Сразу после катастрофы конвой PQ-17 вошел в историю, как один из самых трагических эпизодов войны. Это было самое сокрушительное поражение, которое потерпели конвои союзников. Однако из него сразу были извлечены уроки, и его гибель была быстро отмщена, так как все следующие конвои прибыли в Россию.

В то же время следует напомнить, что судьбу конвоя PQ-17 и ошибки, которые привели к его разгрому, сразу укрыла плотная завеса секретности. В этом история PQ-17 резко отличается от истории других конвоев.

Мы прибыли в Лох Ю 26 сентября 1942 года, в этот же день прочитали в газетах пространное и красочное коммюнике Адмиралтейства о великой битве, которую выдержал PQ-18. В ходе битвы были уничтожены 40 вражеских самолетов, а большинство транспортов благополучно дошли до цели. В конце коммюнике 4 абзаца были посвящены переходу QP-14. В них упоминалось о "потере нескольких судов" и кратко говорилось о гибели тральщика «Леда» и эсминца «Сомали».

И ни слова о конвое PQ-17. Точно так же не было ни одного упоминания о конвое за то время, пока мы отсутствовали, лишь 4 августа в газетах появились несколько фотографий. Это были снимки боя с торпедоносцами в День независимости — ровно месяц назад. В заметке говорилось об "одной из крупнейших конвойных битв на море" и "огромном конвое ООН". Вот пример тщательно отцензурированной подписи под снимком в "Дейли Геральд":

"Эти драматические снимки показывают налет германских самолетов-торпедоносцев на конвой в Россию. Корабли проследовали по арктическому маршруту в начале прошлого месяца, когда темноты практически не было вообще, и хорошая видимость помогала противнику. Несмотря на повторные атаки, конвой с важнейшими военными грузами прорвался".

Однако во всех нейтральных странах к этому времени уже циркулировали германские заявления о потоплении множества судов с указанием конкретных названий. Немцы растиражировали в целях пропаганды снимки, сделанные подводными лодками и самолетами, на которых были видны тонущие суда и беспомощные моряки.

В Америке в тот же день, 4 августа, журнал «Лайф» опубликовал большую подборку фотографий событий в День независимости. Их сделал один из штабных офицеров, находившийся на «Уэйнрайте». Эсминец не был назван, упоминался лишь "один из американских военных кораблей, охранявших большой караван торговых судов ООН". «Лайф» не подвергался столь жестокой цензуре, как английские газеты. В статье говорилось: "По сообщениям немецкого радио, противник потопил американский крейсер и 28 торговых судов, что стало "величайшей катастрофой" в истории войны на море. Они утверждают, что самолеты потопили 122000 тонн, еще 70000 тонн потопили подводные лодки. В следующем заявлении были добавлены еще 4 торговых судна, а в очередном — еще 3. 9 июля русские заявили, что конвой "благополучно прибыл в русский арктический порт". Он понес потери, однако большое количество американских и английских самолетов, танков, орудий, продовольствия, медикаментов и прочих военных грузов доставлено находящимся в тяжелом положении русским. Они проделали самый длинный отрезок пути с завода до линии фронта".

"Лайф" добавил, что действительные потери союзников не обнародованы, однако они, несомненно, "гораздо ниже, чем экстравагантные заявления немцев".

Адмиралтейство продолжало хранить гробовое молчание. Спустя несколько месяцев, весной 1943 года, лорд Уинстер, который был морским офицером, вызвал скандал в палате лордов, когда потребовал объяснений относительно "самого ужасного похода в мире". На следующий день "Дейли Экспресс" написала: "Лорд Уинстер сообщил, что один из наших конвоев в полярную Россию потерял 34 судна из 38. Судя по всему, он говорил о самом серьезном поражении конвоя союзников, которое имело место в начале июля. Противник заявил, что уничтожил весь конвой, перевозивший более 250000 тонн самолетов, танков, боеприпасов и продовольствия. Официальные германские источники сообщили о потоплении 19 судов самолетами и еще 9 подводными лодками в районе Шпицбергена. Все остальные суда были уничтожены "в ходе преследования" в последующие 2 дня, когда они уже находились недалеко от порта назначения.

После мощных воздушных атак и тяжелых потерь 2 июля конвой повернул на север, чтобы уклониться от германской эскадры, в состав которой входил «Тирпиц». Он был снова атакован бомбардировщиками на подходах к Архангельску. Подводные лодки добивали отставшие и поврежденные суда. Спаслись только 4 транспорта".

Лишь теперь факты о действительной судьбе конвоя начали просачиваться наружу, но Адмиралтейство продолжало отмалчиваться. Спустя несколько месяцев адмирал флота сэр Дадли Паунд, Первый Морской Лорд и начальник штаба ВМФ, ушел в отставку по болезни. Он скончался в том же 1943 году. Но даже после его смерти не появилось ни одного сообщения о конвое PQ-17.

Обет молчания был нарушен только в феврале 1945 года. В этом месяце шведское судно «Грипсхольм» прибыло в Нью-Йорк с первой группой американских моряков, которые вернулись домой после 3 лет пребывания в германских лагерях. Среди них были 25 человек с кораблей конвоя PQ-17. Они сохранили все свои горькие воспоминания и поведали о них ликующим горожанам. Стало известно, что мощные силы эскорта, в том числе крейсера и эсминцы, бросили торговые суда на растерзание немецким самолетам и подводным лодкам, когда кинулись охотиться за германскими линкорами. Особенно мрачными были рассказы моряков «Карлтона» и «Хоному». Рядовые американцы никак не могли поверить, что все эти ужасы происходили в действительности. Моряки сказали, что были потоплены 34 из 38 торговых судов. Некоторые открыто обвиняли Королевский Флот в трусости. "Флот лайми просто развернулся и удрал".

Заголовки американских газет произвели настоящий фурор, тем более что большинство судов конвоя было американскими. Министерство флота США отказалось комментировать сообщения, поэтому отдуваться за все пришлось британскому Адмиралтейству. "Нью-Йорк Таймс" писала: "Эта история замалчивается чиновниками Адмиралтейства, но офицеры флота неофициально называют ее "настоящим вздором". В подобных случаях, если конвой подвергается атаке, он распускается. В это время корабли сопровождения пытаются отбить атаку, так рассказывают офицеры".

