин, пришедший в племя спустя год после победы над южанами, он много раз проявил себя в схватках с кочевниками. Вряд ли они общались. Двое других держались в стороне, нервничали и казались напуганными: похоже, чужаки. Прихватив с пола кинжал, ратник медленно подошел к лежащему. Встал рядом, задумчиво посмотрел, словно одолеваемый какой-то догадкой. Ядовито усмехнулся.

- Помнишь меня? - резко спросил он.

- Ты воин. Забыл твое имя.

- Кес! - выплюнул тот. - Да, я сражался за племя. Только мы с тобой и раньше виделись. Помнишь?

Онерон обратился к своей памяти. Лицо Кеса казалось ему смутно знакомым и ускользало, ускользало в толще воспоминаний, как рыба, уходящая на глубину.

- До основания деревни? На севере?

Кес кивнул, внимательно наблюдая за ним. Его заостренные скулы слегка подергивались.

- Ты обещал забрать мою душу.

Онерон мгновенно вспомнил.

- Ты сказал, - продолжил Кес, - что заберешь мою душу, если я солгу. Тогда я очень, очень сильно испугался тебя. Дог смылся сразу, а я был настолько поражен страхом, что остался. Я видел, как ты обошелся с Хлоем. Это был уважаемый человек, но ты прищучил его, как собаку. Я видел красную молнию и жезл, из которого она появилась. Ты не заметил меня, когда уходил - слишком торопился. А Хлой сошел с ума, той же весной. Я сразу решил, что ты - не тот, за кого себя выдаешь. Все что у тебя есть, это магические предметы и красивые слова. Ты одурачил все племя и повел их за собой, как баранов.

- Послушай....

- Из-за тебя, - не желал слушать Кес, - нарушен привычный порядок вещей. Ты перевернул нашу жизнь, заявился и разметал все. От урагана меньше разрушений! Но я разгадал твой секрет. Тебе нельзя было верить с самого начала, а эти дураки поверили. Думают, ты бог. А ты обычный бродяга, которому в руки попало оружие настоящих богов. - Он взял у подельника эмулятор и помахал им у носа Онерона. - Теперь это мое. И слушаться будут меня. А про тебя забудут. На речном дне темно и плохо видно. - Он засмеялся. Сообщники с готовностью вторили.

- Научишь меня выпускать красную молнию и получишь легкую смерть. Ну?

- Ошибаешься. Моя сила не в жезле, а в другом.

- Буду отрубать по пальцу, - злобно предупредил Кес. Договорить он не успел. За его спиной один из разбойников полетел с обрыва, второй осел наземь с ножом в горле. Кес вскочил - перед ним стоял Вед с посеревшим от гнева лицом.

- Не подходи! - Кес выставил вперед эмулятор, косолапо зажав прибор в руке.

Воспользовавшись моментом, Онерон извернулся и подставил врагу ножку. Тот пошатнулся, сохранил равновесие, но Вед уже подскочил вплотную и ударил врага булыжником в темя. Кес коротко вскрикнул, выронил оружие и повалился ниц. Земля жадно впитывала хлеставшую из проломленной головы кровь: хорошего дождя не было две недели. Вед проверил тело, подобрал разбросанные вещи и присел возле Со на корточки. Они молча посмотрели друг другу в глаза. Парень хотел было перерезать веревки, но что-то его остановило: вещи Онерона в руках. Пауза затягивалась и Со начинал догадываться, почему.

- Я слышал, о чем говорил этот человек, - сказал Вед, вертя эмулятор. - И знаешь... Кое в чем он прав.

Вед исподлобья посмотрел на своего учителя и продолжил:

- Люди верят каждому твоему слову. До сих пор никто в них не сомневался. Вдруг ты на самом деле не тот, за кого себя выдаешь? - в его глазах блеснул огонек.

- Ну тогда делай то, что задумал, - Онерон равнодушно откинул голову и отвернулся, рассматривая залив. Внезапно так захотелось, чтобы Вед поставил точку - здесь и сейчас. Но секунды шли, и сталь не касалась его жил, зато на ногах и запястьях лопнули веревки.

- Наверно, все дело в том, что я тебе верю, - смущенно проговорил Вед. - Иначе откуда все эти чудесные вещи? Фаэт, ты не простой человек, это видно сразу. Поэтому я верю, что ты воплощен на земле с великой целью. В твоих глазах запредельная мудрость и что-то мне неведомое, что-то далекое, как тени из мира духов. Я чувствую в тебе нечто высшее... Великое дело. Предназначение.

Вед помог своему наставнику подняться, чтобы препроводить домой. Тела преступников исчезли, а тот случай они решили не придавать огласке, дабы не беспокоить народ. Счастье в неведении.

В последние месяцы пятого года Онерон много и подробно рассказывал Веду о том, каким должно стать государство и для чего нужен каждый общественный институт Маората.

- Перед нами открывается новый горизонт, - говорил он. - Представь себе: страна раскинется от берега до берега, на север и юг, на запад и восток. Корабли с учеными мужами достигнут дальних берегов. Города будут расти и процветать, красивые и пышные, ни превратятся в настоящие райские сады, где будет все! Этот мир будет принадлежать нам! Мы создадим землю обетованную.

Онерон хотел убедиться, что Вед точно усвоил дух и букву Великого пути Фа. Неустанно твердил и повторял божественные принципы:

- С Пути сходить нельзя. Иначе твой народ ждут беды и страдания.

- Даже по особой нужде?

- Да. Стоит сделать один шаг, и тебя унесет в пропасть, где царит зло.

Поступивший на передатчик сигнал указывал координаты пункта назначения и кратчайший сухопутный маршрут. На дорогу уйдет шесть месяцев: цель находилась далеко на юго-востоке, ниже экватора, в пустынной местности. Осмотрев на прощание Тарот, Онерон под видом бродяги отправился в путь. О его побеге узнают лишь через три дня - когда обнаружат, что на самом деле Онерон не ходил в дальнюю деревню осматривать первую пасеку.

У Восточных ворот стражник по обыкновению спросил, куда он держит путь.

- Иду пилигримом на край света... Буду проповедовать о Великом пути.

- Погоди, - стражник порылся у себя и вручил ему свёрток. - Распорядитель велел давать это всем миссионерам. Счастливой дороги.

Онерон поклонился и вышел из города. На ближайшем привале он обнаружил в тряпице скрижаль и двухдневный запас хлеба. Улегшись у костра, он с увлечением постороннего человека перечитывал заповеди собственного сочинения, старательно нацарапанные первосвященником на глине. «Сохраняй жизнь», - гласила первая заповедь. «Уважай ближнего», - говорила вторая. «Будь хозяином своей жизни», - следовала третья. Всего их было двенадцать, включая воззвания к семейным, племенным и этническим традициям, запрета на инцесты и каннибализм. Как просто, как легко звучали эти слова!

 

IX. Странствие

Когда ноги шагают по земле, глаза наблюдают и голова работает, как ей вздумается.

Онерон шел и вспоминал слова одного жителя, который решил уйти из Тарота со всем своим кланом - вопреки устроенному быту и защищенности. Это был плотный, высокий мужчина, толковый ремесленник и отец семейства. Этот долговязый маор говорил: твои стены крепки и в закромах у тебя есть пища, но здесь мы уже не хозяева себе. Нам приказывают, что делать, нас заставляют это делать, хотим мы или нет. Приходится слушаться. Я спрашивал у жены: где свобода? Раньше мы делали, что захотим. Теперь вынуждены работать для всех. Еда вкусна, над головой есть крыша, но я чувствую себя цепным псом. Стоит только тебе или распорядителю сказать, и мы должны выполнять приказ. Меня не устраивает такая жизнь, я сам себе хозяин. Я думал. Сегодня надо тратить полдня на работу, завтра нужно будет отдавать половину дохода, послезавтра детей отнимут для учения, а что же будет потом? Я слишком дорожу собой, чтобы думать об остальных. Да, именно так он и сказал, этот маор.

А Онерон в свою очередь посоветовал ему думать еще, и сказал, что ушедшие добровольно всегда могут вернуться. Было что-то тревожное в словах того маора, что-то, вызывающее беспокойство. Маор был прав: социальная машина ограничивает свободу своих членов, это неизбежно. Разве мы спрашиваем мнения ноги, прежде чем сделать шаг? Онерон думал над другим: как далеко зайдет процесс социальной эволюции. Есть десятки возможных вариантов, с различными последствиями. Оставалось надеяться, что общественный договор прочно закрепится в сознании маоров и они избегнут законного насилия - этого бича развивающихся государств... Небо, о чем он мечтает? Какая наивность. Насилие будет при любом раскладе. Насилие заложено в природу человека.

Онерон шел по земле Люмины на восток, по торговому тракту и подводил итоги пятилетней смены. Технология внедрена - начальные знания в области арифметики, геометрии, естественных наук получены. Зарождается натурфилософия. Экономический уклад организован; развиваются земледелие, животноводство и ремесла. В Маорат пришла торговля. Социальная система построена. Городская община живет по принципу прямой демократии, из нее выделилась руководящая элита и производители. Возник комплекс морально-правовых норм, пришедший на смену примитивным табу. Законы прочно слились с учением Великого пути - самым важным проектом, которому было подчинено все остальное. Собственно говоря, ради него все и затевалось. Маоры, в силу генетической предрасположенности, успешно освоили трактаты Онерона. В их сердцах поселилась вера. Их спины распрямились, а взор прояснился. Исчез страх, они стали думать о завтрашнем дне. Они стали думать - вот что важно. Разум очнулся от животной спячки.

Онерону встречались пестрые караваны, следующие в Маорат. Рядом с трактом располагались деревеньки, крестьяне гнули спины в полях и когда он проходил мимо, то одна, то другая голова пугливо выглядывала из кустов. Со потемнел от Солнца, ступни загрубели, а одежда покрылась дорожной пылью. Поскольку его тело было таким же, как и у остальных людей, оно так же подвергалось болезням и усталости. Онерон стал старше за эти пять лет - проспавший тысячелетия, он, казалось, лишь сейчас по-настоящему узнал, что такое время. Раньше он воспринимал свой организм, как исправную машину с длинным сроком гарантии. Но после простуды, пары вывихов, сорванного ногтя и еще одного случая, от которого чуть было не лишился глаза, он стал относиться к себе бережнее.

Дорога уходила на юго-восток и забирала все круче на юг, к экватору. Онерон пересек страну Кенуки, заглянул в ее столицу. Пробыл там с неделю, наблюдая и запоминая местные обычаи, двинулся дальше. На кусок хлеба зарабатывал легендами и сказками из собственного детства, переиначенными на древний манер. Бывало, сядет на обочине, переломит кусок хлеба, глотнет их бурдюка, глядь - а рядышком уже уселась стайка детей. Сидят, смотрят с любопытством. Самые смелые пытаются тронуть, подбираются поближе, опасливо - как к дикому животному. Одно резкое движение и вся ватага с криком бросается прочь. Но, убедившись, что вреда он не причиняет, вновь подбирается вплотную. Тогда Онерон отложит суму в сторону, сядет поудобнее и начнет, оглаживая бороду, говорить. Поначалу он говорит как бы сам с собой, медленно и вдумчиво, потом обращается к облакам и деревьям, а уж затем, когда увлеченная ребятня раскроет рты, как бы случайно и их замечает. Со мог разглагольствовать часами, и часы напролет дети слушали его, позабыв про игры. Случалось, что проходящие мимо взрослые тоже останавливались, слушали краем уха, да так и оставались до конца истории. Онерон рассказывал о древних героях, о чудищах, о загадках и сокровищах, а далеких странах, о своем крае. С удивлением он обнаружил, что способен подбирать точные слова и образные выражения, отчего сказка становилась красочней. В награду дети дарили ему безделушки или еду, взрослые давали кров на ночь, кормили или поили.

Иногда приходилось просить подаяние. Онерон устраивал проповеди - рассказывал местным о Маорате и Великом пути. Многие зеваки посмеивались, часть слушала, а большинство просто проходило по своим делам мимо. Еще в Кенуки, стражники, привлеченные шумом сборища, выждали, пока он окончит речь, а потом схватили его и поволокли в каземат - разбираться. Онерон показал скрижали и рассказал о своей миссии.

- На восток идешь, - ворчал начальник стражи, недоверчиво разглядывая его. - А куда именно?

- До края земли, - сказал Онерон.

Это позабавило воина.

- А когда к краю подойдешь, что будешь делать? Спрыгнешь?

Все стражники дружно засмеялись.

- Пойду по краю, - с достоинством сказал Со. - Я запомню все, что увижу, а потом, когда вернусь, расскажу о далеких краях и их жителях.

- Ладно, - начальник стражи махнул, чтобы его отпустили. - Ступай, проповедник, но смотри в оба глаза. Да запоминай хорошенько.

Люди бывают разные. Встречались добрые, попадались злые, но чаще - безразличные. У таких людей не было цвета, и даже трава выделялась на их фоне яркой зеленью. Онерон привык к любым сюрпризам и научился идти по дороге без тревог. В восточных краях не знали терпимости. С преступниками обходились самым суровым образом. Одной смертной казни Онерону было достаточно, чтобы это понять. На бродяг тоже смотрели подозрительно, и свидание со стражниками в Кенуки было далеко не первой встречей с местными властями. Мелкие стычки и одну драку можно было не считать. Но впредь следовало быть осторожнее. Передатчик уверенно показывал маршрут. С каждым днем расстояние сокращалось. За Кенуки по течению рек тянулись маленькие княжества. Население болтало на чуждом диалекте, и понимать, о чем идет речь, становилось все труднее. Онерон все чаще использовал переводчик. Климат из сухого превратился во влажно-тропический. Черная, жирная земля была густо покрыта сочной зеленью. Каждый ее квадратный метр кишел разного рода тварями. Растительность стала ярче, гуще. Онерон заметил, что поменялся и этнический состав туземцев - здешние люминианцы отличались от своих северных соседей размерами ушей, закрученных в ракушки, и чуть узким разрезом глаз. Их кожа отливала сероватыми оттенками, а средний рост оказался значительно ниже, чем у северян. Самый высокий из встреченных едва доходил Онерону до плеч. Жили они почти как приматы - на деревьях, где оборудовали себе хижины из веток и широких листьев.

Тропический лес тянулся долго, но однажды он просто закончился, и путник ступил в горную долину. На плоскогорье лепились селения. Издали соломенные крыши хижин напоминали шляпки грибов, а сами поселки - семейки приземистых грибниц, расположившиеся здесь, словно на пикнике.

Много чудес видел Онерон в южной стране.

В этой горной стране, называемой Шалхара, с ним случилась одна странная история. Онерон, как обычно, шагал от деревни к деревне, заходил в города, брел по пашням, переходил через реки по мостам и через какое-то время перед ним у подножия горы вырос удивительно красивый город, стены и дома которого были вырублены из цельного камня, а архитектурный замысел поражал воображение своей изощренностью. Это была столица царства. Как и все странники, Онерон первым делом отправился в самое людное место - на площадь. Настроив коммуникатор на местный язык, он весь день слушал болтовню горожан и очень скоро узнал о здешних местах достаточно, чтобы составить общее представление. Мужчины в торговых рядах толковали о беспорядках на границе, о дурной воде из колодцев и высоких податях, женщины на базаре болтали о странной болезни принца Амфи - сына царя Гальмета, что правил страной. Мол, в принца вселился злой дух. Мол, принц общается с миром мертвых. И вообще, мальчику долго не протянуть.

Поголовно все, от мала до велика, мучились расстройствами желудка. Онерон узнал, что воду кипятили, отстаивали, даже пытались фильтровать, но безуспешно. Ему достаточно было макнуть в кувшин палец, чтобы получить мгновенные результаты анализа воды. Причиной бед оказалась живучая бактерия, прекрасно чувствовавшая себя и в грязной дорожной луже и в кубке чистейшего нектара. Прибор мгновенно выдал раздражитель и Онерон, немного потолкавшись по городу, раздобыл несколько серебряных изделий. Выждав, когда торговки на площади в очередной раз начнут стенать о плохом питье, он подошел к самой недовольной и предложил:

- Брось в воду вот этот гвоздик, женщина, а на завтра можешь смело пить, сколько влезет. И живот болеть не будет.

- Да ты с ума сошел, бродяга! - засмеялась та. - Я скорее поверю, что из пальца можно метать молнии, срезая деревья наповал, чем послушаю твои вирши. Иди отсюда.

- Как хочешь, - улыбнулся Онерон. - Мое дело маленькое.

Так бы остался его поступок незамеченным - ведь женщина действительно не приняла слова Со всерьез. Зато рядом оказалось достаточно слушателей, решивших попытать счастья. Один из них, переодетый в купца распорядитель царя, в чьи обязанности входило внимательно наблюдать за настроениями в народе, мгновенно запомнил пришельца и сказанные им слова. Выполнив все, как было предписано, он дал выпить сырой воды мальчишке-слуге. Прошло какое-то время, день или два, но служка по-прежнему работал без жалоб. Тогда распорядитель рискнул выпить воду сам. И почти не удивился, поняв, что чуть горьковатая вода спокойно растекается по желудку.

На следующий день, Онерон как обычно, толкался неподалеку от базара, уже подумывая над тем, чтобы отправиться дальше. Туземцы подавали милостыню неохотно; здесь ценились здоровые трудолюбивые люди, способные заработать на кусок хлеба, в отличие от сирых и убогих - те вызывали не жалость, а презрение. Это также объясняло малое количество стариков и всякого рода калек, которые встречаются в каждом людском поселении. Неодобрительно поглядывали и на сказочников вроде Онерона: если у тебя есть руки и ноги, тебе не зачем болтать языком, лучше иди работать. Так что после двух голодных дней Онерон нанялся на склад батраком, в свободные часы отправляясь на базар. Именно там его, отдыхающего от перетаскивания мешков с рисом, и отыскал распорядитель. Оседлав бревно, Онерон чистил семечки, когда на землю перед ногами легла тень.

- Северяне говорят, что если посыпать еду белым порошком, она станет вкуснее, - обращаясь как бы к себе, сказал распорядитель. - Но сам этот порошок есть нельзя - чистый яд. Как такое возможно?

Онерон молчал в ожидании продолжения.

- Причем порошок этот их научил добывать какой-то мудрец, настолько могущественный, что сравним с богами. Как ты думаешь, это правда?

- Что именно? - вежливо уточнил Онерон, склонив голову к ногам чиновника. Наученный опытом, он знал, что с сановниками и вообще представителями высших каст следует обращаться уважительно, тем более, если ты выглядишь, как обычный бродяга. Иначе есть риск угодить в темницу.

- Сам решай, на какой вопрос отвечать.

- Думаю, даже чистый яд полезен в малых дозах...

- Как и немного лжи, позволяющей слегка приукрасить правду. А ты умней, чем кажешься. Это хорошо.

Распорядитель опустился на корточки и их глаза стали вровень. Кругловатое, немного рыхлое лицо распорядителя излучало дружелюбие. Онерон знал этот тип людей.

- У тебя руки человека, не привыкшего к тяжелой работе, - заметил чиновник.

Онерон посмотрел на свежие мозоли. Отрицать это не имело смысла.

- А еще ты умеешь читать.

- Это так заметно?

- Поверь мне, это бросается в глаза, если смотреть внимательно.

Онерон начинал догадываться, кто такой его гость. Но игра требовала соблюдать правила и поэтому он сказал:

- Да, господин, как вам угодно. Я и писать умею.

- Ты не с севера? Ты не удивился, когда услышал про соль.

Онерон ссыпал горку шелухи из ладони на землю:

- Я бывал в тех местах.

Распорядитель поднялся и уже без улыбки сообщил:

- Для тебя есть работа. Ты будешь щедро вознагражден, если сумеешь выполнить работу. И если ты достаточно умен, и я в тебе не ошибся. Но это покажет время.

- Воистину. Время даст нам ответы на все вопросы. Как угодно, господин. Буду рад служить вам.

Распорядитель коротко кивнул, молча развернулся и отправился через тесные улочки к дворцовым стенам. Онерон шел следом. Интермедия была сыграна, и все шло так, как должно идти. Онерон порадовался, что успел искупаться в фонтане - грязный вид пришелся бы сейчас очень некстати. Незаметно сзади них пристроилось двое стражников, сбоку еще пара и вскоре процессия оказалась перед воротами в дворец.

Они минули бесчисленное количество лестниц, коридоров, анфилад и просторных комнат, прежде чем ступили в огромный тронный зал, увитый плющом, словно гобеленами. Пространство разрезали сотни световых копий, бьющих из высоких волнистых окон. Слышалось журчание воды. Пока делегация продвигалась к концу зала, Онерон осмотрелся. Основной танец здесь танцевали серое и зеленое, камни и растительность во всех ее формах. Флора органично вписывалась в обстановку, придавая неоспоримым глыбам мягкости. Под потолком попискивали, трепеща крылышками, стайки летучих мышей. Стены испещряли круглые отверстия, возможно, чьих-то нор.

В конце зала на приземистом каменном троне восседал человек. Процессия подошла к трону, и распорядитель почтительно склонился перед человеком. Пока они обменивались репликами, Со успел разглядеть морщинистое жесткое лицо туземца, его длинные, схваченные тугими косичками волосы, черную цилиндрическую бородку и колкие глазки. Как и остальные аборигены, сидевший был облачен в одни шаровары из грубой материи, верхнюю часть туловища не прикрывало ничего, кроме пары металлических колец, обвитых вокруг бицепсов. Узкое лицо испещряли ритуальные татуировки. Смотрел человек надменно и чуточку заинтересованно. Вокруг в разных позах расположились пестро разодетые люди, вероятно, придворные, занимавшиеся тихими разговорами или поеданием всяческих блюд. С неприкрытым интересом они разглядывали Онерона, словно дикого зверя.

Распорядитель окончил беседу и, подойдя к Онерону вплотную, шепнул:

- Царь Гальмет, Дозорный пяти ветров, выслушал меня и хочет, чтобы ты оказал ему услугу. Поклонись, невежда - тебе очень повезло.

Со послушался, стараясь повторить движение распорядителя.

Царь слегка прищурился и коротко рыкнул что-то сквозь зубы. Потом взял с поднесенного блюда монету и кинул ее Онерону. Монета упала на пол, тихо звякнув. Со не стал ее поднимать. Все замерло. Царь внимательно следил за Онероном и, убедившись в том, что тот не возьмет милостыни, сделал резкий знак распорядителю.

- Владыка оказал тебе великую честь, - прокомментировал тот. - Цени его внимание. Ну, теперь пора. За мной.

