Действующие лица
Марта
Алиса
Роберто
***
1
Открытое пространство сцены, воспринимаемое всякий раз в зависимости от потребности ситуации.
Сейчас оно представляет собой интерьер спортивного зала, на задней стене которого экран, на нем демонстрируются кадры награждения победителей Олимпийских игр в фехтовании.
Камера фиксируется на лице молодой женщины в костюме фехтовальщицы. Она со счастливой улыбкой поднимается на верхнюю ступеньку пьедестала, улыбается и поднятыми руками приветствует публику. За её спиной под звуки итальянского гимна на флагштоке поднимается флаг Италии.
Свет на сцене становится ярче, и на первом плане, чуть левее экрана видна сидящая молодая женщина. Она в обычной одежде, но рядом на полу лежит рапира и фехтовальные жилет и маска. Удобно устроившись в кресле, она смотрит на бегущие по экрану кадры. Это АЛИСА.
Такая же рапира и фехтовальная экипировка лежат в противоположной стороне сцены, словно в ожидании своего владельца.
Внезапно с той же стороны на сцене появляется МАРТА. На ней майка, бриджи и туфли для фехтования. Полотенцем она осушает волосы, видимо только что вымытые. По её лицу видно, что кадры на экране раздражают её.
Марта. Прекрати! Выключи это! Сделай мне одолжение, выключи. Зачем ты поставила эту кассету?
Алиса (извиняющимся тоном, почти оправдываясь). Но… это же твоя последняя Олимпиада.
Марта. Замечательно. Тем более, выключи. (Спешит к Алисе, чтобы выключить проигрыватель). Это действует мне на нервы!
Алиса. В чем дело? Приступ скромности? Тебе не нравится, когда тебе напоминают о твоих золотых медалях?
Марта. Нет, это как раз мне нравится. Мне на нравится… подожди, сейчас покажу тебе кое-что другое. (Достаёт из кармана маленький ди-ви-ди диск и протягивает Алисе.) Поставь это.
Алиса. А что это?
Марта. Поставь и увидишь.
Алиса возится с проигрывателем.
Конечно, я не против, чтобы о моих золотых медалях говорили все, кому не лень. Что мне действует на нервы, так это вся идиотская шумиха вокруг моих побед. Меня миллион раз показывали в теленовостях и спортивных программах… и везде, как мне кажется, я выгляжу полной идиоткой, и наверняка так кажется всем, кто это смотрел. Ты побеждаешь, скачешь от радости, как обезьяна, все тебя обнимают, потом ты у пьедестала, на самую низкую его ступеньку встаёт бронзовая медалистка, на среднюю – серебряная, а ты стоишь позади и как кретинка хлопаешь в ладоши, и, наконец, называют твоё имя и ты запрыгиваешь на верхнюю ступеньку, к тебе, шаркая ногами, подходит старикан, который выиграл олимпиаду лет шестьдесят назад, улыбается тебе, жмёт тебе руку, целует тебя в щеку и вешает на шею золотую медаль, путаясь в волосах – в моих, а не в собственных – а ты смеёшься, потом делаешь серьёзной свою физиономию, потому что приходит время твоего национального гимна и подъёма флага, на этом действе тебе полагается расчувствоваться, стереть слезинку мизинцем левой руки, потому что в правой у тебя тряпичный разноцветный попугай – твой очередной амулет… и ты чувствуешь себя…
Алиса. Полной идиоткой.
Марта. Это я так сказала?
Алиса. Да. Только что.
Алиса, наконец, справляется с проигрывателем, и на экран, сменяя один другой, проецируются черно-белые рисунки церемонии награждения победителей то ли Олимпийских игр, то ли чемпионатов мира в фехтовальных дисциплинах.
Рисунки выполнены в современной экспрессивной манере. чем-то напоминающей Дон Кихота у Пикассо. С той лишь разницей, что их главным действующим лицом является молодая женщина, победительница индивидуального зачёта у рапиристок. На одном из рисунков она срывает маску жестом триумфа после победного укола. И мы видим, что это Марта. На следующем рисунке она в объятьях и тренера и подруг по команде. Затем она же на самой верхней ступеньке пьедестала, получает медаль, прижимая к груди свой амулет. Потом крупным планом её взволнованное лицо во время ритуала исполнения гимна и подъёма национального флага. Хотя в эту минуту с экрана звучит вовсе не гимн Италии, а песня АББЫ «Мама миа»:
Марта (закончив вытирать волосы или причёсывать их). Всё, можешь выключать. Дальше не интересно.
Алиса нажимает на кнопку пульта, экран гаснет. В помещении зажигается полный свет.
Что скажешь?
Алиса. Ну… неплохо. Но почему Абба, а не итальянский гимн?
Марта. Потому что «Мамма миа» мне нравится, а итальянский гимн – нет. А как тебе рисунки?
Алиса. Здорово. Кто это нарисовал?
Марта. Один мой друг-художник.
Алиса. Друг, или… друг?
Марта. Или друг.
Алиса (морщась). Ох, Марта!
Марта (с улыбкой). А что – Марта! Я спросила у него, что я ему должна за работу, а он ничего не хотел. А я… я не знала, как мне его отблагодарить, и…
Алиса. И ты залезла к нему в постель.
Марта. Скажем так, я позволила себе затащить меня в постель.
Алиса. Ну и как было?
Марта. В постели? (Хмыкает). Как художник – он лучше. (Подходит к Алисе, поднимает ногу и опирает на подлокотник её кресла). Будь добра, потрогай мышцу.
Алиса. Какую?
Марта. Икру.
Алиса. Что ты хочешь услышать?
Марта. Как она?
Алиса (мнёт мышцу). По-моему, все в норме.
Марта. Тебе не кажется, что она слишком напряжена?
Алиса. А сама-то, что чувствуешь?
Марта. Мне кажется, немного задеревенелая.
Алиса (пожимая плечами). Если у тебя что и задеревенело, так это голова.
Марта. А ступня?
Алиса. И с твоей ступней все в порядке, маньячка. И с латеральной, и медиальной мышцами, и со всем икроножным триплексом… Довольна?
Марта. Тебе бы только смеяться над этим! Ты же сама хорошо знаешь, что именно из-за судороги в икре я пропустила укол от венгерки на чемпионате Европы.
Алиса. Но ты все равно выиграла у неё пять-два!
Марта. И что? А если бы её укол оказался решающим!.. Слушай, давай немного поработаем в паре!
Алиса. Опять?! Сейчас? Нет… Я голодная… не выспалась…
Марта. Давай! Хочу проверить одну штуку. Я просмотрела съёмки моих боев с Радновской. У неё такая скоростная контратака, что я постоянно не успеваю адекватно среагировать. Мне надо что-то придумать, чтобы опережать её!
Алиса. Брось дёргаться. Тебе давно на дорожке нет равных.
Марта. В общем, не хочешь мне помочь?
Алиса. Нет. Сегодня я уже с тобой намахалась рапирой. По-моему, тебе уже пора избавиться от своей дурацкой маниакальности. Надо же, когда ты выиграла вторую Олимпиаду, я подумала: ну уж на этот раз, она успокоится и прекратит мандражировать по каждому пустяку!
Марта. Когда было успокаиваться? За Олимпиадой сразу же каждый год чемпионаты мира!..
Алиса. Ну, да! Ещё вспомни чемпионаты страны, чемпионаты вооружённых сил, Средиземноморские Игры…
Марта. А через четыре года новая Олимпиада!.. Я ни на минуту не могу прекратить тренироваться!
Алиса. Шесть часов в день тебе мало?!
Марта. Венгерки тренируются по восемь часов. А немки, так по десять!
Алиса. Ну да, а после Олимпийских игр начинают говорить басом и вынуждены бриться каждый день. А в России их берут на работу лодочниками на Волге.
Пауза.
Марта подходит к шкафу с одеждой и замирает, словно размышляя, что выбрать.
Марта. Что мне надеть?
Берет какое-то платье, прикладывает к себе и поворачивается к Алисе.
Алиса. А что, очень красивое. Новое?
Марта. Да, мне его подарил один мой друг.
Алиса. Друг или… друг?
Марта. Господи, да уймись же ты! Тем более, что этот – голубой. И метр шестьдесят с каблуками.
Алиса. Как будто тебя это остановило бы!
Марта. Ты же знаешь, мой идеал мужчины: не ниже метр восемьдесят, кудрявый, загорелый, мускулистый, волосатый, в распахнутой на груди белой рубашке, с золотой цепью на шее и перстнем на мизинце…
Алиса. И с будильником в носу.
Марта. Нет! «Ролекс» на запястье. И ещё он должен быть дерзким, неистовым, слегка брутальным, и в тоже время нежным и послушным… и вести себя подобно принцу-консорту… держаться в тени и ходить на шаг позади меня, потому что главное действующее лицо в нашем союзе – я.
Алиса. Рассчитываешь отыскать такого?
Марта. Нет. На самом деле, мне не нравятся прицы-консорты… Ладно, я переодеваюсь. (Переодевается прямо на сцене). Это ты у нас счастливица, нашла мужика по себе.
