Прошло три дня со дня гибели Милко и Эйта уже немного успокоилась, беспокоило её только то что Улеб с той ночи больше не появлялся. Леший сказал, что он, похоронив друга, из лесу ушёл, куда‑то в сторону нового города.

— Думаешь, людей на тебя наведёт? — обеспокоено спросила Смеяна, которая по Улебу скучала.

— Зачем ему это? — нахмурилась Эйта, зачерпывая ведром воду.

— Чтобы отомстить.

— Ему не за что мне мстить, — ответила колдунья, но всё же эта мысль не давала ей покоя. А ну как она ошиблась насчёт Улеба. Это когда она его впервые увидела, он был спокойным и разумным, а вдруг теперь всё переменилось? Всё же другом ему Милко был. Но ведь она не виновата, — Эйта так резко остановилась что вода из вёдер плеснула на землю. — Или виновата? Вообще их в дом пускать не следовало, — девушка пошла вперёд. — Будет ей впредь наука. И не только оборотней то касается.

Заухала сова, Леший предупреждал о посетителе. Эйта вздохнула, впервые, наверное, она не была рада «гостям». Она занесла воду в дом, смахнула крошки со стола и поправила волосы.

— Видят как представляют, — сказала она своему отражению в большой сковороде и выглянула в окошко.

Гостьей была молоденькая девушка, из богатых. Она подходила к дому решительно, но было видно, что решительность эта напускная и пугни немного, девица бросится прочь. Эйта вышла на крыльцо. Она рассматривала посетительницу, но ничего не говорила.

— Здравствуй, — наконец решилась поздороваться первой девушка.

— И тебе не хворать.

— Ты ли лесная колдунья? — девушка теребила котомку так сильно, что та рисковала порваться.

— Я, — ответила Эйта удивлённо, такого вопроса раньше ей никто не задавал. — Ну, проходи, коли пришла, — она кивнула на дверь.

Заходя в дом за гостьей, она бросила взгляд на сковороду и удивилась вновь, посетительница видела её как есть. Когда первое удивление прошло, Эйта догадалась, что девушка из нового города, потому что только тамошний князь и ведун её как есть видели.

— С чем пришла? — спросила Эйта, усаживаясь напротив гостьи.

— Говорят ты очень сильная, — посетительница запнулась и замолчала.

— Может и так, — кивнула Эйта. Она рассматривала девушку и никак не могла угадать с чем та пришла. За приворотными зельями к ней приходили не раз, но тогда просительницы выглядели иначе. Да и к чему такой красавице зелье? Эйта молчала, девушка тоже не решалась начать.

— Говорят ты сильная, — вновь сказала девушка. — И вот я пришла.

— Ну что ж, спасибо что сообщила мне эту новость, — Эйта усмехнулась и встала. Девушка побледнела, хотя, казалось, бледнеть ей уже некуда.

— Ты прости, — она тоже поднялась. — Я просто раньше никогда… никогда… к ведьмам, — она совсем смутилась и замолчала.

— Ну, надо когда‑то начинать, — Эйта села. — Рассказывай, что тебя привело, зачем пришла? — сжалилась она над гостьей.

— Говорят ты сильная, — выпалила девушка, и брови Эйты удивлённо поползли вверх. Девушка из мертвенно–бледной стала пунцово–красной. — Мне помощь твоя нужна. Можешь ты сделать такой оберег, чтобы человека от любого колдовства недоброго оградил?

— От любого вряд ли, но оберег сделать могу. А какого колдовства боишься?

— Я? Это не мне, — девушка опустила глаза. — Это другому человеку, но…, — она старательно подбирала слова. — Но он мне очень дорог.

— А чего боится твой человек?

— Он ничего не боится, — девушка вздохнула. — Это я за него боюсь. Кабы кто недоброго ему не сделал.

— Хорошо, от сглаза и порчи сделаю тебе амулет. Вещь человека твоего есть?

