Эйте вернулась в свой домик поздно ночью. Она устала, мало того что уйму сил отнял отвар для Милады, так ещё, как на зло, в лесу она на умруна наткнулась. Откуда он, совсем свеженький, в лесу взялся, девушка выяснять не стала, но погонять его по лесу пришлось. Покойничек смышлёный оказался и, поняв, что поужинать ему не придётся, бросился удирать. Оставить эту тварь живой нельзя было, он же всё равно людей искать будет и найдёт рано или поздно. А нашёл бы умрун, скорее всего, горожан, а там вместо колдуна — ведун один. Много он навоюет? Пока в тёмном лесу догнала, пока угробила, потом пришлось хоронить как положено, чтобы больше подняться не мог.

Войдя в дом, Эйта зажгла свечу и вдруг заметила воткнутый в балку нож. Кентавра то ножичек был, что её весной ранней ранил. Девушка про него уже и забыла, но сейчас вытащила из дерева и села к столу. Она закрыла глаза, а потом улыбнулась. Ну надо же какая удача, этот нелюдь амулеты потаскухи своей снял. Эйта хотела б проклясть, так чтобы умирал этот кентавр смертью долгой и мучительной, но на сильное проклятие сил уже не осталось. К тому же, не все амулеты снял кентавр, какие‑то остались.

Эйта встала и стремительно вышла на улицу. Луна была ещё не совсем полной, ну да это не помеха. Девушка положила нож на землю, старательно стрясла на него остатки земли, что после умруна на руках да одежде остались. И принялась шептать, призывая в помощь богов: Мать Землю и отца Небо.

— Пусть твари этой по заслугам её будет. Пусть исчезнет из его жизни то, что любит он больше всего на свете, пусть семья его сгинет, чтобы понял он, какого это…

Нажелав несчастному кентавру всего чего только можно, Эта отправилась спать и засыпала она с улыбкой. Пусть не всё, что бы ей хотелось, исполнится, но всё же совсем от её пожеланий твари этой уйти не удастся.

Утром Эйта собирала одежду для стирки и вытащила из кармана волосок, что у княжны Милады с подушки подобрала. Она старательно закрепила его у печи, чтобы знать, коли больная не поправится. Эйта не сомневалась, умри Милада, князь с ней церемониться не станет. Значит, надо будет меры принимать или уходить отсюда. Только вот куда ж ей идти? Эйта взглянула на своё отражение в начищенной до блеска сковороде и поправила волосы. Да, теперь она сильно от себя самой семилетней отличалась, хотел бы узнать не узнаешь, куда уж призракам её распознать? Хотя… привидения они ж не люди, им в некоторых вещах больше людей ведомо. Но да то Поляновских теней не касалось, их уже ничего не касалось. Эйта тяжело вздохнула.

— Эйта, ты дома? — раздалось снаружи.

— Здравствуй Улеб, — девушка вышла на крыльцо и улыбнулась гостю.

— А я вот забежал узнать как ты в город сходила.

— Сходила, — Эйта вздохнула. — На Миладе ещё одно проклятии было, моё его действовать заставило, — Эйта присела на крыльцо, приглашая Улеба сесть рядом.

— Эка оно, — крякнул мужчина. — И что ж теперь? Помрёт княжна?

— Может помрёт, а может и нет, не знаю. Я что могла сделала, что дальше будет только богам ведомо.

— А кто ж её так, ну кроме тебя? — поинтересовался оборотень. — Она вроде девка не злобивая, люди её любят.

— То из‑за мужика, не знаю я точно кто, но кто‑то близкий, уж больно тошно ей стало, когда поняла от кого «подарочек».

— Но ты ж сняла? Ты ж ей помогла как‑то, да? — с надеждой спросил Улеб.

— Помогла, — кивнула Эйта. — А ты чего за неё так печёшься?

— Да просто, жалко девку, молодая ведь совсем.

— Жалостливый ты, — Эйта усмехнулась и поднялась.

— Есть немного, — с улыбкой согласился оборотень. — Мне вот и тебя жалко. К людям бы тебе.

— Может и уйду, — Эйта вздохнула. — Вот коли помрёт Милада, тут мне точно жизни не будет, придётся убегать, будто татю какому.

— Это да, — Улеб тоже встал. — Тогда точно тебя обвинят и на помощь твою не посмотрят. Хочешь, я в городе пооколачиваюсь, и коли что, сразу сообщу.

— Не надо, незачем тебе там долго бывать, — покачала головой Эйта. — Ведун княжеский хоть и слабый, но всё же не совсем бессильный. Засечёт, убьют тебя.

— Ну а как же ты?

— Коли Милада умрёт, я о том узнаю, время уйти будет.

— Ну как знаешь, — Улеб неловко пожал плечами. — Ладно, побегу я, — он вышел за калитку и тут же перекинулся в волка.

— Да, Улеб, — окликнула его Эйта. — Я ночью в лесу умруна встретила. Ты осторожнее будь, вдруг он не один там.

Волк удивлённо раскрыл пасть, но потом защёлкнул её и закивал, мол, понял, буду, махнул лапой и побежал в чащу.

