Сирота при живых родителях, киевскии мальчик Андрей Ющинский, в марте 1911 г. становится жертвой неизвестного преступника. И – попадает в мировую историю.

Спустя два года, в последний предвоенный 1913-й, в Киеве было закончено судебное расследование знаменитого дела Бейлиса. Дела, в котором переплелись интересы внутренней и внешней политики, столкнулись лбами двадцатый век и средневековое мракобесие, в котором, как в заправском детективе, одна версия сменяла другую.

Дело об убийстве Андрея Ющинского или «Дело Бейлиса» – самый громкий судебный процесс дореволюционной России. Двухлетнее следствие и месячный процесс, завершившийся в Киеве в 1913 г., освещался всеми русскими и западными газетами. В нем участвовали крупнейшие адвокаты, депутаты Государственной думы, ученые с мировым именем. На процессе были аккредитованы десятки корреспондентов.

О нем писали Владимир Короленко, Максим Горький и Василий Розанов. Решение, которое должны были принять присяжные, было судьбоносным. Целый народ – еврейский – обвинялся в причастности к кровавым убийствам детей.

До сих пор любители и специалисты, религиоведы и историки пишут о деле Бейлиса серьезные научные трактаты или яркие памфлеты. До сих пор это дело является камнем преткновения между специалистами и вызывает бесчисленные споры. Оригинальных исследований «о Бейлисе» хватило бы на внушительных размеров библиотеку.

В этом деле уголовное переплелось с общественно важным. И это противостояние захватило всю сколько-нибудь социально активную читательскую аудиторию, имевшую возможность следить за ходом расследования в газетах.

Утром 20 марта 1911 г. в Лукьяновке, на окраине Киева, на участке кирпичного завода Зайцева гимназист Элланский обнаружил в небольшой пещере мертвое тело.

Тело находилось в сидячем положении со связанными за спиной шпагатом руками. Одна нога босая. Рядом валялись шапка, куртка. В кармане тужурки оказался кусок наволочки; впоследствии выяснилось, что этой наволочкой во время убийства мальчику заткнули рот. Под правой ступней – ремень, на бляхе надпись «ученика приготовительного класса Киевского духовного училища Андрея Ющинского». Так что покойник немедленно был опознан.

В выемке стены – школьные тетрадки, свернутые трубочкой. На одежде и теле – желтая глина. Эксперты насчитали у убитого 47 колотых ранений, нанесенных «швайкой» – большим шилом. 23 ранения в правой височной области и в области шеи. 7 – в левой теменной и затылочной; 6 ранений располагались в области поясницы и правой лопатки. По средней подмышечной линии – 4 ранения тех же форм и размеров. 8 ранений в области сердца. Туда же был нанесен единственный смертельный удар. Следов сексуального насилия над Андреем Ющинским обнаружено не было. Труп был в значительной степени обескровлен. Экспертиза по состоянию остатков завтрака (борща) в желудке установила, что он был убит через 3–4 часа после приема пищи, что при известном со слов матери времени последнего завтрака давало время около 10 часов утра 12 марта.

Следствие сразу пришло к важному выводу: убийство совершено не в пещере – кровь только на одежде, которая буквально ею пропитана. А вот на земле, рядом с трупом ее нет. Значит, убийство, скорее всего, произошло не в пещере, труп перенесли туда уже после убийства.

В то же время, чтобы пробраться к месту преступления, полицейские спешно расчистили от снега подходы к пещере, практически уничтожив следы. В самой пещере тоже натоптали, ее расширили, чтобы удобнее было полицейским чинам.

ВЕРСИЯ ПЕРВАЯ: УБИЛИ РОДСТВЕННИКИ

Подозрение прежде всего пало на мать мальчика Александру Приходько (в девичестве Ющинскую) и ее мужа Луку. Это очевидная версия для любого такого рода преступления: преступник в ближайшем семейном кругу. Тем более что в данном случае в этом был резон. Андрей Ющинский – незаконнорожденный, не обласканный матерью сын и нелюбимый отчимом пасынок. Семья Приходько бедна, еле сводит концы с концами. А между тем, Александра Приходько была беременна: новый домочадец, новый рот. Приходько прежде жили на Лукьяновке, где нашли труп. Лишь за несколько месяцев до гибели Андрея они перебрались в другой район Киева, но мальчик продолжал водиться со старыми друзьями по кварталу, в котором вырос.