— Есть, даже кровь есть, — девушка вынула из‑за пазухи платок с пятнами крови. — Или не надо кровь, — она прижала платок к груди. — Но мне надо не только от сглаза и порчи, мне от всего надо. Чтобы болезнь никто навести на него не мог, или ещё чего‑нибудь, я не знаю что вы, колдуны, ещё можете.

Эйта задумалась, такого заказа у неё ещё ни разу не было, но заявка была выполнима.

— Давай платок, — велела Эйта. — И то, что амулетом будет.

— Это как? — не поняла девушка

— Амулет — это вещь, которую твой человек всегда при себе носить будет. На чём колдовать?

— Ой, у меня нету, — девушка захлопала ресницами. — И что же теперь?

Эйта вздохнула и вышла во двор, едва за колдуньей закрылась дверь, девушка закрыла лицо руками и расплакалась. Всё напрасно, несколько дней страхов перед поездкой, потом блуждания в лесу, да она в жизни так никогда не боялась. А ведьма вовсе не милая, страшная она. И не потому страшная, что некрасивая, как раз тут Егорка прав был, красивая она, но как же рядом с ней внутри всё обмирает. Посетительница встала и пошла к двери. Она решила что ведьма так дала ей понять, что визит окончен, но ошиблась, Эйта возвращалась.

— Вот, нашла, — она открыла ладонь и показала деревянный круглешок. Это Улеб когда чинил окно, обрезал толстые ветки и получилось несколько плоских обрезков. Вот тут, — она отметила место угольком, дырочку сделаешь для шнурка, но именно тут. Сделаешь в другом месте, оберег силу потеряет.

Девушка уверенно кивнула, мол поняла, сделаю там где надо.

— Давай платок, — велела Эйта и достала с полки несколько травок. Она натирала медальон полынью, клевером, боярышником и ещё какими‑то, только ей ведомыми травками и что‑то наговаривала.

— Поди нарви мне веток молодого ясеня и старого дуба, — велела она гостье. — Найдёшь? — уточнила Эйта насмешливо.

— Ясень и дуб найду, — кивнула девушка и бросилась к двери.

— Любишь его? — остановила её колдунья.

— Кого? — не поняла посетительница. — А. Да, — кивнула она и прикусила губу.

Судя по жесту, врала, но Эйта внимательно смотрела на девушку и лжи не видела. То ли обманывать умела гостья очень искусно, то ли говорила правду, но правду запретную.

— Свою вещь дай мне, и иди.

— Это зачем? — не поняла девушка.

— Любовь оберегу сил больше даёт, — пояснила колдунья.

Девушка сильно сомневалась и боялась, но потом всё же протянула ещё один платок, на это раз свой.

— Только это не то что ты думаешь, — тихо произнесла она уже от дверей.

Эйта удивлённо подняла брови, но ничего не сказала, и гостья пошла искать ясень с дубом.

Эйта колдовала долго и добросовестно. Она сначала выдумывала что же можно такого плохого сделать «не такому» любимому её посетительницы, а потом делала защиту от этого плохого. Амулет получился на славу, колдунья была весьма довольна и плату за работу взяла не маленькую. Вообще‑то работа меньше стоила, но Эйта досадовала, что просительница не привезла ничего из продуктов. А золото, что золото? Золота у неё и так много, только вот в глухом лесу толку от него не много. Правда помимо монет, гостья оставила в уплату свои серёжки с розовым жемчугом, таких красивых и крупных жемчужин Эйта в жизни никогда не видывала.

Гостья ушла, а колдунья перебирала травы, чтобы понять что у неё осталось, а чего не хватает.

— Эйта, — раздалось снаружи. — Ты дома?

Девушка выглянула в окно и увидала что у пограничной черты стоит Улеб. В руках у него была дохлая утка и большой мешок.

— Улеб, — Эйта вышла из дома. — Уж не чаяла снова тебя увидеть.

— Ты прости, — мужчина смутился, — Мне одному побыть надо было. А я к тебе не с пустыми руками, вон полакомиться тебе принёс, — он поднял свой мешок. — А это? — мужчина потряс уткой. — По дороге поймал.