Он еще раз отвесил поклон и с удивительной проворностью юркнул в боковой коридор. Онерон последний раз взглянул на царя, не сводившего с него цепких глаз, но времени на церемонии не оставалось, и он поспешил следом. Коридор привел во внутреннюю галерею, одна сторона которой открывалась в сад. Распорядитель чуть замедлил шаг, подождал, когда они с Со поравняются и принялся рассказывать суть поручения.

Сына царя, принц Амфи тает день ото дня. Мальчик отказывается от еды, не желает никого видеть, слаб, малоподвижен и бледен. Все, что его интересует - это пруд перед детским домиком в саду, у берега которого он может просиживать часами, рисуя палочкой круги на воде. Амфи мучают видения, смысл которых не способен разгадать ни один мудрец. К юному принцу приглашали десятки целителей, кого силой, кого уговорами и за вознаграждение, но ни один не смог вылечить или хотя бы облегчить состояние мальчика. Все попытки оказались тщетны. Не помогла ни магия, ни диеты и упражнения, ни даже алхимия. Все, что хочет Гальмет - вернуть сына к жизни.

- Вы думаете, что я смогу его вылечить? - Онерон решил действовать прямо.

Распорядитель какое-то время молчал, перебирая короткими ножками дорожку из гравия.

- Я считаю, ты в силах это сделать.

- Странно, что вы не стали мне угрожать - ведь я обычный бродяга.

- Именно потому, что ты обычный бродяга, но знаешь, как очистить колодезную воду, я не стал тебе угрожать, - четко произнося каждое слово, ответил распорядитель. - Ты человек посвященный, это сразу видно. С такими не следует обращаться грубо.

- Но ведь вы не стали бы обращаться к моей помощи только по причине моих умений.

- Это верно. Ты проницателен, - распорядитель скосил глаза и понизил голос. - Твоего появления ждали. Было предсказано: придет высокий человек, и он не возьмет дара от владыки. Так и произошло.

Онерон не нашелся, что ответить.

- Ну так как? Берешься?

- А у меня есть выбор? - усмехнулся Онерон.

- Выбор есть всегда, - холодно парировал смотритель.

- Надо взглянуть на ребенка.

- Само собой. Требуй все, что нужно, только вылечи его. Еда, кров, одежда - тебя обеспечат всем.

Они остановились под аркой. Стражники замерли на почтительном расстоянии.

- Хорошо. Постараюсь.

С явным облегчением и тенью благодарности распорядитель кивнул.

Минул день, за который Онерону предоставили полную свободу действий. Бродя по дворцу, Со обдумывал свое положение и возможные перспективы. Только на следующее утро ему дали возможность увидеть мальчика. Амфи оказался центральной фигурой экспозиции, составленной из стоячего, наполовину заросшего камышами пруда, ладного летнего домика и множества обильно цветущих садиков, разбитых от него по периметру; Амфи помещался точно в середине этой насыщенной картины, свернувшийся в кресле комочек бледной плоти, на фоне которой ярко горели лишь глаза. Окруженный преданными слугами, он внимательно и как-то отрешенно следил за происходящим. Единственное место на картине, где краски бессильно бледнели, расплывались и меркли.

Пруд представлял собой сеть водоемов, перекрытых специальными дорожками, протянутыми над самой водой. Вода замыкала вокруг домика кольцо. Идеальное место для неспешных прогулок с медитативными размышлениями. Оно навевало легкую дремоту, словно само было порождением расслабленной послеобеденной фантазии, когда суета дня отступает и хочется немного побыть в покое и тишине.

Онерон со всей возможной деликатностью подошел к домику и ступил под крышу. Опустился на топчан перед лежбищем мальчика, стараясь его не тревожить. Ребенок казался задумчивым. Это был мальчик лет десяти, с грустным лицом и длинными волосами, заплетенными в витиеватые косы. Они долго молчали.

- Стрекоза, - сказал Амфи.

- Где?

Мгновение спустя на блюдо с фруктами села большая стрекоза. На крылышках заиграла радуга.

- Здесь.

Насекомое улетело.

- Шамаш, человек. Ты умеешь пускать молнии из рук, - сказал Амфи.

- С чего ты взял? - поинтересовался Онерон.

- Я знаю, - и впервые мальчик посмотрел на Со своими мутноватыми васильковыми глазами, в которых застыла пелена, словно от опьянения. Мальчик был бледен, он казался ожившей фарфоровой статуэткой в человеческий размер. Мальчик выглядел явно не здоровым. - Я видел тебя.

- Хорошо, - кивнул Онерон.

- Ты не понял, - сказал Амфи. - Я видел тебя в далеком завтра. Ты там был и пускал молнии. А еще ты...

- Довольно! - резко вскинул руки Со, отчего стража схватилась за оружие. Когда все успокоились, и они смогли продолжить разговор, он сказал:

- Прости, что напугал. Я не хочу знать о себе ничего.

Мальчик слегка оживился.

- Обычно люди хотят знать о себе все. Почему же ты не желаешь?

- Чтобы все шло так, как должно идти. - Онерон отпил чая из чаши. - Лучше расскажи мне, что у тебя болит. Может быть, я смогу помочь.

- Я в это не верю, - лицо мальчика сделалось жестким. - Уходи.

Онерон встал и ушел.

Вечером его навестил распорядитель и рассказал о том, что Амфи способен предсказывать будущее. Этот дар открылся у него пару месяцев назад, и с тех пор он ни разу не ошибался. Но беда в том, что мальчик тает день ото дня, ему становится хуже и хуже. Более того, он предсказал собственному отцу скорую гибель. Над дворцом словно нависло проклятие, или злые чары. Царь испробовал все, но ничего не смог сделать.

- Мне потребуется какое-то время, - заявил Онерон.

- Делай, что считаешь нужным, но я прошу тебя об одном, - ответил распорядитель. - Не лги мне и не вздумай меня надуть. Иначе лежать тебе в том самом колодце, который ты очистил.

- До этого не дойдет.

Распорядитель фыркнул и удалился.

На следующий день Онерон прогуливался вокруг пруда, но даже не предпринял попытки подойти по мостику к домику принца. Со неспешно расхаживал по садовым дорожкам туда и сюда, разглядывал цветы, деревья, птиц, людей и горы. Так прошло два дня. На третий к нему подошел слуга и сказал:

- Юный принц приглашает вас на чаепитие.

Когда Онерон опустился на мягкие подушки напротив Амфи, тот выглядел еще хуже прежнего. Но Со это как будто не волновало. Он сосредоточенно дул на горячий чай, пока не услышал слабый голосок:

- Картины...

- Прости?

- Я все время вижу картины из разных миров.

Онерон внимательно посмотрел на мальчика.

- Люди летают в воздухе на больших повозках, а по земле катаются в стальных змеях, что ползут по канавам. В руках у них сверкающие мечи, которыми можно разрубить даже камень. Их одежды - как рыбья чешуя. Их лица как поверхность воды - темная и волнистая. Они смотрят на живые картины, и управляют чудовищами из стали и дерева. Им подвластен вечный огонь, что пылает в блестящих урнах. А живут они в высоких дворцах, крыши которых дотягиваются до облаков. Их город похож на муравейник, людей там без числа, а в центре города есть площадь и на ней стоит огромный идол с лицом...

- Распорядитель сказал, что ты говорил о гибели отца.

- В самом деле? - мальчик изогнул бровь и слабо улыбнулся.

- Ты тоже видел все это?

- Так же четко, как и тебя. Отец погиб от...

- Подожди. Прошу, не говори мне ничего об этом.

- Ты во второй раз отказываешься меня слушать, - Амфи не мог скрыть удивления. - Обычно люди жаждут знать.

- Давай лучше поговорим о твоем здоровье. Знаю, ты мне не веришь, но позволь все же задать пару вопросов.

Принц едва заметно нахмурился. Глянув по сторонам, он отослал личную охрану и слуг. Потом сказал:

- Они шпионят за мной. Обо всем докладывают отцу. Даже сейчас я опасаюсь говорить начистоту.

Онерон все понял. Вынув свой ретранслятор, он создал звуконепроницаемый купол.

- Теперь нас никто не услышит.

- Моя жизнь в твоих руках, чужак.

- Ты боишься?

- Чужому человеку можно довериться гораздо больше, чем близким.

- Значит ли это, что ты согласен ответить на мои вопросы?

Не сразу, но принц согласился, и тогда Онерон узнал все, что его интересовало. Они побеседовали еще немного, пока мальчика не сморил больной, тягостный сон. Онерон тут же ушел. Еще раз обойдя по периметру сад, он нашел то что искал. В своей комнате он приготовил сыворотку и когда распорядитель пришел вечером узнать как дела, вручил ему пузырек со словами:

- Налейте это в питье принцу.

Распорядитель подозрительно смотрел на зеленоватую жидкость.

- Если не верите мне, заприте меня в комнате. Я буду ждать любого исхода.

- Так и сделаю.

Распорядитель запер Онерона в отведенных ему покоях, а к дверям и под окна приставил усиленную стражу. Прошла ночь, а за ней прилетело на крыльях певчих птиц утро. Онерон еще лежал в кровати, когда в комнату ворвался распорядитель. Всем своим видом он выдавал крайнюю тревогу.

- Принц исчез!

Дворец стоял на ушах. Суета продолжалась до обеда, пока принца не нашли в главном зале, за троном царя. Гальмет вызвал распорядителя и Онерона к себе. Мальчик сидел у его ног. Здоровый румяный мальчишка, он строил из фигурок игрушечных солдат маленькую армию. Царь выглядел не столько обрадованным, сколько растерянным. Теперь он смотрел на Онерона с еще большей враждебностью, но в ней читалось и уважение.

- Владыка спрашивает, как тебе удалось поставить принца на ноги.

- Амфи рассказал мне, что пару месяцев назад к нему приходили купцы из южных стран и подарили безделушки, выполненные тамошними мастерами. А вместе с ними привезли диковинные тропические цветы, которые посадили в саду. Невероятной красоты растения. Никому не разрешалось их трогать, кроме принца. Вот они-то и стали причиной недуга. Сок одного из цветков в малых дозах действует как дурманящее вещество и способен свалить с ног даже взрослого. Для ребенка доза оказалась чрезмерной. Все просто. Я сделал противоядие.

Царь минуту размышлял над этими словами.

- Хорошо, - сказал он. - Если ты такой великий целитель и чудотворец, что ты скажешь насчет предсказания? Сможешь ли ты изменить будущее?

На этот раз Онерон взял паузу.

- Чтобы избавиться от будущего, следует забыть прошлое. Увы, будущее будет таким, каково оно есть.

Гальмет скрежетнул зубами, впившись в подлокотники трона пальцами.

- Но мы попробуем изменить ход вещей.

- Как?

- Поскольку будущее не изменить, мы изменим настоящее.

- Продолжай.

- Твой сын предсказал, что дом калимов ждет погибель. Чтобы этого не произошло, мы должны забыть о предсказании. Юный принц, - он обратился к мальчику. - Написал два послания. Одно - своему отцу, другое - мне. Никому он их не показывал и ничего не говорил нам, но знал, что этот момент настанет.

Мальчик тут же отложил игрушки и вынул из-за пазухи два письма, исполненные на папирусе и тщательно запакованные. Он передал каждое адресату. На бумагах было написано, когда письма следует открыть. Онерон показал свое письмо царю:

- Я не знаю, что там и открою его, когда настанет время. Теперь же слушай. Мой план таков. Принц должен быть удален от двора, а ты продолжай править, как и прежде.

На лице царя отразилось смятение. Глаза его встревожено метались от мальчика к распорядителю, а от того к Онерону и обратно.

- К чему все это?

- Мальчик - твой наследник, а значит, что бы с тобой не случилось, он должен быть в безопасности. Ведь ты хочешь, чтобы династия правила дальше?

- Конечно, - спесиво сказал царь. - Ты очень хитер, чужестранец. Учти, что бы ты ни задумал, я разгадаю твой план, и если ты что-то замыслил против меня, тебя ждет суровая кара.

- Само собой, владыка, - Со поклонился царю в знак почтения. - Так ты согласен?

- А если я сейчас прикажу стражников схватить и обезглавить тебя?

- Такова воля богов.

Гальмет искал в глазах Онерона страх, но не нашел там ничего похожего. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза. Со не дрогнул. Царь сказал:

- Может, ты и меня отправишь куда-нибудь?

- Этого не потребуется. Продолжай править страной.

После того разговора принцу предоставили личного телохранителя и под покровом ночи, тайно вывезли из дворца в неизвестном направлении - куда именно, знал сам мальчик. Онерон остался при дворе. Он ел и пил с общего стола, наблюдая за культурой местного народа калимов. Шли дни. И вот однажды прибыл посланник, возвещавший о том, что во дворец едет степной король Маоль со свитой.

Гальмет распорядился подготовиться к приему гостей. Маоль был грузным лысым мужчиной с огромным отвислым животом. Его жена была похожа на него как отражение с той разницей, что не носила бороду. Многочисленная свита оккупировала дворец. Три дня они ели, пили и веселились. Стены ходили ходуном, а по ночам шум лишь усиливался. Онерон наблюдал за происходящим. Настал день, когда следовало открывать послание. Со вскрыл конверт и исполнил в точности то, что там было написано. Он ушел.

Если бы он остался во дворце, то стал бы свидетелем исторической сцены. Вот как ее описывают очевидцы.

Степной король решил пошутить, и намалевал на своем лице сиропом узоры, похожие на татуировки Гальмета.  Будучи в сильном подпитии, Маоль позволил себе пару неосторожных слов. Гальмет сильно побледнел. Просидев так в оцепенении, он приказал стражникам выгнать гостей из дворца. Едва гвардейцы подступили к степным вельможам, толстый Маоль рассвирепел и рявкнул:

- Кто ты такой, чтобы гнать меня отсюда?

- Я царь калимов!

- Вот как? Мои сыновья имеют гораздо больше прав на престол, чем твой выродок. И если кто-то должен убираться отсюда, так это ты!

- Что? - зашипел Гальмет и зашвырнул кубком в толстяка. Тот проворно увернулся и продолжал:

- Посмотрите на него! Хочешь сказать, для тебя это новость? Твоя жена родила мертвого принца, а тот мальчишка, что растет при тебе, подкидыш. Сестра моей жены все видела и может поклясться в этом перед всеми богами мира.

Гальмет яростно зарычал. Маоль же расхохотался, колыхаясь всем телом.

- Да и к слову сказать, сам-то ты кто? Смотрите на него и знайте! Это жалкий самозванец!

Гальмет вскочил с трона:

- Ах ты собака!

- Неужели ты забыл, братец, какой ценой досталось тебе это кресло? Слушайте все!

И брызжа слюной, толстяк рассказал, как десять лет назад Гальмет, посланный степным народом с караваном купцов, воспользовался внешним сходством с настоящим Гальметом, сыном тогдашнего царя калимов и убил его. Старый царь страдал помрачением рассудка, и хитрый Гальмет использовал это. Он просто дождался удобного момента и отравил старика. Получив власть, он презрел отчизну, разорвал кровные узы и возвысился в своем тщеславии.

- Убирайся вон из моего дома! - взревел царь.

Толстяк отсмеялся и ушел вразвалочку, а за ним следовала вся его свита.

Гальмет рвал и метал. Он послал слуг найти Онерона или Амфи, но те так и не могли этого сделать. Через два дня в спальню к царю проникли неизвестные и придушили его. Царские покои были разорены, гарем разогнан, наложницы убиты.

...Когда Онерон узнал об этом от человека, близкого ко двору, миновало много дней. Сам же он раскрыл в нужный час свое послание: там говорилось, что он должен найти дом женщины - жены плотника на краю города. Она была подкуплена врагами Гальмета и отдала своего сына вместо мертворожденного царевича. Тот думал, что растит настоящего принца. И вот сейчас они сидели вместе с Амфи во дворике у дома его настоящей матери, которая наконец обрела сына.

- Он постоянно говорил мне, что скоро у меня появится брат или сестра, и они будут лучше меня, - вспоминал Амфи.

- Правильно, ведь ему нужен был настоящий наследник. Его плоть и кровь. А до тех пор он использовал тебя.

- Он ненавидел меня. Всякий раз, когда мы оставались одни, я дрожал от ужаса в ожидании смерти. А ему нравилось на это смотреть.

Онерон погладил мальчика по голове.

- Он сам себя погубил. Решив отравить тебя, он подослал к тебе под видом южных торговцев своих наемников, но не учел, что цветение ядовитого цветка вызывает видения из будущего. И когда ты предрек его гибель, он испугался по-настоящему.

- Он мучил меня, - Амфи закатал рукава и подол рубахи, обнажая тощее тельце, все иссеченное шрамами. - Хотел выведать, как это произойдет. Но так ничего не узнал.

- Потому что ты сам ничего не знал. Это тебя спасло.

Амфи взглянул на Онерона.

- Меня спас ты.

- Нет. От меня здесь ничего не зависело. Ход событий был предопределен заранее. Все действия людей предопределены и учтены, и все мы создаем то, что будет.

- Именно поэтому важно не знать свое будущее?

- Важно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о камень. А если ты все время будешь смотреть на горизонт, то расшибешься и упадешь. Человеку надо жить настоящим, потому что это дорога, которая приведет его к будущему.

Онерон пробыл в семье Амфи в гостях, рассказал о пути Фа, а потом отправился дальше.

Его путь лежал на юго-восток.

Миновав горные тракты, он снова спустился в долину. Но на этот раз впереди расстилались не джунгли, а холмистая местность, словно решето, пронизанная озерами и болотами. Климат тоже изменился. На смену солнечным дням, пришли дождливые. Впрочем, здесь дули не такие сильные ветры, как на взгорье. Тропа терялась в грязи, но, следуя показаниям навигатора, Онерон уверенно шел дальше. Людские селения ему попадались мало. Пройдя пару деревень, он убедился, что здешние люди относятся к чужакам настороженно. Хотя никто не проявлял по отношению к нему открытой вражды, мало кто выказал Онерону гостеприимство. Все чаще ему приходилось ютиться на задворках, где-нибудь в амбарах.

Со вел аудиодневник. Каждый день он старался записывать свои наблюдения, чтобы в будущем эту информацию можно было обобщить и изложить в виде связного научного труда.

Однажды он забрел по дороге в городок на холме, окруженный рвом и обнесенный высоким частоколом. Глинобитные, крытые соломой дома словно прижимались к земле.

- Кто ты? - спросили его угрюмые люди, когда Онерон появился на площади перед ратушей.

- Путешественник.

Тогда к нему приставили охранника и отправили к городскому начальнику. Это был сутулый, худой старик с заостренными чертами лица. Они долго беседовали. Онерон с удовольствием рассказал все, что видел на своем пути, не забыв упомянуть учение маоров о солнечном боге. Старик предложил разделить с ним стол.

- Я обеспечу тебе кров. Оставайся, насколько хочешь.

- Благодарю тебя, добрый человек.

Впервые Онерон встретил дружелюбное отношение. Вечером он прогуливался по городку и знакомился с местными жителями. Те разглядывали его с тревожным любопытством, но Онерон давно привык к подобным взглядам. Город был разделен на несколько секторов, верхний и нижний. В нижнем были построены жилые дома и склады. В верхнем городе располагались торговые ряды и лавки ремесленников. Забравшись на самую высокую точку, можно было наблюдать окружающие болота на много миль вокруг. В воздухе разливалась вечерняя мгла, в которой тонули звезды.

Онерон заметил, что одна сторона города не защищена стеной. Вместо преграды холм плавно опускался к поляне, у дальнего края которой темнели корявые силуэты. Онерон стоял на краю города и вглядывался туда в ночных сумерках, но темнота сгущалась так быстро, что в ней потонуло все.

Сзади зашушукали. Раздался детский смешок.

- Кто здесь?

Топот быстро удирающих ног. Но Онерон знал, что не все из детей испугались.

- Что там, внизу? - спросил он, не особенно надеясь на ответ.

- Лабиринт, - ответил кто-то громким шепотом. - Но туда запрещено ходить.

Силуэты на том конце поляны окончательно слились с корявыми кронами деревьев и чернотой горизонта.

- Почему запрещено?

Но обладатель голоса уже скрылся. Онерон стоял один в ночи. Вскоре он вернулся к гостинице, куда был поселен, и занялся другими наблюдениями. Однако постоянно возвращался мыслями к загадочному темному лабиринту.

На следующее утро начальник города предложил Со:

- Останься у нас гостем столько, сколько пожелаешь, странник.

Онерон хотел было уходить, но теперь всерьез задумался, не задержаться ли ему в пути на пару дней. Тем более длительные переходы вымотали его, а за одну ночь отдохнуть было сложно. Местные жители с любопытством поглядывали в его сторону, но от разговоров уклонялись. Ему подносили лучшую еду и питье, хотя от внимания Онерона не ускользнуло, что сами люди питаются довольно скудно. По приказу городского главы для Со закололи ягненка, собрали самые сочные плоды с фруктовых деревьев и поднесли ему кувшин холодного вина. Со понимал, что отказываться было нельзя. Он вкушал все поднесенные блюда, внимательно наблюдая за хозяевами. Ближе к вечеру, едва солнце перевалило половину пути, жители развели большой костер и устроили ритуальные песнопения с плясками. Пока женщины играли на замысловатых инструментах и пели, мужчины кружились вокруг костра, исполняя фигуры ритуального танца.

- Провожаем зиму, - пояснил старик, - встречаем весну.

В какой-то момент он взял Со за руку и повел к костру, туда, где собралась вся деревня. Жители играли в салки: подростки ходили с завязанными глазами по кругу, пытаясь поймать убегавших от них игроков. В свете костра они напоминали мечущихся призраков.

Со с улыбкой наблюдал за забавой. Потом к нему подошла девушка и вручила тряпицу, приглашая к игре. Онерон согласился. Он завязал себе глаза. Девушки, их было пять или шесть, закрутили его волчком и отскочили со звонким смехом. Со стал шарить руками в пространстве, пытаясь поймать девушек, но те всякий раз ускользали от него. Так продолжалось несколько минут. Со пошел, как ему показалось, за одной из девушек, которая подбадривала его мелодичным шепотом. Их пара все дальше удалялась от места всеобщего скопления народа. Онерон хотел снять маску, но чьи-то пальцы остановили его:

- Не надо. Сначала поймай, потом получишь свои глаза и меня заодно.

Со послушно следовал за девушкой, чувствуя, как местность изменилась - они спускались с холма. Всякий раз его рука хватала то место, где должна была быть девушка, но она оказывалась впереди на шаг.

- Иди вперед, - шепнула она. И замолчала, не шевелясь. Звуки стихли. Со послушно пошел, выставив перед собой руки. Через минуту он понял, что впереди ничего нет. Он сорвал с себя тряпку и увидел, что стоит у входа в лабиринт, а позади за ним наблюдает вся деревня, во главе с престарелым начальником.

