Клаус, Деймон — два недоразумения природы, как они могли? Ладно, черт с этим Деймоном, но Клаус, языкастая тварь. Все разболтал, не мог удержаться.

Эдмунд поглаживал руку Велии, девушка не приходила в себя уже целый час. Он отнес ее к себе в спальню, не подпуская даже Деймона, хоть один сожалеет о неосторожности. Но гибрид специально разболтал все. Мстит за прервавшееся свидание или же за ложь?

Веки девушки все время подрагивали, что сейчас в ее голове, Эдмунд не знал. Хоть в ее крови нет вербены и она не носит ее, но пробиться к ней он не мог. Возможно это оттого, что в возрожденной матери Деймона есть частица белого дуба, опасного древа для первородного вампира. Сейчас ему оставалось лишь ждать.

А Велия тем временем, окунулась в свое прошлое, когда счастливая девочка оказалась под гнетом жестокого дяди, который своими действиями приблизил ее смерть, подавил ее волю.

Венеция, 1836 год.

Яркие лучи солнца проникли в спальню, на кровати заелозила фигурка скрытая одеялом, а дверь в голубую комнату распахнулась, пропуская гувернантку молоденькой сеньориты. Женщина улыбнулась и покачала головой.

— Велия Имелда Де Сантис! — как можно громче прокричала она.

— Еще минуточку Байс, — пробурчало что-то похожее на дочь графа Де Сантиса, путешественника, купца и поставщика экзотических зверюшек.

— Ваш дядя будет не доволен, что вы спите, сегодня воскресенье, — напомнила Байс.

— Не хочу на службу, — села на кровати девчушка, осоловело оглядываясь.

— Сеньор Самуэле вернулся, сеньорита, — накидывая халат на плечики девочки, проговорила гувернантка, а так же близкая подруга Велии, которая заменила девочке мать, жена графа рано умерла, а он так и не женился второй раз. Велия его единственный ребенок, в котором он души не чаял, но, к сожалению, часто покидал дом в поисках различных диковинок. Байс и Самуэле Де Сантис, кузен девочки помимо отца единственные кто в ней души не чают, остальные родственники были скупы на ласковое слово. Дядюшка, брат графа, черствый человек, не понимал отношения брата к девчонке, она не мальчик, чтобы ею так восхищаться. Младшие братья Самуэле терпеть не могли Велию, из-за чего не знал никто, возможно из зависти, что их родной брат больше любит эту несуразную девчонку.

— Саму тут! — вскочила Велия, глаза так и загорелись. — Где?

— Внизу, — Байс пожалела о сказанных словах, потому что чертик сорвался и выбежал из комнаты.

— Куда? — возвела руки к небу итальянка. — Ох, доведет меня этот ребенок, — с улыбкой произнесла она.

Служанка несущая белье была сбита с ног пронесшийся мимо Велией, девочка лишь прокричала скудные извинения и побежала дальше, она не видела Саму уже полгода и он наконец вернулся. Вбежав в гостиную, девочка замерла, увидев кузена беседующего с отцом. Присутствие дяди охладило пыл юной особы.

— И что же моя племянница делает тут в столь неподобающем виде? — от дядюшки не укрылось появление дочери брата.

Самуэле, повернулся и посмотрел на Велию с лукавинкой, улыбаясь одними глазами. Де Сантисы все поголовно были черноволосы и голубоглазы, с очень выдающейся внешностью, мужчин этого дома девушки Венеции называли, чуть ли не самыми красивыми в мире, чем собственно «скромники» и пользовались, заводя различные интрижки и разбивая сердца. А к девушкам из этого рода выстраивалась целая очередь из женихов. Богаты, красивы, знатны и как утверждала молва безжалостны. Никто не желал иметь графа и его семью во врагах, наоборот все желали подружиться и втереться им в доверие. Самуэле был не исключением, гены рода от него не убежали и он не пошел в свою блондинку мать, конечно она красива, но до признанных красавиц Де Сантис ей было очень далеко. За полгода, что она его не видела, Саму возмужал и стал еще краше, чем был, но все равно он все такой же двадцати двух летний юнец, каким и был.

— Ну, юная сеньорита, что молчите? — «Цербер», как прозвала его Велия, не сводил с нее своих голубых очей, брови сведены на переносице, что говорило о том, что дядюшка не доволен выходками племянницы.

— Эмм, — замялась Велия, ее точно накажут.