2 дня, пока кипели страсти, Адмиралтейство не делало ничего. Затем оно выпустило коммюнике, "чтобы исправить неточные рапорты, появившиеся недавно". Оно состояло из краткого отчета о действиях линейного флота, крейсеров и эсминцев. В нем также было указано точное количество транспортов в конвое и правильное количество потопленных судов. Однако при этом ошибочно говорилось, что 5 транспортов были потоплены при воздушном налете в День независимости. В коммюнике лишь бегло упоминался приказ рассеять конвой и говорилось, что "спустя несколько часов после боя" с торпедоносцами "конвой проследовал к цели без дальнейшего противодействия. Позднее, когда на параллели мыса Нордкап атака вражеских надводных кораблей казалась неизбежной, конвой получил приказ рассеяться. 6 эсминцев присоединились к 1-й эскадре крейсеров, чтобы образовать сбалансированное ударное соединение. Последовали тревожные 24 часа, но вражеские корабли не атаковали рассеявшиеся транспорты. Вероятно, это намерение было оставлено вследствие расформирования конвоя".

Последнее заявление можно считать классическим. В нем ничего не говорилось о том, что за эти самые 24 часа подводные лодки и самолеты отправили на дно 14 рассеявшихся транспортов.

В заключение коммюнике бодро утверждало: "За последние 42 месяца наш русский союзник получил не менее 91,6 % огромного количества военных грузов, отправленных северным путем. Причем большую часть пути транспорты проходили под прикрытием британских кораблей".

"Нью-Йорк Таймс", как и другие американские газеты, просто перепечатала это коммюнике без всяких комментариев. Но все-таки газета не удержалась от шпильки: "Из мрака прошлого на свет выплывают некоторые неприятные цифры, обнародованные британским Адмиралтейством. Лишь теперь мы поняли, насколько тяжелые потери мы тогда понесли".

И снова наступила тишина. Прошло еще почти 2 года, но не разрешался даже отдаленный намек на то, что при проведении этой конвойной операции были допущены ошибки. Затем, в октябре 1948 года русская газета "Красный флот", официальный орган Советского ВМФ, опубликовала две резкие статьи капитана 2 ранга В. Андреева. Озаглавленные "Уроки одного конвоя", эти статьи обрушили шквал критики на Адмиралтейство, открыто обвинив его в том, что приказ расформировать конвой был отдан без всякой необходимости. Андреев заявил: "Главной причиной рассеивания конвоя, похоже, стала путаница в умах британского командования, преувеличенный страх перед немецкими кораблями, опасения «потерь» в линкорах, которые «могли» иметь место". Андреев заявил, что традиции военного флота требуют от кораблей эскорта защищать торговые суда. "В этом случае традиции были забыты. В результате после рассеивания, когда транспорты остались беззащитными, конвой понес тяжелейшие потери". Приказ рассеяться был отдан, "когда вражеские корабли, предположительно угрожавшие конвою, находились еще на расстоянии 300 миль".

Андреев обвинил Адмиралтейство в том, что оно недостаточно серьезно подошло к организации проводки конвоя. О его выходе знала каждая собака в Рейкьявике, что позволило немцам тщательно подготовить атаку. Конвой имел недостаточный эскорт, в состав которого следовало включить авианосец. (Командир танкера «Донбасс» сообщил, что видел всего один английский самолет — «Валрос» с крейсера.) Андреев упоминал "безответственность и панику", которые были характерны для английских и американских команд. Корабли покидались после первых "незначительных повреждений".

Андреев привел массу деталей, хотя не все его сведения были точными. Он совершенно несправедливо обвинил в приказе рассеять конвой коммодора и командира эскорта. В то же время он указал правильное количество судов конвоя, число потопленных транспортов, правильно сообщил, что в Архангельск прибыли всего 11 транспортов, в том числе оба поврежденных русских танкера. Он процитировал ответ, который получил капитан «Азербайджана» от британского эсминца, пришедшего на помощь танкеру: "Конвой не будет переформирован. Спасайтесь самостоятельно. Советую держаться как можно севернее, насколько позволят льды. Удачи".

"Нью-Йорк Таймс" полностью перепечатала статьи Андреева. В Англии начался новый скандал. Энтони Иден, который в годы войны был министром иностранных дел, публично заявил: "Любой честный союзник должен был учесть коммюнике Адмиралтейства, выпущенные в течение последних 2 лет, прежде чем делать выводы относительно такой сложной и рискованной операции. В действительности они были полностью забыты. Мне кажется, что наш союзник ведет себя, мягко говоря, неблагородно, выбрав в качестве повода для обвинений судьбу единственного конвоя".

В палате общин члены парламента заявили о "горячем возмущении, которое испытывают все британцы после возмутительных заявлений Андреева". Секретарь Адмиралтейства мистер Джон Дагдейл заявил, что не принимает статьи, потому что они обнаруживают "полное непонимание законов морской тактики", но также "совершенно отрицают мужество английских и американских моряков на судах конвоя". Он заверил членов парламента, что вскоре будет подготовлено новое заявление Адмиралтейства, которое будет опубликовано в стране и за рубежом.

В этом заявлении подчеркивался исключительный успех 40 арктических конвоев. Оставлять корабли эскорта рядом с поврежденными и отставшими судами, по мнению Адмиралтейства, являлось ненужным смертельным риском. Единственным способом действий в такой ситуации было снять экипаж и затопить судно. В отношении рассеивания конвоя в заявлении в очередной раз повторялось, что на параллели мыса Нордкап "атака вражеских надводных кораблей казалась неизбежной". Конвой уже зашел слишком далеко на восток, чтобы линейный флот адмирала Тови мог ему помочь, поэтому Адмиралтейство приказало конвою рассеяться, а крейсерам и эсминцам отойти, чтобы сформировать сбалансированное ударное соединение, которое могло отвлечь противника. "Это является общепризнанным способом защиты в подобных крайних обстоятельствах. В любом случае, действия кораблей эскорта и рассеивание конвоя достигли своей главной цели. Вражеские тяжелые корабли повернули назад, и поэтому конвой избежал уничтожения".