Алиса. Потому что не претендовала на луну с неба. Он добрый, нежный, заботливый, внимательный…
Марта. Ну, естественно, кто бы спорил! Прямо-таки Святой Луиджи Гонзаго! (Серьёзным тоном). Ты сделала свой выбор – пошла другим путём. У тебя будут дети… спокойная жизнь. А я… меня словно жжёт изнутри какой-то огонь, который не даёт мне остановиться ни на минуту. Жить, жить, жить… как будто я должна сделать ещё столько всего и боюсь, что не успею. Вот ты все упрекаешь меня в том, что я чересчур много тренируюсь, что у меня слишком много мужиков, что никак не уймусь… Но мне нравится такая жизнь! Я хочу вкладываться по полной и выжимать из жизни все, что она может мне дать… здесь и сейчас…
Алиса. А что будет завтра?
Марта. О завтра я не хочу думать. Только сегодня, сегодня, сегодня и немедленно, здесь и сейчас!
Алиса. А когда постареешь?
Марта. Об этом будет думать она.
Алиса. Она – кто?
Марта. Старуха.
Алиса. То есть ты!
Марта. То есть я, но другая!
Пауза.
Алиса. Пальто берёшь?
Марта. Наверное, брось его в чемодан. (Пауза). Подумать только, с самого первого дня, что я привела тебя с собой в спортзал, все настаивали, чтобы ты тоже занялась фехтованием. Тебе было двенадцать лет, а я уже выиграла чемпионат мира среди юниоров. Но ты в то время очень хотела стать монашкой, помнишь? Хотя все в один голос твердили: твоя сестра намного талантливей тебя… у Алисы фехтование в крови… у неё вместо пальцев рапира… и если бы она серьёзно тренировалась…
Алиса. В таких случаях, кроме задатков надо ещё иметь желание заниматься этим. Видимо, я уже тогда, как ты сама сказала: выбрала другой путь. Может быть, меня уже тогда напугала твоя рабская зависимость от того однообразия жизни, которую выбрала ты: спортзалы, диеты, физические нагрузки…
Марта. Ну, конечно, тебе больше нравилось другое: прибираться в доме, заправлять кровати, потом бегать по магазинам, готовить обеды, гладить… Говоря твоим языком, что это, если не рабская зависимость от однообразия выбранной тобою жизни?
Алиса. У меня будут дети…
Марта. У меня они тоже могут быть.
Алиса. Да, но ты ничего не делаешь для этого.
Марта (после короткой паузы). А ты?… А вы?
Алиса (вздохнув). У нас пока не получается.
Марта. И кто в этом виноват?
Алиса. Виноват?!
Марта. Ну… из-за кого? Ведь если дети не получаются, то причина в тебе или в нем.
Алиса. Мы даже не желаем знать этого. Мы единое целое. Это, прежде всего, вопрос веры. Бог сделал нас такими и Бог соединил нас.
Марта. И после этого, кто из нас маньячка, я?
Алиса. И потом… как говорится, ещё не вечер.
Марта (с иронией, но без сарказма). – Ну-ну… старайтесь, ребята. Вам хоть известно, как это делается!
Алиса (задумчиво). Да, конечно… (Вспыхивает). Засранка!
Марта (смеясь). Почему? Я совсем не против заиметь племянников.
Пауза.
Алиса. Когда твой самолёт?
Марта. Кажется, в десять. Но в аэропорту надо быть часа за три. Ты же знаешь, куча возни с регистрацией рапир, запасных клинков, масок… В последний раз, американские таможенники отказались пропускать все это… Рапиры такое же оружие, как мачете, а маски ещё хуже, чем паранджа… После этих башен-близнецов совсем свихнулись … А знаешь, мне иногда приходит в голову, как было бы здорово, если бы ты не бросила фехтование, и мы могли бы ездить по всему свету… я и ты – две непобедимые сестрички, подобно этим двум черным девчонкам-теннисисткам…
Алиса. Сестры Вилльямс. Серена и Венус…
Марта. В Париже одна первая, другая вторая, в Нью Йорке наоборот… А? Разве это не здорово, чтобы и мы вот так… Неужели, тебе бы не понравилось?
Алиса. Нет, не понравилось бы…
Марта. А жаль.
Алиса. Почему – жаль? Кого ты имеешь в виду? Кому жаль?
Марта. Нам обеим. Но прежде всего, тебе.
Алиса. Ты так говоришь, потому что думаешь, что мне чего-то не хватает, что я чего-то недополучила в этой жизни. Так вот, ты ошибаешься. Я выбрала другой путь, Марта: это ты сама сказала. Мои золотые медали я тоже получила, даже если они не те, о которых говорят газеты и ти-ви… А ты не задумывалась о том, что я не захотела пойти твоим путём, потому что уже тогда поняла, куда он ведёт? Может быть, это так, хотя этому нет явных доказательств…
Марта. Ты права. У меня свои медали, у тебя свои… лавровые венки… У тебя твоя вера, у меня моя свобода… Ты – добропорядочная домохозяйка и прихожанка, я… немного шлюха… (Смеётся). Ох, какие дела мы могли бы творить вместе… У тебя никогда не было любовника?
Алиса (возмущённо). Что?!
Марта. Ты никогда не наставляла рога своему мужу?
Алиса. Ты с ума сошла?
Марта. То есть… начиная с вашего знакомства в лицее, и дальше «до тех пор, пока смерть не разлучит нас». Что, правда так, Алиса?
Алиса (с вызовом). Правда, Марта.
Марта. Вот тоска-то! Ты никогда не задумывалась, может, ты фригидна?
Алиса. Спроси об этом у Роберто.
Марта. То есть ты видишь красивого мужика, очаровательного, неотразимого как голливудский мачо… и у тебя не возникает даже мысли о том, как было бы здорово переспать с ним? Неужели никогда? Что ты думаешь в этом случае?
Алиса. Я думаю, какой красивый мужчина!
Марта. И только?
Алиса. И только.
Марта. Н-да-а! А что касается спросить Роберто фригидна ли ты или нет… У меня другой вопрос, если принять во внимание, что он – полное твоё подобие… у него-то есть какие-то критерии для равнения?..
Алиса. То есть?
Марта. Ну… были ли у него другие женщины?
Алиса. Прекрати! Мы оба верующие, блюдём традиции…
Марта (подсказывает) …мы соединены Богом…
Алиса. Да, соединены Богом и прекрасно себя чувствуем! Так что перестань злить меня. Давай лучше выпьем по чашке чая?
Марта. Отличная идея! Только займись этим сама, а я пока сделаю пару упражнений на растяжку.
Алиса. Господи, ещё и растяжку?
Марта. Растяжка очень важное дело. Для этого нужно использовать каждую свободную минуту. Как-то раз я ехала в машине с Карлой Фраччи. Я сидела на переднем сидении, рядом с её мужем. Она – на заднем. И пока мы ехали, она только и делала, что бралась рукой за стопу, выпрямляла ногу и в такой позиции тянула её за спину… И я вспомнила, как мне говорили, что и у неё тоже была сестра, такая же талантливая балерина как она, но она… скажем так, не отличалась усердием… не стремилась добиться большего… и таким образом… тоже проиграла сестре…
Алиса. Ты все-таки считаешь, что я проиграла?
Марта. По крайней мере, в фехтовании, да.
Алиса. Но на этом свете существует не только фехтование.
Марта. Теоретически да, ты права. А практически, когда ты по уши в этом деле… и до тех пор, пока оно для тебя – самое главное, то существует только оно. И нельзя упускать из виду ни одной мелочи, потому что каждая может оказаться определяющей, и стать причиной сожалений и раскаяний. Все в твоём деле должно быть упорядочено.
Алиса. Ах, если бы хотя бы частицу того порядка, которого ты придерживаешься в своём фехтовании, ты могла бы привнести и в твою личную жизнь!
Марта. Вот она, молитва верной дочери Мадонны!
Алиса. Ну, сама посмотри, сегодня ты в постели с одним, завтра с другим. Каждый новый турнир – новые сплетни, пересуды, материал для жёлтых журнальчиков…
Марта. Ничего не поделаешь, это, в конце концов, такая же неотъемлемая часть моего дела. И, поверь, немаловажная. Помнишь того русского, с которым я крутила любовь в прошлом году на Европе? Здоровенный такой, два десять ростом? Он делал выпад кончиком клинка на три метра двадцать сантиметров! Я уговорила его потренировать меня, и он научил меня некоторым приёмам защиты от атак и уходам от уколов…
Алиса. И за это было необходимо ложиться с ним в постель?
Марта. Ну… не могла же я сказать ему, что он интересен мне только из-за выпада?
Алиса. Стало быть, ради фехтования дозволено все?
Марта. Ради совершенствования в моем деле, да.
Алиса. Но, разве не считается, что спортсмен не должен заниматься сексом во время соревнований?
Марта. О, господи, ерунда какая! Напротив, секс только помогает делу. Я перед самыми важными соревнованиями, особенно перед финалами, всегда стараюсь заняться сексом… Это снимает напряжение… как отвар ромашки… И сильно заряжает психологически… Хотя, когда я занимаюсь этим, я все время чувствую себя как-то… довольно отстранённо. Мне даже порой приходит в голову, уж не фригидна ли я? Ты что об этом скажешь?
Алиса. Ну уж, если ты сама этого не знаешь!..
Марта. Наверное, нет. Думаю, нет. Ладно, вот прекращу фехтовать, тогда посмотрим.