— Отец сделай лицо попроще и люди к тебе потянуться, — улыбнулся Самуэле.

— Умник? — вскинул бровь наместник состояния графа.

— Пытаюсь, но пока до вас мне далеко.

— Дерзкий щенок, — сверкнул «Цербер» глазами на сына. — Ладно, хоть семью не позоришь. А ты девчонка иди подобающий вид приобрети, чтобы я тебя такой больше не видел, — мужчина встал и удалился.

— Саму! — кинулась к кузену Велия, как только дядюшка скрылся за дверью.

— Привет, бесенок, — закружил девочку Самуэле. — Боже ну и красавицей ты стала. Так, где женихи, я сейчас же избавлюсь от них!

— Мне тринадцать, Саму! Какие женихи!? — рассмеялась она.

— О, эти коршуны заранее занимают очередь, чтобы украсть малышку графиню из родного гнездышка.

— Я не маленькая, Саму.

— Разуметься нет, но для меня ты всегда будешь крошкой Лией, кстати, я тебе кое-что привез из своего путешествия в Турцию.

— Правда? — глаза Велии загорелись. — Что?

— Ну, вот и я уже не нужен, лишь бы получить сувенир, — обиженно произнес Саму.

— Нужен, всегда нужен!

— Отдам после службы, а теперь иди, приведи себя в порядок, а то отец разозлиться за то, что ты ходишь в утреннем убранстве.

— Саму?

— Что?

— А ты опять уедешь?

— Да, — кивнул он, — дела обязывают.

— Ты как папа, вечно в разъездах.

— Ну, возможно когда-нибудь я осяду во дворце и буду доставать свою наглую кузину, — начал он ее щекотать.

— Саму! — залилась смехом Велия.

— Сеньорита! А ну марш к себе в комнату! — появилась Байс.

— Иду уже, — пробубнила она.

— Не ребенок, а черт! — качая головой, произнесла гувернантка.

— Как и все Де Сантисы, — подмигнул ей Самуэле.

Отсидев службу, до которой Велии не было никакого дела и то и дело крутясь, сеньорита тут же сорвалась с места, как только она закончилась и начала доставать Саму вопросами о путешествии и о том, что же он ей все таки привез. Кузен не сдавался и умилительные глазки Велии, не пробивали его толстую броню тайны. А вот о путешествии он ей с охотой рассказывал. На что Байс стукнула юношу по голове, когда он отдалился от красот империи Османов и перешел к теме гаремов, о чем ушам юной прелестнице знать совершенно не нужно.

Вернувшись во дворец семейство, встретил матрос с корабля, который передал письмо «Церберу», сообщив, что это срочное и выразил так же свои соболезнования. Дядя Велии быстро прошелся по строкам послания и сглотнул.

— Мой брат погиб в этой чертовой Африке! — скомкал он письмо и отшвырнул его.

— Что? — охнула Велия.

— Малярия, мне жаль Велия, но твоего отца больше нет с нами, — посмотрел он на племянницу.

Велия вцепилась в Саму, тот с шоком смотрел на отца, все еще не веря, что это правда.

— Пойдемте, сеньорита, — взяла за руку девушку Байс, на которой лица не было от такой новости.

— Нет! Ты лжешь! Он не умер! Мой папа не мог умереть! — началась истерика у Велии. — Он не мог умереть!

— Замолчи девчонка! Он мертв!

— Отец! — возмутился, было Самуэле тону родителя.

— Она не имеет права упрекать меня во лжи!

— Ха-ха-ха! — неожиданно рассмеялась Велия, но слезы потоком текли из ее глаз. — Ты всегда этого хотел, да? Чтобы он не вернулся из своих путешествий!? Что бы он умер, чтобы получить его титул и деньги!? Ты жалкий… — пощечина от нового графа Де Сантиса заставила девушку замолчать.

— Увидите ее, — приказал он Байс.

Самуэле покачал головой проследовав за разбитой Велией. Которая после истерики устроенной в холе дома ушла в себя, смотря в одну точку, не обращая внимания ни на Саму, ни на Байс.

— Это удар для нее, ваш отец мог бы и по-другому преподнести новость, — сдерживая слезы, проговорила Байс, смотря на свою подопечную.

— Мог бы, я пойду, поговорю с ним.