Странным было и поведение родителей мальчика. С заявлением о его пропаже они обратились не в полицию, а в газету «Киевская мысль», спустя несколько дней после его пропажи. Видели Андрея Ющинского последний раз 12 марта. А объявление в газете появилось 17-го. У сотрудника газеты, принимавшего это объявление, сложилось впечатление, что мать ведет себя неадекватно. Естественная угнетенность в ней сочеталось с полным отсутствием надежды, близким к апатии. Полиция это наблюдение учла.

Через четыре дня после того, как было найдено тело Андрея, 24 марта, Александру Приходько и ее супруга Луку арестовали. Вслед за ними по подозрению в соучастии в преступлении был арестован Федор, брат Луки. На тот момент выделяли два мотива: либо желание избавиться от лишнего рта, либо попытка заполучить некое наследство, которое мог оставить мальчику недавно умерший его родной отец Федор Чирков.

По первоначальной версии профессиональных убийц среди арестованных не было. Следствие должно было поставить перед собой вопросы: «зачем убивать мальчика с такой жестокостью?» и «как тело Ющинского оказалось именно там, где его нашли, на заводе Зайцева?»

Изуверство могло быть списано как раз на отсутствие опыта в умерщвлении человека. Характер ранений был таков, что можно было смело думать о вине Луки Приходько. Он работал в переплетной мастерской. Сапожное шило – основной инструмент переплетчиков.

Поначалу казалось, следствие идет верным путем. На одежде Приходько были пятна, которые можно было принять за кровь. Не в их пользу говорили странности в поведении. Луку видели на Лукьяновке в семь утра 12 марта, в день исчезновения Андрюши. Об этом следователю с чужих слов рассказала тетка Андрея Ющинского, единственный заботившийся о мальчике человек. Этот рассказ заставил сделать повторный обыск.

В результате дома у Луки Приходько нашли листок, где подробно было описано строение височной области. Но вскоре выяснилось: у Луки железное алиби. Подозрение с Приходько сняли. И тут появляется новый подозреваемый: полиция задерживает приказчика завода Зайцева Менделя Бейлиса.

ВЕРСИЯ ВТОРАЯ: РИТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО

Мендель Менахем Бейлис, приказчик на кирпичном заводе Зайцева в Лукьяновке. Ему 37 лет, женат, беден, имеет пятерых детей. Летом 1911 г. Бейлиса арестовывают по обвинению в убийстве Андрея Ющинского. Два года до конца процесса он проведет в тюрьме. Ничем не примечательный человек станет всемирной знаменитостью…

Бейлис – обычный чадолюбивый мещанин, хозяйственный, старательный и недалекий. Для того чтобы заподозрить его в таком чудовищном преступлении, должны быть какие-то очень серьезные основания.

Они, эти основания, скорее политические. В отличие от большинства собственно русских городов Киев входит в «черту оседлости». Здесь многочисленное еврейское меньшинство и исторически сильный антисемитизм.

Кровавый навет – обвинение евреев в использовании крови неиудеев для ритуальных целей. Изначально в Римской империи таким обвинением пытались скомпрометировать ранних христиан. Позже, начиная с ХП века, кровавый навет становится инструментом преследования евреев католическими экстремистами. До России волна средневековых «ритуальных» процессов и сопровождающих их погромов дошла только во второй половине XVIII века, после присоединения части Польши. Предтечей дела Бейлиса стал процесс 1900 г. в Вильно, где обвиняемый в попытке ритуального убийства Давид Блондес был оправдан судом присяжных.

Русский антисемитизм не имел глубоких исторических и религиозных корней и, по крайней мере, отчасти представлял собой заимствованное явление. Это касается и кровавого навета. Слухи об этом страшном обычае пришли из католической Польши. На историю кровавого навета в России XIX в. серьезное влияние оказала книга И. Серафимовича «Zlosc zdowska przeciwko Bogu i katoliickiey wierze» (1758). Вскоре после разделов Польши появляются русские переводы разных версий этого текста.

К 1911 г. Ватикан давно отказался от такого рода обвинений в адрес иудеев. Высшее духовенство католической церкви периодически высказывалось в защиту евреев от навета. Первым стал папа Николай V в 1447 г. Да и русские официальные власти не поощряли суеверия и изуверства. Евреев ограничивали в правах, не любили, но не обвиняли в том, что они перед Пасхой убивают христианских младенцев.

Однако в Киеве была сильная антисемитская организация «Союз русского народа». Союз возник в 1905 г. в ходе смуты. Его вожди – доктор Александр Дубровин и классический филолог, депутат Государственной думы Владимир Пуришкевич. Союз выступал за абсолютную монархию. Главный лозунг – «Россия для русских». Главным врагом Российской империи члены Союза считали евреев. Союз пользовался поддержкой императора Николая II и многих видных царедворцев. Из средств императора и государственной казны он получал ежегодные многомиллионные субсидии.