Алиса. Почему бы не сейчас?
Марта. Сейчас пусть все идёт как идёт…
Алиса. Этот купальник берёшь с собой?
Марта. Этот нет, в нем меня уже видели на Европе.
Пауза.
Какие у вас планы на вечер?
Алиса. Сходим в кино, потом вкусно поужинаем и выпьем у Сократа.
Марта. Мммм! Фейерверк!
Алиса пожимает плечами.
Пауза.
А знаешь, все-таки было бы очень здорово, если бы и у нас сложилось как у сестёр Вильямс… У меня была бы равносильная партнёрша, с какой я могла бы состязаться каждый день, каждую минуту… даже здесь, дома, а не только на чемпионатах и турнирах…
Алиса. Ну что это у тебя за блажь такая? Обязательно постоянно с кем-нибудь состязаться. Если у тебя так уж свербит, может лучше тебе посоревноваться в количестве университетских дипломов?
Марта. Зачем? Меня устраивает моё положение. (Пауза). Когда я выиграла первую Олимпиаду… ты защитила диплом по литературе. Помнишь?
Алиса. Спасибо, что напомнила.
Марта. Когда я выиграла Олимпиаду во второй раз, ты защитила диплом по психологии. Сейчас моя третья Олимпиада, но ты, как я понимаю, не собираешься защищать следующий…
Алиса. И что с того?
Марта. Ничего, меня это немного беспокоит. Была какая-то симметрия между моими медалями и твоими дипломами.
Алиса. Ты стала суеверной?
Марта. Нет, но предпочитаю… постучать по дереву, если что.
Алиса. А в чем разница?
Марта. Стучащий по дереву – это человек, принявший меры. (Пауза). Ты помнишь, чем мы занимались в день моего отъезда на пекинскую Олимпиаду?
Алиса.?..
Марта. А четыре года до этого и также в день отъезда на Олимпиаду в Афины?
Алиса. Н-н-нет.
Марта. Мы с тобой сразились…
Алиса. На рапирах?
Марта. Да. Здесь, дома.
Алиса. И что?
Марта. А то, что я хочу, чтобы мы и сейчас сделали это.
Алиса. Сейчас?! Ты с ума сошла? Ты что не видишь, какая я стала? Той Алисы больше нет! Нет ни сил, ни желания!
Марта. Ты должна это сделать! Должна вспомнить прошлое! Давай, одевайся.
(Бросает ей жилет). Пять минут энергичной разминки, и ты снова все вспомнишь! Сделай над собой усилие, навяжи мне бой и заставить меня отвечать, так как если бы речь шла о жизни и смерти…
Алиса (застегнув жилет и надевая маску). Ладно… если тебе так надо…
Марта. И вспомни, что говорили о тебе: ты сильнее меня!
Алиса. Хорошо… я постараюсь… Но, скажи, зачем тебе все это надо?
Марта. Для симметрии. Потому что дважды перед тем, как мне выиграть золото, мы с тобой сражались.
Алиса. И после этого ты утверждаешь, что не суеверна?
Марта. Думай, как хочешь, но если мы сейчас не сразимся, а после случится так, что я не выиграю… всю жизнь буду думать, что это случилось из-за этого. Повторяю, старайся делать все в полную силу и на полном серьёзе, ты должна вынудить и меня отвечать тебе так же. Заставь себя как можно сильнее разозлиться на меня, как делаю я на дорожке. Я ненавижу свою соперницу. И ты должна меня возненавидеть!
Алиса (подыгрывая ей). Будь спокойна, возненавижу, ещё как!
Марта. К барьеру!
После короткого ритуального приветствия, сестры скрещивают рапиры.
Короткая схватка, заканчивается уколом, который наносит Марта.
Марта. Один-ноль! Давай просыпайся! Где твоя злость?
Алиса. Я еще не настроилась. Сто лет не тренировалась…
Марта. Соберись! Ты должна быть агрессивной, повторяю, ты должна ненавидеть меня, проводя атаку, должна нагнать на меня страху! Так это делается!
Алиса (взмахивая руками). О святое небо!
Марта (подбадривает её). Ну же, за нас обеих!
Вновь скрещивают рапиры. Марта проводит атаку, Алиса отражает ее и атакует в свою очередь… Марта пропускает укол. Отступает, приподнимает маску.
Браво! Молодец! Вот так и продолжай! Давай!
Опускает маску, и схватка возобновляется. Слышатся хрипы и глухие гортанные вскрики.
Марта бросается в атаку… но поскальзывается, теряет равновесие и с подломившим коленями неловко падает лицом в пол, замирая в позе, в какой обычно молятся мусульмане.
За мгновение до этого Алиса отпрыгивает назад, и мы видим, что её рапира, которой она успела коснуться спины сестры, сломана, а её обломок валяется на полу рядом с Мартой.
Алиса (срывая маску и победно поднимая рапиру вверх). Туше! Один-один!
Алиса всматривается в неподвижную соперницу и радость на её лице сменяется растерянностью. Несколько раз она зовёт сестру по имени.
Все действие происходит на фоне музыкальная темы № 132 финала Пятой симфонии Шостаковича, которая прерывается на литаврах, чтобы нам стала слышна последняя реплика Алисы.
Марта! Марта!!..
Подскакивает к сестре, срывает с неё маску, трясёт за плечи, заставляя её поднять голову. Но та опрокидывается на бок, а затем на спину и неподвижно замирает.
Марта. Алиса… руки… Алиса… я не чувствую своих рук…
Вновь звучит заключительная часть финала Пятой симфонии Шестаковича.
Затем наступают полная темнота и тишина, прежде чем снова зазвучит музыка.
В полном контрасте с ритмизированным финалом Пятой, теперь звучит спокойная мирная райская музыка – начало четвертой части Четвертой симфонии Малера, которая сопровождает следующее действие.
2
Свет на сцене медленно разгорается, и мы видим Марту, сидящую в инвалидном кресле. Неподвижные руки лежат на подлокотниках, ноги на подножке. Затылок опирается на подголовник из кожи и металла. Поразивший её паралич пощадил только голову, но и она теперь тоже ограничена в движении. Подвижны только её глаза.
Марта. Алиса… Алиса!..
Сидящая на сцене с книгой в руках Алиса поворачивается.
Выключи радио, пожалуйста… Спасибо.
Алиса. А хочешь, я включу тебе телевизор?..
Марта. Нет.
Алиса. … или поставлю какую-нибудь музыку?
Марта. Нет, не надо.
Алиса. Может тебе что-нибудь почитать? Или поставлю книгу на подставку, и ты сама почитаешь…
Марта. Нет, нет, спасибо. Который час?
Алиса. Десять.
Марта. А день?
Алиса. Четверг.
Марта (поворачивая голову, оглядывается). А где календарь?
Алиса. Там, где всегда. Позади тебя.
Марта. Ты зачеркнула вчерашний день?
Алиса. Да.
Марта. Сколько уже прошло, четыреста?
Алиса. Еще немного, и будет четыреста.
Пауза.
Марта. Год назад… когда я после всего очутилась в клинике… Это, пожалуй, самый худший момент в моей жизни… если говорить о прошлом и не считать моего будущего… меня там даже ночами не оставляли кошмары. Мне снилось, что я приезжаю в аэропорт, а самолёт уже улетел… Вот гады, думала я, улетели, не подождав меня… А когда следующий рейс? Завтра? В какое время? Успею ли я к открытию Олимпиады? И потом я же приеду туда уставшая и растренированная… Врачи говорили, это вопрос нескольких дней, а сколько это несколько, так никто и не объяснил…
Алиса подходит, смотрит на сестру, берет полотенце со спинки кресла Марты.
Алиса. Ты вся вспотела, давай я тебя оботру.
Марта. Здесь жарко.
Алиса. Постарайся больше не думать об этом. Сейчас ты здесь, у себя дома…
Марта. И в чем разница?
Алиса. Ты проходишь реабилитацию…
Марта. Уже год, как я её прохожу, а толку? Никакого улучшения…
Алиса. Неправда! Неправда, Марта! К сожалению, это долгий процесс, но шаги вперёд уже заметны. Ты себя лучше чувствуешь, у тебя больше не преследуют кошмары…
Марта. Хочешь сказать, что я свыкаюсь со своим состоянием?
Алиса. Не надо придумывать того, чего я не говорила, Марта. Ты забыла какие проблемы с желудком у тебя были? А головные боли? А высокая температура каждый вечер?..
Марта. А руки? И ноги? И моё тело, где они, Алиса?
Алиса (терпеливо). У тебя был парез, Марта. Ты же знаешь.
Марта. Почему только парез? А не скажем полный паралич?
Алиса. Рапира повредила позвонок…
Марта (внезапно меняя тему). Скажи, ты чувствуешь себя виноватой, в том, что случилось?
Алиса. Н… нет.
Марта. Несмотря на то, что это сделала ты?
Алиса. Ты же знаешь, Марта, это была случайность. Нет, я не чувствую за собой никакой вины. И не трави меня, я и без того тысячу раз на дню как могу проклинаю тот момент, когда…
Марта (прерывая её). Странно, что ты считаешь это случаем. Ты же у нас верующая женщина. А Провидение? А твой бог?