— Ну, заходи, — Эйта сняла контур. — Рада тебе.

— Спасибо, — Улеб улыбнулся. — Ты только границу‑то восстанови, а то мало ли.

Эйта усмехнулась, ну надо же заботливый какой.

— Что это у тебя? — Улеб, выставляющий на стол кувшины с маслом и сметаной, да свёртки с мясом и домашней колбасой, заметил на столе жемчужные серьги.

— В оплату оставили, — Эйта внимательно смотрела на гостя, пытаясь понять, правда ли он с миром пришёл.

— Это что же, княжна Милада у тебя была?

— Кто? — Эйта вскочила на ноги.

— Ты чего? — Улеб отшатнулся.

— Кто ты сказал у меня был? — повторила Эйта.

— Да почём я знаю? Серёжки я похожие у дочки князя Еремея видал, но может просто схожи, я в бабских бирюльках не сильно разбираюсь.

— Дочка Еремея, — прошептала Эйта. — Люблю… Но это не то, что ты подумала, — вспомнила она слова гостьи. — Ах ты ж, лиса, — Эйта села, качая головой. — Ну какова? И ведь обвела. А я‑то всё гадала, с чего она так трясётся. Да ещё бы ей не бояться. Кабы я сразу поняла для кого она амулет заказала… — Эйта вскочила и заходила по дому. Улеб предпочёл забиться в угол, он ничего из сказанного не понял. — А ты уверен, что на княжне серёжки видел? — вдруг спросила она, резко остановившись. — Опиши мне как дочь Еремея выглядит.

— Как же тут опишешь? — крякнул оборотень. — Ну красивая такая, — он руками очертил в воздухе формы княжны. — Волос чёрный, она князю вроде не родная, голову так держит высоко, одним словом княжна.

— Она, — кивнула Эйта и села за стол. Она думала, автоматически отламывая принесённый Улебом хлеб и макая его в сметану.

— А чего она приходила? — решился спросить мужчина.

— Обманула меня княжна, — Эйта стукнула кулаком по столу. — Только зря она решила, что со мной так можно.

— Да с чего ты взяла, что она обманула? Ну подумаешь, амулет пришла сделать.

— Она не себе его делала, отцу. А я, дура, решила что возлюбленному.

— Ну даже если и отцу, — пожал плечом Улеб. — Не пойму я, чего ты злишься?

— Мне князя теперь не достать, — пояснила Эйта. — Раньше они бы сюда не сунулись, зная, что ежели что, я князя Еремея со света сживу, а теперь что мне делать?

— А теперь, стало быть, князю ты ничего сделать не сможешь?

— Теперь не могу, — буркнула Эйта. — Я же сама амулет для него защитный сделала.

— Эка оно, — усмехнулся Улеб. — А Милада молодец. Ну признай, молодец девица. Не многие для отца, да ещё и не родного, на такой риск бы пошли.

— Она пожалеет, — Эйта взяла жемчужные серьги в ладонь. — Кабы она сразу сказала, для кого амулет нужен, я бы делать его не стала, но отпустила бы с миром.

— Не надо, Эйта, — без особой надежды попросил Улеб.

— Князя мне теперь не достать, но на человека влиять можно не только через него самого, раз уж у них такая любовь в семье, так пусть семья за князя и голову складывает. Хитёр князь, ну да не на ту напал.

— Ох, Эйта, — оборотень вздохнул. — Зря ты это. Еремей, вроде, нормальный мужик.

— Тебе откуда знать?

— Так был я в городе. Народ его любит, он сам людей не обижает. Согласилась бы ты на службу к нему пойти, и тебе проще и ему польза.

— Чем мне проще? — сердито поинтересовалась Эйта. — Вот, возьми, — она положила на стол одну из монет, оставленных княжеской дочкой. — За продукты тебе.

— Эйта, — произнёс Улеб с укором. — Я тебе от всей души, а ты деньги.

