9.1. Москва златоглавая (Ф. Б. Мильгаузен, И. К. Бабст, И. И. Янжул, И. Х. Озеров, П. П. Гензель, Н. Д. Силин и др.)

Москва, утратившая в начале XVIII в. статус первой столицы (хотя формально осталась второй столицей), стала с середины того же века образовательной и осталась в значительной степени культурной столицей Российской империи. Менее чиновничья и более купеческая, она совместила новые европейские веяния с русскими традициями. В Москве, удаленной от придворной жизни, не затянутой в мундиры и не выстроенной в колонны, была более либеральная атмосфера, шире просторы для творчества. Здесь традиционно были сильны неформальные связи, профессорская и студенческая корпоративность, землячества. Отчасти поэтому московская научная среда генерировала исследовательские направления, связанные с повышенным вниманием к социальным проблемам, человеческому фактору, гуманитарному измерению. Совсем не случайно именно местная школа финансистов породила социологическое направление исследований, признанным лидером которого являлся профессор И. Х. Озеров.

Колорит студенческой Москвы второй половины XIX в. хорошо передал журналист и писатель В. А. Гиляровский, знаменитый «дядя Гиляй», в своей оде древнему городу «Москва и москвичи». Тут и бедный, порой полунищий быт на казенных квартирах в местном «Латинском квартале», празднование 12 декабря Татьяниного дня, оппозиционные демонстрации… Автор назвал только двоих преподавателей Московского университета, оба оказались с юридического факультета и оба связаны с изучением финансов. Это В. А. Гольцев и А. И. Чупров.

Изучение и преподавание финансового права в российских вузах самым тесным образом связаны с первым российским университетом. Однако первыми преподавателями политической экономии и финансов в Московском, как и в ряде других университетов, являлись приглашенные специалисты из Германии. Так, первую в России специальную работу по проблеме финансов написал профессор Московского университета, надворный советник Христиан Шлецер (1774–1834). Он был сыном известного специалиста по русской истории, издателя русских летописей А. Л. Шлецера, одного из авторов норманнской теории. X. Шлецер окончил Геттингенский университет и стал доктором права в 1796 г. В этом же году он переехал в Москву, а с 1801 г. стал ординарным профессором политэкономии Московского университета, где читал курс политической экономии и статистики. Преподавал этот курс в течение 25 лет. Его перу принадлежит учебник политэкономии «Начальные основания государственного хозяйства, или Наука о народном богатстве» (в 2 ч., М., 1805–1806), изданный на русском языке в переводе с немецкого. Свой труд он написал по поручению товарища министра просвещения и попечителя Московского университета М. Н. Муравьева. Работа написана в духе камералистики, созвучна учению А. Смита, причем термины «государственное хозяйство» и «политэкономия» используются практически как синонимы.

А. И. Буковецкий отмечал, что Шлецер «хотел быть и сторонником А. Смита, и сторонником своих учителей – немецких камералистов. В его учебнике было много заимствований из работ немецких камералистов XVII–XVIII вв.». В. А. Лебедев писал о «бедности по содержанию и льстивости по форме» данного учебника: «Некоторые вещи отзываются у Шлецера лестью, как, например, похвалы крепостному состоянию, ибо помещики, по его мнению, кротки. Также льстивы похвалы русской почте, которая якобы лучше всех европейских…» Далее он отмечал: «Его финансовое учение очень, впрочем, бедно: он горячий поклонник домен – это, по его мнению, легчайшее и удобнейшее средство удовлетворения государственным потребностям». Между тем в течение первых десятилетий XIX в. учебник X. Шлецера был в русских университетах основным пособием по изучению финансов. К заслугам автора относят то, что это был первый по времени учебник на русском языке, систематически излагающий финансовую науку. Треть данного курса была посвящена финансам. Это издание X. Шлецера, как писал А. И. Буковецкий, не отличалоь большими достоинствами, за исключением последовательного развития идей А. Смита.

Однако при отсутствии в учебных планах преподавания финансово-правовых дисциплин трудно было рассчитывать на выделение соответствующего научного направления. Только в 1835 г., после утверждения университетского Устава, создается кафедра «Законы о государственных повинностях и финансах». В том же году декан отделения нравственных и политических наук, профессор Николай Семенович Васильев (1780 – после 1855) впервые начал читать лекционный курс «Законы о государственных повинностях и финансах». Это был выпускник Московского университета (1819, со степенью кандидата), магистр (1826), адъюнкт (1828) и ординарный профессор (1833) кафедры политической экономии и статистики. Статский советник Н. С. Васильев был уволен с факультета в 1845 г. Его преемником в качестве преподавателя дисциплины «Законы о государственных повинностях и финансах» стал Александр Иванович Чивилев (1808–1867). Это был выпускник Петербургского университета (1828), магистр (1833, тема диссертации: «О призрении бедных»), затем – доктор исторических наук, политической экономии и статистики. Однако только третий преподаватель этой дисциплины Ф. Б. Мильгаузен непосредственно обратился к научному осмыслению проблем финансового права.

Федор Богданович Мильгаузен (1820–1877) родился в дворянской семье с немецкими корнями. Его отец был известным врачом, профессором Московской медико-хирургической академии. Его старшая сестра была замужем за знаменитым историком Т. Н. Грановским (1813–1855), в доме которого он отчасти и провел свою юность. Этим объясняется и последующая близость исследователя с кружком московских западников. Первоначально Ф. Б. Мильгаузен поступил на филологический факультет Московского университета, однако после года обучения перешел на юридический факультет, который и окончил в 1840 г. со степенью кандидата права. После этого он был оставлен при кафедре римского права для подготовки к профессорскому званию. В 1842 г. им был сдан магистерский экзамен, а с 1843 по 1846 г. молодой ученый находился в заграничной научной командировке: слушал лекции по политической экономии и финансовому праву в университетах Берлина и Парижа, работал в библиотеке Британского музея, собирал материалы по финансовой политике Бельгии, Нидерландов, Италии и Швейцарии.

По возвращении в Россию он занял кафедру законов о государственных повинностях и финансах и с 1847 г. начал читать курс финансового права. Экстраординарный (с 1854), далее ординарный (с 1870) профессор кафедры законов о государственных повинностях и финансах, затем – финансового права. Таким образом. Ф. Б. Мильгаузен был связан с преподаванием курса финансового права в университете около 30 лет. Действительный статский советник (1870). Позднее вел занятия также по государственному международному полицейскому праву по истории Древней Греции и Рима, занимался изучением проблем этнографии и землепользования. В 1872–1877 гг. был деканом юридического факультета Московского университета. Среди его учеников были С. А. Муромцев, а также И. И. Янжул (о нем будет сказано ниже) и В. А. Гольцев. Более того, в 1874 г. Ф. Б. Мильгаузен вместе с А. И. Чупровым были оппонентами на магистерском диспуте (защите диссертации) И. И. Янжула.

Несколько слов скажем об Александре Ивановиче Чупрове (1842–1908), ученике И. К. Бабста и одном из лучших друзей И. И. Янжула (о них см. ниже). Выпускник юридического факультета Московского университета (1866), он читал в университете лекции по политэкономии (с 1874), а затем по статистике (с 1876 по 1899). Его имя принадлежит, скорее, науке статистике, однако в некоторых работах он затрагивал и проблемы финансов.

Вернемся к оценке И. И. Янжулом своего патрона, которая была достаточно противоречивой. Он отнес его к весьма почтенному типу профессора доброго старого времени. Отмечалось, что Федор Богданович был, бесспорно, очень умным, с огромным энциклопедическим образованием, только от этого было мало толку. В жизни он не написал ни одной печатной строчки, кроме одной речи (о ней см. далее). Его ученик это связывал с последствиями реакции 40-х гг., когда преследовали тех профессоров, кто много писал. С тех пор Ф. Б. Мильгаузен просто страшился самой идеи что-либо писать. При этом его отличали истинно немецкое трудолюбие и интерес к различным отраслям знания, а также известная русская слабость – любил выпить и, к сожалению, много в этом грешил. Ф. Б. Мильгаузен мог привить студентам любовь к науке, о чем свидетельствует пример его лучшего ученика И. И. Янжула. Именно он оставил этого талантливого юношу при кафедре финансового права для подготовки к профессорскому званию.

Весьма лестно о Ф. Б. Мильгаузене отозвался его бывший студент, впоследствии известный правовед Б. Н. Чичерин (1828–1904). Это тем более примечательно, поскольку о профессуре, преподававшей отдельные юридические дисциплины, он отзывался отрицательно, отмечая, что представлены эти дисциплины «крайне слабо». По его мнению, «из всех своею яркою даровитостью отличался Крылов (профессор римского права. – Авт.), а своею основательностью только что вернувшийся из-за границы молодой адъюнкт Мильгаузен, шурин Грановского, который на 4-м курсе читал финансовое право». Вообще, этот типичный «ученый немец», гладко выбритый и в круглых очках, имел свой внутренний стержень. Крещенный в лютеранстве, он в 1873 г. стал президентом Московской евангелистско-лютеранской консистории. Его педантизм не доходил до занудства, а уважение студентов и коллег к нему было вполне искренним.

Его лекции по финансовому праву неоднократно литографировались слушателями и таким образом обнародовались (М., 1865, 1866, 1868 и др.). Они показывают его глубокие знания в сфере финансового права, однако курс был столь обширен, что никогда не дочитывался до конца. Отметим, что первоначально преподавателями университета лекции по финансовому праву читались по собственным конспектам, с использованием трудов зарубежных, в первую очередь немецких, ученых, прежде всего Л. Якоба и К. Г. Pay. Конспект лекций нашего героя на этом фоне отличался достаточной самостоятельностью. Кроме того, это был первый в России обнародованный курс лекций по дисциплине, которая имела название «Финансовое право».

Единственной крупной научной работой Федора Богдановича стала речь «Подоходная подать в Англии». Впрочем, И. И. Янжул, по его воспоминаниям, помогал учителю в ее составлении. Ф. Б. Мильгаузен писал, что «в нашем Отечестве, стоящем накануне важных податных реформ, налог (подоходная подать) имеет великий современный интерес. Министерство финансов составило проект о замене подушной подати подоходной, построенной на началах справедливости и равенства». Между тем подоходная подать вначале была введена в Англии, а затем по ее примеру и в других государствах Европы. Ф. Б. Мильгаузен, рассматривая историю становления подоходной подати в Англии, особое внимание уделил реформам В. Питта, Р. Пиля и его последователей, проанализировал особенности английского подоходного налога. Автор на примере Англии приходит к выводу, что введение общего налога в виде подоходной подати, которая не признает разнообразия источников дохода, существующих в действительной жизни, не является решением проблем. В наше время, утверждал ученый, «время небывалого прежде экономического развития общие налоги не так легко ввести; невозможно одной податью охватить все до бесконечности разнообразные источники народного богатства». Необходимо рациональное устройство отдельных прямых налогов, которые могут подготовить почву для окончательных преобразований в сфере подоходного налогообложения. Подоходная подать заключает в себе все отдельные прямые налоги, связанные между собой единством организации. Общий подоходный налог должен стать естественным завершением податной системы.

Умер ученый 11 января 1877 г. в Москве.

Прежде чем перейти к следующему персонажу нашей книги, отметим одну особенность юридического образования в 40–50-х гг. XIX в. Очевидно, что в силу ряда причин в нем доминировали исторические науки. Не обошла эта тенденция и юридические факультеты, особенно юридический факультет Московского университета. Там на первом курсе вели занятия такие выдающиеся историки России, как М. П. Погодин (1800–1875), Ф. И. Буслаев (1818–1897), С. М. Соловьев (1820–1879), специалисты по всеобщей истории – Т. Н. Грановский (1813–1855) (юрист по образованию), П. Н. Кудрявцев (1816–1858) и др. Кумирами студентов-юристов были профессор истории русского права И. Д. Беляев (1810–1873) и профессор римского права Н. И. Крылов (1807–1879). Существенное внимание проблемам истории уделяли и преподаватели отдельных юридических дисциплин: цивилист Ф. Л. Мирошкин (1804–1857), криминалист С. И. Баршев (1808–1882), полицеист В. Н. Лешков (1810–1881). В этот ряд вполне вписывается Ф. Б. Мильгаузен, который, как уже указывалось, некоторое время вел занятия по истории Древней Греции и Рима. Не случайно в мемуарах бывших студентов-юристов того периода (Б. Н. Чичерин и др.) проводится мысль о том, что изучение исторических дисциплин на младших курсах оказало на них наибольшее влияние. Несколько в меньшей степени влияние исторических дисциплин (во многом благодаря таланту В. О. Ключевского) на будущих юристов сохранилось и в дальнейшем. Отсюда прекрасное знание истории многими будущими юристами-финансистами, начиная с И. И. Янжула и И. Х. Озерова.

Но этот процесс имел и обратную сторону. Историки В. О. Ключевский, П. Н. Милюков, С. Б. Веселовский (юрист по образованию) и другие активно занимались вопросами истории финансового права и современными им финансовыми проблемами.

Коллегой Ф. Б. Мильгаузена по университету был Иван Кондратьевич Бабст (1823–1881), выходец из дворян с немецкими корнями. Родился 20 октября 1823 г. в семье майора (впоследствии полковника) русской армии. Поступил на историко-филологический факультет Московского университета, вскоре стал одним из любимых учеников знаменитого историка Т. Н. Грановского. По окончании в 1846 г. университета он был оставлен при кафедре всеобщей истории для приготовления к профессорскому званию. Одновременно он начал работать учителем истории в Московском сиротском доме. В 1851 г. начинающий ученый защитил магистерскую диссертацию по всеобщей истории на тему «Государственные мужи Древней Греции в эпоху ее распадения», и ему было предложено место на кафедре политической экономии в Казанском университете. Дело в том, что преподавание политической экономии и статистики в то время осуществлялось на историко-филологическом факультете, но приглашение на должность профессора истории его обрадовало бы, несомненно, значительно больше. Все вышесказанное во многом определило фирменный научный стиль ученого: исторический подход к проблемам финансов и прекрасное знание отечественной и всемирной истории, склонность к исторической школе в политэкономии, легкое перо и порой художественный стиль изложения научного материала. Его успех в качестве лектора был очевиден, а среди учеников по Казанскому университету оказался В. А. Лебедев, ставший фактическим основателем петербургской школы финансового права.

В первый же год своего пребывания в Казанском университете он пишет сочинение «Джон Ло или финансовый кризис Франции в первые годы регентства» (опубликовано в виде книги в 1852), которое принесло ему степень доктора исторических наук, политической экономии и статистики. Как пишет сам автор, он в этой монографии представляет историко-критический очерк одного из самых замечательных и любопытных явлений в истории французских финансов. Главными источниками исследования послужили сочинения самого Ло, его письма и сочинение Дюто. Завершено было исследование общими выводами автора. Так, главной ошибкой Ло автор признал его ложный взгляд на деньги, а именно, что от их умножения зависит степень благосостояния страны, тогда как, наоборот, здесь важны не деньги, а капиталы. По мнению ученого, банк, и в особенности центральный, каким был банк Ло, не должен никак вдаваться в рискованные предприятия и открывать ссуды под вклады неверные.

Наибольшую известность получила его речь, произнесенная 6 июня 1856 г. в актовом зале Казанского университета, «О некоторых условиях, способствующих умножению народного капитала», принесшая ему всероссийскую славу. Молодой ученый откровенно призывал к немедленным экономическим реформам, но при необходимой осмотрительности: «…как бы ни было вредно какое-нибудь учреждение или какая-нибудь экономическая форма, как бы она ни была несвоевременна, но с ней всегда связано столько интересов, столько частных благосостояний, что теория должна невольно поступать осторожно и изменять постепенно, как бы сама по себе ни была верна и как бы ясно ни высказывались потребности в ней».

Наряду с общей постановкой вопроса он призывал «проверить распределение и организацию наших производительных сил, условия обращения ценностей, распределения народного богатства» и указал на ряд конкретных проблем современной ему экономики России. Так, например, он писал о слаборазвитой промышленности, что, в свою очередь, связывал с недостатком и медленным оборотом капитала, и указывал причины такого положения дел: «Медленное обращение капиталов равнозначительно с недостатком их. Каждое улучшение в путях сообщения, в орудии мены, каждое расширение кредита способствует ускорению обращения, а вместе с тем и умножению производства». Сюда же примыкала проблема монополий, получаемых от государства отдельными предпринимателями, и монопольных прав целых сословий, гильдий, цехов. Между тем «монополия есть зло, потому что это не более и не менее как налог на промышленность в пользу лености или воровства». Все это, а также нехватка кредита, особенно ударяло, по мнению ученого, по мелкому, начинающему предпринимателю и мешало развитию экономики.

Практическим результатом этой речи стало предложение, сделанное И. К. Бабсту Московским университетом, занять место профессора кафедры политической экономии и статистики, оставленное незадолго до этого И. Вернадским (о нем упомянем далее). В университете он читал курсы политической экономии, истории политической экономии, общей статистики и статистики России. Возможно, он был первым русским профессором, который в 1860 г. с университетской трибуны изложил некоторые идеи К. Маркса, отраженные в его «Критике политической экономии», опубликованной в 1859 г. Наш герой даже стал персонажем переписки К. Маркса. В письме Ф. Лассалю немецкий экономист отмечал: «В России моя книга вызвала большой шум, и один профессор прочитал о ней в Москве лекцию. Кроме того, я получил множество писем по поводу нее от русских и от знающих немецкий язык французов». Этим профессор был как раз И. К. Бабст.

Однако его увлечение марксизмом было кратковременным, и вскоре он одним из первых в России заинтересовался новым направлением экономической науки, зарождавшимся в Германии в конце 40-х – начале 50-х гг. XIX в., – исторической школой, и стал популяризатором ее представителей В. Рошера и Б. Гильдебранда. В 1860–1862 гг. выходит переведенная И. К. Бабстом первая часть работы В. Рошера (1817–1894) «Начала народного хозяйства», снабженная предисловием переводчика. И. К. Бабст в этом предисловии пишет о преимуществах и приоритетах исторической школы политической экономии. В. Рошер, профессор Геттенгенского и Лейпцигского университетов, по мнению переводчика, как никто иной ясно и основательно высказался за необходимость историко-физиологического метода. И. К. Бабст отмечал: «Во всех своих экономических трудах Рошер кладет в основание исторические исследования… Глубокие и обширные исторические сведения Рошера дают ему возможность обрабатывать каждую отдельную сторону экономического быта в историческом его развитии; для такой обработки у него постоянно есть богатый запас исторических данных, которыми он поясняет существование, в известный момент времени, той или другой формы экономического быта, указывает на историческую его основу и отводит надлежащее каждой экономической форме место в общем историческом ходе народного развития».

Лекции молодого профессора вызывали большой интерес у студентов. Особенно подкупало сочетание теоретической широты с практическим подходом. Эта особенность его стиля была причиной приглашения для проведения цикла публичных лекций в Московскую практическую академию коммерческих наук. Кроме того, Иван Кондратьевич охотно и много публиковался в периодической печати. Из его статей конца 50-х гг. можно отметить следующие: «Материалы для реформы промышленного законодательства», «О винном откупе», «По поводу нового тарифа 28 мая 1857 г.», «Несколько слов о городских банках и вспомогательных кассах». В 1859 г. выходит его программная статья «Современные нужды нашего народного хозяйства», основные положения которой он развил в своей речи 12 января 1860 г. в Московском университете «Мысли о современных нуждах нашего народного хозяйства». Он отмечал, что проблему нехватки инвестиций правительство пытается решить путем займов, повышения налогов и печатания денег. Кроме того, И. К. Бабст критиковал неправильную банковскую политику правительства, в связи с которой начался отток российских капиталов за рубеж. В результате, пишет он, положение нашего денежного рынка и расстройство в нашем денежном обращении действуют вредно на весь хозяйственный организм. Весь механизм народного обращения получает характер случайности, торговля делается азартной игрой. В целом экономическом составе общества появились признаки, сопровождающие постоянное напряженное и ненормальное направление промышленности: страсть к спекуляциям вообще, к роскоши, к скорой наживе без труда. Отметим, что наравне с В. П. Безобразовым он выступал наиболее последовательным сторонником создания сети частных банков.

В 1862 г. его пригласили преподавать политэкономию и статистику наследнику-цесаревичу Николаю Александровичу. Впоследствии он продолжил преподавание братьям наследника Александру и Владимиру, а с Александром (будущим Александром III) совершил еще два путешествия по России в 1866 и 1869 гг.

Наряду с преподаванием в царской семье, ученый продолжал оставаться профессором Московского университета, участвовал в создании нового, более либерального университетского Устава, утвержденного в 1863 г. Кроме того, с 1864 по 1868 г. он был директором Лазаревского института восточных языков. Иван Кондратьевич также приобрел большой вес в кругах московской буржуазии как своими либеральными взглядами, так и специальными познаниями, особенно в области денежного обращения и кредита. Известны были и его связи в великосветских кругах. Закономерным итогом этого стало занятие им в 1867 г. поста председателя правления крупнейшего московского кредитного учреждения – Московского купеческого банка, управление которым он вначале совмещал с преподаванием, но затем, оставив университет в 1874 г., оставался до 1878 г. только главой банка. Кафедру он передал своему ученику А. И. Чупрову. В 1873 г. в «Русских ведомостях» он опубликовал «Письма о банках», выходившие без имени автора, в которых осветил многие негативные явления в кредитной системе России и предсказал еще только начинающийся и не всем заметный кризис 1873–1876 гг.

Впрочем, отзыв о нем его студента, а затем коллеги И. И. Янжула очень критичен, хотя и не отрицает многих достоинств и учености профессора. Он отмечает «слабость к рюмочке» И. К. Бабста, а также его явное пренебрежение к профессорским обязанностям в пользу более денежных сторонних занятий, о многочисленности которых мы писали выше. Только за то, что студент на экзаменах открывал рот, он ставил «5» и отпускал всех домой. Письменных студенческих сочинений он вовсе не читал, сразу выставляя отличную оценку, поэтому таких сочинений ему писали больше, чем другим профессорам.

Его курс политэкономии И. И. Янжул назвал низкопробным, хотя и написанным понятным языком, но без претензий на полноту и оригинальность. Возможно, в этой характеристике есть и личные моменты, так как вечно занятый И. К. Бабст игнорировал его годичное сочинение (курсовую работу), даже отказывался разговаривать с ним на научные темы и закрыл путь к научной работе по политической экономии. С этим отчасти солидарны и последующие исследователи. Так, некоторые современники считали его не столько ученым-теоретиком, сколько публицистом, популяризатором научных политико-экономических знаний и воззрений. Подчеркивались его несамостоятельность как исследователя, отсутствие оригинальности мысли. Наш современник А. В. Аникин писал, что «довольно скоро блеск бабстовского таланта поблек, либерализм полинял, а острота его суждений притупилась. Увлекшись издательской и коммерческой деятельностью, Бабст в 60–70-х годах мало занимался экономической теорией…».

Впрочем, в последние годы жизни он пытался вернуться к научной деятельности, издал в 1872 г. «Изложение начал народного хозяйства» (вып. 1), затем приступил к изучению железнодорожного дела по поручению государственного контролера, но эпистолярных следов по этой теме не оставил. Умер И. К. Бабст 6 июля 1881 г..

Конкуренцию И. К. Бабсту по успешности деятельности в качестве управленца в кредитно-денежной сфере может составить другой ученый-финансист Петр (Павел) Степанович Гамбаров (1846 – после 1902). Это был выпускник юридического факультета Московского университета (1870), ученик Ф. Б. Мильгаузена и И. К. Бабста. О его личности нам известно немного, однако можно предположить, что он являлся братом известного отечественного цивилиста и социолога Юрия Степановича Гамбарова (1850–1926). Если это так, то наш герой был представителем дворянского армянского рода и уроженцем Тифлиса (Тбилиси). Вероятно, последнее утверждение будет верным в любом случае, так как впоследствии он жил и работал в Тифлисе.

После завершения обучения он был оставлен на кафедре финансового права Московского университета для подготовки к профессорскому званию, выезжал в зарубежные научные командировки. В 1875 г. им была защищена магистерская диссертация по финансовому праву по книге «По вопросу о выпуске банковых нот и о привилегированных крупных банках. Банковый акт Роберта Пиля 1844 года» (СПб., 1875). Названный банковый акт 1844 г., по сути, завершил создание британской банковской и валютной системы XIX в. Государственную службу П. С. Гамбаров начал в Министерстве юстиции, затем он состоял управляющим Рижской конторы Государственного банка. Наконец, после оставления государственной службы П. С. Гамбаров стал управляющим Тифлисским коммерческим банком.

Примечательно, что при этом научную работу он также не прекратил, подготовив ряд публикаций по проблемам банков и денежного обращения. В этой части он оказался верным одной теме, избранной, вероятно, еще со студенческих времен. Дальнейшая судьба ученого нам не известна.

Государственную службу П. С. Гамбаров совмещал с научными исследованиями, которые непосредственно выходили на проблемы его служебной практической деятельности. Так, в работе «Двадцать пять лет деятельности Германского имперского банка (1876–1900)» он писал о том, что «каждая страна имеет много своих особенностей, и в каждой стране всякое дело должно быть поставлено по-своему. Но для того чтобы поставить у себя какое-нибудь дело более или менее целесообразным образом… никогда не лишне знать, что и при каких условиях приносит в других странах больше вреда, чем пользы». Дело в том, что в то время центральные эмиссионные банки государственными были только в России, Швейцарии и Болгарии. Германский центральный (имперский) банк был акционерным предприятием, но под контролем государства.

В связи с этим П. С. Гамбаров, по его словам, невольно призадумался над вопросом «об относительных преимуществах и недостатках нахождения центрального банка в полном казенном заведении», тем более что в России рассматривались проекты устройства центрального имперского банка на акционерных началах, обеспечения независимости центрального банка от Министерства финансов. В своем исследовании автор подробнейшим образом проанализировал организацию Германского имперского банка, его участие в денежной реформе, эмиссионные операции банка и его дисконтную политику. В результате этого исследования автор пришел к выводу, что с учетом исторического опыта России целесообразно «сосредоточение эмиссионных операций в руках казенного учреждения, это не исключает окончательно ведения дела в согласии с общими интересами страны». Более того, отмечал ученый: «Если бы у нас даже признано было желательным преобразование государственного Банка в акционерный, то это, во всяком случае, пришлось бы отложить до отдаленного будущего, так как в наших капиталистических сферах пока очень трудно найти в достаточном количестве тот элемент, на который можно было бы возложить служение в общих государственных интересах».

Преемником Ф. Б. Мильгаузена на кафедре финансового права был Иван Иванович Янжул (1845 (1846)-1914). Он родился 2 июня 1845 г. (по другим данным, в 1846) в Киевской губернии в многодетной (8 детей) семье отставного офицера. Его отец был представителем старинного малороссийского дворянского рода (происходил из казаков), а мать – из русских дворян. Ранняя смерть отца привела к тому, что он был вынужден постоянно подрабатывать ради материальной помощи младшим сестрам. После окончания рязанской гимназии в 1864 г. он поступил на историко-филологический факультет, а затем перевелся на юридический факультет Московского университета, который окончил в 1869 г. со степенью кандидата права и, после краткосрочной службы по судебному ведомству, был оставлен для подготовки к профессорскому званию по финансовому праву. Тогда же вышло его первое научное исследование. Его уважаемым учителем в сфере финансового права был Ф. Б. Мильгаузен, а не очень уважаемым наставником по политической экономии, как отмечалось выше, – И. К. Бабст.

В 1870–1872 гг. начинающий ученый преподавал в Техническом училище, а в 1872–1874 гг. выезжал в научную командировку за рубеж. В Лейпцигском университете слушал лекции профессоров А. Кнаппа и В. Рошера, затем побывал в университетах Гейдельберга и Цюриха. Непосредственно магистерскую диссертацию он готовил в Англии, работая преимущественно в библиотеке Британского музея. Молодой ученый в совершенстве знал немецкий и английский язык, неоднократно выезжал в Англию, к которой он питал особые симпатии. Примечательно, что впоследствии он гораздо чаще ссылался на западную литературу, чем на своих отечественных коллег, в связи с чем имел репутацию западника. К тому же на компромиссы он не шел, и если кого не любил или не сочувствовал научным взглядам, то, не стесняясь, высказывался, причем достаточно резко. Некоторых коробили его откровенные суждения, однако И. И. Янжул старался не переходить на личности, оставаясь в частном общении неизменно добрым и отзывчивым.

Результатом проделанной работы стала защита в Московском университете магистерской диссертации «Опыт исследования английских косвенных налогов. Акциз» в 1874 г., изданной в том же году в виде книги. П. П. Гензель в своей «Библиографии финансовой науки» очень лестно отозвался о работе И. И. Янжула, назвав ее прекрасной работой, читаемой с большим интересом. Главное значение в этой книге, по мнению библиографа, имела первая часть, посвященная истории английского акциза. Вторая часть работы знакомила с системой английского косвенного обложения 1870-х гг. Исследование И. И. Янжула было основано на богатом материале в форме многочисленных брошюр, изданий политических партий и обществ, парламентских отчетов и бумаг, с цитированием обширной литературы.

Поскольку курс финансового права продолжал читать Ф. Б. Мильгаузен, новоявленный магистр и доцент кафедры финансового права получил поручение временно вести курс по истории финансовых учреждений и финансовой политики западноевропейских государств (истории финансовой науки). Одновременно он продолжил работу над докторской диссертацией, опять же подбирая материал в Англии и об Англии. Его докторская диссертация «Английская свободная торговля» (Т. 1), защищенная в 1876 г., была в том же году и издана. Второй том этой работы публикуется уже в 1882 г., а между ними опубликованы работы «Борьба за свободную торговлю в Англии. 1820–1846» (М., 1879) и «Ливерпульская ассоциация финансовых реформ. Опыт критики государственных расходов» (М., 1880; 2-е изд., 1908). Его лекционный курс «История финансового права» (М., 1882) был посвящен преимущественно британскому налоговому праву.

С 1876 г. И. И. Янжул – ординарный профессор Московского университета по кафедре финансового права, а затем и основной лектор по курсу финансового права, сменив в этой роли Ф. Б. Мильгаузена. Профессорствовал он до 1898 г., когда был избран заслуженным ординарным профессором.

В 1893 г. Академией наук ему присуждается премия им. С. А. Грейга в 1000 руб., которая была пожертвована литературному фонду. В том же году по предложению тогдашнего министра финансов С. Ю. Витте московского профессора направляют на Всемирную выставку в Чикаго. Итогом этой поездки стал отчет о состояние экономики США, представленный в отечественное Министерство финансов. В этот же период он собрал материалы для своего будущего исследования, первого на русском языке, об американских синдикатах. Надо отметить, что долгие годы ученый был лучшим и, вероятно, единственным в России крупным специалистом по финансовому праву США и Великобритании.

Наконец, 4 декабря 1893 г. Иван Иванович избирается членом-корреспондентом Императорской Петербургской академии наук по разряду историко-политических наук историко-филологического отделения. Ординарным академиком по историко-филологическому отделению (политическая экономия и наука о финансах) его избрали уже 4 марта 1895 г. Впоследствии он избирается в целый ряд научных обществ Франции, США, Великобритании, а его признание как крупного ученого за рубежом несомненно.

Преподавание в университете окончательно он оставил только в 1898 г., после чего переехал в Петербург. Вероятно, к этому его подтолкнуло событие, имевшее место 19 февраля 1894 г., когда группа «демократов-студентов», причем в большинстве не из числа юристов, потребовала от него отменить лекцию для проведения студенческой акции протеста. Профессор ответил в том духе, что годовщину отмены крепостного права лучше встречать работой в аудитории, чем лежа с сигарой на диване. С учетом пожелания большинства студентов И. И. Янжул провел лекцию, чем вызвал «беспорядок», прервавший занятия на целую неделю. Более того, либеральный и любимый подавляющим числом студентов профессор предстал перед особым студенческим «судом», а его представители пришли его «допрашивать» прямо на квартиру. И. И. Янжул был вынужден оправдываться, ссылаясь на то, что не признал в студентах представителей всего курса и по глухоте не расслышал всех требований. В итоге «суд» указал на то, что профессор не может относиться свысока и презрительно к студентам, и решил придать его оскорбительное поведение широкой огласке. При этом не предписывалось саботировать его занятия. Хуже пришлось его коллеге-юристу профессору Л. Е. Владимирову, который под давлением студентов был вынужден уволиться, а выдающийся историк В. О. Ключевский был студентами освистан.

В результате сошлись так раздражающие ученого консерватизм политической власти и растущий радикализм молодежи, отдающей все больше времени не учебе, а политическим акциям. Ничего хорошего от этого И. И. Янжул не ждал и оказался в своем предчувствии прав. В петербургский период деятельности он не читал публичных лекций, однако редактировал экономический и финансовый отдел в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, писал небольшие статьи по интересующим его вопросам. В 1895–1896 гг. он изучал устройство торговых музеев стран Европы, результатом чего стала публикация труда «Торговые музеи, экспортные союзы и склады товарных образцов» (М., 1897; 2-е изд., 1898). Но он не прервал окончательно связь с вузами. Так, в 1903 г. академик представил в Министерство народного просвещения отчет, в котором обосновывалась необходимость проведения практических занятий для повышения эффективности образовательного процесса в высшей школе. Кстати, он был одним из первых, кто начал проводить практические занятия по финансовому праву, выступил автором ряда работ, посвященных методике преподавания юридических наук.

Широта затронутых в его работах проблем просто поражает. Этому способствовал и круг общения ученого, в который входили его товарищи по университету А. И. Чупров, М. М. Ковалевский. С. М. Соловьев, П. Н. Милюков, Н. П. Боголепов, коллеги-академики К. С. Веселовский, Н. Х. Бунге, судебный деятель и писатель А. Ф. Кони и др. Он общался с такими писателями, как М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, И. С. Тургенев и др. В круг близких ему по духу людей входили и некоторые ученые-финансисты. К числу таковых явно не относился В. П. Безобразов, с которым у И. И. Янжула сложились натянутые отношения.

Трудно найти хотя бы одно актуальное социальное явление той эпохи, которое бы не вызвало живого отклика ученого. Число его публикаций в периодической печати по злободневным вопросам исчисляется многими десятками, как и число публичных лекций. Так, он довольно активно сотрудничал с известными журналами «Экономист России», а затем «Новый экономист», издаваемыми М. М. Алексеенко и П. П. Мигулиным. В этом журнале мы находим статьи нашего автора, посвященные проблеме безнравственности игорного бизнеса. И. И. Янжул писал о необходимости заключения, ни много ни мало, международного соглашения о повсеместном воспрещении всяких денежных азартных игр. Это касалось, прежде всего, крупных игрищ в Монте-Карло, а равно и всяких лотерей как безнравственных учреждений.

В другой статье «Налог на больных» И. И. Янжул критиковал проект закона о порядке производства и продажи искусственных сладких веществ (сахарина). Отметим, что сам ученый страдал от сахарного диабета (тогда его называли сахарной болезнью), который мешал ему работать, а в последние годы жизни практически лишил его такой возможности.

Немалое число статей и книг нашего автора посвящалось, конечно, финансово-правовым вопросам. Так, предметом исследования автора стали земские финансы и земская реформа. Ученый подверг критике существующие источники доходов земств в России, особенно низкое обложение торгово-промышленных предприятий и недвижимых имуществ, и предложил широкую реформу земских налогов. Перечень финансово-правовых проблем, которые волновали ученого, можно продолжить.

Перу И. И. Янжула принадлежали как научные, так и учебные издания по финансовому праву. Так, П. П. Гензель охарактеризовал учебник И. И. Янжула как «прекрасный, но, к сожалению, незаконченный, так как не уделено места бюджету, государственному кредиту и местным финансам». Другой современник автора, И. Т. Тарасов, также с сожалением отмечал, что «"Финансовое право" проф. Янжула, невзирая на бесспорные достоинства… не заключает в себе многих отделов этой науки». В 1879–1880 гг. было напечатано «Финансовое право по лекциям Ивана Ивановича Янжула».

В 1890 г. вышли его «Основные начала финансовой науки», содержавшие лишь один раздел – «Учение о государственных доходах». В настоящее время он переиздан в серии «Золотые страницы финансового права России» с предисловием и развернутой биографией, подготовленными современными известными учеными-финансистами А. Н. Козыриным и А. А. Ялбулгановым. Это позволяет нам ограничиться лишь общей характеристикой данного труда ученого.

Как отмечал сам И. И. Янжул, по сути, рассматриваемый учебник был сокращенным курсом лекций, которые он читал в Московском университете. В рамках этого учебника автор ставил цель – «доставить студентам пособие и руководство при изучении финансового права». Помощь в издании этого учебника оказал его ученик магистр И. Х. Озеров. Учебник выдержал три издания, был удостоен в 1899 г. премии С. А. Грейга от Императорской академии наук. Названный учебник имел в наименовании «основы финансовой науки, а не финансового права». Уже это отличало его от известных учебников по финансовому праву, изданных профессором Петербургского университета В. А. Лебедевым, профессором Казанского университета Д. М. Львовым, профессорами Новороссийского университета И. И. Патлаевским и С. И. Иловайским, о чем речь пойдет в следующих разделах нашей работы.

Отличался учебник и своей структурой. Обычно в большинстве учебников выделялись два основных раздела: государственные доходы и государственные расходы, последний, как правило, давался в сжатой форме. Такая практика была характерна и для иностранных учебников. И. И. Янжул счел наиболее целесообразным ограничить свой курс, вслед за знаменитым немецким финансистом И. Зонненфельсом (1733–1818), только учением о государственных доходах. Автор объяснял этот шаг тем, что учение о государственных расходах вытекает целиком из понятия о существе государства и его обязанностях. В связи с этим оно «полным объемом своим относится к государственному и полицейскому праву… а никак не к финансовой науке». Кстати, Зонненфельс считал финансовую науку собранием правил для взимания государственных доходов наиболее выгодным способом. Его часто упрекали в том, что он, вместо того чтобы подражать своим предшественникам-камералистам и просто излагать финансовое законодательство, часто больше говорил о том, как то или другое должно быть. В исследованиях И. И. Янжула вопросы улучшения (совершенствования) российского финансового законодательства всегда были на почетном месте.

Учебник И. И. Янжула не случайно имел в своем наименовании указание на финансовую науку. Науку о финансах ученый рассматривал как особую отрасль государствоведения, которая «изучала бы принципы, долженствующие лежать в основе правильно и целесообразно устроенного хозяйственного механизма». Финансовое право, напротив, «имеет своей задачей юридически-догматическое изучение финансовых законодательств, в их историческом развитии или современном состоянии». Иными словами, финансовая наука и финансовое право имеют общий предмет исследования – финансовое хозяйство, но способы исследования различны. Финансовое право изучает на основании опыта, как государство добывает свои материальные средства, а финансовая наука на основании данных финансового права и законов народного хозяйства вырабатывает общие правила о том, как государство должно добывать их. Учебник И. И. Янжула, по словам его автора, посвящен преимущественно финансовому праву России, которое излагается в тесной связи с финансовой наукой. Это стало, как сегодня говорят, «фирменным стилем» учебников московской школы финансового права. В этом мы убедимся, когда обратимся к учебнику по финансовой науке ученика И. И. Янжула – И. Х. Озерова.

Учебник И. И. Янжула также отличает выверенная методология и методика изложения материала. А. Н. Козырин справедливо отмечал, что, с одной стороны, И. И. Янжул по сложившейся в дореволюционных исследованиях практике активно использовал исторический и сравнительный методы, с другой стороны, имел свой хорошо узнаваемый стиль. Этот стиль и был продиктован анализом финансово-правовых явлений на основе закономерностей развития финансового хозяйства, изучаемых финансовой наукой. Речь идет о взаимосвязанном единстве юридической и экономической составляющих финансовой науки. Отсюда, в том числе, и широкое применение в работе статистических и иных прикладных методов. Как отмечал ученый, финансовая наука занимает среднее положение между политической экономией и государственным правом. В учебнике условно можно выделить общую и особенную части.

В общей части мы находим характеристики финансовой науки. ее соотношение с финансовым правом, исторический очерк развития источников государственных доходов и развития финансовых идей меркантилистами, физиократами, А. Смитом и его школой. Затем разделы особенной части учебника формируются в соответствии с классификацией государственных расходов. В опубликованном учебнике автор ограничился изложением обыкновенных государственных доходов: 1) государственные имущества (государственные земли, государственные леса); 2) регалии (частноправовые, юридические и фискальные); 3) подати и налоги (прямые, косвенные, пошлины). Готовилась к печати вторая половина курса финансового права, включающая учение о чрезвычайных источниках государственного дохода и о бюджете. Затем каждый раздел учебника содержит определение основных понятий («домены», «регалии», «прямые и косвенные налоги» и др.), историю вопроса, в том числе и правового регулирования, современное состояние с постановкой проблем: к примеру, о желательности казенного лесовладения, доводы «за» и «против» удержания домен за казной и т. д.) При этом поиск ответа сопровождается обращением к опыту Западной Европы. Например, изучая пошлины с наследства в России, ученый сопоставил их с западноевропейскими, отметив, что наш устав о пошлинах с наследства имеет некоторые важные достоинства: перед английской системой – в одинаковом обложении движимых и недвижимых имуществ, перед французской – в большей продолжительности отсрочки, вычете долгов, перед обеими – в сравнительной умеренности окладов.

Поскольку учебник авторский, то, как правило, И. И. Янжул четко определяет собственную позицию по рассматриваемым вопросам. Так, в разделе, посвященном общеподоходному налогу, были отмечены его достоинства и недостатки, выведены правила организации подоходного налогообложения, которые должен учитывать законодатель. К таким правилам отнесены следующие. Во-первых, общий подоходный налог не должен исключать специальных налогов, напротив, он должен служить лишь дополнением к ним. Во-вторых, необходим строгий контроль общественного мнения над оценочными комиссиями, строгий надзор над финансовой администрацией. В-третьих, необходимость соблюдения умеренности обложения. И, наконец, в-четвертых, необходимо применение на практике принципа прогрессивности налога, вычета долгов и вычета и освобождения Existenzminimum'a (необлагаемого минимума). Дан автором и сравнительно-правовой анализ законов о подоходном налогообложении в Пруссии, Англии, Австрии, Италии, попыток его введения в России и сделан вывод о целесообразности введения такого налога в России при соблюдении условия, что этот налог должен стать дополнительным к системе специального обложения. В отношении налога на роскошь обобщение зарубежной практики позволило автору обосновать желательность введения этого налога на уровне местного налогообложения, в городах и земствах. И последнее. Учебник И. И. Янжула сопровождался перечнем тем и задач для практических упражнений, который включал 100 наименований, выполнение которых требовало творческой самостоятельной работы студентов, обращения не только к юридическим, но и к экономическим знаниям. Например, в этом перечне мы находим следующие темы: «Почему финансовое право преподается именно на юридическом факультете, а не ином (напр., историческом отделении филологического факультета?)»; «Почему телеграф распространился на свете быстрее, чем железные дороги, а оказался менее выгодным?»; «Причины недостаточной доходности казенных лесов в России»; «Сделайте очерк русского таможенного тарифа за нынешний век»; «Познакомьте с русской системой торговых и промысловых сборов и критически разберите их. Сравните старые положения с законом от 8 июня 1898 г.» и др.

В завершение анализа университетского учебника И. И. Янжула отметим следующее. Популярность его лекций и учебников была настолько велика, что на их базе печатались учебные издания уже без участия самого академика.

И. И. Янжул был сторонником историко-этической школы, приверженцем государственного социализма (катедер-социализма А. Вагнера), широкого вмешательства государства в экономическую жизнь. Едва ли есть вопрос из прикладной политической экономии, который бы не был затронут Иваном Ивановичем в его многочисленных научных или публицистических работах. Одно наименование изданных работ свидетельствовало об энциклопедических познаниях автора и в то же время о практической направленности проводимых им исследований. Так, в своих «Очерках и исследованиях. Сборнике статей по вопросам народного хозяйства, политики и законодательства» (1884) он откликнулся на проект Министерства финансов о введении табачной монополии в России. Признавая такое решение необоснованным и неприемлемым для России, он проанализировал вероятные последствия ее введения в России, обратился к опыту табачной монополии в Европе. В отношении же отмены соляного налога в России автор доказывал невыгодные стороны такого мероприятия, обращаясь уже к анализу последствий отмены соляного налога в Англии.

Некоторое время И. И. Янжул читал в университете полицейское право, и этот его курс отличался теми же достоинствами, что и курс финансового права. Во второй половине 70-х гг. он преподавал и в Александровском военном училище, что нашло отражение в его публикациях. Иван Иванович был хорошим преподавателем, а его лекции отличало богатство содержания и ясность изложения. При этом он был и строгим экзаменатором, требовал от студентов добросовестной учебы и глубокого знания предмета. Учащиеся его побаивались, но уважали. В личном общении со студентами он проявлял неизменную доброжелательность, принимал их у себя на квартире, давал книги из личной библиотеки и даже подкармливал проголодавшихся школяров. Среди его учеников были такие впоследствии известные ученые-финансисты, как И. Х. Озеров, В. Т. Судейкин, М. И. Фридман и др. Даже внешне профессор располагал к себе. Рано погрузневший и полысевший, с окладистой бородой и курносым носом, он был похож на доброго Деда Мороза. Высокий лоб и умный взгляд из-под круглых очков выдавали постоянную работу мысли и могучий интеллект.

В академической карьере И. И. Янжула был почти пятилетний перерыв, который связан с государственной службой, а скорее даже с общественным служением. В 1882–1887 гг. уважаемый профессор стал первым фабричным инспектором Московского фабричного округа. На эту должность его пригласил министр финансов Н. Х. Бунге. Они долгие годы поддерживали дружеские отношения, причем Н. Х. Бунге не только пригласил Ивана Ивановича на должность фабричного инспектора, но и инициировал его избрание в Петербургскую академию наук. И. И. Янжул так вспоминал о первой встрече с министром: «Он принял меня крайне любезно и не как министр, а как профессор профессора, как старший товарищ младшего: мило, добро и участливо расспросил меня о последней моей работе по финансам и о будущих предположениях в смысле научных занятий».

Еще до этого он живо интересовался социальной проблематикой, был членом комиссии Московского генерал-губернатора Долгорукого по рабочему вопросу, автором одной из первых крупных публикаций, посвященных сравнительному анализу положения женщин и детей на фабриках Англии и России. По заданию комиссии он выезжал в Англию и Швейцарию для изучения работы местных фабричных инспекций. В 1884 г. в составе государственной комиссии он принимал участие в исследование фабрично-заводской промышленности царства Польского, результатом чего стали два опубликованных отчета. В 1884–1885 гг. профессор принимал участие в работе комиссии В. К. Плеве по рабочему вопросу. В ней он был наиболее деятельным участником наряду с профессором уголовного права Н. С. Таганцевым. Отчеты И. И. Янжула в качестве окружного фабричного инспектора были опубликованы и имели большой научный и общественный резонанс. За свой первый отчет в 1885 г. он был награжден золотой медалью Географического общества.

Иван Иванович заработал репутацию самого «свирепого» инспектора, хотя за все пять лет он только два раза оштрафовал хозяев за беспрецедентные нарушения фабричных законов. По его воспоминаниям, ему не только на каждой фабрике пытались дать взятку, но и искренне обижались, когда он эти взятки не принимал. Его деятельность в качестве фабричного инспектора, личная порядочность и объективность способствовали укреплению института фабричной инспекции. Одним из первых ученых в России он поддержал идею об экономической ответственности предпринимателей «за несчастья с рабочими» (производственный травматизм и профессиональные заболевания). Затем он ратовал и за социальное страхование не только за счет самих рабочих, но и с участием государства по германскому типу.

Пост фабричного инспектора И. И. Янжул оставил в 1887 г., после развернувшейся против него кампании травли и доносов со стороны работодателей. Повлияло и разочарование самого инспектора в своей деятельности и в свете изменений рабочего законодательства в 1886 г. На базе анализа рабочего вопроса И. И. Янжул окончательно рассорился с другим ученым-финансистом В. П. Безобразовым, автором публикации «Наблюдения и соображения относительно действия новых фабричных узаконений и фабричной инспекции» (СПб., 1888). И. И. Янжул обвинил коллегу в плагиате и использовании его докладной записки на имя товарища министра внутренних дел В. К. Плеве о применении Закона от 3 июня 1886 г. В своей оценке взглядов В. П. Безобразова по рабочему вопросу наш герой был просто беспощаден.

Рабочим вопросом И. И. Янжул занимался и в дальнейшем. Это станет более понятным, если учесть, что И. И. Янжул был одним из первых русских теоретиков «государственного социализма». Как сторонник этого учения, он доказывал, что вмешательство государства в экономику означает осуществление социализма. В то же время он поддерживал свободу предпринимательских ассоциаций в определенных законодательством рамках и настаивал на необходимости их взаимодействия с рабочими ассоциациями. Однако в ходе революции 1905–1907 гг. он поддерживал умеренные правые партии, хотя и не дошел до симпатии к черносотенцам, как Д. И. Менделеев. Революционное насилие он отрицал, выступая за глубокие и последовательные реформы «сверху». Это стало следствием его опасения в возникновении новой русской смуты в условиях социального раскола. Не симпатизировал он и партии кадетов, хотя его идеалом и была конституционная монархия английского типа с широким народным представительством.