- Зиме нужно приношение, - сказал тот. - Иди. Проведи там одну ночь и возвращайся. Если сможешь.

- А если я не хочу?

По команде старика вперед выступили дюжие парни с копьями.

- Тогда твой путь закончится здесь и сейчас.

- Вот каково ваше гостеприимство?

Толпа хранила молчание. Люди смотрели на него.

- Ладно, - Со вошел в лабиринт, сожалея о том, что часть пожитков осталась в гостинице.

Стены лабиринта возвышались на три человеческих роста и были составлены из массивных черно-маслянистых глыб, увитых плющом. Карабкаться вверх было бесполезно. Со всякий раз обрывал тонкие стебли, а ноги скользили по поверхности камня. Довольно долго он шел по прямому коридору, пока не подошел к первой развилке. Но стоило ему обернуться назад, и о Со увидел, что там коридор изгибается. Он не верил своим глазам. Пошел назад, свернул один раз, второй, но никакого прямого коридора не было и в помине. Запоздало Со понял, что даже не догадался отмечать свой путь на стенах.

Любой люминит на его месте сразу впал бы в панику и приготовился к смерти, но Онерон принадлежал к другой породе людей и, прежде чем двигаться дальше, решил дождаться утра. Он расстелил на земле свою накидку и лег спать, выставив защитный периметр.

Ночь прошла спокойно. Утром выпала обильная роса. Низину заволокло густым туманом, который окутывал стены и скрывал пространство. Со раздобыл плоский камень и мелок. Двигаясь по лабиринту, он аккуратно рисовал все изгибы и ответвления от коридора. Прошло несколько часов и, когда Со сделал привал, при взгляде на схему ему померещилась странная закономерность. Немного отдохнув, он решил проверить, правильно ли зарисовал все изгибы лабиринта и сможет ли вернуться к исходной точке.

Это ему не удалось. Там, где по схеме должен быть поворот, он видел прямой участок. И наоборот, там, где рисунок изображал прямую линию, дорога змеилась как серпантин. Со стоял в недоумении, пытаясь постичь загадочный феномен. Туман рассеялся, явив ему первые зловещие знаки - желтоватые человеческие кости, валявшиеся кругом в большом количестве. Он вдыхал тяжелые влажные испарения, от которых слегка кружилась голова. Солнце лениво катилась по краю стены.

Онерон снова двинулся по лабиринту, внимательно разглядывая каменные стены с плотной сетью вьюна. Он не прошел и десяти шагов, как со стеной произошла жуткая метаморфоза. Она стала искривляться, прямо на глазах. Со остановился. Стена замерла. Со шагнул вперед и стена тут же изогнулась. Онерон начинал понимать суть происходящего. Он настроил прибор на запястье и направил его на чернильные булыжники. Полученные данные еще больше укрепили его догадки. Тщательно все рассчитав, он пошел прямо на стену, не смотря на то, что она еще больше кривилась и грозила столкновением. Зрение рефлекторно притормозило его. Тогда Онерон закрыл глаза и продолжил движение. Через мгновение он влетит в камни, но спустя мгновение ничего не произошло. Онерон открыл глаза и увидел, что две стены вокруг как бы склеились в одну.

Поняв природу оптической иллюзии, он уже без труда смог скорректировать свою схему, которая имела вид овала и была нарисована под влиянием обманчивой картинки, сообщаемой глазами его разуму. Не следовало полагаться на глаза. Вот в чем заключалась ошибка всех его предшественников.

Половину дня Онерон с закрытыми глазами ощупывал стены и повороты Лабиринта, рисуя новую схему. На этот раз ему удалось продвинуться гораздо дальше. К вечеру одна из стен разъединилась и неожиданно выпустила его на свободу. Очутившись на небольшой лужайке возле каменной ловушки, Онерон обнаружил, что на него кто-то смотрит. Это оказался мальчишка, один из деревенских. Малец в ужасе разглядывал его, словно увидел перед собой ожившего мертвеца.

Онерон поднес к губам палец:

- Никому не говори!

Мальчишка взвизгнул и бросился наутек. Онерон подумал и решил не возвращаться в деревню. Культ должен жить, чтобы цементировать это маленькое общество.

Снова он двинулся в путь, неуклонно следуя на юг.

Холмы бугрились на горизонте, словно гигантские складки на коже земли. Онерон неуклонно приближался к цели своих странствий. Довольно долго он шел через холмы и болота, но затем стали попадаться сухие пустоши, покрытые жухлой травой. Онерон наткнулся на речку и дальше держался берега, не рискуя отдаляться от источника воды. Русло реки становилось все уже, и скоро должно было окончиться источником. Когда Онерону показалось, что все людские селения остались позади, он завидел впереди вьющийся дымок. Дозорный бросился к своим, едва завидев его. Онерон не прятался; открыто он подходил к селению, готовый к любому развитию событий.

Навстречу ему вышла группа людей во главе с пожилой женщиной, поддерживаемой под локти двумя рослыми богатырями. Его волосы были белыми как снег, а кожа - почти коричневой от палящего солнца. Со оглядел туземцев. Это были худенькие сморщенные люди, замотанные в бесформенные светлые тряпки с огромными головными уборами, которые, очевидно, уберегали их от солнечных ударов. Волосы их были черными как смоль, а черты лица крупными и плохо сочетались между собой, словно разбросанные по поверхности стола предметы.

- Я встречаю и провожаю всех, - сказала женщина, - как самый старший человек. С чем ты пришел?

- С добром, и уйду с добром, - заверил ее Со.

- Тогда пойдем.

Они медленно двинулись к селению, которое состояло из глинобитных домиков, крытых соломой. Жилища были выполнены из красной глины, но все село покрывала мучнистая желтая пыль, которая поднималась при малейшем ветре и лезла в глаза. Онерона провели в большой домик и усадили на ковер. Перед ним поставили блюдо с фруктами и кувшин воды. Онерон ел, а смуглые люминиты наблюдали за ним. Покончив с трапезой, он подарил женщине пару безделушек, что приберег еще при дворе Гальмета: резную фигурку безымянного божества и красивые четки, составленные из оранжевых и темно-синих камней. Мать-старейшина подержала дары на руке, поворачивая в лучах света, а потом стала мыть их в чане с водой. Покончив с этим, отдала двум охранникам.

- Мои сыновья, - кивнула она на них. - Куда ты идешь и зачем?

- В пустыню. Ищу путь домой.

- Ты сошел с ума. В пустыне тебя ждет смерть. Если только твой дом не мир мертвых.

- И все же я иду туда.

Женщина совершила охранный жест.

- Человек ли ты? Я не вижу страха на твоем лице. Разве ты не боишься смерти?

- Она много раз дышала мне в лицо, как хищный зверь, готовый пожрать свою добычу.

- Если это правда, боги хранят тебя. Отдыхай. Мы поговорим позже, а сейчас меня ждут кое-какие дела.

Женщина с трудом поднялась и вышла. Один из сыновей остался при Онероне, зорко следя за ним и вместе с тем стараясь развлечь. Они завели пространный разговор, перебрасываясь репликами, словно игроки в мяч. Онерон расслабился; пока его жизни ничто не угрожало. Из слов туземца он узнал про село и здешнюю округу. Туземцы были кочевым племенем. Раз в полгода они покидали село, чтобы совершить переход длиной в неделю и осесть в другом таком же: все дело было в том, что предки этого племени возвели множество таких селений у подземных колодцев, которые время от времени пересыхали и наполнялись водой. Как только источник пересыхал, туземцы уходили на другую стоянку, жили там, а потом снова меняли место, и так кочевали всю жизнь. Дальше определенных пределов они не заходили, потому что за ними начиналась великая пустыня, где погибало все живое. Там водились только ядовитые насекомые.

- Один укус - и боги заберут тебя к себе, - сказал парень. - Наш жрец Туко-Тан собирает этих тварей и варит их в полнолуние. Этот отвар мы пьем для общения с богами.

- Я видел здесь неподалеку скалы. Почему вы не живете там?

Парень замахал руками.

- Там живут демоны пустыни. А управляет ими Желтая ведьма.

- Правда?

- Истинная правда. Эта бестия красива как богиня, но хитра и коварна, как шакал. Она может появляться сразу в нескольких местах. Ее невозможно убить. Мы пытались.

- Почему? Не лучше ли оставить ее в покое?

- Она владеет несметными сокровищами, - проговорил отпрыск матриарха. - Мы вынуждены торговать с ней.

Это показалось Онерону занятным.

- Вчера у нас пропал человек. Мужчина. Мы думаем, что Желтая похитила и сожрала его. Мать ушла к ней на переговоры. Дождемся, когда она вернется.

- Так вот какие у нее дела, - кивнул Со. - Что ж, подождем.

Так они и провели остаток дня в ожидании. Когда солнце скрылось за грядой скал, мать племени вернулась в дом. Она выглядела устало. Поужинав, она сказала:

- Я ждала проклятую бестию весь день. Я взывала к ней, но она не явилась. Нам придется сниматься со стоянки раньше срока - не хочу, чтобы гибли наши люди.

- Может быть, мне удастся поговорить с ней?

Все, кто был в доме, удивленно замерли. Они не могли понять это.

- Я пойду и поговорю с ней. Если ваш человек жив, я сделаю все, чтобы его вернуть.

- Ты погибнешь, - покачала головой матриарх. - Как и многие другие.

- Мне все равно, - улыбнулся Со. - Когда человек убегает от смерти, она гонится за ним. Когда ищет ее, остается жив.

Он вышел в вечернюю прохладу, поглядеть, как на небе зажигаются звезды. Одинокий сторож тянул свою песню. Трещал костер. Тощий пес понюхал его ногу, мотнул хвостом и скрылся в сумерках. Онерон прохаживался между домов, слушая занятную речь туземцев. Он наслаждался ветром пустыни, остывавшей в сизом полумраке. Завтра она вновь превратится в адское пекло.

На краю селения он остановился, приглядываясь к нагромождению скал, которое ночью казалось застывшим девятым валом, что накатывает на равнину, но никогда не достигнет ее. Среди черной массы скал ему померещилось слабое желтоватое свечение. Свет мерцал, то пропадая совсем, то вспыхивая, чтобы вновь погаснуть.

Решение принято; Онерон пошел к скалам. Ему не пришлось долго искать вход в каменный тоннель. Любопытство влекло его все дальше. Пыльная земля уступила место мягкому крупному песку, который казался голубым в звездном свете. Извилистый тоннель привел его к небольшой площадке со следами человеческого обитания: возле стен лежали вязанки хвороста, а на веревках сушились какие-то предметы. Со двинулся дальше. Впереди виднелось мерцание, окрашивавшее стенки каверны в зеленоватый цвет. Онерон шел по песчаной дорожке, другая, звездная, тянулась прямо над его головой.

Наконец каменные стены расступились, открывая его взору громадную чашу, на дне которой приютился небольшой оазис. Слышалось журчание воды. Ветер слегка ерошил макушки деревьев. По краям чаши во множестве горели масляные факелы, но основной источник света находился в центре, скрытый за деревьями. Это было ухоженное место, и у Онерона возникло чувство, словно он возвратился домой.

Пройдя мимо грядок и сараев, мимо деревьев и кустарников, перейдя по мостику через ручей, он нашел во фруктовом саду большой конусообразный дом. Он переступил порог. Огромный зал, служивший единственной комнатой, был пуст. Онерон прошел к жаркому очагу, шириной достаточному, чтобы вокруг него мог стать с десяток человек. Со обошел вокруг очага и обнаружил по другую сторону накрытый для ужина стол. На блюдах громоздились фрукты и хлеб, кувшины были полны до краев.

- Угощайся, - прозвучал позади голос.

Онерон оглянулся. В дверях стояла женщина, одетая в простую накидку. Женщина подошла к огню. Отсветы пламени плясали на ее бронзовом лице, которое казалось ликом древней богини: было ладным, но вытянутым, и словно светилось изнутри, обрамленное нимбом соломенных волос.

- Раздели со мной стол, пришелец.

- Благодарю.

Они сели за стол и стали вкушать ночную трапезу. Онерон выпил пару кубков вина, воздал должное пище, которая обладала необыкновенным, чуть пряным привкусом. Женщина с любопытством разглядывала его.

- Тебя называют в пустыне Желтой ведьмой? - осведомился он.

- Это так.

- Ты знаешь магию?

- Да, - сказала Желтая. - Но тебя это не пугает.

- Верно.

- Ты не из песчаных людей, - заключила она. - Чужестранец.

Она расположилась на пышной подстилке из шкуры тропического хищника. От камина исходили волны жара, который окутывал тело. Онерон почувствовал, что засыпает. Пища была вкусна и расслабляла тело. Женщина погладила по пустому месту подле себя.

- Ложись со мной.

Онерон взглянул на нее, ощущая, как внутри него разгорается огонь. Соблазн был велик. В ее глазах тоже горел огонь, и это было не отражение очага.

- Ты устал, - говорила Желтая. - Пора отдыхать. Здесь тебе ничто не угрожает.

Она продолжала горячо шептать еще что-то. Вдруг ее лицо оказалось совсем близко и горячие пальцы стали ласкать его, с невероятной ловкостью разминая затекшие плечи. Жар усилился, словно растворяя его в себе - как кусок сахара в горячей воде. Неимоверных усилий Онерону стоило стряхнуть с себя оцепенение. Он встал и потер глаза.

- Мне надо идти. Спасибо за пищу и тепло.

Желтая насмешливо смотрела на него.

- Куда ты пойдешь? К этим песчаным червям?

Со ничего не ответил. Он вышел из дома и направился прочь. Перейдя мостик, он двинулся между деревьев к проходу в скалах.

- Глупец! - раздалось слева.

Он шел дальше.

- Безумец! - на этот раз справа.

Он не подал вида и продолжал движение. Кто-то расхохотался неподалеку.

- Я возьму твою душу, - прошептал над ухом голос. Онерон подошел к тоннелю. Из черного провала вышла фигура и, вступив в свет факела, обернулась Желтой ведьмой.

- Куда ты? - спросила она. - Не пущу.

Ведьма вынула из-за пазухи кривой кинжал.

- Дай мне уйти с миром, - сказал Онерон.

- Мне нужна твоя кровь, - она скользнула по нему алчущим взглядом, - и кое-что еще. И, может быть, тогда я подарю тебе свободу.

- А если я буду драться?

- Это твое право, - признала Желтая. - Человек ты не из пугливых, но меня убить невозможно. Многие глупцы пытались сделать это. Ныне их кости выбелило солнце. Попробуй.

Она склонила голову набок.

- Песчаное племя говорит, ты похитила одного из их мужчин. Верни его им.

Ведьма вновь расхохоталась.

- Они решили подослать тебя? Весьма хитро!

- Я пришел сам, по собственной воле.

- Меня это не волнует. Пленник останется у меня. И тебя я тоже оставлю, если захочу, - она подошла поближе. - Сделай так, чтобы я захотела оставить тебя у себя. Это лучше, чем медленная, мучительная смерть.

Онерона это позабавило.

- Тогда убей меня, сейчас. - Он раскинул перед ней руки.

Ведьма закусила губу. Ее глаза превратились в две узких щелочки.

- Неужели ты так жаждешь смерти?

Чьи-то руки обвили его сзади, подбираясь цепкими пальцами к шее. В кожу уперлось что-то колкое.

- Одно нажатие, и яд проникнет в тебя.

- Прекрасно. Действуй.

Игла с ядом не шевелилась. Выражение коварства сменилось на лице Желтой удивлением.

- Почему?.. - она вплотную приблизилась к нему и с тревогой стала искать в его глазах ответ. - Почему ты хочешь умереть? И почему ты не боишься меня?

- Я знаю, что ты такое.

- Ты лжешь.

- О нет, женщина.

Она разглядывала его, закусив губу.

- Тебе придется остаться здесь навсегда.

- Только если посадишь меня на цепь. Но, - он поднял указательный палец, - тебе нечего бояться, потому что песчаные люди все равно ничего не поймут, а если поймут - не поверят мне.

Острое жало исчезло. Онерон смог обернуться. Копия Желтой ведьмы пристально разглядывала его. Из-за деревьев выступили еще несколько двойников женщины, окружив его, словно отражения в зеркальном лабиринте.

- Откуда ты знаешь?

- Все очень просто. В доме несколько спальных мест, и за столом множество кубков. Но поскольку песчаные говорят, что ты живешь здесь одна, я понял, что речь идет о двойнике. Кто-то из песчаных убил вашу сестру, и вы отомстили за нее. Песчаные не могут отличить вас, и решили, что Желтая ведьма бессмертна.

- Твоя мудрость не знает границ. Кто ты и откуда пришел?

- Я прошел по земле и по небу, сквозь пространство и время. Мой путь лежал через множество стран.

- Богоподобный чужестранец! - воскликнула одна из близняшек. - Останься с нами! Дели с нами ложе, еду и питье.

- Нет. Мне нужно идти. Не пытайтесь остановить меня.

- Останься хотя бы на ночь!

Онерон слишком устал, чтобы спорить. Он проследовал за сестрами-близнецами в их дом, повалился в самом дальнем углу и забылся сном. Когда настало утро следующего дня, и одна из близнецов поднесла ему кувшин нектара, Со спросил:

- Я смогу уйти сам, но отпустишь ли ты меня?

В свете дня Желтая ведьма выглядела совсем по-другому. От демонической красоты не осталось и следа. Перед ним словно сидела на коленях девочка, едва достигшая зрелости.

- Отпущу, - не сразу сказала она.

Онерон с наслаждением напился и поблагодарил ее.

- Можно ли взглянуть на твою колыбель?

Она удивленно ответила:

- Откуда ты знаешь? Ах да... Богоподобный. Пойдем.

Она повлекла его к противоположной стороне чаши, где обнаружился второй тоннель, на этот раз шире и с многими ответвлениями, а оттого напоминавший улочку в сонном городе. Когда навстречу им попалось несколько людей, Со не подал вида. Невозмутимо вышагивал он рядом с Желтой, которая испытующе поглядывала в его сторону. Так они прошли несколько перекрестков и даже одну площадь, пока не оказались в месте, напоминавшем каменный колодец со стенами, постепенно сужающимися кверху. В одной из стен на порядочной высоте зияла огромная дыра, к которой были возведена лестница и подмостки. На камне возле входа были искусно вырезаны барельефы.

Они взошли по лестнице и встретились с другой близняшкой Желтой. Когда девушки стали рядом, стала очевидна их полная идентичность. Несомненно, клоны.

- Наверху лежат руины целого города, - сказала та копия, что ждала у входа. - Это была обитель Хранителей, которые дали нам жизнь. Пойдем за мной.

Его передали на поруки. Прежняя девушка осталась, когда они ступили в чрево пещеры, а новая стала рассказывать ему историю их рода:

- Хранители вышли из Ковчега и стали первыми людьми. Здесь, вокруг этих скал, вместо пустыни когда-то были райские сады. Хранители жили, не зная забот, горя, болезней и были бессмертными. Пока не пришли черные люди с севера и не развязали с ними войну. Враги почти победили, но одному из наших предков удалось переломить ход войны. Город был разрушен, на улицах лежали горы трупов, и стены покраснели от потоков крови. Наш род находился на краю гибели, пока Ковчег не пробудился во второй раз и не подарил нам новую надежду - новые поколения Хранителей.

Пока Онерон слушал рассказ, они прошли сквозь несколько длинных залов, искусно отделанных не только росписями, но и всевозможными украшениями. Всюду горели факелы. В каждом зале сидел лысый человек с красным кругом на макушке. Стражи тоже были клонами. Гипотеза Онерона подтверждалась. Они ступили в самый большой зал, усеянный мириадами факелов, которые перемигивались между собой совсем как звезды на ночном небе. Онерон пригляделся. У дальней стены находился огромный конусообразный предмет, наполовину погруженный в скальную породу. Предмет слабо мерцал голубым и серебристыми отсветами. В центре него находилось овальное отверстие.

Желтая ведьма завершила историю на словах о том, что второй кризис произошел с расколом общества, когда часть отпрысков бежала в пустыню. Так и появилось песчаное племя, которое со временем стало считать обитателей скал демонами и теперь опасается подходить к ним.

- А мы снова угасаем, - сказала Желтая, - как угли в костре. Ковчег дарит нам все меньше потомков Хранителей. Я и мои сестры относимся к сороковому кругу, как и другие люди из города. Но нас мало. И все чаще меж нами рождаются уроды, поэтому мы заманиваем песчаных мужчин обильной едой и питьем.

- Странно, что они до сих пор не попытались занять ваше место силой, - заметил Со.

Девушка потрогала себя по темени.

- Они пытались, но не смогли. Мы чувствуем друг друга и можем общаться без слов.

- Ах вот что, - кивнул Онерон.

Они подошли к подножию конусообразного предмета, и он уже догадался, что это и есть Ковчег. На самом деле, Онерон сразу узнал эволюционный модуль - одно из семян, что запустили эри для колонизации планеты человеческой популяцией. Очевидно, что-то пошло не так, и генный синтезатор стал воспроизводить партии клонов. Они некоторое время созерцали игру серебра и голубизны на боках Ковчега.

- Позволишь ли ты мне войти в Ковчег, чтобы поговорить с духом Хранителей?

На лице девушки отразился священный ужас.

- Войдем туда вместе, - Онерон подал ей руку.

- Зачем?

- На твоем роде висит древнее проклятие. И я сниму его.

Желтая колебалась:

- Откуда мне знать, что ты говоришь правду? Может, ты коварный пустынный демон?

- Есть только один способ проверить, - сказал Онерон.

- Какой же?

- Верь мне. Иногда вера - это все, что сближает двух людей над пропастью пустоты. - Онерон взял ее руку в свою, давая почувствовать тепло. И когда он повел ее в Ковчег, девушка-клон не стала сопротивляться.

Позже, покидая пределы скального города, он сказал на прощание:

- Нам остается память. Со временем она станет истинным сокровищем, для нас обоих. Мир меняется, но память остается с человеком до самого конца.

И пустыня приняла его в свои пыльные объятия.