Так что же, действия англичан увенчались успехом? Еще одна свежая мысль для будущих историков.

Однако через день газета «Правда» опубликовала краткую статью в поддержку позиции Адмиралтейства. В ней выражалась уверенность в "несомненном мужестве", которое проявили американский и английский флоты при проводке конвоев. Статья подчеркивала, что такое мнение подтверждается наградами английским и американским морякам. Статьи Андреева были названы "крайне неудачными". Он выбрал неправильный подход. Вместо того чтобы изучить опыт многих операций, Андреев "начал делать обобщения на основании одной операции, которая была неудачной". "Красный флот" перепечатал опровержение «Правды», но при этом выразил протест против того, что ряд зарубежных журналистов использовал заявления Андреева "для раздувания антисоветской кампании".

На этом все временно затихло. Прошло еще 4 года, прежде чем в октябре 1950 года Адмиралтейство полностью опубликовало рапорты адмирала Тови, касающиеся русских конвоев, в приложении к "Лондон Газетг". Пресса вцепилась в них, потому что там была изложена совершенно иная картина, чем представлялось до сих пор. Выяснилось, что главнокомандующий Флотом Метрополии неоднократно просил усилить эскорт конвоев. Он требовал сократить количество конвоев в летнее время, пока граница льдов не отступит на север. В них приводилось множество просьб к русским о помощи, особенно на заключительной стадии перехода, причем практически все эти просьбы оставались без ответа. Русские постоянно требовали приложить больше усилий, но сами при этом никак не помогали. Обещанная русскими бомбардировка норвежских аэродромов не была проведена ни разу. Буквально на каждой странице отчетов Тови можно было найти ссылки на отсутствие взаимодействия с Кремлем.

В отношении некоторых деталей, касающихся "памятной катастрофы PQ-17", "Дейли Экспресс" заявила: "Адмирал Тови 8 лет хранил молчание, хотя парламент обвинил его в том, что он отозвал эсминцы для прикрытия своих линкоров".

Теперь стали известны все маневры линейного флота. Он крейсировал к западу от района, ограниченного островами Ян Майен, Шпицберген и Медвежий, где, по мнению адмирала Тови, атака «Тирпица» была наиболее вероятной. Когда морская разведка предположила, что вражеские корабли могут атаковать конвой к востоку от острова Медвежий, главнокомандующий предложил Адмиралтейству повернуть конвой назад на 12–18 часов, когда он выйдет на долготу 10° О. (Если «Тирпиц» все-таки выйдет в море.) В этом случае противник мог оказаться в пределах досягаемости кораблей Тови. Это предложение было отвергнуто. Поэтому Тови не оставалось ничего иного, как патрулировать в указанном ему районе.

3 июля было получено сообщение, что «Тирпиц» и «Хиппер» покинули Тронхейм. После этого адмирал Гамильтон решил продвинуться со своими крейсерами восточнее острова Медвежий. В тот же день воздушная разведка обнаружила, что граница льдов отодвинулась к северу, и Адмиралтейство передало на «Кеппел», что конвою рекомендуется пройти как минимум в 50 милях к северу от Медвежьего. Однако капитан 2 ранга Брум предпочел следовать прежним курсом в условиях плохой видимости. И все же адмирал Гамильтон решил, что северный курс выгоднее, поэтому он приблизился к конвою и приказал Бруму изменить курс, чтобы пройти в 70 милях к северу от Медвежьего, а потом увеличить расстояние от вражеских аэродромов до 400 миль.

В полночь 4 июля Адмиралтейство дало разрешение Гамильтону следовать с крейсерами до 25° О, если того потребует ситуация или не будут получены особые распоряжения главнокомандующего. Тови писал: "Это было изменение методики, согласованной мною с Адмиралтейством. Так как я не имел никакой информации, оправдывающей это изменение, я приказал Гамильтону повернуть назад, когда конвой достигнет 25° О или ранее, если только Адмиралтейство даст гарантии, что он не встретит «Тирпиц». Через 7 часов Адмиралтейство радировало Гамильтону, что в ближайшее время ожидается новая информация, и он должен оставаться с конвоем до новых инструкций. А потом, через 2 часа, были отправлены 3 роковые радиограммы, причем это было сделано через голову главнокомандующего.

Последняя была отправлена, чтобы исправить формулировку с «рассредоточиться» на «рассеяться», но в то время этого никто не знал. Радиограммы были восприняты адмиралом Гамильтоном и капитаном 2 ранга Брумом как ясное доказательство того, что «Тирпиц» гонится за конвоем. Поэтому Брум повернул свои эсминцы назад, чтобы вступить в бой.

5 июля в 17.00 русская подводная лодка "Красная Звезда" сообщила, что «Тирпиц» с кораблями сопровождения обнаружен в районе мыса Нордкап. Через 3,5 часа последовало сообщение другой подводной лодки. Но вскоре после этого вражеские корабли прервали погоню и повернули назад "по неизвестным причинам".

Ночью 5/6 июля Адмиралтейство отправило адмиралу Тови 3 радиограммы. В них говорилось, что если линейный флот будет замечен идущим на восток, то «Тирпиц» не попытается атаковать конвой. "Красная Звезда" вполне могла его повредить, поэтому у самолетов «Викториеса» появлялся шанс атаковать немецкий линкор. Адмирал Тови так не считал, но 6 июля в 18.45, заправив эсминцы, он все-таки повернул на северо-восток. Когда через час над эскадрой выше уровня облаков пролетел немецкий самолет, он попытался привлечь внимание противника, открыв огонь и подняв истребители, но успеха не имел. Позднее в тот же день к нему присоединились крейсера Гамильтона. Так как погода не благоприятствовала ведению авиаразведки, Тови повернул на юго-запад, и корабли вернулись в порт.

Все действия адмиралов были четко объяснены. Но кто именно стоял за приказами Адмиралтейство, вошедшими в противоречие с приказами главнокомандующего? Кто отменил распоряжения Тови? Чье именно роковое решение стало причиной отправки трех роковых радиограмм? По чьему приказу был распущен конвой, и на каком основании? Адмирал Тови не стал говорить об этом газетчикам. Он заявил: "Я могу сказать еще очень много. Но, может быть, мне этого лучше не делать".