— Но ты же их купил. Или украл?

— Отработал, — вздохнул мужчина. — Не надо мне ничего, я просто думал, может получится друзьями с тобой остаться. Мне тебя во врагах иметь не хотелось бы.

— А разве ж я тебе враг? — удивилась Эйта.

— Я думал ты злишься, — пояснил Улеб. — Из‑за Милко.

— Да с чего бы? — спросила Эйта. — На тебя мне за что злиться?

— Я ведь его к тебе привёл, — ответил Улеб тихо и опустил глаза. — А потом одного без присмотра оставил.

— Не хотела я его убивать, да выбора у меня не было, — так же тихо сказала девушка.

— Знаю, — кивнул оборотень. — Но всё равно, прости ещё раз. Пойду я, пожалуй, — он направился к дверям.

— Ты забегай, если рядом будешь, — сказала ему вслед девушка.

— Забегу, — Улеб обрадовался. Значит, колдунья всё же не сердится, а он так этого боялся.

— И в городе осторожнее будь, — Эйта вышла на крыльцо, проводить гостя. — У них ведун хоть и слабый, но тебя почует и тогда беда будет.

— Знаю, — Улеб улыбнулся. — Я ведуна стороной обхожу, а охотиться так и вообще далеко в лес ухожу. Ты не волнуйся, не в твой лес.

— Да хоть бы и в мой, — пожала плечами девушка. — Дичи тут достаточно.

— Можно, правда?

— Можно, — Эйта усмехнулась. — Только людей, пожалуйста, больше не кусай.

— Да ты что, — Улеб взмахнул руками возмущённо. — Ну не совсем же я дурной. Мне Милко вот так, — он провёл ребром ладони вдоль горла. — Хватило. Каждый месяц как с младенцем, шагу в сторону не сделать.

— Вот и славно, — улыбнулась Эйта. — Кстати, русалка Смеяна про тебя всё спрашивает, что ей сказать?

— Спрашивает? — Улеб зарделся. — Ничего не говори, я сам её навещу.

— Ой смотри, Улеб, — Эйта улыбнулась. — Уморит она тебя.

— Совсем не уморит, — смущённо ответил оборотень. — Я ж всё же не человек. Ну а коли совсем тяжко будет, приду к тебе, отварчик целебный клянчить.

— Приходи, — кивнула колдунья. — Да и просто так заглядывай, я тебе рада.

— Зайду, — пообещал Улеб, помахал рукой и уверенным шагом направился к озеру.

Эйта постояла на крыльце, глядя ему вслед, а потом вошла в дом и стала думать как наказать за обман княжну Милету.

— Хозяюшка, ты дома? — раздалось снаружи, и Эйта, чистившая печь, испуганно выпрямилась, рассыпав золу. Три визита в неделю, это уже слишком.

Тут запоздало заухала сова, предупреждая о визитёре.

— Ох, Леший, — девушка вытерла руки о фартук и, прячась, глянула в окно. У забора стоял улыбающийся дружинник князя Еремея. Эйта растерянно помедлила, ей стало страшно. Выйти или нет? Сердечко ёкало и замирало, а ну как он не один явился и за деревьями дружки его с луками тугими прячутся. От летящей стрелы в один миг заклинание не применишь.

— Хозяюшка, — снова позвал Егор. — Видать, дома нет, — вздохнул он, потоптался немного вдоль забора, вглядываясь в окна, а потом сел, прислонившись к забору спиной, и принялся что‑то насвистывать. Эйта всматривалась в лес, но никого другого видела. Тогда она решилась выйти.

— С чем пожаловал? — спросила девушка, тихонько подойдя к забору. Егорка от неожиданности аж подпрыгнул.

— Ох испугала, — схватился он за сердце. — Ты что ж так неожиданно‑то? Я думал дома никого.

— Могу и уйти, тогда никого не будет, — хмыкнула Эйта.

— Прости, — Егор смутился. — Нехорошо как‑то получилось. Давай сызнова начнём. Здравствуй, хозяюшка.