Алиса (с отчаянием). Я не знаю, как объяснить тебе, Марта… Я ничего не знаю… Все это слишком сложно…
Марта (оставляет тему). Алиса, иди сюда, сядь рядом… Поближе ко мне.
Алиса слушается.
Вы уезжаете на выходные?
Алиса. Роберто уезжает.
Марта. А ты?
Алиса. Я нет. Он немного устал… слишком много работал.
Пауза.
Марта. Поезжай с ним, прошу тебя. У меня есть сиделка… Я не хочу, чтобы ты на столько жертвовала собой. Хватит меня одной. Зачем расплачиваться нам двоим?
Алиса. Марта, позволь мне делать то, что я считаю нужным.
Довольно долгая пауза.
Марта. Ты поступаешь так, потому что в какой-то мере считаешь себя… виновной…
Алиса (перебивая). Я тебе уже сказала, нет. Я не чувствую себя виновной!..
Марта. Хотя это дело твоих рук…
Эти слова звучат не как обвинение, а как мостик к переходу к просьбе, которая последует.
(Не оставляя Алисе времени на возражение). Взамен я прошу у тебя только об одном, Алиса… скажи мне правду. Забудь о том, что ты моя сестра, забудь о том проклятом дне, забудь о своём дипломе по психологии… и скажи мне правду, какой бы жестокой она не была… как если бы ты отвечала перед своим богом… Что со мной? И что меня ждёт?
Алиса. А что тебе говорят врачи?
Марта. Не отвечай вопросом на вопрос!.. Я прошу правды, Алиса. Как если б один незнакомец ответил бы другому…
Алиса явно колеблется.
Врачи делают своё дело. Я у одного спросила: смогу ли я поправиться к следующей Олимпиаде? Он мне ответил: будем надеяться. Понятно? Будем надеяться! Они приходят сюда, осматривают меня и уходят… а что у них в головах, неизвестно. Говорят мне, чтобы я не волновалась, что улучшение налицо, что медицина прогрессирует… А я тем временем?..
Алиса. Это правда, Марта. Я читала, что в Америке вот-вот начнут выпускать технику, которая позволит тем, кто… кто парализован, управлять вещами с помощью глаз. Только представь, тем, как ты смотришь, с какой силой напрягаешь взгляд, ты можешь управлять многим на расстоянии… скажем… включать свет, открывать дверь…
Марта. Не держи меня на дуру, Алиса. Я не настолько глупа, чтобы воспринимать всерьёз эту научную фантастику. Дело не в том, что я смогу делать, а в том, на что я должна надеяться. На то, чтобы неизвестно, когда получить возможность включать свет глазами и только?.. Я хочу знать, что со мной сегодня, и что со мной будет завтра…
Алиса (словно не слыша её). …А еще есть стволовые клетки! Это наука, Марта, а не научная фантастика. Испытания показывают, что с помощью стволовых клеток возможно привести в норму повреждённые участки позвоночника… и костного мозга.
Марта (явно теряя терпение, с возрастающим раздражением). Тогда почему они до сих пор этого не сделали?
Алиса. Чего?
Марта. Почему до сих пор не попробовали эти чёртовы стволовые клетки на мне? Почему бросили меня жить в таком состоянии, не делая ничего, чтобы привести в норму мой позвоночник? Разве подобное состояние можно назвать жизнью? Меня должны каждый день умывать, потому что сама я делать этого не могу, должны подстригать мне ногти, чистить зубы, причёсывать, кормить, ставить капельницы, поднимать и переворачивать, чтобы не было пролежней… вычищать мне задницу!
Алиса. Не заводись, прошу тебя! Успокойся! Ну вот, видишь, ты опять вся мокрая!
Марта. Знаешь, какого это, когда ежедневно, сиделка задирает мне юбку до пояса, поднимает мне ноги и… и… и лезет мне в задницу, чтобы вычистить то, что в ней накопилось, а потом моет её…
Алиса. Марта, умоляю тебя!..
Марта. Умоляешь – что?
Алиса. Умоляю, не заводиться, и не быть такой жестокой!
Марта (с горечью). Видишь, тебя корёжит от одних только моих слов, а что тогда говорить обо мне, живущей со всем этим?
Алиса. Ты необходимо запастись терпением, Марта! Если бы ты верила в бога, я посоветовала бы тебе молиться. Как молюсь я за тебя днём и ночью.
Марта. В твоего бога я не верю, а если бы верила, то возненавидела бы его за то, что он сделал со мной. Да и тебе стоило бы возненавидеть его, ведь это он направлял твою руку, чтобы со мной такое случилось!
Алиса. Прекрати богохульствовать!.. И успокойся. Возьми себя в руки. На выпей.
Марта. Это что, успокоительное? Не хочу!
Алиса. Это вода.
Марта. Поклянись.
Алиса. Клянусь.
Подносит к её губам стакан. Марта жадно пьёт.
Пауза.
Марта, кажется, успокоилась, на самом деле это только затишье перед новой бурей.
Марта. Алиса, ты помнишь Фернанду? Помнишь, когда она заболела, стала абсолютно невыносимой: капризничала, кричала на всех, не давала покою ни себе, ни людям… Она не знала, что у неё рак, и надеялась, что скоро выздоровеет… Надеялась до того дня, когда врачи сказали ей правду: рак поджелудочной железы, неизлечимый, неоперабельный, жить ей осталось месяца четыре… И она мгновенно успокоилась, смирившись с судьбой… Будущее открылось перед ней со всей ясностью, исчезла неопределённость, терзания неизвестностью… И однажды она закатила грандиозный праздник, на который пришли все её друзья, она поговорила с каждым, а потом, сославшись на усталость, ушла к себе в комнату. И четыре или пять дней спустя умерла.
Пауза.
Ты же знаешь, Алиса, как я не терплю неопределённости. И неизвестности! Я ненавижу себя за то, что вынуждена делать вид, что верю доктору, который говорит мне: надо надеяться. Я ненавижу тебя, когда ты убеждаешь меня потерпеть или еще хуже – молиться! Если ты хочешь, чтобы я простила тебя… тебя и твоего бога, если не хочешь, чтобы я, на самом деле, возненавидела и прокляла тебя… скажи мне правду. Ответь мне! Пусть твоим голосом говорит твоё Евангелие… да-да… нет-нет. Остальное от лукавого. Оставим это докторам.
Алиса. Марта…
Марта. Сделай это, Алиса. Ты моя сестра. Ты сильнее меня. Намного сильнее и намного везучей. Ты обязана сказать мне правду, Алиса. Соберись… отбрось все своё упрямство… свою безжалостность… набожность… всего один раз… сделай это ради меня!
Пауза. В Алисе мучительно зреет решение.
Отвечай. Хотя бы одним слогом, Алиса, всего одним!.. Я встану на ноги через три года… перед следующей Олимпиадой?
Пауза.
Алиса (через силу, с болью в голосе). Нет.
Марта. А стволовые клетки… они могут мне помочь?
Алиса (так же). Нет… Повреждение слишком…
С отчаянием на лице Алиса поворачивает в другую сторону голову Марты, не в силах видеть её глаза.
Марта. И я… останусь такой … навсегда?
Долгая, мучительная пауза.
Алиса. Да.
Пауза.
Марта. Спасибо… Не плачь.
Алиса. Марта…
Марта. Ты не сказал мне ничего такого, чего я не знала. Но теперь я хотя бы могу прекратить питать себя иллюзиями… и спокойно смотреть в будущее.
Затемнение.
3
Алиса ввозит кресло с сидящей в нем Мартой и устанавливает на его обычном месте. Снимает с колен Марты плед, а с плеч тёплую шаль. Cбрасывает с себя толстый кардиган или лёгкий плащ.
Алиса. Вот мы, наконец, и дома! Тебе понравилось, как все было? Хоть развлеклась немного… Не устала?.. Я думаю. Я сама была потрясена больше, чем ты. У меня дыхание перехватило, когда мы вошли, и ребята моментально прекратили схватки, а вся публика поднялась и зааплодировала…
Марта. Не преуменьшай, Алиса. Это было standing ovation, овация стоя!
Алиса. А после… не знаю, увидела ли ты, потому что ты уже повернула кресло, но все фехтовальщики, ребята и девчонки, вскочили на помост и с масками подмышкой салютовали тебе, подняв вверх сабли, рапиры, шпаги…
Марта. Я слышала только, как они кричали: виват!.. Как жаль, что я…
Алиса. А как тебе президент Федерации фехтования, который заявил, что Италия стала второй только потому, что тебя не было на Олимпиаде, а с тобойстала бы наверняка первой?
Марта. Это так, для красного словца, Алиса.
Алиса. Ну почему, для красного словца. Люди говорят это, потому что так думают. И потому что так оно и есть! Никто не заставлял его устраивать тебе такой приём!
Марта. Что-то не припомню, чтобы ко мне так же относились даже когда я выигрывала Олимпиады.
Алиса. Потому что тебя помнят, Марта. Потому что тебя любят!
Марта (с налётом горечи в голосе). Потому что меня больше не существует, Алиса. Потому что я не могу больше ни на кого нагонять страх. Мир спорта жесток… как, впрочем, и остальной мир. Тебя могут любить, но только если ты вне игры. Если ты больше никто… Для них я памятник, миф, если хочешь. Но не я в нынешнем своём состоянии.