Молчание официальных кругов продолжалось еще 7 лет. Лишь в 1957 году, спустя 15 лет после того рокового дня, стала известна правда. Все эти годы распространялись самые невероятные слухи, родилось много горьких подозрений, и вот все открылось. Во втором томе своего труда "Война на море" официальный историк Адмиралтейства капитан 1 ранга Стефен У. Роскилл написал, что человеком, отменившим приказы Тови, человеком, отдавшим решающий приказ рассеять конвой PQ-17, был адмирал флота сэр Дадли Паунд.

Впервые была признано, официально и публично, что этот приказ был тяжелейшей ошибкой.

* * *

Моряки конвоя вряд ли знали, как зовут Первого Морского Лорда. В отличие от командующих двумя другими видами вооруженных сил, он оставался таинственной смутной фигурой, стоящей в тени за Адмиралтейством. И это несмотря на то, что Паунд был Первым Морским Лордом с начала войны.

Что это был за человек? Ему было 64 года, большую часть которых он провел на флоте. Паунд участвовал в знаменитой Ютландской битве, однако он никогда не был широко известен личному составу. В одном из крайне редких случаев, когда газета попыталась дать его портрет накануне смерти Паунда, в день Трафальгарской битвы в 1943 году, "Дейли Мейл" написала:

"День за днем этот человек, который делал самую важную для Британии работу в течение 4 самых важных лет, звонил по телефону своей жене. "Мне очень жаль, но сегодня я не могу вернуться домой", — говорил он. "Я понимаю", — отвечала леди Паунд.

Паунды жили в меблированной квартире на Хорнтон-стрит в Кенсингтоне, платя по 6 гиней в неделю. Но после войны стало известно, что сэр Дадли нес круглосуточную вахту в Адмиралтействе. В 50 ярдах от его большого и пустынного кабинета, увешанного картами, находилась такая же скромная спальня со стенами, выкрашенными кремовой краской. Лишь простая железная кровать с соломенным матрасом указывала на предназначение этой комнаты. Даже сундук красного дерева с личными вещами был завален бланками радиограмм и различными книгами, вроде свода сигналов.

В этой суровой обстановке и жил сэр Дадли Паунд. Если ночью в Ла-Манше происходило какое-то столкновение, его поднимали с постели. События вокруг конвоя в Архангельск вынуждали его бодрствовать сутками. Ему приходилось идти в кабинет, не успев снять халат, чтобы отвечать на телефонные звонки, давать важнейшие советы, принимать решения, диктовать приказы. Иногда он ложился в постель, не раздеваясь, так как знал, что буквально через час или два ему придется возвращаться к своим обязанностям, так как никто не мог заменить его.

Когда здоровье леди Паунд начало ухудшаться, он попытался вечерами возвращаться домой. Но ему удавалось переночевать дома не более 4 раз в год. Поэтому он отказался от ленча, чтобы получить возможность бывать с женой. Он никогда не приходил на ленч, вместо этого Паунд ехал в Кенсингтон. Он никогда не мог пробыть там более часа. После этого он возвращался к своей работе".

В конце 1940 года адмирал Паунд подвергся жестокой критике в палате общин за те методы, с помощью которых Адмиралтейство руководило операциями. Это был не единственный случай, когда он попал под обстрел, однако он перенес и этот шторм, поднятый его противниками. Именно Паунд командовал Королевским Флотом в первые, самые тяжелые годы войны. Его главным недостатком, по свидетельству работавших с ним офицеров, было стремление все держать под своим личным контролем. Паунд не желал давать слишком много воли подчиненным командирам. По словам официального историка, "он был слишком склонен контролировать эскадры и флоты с мостика своего флагмана и из Уайтхолла". Его вмешательство в действия флотов было «чрезмерным».

Адмиралтейство высказывалось категорически против отправки PQ-17 во время полярного дня. Когда разведка сообщила о намерении противника предпринять массированную атаку конвоя самолетами, подводными лодками и надводными кораблями, что могло привести к исключительно тяжелым потерям, адмирал Паунд решил, что самую большую опасность представляет собой «Тирпиц» и его сопровождение. У него было 2 недели до выхода конвоя, чтобы оценить ситуацию. Поэтому решение рассеять конвой было тщательно продуманным и подготовленным заранее. Вице-адмирал Б. Б. Скофилд, который участвовал в подготовке русских конвоев, недавно заявил об этом предельно четко. В своей книге "Русские конвои", выпущенной в 1964 году, которая блестяще описывает все детали конвойных операций и действия противника, адмирал Скофилд пишет:

"Когда адмирал Тови узнал, что PQ-17, как и предыдущий конвой, будет состоять из 35 судов, он предложил Первому Морскому Лорду разделить конвой на 2 части. При этом Тови подчеркнул, что по-прежнему считает большие конвои нежелательными. Во время телефонного разговора с Паундом по этому вопросу Тови впервые узнал, что Паунд предполагает распустить конвой, если тот в Баренцевом море будет атакован германской эскадрой, в составе которой окажется «Тирпиц». Приказ конвою рассеяться является стандартным ходом в морской войне, если конвой атакован вражескими кораблями, превосходящими по силе охранение. Англичане успешно использовали его, когда конвой из 37 судов, шедший в сопровождении одного вспомогательного крейсера "Джервис Бей", был посреди Атлантики атакован карманным линкором "Адмирал Шеер". Но в Баренцевом море ситуация была совершенно иной. Там транспортам просто некуда было скрыться, так как паковый лед не позволял им выйти за пределы досягаемости немецкой береговой авиации. Более того, опыт показывал, что взаимная поддержка особенно важна при отражении атак самолетов и подводных лодок. Поэтому предложение адмирала Паунда как громом поразило Тови".

