Ю.Лунг, Л.Лобарев

Из книги «Полевые испытания»

Видит Бог, я не знаю, почему герцог решил, что в этот вечер для эскорта Лиссы лучшей кандидатурой будет никто иной, как капитан его гарнизона — ваш покорный слуга. Поверьте, я ничего не имею против Лиссы. Мы довольно часто болтали с ней — в основном ни о чем, пару раз фехтовали — исключительно в учебных целях: боец она аж никакой, а меня вообще в достаточной мере раздражает идея бабы с оружием. Против приказов герцога (прекраснейший, кстати, работодатель, с идеальным контрактом и всегда своевременными вып латами) я тоже никогда не возражал. Но, черт возьми, не много ли чести для пусть даже любимейшей герцогской игрушки? Увы, приказ есть приказ, и я смирился с идеей тащиться к черту на кулички на своих двоих (Лисса хронически не переносила верховой езды, а восседать на лошади, когда женщина идет пешком — это… ну, скажем, не в моих правилах).

Герцог милостиво разрешил мне вернуться утром. Плевать мне на его разрешения! Если поспешу, то успею до Волчьего Часа, а ребятки всегда впустят родного капитана. Я клятвенно заверил господина, что отконвоирую столь ценный груз в целости и сохранности, Лисса пожелала всем удачи и доброй ночи, всего дважды остановилась поболтать, и через полчаса мы наконец-то покинули замок.

Трепаться она начала еще в дороге. Вначале я отвечал весьма односложно: еще собьет дыхание, а перспектива тащить на себе девицу, которая если и легче меня, то исключительно потому, что без доспеха перспектива весьма невеселая. Но вскоре втянулся — за болтовней путь короче. К тому же, моя спутница, похоже, и не думала выдыхаться. Шла не спеша, но вполне уверенно.

Так, мило беседуя, мы добрались до ее домика. По настоятельному приглашению я вошел, подождал, пока Лисса обеспечит освещение… М-да. Если бы мой отряд устроил здесь обыск с погромом, по-моему, никто просто не заметил бы изменений. Я не могу сказать, что в доме было грязно или неубрано, вовсе нет. Но создавалось впечатление, что все вещи лежат не на месте, что все смещено, сдвинуто… Дом, где не живут, а лишь ночуют.

Потом я задержался немного, не желая обижать хозяйку. Курево было неплохим, настойка горяча и в меру крепка, а Лисса, как выяснилось, разбиралась практически в любой теме, хотя и несколько поверхностно, но в степени достаточной, чтобы вести разговор на должном уровне.

В общем, когда я в очередной раз покосился в окно, во дворе уже плескался мутный рассвет, и я печально подумал, что герцог весьма неплохо знает Лиссу. Во всяком случае, гораздо лучше меня. И лишь одно согревало мне душу, пока я тащился в замок, любуясь во сходящим солнцем: сегодня господин будет лишен своего любимого развлечения. Девица-то будет дрыхнуть как минимум до ужина…

В два часа пополудни я сидел в своей комнатушке, героически борясь со сном. Не то, чтобы я чересчур вымотался, но, черт возьми, на дворе не военное время.

— Кэп, а тебя герцог зовет!

Я приподнялся, потом решил выругать пришедшего за доклад не по форме, потом сообразил, что женские голоса вне моей сферы влияния, а уж потом… А потом я с неподдельным интересом попытался понять, как это так вышло, что владелица оного голоса и ангельскиехидной физиономии торчит в замке вместо того, чтобы созерцать — надцатый сон в родной постельке.

После «светской» беседы с герцогом спать мне расхотелось окончательно и бесповоротно. Я вышел во двор, пару минут пронаблюдал, как один из моих лейтенантов пытается посвятить Лиссу в тайное искусство «не-пропускать-один-и-тот-же-удар-пятый-раз-подряд» и, поскольку заняться мне было все равно нечем, отобрал у него клинок.

— Уйди, ты ее покалечишь.

Одна моя знакомая, считавшая себя воительницей, услышав однажды такую фразу, чуть не оставила меня без левого глаза. Лисса же лишь благодарно улыбнулась.

— Спасибо, Кэп. Этот гад мне все руки поотшибал.

…Наверно, герцог считал, что для капитана стражи мало уметь вести умные разговоры — надо еще и разбираться в современной культуре. Меня абсолютно не интересовали тонкости исполнения баллад столичным бардом, но лишняя возможность «поскучать» в обществе Лиссы была вполне кстати.