Алиса. Не будь такой унылой, Марта.
Марта. А ты не будь такой прекраснодушной! Ты видела физиономию мэра, когда он протянул мне руку… как будто в ответ я могла протянуть ему свою? Ты заметила, как он смутился, когда понял свою ошибку, как он смутился… бедняга, не знал, как выйти из этой ситуации… пока не догадался положить руку мне на плечо… несуразный смешной жест, Алиса! Кадр точно для кинокомедии: он с рукой на моем плече, терзаемый вопросом, когда же можно её убрать… Если бы ты знала, как я переживала в ту минуту за него, горемыку несчастного. И как мне хотелось бы увидеть тебя на моем месте…
Алиса. Я понимаю тебя, Марта. Но зря ты так подумала, каждый из нас несёт свой крест… Не такой тяжкий, как твой, правда. Ведь и я тоже…
Марта. Что – ты тоже? О чем ты?
Алиса (с усилием). Подумай о моих переживаниях, моих и моего мужа из-за того, что у нас столько лет не получается с ребёнком. О том, что вся моя жизнь лишится смысла из-за того, что я могу оказаться… стерильной…
Марта. Но у вас хотя бы остаётся надежда, что рано или поздно проблема разрешится. И то, что не получается сегодня, может получиться завтра. Ведь тебе, так же, как и мне, врачи говорят: будем надеяться! Только в моем случае это все пустые слова, и они это знают. (Неожиданно). Алиса, я не хочу жить такой жизнью. Я хочу умереть.
Алиса молча смотрит на неё.
И ты должна мне помочь.
Алиса (после паузы). Я знала, что рано или поздно ты меня об этом попросишь. И у меня всегда был наготове ответ: нет, Марта, я не могу сделать этого.
Марта. Почему?
Алиса. Потому что…
Марта. Потому что жизнь – это бог, да? Эту старую песню я уже не раз слышала от тебя. Такие, как ты, вбили себе это в башку и предпочитают смотреть, как люди страдают, мучаются, стыдятся своего жалкого существования… вместо того, чтобы помочь им уйти, освободиться, прекратить…
Алиса. Каждая жизнь заслуживает того, чтобы быть прожитой, Марта.
Марта. И такая как моя тоже?
Алиса. Тебе не дано знать, что для тебя приберегло будущее!
Марта. Послушай, кончай лечить меня этими идиотскими фразами. (Передразнивает). «Каждая жизнь заслуживает того, чтобы быть прожитой». Кто тебе это сказал? Где это написано?.. А что касается будущего… что по-твоему будет со мной в тридцать лет?.. А в сорок? Высохшая, как мумия, или расплывшаяся квашней в кресле завистливая карга, ярмо на твоей шее!.. Ты поможешь мне, Алиса, ты сделаешь то, что я тебе скажу… когда придёт момент. А это случится скоро, я тебя уверяю. Очень скоро. Как только придумаю что-нибудь, что послужит тебе оправданием. Потому что моя жизнь – она моя, Алиса. И не бойся никаких последствий, за это можешь быть спокойна.
Алиса. Дело не в последствиях, не они меня пугают, Марта. Дело в том, что…
Марта. Алиса, окстись и вспомни: в том, что я такая, виновата ты!
Алиса. Ты же знаешь, что это неправда!
Марта. И ты станешь ещё больше виноватой, если не поможешь мне! Подумай об этом!
Алиса. Нет, Марта, нет! Я не могу заменить собой провидение!
Марта. Проведение! Где ты его видишь, это провидение? О каком провидении ты говоришь? Уж не о своём ли всемогущем и безгранично отзывчивом боге, который никогда ни во что не вмешивается, ни в спасение умирающего от голода ребёнка … ни в спасение человека от отчаяния, от безумия? Не вёл бы он себя так, будь он на самом деле отзывчив и всемогущественен перед лицом зла! Все это можно объяснить только одним, Алиса.
Алиса.?..
Марта. Тем, что Его нет! И точка.
Алиса. Это тяжёлый разговор, Марта, и очень сложная материя.
Марта. Брось ты! Все очень просто, проще не бывает! Достаточно взглянуть на это непредвзято.
Алиса. Если бы ты только знала, как истово я молю о том, чтобы он дал и тебе дар веры в Него!
Марта. А зачем мне вера в Него? Для того, чтобы убедить себя в том, что происходящее со мной – испытание, которое он мне посылает, и что мне воздастся за все мои страдания там, на небе? О чем ты, Алиса! Кому ты это рассказываешь, для кого эти сказки!
Алиса. Прекрати, Марта! Ты опять вся в поту. Постарайся успокоиться.
Марта. Я устала.
Алиса. Вот именно. Отдохни. Поговорим спокойно… попозже… завтра…
Марта (с сарказмом). Разумеется, у нас ведь полно времени, правда, сестричка?
Алиса. На, выпей.
Марта. Что это?
Алиса. Обычное успокоительное.
Марта. Я хочу полежать.
Алиса опускает спинку кресла.
Помни, о чем я тебе сказала: это была ты! Да, нечаянно, но ты!.. Ты и твой бог! Так что ты обязана помочь мне. Должна все исправить. Иначе я буду проклинать тебя каждую секунду своей жизни… Что ты делаешь?
Алиса ставит крестик на дате в календаре.
Алиса. Вычёркиваю день.
Марта. Тебе еще не надоело ломать комедию!.. Скажи лучше, который час?
Алиса. Почти пять.
Марта. А где сиделка?
Алиса. Недавно пришла. Прибирается в комнате.
Марта. Тогда ты можешь оставить меня, несчастная, святая Алиса, покровительница паралитиков и заступница за сестёр! Уходи, уходи!
Алиса. Роберто скоро заедет за мной. А ты постарайся успокоиться. Хочешь, я пока… почитаю тебе что-нибудь.
Марта. Я хочу спать.
Алиса. И замечательно. Спи.
Гасит верхний свет и садится у журнального столика, стоящего в противоположной стороне сцены в круге свете от зажжённого торшера, берет в руки книгу, открывает её. Пытается сосредоточиться на чтении, но захлопывает книгу, заложив страницу пальцем, как закладкой… Подносит руку ко лбу, закрывает глаза. Такое впечатление, что она молится. Открывает глаза, смотрит на сестру. Чуть слышно зовёт:
Марта… Спишь?.. Мне надо сказать тебе кое-что, Марта, так что хорошо, что ты спишь, потому что иначе я не найду ни сил, ни смелости сказать тебе это… Ты, правда, спишь? (Зовёт чуть громче). Марта!..
Марта не реагирует.
Алиса. Я должна сделать это. Я должна сказать тебе все. И я хотела бы, чтобы ты меня слышала… нет, наверное, лучше было бы, чтобы я могла тебе завтра сказать: я тебе это говорила, но ты не слышала, ты спала… (Подходит к сестре, всматривается в её лицо). Ты спишь?
Марта стонет во сне.
Чуть слышно начинает звучать музыка. Это 2-я часть Третьей симфонии Горецкого.