Его идеи созвучны тем, которые высказывали его европейские коллеги и современники: Л. Брентано, А. Вагнер, А. Шеффле. В результате И. И. Янжул давал основания считать себя как социалистом, так и консерватором, хотя был он, скорее всего, прогрессивным эволюционистом. Может быть поэтому в советский период о нем писали достаточно сдержанно, как о стороннике «историко-эстетической школы в политэкономии» и сотруднике журналов «либерально-умеренного направления».

Ранее мы уже писали о нем как об одном из первых отечественных специалистов по правовому регулированию трудовых отношений. В настоящее время внимание к личности И. И. Янжула и его трудам только возрастает, а их переиздание достаточно масштабно.

Умер ученый 18 октября 1914 г. в Висбадене, где в то время находился на лечении, и был там же похоронен. Это событие стало вдвойне трагичным, так как прикованный к постели академик не мог выехать на родину в условиях начавшейся Первой мировой войны, когда немецкие банки заблокировали платежи по русским аккредитивам. Мыслящая Россия откликнулась на его смерть множеством напечатанных некрологов. Среди их авторов были академик М. М. Ковалевский, профессор В. Т. Судейкин и др. В некрологе, помещенном в «Новом экономисте» (его автором был, вероятно, П. П. Мигулин), констатировалось, что в последние годы академик сильно болел, выражал мировоззренческий пессимизм, несколько утратил былой авторитет и даже «пережил свою популярность».

Ученые, представляющие Московский университет, внесли большой вклад в изучение исторических аспектов развития финансового права России. В связи с этим необходимо начать с патриарха русской исторической науки Василия Осиповича Ключевского (1841–1911), академика Петербургской академии наук (1900). Он окончил историко-филологический факультет Московского университета с золотой медалью (1865), а его кандидатское сочинение (дипломная работа) «Сказание иностранцев о Московском государстве» (М., 1866; переизд., М., 1991) уже содержало в себе существенную финансовую составляющую. Так, он специально рассматривал доходы казны, особенности управления и судопроизводства, проблемы торговли, ввоза и вывоза товаров, денежное обращение и особенности русских монет. Такая финансовая специализация (прежде всего, история налогов и денежного обращения) была новаторской для отечественной исторической науки и стала отличием и последующих исследований ученого. Его преподавательская деятельность началась в 1867 г. в Александровском военном училище. В Московском университете он ведет занятия с 1879 по 1911 г., становится магистром (1872) и доктором (1882) русской истории, заслуженным ординарным профессором (1897). Широкий резонанс среди ученых-финансистов имели труды В. О. Ключевского «Подушная подать и отмена холопства в России» (М., 1886) и особенно «Русский рубль XVI–XVIII вв. и его отношение к нынешнему» (М., 1884). Эта проблема отражена и в наиболее известном труде ученого «Курс русской истории» (в 4 ч., М., 1904–1910, неоднократно переиздавался). Его учеником был П. Н. Милюков, о котором мы уже писали выше.

Хотя бы кратко необходимо остановиться и на такой яркой личности, как Максим Максимович Ковалевский (1851–1916). Он был удивительно разносторонним человеком, научную специализацию и принадлежность к школе которого определить крайне трудно. Это был юрист, социолог, историк, этнограф, общественный и государственный деятель, один из организаторов партии демократических реформ, депутат 1-й Госдумы, а затем член Госсовета, академик Петербургской академии наук (1914), вице-председатель (1895) и председатель (с 1907) Международного института социологии, председатель Вольного экономического общества, Юридического общества, русского отделения Общества мира. Выпускник юридического факультета Харьковского университета (1872), он затем учился в Германии, Франции и Великобритании, опубликовал и защитил магистерскую диссертацию в Праге по истории местного самоуправления в Англии (1877), а докторскую диссертацию – в Московском университете по общественному строю Англии средних веков (1880). М. М. Ковалевский читал лекции во Франции, Великобритании, США, Италии, Бельгии, Швеции, был одним из организаторов русской Высшей школы общественных наук в Париже (1901–1905). Воистину, это был человек мира и человек науки, интерес к личности и научному наследию которого только возрастает.

В России М. М. Ковалевский вел занятия в целом ряде вузов, в том числе в столичных Политехническом и Психоневрологическом институтах. Однако наиболее плодотворным и продолжительным был период его преподавания в Московском университете (1877–1887), где М. М. Ковалевский в 1880 г. стал ординарным профессором. Его дом в Москве был одним из центров духовной жизни местной интеллигенции. Максим Максимович был в дружеских отношениях с такими известными учеными-финансистами, как И. И. Янжул, В. А. Гольцев, А. И. Чупров. Самого М. М. Ковалевского сложно отнести к специалистам в сфере финансов, однако он проявил себя и на этом поприще, опубликовав монографию «Опыт по истории юрисдикции налогов во Франции с XIV века до смерти Людовик XIV. Т. 1. Юрисдикция налогов в провинциях, удерживающих сословное представительство. Вып. 1. Происхождение юрисдикции налогов во Франции. Юрисдикция налогов в Лангедоке» (М., 1876).

Эта работа была подготовлена на материалах частью не изданных, частью малоизвестных документов, найденных автором в архивах департаментов, муниципальных библиотеках, центральном архиве и парижском книгохранилище. П. П. Гензель отмечал, что М. М. Ковалевский в этой книге не делает широких выводов, но главную цену имеет вскрытие им богатого и впервые разрабатываемого материала. Особый интерес вызвал вопрос об институте продажных должностей и влиянии этого института на юрисдикцию налогов, а также об интендантах. Отмечено и важное значение попытки автора исследовать влияние классовой борьбы на отправление административной юстиции. С такой характеристикой можно в целом согласиться.

Добавим, что М. М. Ковалевский проявил в этой работе традиционный для него социологический подход, связал зарождение юрисдикции налогов во Франции с влиянием правовых идей поздней Римской империи. При этом дана периодизация юрисдикции налогов в провинции Лангедок. Также проанализирована эволюция нормативной правовой базы сбора налогов. Не остались без внимания ученого и такие вопросы, как порядок разверстки и взимания налогов, обжалование неправильностей в обложении. Обращено внимание на персональный состав судей административных судов, отношение к ним налоговых администраторов и др. Вместе с тем П. П. Гензель в качестве недостатков труда назвал несистемность изложения, обилие иностранных текстов и большое количество опечаток.

В. А. Лебедев в своей рецензии на работу М. М. Ковалевского отметил необоснованность подхода автора к исследованию, когда «некоторые из наших талантливых молодых ученых роются в заграничных библиотеках и архивах – для разработки не каких-либо общих научных или близких к сердцу русского ученого вопросов; нет, они трудятся над историческим воссозданием какого-нибудь иностранного учреждения. Положим, вполне заслуживающего внимания, – но разрабатывают при этом свою тему в таких подробностях, которые придают их сочинениям слишком много местного колорита, в ущерб их общему значению… Мы держимся того убеждения, что русский юрист должен работать в интересах своего отечества, что при исследованиях своих он должен постоянно иметь в виду применимость их выводов в пользу нашего государственного строя, нашего юридического быта, нашего права. Работать для иностранцев нам нет никакой надобности; у них довольно для этого своих талантов, своих ученых сил».

В завершение от себя добавим, что в проведенном исследовании в авторе – М. М. Ковалевском – историк зачастую брал верх над юристом, но в целом получилось яркое и интересное историко-правовое исследование актуальной проблемы финансовой науки. Фрагментарно финансовую проблематику М. М. Ковалевский затрагивал и в дальнейшем. Так, в работе, посвященной происхождению современной демократии, исследовались социальные условия французского общества XVIII в. в связи с финансовой организацией того времени.

В 1908 г. он написал предисловие к переизданию книги И. И. Янжула «Как англичане критикуют свои государственные расходы. Ливерпульская ассоциация финансовых реформ» (СПб., 1908). В этом предисловии М. М. Ковалевский указывал на необходимость в данный момент направить общественную самодеятельность на изучение «всех вопросов государственной жизни и, прежде всего, на те, которые связаны с народным хозяйством», и в том значении, какое могло бы иметь учреждение общества, преследующего те же цели, что и Ливерпульская ассоциация. И. И. Янжул в своей книге «с присущим ему мастерством, представил историю основания и деятельности ливерпульской ассоциации… представил живое изложение критики, которой были подвергнуты со стороны этой ассоциации главнейшие категории государственных расходов: на военное и морское министерство, на министерство колоний и двора».

В рецензии на эту книгу А. Р. Свирщевский писал, что эта критика Ливерпульской ассоциации важна и интересна для русского читателя как поучительный образец отношения культурного общества к различным язвам, разъедающим государственное хозяйство. Более того, она вскрывает много больных сторон в старом английском хозяйстве, схожих с теми, исцеление которых является непременным условием обновления российской государственной жизни. Отметим, что ученик И. И. Янжула профессор И. Х. Озеров станет самым ярким и активным критиком государственного бюджета России, о чем речь пойдет далее.

Идейным наследником И. И. Янжула можно считать Ивана Христофоровича Озерова (1869–1942). В настоящее время его биография и научное наследие стали объектом повышенного внимания ученых, однако как в том, так и в другом еще есть неисследованные и спорные моменты, неизученные или неоцененные исследования. Мы неоднократно писали об И. Х. Озерове как о специалисте по рабочему вопросу.

И. Х. Озеров родился 28 апреля 1869 г. в усадьбе Занино Чухломского уезда Костромской губернии в бедной крестьянской (по другим данным – мещанской) семье, рано остался без отца. Однако в училище он учился прилежно, а в Костромской гимназии за успехи в учебе юноша был переведен на бесплатный пансион и удостоен стипендии им. Сусанина для детей из крестьян. По окончании гимназии он поступил на юридический факультет Московского университета, который окончил в 1893 г. с дипломом первой степени. Ученик И. И. Янжула. В 1893 г. был назначен младшим кандидатом на судебные должности при Московской судебной палате, уволен со службы по прошению в 1895 г. В этот год выдержал магистерский экзамен и был принят в число приват-доцентов кафедры финансового права Московского университета. После этого И. Х. Озеров два года провел в научной командировке за границей (Лондон, Берлин, Париж, Рим) как оставленный в университете для подготовки к профессорскому званию.

В 1898 г. защитил магистерскую диссертацию по книге «Подоходный налог в Англии. Экономические и общественные условия его существования» (М., 1898). Как отмечал П. П. Гензель, это – обширное, выдающееся исследование об английском подоходном обложении, сделанное на основании «богатого сырого материала и громадной литературы». Уже в магистерской диссертации автор впервые написал о своем новом методе изучения финансовых вопросов – социологическом Он доказывает, что та или иная форма налогообложения обусловливается целым рядом экономических и социальных причин.

Ученый показал, почему в Англии в прежние эпохи не мог появиться подоходный налог (1789–1816). Он установил, какие общественные группы, силы вызвали его прочное существование, начиная с 1842 г. С позиций исследования влияний экономических и общественных условий И. Х. Озеров рассматривал и организацию подоходного обложения в Англии. В центре исследования оказались вопросы публичности оценочных списков, инвентаризации наследственной массы и др.. В. Н. Твердохлебов по этому поводу особо подчеркивал, что «крупная заслуга проф. Озерова перед финансовой наукой заключается именно в последовательном применении социологической точки зрения к объяснению эволюции подоходного налога. Озеров дал метод и создал эту школу». Отмечалось также, что зачатки этого социологического метода исследования финансовых явлений можно было найти и в трудах его учителя И. И. Янжула.

И. Х. Озеров в 1900 г. защитил докторскую диссертацию по финансовому праву по книге «Главнейшие течения в развитии прямого обложения в Германии в связи с экономическими и общественными условиями» (М., 1899.). Она была продолжением его предыдущей работы, посвященной подоходному налогу в Англии. Верный своему новому методу изучения финансовых явлений, ученый проанализировал экономические условия и роль отдельных классов населения в деле организации реального и подоходного налогообложения. На примере Германии и ряда других европейских государств И. Х. Озеров доказывал, что современный экономический строй сделал непригодными старые приемы обложения по кадастру, по внешним признакам и средним нормам. Назрела необходимость перехода в реальном налогообложении к декларационному методу и к обложению чистого действительного дохода за вычетом долгов. Рассматривая историю подоходного налога в Пруссии, автор также много места уделил декларационному методу. П. П. Гензель писал о «серьезном теоретическом значении сочинения И. Х. Озерова, как по солидности разработки, так и по богатству сообщаемых сведений, цитированию огромной литературы».

С 1898 г., оставаясь приват-доцентом, И. Х. Озеров читал курс финансового права вместо оставившего кафедру академика И. И. Янжула. С 1901 г. – экстраординарный профессор юридического факультета Московского университета по кафедре финансового права. Отметим, что «за неблагонадежность» Иван Христофорович был утвержден в должности ординарного профессора только в 1903 г. Преподавателем он был, по общему мнению, ярким и самобытным. При этом глубокое содержание он совмещал с яркой формой изложения, чем очаровал даже такого скептически настроенного студента, как И. А. Ильин (1883–1954), впоследствии известный философ. Последний в целом негативно отзывался практически обо всех университетских преподавателях, назвав, например, курс политической экономии А. А. Мануйлова «абстрактным». Однако осенью 1902 г. он увлекся лекциями И. Х. Озерова, стал ходить к нему на консультации, брать книги из его домашней библиотеки и даже задумывал изучать историю русской фабрики. Тем не менее вскоре И. А. Ильин переключился на любимую им философию права.

И. Х. Озеров подготовил десятки исследований по проблемам финансов, причем как в педагогическом, так и научном жанре. Немалое количество его работ посвящено положению русских финансов. При этом проводятся параллели относительно финансов других государств, даются яркие иллюстрации. Например, в своей работе «Земское обложение и в чем должна состоять его реформа» (М., 1906) автор подверг критике существующие источники доходов наших земств, особенно отметил недостаточность обложения торгово-промышленных предприятий и недвижимых имуществ. В связи с этим он предложил широкую реформу земских налогов.

Не меньший интерес представляет исследование И. Х. Озерова, в котором рассматривается вопрос о том, как «расходуются в России народные средства», т. е. бюджетные средства. Автор знакомит читателей, зачастую прибегая к информации, полученной из неизданных документов, с многочисленными злоупотреблениями и хищениями бюджетных средств. Им иллюстрируется беспомощность государственного контроля, раскрываются «вопиющие непорядки» в деле ведения финансового хозяйства государством (госбанк, государственные подряды, государственные предприятия и т. д.). Автор летом 1906 г. получил разрешение госконтролера П. Х. Шванебаха ознакомиться с архивом и делами государственного контроля. И. Х. Озеров, с его слов, встретил любезный прием и содействие со стороны чиновников ведомства, в котором, по его свидетельству, «царил превосходный дух жажды света и гласности».

Собранные им материалы, как писал в рецензии А. Р. Свирщевский, «приобрели значение убийственного обвинительного акта против бюрократического режима. Раскрываемые им факты, несомненно, сыграют большую роль в развитии самосознания нашего общества, и оно не забудет ему этой заслуги». Книга, которую издал И. Х. Озеров, была рассчитана на широкие слои публики и изобилует многими фактами, которыми автор желает поскорее поделиться с читателями. По мнению рецензента, книга по этой причине написана довольно беспорядочно, факты нагромождаются в хаотическом беспорядке, параллельно с общими рассуждениями автора, лирическими отступлениями. Однако и сам автор в предисловии пояснил, что он ограничился ролью критика нашего госконтроля, предполагая затем во второй части работы представить схему, как должен быть поставлен контроль в будущем, чтобы он выполнял свою задачу – быть хранителем народных средств, стоять на страже народных материальных интересов. Тем не менее «вряд ли кто-нибудь прочтет названную книгу И. Х. Озерова, рисующую приемы хозяйничания у нас казенными деньгами, – без мучительного чувства жгучего негодования». Эти слова А. Р. Свирщевского не менее актуальны и созвучны современным нашим бюджетным проблемам.

Так, на основании своих наблюдений И. Х. Озеров приходит к выводу о том, что «казнокрадство у нас въелось в плоть и кровь… Вести какую-нибудь операцию для казны, строить здание, закупать провиант, производить работу на русских реках или строить железные дороги – сделалось чрезвычайно доходной статьей, именно вследствие нехозяйственности казны и тонких форм, выработанных практикой, при посредстве которых сделалось возможным обогащаться. Государственный контроль, при всем его добром желании, обречен был оставаться пассивным зрителем всех этих злоупотреблений, снабженных всеми формальностями права, всего этого процесса чрезмерно форсированного обогащения немногих за счет широких слоев населения». Не правда ли и сегодня эти характеристики звучат весьма современно? А далее – еще больше сопоставимых выводов, как будто и не минуло свыше ста лет. Наш автор в своей книге пишет о сложной механике обогащения немногих за счет всего народа. Таможенное покровительство, постройка железных дорог и их выкуп, ссудная политика Госбанка, казенные заказы – вот неполный перечень тех общеизвестных орудий, с помощью которых миллиарды народных денег извлекаются из карманов населения и распределяются по карманам «благоприятствуемых» классов и даже отдельных лиц.

И. Х. Озеров приводит значительное число примеров казнокрадства, не прямого, сопряженного с возможностью понести уголовное наказание, а обходного, тонкого, обставленного атрибутами закономерных деяний и потому безнаказанного. Широкое поле для него открывается особенно в области хозяйственных операций государственных подрядов и поставок. К примеру, наш автор рассказывает историю с органом для гинекологического института в Петербурге, на который предполагалось израсходовать 23 тыс. (в то время как орган петербургской консерватории обошелся только в 15 тыс. рублей). Вследствие возражений Госконтроля вопрос о приобретении органа поступил на обсуждение особой комиссии. Последняя официально признала, что «хотя до настоящего времени обстоятельных опытов о влиянии звуков на больных не производилось, но это не дает еще повода предполагать о полной безрезультатности и бесцельности установления в институте игры на органе», и орган был приобретен. Далее И. Х. Озеров пишет, что институтом были приобретены столы по 82 руб. за штуку и стулья по 20 руб., когда обычная цена им от 2 до 12 руб.

Автор констатировал, что «государственный контроль боялся даже соваться в такие дела, где пахнуло крупными суммами, и должен был ограничивать свою роль ловлей мелкой рыбешки, т. е. контролем мелких и ничтожных сумм». Таким образом, «читатель увидел в книге И. Х. Озерова не единичные случайные факты, а целую систему, плотно сросшуюся с отжившим строем, не преследуемую… а явно защищаемую распорядителями государственных кредитов от нападений государственного контроля».

В том же 1907 г. И. Х. Озеровым была опубликована еще одна книга, обращенная к широкому кругу читателей, «Русский бюджет доходный и расходный». Она включала наглядные цифровые диаграммы государственной росписи, ярко прокомментированные автором. В заключительной главе своей брошюры «Надо работать» автор обратился к обществу и Государственной Думе с горячим призывом к «дружной, смелой, энергичной работе над финансовым и экономическим преобразованием России». Известный нам рецензент А. Р. Свирщевский, подчеркнув значение этой брошюры в деле популяризации сведений о нашем бюджете, остановился на «небрежных» умозаключениях автора. В частности, он отметил необоснованность сравнений бюджетов России и Англии без учета различий экономического состояния этих стран. По меньшей мере странным показалось рецензенту утверждение автора: «Посмотрите, какой громадный доход дают леса в Германии: если бы так эксплуатировать наши леса, то этим источником могли бы покрывать половину нашего бюджета». По этому поводу А. Р. Свирщевский замечает: «Как будто г. Озеров думает, что легко может наступить время, когда вся масса наших государственных лесов будет эксплуатироваться так же, как в Германии».

Зачастую автор не ограничивался исключительно финансовой проблематикой, последняя анализировалась в совокупности с иными экономическими и социальными вопросами. Например, сравнивая почтовые порядки в России и за границей, ученый указывал на российскую волокиту и формальность в этом деле.

П. П. Мигулин в рецензии на работу И. Х. Озерова «Горные заводы Урала» (М., 1910) писал о ней как о «новом исследовании нашего талантливого и неутомимого ученого», ставшем результатом его летней командировки по поручению министра торговли на Урал. По мнению рецензента, это «труд весьма серьезный и обстоятельный даровитого профессора-финансиста». В работе рассмотрены вопросы о земельной неурядице на Урале в связи с проблемой перевода горнозаводского населения на земледелие, о лесном деле, путях сообщения, рабочий вопрос. Дан очерк деятельности казенных и частных заводов Урала, положения кустарной промышленности, организации кредита и пр. Автор является сторонником привлечения иностранного капитала в промышленность Урала, рекомендует разрешить рабочий вопрос на почве взаимного коммерческого интереса труда и капитала.

Несомненно, И. Х. Озеров отличался публицистическим талантом. Часть своих работ ученый публиковал под псевдонимом 3. Ихоров. Стремление ученого откликаться на проблемы текущей политики привели к тому, что диапазон затронутых им проблем чрезвычайно велик. При этом он обличал недостатки российской финансовой системы, неповоротливость бюрократического аппарата, крайне нерациональное расходование бюджетных средств. Иногда публицистические начала в его работах преобладали, хотя научность его публицистики сомнению не подлежит. В этом он также был похож на своего учителя И. И. Янжула, хотя, в отличие от него, писал менее академично и более раскованно. В частности, А. А. Дубенский вел с нашим героем достаточно жаркую полемику по поводу обмера древесины и торговли ею, причем в достаточно специфических терминах и с применением «сильных» выражений, оппонируя работе ученого «О наших северных лесах» (М., 1910).

Активная публицистическая деятельность не помешала профессору написать один из лучших учебников по финансовой науке. Его современник Э. Н. Берендтс дал следующую емкую характеристику книги И. Х. Озерова «Основы финансовой науки» (в 2 т., М., 1910 (3-е изд.)): «Это очень обстоятельное изложение финансовой науки, богатое статистическими данными и отличающееся новизной в постановке вопросов и оригинальностью мысли».

Книга была написана на основе курса лекций, прочитанного для слушателей Московского и Петербургского университетов. Первое издание было осуществлено Обществом взаимопомощи студентов-юристов Московского университета. На титульном листе и обложке второго выпуска (1905) стояло заглавие «Финансовое право». Этот учебник выдержал пять изданий (1905, 1908, 1910, 1914, 1917). Как и учебник его учителя, третье издание этого учебника было удостоено Императорской академией наук премии С. А. Грейга.

Отметим, что именно третье издание учебника (вып. 2) и было переиздано в настоящее время в серии «Научное наследие». Оно сопровождается предисловием современного ученого-финансиста И. И. Кучерова. В силу доступности этого издания мы можем, как и в предшествующем случае с учебником И. И. Янжула, ограничиться отдельными характеристиками данного учебника «Основы финансовой науки. Бюджет. Формы взимания. Местные финансы. Государственный кредит».

Продолжая традиции московской школы финансового права, рассматриваемый учебник И. Х. Озерова также не имел в своем названии термина «финансовое право», поскольку в изложении материала неразрывно переплетались экономические и юридические характеристики финансового хозяйства государства, активно задействовалась и финансовая статистика. В арсенале ученого также оставались исторический и сравнительно-правовой методы исследования финансовых явлений. Однако, в отличие от предшественников, И. Х. Озеров являлся одним из основателей и последователей социологического направления в русской финансовой науке. В связи с этим финансовые институты рассматривались с позиций интересов социальных групп, иные подходы предполагались и в методологии финансовой науки.

Рассматриваемый учебник имел структуру, напоминающую структуру учебника И. И. Янжула с учетом запланированной им, но не завершенной части о бюджете и чрезвычайных источниках дохода, в том числе и о государственном кредите. Именно в таком ключе были опубликованы первые издания «Основы финансовой науки». Так, в изданиях 1905 и 1908 гг. было два выпуска. Первый назывался «Учение об обыкновенных доходах», второй – «Формы взимания. Местные финансы. Государственный кредит». Вслед за своим учителем И. Х. Озеров не включает в учебник раздел, посвященный государственным расходам. Заметны и личные пристрастия автора.

Так, например, в разделе учебника (3-изд., 1909–1910), названном «Формы взимания», он ограничился только формами взимания прямых налогов. Косвенные налоги остались в стороне, так как, по его мнению, взимание последних представляет меньший интерес. Но при этом в учебнике помещены материалы о биржах, о влиянии бумажноденежного обращения на народное хозяйство страны. Они, несомненно, интересны, но имеют косвенное отношение к государственному кредиту. Заметим, что стиль изложения материала в учебнике не отличается «отстраненной академичностью», он ближе к научной публицистике, с образными и порой эмоциональными оценками автора. Да и сам автор в предисловии к своему учебнику пишет, что он ставил задачей «связать сухую теорию с разнообразием жизни, повсюду, где можно, перебросить мост между теорией и запросами практической жизни, чтобы тем осязательнее показать ценность теоретических положений для практики жизни и обратно». Рассматриваемый учебник также отличает и «актуализация» материала. В учебнике содержится немало оценок автора проводимых в тот период финансовых реформ в России и авторских предложений о путях решения финансовых проблем в России «здесь и сейчас».

При этом каждый раздел его учебника по сложившейся традиции завершался списком рекомендуемой к изучению литературы русскоязычной, но в большей мере – иностранной. В каждом разделе последовательно отводилось место вопросам теории, анализу зарубежного опыта и характеристике истории и современного состояния налогообложения, бюджета, государственного кредита и т. д. в России. При рассмотрении финансовых институтов ученый, по его словам, выбирал «типические страны» – типические по экономическому и общественному их строению. В этом отношении прекрасной иллюстрацией признавались «демократическая Австралия, где трудящиеся получили большое влияние на всю жизнь страны, плутократическая Америка, где движимый капитал наложил свой штемпель на финансовое хозяйство, современная Франция… с традициями прошлого… и наконец, Англия, где реформируется система обложения под влиянием политически сильного торгового и промышленного класса».

И. Х. Озеров о приемах изучения финансовой науки. Начнем с того, что И. Х. Озеров выступил новатором методологии науки финансов. Он обосновал новые приемы изучения финансовой науки: изучать причины той или иной организации финансов в государстве, а не довольствоваться обычным в литературе способом – давать оценку (в сущности, субъективную) этой организации и рецепты для ее исправления. Автор доказывал преимущества защищаемого им социологического метода в исследовании финансовых явлений. В «Основах финансовой науки» (Вып. 1) он писал: «Мы должны изучать финансовую структуру хозяйства, как она слагается на данном экономическом фоне под влиянием движений социальных групп. За отправную точку мы берем социальную группу… Только опираясь на социальную группу, мы можем подметить некоторую закономерность в сфере финансовых явлений». Ученый утверждал, что при изучении финансового права следует знакомиться, прежде всего, с тем, какие интересы и какие группы составляли ложе данного акта или данной страны, и с этой точки зрения «мы поймем, почему финансовая организация Франции XVIII столетия отлична от финансовой организации Америки, а организация последней отлична от финансового хозяйства Австралии и т. д.».

Можно отметить, что Иван Христофорович стал общепризнанным главой и идеологом социологического направления исследования в финансовой науке, когда значительное место уделяется методу исследования и комплексному подходу к проблемам. Это признавалось и его современниками. Отметим, что основы этого социологического направления за рубежом заложили известные экономисты А. Вагнер, А. Лориа, Э. Селигман, к трудам которых в своем учебнике обращается наш автор.

И. Х. Озеров о финансовой науке, финансовой политике, финансовом праве. Появление финансовой науки ученый связывал с определенным этапом развития финансового хозяйства. При неразвитости финансового хозяйства не было потребности в финансовой науке, она вполне покрывалась политической экономией, так как управление со стороны государства доменами, рудниками, лесами осуществлялось на тех же основаниях, что и управление частного хозяйства. Но с развитием монополий, поиском новых источников получения доходов государством, появлением налогов рождается потребность в специальной науке – финансовой науке. Как писал И. Х. Озеров, существо финансовой науки – изучение способов получения средств союзами публичного характера и объективный идеал финансового хозяйства.

Иными словами, «финансовая наука принадлежит к циклу экономических наук одной стороной, другой – к правовым, и есть наука о хлебе насущном, о том, почему население сыто или голодно, почему оно имеет хлеб или не имеет его». Финансовая наука исследует, что есть и почему, выявляет закономерности, эмпирические законы, управляющие сменой форм финансового хозяйства государства. Она «оставляет за дверями науки наши симпатии и антипатии». Иначе ученый оценивает финансовую политику (искусство). Целесообразная (правильная) финансовая политика, по утверждению ученого, пользуясь данными финансовой науки и политической экономии, стремится построить систему получения государством средств, наиболее пригодную при данных социально-экономических условиях. Но этот план финансовой политики нередко остается идеалом, так как в практическую политику вмешиваются интересы социальных групп (землевладельцев, рабочего класса и др.) и заставляют политику отклоняться от идеала вразрез с пожеланиями науки.

Когда эти социальные группы выступают со своими отдельными интересами, в результате их движения и борьбы рождается та или иная организация финансового хозяйства. Эта организация, как пишет автор, «закрепляется в нормах права – и мы имеем финансовое право. Итак, финансовое право есть кристаллизовавшийся результат движения (борьбы) социальных групп в известном круге явлений при данном экономическом строе». Без момента борьбы социальных групп, достижения результата компромисса между ними мы не поймем, заключает ученый, финансового права.

Далее он писал: «… если финансовое право – результат борьбы, то оно не может быть строго систематично: финансовая структура напоминает нам картину, писанную разными художниками, где не только каждый вносил свои приемы работы, но и свои краски, а главное, каждый хотел писать то, что ему нравилось, один – лес, другой – горы, а третий – мадонну и т. д., и наша задача определить, кому и что принадлежит, и по этим фрагментам выяснить, что такой-то художник думал нарисовать».

Именно с этих позиций И. Х. Озеров рассмотрел в своем учебнике основные виды доходов государства: домены, леса, железные дороги, горное дело, почта, телеграф, телефон, монетное дело, налогообложение (поземельное, подушное, промысловое, подоходное и др.) в сравнительно-правовом ключе с обращением к законодательству иностранных государств и России. В последнем случае анализировались и проекты законов, например о подоходном налоге, поземельном обложении и др.

И. Х. Озеров о закономерностях развития финансового хозяйства государства. Историческая схема развития источников доходов государства представлялась ученому следующим образом: «эксплуатация собственных домен, лесов, рудников, а за истощением их – развитие регалий, налогов в форме пошлин, дара, займов, появление целевых налогов, и наконец, эволюция налогового хозяйства, а за последнее время опять рост государственных и общинных предприятий, и вероятно, широкое будущее принадлежит развитию пошлины. В то же время налог сбрасывает свою уже сделавшуюся слишком узкой пошлинную оболочку и выступает в чистом своем виде».

И. Х. Озеров, рассматривая современные ему коллективные потребности, констатирует значительный рост расходов на военные нужды и платежи по государственным долгам за последние годы (1883–1908) в бюджете России и европейских стран, с одной стороны. С другой, развитие народного хозяйства, фабричного законодательства, потребности народного образования диктуют расширение задач современного государства, реализация которых также требует средств. Соответственно, предъявляются и новые требования к финансовому хозяйству государства. И. Х. Озеров видел решение этой проблемы и в связи с этим писал: «Тенденции в развитии финансового хозяйства сводятся к следующему: мы переходим к обложению по принципу подоходности, вводим налоги на капитал, вычеркиваем налоги на потребление первой необходимости и заменяем их налогами на предметы второстепенной необходимости, вводим подоходный и наследственный налоги, развиваем кредит, начинаем облагать прирощенную ценность в городах, многие предприятия переводим в руки государства и общин, и к многим из них применяем не фискальную точку зрения, а пошлинную».

И. Х. Озеров о бюджете. В разделе «Бюджет» автор рассмотрел теорию бюджета: понятие бюджета, принцип единства бюджета, его вотирования представительными органами, единства кассы. Особое место отводилось характеристике бюджетного контроля. К главнейшим чертам современного контроля ученый причислял следующие: «контроль должен быть предварительный и последующий, документальный; контроль, далее, должен быть учреждением, не зависимым от исполнительной власти; наконец, он должен быть публичен».

Далее автор довольно подробно останавливается на бюджетном праве Англии, поскольку, по его словам, Англия – «колыбель конституционного бюджетного права». И только на основе теории вопроса и сравнительного опыта зарубежных стран И. Х. Озеров переходит к анализу истории бюджета в России и характеристике его современного состояния. Оценивая реформу 1862 г., автор констатировал, что наша роспись получила те черты, какие она носит на Западе.

Рассматривая современное состояние бюджета России («Правила о порядке рассмотрения государственной росписи доходов и расходов» от 8 марта 1906 г.), ученый писал о необходимости хорошей расходной классификации в бюджете. Он констатировал целесообразность образования по опыту Запада особых думских (парламентских) комиссий с привлечением сторонних лиц для исследования тех или иных отраслей народного хозяйства и др.. В отношении организации бюджетного контроля в России ученый сделал весьма эмоциональные выводы: «Мы хотели здесь просто только проиллюстрировать бессилие русского контроля, малую производительность его труда. Вот почему, несмотря на всю выработанность нашего контроля с внешней стороны, даже на его более строгие формы, чем в Западной Европе, жизнь кишмя-кишит у нас злоупотреблениями: бесхозяйственностью казенных операций, бесцельным непроизводительным расходованием средств со стороны казны и так далее».

И. Х. Озеров о формах взимания. В разделе, посвященном взиманию податей, автор выделил три фазы в развитии форм взимания. Первая – финансовая техника государства мало развита, и государство поручает весь сбор естественному или искусственному, образованному им союзу – городу или общине с круговой порукой, а само определяет только общую сумму, которую требует от союза. Вторая фаза: финансовая техника поднимается, страна покрывается сетью государственных учреждений, государство берет на себя часть функций, которые прежде принадлежали союзу. Наконец, третья фаза развития форм взимания – государство все функции оценки и взимания забирает в свои руки. И. Х. Озеров рассмотрел проявление указанной тенденции смены форм взимания, обращаясь к истории взимания в России и современным ему законам от 23 июня 1899 г., 12 марта 1903 г. и др.

И. Х. Озеров о местных финансах. В разделе учебника, посвященном местным финансам, ученый не ограничился характеристиками местных финансов стран Западной Европы. Он идет дальше, поднимается на обобщающий уровень сравнительно-правовых исследований. При этом он выделил следующие типы организации местных финансов: 1) английский, исторически сложившийся, так называемого целевого обложения; 2) французский, искусственно построенный, характеризующийся связанностью местных союзов в сфере финансового хозяйства; 3) прусский, запечатлевший в себе последние тенденции в области коммунального обложения, с печатью общинной свободы в сфере своего внутреннего распорядка и обложения. Рассмотрев эти три типа, автор выводит общие тенденции в сфере построения местных финансов и, имея этот критерий, обращается к анализу русских местных финансов.

И. Х. Озеров о государственном кредите. Раздел в учебнике, посвященный государственному кредиту, рассматривал довольно широкий перечень вопросов и проблем, начиная с анализа деления государственных расходов на обыкновенные и чрезвычайные, способов покрытия чрезвычайных доходов в истории задолженности Европы. Затем ученый останавливается на вопросе о значении государственного кредита и его исторически сложившихся формах: принудительный займ, лотерейный займ, тонтины, аннуитеты и др. Бумажные деньги с принудительным курсом автор относит к роду принудительного займа, как «формы кредита у всех, без их согласия». В связи с этим в учебнике рассматриваются история бумажных денег в России, проводимые денежные реформы, правовое положение Государственного банка.

Характеризуя статус Госбанка после реформ в 1894 г., И. Х. Озеров высказал сомнение в целесообразности сохранения высшего руководства деятельностью банка со стороны министра финансов. По его мнению, такая связь «нашего центрального банка с Министерством финансов была до сих пор одним из тормозов к осуществлению банком возложенных на него задач». Сопоставляя результаты двух государственных кредитных операций – крестьянской и железнодорожной – был сделан вывод, что «первая (конечно, до отмены выкупных платежей) была очень выгодна для государства, вторая же пока крайне убыточна».

Отмечается и новая тенденция, связанная с развитием внутренних займов через сберегательные кассы, которые служат поддержкой государственного кредита. Завершается данный раздел учебника авторской программой по упрочению отечественного государственного кредита, включающей меры: 1) по пересмотру российского бюджета в целях придания расходованию средств более производительного употребления (проведение всеобщего образования, улучшение водных путей, производство оросительных работ в Средней Азии для разведения хлопчатника и т. д.); 2) по проведению правильной банковой политики, обеспечив независимое положение Государственного банка от Министерства финансов, с одной стороны, с другой, – установив общественный контроль над операциями Госбанка; 3) по развитию системы сберегательных касс, которые помещают свои средства в государственные процентные бумаги, тем самым служат поддержанию государственного кредита; а равно развитию системы страховых учреждений, которые также будут предъявлять спрос на государственные фонды.

Рассматриваемый учебник И. Х. Озерова получил признание, как отмечалось выше, не только среди его современников, но впоследствии и у советских специалистов. Так, М. Н. Соболев в «Очерках финансовой науки» (Харьков, 1926) назвал этот учебник лучшим руководством по финансовой науке, обнимающим все вопросы науки и стоящим на высоте современной постановки теории (в смысле связи финансов со строением государства и народного хозяйства). Вместе с тем были отмечены весьма сомнительные недостатки труда И. Х. Озерова. К ним М. Н. Соболев отнес тот факт, что последнее издание учебника датируется 1917 г. и не охватывает вопросов советских финансов. Кроме того, чтение книги И. Х. Озерова требует уже достаточной подготовленности читателя в смысле экономической грамотности, знания истории и теории политической экономии. Пожалуй, единственный недостаток, о котором упоминали и другие рецензенты, мог бы прозвучать укором автору. М. Н. Соболев писал о некоторой несистематичности изложения, непоследовательности теоретических проработок автора, перегруженности книги массой мелких фактов, даже анекдотов, которые отвлекают читателей от основных нитей изложения. Но, тем не менее, по утверждению рецензента, «для достаточно подготовленного читателя эта книга есть лучшее, что имеется на русском языке».

А. И. Буковецкий писал об оригинальности и большой самостоятельности этой работы И. Х. Озерова, отмечая, что «при сравнительном анализе различных курсов по основам финансовой науки, изданных в России в начале XX в., легко убедиться, насколько выше стоит курс Озерова… Если сравнивать учебник Озерова с лучшими учебниками по финансовой науке начала XX в., по которым шло преподавание во Франции, Италии и Англии, а также в Германии, то будет ясно, что его учебник был интереснее и полнее учебников П. Леруа-Болье, Ф. С. Нитти и многочисленных немецких учебников по финансам». Однако кроме достоинств А. И. Буковецкий указал и на ряд недостатков курса И. Х. Озерова. В первую очередь отметил неравномерность двух частей, двух выпусков учебника. Если первый выпуск был строго выдержан по плану работы, то второй выпуск, как писал рецензент, «представлял собой, по существу, ряд случайно объединенных статей, это была скорее книга для чтения, чем учебник». Во-вторых, непоследовательность, невыдержанность собственных авторских теоретических построений.

Нельзя не отметить, что признанием заслуг И. Х. Озерова было и написание им в известном энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона раздела «Финансы».

С 1907 г. И. Х. Озеров получил кафедру финансового права Петербургского университета, однако остался и приват-доцентом Московского университета. Его преподавание в столице завершилось в 1911 г. после того, как тогдашний министр народного просвещения Л. А. Кассо нашел, что выступления И. Х. Озерова в печати и в Государственном Совете против министра финансов В. Н. Коковцова противоречат интересам правительства. По сути, Л. А. Кассо заставил И. Х. Озерова отказаться от петербургской кафедры, и эту кафедру занял П. П. Мигулин, переведенный из Харькова. Отметим, что именно в 1911 г. многие профессора оставили Московский университет в знак протеста против политики министра народного просвещения Л. А. Кассо. В их числе не было И. Х. Озерова, хотя он явно не одобрял политику слишком ретивого министра.

В Петербурге ученый также преподавал на Бестужевских высших женских курсах и на Женских курсах Раева. В 1911 г. Иван Христофорович возвращается на кафедру финансового права Московского университета, где остается ординарным профессором до апреля 1917 г. Таким образом, фактически с 1898 по 1917 г. он возглавлял московскую школу финансового права. Он также преподавал в Московском коммерческом институте. Студенты переиздавали его курсы финансового права в виде конспектов. Так, группой студентов-юристов был составлен «Конспект по финансовому праву по учебнику Озерова, по программе 1915/16 года». Хотя конспект имел в своем наименовании «финансовое право», тем не менее это был не правовой курс, а политэкономический. В нем отсутствовала какая-либо привязка или упоминание о нормативных правовых актах в сфере финансов. В рамках указанного курса И. Х. Озеров последовательно рассматривал учения экономических либералов (А. Смит и др.), консерваторов (А. Мюллер, К.-Л. фон Галлер, Фр. И. Штааль и др.) и социалистов (К. Маркс, Ф. Энгельс и др.). Доброжелательную авторскую оценку получили и «Капитал» К. Маркса и «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса.

И. Х. Озеров считал, что «учение Маркса создало для мыслящих людей научное, доступное исследованию, проверке, доказательствам основание, для огромной массы чающих и страждущих – уверенность в осуществлении идеала, основанную не только на идеях, но и на самой жизни». Но при всей симпатии к учению К. Маркса И. Х. Озеров в конечной оценке склонялся не к революционным решениям, а к «положительной реформаторской деятельности». Более того, ученый доказывал, что от того, насколько либеральное, консервативное и социалистическое воззрения (течения) «могут быть слиты в одно целое, будет зависеть, проложит ли себе дорогу единый идеал социальной политики».

В 1914 г. он стал действительным статским советником (светским генерал-майором) «за заслуги». В этом же году он обратился к Николаю II с запиской, где предложил либерализацию экономической жизни страны (ликвидация административных барьеров в развитии предпринимательства, устранение волокиты в создание акционерных обществ, содействие развитию рынка ценных бумаг и др.). Эта была программа своеобразной «американизации» России. Отметим, что экономической системе США ученый симпатизировал с научной юности.

При всей своей занятости преподаванием и научной работой профессор еще и занимался бизнесом, причем чрезвычайно успешно. В этой части его можно поставить в один ряд с немногими видными учеными (например, с британцем Дж. М. Кейнсом), ставшими известными и как успешные практики предпринимательства. И. Х. Озеров был членом правления ряда крупных российских банков (Русско-Азиатского, Центрального банка Общества взаимного кредита) и промышленных корпораций (в том числе Ленского золотопромышленного товарищества, Челябинского золотопромышленного общества), заместителем председателя Русско-Американской торговой палаты. Это дало основание А. И. Буковецкому высказать весьма нелестное сравнение: «Озеров в противоположность Лебедеву и Ходскому отличался честолюбием и стяжательством… сотрудничал в ряде журналов и газет, где ему больше платили».

И. Х. Озеров вел также и активную общественную жизнь. Так, он был инициатором созыва в марте 1916 г. Всероссийского съезда представителей банкирских домов и контор, председателем совещания по созыву Всероссийского студенческого съезда в Москве в 1910 г. (так и не был созван).

Профессор сотрудничал с рабочими организациями, большое внимание в своих работах уделял правовому регулированию отношений работников и работодателей, в чем опять же выступил продолжателем дела И. И. Янжула. Отчасти это было связано с симпатией этих ученых к движению английских тред-юнионов, с которым они были знакомы не понаслышке, а в результате многократных поездок в Англию. С этой целью И. Х. Озеров активно изучал зарубежную законодательную практику, особенно Германии и Великобритании. Следствием этого стала его принципиальная позиция о необходимости законодательного согласования интересов работников и работодателей при активной роли государства. И. Х. Озеров по приглашению рабочих сотрудничал с «зубатовскими» организациями в Москве, участвовал в подготовке их учредительных документов, был инициатором организации бесплатных лекций для рабочих и сам являлся одним из наиболее популярных лекторов. Его соратниками в этом была группа московских ученых, в том числе А. А. Мануйлов, о котором мы уже упоминали выше. Очень язвительно, на наш взгляд незаслуженно, по этому поводу писал А. И. Буковецкий: И. Х. Озеров «участвовал в рабочих организациях под надзором и с разрешения агента департамента полиции С. В. Зубатова. Он одновременно хотел быть руководителем рабочих масс (для примирения их с существующим политическим и экономическим строем) и в то же время войти в ряды промышленной и банковой олигархии».

После этого к И. Х. Озерову был приклеен ярлык «предателя интересов рабочего класса, соглашателя». В. И. Ленин писал по этому поводу: «…мы можем и должны сказать Зубатовым и Озеровым: старайтесь, господа, старайтесь! Поскольку вы ставите рабочим ловушку (в смысле ли прямого провокаторства или в смысле «честного» развращения рабочих «струвизмом») – мы уже позаботимся о вашем разоблачении». Доставалось профессору и «справа». За публикацию исследования «Политика по рабочему вопросу в последние годы (По неизданным документам)» (М., 1906) Иван Христофорович был едва не привлечен к суду а за ряд других публикаций и публичную поддержку всеобщей стачки 1905 г. предполагалось лишение его кафедры и высылка. От этих репрессий его спасло личное вмешательство С. Ю. Витте, который ценил научный дар ученого. Профессор симпатизировал кадетам, но ни в одну партию так и не вступил по принципиальным соображениям. Между тем для него участие в деятельности рабочих организаций было попыткой реализовать на практике свою теоретическую модель классового мира.

В трудах ученого получила теоретическую поддержку идея «самоорганизации рабочих». Выходил он и на финансовую сторону решения рабочего вопроса. Так, немецкую систему социального страхования рабочих с участием государства он также считал наиболее прогрессивной. И. Х. Озерова можно назвать одним из первых неофициальных историков рабочего законодательства, который работал на солидной документальной основе. Ученый справедливо полагал, что «правовая фабрика возможна лишь в правовом государстве».

И. Х. Озеров был избран с 1909 г. членом Государственного Совета от российских университетов, где считался представителем либеральных кругов. Он вошел в так называемую группу «левых» (прогрессивную группу) Госсовета, лидером которой был уже известный нам М. М. Ковалевский. Активное участие ученый принимал и в экспертной деятельности. Так, 11 декабря 1910 г. он выступил в прениях по докладу члена Госдумы Н. Н. Кутлера «К вопросу о введении в России подоходного налога». Кроме всего прочего, И. Х. Озеров участвовал в работе в многочисленных государственных комиссиях (по праву наследования, промысловой, жилищной, по подоходному налогу и др.).

После революционных событий 1917 г., к экономическим последствиям которых он отнесся критически, ученый остался в России, преподавал в вузах, в том числе в Московском университете на кафедре «Наука о финансах» (оставил преподавание из-за болезни сердца до 1924), затем – в Московском промышленно-экономическом институте (на 1924), работал в государственных органах. В частности, он был сотрудником Института экономических исследований (ИЭИ) при Наркомате финансов РСФСР (затем – СССР) (НКФ) до закрытия института в 1927 г., консультантом НКФ в 1922–1928 гг., сотрудничал с Наркоматом связи. При этом И. Х. Озеров неоднократно подвергался преследованиям за свое «буржуазное» прошлое. В 1922 г. профессор был арестован, готовилась его высылка из страны, но не без вмешательства НКФ, как «нужный кадр», он был освобожден и продолжил работу. Основанием для этого, среди прочего, послужило его сотрудничество с журналом «Экономист». Этот журнал, как и сам ученый, вызвали у В. И. Ленина буквально взрыв ненависти. В письме к И. В. Сталину вождь пролетариата писал: «Озеров и все сотрудники „Экономиста“ – враги самые беспощадные. Всех их – вон из России. Делать это надо сразу… Арестовать несколько сот и без объявления мотивов – выезжайте, господа!». Порой закрадывается крамольная мысль: лучше бы его действительно выслали. Причем лучше как для него, так и для мировой науки. Однако произошло то, что произошло.

В 20-х гг. его здоровье постоянно ухудшалось, а в 1927 г. И. Х. Озеров был признан инвалидом 2-й категории, но продолжил научную работу, хотя публикации в этот период уже отсутствуют. До середины 20-х гг. в публичных докладах и статьях он касался вопросов разрешения торговли водкой, подоходно-имущественного, сельскохозяйственного и ряда других налогов, выражал опасения негативных последствий введения золотого обращения.

В декабре 1924 г. в финансовой секции ИЭИ им был сделан доклад о рентном обложении. В этот период можно встретить его экономические статьи с анализом статистических данных, например конъюнктуры рынков уездных городов и сельских пунктов. При этом анализ статистических данных, в духе авторских методов исследования финансовых явлений, сопровождался рассмотрением причин и условий, к примеру, «оживления базарной торговли».