Приобщение к искусству выражалось в том, что мы тихонько разговаривали о своем, время от времени прислушиваясь к доносящимся звукам. Лисса комментировала — и слава богу, что я хорошо умею сдерживаться, не то заезжая знаменитость непременно вызвала бы меня на поединок за неприличное ржание.

Неожиданно, Лисса снова зашлась, уже даже не пытаясь скрываться. Я прислушался.

— Знаю я, что не увидеть мне этот закат.

Я храброй смертью героя погибну в бою.

И враг, убивший меня, будет не виноват:

Я сам выбирал в этой жизни дорогу свою…

— Да уж!.. — Лисса почти рыдала. — Враг, убивший тебя, будет не виноват… И потомки его не осудят… Храброю смертью героя…

Я попытался удвинуть ее за спины сидящих, но спрятать двести фунтов корчащегося в истерике тела оказалось непросто.

— А те, кого не убьют, умрут смертью своей… Прям здесь… Прям щас!

Я умоляюще посмотрел на герцога, но судя по всему, он считал, что веселье только начинается. Беда в том, что у столичной знаменитости мнение на эту тему было сугубо свое.

К его чести надо сказать, что песню допеть он смог, и даже ни разу не сбился с такта. Опустил лютню, перевел дыхание и нашел глазами Лиссу.

— Приятно видеть в этой зале истинных ценителей… — голос у него оказался низковатым и с хрипотцой. — Что ж… Специально для прекрасной дамы я позволю себе спеть другую балладу…

Если бы он в этот момент улыбнулся, я бы не постеснялся набить ему физиономию. К своему счастью, он остался совершенно серьезным.

…Одного я не могу понять: ну да, менестрель поет те песни, за которые ему платят. Так неужели за ту слащавую чепуху платят лучше, чем за такие вот стоящие вещи? У него даже голос изменился, когда он запел всерьез…

…Но кровь для мира — как воздух, и даже немного

Он не может прожить без войны,

А значит, нам никогда не придется остаться без дела…

Наверное, физиономия у меня стало соответствующая, потому что Лисса сочувственно покосилась в мою сторону.

— Кэп, это уникальный певец. Мало того, что голос на месте, так еще и мозги с собой зачем-то прихватил…

— Да ну тебя, — я почти обиделся.

Бард закончил песню и торжествующе посмотрел на нас. Что, мол, съели?..

— Эх, не умею я играть, — пробормотала Лисса, вставая. Народ удивленно загудел, бард прищурился с насмешкой. Я снова посмотрел на герцога. Он явно наслаждался спектаклем. Свинья.

И Лисса начала говорить, отбивая ритм ладонью. Сначала я даже не очень понял, о чем идет речь, просто вдруг почувствовал себя стоящим на поле боя в полном доспехе. Я стоял, пропотевший насквозь и с невыносимо ноющими мышцами и смотрел на трупы. Что-то зашевелилось на черной земле и я привычно напрягся, но миг спустя с тела, тяжело махая крыльями, взлетела ворона. Можно не беспокоиться. Ничего живого здесь не осталось. Совсем ничего. Совсем. Только я…

Ой ли?.. Я?..

Ритм погас, и в следующий миг Лисса дернула меня за рукав, настойчиво прошипев севшим голосом.

— Кэп! Очнись, Кэп…

Я помотал головой. В зале царила тишина. Половина гостей сидела в трансе, подобном моему, кое-кто ошалело переглядывался, герцог ухмылялся, а бард не отрывал глаз от Лиссы. Потом он медленно склонился в глубоком и почтительном поклоне, подобрал инструмент и молча скрылся в коридоре. Лисса торопливо кивнула герцогу и вышла следом, кинув мне через плечо:

— Приходи, еще послушаешь.

…Ночевал я у Лиссы.

…Я не заметил, как это случилось, но всего через месяц владельцы всех веселых домов и кабаков города рыдали, разлученные со мной и моим жалованием. А я почти все свое свободное время торчал у Лиссы, и мне было там неплохо, черт возьми! Это уникальное создание успевало развлекать герцога, болтаться по городу и собирать дома немаленькие компании на предмет «посидеть». А компании, надо сказать, меня весьма заинтересовали, равно как и темы разговоров.

