24 июля, в день 200-летия Александра Дюма-отца, двух активисток общества ПОРТОС приговорили к длительным срокам заключения.
Главная их вина, по-видимому, состоит в том, что название организации - талантливей, чем, допустим, "Идущие Вместе".
(Мальчики любят воображать себя кто Атосом, кто д'Артаньяном, девочки тоже обычно влюбляются в этих двоих, но веселый силач Портос детям понятней).
Хотя это всего лишь аббревиатура; полный титул - громоздкий, забавный: "Поэтизированное общество развития теории общественного счастья". Существует около десяти лет. Зарегистрировано в министерстве юстиции. Отделения в разных городах России - кажется, и Украины. Штаб-квартира угнездилась в подмосковном поселке Мошково: выкупили кусок территории у какого-то завода "Салют", поставили с десяток вагончиков, огородились колючкой - получился фаланстер. Для беспризорных, бездомных и просто юных романтиков.
Сельско-педагогическая коммуна в духе Макаренко, только без флагов на башнях, вообще без башен - добровольная. Днем - полевые работы, строительные, расфасовка и продажа фруктов и все такое - для бюджета коммуны, вечером - стихи и песни, дневники самоусовершенствования, уроки эсперанто, и прочее - для души.
Обязательная норма - каждый должен сочинить минимум одно стихотворение в неделю. Плюс легкоатлетические кроссы. Плюс всевозможная тимуровщина: помощь пенсионерам, уличные дежурства для охраны порядка, переписка с Маресьевым - всеми забытым Настоящим Человеком. Самодельная газета - "Теория счастья": под знаменем Пифагора, Ленина и Горбачева - вперед, к победе фурьеризма, - примерно так.
Драконовская дисциплина: не пить, не курить, не сквернословить... И много еще других заморочек, в том числе вполне бредовых. Но подвела именно дисциплина, Макаренко подкузьмил.
Шестого декабря позапрошлого года двое коммунаров - один шестнадцати лет, другой - семнадцати - проштрафились: распили пол-литра. Им предложили на выбор: оставить ПОРТОС или высечь друг друга. Они предпочли порку - и отхлестали один другого веревкой.
Но государство-то у нас правовое и всегда стоит на страже человеческого достоинства. Поэтому на следующий день, 7 декабря, тридцать вооруженных милиционеров атаковали коммуну, разорили вагончики (сколько-то и подожгли), избили четверых подростков (наверное, те пытались противодействовать) и арестовали четверых лидеров организации - за истязание людей.
Затем, само собой, начались следственные действия: Евгению Привалову сломали на допросе три ребра - даже пришлось на время переправить его в тюремную больницу (где при осмотре обнаружились у него на теле многочисленные ожоги неизвестного происхождения); Татьяне Ломакиной на голову надевали каску, били по каске дубинкой, - в общем, понятно.
С потерпевшими подростками тоже пришлось повозиться - чтобы не отказывались от своих заявлений (якобы вынужденных, как пытались они утверждать на суде). Но все это не принесло ощутимой пользы: злодеи так и не признали себя виновными, нагло требовали встреч с адвокатами, суда присяжных и прочих буржуазных удобств (кстати - а как же заветы Ильича?) - что ж, пришлось - месяцев через пять - допустить к ним адвокатов (заодно привесив к статье УК про истязания пяток других, например: создание общественного объединения, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами) - а вот вам и суд присяжных, будьте любезны!
Подсудимых разделили по половому признаку. Дело Дмитрия Давыдова и Евгения Привалова слушалось в Мособлсуде недели три назад - и направлено на доследование, поскольку, - вчувствуемся в формулировку! - суд не нашел оснований для признания их виновными.
А с девушками получилось как-то проще. То ли присяжным показали - как телезрителям - пленку: лежит неизвестно где в каких-то ящиках оружие - много-много автоматов, - и присяжные, подобно телезрителям, вообразили, будто ПОРТОС - что-то вроде фадеевской "Молодой Гвардии" (во всей этой истории - слишком много литературных ассоциаций); то ли аргументы обвинения прозвучали неотразимо - пресса прониклась: воспитанников, представьте, заставляли работать! - и дрожь негодования в голосе...
Но, скорей всего, эти девушки - Ирина Дергузова и Татьяна Ломакина - вели себя на суде не лучше, чем на следствии: мало того что отстаивали свою теорию всеобщего счастья - еще и оспаривали доказательства вины, - короче, держались так, словно стали жертвами провокации.
Какое глубокое, спокойное удовлетворение читалось на лице красивой дамы в судейской мантии, когда она опрашивала приговоренных: понятен ли им приговор!
То есть понятно ли этим последовательницам Пифагора, что молодость их погибла? что одной предстоит провести восемь лет, а другой - шесть в беспрестанных унижениях, вне гигиены, впроголодь... остановимся: не нам рассуждать о советской тюрьме; Достоевский отдыхает, Солженицын замолчал.
Понятно ли, что эта беленькая и эта темноволосая (это ей стучали по каске) не могут оставаться на свободе, поскольку представляют опасность для общества - в отличие, например, от какого-нибудь алюминиевого короля, изобличенного в покушении на убийство; в отличие от... опять-таки не стоит продолжать.
Светленькая не ответила судье, сама спросила:
- У вас совесть есть?
Темненькая сказала, что приговор ей понятен.