3 июля пришло сообщение, что «Тирпиц» и «Хиппер» покинули Тронхейм. Хотя плохая погода мешала ведению авиаразведки, к вечеру 4 июля Адмиралтейство уверилось, что эта пара направилась на соединение с «Шеером» в Альтен-фиорд, расположенный недалеко от Нордкапа. Вероятно, в данный момент они уже идут на северо-восток, чтобы атаковать конвой. Линейный флот адмирала Тови находился в 350 милях позади. Ему можно было дать приказ полным ходом идти на помощь конвою, однако это требовало много времени. К тому же, единственный авианосец Флота Метрополии мог попасть под удар многочисленных германских самолетов. Крейсера же считались неспособными сражаться с линкором. Снова процитируем адмирала Скофилда:

"Совершенно очевидно, что Первый Морской Лорд больше всего думал об угрозе атаки «Тирпица». Он считал ее самой серьезной из трех. Плохая погода могла спасти конвой от воздушных атак. Полярный день серьезно затруднял действия подводных лодок, но лишь туман мог помочь при атаке надводных кораблей. Как уже говорилось, Паунд давно обдумывал эту ситуацию, задолго до того, как она случилась на самом деле. И давно пришел к заключению, что роспуск конвоя будет самым правильным решением. Хотя почти все участники совещания, которое он проводил, были против этого, их аргументы Паунд счел недостаточно убедительными, чтобы они смогли заставить его изменить решение. Когда все участники совещания высказались, он на минуту закрыл глаза, что-то обдумывая, а потом повернулся к начальнику службы связи. "Передайте крейсерам отходить на запад полным ходом. Конвою рассеяться". За всю свою долгую и выдающуюся службу адмирал Паунд ни разу не принимал столь рокового решения".

В действительности в тот момент, когда была отправлена эта радиограмма, вечером 4 июля «Тирпиц» и остальные немецкие корабли стояли в Альтен-фиорде. Они вышли в море только в полдень на следующий день.

Сегодня принято считать, что конвой был расформирован преждевременно. Почему адмирал Паунд действовал столь стремительно на основании более чем скудной разведывательной информации, до сих пор остается загадкой. Он не стал ждать новой информации о передвижениях «Тирпица», хотя при этом было ясно, что разрозненные торговые суда станут легкой добычей самолетов и подводных лодок. Расформирование конвоя должно было привести к тяжелым потерям. Почему тогда Паунд решил подвергнуть их смертельной опасности прежде, чем подтвердилось наличие реальной опасности со стороны надводных кораблей? Как прекрасно знают все военные, разведка может принести огромную пользу при ведении операций, но никогда не становится решающим фактором. И уж точно не является таким при наличии сомнений. Здесь полезно упомянуть имя вице-адмирала сэра Нормана Деннинга, одного из создателей службы морской разведки. В августе 1965 года газета "Санди Телеграф" заявила: "Именно Деннинг создал методику опознания немецких рейдеров, отправленных в различные районы земного шара, и слежения за ними. Эта методика помогла уничтожить большинство из них, в том числе "Графа Шпее". Если бы прислушались к его советам, катастрофический приказ сэра Дадли Паунда конвою PQ-17 — рассеяться из-за угрозы атаки надводных кораблей — никогда не был бы отдан".

Но приказ был отдан, он вызвал цепную реакцию, остановить которую уже было невозможно. Все корабли действовали согласно приказу, а корабли эскорта — в соответствии с обычной практикой.

Одной из самых примечательных деталей, выяснившихся во время работы над этой книгой, стали глубокие переживания моряков, служивших в тот момент на эсминцах сопровождения. Это глубоко укоренившееся чувство стало еще глубже после того, как отпали поспешные обвинения в трусости и измене. Оставив конвой, как они сделали, они поступили против собственных желаний. Они всей душой стремились защищать торговые суда. Когда они повернули, чтобы встретиться с неприятелем, который находится рядом за горизонтом, они были убеждены, что поступили правильно. В тот момент, когда им стала известна истина, они пришли в ужас. Офицеры, встречавшиеся с автором в период работы над книгой, предлагали бортовые журналы своих кораблей, в которых были описаны их последующие действия и бои. В этом они видели хоть какое-то оправдание своего поступка в тот черный день.

Капитан 2 ранга Брум четко выразил свои ощущения, которые разделяли все моряки его флотилии, когда стало ясно, что вражеские корабли так и не появятся. "Быстро увеличивающееся расстояние от конвоя начало вызвать у нас неприятные сомнения. Действительно ли мы правильно оценили ситуацию? Все ли идет по плану? Очень скоро сознание пронзила ледяная игла, гораздо более холодная, чем все льды Арктики вместе взятые. Мы израсходовали столько топлива, что уже не можем вернуться к конвою. Сомнения, сначала смутные и неопределенные, в один момент стали четкими. Я до конца жизни не забуду минуту, когда начали поступать радиограммы транспортов, атакованных подводными лодками и самолетами. Произошло что-то совершенно неправильное. Вера, которая до сих пор нас поддерживала, мгновенно рассыпалась. Я радировал адмиралу, что готов и могу вернуться. Но было уже слишком поздно".

Когда стали известны подробности разгрома PQ-17, люди, совершенно не связанные с конвоем, затеяли несколько независимых «расследований». Автор полностью готов подписаться под резкой отповедью командира эскорта.

"После катастрофы начались обвинения и критика. Причем большинство наших обвинителей старалось отмыть высшее командование. Историки, вольно или невольно, продолжают подливать масла в огонь, но раз я остаюсь одной из центральных фигур проблемы, я должен сказать, что никогда не видел в происшедшем ничего сомнительного и спорного. PQ-17 вполне мог оказаться очередным ничем не замечательным конвоем, который прибыл к цели без особых приключений, если бы не эти радиограммы Адмиралтейства. Приказ, отданный в последней из них, следовало или выполнить, или забыть. К моему величайшему сожалению, я его выполнил. Поступив так, я дал начало цепочке событий, которые, как согласился адмирал Тови, были совершенно неизбежны, учитывая обычную практику флота. 11 судов добрались до Архангельска. Какими были бы результаты, если бы конвой не был расформирован, не скажет никто. Но с учетом того, что «Тирпиц» в тот момент считался "священной коровой", итог вряд ли мог быть хуже. Поэтому ответственность за все происшедшее должна лежать на том человеке, который отдал этот приказ, и на его советниках".