Ну, для начала, как минимум треть лиссовских гостей я видел и раньше. В рабочей обстановке. Еще с третью знаком лично не был, но слухов хватало. Тоже весьма определенного толка. Похоже, Лисса испытывала какое-то нездоровое пристрастие к братьям-наемникам. Добавьте к этому вполне профессиональные разговоры, добрая половина которых начинается фразой «А ты помнишь, как…» Лисса помнила. Помнила, к примеру, юго-западную пограничную разборку пятилетней давности (если вы не в курсе, господа, поясню: это, знаете ли, другой конец страны). И северную кампанию помнила. Надеюсь, боги простили мне грех любопытства…

— Лисса, тебе сколько лет?

Я выслушал все ритуальные возмущения: «Как можно?! Такой вопрос?! Женщине?!» — любуясь янтарной влагой в кубке (конечно, не запасы из замковых подвалов, но тоже весьма неплохо).

— А все-таки?

— Твоя одногодка, Кэп. Слушай анекдот…

Та-ак. Ну, радости тебе, ровесница. Обожаю безвозрастную внешность.

— Лисса, подожди со своим анекдотом. Да, я знаю, что сказал виконт Аэлл, увидев… неважно. Я тут на вас посмотрел… Лисс, ответь мне на один вопрос, а потом можешь бить мне морду.

— Ну?

— Лисс, я дурак, но я не могу вычислить профессию человека, который болтался по всей стране, наблюдал за десятком крупных разборок, половину замков знает, аки дом родной, на равных отвечает хорошему барду, имеет в друзьях не худших из братьев-наемников, абсолютно не умеет драться…

Тут мне временно пришлось прерваться, ибо Лисса решила оспорить мое последнее заявление. После двухминутного выяснения каждый остался при своем мнении, Лисса отлипла от стенки, закурила и наградила меня одной из своих неподражаемых ухмылочек:

— Кэ-эп… Да ты чего?! Я — таэн. Все просто.

Все просто. Таэн. Братство наемных убийц. Как же. Наслышан. Но Лисса?..

Она ласково смотрела на меня. Наблюдала за произведенным эффектом, сука.

— Разве ты не знал?

— О чем? — тупо спросил я.

— О таэн вообще. Обо мне в частности.

— Нет… То есть слышал, но…

— Поведать?

— Буду весьма признателен.

Еще бы. Единственное, что я знал о таэн — это то, что они существуют. И еще то, что если таэн пришел в крепость, он выполнит задание. Возможно, после его поймают. Но только после. Воображение рисовало строгих подтянутых суровых воинов с нечеловеческой выносливостью и скоростью, гибких, как змея, и сильных, как легендарная мантикора… Но — Лисса?..

А Лисса говорила. За этот вечер я узнал многое. Она «вещала» увлеченно, артистично, так, что мне казались неизбежными и правильными ужасные, нелепые смерти тех, за кем приходили таэн.

— Кэп, все однообразно, как твои утренние обходы. Они все сначала радуются, как дети, тому, что такого мощного оружия ни у кого, кроме них нет. Таэн вообще предпочитают казаться оружием, хорошими и удобными вещами. Вещь не заподозришь в вероломстве и предательстве. Вот и тот восточник купился — помнишь, шум на весь материк?

Шум я помнил. Бескровный переворот — бескровный по нашим понятиям и через полгода — крах огромной империи… Теперь, слушая ее рассказ, я понимал, как это происходило… Четко и профессионально.

Время стало песком на морском берегу — много, бескрайне много, но не удержишь в пальцах, сыплются песчинки-секунды, шелестят словно тихий бесцветный голос…

Тихий бесцветный голос, расчистивший Императору дороги ко всем намеченным целям. Новая вещь оказалась отличным оружием… Все было просто идеально, и в кои-то веки он смог позволить себе отдых. И покой был бы полным, если б он мог забыть, как… Сам виноват, незачем было следить за исполнением приказа… А теперь он слишком хорошо помнил, как умер лорд Сиэл — его вечный соперник и опаснейший враг. Когда тихий бесцветный голос взметнулся под своды зала как пламя, взметнулся и опал, и могучий северянин Сиэл так и остался сидеть у камина, безвольно запрокинув голову, не замечая слез, текущих по щекам, а в расширенных зрачках наемницы остывало, подергиваясь пеплом, счастье… Через два дня лорд Сиэл повесился, Император напился и избил таэн, но на следующее утро, после чудесного избавления от жуткого похмелья, вся эта история казалась лишь пьяным бредом, и он снова забыл. Почти. По крайней мере, очень постарался. К тому же, у него были другие дела…

Но сейчас дел почти не было — как оказалось, быть первым человеком в Империи не так уж и затруднительно. Дел не было и было любопытство. Он много раз говорил со своими людьми, но ничего, кроме: «Прекрасный человек, даже жаль, что наемница…» не добился…

— Так что же потом случилось?