— И тебе не хворать, — кивнула Эйта. — Чего пришёл? Тоже по русалкам соскучился.

— Почему тоже? — удивился мужчина. — И я не соскучился, — поспешил добавить он. — А кто по ним соскучился?

— Да так, — Эйта усмехнулась — Как тебя величать, прикажешь?

— Егор я, — представился мужчина.

— А тебе, значит, Егор, соседки мои не по нраву пришлись?

— Так нежить же. Чему там нравится?

— Кому как, — подумала девушка, но вслух поинтересовалась. — Зачем пожаловал?

— Извиниться, — совершенно искренне ответил парень. — Вот, принёс я тут тебе кое‑что.

— А князь твой всегда так? — ехидно спросила Эйта. — Сначала всем скопом нападает, а потом кого‑то одного извиняться отправляет?

— Нет, — Егор смутился, а Эйта поняла что вовсе не за князя он извиняется. — Но за тот визит всё равно прости. Князь наш, он хороший.

— Я уж заметила, — насмешливо сказала девушка. — Ну, проходи, коли пришёл. Только предупреждаю, будешь дурить, пожалеешь. И обманывать меня, как княжна ваша тоже не советую.

— А что княжна? — не понял Егор.

— Ничего, — Эйта пошла в дом.

Егор нахмурился. К чему колдунья дочку княжескую помянула? Но догадок у него никаких не было, и дружинник пошёл следом за хозяйкой.

— Я вот тебе гостинцев принёс, — Егор снял с плеча мешок и принялся выставлять из него на стол кувшины да котелки.

— Ну а взамен чего хочешь? — поинтересовалась Эйта.

— Ничего, говорю же, просто так.

— Просто так ничего не бывает.

— Ну, считай, что это шаг к миру, — вздохнул Егор, который и в правду от ведьмы ничего не хотел и не ждал, ему просто жаль одинокую девушку в глухом лесу стало.

— Убери, — холодно сказала Эйта, хотя внутри неё всё этому сопротивлялось. Хоть и сыта она была Улебовым угощением, но разве вкусного много бывает?

— Эйта, — Егорка вздохнул. — Я, правда, без всякой задней мысли.

— Вот без всякой мысли и забирай обратно, — велела колдунья. — Я плату за просто так не беру.

— Но не всё же в мире за плату делается.

— Твой князь дурак, если надеется, что я за домашнюю еду ему служить буду. Я ж не зверь, да и зверь за еду верность свою не продаёт. Он, может, какое‑то время рядом будет, но на преданность его рассчитывать нельзя. Не будет у тебя еды, зверь тебя самого съест.

— Но мы ж не звери, — Егор вздохнул. — И не от князя это. От меня.

— Вижу, — кивнула колдунья. — Только не говори мне, что хозяин твой не знает куда ты поехал.

— Знает, — не стал врать Егор. — Но я не подкупать тебя приехал, а в надежде, что мы подружиться сможем.

— Что же князь тебя так мало ценит? — поинтересовалась Эйта. — Я ж могла и не так встретить.

— Я на свой страх и риск поехал, — буркнул Егор. — Ты сердишься?

— За прошлый раз‑то? А сам как думаешь?

— Ну, — мужчина почесал затылок. — Нехорошо мы поступили, ну да ты ведь отыгралась, да ещё как.

— Да, с русалками я хорошо придумала, — Эйта улыбнулась. — Они просили, как ещё явитесь, чтобы снова к ним зашли.

— Нет уж, спасибо, мне и одного раза хватило. А сама их не боишься? Хотя с чего тебе, ты ж вон какая…

— Какая? — усмехнулась девушка.

— Сильная. Пересвет сказал, ты могла бы и без русалок нас победить, коли захотела бы.

Эйта не ответила. В том что она в одиночку смогла бы справиться с двенадцатью опытными воинами она сомневалась, но сочла что в городе о том знать не нужно. Пусть лучше боятся.