Наиболее сильные позиции организация имела на национальных окраинах, прежде всего на территории нынешней Украины и Молдовы. Самое активное отделение – киевское.

У киевского отделения Союза была своя молодежная секция «Двуглавый орел». Одним из ее вожаков был студент Владимир Голубев. Он первым предположил, что убийство Андрея Ющинского носило ритуальный характер. Он был «умучен жидами» с целью получения «крови христианских младенцев». Близилась еврейская пасха, а согласно кровавому навету, кровь нужна для выпечки мацы.

Уже во время похорон Андрея Ющинского на кладбище членами «Двуглавого орла» были разбросаны листовки: «Русские люди! Если Вам дороги Ваши дети, бейте жидов! Бейте до тех пор, пока хоть один жид будет в России! Пожалейте ваших детей! Отомстите за невинных страдальцев! Пора! Пора!» Голубев начал проводить независимое расследование. И именно он первым высказал предположение о виновности Мейера Бейлиса.

На Лукьяновке жила некая Вера Чеберяк. По сведениям полиции она занималась скупкой краденого, а двое ее сыновей, Андрей и Женя, «употреблялись воровской компанией для выполнения разных поручений и таким образом являлись посвященными в тайны собиравшегося в притоне Чеберяковой общества». Женя Чеберяк – сверстник и приятель Андрея Ющинского.

Голубеву удалось получить сведения: фонарщик Казимир Шаховской видел, что Бейлис с неизвестным хасидом в 8 часов 12 марта гнался за Андреем Ющинским, когда тот играл на территории завода Зайцева. И это был последний раз, когда Андрея видели живым.

Собственно арест Менделя Бейлиса произошел 22 июня 1911 года. К этому времени местные отделения «Союза русского народа» засыпают власти телеграммами с требованием найти и покарать убийц-евреев. Парламентские запросы посылают правые фракции Государственной думы. Это могущественные союзники правительства, не считаться с ними невозможно.

Министр юстиции Иван Щегловитов указывает киевскому прокурору Г. Чаплинскому: «Поручаю Вашему Превосходительству иметь личное наблюдение за производством следствия об убийстве мальчика Ющинского. Ожидаю подробных периодических донесений».

С этого момента следствие начинает работать против Бейлиса. Для этого есть и определенная общественная атмосфера: в августе 1911 г. в Киеве еврей Дмитрий Богров убивает премьер-министра Российской империи Петра Столыпина. Появляются и новые свидетели виновности Бейлиса. На него указывает, в частности, Женя Чеберяк и его две маленькие сестры. В отсутствие матери (она была арестована) дети заболели дизентерией. Выйдя из тюрьмы, Чеберяк перевезла их к себе домой.

8 августа Женя умер, через неделю умерла его сестра Валентина. В бреду умирающий мальчик постоянно повторял: «Андрюша, Андрюша, не кричи! Андрюша, Андрюша, стреляй!» Мать постоянно держала его на руках и, когда он приходил в себя, просила: «Скажи агентам, что я по этому делу ничего не знаю», на что Женя отвечал: «Мама, не говори мне про это, мне очень больно». Чеберяк не дала сыну исповедоваться, хотя он явно хотел что-то сказать.

13 мая 1913 г. дело по обвинению Бейлиса в убийстве Андрея Ющинского, совершенного с особой жестокостью, передали в суд. Улики были очень слабыми, это осознавали и в Петербурге, и в Киеве.

Для того чтобы проверить работу киевского следствия, Щегловитов послал тайного ревизора, знаменитого сыщика Аркадия Кошко. По возвращении тот сказал министру юстиции: «Я бы никогда не нашел возможность арестовать и держать Бейлиса годами в тюрьме по тем весьма слабым уликам, которые есть против него в деле». Министр внутренних дел Макаров писал Щегловитову: «Есть основания предполагать, что судебный процесс окончится оправданием обвиняемого за невозможностью доказать его виновность». Щегловитов рассердился. Он сказал Кошко: «Из ваших слов я вижу, что евреи на предстоящем процессе не нашли бы лучшего защитника, чем вы!» Возвращаясь в Москву, Кошко, по собственному признанию, полагал, что карьера его завершена. (Чего, кстати, не произошло; позже он стал начальником Всероссийского уголовного розыска).

Суд длился месяц. Обвинение столкнулось с рядом трудностей. Свидетели меняли показания. Записка, которую Бейлис якобы передал своей жене через одного из вышедших на свободу заключенных (в записке было косвенное признание, оно заключалось в совете жене оплатить издержки нового свидетеля), оказалась написана не почерком обвиняемого.