Лисса, усмехаясь, посмотрела на меня.

— Она свела его с ума.

— Своего нанимателя? И вас после этого не перестали покупать?..

Она фыркнула и пожала плечами.

— Сам виноват. Она выполняла его приказ.

— Как?..

— Господин?

Голос прошелестел, как падающие листья. Император поднял голову.

— Говори.

— Время оплаты, господин.

— Садись.

Она послушно опустилась на пол возле его ног.

— Я хотел бы поговорить с тобой.

Девушка подняла голову. Все как обычно: наемница ждала приказаний.

«Я могу быть горд собой, — насмешливо подумал Император. — Все так любят ее разговоры, а я понимаю ее даже тогда, когда она молчит. Как утверждали древние — истина вне слов…» Но все же…

— Нет, пока я не хочу, чтоб ты: работала. Просто поговорить, понимаешь?

Она не понимала. На лице — гримаса недоумения с легкой примесью досады… Наемница не может разобраться в новых причудах хозяина… И не хочет, обратите внимание. Ей деньги нужны…

Ну да… «Господин, так мы еще не пробовали…» Император с трудом сдержал ухмылку, вспомнив вчерашнюю наложницу. Только ты — не наложница, девочка. Ты — опасная вещь, и я, черт возьми, прежде, чем отпускать тебя живой, хочу наконец узнать все твои возможности…

— Поговори со мной. Ты, я знаю, часами болтаешь с моими людьми, они говорили мне об этом, — ты разговариваешь с теми, на кого я укажу тебе, ты чешешь язык со слугами, общаешься даже со зверьем — но обходишь стороной меня. Или я кажусь тебе недостойным собеседником?

Недоумение исчезло, предоставив жизненное пространство чистейшему, без малейшей примеси, ужасу.

— Но вы же мой наниматель!

— Вот и исполняй приказ!

— Но я…

— Ты, таэн, ты… Ты будешь говорить, или… ты будешь говорить?

Похоже, она знала, что стоит за этими словами. Наемница сжалась, зрачки расширились, сделав глаза черными, пальцы начали дрожать… На какое-то мгновение Императору стало жаль ее, но потом он вспомнил… Расширенные зрачки, напряженные губы в полуулыбке — крупная дрожь, бьющая тело… И лорд Сиэл, через два дня вынутый из петли…

Говори, девочка, говори! — мысли метались, словно отблески огня под сводами, словно летучая мышь непонимания в ее расширенных зрачках… Говори! Я почти готов поверить в истинность твоей боли. Еще бы, тяжело, страшно!.. Мучительно, черт возьми, изображать беззащитность и ужас перед разгневанным владыкой, когда сила уже рвется наружу. Не дрожи, девочка, я отличаю дрожь сдерживаемой силы от трепета испуганной женщины… Говори, ну же!..

— Говори, — повторил он вслух, и в словах прозвучал отблеск смертоносной стали.

— Господин… не надо…

— Говори, — вот таким его боялась вся Империя. Тихо, ровно, гармонично… И взгляд, и голос — воплощение холодного железа. Это был вызов, на который не посмели ответить ни разу. Но…

Тихий бесцветный голос занял окружающее пространство, растворил сталь, растопил Лед…

— Видит Бог, я этого не хотела.

И на Императора обрушился поток тоски и безысходности. Страх и одиночество, бессмысленность каких-либо дел и желаний… Вот его солдаты, делающие ошибки и нарушающие приказ из-за двух-трех фраз чужачки… Вот враги, сломленные теми же словесными построениями — за месяц словом сделано то, чего он не мог огнем и мечом достичь годами… Жизнь — бесцельна, любая цель — бессмысленна… А сам Император настолько любит хорошее оружие, что сам перестал быть чем-то отличным от неодушевленного предмета… Разум не видит какого-либо смысла ни в чем… Пустота… Безысходность… Невозможность что-либо изменить…

— Сколько раз говорено — не направляйте оружие на себя, — печально пробормотала таэн. Она не спеша подошла к Императору, полулежащему в кресле, взяла его за плечи, встряхнула. Тот не шевельнулся, только в зрачках плеснул неизбывный отныне ужас.