То же самое мнение выразил офицер, служивший на эсминце «Оффа», входившем во флотилию «Кеппела». Лейтенант У. Д. О'Брайен (ныне вице-адмирал и командующий Дальневосточным флотом) вспоминал, что командир «Оффы» был очень близок к тому, чтобы повернуть назад на соединение с конвоем. Но сегодня адмирал О'Брайен говорит:

"Я никогда не мог праздновать со своими американскими друзьями День независимости, потому что 4 июля для меня остается в моей памяти самым горьким днем. Мне жаль погибших моряков PQ-17. Это один из самых позорных эпизодов в истории Королевского Флота, когда военные корабли бросили транспорты на произвол судьбы. Попросту говоря, мы забыли свой долг.

Для меня история PQ-17 стала классическим уроком, хотя в целом это далеко не новый урок. Любая военная операция оказывается в опасности, когда верховная власть — в данном случае Адмиралтейство — берет на себя руководство тактическими действиями кораблей через голову командиров на месте событий. В случае с PQ-17 эта ошибка была усугублена тем, что Адмиралтейство не передало имеющуюся у него информацию этим командирам. Оно даже не объяснило причины, которые привели к отправке 3 драматических радиограмм.

Я уверен, и всегда был уверен, что эти три радиограммы были ошибочными по замыслу и по существу. За планирование и проведение операции отвечал главнокомандующий Флотом Метрополии. Адмирал Гамильтон, имевший в своем распоряжении сильную крейсерскую эскадру, отвечал за защиту конвоя от атаки надводных кораблей. Капитан 2 ранга Брум отвечал за непосредственное прикрытие конвоя. Самым верным способом действий было передать этим командирам всю имеющуюся разведывательную информацию и оставить им принятие тактических решений. Их полностью лишили этого права и поставили в унизительное положение, вынудив бросить конвой. При этом они не имели информации, является ли оправданной столь ужасная жертва.

Я не думаю, что сделал такой серьезный вывод исключительно задним числом. Не может быть никаких сомнений, какой будет судьба торговых судов, оставшихся в одиночестве в совершенно тихом море в условиях бесконечного полярного дня. Этот приказ полностью противоречил основному постулату, который я твердо помнил: самой лучшей формой защиты против любых атак, воздушных, подводных и надводных, является сохранение строя конвоем. Его следует распускать только в случае реальной атаки превосходящих надводных сил".

Точно такие же ощущения испытывали моряки крейсерского соединения. На борту крейсера «Уичита» находился лейтенант Дуглас Фэрбенкс, который служил в штабе контр-адмирала Роберта К. Гиффена на «Вашингтоне». Его временно перевели на крейсер в качестве наблюдателя. Фэрбенкс так описывает впечатления моряков после отхода крейсеров и расформирования конвоя:

"Первой реакцией был настоящий шок. Мы все чувствовали, что при передаче радиограммы допущена ошибка".

Американцы высказывались особенно резко. Они проклинали англичан, так как полагали, что те удирают, не желая вступать в бой, в котором у нас были все шансы. Мы возмущались тем, что беззащитные торговые суда были оставлены ползти на скорости 9 или 10 узлов по ледяному морю, в котором человек может продержаться всего несколько минут. Два пилота «Уичиты» уже погибли до того, как мы успели выудить их из воды. Наш гнев еще больше усилило философское спокойствие, с которым торговые суда восприняли приказ и проводили нас. Лишь потом стало ясно, что битва в скором времени не начнется, и мы направились в Скапа Флоу. Там мы смогли встретиться с экипажами британских крейсеров, и выяснилось, что они негодуют ничуть не меньше нас.

Я вспоминаю обмен сигналами между «Лондоном» и «Уичитой», во время которого нас проинформировали, что немцы объявили о нашем потоплении и поэтому мы должны быть кораблем-призраком. На это командир «Уичиты» капитан 1 ранга Хилл ответил: "Мы так замерзли, что не можем говорить. Но чувства могут обманывать, ведь мы весь день старались удержаться у вас в кильватере".

В офицерской столовой в Скапа после изрядного количества пива начались взаимные обвинения и было произнесено немало резких слов. В конце концов, все сошлись на том, что прокляли Адмиралтейство за его неспособность оценить тактическую ситуацию, глядя на коллекцию флажков на карте. Все происшедшее считалось позорным поражением и следствием грубейших ошибок".

Злая ирония событий заключается в том, что «Тирпиц» вышел в море только через 15 часов после того, как Паунд отдал приказ расформировать конвой. Позднее стало известно, что в случае обнаружения тяжелых кораблей союзников он вообще не покинул бы гавань. Забота Адмиралтейства о своих линкорах не шла ни в какое сравнение с желанием Гитлера сохранить в целости свои оставшиеся линкоры. Он так боялся за них, что отдал своим адмиралам строжайший приказ не вступать в бой даже с равными силами. Немецкие корабли могли атаковать, только имея решающее превосходство. Если бы союзники знали об этом, они построили бы свою морскую стратегию совершенно иначе.

Сейчас нам все досконально известно о планах немцев. Предполагалась совместная атака конвоя авиацией, подводными лодками и кораблями, которая была названа операцией «Rosselsprung» — "Ход конем". «Тирпиц», "Хиппер", «Лютцов» и «Шеер» вместе с 10 эсминцами должны были атаковать конвой, уничтожив по ходу дела корабли сопровождения. Но только в том случае, если не вмешается британский линейный флот! Надводным кораблям должны были помогать подводные лодки и отборные эскадрильи, специально переброшенные из Сицилии в Норвегию.

Однако «Лютцов» сел на мель при выходе из гавани, а 3 эсминца налетели на подводный камень и повредили винты. «Тирпиц», "Хиппер", «Шеер» и оставшиеся эсминцы покинули Альтен-фиорд лишь в полдень 5 июля. Но даже после того, как противник узнал об отходе крейсеров Гамильтона, немецкие тяжелые корабли отважились лишь на короткую вылазку и бежали назад, опасаясь столкновения с британским линейным флотом или самолетами «Викториеса». Угроза со стороны «Викториеса» постоянно давила на Гитлера, именно поэтому он так медлил с разрешением на выход «Тирпица». Кроме того, немецкие самолеты-разведчики приняли «Лондон» и «Норфолк» за авианосцы. Поздно вечером 5 июля, когда четко обрисовался успех действий самолетов и подводных лодок, «Тирпиц» был отозван. В 21.30 немецкий линкор повернул обратно. Два торпедных попадания, о которых объявила "Красная Звезда", не существовали в действительности и никак не повлияли на отход линкора.