Через месяц состоялись похороны почившего в мир иной графа Де Сантиса, тело как можно быстрее доставили с черного континента. Хоронили отца Велии в закрытом гробу, но девушку это не интересовало, ее вообще ничего не интересовало. Она была бледной тенью в черных одеяниях. Самуэле как мог, поддерживал свою кузину, пытался ее развеселить, чтобы она улыбнулась и, наконец, заговорила. Месяц она уже не говорит, ни слова. Молчит, практически не ест, живем, загоняет себя в могилу, она похудела. Байс сокрушалась, что такими темпами от красавицы останутся одни кожа да кости. Гувернантка не отходила от нее не на шаг, постоянно находясь рядом с сиротой.

— Не уезжайте сеньор, — попросила она Самуэле, через неделю после похорон.

— Я не хочу, но я должен, долг перед семьей теперь пуще прежнего меня обязывает.

— Но что будет с ней, ведь графу совершенно нет до нее дела.

— Было бы проще если бы она родилась мальчиком, — вздохнул Саму, — Взгляды моего отца и дяди расходились в этом вопросе, дядя любил ее, а отец считает, что Велия лишь нахлебница. Он только и ждет, чтобы она созрела, чтобы выдать ее замуж. Не удивлюсь если за первого встречного, не дай бог, конечно. Она Де Сантис и это не пустой звук.

— Вы должны были стать следующим графом, так хотел сеньор, но, увы, завещание он так и не написал, а по закону все отходит его брату, вашему отцу. Черные дни наступают, сеньор, помяните мое слово, ваш родитель погубит всех.

— Как это не прискорбно, но возможно ты права, — Самуэле подошел к Велии и поцеловал ее в макушку. — Бесенок, я так и не отдал тебе подарок из Турции, — он протянул сверток голубого шелка. — Все как ты любишь, — развернул он ткань, в которую был, завернут редкой красоты кинжал. — Дамасская сталь… — никакой реакции. — Надеюсь, когда я вернусь, ты очнешься, Лия, — еще раз он поцеловал ее и направился к выходу.

— Саму, — тихий голосок Велии заставил его остановиться, юноша обернулся. — Не уезжай Саму, пожалуйста, не уезжай! — кинулась она к нему. Самуэле прижал к себе ее хрупкое тельце. — Не уезжай, я буду говорить, только не уезжай. Я не хочу тебя терять, Саму!

— Не потеряешь, бесенок, — обнимал он ее, он не хотел уезжать но долг их семьи еще никто не отменял, возможно когда-нибудь ей расскажут тайны Де Сантисов, к которым ее готовили, делая из нее больше война, чем даму. — Я вернусь, обещаю.

— Саму! — всхлипнула она. — У меня больше никого нет, только ты и Байс, не покидай меня.

Наше время. Венеция.

Деймон откинулся на спинку кресла, в руках неизменный стакан виски в глазах печаль, слова Велии о том, что он Исчадье ада задели его. Но упрекнуть мать не знающую о сыне в том, что она боится его, он не мог. После этих слов он все больше и больше верил в то, что она не сможет его принять. Они не знают друг друга, они чужие друг другу. Он просто ребенок, которого она выносила, скажи за это спасибо и проваливай, точка.

— Я слышала о сегодняшнем случае с девушкой, говорят она ваша мать? — рядом с ним оказалась Ава. Вот только оборотня-защитника ему не хватало.

— Всего лишь женщина, которая родила меня. Которую вампир, которого я считал хорошим другом любит на столько, что воскресил, — и зачем он ей это все говорит?

— Мне не понять всех премудростей вашего мира, но она ваша мать, почему вы так о ней отзываетесь?

— Девочка ты, что в психологи записалась? — посмотрел на нее Деймон. — Из тебя психоаналитик, отстойный. В себе разберись для начала, чтобы в души к другим лезть.

— Извините, конечно, я может и никчемный оборотень и обуза для вас, но мать это святое, а вы говорите о ней «всего лишь».

— А так и есть, глупый котенок. Она всего лишь меня носила у себя под сердцем и умерла даже раньше, чем я родился.

— Как такое возможно? — захлопала девушка глазами.

— Возможно, уж поверь, — усмехнулся он. — Я и не должен был родиться, но Эдмунд все решил иначе.

— Это, который был хорошим другом?

— Глупая что ли?

— Вы сказали, что считали его хорошим другом, отсюда вывод, что был. Но вы продолжаете с ним общаться.