Эйта собрала бельё и пошла к озеру, стирать. Из воды выглянуло несколько любопытных русалок, но тут же спряталось обратно, когда колдунья занималась делами, им ничего не перепадало.

— Матушка, — вынырнул водяной, когда девушка полоскала последнюю рубаху. — Здрава будь.

— И тебе не хворать, — отозвалась Эйта. — Чего надо?

Водяной её побаивался, и без особой нужды на глаза показываться не спешил.

— Там у реки человек, — сказал водяной. — Плохой совсем. К тебе идёт, похоже.

— Совсем плохой? — девушка отжала рубашку и бросила её в корзину к чистому белью.

— Да, — кивнул водяной. — Самому ему до тебя до–о–олго идти придётся.

— А вот и не придётся, — из воды вынырнул утопленник.

— Я же велел близко не подходить, — сердито булькнул водный владыка. — Ах вы ненасытные.

— А то не мы, — обиженно буркнул утопленник, отплывая от водяного подальше. — То оборотень.

— Улеб? — уточнила Эйта.

— Да не знаю я как его звать, волк, он часто тут околачивается.

— Ну значит и проблемы больше нет, прости за беспокойство, — водяной тут же исчез под водой.

— Да нет, Улеб его не обидит, — покачала головой Эйта и поспешила к дому. Она не ошиблась, очень скоро у калитки появился волкодлак, почти тащащий на себе здоровенного мужика.

— Пусть видит как представляет, — прошептала привычное колдунья.

— Здравствуй, красавица, — улыбнулся мужчина, хотя сил у него почти не было.

— И тебе не хворать, — отозвалась Эйта, рассматривая гостя, и кивнула Улебу, мол, спасибо, можешь бежать. Оборотень тут же исчез с лесу. — Ну, проходи, коли пришёл, — она отворила калитку.

— Спасибо, — мужчина, пошатываясь, вошёл.

Эйте пришлось помочь гостю взойти на крыльцо, хотя мужчина и старался держаться.

— Вот так лучше будет, — девушка усадила несчастного на лавку. — Рассказывай, — велела она, а сама пошла к двери, чтобы прикрыть её. Возвращаясь к столу, Эйта бросила взгляд на сковороду, оттуда на неё глядела немолодая уже, но ещё не совсем старая темноволосая женщина, волосы были убраны в венок на макушке, одежда была ладная, с вышивкой и украшениями.

— Беда со мной, красавица, — слабо улыбнулся мужчина. — Видишь, еле двигаюсь, а ведь не старик ещё.

— Вижу, — кивнула Эйта. — И где же тебя так? — она поставила на огонь воду и стала готовить травы для отвара.

— Да вот понимаешь, — гость потёр красивую пшеничного цвета бороду. — Сам я, конечно, виноват. Но время на объезд терять не хотелось, решил путь срезать. И ведь не раз я через ту проклятую деревню проезжал, а тут вон оно как вышло, — мужчина вздохнул и откинулся к стене, наплевав на приличия.

— Через проклятую? — Эйта резко повернулась. — Это через Поляновку?

— Да, — мужчина вздохнул. — Сам знаю что нельзя, — повинился он. — Ну да больно долго кругом ехать.

Теперь всё сходилась, такие раны вполне могли нанести призраки, правда для этого они должны были быть очень злыми. Кто мёртвых селян разозлить мог, Эйта догадывалась. Скорее всего она.

— Тебя как звать? — спросила Эйта.

— Ядрей.

— Давно болеешь, Ядрей? — всё же спросила она.

— Десятый день, наверное. Ну да я сразу понял, что обычный лекарь мне не поможет. Я когда из деревни той выбраться смог, меня крестьяне подобрали, к себе отвезли. Они и рассказали, что в лесу колдунья живёт, что если кто и поможет, то только ты.

— А что с тобой в Поляновке было, помнишь?

— Как не помнить, — мужчина усмехнулся. — Такого захочешь, не забудешь, — он замолчал, отдыхая. — Обычно я её на полном скаку проскакивал, заранее готовился, коня берёг, чтобы тут побыстрее проехать, а тогда…, — Ядрей замолчал. Эйта не торопила. В котелке закипела вода и она принялась за отвар. — Тогда Чалый мой будто увидел что и на дыбы встал, — продолжил, собравшись с силами мужчина. — Я не ожидал, из седла вылетел, что мальчишка, в первый раз на коня севший. Упал неудачно, плечо выбил. И без того больно, а тут ещё это как накинется. Не знаю я, что то было, но холодно стало, будто в могиле, и страшно. Ты не думай, я не трус, меня испугать чем‑нибудь сложно, но тут… тут страх какой‑то животный был. И чувство было, что меня на куски разорвать пытаются. Я руками и ногами махал, отбивался, но вокруг же ни души.

— Душ там как раз много было, — вздохнула девушка. – Видать, память к ним вернулась, — продолжала она, но уже сама с собой разговаривая.

— Призраки? — догадался Ядрей.

— А? — очнулась от своих мыслей Эйта. — Да, — кивнула она. — Они землю свою от чужих защищают.