— Видит Бог, я этого не хотела!..

— А ты?

— А я бездельничаю уже два года. Все. Вот купила себе домик, живу… Ты слушай…

В эту ночь я узнал многое. А потом — еще столько же. И еще десять раз по столько. Я приходил к Лиссе так часто, как мог, и когда мы оставались одни, она начинала рассказывать, разрушая старый миф и создавая новый. И уже не легионы черных воинов возникали в сознании, а спокойные, внешне доброжелательные люди, которым не нужно множество сложных приспособлений, дабы проникнуть в крепость и добраться до жертвы. Таэн заходят в замок через ворота. И чаще всего — по приглашению.

— Это просто, Кэп. Очень просто. Ты зашел — и вышел. И тебе незачем спешить, прятаться… Слово открывает и замки и души, а потом сталь отворяет кровь…

Я узнал многое. Если ей вдруг казалось, что я могу что-то не понять или не запомнить, с полки извлекался пергамент и для меня записывали, рисовали схемы и эскизы…

— Только не давай никому. От дурацких вопросов не отделаешься.

— Лисса, а с чего ты мне все это рассказываешь?

— Кэ-эп!.. Ты — спросил, я — отвечаю. Все просто.

— А не боишься?..

— Не-а. Не боюсь.

День за днем, встреча за встречей. «Как ходит таэн, как говорит таэн», что делает, о чем думает… Истории из жизни — иногда она даже называла имена. Тогда я знал, что этого таэн я уже не встречу никогда.

— Лисс, а сколько вас?

— Было — много. Это потом…

Я узнал многое. Как быть таэн, как ловить таэн («…здесь легенды не врут. Таэн иногда можно поймать после. Но только после.») Раньше наемные убийцы (все, начиная от кабацких ублюдков, готовых прирезать родную маму за пару медяков и заканчивая означенными таэн) вызывали у меня смесь брезгливости и презрения. Много ли чести — ткнуть кинжалом в спину беззащитного человека. Но Лисса говорила, и я узнал про культуру и кодекс чести их Братства.

— Ты видишь разницу между нами, Кэп?

— Ну…

— А я не вижу. И те, к кому я прихожу — тоже.

Шло время, запас рассказов был неиссякаем, как и мой интерес к ним…

— Давай поиграем, Кэп. У нас четыре часа. В любой момент я могу попытаться убить тебя. Попробуй защититься…

— Давай…

Я уже давно понял, что Лисса учит меня. Мягко, ненавязчиво, но удивительно настойчиво. Спросил гораздо позже:

— Лисса, зачем?

И тогда я узнал, что она — последняя. Сотни милых и улыбчивых девочек и мальчиков, протаптывающих тропинки для Смерти по всему материку были вынуждены остановиться и подождать Ту, Которая Шла За Ними. Кто где. Кто на эшафоте, кто на дыбе, кто благодаря собственному кинжалу или капсуле с ядом. А ей до сих пор удавалось идти дальше.

— Кэп, мы не брали учеников. Куда? Зачем? Таэн замкнуты сами на себя, и любой новый человек мог уничтожить все.

— Свой?

— Своим бы он стал только после обучения, а это время, Кэп. Мы были чересчур осторожны. А может, самонадеяны… Дураками мы были, Кэп. Жаль.

— Что, вокруг без вас мало убийц?

— Высокородных девочек, травящих неугодных направо и налево, зная, что им за это ну ничегошеньки не сделают? Шлюх, режущих клиентов в постели? Или мордоворотов с кинжалом в зубах, чьей фантазии хватает лишь на то, чтоб подстеречь жертву в темном переулке? Убийц много, Кэп — люди всегда будут убивать друг друга. Нет — таэн. Я — последняя…

В конце месяца герцог отправился в столицу с визитом вежливости к каким-то дальним родичам. То есть, это так говорилось, что с визитом вежливости, а на самом деле цель была совсем другой: он ехал хвастаться Лиссой. Новая игрушка. Я не знал, смеяться мне и ли плакать — таэн в качестве шута…

Повод устроить демонстрацию не пришлось даже искать. Лисса, пристально поглядев на меня — смотри, мол — сама выдала пару комментариев на тему обилия в замке домашней скотинки. Хозяин взвился, оскорбившись за свою коллекцию боевых горных кошек, а поскольку Лисса продолжала с умилением распространяться о том, как она любит пушистых нежных зверюшек, предложил ей поиграться с любой из бестий на выбор.