Алиса. Я расскажу тебе все, Марта. Я откроюсь тебе, как не открывалась никому и никогда, даже Ему, в которого верю… даже себе самой… Я разобью панцирь, в котором пребываю… Я не в миру с собой, Марта, я не нахожу покоя ни днём, ни ночью… словно какой-то червь точит меня изнутри, пожирая частичку за частичкой… словно рак иссушает мои вены, одну за другой… Я постоянно возвращаюсь в тот день, Марта… В тот день и к тому мигу, длящемуся бесконечно… Я хочу сказать тебе все, хотя не знаю, сумею ли. Я хочу суметь!.. Тот миг содержит в себе столько всего! Где одно противоречит другому… В общем, когда я увидела тебя на коленях у моих ног… да, поскользнувшуюся, но на коленях… у меня в голове промелькнули слова, которые часто повторяли все… да и ты сама не раз уверяла меня в этом: твоя сестра талантливей тебя, Марта! Если она возьмётся за дело всерьёз, если выпустит свои когти, если разозлится по-настоящему и настроится на победу… Так говорили все… И вот ты сейчас здесь, у моих ног… я оказалась сильнее тебя! Даже если я нанесла тебе укол, когда ты уже падала, и в этом не было моей заслуги… Да, ты поскользнулась, оступилась, упала… но разве и это не было частью игры? Ты упала! А я нет!.. Эта мысль была единственной, Марта! Но она длилась, тянулась как те получаса тишины, что в момент апокалипсиса следует за разрушением седьмой печати!.. Я могла бы протянуть тебе руку… помочь тебе подняться… но я этого не сделала… Это была настоящая схватка, разве нет? Матч, встреча… пьедестал, быть может, золотая медаль… или реванш в бою между сёстрами… младшая фехтует по-детски, каприз малолетки… Давай, велела мне ты, заведись, заведи меня! Выпусти когти! И я завелась и выпустила, меня аж всю затрясло… Но не поэтому я победила. Ты поскользнулась… оступилась… упала. Но если с соперником что-то случилось, разве это отменяет твою победу над ним? Ты упала, тем хуже для тебя. В схватке неуместно сострадание к противнику, разве не этому ты меня учила? И, знаешь, какой была следующая мысль? Законная ли это победа или нет! Хотя я и нанесла укол со стороны спины, он мне засчитывается или нет? Смешно, правда? Жилет – он же защищает корпус, и спину в том числе, это известно всем. Почему я должна была сомневаться, нанося укол?.. Зелёный свет! И я нанесла его! Туше! Я победила! И я верхней ступеньке пьедестала… я! И не моя вина, что в самый последний миг перед уколом у меня сломалась рапира! И ее гибкий, длинный, безопасный клинок превратил в твёрдый, словно стальной кинжал, обломок… который я, не заметив этого, вонзила в тебя… чуть выше края жилета… в самый центр шеи… будто тореро потерпевшему поражение быку… и бык падает к его ногам. Всего на один только миг, Марта, в моем мозгу промелькнуло пьянящее чувство, ослепляющее мозг… огромный стадион… верхняя ступенька пьедестала… и весь мир у моих ног! И нескончаемая овация… оглушающий рёв, жестокий зов возбуждённой распалённой толпы: распни её! Распни её!.. Что за осатанелость овладела мной, сконцентрировавшись в этой доле секунды, как приступ безумия, как экстаз от наркотика… Неужели это была я? Это все еще была я? Тогда кто или что заставило меня сделать то, что я сделала: вонзить ещё глубже то, что было у меня в руке!.. И еще эта беспощадная арена: распни её! Распни её!.. И побеждённый бык рухнул к моим ногам… В тот ужасный миг мне показалось, что мою руку направлял бог, который создал меня… Клянусь тебе, Марта, это была не я! Это была не я, та, которая не бросилась помочь тебе подняться, которая посчитала себя вправе нанести этот поразивший тебя удар… Это была не я! Я была далеко от всего этого! Но в таком случае… кто это был? Там же в тот момент не было никого другого, кроме меня и тебя. Ты лежала на полу неподвижная и беспомощная… Значит это я! Я сделала все это!! Если не я, то кто?.. Мне надо успокоиться, потому что я должна рассказать тебе все то, что я знаю… Знания, которых я набралась, книги, которые я прочла, вера, которая всегда меня поддерживала… Что мы такое? Что мы из себя представляем? Что творится в наших душах?.. Уверенные в нашей науке, в нашей вере, мы сидим королями на тронах нашей уверенности, защищённые стенами наших приличий, нашей воспитанностью, нашей моралью… Но достаточно малейшего пустяка, одного дуновения ветерка, лёгкого укола иглы… и прощай король! На тебя сваливается такое, чего ты даже вообразить себе не мог… Шевелит клешнями до того спавший краб, выскакивает сидевший в засаде злобное животное… И вот любящий папаша забывает в машине ребёнка а, вернувшись, застаёт его умершим от перегрева… Женщина бросается с балкона с ребёнком на руках, потому что больше не может и не хочет оставаться одна… Другой мужчина устраивает кровавую бойню на рынке, полном народа, обидевшись на весь мир за то, что ему не хватает пространства и воздуха… (С отчаянием). Марта! Марта!!.. Я не хочу сойти с ума! Мне необходимо верить, что такое может случиться в любой момент с каждым… Что эта потеря самого себя, это выход из себя, всего на один миг, этот вход в штопор без видимой причины, когда ты теряешь контроль над собой… Что это есть в каждом из нас, что это часть нас, как первородный грех… сокрытая в нас генетическая память… И если это так… тогда… так оно и есть! И это сделала я. Но виновата ли я в этом, Марта? Или нет? А если виновата, то до какой степени? До какой степени? Ведь если бог есть, значит есть и дьявол? Или все-таки это была случайность?.. Отныне всю мою жизнь это моё мучительное сомнение будет идти в ногу с твоим несчастьем… Когда мы сможем поговорить об этом, Марта? И сможем ли когда-нибудь поговорить? И кто кого утешит? Кто кому из нас придаст силы?
Пауза. Музыка стихает.
Алиса медленно успокаивается. Глубоко вздохнув, встаёт и подходит к сестре.
У тебя открыты глаза… Ты не спала?
Марта. Я проснулась.
Алиса. Когда?
Пауза.
Марта. Который час?
Алиса. Пять. Вечера.
Марта. Позови сиделку… пришло время очистить мне задницу.
Затемнение.
Интерлюдия
Недолгое сериальное возвращение в обстоятельства первой картины. Сценки следуют одна за другой без какой-либо логической связи между ними.
Начинается с последних рисунков награждения под сопровождение мелодии Аббы «Мамма миа»…
Марта. Как тебе рисунки?
Алиса. Здорово. Кто это нарисовал?
Марта. Один мой друг-художник.
Алиса. Друг, или… друг?
Марта. Или друг.
Алиса (морщась). Ох, Марта!
Марта (с улыбкой). А что – Марта! Я спросила у него, что я ему должна за работу, а он ничего не хотел. А я… я не знала, как мне его отблагодарить, и…
Алиса. И ты залезла к нему в постель.
Марта. Скажем так, я позволила себе затащить меня в постель.
***
Марта. А я… меня словно жжёт изнутри какой-то огонь, который не даёт мне остановиться ни на минуту. Жить, жить, жить… как будто я должна сделать еще столько всего и боюсь, что не успею. Вот ты все упрекаешь меня в том, что я чересчур много тренируюсь, что у меня слишком много мужиков, что никак не уймусь… Но мне нравится такая жизнь! Я хочу вкладываться по полной и выжимать из жизни все, что она может мне дать… здесь и сейчас…
Алиса. А что будет завтра?
Марта. О завтра я не хочу думать. Только сегодня, сегодня, сегодня и немедленно, здесь и сейчас!
Алиса. А когда постареешь?
Марта. Об этом будет думать она.
Алиса. Она – кто?
Марта. Старуха.
Алиса. То есть ты!
Марта. То есть я, но другая!
***
Марта. Подумать только, с самого первого дня, что я привела тебя с собой в спортзал, все настаивали, чтобы ты тоже занялась фехтованием. Тебе было двенадцать лет, а я уже выиграла чемпионат мира среди юниоров. Но ты в то время очень хотела стать монашкой, помнишь? Хотя все в один голос твердили: твоя сестра намного талантливей тебя… у Алисы фехтование в крови… у неё вместо пальцев рапира… и если бы она серьёзно тренировалась…
Алиса. В таких случаях, кроме задатков надо еще иметь желание заниматься этим. Видимо, я уже тогда, как ты сама сказала: выбрала другой путь. Может быть, меня уже тогда напугала твоя рабская зависимость от того однообразия жизни, которую выбрала ты: спортзалы, диеты, физические нагрузки…
Алиса. В таких случаях, кроме задатков надо еще иметь желание заниматься этим. Видимо, я уже тогда, как ты сама сказала: выбрала другой путь. Может быть, меня уже тогда напугала твоя рабская зависимость от того однообразия жизни, которую выбрала ты: спортзалы, диеты, физические нагрузки…
Марта. Ну, конечно, тебе больше нравилось другое: прибираться в доме, заправлять кровати, потом бегать по магазинам, готовить обеды, гладить… Говоря твоим языком, что это, если не рабская зависимость от однообразия выбранной тобою жизни?
Алиса. У меня будут дети…
Марта. У меня они тоже могут быть.
Алиса. Да, но ты ничего не делаешь для этого.
Марта (после короткой паузы). А ты?… А вы?
Алиса (вздохнув). У нас пока не получается.
Марта (с иронией, но без сарказма). – Ну-ну… старайтесь, ребята. Вам хоть известно, как это делается!
***
Марта. Ты – добропорядочная домохозяйка и прихожанка, я… немного шлюха… (Смеётся). Ох, какие дела мы могли бы творить вместе… У тебя никогда не было любовника?
Алиса (возмущённо). Что?!
Марта. Ты никогда не наставляла рога своему мужу?
Алиса. Ты с ума сошла?
***
Марта. Ты помнишь, чем мы занимались в день моего отъезда на пекинскую Олимпиаду?
Алиса.??..
Марта. А четыре года до этого и также в день отъезда на Олимпиаду в Афины?
Алиса. Н-н-нет.
Марта. Мы с тобой сразились…
Алиса. На рапирах?
Марта. Да. Здесь, дома.
Алиса. И что?
Марта. А то, что я хочу, чтобы мы и сейчас сделали это.
Алиса. Сейчас?! Ты с ума сошла? Ты что не видишь, какая я стала? Той Алисы больше нет! Нет ни физически, ни морально/Ни сил, ни желания!
Марта. Ты должна это сделать! Должна вспомнить прошлое! Давай, одевайся.
(Бросает ей жилет). Пять минут энергичной разминки, и ты снова встанешь на ноги! Сделай над собой усилие, навяжи мне бой и заставить меня отвечать, словно речь идёт о жизни и смерти…
Алиса (застегнув жилет и надевая маску). Ладно… если тебе так надо…
Марта. И вспомни, что говорили все: ты сильнее меня!
Алиса. Окей, хорошо… постараюсь…
Марта. К барьеру!
***
Сценка фатального исхода боя в режиме «замедленной съёмки». Марта поскальзывается и, согнувшись, опускается на колени перед Алисой, которая наносит сестре укол сзади в шею.
Алиса (восторженно срывает маску и победно поднимает рапиру вверх). Туше! Один-один!!