Будучи крестьянским сыном и русским патриотом, он сознательно отказался от эмиграции. В 1930 г. «за недоверие к советской власти», а по сути, за научную и публицистическую смелость и самостоятельность, репрессирован (приговорен в 1931 г. к расстрелу, замененному 10 годами лишения свободы), год провел в одиночном заключении, затем сослан на Соловецкие острова. В «научный» обиход немедленно было введено выражение «озеровщина» как синоним «буржуазного объективизма». Жажда творчества привела к тому, что заключенный И. Х. Озеров неоднократно писал прошения об освобождении и дозволении продолжить научную работу, а в противном случае просил расстрелять его. В заключении здоровье ученого было окончательно подорвано, что усугубилось заболеванием легких. Однако в 1933 г. его амнистировали, а в 1935 г. с него была снята судимость. С 1936 г. ученый жил в Доме престарелых ученых в Ленинграде, подготовил в этот период ряд работ, которые так и не увидели свет. 12 мая 1942 г., в самый страшный год блокады, И. Х. Озеров умер в Ленинграде и был похоронен на Пискаревском кладбище в общей могиле.

Учениками И. Х. Озерова были практически все последующие представители московской школы финансового права дореволюционного периода и первых послереволюционных лет. Среди них и выдающийся историк Степан Борисович Веселовский (1876–1952). Выпускник юридического факультета Московского университета (1902). Еще в студенчестве он выбрал темой научной работы «Финансы дореволюционной Франции», для сбора материала выезжал в Германию и Швейцарию. Однако после университета он не готовился к профессорскому званию и не сдавал магистерского экзамена, а посвятил себя архивным изысканиям материалов в сфере отечественных финансов.

Первоначально С. Б. Веселовский занимался историей косвенных налогов и чрезвычайным налогообложением первых лет царствования Михаила Федоровича. При этом он пришел к выводу о том, что историю косвенного обложения невозможно понять без предварительного знакомства с историей прямых налогов. Именно им он посвятил сначала статью, а затем двухтомную монографию. Он изучил соху как окладную единицу, виды налогов, изменения в окладах, порядок обложения и раскладки податей. При этом ученый исходил из того, что сошное письмо было создано «вековой работой правительства и общества», а разрыв между «государством» и «обществом» обусловил его упадок. При этом государство возложило распределение налогов на «тягловые миры», но под воздействием податного бремени внутри этих «миров» и между ними началась упорная борьба, принесшая в итоге вред казне и правительству. При таких условиях произошли разрушение посошного обложения и переход к подворному и подушному окладам. Приложением к монографии стали два тома «Актов писцового дела» (М., 1913–1917). За эти работы ему было присвоено звание доктора истории русского права и премия графа Уварова Петербургской академии наук. Рецензии на эту работу дали такие видные русские историки, как М. М. Богословский («Исторические известия», М., 1916, II), Б. Д. Греков («Русская мысль», 1917, № 1), М. А. Дьяконов («Русский исторический журнал», 1917, № 1–2) и др. Отметим, что его исследования активно использовал видный ученый-финансист И. И. Кауфман при подготовке своих исследований.

В досоветский период С. Б. Веселовский опубликовал еще ряд работ по истории финансов, в 1946 г. был избран академиком АН СССР. Несмотря на свое дворянское происхождение и «буржуазный объективизм», он смог пережить репрессии 30-х гг., которые коснулись многих его коллег и учителя И. Х. Озерова. Умер он в Москве 23 января 1952 г., где и родился почти 76 лет до этого.

Стоит отметить и приват-доцента Московского университета Андрея Александровича Никитского (1877 – после 1924), ученика И. Х. Озерова и сторонника экономического учения К. Маркса. В 1911 г. он опубликовал научно-популярное исследование «Основы финансовой науки и политики», предисловие к которому написал И. Х. Озеров. Указанная работа не носит самостоятельного характера. Сам автор в ее предисловии отмечает, что он придерживался при написании «Основ» курсов И. И. Янжула, В. А. Лебедева и, главным образом, И. Х. Озерова. По мнению А. А. Никитского, курс И. Х. Озерова «Основы финансовой науки» являлся единственным у нас руководством, в котором внимание автора сосредоточено на развитии финансов, на общественных интересах, под влиянием которых создается финансовое хозяйство. После 1917 г. и, по меньшей мере, до 1924 г, он профессорствовал на кафедре «Наука о финансах» экономического отделения факультета общественных наук (ФОН) Московского университета и читал спецкурс «Бюджет, бюджетное право и бюджетная политика».

Павел (Павел-Юлий-Альфонс-Христофор) Петрович Гензель (1878–1949) относится к числу крупнейших отечественных финансистов начала XX в., творчество которых до недавнего времени оказалось незаслуженно забытым. Только с конца 80-х гг. прошлого века его имя и труды стали упоминаться, а затем и вводиться в научный оборот отечественной правовой и экономической науками.

П. П. Гензель родился в Москве 8 февраля 1878 г. в обрусевшей немецкой семье. Окончил в 1897 г. Московскую практическую академию коммерческих наук с золотой медалью, а в 1902 г. – юридический факультет Московского университета с дипломом 1-й степени и был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию по кафедре финансового права. Еще в студенческие годы он написал исследование «Промысловое обложение в России. Опыт критического исследования», посвятив его учителю – профессору И. Х. Озерову. Избирая темой исследования промысловое обложение в России, автор руководствовался двумя соображениями. Во-первых, в литературе отсутствуют новейшие исследования по этому вопросу, прежние работы значительно устарели. Во-вторых, назрела необходимость в освещении обширной реформы промыслового обложения, которая проведена на основе Закона от 8 июня 1898 г. В своем исследовании автор в общих чертах обрисовал картину постепенной эволюции нашего промыслового обложения, указал на те факторы, которые обусловили и вызвали это развитие. Начинающий исследователь писал о введении министром финансов Е. Ф. Канкриным в 1824 г. патентной системы налогообложения по французскому образцу. Она сохранилась до сих пор, крепко внедрившись в систему обложения торговли и промыслов. Рассмотрел он и проекты министра Н. Х. Бунге, которыми намечался путь к подоходному обложению. Основное место в исследовании отведено анализу нового Закона от 8 июня 1898 г.

Как отмечает сам автор, он предпринял попытку отыскать те внутренние истинные причины современной организации нашего промыслового налога, подметить те тенденции, которые ведут это обложение к построению его на подоходном начале. В заключение он охарактеризовал эту реформу как переходную ступень к чисто подоходному обложению; на ней отразились явные следы и сословного прошлого и современного строя; в ней можно подметить скрытую борьбу интересов фиска и торгово-промышленного класса. Что касается метода исследования, то П. П. Гензель счел возможным опустить рассмотрение теоретических воззрений на промысловое налогообложение у выдающихся представителей финансовой науки – Л. Штейна и А. Вагнера. Обращался к зарубежному опыту он лишь в исключительных случаях, когда это содействует выяснению факторов, создавших организм русского промыслового налога. Напомним, что готовилась данная публикация студентом второго курса.

Ученик И. Х. Озерова, он также был сторонником социологической (иногда называют – социально-политической) школы в финансовой науке. Неоднократно выезжал в зарубежные научные командировки. Результатом таких командировок стала публикация автором исследования, посвященного новым видам местных налогов в Англии, Америке, Германии и других странах. Забегая вперед, отметим, что это направление исследования затем перерастет в его докторскую диссертацию. Автор начинает свое исследование с выражения благодарности учителю И. Х. Озерову, не только «давшему толчок к разработке вопроса о „специальном обложении“, но и постоянно поддерживающему автора при встречаемых им затруднениях». Предметом изучения стал вопрос о «специальном обложении» – о том новом виде коммунальных доходов, который в эпоху грандиозного городского строительства приобрел значительный интерес (специальный канализационный сбор, сборы на улучшение дорог, за освещение улиц и др.). Выбор трех стран продиктован был следующими причинами. Англия является государством, в котором с наибольшей ясностью выступают преимущественно социальные условия, породившие идею специального обложения. В США вызвала интерес техника такого обложения. В Германии рельефнее всего выступает картина экономических причин, вызвавших к жизни этот институт. Ученый подробно остановился на прусской реформе коммунального обложения по закону 1893 г., так как признавал ее наиболее успешной.

Обобщив этот опыт, ученый дал в заключение своей работы краткий теоретический очерк специального обложения. Ученый пришел к выводу, что специальное обложение развивается не в бюджете государства, а почти исключительно в бюджетах местных самоуправлений. Сама природа городского хозяйства ведет к тому, что специальное обложение неразрывно связано с известными хозяйственными мероприятиями данного субъекта, наделенного финансовой властью. С фискальной точки зрения, специальное обложение приобретает важное значение: осуществление многих городских улучшений часто оказывается невозможным за недостатком средств, а в этом отношении специальные сборы, являясь удобным и справедливым видом обложения, оказывают серьезную услугу. В рамках теоретического очерка ученый ответил на вопросы: 1) что такое специальное обложение; 2) в чем его отличие от налогов и пошлин; 3) какое место занимают специальные сборы в классификации публичных доходов?

«Под специальным обложением» автор понимает взимание принудительных сборов, которые обусловлены и ограничены суммою реальных и объективных выгод, приобретаемых объектом обложения благодаря общественному мероприятию». Специальное обложение характеризует наличность известного общественного мероприятия или улучшения, служащего основанием для установления специальных сборов. Специальные сборы имеют много общего с налогами (принудительность, публичный характер). Но в отличие от налогов специальные сборы предполагают некоторую реальную объективную выгоду, получаемую плательщиком от данного общественного мероприятия, и ограничиваются ее пределами, а этих условий налог не знает. Место специальных сборов в системе публичных доходов определяется их значением в качестве экстраординарных ресурсов – найти средства для покрытия расходов по известному мероприятию.

На вопрос: «Применимо ли у нас в России специальное обложение?», ученый отвечает, что специальное обложение в России неизвестно. Только в некоторых городах крайне редко встречаются сборы на ремонт дорог. Однако потребность в ведении такого обложения очевидна всякому в силу полного отсутствия внешнего благоустройства в наших городах, незавидного состояния муниципальных финансов. Он пишет о необходимости узаконения этого вида коммунальных сборов, но их развитие предполагает реформу городского самоуправления и, прежде всего, необходимо расширить круг избирателей, привлекать к заведованию городскими делами широкие слои местного населения.

В 1907 г. П. П. Гензель защитил магистерскую диссертацию по финансовому праву по книге «Налог с наследства в Англии. Исследование по истории английских финансов» (М., 1907). Исследование посвящено английскому налогу с наследства, так как, по мнению ученого, для России к этому времени вопрос о наследственном налоге приобрел важное значение при обсуждении предстоящих податных реформ. В программах современных русских партий почетная роль отводится прогрессивному налогу на наследства как одному из важнейших финансовых мероприятий обновленной России. Российское финансовое ведомство в октябре 1905 г. выработало проект умеренно-прогрессивного наследственного налога; «правда, проект – крайне неудовлетворительный и состряпанный гг. бюрократами на скорую руку. При этих условиях русский финансист естественно устремляет внимание на Англию, где обложение наследств достигло высокой степени развития и дает государственному казначейству крупный доход».

В книге подробно исследована история наследственного налога от древнейших его форм до новейшей истории, действующих правил 1894 г. Автор особое внимание уделял экономическим и социальным факторам, вызывающим развитие данного вида обложения, подчеркивал социально-политическую роль этого налога. Налог с наследств становится орудием широких социально-политических целей. Одни хотят воспользоваться им для перераспределения народного богатства, другие – для создания фонда, который служил бы задачам благотворения, как-то на поддержание бедных, на народное образование, на страхование рабочих и пр., третьи – для замены косвенных налогов и др.

Изучив условия, при которых получает развитие наследственный налог, автор констатирует, что он приобретает тем большее значение в государственном бюджете, чем более усиливается политическое влияние широких масс населения. В работе автор проследил зависимость роста наследственного и подоходного налогов в Англии от демократизации государственного управления. Он пишет о новой эре в финансовой политике, знаменующей собой борьбу труда и капитала. «В современной форме наследственный налог в Англии есть, скорее, уступка имущих классов в пользу демократии… Налог с наследства представляет собой лишь частичное проявление постепенного торжества демократии над имущими классами. Поэтому рост наследственного налога отчасти служит показателем усиливающегося влияния трудящихся слоев населения, а отчасти знаменует собой устранение податных привилегий имущих классов».

Однако автор отмечает, что необходимо изучить расходный бюджет государства, чтобы выяснить, какое применение получают казенные суммы, собранные посредством наследственного налога. Они могут быть в конечном счете направлены на упрочение и развитие капиталистического строя. Сделан вывод о том, что «найдя благодатную почву для своего развития в экономических условиях – вследствие крупного неравенства в имущественном состоянии отдельных классов, – наследственный налог завоевал прочное место в английской податной системе, благодаря политическому влиянию рабочих слоев населения. В Англии прогрессивный налог с наследств явился такой же уступкой высших классов, как и фабричное законодательство и различные другие меры социальной политики… Эта политика в значительной степени приводит к тому, что в Англии капиталистический строй более прочен, чем можно было бы ожидать в стране, в которой имеется столь поразительное неравенство богатств».

Государственный бюджет не есть резервуар, в котором застаиваются капитала, собираемые путем налога с наследств, а только канал, по которому расходуется казенный доход. Отсюда с полной очевидностью выясняется выдающееся значение перестройки государственного бюджета, совершающейся под влиянием новых общественных и экономических условий. Автор писал, что «тщательно изучая подробности парламентских прений и политических агитаций по налоговым вопросам в разных странах», он вынес впечатление, что «именно податная сфера сравнительно мало поддается натиску пролетариата. Гораздо легче осуществляются важные реформы фабричных законов и многие другие выдающиеся меры социальной политики, чем радикальные изменения в налоговой области… К тому же, менее чем в какой-либо другой области правовых отношений, подверглось международным соглашениям фискальное право… Необходимо, чтобы в отдельных государствах развитие прямого обложения шло более или менее одинаковым шагом или обеспечивалось международными договорами. Ясно, таким образом, что борьба труда и капитала в налоговой области предполагает, для достижения стремлений пролетариата, сплоченное и организованное воздействие последнего не только на политику правительств отдельных наций, но и на международные отношения».

Данное исследование П. П. Гензеля стало объектом довольно жесткой критики со стороны М. И. Фридмана. Критик признал, что названная работа представляет плод большого труда, но поставил под сомнение актуальность и своевременность такого исследования. Он пишет, что «исследование истории английского налога и притом такое исследование, в котором 376 страниц посвящено времени до 1894 г., лишь на 60 страницах трактуется о реформе 1894 года и 50 страниц отведено результатам работы, – такое исследование может быть интересно, главным образом, с точки зрения изучения особенностей данного вида обложения на английской почве, а отнюдь не для знакомства с типичными чертами современного обложения наследств в Западной Европе… Таким образом, сама тема исследования, – по мнению М. И. Фридмана, – лишает книгу г. Гензеля крупной доли значения, которое может и должна иметь теперь всякая серьезная и добросовестная работа по финансам».

Критик отмечал, что П. Гензель – горячий сторонник социально-политической школы, в науке о финансах завоевавшей себе господство относительно недавно. И в связи с этим автора интересует, главным образом, социальная и политическая почва, на которой растет и развивается та или иная система обложения. Но, к сожалению, как считает критик, теория – самое слабое место автора. Его политические и социальные рассуждения не производят впечатления строгой обдуманности. П. П. Гензелю, стороннику социально-политического метода, имеющему дело с конкретной борьбой в сфере обложения, непростительно оперировать застывшими, рутинными определениями школьного марксизма. Теоретической конструкции налога с наследств Гензель не только не дает, но, по-видимому, и для себя не имеет. М. И. Фридман в заключение своей развернутой рецензии отмечает, что «главным недостатком книги надо считать именно малую отточенность теоретической мысли автора».

Учитель П. П. Гензеля профессор И. Х. Озеров дал развернутую, по-отечески строгую, но благожелательную рецензию на рассматриваемый труд его ученика. Он писал, что все главы работы представляют собой фактический материал, изложение которого порой утомительно. Между тем работа не является простым нагромождением фактов, она проникнута одной концепцией. Автор, как считал рецензент, стремится свести факты к формулам и в своей работе напоминает «средневекового мастера, в лучшем смысле этого слова, отделывающего с любовью все детали своего труда». В связи с этим пока автор остается на фактической почве, работа ценна и интересна, содержит материал по не разработанным в литературе вопросам. А далее И. Х. Озеров перечисляет целый ряд замечаний, сопровождая каждое соответствующими аргументами. Так, он счел необоснованными общие выводы автора в отношении наследственного налога по причине отсутствия в работе сравнительного элемента. Ограничившись историей наследственного налога в Англии, по мнению рецензента, нельзя делать выводы, претендующие на универсальность, строить на фактах, хотя бы строго подобранных, но касающихся одной страны. Специфические условия данной страны могут образовать особую атмосферу для развития данного института, и строить общие выводы, не проверяя их данными на других странах, нельзя. Кроме того, увлеченность регистрацией исключительно фактов сказалась и на роли исследователя «как научного творца» и повлекла теоретическую слабость выводов автора. В упрек П. П. Гензелю рецензент ставит голословность и поверхностность целого ряда общих выводов автора, например, в отношении отрицания П. П. Гензелем за наследственными налогами роли орудия социальных реформ наравне с фабричным законодательством, равно как и отрицания шкалы родства в прогрессии наследственного налога.

И. Х. Озеров поясняет, что, по его мнению, английский наследственный налог состоит из двух шкал, из которых в одной прогрессия варьируется от размеров наследственной массы (обложение умершего, обложение «за старые грехи»), а в другой – от степени родства наследника к наследодателю. Чем отдаленнее степень родства, тем больше обогащение носит случайный характер и тем самым приближается к доходам конъюнктивного характера. Не увидел рецензент и новых методологических подходов к исследованию, указав, что изучение наследственного налога с точки зрения общественных классов не представляет ничего особо нового в такой постановке вопроса.

Однако, заключает рецензент, «автор показал умение работать, разбираться в сложном материале, и, можно думать, что в будущем он освободится от указанных серьезных недостатков – делать выводы на материале, не дающем право на это. Это – результат известной молодости, но, во всяком случае, работа – серьезная и является ценным вкладом в литературу… Автор – мой ученик, и я кончу свою критику пожеланием автору расти и цвести, а мне, глядя на него, радоваться». Видимо, такие напутствия учителя сослужили добрую службу его ученику. Он в полной мере оправдал надежды своего учителя в последующих финансовых исследованиях.

В молодости П. П. Гензель был настоящим франтом, одевался по последней моде и, вероятно, следил за ее тенденциями. Его прямые и пышные усы даже несколько диссонировали с его молодым лицом и темной шевелюрой. Облик молодого ученого дополняли модные очки, а также колючий и немного ироничный взгляд. С годами его облик приобрел более академические черты, а в эмиграции это был уже гладко выбритый профессор в классическом костюме и с вполне доброжелательным выражением лица.

В 1910 г. ученый защитил докторскую диссертацию по финансовому праву по книге «Новейшие течения в коммунальном обложении на Западе» (М., 1909). Это исследование П. П. Гензеля было посвящено исключительно проблемам коммунального налогообложения в Западной Европе. По сути, оно посвящено вопросу о сравнительной роли подоходного (личного) и реального обложения в коммунальном хозяйстве. Но выбор темы специального исследования автор объясняет тем, что «выводы, добытые им из изучения западноевропейских условий, должны пригодиться и у нас, в России. Нам предстоит введение государственного общеподоходного налога и реформа коммунальных финансов. Опыт Запада позволит нам при желании избегнуть ряда неудобств, которые испытали западноевропейские страны». Автор этого исследования, как он пишет в предисловии, объехал целый ряд городов Запада, беседовал с многочисленными деятелями городского управления в разных государствах Европы.

До сих пор довольно общераспространенным было мнение, что как в государственном, так и в коммунальном хозяйстве наиболее совершенным налогом является подоходный налог. П. П. Гензель опровергает это положение. Он изучил попытки установления и функционирования на практике общеподоходного налога в коммунальном хозяйстве Англии, Бельгии, Голландии, Пруссии, Саксонии, Гессена и т. д. и пришел к выводу, что личные налоги (подоходный и общеимущественный) оказываются малопригодными в коммунальном бюджете. Взимание личных налогов приводит в коммунальном хозяйстве к серьезным неудобствам: в местностях с богатым населением даже низкие ставки дают громадный доход, наоборот, общины с более бедным населением вынуждены назначать гораздо более высокие ставки налога. При этом всякое совершенствование общеподоходного налога (введение прогрессии, повышение экзистенцминимума, усиленное обложение фундированных доходов), как показывает опыт западных стран, только еще более увеличивает эти контрасты.

П. П. Гензель делает заключение, что система обложения для покрытия местных расходов должна быть построена сообразно с характером расходного бюджета общин, т. е. в соответствии с характером расходов – расходов чисто местного значения (напр., замощение и освещение улиц) и расходов общегосударственного, общенационального значения (напр., народное образование, общественное призрение и т. п.). Хотя подобное деление зачастую небесспорно и условно, но для практических целей можно довольно точно их разграничить. Опыт современных государств Запада свидетельствует, что коммунальные расходы чисто местного значения должны покрываться за счет реальных налогов (поземельного, подомового, промыслового) и пошлин «специального» обложения. И объясняет почему. Расходы местного значения не поддаются индивидуализации (напр., расходы на освещение улиц), они являются коллективно-полезными, достаются жителям лишь данной общины. С другой стороны, коммунальные расходы общегосударственного значения должны покрываться за счет личных налогов (общеподоходного и общеимущественного), так как расходы этого рода, служа общим целям всего государства, необходимо требуют покрытия за счет налогов, сообразующихся с налогоспособностью плательщиков.

Он считает необходимым высказаться по поводу того, что личное обложение в пользу общин должно быть построено на особых основаниях, и здесь возможны две альтернативы:

либо 1) государство должно взимать общеподоходный налог и затем ту или иную часть своего дохода от этого источника ежегодно перераспределять среди всех общин страны обратно пропорционально податной силе каждой из них, так что общинам с преимущественно бедным населением достается относительно больше, – это система так называемых эквилизационных фондов;

либо 2) государство выдает субсидии общинам – это система усовершенствованной дотационной политики. Как в том, так и в другом случае дело сводится к выравниванию податной силы отдельных общин, и это новое течение в коммунальной политике повсеместно начинает получать все большее признание. Этому течению автор и посвятил основное внимание. Его интересовала проблема реального и личного обложения в коммунальном хозяйстве, главным образом применительно к указанному течению.

Таким образом, П. П. Гензель обосновал следующую схему коммунального обложения: 1) личные налоги взимаются для расходов общегосударственного назначения; 2) пошлины и специальные сборы – для чисто местных расходов, поскольку возможно учесть индивидуальную выгоду; 3) реальные налоги – для чисто местных расходов, не покрытых специальными сборами и пошлинами. Эту схему современник нашего автора В. Н. Твердохлебов назвал «идеальной схемой», создание которой, по мнению рецензента, – не дело финансовой науки. Более того, рецензент отметил, что для целей коммунального обложения гораздо более пригодно конъюнктурное обложение – налоги на прирост ценности недвижимостей и др., к тому же разграничение коммунальных расходов общенационального и чисто местного значения затруднительно и нецелесообразно. Не согласился рецензент и с выводами нашего автора по вопросам переложения налога в отношении подомового налога. Однако общий вывод В. Н. Твердохлебова был весьма благожелательным. По его мнению, книга П. П. Гензеля «заслуживает самого серьезного внимания: вдумчивое отношение к изучаемым вопросам, стремление к оригинальной самостоятельной постановке их, а главное, громадный материал и литература, во всеоружии которых он выступает перед читателем, делают последний его труд, как и предшествующие, крупным вкладом в русскую финансовую литературу».

Ученый также работал над циклом очерков по истории финансов. Была задумана очень интересная и грандиозная исследовательская работа. Но, к сожалению, был опубликован только Очерк 1 «Финансы Древнего мира» (Греция, Рим, Египет, Персия, Вавилон).

П. П. Гензель с 1908 г. состоял приват-доцентом, с 1911 г. – экстраординарным, с 1915 г. – ординарным профессором кафедры финансового права Московского университета. Одновременно в 1908–1916 гг. являлся деканом экономического отделения Московского коммерческого института. Именно он смог укомплектовать отделение прекрасным составом финансистов, в числе которых были профессор И. Х. Озеров, доценты и ассистенты Н. Н. Авинов, Д. П. Боголепов, М. Д. Загряцков, А. А. Соколов. Преподавал профессор и в Народном университете им. А. Л. Шанявского.

П. П. Гензель опубликовал много работ по проблемам финансов, прежде всего налогообложения. В отличие от своего учителя И. Х. Озерова, он не увлекался публицистикой, зато был автором огромного числа рецензий на отечественные и зарубежные публикации по проблемам финансов, которые уже в 1908 г. вышли отдельным изданием. Рецензент он был очень остроумный и компетентный, хотя порой едкий и, на наш взгляд, не всегда беспристрастный, иногда весьма субъективный. В частности, это касается его рецензий на труды П. Х. Шванебаха, П. П. Мигулина, М. И. Фридмана, о которых мы уже упоминали или еще упомянем. Однако в любом случае его рецензии не были голословными, а аргументация рецензента была всегда оригинальна и почти всегда убедительна. Написание рецензий он осуществлял и в дальнейшем. А. И. Буковецкий отмечал исключительную ценность работы П. П. Гензеля «Библиография финансовой науки», так как ее «выполнил не любитель библиографии, а большой знаток финансовой литературы… Это единственная по своей полноте библиография… выполненная с большой тщательностью и умением».

В свою очередь на публикации П. П. Гензеля также неоднократно выходили рецензии. Некоторые его работы были переведены на иностранные языки и на них неоднократно ссылались такие известные ученые того времени, как Г. Бруннер, А. Вагнер, Ф. Флора, Г. Шанц.

Стоит подчеркнуть, что П. П. Гензель не подготовил учебника или обширного учебного пособия по финансовому праву. Это было связано с тем, что основным являлся учебник его учителя И. Х. Озерова, педагогический авторитет которого нашим героем безусловно признавался. При этом педагогическую деятельность ученый совмещал с экспертной. Так, в 1915–1917 гг. он был членом совета Государственного банка от Министерства финансов, получил чин статского советника (светского полковника). Однако лояльность политической власти он совмещал с критическим отношением ко многим ее финансовым мероприятиям. Эта критика звучала как в его публикациях, так и в публичных выступлениях. Так, некоторые его лекции определялись полицией как имеющие «тенденциозное содержание».

В 1916–1917 гг. совместно с А. А. Соколовым (о котором говорилось выше) был сделан научно-прикладной анализ финансового положения России, вызванного войной. Наши авторы предложили развернутую программу финансовых реформ, которые необходимы для данного чрезвычайного времени. Речь шла о неотложных мерах по пересмотру поземельного и подомового налога, внесении изменений в промысловый налог. Более того, ими были разработаны постатейные проекты законов о подоходном налоге, налоге на наследство, поимушественном налоге и налоге на общий прирост имущества, причем последний законопроект по аналогии с соответствующим налогом в Германии. Авторы также ратовали за введение горной регалии, предлагали схему желательных кредитных операций в связи с вопросом денежного обращения, приводили доводы «за» и «против» казенных монополий.

В 1917 г. эти ученые продолжили поиски путей решения финансовых проблем России в новых условиях, вызванных революцией. Они надеялись, что революция открыла новые перспективы к действительному осуществлению финансовых реформ. Временному правительству наши авторы предложили немедленно в декретном порядке провести уже ранее ими рекомендованные меры в сфере прямого и косвенного налогообложения для покрытия предстоящих дефицитов бюджета и для оплаты процентов по военным займам. «Что важно в интересах демократии?» – спрашивали П. П. Гензель и А. А. Соколов, – и отвечали на поставленный вопрос: «Чтобы вся податная система была в совокупности так построена, чтобы более имущие классы вносили в виде налогов больший процент своего дохода, чем неимущие трудовые классы». Но самое главное, что авторы предупреждали Временное правительство: «…надлежит вечно помнить, что собственно меры фискального характера никогда не могут быть целесообразными проводниками здоровой экономики».

Именно поэтому авторы в своей работе изложили перечень мер «к немедленному осуществлению в области денежного обращения и государственного кредита», а именно: 1) меры по сокращению бумажно-денежного обращения; 2) меры борьбы с расстройством бумажно-денежного обращения; 3) меры в сфере кредитной политики государства, органов местного самоуправления и частных инвестиций. Так, П. П. Гензель считал неприемлемой и экономически нецелесообразной реализацию на практике лозунга о введении высокого единовременного чрезвычайного налога на имущие классы, предлагая взамен более эффективный финансовый инструмент – принудительный займ. Подразделив местные расходы на местно-хозяйственные и государственные, П. П. Гензель выступал за покрытие первых за счет реальных налогов, а вторых – за счет личных налогов. Авторы также обосновали и схему проведения аграрной реформы, точнее, ее финансовой стороны. Таким образом, П. П. Гензель выступил соавтором проекта научно обоснованных, конкретных и реальных в исполнении реформ финансовой системы государства. Таким образом, теория финансовой науки была облечена в практические предложения, проведение которых в жизнь, при эволюционном развитии событий, могло бы привести к оздоровлению финансовой системы России.

После революционных событий 1917 г. П. П. Гензель остался в стране, некоторое время проживал в Крыму, где профессорствовал в Таврическом университете. В 1919–1924 гг. он был профессором коммунального хозяйства ФОН 1-го МГУ, с 1924 по 1928 г. – профессором той же кафедры и кафедры финансовой науки правового факультета (отделения) МГУ. Он читал достаточно много курсов, в том числе «Местные финансы», «Финансы иностранных держав», а с 1924 г. – общий курс финансового права, финансовое право СССР, «Налоги СССР». Его избирают действительным членом Института экономики РАНИОН. Одновременно в 1921–1928 гг. профессор являлся консультантом Народного комиссариата финансов (НКФ) и председателем финансовой секции Института экономических исследований (ИЭИ) при НКФ в Москве, входил в Комитет по таможенным тарифам. П. П. Гензель принимал непосредственное участие в подготовке материалов к международной Генуэзской конференции.

В советский период интенсивность публикации работ исследователя практически не уменьшилась, а начиная с 1922 г. только возрастала. Это были как статьи в периодических изданиях, так и отдельные книги, главы в книгах, брошюры. Он также стал соавтором издания ИЭИ «Налоги в иностранных государствах» (М., 1926), в котором подготовил раздел об Австрии. К. Ф. Шмелев в предисловии к этой книге указал, что «несмотря на совершенно иной социальный характер налоговой системы Советского Союза, сравнительно с иностранными государствами, формы и методы обложения во всех странах обнаруживают известное сходство, заставляющее нас с пользой для нашего финансового строительства присматриваться к обложению в иностранных государствах».

Этот коллективный труд получил положительную рецензию П. Микеладзе, сотрудника того же Института. Рецензент указал, что в книге дано детальное описание действующих систем налогов в Англии, Италии и США (автор – В. Твердохлебов), Франции (А. Буковецкий), Германии (И. Кулишер), Австрии (П. Гензель). Эта книга является весьма полезным источником для ознакомления с иностранной налоговой практикой и возникающими там проблемами. Тем более, что формы и методы (техника) налогообложения, которые с успехом применяются в иностранных государствах, полезны и нам. Рецензент выразил лишь одно сожаление – о чрезмерно высокой цене изданной книги.

Работая в ИЭИ НКФ СССР, он также редактировал отдельные сборники статей по актуальным вопросам финансовой политики, например посвященные нашей акцизной политике. Но уже чувствовалась общая атмосфера идеологического давления. В данном сборнике П. П. Гензель как редактор уже делает осторожные оговорки о том, что напечатанные в сборнике статьи отдельных авторов и сделанные ими выводы представляют «индивидуальные точки зрения каждого исследователя… Никакой официальной или официозной точки зрения не представляют».

Указывалось, что целью сборника являлась необходимость подробно осветить материал, связанный с вопросами нашей акцизной политики. Все помещенные статьи рассматривают отдельные акцизные доходы в их историческом прошлом и в дальнейших перспективах с учетом опыта Запада.

В 1928 г. он участвовал в издании коллективных очерков «Налоговое бремя в СССР и иностранных государствах (Очерки по теории и методологии вопроса)» в соавторстве с П. В. Микеладзе, В. Н. Строгим и К. Ф. Шмелевым. Этот коллективный труд носил характер сравнительного исследования, проведенного сотрудниками финансовой секции Института экономических исследований НКФ СССР. В предисловии к изданию указывалось, что «только тщательный экономический, статистический и юридический анализ каждого налога с точки зрения общих социально-экономических требований может дать достаточно надежные указания» в плане проведения налоговой политики, построения системы налогов. По результатам проведенного коллективного исследования П. П. Гензель сделал общие выводы.

Во-первых, он отметил чрезвычайную стапень общей тяжести обложения в СССР при ничтожном подушевом доходе. Во-вторых, П. П. Гензель указал, что «у нас наглядно вырисовывается и сильно прогрессивный характер нашей налоговой системы и ее резко выраженный классовый подход, где по всей линии идет решительный нажим налогового бремени в сторону обложения более имущих классов, особенно нетрудового элемента и лиц свободных профессий». В-третьих, он писал о неравномерности распределения податного бремени между городом и деревней. Этой объективности ему впоследствии не простили.

Наряду с исследовательскими работами П. П. Гензель подготовил ряд публикаций и научно-популярного, просветительского характера в самом хорошем значении этого слова. Так, в работе «Налоговое законодательство СССР» (М., 1927) он знакомит читателей с состоянием советского налогового законодательства. Авторский комментарий действующего законодательства сопровождается статистическими данными о налогообложении. Ученый также предлагает читателю краткий экскурс в историю развития финансовой и налоговой системы СССР, от отмены денежных налогов и сборов в условиях гражданской войны, экономической разрухи и обесценивания денег до реформ, обусловленных новой экономической политикой. Автор пишет о восстановлении промыслового налогообложения, использовании общегражданского (по существу, подушного) налога в 1923 г., переходе к единому сельхозналогу, возрастании роли косвенных налогов. В переработанном виде это издание вышло и на немецком языке.

Примечательно, что большинство его публикаций встречало оживленную полемику и значительное число рецензий. Многие авторы рецензий на его работы признавали его профессиональные качества. При этом некоторые из них обвиняли П. П. Гензеля в приверженности «буржуазной науке», в «буржуазном объективизме», недооценке теории марксизма и непонимании общих перспектив экономической и финансовой политики советского государства.

Вероятно, его можно отнести к небольшому кругу ученых, которые не подстраивались под колебания «линии партии», а пытались отстоять свои научные и связанные с ними идеологические убеждения. Его «коньком» было апеллирование к зарубежному и дореволюционному отечественному опыту, а порой к элементарной логике и здравому смыслу. Конечно, Павел Петрович не был записным фрондером, но старался говорить то, что думал и что считал нужным для улучшения полуразрушенного финансового хозяйства России. Примечательно, что практически все его статьи в «Финансовой газете» печатались с редакционным указанием, что делается это в дискуссионном порядке. При этом многие из них выходили своеобразной парой: в первой он высказывал свои суждения, а во второй отвечал на возражения оппонентов.

Роль П. П. Гензеля в становлении отечественной налоговой системы в 1920-х гг. была поистине выдающейся, что признается многими современными исследователями (В. М. Пушкарева, А. Ю. Горчакова, В. М. Сырых и др.). В качестве эксперта им было высказано множество ценных предложений в данной области, оказавших существенное влияние на формирование системы налогообложения. Некоторые из его предложений не утратили актуальности и в наши дни. К примеру, П. П. Гензель выступал за введение поимущественного налога. Обладание имуществом настолько ставит владельца в относительно привилегированное положение, что для взимания налога с имущества отпадает вопрос о прожиточном минимуме в обладании имуществом. Исследуя налоговые системы различных стран, он пришел к выводу о необходимости использования серьезных контрольных мер, а также более усиленного обложения крупных доходов, поскольку именно они дают наиболее ощутимый фискальный результат. Тем не менее при определении размеров ставок следовало соблюдать известную осторожность, так как чрезмерная их высота могла привести к вывозу капитала за границу и переложению налога.

В 1928 г., выехав в научную командировку в Лондон, ученый узнал, что его лишили профессорской должности в МГУ и решил не возвращаться в СССР. Если бы он вернулся, то его, несомненно, ждала бы судьба его учителя И. Х. Озерова или его коллег Н. Д. Кондратьева, Л. Н. Юровского, А. А. Соколова и многих других репрессированных. Может быть, поэтому термин «гензелевщина» только мелькнул на страницах «обличающей» печати, но не закрепился, как «кондратьевщина» или «соколовщина». Однако его называли «контрреволюционером», «открытым защитником нэпманов и кулаков», обосновавшим чрезмерное обложение налогами населения СССР по сравнению с обложением в капиталистических странах и дореволюционной России.

При этом новоявленный эмигрант успел удостоиться статьи в 1-м издании Большой советской энциклопедии (М., 1929, т. 15, с. 206). Там сообщалось, что основные работы он написал в 1902–1909 гг., а далее занимался комментированием и консультированием, что его работы содержат много фактического материала, но слабы в отношении теоретических обобщений и выводов. Его работы последнего времени, по мнению авторов статьи, имеют преимущественно характер компиляций. Излишне говорить, что такая характеристика была мелкой местью одному из наиболее ярких финансистов того периода. После этого его имя оказалось под запретом почти на 60 лет.

С 1928 по 1930 г. П. П. Гензель успел покочевать по Европе: вел занятия в университете г. Грац (Австрия), в Лондонской школе экономики и ряде других вузов. В период с 1930 по 1943 г. он преподавал в Северо-Западном университете, Эванстон, США. В 1943 г. он выступал перед Комитетом по налоговой реформе Конгресса США. Будучи профессором в отставке, в 1943–1948 гг. Павел Петрович преподавал в Университете Виргинии. Среди его многочисленных научных регалий звания члена-корреспондента Финансовой секции Института сравнительного права Парижского университета, члена-корреспондента Института государственных финансов Университета Мехико (Мексика), члена Американского экономического общества и Королевского экономического общества Великобритании. Он стал одним из учредителей Международного института государственных финансов. В эмиграции он поддерживал контакты с другими русскими учеными, в том числе А. Н. Анциферовым и М. В. Бернацким, о которых упомянуто в данной книге.

Его публикации зарубежного периода менее многочисленные и представляют собой преимущественно небольшие книги и статьи, посвященные в значительной части советской экономике и финансам. Это, например: "The Economic Policy of Soviet Russia" (London, 1930); "Labor under the Soviets" (New Yjrk, 1931); "The sales tax in Soviet Russia" (The tax magazine, Jan., 1936); "The Public Finance of the Union of Soviet Socialist Republics" (Evanston, 1938); "Recent changes in the Soviet tax system" (The tax magazine, Nov., 1941).

П. П. Гензель умер в г. Фридрихсбург (США) 28 февраля 1949 г., будучи ученым с мировым именем и крупнейшим специалистом по финансовой системе дореволюционной России и СССР. Его научное наследие составляет свыше 150 работ, опубликованных на 8 языках.

Еще одним представителем московской школы финансового права был Николай Дмитриевич Силин (1880 – после 1947). Он родился 16 сентября 1880 г. в Москве, окончил юридический факультет Московского университета (1904), ученик И. Х. Озерова. Оставлен при кафедре финансового права для подготовки к профессорскому званию, после сдачи магистерского экзамена с 1908 г. – приват-доцент кафедры финансового права Московского университета. В 1909–1911 гг. находился в научной командировке за рубежом (Берлин, Париж, Лондон и др.), работал в библиотеках и знакомился с деятельностью эмиссионных банков. По возвращении в 1911 г. возобновил преподавательскую деятельность, вел курс местных финансов в Московском университете (1912–1914) и курс финансового права в Московском лицее (1911–1914).

В 1914 г. он защитил магистерскую диссертацию по финансовому праву в Московском университете по книге «Австро-Венгерский банк. Исследование вопроса об отношениях между центральным эмиссионным банком и государством» (М., 1913). В тезисах к диссертации Н. Д. Силин отстаивал положение о том, что организационно-правовая форма устройства центрального банка, государственная или акционерная (частная), не столь важна для успешного осуществления банком деятельности в общенародных интересах. Всем своим исследованием, на примере Австро-Венгерского банка, автор доказывает, что «важна не форма устройства банка, а совокупность экономических, социальных и политических условий, при которых он действует. Политический фактор для центрального банка имеет особенное значение». В диссертации была рассмотрена денежно-кредитная и эмиссионная политика Австро-Венгерского банка с момента его основания, включая Уставы этого банка 1817, 1841, 1878, 1887, 1899 и 1911 гг., с учетом совокупности экономических, социальных и политических условий проведения банковских, валютных реформ и т. д.

В 1914–1917 гг. Николай Дмитриевич являлся штатным экстраординарным профессором Киевского коммерческого института. После февральской революции 1917 г. вызван в Петроград, где назначается членом консультации при Министерстве финансов, которая занималась вопросами финансовых преобразований. В июне 1917 г. назначен членом совета Государственного банка. В рамках экспертной деятельности он публикует работу «Обесценение денег», в которой пишет: «Для нашего будущего, для того чтобы после войны не так тяжело жилось нам и нашим детям, необходимо задержать внешнее обесценение нашего рубля, а задержать его можно только при помощи тех кредитов, которые дают нам наши союзники».

После октябрьских событий 1917 г. уволен с госслужбы, но остался в России. В 1918 г. избран Пермским университетом профессором кафедры финансового права, но от вакансии отказался. С октября 1918 г. он уже декан ФОН Иваново-Вознесенского политехнического института, который был образован на базе Рижского политехнического института, эвакуированного сначала в Москву, затем в Иваново-Вознесенск (ныне – Иваново). В институте преподавал финансово-правовые дисциплины. После ликвидации ФОН в 1922 г. ученый возвращается в Москву, где с середины 20-х до начала 30-х гг. преподает на Центральных заочных курсах НКФ СССР, а также в Московском промышленно-экономическом институте.

Одновременно он сотрудничал с Институтом экономических исследований при НКФ. Именно на этот период пришлось большинство его научных публикаций. Они в основном посвящены денежной реформе и кредитно-эмиссионной политике отечественных и иностранных банков. Ученый активно публиковался и в периодических изданиях.

Так, в 1926 г., анализируя итоги денежной реформы, Николай Дмитриевич констатировал, что «в течение истекшего двухлетия денежная система выдержала испытание» и выступил за продолжение «осторожной кредитной политики Госбанка». Будучи известным специалистом в указанной сфере, он подготовил ряд статей для «Финансовой энциклопедии» (М., 1927).

Н. Д. Силин продолжил исследование правового положения Австро-Венгерского банка за период до 1923 г., так как вслед за немецким экономистом, представителем исторической школы Г. Кнаппом (1842–1926) считал, что именно на примере Австрии лучше всего изучать денежное дело практики центрального банка по охране устойчивой валюты. Н. Д. Силин писал: «Обстановка послевоенного времени заставила целый ряд стран (в том числе и Советский Союз) искать выхода из порожденного войной расстройства денежных систем в установлении и поддержании стабилизированных валют на началах… популярной идеи так называемой "валюты с золотым ядром". В довоенной Австро-Венгрии подобная система действовала долговременно (18 лет) и с успехом, естественно подвергнуть ее внимательному изучению». В связи с этим он рассмотрел кредитно-эмиссионную и девизную политики Австро-Венгерского банка в условиях денежного расстройства, задачи банка при проведении валютной реформы.

С начала 30-х гг. ученый преподает в Московском финансово-экономическом институте, ряде других вузов. Ни одной публикации за 30-е гг. данного автора нам обнаружить не удалось. По некоторым данным, он подвергался преследованиям как «буржуазный специалист», однако насколько это далеко зашло, достоверно также не известно.

В первой половине 40-х гг. имя Н. Д. Силина опять всплывает из небытия: он является сотрудником Научно-исследовательского финансового института, преподает в столичных вузах (в том числе в Московском финансово-экономическом институте), публикует свои исследования и учебники. Сведений о его дальнейшей судьбе после 1947 г. у нас нет.

Еще трагичнее сложилась судьба Николая Николаевича Авинова (1881–1937). Он был, по меньшей мере, с 1913 по 1917 г. сначала ассистентом, а затем штатным преподавателем кафедры финансового права Московского коммерческого института. Он подготовил ряд работ по проблемам земских финансов. Совместно с П. П. Гензелем и А. А. Соколовым в 1918 г. ученый опубликовал записку «О мерах по улучшению городских финансов», о которой мы уже упоминали выше. По официальным документам, кадет Н. Н. Авинов был председателем Всероссийской по делам о выборах в Учредительное собрание комиссии, созданной в начале августа 1917 г. Если это так, то становится понятным, почему после 1918 г. ни одной публикации ученого обнаружить не удалось. Известно, что в декабре 1937 г. он был расстрелян по приговору Особого совещания при УНКВД по Московской области, реабилитирован в 1989 г..

В заключение отметим следующее. Московская школа финансового права была до начала XX в. одной из ведущих в стране. На протяжении около 70 лет ее возглавляли всего трое ученых: Ф. Б. Мильгаузен (формальный основатель школы), И. И. Янжул (реальный основатель школы) и И. Х. Озеров, причем первые двое более чем по 30 лет, последний – около 20. Это позволило обеспечить преемственность по прямой «восходящей» линии, причем все эти ученые были выпускниками Московского университета. Школа имела все необходимые атрибуты: непрерывная преемственная связь учитель – ученик, наличие фундаментальных учебников И. И. Янжула и И. Х. Озерова, большое количество опубликованных спецкурсов, отлаженная система преподавания, большое число выпускников.

Своеобразные побочные ответвления этой школы связаны с именами И. К. Бабста, П. С. Гамбарова, историков В. О. Ключевского, С. Б. Веселовского и др. Все они также были выпускниками Московского университета. В этом смысле данная школа была наиболее замкнутой, а к числу известных исследователей проблем финансов, не окончивших Московский университет, но преподававших в нем, можно отнести, с известными оговорками, историка и социолога М. М. Ковалевского и политэконома А. А. Мануйлова.

Московскую школу финансового права отличало органическое сочетание экономической и юридической составляющей в изучении проблем финансового права, широкое применение статистических и социологических методов в исследованиях. Это не случайно, так как И. И. Янжул и И. Х. Озеров были также известными экономистами, финансистами. Именно они стояли у истоков социологического направления науки о финансах, причем И. Х. Озеров был признанным лидером этого направления. К специалистам в сфере финансового права в современном смысле ближе всего стоял, прежде всего, П. П. Гензель и, в некоторой степени, Н. Д. Силин. Эту традицию уже в советский период продолжили С. А. Котляревский, М. Д. Загряцков, Н. Н. Шапошников и др.

Отметим, что именно выпускники Московского университета дали большое число представителей среди государственных деятелей, внесших вклад в развитие науки финансового права. Достаточно вспомнить таких ее воспитанников, как А. Н. Куломзин, Н. Е. Гиацинтов, П. Н. Милюков, Н. Н. Кутлер, В. Т. Судейкин, А. С. Посников, Ф. Ф. Кокошкин, М. И. Фридман, Д. П. Боголепов, Н. Н. Любимов и др. Они оказали существенное влияние на становление и развитие других школ финансового права. Это – И. Я. Горлов (казанская школа), А. Н. Миклашевский (дерптская школа), А. Р. Свирщевский (ярославская школа), П. С. Климентов и М. Н. Соболев (томская школа) и др.

 

9.2. Город трех революций, или От Петербурга к Петрограду (В. А. Лебедев, Л. В. Ходский, В. Г. Яроцкий, А. Н. Зак и др.)

Имперская столица со всеми ее атрибутами включала в себя статус научного и образовательного центра. Чиновный и чопорный, затянутый в мундир и опутанный придворными интригами, город диктовал свои условия и местной профессуре и доцентуре. Это было место расположения Петербургской академии наук и других научных учреждений. Этим он отличался от более демократичной Москвы, в связи с чем и местные научные школы (не только финансового права) были более формальны (ориентированы на государство и право), начиная от государственной школы в истории и исторической школы в праве. В то же время как бы эфемерный, в вечных тучах и моросящих дождях, Петербург создавал своеобразную социокультурную атмосферу, дополняемую темными водами Невы и прагматичностью местных жителей. Лучше, чем Ф. М. Достоевский в романе «Подросток», и не скажешь: «А что если разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?»

Петербургская школа финансового права традиционно и обоснованно относится к числу ведущих в России. При этом число публикаций о финансистах данной школы достаточно велико, а сама эта школа исследована, вероятно, наиболее подробно из всех отечественных школ. Однако это касается, прежде всего, экономических исследований. В нашу задачу входит рассмотрение исключительно школы финансового права, что вызывает те же трудности, что и при рассмотрении любой школы: неопределенность для того времени предмета финансового права, комплексный характер финансовой науки, отсутствие четкой научной, а иногда и педагогической специализации. Для петербургской школы эти трудности усугубляются большим количеством видных ученых-финансистов, их связью в силу «столичности» с государственной службой, разнообразием юридических факультетов и вузов (Университет, Александровский лицей и Училище правоведения, Военно-юридическая академия, экономическое отделение Политехнического института).