Глина на одежде Ющинского не с территории завода Зайцева, тогда как по версии прокуратуры убийство произошло именно там. Единственный внятный отпечаток ноги преступника, снятый на месте происшествия, был оставлен почти новой галошей с незатертым протектором. Там был товарный знак фирмы-производителя, который с галошами самого Бейлиса, изношенными, старыми, не совпадал совершенно.

Сыщик и министр оказались правы. 28 октября 1913 г. в 6 часов вечера Бейлис был оправдан киевскими присяжными, людьми малообразованными и в любви к евреям не замеченными. Владимир Короленко, освещавший ход процесса, писал: «Около шести часов стремительно выбегают репортеры. Разносится молнией известие, что Бейлис оправдан. Внезапно физиономия улиц меняется. Виднеются многочисленные кучки народа, поздравляющие друг друга. Русские и евреи сливаются в общей радости. Погромное пятно у собора сразу теряет свое мрачное значение. Кошмары тускнеют. Исключительность состава присяжных еще подчеркивает значение оправдания».

Виновника смерти Андрея Ющинского не нашли и не покарали. Хотя параллельно судебному следствию, адвокаты, журналисты и частные детективы провели свое расследование и утверждали, что нашли преступников.

ВЕРСИЯ ТРЕТЬЯ: УБИЛИ УГОЛОВНИКИ

В 1911 г. киевский журналист Степан Бразуль-Брушковский начинает собственное расследование дела об убийстве Ющинского. К нему присоединяется отправленный в отставку известный сыщик Николай Красовский. Они входят в доверие к Вере Чеберяк и ее окружению. Частное расследование приходит к выводу, что все улики и свидетельства ведут к хозяйке притона на Лукьяновке. Мотивы убийства подростка исключительно уголовные, а совершено оно местными ворами при участии Чеберяк. Публикации Бразуль-Брушковского и показания, данные им и Красовским, повлияли на дело Бейлиса. Но к наказанию тех, кого расследователи считали истинными убийцами, не привели.

Бразуль-Брушковский начал обхаживать Чеберяк и ее сожителя Петрова, надеясь, что они выдадут ему убийц. В частности, он возил Чеберяк на тайную встречу с адвокатом Марголиным в Харьков. Чеберяк на следствии и суде сделала сенсационное заявление о том, что Марголин предлагал ей 40 тысяч, если она возьмет убийство на себя.

Потом Чеберяк сама обратилась к Бразуль-Брушковскому, заявив, что Ющинского убил не Бейлис, а братья Павел и Евгений Мифле, Лука Приходько и Федор Нежинский (брат матери мальчика, уже арестовывавшийся по этому делу).

В апреле 1912 г. к неофициальному расследованию примкнул один из лучших полицейских сыщиков юга России Николай Красовский. Он поначалу был привлечен к делу об убийстве Ющинского, вполне официально. Ему было поручено следствием негласно разрабатывать «неполитическую» линию убийства. Его наработки и наблюдения (например, то, как Чеберяк зажимала рот умирающему сыну, не давая говорить в присутствии следователя) фактически можно считать началом сбора материалов командой Бразуль-Брушковского.

Красовского отправили в отставку в конце 1911 г. Его данные оказались не нужны. После убийства Столыпина стало ясно, что правительство от идеи обвинить в убийстве мальчика иудейскую веру и в частности, еврея, не откажется.

Обозленный Красовский продолжил расследование уже как частный сыщик. Он нашел некую Екатерину Дьяконову, которая якобы около полудня 12 марта, в день убийства Андрея Ющинского, вместе с сестрой зашла в гости к Чеберяк. Там она застала трех воров – приятелей хозяйки: Сингаевского, Рудзинского и Латышева. Поведение их было необычным, в углу же у кровати лежал какой-то большой тюк, завернутый в ковер. Екатерина была уверена, что в ковре находилось тело Ющинского.

Между тем 16 марта 1911 г. в Москве были арестованы три профессиональных вора: Иван Латышев, Борис Рудзинский и Петр Сингаевский. Все трое – из шайки Чеберяк. Все трое спешно покинули Киев 13 марта.

Красовский обнаружил и другого важного свидетеля. Анархист Амзор Караев утверждал, будто уголовник Сингаевский признался ему: Рудзинский, Сингаевский и Латышев убили Андрюшу, потому что, обдумывая цепь недавних провалов, заподозрили именно его в болтовне или доносе: «Через байстрюка (незаконнорожденного) провалились такие хорошие малины». И изуродовали тело так, чтобы подозрение пало на евреев. И хотя Караев разговаривал с Сингаевским при свидетеле, уголовник на суде отказался от сказанных им слов, и они не были приняты в качестве улики.