— Но раньше же проскакивал, — вздохнул мужчина.

— Больше не получится, — Эйта сняла котелок с огня. — Пока остывает, дай‑ка я посмотрю, может, что сделать смогу. Встать сможешь?

— Конечно, смогу, — Ядрей улыбнулся и с усилием поднялся. — Делать что надо?

— Нет, — Эйта подошла ближе и дотронулась до спины мужчины рукой. Раны были не телесные, но от этого не менее опасные. Сталкиваться с подобным девушке не приходилось, но она действовала интуитивно и это помогало. Она залечила прорехи на спине и боках. — Жить буду? — мужчина улыбнулся.

— Будешь, — пообещала Эйта. — Как долго не скажу, но от меня сам уйдёшь, — девушка подлатала живот и грудь. — Садись, — велела она.

— Вот это с радостью, — Ядрей грустно улыбнулся и плюхнулся на лавку.

— Я смотрю, тебя женщины очень любят, — усмехнулась Эйта, осматривая голову мужчины.

— Любят. И я их люблю.

— А что сделал чтобы привороты не действовали?

— А они что, не действуют? — удивился Ядрей и достал из‑за пазухи монетку с дырочкой на шнурке. — Ну надо же, а я думал, выдумала Лёля про то что это оберег, — он усмехнулся. — Ну что ж, ежели свидимся ещё, отблагодарю. А что приворотов много?

— Да с пяток наберётся, — Эйта отряхнула руки. — Вот, — она протянула Ядрею кружку с отваром. — Залпом выпить надо, заесть уж, извини, ничего нет.

— Сильно горькое? — заранее сморщился мужчина. Эйта кивнула.

— Эх, — Ядрей вздохнул поглубже и залпом осушил чашку. — Ох ты ж, матушка Земля, — он зажал рот тыльной стороной ладони. — Брр.

— А теперь отдыхай, — велела колдунья и достала из‑за печи подушку и одеяло.

— А люди баяли, что ты старая и злая, — укладываясь, улыбнулся Ядрей. — А ты совсем наоборот.

— Злая, значит, — усмехнулась Эйта. — Пусть и дальше так думают, ты уж их не разуверяй.

— Зачем тебе это? — удивился мужчина.

— Так жить проще, — пояснила Эйта. — Спи, — она положила ладонь Ядрею на лоб, и тот практически сразу же уснул.

Девушка села рядом, прислушиваясь к дыханию мужчины, и внимательно смотрела на него. Вроде ничего не упустила и через день–другой сможет сам уйти, силы вернутся. Но с чего это призраки так агрессивно себя вести стали? Да, они на чужаков нападали, но не сразу и не все скопом. Это пока засекут, пока сбегутся, время надо, а тут… Коня на скаку остановить, всадника едва не растерзать. Были б живыми, с такой силой и вправду б разорвали, а тут только оболочку тонкую, что вокруг человека существует, повредили сильно. Кентаврам бы так сопротивлялись, — мелькнула злая мысль, — глядишь, живы бы были.

Эйта тяжело вздохнула и встала. — Но раз разозлились, значит что‑то вспомнили? Но если вспомнили, то почему же не ушли? Эйта решила, что обязательно выберет время и снова сходит в родную деревню.

На улице заухала сова, и очень скоро у забора, смущаясь, топталась молодая девушка с тяжёлым мешком за спиной.

— Здравствуй, бабушка, — низко поклонилась она, когда Эйта вышла на крыльцо.

— И ты здрава будь, — кивнула Эйта.

— Скажи, а не приходил ли к тебе мужчина, молодой такой, Ядреем кличут?

— Приходил, а тебе‑то что?

— Волнуюсь я, — девушка сняла мешок и поставила на землю, устало поведя плечами. — Пять дней назад он ушёл и не вернулся ещё.

— Пять дней? — ахнула Эйта.

— Болел он сильно, — пояснила гостья. — Ну да что я рассказываю, коли был, так ты и сама видела. А давно он ушёл? Куда не сказал?

— Да не ушёл ещё, — Эйта кивнула на дом, заодно приглашая девушку войти. — Не шуми только, спит он.

— Матушка Земля, — прошептала гостья, она тут же подошла к Ядрею, поправила на нём одеяло, волосы от лица убрала.

Эйта усмехнулась.

— А я вот тебе принесла, бабушка, — девушка, убедившись что всё в порядке, вспомнила о своём мешке. — Люди говорят, ты больше продуктами за услуги свои берёшь, а Ядрей нести ничего не мог. Так вот я принесла, — она принялась выставлять на стол кувшины и мешочки с едой.

— Спасибо, — Эйта удовлетворённо кивнула. — Тебя как звать?

— Родослава я. А может, тебе ещё чем помочь надо? Я всё могу, дров набрать, огород вскопать, постирать, прибраться, ты только скажи.

— Не надо мне ничего, сама справляюсь, — Эйта нахмурилась, девушке явно что‑то было надо, потому на работу и напрашивалась.