— А князь твой что?

— Что князь? — не понял Егор.

— Неужто смирился с тем что я его обойти сумела?

— Нет, — дружинник вздохнул. — Слушай, я пока до тебя добирался, проголодался сильно.

— Мне тебя угостить нечем, ешь то что привёз.

— Неловко мне одному, давай вместе.

— Я же тебе сказала, — нахмурилась Эйта.

— Ты сказала что просто так еду брать не хочешь, — улыбнулся Егорка. — А я тебе со мной хлеб разделить предлагаю. Я с тобой просто делюсь, угощаю, понимаешь? Вода найдётся? А миски? У меня тут картошечка, — Егор, довольный найденным решением начал снова вынимать еду из мешка.

Эйта растерянно замерла. Она не знала как реагировать на новое предложение гостя, но потом решила что если она примет угощение, не всё, а чуточку, то это её ни к чему не обяжет. И вообще, совсем не плохо иметь в городе человека, который к ней хорошо относится. Девушка достала с полки две миски и налила в кувшин воды. Потом, подумав немного, она достала квас, что Улеб принёс.

— Так, — Егор довольно потёр ладони. — Прошу к столу.

Ели молча. Эйта очень старалась брать по чуть–чуть, но получалось плохо. Егор привёз сало, курочку тушёную с картошечкой, капусты квашеной, колечко домашней колбасы, а главное — хлеба, свежего, видать только накануне испечённого. А ещё молока кувшин, и сметанки немножко, и каши горшочек. И как только довёз всё, не перемешав и не рассыпав.

— Угощайся, — Егор старательно подкладывал Эйте дополнительные куски, хотя и сам ел.

— Расскажи мне про своего князя, — попросила девушка с набитым ртом.

— Да что ж про него рассказать, — Егор задумался. — Князь, он хороший. Справедливый.

— А что с роднёй не поделил?

— И это знаешь? — удивился дружинник. — Откуда?

— Сорока на хвосте принесла.

— Ну сорока так сорока, — кивнул Егор. — Князь Еремей средний сын князя Боголюба. Старый князь сам его своим приёмником назначил, но когда помер, старший сын его, Стрига, решил волю отца нарушить.

— М, — кивнула Эйта, вздохнула, посмотрела на котелок с кашей и позволила Егору положить себе ещё несколько ложек.

Егор рассказывал про то, как едва не произошло братоубийства, но при этом не забывал подкладывать Эйте то одно, то другое. Сердце у него сжималось от жалости, эка бедняжка оголодала.

— Ты сам ешь, — велела Эйта, останавливая очередную ложку на пути к своей тарелке.

— Да, чего это я, правда, — Егор широко улыбнулся. — Вкусная курочка, да?

— Да, хозяйке спасибо передай, — кивнула Эйта. — Ты остановился на том, что Еремей решил из отцовского дома уйти.

— Угу. Решил и ушёл. Мы с ним пошли, потом что именно он наш князь.

— Все ушли?

— Не все, — Егор помрачнел. — Дружина разделилась. Но с нами всё равно больше ушло, чем осталось.

— Значит любят Еремея люди?

— Любят, — кивнул мужчина. — Князь наш хороший.

— Это я уже слышала, — девушка облизала ложку. — Мёд будешь?

— С чайком буду.

Пока Эйта доставала мёд и наливала чай, Егор осматривался. Домик у колдуньи был очень старый и требовал ремонта. Правда, кое–где, видать совсем недавно, что‑то правили.

— Вот, — Эйта поставила на стол мёд в горшочке.

— М, — вкусный какой, — Егор старательно облизывал ложку. — Это кто ж тебя таким чудом угостил?

— Сама собирала, — довольно улыбнулась Эйта. — В лесу тоже пчёлы водятся.

— Дикие? Ну ты отчаянная. Я помнится, как‑то в детстве решил попробовать дикий медок, — мужчина поморщился от воспоминаний. — На всю жизнь хватило. Я потом мёд вообще несколько лет есть не мог.