Всматривается в лежащую без движения сестру. Радость на ее лице сменяется растерянностью. Несколько раз она зовёт сестру по имени.
Все действие происходит на фоне музыкальной темы № 132 финала Пятой симфонии Шостаковича, которая прерывается на звуке литавр.
Затемнение.
4
Алиса занята привычным делом: вычёркивает очередной день в календаре, висящем за спиной Марты.
Звучит и медленно затихает начало 4 части Четвертой симфонии Малера.
Марта. Что ты делаешь?
Алиса. Отмечаю очередной день.
Марта. Я же тебя просила прекратить это делать. Все дни одинаковы.
Алиса. Но ты сама все время спрашиваешь меня, какой сегодня день.
Марта. По привычке. Мой врач сказал мне, что хуже мне уже не будет. Что я в прекрасном состоянии и все во мне сбалансировано… Как у тех насекомых, которые, как я где-то читала, не эволюционируют уже пятьсот миллионов лет, потому что в них все сбалансировано, и они достигли предела совершенства. Им некуда совершенствоваться дальше… Точно, как мне… Так что мне нет смысла жить дальше! Поэтому ты и должна помочь мне, Алиса. Считай это моим последним желанием…
Алиса. Послушай, Марта, помнишь однажды ты меня спросила, чья вина в том, что у нас нет детей, моя или моего мужа?
Марта. Да, и я даже помню, что ты мне ответила. Как всегда, абсолютную глупость, типа вы не хотите знать этого, потому что вы – единое целое, и все у вас общее…
Алиса. Так вот, вчера я отвела Роберто к врачу. Я была вынуждена настоять на этом и потащила его туда практически силой.
Марта. Еще бы! Он такой же ханжа, как и ты. Все делается по воле Бога, соединившего вас в радости и горе… Я знаю, знаю…
Алиса (не реагируя на ехидство сестры). Мы сдали анализы. Сегодня утром, по дороге сюда, я зашла за результатами. (Пауза). Вина моя, Марта. Причина во мне. Я стерильна. С ним все в порядке.
Марта. И что?
Алиса. И тогда… я подумала… что у тебя может появиться смысл продолжать жить. Лучший из всех, что существуют. Может быть, единственный, из-за которого жизнь становится долгом.
Марта.?..
Алиса. Ты должна родить ребёнка, Марта. Ребёнка, понимаешь? Сына. (Пауза). Что скажешь?
Марта (тихо, напряжённо) Замолчи… (Взрывается). Заткнись!!..
Долгая пауза.
Алиса. Тогда ты перестанешь думать о смерти…
Опять долгая пауза.
Марта. Кто тебе надоумил предложить мне такое?
Алиса. Никто, я сама… Бог подсказал мне. Только подумай, ребёнок, Марта. Ты сможешь его родить. Я разговаривала с врачами, твой организм в полном порядке, Марта, хотя и не поддаётся твоей воле, твоему контролю.
Марта. (задумчиво). Ребёнок…
Алиса (подходит к ней, салфеткой осушает ей глаза). Это единственное, что чего-то стоит в нашей жизни, Марта. Все твои золотые медали значат намного меньше… они просто ничто по сравнению с этим…
Марта. А как же ты?..
Алиса. А что я? Мне в этом отказано. А ты, которая никогда об этом даже не думала, будешь иметь ребёнка… он будет и моим ребенком тоже. Вот тебе и рука проведения. Это благодаря ему все так сложилось и повернулась к лучшему. Я отняла у тебя радости жизни, но я же т открываю перед тобой самое радостное в ней… Что ты об этом думаешь?
Марта. Что это безумие, Алиса! Я и ребёнок? И потом, когда, как и кто это будет?..
Алиса. Это будет мой Роберто, Марта. Я с ним уже говорила, он согласен стать его отцом. Тебе самой ничего не надо делать. Только безропотно принять его, как Святая Мария приняла сначала ангела, который принёс ей известие, потом святой дух…
Марта. Хватит! Кончай с этими глупостями! Ангелы, девственницы, мадонны, святой дух… Речь о тебе, о твоём муже… здесь и во плоти… Ты принесла мне весть, а он сделает все остальное… Здесь, Алиса, все здесь, на этой земле… Так что не привязывай к этому своего бога… тем более, что ему на нас наплевать!
Пауза.
Алиса. Ну так что?.. Ты согласна, Марта?..
Марта молчит.
Марта…
Марта. Это было бы чудесно…
Пауза.
Медленно гаснет свет.
В полумраке едва возможно разглядеть кресло-коляску Марты и то, что происходит в глубине сцены.
Алиса в углу у рампы.
Алиса. И это случилось так, как если бы впервые на свете. Роберто предпочёл, чтобы я сопровождала его… я рвалась уйти, но он попросил меня: ну, пожалуйста! Только это он сказал… И я осталась…
У кресла Марты какое-то движение, мы предполагаем приход Роберто.
Звучат два голоса, мужской и женский.
Роберто. Марта…
Марта. Роби…
Роберто. Привет…
Марта. Привет…
Роберто. Алиса сказала мне…
Марта. Да, я знаю…
Роберто. Мне очень жаль…
Марта. Почему?..
Роберто. Я не знаю, как сказать…
Марта. Тебе не надо ничего говорить…
Роберто. Хорошо, что ты погасила свет.
Марта. Да, я подумала…
Роберто. Да… так лучше.
Марта. Я сожалею, что…
Роберто. Что-что?..
Марта. Ладно, не будем об этом… Положи меня. Опусти мне голову.
Роберто. Сейчас…
Марта. И опусти ноги…
Роберто. Конечно… Так?
Марта. Да… наверное…
Пауза.
Алиса. Он стоял у её ног… Снял с неё туфли… брюки… Склонился к ней. Марта, он после рассказал мне была неподвижна… будто мёртвая. Затем он положил её поудобнее… раздвинул ей ноги… немного… сколько было достаточно… но тело никак не среагировало… я имею в виду его тело, тело моего мужа… словно оно отказывалось… Так он мне рассказывал … Его сердце бешено колотилось в груди и от его грохота у него даже заложило уши… Он едва не разрыдался от отчаяния, он подумал в этот момент: а если у меня не получится?… так он мне рассказывал потом.
Марта (нормальным голосом). Уже все?
Роберто. Нет… еще немного… извини… прости меня…
Алиса. После он со стыдом признаться мне… что он должен был возбуждать себя руками, яростью… а когда и это не помогло, он попробовал сделать это силой воображения: он представил на её месте меня… так он мне сказал, мой муж… в своих фантазиях он старался забыть, кто перед ним… это было невозможно… но он заставил себя думать только о нас, вообразить, что занимается любовью со мной… и в его теле, наконец, что-то откликнулось… оно ответило… и он поспешил… прежде чем его тело не опомнится и снова… не откажется…
Пауза.
Я физически ощущала состояние моего мужа в то время… когда… когда все происходило… Вложи в это всю свою душу! – молила я внутри себя моего мужа… Подумай об Адаме и Еве, подумай о мадонне, предложившей себя святому духу, а главное, подумай о нас двоих…. Так, так… прошу тебя, давай – давай!
Марта. Теперь все?
Роберто. Да.
Алиса. Все закончилось. Мой муж поднялся… и попросил у неё прощения. За что? – спросила она, словно ничего не случилось… Он разрыдался, он только старался, чтобы я ничего не услышала… А я… я ничего. Я выдржала… Ведь этот ребёнок… он был бы и моим тоже.
На сцене полная темнота.
5
Кресло Марты на своём обычном месте. За её спиной Алиса что-то отмечает в календаре.
Тихо звучит спокойная музыка: это может быть «Колыбельная Ричарда» оп.41 Рихарда Штрауса.
Марта. Чем ты там занимаешься?
Алиса. Посчитала дни. Пошёл шестой месяц.
Марта. Доктор говорит, что он может родиться точно в тот день, когда со мной случился… этот инцидент. Я бы не возражала, в этом было бы что-то символическое: я закончила… он начинает. Жаль, что это будет кесарево.
Алиса. Ничего не поделаешь, ты же не сможешь его вытолкнуть.
Марта. Странное ощущение: словно все происходит вне меня… Этот живот, который растёт будто сам по себе…
Алиса. Хочешь погуляем? На улице прекрасно, все залито солнцем…
Марта. Нет, спасибо. Мне и здесь хорошо. Порой мне приходит на ум, что солнце все время при мне, внутри меня.
Алиса. Вот видишь, ты больше не думаешь о смерти.
Марта. Сейчас у меня есть что-то поважнее.
Алиса. Жить дальше…
Марта. И это тоже. Хотя я заставляю себя не думать об этом. Мне до сих пор кажется, что это не жизнь, а игра, как бы не взаправду… И все чаще не даёт мне покоя один вопрос: что будет, когда все закончится?
Алиса. То есть?..
Марта. Когда он родится! В чем будет тогда для меня смысл жить?
Алиса. Как – в чем?.. У тебя будет ребёнок… ты будешь мамой…
Марта (с горечью). Какой? Такой, какая я есть?.. В таком состоянии? Мамой, которая не может приласкать своего ребёнка… не может баюкать его…
Алиса. Я буду рядом!