— Ну пожалуйста, — лицо у Родославы стало умоляющим. — Я всё сделаю, ты только не гони меня, позволь остаться, пока Ядрей у тебя. Он же сразу уйти не сможет?

Эйта усмехнулась. Вон оно дело в чём, в Ядрее.

— А будет он тебе рад? — поинтересовалась она.

— Да даже если не будет, позволь. Я нахлебницей не буду, меня кормить не надо, — тут же сказала девушка. — Прошу тебя.

— Хорошо, оставайся, только в доме не лазь никуда, тебе же хуже будет.

— Да что ты, матушка. — Родослава аж вспыхнула. — Я не воровка какая, мне чужого в жизни не надо было

— Вот и славно. Из того, что принесла, кашу свари, как Ядрей проснётся, выпить ему вот это дай. — Эйта налила из котелка отвар в кружку. — От дома не уходи далеко, тут озеро рядом, а в нём нечисти полно, утащат, ойкнуть не успеешь.

— Я вообще выходить не буду, — горячо пообещала девушка. — Тут буду сидеть.

— А я отойду, — Эйта взяла небольшую корзину и вышла. Дома сидеть совсем не хотелось, да и надо было собирать травы, время было самое подходящее. И Эйта углубилась в лес, по ей одной ведомой тропе.

Ядрей поправлялся быстро, молодой, здоровый, он уже к вечеру порывался помогать хозяйке, но Эйта запретила. Первые, только что вернувшиеся силы стоило беречь.

Родослава Ядрея робела и большую часть времени сидела в уголке, глаза в пол опустив, лишь изредка на мужчину взгляды бросая. Эйта улыбалась, но молчала. То, что девушка влюблена по уши, было и ежу понятно, но и Ядрей поступком малознакомой поклонницы был впечатлён. Шутка ли, ради него она одна несколько дней в лесу провела. Да плату колдунье принесла. Он сам золотом расплачиваться собирался, но теперь видел, что Родослава мудрее оказалась, колдунье лесной и вправду продуктами лучше было платить.

А потом пришёл Улеб, принёс пару зайцев, чтобы Эйте было чем гостей кормить, ну и сам ужинать остался. Молодая колдунья готовила ужин и краем глаза наблюдала за своими гостями, впервые в доме у неё столько народу было. Но люди были хорошие, и девушка улыбалась.

Ядрей о чём‑то говорил с Родославой, Улеб в разговор не вмешивался, а только улыбку в кулак прятал.

— Хозяюшка, — позвал Ядрей. — Рассуди наш с Родославой спор. Как вышло, что мы по–разному тебя видим? Для меня ты женщина в соку, для неё старушка. Какая ты на самом деле?

— А тебе какая больше по вкусу? — кокетливо спросила Эйта. Исходило от Ядрея что‑то такое, что ему всенепременно нравиться хотелось. Хотя когда он смотрел, это чувство само собой появлялось. Только вот оно у всех женщин в округе появлялось, а это было уже менее приятно.

Улей захихикал сильнее и рот уже не прикрывал.

— Ну что ты ржёшь? — возмутился Ядрей. — Он знает, да? — уточнил он у Эйты.

— Знает, — кивнула та. — Улеб, а почему на тебя не действует этот наговор?

— Какой наговор? — заинтересовался волкодлак.

— Видишь как представляешь, — объяснила девушка. — Меня настоящей ты, да ещё князь с ведуном видят, остальные кто как. С той стороны, — Эйта кивнула в противоположную городу князя Еремея сторону, — обычно старухой видят, потому как ещё Грачку помнят.

— Значит, не старуха, — радостно констатировал Ядрей.

— Ох, матушка Земля, — Родослава схватилась за голову и закрыла глаз, потому что теперь хозяйка меня облик чуть ли не ежесекундно, а всё потому что девушка пыталась понять, как она себе ведьму представляет. Старуха то девой молодой становилась, то женщиной в летах, то чернявой, то рыжей, то вообще непонятно какой.

— А ты никак не представляй, — пожалел девушку Улеб. — Не держи в голове образа.

— Да как же никак? — простонала Родослава. — Сжалься, матушка, покажись как есть, а то ведь умом тронусь.

— Не тронешься, — с усмешкой ответила Эйта. — Виделось тебе старухой, так пусть так и будет.

— Но всё же интересно, — Ядрей вздохнул, поняв, что истинный лик колдунья показывать не собирается.

— На что тебе это? — поинтересовалась Эйта. – Может, от вида моего тебе бежать далеко захочется.

— Много я женщин на своём веку видал, ещё ни от одной не драпал.

— А может наоборот, — подлил масла в огонь Улеб. — Увидишь настоящую, и уходить не захочешь.

Родослава оторвала руки от лица и глаза открыла, ревниво в колдунью вглядываясь.

— Не захочу, значит рядом поселюсь, — потёр бороду Ядрей. — Ну же, хозяюшка.

— Не безопасно тут у меня, — ответила Эйта. — Да и разве не с Родославой ты возвращаться собирался?

Упомянутая Родослава зарделась и глаза опустила.

Поев, Улеб засобирался.