Примечательно, что педагогическая традиция в сфере финансовой науки в столице начала формироваться еще до появления юридических вузов и университета. Заложил ее Андрей (Генрих Фридрих) Карлович Шторх (1766–1835). Этот выходец из прибалтийских немцев родился в Риге, обучался в университетах Гейдельберга и Иены, с 1788 г. жил в России, академик (1804) и вице-президент Петербургской академии наук (1830), тайный советник. Официально он преподавал только в 1-м кадетском корпусе в столице, а также учил великих княжон и князей Николая Павловича и Михаила Павловича, был чтецом при императрице Марии Федоровне. Этот обрусевший немец в 1815 г. издал на французском языке шеститомный курс политической экономии, который получил европейскую известность и вызвал полемику. Он был переведен на немецкий язык, в 1819 г. издан с примечаниями К. Г. Pay (1792–1870), а затем, в 1823 г., переиздан в Париже самим Ж. Б. Сеем (1767–1832).

Отметим, что этот учебный курс содержал существенную финансовую составляющую, в частности, положения об ограничении вмешательства государства в экономику, упорядочении налоговой системы, открытости формирования и расходования бюджета, о классификации государственных доходов и др. Кроме того, в этом курсе автор поместил ряд рассуждений о государственном кредите и деньгах. Как видно из работы, Шторх хорошо знал хозяйственный и общественный строй России. В своем труде он также активно цитировал труды А. Смита, Ж. Б. Сея, А. Тюрго, И. Бентама и Ж.-Ш. Сисмонди. Интересно, что его русское издание вышло только в 1881 г. с предисловием и в переводе И. В. Вернадского. Данную тематику он разработал и в другом изданном на французском языке труде «Соображение о природе национального дохода». Труды А. К. Шторха неоднократно использовал К. Маркс при написании «Капитала». Между тем это была еще далекая предыстория петербургской школы финансового права.

Вероятно, первым преподавателем, прочитавшим курс финансового права, стал Михаил Андреевич Балугьянский. В числе видных представителей петербургской школы финансового права могут быть названы И. И. Кауфман, Н. К. Бржеский, В. Т. Судейкин, М. В. Бернацкий, М. И. Фридман, о которых как о государственных деятелях мы уже писали в данной книге ранее.

Нельзя не сказать нескольких слов об ученике М. А. Балугьянского по Педагогическому институту Моисее Гордеевиче Плисове (1782–1853). Он преподавал политэкономию, финансы, коммерческое и естественное право в том же институте, а с 1819 г. и в Петербургском университете. Однако самостоятельный курс финансового права мог появиться только с 1835 г., когда по новому университетскому Уставу произошло отделение преподавания финансов от курса политической экономии и статистики. Это стало основанием создания кафедры законов о государственных повинностях и финансах. Первым в Петербургском университете ее занял Александр Иванович Кронихфельд (1812–1881). Это был выпускник Петербургского университета (1830), который затем начал подготовку к профессорскому званию, в 1831–1835 гг. стажировался за границей. С 1835 г. – доктор права, экстраординарный, а с 1838 по 1857 г. – ординарный профессор, с 1857 по 1861 г. – заслуженный ординарный профессор по кафедре законов о государственных повинностях и финансах университета. Некоторое время он был деканом юридического факультета. Читал основной курс о государственных повинностях и финансах, с 1841 г. – курс «Теория государственных финансов в историческом ее развитии и в применении к положительному законодательству».

Параллельно он преподавал гражданское и финансовое право в Училище правоведения. В интересующем нас аспекте он подготовил две речи для университетских актов 1845 и 1857 гг., которые можно отнести к научно-популярному жанру. Его учебник «Финансовое право» был литографирован учащимися Училища правоведения в 50-х гг. (точная дата не установлена). По его содержанию можно сделать вывод о том, что разделение между политэкономией, финансовой наукой и финансовым правом автором так и не было проведено. В какой-то степени биография А. И. Кронихфельда похожа на судьбу Ф. Б. Мильгаузена, однако в качестве основателя школы второй оказался более счастливым. Александр Иванович не подготовил себе смену. Он может считаться первым преподавателем финансового права, но в качестве основателя петербургской школя финансового права его назвать весьма проблематично.

Несколько слов следует сказать еще об одном представителе петербургской школы. Иосиф Николаевич Шилль (1820?-1870), обрусевший немец, экстраординарный профессор, преподаватель русской истории и статистики в Александровском университете в Гельсингфорсе (Хельсинки), политэкономии и статистики в Павловском и Константиновском военных училищах. Перу этого ученого принадлежит целый ряд работ, посвященных теории банков, кредитных билетов, государственных доходов в форме продажи государственных имуществ и др.

Свой труд «Современная теория финансов и влияние ее на финансовую администрацию в западно-европейских государствах» И. Н. Шилль посвятил Н. И. Тургеневу автору «Теории налогов» (1816. 1819). В. А. Лебедев, оценивая эту работу, отмечал, что она заключала в себе лишь общие положения и взгляды автора на финансовую администрацию и те начала, которые он намерен был развить в дальнейших исследованиях. К таким началам И. Н. Шилль относил начала законности и нравственности. Автор писал, что заведование финансовой администрацией должно проводиться в духе и по требованию непреложных законов – не по требованию обстоятельств, даже не по желанию добра, а по предписаниям правды. Заведовать финансами, по его словам, «значит заведовать, в большей или меньшей степени, прямо или косвенно, „всеми“ материальными и умственно-духовными силами народа… Каждый налог, каждая подать, каждая фискальная мера, должна и может иметь все достоинства и свойства хорошего положительного закона, т. е. такого, который, будучи положительным законом, есть в то же время и закон нравственный, или естественный». В свою очередь «наука финансов должна иметь если не юридическую, то во всяком случае нравственно-обязательную силу для администрации».

Согласно университетскому Уставу 1863 г. в Петербургском университете вместо кафедры законов о государственных повинностях и финансах была создана кафедра теории финансов и русского финансового права. С этого формального момента следует вести начало отсчета жизни собственно школы финансового права. Но как писал А. И. Буковецкий, эти новации никаких изменений в личном составе преподавателей кафедры не вызвали. Ничего не изменилось и в подготовке кадров. В 60-е гг., как и ранее, лиц, оставленных для подготовки к профессорскому званию, посылали учиться к К. Г. Pay в Гейдельберг.

Фактически после 1861 г. курс финансового права вел профессор кафедры политэкономии и статистики Иван Яковлевич Горлов (1814–1890), который относится, по нашему мнению, к казанской школе финансового права, о чем будет сказано ниже. Однако из-за его болезни с 1863 по 1866 г. этот курс стал читать специалист по государственному праву Ф. Н. Попов. В связи с этим кафедру формально возглавил вызванный из отставки профессор, известный статистик B. C. Порошин (1809 (или 1811) – 1868), но затем он передумал, так и не приступив к работе. Такая ситуация не могла считаться нормальной, и руководство факультета активизировало поиски опытного лектора по финансовому праву.

Так в 1867 г. на кафедру теории финансов и русского финансового права был приглашен В. А. Лебедев, который затем более сорока лет (до 1909) вел курс финансового права. Он и стал подлинным основателем петербургской школы финансового права. Отметим, что его авторитет и в качестве специалиста по финансовому праву и в качестве финансиста в настоящее время общепризнан.

Василий Александрович Лебедев (1833–1909) родился 1 октября 1833 г. в Нижнем Новгороде в семье врача, дворянина по происхождению. После окончания гимназии с золотой медалью он поступил на отделение камеральных наук юридического факультета Казанского университета, который окончил в 1857 г. с золотой медалью за сочинение по истории русского таможенного законодательства. Курс политической экономики и статистики ему читал И. К. Бабст, а полицейское и финансовое право – Е. Г. Осокин, который и стал его учителем. После этого честолюбивый юноша перебирается в Петербург, где готовится к сдаче магистерского экзамена и поступает в 1858 г. на службу в Департамент полиции исполнительной МВД. В 1860 г. по болезни он уходит с государственной службы, зарабатывает на жизнь журналистикой. Возможно, с тех пор он приобрел вкус к сотрудничеству с периодическими изданиями (журналы «Сборник государственных знаний», «Юридическая летопись», «Юридическая библиография» и др.), в которых он в дальнейшем публиковал многочисленные статьи по проблемам финансов.

Затем В. А. Лебедев определяется в Казанский университет для подготовки к профессорскому званию и в 1862 г. отправляется в зарубежную научную командировку (в основном Берлинский, Лейпцигский, Иенский, Гейдельбергский университеты). Там он слушает лекции по финансовому праву и политэкономии (в частности, профессора В. Рошера в Лейпциге), изучает особенности налоговых систем стран Европы. Наибольшее впечатление на него произвело общение с профессором Гейдельбергского университета К. Г. Pay (1792–1870). Не случайно свою научную деятельность в сфере финансового права он начал с перевода на русский язык второго тома учебника этого немецкого ученого «Основные начала финансовой науки» (СПб., 1868; первый том вышел в 1867).

Однако это не был его первый опыт в сфере перевода научных трудов. Так, в 1862 г. он перевел работу французского экономиста Ф. Бастиа (1801–1850) «Экономические софизмы», изданную сначала в журнальном варианте, а в 1863 г. – отдельным изданием. Отметим, что в Петербургском университете долгие годы (до выхода учебника В. А. Лебедева «Финансовое право») названный труд К. Г. Pay (впервые опубликован в Германии в 1832 г.) оставался основным учебным пособием по курсу теории финансов и финансового права, а самого К. Г. Pay окрестили «отцом финансовой науки». В связи с этим не случайно тяготение русского ученого к исторической школе, яркими представителями которой были В. Рошер и К. Pay. Впрочем, от старой исторической школы в своей методологии ученый отошел к новой исторической школе. Впоследствии в его работах проявлялись элементы социологического подхода, но скорее в духе Л. Штейна, нежели К. Маркса.

При этом В. А. Лебедева можно назвать одним из наиболее последовательных компаративистов науки финансового права. В его трудах наиболее ярко проявлялся как диахронный слой сравнения (через тщательную приработку истории вопроса), так и синхронный слой. В последнем случае он привлекал материалы законодательства и правоприменительной практики Германии, Франции, Англии, Италии. Кроме того, он хорошо знал западноевропейскую научную литературу, многократно и в дальнейшем выезжал в зарубежные научные командировки. Иногда его увлечение иностранным законодательством и литературой было чрезмерным, что вызывало критику некоторых его современников.

После возвращения в Россию Василий Александрович в 1866 г. сдал магистерский экзамен, подготовил и защитил сочинение «О поземельном налоге в Пруссии» (СПб., 1866), а в следующем году был принят приват-доцентом кафедры финансового права Петербургского университета, в 1868 г. назначен штатным доцентом. В 1884 г. он становится экстраординарным, с 1886 г. – ординарным профессором, с 1891 г. – заслуженным ординарным профессором по той же кафедре. В 1868 г. молодой ученый защищает магистерскую диссертацию по финансовому праву в Казанском университете на тему: «О поземельном налоге» (издана в виде книги в том же году). Подчеркнем, что это была первая в стране магистерская диссертация, защищенная по специальности «финансовое право». В первой главе этой работы автор дает довольно критический обзор мнений ученых об источниках поземельного налога. Он доказывает, что поземельный доход должен облагаться в одинаковой пропорции с прочими видами доходов. Во второй главе ученый подробнейшим образом рассмотрел способы взимания поземельного налога, а в третьей и последней главе дана история поземельного обложения в России в связи с другими видами прямого обложения.

Затем В. А. Лебедев обратился к проблеме местных налогов, причем именно им была посвящена его докторская диссертация по финансовому праву, защищенная по книге «Местные налоги. Опыт исследования теории и практики местного обложения» (СПб., 1886). Это было фундаментальное научное классическое исследование, по словам нашего современника А. Н. Козырина, оно заложило новое направление финансово-правовых исследований – местные финансы. До второй половины XIX в. проблематика местных финансов в отечественной литературе не находила отражения. Автор поставил цель: выяснить главнейший вопрос местного финансового хозяйства – вопрос о системе и формах местных налогов. Работа состоит из двух частей. Первая посвящена теории местного обложения, вторая – сравнительному анализу организации местных финансов и налогов в Англии, Франции и Пруссии, обобщению правил и приемов местного обложения, усвоенных практикой различных государств.

Выбор стран был не случайным. Они, по словам автора, представляют три коренных типа организации местных налогов: тип самостоятельных налогов (Англия); тип местных налогов, наитеснейшим образом связанный с государственным обложением (Франция) и тип смешанный (Пруссия). По замыслу автора книга должна была завершаться главой о наших земских финансах. Но автору необходимо было еще немало времени на разработку материалов, поэтому он запланировал выпустить этот материал позднее, в виде дополнения к этой книге или в виде отдельного сочинения. Однако и в предложенном исследовании автор в первой части своей работы обращается к проблемам земских финансов в России.

Первая теоретическая часть работы включает обзор и критический анализ западноевропейской литературы по вопросу о местных финансах, особенно немецкой (Якоб, Мальхус, Pay, Роттек, Баумштарк, Гнейст, Штейн, Дитцель, Вагнер), отчасти французской (Де-Парье, Леруа-Болье). Свои аргументы автор выстраивает во многом на анализе трудов указанных авторов. Начинает свое исследование с характеристики местного самоуправления, существа и пределов финансовой власти местного самоуправления. Здесь ученый приходит к выводу, что государственная власть должна, по возможности, меньше вмешиваться в движение местного хозяйства, представляя самоуправлению стоять на своих ногах, помогая лишь в случае необходимости. Местные бюджеты и государственный бюджет все же должны состоять в теснейшей связи, так что полную картину финансового хозяйства данного государства можно получить, только сведя в одно целое итоги всех этих бюджетов. Потому утверждает автор, существующий во Франции обычай публиковать итоги местных бюджетов вместе с государственной росписью вполне заслуживает одобрения и подражания, как указание на существующую между ними связь.

Все доходы земства и общины В. А. Лебедев делит на 6 классов: 1) натуральные повинности, 2) налоги, 3) пошлины, 4) доходы от общинных имуществ и капиталов, 5) пособия от государственной казны, 6) получения путем кредита. Главное место среди доходов занимают налоги. В практике зарубежных стран сложились два подхода (принципа) местного налогообложения: подати, построенные на началах возмездия, обмена услуг, и подати, основанные на налогоспособности каждого лица. В. А. Лебедев, настаивая на втором принципе, утверждал, что размер взноса каждого лица должен определяться только его налогоспособностью, а никак не оценкой услуг этого рода, не поддающихся измерению.

Общие начала (принципы) построения системы местных налогов виделись ученому следующим образом. 1) Земская и общинная податная обязанность проистекает, подобно государственной, из той неизмеримой массы выгод, которые общежитие доставляет всем своим участникам. Поэтому податный принцип для местных налогов должен быть одинаковым с принципом государственного обложения. Следовательно, количество требуемых от граждан платежей должно обусловливаться размерами податной способности. В некоторых случаях оно связано с оценкой получаемых плательщиком услуг. 2) Надо делать в общественном хозяйстве различие между расходами и услугами в интересах всех жителей местности, которые оплачиваются из общих налогов, и расходами в интересах отдельных членов, которые должны оплачиваться ими индивидуально в размере их действительной стоимости, не за счет налогов. 3) В отношении соразмерности услуги и ее возмездности необходимо, чтобы общая ценность услуг, получаемая от местного самоуправления, должна приближаться к сумме собираемых налогов.

Рассмотрены были и проблемы субъектов и объектов местных налогов. В. А. Лебедев пришел к выводу: всякое лицо, связанное с данной местностью постоянным или долговременным в ней пребыванием, или владением недвижимой собственностью, или промышленными предприятиями, пользующееся лично или в интересах своей собственности услугами местного самоуправления и причиняющее ему расход, является субъектом местных налогов. Лицо является полным или неполным субъектом местных налогов, смотря по тому, живет ли оно в данной местности, причем подвергается не только прямым налогам с собственности, промысла и пр., но и косвенным; или не живет и потому не может там подлежать налогам, тесно связанным с личностью. Таким образом, тяжесть местных податей должна лежать не только на лицах, проживающих в данной местности, но и лицах, которые пользуются удобствами жизни в пределах данного союза. По мнению ученого, можно оправдать изъятие из-под налогообложения для беднейших жителей общины. Кроме того, к субъектам местного налогообложения автор причислил и юридические лица. Податная обязанность юридических лиц, в том числе и казны, обусловливается владением в соответствующей местности недвижимой собственностью или предприятием, дающим доходы.

Понятие субъекта налога заключает в себе и понятие его объекта. К объектам местных налогов ученый причислял: 1) недвижимую собственность, находящуюся в пределах местного союза; 2) промышленные предприятия на территории данного союза, независимо от того, принадлежат ли они членам этого союза или посторонним; 3) разные другие доходы местных жителей (жалованье, заработки и пр.).

Рассматривая системы местных налогов, В. А. Лебедев выделял две основные системы местного обложения: 1) систему самостоятельных налогов, сходных более или менее с государственными; 2) систему налогов несамостоятельных, взимаемых совместно с государственными налогами в виде добавочных к ним процентов. Ученый сделал вывод, что нормальной системой местных налогов следует признать систему самостоятельных налогов, которая укрепляет истинный дух самоуправления. А далее автор задается вопросом: какие же группы налогов (прямые и косвенные) должны включаться в состав этой системы местных налогов. В отношении косвенных налогов он признал их практически непригодными к взиманию в местном налогообложении, но сделал оговорку, что они могут входить в состав местных бюджетов как вспомогательная часть в виде уступки этим бюджетам со стороны государственной казны.

В отношении прямых налогов он считал, что прямые личные налоги (личный, квартирный, с предметов роскоши), так же как и косвенные налоги, не представляют особого интереса для местного бюджета, могут рассматриваться как вспомогательные его источники. Коренным и главным источником местных бюджетов должны стать, по мнению ученого, прямые налоги с доходов, от капиталов недвижимых и движимых (промысловых) и подоходный налог. Таким образом, В. А. Лебедев предложил следующую систему местных налогов: 1) обложение классов владельцев недвижимой собственности: налоги поземельный и подомовой; 2) обложение класса, приобретающего при помощи преимущественно движимых капиталов: налог промысловый; 3) обложение некоторых доходов, другими прямыми налогами не затрагиваемых: налог подоходный. Условно могут быть допущены налоги: личный, квартирный, на предметы роскоши и косвенные налоги. Но при этом необходимо различать бюджеты земские и бюджеты сельских и городских общин. Так, налог поземельный есть по преимуществу налог земств и сельских общин, налог подомовой – налог городских общин. Промысловый налог может быть одинаково как земским, так и общинным, равно и подоходный налог. Налоги – квартирный, на предметы роскоши и косвенные – это налоги городских общин.

Рассматриваемый труд В. А. Лебедева получил высокую оценку в рецензии А. А. Исаева, который писал, что он займет почетное место в нашей литературе по финансам. Далее рецензент отметил обширную эрудицию автора и его сочувствие тем свойствам налогов, которые имеют особенное значение для бедных классов. Рецензента подкупила также «еще одна черта книги: через нее красной нитью проходит убеждение автора, что для успехов общественной жизни необходима свобода организмов самоуправления и самостоятельность их финансов».

В заключение анализа данной работы отметим, что, по мнению нашего современника А. А. Ялбулганова, «работая над "Местными налогами", Лебедев постепенно отходит от исторической школы, изучавшей финансовое законодательство только как известную сумму справочного материала. Под влиянием Л. Штейна он обращается к социологическому направлению, связывавшему развитие финансового права с противостоянием интересов класса имущих и класса неимущих».

Однако главной его заслугой в качестве университетского профессора стало издание лекций «Финансовое право» (СПб., т. 1–2, вып. 1–4, 1-е изд., 1882–1885; т. 1, вып. 1–2, 2-е изд., 1889–1893), переведенных на многие европейские языки. Они получили высокую оценку его современников – профессоров ведущих университетов России. Например, профессор Демидовского юридического лицея И. Т. Тарасов отмечал содержательную объемность книги и богатство материала. Д. М. Львов, профессор Казанского университета, писал, что «это в русской литературе самое обширное и капитальное руководство по финансовому праву; некоторые разделы изложены в виде самостоятельных монографий». «Финансовое право» профессора ВА. Лебедева, по отзывам профессора Новороссийского университета С. И. Иловайского, могло «быть поставлено рядом с лучшими иностранными финансовыми учебниками». Его труд стал для того времени, по сути, финансовой энциклопедией, первым отечественным фундаментальным учебником по финансовому праву. Примечательно, что за него профессор был удостоен премии в 800 руб. имени графа Д. А. Толстого (1895), присуждаемой Академией наук. Интересно, что написанные от руки и литографированные лекции В. А. Лебедева по финансовому праву стали выходить уже в 1867 г., а в 1879 г. их подготовил и издал студент В. Г. Яроцкий, ставший впоследствии известным финансистом.

Однако, наряду с доброжелательными рецензиями, появились и весьма критические. Как правило, они были анонимными, без указания автора или только с указанием инициалов. В этих рецензиях обычно высказывались замечания в отношении формы изложения материала учебника – «отсутствие простых и ясных определений, четко сформулированных выводов». Весь выпуск, по мнению критика, «загроможден скучнейшим фактическим материалом, который на протяжении десятка страниц томит читателя, как безводная степь заблудившегося путника». В этой части более справедливым звучит суждение профессора Ленинградского университета А. И. Буковецкого (о котором речь пойдет далее): «Громадное количество материала, представляемое читателю данной работы, делает труд Лебедева похожим на хорошую хрестоматию, а местами – на систематический справочник, очень далекий от учебника. Слушателям своего курса Лебедев рекомендовал, готовясь к экзаменам, читать только определенные страницы из его учебника».

Как писал А. И. Буковецкий, курс финансового права был задуман В. А. Лебедевым по очень обширному плану и по своему размаху очень напоминал курс А. Вагнера. Так же как А. Вагнеру, В. А. Лебедеву не удалось выполнить свое намерение. Первый том был посвящен развернутому введению, трактующему историю развития теоретических взглядов в области финансов, государственных расходов, учению о финансовых учреждениях, учению о бюджете и государственном контроле. Во втором томе рассматривались государственные доходы. Но этот том не был завершен. Второй отдел этого тома должен был содержать характеристику налогов (прямых и косвенных), третий отдел – анализ натуральных повинностей, четвертый отдел – рассмотрение государственного кредита, а пятый отдел – изучение местного (земского, общинного) финансового хозяйства. Последним из трех перечисленных отделов (3–5 отделы) не суждено было увидеть свет. В настоящее время этот учебник был переиздан в серии «Золотые страницы российского финансового права» и вполне доступен для изучения современным читателям. Это дает нам право ограничиться лишь отдельными характеристиками его содержания. В каждом разделе учебника автором дается историческое обозрение финансового института, приводятся в большом количестве примеры из западноевропейской литературы и практики.

В первом томе все разделы, по мнению П. П. Гензеля, представляли собой «выдающиеся монографические исследования». Рассматривая историю финансовой науки, автор разбирает и цитирует значительное количество сочинений представителей школ меркантилистов, физиократов, последователей и критиков А. Смита, камералистов в Германии, Франции, Англии и других странах. Был дан развернутый анализ и русской финансовой литературы (Посошков, Крижанич, Канкрин и др.). П. П. Гензель назвал учебник В. А. Лебедева в этой части важным библиографическим пособием по истории финансовой науки.

В. А. Лебедев причислял финансовую науку к разряду политических наук. В связи с этим, по словам ученого, «юридическо-догматическое изучение финансовых законодательств и есть финансовое право, а изучение правил финансового хозяйства с экономической и политической стороны составляет финансовую науку, которую иногда называют и финансовой политикой…». Далее он отмечал: «Предмет финансового права и финансовой науки одинаков, они различаются только по способу рассмотрения предмета… Словом, финансовая наука указывает то, что должно быть в данное время в культурном государстве; финансовое право показывает, какие правила существуют в данном государстве относительно строя его финансов».

Отметим, что В. А. Лебедев высказал суждение о появлении, правда в отдаленном будущем, общего (читаем, международного) финансового права, но для этого «необходимо, чтобы все культурные народы сравнялись в своих политических и экономических условиях». Ученый выделял следующие составные части финансовой науки: 1) обзор государственных потребностей, понятие о финансовом хозяйстве и финансовых учреждениях; 2) обозрение государственных доходов и повинностей; 3) изложение устройства земского и общинного финансового хозяйства; 4) рассмотрение способов покрытия чрезвычайных потребностей, т. е. учение о государственном кредите. Соответственно этому делению автор считал целесообразным провести и изложение русского финансового права. В. А. Лебедев не ограничивал предмет финансовой науки только государственным (казенным) финансовым хозяйством, он считал, что финансовая наука должна обращать внимание на земства и общины.

В. А. Лебедев по каждому рассмотренному им финансовому институту (государственные потребности и расходы; финансовое управление, финансовый контроль, бюджет, государственные доходы, таможенные пошлины) дал подробный сравнительный обзор финансовых учений и финансовых законодательств европейских государств и России. Государственные потребности с позиции их практической классификации автор подразделял на потребности по содержанию верховной власти и ее органов и потребности, возникающие вследствие проявления государственной жизни. Последние, в свою очередь, делились на две категории: 1) потребности по внутренним отношениям государства (религия, просвещение, содействие в осуществлении прав и др.); 2) потребности по внешним отношениям. Финансовая власть определялась через совокупность прав и обязанностей, касающихся удовлетворения государственных потребностей. При этом ученый считал, что «распоряжения финансовой власти должны быть согласованы с государственными законами как основной волей. Установление финансовых законов принадлежит законодательным учреждениям; финансовая же власть как один из видов исполнительной власти в государстве распадается на власть распорядительную, организационную и принудительную. Последнюю автор рассматривал во взаимосвязи с проблемами развития административной юстиции. Наилучшим способом предотвращения злоупотреблений в расходовании сумм бюджета ученый признавал систему единства касс, практикуемых почти во всех европейских государствах и осуществленных в России с 1862 г. Особое внимание было уделено финансовому контролю, его формам: 1) предварительный и последующий; 2) низший (кассовый), высший (государственный). На основе сравнительно-правового анализа ученый отмечал, что «положение высшего контрольного учреждения в различных государствах Европы неодинаково. Оно организовано или по образцу судебных учреждений, или по образцу министерств». Анализируя историю российского финансового контроля и современное автору его состояние, В. А. Лебедев писал о необходимости введения предварительного финансового контроля.

Нельзя обойти вниманием раздел учебника, посвященный бюджетному праву. Бюджет определялся как роспись государственных доходов и расходов на данный период времени, рассмотренная законодательными учреждениями и утвержденная высочайшей властью. В. А. Лебедев дал обзор порядка установления бюджетов в главных государствах Западной Европы, рассмотрел государственную роспись в России, привел историко-статистические данные относительно русских государственных росписей. По поводу данного раздела учебника П. П. Гензель написал: «К сожалению, он носит догматико-теоретический характер, историческая же перспектива почти отсутствует. Тем не менее это – наиболее полное сочинение о государственном бюджете на русском языке. Литература вопроса указана в изобилии».

Как уже отмечалось, второй том учебника остался незавершенным. В нем автор рассмотрел только одну категорию государственных доходов – доходы хозяйственные или механические. Вслед за Л. Штейном ученый, придерживаясь отчасти теории, отчасти – российского финансового законодательства, разделил доходы государства на три категории: 1) механические доходы, которые государство получает своей собственной деятельностью; 2) органические доходы, которые государство получает в виде налогов; 3) государственный кредит.

В свою очередь механические государственные доходы были разделены по источникам на три группы: 1) доходы, которые государство получает от своей собственности без особенной предпринимательской деятельности, например доходы от земель, лесов, горных промыслов и пр., или с применением специальной промышленной деятельности, учреждая, например, казенные фабрики, заводы и пр.; 2) доходы, которые государство получает от так называемых регалий, т. е. предприятий, содержащихся ими не для дохода, а в видах общественной пользы, например почта, чеканка монеты; 3) доходы от пошлин, т. е. платежей, взимаемых правительством за услуги, оказываемые отдельным членам общества правительственными учреждениями. Отметим, что В. А. Лебедев провел довольно обширный сравнительно-правовой и исторический анализ таможенных пошлин в России, которые он рассматривал как особую форму взимания налога с потребления предметов внешней торговли.

Подчеркнем, что помимо основного курса финансового права в конце 70-х – начале 80-х гг. он вел спецкурсы «Местные налоги и повинности» и «Развитие финансовой науки и ее литературы». В дальнейшем В. А. Лебедев исследовал ряд актуальных для того времени финансово-правовых проблем денежного обращения, подоходного налогообложения, национализации земли, рассмотрел ряд других актуальных вопросов, написал содержательный очерк о жизни и деятельности министра финансов Е. Ф. Канкрина. Деятельность последнего была оценена Василием Александровичем очень высоко, он поставил его в один ряд с министрами финансов Сюлли, Ж.-Б. Кольбером, А. Тюрго и Ж. Неккером во Франции, У. Питтом, Р. Пилем и У. Гладстоном – в Англии.

В. А. Лебедев не оставил без внимания и «вечную русскую проблему» – борьбу с пьянством. В брошюре «Питейное дело» (СПб., 1898) он дал краткий исторический обзор питейного дела в России. Основное место в данном издании отведено критике казенной винной монополии, которую автор признает вредной для достижения нефискальных целей (уменьшения пьянства и т. п.), приведены довольно аргументированные доводы против монополии, дан анализ отзывов о монополии Министерства финансов. Далее автор остановился на характеристике условий деятельности попечительства о трезвости, а в заключении описано отношение западноевропейских государств (Германии, Франции и Швейцарии) к делу питейной монополии.

Безусловный интерес представляет исследование ученого, посвященное проблеме бумажных денег. Оно было апробировано в виде речи, прочитанной в Петербургском университете 8 февраля 1889 г.. Как утверждал Василий Александрович, его речь посвящена этой проблеме, так как почти ежедневно звучат рассуждения и споры о бумажных деньгах. Кроме того, появляются статьи, брошюры, где предлагаются различные меры к исправлению нашего денежного обращения и к спасению нашего бумажного рубля. В. А. Лебедев поставил своей задачей разобраться в этом вопросе, представить свои выводы, которые можно сделать на основании научных соображений и данных практики и исторического опыта.

Он начал с определения сущности денег, отметив, что они должны совмещать два качества: экономическая платежеспособность и юридическая правоспособность. Но бумажные деньги экономической платежной способности не имеют, однако благодаря закону они обладают правоспособностью быть представителями ценности. При этом он разграничил неразменные бумажные деньги и разменные, последние обеспечиваются разменом на звонкую монету. Ученый утверждал, что название «бумажные деньги» правильнее присвоить исключительно неразменным бумажкам. Неразменные бумажные деньги сохраняют свою полноценность только до тех пор, пока не противоречат интересам рынка. И здесь же он привел известное изречение российского министра финансов Е. Ф. Канкрина, который назвал бумажные деньги «сладким ядом», опасность которого заключается не в существе их, а в двух внешних обстоятельствах: в количестве их выпуска и в возможности выпускать их без ограничения.

В России бумажно-денежное обращение находится в состоянии хронического недуга, – поставил диагноз автор. Излишки бумажных денег, как показывает опыт других стран, изымаются двумя способами: 1) государственная казна увеличивает доходы в бюджете за счет увеличения налогов и изъятые деньги сжигает в печах; 2) казна делает государственные займы, поступившие от них бумажные деньги подвергаются уничтожению. Однако оба эти способа малоприемлемы. Далее автор обращается к истории исправления денежного обращения, испорченного неумеренными выпусками и неразменностью бумажных денег в Англии, Франции, США, Австрии и Италии. Доходит очередь и до России, занимающей одно из первых мест в числе стран, страдавших и страдающих от неразменных бумажных денег. История наших бумажных денег, отмечает автор, в общих чертах та же, что и в других странах. Появились они во второй половине XVIII в. в виде ассигнаций, которые в 1843 г. сменили кредитные билеты. С цифрами автор анализирует судьбу бумажных денег и бумажного денежного обращения до современного его состояния.

Ученый обосновывает свои соображения по восстановлению ценности бумажных денег в России. Во-первых, наиболее быстрым и энергичным средством к восстановлению ценности бумажных денег признается открытие размена. В этой части ученый приводит пример восстановления курса бумажных денег без девальвации посредством займа в Италии. Но приходит к выводу, что в России ни внешний, ни внутренний государственный займ не спасет ситуацию. Другое средство, более медленное, но столь верное, – это именно предоставление самому рынку поглотить излишек бумажек расширением производства и торговли. Именно этот способ рекомендует автор по исправлению нашего денежного обращения. Он пишет: «Мы рекомендовали бы, не прибегая к изъятию той или другой части кредитных билетов, обратить внимание на косвенные меры, могущие, кажется, с успехом содействовать поднятию кредитного рубля до стоимости металлического: поощрение правильного развития таких отраслей промышленности, для коих у нас имеются благоприятные условия, развитие внутренней торговли, – сокращение задолженности, в особенности заграничной, – поддержание выгодного расчетного баланса и др.». Не уничтожение, не сжигание кредитных билетов как излишних, а их употребление на улучшение и расширение наших водных и железнодорожных сообщений, на лесоразведение, на поощрение промышленности, на удешевление кредитов для земледельца и т. д.

«Должны оживляться промышленность, увеличиваться народные заработки… Россия, с ее более чем 100-миллионным населением, представляет такой рынок сбыта, которому могут позавидовать многие. Улучшите условия жизни этих сермяжных потребителей, повысьте круг их разумных потребностей, дайте им в руки лучшие условия труда и заработка… и вы создадите колоссальный внутренний сбыт своим отечественным продуктам. Не будет надобности лелеять заграничный сбыт… И не будет нам надобности приносить тяжелые жертвы для поддержания курса нашего рубля. В сбыточности этих предложений меня убеждает, – пишет В. А. Лебедев, – блистательный пример США. Правда, американцы, – заключает ученый, – изумительно предприимчивый и изобретательный народ, но почему? Потому, прежде всего, что это народ просвещенный. Прибавьте к врожденной сметливости русского человека хорошую дозу просвещения – он не уступит американцу».

Завершая анализ данной работы, отметим, что в этом небольшом по объему исследовании В. А. Лебедев «одним из первых в российской науке финансового права проанализировал сущность необеспеченных бумажных денег, появление которых ознаменовало наступление нового этапа развития финансового хозяйства – этапа кредитных денег».

В другом своем исследовании В. А. Лебедев обратился также к актуальной теме – подоходному налогообложению. Он обратился к этой проблеме в связи с прозвучавшими в печати предложениями об учреждении временно, для пособий голодающим, подоходного налога с жалованья чиновников. С первых же строк автор заявил, что учреждение такого налога, взятого отдельно вне целой системы подобных налогов на заработок, не заслуживает одобрения. В. А. Лебедев как всегда основательно подошел к рассмотрению этой проблемы.

Первоначально дана характеристика попыток рассмотрения вопроса о подоходном налогообложении в России, в податных комиссиях. Этот процесс начинается с проекта неизвестного автора 1862 г., затем – проекта г. Веселовского 1867 г., далее – проекта 1878 г. В. А. Лебедев считает, что, несмотря на неудавшиеся и нереализованные проекты, подоходный налог является необходимым в правильной системе налогов. Но основная проблема связана с величиной доходов, могущих подлежать налогообложению. В связи с этим он дает краткий сравнительный анализ подоходного налогообложения за рубежом. В частности, он пишет, что практика в этом отношении наработала три пути: в Англии требуются исключительно собственные показания плательщиков, с проверкой их комиссией только в случае сомнений; в Пруссии оценка производится особыми комиссиями; Австрия избрала третий путь – собственные показания с обязательной проверкой окружными финансовыми управлениями. Дана оценка достоинств и недостатков каждой из этих систем.

Далее ученый оценивает шансы введения подоходного налогообложения в России. В качестве условий, которые в настоящее время способствовали бы этому нововведению, называются развитие деятельности земств и выработка удовлетворительных приемов оценки податных доходов; появление обложения недвижимой собственности в городах, поземельного налога и дополнительных сборов с промышленности. Им обоснованы конкретные контуры нового подоходного налога. В объект налогообложения он предлагает включить долю подоходного обложения промыслов и торговли, которая взималась дополнительным сбором, доходы от процентных бумаг, доходы от казенного служебного содержания и отчасти от частной службы, доходы от свободных профессий.

Что касается техники взимания, то ученый отдает предпочтение преимущественно системе собственных показаний о доходах, по английскому образцу, с не очень придирчивой проверкой, необлагаемый минимум должен быть гораздо более высоким, чем в Пруссии, и ратует за прогрессивную шкалу налогообложения. Ученый делает общий вывод-пожелание о том, что подоходный налог мог бы иметь значение не только как мера исправления и улучшения ныне действующей системы прямых налогов, т. е. служить регулятором обложения, но и служить регулятором бюджета.

В целом Василий Александрович был достаточно осторожен в своих печатных трудах, избегал категорических оценок, хотя стремился быть объективным. В 60-х гг. он приветствовал проведение реформ, однако потом несколько разочаровался в их итогах. Его нельзя назвать либералом, однако он постоянно подчеркивал необходимость повышения общей культуры населения, проведения правового и экономического просвещения. В связи с этим быстрые и глубокие политические преобразования его не прельщали, и профессор оставался, скорее, умеренным монархистом. В государственных органах он не работал, но и властные структуры публично не критиковал. Исключение составили несколько статей в периодике о С. Ю. Витте и его финансовых реформах с критическими замечаниями, что, впрочем, было для многих финансистов почти общим местом.

При этом он был замечательным преподавателем и искусным лектором. Его энциклопедические знания в сфере финансов позволяли создавать яркую и образную картину, будили у студентов желание самостоятельно работать. Профессор не чурался и внешних красивостей, мог цитировать не только представителей научного мира, но также поэтов, особенно Н. А. Некрасова, и писателей. К студентам он относился с уважением, но без заигрывания, много работал с ними индивидуально, был всегда неизменно корректен и немного отстранен. В частной беседе он мог критиковать бюрократизм и неповоротливость государственной машины, однако не опускался до пропаганды, тем более что и его личные взгляды были достаточно умеренными.

В целом благожелательный, но противоречивый портрет ученого нарисовал его ученик, а затем коллега по университету А. И. Буковецкий. В частности, он отмечал, что «имея исключительные, энциклопедические знания во всех областях финансовой науки и финансового хозяйства, он всегда предпочитал оставаться в стороне от решения практически политических проблем финансового характера». С ним солидарен современный исследователь А. А. Ялбулганов: «Научная и преподавательская деятельность В. А. Лебедева позволяет без малейшего преувеличения утверждать, что с его именем связаны лучшие страницы истории российского финансового права».

В 1893 г., по достижении тридцатилетней выслуги, он отчисляется из штатных профессоров, однако оставляется на службе с продолжением чтения лекций. Его преемником на кафедре финансового права стал его ученик Л. В. Ходский. После этого карьера В. А. Лебедева не пошла на спад, более того, в 1899 г. его назначают деканом юридического факультета Петербургского университета (оставил этот пост по прошению в 1901). К тому же, кроме основного курса финансового права, с 1900 г. он также вел спецкурсы «Финансовая статистика важнейших государств», «Обзор местного финансового хозяйства», «Обзор русского бюджета в его историческом и количественном развитии», «Сравнительно-статистический обзор русских финансов в новейшее время». С 1908 г. ему поручается вести курс «Теория финансов» параллельно с И. Х. Озеровым. За свою педагогическую деятельность он был удостоен 4 орденов. Умер ученый 2 мая 1909 г.

Не погрешив против истины, можно сказать, что история преподавания финансового права в Петербургском университете в досоветский период почти совпадает с периодом педагогической деятельности В. А. Лебедева. Как уже указывалось, он вел этот курс с 1867 по 1909 г., зачастую в одиночку, причем первоначально проводил и практические занятия. Параллельно с ним курс финансового права вели приват-доценты В. Г. Яроцкий (1888–1895), И. И. Кауфман (1889–1894), Н. К. Бржеский (1890–1892), В. Т. Судейкин (1892–1917, с перерывами), М. П. Петров (1894–1896), Л. В. Ходский (1895–1905). С 1909 по 1911 г. основной курс вел профессор И. Х. Озеров, а с 1911 по 1917 г. – профессор П. П. Мигулин. Еще один основной обязательный курс «Теория финансов» вели Л. В. Ходский, И. Х. Озеров, опять же В. А. Лебедев и П. П. Мигулин. Все они в той или иной степени стали персонажами данной книги. В заключение заметим, что, по нашему мнению, из всех дореволюционных исследователей петербургской школы он наибольшее внимание уделял правовому опосредованию проблем финансов. В этом смысле преподаваемое им финансовое право были наиболее близко к его современному пониманию, хотя в значительной степени оставалось все той же финансовой наукой.

Научную и педагогическую школу В. А. Лебедева прошли многие впоследствии известные ученые, среди которых выделяется его преемник на кафедре финансового права Леонид Владимирович Ходский (1854–1919). В настоящее время он в равной степени признается видным ученым как в сфере финансового права, так и политэкономии. Л. В. Ходский родился 17 января 1854 г. в семье чиновника в Воронежской губернии. Затем он воспитывался в Гатчинском Николаевском сиротском институте (вероятно, остался без попечения родителей), причем почти в одно время с В. Г. Яроцким (о нем см. далее). В очерках о нем традиционно указывается, что Л. В. Ходский окончил Горный институт (1872). Однако в связи с этим возникает ряд вопросов. Так, если речь идет о столичном Горном институте (а других в то время не было), то, по его Уставу 1866 г., в нем могли учиться выпускники гимназий, достигшие возраста 16 лет, а срок обучения в институте составлял 5 лет. Следовательно, наш герой мог поступить в этот институт не ранее 1870 г. (обычно полный курс гимназии оканчивали даже позже), а окончить его никак не ранее 1875 г. (а реально, скорее всего, позже). Это тем более интересно, что как раз за период с 1872 по 1876 г. никаких сведений о нем нет. Здесь напрашивается два варианта: либо он окончил Горный институт в Петербурге именно в 1876 г., либо речь идет о каком-то другом Горном институте (уточним, что официально других институтов с таким названием не существовало). Возможно, что в 1872 г. он завершил обучение в Гатчинском Николаевском сиротском институте, а остальное стало следствием путаницы в документах. На это указывает и то, что В. Г. Яроцкий, будучи младше его на год, окончил этот же сиротский институт и в 1874 г. поступил в Горный институт.

В дальнейшем Леонид Владимирович активно занимался самообразованием, в 1876–1877 гг. преподавал русский язык и естественную историю в уездном училище в г. Нарва. Для выпускника Горного института занятие более чем странное. Очевидна его симпатия к народническому движению, но степень его активности и непосредственное участие в «хождении в народ» являются дискуссионными. Л. В. Ходский также был знаком и с «Капиталом» К. Маркса, представлял собой типичного разночинного интеллигента – потенциального радикала. Возможно, сдерживающим факторам стала интенсивная научная подготовка, позволившая ему уже в 1879 г. сдать экзамен за курс юридического факультета Петербургского университета. Примечательно, что обучавшийся на том же факультете с 1876 г. В. Г. Яроцкий получил диплом только в 1880 г. Нам трудно судить о взаимоотношениях Л. В. Ходского и В. Г. Яроцкого, но, вероятно, они были знакомы еще со времен сиротского института, оба тяготели к народнической идеологии и поддерживали контакты.

В 1879 г. Л. В. Ходский был оставлен для подготовки к профессорскому званию, а его непосредственным научным руководителем стал видный статистик и экономист Ю. Э. Янсон (1835–1893). Одновременно с 1881 г. молодой ученый назначается преподавателем Петербургского коммерческого училища (преподавал политическую экономию, коммерческую географию и историю торговли) и остается в этом качестве до начала XX в. В 1885 г. параллельно он становится доцентом кафедры политэкономии и статистики Лесного института, в котором преподавал до последних дней жизни.

Выдержав магистерский экзамен, молодой ученый в 1883 г. защитил магистерскую диссертацию по политэкономии «Поземельный кредит и отношение его к крестьянскому землевладению» (опубликована в виде книги в том же году). В 1891 г. по книге «Земля и землевладелец» (в 2 т., СПб., 1891) он защитил докторскую диссертацию по политэкономии. В 1880 г. он вступил в Вольное экономическое общество (ВЭО), затем был там членом совета и председателем его 3-го отделения сельскохозяйственной статистики и политической экономии. Как последовательный народник ученый уделял финансовой стороне крестьянского вопроса большое внимание на протяжении всей научной карьеры, особенно в ее начале. Его идеалом осталась «цивилизованная» крестьянская община.

Наконец, в 1891 г. он приглашается приват-доцентом кафедры политэкономии и статистики, с 1895 г. становится экстраординарным, а с 1898 г. – ординарным профессором по кафедре финансового права Петербургского университета, где сменил своего учителя В. А. Лебедева. Л. В. Ходский до 1905 г. в основном читал параллельный курс финансового права, издавал свои публичные речи и методические пособия. При этом его неоднократно предупреждали о запрете преподавания «в противоправительственном духе», да и публицистическая деятельность профессора вызывала нарекания.

Не добавило Л. В. Ходскому благонадежности и то, что он редактировал и издавал журнал «Народное хозяйство» с 1900 по 1905 г., где публиковались его статьи по проблемам государственного бюджета, таможенной и налоговой политики, а затем и газеты «Наша жизнь», «Товарищ», «Наша газета», «Столичная почта». В декабре 1905 г. его газета напечатала «Манифест Петербургского совета рабочих депутатов», за что редактор был впоследствии судим. С. Ю. Витте писал о том, что «лица вроде профессора Ходского… в конце концов шантажируют печатным словом». Примечательно, что В. И. Ленин примерно тогда же записал нашего героя в «буржуазные демократы». Редакционно-издательская деятельность принесла ему широкую известность, однако с материальной точки зрения явно не обогатила, а скорее, наоборот, ввела в долги. В 1905 г., после 25 лет службы по учебному ведомству, ему запретили продолжить преподавание финансового права в качестве приват-доцента в университете. Этот запрет был снят только в 1910 г., когда в университете он возобновил чтение основных обязательных курсов «Теория налогов» и «Налоги (прямое и косвенное обложение)». Читал он и обязательный спецкурс «Экономика и землеустройство России». Вместе с тем он без перерыва продолжал профессорствовать в Лесном институте, некоторое время вел занятия в Психоневрологическом институте.

Своеобразную характеристику Л. В. Ходского как преподавателя и ученого оставил его бывший студент, азатем коллега А. И. Буковецкий. Он отмечал, что по своим взглядам Л. В. Ходский был значительно левее своего учителя В. А. Лебедева. Про его магистерскую и докторскую диссертации было сказано, что они отразили новые веяния в русской экономической жизни, т. е. полную неудовлетворенность положением крестьянского населения после реформы 1861 г. Л. В. Ходский, по его мнению, выступил, с одной стороны, как защитник идей правого крыла народнического движения, с другой – как защитник проведенной крепостниками реформы 1861 г. Л. В. Ходский подчеркивал необходимость дальнейших аграрных мероприятий в направлении к общинному землевладению, а в его воззрениях своеобразно сочетались народнические идеи 70–80-х гг. и воззрения А. Вагнера.

Наиболее известный труд Л. В. Ходского – «Основы государственного хозяйства. Курс финансовой науки» (СПб., 1894, 1901,1907, 1913). Про этот труд А. И. Буковецкий сказал следующее: «Ясное изложение, удачное размещение фактического материала, переоценка всех основных вопросов финансовой науки сделали этот учебник очень хорошим пособием. Конкретный материал, освещающий русские финансовые институты, изложен интересно и выпукло. Во многих местах Ходский дает меткую и острую критику официальной финансовой политике, проводимой А. И. Вышнеградским и С. Ю. Витте». Далее он добавил, что «из всех лиц, занимавших кафедру финансового права в Петербургском университете, Ходский был наиболее прогрессивно настроенным». Между тем П. П. Гензель дал весьма сухой и сдержанный отзыв на учебник Л. В. Ходского. Это особенно заметно на фоне авторских рецензий учебников по финансовой науке и финансовому праву И. Х. Озерова, И. И. Янжула, В. А. Лебедева, труды которых рецензент называл «замечательными, выдающимися, прекрасными». В нашем случае П. П. Гензель ограничился лишь констатацией того, что «учебник имеет то преимущество, что охватывает все отделы финансовой науки, хотя изложение в общем неравномерно… Вопрос о местных финансах затронут слишком мало». С такой «сухой» характеристикой труда Л. В. Ходского нам трудно согласиться, поэтому мы постараемся «близко к авторскому тексту» рассмотреть основные положения этого учебника.