Результаты расследования Красовского поддержали обе главные киевские газеты, и левая «Киевская мысль», и даже правый антисемитский «Киевлянин». В результате появился еще один свидетель. Парикмахер Швачко, содержавшийся в одной камере с Рудзинским, в 1911 г. сделал заявление. По его словам, он слышал ночной разговор между Рудзинским и другим профессиональным вором, Крымовским, при котором Рудзинский на вопрос Крымовского: «А как же байстрюк?» ответил: «Пришили его, стерву продажную».

Участники неофициального расследования пришли к следующим выводам: Андрея Ющинского убили в доме Веры Владимировны Чеберяк, жены мелкого чиновника, бандерши, сбытчицы краденного, содержательницы воровского притона. Об этом свидетельствовало многое, в частности, найденный в кармане мертвого подростка фрагмент ткани, похожий на наволочку из дома Чеберяк.

Обстоятельства, вызвавшие убийство, могли быть разными. Например, по мелочи поссорившись с Женей Чеберяком, Ющинский в сердцах начал угрожать приятелю, что сдаст полиции его мать-воровку. Убийство в этом случае было совершено с целью сохранения тайны (которая, собственно, тайной в пределах окрестностей и для местной полиции не являлась).

Могло быть и такое. Андрея Ющинского самого втянули в преступную комбинацию. Члены шайки планировали с помощью подростка проникнуть ночью с целью кражи в Софийский собор. Расчет строился на том, что Ющинский как учащийся духовного училища при храме сможет помочь ворам попасть внутрь. По какой-то причине мальчик отказался от участия в преступлении, за что и был убит.

При таком развитии событий речь идет, с одной стороны, о принятом среди уголовников показательно жутком характере наказания в назидание другим. С другой стороны, в преддверии иудейской Пасхи воры могли спланировать такой сценарий как «перевод стрелок» в сторону еврейской общины.

ВЕРСИЯ ЧЕТВЕРТАЯ: УБИЙЦА НЕ НАЙДЕН

Суммируя все три версии, приходим к неутешительным выводам. Убийца Андрея Ющинского так и не был установлен. Арест Бейлиса – безусловная ошибка. Против него никаких серьезных улик. Версия ритуала невероятна. Многочисленные раны указывают скорее на провокацию, нежели на деятельность мифических религиозных изуверов.

Вторая версия с Верой Чеберяк отработана плохо. Хотя ее поведение крайне подозрительно.

Аркадий Кошко в своих воспоминаниях приходил к схожим выводам. Раскрытию убийства помешала шумиха. Напуганная вероятностью погромов еврейская община и ее защитники только запутали следствие, пытаясь в панике отвести подозрения. Часть ложных свидетельств объясняется подкупом неофициального следствия или угрозами следствия официального. Черносотенная молодежь, прикрываемая правительством, со своей стороны тоже расстроила независимый ход расследования. Создалось впечатление: «Все свидетели явно недобросовестны и врут напропалую». Следствие разбрасывалось. Не отработав одну версию, хваталось за другую.

Не отработана версия о том, что «Ющинский мог стать жертвой каких-то людей демонического темперамента» (маньяков).

Уже в ходе телевизионной передачи Евгений Вышенков, известный петербургский журналист, в прошлом оперативник уголовного розыска, выдвинул еще одну возможную версию.

Компания, в которую входил Андрюша Ющинский, как бы мы сейчас сказали, – дети из неблагополучных семей, из криминогенного района. Андрей прогуливает занятия в своем училище, его приятель Женя Чеберяк вообще не учится. Рядом воры, мать Жени – торговка краденым. Дети предоставлены самим себе.

Крайняя жестокость преступления, его безмотивность дает возможность предположить: убили сверстники. Дело пестрит случаями ссор между приятелями. Именно преступления, совершенные детьми, плохо понимающими возможные последствия своих поступков, часто носят абсолютно изуверский характер. Убили беспричинно, скорее всего, в доме Чеберяк или где-то рядом. А потом опытная мамаша и ее приятели-воры от греха подальше вынесли труп на завод Зайцева.

Вера Чеберяк в дальнейшем заключила некое соглашение с властями. Она обещала поддерживать официальное обвинение в ритуальном убийстве в обмен на некоторые преференции – относительный иммунитет семьи, ее бандитской группировки и денежное вознаграждение по итогам процесса