— Спасибо этому дому, слегка поклонился он Эйте. — Побегу я. От греха.

— Ступай, — кивнула девушка. — Надеюсь, больше тебе никого на себе таскать не придётся.

— Надеюсь, — улыбнулся оборотень и вздрогнул.

В эту ночь начиналось полнолуние, и как бы хорошо Улеб себя не контролировал, он всё же был волкодлаком.

— Улеб, — в голосе Эйты зазвучала угроза, а в руке засиял огненный шар.

— Я держусь, — мужчина глубоко вдохнул и выдохнул. — Извини. Увидимся ещё, — он стремительно выбежал из дома.

Эйта подошла к двери и, только убедившись что оборотень со всех своих волчьих сил удирает в лес, погасила шар в руках.

— А ему не опасно в лесу ночью? — осторожно спросила Родослава. — Всё же сегодня полнолуние.

— В полнолуние нам с ним рядом опасно, — буркнула Эйта. — Ежели доели, посуду перемой.

— Он оборотень, да? — спросил Ядрей. — Я ещё днём догадался. Я у воды отдыхал, а на меня волк выскочил, посмотрел так внимательно, а потом убежал и почти сразу же Улеб появился. А ещё амулет в его присутствии жжётся.

— Ох, батюшка Небо, — Родослава прижала ладони к сердцу.

— Но я тогда всё одно ему сопротивляться бы не смог, а потом решил что раз ты его привечаешь, то, наверное, и нам плохого ждать не стоит.

— Он родился таким, поэтому не опасен. Обычно, — Эйта вздохнула.

— А ведь таким милым казался, — Родослава всё ещё в себя придти не могла.

— А теперь что, таковым быть перестал? — глядя на девушку исподлобья, спросила Эйта. — Или если оборотень, благодарности не заслуживает?

— Кстати о благодарности, — вспомнил Ядрей. — Сколько я тебе за лечение да заботу должен? И Улеба как отблагодарить?

— С Улебом не знаю, сами решайте, а я денег с тебя не возьму, — задумчиво сказала Эйта. — Услугой расплатиться попрошу.

— Коли по силам мне будет, сделаю, — Ядрей напрягся, не любил он такую плату, мало ли чего попросить могут, а выполнить обязан, потому как тебе уже услугу оказали.

— Невыполнимого не прошу, возле Поляновки, деревни той проклятой, попрошу тебя несколько деревьев свалить, так чтобы храбрецы вроде тебя, что через деревню путь срезали, на полном ходу проскочить не могли.

— Дык, коли у самой деревни дерево свалить, убьётся ведь кто‑нибудь. На полном скаку сразу же не остановишься.

— А ты не у самой руби. Так чтобы издали было видно, и разогнать коня возможности не было. И предупреждение надо повесить. И не бойся, призраки за границу деревни выйти не могут.

— Сделаю, — кивнул мужчина. — С обоих въездов в деревню сделаю.

— На крови поклянись, — Эйта достала ритуальный нож.

— Моё слово верное. Не сомневайся.

— Это всё же плата, — Эйта усмехнулась. — И мне спокойнее, что лишней работы не будет, и тебе проще будет честным человеком остаться.

— Это как? — не поняла Родослава.

— Да просто, — Эйта отодвинула грязную посуду на край стола. — Человеку свойственно иногда обещания свои забывать или откладывать их выполнение на потом. Оно вроде и не отказываешься исполнять обещанное, а просто отсрочиваешь. А коли клятва по правилам дана, то договориться с собой сложнее, потому как возмездие над душой висит, — говорила молодая колдунья точь–в–точь как Грачка когда‑то, теми же словами, с той же поучающей интонацией. Говорила и сама на себя удивлялась.

— Я откладывать не собирался, но коли тебе так спокойнее, — Ядрей протянул руку.

— Мне спокойнее, — Эйта сделала небольшой порез. — Обещаешь слово своё сдержать и на дороге, что через деревню проклятую ведёт, несколько деревьев повалить, чтобы конному не проехать было.

— Обещаю, в уплату за лечение, — Ядрей не впервой на крови клялся и знал, что лучше всё обговаривать.

— А за нарушение клятвы, — Эйта задумалась. — А пусть всё вернётся как было, пусть залеченные раны откроются.

— Быть по сему, — согласился Ядрей, хотя внутренне от нарисовавшейся картины содрогнулся.

— Ох матушка Земля, — прошептала Родослава.

— Да будет так, — Эйта принялась заговаривать кровь. — А теперь надо всё убрать да ложиться.

— Я сделаю, — подхватилась Родослава и принялась собирать миски.

Эйта не мешала, не часто выдаётся возможность самой посуду не мыть, да по сути впервые. Сколько Эйта себя помнила, всегда в этом доме это была её обязанность, с самого её появления тут.

— Ядрей, отвар выпей, — велела Эйта, подходя к двери.

— Ты далеко ли? — мужчина поднялся. — Коли надо что на дворе, ты скажи, я принесу.

— С чего бы это? — Эйта удивилась.

— Опасно же, — мужчина смутился. — Вдруг Улеб не сильно далеко ушёл или ещё что.

