Имя Юрия Нагибина — прозаика, популярного рассказчика — хорошо известно не только активным читателям, но и тем, кто читает мало. По сценариям писателя поставлено более тридцати фильмов. В том числе такие широко известные, как «Председатель», «Бабье царство», «Самый медленный поезд», «Дерсу Узала», «Директор»…

— Нагибин? — переспросит заядлый радиослушатель. — Знаю. А как же. Слышал его рассказы «Трубка», «Комаров», «Зимний дуб»… А телезрители вспомнят программу Клуба путешественников об охране памятников истории и архитектуры Москвы. Передачи о Лермонтове, Лескове, Аксакове…

В нашем читательском представлении Юрий Нагибин — прежде всего писатель современности, прозаик городской темы. И за этим как-то не всегда помнится, что он принадлежит к тому поколению художников слова, которых сформировала война. Она «застыла» на обложках многих книг в его рабочем кабинете, где я встретилась с писателем. И словно угадывая мои мысли, он начал свой рассказ из тех, теперь уже далеких предвоенных и военных лет.

— Первый мой рассказ «Двойная ошибка» был опубликован в «Огоньке» в 1940 году. Перед самой войной рукопись рассказов я предложил издательству «Советский писатель». Но так случилось, что книга не вышла. И теперь, спустя многие годы, я рад этому, так как право писать, серьезно работать дала мне война. Можно сказать — писать меня заставила война. Первой моей книгой стал сборник «Человек с фронта», в котором, как мне кажется, были крупицы подлинного опыта, не задаром давшегося. Героями рассказов, вошедших в книгу, стали пехотинцы, связисты, политработники, переводчики, дорогие мне люди, с которыми довелось встречаться на фронте. Потом вышли книги «Большое сердце», «Две силы», «Гвардейцы на Днепре». Все они — о Великой Отечественной. После контузии в качестве корреспондента газеты «Труд» я побывал в Сталинграде в последние дни знаменитой битвы, в Ленинграде. Видел, как освобождали Минск, Вильнюс, Гродно, Каунас…

— В годы войны вас приняли в Союз писателей СССР?

— Да, в сорок втором году, когда я был на Волховском фронте, в мое отсутствие состоялось заседание, посвященное приему. Леонид Соболев прочитал вслух мой военный рассказ «Две силы». Александр Фадеев сказал: «Он же писатель, давайте примем его в наш союз». Так вот просто и приняли. Заочно, без всякой бюрократической канители, как это обыкновенно бывает сейчас.

— И в послевоенные годы вы много писали о войне.

— После войны работал в газете «Социалистическое земледелие», писал очерки о сельской жизни. К тому времени относится рассказ «Ваганов», вошедший почти во все сборники. В 1947 году вышла книга «Зерно жизни», объединившая все наиболее прочное, написанное о войне. А потом я как-то надолго отошел от военной темы.

— И тем не менее она присутствовала во многих рассказах. Это ощущалось не только в каких-то конкретных подробностях фронтовой жизни, но в самом выборе героев, в их характерах.

— Безусловно. Хотя это происходило как бы помимо моей воли. Ведь мое поколение — военное. По судьбам многих моих друзей безжалостно прошлась война. Есть у меня, к примеру, рассказ «Мой первый друг, мой друг бесценный» и повесть «Павлик» о лучшем друге. Павлик погиб под Москвой, но навсегда остался в моей душе. Как тут обойдешь войну?.. Есть она и в «Терпении», и в «Берендеевом лесе», и в «Школьном альбоме».

В нашей школе в параллельном классе училась Женя Руднева, секретарь комсомольской организации школы. Мечтала быть астрономом. Но ушла добровольцем на фронт и стала летчицей. Посмертно ей было присвоено звание Героя Советского Союза. Ее именем названа одна из вновь открытых звезд… Вот такая высокая судьба.

Многие мои сверстники ушли добровольцами на фронт, хотя имели право на окончание вузов. Но совесть заставила их поступать так, как требовало того время. Павел Глуз учился во Втором медицинском институте. На фронт ушел как хирург. Во время операции он прикрыл собой раненого бойца. Оба погибли, прошитые вражеской пулей. Погиб и другой мой сверстник, тоже врач, Георгий Рейхлин. Герои «Школьного альбома» — мои сверстники, товарищи, одноклассники. О войне были у меня и кинофильмы — «Самый медленный поезд». «Пока фронт в обороне», «При дороге».

— Юрий Маркович, вы написали немало повестей: «Павлик», о которой уже сказали, «Трудное счастье», «Далеко от войны», «На кордоне», «Перекур». Но считаете себя прежде всего рассказчиком, так сказать, чистым новеллистом.

— Это уж, видно, таков склад моей души. Помню, в юности я хорошо бегал стометровку, играл в футбол. Но хватало меня только на один тайм. Быстрее всех чистопрудненских велосипедистов проносился вдоль ограды бульвара. Но в дальних загородных выездах тащился в хвосте. У меня короткое дыхание и невыносливое сердце. Меня хватает на вспышку, а не на долгое горение. А потому и работаю в жанре так называемой малой прозы — рассказ, новелла сценарий, небольшая повесть. А настоящая большая повесть «Павлик» далась мне с трудом. Но зато испытываешь ни с чем не сравнимую радость, когда удается хоть в какой-то мере в небольшом рассказе сказать о большом, о дорогом. Может быть, приучила к этому и газетная работа, еще с тех времен, когда был военным корреспондентом.

— Кстати, в военные годы вы публиковались в «Красной звезде»?