— Теперь он просто друг. Приставка хороший убежала после того, как я узнал правду и все его замыслы. Господи, что я еще тебе шею не свернул, доставучий, обрастающий в полнолуние комок шерсти?

— Может вам просто нужно поговорить с кем-то, кто не вник в суть проблемы.

— Покажи мне лицензию психолога и я тогда подумаю. А так отстань от меня. И почему ты такая умная? Родилась, черт знает где, с непонятными условиями жизни, а мозги на месте, даже по-английски разговариваешь.

— А я гений, — улыбнулась она.

— Гений, — прыснул Деймон. — Который боится собственного отражения.

— Что выросло, то выросло.

— Но при этом кидается в кучу тигров и бесстрашно бьет их лапой, — задумчиво проговорил он. — Может из тебя выйдет толк, когда подрастешь, если конечно Клаус раньше времени тебя не обратит в гибрида, пока его голова забита другим, во основном опилками, но ему об этом знать не желательно. Надеюсь, ты хранишь секреты, а то если желтоглазик узнает, что я его с Винни-Пухом сравнил, в миг окажусь по соседству с костями прабабушки.

Ава рассмеялась, а Деймон с удивлением отметил, что девчонки удалось выловить его из печальных мыслей. Поговаривают, кошки лечат различные болезни, Ава оборотень-тигр, не кошка конечно, но душу, она ему немного подлатала, не вечно же Елене этим заниматься. Кстати о будущей матери их общего чада, что-то подозрительно они долго с Керолайн беседуют. Блондинка снизошла до разговора с подружкой и девочки, поедая шоколад, заперлись в хозяйской спальне. Ладно, пусть секретничают, Елене тоже не легко, обзавелась клыками, бабушка ребенка их с Деймоном застукала, с подружкой произошел раскол на почве лжи, может, помирятся? Барби добрая, простит.

А тем временем девушки и вправду померились, Керолайн простила и поняла, признаваясь, что, возможно, расскажи они правду Валары бы их с Клаусом за это убили, а так сами можно сказать прокололись. Вид этих магических существ до сих пор держит Керолайн под впечатлением. А Елена в свою очередь рассказала ей всю подноготную природы беременности, а главное как ей это удалось.

— Господи ты была Деймоном? — не поверила вампирша.

— Ага, а он мной, кстати, когда ты потащила «меня» в салон, в моем теле уже сидел клыкастик.

— То-то ты орала и грозилась убить всех, — вспомнила блонди странное поведение подруги. — И постой ты Деймона назвала клыкастик?

— Он не против, — улыбнулась Елена. — Ну, может чуточку, но я мать его ребенка, он мне и слово поперек не скажет, если конечно не в приступе бешенства, там его язык вперед мозгов летит.

— Обалдеть, клыкастик. Что же мне теперь Тайлера блохастиком называть?

— Ха-ха-ха! — покатилась со смеху Елена. — А так же Клауса, он можно сказать этими блошками и заражает всех оборотней.

— Думаю, Клаус не оценит прозвище, — смутилась Керолайн.

— Кстати ты случаем не влюбилась в него? — серьезно спросила Елена. — Он вроде как все еще наш враг.

— Нет, что ты, у меня Тайлер есть, — махнула рукой Керолайн.

— Ну, смотри, — зыркнула на нее Елена.

— Но Клаус милый, когда не хочет кого-то замучить до смерти, убить или использовать в грязных целях.

— Возможно, не обращала внимание. Но сегодняшняя его выходка была отвратительной.

— Но он всего лишь рассказал правду.

— Керолайн — это Клаус! Ау! Не защищай его. Правда глаза режет, в конце концов.

— Ты права, это Клаус. Но и Деймон был не подарком в первую встречу.

— Так подруга, я что-то не поняла, у тебя есть Тайлер и ты ничего не испытываешь к Клаусу, ведь так? — спросила Елена.

Керолайн открыла рот, чтобы ответить и замялась, отводя глаза.

— Господи, только не это! — стукнула себя по лбу Елена.

— Елена признаюсь, о Тайлере я думаю все меньше и меньше, — пискнула Барби-вампир.

— А о Клаусе?

Молчание — вот, что было ответом для Елены. Двойник вздохнула, но упрекнуть подругу в чувствах, над которыми в большинстве случаев не властны она не могла. По сути дела Керолайн очутилась в той же ситуации, что и она. Только Тайлер конечно не идеал, каким раньше казался Елене Стефан, но и не плохишь как Клаус, да что там, Локвуд и в подметки не годится первородному. Молва права, поговаривая, что девочкам нравятся плохие мальчики. Но вот окажется ли Клаус надежным?