Многие дни проводил Онерон под палящими лучами солнца. Обычный человек не продержался бы в этом песчаном аду и трех дней, и путешественник возблагодарил своих покровителей за их технологии. Но даже с их помощью пустыня скупилась на дары. Силы Онерона таяли. Днями он спал, забравшись в тень чахлых кустов или камней. Вечерами и ночью совершал переходы. По утрам, уставший после длительного перехода, он наблюдал, как раскаляется воздух, и миражи пляшут по барханам в безумном танце взаимных отражений. Теперь у него появились новые друзья. Их было много. Одни были невидимыми, но постоянно напоминали о себе. Первую подругу звали Жажда, и она явилась к нему раньше всех, чтобы наделить его своим шершавым вниманием. Вслед за ней пришел Голод, что заводил длительные беседы на разные темы. Были и вполне материальные спутники. Когда Онерон спал, накрывшись ветошью, его покой хранили два стервятника. Черные, свирепые, они словно два тощих стража усаживались на свои посты, не подозревая о том, что их подопечный приберегает их на самый крайний случай.

Онерон спал, но сны были подозрительно реалистичны.

Когда он бодрствовал, явь казалась слишком зыбкой и похожей на сон.

Постепенно он перестал различать грань между этими двумя состояниями, двигаясь как сомнамбула.

Его плоть темнела и высыхала под солнцем, превращаясь в твердую сморщенную поверхность, как кожица у сухофрукта. У него выросли патлы, он пропах грязью и покрылся солью от литров пота, что исторгло его тело за все эти дни.

Цель приближалась с каждым днем, но продвигаться к ней приходилось слишком долго. Ему не хватало сил, и это сводило с ума.

Наконец на горизонте показалась точка. С каждым днем она росла и постепенно превращалась в маленький треугольник, похожий на одинокую гору. Онерон зашагал увереннее. У одного стража он забрал жизнь, и это обидело его друга по имени Голод. Онерону было все равно. Он не последовал за Голодом в пустыню, хотя Жажда еще составляла ему компанию. Второй страж почуял опасность; теперь он не рисковал подбираться к Со ближе, кружа над ним на приличной высоте. Глупое создание: веревка удлинилась, но не исчезла.

Далекая гора увеличивалась и вырастала, словно из-под земли, и вот, однажды, после особенно долгого марш-броска, Онерон смог увидеть ее очертания. Это была пирамида. Большая, четырехгранная пирамида, выполненная из белого искрящегося камня. Со удвоил свои усилия. До конечной точки его путешествия оставалось рукой подать. Презрев усталость, он поспешил к пирамиде и вскоре стоял у ее подножия, оценивая масштабы этого величественного сооружения.

Пирамида была ступенчатой, с усеченной вершиной. От основания к самому верху по каждой из четырех сторон тянулась широкая лестница. В высоту постройка достигала где-то четырех сотен метров. Наверху что-то поблескивало. При мысли о том, что придется совершить восхождение, Оерону стало дурно: он и так еле держался на ногах. Размышляя об этом, он увидел, как что-то движется в пустыне. Точка поднимала пыль. Это было живое существо, и оно явно направлялось сюда. Он решил подождать.

Вскоре стало ясно, что по каменистой равнине сюда идет человек. В какой-то момент он побежал. Незнакомец кричал, размахивал руками и оскальзывался, всякий раз чудом удерживаясь от падения. Онерон ждал; человек приближался. Через минуту он стоял у подножия, и Онерон с изумлением увидел в этом грязном, исхудавшем, обряженным в лохмотья бродяге своего ученика и соратника. Скривив болезненную гримасу, Вед протянул к Со руку.

- Зачем ты шел за мной?

Вед все никак не мог отдышаться.

- Твое место рядом с семьей и твоим народом.

- Я хотел понять, - наконец сказал Вед.

Онерон переминался с ноги на ногу. Там, на вершине пирамиды что-то двигалось; тень и свет танцевали, переплетаясь между собой.

- Что именно?

- Кто ты такой.

- И ради этого ты бросил своих братьев?

- Да! - выкрикнул Вед с таким усилием, словно через секунду на шею ему накинут петлю.

Они помолчали, разглядывая друг друга. Ветер трепал их одежды, спутанные волосы Веда. Словно очнувшись, Онерон взглянул на свой посох - теперь бесполезную палку - и передал его бывшему ученику. Несмотря на сильный ветер, он скинул свою тунику и остался в прежнем желтом одеянии - том самом, в котором прибыл на планету.

- Почему ты ушел от нас? - спросил Вед.

Онерон мог бы многое ему рассказать. В голове у него вертелись слова. «Почему ты следовал за мной?» - хотелось спросить ему. «Зачем снялся с насиженного места, и ушел, подвергая опасности свою семью и родовой клан? Почему человек поступает так, а не иначе?»

- Подошло время, - сухо сказал он. - Мне пора возвращаться. Вам не следовало знать. Великие дела совершаются в тайне.

- После твоего исчезновения в городе было волнение. Чтобы успокоить людей, мне пришлось солгать и сказать, что ты однажды вернешься. Отыскать тебя было нелегко. Я почти отчаялся...

- Ты сказал людям чистую правду. Я ухожу, чтобы однажды вернуться.

- Выходит, это лестница богов? - Вед указал на пирамиду.

- Верно. Таков замысел.

Вед обдумал услышанное, снова посмотрел наверх, и вдруг его лицо исказилось от страха - своим острым зрением он увидел что-то на самой вершине пирамиды.

- Кто это?

- Проводник. Он пришел за мной. Ждет, чтобы сопроводить меня к Фа. И тогда я преклоню колена перед троном отца, чтобы рассказать ему о своих деяниях на земле. А тебе следует вернуться домой. Уходи и не оглядывайся. Ты и так видел слишком много.

В глазах Веда загорелся лихорадочный огонь.

- Я поведу маоров по Великому пути Фа. Мы привнесем величие и добродетель в этот мир. Мы будем трудиться в поте лица, чтобы сделать нашу жизнь счастливой. И все мы бесконечно благодарны тебе за те дары, что ты преподнес, за все хорошее, что сделал для нас. Одно мучит меня, точит изнутри. Куда ведет этот Путь? Ты много говорил о Пути, но так ничего и не сказал о его конце.

- Ты задал нужный вопрос, - похвалил Онерон. - В нем уже содержится часть ответа. Этот Путь приведет вас к великой цели, для которой был создан человек. Все имеет свое предназначение. И ваша главная миссия - созидать. Ум - великий и ценный дар, что получили люди от своего Создателя. Разум дает власть и подлинную свободу в этом и всех остальных мирах, ближних и дальних, куда бы ни ступала нога человека. Запомни: пройдут века, тысячи лет, и твои потомки смогут дотянуться до звезд, играть солнцем, как мячом, менять очертания континентов, они обретут огромную силу, но все это произойдет ради одной великой цели. Когда человек станет достаточно могущественным, я вернусь и скажу, что следует сделать. После этого подвига вы возвыситесь на небеса и станете подобны богам.

Но запомни еще кое-что: те, кто сойдут с Пути, будут прокляты и закончат свои дни во тьме. Это все. Прощай, Вед, сын охотника, Первый следопыт. Возвращайся домой, ведь дом и создан для того, чтобы туда возвращаться.

Не теряя больше ни секунды, Онерон начал карабкаться по каменным ступеням пирамиды. Поначалу вскидывать ноги было трудно, но он быстро приноровился и размеренным шагом двигался к вершине. Чем выше он поднимался, тем сильнее дул ветер. Глаза слезились от сухих порывов, завывания ветра становились все громче и тоскливее. В горле пересохло, ноги гудели от постоянного усилия, но до вершины оставались считанные метры и Онерон преодолел их рывком, зная, что если остановится, не сможет больше сдвинуться с места.

Он упал на край небольшой площадки, задыхаясь от изнеможения. Полуголодная жизнь и годы скитаний подточили его здоровье, лишили былой выносливости. Со свистом втягивая воздух, он наблюдал, как от пирамиды торопливо уходит фигурка с посохом, оставляя после себя султанчик пыли.

- Человек проявляет поразительное упрямство, - сказал кто-то позади.

Этот голос Онерон не слышал очень давно. Его носитель, существо в человеческом облике, подошло к краю смотровой площадки. Шис. Для ветра он словно не существовал - ни одна складка не шевелилась на его одеждах и этом теле. Эри протянул Онерону руку и помог подняться.

- Ты все тот же, - не удержался от замечания Со.

- Не понимаю. Иначе и быть не может. А, конечно: время.

- Да, я забыл, что у нас разное ощущение времени.

- Итак, - сказал Шис. - Ты готов?

Получив согласие, он развернулся и пошел к надстройке, возвышавшейся в центре крыши. Со отвык от этого нечеловеческого равнодушия. Они вошли внутрь. Помещение оказалось лифтом, который начал спускаться, едва захлопнулись двери. Онерон хотел что-то сказать, как-то начать разговор, но от усталости в голове у него воцарилась пустота. Когда спуск кончился, он прошел за эри по коридору в круглый зал, стены и потолок которого излучали мягкий молочный свет. Саркофаг, что находился в центре зала, был идентичен эриданскому. Крышка бесшумно открылась. Они встали возле. Со взглянул на эри и стал стаскивать с себя грязный костюм. Спустя столько лет он скидывал с себя эту желтую, порядком износившуюся кожу, словно змея.

Шис протянул ему серебристый предмет, похожий на расческу:

- Волосы.

Онерон усмехнулся. Он отошел в сторону и принялся методично выбривать всю поросль на теле, разглядывая себя в зеркальную стену. Со стены на него смотрело исхудалое косматое существо с тусклым взглядом. Когда с этим было покончено, Шис что-то сделал с саркофагом.

- Готово. Ложись.

- И все?

- А что? - не понял Лек. - Что-то пошло не так?

- Нет, просто... - Онерон и сам не знал, отчего ему так хочется оттянуть момент заморозки. - Я не совсем уверен в результатах своей работы...

- Мы уже говорили на эту тему.

- Да, конечно...

Шис ждал. Его лицо ничего не выражало.

- Неважно, - буркнул Со и залез в ящик.

Шис склонился над ним, проверяя какие-то показания.

- Ты напряжен, истощен и обезвожен. Кроме того, подхватил легкую инфекцию. Увеличился риск воспаления глаз. Снижен иммунитет. В твоем организме не хватает кальция, магния, железа и витаминов C, A, B12. Пребывание на планете не прошло для тебя даром, Со Онерон.

- Прекрасная новость.

- Я настрою саркофаг с учетом этих показателей. В твоем организме будут произведены необходимые изменения. Приготовься к промыванию желудка и кишечника.

Когда процедуры приготовления к анабиозу завершились, Шис сказал:

- Ну вот и все. Следующий этап - пробуждение к моменту достижения цивилизацией атомной отметки. В недрах пирамиды есть ангар с космическим челноком. Твоя задача - собрать команду специалистов, сесть на челнок и вывести аппарат на орбиту. К этому моменту я буду ждать тебя на корабле. После погрузки мы отправляемся на Дан, для выполнения нашего плана. До встречи, человек.

Крышка гроба опустилась и Со приготовился к очередной смерти.

 

X. Кризис

Серия гортанных и причмокивающих звуков терзала уши до тех пор, пока не превратилась в членораздельную речь. Лексикон, интонации и стиль этого языка как-то неповторимо изменился, но в какую сторону, было непонятно.

Боль ласкала его тело, но это не стало для Онерона сюрпризом. Онемевшие мышцы начинали тихонько стонать, реанимируемые автоматикой саркофага. Что-то равномерно стучало в груди. Со сосредоточился на биении своего сердца. Этот звук был жизнеутверждающей музыкой, гимном его существования.

Он снова воскрес!

Боль с упоением наполняла его тело, словно пустой сосуд, проникая в каждую пору, становясь им самим, его существом. Он стал болью, ее средоточием и материальным воплощением. Он принял ее, и тогда она отблагодарила его, умерив свою страсть. Его грудь двигалась, совершая вдохи и выдохи. Чувство покалывания охватило всю кожу, и скоро Со пылал от нестерпимого зуда.

Жив.

Организм продолжал жить. Клетки вновь запустили процессы обмена веществ, кровь снова бежала по магистралям вен и артерий, и каждый орган заработал, как машина, запущенная с пол-оборота.

Его искусственный гроб тряхнуло. Онерон с трудом открыл глаза. Темные пятна плавали в замысловатом хороводе, пока взгляд его не сфокусировался и позволил увидеть своды из зеленовато-золотого материала, мелькавшие по сторонам. Над саркофагом склонилось несколько лиц. Люди возбужденно переговаривались, спорили. Саркофаг куда-то несли. Онерон закрыл глаза. Отдых пошел ему на пользу, но тело обессилело и ему требовалось поспать. Люди продолжали говорить, когда сознание покинуло Со.

Если не считать серию кратковременных пробуждений для приема пищи и лечебной гимнастики, по-настоящему Со очнулся лишь спустя пару дней после выхода из анабиоза. Его поместили в большой комнате с видом на тропический берег у океана. Ветер приносил ароматы диких цветов, и Онерон периодически выходил на террасу, чтобы оживить мышцы. Его шатало, он был слабее любого ребенка. Всякий мог бы без особых хлопот перешибить его.

Настал момент разговора с люминитами из наступившего будущего. К нему явилась целая делегация пестро разодетых людей, которых объединяло общее выражение лица - решимость и упрямство. Вперед выступила молодая женщина, обритая налысо, с единственной, торчавшей из затылка огненной косичкой. На лбу у нее красовался символ: солнце в ромбе, с вписанным в него треугольником. Такая же отметина имелась на лбу у остальных. Люди опустились на колени и забормотали ритуальные фразы.

- Встаньте, - попросил Со. Он уже научился распознавать этот диалект, более гортанный и певучий, чем тот язык маоров и других племен, что ему доводилось слышать. К счастью, передатчик-браслет никуда не делся и был при нем. Это придавало уверенности.

- Фаэт! Бог-странник! - обратилась женщина, и пришельцы снова склонились в поклоне. - Этот день настал. Мы знали, мы верили и ждали. Ты вернулся, чтобы спасти нас.

- Спасти от чего?

- От конца света, - сказала женщина. - Мир на грани гибели.

Они смотрели на него как на бога: с благоговением и надеждой. И еще так, словно он все знает. Онерон не стал спешить.

- Как тебя зовут? - обратился он к женщине.

- Ксайра, - она указала на своих спутников. - А это Ярг о Маас, Вид-Орн, Тила О, Мах ди Сидж, Неколекоко, Соло-Зет и Эпаста. Все мы - члены старшего совета церкви Странника.

Со рассматривал этих людей. Стиль одежды люминитов изменился, как и многое в их манерах, культуре, речи. Нижнюю часть тел они скрывали под просторными юбками, которые падали до пола. Все, что было на них выше пояса, едва ли напоминало одежду. Скорее эти узкие полосы ткани и обручи, обнимавшие руки, можно было назвать украшениями. Отсутствие тканей компенсировала обильная вязь татуировок, покрывавшая руки, груди и даже шеи этих людей.

- Что это за место? - спросил Со.

- Убежище. Остров. Он принадлежит нашей церкви.

- Убежище? - не понял Со. - Мы от кого-то скрываемся?

- От Империи Мао. Нам удалось вывезти твой ковчег, когда древние механизмы пришли в движение. Один из наших братьев состоит в охране пирамиды Фа. Он вовремя предупредил нас о твоем пробуждении. Пока имперские псы соображали, что к чему, мы успели выкрасть тебя и переправить в безопасное место. Теперь ты здесь под надежной защитой. - Ксайра робко шагнула вперед. - Но времени не так много. Империя ищет нас. Разведчики доносят о массовых репрессиях. Людей хватают и пытают. Империя не остановится, пока не найдет тебя. Нас казнят, если поймают живьем, а что сделают с тобой, и подумать страшно.

- Как же так вышло? - Онерон приподнялся в постели.

- Так было всегда, - грустно сказала Ксайра. - Человечество давным-давно утратило веру. Лишь небольшая горстка последователей учения осталась верна старым заветам. Для империи мы - еретики и преступники.

- Полагаю, вы пытались договориться с этой империей?

Ксайра улыбнулась.

- Чтобы слышать, надо слушать. Они всегда были глухи к нашим словам.

Онерон погрузился в раздумья. Служители культа покорно ждали, украдкой разглядывая его. Внезапно среди них возникла борьба. Один из люминитов оттолкнул другого и выскочил вперед, встав рядом с Ксайрой. Это был коренастый мужчина с крупными чертами лица.

- Тила! Вернись! - крикнули ему, но слова растаяли в воздухе без ответа.

Ксайра хотела что-то сказать, но он перебил:

- Мы пришли, чтобы поприветствовать великого Фаэта, Бога-Странника. Тысячи лет члены нашей церкви хранили знания об учении Фа, передавая их из поколения в поколение. Так продолжалось до недавнего времени, пока в мире не заговорили о странных огнях, что засветились в районе великой пустыни, прямо над пирамидой-гробницей. Ксайра говорит верно: ковчег был вывезен, благодаря нашим древним знаниям, и в нем лежал ты.

Тила О сделал паузу, глянул на Ксайру.

- Но тот ли ты, за кого себя выдаешь? - выпалил он, покраснев.

- Что ты такое говоришь! - крикнула жрица. Остальные зашумели. Тила нетерпеливо отмахнулся.

- Мы ждали слишком долго! Ставки слишком высоки и мы не имеем права на ошибку. Отвечай, кто ты? Тот ли, кого называют Фаэтом, спустившимся с неба? Не ври нам.

Ксайра порывалась вмешаться, но Онерон поднял руку:

- Этот человек прав. Как я понимаю, тебе нужно доказательство?

Тила О кивнул. Остальные служители притихли, ожидая продолжения. Онерон медленно слез с кровати, встал, придерживаясь за стену, и подошел к выходу на террасу. На море стоял штиль. Ветер ерошил макушки деревьев. Со поднял ретранслятор, хорошенько прицелился и срезал лучом одно особенно толстое дерево. То с тяжким скрипом рухнуло на землю. Со кинул ретранслятор Тиле:

- Сделай то же самое.

Служитель побледнел. Он держал прибор, словно это была взрывчатка. После нескольких неудачных попыток Тила вернул его Онерону. Гримаса раскаяния обезобразила его волевое лицо.

- Я заблуждался, великий. Мне нет прощения.

- Забудь об этом. Наоборот я хочу сказать тебе спасибо. Ведь у каждого спасителя должен быть свой иуда. - Онерон оглядел остальных служителей. - Друзья мои, мне нужно немного отдохнуть. Давайте увидимся завтра. Каждый из вас сможет задать интересующий его вопрос. Я попрошу остаться вашего руководителя.

Они вышли, почтительно пятясь. Как и предполагал Со, за главного осталась Ксайра. Женщина, заглядывая в глаза, приблизилась и по просьбе Со стала рассказывать о том мире, к берегу которого прибило его лодку течением времени. Онерон пил питательный бульон и слушал.

Чем больше рассказывала жрица, тем тревожнее ему становилось. По всем признакам, он безнадежно опоздал и проснулся, когда цивилизация маоров преодолела свой пик. Вместо пяти тысяч лет Онерон пролежал в гробнице семь с лишним тысячелетий. За это время древние люминиты успели развиться в огромную общность со своей драматической историей.

Первые века все шло по плану. Маоры следовали заданному учению Фа, пока не произошла крупная война с соседями. Маоры проиграли эту войну. Захватчики оккупировали их территорию и насадили там свою религию, основанную на пантеоне богов-животных. Главным было божество-бык, которому обильно приносили жертвы и в честь кого возводили храмы. Постепенно религия проникла в культуру маоров, вытеснив учение Фа. Спустя несколько веков держава, что захватила кроме Маората многие другие страны, стала распадаться из-за политического кризиса. Началось великое переселение народов, грозившее стереть нацию с лица земли. Но подопечные Онерона выстояли: среди них нашелся сильный лидер, который организовал миграцию почти ста тысяч человек через море на запад. Треть кораблей утонула, но остальные добрались и основали на новой земле колонию. Здесь маоры получили полную свободу действия. Их новая земля оказалась полуостровом огромного материка, где туземные племена только-только отошли от первобытного строя и не представляли серьезной угрозы.

Следующую тысячу лет Маорат расцветал, активно исследуя материк и ближайшее морское пространство. Пока на древнем континенте бушевали войны и нации варились в огромном котле, перемешиваясь между собой, маоры пребывали в безопасности, что позволило им достичь невиданных вершин в области науки и искусства. Изоляция оказала серьезное влияние на их образ жизни и стиль мышления, вселив предательскую уверенность в своей неуязвимости. Прошло еще пять сотен лет, пока на новую землю не хлынули волны колонизаторов из старой. И вот тогда начались проблемы. Разнеженные от спокойной жизни, маоры приняли гостей, более развитых технически и позволили им создавать на побережье свои города. Ассимиляция длилась быстро, пока чужаки окончательно не захватили побережье. Маоры были вынуждены уходить вглубь континента, что отсрочило неизбежное еще на несколько сотен лет. Но когда волна колонизаторов заняла больше половины некогда крупного Маората, терпение последних лопнуло. Но было слишком поздно. Война, что началась между маорами и потомками народа калимов, велась на пороге собственного дома. На этот раз Маорат дрался ожесточенно. Несколько крупных сражений показали, что силы противников равны: маоров было больше, но в технике они отставали, а калимы, хоть и малочисленные, владели мощными наступательными вооружениями.

Уже был изобретен меч, катапульта, таран. Уже научились строить фортификационные сооружения и первые артиллерийские орудия. География и физика планеты диктовали векторы развития науки и техники. Люминиты умело использовали силу ветра, чтобы создавать метательные орудия, а богатые ископаемые позволили им развить знания о химии до небывалых высот. Калимы первыми изобрели огнестрельное оружие. Но маоры первыми догадались создать взрывчатое вещество. В ответ на каждое новое открытие появлялось другое, еще более совершенное.

Кровопролитная война окончилась условной победой калимов. Но сил добивать противника у них не было. Маорат вошел во вновь образованное государство, но остался по факту автономией. Победители отставали в культурном развитии, поэтому маоры испытали невиданный приток иммигрантов, которые жадно перенимали их культуру, чтобы распространить ее на восток, юг и запад. Таким образом, формальный победитель был поглощен и переделан побежденным, хоть на это потребовалось немало времени. Маоры смешались с приезжими, и теперь эта обновленная нация продолжала свое развитие, исследуя все более отдаленные уголки планеты. Снова установился мир, но на этот раз цивилизация развивалась стремительными темпами, очень быстро установив глобализм. Все государства были объединены в некое сообщество и жизни люминитов, казалось, больше ничего не угрожало.

Причиной нового кризиса стал очередной международный конфликт. Потомки побочных ветвей племен старого континента воссоединились для мести за прошлое, но более формальную причину было трудно придумать. На самом деле все, чего хотели реваншисты - власть, мировое господство. Снова виток насилия охватил планету, и на этот раз жертв было гораздо больше - цивилизация перешла на новый технологический этап.