Этотучебник действительно отличает довольно полный охват практически всех разделов финансовой науки и ее составной части – науки финансового права. То, что планировал, но не успел завершить в своем учебнике его учитель В. А. Лебедев, достойно сделал Л. В. Ходский. Его учебник по содержанию разделов напоминал известные учебники по финансовой науке немецких авторов Л. Штейна и К. Г. Pay в переработке А. Вагнера. Последний учебник Pay-Вагнера высоко оценил В. А. Лебедев, упрекнув авторов только в излишней полноте некоторых отделов, выходящих за пределы финансовой науки, как, например, обзор железнодорожного дела. В учебнике Л. В. Ходского мы также находим главу, посвященную железным дорогам в разделе «Частноправовые источники и доходы государства».

Однако учебник Л. В. Ходского имел «свое лицо, свой почерк», которые были продиктованы, по словам автора, принципом национализма в науке. Он писал: «Под национализмом в науке следует понимать не пренебрежение к иностранным талантам и авторитетам и к выработанным ими теориям… Истинный национализм в науке должен выражаться в преимущественном исследовании, разборе и освещении явлений, характеризующих свое народное хозяйство… В этом смысле можно говорить о русской финансовой науке, о русской политической экономии». В учебнике нашего автора доминируют вопросы истории и современного состояния отечественного государственного хозяйства. Анализ сопровождается постоянным обращением к финансовому законодательству, сравнительным статистическим материалам и расчетам. В последнем случае очевидно знание и применение ученым собственных подходов к теории и практике статистики, тем более что он являлся автором учебных пособий по статистике. Внимание зарубежному опыту (теории и практики) уделяется в той мере, в какой необходимо «для понимания и освещения соответствующих явлений национального народного хозяйства».

Начнем с того, что в состав финансовой науки автор включал: 1) изложение теоретических оснований различных видов доходов; 2) изучение действующего финансового законодательства, или финансовое право в тесном смысле; 3) изучение и критическая оценка фактического материала, относящегося к государственному хозяйству; 4) выработка рациональных основ ведения всех частей государственного хозяйства (финансовая политика). Ученый рассматривал финансовое право как существенную часть финансовой науки, которая должна служить исходным пунктом во всех финансовых исследованиях. Учебник включал три основных части и приложение: 1) государственные доходы; 2) государственный кредит; 3) организация финансового управления. В приложении даны краткие сведения о местных финансах и фактические сведения о современных бюджетах (сравнительный обзор бюджетов важнейших государств).

Л. В. Ходский о государственных доходах. Ученый сгруппировал доходы государства в две группы: частноправовые и государственно-правовые. В свою очередь к частноправовым источникам отнесены государственные имущества (государственные земли и леса), казенные фабрики и заводы. Л. В. Ходский констатировал снижение значения такого источника государственных доходов, как промышленные предприятия государства, которые не в состоянии конкурировать с частной промышленностью. Однако часть предприятий, по его мнению, должна оставаться в государственном ведении. Автор считал, что в связи с этим особого внимания со стороны государства заслуживают страховые учреждения. Сосредоточение страхового дела в руках государства, особенно страхования жизни или личного страхования, «составляет чрезвычайно благодарное поле для государственного хозяйства» России. И здесь, по мнению ученого, необходимо развитие государственного страхования, с тем чтобы государство не упустило из своих рук этого источника, как в свое время упустило железнодорожное дело.

В отношении железных дорог принцип конкуренции и экономической свободы не должен иметь широкого применения. Железнодорожная политика должна состоять в стремлении обеспечить населению наиболее удобное и с народнохозяйственной точки зрения наиболее выгодное устройство и эксплуатацию железных дорог. Государство «должно принимать живое участие в постройке, управлении и эксплуатации железных дорог». Л. В. Ходский рассмотрел положительные и отрицательные стороны применяемых в различных государствах систем железнодорожного хозяйства: а) системы частных железных дорог, б) смешанной системы; в) системы частных дорог с государственным управлением; г) системы государственных железных дорог, управляемых частными предпринимателями; д) строго государственной системы железных дорог. Последняя система, по утверждению ученого, «заслуживает полного предпочтения». Рассматривая железнодорожные тарифы, автор обратился к значительному объему статистических данных, характеризующих наше железнодорожное хозяйство и отношение его к государственному финансовому хозяйству. Все вышеназванное свидетельствует о том. что учебник Л. В. Ходского написан под влиянием А. Вагнера, который высказывался в пользу государственных предприятий, защищал государственные монополии, настойчиво требовал передачи городам коммунальных предприятий. Иными словами, А. Вагнер доказывал превосходство государственного хозяйства.

Л. В. Ходский о государственно-правовых доходах. Эти доходы он подразделял на две категории. Во-первых, речь шла о государственно-правовых доходах, основанных на пошлинном принципе (частно-пошлинные источники и пошлины): почта, телеграф, чеканка монеты, актовые и гербовые сборы. Во-вторых – о государственно-правовых доходах, основанных на налоговом принципе (прямые и косвенные налоги). В первом случае Л. В. Ходский ратует за выгоды казенной почты перед частной, в отношении телеграфной регалии придерживался той же позиции, что и в отношении почты. Российскую налоговую систему Л. В. Ходский рассматривал на основе известных принципов: 1) всеобщности налогообложения; 2) соразмерности экономической силе и платежной способности каждого плательщика; 3) удобства взимания; 4) дешевизны налогового администрирования. Каждый вид налога в налоговой системе России, правовые основания его взимания исследовались ученым в исторической ретроспективе и доводились до действующего законодательства.

Так, в отношении личных налогов, а именно паспортного сбора, последний Л. В. Ходский назвал «грязным следом подушной подати», неравномерным и несправедливым. Поземельный и подомовой русские налоги, как считал автор, отличаются многими несовершенствами и неравномерностью в обложении. Это наиболее ярко проявляется на основе сравнительного анализа с налогами в Западное Европе. Особое внимание ученый уделил подоходному налогообложению. Он подробнейшим образом изложил теорию и законодательную практику подоходного налога в европейских государствах. Затем ученый подробно проанализировал попытки введения в России подоходного налога в 1812 г., проекты податных комиссий 1861 г., проекты 80–90-х гг., мнения земств о податной реформе и подоходном налоге, разобрал доводы против введения подоходного налога, провел приблизительное исчисление подоходного налога для России.

В результате ученый пришел к выводу что «подоходный налог в Западной Европе представляет несомненное торжество этических начал в финансовом законодательстве». Едва ли можно сомневаться в том, что подоходный налог, введенный в России, составит одну из крупных статей нашего доходного бюджета. Более того, как утверждает автор, «если же рядом с введением этого налога будет идти реформирование всех прочих наших прямых налогов, будет уничтожен паспортный налог, прекратится дальнейший рост в нормах обложения косвенных налогов, и финансовое ведомство проникнется убеждением, что все меры, ведущие к сокращению пьянства, в его прямом интересе, – тогда достаточно какого-нибудь десятка лет, чтобы прочно поставить наши финансы… создать обильные средства для просветительной и продуктивной деятельности государства».

Косвенные налоги (налоги на потребление) также были проанализированы в рамках рассматриваемого учебника. Применительно к квартирному налогу автор на основе сравнительно-правового анализа и фактических условий нашего российского быта Л. В. Ходский решал вопрос о том, насколько введенный государственный квартирный налог удовлетворяет требованиям хорошего налога. Он приходит к выводу, что российский квартирный налог не является заимствованием французского налога и имеет мало общего с той формой квартирного налога, которую пропагандирует П. Леруа-Болье в своем трактате финансовой науки. Будущее названного налога ученый видел в рамках общего подоходного налога.

При обложении же насущных предметов потребления, как писал автор, фискальная точка зрения всецело должна уступать гигиенической. Он «с цифрами статистики на руках» доказывал обоснованность отмены в России соляного налога и возможное его возобновление считал для России «печальным фактом в истории государственного хозяйства». Тридцатилетнее господство нашей акцизной системы обложения спиртных напитков, с преобладанием в ней чисто фискальных интересов, по мнению ученого, привело ко многим нежелательным результатам для народного хозяйства. Л. В. Ходский высказывается в поддержку опыта введения винной монополии в четырех восточных губерниях России. С введением винной монополии ученый связывает обеспечение народного здравия и улучшение общественной нравственности. Ученый считает гораздо более целесообразным предоставить в введение местных финансов обложение таких расходов, как расход на увеселения, на предметы роскоши (собаки в больших городах, дорогие экипажи, резиновые шины и т. п.).

Л. В. Ходский о государственном кредите. Ученый не включал государственный кредит в доходы государства. По его убеждению, «что бы ни говорили о целесообразности государственных займов в тех или других случаях, все же руководящим началом финансовой политики должно всегда служить стремление к возможно быстрому погашению государственных долгов. В этом отношении пример, достойный подражанию, представляли Северо-американские Соединенные штаты и Англия». Выделялись два вида финансового кредита: долгосрочный и краткосрочный. При этом бумажные деньги отнесены и к тому, и к другому государственному кредиту. Далее в учебнике Л. В. Ходский охарактеризовал бумажные деньги как долговые обязательства государства, их виды, принудительный курс, меры по восстановлению бумажных денег. При этом единственный рациональный способ восстановления ценности бумажных денег ученый видел «в восстановлении металлического обращения в результате упорядочения податной системы без увеличения валовой суммы налогов и в сокращении количества бумажных денег в связи с накоплением металлического фонда за счет повышения доходов государства над расходами». Теорию вопроса он соединил с изложением истории бумажных денег в иностранных государствах, бумажноденежным обращением в России, начиная с выпуска первых ассигнаций в 1769–1817 гг., реформы Е. Ф. Канкрина по замене ассигнаций кредитными билетами. В учебнике дан также очерк развития государственных долгов России, рассмотрена роль сберегательных касс в народном хозяйстве иностранных государств и России. Как обычно, изложение материала сопровождается авторскими статистическими выкладками и расчетами. Ученый выступал за развитие в России сети сберегательных касс, а изучение опыта деятельности немецких, итальянских, американских сберегательных касс, а равно французского законодательства дает в этом деле руководящую нить. Такой руководящей идеей автор признает «постановку наших сберегательных касс в основу местного кредита».

Л. В. Ходский об организации финансового управления. К финансовому управлению автор отнес составление и исполнение бюджета, кассовую деятельность и государственный финансовый контроль. Характеристику финансового управления он начинал с определения бюджета и бюджетного права. Под бюджетом он понимал «роспись (со всеми приложениями) государственных расходов и предполагаемых для их покрытия доходов на определенный период времени, составленную (как проект) финансовым управлением, рассмотренную в законодательном учреждении и скрепленную (утвержденную) представителем верховной власти». Из определения государственного бюджета выводилось и понятие бюджетного права как совокупности прав народа, как высшего субъекта государственного хозяйства, через своих представителей (депутатов) определять весь государственный бюджет и контролировать его правильное исполнение или ведение государственного хозяйства. По словам ученого, рассмотрение бюджета или росписи в парламенте с правом принять его или отвергнуть составляет основной элемент бюджетного права. С правовой точки зрения утвержденный бюджет является законом, обязательным для руководства финансового управления. Л. В. Ходский считал, что право не вотировать бюджет принадлежит народным представителям в равной мере, как и право вотировать бюджет.

Правильно составленная бюджетная роспись, как пишет автор, должна сводиться к следующему: 1) к закономерности; 2) единству; 3) полноте или универсальности и ясности; 4) срочности; 5) гласности. В отношении бюджетного дефицита Л. В. Ходский пишет о необходимости его отграничения от кассового дефицита. Не обошел вниманием ученый и особенности русского государственного бюджета. Возникновение бюджетного права в России он датировал 1863 г., затем сравнил бюджетные права Государственной Думы и Государственного Совета, порядок составления русской бюджетной росписи, бюджетные конфликты. Ученый пришел к заключению, что «весьма крупные предметы государственного хозяйства по нашей конституции минуют народных представителей и, поскольку они вносятся в роспись, входят в нее как бы для сведения в бронированную часть бюджета». При этом были расширены права Комитета финансов – особого высшего совещательного учреждения по делам государственного кредита и финансовой политики. По сути, последний был наделен теми полномочиями, которыми должны наделяться народные представители, представители Государственной Думы. Учреждение такого «сверхдумного» комитета ученый признавал необоснованной мерой, ограничением государственного контроля.

Государственный контроль, как утверждал Л. В. Ходский, должен: 1) охватывать разбор не только закономерности проведенных расходов и поступивших доходов, но и их целесообразности; 2) оставаться независимым при условии непосредственного подчинения парламенту; 3) иметь коллегиальное устройство, члены государственного контроля должны быть несменяемы и хорошо поставлены в материальном отношении; 4) наделяться правом обращать взыскания на виновных лиц (так называемые начеты) и представлять доклад парламенту для одобрения или неодобрения деятельности министров финансов и прочих министров. Виды контроля были уже известны теории и практике. Во-первых, это административный, судебный и законодательный, во-вторых – текущий, последующий и предварительный, в-третьих – счетно-кассовый, документальный и фактический. Л. В. Ходский особо остановился на итальянской системе государственного контроля, так как считал эту систему наиболее развитой и эффективной. Затем ученый обратился к анализу современной ему организации государственного контроля в России. Результатом этого анализа стал вывод о необходимости коренной реформы государственного контроля, поскольку его нахождение в составе совета министров совершенно противоречит существу и роли государственного контроля. Контроль за исполнением бюджета логически должен составлять прерогативу народного представительства.

В обзорном ключе Л. В. Ходским были даны общие основания финансового управления в России, включая местные органы финансового управления, а равно кассовое устройство в России.

Л. В. Ходский о местных финансах. Несмотря на то, что автор вынес этот вопрос в Приложение, тем не менее данная глава учебника построена по тому же принципу, как и все остальные разделы: от теории вопроса к анализу зарубежного опыта, а затем к истории и современному состоянию вопроса в российской финансовой практике. Теорию местного хозяйства и местных финансов ученый рассматривал как составную часть финансовой науки. Л. В. Ходский писал, что финансовая сторона деятельности местных союзов в миниатюре представляет и напоминает государственное хозяйство, но с известными ограничениями. Ограничения финансовой власти и компетенции местных союзов со стороны центральной государственной власти сводятся к следующим главным мотивам: 1) согласованию хозяйства местных союзов с общей экономической политикой государства; 2) ограждению финансовых источников, играющих большую роль в общих ресурсах казны; 3) ограждению плательщиков от чрезмерного обременения налогами.

Так же как и в государственном хозяйстве, движущую пружину в местном хозяйстве играют местные потребности (нужды). Развитие местных потребностей и расходов или средств для их покрытия вытекает из двух принципов современного государственного управления – принципа децентрализации и принципа самоуправления. Соответственно, и доходы местного хозяйства, как отмечал Л. В. Ходский, подразделяются на частноправовые (доходы от принадлежащих местным союзам недвижимости, промысловых предприятий, лесов и др.) и общеправовые (пошлины, налоги, добавки, получаемые от других союзов и государства). Указанные добавки бывают двух видов: одни местные союзы получают на основе дотационного принципа, другие – на основе принципа участия государства в определенной доле расходов. Применительно к частноправовым доходам автор выступил в поддержку идеи муниципализации городских предприятий коммерческого типа. Он писал: «Вообще бояться развития муниципализации предприятий коммерческого типа нечего. Их недостатки, где они очень заметны, обыкновенно результат плохой системы городского самоуправления, недостаточной ее демократизации». В отношении принципов построения местных налогов ученый высказал суждение о том, что современная система местных финансов должна строиться сразу на двух принципах: принцип взаимности услуг и принцип платежеспособности. К числу общих руководящих принципов местного хозяйства по аналогии с государственным хозяйством ученый причислил принцип поддержания равновесия между расходами и доходами. Соответственно, кредиты могут выступать источниками для покрытия чрезвычайных местных нужд. Однако речь идет не только о краткосрочных, но и долгосрочных кредитах, с целью крупных производительных затрат (постройка больниц, школ и т. д.). Погашение этих кредитов, по мнению Л. В. Ходского, может эффективно проводиться за счет нового вида специального обложения – обложения конъюнктурного прироста ценности недвижимого имущества. Кстати, названный источник автор предложил рассмотреть на перспективу и в отношении специального обложения в системе местных финансов России.

Предметом исследования ученого стали и особенности местных финансов Англии, Франции, Германии, и особое внимание было уделено реформам местных финансов Пруссии. На основе данного сравнительно-правового анализа Л. В. Ходский рассмотрел финансовое хозяйство в России, отсчет которого следует начинать с Закона 1805 г., с введения земских повинностей. Затем ученый обратился к практике применения Положения о земствах 1864 г., законов 1893 и 1899 гг. о налоговой оценке недвижимых имуществ и др. Ученый отмечал архаизм российских местных финансов, сохраняющих в свой структуре натуральные повинности (дорожная, подводная, полицейская), которые отбываются в основном крестьянством. В связи с этим он ратовал за «скорейшую замену их денежной повинностью, равномерно падающей на все классы местных жителей, с факультативным правом выполнять натурою, если та или иная группа признает для себя это более удобным».

В отношении земств он указывал, что по действующему законодательству они потеряли свою самостоятельность и всецело зависят от губернской администрации, что не соответствует принципам земского самоуправления и местных финансов. Волостные и сельские финансы также находятся в полнейшей зависимости от усмотрения административной власти, более того, сохраняют исключительно сословно-крестьянский характер. Мирские и сельские сборы всецело падают на крестьян. По мнению ученого, преобразование строя местной жизни предполагает привлечение всех платежеспособных жителей к несению бремени местных расходов. Перечень предложений автора по улучшению местных финансов в России можно продолжить. Но и тех, что мы назвали, достаточно для того, чтобы еще раз убедиться в неуклонном следовании ученого заявленному им принципу «национализма» в финансовой науке.

Наш современник А. Н. Козырин назвал «Основы…» оригинальным исследованием, которое позволяет получить представление о господствовавшей в России на рубеже XIX–XX вв. концепции государственных финансов. Эта книга в течение нескольких десятилетий оставалась «настольной книгой» студентов-юристов и представляет несомненный интерес и для современных исследователей.

Большой популярностью пользовались и его «Политическая экономия в связи с финансами» (СПб., 1894, 1897, 1899–1900, 1908). В указанном курсе последняя часть книги посвящена финансовому праву, которое дано в кратком изложении. О высокой репутации трудов ученого свидетельствует и появление своеобразного гибридного учебника, подготовленного, в том числе, по его трудам.

Также известны и учебники нашего автора по статистике, которые выдержали не одно издание. Так, профессор Демидовского юридического лицея P.M. Орженцкий в рецензии на учебник Л. В. Ходского «Основания теории и техники статистики» (СПб., 1907) отметил, что данное пособие может с пользой служить для элементарного изучения курса истории, техники статистики и устройства статистических органов. Но, вместе с тем, рецензент указал на целый ряд существенных недостатков этого учебника. Это, в частности, отсутствие сведений о русской статистической литературе, отрывочность сведений об организации и деятельности международного статистического института, противоречивость в определении научных методов исследования (дедукция, индукция).

Отметим, что вышедший в том же году учебник по статистике учителя Л. В. Ходского профессора Ю. Э. Янсона «Теория статистики» (4-е изд., СПб., 1907) был признан тем же рецензентом выдающимся учебником не только в русской, но и иностранной литературе. Влияние этой книги сильно сказывается на всех последующих учебниках статистики русских авторов.

В целом, завершая обзор творчества ученого, приведем еще одну оценку наших современников, которые считают особенностью основных работ Ходского в области финансов то, что «они могут трактоваться как монографические учебники. В них мы видим дискуссии с отечественными и зарубежными учеными, богатый статистический материал по России и ведущим западным странам, аналитические обзоры законодательств различных стран в области налогообложения».

При такой чрезвычайной занятости профессор успевал заниматься государственной и общественной деятельностью. Еще в 1887 г. он был назначен членом Ученого комитета при Департаменте торговли и мануфактур Министерства финансов. По заданию комитета он командируется в Чикаго на Всемирную промышленную выставку. Следствием этого стала подготовка доклада о западном коммерческом образовании.

Входил профессор и в состав комиссии Министерства финансов по выработке учебного плана Петербургского политехнического института, который начал свою деятельность в 1903 г. Не обошел он своим вниманием и съезд профессоров в марте 1905 г., как и выборную кампанию в 1-ю Государственную Думу, когда вошел в списки выборщиков от кадетов. Увлеченность проблемами политики вывела ученого на проблемы финансово-правовой публицистики и прогнозирования. В годы Первой мировой войны работы профессор публиковал относительно редко, однако его статьи посвящались актуальным проблемам налогов и денежного обращения.

К февральской революции 1917 г. Леонид Владимирович отнесся позитивно, был возвращен в число ординарных профессоров Петроградского университета, а в начале 1918 г. стал заслуженным профессором. После октябрьских событий 1917 г. он остался в университете, преподавал курс «Основы финансовой науки», в том числе и после создания ФОНов в 1919 г., а затем ему поручается дополнительный курс «Бумажные деньги и государственные финансы России». Однако по болезни он провел немного занятий, его заменял приват-доцент А. И. Буковецкий. Вероятно, первые шаги советской власти, связанные с государственным регулированием экономики, ликвидацией помещичьего землевладения, национализацией крупной собственности, укреплением коллективистских начал в управлении вызывали у маститого профессора вполне позитивную реакцию. Однако в сентябре 1919 г. его арестовывают как «околокадетского» элемента без конкретной причины и, вероятно, в профилактических целях. Вскоре он был отпущен, но даже кратковременное заключение не прошло бесследно для немолодого профессора со слабым здоровьем. В советской литературе то ли по незнанию, то ли из «мелкой мести» указывалось о его эмиграции. В действительности он умер 8 декабря 1919 г. в Петрограде, что ныне уже общепризнанно. В небольшом, но проникновенном некрологе было сказано, что скончался он от воспаления легких на 56-м году жизни, «умер тем же приверженцем экономических свобод и идеалов, какие он лелеял всю свою жизнь».

Василий Гаврилович Яроцкий (1855–1917) известен как разносторонний ученый. Он стоял у истоков отечественной концепции социального страхования, и в этом качестве может считаться одним из первых отечественных специалистов по трудовому праву и праву социального обеспечения. Об этом мы уже писали ранее. Кроме того, он может быть отнесен и к числу видных отечественных финансистов, представителей петербургской школы финансового права.

В. Г. Яроцкий родился 20 декабря 1855 г. в Петербурге в семье действительного статского советника, рано потерял родителей. Как сын дворянина воспитание он получил в закрытом Гатчинском Николаевском сиротском институте. В 1874 г. поступил в Горный институт, но оставил его на третьем курсе. В 1876 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета, который окончил в 1880 г. со степенью кандидата юридических наук. В качестве специализации он выбрал финансовое право, а его учителем стал В. А. Лебедев. Еще будучи студентом, он опубликовал результаты своего исследования «Отношения личности и государства с точки зрения Спенсера» (Ярославль, 1879 (оттиск)).

Со студенческих лет он был умеренным социалистом народнического толка, сторонником активного участия государства в регулировании финансовых отношений и оставался таковым до последних дней. Кстати, в Горном институте на одном курсе с ним учился первый русский марксист Г. В. Плеханов (1865–1918). Стены института они покинули также почти одновременно в 1876 г. Но если Плеханов решил сделать мир более справедливым через его радикальное политическое переустройство, то Василий Гаврилович хотел сделать то же самое через правовые и экономические реформы. Однако он не возражал против нажима на правительство с целью справедливого переустройства общественной жизни.

В 1880–1881 гг. Василий Гаврилович, оставленный при университете для подготовки к профессорскому званию, проходил зарубежную стажировку в Германии, Австро-Венгрии, Франции, Бельгии, Швейцарии и Англии. Там он специально изучал правовую регламентацию налоговой и бюджетной систем, регулирование отношений между работниками и работодателями, структуру и организацию государственных органов, надзирающих за соблюдением финансового законодательства. Впоследствии он неоднократно бывал в зарубежных командировках и заслуженно пользовался репутацией знатока европейского законодательства. Специализировался на проблемах политэкономии и финансового, прежде всего налогового, права.

В 1883 г. он выдержал магистерский экзамен и в том же году определяется на службу в Департамент торговли и промышленности Министерства финансов, но почти сразу переводится преподавателем политэкономии и финансового права Александровского лицея, в качестве которого стал одним из ближайших преемников В. П. Безобразова. С этим лицеем он сотрудничал до 1917 г.

В 1885 г. по совместительству (с 1891 г. – в штате) он становится преподавателем финансового права Военно-юридической академии. С ней он будет связан в той или иной степени также (с перерывами) до 1917 г. В академии он преподавал и полицейское право. Его перу принадлежат авторские курсы лекций по финансовому праву для Александровского лицея (1885) и Военно-юридической академии (1886, 1898).

Отметим, что примерно в том же временном интервале (1885–1899) увидели свет учебники по финансовому праву профессора Казанского университета Д. М. Львова, профессоров Новороссийского университета И. И. Патлаевского и С. И. Иловайского. Круг вопросов, рассматриваемых в перечисленных учебниках, в том числе и в курсе лекций В. Г. Яроцкого, в значительной части совпадает. В. Г. Яроцкий также разграничил предметы финансовой науки и финансового права. Он отмечал, что совокупность юридических норм, регулирующих финансовую деятельность государства, есть то, что называется финансовым правом. В то же время предметом финансовой науки служит не только действующий современный порядок финансового хозяйства, не только изучение его прошлых исторических видов и форм, но и установление общих научных основ и руководящих начал финансовой деятельности. Он определил место финансовой науки как общественной науки на «середине между двумя наиболее близкими к ней науками – политической экономией и государственным правом».

Основным методом, которым должна преимущественно пользоваться финансовая наука, как для получения чисто научных выводов, так и проведения их в жизнь, по мнению ученого, должно быть сравнительно-историческое изучение целых финансовых систем и отдельных их частей. Благодаря такому именно изучению возможно определять, какие начала финансового хозяйства являются прогрессивными, а какие, наоборот, отживают свое время. В связи с этим автор начал свой курс лекций с краткого исторического очерка развития финансового хозяйства в связи с общими изменениями политических и экономических сторон жизни различных государств. Затем автор обратился к вопросам порядка финансового хозяйства и его органов, подчеркивая тем самым приоритет законодательной (нормативно-правовой) составляющей данного курса.

Система курса финансового права, по В. Г. Яроцкому, включала следующие разделы: 1) порядок финансового хозяйства и его органы;

2) государственные потребности и цели государственных доходов;

3) ординарные общегосударственные доходы; 4) финансовое хозяйство местных единиц самоуправлении; 5) экстраординарные государственные доходы (государственный кредит).

Порядок финансового хозяйства, как считал В. Г. Яроцкий, должен строиться на принципе финансового верховенства. Под финансовым верховенством понималась совокупность прав государственной власти как субъекта финансового хозяйства, а именно: 1) право составления бюджета; 2) право организации финансовых учреждений; 3) право расходования государственных расходов; 4) право собирания государственных доходов, заведования ими и изыскания новых источников доходов. К факультативным правам государства отнесено право принятия государством на себя гарантий по обеспечению общеполезных предприятий и учреждений. Автор не ограничился правами государства, он особо подчеркнул, что частные лица могут подвергаться правонарушениям со стороны государства, финансовой администрации. Следовательно, в противовес правам государства должны обеспечиваться и защищаться права частных лиц в административном и судебном порядке.

В рамках указанного принципа финансового верховенства В. Г. Яроцкий последовательно рассмотрел финансовые учреждения и их функции, порядок движения сумм в кассах министерств финансов, государственный контроль и бюджет. Затем автор последовательно рассмотрел учения о государственных расходах и государственных доходах. При этом автор зачастую солидаризируется в своих взглядах с позицией А. Вагнера. Так, он соглашается с названным ученым в том, что налоги суть принудительные взносы частных хозяйств, отчасти идущие на покрытие общих (государственных) расходов, отчасти являющиеся средством изменения распределения народного дохода.

Вслед за А. Вагнером ученый выделил 4 группы руководящих принципов налоговой политики: 1) принципы финансовой политики в тесном смысле слова – требования достаточности налогов для покрытия государственных расходов и подвижности (эластичности) налогов; 2) принципы экономические – правильный выбор податных источников, различные способы избавления от платежа налога (сложение, переложение и т. д.); 3) принципы справедливости или социальные соображения (общность, равномерность, прогрессивность налогов, освобождение от налогов мелких доходов и т. д.); 4) принципы управления налогами – податная техника (определенность налогов, удобство для плательщиков и дешевизна взимания).

В. Г. Яроцкий, так же как и А. Вагнер, считал, что истинным, т. е. действительным, источником налогов всегда бывает и должен быть доход. Поскольку перед российским законодателем стояла проблема введения подоходного налогообложения, ученый высказался «за» подоходное налогообложение. В частности, он писал: «Принципиально в настоящее время нельзя ничего возразить против подоходного налога, даже хотя бы в смысле единого и всеобъемлющего налога, потому что в нем осуществляются легче, чем в каком-либо другом налоге руководящие принципы податной политики (всеобщность, равномерность обложения, прогрессивность, освобождение минимальных доходов)».

Таким образом, по сложившейся в русской финансовой литературе традиции в каждом разделе рассматриваемого учебника даны теория, история развития финансового института, разбор действующего финансового законодательства в сравнительно-правовом ключе с западноевропейскими финансовыми институтами. Обязательно исследование сопровождается статистическими данными и примерами.

В 1888 г., после защиты магистерской диссертации в Московском университете, В. Г. Яроцкий утверждается магистром политэкономии и начинает читать лекции в Петербургском университете в звании приват-доцента. Лекции он читал по финансовому праву (1888–1895), теоретической статистике (с 1895), а в 1907 г. читал также частный необязательный курс под названием «Курс социальной политики в области рабочего вопроса». С юридическим факультетом Петербургского университета он сотрудничал с 1888 по 1910 г. Его коллега по университету А. И. Буковецкий написал о нем кратко и с долей пренебрежения. Он отметил, что В. Г. Яроцкий (типичный представитель русской интеллигенции 80-х гг.) находился под влиянием катедер-социализма в лице А. Вагнера и в то же время русского народничества 80-х гг. О его курсе «Финансовое право» (СПб., 1898) он выразился в том духе, что «критика министра финансов С. Ю. Витте и изложение последних финансовых предприятий царского правительства обеспечили курсу Яроцкого известный успех и временную популярность».

Основная его преподавательская деятельность была связана с Александровским лицеем, где с 1897 г. он был ординарным, а с 1908 г. – заслуженным профессором, ведущим лектором по финансовому праву, с 1893 по 1901 г. – секретарем Совета лицея. Действительный статский советник (светский генерал-майор) с 1894 г. В 1896 г. он защищает докторскую диссертацию по политической экономии и статистике в Московском университете. Его магистерская и докторская диссертации, посвященные правовому регулированию социального страхования, были изданы в виде книг.

С 1897 г. профессор читал публичные лекции по финансовому праву в «Обществе распространения коммерческих знаний», а с 1903 г. по совместительству заведовал Коммерческими курсами при Обществе для распространения коммерческих знаний. В 1910 г. согласно прошению он увольняется со службы в лицее, но продолжает преподавать и остается членом его Совета. Однако научные исследования и публицистическую деятельность в сфере финансов он не оставил. Так, он участвовал в прениях по докладу члена Государственной Думы Н. Н. Кутлера «К вопросу о введении в России подоходного налога». Ученый говорил о принципиальных улучшениях, которые вносит подоходный налог в нашу податную систему. В связи с этим он напомнил о финансовых преобразованиях, проводимых министром финансов Н. Х. Бунге. По его мнению, это было почти единственное время в нашей истории финансовой системы, когда вводился ряд отдельных подоходных налогов, более справедливых, а следовательно, и более легких. Это, например, налог на доход с денежных ссудных капиталов, с доходов промышленных предприятий, особенно акционерных, наследственные пошлины, оброчная подать преобразовалась в выкупные платежи и т. п.

Плоды творчества Н. Х. Бунге пожинали и его преемники, в том числе и И. А. Вышнеградский, приостановивший преобразование нашей налоговой системы в этом направлении. Он обнаружил свое творчество лишь в усилении прежних косвенных налогов и в изобретении новых, или таких мелочных, как на спички и дрожжи, или таких несправедливых, как страховые пошлины. Обращаясь к предложенному законопроекту о подоходном налоге, ученый считал справедливым облагать подоходным налогом как дополнительным налогом акционерные общества, семейные товарищества. Он ратовал за довольно высокий необлагаемый минимум, отметил неизбежные проблемы с правильностью деклараций индивидуальных доходов. В последнем случае предлагалось установить «не точную декларацию индивидуальных доходов, а лишь классы доходов – от такой-то до такой-то суммы приблизительно. Было бы легче, – говорил ученый, – приучить население к правильному показанию дохода, идя по прусскому пути, указывая лишь класс дохода, его приблизительные размеры».

Последним его крупным изданием стал «Курс политической экономии» (вып. 1, Пг, 1915). Февральскую революцию ученый приветствовал, и в апреле 1917 г. был назначен сенатором II Департамента Правительствующего Сената. Из числа гражданских профессоров он имел едва ли не наибольшее число государственных наград, в том числе шесть орденов и медаль. Но большинство из них были получены преимущественно за преподавательскую деятельность в Военно-юридической академии. Это, на первый взгляд, не сочетается с социалистическими убеждениями Василия Гавриловича. Более того, некоторые лекции уважаемого профессора не были разрешены к публичному чтению из-за их расхождения с официальными установками. Но в действительности здесь нет никакого противоречия. Военно-юридическая академия была создана в 1867 г. по инициативе либерального военного министра Д. А. Милютина и являлась одним из лучших юридических вузов страны. На преподавательскую работу в эту академию привлекалась ведущая российская профессура, а степень интеллектуальной свободы преподавателей была относительно высокой. Отметим, что вместе с Яроцким в Военно-юридической академии преподавали в то время такие видные ученые, как В. М. Гессен, Н. М. Коркунов, В. Д. Кузьмин-Караваев, Н. Д. Сергеевский и др.

В. Г. Яроцкий был разносторонним, энциклопедически образованным ученым, свободно владел основными европейскими языками. Даже в настоящее время поражает его детальный анализ западной литературы, посвященной финансовой и социальной проблематике. Достойна уважения его практическая деятельность. В. Г. Яроцкий представлял собой редкий тип русского интеллигента, который не боялся взаимодействовать с властными структурами с целью претворения в жизнь своих теоретических разработок. Он неоднократно входил в экспертные комиссии, занимавшиеся подготовкой проектов финансового и социального законодательства, в качестве эксперта. В 1891 г. он стал одним из соучредителей (наряду с Н. К. Бржеским, В. Т. Судейкиным и др.) Собрания экономистов, которое стало своеобразным научным и дискуссионным клубом, оформившимся вокруг «Экономического журнала». До 1898 г. он состоял сотрудником «Энциклопедического словаря», с 1899 г. был сотрудником «Большой энциклопедии», редактором ее экономического и финансового отдела. В 1904 г. его избирают председателем артельного отдела Петербургского отделения Комитета ссудо-сберегательных и промышленных товариществ и артелей.

По своим взглядам В. Г. Яроцкий был народником, в определенной степени симпатизировал западникам, однако всегда оставался вполне умеренным и патриотичным. Впрочем, его симпатии к крестьянской общине и нелюбовь к «кулакам» были постоянны и неизменны. Помимо финансового его интересовали проблемы социального законодательства, прежде всего социального страхования. Его коллега профессор М. Рейснер обоснованно назвал его одним из лучших знатоков социального страхования, искренним, хотя и беспартийным социалистом, большим ученым и благороднейшим человеком.

В. Г. Яроцкий умер 28 июня 1917 г. Его вдове Е. С. Яроцкой (урожденной Матвеевой) в октябре 1918 г. была назначена пенсия.

В числе его трудов есть публикации, посвященные проблемам правового регулирования трудовых и социально-обеспечительных отношений, государственному праву, статистике и социологии, в том числе учению Г. Спенсера и др. При этом социальная и финансово-правовая проблематика рассматривалась ученым в неразрывном единстве. По социально страховой проблематике им был подготовлен целый цикл работ. Степень магистра по политэкономии В. Г. Яроцкий получил за сочинение «Экономическая ответственность предпринимателей Ч. 1. Ответственность предпринимателей как основание законодательного регулирования отношений хозяев и рабочих» (СПб., 1887), а докторскую степень – за фундаментальный труд «Страхование рабочих в связи с ответственностью предпринимателей» (в 2 т., СПб., 1895).

В. Г. Яроцкий, по сути, первым в российской науке провел комплексное исследование правового регулирования социального страхования. Его он рассматривал в широком контексте через еще более масштабную проблему, а именно: отношения работников и работодателей и определение особенностей труда как объекта хозяйственного оборота. Сформулированные в этой части выводы оказались вполне в русле современных научных дискуссий. В. Г. Яроцкий определил три основные проблемы, касающиеся участия государства в регулировании социально-страховых отношений: 1) необходимость государственного вмешательства; 2) фактическая возможность или осуществимость такого вмешательства; 3) право государства на такое вмешательство.

Вывод автора был следующим: государственное вмешательство «вызывается необходимостью как сознательного принятия на себя этой задачи государственной властью, так и развитием правосознания самих заинтересованных лиц». Наиболее совершенной формой государственного вмешательства признавалось «обязательное страхование рабочих предпринимателями в специально образуемых для этой цели учреждениях». Большое значение при этом придавалось перераспределению средств через налогообложение предпринимателей. При этом ученый опирался, прежде всего, на труды английских экономистов В. Торнтона, Ф. Гаррисона, Д. Кэрнса, немецких исследователей А. Вагнера, Л. Брентано, Г. Кнаппа, А. Шеффле, Г. Шмоллера и Е. Энгеля.

В. Г. Яроцкий выразил свою идею через указание на взаимодействие социального обеспечения рабочих и специальной ответственности предпринимателей. Это позволило сделать вывод о том, что риск несчастного случая на работе есть естественный и неизбежный фактор, характеризующий определенную профессиональную деятельность. Социальное страхование, по его мнению, основывается на соединение людей в различные группы, которое имеет в своей основе известную долю самопожертвования членов – одного в пользу остальных и обратно. Хотя ученый писал о социальном страховании, однако этот тезис можно распространить и на иные виды социальной помощи за счет средств бюджетной системы.

В. Г. Яроцкий защищал идею не просто социального страхования, но именно государственного страхования социальных рисков. Он отмечал, что во Франции уже с 1850 г. существовали особые кассы для страхования на случай старости, а с 1868 г. также и кассы для страхования от несчастных случаев на производстве. В Англии с 1864 г. существовало государственное (добровольное) страхование жизни. Но наиболее высоко российский ученый оценивал немецкое законодательство, начиная с Закона 7 июня 1871 г., а затем и страховые законы 80-х гг. XIX в. Он даже предполагал, что через социальное страхование можно во многом решить обострившийся уже тогда «рабочий вопрос». Ученый, в частности, предлагал некоторые меры, связанные с системой налогообложения, позволявшие перераспределять прибыль и часть ее направлять на социальное страхование работников.

Научным оппонентом В. Г. Яроцкого, если не сказать больше, стал еще один столичный профессор Павел Иванович Георгиевский (1857–1938). Он родился в Петербургской губернии, в Царской Славянке, что под Павловском, в 1875 г., окончил с золотой медалью 3-ю Петербургскую гимназию. После завершения обучения на юридическом факультете Петербургского университета в 1879 г. был оставлен для подготовки к профессорскому званию на кафедре политической экономии. В 1880–1882 гг. стажировался за границей (Берлин (ученик А. Вагнера), Галле, Париж). Сдал магистерский экзамен (1882), с 1883 г. начал преподавать статистику, с 1885 г. – магистр и приват-доцент кафедры политической экономии и статистики. В 1887 г. защитил докторскую диссертацию по политэкономии «Финансовые отношения государства и частных железнодорожных обществ в России и западноевропейских государствах». Затем он опубликовал ряд интересных и обстоятельных исследований, посвященных историческому обзору развития путей сообщения в XIX в. В основном они касались железных дорог Англии, Франции, Пруссии, финансовому положению русских железных дорог.

В своей докторской диссертации автор изложил историю железнодорожного дела в России, Бельгии, Голландии, Франции, Австрии, Италии, Пруссии, при этом главное внимание уделялось вопросу о финансовых отношениях государства и частных компаний. В заключение исследования автор обрисовал финансовое состояние русских частных железнодорожных обществ, высказал доводы «за» и «против» казенной эксплуатации железных дорог. Но, как отметил в своей рецензии П. П. Гензель, «большой самостоятельности по указанному вопросу у автора нет».

П. И. Георгиевский, с 1888 г. – экстраординарный, с 1890 г. – ординарный профессор, одновременно был директором Центрального статистического комитета МВД, профессором Института инженеров путей сообщения и Морской академии. Член Особой комиссии под председательством К. К. Грота, которая была создана для пересмотра законодательства о призрении бедных. Для нее ученый разработал законопроект организации общественного призрения в городах и проект Устава Общества по устройству сельских колоний. Впоследствии – сенатор.

После революции 1917 г. П. И. Георгиевский оказался на Юге страны, в 1920 г. из Новороссийска с остатками армии Врангеля эвакуировался в Константинополь, затем перебрался в Прагу, где преподавал с 1922 г. на Русском юридическом факультете. Умер в 1938 г. в Праге.

Известный научный резонанс имела его полемика с В. Г. Яроцким, возникшая по поводу опубликованной магистерской диссертации последнего. Примечательно, что первым отзыв на книгу П. И. Георгиевского «Финансовые отношения государства и частных железнодорожных обществ в России и западноевропейских государствах» (СПб., 1887), по которой им была защищена докторская диссертация, подготовил В. Г. Яроцкий. Наш герой был крайне резок, обвинив П. И. Георгиевского в компиляторстве и противоречивости выводов. «Ответный удар» не заставил долго ждать.

П. И. Георгиевский обвинил своего коллегу по университету в неуважении к научным авторитетам, отсутствии логики изложения и едва ли не в элементарной научной безграмотности. Достаточно сказать, что целью издания его брошюры стал показ научной несостоятельности Яроцкого. При этом по сути проблемы Георгиевский не возражал. Яроцкий ответил немедленно и достаточно жестко. Очевидно, что вышеназванному автору не удалось избежать некоторых ошибок, но ни о какой несостоятельности речи идти не могло, и научная общественность оказалась преимущественно на стороне В. Г. Яроцкого. При этом ученых нельзя назвать научными оппонентами, а научная квалификация обоих не вызывает сомнения. Вероятно, такая пикировка была связана с тем, кто из них займет кафедру политической экономии Петербургского университета. Георгиевский нанес ответный удар и не прогадал, хотя человеческой симпатии к нему это вряд ли прибавляет. Однако побочным эффектом этого события стала концентрация В. Г. Яроцкого на преподавании финансового права.

Менее известен Александр Наумович Зак (1890–1955), аданные о нем достаточно фрагментарны и противоречивы. Так, есть указания на то, что А. Зак был директором Петербургского учетного и ссудного банка в 1869–1893 гг. и его перу принадлежит ряд научных трудов. Между тем это разные лица, а приведенные труды подготовил именно А. Н. Зак. Он родился в 5 октября 1890 г. Москве, учился на экономическом отделении Петербургского политехнического института у М. И. Фридмана и М. В. Бернацкого, затем – на юридическом факультете Московского университета у И. Х. Озерова. Свои первые работы он опубликовал еще в студенческие годы или непосредственно после завершения учебы. Затем он был оставлен для подготовки к профессорскому званию, что традиционно связано с зарубежными научными командировками. Доклад об одной из них был опубликован в 1914 г. Вероятно, в 1913–1914 гг. он был приват-доцентом Демидовского юридического лицея, однако из-за гибели архива лицея эти данные проверить невозможно. Позднее он перебирается в столицу, где становится, предположительно в 1916–1917 гг., приват-доцентом Петроградского университета. События 1917 г. привели начинающего ученого в политику и к сотрудничеству с Министерством финансов Временного правительства. По меньшей мере в 1914 г. он вступил и в Вольное экономическое общество (ВЭО). Именно под грифом министерства был напечатан ряд статей А. Н. Зака в периодической печати, его доклады на заседаниях ВЭО, некоторые из которых вышли отдельными брошюрами. Написаны они были во вполне прикладном ключе, с анализом финансового законодательства и предложениями по его совершенствованию.

Так, 15 июля 1917 г. А. Н. Зак выступил с докладом «Финансирование аграрной реформы» на заседании Вольного экономического общества. Доклад, по словам автора, он посвятил объективному изложению финансовых сторон и целесообразного финансового плана аграрной реформы. Вначале он провел сравнения предстоящей выкупной операции с английскими выкупными операциями, проанализировал основные методы выкупа земель: наличными деньгами и государственными операциями. По мнению ученого, аграрная реформа, в первую очередь, предполагает принудительное отчуждение частновладельческих земель. Такое отчуждение может быть осуществлено только путем выкупа, причем передача земли крестьянам должна быть основана на возмездном начале: выкуп или аренда. Существенным А. Н. Зак считал вопрос о том, какой характер получит выкуп государством земель: посреднический или нет. Отвечая на этот вопрос, автор пишет, что опыт выкупных операций и опыт Крестьянского поземельного банка показывают, что с финансовой точки зрения государство не должно производить выкупа земли за свой счет. Государство должно выступать только посредником. Но на переходный период, пока не налажено новое трудовое землепользование, земля должна подлежать принудительной аренде со стороны государства. С наступлением благоприятных условий для государственного кредита, создания источника покрытия выкупных платежей можно будет приступить к постепенному выкупу земель.

Октябрьский переворот 1917 г. А. Н. Зак не принял, однако некоторое время оставался в Советской России, как писал сам ученый, «в ожидании скорого падения советского режима» и даже успел опубликовать несколько работ. 5 апреля 1918 г. он выступил с докладом «Реформа денежного обращения и государственный банк» на заседание комиссии по денежному обращению. В этот период он уже завоевал определенный авторитет в качестве специалиста в сфере банков, кредита, денежного обращения, государственного долга. Его доклад был основан на предшествующих исследованиях автора с учетом новых условий денежного хозяйства советского государства. Доклад он начал с констатации факта, что Государственный банк как регулятор денежного обращения и кредита в России потерял в настоящее время значение здорового жизнеспособного центра, руководящего движением денежного рынка. В связи с этим необходима реформа, а начать ее следует с ликвидации «мертвых» статей баланса Госбанка. Эти утверждения не были голословными, а основывались на развернутом авторском анализе активов и пассивов Госбанка. Ученый предлагал разделить баланс банка на ликвидационный и коммерческий. Затем должна следовать реорганизация коммерческого отдела Госбанка в акционерную форму.

Ученый обосновал основные принципы такой реорганизации Госбанка с учетом сравнительно успешного западного опыта. Во-первых, банк становится самостоятельным юридическим лицом полупубличного, получастного характера, приблизительно типа Германского банка. Во-вторых, в акционерном капитале банка участвуют казна, частные банки, прочие торгово-промышленные предприятия и частные лица. В-третьих, управление банком должно быть основано на смешанных паритетных или иных началах участия государства и акционеров как в составе совета директоров, так и в наблюдательном совете. В-четвертых, отчеты и деятельность банка должны подлежать ведению законодательных учреждений на началах аналогичных в некотором отношении практик Шведского и Финляндского банков. Причем постановление законодательного органа об отказе в апробации отчета банка должно влечь за собой прекращение эмиссионных привилегий и др. Но эта реорганизация Госбанка, по утверждению автора, лишь организационная мера для главного – выпуска особых банковых билетов под обеспечение коммерческим портфелем Госбанка, с постепенным извлечением из оборота «скверных» из существующих денежных знаков.

Доклад А. Н. Зака вызвал неоднозначную оценку бурные прения, возражения. Так, известный нам М. В. Бернацкий высказался довольно категорично: «Нельзя приступить к оздоровлению денежного обращения, не наметивши пути и средства стабилизации денежной единицы. Между тем в проекте А. Н. Зака о такой стабилизации речи нет. В связи с этим весь проект лишается какой-либо почвы». Н. Н. Кутлер, о котором речь шла в первом разделе нашей работы, счел нецелесообразным разделение единого учреждения Госбанка на две самостоятельные части на том простом основании, что нельзя создать новое, здоровое денежное обращение, пока окончательно не распутано старое. Также Н. Н. Кутлер не увидел пользы от выпуска нового образца банкнот, наряду с существующими деньгами, которых уже насчитывается до 10 образцов.