Марта. Да уж, ты будешь рядом… Помнишь тот день, когда ты отвезла меня на открытие чемпионата по фехтованию? Помнишь мэра, когда положил мне руку на плечо и его смущение, когда до него дошло?.. Мой ребёнок протянет мне руку, а я что?.. Он захочет, чтобы я взяла его на руки, чтобы погладила его… а я?. Алиса, а я что?
Алиса. Послушай…
Марта. А кормить его? Конечно, я в состоянии делать это? Я все могу делать, так же, как смогла забеременеть. Но как? Все будет невозможно! Не получится никакого кормить ребёнка! Я же буду чувствовать себя… бензоколонкой!
Алиса. Марта, не поддавайся настроению, гони от себя такие мысли. Будет так, как захочет бог!
Марта. Бог, бог, бог, все время эта жвачка! Нет, Алиса, будет так, как захочешь ТЫ!
Алиса (с тревогой в голосе). Как это понять?
Марта. Как это понять?.. Тут как-то…. когда я размышляла… это моя единственная грандиозная работа в свободное время… У меня теперь его с лихвой этого свободного времени, для того, чтобы размышлять, по крупицам восстанавливать в памяти всю свою жизнь… Так вот, Алиса, мне вдруг пришла в голову одна мысль… (Пауза). А что, если, сестричка, все, что случилось со мной – часть какого-то замысла? Остроумного, хорошо продуманного замысла… дьявольского или божественного, не важно – но исполненного с точностью во всех его деталях, совершенного замысла! Ты видишь основной смысл жизни в ребёнке. Однако ты стерильна и не способна реализовать предназначение стать матерью. Несмотря на это, ты не в состоянии подавить в себе материнский инстинкт, и тогда ты просто исполняешь то, что было в замысле, и превращаешь меня, твою старшую, полную жизни сестру, в беспомощную куклу… в призрак… Затем ты внушаешь мне мысль о том, что у меня есть единственный смысл оставшейся мне жизни – рождение ребёнка… ведь на это беспомощная кукла способна… да-да, способна забеременеть, произвести потомство в силу простого природного действа – вот оно, семя, а вот – готовая принять его яйцеклетка… О семени позаботишься ты… ты подаришь его мне, подаришь, поскольку оно принадлежит тебе, как принадлежит тебе твой муж. А потом ты, зная о том, что я не в состоянии ни вскормить, ни приласкать ребёнка, успокаиваешь меня, говоря, что всегда будешь рядом… планируя для себя роль второй матери, зная, что очень скоро станешь первой, потому что ты всегда будешь рядом с ребёнком, а я никогда! Не правда ли, великолепный, выверенный в каждой детали план, Алиса? В котором все реализуемо и реализуется, как и было задумано?.. Что ты на меня так смотришь?
Алиса, не в силах произнести ни слова, с ужасом смотрит на сестру.
Алиса. Ты… ты… ты монстр, Марта… (Зарыдав, закрывает лицо руками и отбегает так, чтобы Марта не могла видеть её слез).
Марта. Туше, сестрёнка!
Долгая пауза, за время которой Алиса c усилием берет себя в руки после пережитого потрясения.
Алиса. Ты чудовище, Марта! Как подобное могло прийти тебе в голову?.. Как ты могла подумать, что я… замыслила… пожелала… что я думала, хотела…
Марта. Где ты? Я тебя не вижу!.. (Пауза). Ты права! Ты здесь абсолютно не при чем, это судьба столкнула нас. Словно для победного укола, для последней победы… бросив меня лежать неподвижным грузом у твоих ног… В этом нет твоей вины, и я должна сказать за это тебе спасибо. Ни один судья, опираясь на факты, никогда не сможет ни в чем тебя обвинить. Ты образцово-показательная сестра, памятник альтруизму, святая, целыми днями ухаживаешь за мной… Но… но мне от этого не легче, Алиса. У тебя есть твой бог и его провидение, и на них ты опираешься, они тебя поддерживают… В какой-то священной легенде есть такое: благодаря богу и провидению, прикосновение палочки к каменным утёсам открывает путь потокам свежей воды. Так и ты заставила моё бесполезное и безжизненное тело дать новую жизнь новому существу. Какая прекрасная картина, Алиса! Сколько прекрасных образов она рождает! Но я… Мне этого мало, Алиса! А тебе? Неужели, ты действительно оставила все на волю твоего бога? Или ты на самом деле так лелеешь свою незапятнанную жертвенность? А может быть, ты, как в тот раз, не испытывая жалости ко мне, распростёртой у твоих ног, в темных глубинах своей души, не признаваясь себе самой, желаешь, чтобы твой план реализовался до самого последнего пункта? Каким будет счёт, который ты выставишь мне в финале, Алиса? И себе?
Алиса. Марта! Умоляю тебя… (Выбегает).
Марта (другим тоном, сдержанным и ироничным). Впрочем, мы скоро узнаем все это. Ты помнишь тот день, когда я попросила тебя помочь мне умереть? Тогда ты ответила мне отказом и приплела сюда, как обычно, бога… Хорошо! А когда все закончится… когда он родится… может быть, я… скорее всего… снова попрошу тебя об этом, что ты мне ответишь на этот раз, сестричка? Опять скажешь – нет? А, Алиса?
Алиса!.. Алиса!!.. (Изо всех сил старается насколько возможно повернуть голову). Ушла.
Затемнение, музыка обрывается.
6
Марта дремлет в своём кресле, накрытая до груди простыней или белым покрывалом. Входит Алиса, останавливается перед сестрой. Та открывает глаза.
Звучит музыка. Это может быть финал Kindertotenlieder Малера № 5, начиная с цифры № 10.
Алиса. Мальчик…
Марта. Как он?
Алиса. Хочешь, чтобы я тебе его принесла?
Марта. Нет
Алиса огорчённо качает головой.
Алиса. Вчера у него немного подскочила температура. Сегодня уже все в порядке.
Пауза.
Марта. Алиса, ты помнишь, что я тебе наговорила однажды, во время моей беременности?.. Я хочу попросить у тебя прощенья…
Алиса (перебивает). Тебе не за что просить прощенья.
Марта (продолжает) …по двум причинам. Во-первых, потому, что жизнь развивается по своей логике: непоколебимой и всепобеждающей… То, что случилось, со мной, с тобой… это самое справедливое, что могло бы случиться.
Алиса (недовольно морщась). А во-вторых?..
Марта. А во-вторых, потому что сейчас тебе ничто не мешает помочь мне, Алиса. Помоги мне раз и навсегда поставить точку в этой истории, которая больше не имеет никакого смысла, ни для меня, ни для остальных. (С улыбкой). Это будет моим вкладом в твой безукоризненный план. Ты ведь не боишься последствий?
Алиса. Нет.
Марта. Все, что я могла сделать, я сделала. Моё… как это лучше назвать… биологическое завещание – в соседней комнате. Моё желание ты знаешь, я вправе распорядиться собственной жизнью… Ну так, когда?
Алиса. Не знаю. Скоро… в полночь…
Марта. Надеюсь, будет не больно?.. Я не буду мучиться?
Алиса. Нет… Ты не хочешь посмотреть на ребёнка?
Пауза.
Почему, Марта? Почему?
Марта. Не хочу… Не хочу, чтобы он видел меня такую!
Алиса. Марта, ему всего несколько дней. Он еще ничего не видит!
Марта. Откуда ты это знаешь, Алиса.
Алиса. Так утверждает наука, Марта. В таком возрасте человеческий мозг еще ничего не запоминает…
Марта. Ни тебе, ни мне не дано этого знать. Поэтому я не хочу рисковать тем, что сохранюсь в его памяти такой…
Алиса. Но сама-то ты можешь посмотреть на него, Марта!
Марта. Мне это ненужно. Я его себе и так его прекрасно представляю. Вряд ли он чем-то отличается от других в этом возрасте. Разве нет?
Алиса. Как ты можешь быть такой … такой… бездушной, такой циничной?
Марта (прячась за иронию). Бездушной? Циничной? И это спрашивает человек с дипломом психолога?
Алиса. Прости…
Марта. Давай прекратим этот разговор. Я устала и… и мне надоела эта тема.
Доставь мне удовольствие завершить твой план, как хочу я. Моего сына я оставляю тебе. Это не ты у меня его берёшь, это я его оставляю тебе… из любви к вам обоим. Пусть это будет моей маленькой последней победой… Возьми меня за руку…
Алиса кладёт ладонь на руку сестры.
И давай посидим молча. (Закрывает глаза).
Свет медленно гаснет, на фоне последней фразы Пятой Шостаковича. Но на сей раз звук доносится издали, очень тих. Свет медленно гаснет.
7
Финал.
На экране любительский фильм, сопровождаемый мелодией последней части «Детских сценок» Шумана.
По лужайке или газончику, счастливо бегает прелестный ребёнок лет двух. Собирает цветочки, гоняется за собачонкой или за бабочкой… Внезапно останавливается, что-то отвлекает его… Смеясь, он поднимает глаза к солнечному спокойному небу. Потом кто-то зовёт его, он бежит на зов, и мы видим Алису. Она нагибается, обнимает его, затем, прижимая его к себе, поднимается и смотрит в объектив кинокамеры.
Кадр останавливается. Музыка, изображение и свет медленно гаснут.
Конец