- Пока достаточно, - прервал Онерон.

Ксайра послушно замолчала.

- Думаю, остальное я выслушаю завтра.

- Как пожелаешь, Бог-Странник.

- Почему вы все время меня так называете?

Ксайра улыбнулась.

Бог-Странник шествует по мирам, объяснила она. Легко и весело шагает бог по тропам, ступает в пустоши и леса, по диким и обжитым землям, в холод и зной, на восток и на запад. Его пути неисповедимы, его помыслы - в тайне. Известно лишь одно: он постоянно в пути. Странник всегда путешествует, долгое пребывание его в одном месте равносильно смерти. На его ботинках осела пыль мириадов дорог и тропок, что манят его за собой.

- Что это значит?

Его великое призвание - продолжала Ксайра балладу, - связь частей в целое. Волшебные истории рассказывает он всем встречным о том, где побывал и что видел. Он помнит все, в его руках навсегда останутся частички тех миров, через которые пролегал его путь, а в глазах - картины прекрасных краев и далеких стран, быть может, давно обратившихся в прах. Он знает множество вещей, и готов рассказывать о них любому, кто даст ему кров и пищу, чтобы восстановить силы. Он сеет зерна будущего, спрятанные в знаниях о сокрытом, и те медленно, но настойчиво прорастают после его ухода, чтобы дать чудесные плоды. Нога оставляет след, который есть отражение ступни. И почва, куда легла ступня, будет помнить прикосновение, пока ее память, воплощенную в следах не сотрет ветер или дождь.

Странствующий бог - само время, что неторопливо идет по оси вселенной, отсчитывая шаги-секунды до скончания веков. Его движение - это движения всего сущего, стоит ему остановиться, и мир впадает в спячку. Именно он приводит в движение небесные тела, крутит ногами небосвод и меняет фигуры на глобальной шахматной доске. Вечный пилигрим, повенчанный на розе ветров. Вот кто такой Бог-Странник. Есть предание, что в следах Странника заложено послание людям.

Жрица помолчала и добавила:

- Первым и единственным апостолом Фаэта, основателем царства Маоров был Вед Идущий-По-Следу. Вед был первым человеком, что разгадал след Странника и осмелился пуститься за ним в путь. Манускрипты с изречениями Веда и заповедями Фаэта к сожалению утеряны. Наверно сожжены в одной из тех жестоких войн, что терзали кланы Маората в века Становления. Но сам Странник ушел по тропе времени, чтобы однажды вернуться.

Ксайра встала.

- И вот этот день настал. Отдыхай, великий.

Она давно ушла, однако Со еще долго смотрел на то место, где стояла жрица его культа.

На следующий день пришел жрец по имени Вид-Орн - чернокожий люминит могучего телосложения. Под мышкой он держал продолговатый предмет размером с небольшой ящик для инструментов.

- Ксайра попросила меня закончить рассказ о нашей истории, - жрец раскрыл ящик. Внутри оказалось устройство, проигрывающее фильмы. - Сейчас я включу тебе лекторий, и если появятся вопросы, отвечу на них.

- По какому принципу работает это устройство?

- Химические элементы, из которых состоит экран, вступают в реакцию под воздействием катализатора и дают разные цвета, отчего получается изображение. Об этом тоже пойдет речь в фильме.

Со кивнул. Вид-Орн включил устройство.

Фильм, который смотрел Со, был посвящен истории развития науки люминитов.

Особенно впечатляющих результатов они достигли в области химии. Необыкновенно развитая в средние века химия получила свое продолжение с изобретением новых приборов. Это позволило проникнуть в еще более глубокие сферы взаимодействия элементов. Открытие атома, электрической энергии, промышленная революция подарили люминитам возможность исследовать материю во всем ее многообразии, и не просто с прикладными целями, а для расширения своих производственных возможностей.

Онерон наблюдал, как на экране прокручиваются хроники открытий, сюжеты о строительстве химических энергостанций, получавших тепло путем синтеза и расщепления активных элементов. Электролиз был самым примитивным способом взаимодействия, который знали эти люди. Тепло и свет люминиты получали не путем сжигания топлива, а методом его химической обработки.

Решающую роль в развитии технологий сыграла природа планеты, а точнее ее ветреный климат. Люди давно обратили внимание на мощные воздушные потоки, струящиеся над водами и сушей, но не сразу им пришла мысль обуздать эту природную стихию. Первый ветряной генератор был сконструирован всего пять сотен лет назад. Это повлекло за собой бурный рост всей энергетики и открытие атомного синтеза. Когда люминиты научились методике ядерных реакций, их разрушительная мощь была применена в военных целях - для уничтожения стран-агрессоров. Никто не думал о последствиях. В результате халатного, жестокого обращения с себе подобными и с природой, треть суши поразило радиоактивными осадками. Многие миллионы людей погибли, десятки миллионов страдали от сопутствующих болезней.

- Когда это произошло? - спросил Со.

- Триста лет назад. С тех пор наш мир постепенно отказывается от науки. Лидеры империи признали знания злом, поэтому большинство населения воспитывается в религиозном русле. Они верят в великого Фа, в его посланника Фаэта, который улетел на небеса, и исправно молятся богу солнца в своих храмах. Произошла архаизация жизни. Мы впали в новое средневековье. Пока еще знаем, что планета круглая и крутится вокруг солнца, что внешний космос огромен, но скоро наверно и об этом позабудем. Аристократия завладела всеми богатствами и знаниями. Они контролируют все и решают, как жить большинству, транслируя ложь в невежественные умы.

Где-то на середине фильма за окном раздался шум и крики. Дверь распахнулась. Вбежала Ксайра. В ее глазах мерцала паника.

- Они нашли нас!

Вид-Орн вскочил.

- Имперцы! Их дредноуты уже на подлете. Надо бежать!

Оба помогли Онерону встать с постели и повели его прочь по длинному коридору, в подземное помещение, оказавшееся ангаром и доком. Там уже разогревал двигатели небольшой транспортный корабль причудливого вида. На разговоры не оставалось времени. Все свои силы Со бросил на то, чтобы выдержать переход. Едва они погрузились на борт, катер выскочил из дока, поднимая фонтан пыли. Когда корабль отплыл на порядочное расстояние, Онерон обернулся. К острову подлетали два больших дирижабля с широко раскинутыми в стороны мачтами, на всех парусах. С кораблей дали очередь залпов. Снаряды угодили в особняк, раздался взрыв, вверх взметнулось пламя. С острова выстрелила пушка, раз, другой. Один выстрел пробил парус, но к тому времени дредноуты уже поливали убежище еретиков шквальным огнем.

- Наши братья отвлекут их, - сказал Вид-Орн, - Они пожертвовали своими жизнями и с радостью умрут за тебя. Что у нас с оборотами?

- Можем взлетать! - крикнул кто-то из вчерашней компании.

- Так это не корабль?

- Амфибия, - пояснил Вид-Орн. - Все наши корабли могут передвигаться по морю и по воздуху. Мы используем на воде водород, а в воздухе - ветер и солнечные батареи.

Больше слов не требовалось - Со видел все своими глазами. Этого было достаточно, чтобы понять уровень их технического развития. Катер выбросил два крыла с лопастями, которые завертелись, создавая подъемную силу. Продолжая движение, машина плавно оторвалась от водной глади и под углом полетела вверх. Трансформации продолжались: крылья все увеличивались, выпуская широкие лоскуты парусов. Винты продолжали крутиться, но к ним прибавился гул на низкой ноте - это воздух наполнил паруса. Корабль набирал скорость, оставляя после себя кислородный выхлоп.

- Куда мы летим?

- В другое убежище, - сказала Ксайра. - У нас есть целая сеть тайных баз. Мы будем скрываться до тех пор, пока под твоим руководством не свергнем ненавистную империю и создадим нормальное общество.

Они спустились с мостика в кают-компанию.

- Сколько этот корабль продержится в воздухе?

- Сколько угодно, - улыбнулась Ксайра. - Вот в чем прелесть технологии: солнечные батареи заряжают аккумуляторы, конденсаторы забирают воду из воздуха, а система парусов позволяет нам парить на восходящих и нисходящих потоках до бесконечности. Единственное, что может нас погубить - безветрие. Тогда мы камнем упадем вниз. Но на планете штормов редко бывает штиль.

- Хорошо. Значит, есть возможность спокойно побеседовать.

Они уселись кругом - Со, Ксайра и человек десять служителей. Кто-то разлил в чаши горячий напиток. Они смотрели на Онерона.

- Я буду откровенен с вами, - сказал он. - Чтобы спасти человечество, надо покинуть наш мир.

- В каком смысле покинуть? - спросил служитель по имени Ярг о Маас, самый старший среди всех.

- В прямом. Улететь с планеты на небо.

- Великий Фа! Разве это возможно? Или ты сотворишь чудо?

- Ни одно чудо не обходится без некоторых усилий, - усмехнулся Со. - Вопрос техники не проблема, поверьте. Гораздо важнее другое. Поможете ли вы мне найти и похитить лучших ученых этого мира?

- Но для чего?

- Их разум нужен мне для того, чтобы решить одну сложную задачу. Я знаю, что совсем недавно было совершено какое-то открытие. Кто его совершил и что он сделал?

Жрецы призадумались, один Тила О без колебаний ответил:

- Один из заграничных физиков запустил карусель частиц. Он считает, что существует частица, меньшая, чем протон и называет ее божьей пыльцой.

- Что произошло после запуска?

- Ничего, - пожал плечами Тила. - Аппарат сломался. Этот ученый не пользуется поддержкой и работает над своими проектами сам. Ему помогает горстка таких же чудаков.

- То есть он жив, не арестован, находится в безопасности?

- Конечно. Кому какое дело до сумасшедших?

Онерон сказал:

- Мне нужен этот сумасшедший, - он обратился к Тиле. - Составь мне список десяти лучших, выдающихся мудрецов и ученых вашего времени.

- С радостью! Правильно ли я понял, что ты хочешь призвать их, Бог-Странник?

- Да, - сказал Со. - Призвать. Древние машины пробудили меня от сна как раз потому, что высшие силы узнали об этом открытии.

- Как это связано? - не понимали служители.

- Это трудно осознать, - сказал Со. - Но высшие силы не ошибаются. Открытие ученого вызовет научную революцию. Это прорыв в физике.

- Невозможно! - вырвалось у Тилы.

- Научить человека летать тоже казалось невозможным. Когда-то воздухоплавание было для ваших предков сказкой, недостижимой мечтой. Людей, которые строили первые воздушные корабли, считали сумасшедшими так же, как вы рассуждаете сейчас об этом человеке.

Вдруг корабль снова накренился на бок.

- В чем дело?

- Пилоты сворачивают. Это атмосферное оружие, - сказал Вид-Орн. - Империя регулярно выпускает климатические заряды, создающие облачность и бури. Молнии бьют по кораблям, а циклоны ухудшают видимость.

Онерон подошел к иллюминатору. Они покинули море. Под крылом простиралась земля. Ворсистый ковер леса медленно проплывал внизу, уступая место разлинованным бороздами полям. Вдалеке блестели стеклянной гладью озера и серпантины рек. Поле пересекала дорога, по ней медленно полз стальной жучок неведомого транспортного средства.

- Что нас ждет на небе? - поинтересовался Ярг.

Онерон взял люминита за плечо:

- Терпение, мой друг. Со временем я раскрою вам все подробности нашего предприятия.

- Мы верим тебе.

- Знаю. Ваша вера - высшая награда для меня.

Несколько дней корабль служителей культа Фаэта парил в атмосфере планеты, странствуя от одного материка к другому в поисках лучших умов, населявших этот мир. В список, составленный Тилой О, входили четыре выдающихся химика, два физика, два биолога, один инженер и один математик. В девяти случаях из десяти ученых похищали без особых проблем и ставили перед фактом грядущей миссии уже на корабле. Лишь в одном случае вышла осечка - с мужчиной-физиком, который оказал ожесточенное сопротивление и погубил себя вместе с двумя служителями Фаэта. Ему срочно нашли замену.

Настал день, когда Онерон собрал всех люминитов. Их корабль сделал посадку на одной из скальных баз, в недоступной местности, больше напоминавшей пейзаж мертвого мира. Собрание состоялось вечером, когда свет Альфы Часов сделался бархатно-золотистым. Выточенные климатом фигуры скал бросали замысловатые тени на площадку. Ветер почти стих. Ученых никто не бил и не сковывал - демонстрация Со мощи эриданской техники оказала на них определенное действие.

- Люди, - обратился к ним Со. - Теперь я буду говорить с вами на равных. Возможно, вы не поверите моим словам, но со временем, думаю, примете это.

- Примем что?

- Что я - не бог.

Они ждали продолжения. И с трудом подбирая нужные слова, Онерон заговорил:

- Я мог бы открыть вам правду уже там, на орбите планеты. Но совесть мучит меня и говорит, что это было бы нечестно по отношению к вам. Лучше раскрыть карты здесь и сейчас: я такой же человек, как и вы, только рожденный сотни тысяч лет назад и не на этой планете, а в другой точке галактики. Человеческая раса была создана здесь с определенной целью существами, внешний облик которых мне крайне сложно описать. Это и не важно. Гораздо важнее другое, а именно наша миссия. Вы обязаны им своим существованием, а я - своей жизнью. Если бы не они, человечество давно исчезло бы без следа. Эти существа в беде. Их мир медленно погибает. Несмотря на безграничную мощь их техники, остатки их народа уже не в силах что-либо изменить. Им нужен новый, свежий разум, который помог бы им возродить жизнь в родном мире.

Онерон рассказал люминитам про древнюю катастрофу на Дане, про кризис и вырождение их расы, про номов и техносферу, вышедшую из-под контроля. Люди слушали в полной тишине. Над местом их собрания сгустился сумрак, солнце давно закатилось за кромку острых скал. Они закончили свое собрание в ночи, и когда Онерон произнес последнее слово, разошлись спать.

В ту ночь он проспал без снов.

Утром он встал одним из последних. Спустившись в зал собраний, он увидел люминитов, собранных и подтянутых, словно ожидавших приказа к отправке на фронт. Ксайра вручила ему завтрак. Пока Онерон утолял голод, все тихо занимались своими делами, усевшись вдоль стен. Когда с едой было покончено, Ярг о Маас встал, окинул взглядом своих соплеменников и обратился к Со:

- Мы обдумали твой вчерашний рассказ. И решили, что твои слова - истина. Но поскольку ты не бог, мы больше не можем никого принуждать следовать за тобой, Фаэт. Помогать тебе или нет, отныне пусть будет личным делом каждого. Пользуясь возможностью, я говорю тебе, что я - с тобой.

Ярг отошел в тень, уступая другим люминитам, которые выступали вперед и высказывали свое отношение к миссии. Трое отказались помогать ему. Онерон не держал на них зла. Вместо отказников вызвались пятеро местных служителей.

- Каковы же твои распоряжения? - спросила Ксайра. Она вызвалась идти за Со одной из первых.

- Прежде всего, мы должны вернуться к пирамиде Фа.

- Это самоубийство, - фыркнул Тила.

- Другого пути нет, - сказал Со, - Единственный космический челнок находится там. В машину уже заложен маршрут. Достаточно запустить автопилот, и она сама доставит нас к крейсеру эри.

- После инцидента с похищением пирамида находится под тройной охраной, - сказал Тила. - Ни одна муха не пролетит через кордоны. Как ты решишь эту проблему?

- Используй свой резец, - подсказала Ксайра.

- И это привлечет туда целую армию, - вставил Вид-Орн. - Империя утопит нас в огне. Это исключено.

- Нам нужен план.

Они долго спорили, пока не сошлись на идее Ксайры: проникнуть в охраняемую зону под видом имперских солдат. В запасниках церкви хранилось несколько костюмов и даже один из вездеходов, стоявших на вооружении в армии. Переодевшись в форму, они провели день, адаптируясь к новым ролям. Поскольку вариантов лучше никто не предложил, было решено действовать. На заре вездеход повстанцев приблизился к окрестностям пирамиды. Онерон наблюдал в окно знакомые треугольные очертания. Они благополучно минули два кордона, но это ничего не значило.

- Я долго изучала структуру их армии, - сказала Ксайра. - Они используют систему паролей, основанную на криптографии. Пароли меняются каждый день.

- Тогда как же ты рассчитываешь узнать правильный?

- Очень просто, - улыбнулась жрица. - Я узнала ключ.

Вездеход подъехал к пропускному пункту. Онерон взглянул на черно-красную форму люминитов империи Мао.

- Пароль? - спросил хмурый солдат.

- «Молассева».

Солдат сверился со своим карманным компьютером и кивнул:

- Проезжайте.

В полном молчании они двинулись дальше, к основанию великой пирамиды. Время наждачной бумагой прошлось по бокам этого сооружения. Грани пирамиды стали серыми и пестрели выбоинами. Обгрызенная ветрами, сейчас она казалось большой грудой камней, сложенных вместе. Их группа без лишних заминок поднялась по лестнице к вершине. Патрули, стоявшие по бокам, с интересом следили за восхождением, но пока ничего не подозревали. Онерон знал, что времени мало. Едва они очутились наверху, он двинулся к надстройке. Из-за колонн вышли два патрульных:

- Откуда вы и что здесь делаете?

- Мы прибыли по приказу штаба для изучения гробницы, - сказала Ксайра властным тоном. - Эти специалисты - археологи. Они будут изучать кладку в поисках секретных комнат.

- Ваше разрешение, - сказал патрульный.

- Оно будет с минуты на минуту, вместе с моим помощником. Если позволите, ученые начнут работу. Мы не можем тратить время на задержку.

Слегка обескураженный ее напором, патрульный кивнул сослуживцу:

- Проводи их в нижние комнаты.

Группа прошла в лифт в сопровождении солдата. Через минуту они очутились внизу, в большом зале-перекрестке, откуда в четыре стороны уходили коридоры. Патрульный двинулся было к залу с гробницей, но Со остановил его:

- Нет, направо.

- Там тупик.

- Это вы так думаете. - Со не стал дожидаться и предоставил судьбу солдата заботам своих сообщников. Хоть они и договорились никого по возможности не убивать, патрульному все равно достанется крепко. Особенно от Вид-Орна. Со прошагал до самого конца коридора, ощущая за спиной поступь товарищей. Вскоре свет фонаря высветил стену, испещренную иероглифами. Онерон легко вспомнил код и активировал панель, пробежав пальцами по нужным картинкам. Что-то хрустнуло. Дверь уползла в стену. Они вошли в холодное пространство. Щелкнули выключатели, явив перед их глазами большой зал, в центре которого находился корабль в форме капли. На гладкой матовой поверхности не было видно швов и выступов - только плавные изгибы. Со взглянул на часы. К этому времени вторая группа должна была ждать снаружи в условленном месте. Он переглянулся с Ксайрой - и застыл.

Жрица держала всю их группу под прицелом огнестрела.

- Что ты делаешь?

- Мне очень жаль, Фаэт, - в ее голосе звенел металл, - но империя никогда не позволит обвести себя вокруг пальца. Встаньте лицом к стене.

- Ты совершаешь ошибку.

- Живо.

Служители церкви уткнулись в стену. Онерон потянулся за ретранслятором, но бдительная Ксайра крикнула:

- Даже не думай, человек из ящика!

- Ксайра, прошу тебя, - сказал Со. - Пока еще не поздно. Опусти оружие. Мы забудем об этом и вместе выполним нашу миссию.

- Ты сумасшедший! - она расхохоталась. - И вы все не лучше, раз пошли на поводу у него. Подумать только - поверили в такую невозможную ересь. Считайте, что места в лечебницах вам обеспечены.

- А этот корабль тоже ересь?

- Это ценный исторический артефакт, - сказала Ксайра, - который будет изучен империей и поставлен на службу, чтобы упрочить наше могущество.

Онерон повернулся от стены и прорычал:

- Что ты несешь, женщина?

- К стене! Иначе я выстрелю!

- Помнишь, мы говорили про веру, про то, какая это большая ценность? - Онерон медленно двинулся к ней. - Не только вы верили мне, но и я верил вам, каждому из вас, а тебе - особенно. И вот теперь твоя верность оказалась фальшивкой. Ты хоть понимаешь, что это значит?

 - Остановись, Фаэт! - пригрозила Ксайра, но в ее глазах промелькнуло сомнение.

Онерон не дошел до нее. Что-то метнулось наперерез и, демонстрируя отменную реакцию, предательница выстрелила на движение. Затем нападавший повалил ее наземь. Тут же подскочили остальные. Когда свалка распалась, на полу остался лежать Тила О. Из груди у него торчал длинный дрот. Служитель был мертв. Ксайру скрутили.

- Вы все равно опоздали! Пирамида оцеплена. Все ходы перекрыты. Вторую группу задержали.

- Уверена?

Словно подтверждая эти слова Вид-Орна, снаружи что-то застрекотало, раздались приглушенные крики. Со активировал панель в углу ангара. Каменные ворота уползли вниз, впуская в помещение ветер и свет, а вместе с ними - звуки драки. Тут же в ангар стали забираться члены второй группы. Их возглавляли Ярг о Маас и Эпаста.

- На нас напали! Это была ловушка!

- Быстро забирайтесь внутрь! - Онерон уже открыл шлюз в корабле.

- Убить ее? - спросил Вид-Орн, державший Ксайру за шею.

- Нет, - сказал Со, - возьмем ее с собой. Там, куда мы летим, нужен каждый человек.

- Не боишься, что она предаст нас?

Со усмехнулся:

- Она не сможет.

В боковом коридоре раздались окрики. В стену вонзилось несколько дротов.

- Быстрее!

Они вскочили на борт корабля, и вовремя, как раз когда первые штурмовые отряды достигли ангара. Шлюз исчез, корабль завибрировал на высокой ноте, разорвавшей барабанные перепонки солдатам, и выстрелил себя в открытое небо. Не оставляя никакого выхлопа и не производя ни малейшего шума, он метнулся вверх, к границам стратосферы, чтобы выйти на орбиту, найти по пеленгу крейсер эри и состыковаться с ним.

 

XI. Миссия

Небо полыхало.

Пунцовый, болезненно вздутый шар материнской звезды, что занимал пол неба Дана, нависал над горизонтом, как исполинский молот. Со времени последнего пребывания Онерона здесь мало что изменилось. Но, приглядываясь к знакомому ландшафту Улья, полковник подмечал кое-какие новые детали.

Большинство башен города великой Симбиоты словно покрыла глазурь, которая искристо переливалась в свете долго заходящего солнца. За силуэтами зданий, на поверхности равнины, поблескивали те же искорки, создавая ложное впечатление водной глади.