— А где их домики? — любопытствовала Лисса. — А какую вы больше всех любите? А можно я ее сюда приведу?..

Хозяин хищно оскалился и с ласковой ненавистью в голосе выдал разрешение.

— На нижнем ярусе — вольеры. Моя любимица — Небесная. Там имя… на клетке. Читать умеешь?

Радостный кивок, и она умчалась прочь.

Я торопливо подвалил к расслаблявшемуся в кресле герцогу. Он не дал мне раскрыть рта.

— Не волнуйся. Ты просто не знаешь. Ничего страшного не случится. Я хочу просто проучить этого выскочку.

— Но — горные кошки!..

— Да успокойся ты, ничего она с ними не сделает. Она их вправду любит.

Я закрыл рот и отошел. Молча.

«Она — с ними»… Может, я и впрямь напрасно беспокоюсь?..

А хозяин предвкушающе вслушивался: рычание голодной кошки, признающей лишь его, да хранителя вольера, должно было донестись и сюда.

— Интересно, будет ли слышен крик… этой вашей?..

В двери возникла Лисса…

— Ой, она действительно такая хорошенькая!..

Гости шарахнулись от пристального взгляда желтых кошачьих глаз. Лисса стояла, едва придерживая зверюгу за ошейник.

Хозяин подошел, задумчиво почесал Небесную за ухом. Та довольно уселась — в таком положении пещерная тварь доставала стоящим до пояса — и заурчала.

— Небесная, — пробормотал хозяин почти с сожалением. — Что ж ты так?..

В нем явно пробуждался интерес. Эта девка сделала почти невозможное…

— Ты достойна щедрой награды… Сходи в мою комнату, там лежит шкатулка с деньгами, принеси сюда…

Лисса ухмыльнулась мне и бесшумно исчезла за дверью.

Хозяин усмехался.

— Теперь еще и вопрос времени. Коридоры и переходы замка — лабиринт для человека, попавшего сюда впервые. Да плюс стража, да два охранника у двери…

— Вот ларец, господин…

Судя по выражению его лица, за это время он сам едва дошел бы до своих покоев, взял деньги и вернулся назад… Он сам… Но не кто-то другой!

Хозяин глянул на Лиссу и задумчиво погладил кошку… Я напрягся. Доиграется девка. И герцог, похоже, потерял меру.

— Иди сюда, — хозяин оставил в покое зверюгу, подошел к окну и выглянул во двор.

Лисса покладисто приблизилась.

— Видишь человека?

— Офицерчика? Вижу. Симпатичный…

Хозяина передернуло.

— Этот человек — капитан моей гвардии. Один из лучших бойцов в стране…

А ведь я, кажется, знаю, о ком речь. Может, он, конечно, и симпатичный, но на меня ему хватит одного удара. Что же она делает, дура?!

Лисса слушала с рассеянным вниманием.

— Иди и убей его.

Первый раз за все время этого балагана герцог выглядел удивленным. Я его понимал. Хозяин нервно облизал губы.

— Выполняй.

Мы так и не увидели, как это произошло. Постояли у окна, наблюдая, как Лисса подошла к капитану. Потом нам надоело любоваться их беседой и хозяин предложил спуститься вниз.

А капитан уже лежал на земле, и Лисса, держа в руке капитанский же кинжал, с любопытством смотрела на приближающуюся процессию.

— Он мертв? — ужас в глазах хозяина готов был трансформироваться в панику.

— Не-а… — она ухмылялась. — Ради Бога простите, что я осмеливаюсь переспрашивать… Вы точно хотите, чтобы я его… того?..

— Нет!!!

Кинжал тут же вернулся в ножны владельца, а Лисса как ни в чем не бывало поднялась на ноги. Все нормально… если не считать одного из лучших бойцов материка, без сознания лежащего на холодной земле.

Герцог, улыбаясь, тронул Лиссу за плечо.

— На сегодня — все. Можешь отдыхать.

Хозяин сглотнул и махнул маячившему в отдалении слуге:

— Эй, как-тебя-там! Покажи ей ее комнату, — на последнем слове он сделал ударение. — Покормите… И не беспокойте…

Капитан застонал, приподнимаясь. Хозяин наклонился над ним:

— Ты как?