* * *

Споры относительно действий различных командиров продолжали бушевать в кают-компаниях еще очень долго. Но всегда в них присутствовало огромное количество «если». Если бы конвой не был преждевременно расформирован, что произошло бы тогда?

Англичане были твердо убеждены, что линейный флот адмирала Тови может сражаться с немцами, только если тех не будет поддерживать базовая авиация. Потеря "Принс оф Уэлса" и «Рипалса» показала, что умелые и решительные пилоты могут потопить линкор, поэтому Адмиралтейство считало глупостью рисковать своими линкорами, если противник имеет в качестве поддержки несколько сот базовых самолетов, не говоря уже о подводных лодках. Если бы только «Тирпиц», следуя на запад, вышел за пределы радиуса действия базовых самолетов, это позволило бы англичанам получить преимущество в два линкора против одного.

Адмирал Тови предложил два варианта. Сначала он хотел отправить конвой двумя группами с некоторым интервалом. Затем он предложил временно повернуть конвой на запад, чтобы завлечь противника в этот район. Однако оба предложения были отвергнуты Адмиралтейством, как имеющие серьезные недостатки. В первом случае противник мог атаковать каждую половину конвоя. Во втором конвою пришлось бы дважды пройти через крайне опасную зону. Немцы, которые имели целью помешать доставке грузов в Россию, вряд ли последовали бы за конвоем на запад, прямо в пасть британского флота. Ведь они точно знали, что британские линкоры находятся где-то поблизости. Вместо этого они могли просто подождать, пока конвой снова вернется в Баренцево море.

Главной заботой адмирала Паунда в случае выхода «Тирпица» в море было спасение военных кораблей. Он сознательно жертвовал торговыми судами.

Авторы не считают себя крупными стратегами, но факты — вещь упрямая. Трудно сказать, как сложилась бы судьба конвоя, если бы он был расформирован позднее, когда атака действительно стала бы неизбежной. Но 5 июля конвой находился бы гораздо ближе к русским портам и Новой Земле.

И была еще одна проблема, на которую указывали все моряки кораблей эскорта, помогавшие авторам в работе над книгой. Предположим, что конвой PQ-17 следует дальше как единое целое. Но если немцы проведут еще одну такую же серию воздушных налетов, как в День независимости, на многих кораблях кончатся боеприпасы. В результате торговые суда все равно останутся без защиты. Сейчас кажется не слишком вероятным, чтобы немцы сумели повторить такой удар, но… В любом случае, когда эскортные корабли прибыли в Архангельск, выяснилось, что некоторые и без того расстреляли свой боезапас до последнего снаряда. Если бы удирающие корабли столкнулись с любым из "вражеских кораблей", о которых неоднократно предупреждали по радио, события могли принять иной оборот. Эти таинственные радиограммы, часть которых принял и "Лорд Остин", так и остались загадкой. Ни один из "военных кораблей" так и не был замечен, лишь напомним, что однажды «Остин» прошел точно через то место, где якобы находилась вражеская эскадра.

Однако все эти второстепенные вопросы не должны отвлекать нас от главного. Конвой был расформирован преждевременно, и это было сделано через головы командиров в море. Это доказано безоговорочно, и вопрос лишь в том, насколько глубоко желает очередной автор закопать виновника. Второй серьезной претензией является идиотская попытка Адмиралтейства столько лет хранить эти события в тайне. Ошибки были признаны слишком поздно, чтобы исправить нанесенный ими ущерб, к тому же они не были широко обнародованы. Уцелевшие моряки, их семьи и близкие, множество других людей были неприятно поражены этой завесой таинственности. Они задавали авторам книги все те же грустные вопросы. Что произошло в действительности? И почему? Почему?

Особенно много публикаций появилось в Америке. Моряки конвоя с грустью видели, что ведутся споры о каких-то высоких материях, а историю их потопленных судов никто не желает вспоминать, ограничиваясь сухой статистикой. Они с удивлением слушали бредни о кораблях "продирающихся сквозь шторма и метели в полном мраке". Это в разгар арктического лета! Все эти россказни не имели ничего общего с реальностью и были бы просто смешны, если бы не были оскорбительны для моряков. Ведь эти истории, вдобавок, расписывали подвиги противника.

Противник пышно отпраздновал «победу» над беззащитными торговыми судами, но это вызывало лишь усмешки тех, кто служил на этих транспортах. Один из моряков, дважды оказавшийся на торпедированном судне, сказал: "Они торопились избавиться от бомб и торпед, чтобы сфотографировать нас, а потом мчались домой, чтобы сфотографироваться самим при получении наград!" В каком-то смысле это было именно так. Ни на одно из морских сражений не было потрачено столько фото — и кинопленки. Все съемки велись противником и должны были служить пропагандистским целям. Надо признать, что здесь эти снимки принесли богатые дивиденды. Но спустя много лет они вызывают лишь усмешку. Попытки противника выдать свои достижения за нечто потрясающее и героическое граничат с откровенной глупостью. Доказательств этому очень много. 4 подводные лодки гонятся за единственным плохо вооруженным транспортом. Одиночное судно в течение нескольких часов отбивает атаки подводных лодок и самолетов. Самолеты сбрасывают фантастическое количество бомб и прилагают колоссальные усилия, чтобы добиться хоть одного прямого попадания. Все это прямо указывает на отсутствие смелости и умения. Лишь атака торпедоносцев в День независимости выглядела иначе. Но даже там можно признать несомненную отвагу одного лишь командира эскадрильи. Остальные пилоты действовали иначе. Когда «Лайф» опубликовал статью об «Уэйнрайте», в ней было написано: "Американцы с интересом следили, как немецкие торпедоносцы выходят в атаку. Лишь командир фашистской эскадрильи прорвался сквозь заградительный огонь и заслужил восхищение своих противников. Остальные немецкие пилоты предпочли отвернуть и удрать, сбросив торпеды наобум. Это ничуть не напоминало действия американских и японских пилотов на Тихом океане. Судя по всему, за 2,5 года войны немцы подрастеряли свою решительность".