К человеку подошел Шис. Его обличье немного изменилось - к образу ушастого подростка добавились морщины и мешки под глазами, что придавало эри неуловимо грустный вид. Они стояли так некоторое время, рассматривая пейзаж.

- Твои родичи размещены в комнатах и чувствуют себя хорошо, - сказал Шис, - несмотря на страх и панику.

- Наверно, им лучше дать адаптироваться несколько часов.

- Согласен.

Онерон взглянул на эриданца.

- Какие новости?

- Полагаю, о судьбе Каа и Лека ты уже догадался.

- Да, и мне не хочется говорить об этом. Как ты сам?

Шис поднял правую руку и сказал:

- Смотри.

Поначалу с его рукой ничего не происходило. Но затем - и это четко было видно в контрастном закатном свете - пальцы на ладони стали оплывать и обвисать, словно лишились костей. То же самое произошло с самой ладонью, предплечьем. Рука эри потекла, как краска, смываемая дождем. Мгновение спустя конечность снова стала прежней.

- Мне приходится поддерживать свою оболочку усилием разума, - сказал эри. - Это нелегко. С каждым периодом все труднее. Меня подводит память, мои когнитивные способности ухудшаются. Соединение с почкой близко - я это чувствую.

- Это печальные новости, - заключил Со.

Ответом ему был отстраненно-философский взгляд.

- Со Онерон.

- Да?

- Я полностью утратил контроль над ти-ботами. Их масса постоянно размножается, и покрыла две трети поверхности планеты. Оставшаяся в башне техника не работает. Базовый код изменен. Ти-сфера подобралась к башне и постепенно поглощает ее. Деграданты ассимилированы этой массой, как и наш последний материнский куст. Похоже, критическая точка пройдена.

- Что ты хочешь сказать?

- Спасать некого. Я не в счет. Как самостоятельная мегаспора я ничего не значу без почки, а почка уже стала частью ти-сферы. Что боты сотворили с нашим геномом, мне неведомо.

Онерон кивнул:

- Теперь понятно. Будь ты человеком, то пребывал бы сейчас в отчаянии. А так - просто констатируешь факты. Выходит, мы можем возвращаться домой.

- Совершенно верно, - сказал Шис. - И это будет правильно.

- Но почему ты так говоришь?

- Я подсчитал вероятность нашего выживания, и пришел к выводу, что она слишком мала. Она продолжает уменьшаться. Предпринимать в такой ситуации что-то бессмысленно. Похоже, цепь причинно-следственных связей не может быть иной и таков наш путь.

Полковник помолчал.

- Возможно. Но мы попробуем что-нибудь придумать. Мне надо отдохнуть часок, если не возражаешь.

- Разумеется.

Шис и Со пошли вглубь башни, и от внимания Онерона не скрылось, что эри хромал совсем как человек преклонных лет, страдающий от ревматизма. Онерон остановился у своей комнаты, но не стал заходить сразу и какое-то время наблюдал за тем, как уменьшается в коридоре фигурка Шиса. За секунду до поворота в боковой ход его тело распалось на маленькое облако и исчезло.

Спустя несколько человеческих дней ученые и повстанцы церкви Фа собрались вместе, и Онерон представил им Шиса. Люди недоверчиво разглядывали Чужого, изо всех сил пытаясь постичь этот новый мир и его странные законы. Онерон смотрел на них и чувствовал, что выглядел когда-то не лучше. Шис коротко обозначил перед присутствующими проблему, упомянул о просчете и закончил словами:

- Затея не удалась и моя раса обречена. Я не держу вас здесь. Вы можете отправляться домой, когда пожелаете.

Онерон добавил:

- Но лично я останусь, потому что хочу попробовать. Вот и все, решение за вами.

Воцарилось продолжительное молчание. Один из биологов, Фан Чо, откашлялся и сказал:

- Из тех фильмов, что я успел просмотреть, выходит, что главным источником популяции вашего вида является родительский куст. - Шис кивнул. - И сейчас этот куст заражен ти-ботами, маленькими машинами, работающими по принципу конструктора. Правильно ли я понял, что боты затронули вашу структуру «условного ДНК» или главную молекулу?

- Да, - коротко ответил эри.

- Следовательно, молекула изменена и создана новая версия материнского куста, - заключил биолог. - А из этого следует, что вашему виду в его прежнем состоянии действительно пришел конец. Увы, это так. Вы - последний представитель старого вида.

- Все верно.

- Тогда нам здесь делать нечего. Одна спора бессильна создать полноценное растение.

- Неужели ничего нельзя придумать? - спросил Со.

- Сложно сказать, - пожал плечами Фан Чо. - Потребуется изучить биосферу планеты или то, что от нее осталось. Теоретически можно создать гибрид из родственных видов, но захочет ли этого Шис?

- Выживание вида важнее моих амбиций, - сказал Шис. - Если раса выживет после скрещивания, значит, пусть будет так. Но проблема в том, что кроме Улья, на планете не осталось представителей нашего вида.

Онерон взглянул на эри:

- А как давно эта информация не обновлялась?

- Ты намекаешь на возможность выживания каких-то побочных ветвей? - Шис бессмысленно хлопал глазами.

- Почему нет?

Шис издал странный звук, потом сказал:

- Вероятность существования наших родичей есть, в чем я лично сомневаюсь. Но для этого потребуется организовать поиск по всей планете.

- Отлично, - сказал Со. - Будем искать.

Шис смотрел на полковника с прежним выражением.

- Кажется, мы пришли к решению, - произнес Вид-Орн. - Допустим, затея выгорит. Чем это чревато для нашего маленького друга?

- Колоссальный отскок назад в развитии популяции, - сказал Шис. - Моим потомкам придется заново подниматься по эволюционной лестнице.

- По крайней мере, это лучше, чем забвение, - сказал великан.

- Однозначно.

- А что ти-боты? Они опасны?

- Они другие. Ти хотят поглотить все живое на планете, чтобы суммировать жизнь в номе и выйти на новый виток развития. Они вытесняют конкурентов, то есть нас, и они почти победили. Лучшая стратегия в нашем мире - поглощение противника, и они с успехом ее реализовали. Они почти сожрали Улей. Моя видовая идентичность противится такому сценарию.

- Что это значит? - не понял Ярг о Маас.

Шис совсем как человек исказил лицо гневом и проговорил:

- Я ненавижу их.

Люминиты переглянулись с понимающим видом.

- Моя раса породила детище, которое сожрало ее. Стать частью собственного инструмента - это... унизительно.

- Шис, ты меня пугаешь, - сказал Онерон. - Не ты ли говорил о предопределенности и единстве живой материи во вселенной? А теперь так отчаянно не хочешь следовать своему предназначению.

- Ты заразил меня вирусом человечности.

Онерон вздернул брови.

- Ты думал, общение с людьми пройдет для нас бесследно? Это информационный обмен. Мы влияем на вас, а вы - на нас.

- Ну, так на чем мы остановимся? - спросил Вид-Орн. Похоже, ему не терпелось приступить к выполнению миссии.

- Для начала определимся с добровольцами.

Четверо пожелали вернуться домой. Онерон не сказал им ни слова против. Осталось полтора десятка человек.

- Прекрасно, - обратился Со к эри. - Теперь скажи нам, какая техника еще в твоем распоряжении.

- Не понял.

- Сколько машин еще подчиняются твоим командам?

- Как таковые машины не важны, - поправил Шис. - Важнее то, какой объем незараженных ти в моем распоряжении.

- Ладно, пусть так.

- Приблизительно десять тонн.

Вид-Орн присвистнул.

- Это не так много. Капля в море.

- Есть ли в твоем распоряжении сканирующие устройства?

Шис с минуту молчал, а потом выдал:

- Их можно создать. Из ти-ботов. Можно создать из ти-ботов все, что вам нужно. Массой в пределах десяти тонн.

- Поступим следующим образом, - Онерон вышел в центр зала. - Нам нужны сканеры, настроенные на представителей расы Шиса, с максимальной широтой охвата. Понадобятся летательные капсулы, минимум четыре и один воздушный корабль. Разобьемся на пять групп. Первые четыре займутся поисками. Пятая группа будет состоять из ученых. Их задачей станет создание новой популяции эри.

- В какую группу войдешь ты? - спросил Ярг о Маас.

- Ни в одну, - Со сделал паузу. - У меня есть другое важное дело. Шис, сколько у нас времени в запасе?

Эри подвигал челюстью.

- Учитывая скорость поглощения ти-ботов, приблизительно три дня.

- Значит, шесть наших месяцев. Думаю, этого нам хватит.

- Я покажу вам, как работать с ботами, - сказал эри.

- Прекрасно.

Люди разбились на группы и одна, во главе с инженером, последовала за эри на технические уровни башни.

- Предлагаю немного отдохнуть и через час приступим к работе, - сказал Онерон.

Все согласились. Ксайра поймала его взгляд, и, когда Со вернулся в свою комнату, его не удивило, что она последовала за ним.

- Хочешь поговорить?

- Да, - сказала она. - У меня есть несколько вопросов.

Онерон пригласил ее к себе. Они какое-то время наблюдали за панорамой в смотровом окне. Вечер превращался в ночь. Онерон сделал себе и жрице напиток.

- Я родилась в трущобах столицы, - сказала Ксайра. - Мои родители рано оставили нас с братом. Мы попрошайничали, бродили по улицам, пока мне не удалось найти работу. Это была грязная тяжелая, но работа, за которую давали монету. Мы ютились в комнате, и даже с учетом нового заработка едва хватало на оплату жилья и кусок хлеба. Брат лепил поделки из глины, пытался их продавать. Из-за слабого здоровья он старался не выходить из дома.

Ксайра прервалась, чтобы отпить из стакана. Онерон ждал.

- Однажды брат заболел. Я стала работать в две смены, чтобы раздобыть лекарства, но ему ничего не помогало. Я ходила по лечебницам, переполненным до отказа, искала докторов. Все они отмахивались от меня, потому что у меня не было денег на лечение. Только один согласился посмотреть брата и сказал, что ему нужен дорогой препарат. Когда он назвал его стоимость, я поняла, что мне потребуется полгода работы, чтобы скопить эти деньги. Я готова была на все, лишь бы раздобыть нужную сумму. Мне пришлось торговать собой. Поначалу все получалось, но один из клиентов избил меня и отнял все скопленные гроши. Когда я оправилась, то поняла, что все придется начинать заново. Братишка угасал, ему становилось хуже день ото дня.

И тогда я решилась. Выследила обидчика. Это был коммерсант, торговец пряностями. Ночью я пробралась к нему в дом и прирезала его, как свинью. Вынесла из дома все ценности и деньги, но вскоре поняла, что оставила след. Псы Империи выследили меня, поймали и посадили в тюрьму. За убийство полагалось отсечение руки или полжизни заточения. Я согласилась на отсечение, потому что на свободе смогла бы хоть как-то помочь брату. Вместо наказания мне предложили службу в гвардии Мао. Сказали, что я молодая, ловкая и сильная, а им как раз нужны такие люди для подавления мятежей. Сказали, что будут щедро платить из казны. Я согласилась. Если бы я знала, чем все обернется, я бы рассталась с двумя руками.

Конвой забрал всех преступников в пустыню, где был тренировочный лагерь. Нас держали там полгода. Я умоляла начальство отпустить меня хотя бы на пару дней, рассказала им про брата, но они пообещали мне, что позаботятся о нем.

- Они тебя обманули.

- Да, - Ксайра снова отпила из стакана. - Брат умер от болезни и голода, прямо на улице. Из комнаты его выгнали за неуплату. Но об этом я узнала позже, когда окончила обучение.

- Почему ты осталась в гвардии?

- Червь точит дерево изнутри. Мао - это чудовище, пожирающее людей. Но империя дает своим псам хорошее вознаграждение. Они научили меня убивать, лгать, манипулировать, выживать в самых трудных ситуациях. Все задания я выполняла с блеском и быстро продвинулась от обычного рядового до командира, а затем специального агента.

- У тебя был план, - снова угадал Онерон.

- Он созрел в тот же день, когда я узнала о потере брата.

- Ты хотела уничтожить империю изнутри.

Ксайра подарила Со красноречивый взгляд.

- Ты ведь не просто так рассказала все это. Задавай вопросы.

- Я совершила серьезное преступление, убив одного из братьев церкви. Поэтому моя жизнь в твоих руках. Я буду служить тебе, выполнять все твои приказы и упаду на нож в любое время, когда ты того пожелаешь. Но если ты оставишь мне жизнь и спасешь этих существ, согласишься ли ты вернуться в наш мир и снести голову чудовищу империи?

- А ты думаешь, это что-то изменит?

- Мне плевать на последствия.

- Это понятно, - вздохнул Со. - Если от этого тебе станет легче, я кое-что сделаю.

Ксайра встала.

- Спасибо тебе, человек из прошлого, Бог-Странник.

- Я не бог.

- Для меня останешься им навсегда.

- Ты записана в поисковую группу?

- Да, южное полушарие. А чем займешься ты?

- Мне нужно попасть в логово нома, что поглощает город-Улей эри, и посмотреть, во что он превратился.

- Если хочешь, я отправлюсь с тобой.

- Спасибо. В этом нет необходимости.

Ксайра коротко кивнула и ушла. Онерон погрузился в раздумья. До конца данского дня осталась пара часов - двое человеческих суток. Затем настанет долгая холодная ночь, означающая месяц жизни во тьме, а если быть точнее, тридцать дней. Поверхность планеты остынет и покроется коркой застывшего газа. Уже сейчас сквозь пленку окна слышался грохот от остывающих стен башен. Онерон повеселел. Обстоятельства складывались удачно. Он поспал, принял ванну, основательно закусил концентратом и отправился искать Шиса. Обычно эри обитали в сферах, подвешенных под потолком в огромном жилом зале. Онерон шел по нему, задрав голову и не переставая дивиться техническому искусству обитателей этой планеты. Жилые пузыри пустовали и лишь в одном месте мерцал слабый, призрачный свет. Онерон добрался до единственной мерцавшей сферы и долго наблюдал за переливами ее внутреннего мерцания. Сфера казалась наполненной туманом, который мерцал всеми цветами радуги. Обычный человек ничего не понял бы, но Со знал, что этот туман и есть эри. С запозданием полковник подумал, что эри уже уснул. Но вот мерцание стало интенсивнее, и спустя несколько минут туман просочился за стенки шара, чтобы сжаться в эфемерный силуэт, напоминавший облик морского ската. Силуэт подплыл к человеку.

- Прости, что разбудил.

- Меня мучит бессонница, - прогудело у Со в мозгу. - Точнее, это не бессонница в вашем понимании, а набор галлюцинаций из прошлого и будущего.

- Что говорит будущее?

- В нем есть вы, люди.

- А ты?

- В каком-то смысле и я, мы - великая Симбиота.

- Это хорошо.

- Наверно. Я бы сказал, это неизбежно. Человек - мощная флуктуация в континууме.

- Тогда, вероятно, ты в курсе, зачем я пришел?

- Разумеется. Пойдем.

Со послушно пошел за эманацией. Они спустились в ангары. Здесь было холодно, гораздо ниже комфортной зоны, и полковник включил обогрев костюма. Они погрузились в транспортную капсулу и тихо выскользнули из башни под лучи заходящего Эридана. Онерон молчал, захваченный величественным зрелищем мертвого города. Улей напоминал руины грандиозного храма, в которые запустил длинные и толстые ветви дикий плющ, только вместо плюща архитектуру подтачивали отростки нома. Они нашли особенно толстый стебель и полетели вдоль него прочь от города в пустыню. Онерон смутно припоминал это место. Внизу проносился ковер равнины, на этот раз не каменный, а покрытый словно бы толстым серебристым ковром с грубоватой текстурой и крупными шипами. Иногда в этом толстом лениво шевелившемся покрывале виднелись шишки, имевшие форму гнезда, в центре которого торчал длинный стержень.

Капсула около часа летела вдоль крупной артерии, которая извивалась по равнине, словно гигантский червь. Аппарат развил огромную скорость и обогнал вечер, попав на территорию ночи на час раньше. Шис включил ночной фильтр, и тусклая пелена сменилась розоватым свечением, в котором земля была светлее неба. Онерон быстро сориентировался. Как раз в этот момент толстая магистраль оборвалась и прыгнула вниз, убегая к дну гигантского кратера. Поначалу Онерону показалось, что они зависли над пропастью - внизу была ослепительная пустота, не имевшая ни дна, ни границ. Но постепенно ему стало открываться нечто, притаившееся в глубине невообразимой бездны. Ускорение потянуло вниз: корабль полетел к верхним слоям атмосферы, чтобы с высоты можно было оценить масштабы открывшегося зрелища. Они почти достигли границы вакуума, откуда горизонт превратился в овальную кромку, и только с этого рубежа человек увидел масштаб кратера.

Воронка была размером с небольшой континент. И там, в ее недрах, что-то светилось. Края кратера, чуть приподнятые над поверхностью планеты, были неровными, волнистыми и состояли как бы из застывшей, некогда жидкой, пенистой массы, словно вытекшей из самого нутра планеты.

- Великая Септа...

- На ночь он сворачивается, - отозвался Шис, - и замирает.

- Что же он творит днем? - воскликнул Со. - Подумать страшно.

Они не озвучили это, но оба знали, что происходит: ном пожирал планету.

- Хочешь взглянуть поближе?

Онерон с ужасом посмотрел на эри.

- Уверяю тебя, человек, он даже не заметит нас.

И их маленькая капсула упала камнем к краю исполинского кратера. Они снижались, пока поверхность края не превратилась в гряду овальных гор высотой в семь или восемь километров. Вблизи Онерон увидел, что массивы нома губчатые и испещрены огромным количеством дыр, в которые мог бы свободно влететь самый крупный корабль, созданный человеком. Они нырнули в один такой туннель и пролетели по нему несколько километров. Туннель постоянно ветвился, менял направление в пространстве и казалось, вливался сам в себя. Шис сверился с показаниями радара и направил капсулу в маленький боковой туннель. Они пролетели еще немного и выскочили наружу. Внизу слышался рокот, от которого будто вибрировало само нутро. Казалось, бездна кратера не имеет дна.

- Как глубоко он проник?

- Около сотни километров, по вашим меркам. Добрался до мантии и активно поглощает тепловую энергию планеты.

- Пространство! Черный космос! Я никогда не видел ничего подобного...

- Хочешь осмотреть еще что-нибудь?

- Пожалуй, нет. Летим домой.

Шис развернул капсулу в направлении Улья, но Со все оглядывался назад - взгляд притягивало это неописуемое жерло, похожее на врата преисподней.

- Боюсь, с ним не справиться, - сказал он.

- А зачем? - удивился Шис. - Он - следующая ступень в организации живой материи.

- Да, но где вы будете жить, если он поглотит планету?

- А вот эту проблему я и собирался решить с помощью людей. Кроме того, - Шис взглянул на Онерона, - не забывай про древний артефакт твоей расы.

- Зонд! - Со чуть не подпрыгнул в кресле. - Как же! Мне нужно осмотреть его.

- Артефакт в целости и сохранности. Должен признаться, что иногда, когда мне особенно плохо и моя молекулярная целостность на грани распада, я включаю его копию и поглощаю информационную вибрацию. Мне сразу становится лучше.

- Ты слушаешь музыку, - улыбнулся Со.

- Да. Музыку.

- И лечишься.

- Можно выразиться и так.

Онерон смотрел на пораженную коростой равнину. Потом сказал:

- Меня посетила одна мысль. Нужно проверить догадку.

Когда поисковые корабли были построены и на них установили сканеры, Онерон лично проинструктировал каждую группу перед отправкой в путешествие. Затем он повел группу ученых в хранилище артефактов и показал им точную копию зонда «Вояджер». Люминиты с интересом рассматривали древнюю машину, задавали вопросы, а Шис и Со подробно отвечали на них. Потом эри включил запись человеческой музыки и приветствие. В полной тишине они слушали запись, и Онерон чувствовал то же, что и в первый раз - смесь удивления и восхищения. Запись кончилась.

- Существует один парадокс, - сказал Онерон. - Музыка с зонда влияет на молекулярную структуру Шиса. То же самое произошло с другими эри, когда они включили запись в первый раз.

- Интересно, - произнес Фан Чо. - У вас есть версии на этот счет?

- Версия есть, но мне нужно научное подтверждение. Поэтому прошу вас исследовать эффект музыки не только на нашего друга, но и на всю материю. Проведите эксперименты. У нас есть около тридцати дней. Это одна данская ночь, за которую ном впадает в спячку.

- А что будет потом?

- Все, что угодно, - сказал Со. - Он может проснуться и обнаружить нас. Что он предпримет, неизвестно. Это зависит от того, насколько опасными он сочтет людей. В общем, время не на нашей стороне. Но наше преимущество - это техническая мощь эри. Я назначаю вас руководителем научной группы, Чо, и буду выполнять ваши поручения наравне с остальными.

- Что ж, - биолог кивнул. - Тогда приступим.

Ученые соорудили лабораторию прямо возле «Вояджера». Поднаторевшие в работе с ти-ботами, они создали себе целый арсенал научных приборов, которые позволили исследовать материю во всех подробностях, включая даже ее квантовую основу. Музыкальная запись была проанализирована досконально: разложена на модуляции, тона, октавы и прочие составляющие. Снова и снова люди проигрывали запись, анализируя звуковые интервалы, тембр, гамму. Все поступающие данные заносились в мощный компьютер, который анализировал музыку на предмет ее ядра - центрального алгоритма. На водруженном экране была составлена трехмерная сфера, которая являлась проекцией музыкальных фрагментов с «Вояджера». Каждый раз, когда звучала музыка, эта сфера визуализировала ее - ритмично вздрагивала и расцветала фрактальными узорами немыслимых цветов.

Тянулись дни, ученые напряженно работали над всей информацией с зонда. Компьютер выдавал все новые и новые сводки данных, пока наконец Фан Чо не получил итоговый доклад. Биолог счел нужным прочесть его от начала до конца. Когда он закончил, Онерон спросил:

- Итак, машина указывает на одну общую для всей информации деталь?

- Верно.

- Все, что делает музыку такой уникальной, можно назвать единым признаком?

- Да, но именно здесь машина затрудняется с ответом. Дело в том, что этот признак невозможно проанализировать. Он не поддается алгоритмизации.

- Почему?

- Это говорит об авторстве. У каждого музыкального фрагмента, очевидно, был свой автор - древний человек, который когда-то создал его. К сожалению, мы располагаем ограниченными фрагментами и не можем вычислить их алгоритм.

- Как не можем? - сказал один из физиков, - У нас же на руках все данные.

- Но они нам ничего не говорят, потому что относятся к другой системе знаков!

- Значит надо изучить эту систему.