Эдмунд все больше переживал из-за беспробудного состояния Велии, мотаясь по комнате, ибо на месте он уже не мог сидеть, он неожиданно наткнулся на странную записку, которой раньше не было, определенно не было. «Эдмунду» значилось на ней. Развернув листок он нахмурился, он был пуст и уже собираясь его откинуть, первородный заметил вырисовывавшиеся буквы, он начал вчитываться в послание, слова которого были написаны серыми чернилами.

«Тварюга! Да-да ты, не убиваемая сволочь, натворил ты дел знатных, я теперь неделю спать не буду! А ты знаешь, что такое для меня не спать? О, лучше тебе не знать! Устроил бардак! Ладно, на тебя ругаться нервов не хватит, что ж клыкастый шаман перейду к делу. Колдовать хочешь? Без всяких там иссушений собственного тела, хотя чего я тебе помогаю, мне же в радость будет, если ты сдохнешь. Ах, все равно помогу, потому что я добрый, но об этом никому, убью и я это я серьезно. Так вот недоросль тысячелетняя, чтобы силы тебе восстанавливать не в ущерб собственной жизни, тебе нужно сосать энергию из других. Про энергетических вампиров слышал? Слышал, куда ж ты денешься. Так вот берешь ведьму и высасываешь ее энергию, знаю ты можешь, все могут, и ты сможешь и колдуй в свое удовольствие. Только чтобы без конца света и не лезь более в мир мертвых, закопаю, это я тоже не шучу. Запомни: ведьма-энергия-колдовство. Иначе никак или же забудь о том, что в тебе есть силы шамана, хотя о чем это я. Не тырь энергию у ведьм, раньше встретимся. Ха-ха-ха!

Серый Кардинал.

Ну, тот, который с Блейзом был, такой чувак в трауре. Да не я в трауре, дебил, а Блейз. Ох, когда ж ты сдохнешь?».

Вот такое странное содержание прочел Эдмунд в послании от Валара и только сейчас до него дошло, что все оно написано рунами викингов. Однако этот любитель сквернословия дал ему подсказку, как быть с восстановлением сил. Но что толку от нее, если та, которую ты любишь, не приходит в себя. Лучше бы подсказал, как Велию в чувство привести.

Венеция, 1837 год.

Гувернантка вбежала в комнату сеньориты Велии, девушка сидела и вышивала, не обращая внимание на Байс.

— Сеньорита Самуэле в городе, — отдышавшись, произнесла она.

— Саму? — оживилась девушка.

— Да, вскоре прибудет во дворец. Ох, юная госпожа, мне пекарь рассказал, что сеньор вернулся из Туманного Альбиона не один, а с девушкой.

— С девушкой? — переспросила Велия.

— Да, он ее видел, говорит красивая. Темно-каштановые кудри, карие глаза, немного высокомерна, но все мы не без греха. Ох, я жду, не дождусь когда увижу ее. Может сеньор, наконец, жениться.

— Ему двадцать три Байс.

— И что? Самое то, а то граф без внуков совсем осерчает.

— Цербер останется Цербером.

— Ну, за чем же вы так? О родном дяде.

— Родной дядя держит меня в клетке и заставляет заниматься ерундой! — отшвырнула от себя вышивку Велия.

— Это не ерунда, — подняла вышивку Байс. — Все чем вы занимаетесь достойно юной сеньориты. Как в Англии говорят, леди?

— Ага, леди, племенная кобыла, которую выдадут замуж за какого-нибудь беззубого старика.

— Не престало вам так изъясняться, юная сеньорита. К тому же замужество это не так и плохо, в конечном итоге есть и плюс, вы сможете избавиться от опеки графа. Но пока вам об этом рано думать, ваш дядя еще не нашел кандидатуры для жениха, да и возраст у вас еще не тот, чтобы к алтарю идти.

— А я не выйду ни за кого! — топнула она ножкой. Байс покачала головой. Девушка отошла от годичной давности потрясения, но все же была немного забитой, гувернантка надеялась, что возвращение Самуэле полностью вернет юную особу к жизни.