— И что? — Эйта усмехнулась. — Мне‑то уж всяко безопаснее тебя выйти, я хоть отпор дать могу.

— Я тоже не совсем бессильный, — мужчина сжал зубы, ну да, вот именно сейчас и не совсем. От отчаяния захотелось завыть.

— Далеко не пойду, если что случится, позову, — пообещала Эйта, старательно пряча улыбку и пошла на улицу.

— Эйта, гости у тебя? — на заборе, и без того шатающемся, сидело несколько русалок разного пола.

— А ну брысь отсюда, Эйта махнула рукой и нечисть сдуло. — И ведь сумели, — бурчала девушка, выходя за калитку. Контур ведь защитный стоит.

— Русалочья неделя началась, — потирая ушибленный бок, пробурчал один из русалов. — Пригласи в гости, а.

— А в забытьё тебя не пригласить? — поинтересовалась ведьма. — Надо вам, к деревням идите.

— До деревни далеко, а у тебя тут люди, — пропела другая русалка. – Может, выйдут, поиграют с нами.

— Я спрошу, — пообещала Эйта, прошла широким кругом вокруг дома, обновляя и усиливая защиту. — Там снаружи русалки вас поиграть зовут, — честно сообщила она, вернувшись в дом.

— Ты не шутишь? — удивился Ядрей.

— Нет, — покачала головой Эйта. — Они в гости просились, но я не пустила.

— И часто тут русалки гостят? — Родославе стало совсем не по себе, ей вчера в лесу ночевать было не так страшно как здесь. Хотя теперь рядом Ядрей, да и колдунья, но только друзья у неё уж больно необычные.

Эйта удивлённо посмотрела на девушку, но отвечать не стала и вообще Родослава нравилась ей всё меньше.

Когда стали укладываться спать, Ядрей порывался уступить лавку, на которой ему было постелено, Родославе, но Эйта запретила. На полу спать было неудобно, ну да не за удобствами девка сюда пришла. Ядрею силы надо было беречь, а ночь на полу этому не поспособствовала бы.

— Ты не волнуйся, мне удобно, — шёпотом успокаивала мужчину Родослава, когда Эйта ушла к себе. — Я ж не барыня какая.

Но Ядрея всё одно совесть мучила и после долгих препираний он всё же отдал девушке свою подушку и одеяло. Ему спать на кулаке, одним плащом прикрывшись, было не привыкать. Эйта всю эту возню слышала, злилась, но не вмешивалась.

Рано утром Эйта пошла на озеро, воды принести, а заодно жителям тамошним напомнить, что ей плевать на русалочью неделю и что ежели она ещё раз на своём заборе незваных гостей увидит, убьёт любого без предупреждения. Девушка набрала воды и присела, глядя на спокойную гладь воды. Едва встав, она посмотрела на волос Милады, лучше девушке не стало, скорее наоборот. Оно и понятно, за один день особых улучшений быть и не могло, но Эйта волновалась. Если бежать, то куда? А ведь только жизнь нормализоваться начала, князь вот прикармливать обещал, да и люди ближе поселились. Следующая зима была бы не такой голодной, как прежние, а тут… Эйта подобрала с земли шишку и кинула её в воду. — А если попытаться тут отпор дать? Нет, — самой себе ответила Эйта. — Тут всё одно убьют. Да, народу она много положит, но её просто количеством задавят, всех ведь не перебьёшь. Но куда же ей деваться? Девушка тряхнула головой и встала. Просто соберётся и пойдёт, куда глаза глядят, боги не бросят, куда‑нибудь да выйдет. Вон тот же Улеб говорил, что колдуны в городах хорошо живут. Раз другим хорошо, то и она сможет. Наверное.

— Я покушать вам с Ядреем приготовила, — встретила Эйту в доме Родослава.

— А сама не будешь что ли? — удивилась колдунья.

— Я объедать тебя не хочу, я хлебушком перебьюсь, у меня ещё осталось.

— Как знаешь, — хмыкнула Эйта.

Ядрей удивлённо посмотрел на хозяйку, не принято так было, чтобы гость голодным оставался, хозяева последнее обычно на стол ставили, таков закон гостеприимства. О том, что Эйте законы те не ведомы, мужчина знать не мог.

— Отвар выпей, — напомнила Эйта Ядрею, — а после завтрака сходи под дубом посиди.

— Как скажешь, — мужчина залпом осушил чашку с отваром. — Экая гадость, — пробормотал он. — Родослава, куда ж ты мне столько накладываешь? Мне столько не надо, давай с тобой поделюсь, — Ядрей ополовинил свою тарелку, отдавая кашу девушке. Эйта удивлённо посмотрела на них, но вмешиваться снова не стала.

— Ядрей, а ты куда ехал, ну до того, как призраки напали? — поинтересовалась Эйта.

— К князю письмо вёз, — мужчина вздохнул.

— Ой, и что же теперь? — ахнула Родослава. — Накажут тебя?

— За что? — удивился Ядрей. — Ты про письмо? Так отвезли его, я в деревне попросил. Заплатить, конечно пришлось, но князю Стриге письмо дошло.