- Как, - спросил Чо, - если у нас в руках единственный артефакт той древней цивилизации?

- В послании зонда содержатся координаты родительской системы древних, - сказал физик, - поэтому мы можем отправиться туда и поискать их. Если они еще живы.

- Слишком долго, - покачал головой Со. - Сама затея прекрасна, но не в этой ситуации. Может быть, позже мы организуем экспедицию в рукав Лебедя, но сейчас нам нужен четкий и ясный ответ на вопрос, почему музыка так меняет эри.

- Нужен Шис, - сказал Чо. - Мы должны провести ряд экспериментов. Понаблюдать, как это происходит.

Онерон подошел к импровизированному календарю, на котором были зачеркнуто двадцать из тридцати дней.

- Хорошо. Я организую сеанс.

На следующий день, когда группа подготовилась, явился эри и, приняв свою истинную оболочку, приготовился к прослушиванию музыки. В зале царила странная торжественная атмосфера, словно все присутствовали при каком-то важном ритуале. Когда инженер дал знак, Онерон сказал:

- Все готово. Шис, какую музыку ты обычно слушаешь?

Эри издал серию коротких цветных вспышек и провибрировал:

- Мне импонирует музыка, обозначенная на древнем языке словом «И.С. Бах».

- Там есть и другие слова, - подсказал Фан Чо. - «Бранденбургский концерт № 2 в фа мажор».

- Да, вероятно, какие-то характеристики.

- Включайте, - Онерон кивнул инженеру.

Тот нажал на кнопку. По залу разнеслась музыка. Сфера-визуализатор ожила и стала подрагивать в такт музыке, подсвечиваясь нежными голубыми и зелеными оттенками. По темному пространству поплыли узоры потрясающей красоты. Но основное внимание ученых было приковано к столбцам данных, которые транслировали тончайшие молекулярные изменения в структуре газового тела эриданца. Поначалу с эри не происходило ничего, но, когда музыка дошла до середины, в его теле ярче обычного вспыхнули некоторые фрагменты. Люди не смели говорить, они лишь указывали друг другу на важные знаки и числа. Еще несколько экранов в синхронном режиме вычерчивали графики биологических процессов, сопровождая их кривые огромным количеством данных. Онерон не обращал на это внимания: он весь отдался слуху. Музыка рождала в его сознании фантастические, волшебные картины, наполненные ощущением невыразимого спокойствия и гармонии. Словно парализованный, он не смел шевелиться, слушал эту волшебную древнюю музыку и ощущал, как его разум снова возвращается к идее, осенившей его еще в день вылета к ному.

Он утвердился в принятом решении.

- Нам потребуется день или два, чтобы обработать новые данные, - сказал инженер.

- Хорошо. - Со взглянул на эри. - Как самочувствие?

- Гораздо лучше. Теперь я удаляюсь до конца ночи и прошу не беспокоить меня.

Когда эри исчез, полковник подошел к большому столу с резервуаром свободных ти.

- Могу я взять немного для личных нужд?

Фан Чо кивнул:

- Бери, сколько хочешь.

Онерон взял сосуд и наполнил его раствором ти.

- Увидимся через пару дней.

Он почти бежал к себе в комнату. Проникнув внутрь, он заперся и настроил сигнализацию так, чтобы ничто не побеспокоило. Затем раскрыл панорамное окно на максимальную площадь и встал у края, наблюдая предрассветные сумерки. Небо посветлело у кромки справа. Звезды холодно блестели на небе. Онерон взял сосуд с раствором и по технологии эри настроился на создание так необходимого ему инструмента. Он проработал в поте лица много часов, три раза ломал и начинал работу заново, прежде чем удалось создать правильный инструмент. Значительное время он потратил на его отладку и настройку в нужном диапазоне. С перерывом на короткий сон и еду, он провозился со своим творением полтора дня. Когда все было сделано, отошел в сторону, сел на пол и долго разглядывал инструмент, сверяясь с памятью, в которой еще жили оригиналы. Там, в недрах его сознания, хранившего факты из жизни настоящего Со Онерона, мелькали яркие картины.

К этому времени уже занимался рассвет. Тьма отступала, в комнату прокрадывался неверный свет, и предметы стали отбрасывать тени. Время замерло, невероятно замедлив свой ход, а затем произошла странная вещь - оно будто вовсе исчезло. Время исчезло и больше не имело никакого значения. Словно во сне поднялся Со с пола, подошел к инструменту, уселся за него и, повинуясь волнам воображения, протянул к аппарату руки. За временем исчезло пространство, и вот уже сама комната растворилась, оставляя человека наедине с собственным разумом, который разматывал сам себя, словно огромный клубок сверкающих нитей.

Приблизительно через сутки ученые-люминиты обобщили данные, полученные в ходе эксперимента, и получили ошеломляющий результат. Факты говорили о каком-то новом типе физического взаимодействия. Ничего подобного никто из ученых никогда не видел. Чтобы проверить гипотезу, физики провели целую серию тестов и всякий раз получали подтверждение.

Когда Со Онерон вошел в лабораторию, он застал их в тягостном, растерянном молчании.

- Что случилось?

Фан Чо взглянул на полковника так, словно видел первый раз.

- Что произошло? Говорите же! Ну?

- Все в порядке, - успокоил Чо. - Просто мы сделали открытие.

Онерон устроился в ближайшем кресле:

- Рассказывайте.

- Скажи ему, Силба, - Чо кивнул физику. Тот встал, подошел к экрану и включил трехмерную модель последнего теста.

- Мы кое-что проверяли. Вот эта загогулина - здешняя форма жизни, чем-то напоминает наших мух. Мы нашли ее тело здесь неподалеку. Пространство кишит этими тварями.

- Зачем вам труп мухи? - не понял Со.

Силба засмеялся, нервно взъерошив волосы.

- А вот зачем, - он нажал на воспроизведение записи теста.

На экране плавало изображение неподвижного существа, похожего на морское головоногое. Загорелся маркер, обозначающий включение древней музыки. Волны музыкальной вибрации достигли тела существа и закачали его, совсем как на настоящей водной глади. Спустя минуту мертвые щупальца вяло задергались. Спустя еще минуту голова существа завертелась, и все его тело судорожно задвигалось, пытаясь переместиться в пространстве. Запись кончилась, но «муха» продолжала жить.

Физик обратился к публике:

- Миром правит хаос и порядок. Закон систем гласит, что хаос постоянно возрастает. Энергия не может восполняться. То, что умерло, не может воскреснуть. То, что сломается, нельзя вернуть в прежнее состояние. Огонь гаснет, человек стареет, звезды прогорают и взрываются.

Физик щелкнул пальцами:

- Но это не так. Хаос можно повернуть вспять. Можно уменьшить энтропию. При помощи особого алгоритма, особого рода информации, которая находит свое воплощение в музыке.

- Музыка воскресила муху, - вставил Фан Чо.

Повисло молчание. Люминиты вопросительно смотрели на полковника. Фан Чо раскрыл было рот, но Со сделал предупредительный знак:

- Не надо, я все понял.

- Загадочный алгоритм, - сказал биолог. - В нем все дело.

- Да. Это многое объясняет.

- Это объясняет все! - воскликнул Силба. - Это величайшее открытие человеческой науки! Оно перевернет наше представление о материи. Подумать только: ответ прилетел к нам из прошлого.

Онерон подошел к «Вояджеру», тронул холодный металл обшивки. Под пальцами ощущалась каждая царапина, каждая неровность. Полковника бросило в дрожь при мысли о том, какую бездну пространства и времени преодолело это маленькое устройство. Чтобы изменить ход истории навсегда. Казалось, через пропасть протянули мост и вот по этому хрупкому переходу к ним явился призрак древнего человечества с целью донести важное послание. Да. Ответ всегда был рядом. Онерон повернулся к соратникам.

- Мы нашли выход, - сказал он.

Они ждали продолжения. Чо осторожно спросил:

- Фаэт?

- Да! - Онерон отвлекся от размышлений.

- Может, поделишься с нами?

- Мне трудно объяснить. Это надо будет видеть. Если музыка способна вернуть жизнь, значит, она может воздействовать на энергию.

- Продолжай, - от возбуждения Чо подошел вплотную. Остальные ученые тоже придвинулись ближе.

- Все дело в размерах. Принцип действия одинаков. Представьте, что вместо мухи мы действуем музыкой на звезду.

- Это невозможно, - сказал Силба. - Звезда - не живая материя.

Онерон молча смотрел на физика. Потом спросил:

- Уверен?

- Я не понимаю.

- Давайте подумаем над тем, что такое жизнь. Мы живы, потому что существуем, и наши тела работают по своим биологическим часам. Эри не состоят из органики, они - сгустки газа, но мы также считаем их живыми. Или нет?

- Пожалуй, да, - согласился Чо.

- Так может дело не в материи, а в принципе. Упорядоченность - это жизнь, а хаос - смерть.

- Ты произносишь какие-то дикие вещи, - вскричал Силба, - По-твоему, выходит, что любая планета, любая звезда это жизнь!

Снова пауза.

- А почему нет?

Силба стоял с открытым ртом.

- Но это же в корне меняет наш подход к... к материи! Это звучит слишком дико, это... я просто не понимаю ничего.

- Возможно, я ошибаюсь, - признал Со. - Но у нас есть только один способ проверить эту гипотезу.

- Эксперимент, - сказало несколько человек хором.

- Нам нужен ретранслятор - огромный музыкальный проигрыватель, мощностью сопоставимый с КПД целой планеты.

Фан Чо рассмеялся:

- Отличная шутка! И где мы его найдем?

- Я не знаю.

- Ладно, допустим, у нас есть такое устройство, - сказал Силба, - но что ты предлагаешь транслировать через него? Музыку с зонда? И если да, то какую именно?

- Я думал над этим, - сказал Со. - И должен признаться, что пока не знаю.

- Есть повод для обсуждения.

Они принялись дискутировать о том, как провернуть столь грандиозную затею. Замысел Онерона казался невыполнимым. Но эта фантастичность странным образом подстегивала поиск решений и наталкивала людей на новые догадки. Кто-то уточнял и расширял исходную посылку, кто-то предлагал более совершенные технические модели реализации эксперимента, и спустя какое-то время концепция оказалась вовсе не такой уж дикой. За спором они не заметили, как в зал вошел человек. Это был Ярг о Маас. Разговоры сразу оборвались; все смотрели на ветерана - тот хромал. Из разодранных дыр в комбинезоне сочилась кровь. Следом за ним вошло еще несколько люминитов, что отправились в поисковые рейды.

Со выступил вперед.

- Что случилось?

- Крушение, - коротко ответил Маас.

Все ждали.

- Трое пропали без вести.

- Как это произошло?

Люминит рассказал о катастрофе. Их глайдер летел над скальным районом планеты, когда что-то случилось с приборами. Казалось, навигация сошла с ума, и автопилот направил их прямо на толщу камня. Ярг попытался переключить управление на ручной режим, и после схватки с машиной сумел это сделать. Слишком поздно: корабль, хотя избежал прямого столкновения, но упал на небольшое плато по касательной, развалившись на части. Ти-боты в большинстве своем сгорели. Когда Ярг очнулся после удара, он не нашел никого из своих товарищей. Он обследовал близлежащие скалы и уступы, но безрезультатно - ни тел, ни следов. Люминиты как будто исчезли. Он послал сигнал бедствия и прождал помощи около суток, за которые чуть не замерз до смерти. Онерон сразу понял, кто из люминитов исчез. Маас назвал имена:

- Неколекоко, Муун-Ко и Ксайра.

- Спасибо, что вернулся живым.

Биолог сразу оказал раненому помощь. Люминиты из второй поисковой группы рассказали о своих приключениях - о том, как исследовали глубокие впадины, плато и равнины в своей зоне поисков, но не нашли ничего, о том, как получили сигнал и тут же отправились на помощь. Через пару часов вернулись еще две группы.

- Какие новости?

- У нас есть находка, - сказала Эпаста, капитан третьего отряда, - но это не эри.

Она подошла к проектору и вставила в разъем цилиндр со снимками и съемкой находки. На экране появилось изображение огромной воронки, похожей на древний кратер. Его края осыпались, а дно покрылось солидным слоем земли. Корабль подлетел ближе, чтобы можно было детально осмотреть внутренний рельеф сооружения.

- Древний космодром эри, - сказал Со. - Вот с чего все началось.

- Мы зафиксировали остаточное гамма-излучение в радиусе ста километров около объекта.

- Что еще раз подтверждает факты из Архива Улья о Якоре времени. Спасибо, Эпаста.

Люминитка кивнула, уступая место Вид-Орну, руководителю последней группы. Со не решался говорить первым, он молча ждал, когда начнет свой отчет великан. Вид-Орн угрюмо взглянул на товарищей и сказал:

- Мы ничего не нашли.

- Проклятие, - процедил Со.

- Ничего живого, - добавил люминит.

- Что ты хочешь сказать?

Великан крякнул, потер шею и выдал:

- Это надо показать. Словами не опишешь. Находка в ангаре, пойдемте.

Не тратя время на слова, все последовали вверх. В центре ангара находился предмет, похожий на яйцо огромного животного. Предмет матово отражал свет и имел мягкий кремовый оттенок. Люди окружили находку. Со шагнул ближе, чтобы тронуть поверхность, но его рука натолкнулась на невидимую преграду.

- Похоже на силовое поле, - сказал Вид-Орн. - Мы обследовали северное полушарие, квадрат за квадратом. Поверхность на севере однообразная, испещрена неглубокими выемками и каналами, изредка попадаются кучи камней, размером с эту башню. Мы пролетали мимо одной такой горы и заметили, что она имеет слишком правильную форму, чем-то похожую на пирамиду. Мы решили остановиться и исследовать объект. Внутри пирамида оказалась полой, там была высечена пещера, в центре которой на возвышении находилось вот это.

Онерон заметил на макушке «яйца» маленькое углубление с черным отверстием. Вблизи поверхность объекта переливалась всеми цветами радуги и казалась жидкой.

- Просвечивали спектрографом?

- Да, но безуспешно. Оболочка состоит из отражающего вещества неизвестного происхождения.

- Есть версии?

- По-моему, все очевидно, - сказал Фан Чо. - Это хранилище.

- Согласен, - кивнул Онерон. - Вопрос в том, для чего.

Люди долго разглядывали овальный предмет, любуясь игрой света на его мерцающей поверхности.

- Итак, - заключил Со. - Мы не нашли потомков эри. Это провал.

- Уточню: мы не нашли никакой жизни, но обнаружили массу ее продуктов в виде специфического налета на поверхности, - сказал кто-то из поисковой команды.

- Пусть так. Вместо одного мы обнаружили другое. И что это нам дает?

- Ничего, если мы не установим происхождение объекта, - вставил Силба.

- Сплошные загадки. Думаю, нам нужно отдохнуть. Я поговорю с Шисом обо всем этом.

Люди вышли из ангара и разошлись по своим жилым комнатам, чтобы предаться отдыху и приему пищи. Онерон чувствовал усталость. Напряженная работа сказывалась на его самочувствии. Ко всем прочим проблемам добавилась еще и потеря соратников. Если они не мертвы, то что с ними произошло? Слишком много вопросов без ответов. Полковник не любил такие ситуации. Он ценил четкость и ненавидел неопределенность.

До рассвета оставался час. Кромка неба посветлела настолько, что окружающие предметы стали видны как днем. Мягкое свечение придавало цветам и тонам оттенки бархата, плавно перетекая из одного в другое. Онерон подошел к своему самодельному прибору и проверил его настройку. Все, что он наработал за предыдущие часы, сохранилось. Это обнадеживало. Онерон и сам довольно смутно понимал, для чего все это сделал, предпочитая действовать интуитивно - сенсорика не раз выручала его в прошлой жизни оригинала. Провозившись с инструментом, он решил перекусить и, расхаживая со стаканом возле окна, наблюдал за рельефами мертвого Улья. Свет медленно крался мимо башен, словно краска пропитывая собой поверхности. Меняя их цвета прямо на глазах. Мир менялся. Онерон снова наблюдал волшебство физических эффектов, будто находясь перед динамическим произведением живописи.

Взгляд его скользил по поверхности башен, стоявших и обвалившихся, по земле и многочисленным щербинам, выпуклостям, линиям на ее теле, пока не наткнулся на участки, пораженные ти-ботами. Он пригляделся внимательнее. Белесая корка шевелилась. Слишком медленно, чтобы небрежный взгляд мог уловить, но ощутимо, если хорошенько сосредоточиться на одном участке. Несколько минут Онерон следил за одним фрагментом корки, облепившим небольшой шпиль упавшей башни. Да, все верно. Ему не померещилось.

Корка росла.

Рост начинался на освещенных участках.

Со еще немного постоял возле окна. Он уже собирался уходить, как там, в городе началось движение. Одна из башен зашевелилась, как живое существо, решившее переменить позу. Со смотрел во все глаза. Вот шпиль башни качнулся в одну, затем в другую сторону, медленно, как бы нехотя, по угасающей амплитуде, но это впечатление было обманчивым. Башня снова повернулась назад, и на этот раз угол ее наклона стал неумолимо увеличиваться. Все происходило в полной тишине. Башня продолжала наклон, который достиг десяти, двадцати, сорока градусов. Ее длинное тело надломилось у основания. Башня рухнула вниз. Какое-то жуткое мгновение царила тишина. А затем до Онерона донеслось эхо страшного грохота. Затрясся пол. Онерон метнулся к своему прибору и подхватил его, не дав упасть со стола. Ударная волна давно потухла, а он продолжал сидеть так, уставившись невидящими глазами в пространство, в обнимку с инструментом.

Затем рядом оказался Шис в человеческом обличье.

Онерон не запомнил, как это произошло. Возможно, эри материализовался прямо на месте. Со посмотрел в его холодные глаза. Эри тихо сказал:

- Началось.

Онерон с трудом встал. Ноги затекли, но его не волновала боль.

- Ты ведь знаешь, что произойдет дальше.

Эри кивнул.

- Тогда скажи, что делать! - потребовал Онерон, начиная терять терпение. - Что происходит?

- Пойдем, - Шис увлек его прочь из комнаты по коридору. Под ногами чувствовалась вибрация. До их слуха доносился низкий гул. Они вновь направились к ангару, слишком медленно, гораздо медленнее, чем могли бы, и эта задержка сводила человека с ума. Когда же они очутились в точке назначения, вибрация превратилась в устойчивую дрожь, от которой по всему телу гулял зуд. Шис подошел к «яйцу». Сказал:

- Эта музыка. Она изменила меня, Со. Мне следует объяснить тебе кое-что, касающееся древнего модуля.

Онерон ждал продолжения.

- У меня было достаточно времени, чтобы стать человеком и мыслить по-человечески. Послушай. Раньше люди кидали в море бутылки с письмами. Думали, кто-то найдет бутылку, откроет и прочтет письмо. Потом стали зарывать в землю капсулы с посланиями. Так они оставляли о себе память потомкам. Но человеческая жизнь стремительна как ураган. Она сметает все на своем пути, не оставляет ничего. Даже вещи, предназначенные не для сегодняшнего дня, а на гораздо больший срок. Даже эти вещи сметает на своем пути ураган человеческой цивилизации. Такие вещи преждевременно выкапываются, вскрываются, их предназначение оказывается утраченным, а смысл их посланий - извращенным. Посмотри на люминитов и увидишь, что за примером не надо далеко ходить.

Это порочный круг. Но выход есть. Только те артефакты, что забрасываются далеко за черту, до которой человек способен дотянуться - вот такие вещи остаются невредимыми очень долго. На самые высокие вершины, на самое глубокое дно, в самые невообразимые дали. Их рано или поздно находят, но как раз те, кому такая вещь предназначена. В нужный срок.

Они подобны волнам, расходящимся от всплеска воды. Разум, деформирующий континуум, в отведенный час всплывает на поверхность макромира, нарушая ровную гладь его покоя. От этого разума исходят волны, все дальше и дальше, концентрическими кругами, пока не сталкиваются с естественными границами или другими волнами. Но чаще всего просто затухают. Сила и интенсивность колебаний зависят от источника: содержание определяет форму. Ваш древний Вояджер и ему подобные были первой такой волной, по которой можно было судить о человечестве. Эта волна уходила все дальше и дальше, и на излете поймала попутный ветер - новые поколения людей, включая твое. Последующие волны настигали первую. Она усилилась, продолжила свой бег. Наталкивалась на препятствия, но жила. И наконец, она вошла в резонанс с другой волной...

С нами - эриданцами.

А потом произошло то, что и должно было. Она исчезла.

Внезапная догадка поразила человека.

- Шис.

- Да, Онерон.

- Я, кажется, понял. Это касается самой сути послания. Письмо, любое сообщение всегда кому-то адресовано. Кому-то, кто способен понять. Верно?

- Верно.

- Со временем способы письма совершенствуются, как и вся технология, - продолжал мысль Онерон, -  Сначала на стенах, потом на папирусе, на бумаге, магнитной ленте. Потом - на дисках и блоках памяти. Потом в виде импульсов. Письмо становится все подробнее, информации в нем - все больше. Носители письма должны обладать определенными свойствами, чтобы содержать в себе информацию. В какой-то момент простых носителей становится мало. Потому что информация должна обновляться, чтобы быть востребованной. Ведь главное не носитель, а информация, которую он несет, так? И размер носителя, и объем информации могут быть любыми. Как атом. Как планета... или звезда.

- Да, это так.

- Требуется что-то другое. Гибкое, восприимчивое. Где плотность информации максимальна? В живых организмах, Шис! В живой субстанции, в которую вводится требуемое послание.

Глаза чужого лучились пониманием.

- Да, да, похоже на то... - гнул свое человек. - И вот письмо внедряется в первые ростки жизни и хранится там. А потом его содержание по мере эволюции меняется, само по себе. Совершенствуется. Эта субстанция развивается в более развернутое сообщение, в повесть, в летопись, адресованную неизвестному получателю. Но основной код остается прежним.

- Ты прав.

Онерон замер, восхищаясь масштабами открывшейся картины. Огромным волевым усилием он заставил себя сделать глубокий вдох и выдох.

-  Тогда получается, что... Человечество - это одно огромное письмо, которое написало само себя. А Вояджер - всего лишь буква, запятая в этом послании.

- Или восклицательный знак.

- Или троеточие...

- А может быть, очередная глава?..

Онерон издал неопределенный звук, но справился с собой и сказал:

- Меня волнует еще кое-что.

- Я знаю, что ты имеешь ввиду.

- Еще бы! И что ты можешь мне сказать?

- Ты уже догадываешься, что.

Человек долго молчал, прислушиваясь к себе.