— Ну, это вы сейчас так говорите, а годика через три…

— Никогда этого не будет, пусть уж лучше в монастырь сдает, чем замуж выдает! Лучше позови служанок, я хочу переодеться к встрече с Саму.

Велия стояла рядом с младшим сыном графа, Лоренцо был самым скользким типом, которого она когда-либо знала, этот пятнадцатилетний юнец был худшим творением Цербера. Она его ненавидела и он отвечал ей тем же.

— Ай! — вскрикнула она, когда кузен дернул ее за волосы. — Дурак! — дала она ему подзатыльник.

— Велия веди себя прилично, — посмотрел на нее дядя.

— Но Лоренцо первый начал!

Цербер ничего не ответил, а кузен ехидно улыбнулся. Противный, жаль не уродец.

— Сеньор ваш сын прибыл, — сообщил дворецкий.

— Так тащи его сюда, почему он еще не тут?

— Из уважения к вам он лично хочет, чтобы его пригласили, а так же его спутницу.

— Ишь ты павлин нашелся, — фыркнул граф. — Что за девка, Серджио?

— Красивая леди, сеньор.

— Леди? Англичанка что ли? Вот овсяников нам тут не хватало. Ладно, пойду встречу, раз он так хочет.

Граф пошел к входу во дворец, где видимо и застрял его сын, которого он уже год не видел.

— А ты куда, отец не разрешал тебе идти встречать брата, — схватил ее за руку Лоренцо.

— Пусти!

— Отпусти ее сын, пусть идет, — приказал Цербер.

Велия показала кузену язык и гордой походкой пошла вслед за дядюшкой. Когда девушка увидела Самуэле, улыбка тронула ее лицо. Он почти не изменился.

— Ну, входи, раз приехал, — выдавил из себя граф.

— И даже не обнимешь сына? — вскинул он бровь, преступая через порог.

— Смотря, что за вести ты принес?

— Обсудим позже.

— И что за леди с тобой? — спросил мужчина. — Проходите, не стесняйтесь, — граф подал знак слугам, чтобы они начали готовиться к обеду.

— Отец позволь представить тебе Кетрин Пирс, — спутница кузена прошла в дом и сделала реверанс.

Велия нахмурилась, красивая, но ничего особенного в ней нет, а так же она была уверенна, что дядюшка подумал о ней, как о даме легкого поведения. Одета по последней моде, а вот украшение на шее обычная дешевка, всего лишь лазурит. Эта Кетрин так мило улыбнулась, что старый Цербер немного оттаял и даже подал ей руку, провожая леди в центр дома.

— Привет бесенок, — улыбнулся ей Самуэле.

— Привет, — обняла она его, но он, почему-то напрягся и немного отстранился от нее. — Саму?

— Прости, дело во мне, все нормально, правда, — улыбнулся он. — С каждым разом ты все краше и краше, — погладил он ее по голове.

— Любимица братика, — фыркнул Лоренцо.

— И тебе привет брат, хорошо себя вел? — улыбнулся ему Саму.

— Будто тебе и вправду интересно, — отвернулся Лоренцо и пошел вслед за отцом.

— Ты снова уедешь? — спросила Велия.

— Наверно.

— Что с тобой Саму, ты напряжен и где твоя открытая улыбка? Ты изменился.

— Ты даже не представляешь насколько.

— И насколько же?

— Просто я уже не тот Саму, — вздохнул он.

— Ты грустный…

— Я голодный, — что-то блеснуло в его глазах, что-то хищное.

— Скоро обед.

— Да, скоро.

Кетрин Пирс, как и предполагала Велия совершенно не понравилась Церберу, не пал он под ее очарование, хотя видимо это далось ему с большим трудом. Он даже не предложил ей одну из комнат во дворце, Саму хотел было возмутится, но спорить с дядюшкой это все равно, что долбиться в стену, если что решил, то его решение не изменить. Саму тоже не остался во дворце, предпочтя родные стены гостинице, неужели он любит эту Пирс, раз ушел вместе с ней? Кетрин больше не появлялась во дворце, а Саму навещал Велию каждый день и с каждым разом девушка все больше и больше замечала произошедшие с ним изменения, такое ощущение, что он каждую секунду контролирует себя, свои действия, свою речь.

Пока однажды идя по коридору, не услышала ссору отца и сына, раздающуюся из кабинета графа.

— Самуэле как ты мог! — сокрушался Цербер. — Стать одним их этих… тварей!