— Ты Стриге служишь? — заинтересовалась Эйта.

— Да, — мужчина внимательно посмотрел на колдунью. — Знаешь его?

— Слыхала. Ко мне тут брат его Еремей наведывался.

— А ты, значит, у Еремея на службе? — лёгкая тень недовольства пробежала по лицу Ядрея.

— Я никому не служу, — ответила Эйта. — А ты чего задёргался? Ну а коли служила бы, что? В лесу помирать остался б?

— Нет, — мужчина вздохнул. — Извини, это ведь действительно ничего не значит.

— А ты почему у Стриги остался? — поинтересовалась колдунья. — Почему с настоящим князем не ушёл.

— Это ещё поглядеть надо кто из них настоящий, — усмехнулся Ядрей. — По мне так Еремей права на престол не имеет.

— А я другое слышала.

— Сам Еремей рассказывал?

— Нет, дружинник его. Он говорил, что Еремея отец княжить назначил, а Стрига волю отцовскую нарушил. Врал?

— Нет, — нехотя признал Ядрей. — Но только я немного иначе на это дело смотрю. Стрига старший сын, а значит ему и править.

— А как же воля отца? — шёпотом спросила Родослава.

— Воля, — мужчина усмехнулся, и Эйта поняла, что в его преданности Стриге есть что‑то личное. Просить рассказать в чём дело не пришлось, Ядрей начал сам.

— Я тоже старший в семье. Отец мой кузнецом был, первым в городе, но не я, не брат мой младший к ремеслу отца склонности не имели. Я с пелёнок дружинником быть хотел, и как только меня в дружину мальцом взяли, там жить стал. Но все деньги, что получал, родным отдавал. Потом вырос, опять же семью не оставлял. А брат мой, — Ядрей сжал кулаки. — Он всё себя искал. То сапожником быть хочет, то портным, то было время с бродячим театром уехал, правда, вернулся быстро, как похолодало, так искусство его сразу вдохновлять перестало. Когда отец заболел, я пахал как проклятый, за любые поручения брался, только бы денег заработать, чтобы родители не нуждались ни в чём. А как же иначе, я же старший сын, я же наследник. Только вот когда батя умер, выяснилось, что наследство всё он младшему сыну оставил, а не мне.

— Почему? — спросила Родослава.

— Да почём я знаю? — в сердцах махнул рукой Ядрей. — Потому что брат с ним был рядом, а я далеко. Разве это справедливо?

— И большое наследство было? — поинтересовалась Эйта.

— Да какое б ни было.

— А брат что?

— Ничего, — мрачно усмехнулся Ядрей. — Он деньги от продажи кузнецы промотал меньше чем за год, в долги влез. Теперь мать слёзно умоляет помочь братцу, от кредиторов спасти.

— И ты спасаешь? — насмешливо поинтересовалась Эйта, и без того ответ знавшая. — Зачем?

Ядрей опустил глаза.

— А как же иначе, — пришла ему на помощь Родослава. — Брат ведь, родная кровь. Да и матушка же просит. Да, Ядрей?

— Всё равно не понимаю, — сказала Эйта. — Но почему ты Стриге служишь, мне ясно.

— Князь старается, — вздохнул Ядрей. — Не виноват же он, что отец его недостойным княжества счёл. Сын Стриги, Болот, опять же, в будущем хорошим князем будет, это уже сейчас видно.

— Коли доживёт, — усмехнулась Эйта.

— С чего бы ему не дожить? — насторожился Ядрей. — Знаешь что? Так скажи.

— Да нет, не знаю, но коли до войны дойдёт, не думаю, что Еремей чужого наследника пощадит.

— Это да, ну да только почему ты так уверена, что Еремею своего сына хоронить не придётся?

— Не уверена я, просто предположила, — миролюбиво сказала Эйта. — Нет мне большого дела ни до одного, ни до другого князя. Просто Еремей под боком тут, полдня пути всего.

— Ты ему точно не служишь? — уточнил мужчина.

— Точно, — Эйта улыбнулась и стала убирать грязную посуду. — Мы вот только о добрососедстве договорились, — она вздохнула.

— И что?

— Да ничего, — Эйта плеснула воды в ушат. – Мои‑то проблемы, — она бросила косой взгляд на волосок Милады.

— Значит, всё же проблемы, — кивнул Ядрей. — А не хочешь со мной поехать? Князь Стрига не обидит.

— А твой князь, стало быть, колдунов не боится? — усмехнулась Эйта.

— С чего ему их бояться? — удивился мужчина. — А что, Еремей боится?

— Нет, просто не доверяет, предал его колдун какой‑то.

— А, про то знаю, — закивал Ядрей. — Некрасивая история, ну да жизнь она не всегда бывает как в сказках.

— Куда уж сказкам, — вздохнула Эйта. — Ладно, дел у меня много. Родослава, бери Ядрея и ступайте дуб искать. Ежели что случится, кричите громче.

— Может тебе помочь чем‑нибудь? — спросила Родослава.

— Сама справлюсь.