Когда остатки конвоя по пути из пролива Маточкин Шар в Белое море подверглись 7-часовой атаке немецких бомбардировщиков, ее результаты были для противника настоящим разочарованием. Под огромным количеством бомб погибли всего 2 судна, причем они были потоплены эскортными кораблями, потеряв ход от близких разрывов. Такая отвратительная меткость была характерна для вражеских бомбардировщиков. Их полная неспособность поразить даже почти беззащитное торговое судно подтверждалась раз за разом.

Если говорить о подводных лодках, то до расформирования конвоя они не потопили ни одного судна и вообще не смогли прорвать охранение. Даже во время атаки торпедоносцев, когда наши корабли были предельно заняты, подводные лодки не решились атаковать. Все корабли, потопленные лодками, были беззащитными транспортами, не имевшими асдика, и то подчас требовались 3 подводные лодки, чтобы потопить 1 транспорт. Не удивительно, что моряки союзников посмеивались, глядя на фотографии немецких подводников, получающих награды. Плохие результаты, показанные немецкими самолетами и подводными лодками, являются серьезным возражением на утверждения Адмиралтейства, что оно не хочет рисковать тяжелыми кораблями к востоку от острова Медвежий. По мнению многих английских и американских офицеров, «Вашингтон» и "Дьюк оф Йорк" без большого труда справились бы с «Тирпицем», если бы он попытался атаковать конвой.

Из этой книги становится совершенно ясно, что после расформирования конвоя PQ-17 не должен был уцелеть ни один транспорт. Если бы противник придерживался первоначального плана, а его подводные лодки, самолеты и надводные корабли действвали более агрессивно, PQ-17 действительно был бы полностью уничтожен, как и предсказывал лорд Хау-Хау. Лорд Паунд имел все основания заявить, что если бы в его распоряжении находились те силы, которыми располагал противник, и находись он на месте Деница, то полностью воспрепятствовал бы проводке арктических конвоев.

Финалом этой истории является обратный конвой, который подвергся более решительной атаке немецких подводных лодок. При этом были потоплены 2 американских транспорта, а также головное британское судно, танкер, тральщик и эсминец. 6 погибших кораблей при том, что количество кораблей эскорта вдвое превышало количество транспортов. Относительно конвоя QP-14 адмирал О'Брайен сказал:

"Я всегда имел одну большую претензию к этой операции, как PQ-18, так и QP-14. Они использовали специальное построение кораблей охранения, и этот ордер оставался неизменным с начала операции PQ-18 до конца операции QP-14. Но я полагаю, что этот ордер больше подходил для флота, чем для конвоя, то есть для соединения, имеющего скорость выше, чем 8 узлов. Я не утверждаю, что это совершенно верно. Но совершенно верно другое. Если соединение находится под постоянным наблюдением противника (как оно и было), следует использовать более гибкую систему прикрытия. Вероятно, следовало время от времени менять ордер. Это не было сделано. И если проанализировать атаки подводных лодок, то станет понятно, что немцы отработали способ проникновения внутрь завесы и использовали его постоянно. Мы сами помогали противнику. О чем еще может мечтать командир подводной лодки, как не о том, что корабли эскорта будут сохранять один и тот же ордер несколько дней подряд?

Я помню, что с жалостью смотрел на транспорты в хвосте конвоя. Мне казалось, что они неизбежно станут жертвами следующих атак, проведенных с этих курсовых углов. И это действительно происходило".

По прошествии многих лет, оглядываясь назад, не можешь отделаться от впечатления, что PQ-17 был обречен с самого начала, и самые дурные предчувствия оправдались в полной мере. Однако легко заметить, что случилось несколько маленьких чудес, самым замечательным из которых были удивительно малые потери в людях.

Но в любом случае это был провал. Остатки огромного конвоя союзников, который должен был спасти Сталинград, доставили лишь ничтожное количество грузов. Однако русские, несмотря на эту неудачу и слишком долгое ожидание следующего конвоя, не надломились. Они не только сумели выдержать, но и погнали противника назад. Обстоятельства сложились в нашу пользу, но это была последняя ухмылка судьбы вслед PQ-17.

Совершенно иначе обстояли дела с конвоем PQ-18. Его сопровождал эскортный авианосец, в состав эскорта был включен крейсер и большое количество эсминцев. Эта операция описана достаточно подробно много раз.

С этого момента все конвои имели столь необходимое воздушное прикрытие. Так, может, гибель PQ-17 была не напрасна?

* * *

А что "Лорд Остин"? После перехода в составе QP-14 траулер поступил в распоряжение Командования Западных Подходов и некоторое время базировался в Ливерпуле. Затем старый адмирал, занимавший пост командующего силами ВМФ в Северной Ирландии, чуть ли не со слезами на глазах сообщил экипажу, что вынужден снова отправить корабль в Арктику, хотя на этот раз не в Исландию. Теперь конвои выходили из Лох Ю, потому что немецкие агенты развили слишком большую активность в Исландии.

"Остин" вышел с очередным конвоем весной 1943 года. На этот раз погода была самой скверной за все время походов в Россию. Водяные горы просто захлестывали маленький траулер, и он вместе с "Лордом Миддлтоном" был вынужден повернуть назад. Но противник почти не проявлял активности, и конвой прибыл в Мурманск без особых проблем. «Остин» провел в России несколько месяцев, действуя вместе с тральщиками, а потом вернулся в Англию.

Через несколько часов после высадки союзников в Нормандии траулер сопровождал конвой к берегам Франции. Он патрулировал с включенным асдиком вокруг места стоянки кораблей, когда неожиданно подорвался на акустической мине, над которой уже прошли несколько кораблей. «Остин» разломился и быстро затонул, унеся с собой нескольких членов экипажа.

Так встретил свою смерть отважный маленький траулер, один из двух английских кораблей, потопленных во время этой операции.