— Порядок…

С нашей помощью он встал на ноги.

— Что она с тобой сделала?

— Н… ничего… то есть, не помню, мой лорд.

— Давай без этого.

— Давай… Она подошла… В общем, мы разговорились… По-моему, решили отойти в тень… Подвернулась нога… Нет, не помню.

— Ладно, ничего… На сегодня — отдых.

Он переглянулся с герцогом и мы пошли к вольерам.

Служитель вольера смотрел непонимающими глазами, и в третий раз повторял:

— Ну так… это… Я и говорю… Она пришла, значит, и говорит: «Господин изволит звать Небесную…» Ну я, значит, и дал ей ее… Кошку, в смысле… Ну и, значит, приказал, чтоб не трогала…

Кто кого? — подумал я, вспоминая слова герцога.

— Почему ты дал ей кошку? — все еще ровным голосом поинтересовался хозяин. — Я не спрашиваю, как это было. Я уже двадцать минут пытаюсь выяснить — почему ты сделал то, на что не имел права. К кошкам можем прикасаться ты и я. К остальным должны прикасаться кошки!

Служитель затравленно взглянул на него и вновь отвел глаза.

— Ну так…

Минут через пять мы ушли, причем хозяин даже не приказал выпороть провинившегося слугу. Мы пошли к охранникам.

Разговор с охраной также не принес результатов. Все те же непонимающие взгляды, все те же объяснения с единственным аргументом: «она попросила». Она попросила, черт возьми, и это стало веской причиной для нарушения приказа…

Хозяин ходил тихим и задумчивым. Герцог торжествовал. А я впервые почувствовал странное беспокойство…

Обратный путь Лисса выдержала с трудом, и дома сразу свалилась как мертвая. Если бы не удовлетворение и гордость в ее взгляде, я б кинулся к лекарю, а так поверил, что она отлежится и встанет.

— Ну как, Кэп, наглядно?

— Более чем… Выздоравливай.

…А вскоре в кабаке ко мне подошли двое моих доносчиков. У каждого уважающего себя капитана есть в ближних городках такие люди, профессионально собирающие слухи за относительно небольшую мзду. Их короткий рассказ уже почти не удивил меня. Да, Лисса пришла за герцогом. Только вот осень уже поливала холмы расплавленным золотом, а Лиссу я помнил в замке с середины весны.

— Почему так долго?

— Срок — полгода. А она все делает в последний день — выделывается, тварь…

Все было просто, коротко и ясно. У нас оставался месяц. Прекрасный теплый месяц начала осени, словно созданный для прогулок, боевых разминок и вечерних бесед.

— …Знаешь, самое забавное, что герцог отлично осведомлен, кто я.

— И?..

— Как видишь. Мы — дружим. Его забавляет, что я последняя…

— …Жалко, что за мной — только Она.

— А с тобой?

— А со мной и вовсе никого. Говорю же — я последняя…

— …Избавь меня от верховой прогулки, мне не простят такой нелепой гибели.

— А почему?

— Ну, говорю же…

— Понял…

Ее смерть не была нелепой. Все было закономерно. Все было действительно просто, коротко и ясно. И получив удар в спину, она успела обернуться и наградить меня благосклонной ухмылочкой. Я понял, что не разочаровал ее.

Я не видел лица герцога, когда он нашел труп: я сидел в своей комнате, и ждал прихода солдат. Пустые ножны лежали на столе и я задумчиво поигрывал тонким ремешком. Нож я оставил в ее спине. Мой нож, знакомый всем в замке.

— В камеру!..

Как немного нужно людям для счастья. Заломить руки бывшему командиру, протащить по ступенькам да приложить мордой о каменные плиты подвала. Черт возьми, я все больше понимаю Лиссу — людям нужно делать приятное, особенно когда это не требует от тебя особых усилий.

Герцог не приказал повесить меня сразу. Это значит, что скоро он захочет поговорить со мной… Он спустится ко мне в камеру. А потом я выйду отсюда — он сам выведет меня. Сам.

Завтра он придет ко мне, и его взгляд обожжет меня памятью, как и тихий вопль:

— Как ты посмел?

Может быть, я попробую объяснить. Только объяснить, а не оправдаться, потому что оправдывается — виноватый. Но даже если благородный господин сумеет не поверить мне или счесть меня неправым увы, мне ничего не грозит.

Герцог просто не решится повторить мой поступок.

Потому что теперь последний — я.