— А почему нет? Мы наблюдаем за ними ни один век и не только за ними.

— Мы не просто наблюдаем за ними, мы уничтожаем их! И что мне теперь делать? Ты мой сын, но стал на их сторону!

— Как когда-то и дедушка.

— Не впутывай в это моего отца! Сравнил! Он был великим человеком и он хоть и якшался с оборотнями, — Велия вздрогнула о чем это они? — Но все же ненавидел вампиров. Это все из-за Кетрин? Охотник влюбился в добычу?

— Мне на нее наплевать, у нее просто есть то, что мы давно ищем.

— И что же позволь узнать?

— Лунный камень.

— И что же ты пообещал за столь редкую вещицу?

— Кинжал…

— Одурел!? — вспылил граф. — Кинжал! Как она вообще о нем узнала? Или ты ей разболтал?

— Ей необходимо избавиться от Никлауса.

— А мне все равно, что необходимо этой твари! Замахнулась! А если она разболтает о нас? Секрет нашего успеха в том, что никто не знает, чем на самом деле занимается наша семья. Черт возьми, что я с тобой разговариваю, ты уподобился ночным тварям. Дурак, а я сразу и не понял, почему на тебе лазурит надет.

— Отец, я не желаю зла нашей семье. Кетрин отдает мне Лунный камень, а я ей кинжал.

— Нашей семье? Ты уже не в нашей семье, а в их! Я не выдам тебе кинжал, хоть силой проси, но не выдам.

— Но Лунный камень…

— К черту Лунный камень, мой сын — монстр, а если наткнешься на Никлауса, он может внушать таким как ты, вдруг ему мало тех кинжалов, что он выкрал у наших предков давным-давно? Тебе известен секрет выплавки этих кинжалов и много чего еще.

— Вы правы, отец мне известен секрет их выплавки, может, стоит создать новый?

— Не смей! Ты знаешь, какова цена, один кинжал — одна жизнь, а теперь убирайся из этого дома и никогда не возвращайся, ты мне больше не сын. А если посмеешь, то я лично убью тебя. Что бы ноги твоей в Венеции больше не было!

Велия быстро убежала, чтобы никто не знал, о том, что разговор был подслушан. Но каким-то образом Саму узнал, потому что ночью он проник к девушке в комнату. Она не спала, все еще осмысливая слова, что услышала сегодня.

— Лия, — услышала она.

— Саму, как ты? — поднялась она с постели и подошла к нему.

— Я знаю, ты подслушала сегодня наш разговор с отцом.

— Что? Какой разговор.

— Лгунья.

Она была уверенна, что ее голос не выдал ее лжи, в нем были нотки удивления, все как положено, но тогда как Саму узнал?

— Может, пришло время тебе все рассказать, правду о нашей семье.

— Какую правду?

— О том, что мы оружейники, охотники и наблюдатели за сверхъестественным в этом мире.

И Саму ей рассказал о существовании вампиров, оборотней различных мастей, ведьм и далеких существах, которые дали магический дар их роду, ковать волшебное оружие. Она не поверила и тогда Саму продемонстрировал ей.

— Но не бойся, я не причиню тебе зла, — с некой мольбой он посмотрел на нее, боясь, что дорогой его мертвому сердцу человек оттолкнет его.

— Я не боюсь, ведь ты все еще Саму, хоть и немного другой, — дотронулась она до сеточки из вен под его глазами. — Но почему ты решил стать таким?

— Из интереса и это невероятно, краски стали ярче, сила, слух, ловкость, ощущение, что весь мир тебе по плечу.

— Но вампиры же…

— Да пьют кровь, — согласно кивнул он. — По сути своей они убийцы, но можно и не убивать, я еще не убивал.

Так они просидели всю ночь, кузен все рассказывал ей о том, что им известно и открыл правду, почему ее отец так часто был в разъездах. Искал тварей, что за гранью понимая. Мир не таков каким кажется и многие существа даже не догадываются друг о друге, но из поколения в поколения Де Сантисы следят за ними, периодически изготавливая оружия против сильнейших из них. Самуэле рассказал, где оно спрятано, но ключа у него не было, как открыть хранилище знали лишь старшие поколения, увы, он пока не входил в их число. Теперь было понятно, почему Велию с детства учили фехтовать и защищаться, оружие отец ей дарил наравне с куклами.

— А этот Лунный камень, что это?