— А как же. Кроме очерков, «Красная звезда» опубликовала несколько моих рассказов. Особенно запомнилась работа над рассказом «Связист Васильев». То, что делал герой этого рассказа, видимо, нельзя назвать подвигом. Но был в его работе строгий и точный расчет. И герой был прекрасен. Он и под пулями вел себя как умный, рачительный хозяин… Таких людей я немало видел на фронте, в блокадном Ленинграде, где побывал в качестве военного корреспондента и где видел не только голод, страдания, но и мужество советских людей.

— Приходится ли вам встречаться с сегодняшними воинами?

— Такие встречи были в Московском гарнизоне, в Военной академии имени Фрунзе. Запомнилась встреча с моряками-тихоокеанцами, где я вручал молодым воинам комсомольские билеты. Но особенно памятна поездка на Байкало-Амурскую магистраль, встречи с воинами-железнодорожниками. Результатом этой поездки стал рассказ «Вася, чуешь?». Мне всегда интересны встречи с молодежью.

— Видимо, не случайно у вас так много произведений о детстве. В цикле рассказов «Чистые пруды», «Лето моего детства» вы прослеживаете, как прошлое, однажды пережитое, навсегда входит в жизнь человека, как цепко в нас держится детство.

— Когда мы говорим, что все мы родом из детства, мы и правы, и что-то упрощаем при этом. Ведь детство растворено во всей нашей жизни. Это таинственная пора, нами, взрослыми, порой забываемая. С годами наслаиваются впечатления, мы привыкаем к жизни, и постепенно отпадает, отмирает голос детства. И какой бы памятью мы ни обладали, чувства уже не те. Но счастлив человек, которого не покидает память о детстве.

Я вырос в литературной среде. Многим обязан своему отчиму, писателю Рыкачеву, который открыл для меня мир великих писателей, избавил от бесполезного чтения. В детстве меня окружала обстановка доброжелательности, дружбы и, что очень важно, прочного и надежного семейного быта. Постоянно чувствовал я сильную и чуткую руку моей мамы Ксении Алексеевны, которая направляла меня в жизни.

— У вас ведь было городское детство.

— Нет, почему же. Встреча с деревней произошла у меня в раннем детстве. Была в нашей семье няня Вероня, любящий, преданный человек, которой я посвятил немало благодарных строк в «Книге детства». Она и приобщила меня к деревенским делам и заботам. Под звездным небом, на стылой рассветной рыбалке, в избе с земляным полом и жаркой печью передо мной вставали совсем иные вопросы, чем в московской жизни. И это не приводило к раздвоенности, к ощущению внутренней разорванности бытия, напротив, складывалось в цельное и полное мировоззрение. Знание деревенской жизни и занятие журналистикой помогли мне потом при работе над фильмом «Председатель».

— Юрий Маркович, сегодня много говорят о так называемых молодежных проблемах. Мне представляется, что выделение их из общих народных и государственных забот надуманно, искусственно. Что вы думаете о нынешнем молодом поколении?

— Я далек от претензий выдавать оценки и приговоры. Здесь, видимо, более интересно мнение о себе самих школьников. Недавно мне довелось познакомиться с результатами социологического исследования, где анализировались и мои рассказы о детстве. Так вот, старшеклассники завидуют сегодня нашей более чем полувековой дружбе и прямо сетуют, что у них нет потребности в настоящей дружбе. И после школы, института бывшие одноклассники, сокурсники навсегда теряют друг друга. Какое-то неглубокое общение, состояние внутренней разобщенности характерно для сегодняшних молодых людей. Почему множатся клубы «по интересам»? Да потому, что они противостоят домашнему и другому одиночеству. У нас же все вокруг работало на сближение. Поэтому и сейчас нам так легко длить нашу дружбу.

Меня сегодня огорчает и то, что нынешние молодые люди плохо знают свою родную историю. История выносит человека из тесных пределов собственного существования. Она учит находить свое место в жизни. Пробуждается сознание собственной ценности, а с ним и ответственность за все тебя окружающее. Почему-то стал теряться у нас и вкус к семейной истории. Раньше составляли свои родословные, хранили и гордились ими. Каждый чувствовал себя веточкой могучего дерева. Не просто пушинкой на ветру, а необходимым звеном в цепи жизни. Тогда только можно осознать себя участником общего народного движения. С этим ведь прямо связано глубокое чувство патриотизма. Человека, знающего свои корни, уже не повернешь так просто куда угодно, не склонишь ко злу. Он уже личность. И это ничуть не противоречит коллективизму. Ведь настоящий коллектив — непременно совокупность индивидуальностей. Об этом надо сейчас говорить настойчиво и постоянно.

— Может быть, именно потому вы обращаетесь сейчас все чаще к публицистике?

— Да, вы знаете, я открыл в себе какую-то новую энергию и переключился с рассказов на публицистику. Пишу о Москве, о защите и сохранении памятников культуры столицы. Москву ведь любят не только москвичи. Я замечаю в ней большие перемены. Конечно, сложно сочетать древнее с новым, но вот сохраняют же старину в Ленинграде…

Публицистика сегодня особенно необходима. Не случайно к ней обращаются многие писатели. Мне нравится работать на телевидении. Я-то образование «набирал» сам. Понимаю, что культура не падает, как некий плод с дерева. Теперь же радио и телевидение «подают» культуру на дом. Это и хорошо, и чревато опасностью, если передачи не заставляют человека размышлять, а только пассивно смотреть и слушать. То есть человек перестает платить за культуру даже малым усилием. Многосерийные телефильмы уменьшают спрос на книги. Зачем читать толстый том, если тебя фабулой кормят, как кашей с ложечки. Для духовного же обогащения нужна напряженная и постоянная работа души.