Когда «гости» ушли, Эйта домыла посуду и открыла свои сундуки: один с одеждой, а второй с золотом и украшениями. Золота было не мало, да и украшений, собранных Грачкой в Поляновке тоже хватало. Ничего особо ценного среди них не было, но Эйта любила иногда перебирать побрякушки, на себя прикидывать и перед блестящей сковородой вертеться. Придётся ли теперь ещё когда? — девушка вздохнула и захлопнула сундук. Во втором сундуке она одежду не так давно перебирала, и то что было ей в пору лежало отдельно. Срочно надо, бери готово всё. Девушка снова тяжело вздохнула, села на пол и осмотрелась. Давно ли она себя с этим домом неразрывной считать стала? Нет, недавно. И родной дом снится всё реже стал, разве что в кошмарах. Девушка закрыла лицо руками. Она не плакала нет, но на душе было совсем плохо.

— Хозяюшка, случилось что? — в дом вошёл Ядрей.

— Ты чего вернулся? — Эйта опустила руки и посмотрела на мужчину. — Что, дуб найти не можете?

— Да нашли мы, только на нём русалки. Уж извини, не решился я.

— О боги, — девушка встала. — Русалочья неделя ведь, будь они не ладны. А подруга твоя где? Там оставил?

— Что ты? — с укором сказал мужчина. — Как можно? — Во дворе она, на русалок любуется, говорит отсюда не так страшно.

— Со двора и правда безопаснее, сюда они не сунутся, — Эйта поднялась на ноги и закрыла сундук. — Ну коли с дубом никак, ложись и спи.

— Так ведь только встали, не усну я.

— Уснёшь, — Эйта кивнула головой на лавку. — Сам не заснёшь, я подсоблю.

— Может, я поделаю тебе чего? — без особой надежды спросил Ядрей.

— Спи давай, помощничек, — усмехнулась Эйта.

Она собиралась заняться починкой рваной одежды, что в куче у печи лежала, и даже выудила оттуда красивую белоснежную рубаху, но потом взгляд её упал на волосок у печи и рубаха полетела обратно в кучу. Может уже и не понадобится.

— Чем тебе помочь? — спросил со своей лавки Ядрей.

— Тебе спать надо.

— Я не про сейчас говорю, а вообще. У тебя ведь беда какая‑то. Так может я чем помогу?

— Ну помоги, — усмехнулась Эйта. — Поди в город да спаси от смерти княжну Миладу.

— А она умирает? — Ядрей сел. — Молодая же девка совсем. Я её помню, умница большая, какому‑нибудь князю хорошей женой будет.

— Если выживет, — Эйта вздохнула и подошла к мужчине. — Спать тебе надо, ложись.

Ядрей послушно лёг и закрыл глаза.

— А ты сама спасти её не можешь?

— Я что смогла сделала, — Эйта положила мужчине ладонь на лоб.

Ядрей хотел ещё что‑то спросить, но не смог, потому что уснул. А Эйта принялась за изготовление мазей и отваров, мало ли что в пути пригодиться может, а если бежать не придётся, они всё равно лишними не будут. Родослава, насмотревшись на русалок, вернулась в дом. Она несколько раз пыталась начать разговор, но Эйта отвечала односложно или вообще отмалчивалась, и девушке ничего не оставалось, как тихонько сидеть в уголочке или на крыльце. Ядрей спал до вечера, а потом так же крепко всю ночь.

— Вот, я собрала вам в дорогу, — Эйта поставила дорожный мешок на стол, едва они после завтрака ложки на стол положили. Родослава и Ядрей переглянулись. — В дороге, когда устанешь, отдыхать садись под берёзы, сосны, ну или дубы, если найдёшь. Ёлок избегай, они тебе сейчас опасны. Ну и про обещание своё не забудь.

— Не забуду, — пообещал Ядрей. — Спасибо тебе, хозяюшка, за помощь и кров, — он встал.

— Ступайте. Раньше выйдете, раньше домой вернётесь.

— До свидания, — Родослава низко поклонилась. — Прости, матушка, коли что не так, — девушка подхватила мешок с провиантом, немного неловко потопталась у двери и вышла из дома. Ей было страшно. Когда Ядрея искать отправлялась так боязно не было, а теперь вот боялась. Пугало то что ведьма к ней так холодна, вдруг обиделась на что. Из дома вот гонит, да и вообще не слишком она ласковая хозяйка.

— Вовек тебя не забуду, — сказал на прощание Ядрей. — Об одном только жалею, какая ты есть не увидел. Спасибо тебе и пусть боги не обойдут тебя своей милостью.

— Береги себя, — Эйта тронула лоб Ядрея кончиком пальцев, ставя метку, чтобы нечисть держалась от него подальше. — И проклятые места всё же кругом объезжай.

Ядрей ещё раз поклонился и вышел. Эйта сошла на крыльцо, когда Ядрей и Родослава уже уходили в лес.

— Пусть видят как есть, — вздохнула Эйта, глядя им вслед.

Ядрей обернулся и, улыбнувшись, помахал ей рукой. Эйта помахала тоже.