— В плохих руках он очень опасен, мы давно пытаемся уничтожить его, но, к сожалению, он долгое время ускользал от нас. Сначала он был в руках у Никлауса, очень сильного вампира, которому этот камень жизненно необходим, потом камень пропал, как докладывали источники, его просто увели из-под носа вампира. След затерялся, пока я не нашел Кетрин.

— Но в обмен на него она хочет кинжал?

— Да.

— И зачем он ей?

— Только кинжал в купе с пеплом белого дуба может ликвидировать такого вампира как Никлаус. Кетрин его ненавидит, а за что мне все равно.

— Ты знаешь за что, — посмотрела на него Велия.

— Знаю, но хватит с тебя на сегодня информации, — защекотал он кузину.

— Останешься со мной до утра.

— Как пожелает дама.

— Саму.

— Что?

— Спасибо, что рассказал.

— Для меня это как гора с плеч.

Это было его ошибкой, Саму не должен был оставаться с Велией, на утро девушку разбудила возня в комнате, открыв глаза, она увидела, как дядюшка заносит кол над сыном, который выглядел бледным и не здоровым.

— Нет! — закричала Велия.

Дальше было как в тумане, перед глазами лишь одна картина дядя убивает Саму, своего сына. В состоянии шока Велия убегает из дома, сама не понимая как, но ноги приносят ее к гостинице в которой остановилась Кетрин Пирс, так кто своими действиями убила Самуэле. Из-за нее он стал таким, из-за нее дядя убил Саму.

— Что ты тут делаешь? — открыла дверь вампирша, еще бы не открыла, Велия барабанила по ней как сумасшедшая.

— Ты, это все ты! — зарычала на нее невменяемая особа.

— В чем ты обвиняешь меня деточка?

— Ты убила Саму из-за тебя его больше нет!

— Самуэле убили? Но как?

— А как убивают подобных тебе!?

И Кетрин поняла, что она знает, секунда и девушка вжата в стену, а глаза вампирши пристально на нее смотрят.

— Ты забудешь все, что связано с вампирами и что Самуэле был одним из них, забудешь все, что этот дурак разболтал тебе, будешь послушной девочкой, которая слушается своего любимого дядюшку.

— Я забуду, — повторила за ней Велия.

— Вот и умничка, а теперь ступай, хотя стой, — вампирша снова поймала взгляд Велии. — ты никогда меня не видела и не знаешь, кто такая Кетрин Пирс.

— Я никогда не видела.

— Все иди.

Велию нашли через пять часов и вернули во дворец. Дядя видел, что над ней поработал вампир, эта Кетрин Пирс, которой и след простыл из города, он слишком поздно понял, что Кетрин Пирс никто иная как Катерина Петрова, которую разыскивает половина сообщества вампиров. Что ж черт с ней. Было удивительным, то, что Велия стала послушной и безропотно поверила во всю ту ложь, которую граф напридумывал про своего старшего сына. Будто бы Самуэле Де Сантис не получил родительского благословения и сбежал со своей любовью, те кто знал графа были уверенны, что в ближайшее время красавчика Саму не стоит ожидать в Венеции, путь домой ему заказан. Кинжалы, старый Цербер перепрятал на всякий пожарный, разбросав их по миру, некоторые были спрятаны у людей, которым он доверял, лишь один самый первый из созданных, для особого случая и особой выплавки он оставил при себе, не доверяя его никому, кроме своей семьи, использовать его мог лишь Де Сантис по крови. Именно его хотел получить Саму, хитрый малый, Катерина бы пошла с ним на Никлауса и ликвидировала бы не только угрозу, но и уничтожила бы себя. Обычные кинжалы и так убивают вампиров, что уж говорить про особый, он и человека убьет если тот не из рода Де Сантисов. А в хранилище оружия стало своеобразным склепом для того кто некогда носил имя Самуэле Де Сантис.

Наше время, Венеция.

Велия открыла глаза, она вспомнила абсолютно все и то, что ее заставили забыть и то, что она помнить и не должна, потому что уже была мертва. Но картинки еще не полностью уложились в ее сознании. Поэтому Елена для нее была мисс Пирс, а не Гилберт, той, что погубила ее кузена, ее Самуэле.

— Велия, — очутился перед ней Эдмунд.

— Скажи, почему мой сын с этой сучкой Кетрин? — первородный аж челюсть уронил, таких выражений от своей Велии он еще не слышал.