Более благожелательно встретил рассматриваемый проект известный нам Н. Н. Покровский. Он усмотрел в докладе А. Н. Зака здравую идею. Идея эта заключается в том, что необходимо поставить Государственный банк под известный надзор законодательного учреждения. Н. Н. Покровский также поддержал идею докладчика о выпуске специальных банковых билетов для нужд коммерческого оборота. Н. Н. Покровский сделал вывод, что «проект А. Н. Зака представляет собой продуманную, хорошо разработанную схему мер по улучшению существующей валюты, с одновременным удовлетворением потребностей коммерческого банкового оборота, путем выпуска особых банковых билетов под обеспечение коммерческим портфелем других банков. Это вещь, хорошо известная другим странам. Следовательно, говорить, что проект А. Н. Зака практически неосуществим, едва ли возможно».

Вероятно, в начале 20-х гг. А. Н. Зак эмигрировал и после некоторых переездов из Ревеля (ныне – Таллин), через Берлин и Прагу осел в Париже, сотрудничал с экономическим отделом Русского института права и экономики, основанного при Парижском университете. Наиболее известно его исследование «Разверстка государственных долгов» (Берлин, 1923). Были анонсированы и другие его исследования, подготовленные к печати уже в 1923 г., в частности: «Международный финансовый контроль и другие способы обеспечения государственных займов. Международное финансово-правовое исследование», «Деньги. Опыт морфологической теории. Финансово-правовое исследование», «Концессионные предприятия. Финансово-правовое исследование» (в 2 т.). Обнаружить их нам не удалось, однако его тяготение именно к финансово-правовой проблематике очевидно.

Дальнейшая судьба ученого нам достоверно не известна, кроме того, что он эмигрировал в США и умер в Нью-Йорке в 1955 г.

Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает интересное исследование ученого по теме, практически не изученной в финансовом праве, – международно-правовая разверстка (распределение) государственного долга. Монография «Разверстка государственных долгов» была задумана автором как часть обширной работы о государственном банкротстве России. Кстати, основные положения проведенного автором исследования были им доложены и обсуждались в Петрограде в 1919 г. в Экономическо-финансовой подкомиссии Русского технического общества и в финансово-экономической секции Института экономических исследований. В 1919 г. в Петрограде был начат набор этой книги, но, после того как комиссар печати Василевский ознакомился по гранкам с текстом набранных страниц, набор по его приказанию был рассыпан и дальнейшие работы по набору были запрещены. Опубликована данная работа была только в 1923 г. за рубежом при содействии профессора А. И. Каминка в серии «Труды русских ученых за границей, изданные при русской академической группе в Берлине». В предисловии к этой книге автор написал, что ему в данной работе «пришлось быть одновременно юристом-интернационалистом и коммерциалистом, финансовым теоретиком и статистиком».

В рассматриваемом исследовании А. Н. Зак поставил целью проанализировать и обосновать проблемы разверстки государственных долгов, установить рамки и содержание соответствующего международно-правового акта разверстки, дать определение и анализ субъектов и объектов разверстки, а также масштабов и способов таковой. Ученый верил, что для России этот вопрос имеет жизненное, основное значение. Без правильного и своевременного его разрешения, по словам автора, едва ли можно надеяться на поступательный ход созидательной работы на разоренных большевиками необъятных просторах России. А. Н. Зак начал свое исследование с проблемы государственного правопреемства при изменении государственного строя и установлении новой государственной власти. Рассмотрев историю этого института, он констатировал, что при изменении государственного строя страны принцип преемства считался незыблемым, будь-то первая и вторая английские революции (1649 и 1688), французская революция 1789 г., февральская революция в России 1917 г., заявления адмирала Колчака и генералов Деникина и Врангеля. Однако на противоположную точку зрения встали большевики, аннулировав все государственные займы царского правительства, тем самым нарушив сложившийся международно-правовой обычай.

А. Н. Зак также рассмотрел проблемы преемства при территориальных изменениях суверенной власти государства. Исторические прецеденты свидетельствуют о двух противоположных подходах в международной практике в решении этой проблемы. Автор признает справедливым подход, согласно которому происходит перенос части государственного долга на уходящие из-под власти государства территории, т. е. государственный долг разверстывается между государством, на котором он лежал, и другим государством, расширившим свои границы, или вновь образованным государством. Далее ученый проанализировал международную практику в области разверстки государственных долгов: международные договоры эпохи Наполеоновских войн, Балканская война 1913 г., Брестский договор, мирные договоры Советской России и др. Предметом изучения стал и анализ финансового значения отошедших от России территорий (стоимость отошедших железных дорог, географическое распределение государственных доходов и расходов и др.). Автор привел немало таблиц и иллюстраций, доказывающих, что на отошедшие от России территории были ранее затрачены огромные суммы на капитальные производительные надобности, их выход из России без разверстки государственных долгов весьма отрицательно скажется на устойчивости государственного хозяйства России. Ситуация может усугубиться, по мнению ученого, в случае реализации Советской Россией принципа самоопределения наций, когда «вся тяжесть прежнего долга останется на плечах сравнительно небольшой территории с небольшим населением, окруженной рядом самостоятельных новых государств, объявивших себя свободными от ответственности по прежним обязательствам».

Вторая часть исследования была посвящена практическим проблемам разверстки государственных долгов: субъект, объекты (государственное достояние как объект разверстки, разверстка бумажных денег и др.), масштабы разверстки и, наконец, способы разверстки: реальная система, контрибутивная система, система эквализационных займов, система единого долга. В этой части работы автор каждый раз обращается к проблемам государственного долга России, анализирует возможные пути их решения с учетом складывающейся международно-правовой практики. Таким образом, в рамках данного исследования А. Н. Зак предпринял первый опыт научного построения (финансово-юридической) теории разверстки, а с другой стороны, проанализировал с точки зрения практической финансовой политики наиболее правильные технические методы осуществления таковой.

В завершение хотелось бы упомянуть еще двух ученых петербургской школы, которые не являлись финансистами в узком смысле этого слова, однако внесли большой вклад в изучение историко-правовых аспектов рассматриваемой проблематики. Начнем мы с Александра Сергеевича Лаппо-Данилевского (1863–1919), выдающегося историка и социолога, ординарного академика Петербургской академии наук (с 1905), одного из наиболее авторитетных и на сегодняшний день специалистов в области методологии истории. Он был выпускником историко-филологического факультета Петербургского университета (1886), но его магистерская диссертация вызвала большой резонанс в среде финансистов. Он защитил ее по книге «Организация прямого обложения в Московском государстве со времен Смуты до эпохи преобразований» (СПб., 1890). За ее издание он был отмечен Уваровской премией Петербургской академии наук. Примечательно, что данная книга была не просто историко-правовым, а именно догматическим исследованием, и вполне могла соответствовать требованиям к магистерской диссертации по финансовому праву.

А. С. Лаппо-Данилевский сразу определил, что он руководствовался при написание работы двоякого рода соображениями: теоретическими и практическими, но оговорился, что не сможет охватить сразу весь обширный круг вопросов, входящих в финансовую историю Московского государства в XVII в. Он отмечал: «Эти вопросы можно рассматривать с точки зрения их экономического значения или с точки зрения их юридической определенности. Но финансовая политика держалась не столько на политико-экономических, сколько социально-политических воззрений; она более заботилась о казенных выгодах, чем о поощрении частной предприимчивости и развитии народного хозяйства. Поэтому, имея отчасти в виду первую из вышеуказанных точек зрения, автор стоит преимущественно на второй из них, а между тем, именно со второй из этих точек зрения, несомненно, наиболее важное, общее значение и имеет вопрос об организации прямого обложения».

Сложную систему податных обязанностей XVII в. ученый объясняет «не творческою деятельностью творческой мысли», а влиянием долговременного процесса, постепенного нарастания материальных потребностей великого князя и его слуг в связи с развитием способов и средств, направленных к удовлетворению этих потребностей. Эта система, по мнению ученого, стала следствием векового взаимодействия целого ряда сил, размеры и свойства которых определялись местными условиями и специфическими особенностями данного национального типа. Он провел вполне успешную классификацию существовавших в XVII в. прямых налогов на окладные и неокладные, подати и сборы, выделил второстепенные виды податей, оброчные и данные деньги.

Ученый правомерно указал на то, что в XVII в. еще не было проведено четкого разграничения между прямыми и косвенными налогами, а прямые налоги, по видимому, иногда назывались общим термином «подати». После этой, условно говоря, общей части в исследовании были рассмотрены податные классы и виды тяглового населения, раскладка податей и порядок их взимания, а равно особенности отправления некоторых податных обязанностей (личные повинности и натуральный оброк) и распределение поступлений по центральным учреждениям. При этом был использован огромный массив архивного материала, а каждое авторское положение подтверждалось конкретными примерами или суждениями (посредством аналогии, экстраполяции, аналитической гипотезы и др.). Это был зрелый труд с выверенной исторической и правовой терминологией, где проявились многие свойственные А. С. Лаппо-Данилевскому черты исследователя: аргументированность суждений, широта мышления, научная смелость без излишней категоричности.

Естественно, работа не была лишена недостатков. Так, П. П. Гензель считал, что петербургский историк неправильно указал на причины возникновения репартиционной системы обложения, связав этот процесс со стремлением к централизации, с милитаризмом, с осознанием правительством своей силы. П. П. Гензель, напротив, считал, что введение этой системы обусловлено бессилием центральной власти настичь плательщика, отсутствием надлежащего бюрократического элемента и невозможностью иным путем покрыть расходы на войну. Между тем это достаточно спорное замечание, так как А. С. Лаппо-Данилевский не акцентировал внимание на силе центральной власти, а, наоборот, писал о том, что она была вынуждена, в условиях отсутствия развитого госаппарата, опираться на структуры самоуправления. К тому же многофакторный подход петербургского историка в этой части гораздо продуктивнее прямолинейного суждения московского юриста. П. П. Гензель также признал несколько искусственной и неудобной схему исследования, когда А. С. Лаппо-Данилевский ограничился только XVII в. и только прямым обложением, что сделало несколько односторонними суждения о финансовой системе Московского государства. Отметим, что и это суждение несколько категорично, так как рассмотрение эволюции финансовой системы вне заявленных хронологических рамок потребовало бы еще одного исследования, а некоторую односторонность созданной картины финансовой системы оговаривал сам автор. При этом П. П. Гензель написал и следующее: «Разработка вопросов податной техники, о раскладке податей и их взимании, сделана с большой тщательностью и открывает много нового. В этом отношение исследование А. С. Лаппо-Данилевского должно быть признано выдающимся явлением в нашей историко-финансовой литературе».

Историк П. Н. Милюков также в целом высоко оценил труд своего коллеги, подготовив по поручению Академии наук рецензию, которая сам по себе представляет развернутое историко-финансовое исследование объемом почти 200 страниц. В свою очередь сам А. С. Лаппо-Данилевский по поручению Академии наук подготовил отзыв о сочинении Н. Д. Чечулина, ставший самостоятельным 60-страничным трудом, о чем будет сказано ниже.

Николай Дмитриевич Чечулин (1863–1927), некоторое время бывший коллегой А. С. Лаппо-Данилевского по Петербургскому университету, был русским историком и доктором наук (с 1896), крупным специалистом по истории XVIII в. Нам наиболее интересно его сочинение «Очерки по истории финансов в царствование Екатерины II» (СПб., 1906), выдвинутое на Уваровскую премию Академии наук. При этом автор отмечал, что работа подготовлена почти исключительно на основе опубликованных источников, и сужал предмет исследования указанием на то, что изучены «лишь главные основные вопросы финансовой истории Екатерининского царствования: высшее управление финансами, государственные доходы и расходы и образование государственного долга, как отражение результатов финансовой политики правительства».

В итоге финансовое управление Н. Д. Чечулин оценил как полностью неудовлетворительное и нашел полную неподготовленность правящей сферы к новым запросам государственной жизни. Его суждение на этот счет звучит как приговор: «…финансовая и вообще экономическая сторона являются наиболее слабою и наиболее мрачною стороною Екатерининского царствования». Основанием для этого стала констатация расстройства управления финансами, отсутствия новых источников дохода и застоя финансовой мысли. Однако рост госрасходов в 4,3 раза покрывался преимущественно увеличением податного бремени населения, ростом выпуска государственных ассигнаций и наращиванием государственного долга. По мнению Н. Д. Чечулина, финансовые цели правительства могли быть достигнуты с несравненно меньшими жертвами при большем умение, знании и уважении к народным интересам со стороны правящих сфер. Именно росту государственного долга, как своеобразному финансовому итогу всего царствования, уделено существенное внимание.

П. П. Гензель скромно назвал рассматриваемое исследование «интересной и старательной работой по русскому финансовому управлению 18 в.». Более благожелательным был А. Р. Свирщевский, отметивший, что ценность работы понижает уклонение автора от изучения связи финансовых цифр с народной жизнью. Однако «остов, скелет финансовой истории Екатерининской эпохи в крупных основных очертаниях обрисован тщательно, определенно и точно».

Наиболее подробный отзыв о работе дал, как уже указывалось, А. С. Лаппо-Данилевский. Главными недостатками этого исследования академик назвал почти полное отсутствие новых архивных данных, что привело к не всегда удачным приемам исследования и формулировке выводов. Он обратил внимание и на распадение исследования на ряд отдельных очерков, не связанных между собой, уход от оценки отдельных личностей в проведении финансовой политики, некоторую неточность приводимых цифр. Вывод оппонента был весьма сдержанным, но оптимистическим: «Вообще ограничив свою задачу, г. Чечулин исполнил, однако, самостоятельную и трудную работу, во многих отношениях весьма полезную для будущих исследований, ввиду чего можно признать ее достойной одной из наград графа Уварова».

В заключение отметим следующее. Петербургская школа финансового права в несколько большей степени, чем московская и ряд других, была ориентирована именно на правовые проблемы. В этом заслуга, прежде всего, В. А. Лебедева, который был реальным основателем местной университетской школы финансового права и фактически возглавлял ее более 40 лет. Формальным основателем школы можно считать А. И. Кронихфельда. Петербургская школа была достаточно открытой, причем уже сам В. А. Лебедев был выпускником Казанского университета. Его преемником в качестве формального лидера университетской школы стал его ученик Л. В. Ходский, однако в дальнейшем эта роль принадлежала москвичу И. Х. Озерову и харьковчанину П. П. Мигулину.

Школу характеризовал и повышенный интерес к цифровым и статистическим показателям, а на их базе – к определенным социологическим обобщениям. Не случайно многие персонажи предшествующего повествования относятся и к видным отечественным ученым-статистикам (В. Г. Яроцкий, И. И. Кауфман, Л. В. Ходский, П. И. Георгиевский). Это еще одна важная черта этой школы.

Школа имела два фундаментальных учебника (В. А. Лебедева и Л. В. Ходского) и целый ряд опубликованных лекционных курсов и спецкурсов (В. Г. Яроцкого и др.). Ее отличало присутствие в рядах преподавательского состава большого числа чиновников, бывших и действующих, которые стали видными исследователями проблем финансового права. Среди них были как выпускники Петербургского университета и специализированных юридических вузов (В. П. Безобразов, Н. К. Бржеский, К. Я. Загорский и др.), так и других вузов страны (И. И. Кауфман, В. Т. Судейкин, М. П. Петров и др.). Немало ее воспитанников совмещали государственную службу с научной работой (после университета – Ф. Г. Тернер, А. Н. Гурьев. Н. Н. Покровский, после других столичных вузов – М. Х. Рейтерн, Е. И. Ламанский, П. Х. Шванебах и др.), а часть профессуры перешла на работу в министерства (М. В. Бернацкий, М. И. Фридман – с экономического отделения Политехнического института и др.).

Воспитанники петербургской школы финансового права сыграли важную роль в развитии других школ. Это – А. А. Исаев (ярославская школа), М. А. Курчинский (дерптская школа), С. И. Иловайский (одесская школа) и др. Своеобразное ответвление школы составили историки А. С. Лаппо-Данилевский и Н. Д. Чечулин.

 

9.3. Ярославль и его лицей, «Университету подобный» (М. Н. Капустин, И. Т. Тарасов, А. А. Исаев, А. Р. Свирщевский, Э. Н. Берендтс и др.)

Одним из уникальных явлений в истории российской правовой науки стал Демидовский юридический лицей. Он открыл немало талантливых представителей отечественной юриспруденции. Этому способствовало то, что еще со времен Демидовского высших наук училища (1803–1833) и камерального направления Демидовского лицея (1833–1870) в нем на относительно высоком уровне было поставлено преподавание политической экономии и финансовой науки. Так, Федр Андреевич Бекетов (1878 – после 1837), выпускник юридического факультета Московского университета (1810) и магистр этико-политических наук (1815) с 1817 г. до 1837 гг. преподавал политическую экономию и науку финансов. Его перу принадлежит ряд работ, где во взаимодействии рассмотрены проблемы политэкономии и государственного хозяйства, в том числе финансов.

Важное значение для понимания финансовой проблематики имело выступление Константина Дмитриевича Ушинского (1824–1870), основателя отечественной научной педагогики, 18 сентября 1848 г. с актовой речью «О камеральном образовании» на торжественном собрании по случаю первого выпуска преобразованного в соответствии с Уставом 1845 г. лицея. Напомним, что юрист К. Д. Ушинский был профессором Демидовского лицея на кафедре законоведения (1846–1849), причем вел такие дисциплины, как государственные законы и учреждения, законы камерального управления и финансы.

Ввиду того, что обучение камеральным дисциплинам в России было тогда делом новым и в понятие «камералистика» вкладывался самый различный смысл, К. Д. Ушинскому предстояло внести ясность относительно предмета и системы камерального образования. Произнесенная К. Д. Ушинским актовая речь являлась фрагментом большого научного труда, опубликованного в 1849 г., который вполне мог быть представлен как магистерская диссертация. Основаниями тому служили оригинальность разработки темы и солидный объем сочинения. Определяя камеральную науку как науку хозяйствования, К. Д. Ушинский ставил вопрос о развитии камерального или хозяйственного права, которое представляло бы собой юридическое изложение хозяйственной деятельности.

Таким образом, он однозначно высказался за своеобразную «юридизацию» изучения проблем государственного хозяйства и финансов. Он считал, что в ней должны органически сочетаться административные и финансовые законы и учреждения с законами экономического характера, а ее предмет должно составлять хозяйство вообще. Константин Дмитриевич выступил против распространенного в Германии понимания камералистики как искусства добывать деньги. По мнению ученого, финансовые законы и учреждения имеют одну цель – соединив экономические средства народа, удовлетворить тем его экономические потребности, которые не могут быть удовлетворены иначе как в соединении.

Однако возникновение ярославской школы финансового права связано с деятельностью Демидовского юридического лицея (1870–1918), который по статусу приравнивался к юридическому факультету университета, а выпускники получали все права выпускников университета. Уникальность и научная мощь этой блестящей плеяды ученых общепризнанны. Более того, в настоящее время труды по финансовому праву И. Т. Тарасова и А. А. Исаева переизданы и доступны для широкого круга читателей. Переиздание этих трудов сопровождалось предисловиями, включающими биографию авторов и развернутый анализ их творческого наследия, который дан современными учеными-финансистами А. Н. Козыриным, А. А. Ялбулгановым, И. И. Кучеровым.

Начало преподавания науки о финансах в Демидовском юридическом лицее связано с именем его первого директора (1870–1883), автора первых в России систематических руководств по международному праву и энциклопедии права Михаила Николаевича Капустина (1828–1899). Выходец из дворян Екатеринославской губернии, он родился 11 января 1828 г. Окончил юридический факультет Московского университета со степенью кандидата (1849), затем преподавал законоведение в московской гимназии. С 1852–1855 гг. – адъюнкт, с 1855 – экстраординарный, с 1862 по 1870 г. – ординарный профессор Московского университета по кафедре общенародного, позднее международного права. В 1852 г. он защитил магистерскую, а в 1858 г. – докторскую диссертации по международному праву. Кроме того, М. Н. Капустин принимал участие в подготовке Петербургской конвенции 1868 г. о запрещении применения разрывных снарядов массой менее 400 граммов. Его можно назвать настоящим подвижником образования. Так, с 1870 г. он взял на себя обязанности не только директора лицея, но и директора библиотеки, а также инспектора лицея. Несмотря на чрезвычайную загруженность административными делами, он нередко вел по три лекционных курса (международное право, энциклопедию права, институции римского права, некоторое время политэкономию и финансы). Если кто-то из лицейских преподавателей переходил в другой вуз, то М. Н. Капустин брал его предмет и преподавал его до тех пор, пока не находился достойный кандидат на вакантную должность. Отметим, что эти курсы он вел безвозмездно.

По внешнему виду Михаил Николаевич напоминал, скорее, просвещенного государственного мужа XVIII в. и своей некоторой старомодности не изменял. Его пышные и изрядно поседевшие бакенбарды сочетались с темными волосами, а глубокие залысины подчеркивали высокий лоб и внимательный, несколько сумрачный взгляд. Явно не богатырское сложение он компенсировал неизменной энергичностью и подвижностью. И. И. Янжул, бывший у него студентом в Московском университете, отзывался о нем весьма двусмысленно. По его воспоминаниям, другой профессор, В. Н. Пешков, шутил, что фамилия Капустина произошла от двух русских слов «как пусто». И. И. Янжул с этим согласился и обосновал тем, что ровно ничего не вынес ни из лекций, ни из книг М. Н. Капустина. При этом Михаил Николаевич аттестуется как человек весьма доброжелательный, готовый, насколько это от него зависит, быть полезным всем и каждому. Это подтверждается и тем, что он стоял во главе разных благотворительных начинаний в пользу студентов. Возможно, И. И. Янжул и несколько категоричен, но некоторая противоречивость трактовки М. Н. Капустиным проблем финансового права налицо.

Высочайше утвержденный 25 декабря 1874 г., новый, постоянный Устав Демидовского юридического лицея вводил 11 кафедр, включая кафедру политической экономии и науки о финансах. Именно в рамках этой кафедры первоначально преподавалась наука о финансах как прообраз финансового права. Впоследствии кафедра переименовывается в кафедру политической экономии и финансового права, и в таком виде она существовала до 1917 г.

Книга М. Н. Капустина «Чтения о политической экономии и финансах», изданная по определению Совета Демидовского юридического лицея» в 1879 г., стала одним из часто упоминаемых учебников. Причиной тому стала и особая позиция автора в отношении финансового права, которая была подвергнута единодушной критике со стороны его современников. М. Н. Капустин, по его словам, придерживался взгляда, получившего распространение в английской литературе, о том, что наука о финансах и финансовое право входят в область политической экономии и не выделяются из нее. Отдельное изложение политической экономии и финансов объясняется только внешними условиями и количеством материала. Более того, он считал неприемлемым придание учению о финансах характера юридической науки, которая выражается в термине «финансовое право», и относил последнее к государственному праву. Как писал ученый, «нет и нужды доказывать непригодность такого термина». Но, вместе с тем, М. Н. Капустин в предисловии к книге выражал надежду, что она будет небесполезна для каждого юриста.

Автор исходил из существования в каждом государстве двух видов хозяйства: народного, как совокупности частных хозяйств, и государственного, как особой деятельности государственной власти по отношению к приобретению и расходованию его материальных средств. Соответственно эти два вида хозяйства служат предметом двух наук – политической экономии и науки о финансах. Народное и государственное хозяйства ученый рассматривал в рамках двух общих учений. Во-первых, это учение о производстве, в государственном хозяйстве учению о производстве соответствует учение о государственных доходах. Во-вторых, это учение о потреблении, соответственно – учение о государственных расходах. Автор отмечал и тесную связь политической экономии и науки о финансах с правоведением. Но между правом и политической экономией существует весьма важное различие. Так, по мнению ученого, политическая экономия рассматривает значение хозяйственных сил в обществе, старается отыскать законы производства ценностей, а право имеет в виду охрану лиц, обеспечивает пользование тем, что произведено.

Свой читаемый курс ученый называл курсом политической экономии и финансов. Этот курс включал три основных раздела: 1) хозяйство, его формы и организация; 2) производство и доход; 3) расход и сбережение. При этом каждый из разделов курса содержал блок вопросов, непосредственно связанных с публичными финансами, т. е. с государственным хозяйством, государственными доходами и расходами, государственными долгами и государственным бюджетом.

Основной и определяющей статьей государственных доходов ученый признавал налоги как «денежные средства, которые отдельные лица доставляют государству, по его требованию, для удовлетворения общих нужд страны» и государственные сборы – «суть те уплаты, которые производятся лицами, пользующимися тем или другим государственным учреждением в своих частных интересах, или же взносы в вознаграждение за расходы, которые государство обязано сделать ради этих лиц исключительно».

При этом он не уделял должного внимания доходам, получаемым государством от использования государственного имущества. Как отмечает А. Н. Козырин, такое представление о государственных доходах, исключающее из этого понятия все доходы, получаемые от использования государственного имущества, не соответствовало сформировавшемуся уже в то время (во второй половине XIX в.) представлению об этом разделе финансового права.

М. Н. Капустин все расходы в политэкономическом смысле подразделял на личные, общественные и государственные. Отмечая особенность государственных расходов, он писал, что «государственные расходы имеют своим назначением удовлетворение общественных потребностей не непосредственно самими лицами, а при посредстве государства, которое берет на себя расходование получаемых им долей народного дохода».

Отрицание М. Н. Капустиным самостоятельности финансового права вызвало волну критики. Практически каждый ученый, бравшийся за написание учебника по финансовому праву, считал своим долгом высказать несогласие с названной позицией М. Н. Капустина. Так, В. А. Лебедев особое место уделил развернутой критике указанного подхода М. Н. Капустина, отметив необоснованность отрицания самостоятельности финансового права: «Если соглашаться с г. Капустиным, то не могло бы быть никаких отдельных юридических наук, ни гражданского права, ни уголовного, ни полицейского и проч.». Д. М. Львов констатировал, что «почтенный автор отрицает самостоятельное значение финансового права и трактует о финансовых вопросах наряду с вопросами политической экономии; таким образом, финансовые вопросы разбросаны у него в разных местах книги».

Зарекомендовавший себя как видный педагог и энергичный администратор, тайный советник М. Н. Капустин после ухода из лицея был назначен попечителем Рижского учебного округа (1883–1891). Хорошо проявив себя и в этой роли, в конце жизни действительный тайный советник М. Н. Капустин становится попечителем столичного Петербургского учебного округа (с 1891). В 1898 г. он был членом арбитража по рассмотрению спора между Францией и Нидерландами относительно Гвианы. Среди его наград было 4 ордена. Умер ученый 11 ноября 1899 г. в Петербурге. Примечательно, что даже в советский период его труды не были забыты, хотя оценивался он нейтрально. Отмечалось, что он придавал большое значение историческому методу в юриспруденции, однако многие его труды носят догматический характер, написаны в духе юридического позитивизма.

Отметим, что некоторое время курс науки о финансах читал В. М. Соболевский, достоверные данные о котором отсутствуют, а затем А. С. Посников (1846–1922). Затем политическую экономию и науку о финансах в Демидовском лицее стали читать И. Т. Тарасов и А. А. Исаев. Именно с их деятельностью связан пик развития ярославской школы финансового права, а ярославский период, в свою очередь, стал самым плодотворным в их творчестве.

Иван Трофимович Тарасов (1849–1929) был выходцем из дворян Петербургской губернии. Он окончил юридический факультет Киевского университета (1872). Ученик Н. Х. Бунге, оставлен им для подготовки к профессорскому званию. В 1875 г. он защитил в Киеве магистерскую диссертацию по полицейскому праву на тему «Личное задержание как полицейская мера безопасности». В дальнейшем ученый продолжил разрабатывать проблемы полицейского права.

В последующей двухгодичной научной зарубежной командировке И. Т. Тарасов в Венском университете прослушал курс лекций по политической экономии Л. Штейна, в Берлинском университете посещал лекции известных профессоров А. Вагнера, Р. Гнейста, присутствовал на заседании рейхстага, где слушал речь О. Бисмарка. Также он слушал лекции В. Рошера и К. Книса в Гейдельбергском университете, посетил ряд других университетов Германии, Швейцарии и Франции. Предметом его особых интересов в ходе заграничной командировки, помимо полицейского и финансового права, оказалась деятельность обществ и товариществ в европейских государствах. Результатом плодотворных изысканий стал выход в свет книги «Учение об акционерных компаниях», которая была опубликована в печатном издании Демидовского юридического лицея «Временник». Именно эта работа стала докторской диссертацией ученого, защищенной по полицейскому праву (1880). Специалисты по гражданскому праву считают, что ни одно другое произведение Ивана Тимофеевича не вызвало такого пристального интереса в научном мире. Утверждение более чем спорное, так как его работы по финансовому праву и административному праву вызывали не меньший интерес. Еще раз напомним, что это – исследование по полицейскому праву, а сам ученый считал себя, прежде всего, административистом и специалистом по финансовому праву.

После возвращения из заграничной командировки И. Т. Тарасов непродолжительное время читает лекции в Киевском университете, а затем переезжает в Ярославль. С 1878 г. начинается самый плодотворный для ученого период научной деятельности в Демидовском юридическом лицее сначала в качестве экстраординарного, затем – ординарного профессора (с 1880) кафедры государственного права с включением административного. С 1878 по 1881 г. он читает курс финансового права (стал первым лицейским профессором, читающим курс с таким названием, издал «Лекции по науке финансового права» (1880)), с 1881 г. – курс административного права (автор «Краткого очерка науки административного права» (вып. 1, 1888), а с 1885 г. – параллельно и курс торгового права. При этом он неоднократно выезжал за рубеж в научные командировки (Германия, Бельгия и др.).

В 1880 г. освободилась кафедра полицейского права Киевского университета после перехода на государственную службу Н. Х. Бунге, о чем мы уже писали ранее. В связи с этим его ученик, ординарный профессор И. Т. Тарасов выставил свою кандидатуру для занятия этой кафедры. Однако профессор Г. Д. Сидоренко и доцент Д. И. Пихно из Киевского университета составили весьма отрицательное «Мнение факультета об ученых трудах г. Тарасова» («Журнал гражданского и уголовного права», 1882, кн. 2). Они обвинили своего коллегу в эклектичности, методологических просчетах и общей слабости научных работ. В итоге факультет отказал Ивану Трофимовичу в вакансии, что, вероятно, очень обидело честолюбивого ученого. Примечательно, что с этой критикой не согласились киевские профессора М. Ф. Владимирский-Буданов, А. Ф. Кистяковский, а также уже упомянутые нами московские финансисты А. И. Чупров и В. А. Гольцев. На наш взгляд, Г. Д. Сидоренко, профессор финансового права (преподававший этот предмет студенту И. Т. Тарасову), был существенно слабее как ученый, нежели его более молодой ярославский коллега, о чем будет сказано далее. Д. И. Пихно, вероятно, поддержал старшего товарища. Возможно, сказался некий научный сепаратизм и тяга к замкнутости киевской школы, хотя наш герой также был выпускником Киевского университета и одним из лучших учеников И. Х. Бунге.

Однако вернемся к ярославскому периоду творчества ученого. Его активная жизненная позиция выражалась в том, что он в Ярославле неоднократно выступал с публичными лекциями по актуальным проблемам общественной жизни, в частности об уважении к женщине, о творчестве А. С. Пушкина и Ф. М. Достоевского и др..

Неоднократно выходили его работы на актуальные правовые темы, в том числе по финансовому праву. Его научные поездки за рубеж и по России были сопряжены с подготовкой своеобразных отчетов, где обобщался зарубежный и отечественный опыт ведения хозяйства. Отметим, что он был не чужд и историческим аспектам финансовой проблематики. Так, воззрения И. Т. Посошкова стали предметом специального анализа И. Т. Тарасова.

В обозначенный период И. Т. Тарасов редактировал и написал предисловие к переводу работы экономиста, историка, прусского политического деятеля К. И. Родбертуса-Ягецова (1805–1875) «Исследования в области национальной экономии классической древности» (вып. 1–4, Ярославль, 1881, 1882, 1884, 1887). Исследование Родбертуса, посвященное экономической и финансовой организации римского государства, ученый назвал классическим, позволяющим восполнить пробелы в нашей литературе. К достоинствам работы прусского ученого автор отнес и его методологические приемы исследования.

По общему признанию, И. Т. Тарасов был прекрасным лектором, изъяснялся легко и доходчиво с любой аудиторией. Он стремился избегать мудреных терминов и слишком сложных построений, делал лекции не только информационно насыщенными, но и не скучными. Неприятие менторского подхода, стремление к установлению доверительных отношений со студентами встречали ответную реакцию. При этом много внимания он уделял индивидуальной работе со студентами.

В 1889 г. И. Т. Тарасов переводится ординарным профессором кафедры полицейского права Московского университета. О дальнейшем периоде жизни И. Т. Тарасова известно менее подробно. С 1889 по 1909 г. он являлся ординарным профессором кафедры полицейского права, однако и после этого остался членом совета университета. В 1912–1913 гг. профессор даже являлся и. д. декана юридического факультета Московского университета. В 1916 г. он вернулся в университет на кафедру торгового права, где читал курс акционерного законодательства, а преподавание продолжал до 1919 г. Параллельно с 1906 по 1917 г. он был профессором кафедры полицейского права Лицея Цесаревича Николая, некоторое время был там деканом университетских курсов. Имел чин действительного статского советника.

При этом он вел активную общественную жизнь. Например, в 1896–1901 гг. являлся почетным мировым судьей по Васильковскому округу (Киевская губ.). В той же губернии он учредил народное училище, ссудо-сберегательное товарищество, общественную лавку и народную чайную. Близ Киева при его участии была учреждена колония для малолетних преступников. Откликался он и на актуальные проблемы общественной жизни своими публичными лекциями и публикациями («Образование женщины и женский труд» (М., 1903). «Страхование расходов» (М., 1907) и др.). С 1919 г. профессор находился в отставке, а в 1924 г. ему была даже назначена пенсия. Умер ученый в Москве в 1929 г.

И. Т. Тарасов был многогранным, талантливым исследователем по финансовому, административному, гражданскому и торговому праву. Однако его вклад в развитие финансового права наиболее весом. На базе лекций, прочитанных в Демидовском юридическом лицее, он издал «Очерк науки финансового права» (Ярославль, 1883). В отличие от М. Н. Капустина, И. Т. Тарасов обосновывал самостоятельность и самодостаточность науки финансового права, при этом разграничивал положительное финансовое право и науку финансового права.

О науке финансового права и финансовом праве. В своем труде «Очерк науки финансового права» (1-е изд., 1883; 2-е изд., 1889) автор, прослеживая исторический путь исследуемой им науки, отмечает, что она только благодаря учению о правовом государстве возвысилась до значения самостоятельной науки. В ней «нашло выражение то основное начало, что как добывание средств в пользу государства, так и расходование добытых средств на удовлетворение государственных потребностей, должны быть правомерны и государственны».

Кроме того, подчеркивает И. Т. Тарасов, само ведение хозяйства неизбежно создает юридический порядок соотношения между государством, с одной стороны, и гражданами – с другой. Анализ этого порядка и входит в предмет финансового права как науки о правомерном государственном хозяйстве. Финансовое право определяется И. Т. Тарасовым как наука о правовых нормах, определяющих сферу государственного хозяйства.

Теория финансов не отбрасывается правовой наукой, а находится с ней в постоянном взаимодействии и взаимопроникновении. В науке финансового права И. Т. Тарасовым усматриваются в нераздельности правовой, политический и экономический элементы. В этой юридической науке, подчеркивается им, «анализ законов хозяйственных явлений и анализ правовых норм, определяющих государственно-хозяйственную сферу, идут об руку. Эта наука учит не только тому, что есть и почему оно происходит, но и тому, что в этой области согласно с экономическими законами, со значением и целью государства и с понятиями о правде и справедливости». Ученый также анализирует связь, соотношение науки финансового права с политическими, юридическими, общественными и техническими науками.

Положительное финансовое право, по мнению ученого, есть совокупность положений, определяющих государственно-хозяйственную сферу. К числу источников финансового права И. Т. Тарасовым относятся законы, административные распоряжения и обычаи, допускаемые законом. Но автор считает, что нельзя рассматривать в этом качестве судебные решения и научные положения, несмотря на их влияние на развитие положительного финансового права. И. Т. Тарасов полагал затруднительной, нереальной и даже нежелательной кодификацию положительного финансового права, ввиду чрезвычайной подвижности государственно-хозяйственной правовой сферы.

Наука финансового права как теория представляет собой нечто постоянное, твердо устоявшееся, хотя и не лишенное элементов развития, необходимых каждой науке. Финансовое же право данного государства есть только отражение действительности, реального применения начал науки финансового права в данное время.

О предмете и системе науки финансового права. В рассматриваемом «Очерке науки финансового права» И. Т. Тарасов, пожалуй, впервые в дореволюционной финансово-правовой литературе, выстроил структуру, систему курса на основе юридических, правовых конструкций «финансового закона», «полномочий законодательной и исполнительной власти», «юридической ответственности» и т. д..

В системе науки финансового права И. Т. Тарасов выделял три основных раздела: введение, Общая часть и Особенная часть. Во введении содержатся вопросы понятийного аппарата науки, в частности ее системообразующего понятия «государственного хозяйства», связи с другими науками, методы исследования и система, история развития государственного хозяйства.

В Общую часть курса науки финансового права И. Т. Тарасов включил три раздела:

1) Организация финансового управления (границы и органы финансового управления: законодательные, исполнительные, контрольные, судебные, органы самоуправления, соединства, корпорации, общества, товарищества);

2) Законодательная и исполнительная власть (финансовые законы, исполнение финансовых законов);

3) Обеспечение порядка и закономерности (кассоводство, счетоводство и отчетность, контроль и ревизия и ответственность).

В авторском видении была представлена и Особенная часть курса науки финансового права. Ее составляли три основных разновидности (формы) государственного хозяйства, выделение которых соответствовало историческому и генетическому развитию государственного хозяйства, от зародыша до современного состояния:

1) Натуральное хозяйство (домены, натуральные повинности, монополии, регалии, пошлины);

2) Денежное хозяйство (прямые подати, косвенные налоги);

3) Кредитное хозяйство (финансовый кредит, государственные займы, бумажные деньги).

Первоначально государства удовлетворяли все свои потребности за счет собственных имуществ и промыслов, пользуясь содействием граждан только в редких случаях, и притом в форме натуральных повинностей. Затем при дальнейшем развитии государство, не будучи в состоянии удовлетвориться только собственными своими средствами и не имея возможности ввиду замены натурального хозяйства денежным довольствоваться содействием граждан в форме одних лишь натуральных повинностей, начинает требовать денежной платы в форме пошлин за оказываемые услуги, в форме податей, прямых и косвенных, которые превращаются потом в постоянные сборы и делаются главнейшим источником государственных доходов. Наконец, все более и более возрастающие потребности вынудили государства прибегнуть к помощи кредита, сначала – как к источнику чрезвычайному, а затем и как к постоянному. В современном государственном хозяйстве, по мнению ученого, находится место всем трем основным формам и источникам. Государство, «имея попечение о материальном благосостоянии народа», кроме налогов, должно рационально эксплуатировать государственные домены, регалии, монополии, сохранять некоторые натуральные повинности, развивать кредитное государственное хозяйство.

В рассматриваемом «Очерке» И. Т. Тарасов анализирует последовательно теорию и практику натурального государственного хозяйства России, в том числе и в сравнительно-правовом ключе.

Исследуя денежное государственное хозяйство, И. Т. Тарасов высказывался за установление всеобщего, прогрессивного подоходного налога с освобождением от податного обложения минимума, необходимого для существования. В споре между сторонниками единого налога и сторонниками множественности налогов И. Т. Тарасов занимал особую позицию. В частности, он считал, что сама по себе теория единства налога совершенно правильна, но практика не находит единого податного объекта, в связи с этим для современного состояния более целесообразна множественность налогов, приведенных в систему, в основании которой лежит не произвол, а политическое и общественное значение налогов. Оценивал положительные и отрицательные стороны прямых и косвенных налогов (податей), их значение в налоговой системе. Если косвенные налоги, по мнению ученого, выполняют в основном фискальную функцию, то прямые налоги отличает наибольшая хозяйственность, уравнительность, наименьшее обременение для бедных классов. Однако фискальное значение косвенных налогов не устраняет необходимости согласования их с основными податными принципами всеобщности и уравнительности налогов, освобождения от налогообложения минимума существования. Иными словами, косвенные подати должны рассматриваться не отдельно, а в связи с целым, т. е. всей податной системой.

Кредитное государственное хозяйство И. Т. Тарасов отграничил от частных кредитов, выделив два вида государственных кредитов: финансовый кредит и собственно государственный кредит или государственный займ (внутренние и внешние, погашаемые и непогашаемые, процентные и беспроцентные и др.). К видам финансового кредита ученый причислял: 1) принудительные займы, которые объявляются государственным долгом; 2) бумажные деньги; 3) текущие долги.

Учение о финансовых законах. И. Т. Тарасов является первопроходцем в обосновании концепции финансового закона в российской науке финансового права. К сожалению, эта концепция не получила дальнейшего развития в трудах российских, а затем и советских ученых. Но эта концепция не утратила своей актуальности до настоящего времени. В Налоговом, Бюджетном кодексах особое место отводится определению налогового и бюджетного законодательства, специальным правилам, определяющим порядок их действия во времени, и т. д.

Ученый рассматривал финансовые законы как средство к ограждению прав казны и плательщиков налогов. Согласно цели по ограждению прав налогоплательщиков в финансовых законах должны быть проведены следующие основные положения: 1) все государственные сборы и повинности могут быть устанавливаемы не иначе как законом; 2) все привилегии и изъятия могут быть определяемы только законом; 3) законом определяются порядок взимания налогов, меры понуждения и меры взыскания; 4) неправильное обложение может быть обжалуемо в установленном законом порядке; 5) сумма предполагаемых доходов и расходов в течение установленного законом срока определяется в государственной росписи (бюджете), утверждаемой в законодательном порядке; 6) законом определяется участие плательщиков в раскладке податей и повинностей; 7) гражданам, права и законные интересы которых будут нарушены органами финансового управления, должно быть предоставлено право судебной защиты этих прав и интересов; 8) установление полной гласности по финансовому управлению; 9) утверждение исполнения росписи в законодательном порядке.

В финансовых законах, ограждающих права казны, фиска, по мнению И. Т. Тарасова, должны были проводиться следующие положения: 1) определение законом судебной, судебно-административной и дисциплинарной ответственности органов финансового управления за нарушение ими казенного интереса и вообще служебных обязанностей; 2) определение условий и порядка ответственности плательщиков в случае уклонения их от несения правильно наложенных на них податных тяжестей; 3) определение границы и формы прав казны в чрезвычайных случаях и 4) установление правильного соотношения в финансовом управлении между органами правительства, самоуправления и соединства.

В отношении законов, устанавливающих налоги и повинности, должны, как писал ученый, соблюдаться ряд требований, условий. Во-первых, это определенность налогового закона, т. е. закон должен определить с точностью плательщика, предмет, т. е. податный объект, податное действие, формы объявления, исчисления, предписания и квитанций, податный контроль, погашение, взыскание. Во-вторых, плательщик подати должен знать податные законы, потому что они не опираются на внушения совести, на обычаи и нравы; поэтому нельзя довольствоваться обыкновенными средствами обнародования, нужно прибегнуть еще и к добавочным средствам. В-третьих, закон, устанавливающий налог, должен быть справедлив, не должен посягать на религиозные, политические, национальные и иные воззрения налогоплательщиков. В-четвертых, такой закон должен сообразоваться с началами науки народного хозяйства. А именно, налог должен быть взимаем с наименьшим обременением народа и с наибольшей выгодой для государства, налог не должен препятствовать хозяйственному успеху и т. д.

При характеристике росписи и сметы доходов и расходов государства И. Т. Тарасов дал развернутый перечень правил составления бюджета.

Об исполнении финансовых законов и принуждении. В указанном разделе своего «Очерка науки финансового права» И. Т. Тарасов, по сути, определил добровольный и принудительный порядок исполнения налоговой обязанности, а также способы обеспечения исполнения этой обязанности. В отношении принудительного взыскания налогов и способов обеспечения уплаты налога он отметил, что допустимыми являются только те меры, которые касаются имущества, а не лиц и их личных прав.

В качестве примеров первого порядка, касающихся имущества лица, приводятся залог в форме ценных бумаг, недвижимого имущества применительно к уплате косвенных налогов в форме акцизов, удержание документов до уплаты причитающейся суммы налога, взыскание штрафа или пени в случае неуплаты налога в срок и др. Наоборот, ученый считал неоправданными те способы обеспечения уплаты налога, которые направлены прямо или косвенно против лиц. Это, например, установленная российским законодательством круговая порука сельских обществ при уплате недоимок.

Об ответственности в финансовом праве. И. Т. Тарасов разграничил два вида юридической ответственности. С одной стороны, это ответственность органов финансового управления (дисциплинарная, административная, судебная и судебно-административная). С другой стороны – ответственность частных лиц за нарушение прав и интересов казны (административная, гражданская и уголовная). В первом случае дисциплинарная и судебная ответственность органов финансового управления, по утверждению ученого, имеет репрессивное значение, ею восстанавливаются уже нарушенные права граждан или уже нарушенный порядок в управлении. Поэтому очевидно, что без содействия еще и мер превентивных одна эта ответственность бессильна обеспечить полную правомерность в области деятельности органов финансовой администрации. Превентивное значение имеет возможность отмены неправильных распоряжений и предписаний финансовой администрации. Речь идет о таких распоряжениях и предписаниях, которые искажают законы, что отражается на правах граждан. В связи с этим И. Т. Тарасов ратовал за учреждение административной юстиции (административных судов).

Ответственность частных лиц за нарушение прав и интересов казны подразделяется на административную и судебную (гражданскую, уголовную). В отношении административного порядка наложения взысканий И. Т. Тарасов писал о том, что этот порядок допускается не иначе как в предусмотренных законом случаях и в определенных размерах. Кроме того, за лицами, подвергшимися таким взысканиям, следует признать право судебного обжалования как единственно надежной гарантии против возможного в данном случае произвола со стороны администрации. Возможная конкуренция административного и судебного взыскания должна разрешаться в пользу судебного, так как в противном случае был бы поколеблен авторитет суда и в одном и том же деле допущено было бы суждение двух разных властей.

В завершение отметим, что наши современники подчеркивают уникальность исследований И. Т. Тарасова по финансовому праву, отмечая, что в этих работах четко выделена как раз правовая составляющая финансовой науки.

Андрей Алексеевич Исаев (1851–1919 (1924?)), наряду с И. Т. Тарасовым, является наиболее ярким представителем ярославской школы финансового права. Начнем мы, однако, не с начала его биографии, а с ее завершения. В справочной и биографической литературе в качестве даты его смерти указывается 1924 г. При этом лично знавший его В. В. Святловский в некрологе указал, что умер А. А. Исаев в конце марта 1919 г. Мы склонны доверять именно этому источнику, и вернемся к этой проблеме в конце биографического очерка.

А. А. Исаев родился 19 октября 1851 г. в Черниговской губернии. После окончания с золотой медалью Московской гимназии он поступил на юридический факультет Московского университета. Спустя год он перевелся на юридический факультет Петербургского университета, который окончил со степенью кандидата права в 1873 г. Прошел школу В. А. Лебедева. После этого его оставляют для подготовки к профессорскому званию по кафедре политэкономии и отправляют в зарубежную командировку. В 1873 и 1874 гг. он стажировался в Лейпцигском и Гейдельбергском университетах, занимался политической экономией под руководством профессоров В. Рошера и К. Книса. Первый из них был сторонником общественной благотворительности и разрабатывал проблемы борьбы с бедностью. После сдачи магистерского экзамена в Московском университете в 1875 г. А. А. Исаев провел исследование промыслов Московской губернии по приглашению местного земства.

После этого в 1877–1878 гг. он опять находился в зарубежной командировке, занимаясь политэкономией и финансовой наукой в университетах Лейпцига, Йены, Страсбурга, Берлина и Парижа. Результатом его исследований становится публикация, посвященная промышленным товариществам во Франции и Германии, по которой он защитил магистерскую диссертацию по политэкономии (1879). В этот период выработался творческий стиль ученого, которого можно назвать видным специалистом в области политэкономии, финансового права, социологии и статистики. Столь широкий охват проблемы способствовал комплексному характеру его исследований, которые зачастую велись на стыке научных дисциплин. Он хорошо знал французский и немецкий языки, свободно ориентировался в зарубежном законодательстве и научном материале. Это позволяло ему при разработке каждой проблемы учитывать ее компаративный аспект.

В 1879 г. А. А. Исаев избирается доцентом, а затем экстраординарным профессором Демидовского юридического лицея по кафедре политической экономии и науки финансов, в 1884–1888 гг. там же является ординарным профессором. В связи с этим одна из первых его публикаций в Демидовском юридическом лицее была посвящена задачам и методу политической экономии, а затем он анализировал и ее составные части. В 1881 г. он защитил докторскую диссертацию по политэкономии по книге «Артели в России» (Ярославль, 1881). По общепризнанному мнению, именно на ярославский период приходится расцвет научного творчества ученого. При этом современные специалисты по финансовому праву считают его одним из самых выдающихся ученых дореволюционного периода.