Эйта рассмеялась, но Егор не обиделся, теперь ему и самому смешно было, а вот тогда, когда дикие пчёлы его чуть ли не до смерти закусали, было не до смеха.

— А ты почему так далеко от людей забралась? — поинтересовался дружинник. — Обидел кто?

— Обидел, — эхом произнесла Эйта и грустно усмехнулась. — Вышло так, — вздохнула она. — Я особо и не выбирала.

— Ну а теперь?

— А что теперь? — не поняла девушка.

— Теперь что выбора тоже нет? Тебя тут, в лесу, что‑то держит?

— Держит, — повторила Эйта и снова усмехнулась. — Это мой дом, другого у меня нету.

— А родных тоже нет?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Тяжело одной, — сочувственно сказал Егор. — Я вот тоже один. Батя погиб, а мамки своей я не знал никогда.

— Это как? — уточнила Эйта. — В родах померла?

— Нет. Вернее, я не знаю, — Егор вздохнул. — Меня отец один на ноги подымал, а про то, где мать, никогда не сказывал и обещался выпороть, если настаивать сильно буду.

— И ты не настаивал?

— Попробовал как‑то, — мужчина вздохнул и потёр поясницу.

— Выпорол, — догадалась девушка.

— Да, — Егорка снова вздохнул. — У бати слова с делом не расходились.

В доме воцарилась тишина, каждый вспоминал свою семью. Эйта своих помнила плохо. Она чаще вспоминала запах дома, его ощущение. Мать тоже больше по запаху вспоминалась. Аромат домашних щей чётко ассоциировался с матушкой, помнила Эйта и её ласковые руки, глядящие её по голове, а вот лицо в воспоминаниях и снах постепенно стиралось. Отец тоже в памяти всплывал урывками. Вот его нарядная синяя рубаха, он слезает с телеги, из города вернувшись, маленькая Добронега пытается протолкнуться поближе, но более сильные братья её отталкивают. Она начинает реветь, а батя, раздав шутливые подзатыльники мальчишкам, берёт её на руки. А у него борода щекотучая. Вот у дядьки Втора борода колюча была, а у отца мягкая. И пахло от отца так…, — девушка не находила определения. — Только у него был такой запах. Родной. Любимый. Успокаивающий. Воспоминания навалились и мелькали одно за другим. Сначала родители и братья, живые, а потом мёртвые. Эйта вздрогнула всем телом и вскочила на ноги.

— Ты чего? — поднялся и Егор. — Случилось что?

— Нет, вспомнилось, — девушка нахмурилась. — Тебе возвращаться пора, а не то ночевать в лесу придётся.

— Да, пора, — дружинник пошёл к двери. — Прости, коли что не так. Будешь в городе, заглядывай, буду тебя рад.

— Загляну, — кивнула Эйта, но мысли её были далеко.

— Надеюсь, ещё свидимся, — Егор поклонился и вышел.

— Егор, — колдунья нагнала парня, когда тот уже на коня садился. — Погоди. Князю своему передай, не хочу я с ним вражды.

— Это хорошо, — Егорка счастливо улыбнулся.

— Но и служить ему не буду, — продолжила Эйта.

— Может, передумаешь? — дружинник сник.

— Нет, — девушка уверенно покачала головой. — Счастливого пути.

— Спасибо, — Егор ещё раз поклонился колдунье и пошёл туда, где оставил своего коня.

А Эйта вернулась в дом, она задумчиво убрала посуду, вытерла стол, а потом села к окошечку и снова стала вспоминать. Батю, мамку и даже противные братья и те теперь казались такими хорошими, такими родными. А ещё девушка вспомнила, что где‑то есть у неё родня, дядька Втор, брат отца и у матери вроде как родня вне Поляновки была. Только вот Эйта даже не представляла как их найти можно. Они вроде как и живы были, но что толку, если живы они только в воспоминаниях. Эйта тяжело вздохнула и встала. Одна она на всём белом свете, нет у неё никого.