- Отправитель и получатель письма - это одно и то же лицо, размноженное в зеркальном отражении миров Вселенной.

- А вот и ответ, - заметил Шис.

- У меня такое ощущение, будто я разговариваю сам с собой.

- У меня тоже.

Они уставились друг на друга. Онерону показалось, что сердце в груди испуганно дрогнуло, дернулось куда-то в сторону и изменило частоту ударов. Но - все же пошло дальше.

- Ты удивлен? Законы природы везде одинаковы, человек.

Несмотря на защитное поле, Шис легко дотронулся до «яйца», повернулся к Онерону.

- Этот предмет - аналог вашего древнего модуля. И он был найден в нужное время. Адресат получил письмо. Прощай, Со Онерон.

- Что? - не понял Со, едва не выронив свой инструмент.

- Теперь я должен лечь в спячку. В истории нашей расы закончилась очередная глава. Пора перевернуть страницу.

Онерон соображал, наблюдая, как эри погружает свою руку в саркофаг и тот загорается бледным голубым сиянием.

- Но что делать нам? - вскричал Со.

Улыбка снова обезобразила лицо Шиса. Его бутафорская плоть начала распадаться. Эри испарялся, словно капля воды под палящим солнцем.

- Ты уже все сделал, - сказал эри, указав на инструмент.

- Но это ничего не значит!

- О нет. Это значит все.

Как в зыбучие пески, саркофаг затянул в себя уже половину эри. Прежде чем его голова исчезла на матовой поверхности, Шис сложил губы в одно слово. Мгновение спустя Онерон стоял один перед мерцающим саркофагом.

Вдруг гул превратился во что-то новое. Дрожь усилилась. Потом твердь заходила ходуном. Онерон сбросил с себя оцепенение. Положив свой драгоценный груз на пол, он побежал к транспортным капсулам, чтоб запустить молекулярный синтез. Он почти закончил приготовления, когда у входа в зал раздались крики:

- Фаэт! Ты здесь?

Люминиты бежали к нему, наблюдавшему, как глайдеры сливаются в одну ти-массу, чтобы превратиться в большой космический челнок.

- Башни Улья рушатся! - кричал Вид-Орн. - Это землетрясение!

- Нет! - возразил Со. - Это ном.

- Но почему все происходит так быстро? - воскликнул Фан Чо.

- Потому что это он пожрал пропавших людей и понял, кто мы такие! - Онерон схватил свой инструмент. К этому моменту его окружили люминиты.

- Что будем делать?

- Надо улетать!

- У подножия нашей башни словно взорвался вулкан!

- Это катастрофа!

Ти-масса закончила работу. Перед ними возвышался каплеобразный корабль. Открылся боковой шлюз.

- Внутрь! - скомандовал Онерон. - Грузите туда яйцо!

Люминиты повиновались без лишних слов. Раздался оглушительный треск. Онерон не стал смотреть назад и запрыгнул на борт, отдавая приказ автопилоту стартовать. Корабль выскочил из ангара как раз вовремя: башня Улья медленно, но неуклонно заваливалась набок. Онерон увидел неописуемое зрелище внизу. Город эри словно затопил серебристый прилив жидкой лавы, которая покрывала густой коркой все, до чего могла дотянуться. Рухнула очередная башня, разметав брызги далеко в стороны, но склизкая масса очень скоро накрыла ее. Вся равнина превратилась в потоки серебра. Вдруг масса под днищем корабля вспучилась и выбросила вверх фонтан слизи. Автопилот круто рванулся вверх, и только это спасло людей от хищного щупальца.

- Ветер и молнии! - взревел Вид-Орн. - Надо убираться из этого чистилища!

Онерон пробрался к месту пилота и задал машине направление.

- Куда мы летим?

- К ному.

- Но зачем, во имя Фа?

- Увидите, - отрезал Онерон.

- Уж не собираешься ли ты принести нас в жертву этому чудовищу?

- Это был бы самый легкий вариант, но я не люблю простые решения, - мрачно улыбнулся Со.

Люминиты со страхом и любопытством разглядывали ландшафты планеты, пораженные коростой биомассы нома. Ярг о Маас печально произнес:

- Планетарная чума. С этим миром все кончено.

Онерон хранил молчание.

- Даже зонд не успели спасти, - добавил ветеран.

- Копию - да. Оригинал надежно спрятан.

Онерон почувствовал на себе удивленные взгляды.

- Фаэт, может, введешь нас в курс дела? Ты говоришь сплошными загадками!

- Обязательно, друзья мои. Осталось совсем немного.

Люминитов не удовлетворил такой ответ. Вид-Орн сжал плечо Со:

- Фаэт. При всем уважении, твое молчание вызывает у нас тревогу. Или говори, или меняй маршрут.

Со глянул на расстояние до цели. Оставалось немного. Впереди уже виднелась кайма гигантской язвы.

- Хорошо, - он развернулся в кресле лицом к товарищам. - Мой план довольно прост.

Они напряженно ждали, готовые к любой неожиданности.

- Для начала запомните: нужно вывести корабль на орбиту. После этого ждите.

- Чего ждать? - спросил великан.

- Моего сигнала.

- Но, - возразил Вид-Орн, - где же будешь ты в это время? И что, во имя всех ветров, ты собираешься делать?

Онерон активировал с запястья биометрический скафандр. Ти покрывали его тело тонкой, но невероятно прочной пленкой, которая защитит тело от перепада температур, вакуума, биологического воздействия и жесткого излучения. Вид-Орн шагнул вперед. Со вскинул руку с ручным лазером:

- Не надо.

Позади мягко зазвенел сигнал: корабль вошел в расчетную зону. Проницательный Фан Чо крикнул:

- Ты сошел с ума!

- Вот и увидим! - и Онерон катапультировался.

Машина выбросила его из корабля с огромной стартовой скоростью. Превратившись в живой снаряд, Онерон вытянул одну руку вдоль туловища и наблюдал, как его тело описывает плавную дугу в воздухе, а затем падает в пропасть. Он оглянулся. Корабль превратился в серебристую каплю с люминитами внутри. Их траектории быстро расходились. Затем его внимание вновь сосредоточилось на падении. Сжимая в другой руке свой прибор, он вглядывался в бескрайнюю, подернутую клочьями тумана бездну, внутри которой мигали слабые вспышки, похожие на отдаленные удары молний. Хотя скафандр надежно защищал от термического воздействия, по изменившейся скорости падения он понял, что атмосфера стала как бы плотнее. Он давно пересек уровень земли и летел вниз, к ядру планеты. Довольно долго он летел в полном тумане. Возникла даже иллюзия, что никакого падения нет.

Но вот морок рассеялся. Онерон увидел стены туннеля, похожие на морщинистую кору дерева. Вся внутренняя поверхность состояла из сплошных переплетений толстых жил. Он посмотрел вниз.

Там был свет.

Это свечение не поддавалось описанию, потому что имело одно странное свойство: оно как бы притягивало к себе. Любой источник света транслирует энергию, но этот казалось наоборот, забирал ее. Удивительно. Физически это свойство не может быть излучением, оно подобно черной дыре, не позволяет частицам света долетать до зрителя. Свечение усиливалось, но при этом странно контрастировало со всем остальным.

Онерон продолжал падать.

Все растворилось в потоках света. Он повертел головой, всюду наблюдая рассеянный свет, из-за которого не мог видеть не только окружающее пространство, но и собственное тело. А потом понял. Все дело в глазах. Он ослеп. Постепенно до него также дошло, что падение значительно замедлилось. Он словно опускался на дно океана, а через некоторое время вообще замер в пространстве. Онерон проверил наощупь, исправно ли его устройство. Ном мог бы уничтожить его в любой момент. Со расценил его бездействие как разрешение.

Он активировал музыкальный проигрыватель. Включил запись.

Зазвучала музыка.

Это не была музыка с древнего зонда. Онерон сочинил ее сам на музыкальном инструменте своего времени, который воссоздал по памяти. Если бы Со знал земную историю, он бы догадался, что этот инструмент очень похож древний земной орган.

Музыка звучала в чреве непостижимого гиганта, и звуковые волны расходились от человека с равными, упорядоченными интервалами. Онерон слушал музыку и заново переживал ярчайшие моменты в жизни оригинального полковника Септа Унии Со Онерона, которые ему подарила генетическая память. Только сейчас клонированный человек понял, что создал прекрасную, дивную мелодию, которая дышит красотой внутренней гармонии. Эта симфония будет длиться половину земного часа, и написана так, что конец произведения можно плавно превратить в его начало.

Эта музыка могла бы стать бесконечной.

Со ощутил вибрацию в пространстве. Что-то происходило. Музыка меняла материю, из которой состоял ном. Со почувствовал нестерпимое жжение по всему телу. Проигрыватель в его руках рассыпался в прах, но музыка продолжала звучать - она стала частью нома и наполняла собой его нутро. Затем пленка скафандра истаяла, и Онерон закричал от боли - его тело вспыхнуло как спичка, чтобы исчезнуть в адском пекле левиафана.

Смерть была яркой, как вспышка сверхновой.

 

XII. Возрождение

Корабль молнией пролетел по небосводу. Вырвавшись за пределы атмосферы, он описал широкий круг над южным полушарием планеты и постепенно погасил скорость, чтобы подлететь к искусственному сферическому спутнику. Экипаж корабля, человеческие существа с планеты Люмина, в это время жарко спорили о своей дальнейшей участи.

Одни считали, что нужно немедленно разворачивать машину и лететь домой.

Другие возражали им и предлагали дождаться человека по имени Со Онерон, который был ошибочно принят ими за божество.

Только один человек не разделял ни одну точку зрения. Погруженный в напряженные размышления, он следил за тем, как корабль стыкуется со спутником, образуя единый комплекс. Все ощутили толчок. На панели управления загорелся сигнал об успешной стыковке. Человек встал и направился к шлюзовому отсеку, проходя между спорщиками, словно двумя приливными волнами. Люминиты умолкли.

- Куда ты идешь, Фан Чо?

Биолог коротко ответил:

- Наружу.

Они последовали за ним. Фан Чо вышел в шлюз, пробрался по соединяющей кишке к спутнику, наблюдая, как ти-боты анализируют его биологическое происхождение и автоматически подстраивают системы до комфортного для человека уровня: по полу, стенам и потолку пробегали пигментные волны. Пара секунд задержки перед входным шлюзом, и вот человек ступил в пространство спутника - неправильных форм, с овально-вытянутыми стенами и смещенным центром тяжести. Биологу и остальным люминитам пришлось задержаться, чтобы привыкнуть к этому месту и вскоре они шли дальше, по коридору, приводившему к центральному залу. Его пространство создавали, презрев сам принцип тяготения и геометрии. Фану Чо потребовалось еще какое-то время, чтобы привыкнуть к столь необычному виду. Наконец, продвигаясь по полу - или потолку? - этого места, он узрел в его центре заключенный в пузырь предмет. Ошибки быть не могло. Предмет как две капли воды повторял зонд из башни Улья. Люминиты встали возле него полукругом.

- Фаэт не лгал, - сказал Вид-Орн.

- Теперь это не важно, - произнес Ярг о Маас. - Пора улетать отсюда.

- Говорю тебе, мы должны дождаться его.

- Он погиб! Ждать его - глупость и самоубийство. Пока мы в безопасности, но что будет, если то чудовище найдет способ добраться до орбиты?

Вид-Орн с ненавистью разглядывал оппонента. Взгляд Мааса тоже не отличался симпатией.

- А я говорю, что Онерон никогда не бросает слов на ветер. Если он сказал, что вернется, значит так и будет.

- Да, но когда-то он признался во лжи, говоря о нашем культе! Следовательно, может обмануть еще раз.

- Зачем ему это делать?

- Откуда нам знать? Этот человек играет в свои игры. Я готов отдать руку за то, что он не говорит нам и десятой доли своих планов. Поэтому отныне нам следует действовать самостоятельно. Заберем древний зонд с собой и изучим его. Ти-боты нужны нам как воздух, чтобы продолжить дело свержения империи. Разве ты забыл, что каждый день в нашем мире гибнут люди?

- Не смей попрекать меня такими вещами! - взревел Вид-Орн, тыча мощным пальцем в грудь ветерану. - Я ненавижу империю не меньше тебя!

- Что-то не видно... Похоже Фаэт так и остался для тебя богом из старых сказок.

- Это не так!

Перепалка могла продолжаться вечно. Фан Чо вернулся к выходу из зала. Эпаста заметила это.

- Куда ты?

- Проверю приборы.

На лице люминитки отразилось сомнение, но вдруг его быстро смыло изумление, а затем тревога. Она вскрикнула. Все обернулись. Эпаста показывала на выход из зала, где уже поверженный лежал биолог, а над ним возвышалось человекоподобное существо, кожа которого отражала окружающие предметы словно зеркало. Живая амальгама спокойно перешагнула через люминита и направилась к людям.

- Кто ты? - заорали они, отступая в панике.

Существо замерло в нескольких шагах. Вдруг с ним произошла метаморфоза: кожа потеряла ртутную гладкость, посветлела и сделалась обычной кожей человека, с элементами одежды. Белый овал головы деформировался и явил лицо со знакомыми чертами, которые быстро оформились и стали человеческими. Через мгновение перед ними стоял совершенно нормальный человек.

- Фаэт! - вскричал Силба. - Это ты?

Человек с лицом Онерона посмотрел на физика. Его лицо было бесстрастно. Ни одна эмоция не отразилась на нем. Последовала немыслимо долгая пауза, за которую все пытались понять, что происходит.

- Уже нет, - сказал человек голосом Онерона.

- Но кто же ты? Зачем ты убил Фана Чо?

- Чо хотел оставить вас на спутнике и улететь на Люмину один, чтобы провозгласить себя новым божеством и уничтожить режим империи, а вместо него установить собственный. Чо хотел получить власть над всеми люминитами, и этот замысел созрел в его мозгу примерно шесть минут назад. Я нашел такое поведение неприемлемым. Единственным выходом было физическое устранение Чо.

Люминиты стояли как громом пораженные.

- Я не Онерон. Я - синтет. Искусственный организм, выращенный внутри так называемого вами нома.

- Ты убьешь нас?

- В этом нет необходимости, - сказал человек с телом Онерона, - пока вы не мешаете выполнению плана.

- Какого плана? Твоего? Чего ты хочешь?

Человек слегка приподнял подбородок, его глаза закрылись. Под горлом шевельнулось адамово яблоко. Все это было проделано с такой поразительной убедительностью, что не вызывало сомнений в его человечности.

- Когда-то на древней планете Земля тоже существовал ном. Только люди не знали об этом.

- Что все это значит?

- Страх, - сказал человек, - естественная реакция на неизведанное. Вы боитесь меня. Но вам не следует этого делать. Я не причиню вам вреда, потому что мы нужны друг другу. Я явился сюда не убивать вас, не лишать разума или творить с вашими телами иные вещи. Все, для чего я здесь - чтобы сказать вам последние слова. Все, что от вас требуется - слушать и запоминать. Вы готовы?

Люминиты растерянно переглянулись. Вид-Орн, взявший на себя роль лидера, сказал:

- Мы готовы ко всему.

- Прекрасно. Тогда слушайте. Человек по имени Фаэт, а также имеющий подлинное имя Со Онерон больше не существует. Его тело сгорело внутри нома около часа назад. Но перед смертью этот репликант успел транслировать информацию, которую люди называют музыкой. Ному были известны ваши намерения задолго до того, как вы прилетели сюда. Все ваши действия и поступки были учтены. Ваша цель, как и цель исконной расы этой планеты, оправдана и ном разделяет ее. Поэтому музыка Онерона была поглощена номом и в ближайшее время отправится потоком к материнской звезде. К этому моменту вы должны покинуть пределы звездной системы, поскольку выброс энергии может оказаться фатальным. Перед тем, как улететь, вы должны отправить капсулу с саркофагом на газовую планету Эрида. Это позволит вновь запустить эволюцию живых существ с Дана, что приведет к появлению эри. Таким образом, ваша миссия здесь будет завершена, и вы сможете вернуться домой. Вам понятно?

- Более чем, - проговорил Силба. - Похоже, нам здорово повезло, что ты тоже заинтересован в эксперименте.

- Что делать с зондом? - поинтересовался Вид-Орн.

- Ничего. Зонд останется здесь.

- Но он же погибнет от ударной волны!

- Это уже не ваша проблема.

- Все ясно, - кивнул Вид-Орн и скомандовал: - Пора выдвигаться. Уходим.

- Еще одно, последнее, - поднял палец синтет.

Люминиты на мгновение замерли.

- Со Онерон или Фаэт обещал женщине по имени Ксайра, что поможет вам в свержении вашего тоталитарного правительства. По этой причине я прибуду на Люмину в облике Фаэта сразу по завершении всех дел. Вам надлежит ждать меня возле пирамиды культа Фа, - синтет отдал Вид-Орну миниатюрный кристалл. - Ждите условного сигнала. Вот теперь все.

Люминиты потянулись к выходу. Озадаченные, они даже не подозревали, что синтету известно будущее каждого из них, как и все, что произойдет на Люмине в ближайшие месяцы. Он мог бы составить длинный список грядущих событий с точностью до часа: преобразование их секты в революционную армию, план восстания, открытая схватка со службами безопасности Империи, гражданская война, несколько катастроф, предательство Вид-Орна, неожиданная помощь и наконец, кровавая победа, вслед за которой установится разруха и голод, а потом разразится новая мировая война, и она породит новый режим, ничем не лучше прежнего, а это ознаменует очередной виток в истории...

И так до бесконечности.

Взгляд синтета переместился на остов древнего зонда. Никто никогда бы не узнал, о чем думает это существо, соединившее в своем теле гены Онерона, трех люминитов и ти-массу, измененную номом.

Спустя какое-то время корабль людей отстыковался от спутника и направился к Эриде. Синтет следил за его траекторией из кабины выращенного в номе живого корабля. Затем его внимание переместилось к поверхности Дана, на которой что-то происходило. Атмосферные потоки закрутились спиралями в мощные циклоны. По всей поверхности прокатилась лавина молний. Равнины треснули разломами тектонических плит, в которых, словно кровь, проступила жидкая магма. Ее всесокрушающие потоки вырвались наружу, наполняя атмосферу чадом пожарищ. Очень скоро красивые пейзажи Дана превратились в бурлящие потоками жидкого огня пепелища. На кромке горизонта виднелся гигантский пуп - зев исполинского нома, в недрах которого он, синтет, был выращен за считанные мгновения. Сейчас с номом происходили страшные превращения. Огонь, что горел глубоко в недрах, казалось, подобрался к самой поверхности, а края кратера вспучились, расширяя его диаметр еще больше. Синтет, не лишенный человеческого любопытства, хотел задержаться перед отлетом на пару мгновений. Он ждал.

И вот это произошло.

Ном исторг из себя столб пламени - поток лучистой энергии, упорядоченный согласно партитуре симфонии Со Онерона. Луч пропорол небо. Поначалу тонкий, он становился все больше и ярче, выходя в цветовом спектре за пределы видимости. Из узкой сияющей нити луч быстро превращался в широкий огненный резец, который со скоростью света устремился к Эридану. Потребовалось двенадцать минут, чтобы поток энергии достиг звезды. К этому времени вся поверхность планеты стала жидким океаном лавы, разогретой до немыслимых температур. Но синтет больше не следил за Даном. Включив оптические визоры, он наблюдал поверхность звезды - ту ее часть, куда ударил резец.

Тянулись долгие минуты ожидания. Приборы, нацеленные на звезду, передавали ее состояние в режиме реального времени. Синтет неотрывно следил за показателями. И вот, когда пространство содрогнулось от мощных гравитационных потрясений трещавшей по швам планеты, показатели датчиков резко изменили свои значения: элемент, составлявший ядро Эридана, превратился в другой, более энергоемкий.

Ждать больше не имело смысла.

Синтет запустил двигатели корабля. Через несколько минут крейсер эри покинул звездную систему Эридана. Но он опасался не звезды: там, где раньше находилась планета эри, расцвел гигантский шар взрывной волны, выбросивший далеко вокруг себя раскаленные осколки Дана. Со временем они превратятся в пояс астероидов.

Синтет не чувствовал страха, горя или гнева. Несмотря на гибель нома, существо в облике человека по имени Со Онерон испытывало то, что на языке человеческих эмоций обозначалось бы как удовлетворение.

Погибла старая оболочка. Подобно тому, как змея сбрасывает шкуру, ном избавился от своего громадного тела и перешел на новый уровень существования - энергетический. Транслировав вместе с симфонией Онерона самого себя, он комфортно устроился в ядре звезды и засиял по-новому, на ходу включаясь в многоголосый хор звездных номов по всему пространству космоса. Все произошло так, как и должно было. Как происходит всегда.

Синтет знал это.

 

XIII. Возвращение

По бескрайнему космическому пространству плыл маленький ковчег. Это древнее устройство преодолело в своем пути неизмеримые расстояния и путешествовало долгие годы, облетев половину галактики. Если упростить траекторию его полета, она составила бы полный круг. Который вот-вот замкнется.

И тысячи человеческих жизней не хватило бы, чтобы изложить полную историю путешествия этого аппарата. Потребовались бы годы, чтоб описать его вечные скитания - места, где он побывал и существ, с которыми сталкивался.

Заключенный в мощную защитную броню из микроскопических механизмов под названием «ти», несущий на борту целую библиотеку посланий, он связывал собой прошлое и будущее как нить.

Этот древний ковчег когда-то называли «Вояджер».

И вот, запущенный с планеты Земля, он вернулся в родную гавань с противоположного конца космического пространства. Бездна времени, что прошла с тех пор, словно и не существовала. Время исчезло, его как будто бы и вовсе не было. Казалось, только вчера стартовал он с космодрома на мысе Канаверал, что находится на материке под названием Северная Америка. Но если бы пилигрим был живым и имел разум, он понял бы, что времени, в сущности, нет. Вернее, оно есть, только в сознании, но не в реальном мире. И совершенно не важно, что с тех пор очертания континентов изменились до неузнаваемости, а поверхность Старой Земли превратилась в болотистую остывающую равнину. В сущности, такой вид планета имела и на заре своего существования, когда первые ящеры вылезли на поверхность из воды.

Модуль вышел на орбиту постаревшего Солнца, попал в гравитационное поле Марса и остался в нем. Центробежная сила должна была отшвырнуть его прочь, но что-то удержало модуль в гравитационных оковах.

Он и теперь курсирует по орбите красной планеты. До сих пор звучит на нем величественная музыка рода человеческого, и приветствуют пустоту голоса. А на третьей планете, освещенной распухшим Солнцем, еще теплится жизнь.