В лицее Исаев читал курс политической экономии («Программа по политической экономии» (Ярославль, 1885)), вел практические занятия по экономической статистике, читал спецкурсы по государственному кредиту и налогообложению, активно публиковал свои научные работы. Курс науки о финансах (финансовое право) после И. Т. Тарасова он вел с 1881 г. Помимо трудов по политэкономии и финансовому праву он издал работы, посвященные отмене крепостного права, российским артелям, влиянию больших городов на общественную жизнь и др..

Его научные статьи по теории и практике налогообложения были посвящены проблемам сравнительного анализа пропорциональных и прогрессивных налогов, процессам сложения и переложения податей, совершенствованию подоходного налога в российской налоговой системе. Писал ученый о доменах как источниках доходов государства. Так, в статье «Принцип неотчуждаемости государственных земель», опубликованной в «Юридическом вестнике» (1884, № 8, 9), ученый выстроил аргументы против отчуждения домен и пришел к выводу о том, что государство не должно отчуждать ни одной пяди своей земли, поскольку обширные домениальные владения казны служат могучим средством к перераспределению народного богатства. Однако известный нам рецензент П. П. Гензель отметил, что данная статья А. Исаева не отличается большой оригинальностью. Между тем всем его публикациям свойственны ясность изложения и широта общественных идеалов.

Он легко и красиво писал, но еще лучше говорил. Негласно Андрей Алексеевич считался в свое время одним из лучших академических ораторов, всегда собиравших переполненные аудитории. В. В. Святловский отмечал, что его плавная и блестяще отделанная речь была проникнута огнем неподдельного пафоса и внутреннего горения. В личной жизни он был скромен и сдержан, а его трудолюбие было поразительным. При этом он всегда находил время для индивидуальной работы со студентами, однако неизменно держал дистанцию при внешней открытости и корректности. Даже его внешний вид располагал к себе слушателей: всегда невозмутимый, в неизменном пенсне, с густой черной бородой и большой лысиной. Его мимика не отличалась богатством, но даже мимолетный взгляд передавал нешуточную игру страстей.

Ученый позитивно относился к марксистскому экономическому учению, но делал из него вывод в пользу экономических и политических реформ. Он тяготел к народнической тематике (артели, товарищества др.), однако народником не был. В его взглядах классическая и историческая школы причудливо сочетались с марксизмом. В историю отечественной науки он вошел, прежде всего, как экономист. В советский период он характеризуется как экономист народнического направления, статистик и социолог, который «сочувственно относился к марксизму, но толковал его с позиции реформизма… пропагандировал т. н. кооперативный социализм… полагал возможным переход к социализму без революции и диктатуры пролетариата». При этом едва ли не главной его заслугой провозглашалось то, что его статистическими выкладками и выводами неоднократно пользовался В. И. Ленин при подготовке своей публикации «Развитие капитализма в России».

Ученый вел активную общественную и благотворительную деятельность, в частности читал публичные лекции в пользу бедствующих студентов, впоследствии в пользу голодающих, переселенцев и др. За труды на ниве просвещения он получил орден Св. Анны 2-й степени (1887) и был утвержден в гражданском чине статского советника (светского полковника). Ярославский этап профессорско-преподавательской деятельности А. А. Исаева был завершен в 1888 г. уходом в отставку. В период службы в Демидовском юридическом лицее им были опубликованы работы по финансовому праву, две из которых заслуживают особого внимания и составляют «Золотые страницы финансового права России». Речь идет о работах «Государственный кредит» (Ярославль, 1886) и «Очерки теории и политики налогов» (Ярославль, 1887). Первая работа – «Государственный кредит» – представляет собой систематизированные материалы лекций, которые А. А. Исаев читал в Демидовском лицее в течение 1884/1885 и 1885/1886 учебных годов.

Книга состоит из двух основных частей. Первая часть является теоретической и представляет собой очерк теории и политики государственного кредита. Во второй части анализируются учения о государственном кредите европейских и российских авторов (Л. Штейна, А. Вагнера, П. Леруа-Болье, С. Д. Сисмонди, Д. Юма, Д. Рикардо, Ж. Б. Сея, Дж. Стюарта, Н. Х. Бунге, И. Т. Тарасова и др.) и история государственного долга в России, Англии, Франции и Пруссии.

О понятии и видах (формах) государственного кредита. А. А. Исаев рассматривает государственный кредит как один из способов покрытия расходов государства, когда «текущие расходы не покрываются обыкновенными доходами по несоответствию во времени, когда совершение первых опережает поступление вторых». Он определяет природу государственного кредита, сопоставляя его с «общественно-хозяйственным» кредитом, регулируемым нормами частного права, называет черты их сходства и различия. В отношении последних автор отмечает особый статус государства-должника, которое как источник правового порядка может, ссылаясь на соображения «высшей политики», «общего блага», приостановить уплату долгов. В подобных случаях, как образно пишет ученый, «для кредитора-туземца нет высшего судилища, к которому он мог бы апеллировать; для кредитора-иноземца последним средством является победоносная война его отечества с государством-должником, средство, имеющее на практике только призрачное значение».

Кроме того, отличительной характеристикой государственного кредита служит и кредитоспособность должника-государства, т. е. его способность вернуть долг. Кредитоспособность государства обеспечивается всем народным хозяйством, и в связи с этим государственный кредит может быть почти безграничным. Государство по своей идее вечно, что предопределяет и особый характер форм (видов) кредита. Государственный кредит в переносном смысле (не буквальном) может быть вечным. Этот кредит может заключаться без предварительного назначения срока уплаты, с правом для государства отсрочить возврат долга на неопределенное время.

А. А. Исаев выделял три вида государственного кредита. Во-первых, это краткосрочный кредит, имеющий свое покрытие в обыкновенных доходах государственного, земского, городского казначейства. Во-вторых, это долгосрочный кредит, которым пользуется государство для покрытия чрезвычайных потребностей, он не имеет покрытия в текущих доходах. Этот кредит обнимает так называемые постоянные, отвержденные государственные долги. В-третьих, это бумажноденежные долги. Как отмечает ученый, «какой бы цели ни служили выпускаемые государственной властью бумажные деньги, покрытию ли обыкновенных расходов или удовлетворению чрезвычайных потребностей, они являются особой, специфической формой кредита». Но выпущенные бумажные деньги не образуют долга только до тех пор, пока они являются капиталом и для государства и для общественного хозяйства. В случае, если этот предел перейден и оборот переполнен бумажными деньгами, здесь начинается пагубное влияние бумажных денег на это хозяйство, разрушение ценностей и здесь возникает бумажно-денежный долг. Отсюда вытекает требование возможно быстрого погашения этого долга, т. е. извлечения из оборота излишней суммы бумажных денег.

О пределах государственного кредита и влиянии государственного кредита на общественное хозяйство. А. А. Исаев считал порочной финансовую практику, согласно которой по шаблонному делению обыкновенные расходы государства погашаются за счет налогов, а чрезвычайные – за счет займов. Неизмеримо труднейшая задача возникает перед финансистом-политиком, когда, отрешившись от шаблонного воззрения на кредит как единственный источник покрытия чрезвычайных расходов, он пытается покрыть часть их из налогов. Более того, А. А. Исаев писал о том, что к государственному кредиту, увеличивая государственный долг, государство может прибегнуть только для удовлетворения потребностей общества, которые отвечают, по крайней мере, трем основным условиям: 1) потребности, которые государство удовлетворило путем кредита были неотложны; 2) эти потребности могли быть наиболее выгодно удовлетворены именно общественной властью; 3) эти потребности имели всеобщее значение. Таким образом, делает заключение автор, «увеличение государственных долгов тем в большей мере может быть оправдано, чем выгоднее данная потребность удовлетворяется именно государственной властью, чем она более настоятельна, чем более расход соответствует поднятию материального благосостояния и духовного развития беднейших классов».

Особому анализу были подвергнуты основные направления влияния государственного кредита на общественное хозяйство в сферах производства, обмена, потребления и распределения. Но в этой части исследования автора носят не правовой, а политэкономический характер.

Организация государственного кредита рассматривается А. А. Исаевым в зависимости от форм кредита. Автор выделяет две основные формы кредита: краткосрочный и долгосрочный, анализируя основания и порядок их возврата (погашения).

Краткосрочный государственный кредит используется в виде долгов по управлению, связанных с отдельными ведомствами, и долгов по финансовому управлению, связанных с «кассовыми разрывами» или краткосрочными банковскими кредитами.

В отношении долгосрочных государственных кредитов А. А. Исаев дает развернутую их классификацию. Они подразделяются на два вида: погашаемые и непогашаемые. В первом случае государство обязуется уплатить в течение определенного срока капитал, а во втором – государство, не обещая уплаты капитала и предоставляя своему усмотрению выбор времени погашения долга, обещает уплатить только проценты. Таким образом, непогашаемые займы всегда являются бессрочными. К погашаемым займам А. А. Исаев относит облигационные и лотерейные займы, а также пожизненные ренты; к непогашаемым займам – рентные займы с правом государства возвратить капитал или без предоставления такого права. В зависимости от способа заключения займов выделяются займы принудительные, патриотические и «нормальные». Последние основаны исключительно на экономической заинтересованности владельцев денежного капитала.

Необходимой составляющей организации государственного кредита является управление государственным долгом. В управление государственным долгом включаются вопросы выбора валюты займов (главным образом, для стран с неблагоустроенным денежным обращением), установление процента по кредиту, однообразие государственных долгов (формы займа, срока уплаты процентов и т. п.), погашение долга. А. А. Исаев анализирует основные источники погашения государственного долга, такие как продажа государственного имущества (земель, лесов и т. д.) и налогообложение. Единственно правильным способом уплаты государственных долгов, по мнению ученого, является их погашение из бюджетных остатков, но «дабы погашение долгов при незначительности бюджетных остатков не было слишком медленно, правительство должно напрягать все силы для улучшения системы налогов, для увеличения государственных доходов, насколько это допускает состояние народного хозяйства».

Остановился автор также и на исследовании алгоритма способов погашения бумажно-денежного долга. К таковым он отнес следующие: 1) уничтожение бумажных денег, ценность которых понизилась почти до нуля; 2) девальвация, т. е. понижение нарицательной ценности бумажных денег до полного уничтожения лажа; 3) извлечение из оборота и уничтожение известного количества бумажных денег посредством займов (внутренних и внешних); 4) совокупность экономических и финансовых мероприятий в связи с мерами, действующими прямо на бумажно-денежное обращение. При этом автор заявил, что он «с особой настойчивостью указывает на решительное преимущество» последней из указанных мер перед всеми другими.

Рассматриваемая работа А. А. Исаева «Государственный кредит» вызвала научную дискуссию. Одним из первых откликнулся на появление этого исследования его коллега по Демидовскому лицею И. Т. Тарасов. В своей рецензии он указал на необоснованное, по его мнению, отнесение бумажных денег к долгам. И. Т. Тарасов считал, что бумажные деньги можно считать разновидностью кредита, а не долга.

А. А. Исаев ответил на критику оппонента заметкой «Несколько слов о бумажных деньгах (ответ профессору И. Т. Тарасову)», где подчеркнул, что бумажные деньги он причисляет к специфическому долгу. Наш современник А. Н. Козырин по этому поводу отмечает, что «сам факт научной полемики между двумя профессорами одного и того же учебного заведения, а также характер такой полемики – основательный, конструктивный, гласный… демонстрирует тот высокий научный уровень, которым отличалось преподавание финансово-правовых дисциплин в Демидовском юридическом лицее».

Более подробно стоит остановиться на взаимоотношениях И. Т. Тарасова и А. А. Исаева и общей интеллектуальной атмосфере в период их пребывания в лицее. По воспоминаниям приват-доцента лицея (1886–1892, по другим данным, 1886–1897), впоследствии известного философа князя Е. Н. Трубецкого (1863–1920), между И. Т. Тарасовым и А. А. Исаевым сложились очень напряженные человеческие отношения, причем дело доходило до открытых конфликтов. Нам трудно судить о причинах этой напряженности (особенности характера, чисто научные разногласия, исследовательская ревность и др.). Однако то, что их научная полемика была не очень дружественной, порой едкой и колкой, очевидно.

Кстати, отзывы Е. Н. Трубецкого о своих коллегах по лицею, мягко говоря, недружелюбные. Так, его не устроил их малый интерес к религии древних греков (наши современники – юристы оценят тонкость иронии). Вопрос о стихийном элементе в их религии, заданный профессором И. Т. Тарасовым, молодому соискателю должности приват-доцента явно не понравился. Остается только удивляться, что Е. Н. Трубецкой увидел за свое многолетнее пребывание в лицее только одного талантливого ученого, а именно А. Е. Назимова (1851–1902), но «коего талант, впрочем, исчерпывался только одной небольшой работой». Некоторые признавались хотя и бесталанными, но дельными (Н. С. Суворов (1848–1909), при том что это крупнейший специалист по гражданскому и церковному праву), или хотя бы просто хорошими людьми (В. Ф. Левитский (о нем упомянем далее), В. Г. Щеглов (1854–1927), видный теоретик права и государствовед).

Все остальные определялись бездарными или посредственными ремесленниками (по смыслу, включая И. Т. Тарасова и А. А. Исаева). Исключение составил директор лицея С. М. Шпилевский (1833–1907), известный государствовед и историк права, о котором он вообще отказался говорить, так как о нем «как профессоре и человеке серьезно говорить нельзя». Особенно молодого философа возмутило то, что он предложил ему заняться гражданским правом, что более соответствует статусу выпускника юрфака университета и потребностям лицея. Как говорится, весьма «непристойное предложение», достойное всяческих обид настоящего философа. Л. С. Белогриц-Котляревский (1855–1908), изящно замаскированный под «профессора уголовного права Б.-К.», был аттестован как «человек совершенно исключительный по бездарности и к тому же один из глупейших людей, каких мне вообще приходилось встречать». Примечательно, что в настоящее время он справедливо признается классиком науки уголовного права. Фигурирующий в мемуарах «классический бездарный доцент лицея», ведущий курс римского права, – скорее всего, М. М. Катков (1861 – после 1929), будущий профессор Киевского университета, или В. М. Нечаев (1860–1935), вполне уважаемый цивилист. Если князь ошибся в ученых званиях, то это мог быть и И. Г. Табачников (1842–1913), крупнейший в России специалист по ценным бумагам.

Не постеснялся князь иронизировать над профессором международного права А. Н. Ладыженским, у которого был прогрессирующий паралич, но который некоторое время продолжал вести занятий, будучи тяжелобольным. Это ему казалось неким диагнозом всего учебного процесса. О нашем герое Е. Н. Трубецкой написал следующее: «Был в лицее ученый экономист и весьма продуктивный по своему предмету писатель – А. А. Исаев; его многие считали талантливым, в особенности в связи с присущим ему даром слова, – я же относительно его таланта остаюсь при своем мнении». Далее указывалось, что А. А. Исаев – «один из самых влиятельных профессоров», однако склонный совершать пакости, «на которые он был большой художник и любитель». Подчеркнем, что практически все вышеназванные ученые составляют цвет отечественного правоведения, их труды переиздаются и в настоящее время. По составу преподавателей Демидовский юридический лицей мог конкурировать с любым юридическим факультетом университета России. Если же говорить об интригах, то А. А. Исаев не уклонялся от участия в них, но в лицее их было не больше, чем в других вузах. Впрочем, это зачастую было связано не со вздорностью его характера, а с идейной и жизненной позицией.

Эта не совсем понятная нам ненависть князя была перенесена и на студентов лицея, названных «шкурниками… в подавляющем изобилии». Тут князя возмутило то, что студенты были в своем большинстве евреи, «курчавые, черноволосые, с кривыми носами», хотя русских, как пошутил мемуарист, был «довольно порядочный процент – около трети курса». Вероятно, позднее он узнал, что из числа «курчавых и черноволосых» вышел близкий сподвижник П. А. Столыпина и профессор права, действительный статский советник И. Я. Гурлянд (1868 – после 1921) (о нем см. далее). Переведенные в лицей студенты из столичных университетов представлялись князю сплошь лентяями и посредственностями. Как он думал, они бежали в Ярославль от грозных столичных госэкзаменов, а отчасти «от цыган и от всех прочих столичных развлечений». Примечательно, что многие из таких «убежавших» составили впоследствии цвет российской науки и администрации. Так, выпускник лицея (1889) В. А. Удинцев (1865–1930) был деканом юридических факультетов Киевского и Петербургского университетов, товарищем (заместителем) министра народного просвещения. Ради справедливости укажем, что Ярославль и ярославцев Е. Н. Трубецкой любил, но когда говорил о городе как о месте нахождения лицея, то не находил других эпитетов, кроме как «захолустный город» или «маленький городишко». О причинах такого одностороннего подхода Е. Н. Трубецкого, действительно крупного философа и общественного деятеля, мы можем только догадываться.

Современник А. А. Исаева, ранее упоминаемый П. П. Гензель дал краткую характеристику рассматриваемой работы «Государственный кредит». В частности, он писал: «В этом исследовании чрезвычайно систематично формулированы основные выводы современной теории о государственном кредите; метод – абстрактно-дедуктивный. Однако историческая перспектива отсутствует, а история государственного кредита в Англии, Франции, Пруссии и России сводится, к сожалению, преимущественно к перечислению главнейших фактов в области публичного кредита. Указана литература вопроса и сделан краткий обзор главнейших сочинений».

Еще одна работа А. А. Исаева, написанная в стенах Демидовского лицея, заслуживает особого анализа. Речь идет об «Очерке теории и политики налогов», который представляет собой капитальное исследование в области теории налогообложения. Долгое время оно оставалось единственным наиболее полным курсом теории налогов и налогового права. Так, один из известных исследователей в области налогового права Александр Александрович Соколов (1885 – после 1928) в предисловии к своей работе «Теория налогов» (1928) писал: «Со времен издания (1887 г.) работы профессора А. Исаева "Очерк теории и политики налогов" в русской литературе не появлялось курса, специально посвященного теории налогов. Имеется еще превосходная работа профессора В. Н. Твердохлебова "Финансовые очерки", вып. I, 1916 г., но она не носит характера систематического курса». Отметим, что А. А. Исаев в Демидовском юридическом лицее читал курсы политэкономии и финансового права, в то время как И. Т. Тарасов читал курсы финансового права, политэкономии, полицейского и торгового права.

В структуре данного исследования А. А. Исаева прослеживаются две органично совмещенные основные составляющие. Первая, назовем ее теорией налогов, в значительной части представляет собой юридико-догматический анализ основных положений теории налогообложения. По сути, речь идет о формировании теории налогового права и основных институтов налогового права: 1) определение налогов и пошлин, 2) классификация налогов; 3) элементы налоговой обязанности, 4) принципы налогообложения, 5) установление налогов; 6) исполнение налоговой обязанности (взимание налогов); 7) налоговый контроль; 8) ответственность за нарушение налогового законодательства.

Вторая составляющая работы А. А. Исаева связана с анализом политики налогов. В этой части автор был, по-видимому, сторонником выделения в науке финансового права особого метода исследования, основанного на политической оценке налоговой системы и налоговых реформ. Напомним, что активно этот метод пропагандировал известный нам И. Х. Озеров, который предлагал изучать причины той или иной организации финансов в государстве, а не довольствоваться обычным в литературе способом – давать оценку (в сущности, субъективную) этой организации или рецепты для исправления податного строя в том или ином направлении. Возвращаясь к работе А. А. Исаева, отметим, что именно с позиции политики налогов автор оценивает учения о пропорциональном и прогрессивном налогообложении, о мере (степени) тяжести налога как с точки зрения налогоплательщика, так и с точки зрения народного хозяйства, о процессах сложения и переложения налогов, о множественности налогов и невозможности их замещения единым налогом, обосновывает авторскую (идеальную) систему налогообложения, основанную на двух классах налогов: подоходных и имущественных, и др.

Таким образом, по содержанию проведенное А. А. Исаевым исследование относится к сфере науки о финансах (финансовой науки). С очевидностью автор проводил грань между финансовой наукой и наукой финансового права. Именно с позиций задач и методов финансовой науки он рассматривает теорию и политику налогов. Если подходить к анализу труда А. А. Исаева с указанных позиций, то не представляется возможным согласиться с некоторыми критическими замечаниями П. П. Гензеля, откликнувшегося на эту работу в своей Библиографии. В частности, П. П. Гензель отмечал: «Полное отсутствие исторической точки зрения и ультроабстрактное направление являются характерными для этой книги: автор даже склонен, по-видимому, ставить себе в заслугу совершенное игнорирование "разума истории"…» Более того, он свел всю работу автора «к более или менее остроумной гимнастике ума». Однако П. П. Гензель признает, что в работе А. А. Исаева «читатель найдет точность определений, и выдержанность системы, и ясность стиля». Последнее достигается, в том числе, за счет того, что значительное число суждений, выводов зарубежных и российских ученых-финансистов даны по тексту в сносках (подстрочнике). Автор выстраивает свои лаконичные выводы, в том числе, на основе критики положений названных ученых. Однако, как отмечал рецензент, эта работа А. А. Исаева представляет собой в сущности резюме основных положений теории налогов, основанное на исследованиях главнейших финансистов-теоретиков. Для того чтобы оценить объективность прозвучавшей рецензии, обратимся к анализу данного труда ярославского профессора.

О понятии, элементах налога и видах налогов (понятийный аппарат налогового права). Автор определяет налоги как «суть обязательные денежные платежи частных хозяйств, служащие для покрытия общих расходов государств и единиц самообложения», тем самым называя три основных квалифицирующих признака налогов, отграничивающих их от иных государственных доходов: обязательность, денежная форма и назначение для покрытия общих расходов государства.

А. А. Исаеву принадлежит и «пальма первенства» в наиболее полном определении элементов налога, которые в настоящее время легально закреплены в НК РФ в качестве элементов налоговой обязанности, общих условий установления налогов (ст. 17). Вначале автор называет податное лицо (субъект налога) – лицо (физическое, юридическое, подданные и иностранцы), юридически обязанное платить налог. Далее дается характеристика податного предмета, т. е. объекта налогообложения, то к чему приурочивается уплата налога (вещественные и невещественные блага, действия человека и др.). Далее называется податный источник, т. е. совокупность ценностей, из которых уплачивается налог (в современном звучании база налогообложения): имущество (земельный участок, здание, денежный капитал) или доход (рента, прибыль, заработок). При этом автор пишет о том, что не следует смешивать податный источник с предметом налога. Также автором называются податная единица как отдельный предмет налога, определенный числом, мерой и весом, оклад, т. е. сумма налога, взимаемая с податной единицы, податные кадастры, податные тарифы.

Налоги классифицируются автором на основании отличительных признаков: 1) податный источник – отсюда деление налогов на поимущественные и подоходные; 2) основание для установления налогов – личные и вещные; 3) по способу взимания налоги могут быть разделены на прямые и косвенные; 4) раскладочные и окладные.

О налоговой системе и началах управления налогами (принципах налогового права). А. А. Исаев рассматривает налоги не просто как совокупность отдельных видов налогов, а как систему налогов, основанную на главного рода хозяйственных явлениях (хозяйственных актах): производство, потребление и обращение. Вместе с тем начала управления налогами, или в современном звучании «основные начала законодательства о налогах и сборах» (ст. 3 НК РФ) (принципы налогового права), ученый вслед за А. Смитом сводит к трем основным, раскрывая содержание этих принципов

1. Определенность податей. Каждый налог должен быть установлен законодательной властью. Язык законов должен быть точен, дабы не вызывать недоразумений. Законы и распоряжения должны охватывать во всей полноте сферу данного налога: лицо и предмет налога, оклад, время и место платежа, гражданская и уголовная ответственность за недоимки и др.

2. Удобство взимания налогов имеет значение как для плательщиков, так и государства. Эти требования относятся к форме, месту, времени платежей. Для доставления наибольших удобств бедным плательщикам необходима рассрочка оклада по четвертям года и даже по месяцам. Наконец, контроль над плательщиками не должен содержать мероприятия, полезность которых сомнительна и которые служат только обременению граждан.

3. Дешевизна взимания налогов обеспечивается эффективной работой служащих финансового управления

О механизме управления налогами (в современном звучании – о предмете налогового права, налоговых правоотношениях). В лаконичных формулировках А. А. Исаев весь механизм управления налогами сводит к следующим 3 моментам: 1) установление податей, 2) их взимание и 3) контроль и ответственность плательщиков. Отметим, что в действующем НК РФ (ст. 2) в отношения, регулируемые законодательством о налогах и сборах, включаются властные отношения по установлению, введению и взиманию налогов и сборов в Российской Федерации, а также отношения, возникающие в процессе осуществления налогового контроля, обжалования актов налоговых органов и привлечения к ответственности за совершение налогового правонарушения. Анализируя в прикладном ключе механизм управления налогами, А. А. Исаев обосновывает конкретные предложения по совершенствованию этого механизма. Ряд этих положений звучат актуально и сегодня. Часть их них уже нашли закрепление в современном российском законодательстве, а некоторые представляют интерес в плане дальнейшего его совершенствования.

Сравнивая формы взимания налогов, А. А. Исаев предлагает заимствовать опыт стран Запада – участие выборных (податных) комиссий из местных жителей в осуществлении проверки окладных списков и показаний налогоплательщиков. Податные комиссии должны формироваться, по мнению ученого, на следующих принципах. Во-первых, в комиссиях должны быть представлены все основные социальные группы – землевладельцы, промышленники, коммерсанты, ремесленники, представители свободных профессий и т. д. Во-вторых, участие в работе податных комиссий должно признаваться общественной повинностью (по аналогии с воинской повинностью, участием в отправлении правосудия в качестве присяжных заседателей).

В отношении принудительного взыскания недоимки за счет имущества налогоплательщика А. А. Исаев высказался за индивидуализацию этой процедуры. Одно дело, когда недоимка проистекает от нежелания плательщика нести финансовые обязанности или от его небрежности, и другое, когда это вызвано кризисами, неурожаями, временными денежными недоборами (замедление в сбыте товаров и т. д.). В последнем случае финансовым органам «нужно действовать с возможной снисходительностью, этого требует не только чувство гуманности, но и выгоды казны. Если для взыскания недоимки подрывается источник дохода, то временный недоимщик становится таковым надолго или навсегда». Для таких случаев А. А. Исаев предлагает использовать институты отсрочки налоговых платежей, частичное или полное списание (скидка) недоимки.

Налоговый контроль подразделялся на основной и текущий. К основным мероприятиям налогового контроля относились сбор сведений (статистические переписи), составление кадастров земельных участков, зданий, промыслов. В современном значении речь идет об организации налогового учета налогоплательщиков, их имущества, доходов. К текущим мерам контроля причислялись опрос свидетелей и налоговые проверки. В отношении первой меры А. А. Исаев считал необходимым, чтобы закон вменял в обязанность дачу показаний тем лицам и учреждениям, которые имеют необходимые сведения о податных силах плательщиков. В отношении второй меры – предоставить право податным комиссиям собирать все сведения, которые они найдут нужными для проверки объявлений плательщиков, приглашать местных обывателей, просматривать акты, договоры и другие документы.

Применительно к ответственности за неуплату налогов А. А. Исаев отмечал ее комплексный характер. Во-первых, гражданско-правовой ответственности отводилась роль возмещения причиненных убытков казне. При этом она должна быть сопряжена с денежными пени, превосходящими в несколько раз оклад с утаенной части дохода или имущества. Однако в случае обмана этих мер недостаточно, лицо должно подлежать уголовной каре. По мнению автора, «денежные пени и продолжительность лишения свободы должны быть для богатейших плательщиков более велики, нежели бедных: чем выше доход и имущество, подлежащее налогу, тем легче скрыть часть их от бдительности финансовой администрации, а потому, тем тяжелее должна быть кара за обман». Еще раз убеждаемся, что и данное высказывание ученного остается злободневным.

О политике налогов. Как уже отмечалось выше, в рассматриваемый период наука финансового права формировалась в лоне политической экономии, финансовой науки как ее составной части. В связи с этим исследования дореволюционных ученых-финансистов представляли собой неразрывное единство экономической и в меньшей мере юридической составляющей государственного хозяйства. В рассматриваемой работе А. А. Исаева эта закономерность также прослеживается. Поскольку указанная работа А. А. Исаева относится к сфере финансовой науки, постольку, вероятно, автор преследовал цель построения, по его мнению, идеальной модели налоговой системы, которая может стать основой для развития финансового законодательства. И такую модель автор предлагает, причем приводит соответствующие расчеты и называет условия, необходимые для реальной реализации на практике этой модели. Ученый полагал, что податная (налоговая) система должна состоять из налогов двух классов: 1) подоходных, падающих на производство, и 2) покапитальных, падающих на имущество. Предлагаемая двуклассная податная система, по мнению ее автора, соответствует интересам общественного хозяйства, так как устраняет косвенные налоги, обеспечивает справедливое переложение подоходных налогов, характеризуется большой дешевизной взимания налогов. А. А. Исаев был уверен, что «дурное состояние финансов, хронические недочеты в государственном хозяйстве – таково нынешнее положение России – не только не должны удерживать от коренных преобразований, но должны особенно возбуждать к их совершенствованию».

В обоснование предложенной автором модели налоговой системы был положен анализ основных положений теории налогов, содержащихся в исследованиях главнейших финансистов-теоретиков (А. Смит, А. Вагнер, К. Г. Pay, П. Леруа-Болье, Ж. Б. Сей, Дж. Ст. Милль, В. А. Лебедев и др.). Начала справедливости в политике налогов А А. Исаев определял посредством ответа на два основных вопроса: 1) кто должен платить налоги и 2) как достигнуть уравнительности при распределении налогов между налогоплательщиками? При ответе на первый вопрос автор не отрицал принципа всеобщности податей, но при этом считал справедливым установление налоговых льгот в виде изъятий, которые объясняются целями государства – идеей всеобщего блага.

В связи с этим он обосновывал необходимость освобождения от налога двух категорий плательщиков: 1) все юридические лица, имеющие своей целью содействовать умственному, нравственному развитию народа или же росту благосостояния малоимущих классов; 2) физические лица, доход которых едва достаточен для покрытия крайне необходимых потребностей. В отношении ответа на вопрос об уравнительности при распределении налогов А. А. Исаев отстаивает идею прогрессивного налогообложения, где прогрессия должна начинаться от самых крупных доходов и переходить к мелким в порядке нисходящем.

Еще один вывод автора заслуживает особого внимания. А. А. Исаев ратовал за международную унификацию налогового законодательства. Он писал: «Почему не надеяться, что международные конгрессы могут содействовать построению податных систем всех цивилизованных государств на началах однородных, соответствующих более высоким общественным идеалам? Если международные финансовые конгрессы войдут в обычай и будут работать над улучшением податных систем, то финансовая политика постепенно подчинится этому влиянию…»

В 1889 г. А. А. Исаев, покинув Ярославль, переходит на должность приват-доцента Петербургского университета (до 1899) (читал сначала спецкурс о народном хозяйстве, затем – основной курс политической экономии). Осенью того же года профессор занимает кафедру полицейского права Императорского Александровского лицея (до 1897), затем вел занятия и в Психоневрологическом институте (1911–1912). В 1899–1904 гг. он читал лекции в Париже и Брюсселе. Значительное время он по-прежнему уделял сотрудничеству в периодических изданиях «Русская мысль», «Вестник Европы», «Вестник финансов», «Экономический журнал» и др.

В Петербурге он продолжил активно заниматься общественной деятельностью, стал одним из учредителей Общества для помощи нуждающимся переселенцам, председателем кустарного отделения в Обществе для содействия русской промышленности и торговли, был членом Исторического общества и Вольного экономического общества. В этот период он публикует фундаментальные исследования по политической экономии (его «Начала политической экономии» выдержали 7 изданий с 1894 по 1908 г.).

Также профессор пишет о влиянии экономики на общественную жизнь, о взглядах народников на перспективы российской общественной жизни. Высказывался он и о значении мирового хозяйства для общественной жизни отдельных стран, о связи мирового хозяйства с таможенной политикой государств, о внутренних проблемах России и др.

Не обходил стороной он и проблемы финансов. Интересна в этой части его экспертная деятельность. Так, в декабре 1910 г. он выступил в прениях по докладу члена Государственной Думы Н. Н. Кутлера «К вопросу о введении в России подоходного налога». А. А. Исаев при этом настаивал на внесении в законопроект о подоходном налоге изменений в части прогрессивной шкалы налогообложения, а именно повышение оклада для крупных состояний налогоплательщиков. Он отмечал: «…нужно твердо помнить, что, с возрастанием имущества, человек не только абсолютно, но и относительно все больше и больше обязан самому факту существования государства». Высокие оклады подоходного налога не приведут, по мнению ученого, к оттоку иностранных капиталов из России. Покровительственная таможенная политика России обеспечивает высокую прибыль капиталистам, которые вложили свои средства в русские предприятия.

Другая опасность, которая грозит в связи с введением повышенного налогообложения самых крупных состояний, связана с расширением практики сокрытия действительных доходов налогоплательщиками. Однако А. А. Исаев не видел оснований для преувеличения этой опасности, ибо государство располагает средствами контроля для воспрепятствования многим уклонениям. Ученый был убежден, что «проведение принципа, по которому богатые несут относительно большее податное бремя, нежели граждане со скромными достатками, будет смягчать во многих чувство горечи и уменьшать число плательщиков, желающих обойти закон».

А. А. Исаев продолжил работать и после революции, хотя подробности его жизни в этот период нам не известны. В. В. Святловский писал, что в последние годы профессор мало выступал. Всегда замкнутый и корректный, педантично элегантный и лаконически настроенный, он резко выделялся на бледном фоне русской общественности. Сдержанно указывалось, что он симпатизировал революционному движению, но с суровой критикой относился ко многим явлениям и фактам современной действительности. Стихийный ее вихрь и унес талантливого русского экономиста в могилу. Остается гадать, то ли это образное выражение коллеги, то ли в роли вихря выступили более материальные силы в лице чекистов или революционных матросов. По некоторым данным, одной из последних его работ стала публикация «Безработица в СССР и борьба с нею (за период 1917–1924 гг.)» (М., 1924). Это либо посмертное издание, либо какая-то неточность, так как умер ученый, как мы указывали выше, в марте 1919 г.

Преемником А. А. Исаева на кафедре политической экономии и финансового права стал Владимир Фавстович Левитский (1854–1939), однако он больше известен как специалист в сфере политэкономии. Курс финансового права в лицее он вел, по меньшей мере, один год.

Другим крупным финансистом лицея был Александр Рафаилович Свирщевский (1861 – после 1937), который многие годы преподавал в лицее, затем перешел в Ярославский университет. Он окончил юридический факультет Московского университета (1884), где прошел школу И. И. Янжула. После окончания университета был оставлен для приготовления к профессорскому званию при кафедре финансового права.

С 1890 по 1918 г. вел занятия по финансовому праву в Демидовском юридическом лицее, сначала – приват-доцент, затем – доцент, с 1914 г. – и.д. экстраординарного профессора кафедры политэкономии и финансового права. В связи с его преобразованием в Ярославский университет становится профессором этого вуза, с 1919 г. преподает на ФОН. Был первым и многолетним ученым секретарем Совета и Президиума университета, занимал кафедру государственного и местного хозяйства (с 1921 – государственного и частного хозяйства), на которой читались учение о государственном хозяйстве, учение о государственном бюджете, кассоведении и контроле. С июня 1921 г. стал последним деканом экономического отделения ФОН и преподавал вплоть до закрытия университета в 1924 г.

Следовательно, финансовые дисциплины А. Р. Свирщевский в ярославских лицее и университете преподавал более трети века. Дальнейшая его судьба не известна. Последняя из установленных нами публикаций ученого датировалась 1937 г.

В советский период он был известен, главным образом, благодаря тому, что упоминание о нем содержалось в некоторых произведениях ленинианы. Дело в том, что в Ярославле он выступил редактором труда, посвященного отхожим промыслам. Как раз в период не ранее 1896 г. и не позднее 30 января 1899 г. эта книга была изучена В. И. Лениным, который в то время работал над своим трудом «Развитие капитализма в России». Будущий лидер советского государства изучал таблицы во втором выпуске «Обзора Ярославской губернии», отмечая в тексте рост отхожих промыслов, сравнивая с данными «Указателя» за 1890 г. Исследованием земской статистики и финансов А. Р. Свирщевский занимался и в дальнейшем. Этому способствовало и то, что долгие годы он выполнял обязанности секретаря губернского статистического комитета. Кстати, руководителем кафедры политической экономии и финансового права лицея, на которой он трудился почти четверть века, долгие годы был известный статистик P. M. Орженцкий (1863–1923), также не чуждый проблемам финансового права. В частности, в «Юридической библиографии, издаваемой Демидовским юридическим лицеем» он публиковал рецензии на труды известных финансистов и статистиков (И. М. Кулишер, Л. В. Ходский и др.).

Сферу научных интересов А. Р. Свирщевского составляли проблемы финансового права, налоговой политики, статистики. Отметим, что в известном Энциклопедическом словаре издателей Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона он являлся автором раздела «Финансы». В нем было дано краткое изложение истории развития и современного состояния науки о финансах, финансового хозяйства, местных финансов.

Первым научным трудом этого ученого был доклад о введении в г. Москве сбора с квартир и жилых помещений, составленный им совместно с Н. Янковским, по поручению Московского городского головы Н. А. Алексеева. В докладе исследовано значение проектируемого налога с трех точек зрения: 1) с точки зрения увеличения городских доходов; 2) с точки зрения установления большей равномерности в городском обложении; 3) с точки зрения распространения избирательных прав на тех лиц, которые до сих пор ими не пользовались. Доклад получил высокую оценку профессора И. Т. Тарасова в рецензии, опубликованной в «Юридической библиографии», издававшейся в Ярославле. «Бесспорно, доклад гг. Свирщевского и Яновского, – пишет И. Т. Тарасов, – является результатом чрезвычайно добросовестной работы солидно подготовленных молодых ученых, на долю которых выпал счастливый случай приложить свои знания к живому, общественному делу. Доклад составлен толково, убедительно и систематично, изложен он сжато и вполне доступно».

К числу наиболее значительных работ этого ученого относится «Подоходный налог» (М., 1886). Эта работа имеет подзаголовок «Исследование» не случайно. Во-первых – в силу ее актуальности и злободневности для российской налоговой системы. В России в 1812 г. предпринималась попытка введения подоходного налога, но завершилась неудачей. С тех пор, как писал автор, обстоятельства изменились: получила развитие промышленность, появились новые налоги на промышленные и торговые предприятия и на проценты с капитала, общественное мнение свыклось с мыслью о несовершенстве российской податной системы и необходимости ее реформирования. Введение подоходного налога в России будет залогом прогресса российской налоговой системы. Во-вторых, в данном исследовании в дискуссионном ключе, оценивая все «за» и «против», анализируются основные проблемы подоходного налогообложения. Дискуссия ведется с конкретными, в основном известными, западными (А. Смит, К. Буркарт, Дж. Ст. Милль, В. Рошер, С. Германн, А. С. Шеффле и др.) и реже российскими (М. М. Алексеенко, В. А. Лебедев, И. Т. Тарасов, И. И. Янжул) представителями науки о финансах. При этом четко прослеживаются авторское мнение и авторская аргументация. В-третьих, исследование носит ярко выраженный сравнительно-правовой характер.

А. Р. Свирщевский отмечал, что «как ни сильно отличается наша экономическая и политическая жизнь от западноевропейской, но хочется верить, что подоходный налог и у нас может быть тем же, чем он является на Западе, – воплощением правды в налоге и элементом развития податной системы». В этой части заслуживают внимания выводы ученого о возможности рецепции тех или иных положений законодательства европейских стран о подоходном налоге.

«Красной нитью» эту работу пронизывает идея о необходимости реализации принципа справедливости в налогообложении доходов. Как пишет автор, справедливость в налогообложении выражается в двух требованиях: во-первых, чтобы никто из подданных государства не был избавлен от участия в несении общего податного бремени (всеобщность налогообложения). Во-вторых, чтобы доля участия каждого подданного определялась равномерно с долями каждого из остальных подданных. По проблеме равномерности налогообложения А. Р. Свирщевский обращается к анализу известных теорий «интереса или вознаграждения» и теории «налогоспособности». Согласно первой теории задача равномерного обложения состоит в том, чтобы распределить податное бремя соразмерно, когда уплачиваемый налог находится в точном соответствии с той ценностью, которую гражданин получает в виде общественных услуг от государства (налог – это плата за услуги государства).

Доказывая несостоятельность этой теории, ученый дискутирует с ее сторонниками и приводит аргументы в пользу теории налогоспособности, т. е. распределения налогового бремени согласно платежной способности или налогоспособности граждан. Он солидаризируется в этой части также с позициями А. Вагнера, К. Г. Pay и др. Именно с позиций данной теории ученый анализирует положительное западное законодательство и законопроекты о подоходном налоге Австрии, Германии, Пруссии и др., а равно перспективы введения подоходного налогообложения в России.

Подоходный налог исследуется А. Р. Свирщевским по ставшей сегодня классической формуле «установления налоговой обязанности». Им также определяется правовой статус налогоплательщиков, объект, налоговая база (совокупный доход лица), налоговая ставка, порядок исчисления и уплаты налога, налоговые льготы. В отношении дохода, как фактора налогоспособности, автор делает вывод о том, что объектом налога на доходы физических лиц должен выступать не валовой и не чистый доход, а так называемый «свободный» доход. Если чистый доход определяется как разность валового дохода за вычетом издержек, то свободный доход должен определяться как вычитание из чистого дохода необлагаемого минимума (минимума средств существования). Поэтому «наиболее точным масштабом налогоспособности должна считаться та часть дохода, которая остается после удовлетворения важнейших, насущных личных потребностей налогоплательщика.

При анализе зарубежного законодательство и различных теорий налогообложения ученый отметил, что современные ему законодательства о подоходном налогообложении освобождают от подоходного налога только беднейшие слои населения, так как их доходы ниже минимума существования. У остальных классов облагается чистый доход, т. е. не допускается вычета минимума существования. Ученый же отстаивает иную позицию, согласно которой «освобождение минимума средств существования должно иметь место для всякого рода доходов, ибо в нем следует видеть не только льготу для беднейшего населения, но и неотъемлемое право, принадлежащее всем без изъятия».

Субъектов подоходного налога ученый подразделял на физические лица и юридические лица. В отношении физических лиц рассматривался критерий проживания иностранцев на территории другого государства (ныне – критерий налогового резиденства), а также получения доходов российских подданных, получающих доходы из заграничных источников, а также живущих за границей и получающих доходы из России, и проблемы устранения двойного налогообложения, которые должны решаться международными договорами. Применительно к особой категории субъектов – чиновников, получающих доходы от государственной службы, – высказывалось суждение о неуместности привилегий в налогообложении этих лиц. Однако рекомендовалось, на опыте европейских стран, освобождение от подоходного налога солдат, находящихся на действительной службе.

В зависимости от особенностей налогообложения доходов юридические лица подразделялись на две категории: публично-правовые (ныне – некоммерческие) и частноправовые (коммерческие). Так, отмечалось, что учреждения, выручка которых должна идти на общественные цели, должны подлежать налогу, если только их цель не совпадает с задачами деятельности государства. В отношении юридических лиц частноправового характера, например акционерных обществ, А. Р. Свирщевский считал справедливым освободить от налога само акционерное общество как таковое, но обложить получаемые акционерами дивиденды в их совокупном доходе по прогрессивной шкале.

Ученый выделял два вида доходов: доходы в денежной форме и доходы в натуральной форме, в последнем случае он вел речь об оценке этого дохода по средним ценам, сложившимся в данной местности и данное время, а также ставил проблему оценки имущества, приносящего доход, и имущества, не приносящего дохода. Поскольку объектом налогообложения А. Р. Свирщевский признавал совокупный доход налогоплательщика, то специальному анализу подверг источники получения дохода: с недвижимого имущества, движимого имущества, прибыль от промысла, заработной платы, проценты по ценным бумагам. В последнем случае, вопреки широко распространенному в то время мнению о необходимости освободить от налога проценты по государственным ценным бумагам, ученый считал необходимым и справедливым такое налогообложение.

Интересны суждения автора о разграничении доходов на фундированные (доходы от владения имуществом) и нефундированные (доходы от личного труда) и обоснование в пользу облегчения налогообложения именно нефундированных доходов, исходя из принципа обложения по налогоспособности. Именно нефундированные доходы подвержены риску старости, болезни плательщика, необходимости обеспечения членов семьи, т. е. подвержены значительным колебаниям, носят непостоянный характер. В конечном счете А. Р. Свирщевский поддержал мнение П. П. Гензеля в отношении повышенного налогообложения фундированных доходов от владения имуществом за счет установления имущественной подати (налог на имущество), которая одинаково взимается как с имущества, не дающего дохода, так и с доходного имущества. Как дополнение, «корректив подоходного налога, имущественный налог, по мнению ученого, является весьма удобным и желательным финансовым средством». Решить проблему дифференциации налогообложения фундированных и нефундированных доходов можно также и иным способом. Законодательство о подоходном налогообложении должно учитывать и число членов семьи налогоплательщика, т. е. принимать во внимание семейное положение плательщика, а также предусматривать вычет процентов по долгам.

А. Р. Свирщевский подчеркивал и важное значение при исчислении дохода точного определения хозяйственного периода (элемент, который мы сегодня называем «налоговый период»). Таковым он считает календарный год, но при этом отмечает, что в других странах обычно практикуют три года.

В дискуссионном ключе, полемизируя с противниками прогрессивного налогообложения (П. Леруа-Болье, К. Г. Pay, Дж. Ст. Милль и др.), он обосновал, в том числе и с необходимыми расчетами, справедливость прогрессивной ставки по подоходному налогу. Более того, вывел перечень правил прогрессивного налогообложения доходов, которые звучат актуально и сегодня, и назвал их «правилами целесообразного устройства прогрессии». 1. Прогрессия не должна переходить границы, за которой она угрожает существованию частных капиталов, должна будет изгонять капиталы из страны или побуждать к значительным утайкам и обманам. 2. Прогрессия должна быть медленной и умеренной. 3. При обложении свободного дохода знаменатель прогрессии должен также понижаться, но только гораздо медленнее. 4. При обложении чистого дохода прогрессия всегда должна быть устроена таким образом, чтобы минимум средств существования оставался свободным от налога. 5. Прогрессия должна возрастать не относительно всего дохода, а только относительно вновь прибавившейся части дохода. 6. Пределы доходов, входящих в один и тот же класс и обложенных одним и тем же процентом, не должны быть значительно удалены друг от друга. 7. Шкала окладов должна представлять собой непрерывный бесконечный ряд, ни один из членов которого не должен превышать известный максимум дохода. В практике обычно после этого налог становится пропорциональным.

Одной из сложных проблем подоходного налогообложения является оценка доходов налогоплательщика. Как справедливо замечает А. Р. Свирщевский, прежде чем приступить к оценке доходов налогоплательщика, необходимо провести точную перепись всех жителей податного округа (частных лиц, учреждений). Это то, что сегодня мы называем налоговым учетом. Обязанность составления таких списков должна быть возложена на те учреждения, которые производят оценку доходов и проверяют декларации. А для облегчения их труда закон должен привлекать к исполнению этой задачи домовладельцев и землевладельцев, требуя от них ведомости о лицах, живущих в этих домах или на их земельных участках. В современной интерпретации речь идет о так называемых налоговых информаторах.

Автор, с учетом, в том числе, и зарубежного опыта подоходного налогообложения (в основном, Англии и Пруссии), выделил шесть возможных форм оценки доходов налогоплательщиков, охарактеризовав достоинства и недостатки каждой: 1) бюрократическая оценка органами, состоящими из лиц, назначаемых только государством; 2) оценка через комиссии; 3) оценка через декларации. В свою очередь эти формы могут сливаться между собой и представлять три смешанные комбинации: а) оценка через комиссии, состоящие из лиц, выбранных плательщиками и назначенных правительством; б) оценка через комиссии с помощью обязательных или необязательных деклараций; в) оценка через декларации с их бюрократической оценкой. Каждая из этих форм в отдельности, по мнению ученого, малопригодна для подоходного налога, целесообразно их определенное сочетание. Оценка должна проводиться по одному основному способу, которым признается подача налоговой декларации, а два других способа оценки доходов (комиссионный и бюрократический) должны применяться в том случае, если возникли сомнения относительно верности декларации. При этом бюрократической оценке должно отводиться последнее место, как правило, в роли аппеляционной инстанции.

В отношении налоговых деклараций А. Р. Свирщевский высказал довольно интересную позицию. Он полагал, что подача декларации – это право налогоплательщика, а для значительного числа случаев законодательством в фискальных целях следует установить обязанность плательщиков подавать налоговую декларацию. При этом автор считал неэффективной штрафную ответственность за непредоставление декларации, а вместо этой меры предполагал для налогоплательщика неблагоприятное последствие в виде известной потери прав, а именно лишение права протеста против оценки комиссии. Такая система, как утверждает автор, совместима с уважением свободы личности гражданина. А в отношении ложных деклараций наиболее соответствующим цели средством признавалось назначение денежного штрафа.

