Я не буду говорить о чисто литературных достоинствах повести Ю. Лурье. Ценность таких произведений не в стилистических изысках, а скорее, в специфических шероховатостях изложения, в излишнем бытоописании, в поверхностной рефлексии. Все эти отклонения от литературной нормы как бы подчеркивают основное достоинство повести — ее непридуманность, правдивость. Далекий от писательского труда человек берется за перо, чтобы поведать нам о теневой, изнаночной стороне советской действительности, чтобы поделиться горьким опытом и мыслями, к сожалению, тоже горькими, о том, как мы подчас доверчивы и слепы.

Но разве не всё, спросите вы, сказали такие гиганты «зэковской прозы», как А. Солженицын, Е. Гинзбург, В. Шаламов?.. Чем же может привлечь, что нового может сказать бывший старший тренер по боксу Геленджикского отделения Краснодарской специализированной детско-юношеской школы олимпийского резерва Юрий Михайлович Лурье?

Читая повесть Ю. Лурье, я отмечал про себя, что вновь переживаю душевное состояние, уже испытанное мной однажды, лет двенадцать тому назад… Тогда я впервые читал «Архипелаг ГУЛАГ». И мысль автора, что попавший в сталинские застенки должен найти в себе силы не цепляться за жизнь, а смириться с тем, что она окончена, — потрясла меня. Я понимал её суровую правоту.

Но чем все же нам интересна повесть Ю. Лурье? Или поставим вопрос иначе: почему она интересна?

Прежде всего, потому, что описываемые в повести события были «почти вчера» — четыре-шесть лет тому назад. Это еще свежая рана, это боль, которая только, вот-вот прошла — а мы еще чувствуем её, чувствуем настолько, что не определяем себя без неё, она продолжает звучать в нас, тюрьма и зона 1984–1986 годов. Это наше время, наш быт, существующий и сейчас. Мир, в котором мы сами могли (можем!) оказаться. Орудие пыток, созданное для ломки человека, о наличии которого большинство (всегда подавляющее) до недавнего времени даже не подозревало.

Цель помогает человеку выжить. Даже если эта цель — умереть. Повседневные мелочи приобретают в данном случае совсем иной статус, некоторые из них становятся главенствующими. Именно благодаря такой мелочи (или отсутствию её) читатель начинает сопереживать с автором. Потому-то так дорого авторское излишнее бытоописание и всевозможные отступления… И то, что у нас любят только мертвых… И что существует круговая порука аппаратчиков не только в Геленджике, но и в ЦК КПСС… И что аппарат давно уже принял на вооружение формулу: «возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке»…

И с каждой новой страницей все отчетливее понимаешь, что еще совсем недавно, «почти вчера», из ситуаций, аналогичных той, в которой оказался тренер по боксу, единственным выходом для порядочного человека было бы самоубийство.

А. Горнон