Размер денежного штрафа должен «совершенно уничтожить материальную выгоду, которую плательщики извлекают из неточных деклараций, необходимо уничтожить расчет плательщика, который при предположении, например, открытия обмана один раз из десяти, имел бы еще барыш практиковать его». При этом следует различать, произошла ли неточность в декларации по ошибке или под влиянием умысла лица, более того, величину штрафа следует соизмерять и с величиной имущественных средств виновного.

Полномочия комиссий, рассматривающих декларации, А. Р. Свирщевский полагал необходимым ограничить таким образом, чтобы они собирали сведения для проверки декларации без прямого обращения к налогоплательщику, без «стеснительного» для него исследования его имущественного положения. Поэтому комиссия не должна наделяться правом требовать предоставления торговых или промысловых книг плательщика, вызывать их для объяснений. Но при этом комиссия должна наделяться правами по истребованию сведений у иных лиц и учреждений, являющихся источниками дохода налогоплательщика (тех, кого мы сегодня называем налоговыми агентами). На поправки, сделанные комиссией, в декларациях плательщику должно предоставляться право жалобы в высшие податные инстанции. Это право должно служить обеспечением права декларации. В свою очередь высшая инстанция должна иметь право получать информацию, доказательства не только побочным путем, от иных лиц, но и непосредственно от налогоплательщика, требовать от него объяснений, выписок из книг и балансов, словом, всех доказательств его жалобы.

Заключение в рассматриваемой книге А. Р. Свирщевского звучит «гимном» подоходному налогу который автор называл «идеальным, наиболее совершенным видом обложения доходов», налогом, который удовлетворяет постулатам равномерности и всеобщности налогообложения. Но при этом речь идет о подоходном налоге, каким его видел автор: «Истинный и рационально устроенный подоходный налог должен падать по прогрессивной шкале на реальный, свободный доход всех жителей государства, определяемый на основании собственных декларативных показаний налогоплательщиков; при этом оклад налога должен понижаться для лиц, получающих временные не фундированные доходы и вообще находящихся в условиях, которые уменьшают их налогоспособность».

П. П. Гензель характеризует рассматриваемую работу А. Р. Свирщевского как «обстоятельную в сфере чистых финансов, отразившую в себе влияние господствующего направления в финансовой науке».

А. Р. Свирщевским изданы в Ярославле «Лекции по финансовому праву» (вып. 1, Ярославль, 1900). Это был, по словам автора, краткий конспект лекций, прочитанных студентам Демидовского юридического лицея и изданных в качестве пособия для подготовки к курсовым испытаниям. В выпуске 1 «Лекций» содержится очерк финансовой истории России и рассматриваются обыкновенные доходы государства: налоги, выкупные платежи, пошлины, правительственные регалии, казенные имущества и капиталы, доходы от проданного имущества. О выпуске 2 «Лекций» автор заявил, что в него войдут сведения о государственных расходах, о чрезвычайном бюджете, о государственном долге, о финансовом управлении, отчетности и контроле и о местном (земском, городском и мирском) финансовом хозяйстве.

Рассматривая историю финансового хозяйства России, А. Р. Свирщевский особое внимание уделял оценке проводимых реформ прямого и косвенного налогообложения, в том числе и реформ в финансовом хозяйстве, проводимых министерством под руководством И. Х. Бунге, И.  А. Вышнеградского, С. Ю. Витте, отмечая их заслуги, успехи и неудачи, поражения. Например, весьма положительно автор оценивал прогрессивные реформы И. Х. Бунге – приведение в равновесие доходов и расходов бюджета, улучшение денежной системы, покровительство промышленности за счет повышения ставок таможенного тарифа и, что важно подчеркнуть, учреждение особых местных органов финансового управления – податных инспекторов. Самыми успешными признавались проводимые И. Х. Бунге мероприятия по улучшению податной системы в России, в том числе отмена в 1883 г. подушного налога, что послужило мерой, «уничтожившей последние следы рабства и открывшей путь к изменению паспортной системы, круговой поруки и иных условий крестьянского строя».

Классическим является и проведенный А. Р. Свирищевским научный анализ государственных доходов и их источников в составе государственного бюджета России. При этом автор обратился к сравнительно-правовому и статистическому методу исследования указанной проблемы. Он выявлял и сопоставлял закономерности формирования доходов и расходов бюджетов России, Франции и Англии за период с 1832 по 1898 г.

Так, определяя соотношение доходов от поступления налогов, ученый пишет о том, что доходы от косвенных налогов в 6 раз превышают доходы от прямых налогов, тогда как в развитых европейских странах эта цифра гораздо ниже. «Причиной этой важной роли косвенных налогов в нашей податной системе, – утверждает он, – является нерешительность, с которой была начата и осуществлена податная реформа: отмена подушных сборов, из боязни перед слишком коренным преобразованием, не сопровождалось привлечением к прямому обложению более зажиточных классов, хотя бы посредством подоходного налога…»

Кроме того, он считал необходимым провести изменения в законе о государственном промысловом налоге, чтобы установить полное соответствие основного промыслового налога с размерами облагаемых предприятий, изменить порядок учета подлежащей налогу прибыли в отношении дополнительного промыслового сбора. Иными словами, необходимо, по его мнению, также «подготовить путь к подоходному обложению» торговых, промышленных предприятий, личных промысловых занятий.

Предметом исследования А. Р. Свирщевского также стала история обложения соли и организация в России казенной солевой монополии. Как отмечал автор, эта проблема была мало разработана, тем более, что проведенное исследование основывалось на первоисточниках, т. е. на обширном деле «о порядке продажи соли во всей Российской империи», оставшемся от Екатерининской комиссии о питейном и соляном сборе и хранящемся в московском архиве Министерства юстиции в числе прочих дел Сената. В этом исследовании ученый отметил возникновение и частичное осуществление в Екатерининскую эпоху идеи справедливости и необходимости переложения податного (налогового) бремени с «полого» народа на плечи людей, «в подушный оклад неположенных». При этом, пишет автор, на практике роль этой идеи оказалась весьма невеликой. Предпринятые попытки замены соляным сбором более или менее значительной части подушного налога не увенчались успехом и не были осуществлены. По своей идее они, однако, предваряли известную реформу И. Х. Бунге (отмена подушного налога за счет увеличения косвенных налогов).

Другим крупным исследованием А. Р. Свирщевского является труд «Главнейшие моменты в истории императорского финансового хозяйства в Германии», также опубликованный в 1910 г. в Ярославле. Интерес автора к состоянию финансового хозяйства Германской империи был обусловлен тем обстоятельством, что это государство, переживая общее экономическое процветание, промышленный подъем, катилось вместе с тем к полнейшему развалу финансовой системы. Превышение расходов над доходами за 9 лет (1900–1909) достигло в Германии 9 миллиардов. Хронический дефицит и усиленный рост имперского долга вели к резкому падению курса германских внутренних займов.

В числе причин расстройства финансов Германии автор усматривал, наряду с растущими расходами на вооружение, неупорядоченность финансовых отношений между империей и союзными государствами. Подчеркивал он и отсутствие твердых конституционных гарантий в области финансов. А. Р. Свирщевский приводит ряд примеров прямого вмешательства центральной власти в законодательную область союзных государств, установления налогов без согласия на то их законодательных учреждений. Это, по мнению ученого, вело к усложнению финансовых отношений империи с союзными государствами, к расстройству финансов последних. В результате подобной недальновидной политики подрывались основы всей имперской финансовой системы. Спасение последней от полного развала автор видит в проведении радикальной финансовой реформы, в отказе от имперских финансовых притязаний.

В период научно-педагогической деятельности в Демидовском юридическом лицее А. Р. Свирщевский был одним из редакторов «Юридической библиографии», издаваемой лицеем с 1907 г. Он публикует обзоры и развернутые рецензии на исследования по политической экономии и финансовой науке своих современников (И. Х. Озеров, П. П. Мигулин, И. И. Янжул, В. Н. Печковский, Н. М. Цытович и др.). Эти рецензии зачастую написаны в полемическом ключе. Так, в рецензии на работу И. Х. Озерова «Русский бюджет доходный и расходный. С диаграммами, исполненными в красках» (М., 1907) А. Р. Свирщевский отмечает ее как опыт популяризации сведений о государственном бюджете, в этой части подчеркивается полезность этой книги. В качестве существенных недостатков издания А. Р. Свирщевский назвал «небрежность изложения, которая доходит до непонятности». Нередко ученый публиковал рецензии и на труды зарубежных коллег. Например, к достоинствам нового курса финансового права австрийского ученого, профессора Инсбрукского университета Мирбаха-Рейнфельда «Основные черты финансового права» (Лейпциг, 1906) отнесено то, что в нем дана характеристика общих оснований финансового права и права финансового управления.

Несомненную заслугу А. Р. Свирщевского составляет редактирование переводов иностранной литературы, комментарии и дополнения текстов иностранных специалистов в области финансового права и финансовой науки. Это относится к классическим трудам Ф. С. Нитти, К. Т. Эеберга, Э. Лавелэ. Так, изданный под редакцией А. Р. Свирщевского перевод учебника «Основные начала финансовой науки» (М., 1904) профессора Неаполитанского университета Ф. Нитти был не просто механическим переводом известной книги итальянского ученого. Он был существенно дополнен редактором учебника. Эти дополнения касались отечественного финансового законодательства, в том числе новейшего, включая анализ бюджета 1904 г.

Например, в разделе книги, посвященном государственным расходам, сопоставлялись военные расходы (армия, флот, чрезвычайные военные расходы) России с 1804 по 1904 г. При этом проводилось их сравнение с военными расходами в бюджетах Великобритании, Франции, Германии.

В разделе книги о государственных доходах А. Р. Свирщевский дал оценку железнодорожному делу в России, писал «с цифрами на руках» о неравномерности поступления доходов от казенной железнодорожной сети и убыточности для казны частных железных дорог.

Особый интерес представляет и авторский анализ российских законов о налогах. А. Р. Свирщевский писал, что «наша система прямого обложения страдает большой неуравнительностью и несовершенством». Это касалось и выкупных платежей крестьян, множественности пробелов в обложении денежных капиталов по Закону 1885 г. и др. Ученый рассматривал промысловое налогообложение. При этом он подчеркивал, что наш новый основной промысловый налог аналогичен прежнему сбору за право торговли и промыслов. Он представляет ту же патентную систему промыслового обложения, которая существует и во многих западноевропейских государствах – Франции, Австрии, Баварии и др. В отношении квартирного налога А. Р. Свирщевский отметил, что он у нас по Закону 1893 г. явился в виде суррогата подоходного обложения. Ученый остановился и на проблемах питейной монополии в России, казенной продажи питей по Закону от 8 июля 1893 г. Он рассмотрел финансовые результаты этой монополии. Констатировал, что «если спорен вопрос об источнике чистой прибыли монополии, то без всякого колебания надо признать весьма важной, выгодной ее стороной устранение прежних злоупотреблений в торговле спиртными напитками… Введение монополии сопровождалось учреждением попечительства о народной трезвости. На деятельность последних уже истрачено много миллионов (15 000 000), но польза их сравнительно с расходуемыми на них суммами очень проблематична».

Не случайно в предисловии к данному изданию профессор Московского университета А. И. Чупров дал высокую оценку вкладу редактора в данное издание: «Проф. Свирщевский, сам специалист по финансовому праву, присоединил к тексту Нитти факты, касающиеся России. В примечаниях к каждому отделу г. Свирщевским представлено современное состояние русского финансового законодательства и приведены главные статистические данные. Сжато, но вполне отчетливо г. Свирщевский сообщает все существенное, что требуется знать для общего ознакомления с современным финансовым хозяйством России». Важным достоинством примечаний, за которые читатели, несомненно, будут признательны редактору, является передача всюду, где это было возможно, не только содержания, но и мотивов финансовых законов. Подобно самому Нитти, г. Свирщевский дает в руки каждого желающего все средства к более подробному изучению предмета: каждое его примечание снабжено обстоятельной библиографией… а сверх того, в конце книги помещен еще особый список печатных трудов на русском языке, обнимающий теорию финансов, равно как финансы России и иностранных государств».

В отношении рассматриваемой работы П. П. Гензель отметил, что это «прекрасный учебник, приспособленный, благодаря дополнениям (правда, чересчур схематичным) А. Свирщевского, для русских читателей… Каждая глава учебника содержит подробную библиографию, тщательно дополненную А. Свирщевским».

Как уже указывалось, под редакцией А. Р. Свирщевского также был осуществлен перевод еще одного интересного учебника немецкого профессора К. Т. Эеберга «Очерк финансовой науки» (Ярославль, 1893). По сути, это была близкая к оригиналу переделка книги итальянского ученого Л. Коссы, имевшая значительный успех в Европе и переведенная на английский, шведский, испанский и польский языки. Названный учебник Эеберга переиздавался 18 раз. Как писал А. Р. Свирщевский, поводом к переводу этого издания послужило отсутствие в нашей литературе краткого элементарного курса теории финансов, тем более, что книгу Эеберга отличала строгая объективность, систематичность, ясность и сжатость изложения, глубокое рассмотрение многих вопросов. Между тем наш известный рецензент П. П. Гензель счел перевод названного учебника не совсем удовлетворительным.

В вышеназванной «Юридической библиографии» Демидовского лицея ученый также публиковал обширные указатели иностранной литературы по финансовой науке и финансовому праву. Особый интерес при этом представляют комментарии А. Р. Свирщевского и емкие обзоры некоторых изданий. Например, в отношении исследования немецкого ученого А. Гофмана отмечено, что это издание «исполнено с большим трудолюбием и знанием дела о саксонской податной системе в ее историческом развитии и современном состоянии. Особенно тщательно Гофман останавливается на подоходном налоге… подвергает его критическому рассмотрению и отмечает его сильные и слабые стороны как по отношению к бюджету, так и по отношению к плательщикам».

Из публикаций, изданных в Швейцарии, А. Р. Свирщевский выделил работу В. Герлова, которая посвящена одному из сложнейших вопросов справедливого подоходного обложения акционерных обществ. При этом А. Р. Свирщевский изложил и основную идею данной работы, а именно обоснование ее автором необходимости введения для акционерных обществ «особого налога и притом двухчленного. Одна часть которого должна состоять из налога на прибыль, прогрессивно возрастающего в зависимости от отношения прибыли к акционерному капиталу другая – из пропорционального налога на капитал, долженствующего служить оплатой за те особые услуги, которыми акционерные общества пользуются от государства как в промышленном и биржевом праве, так и в виде особого содействия общественных учреждений».

Крупным специалистом по финансовому праву был Эдуард Николаевич Берендтс (1860 – после 1924). Он родился 9 декабря 1860 г. в Петербурге в семье почетного гражданина, купца, лютеранина со скандинавскими и немецкими корнями. Он в совершенстве владел немецким, знал финский и шведский языки. После окончания в 1884 г. юридического факультета Петербургского университета со степенью кандидата, где прошел школу В. А. Лебедева, он служил в Департаменте государственного казначейства Министерства государственных имуществ. Примечательно, что свою первую работу по экономике он опубликовал на немецком языке в Митаве (1888). В 1891 г. он защитил магистерскую диссертацию по финансовому праву по книге «Государственное хозяйство Швеции. Ч. 1. История государственного хозяйства Швеции до 1809 г.» (СПб., 1890).

В 1891 г. Э. Н. Берендтс назначается экстраординарным профессором Демидовского юридического лицея по кафедре государственного и административного права, читал курсы административногои государственного права, продолжал интересоваться проблемами финансов. Тема Скандинавии постоянно присутствовала в его трудах, а его докторская диссертация по финансовому праву была защищена в 1894 г. по книге «Государственное хозяйство Швеции. Ч. 2» (Ярославль, 1894). После этого он занял должность ординарного профессора. С учетом того, что в лицее он подготовил и защитил докторскую диссертацию по финансовому праву подготовил наибольшее число публикаций по данной проблематике, его можно отнести к ярославской школе финансового права.

В эти годы он принимал активное участие в краеведении и архивном движении Ярославской губернии, в 1894–1900 гг. был председателем Ярославской ученой архивной комиссии (редактировал ее «Труды»). Также с 1896 г. ученый был товарищем председателя Ярославского юридического общества, изучал местные архивы, а еще ранее плотно занялся историческими аспектами государственного строительства. Примечательна его речь «Несколько слов о "Коллегиях" Петра Великого» (Ярославль, 1896). Принимал активное участие в общественной и научной жизни Ярославля: редактировал лицейский «Временник», был одним из организаторов юбилейных торжеств по поводу 150-летия первого в России театра (1899).

В 1900 г. как крупнейший в стране специалист по финляндскому праву Э. Н. Берендтс был назначен помощником статс-секретаря Государственного Совета и чиновником для особых поручений при министре – статс-секретарем Великого княжества Финляндского. Его перу принадлежит ряд глубоких исследований финансового управления и финансового права Великого княжества Финляндского, которые он подготовил или начал готовить еще в Ярославле. Его записка, составленная в декабре 1903 г., «О прошлом и настоящем русской администрации» была переиздана в 2002 г.

Одновременно с 1901 по 1903 г. Э. Н. Берендтс по совместительству был сверхштатным профессором по кафедре финляндского права Петербургского университета. В 1904 г. он возвращается в Ярославль уже на должность директора лицея. В связи с выходом 2 августа 1905 г. новых министерских правил, предусмотревших выборность должности директора, Э. Н. Берендтс 3 сентября 1905 г. избирается Советом и становится первым выборным директором Демидовского юридического лицея. Новый директор реформировал преподавание курса истории русского права, а сам на 1-м курсе начал читать историю русского государственного, административного и финансового права.

Его директорство в лицее было не долгим, но хлопотным. На этот период в связи с общим подъемом революционного движения в стране приходятся наиболее радикальные и массовые политические акции лицейского студенчества. Видимо, в связи с этим он подал прошение об отставке и 2 декабря 1905 г. был уволен с должности директора. В том же году в Ярославле была опубликована переведенная Э. Н. Берендтсом работа И. Н. Ланга «Промысловое право Великого княжества Финляндского». Сам ученый положительно воспринял Манифест 17 октября 1905 г., вступил в партию октябристов и был избран в ее ЦК.

После отставки действительный статский советник Э. Н. Берендтс издавал газету «Северянин», с 1906 г. стал ординарным профессором финансового права, истории русского права и финляндского права Училища правоведения в столице, преподавал законоведение в Николаевском кавалерийском училище. Кроме того, он был назначен членом Совета Главного управления по делам печати и членом Ученого комитета Министерства народного просвещения, продолжал активную публицистическую деятельность. Революцию 1917 г. он не принял, эмигрировал в Прибалтику, где некоторое время преподавал и занимался научной работой в Таллине. Последние из изданных им работ датируются 1924 г.

Самая крупная его работа по финансовому праву была опубликована, когда он уже оставил Демидовский лицей, однако общие ее контуры были намечены еще в ярославский период. Речь идет о курсе лекций по русскому финансовому праву, прочитанному в Училище правоведения. Этот курс Э. Н. Берендтса «Русское финансовое право» (СПб., 1914) А. Н. Козырин назвал его одним из лучших дореволюционных учебников по финансовому праву, в котором внимание акцентировано на юридической составляющей финансовой науки. Во введении к своему учебнику Э. Н. Берендтс особо подчеркивал, что «мы будем изучать государственное хозяйство с точки зрения правовой… мы будем изучать специально правовые основы государственно-хозяйственной деятельности и постараемся выяснить как права и обязанности государственной власти и ее органов при ведении государственного хозяйства, так и установленные государственными законами права и обязанности граждан при доставлении средств, необходимых для исполнения государственных задач». Таким образом, в рамках финансового права предметом исследования признавались не только права и обязанности государства (финансовая деятельность государства), но и права, обязанности граждан, защита прав граждан-налогоплательщиков.

Э. Н. Берендтс писал, что наука финансового права излагает и объясняет правовые нормы, которые определяют хозяйственную деятельность государства и подчиненных ему общественных союзов (земств, городов, сельских обществ и др.). Это относится и к тем правовым отношениям, которые возникают между государством, с одной стороны, и гражданами, с другой. Наш современник К. С. Вельский отмечает, что Э. Н. Берендтс «ошибочно расширял сферу применения финансового права, полагая, что финансово-правовые нормы регулируют отношения, связанные с „государственным хозяйством“, т. е. с имуществом и денежными средствами, принадлежащими государству».

По замыслу Э. Н. Берендтса, его курс финансового права включал две книги. В первой книге, которая и станет объектом нашего анализа, рассматривались следующие институты финансового права: предмет, источники; права Верховной власти в области государственного хозяйства; права и обязанности подданных в области государственного хозяйства; финансовое управление и кассовый строй; государственный контроль; государственные расходы; государственные доходы; бюджет и бюджетное права, пошлины и налоги (налоговое право).

Книга вторая должна была охватывать вопросы государственного долга и местных финансов. Рассматриваемый учебник «имеет свое лицо». Если, например, наиболее известный учебник В. А. Лебедева «Финансовое право», о котором упоминалось выше, по замечаниям современников автора учебника, носил характер финансовой энциклопедии, где значительное место отводилось историческому сравнительному обзору финансовых учений и финансового законодательства европейских стран и России, содержал обширные библиографические указатели по темам, то учебник Э. Н. Берендтса носил иной характер. История науки о государственном хозяйстве и финансового права была изложена емко, но лаконично, основное внимание было уделено теоретическим (основным) положениям финансового права, правовым основам финансовой деятельности государства и анализу на этой базе российского финансового законодательства. При изложении материала постоянно прослеживается авторская позиция и оценка, формулируются предложения по необходимым изменениям в действующей финансовой системе России того времени. Рассмотрим по порядку.

О субъектах финансового права, их правах и обязанностях. В отношении государства и верховной власти в сфере государственного хозяйства (финансовой деятельности) Э. Н. Берендтс писал, что современное государство называется правовым, поэтому и его хозяйство может быть названо правовым государственным хозяйством, т. е. организованным на основе положительных законов. По мнению ученого, государство и верховная власть могут быть твердыми и сильными лишь тогда, когда первое организовано, а вторая действует на основе права, т. е. на основании и в пределах законов, в качестве норм, обязательных для всех членов государственного общения, начиная с высших и кончая низшими.

К обязанностям российских подданных были отнесены обязанности уплачивать установленные законом налоги и пошлины, а равно обязанности отбывать законные повинности. Эти обязанности, как писал Э. Н. Берендтс, имеют своим основанием публично-правовую связь, существующую между государством и членами государственного союза. При этом отмечалось, что, во-первых, эта публично-правовая связь (в современном значении – правоотношение) носит односторонний характер. Гражданин (или подданный) данного государства находится с ним не в договорной связи, поэтому ни отдельный гражданин, ни сословие, ни класс не могут по своему усмотрению определять условия их участия в покрытии расходов, обусловленных потребностями государства. Мера участия каждого гражданина в несении финансовых тягот устанавливается односторонним волевым актом верховной власти. Во вторых, эта публично-правовая связь носит обязательный, принудительный характер. По мнению ученого, без ограничения экономической свободы граждан и без применения к ним принудительной власти государственное хозяйство существовать не может. Оно поэтому и называется хозяйством «принудительным». Финансово-административная власть вторгается в хозяйственную жизнь гражданина: принудительное взимание налога, т. е. принудительное изъятие из частной собственности части дохода или имущества гражданина; принудительное изъятие промыслового занятия из сферы свободного применения частной предприимчивости и др. В этой части ученый обращает внимание на противостояние интересов государства и граждан, стремящихся всячески уклониться от исполнения податной обязанности, утаить доход или переложить тяжесть налогов на других.

О бюджете и бюджетном праве. При характеристике бюджета Э. Н. Берендтс в первую очередь отмечал три его основные характеристики: правомерность и планомерность и политическую «окраску». В правовом государстве ни одна копейка государственных денег не должна быть затрачена, иначе как на законные цели и в порядке, предусмотренном законом, и планомерно (во времени, по различным частям государственной территории и предметам), т. е. в соответствии с росписью (сметой) ожидаемых доходов и предстоящих расходов. По мнению ученого, опыт истории доказал, что даже в демократических государствах народные представители, избранные хотя бы и при всеобщей и равной подаче голосов, не всегда стоят за бережливое и справедливое пользование народными средствами. Довольно современно звучат его слова: «Зачастую места депутатов занимают профессиональные политики, которые из представительства народа делают источник дохода для себя и превращают свое место в средство политической карьеры. О беспристрастном отношении к нуждам народа и потребностям государства со стороны таких народных представителей речи быть не может».

Вопрос о юридической природе бюджета – закон или акт управления (акт административный) – решался ученым следующим образом. Он полагал, что бюджет по содержанию представляет собой акт управления (не содержит правовых норм, а только цифры, но может служить основанием для издания правовых норм). По форме же это закон. С точки зрения права, как писал Э. Н. Берендтс, бюджет должен быть гласным, единым, полным, специализированным и точным, но российский бюджет, по его мнению, не удовлетворял принципам полноты и единства.

О финансовом управлении, государственном контроле и кассовом строе. Постоянные финансовые законы и закон о бюджете являются правовой основой государственного хозяйства. Э. Н. Берендтс под финансовым управлением понимал закономерную (правомерную) деятельность государственных органов, должностных лиц в целях получения финансовых средств и затраты их для осуществления задач управления. В систему органов финансового управления он включал центральные (Министерство финансов и др.) и местные (губернские, областные акцизные управления и др.) органы. Среди органов финансового управления выделял финансовые кассы (Казначейство и др.), в которые стекаются финансовые средства и из которых они выдаются сообразно указаниям закона. По мнению ученого, эффективное финансовое управление предполагает, что финансовые органы должны находиться под наблюдением, надзором независимого органа (Государственный контроль). А для разрешения жалоб между финансовыми органами и гражданами необходимо установление особых органов – административной юстиции. В частности, отмечалось, что в России нет единообразно построенного органа административной юстиции по финансовым делам, такие органы отсутствуют на местах, отсюда необходимость реформы административной юстиции на началах единства организации и порядка производства дела очевидна.

Государственный контроль, для того чтобы действовать с пользой, как писал автор, должен быть, во-первых, самостоятельным, т. е. независимым не только от органов администрации (исполнительной власти), но и законодательных учреждений, в особенности там, где законодательные учреждения организованы на началах народного представительства, в которых действуют и борются друг с другом политические партии. Во-вторых, органы контроля должны быть наделены достаточной властью, чтобы предупредить всякое злоупотребление государственными средствами, независимо от того, исходит ли такое злоупотребление от высших или низших органов управления, от влиятельных или заурядных членов государства. Их полномочия должны быть довольно широкими. Это связано с тем, что они должны контролировать не только законность финансового управления, но и целесообразность действия органов управления, распоряжающихся финансовыми средствами.

В-третьих, государственный контроль не только должен действовать в центре, но и на местах иметь своих представителей везде, где действуют органы финансового управления. В-четвертых, система государственных органов контроля должна обеспечить оперативность реагирования на случаи незаконного или нецелесообразного обращения с государственными средствами. Установление подобных фактов по истечении продолжительного времени имеет только формальное значение, а иногда и теряет смысл. Э. Н. Берендтс по форме и объекту действия разграничил следующие виды контроля: 1) предварительный и последующий; 2) документальный и материальный. При этом под документальным контролем подразумевалась проверка отчетных документов с точки зрения не только арифметической верности, но и закономерности (законности) распоряжений. Материальный или фактический контроль имел своей целью проверку добросовестности и целесообразности действий администрации при приобретении за счет государства каких-либо материалов, а равно их расходования.

В отношении кассовой системы подчеркивалась значимость единства касс для современного кассового строя, введения правил счетоводства и отчетности, которыми определяются порядок хранения государственных сумм и порядок предоставления отчетов об операциях касс. Высказана была идея-прогноз о возрастании роли Государственного банка и о поручении, передаче ему в будущем всех операций казначейств.

О государственных расходах и доходах. Под государственными расходами с правовой точки зрения Э. Н. Берендтс подразумевал все выдачи и затраты государственных хозяйственных средств, производимых органами государства, уполномоченными законом, в закономерной (законной) форме для исполнения задач, требуемых или допущенных законом.

В отличие от частных хозяйств, где расходы сообразуются с доходами, в государственном хозяйстве, наоборот, доходы должны стоять в зависимости от расходов государства. Это положение правильно, но с серьезной оговоркой. Размер расходов поставлен в зависимость от платежной способности народа. Следовательно, как писал ученый, финансовая наука выставляет следующий краеугольный принцип в отношении государственных расходов: их сумма должна соизмеряться с размером финансовых средств государства, получаемых им без чрезмерного напряжения платежных сил населения, с положением народного хозяйства и культурным развитием народа. Э. Н. Берендтс дал развернутый анализ, в том числе на примере российского бюджета, классификации расходов в соответствии с их назначением, формой и ролью, которую они играют в государственном хозяйстве и государственном управлении.

В связи с этим различались следующие расходы: 1) расходы на удовлетворение потребностей реальных (вещественных) и потребностей личных (пенсии, пособия, содержание государственных служащих и др.); 2) расходы в натуральной форме и в форме денежных затрат; 3) расходы на удовлетворение потребностей обыкновенных и на удовлетворение потребностей чрезвычайных; 4) расходы по взиманию доходов и на потребности управления; 5) расходы сообразно задачам и целям государственного управления.

Анализ российского бюджета позволил автору констатировать, что в России, как и в других государствах, растут расходы, при этом львиную долю составляют расходы на оборону и платежи по государственным долгам. Расходы же на культурные потребности народа занимают сравнительно скромное место. По этому поводу выводы Э. Н. Берендтса звучат довольно актуально и современно, несмотря на то, что они были сделаны почти сто лет тому назад. Ученый писал: «Всякий гражданин России может только пожелать, чтобы расходы на культурные потребности России росли непрерывно. Чем выше будет культурный уровень России, тем успешнее русский народ использует громадные естественные богатства России, из коих многое еще лежит под спудом, ожидая прикосновения умелой, просвещенной руки. Если благодаря расширению сети образовательных установлений (учреждений) и улучшению постановки учебного дела разовьются на просторе все производительные силы русского народа, то государственная власть спокойно может взирать на дальнейший рост расходов, ибо они будут покрыты с избытком доходами, результатом хозяйственной деятельности многочисленного населения».

Государственные доходы Э. Н. Берендтс определил как материальные средства, поступающие в государственную казну безвозвратно для удовлетворения государственных потребностей. В связи с этим займы государства не могут быть названы доходами, ибо подлежат возврату кредиторам. Ученый отмечал, что в теории финансовой науки доходы государства обычно подразделяются на частноправовые (механические) и публично-правовые (органические). Считая эту классификацию весьма условной, не основанной на четких критериях, он предложил иную классификацию доходов в зависимости от источника и формы их получения, разделив их также на две группы.

Первая группа доходов – это доходы от государственного имущества и государственных промысловых предприятий. Их государство получает без употребления своей принудительной власти и не вторгается в сферу частноимущественную. Это доходы от государственных земельных имуществ, лесов, казенных горных заводов, от эксплуатации казенных железных дорог, от предприятий, эксплуатируемых не ради фискальных целей, а ради общественной пользы, т. е. доход от так называемых регалий (монетной и почтово-телеграфной). Вторая классификация связана с доходами от имущества граждан, в силу применения государством принудительной власти при взимании налогов (прямых и косвенных) и сборов.

Особое внимание ученый уделил правовому режиму государственного имущества. В финансово-правовом смысле государственным имуществом (движимым и недвижимым) ученый признавал вещественные блага, которые предназначены служить источником государственных доходов (имеющие фискальное значение) и которые поэтому являются объектом финансового управления: домены (недвижимое имущество), промысловые государственные имущества. В отношении государственных земельных имуществ, лесов сохранила свою актуальность и дискуссия о «об отчуждении названного имущества в частные руки, поскольку государство плохой хозяин». Не соглашаясь с таким подходом, Э. Н. Берендтс убедительно доказывает, что «государство имеет полную возможность… и нет препятствий для правильной постановки хозяйства в доменах. Бюрократический формализм и неподвижность, на которые всегда ссылаются, могут быть сведены до минимума, если на то будет добрая воля» государства.

О налоговом праве (о податном праве) Э. Н. Берендтс разграничивал налоги и пошлины. Под налогом понимается всякий принудительный сбор, взимаемый государством для государственных целей. Напротив, пошлины – это такие сборы, которые гражданин вносит в государственную казну как возмездие за особую услугу, оказываемую государственными учреждениями или органами в виде удовлетворения потребностей данного гражданина. Обязанность уплаты налога не обусловлена какой-либо услугой со стороны государственной власти и ее органов. Это есть, как подчеркивает ученый, безусловная обязанность граждан, которые должны участвовать в удовлетворении потребностей государственного союза. Уплату пошлин и налога автор квалифицирует как «публично-правовое обязательство частного лица в пользу государства».

Совокупность правовых норм, которые определяют виды налогов, размер их и порядок взимания, рассматривалась как податное право данного государства. Отмечалось, что эта система покоится на исторических основах и обусловлена индивидуальными особенностями государства, т. е. не может существовать налоговой системы, пригодной для всех стран. Он предложил следующую схему классификации налогов. Вначале он их разделил на прямые и косвенные. В свою очередь прямые налоги в зависимости от объекта налогообложения классифицировались на личные, реальные, подоходные и поимущественные. Прямые налоги также в зависимости от способа определения размера налоговой обязанности подразделялись на две группы: раскладочные и окладные (оценочные или долевые). Косвенные налоги делились на две категории: налоги на предметы потребления, производимые внутри страны, и налоги на предметы потребления, привозимые из-за границы.

Предметом исследования стали и принципы податной политики (в современном звучании – принципы налогового права). Вслед за А. Смитом он считал, что правильная политика налогообложения должна строиться на началах равномерности (справедливости), правомерности, целесообразности и дешевизны взимания. Э. Н. Берендтс равномерность (справедливость) налогообложения сводил к согласованности платежной обязанности с платежной способностью, с материальной обеспеченностью плательщиков. В связи с этим он полагал, что обложение пропорциональным налогом целесообразно заменить обложением налогом прогрессивным. Но это не единственное средство достижения справедливого (равномерного) налогообложения. Ученый ратовал за установление вычета, определения размера свободного от обложения минимума дохода, который учитывает также и местные условия жизни и семейное положение плательщиков. По результатам сравнительно-правового анализа подоходного налогообложения в Англии и Пруссии Э. Н. Берендтс обосновывал необходимость введения подоходного налогообложения и в России.

На ниве финансового права отметился известный административист Илья Яковлевич Гурлянд (1868 – после 1921). Он окончил с золотой медалью Демидовский юридический лицей (за конкурсную работу «Римский юрист Гай и его сочинения» (Ярославль, 1894)) в 1891 г. и был оставлен там же для приготовления к профессорскому званию. С 1894 г. – приват-доцент, с 1900 г. – экстраординарный, с 1902 г. – ординарный профессор кафедры полицейского права. В период преподавательской деятельности в лицее он защитил магистерскую (1900) и докторскую (1902) диссертации по полицейскому праву. Преподавание и научную деятельность успешно сочетал с занятиями литературой и публицистикой.

В 1904 г. доктор полицейского права И. Я. Гурлянд поступил на службу в центральный аппарат МВД. Являясь главой Совета при министре внутренних дел, произведен в действительные статские советники, входил в число ближайших помощников П. А. Столыпина. С 1915 г. руководил правительственным официозом «Россия». Именно И. Я. Гурляндом подготовлены многие из знаменитых речей этого крупного реформатора. В 1915 г. он становится директором бюро печати, с 1916 – главой всей информационной службы России. После Октябрьской революции эмигрировал во Францию.

Его магистерское сочинение «Ямская гоньба в Московском государстве до конца 17 века» (Ярославль, 1900) было посвящено, по сути, истории финансового права через рассмотрение одной из государственных натуральных повинностей. Примечательно, что А. И. Буковецкий отнес это исследование по финансовой истории Московского государства к числу написанных с «исключительной тщательностью». Ее автора он включил в один ряд с такими видными историками финансового права, как А. С. Лаппо-Данилевский, С. Б. Веселовский, В. И. Сергеевич, В. О. Ключевский. П. П. Гензель в своей рецензии отмечал, что в работе И. Я. Гурлянд рассматривает одну из важнейших натуральных повинностей нашего отечества – ямскую гоньбу. Делается это на основании обширного архивного материала.

Целью своего исследования И. Я. Гурлянд поставил выяснение основных начал взаимоотношений между властью и населением через изучение исторического развития ямской гоньбы. В данной монографии это учреждение рассматривалось исторически, в контексте изменений, происходивших в русском обществе и государстве со второй половины XV в. до конца XVII в. В этом исследовании с достаточной полнотой сгруппированы основные данные по истории развития и организации ямского строя, чем восполнен значительный пробел в изучении вопроса. Выясняя ход постепенного развития ямских учреждений, их значение и организацию, И. Я. Гурлянд предпринимает попытку определить те социально-бытовые условия, которые сложились на почве этих учреждений.

Автором воссоздается целостная историческая картина ямской гоньбы. Ее история им подразделяется на три периода: 1) от второй половины XV в. до середины XVI в.; 2) от середины XVI в. до Смутного времени; 3) от избрания Михаила Романова до конца XVII в. Подчеркивая недопустимость смешения издавна существовавшей на Руси подводной повинности с ямской гоньбой, И. Я. Гурлянд обосновывает самостоятельное значение последней.

Первоначально на Руси, утверждает он, татарским словом «ям» обозначали не гоньбу по ямам, а особый сбор, налог, который платили в орду. Татарам не было необходимости вводить ямскую гоньбу, «так как обязанность давать подводы была известна у нас много раньше татарского нашествия, то и нужды татар в средствах сообщения должны были найти достаточное удовлетворение в этой уже известной повинности». Возникновение особого ямского сбора в пользу русских князей также не дает, считает И. Я. Гурлянд, основания полагать начало регулярной гоньбы. Ее появление он связывает с объединением русских земель вокруг Москвы, с централизацией внутреннего управления.

Только Иваном III, утверждает И. Я. Гурлянд, ямской гоньбе было придано «административное значение и… только с этого времени она начала складываться в систему». «Вместе с тем нельзя отметить, что ямская гоньба, развивавшаяся, очевидно, на почве подводной повинности, но получившая затем самостоятельную историю, отнюдь не сделала подводную повинность излишней». Последняя, согласно приводимым авторам данным, еще в XVII в. дополняла ямскую гоньбу, иногда шла параллельно с ней. Ученый рассматривает гоньбу как значительный шаг вперед с точки зрения управления, так как с ее введением достигалась быстрота и правильность сношений, что представляется весьма важным для целей управления, однако, с точки зрения населения, ямская гоньба – обременительная повинность, тяжким бременем ложившаяся на его плечи. Каждое селение, расположенное в районе яма, было обязано давать определенное количество подвод, стоять на яму с подводами.

Основное отличие второго периода в истории ямской гоньбы, согласно исследованию И. Я. Гурлянда, состоит в том, что население сделалось обязанным выставлять на ямы по сошному разводу не подводы, а людей, которые гоняли гоньбу за поставивших их. Эти люди получили название ямских охотников. Они выставлялись населением на более или менее продолжительный срок, а иногда и бессрочно. За счет этого изменения «весь ямской строй получил совершенно иную организацию».

В третьем периоде истории ямской слободы, наступившем после Смутного времени, в которое ямской строй и пришел в полный упадок, ямские охотники, констатирует автор, переводятся на жалованье, выплачиваемое Ямским приказом из ямских денег, собираемых с населения. Последнее освободилось от обязанности выставлять охотников, но не от подводной повинности.

Одну из своих исследовательских задач И. Я. Гурлянд усматривал в том, чтобы провести строгое разграничение между двумя параллельно существующими формами ямской гоньбы: стройной гоньбы и гоньбы в форме мирских отпусков. Первую он рассматривает как гоньбу по стройным ямам, т. е. по ямам, которые соответствующим образом строены правительством. Он писал: «Но на всем протяжении истории ямской гоньбы, начиная со второй половины XVI века, мы встречаем в отдельных местностях иную форму ямской гоньбы, в одних отношениях приближающуюся к той, которая предшествовала появлению стройной ямской гоньбы, т. е. выражалась в отбывании населением натуральной подводной повинности, а в других отношениях отделялась от этой последней, восприняв, по крайней мере в частностях, практику стройной гоньбы. Другими словами: мы встречаем такую форму подводной повинности, которая, отбиваемая миром для правительственных надобностей, получала постепенно организацию гоньбы по стройным ямам. Технически эта форма называлась мирскими отпусками». В некоторых местностях, поясняет свою мысль автор, складывается следующий порядок отбывания ямской повинности: население непосредственно не отпускало подвод, а повытно платило деньги, которые считались мирскими ямскими деньгами и на которые волость нанимала подводы, сколько потребуется. При этом каждая волость возила по своей земле и не дальше жилого места другой волости, весь уезд – не дальше жилого места другого уезда. Позднее соседние волости и уезды стали объединяться между собой, отпуск подвод стал регулироваться в масштабе этих объединений, происходила централизация мирских отпусков. В заключение анализа труда ученого отметим, что в своем исследовании автор впервые ввел в научный оборот обширный архивный материал, относящийся к XVI и XVII вв.

В завершение остановимся на личности Митрофана Петровича Петрова (1862 – после 1898), который был не только представителем, но одним из первых питомцев ярославской школы финансового права. Он родился 8 июля 1862 г., окончил в 1886 г. Демидовский юридический лицей со званием кандидата юридических наук по представлении диссертации (дипломной работы) «Хозяйство органов самоуправления». Ученик И. Т. Тарасова и А. А. Исаева, оставлен по кафедре политэкономии и финансов для подготовки к профессорскому званию. Публиковаться начал еще в студенческие годы. В 1889–1891 гг. находился в зарубежной научной командировке. По возвращении в 1891 г. определяется приват-доцентом кафедры финансового права Дерптского университета. Отметим, что он стал первым преподавателем, специально назначенным для проведения курса финансового права в этом университете. Параллельно М. П. Петров работал в Комиссии при Министерстве государственных имуществ по организации в России мелиоративного кредита. В 1894 г. он переводится приват-доцентом на кафедру финансового права Петербургского университета, где читает параллельный курс финансового права. В 1896 г. он полностью оставляет преподавание и переходит на государственную службу в Государственный контроль. Его дальнейшая судьба нам не известна.

В заключение отметим, что ярославская школа была одной из самых молодых (в силу позднего придания лицею юридического профиля), однако она быстро заняла одно из ведущих мест в стране. Формальным ее основателем был М. Н. Капустин, а реальных основателей было сразу двое: И. Т. Тарасов и А. А. Исаев. Это была уникальная ситуация, когда основы школы заложили сразу два ученых, которых трудно назвать единомышленниками. Ярославская школа была одной из наиболее открытых, но имела два фундаментальных учебника (И. Т. Тарасова и А. А. Исаева), курсы лекций и учебные пособия (А. Р. Свирщевского и др.). При этом она имела как побочные линии (Э. Н. Берендтс), так и достойных учеников (М. П. Петров, И. Я. Гурлянд и др.).

 

10.1. Многоликая Казань (И. Я. Горлов, Е. Г. Осокин, Д. М. Львов, П. А. Никольский, Г. А. Вацуро, В. Ф. Залеский и др.)

Казанская школа финансового права неразрывно связана с Казанским университетом. Наличие достаточно большого массива справочной литературы о преподавателях данного университета несколько облегчает нашу задачу по подготовке биографических очерков и позволяет уменьшить количество сносок на подобного рода источники. Отметим, что Казанский университет долго оставался во всех смыслах самым восточным университетом России. При этом процент русских студентов в нем традиционно был наибольшим, как и проявление некоторых националистических тенденций. Однако кресты Благовещенского собора Казанского кремля мирно сосуществовали с полумесяцами на многочисленных минаретах. При этом казанская школа права, находящаяся на стыке континентов (в тогдашнем понимании), этносов, религий, сословий, регулярно давала отечественному правоведению ярких представителей.

Отметим, что на ниве финансовой науки представители Казанского университета отличились уже на заре XIX в. Так, адъюнкт исторических наук и политической экономии П. Кондырев впервые перевел на русский язык классический учебник профессора Геттингенского университета Г. Сарториуса «Начальные основания народного богатства и государственного хозяйства, следуя теории Смита» (Казань, 1812). Отметим, что Г. Сарториус оказал большое влияние на русского ученого Н. И. Тургенева (1789–1871) и его теорию налогов. Перевод этого учебника представлял особый интерес, так как Г. Сарториус, будучи последователем А. Смита, провозглашал в качестве основного принципа, «главного правила» для правительства предоставление свободы всем «употреблять капитал свой и прилежание полезнейшим для них образом», при этом не нарушать законов, «ибо всякий, стремясь к собственной своей выгоде, споспешествует тем и целому». Другими словами, то, что выгодно каждому, выгодно и государственному хозяйству.

Однако основателем казанской школы финансового права следует считать все-таки Ивана Яковлевича Горлова (1814–1890). Это был выходец из дворян Рязанской губернии, выпускник юридического факультета Московского университета со степенью кандидата права (1833). На следующий год он был направлен в профессорский институт при Дерптском университете, который являлся своеобразной кузницей профессорских кадров для российских вузов. Одним из инициаторов такого порядка подготовки профессуры был известный государственный деятель и ученый-финансист М. А. Балугьянский. В 1838 г. при этом институте молодой ученый защитил докторскую диссертацию по философии «Природа ценности» (написана на немецком языке). После этого он был приглашен экстраординарным профессором кафедры политической экономии и статистики Казанского университета, затем был утвержден ординарным профессором. В этот период он совершает научные поездки по стране, готовит работы по статистике (например, «Обозрение экономической статистики России» (СПб., 1849), за которую автор впоследствии был удостоен премии Академии наук). Выезжал профессор в научные командировки и за рубеж. По внешнему виду он совмещал в себе черты романтика и прагматика: густые кучерявые волосы с такими же бакенбардами, несколько заостренный нос с круглым подбородком, пухлые, но твердо сжатые губы, очки в тонкой оправе.

Постепенно его все больше интересуют проблемы науки о финансах, которые он разбирает в рамках курса политэкономии. В 1840 и 1841 гг. он готовит статьи «О доходе с капитала» и «Философия лажа». Основным его трудом стал учебник «Теория финансов» (Казань, 1841; 2-е изд., СПб., 1845). По признанию его современников, этот труд ученого был первым по времени из русских систематических сочинений по финансовому праву.

Экстраординарный академик И. А. Кеппен особо подчеркнул, что «в полном же объеме наука о финансах доселе не находила возделывателей в числе русских ученых и господину Горлову принадлежит честь быть первым у нас писателем о финансах вообще». Во вступлении к своему сочинению И. Я. Горлов указал на цель написания своей работы: «…потребность в книге о финансах везде ощущается – и между чиновниками, и университетскими слушателями и вообще образованными людьми».

Примечательно, что во вступлении к учебнику он одним из первых в литературе не только назвал автора анонимно изданного исследования «О государственном кредите» (это М. Ф. Орлов (1788–1842)), но и отметил, что оно отличается «особенностью взгляда», хотя больше соответствует «для литератур иностранных».

Под теорией финансов ученый понимал науку, которая занимается публичным хозяйством. Предмет финансовой науки составляют и финансовое право, и финансовая политика, которые не могут рассматриваться отдельно, «всякий вопрос должен быть взвешен на началах права и политики». Теорию финансов ученый связывал со многими «отраслями человеческих познаний». В первую очередь это касалось политической экономии, поскольку «государственная и частная экономии, при всей разнице, имеют много общего». Выход рассматриваемого труда знаменовал начало выделения финансовой науки из политической экономии, хотя сам автор так далеко не шел и структурно эти дисциплины не разделял. Он отмечал, что теория финансов «остерегается оскорблять начала здравой политической экономии и обращает на них величайшее внимание при всех своих исследованиях». Фактически же выделение «Теории финансов» в качестве самостоятельного учебника делало финансы предметом специального научного исследования и преподавания. Ученый указывал также на ближайшие связи теории финансов со статистикой, историей, политической арифметикой и техническими науками – сельское хозяйство, лесоводство, торговля и пр.

В данном учебнике автор рассмотрел финансы в следующем порядке. Открывает этот порядок раздел о государственных доходах. Второй раздел посвящен государственным издержкам, а третий – публичному кредиту. В списке рекомендуемой литературы по каждой теме абсолютно преобладали иностранные источники, а из русскоязычной литературы назывались только работы Н. И. Тургенева о налогах и М. Ф. Орлова о государственном кредите. Собственно и содержание данного учебника было построено на сведениях по теории и практике финансовой деятельности европейских государств (Франции, Пруссии, Австрии, Испании и др.), по указанным странам приводился и цифровой материал и статистические сравнительные таблицы о государственных доходах, поступлениях от прямых и косвенных налогов, о государственных долгах. В этом учебнике мы не найдем сведений о финансах российского государства, тем более о российском финансовом законодательстве.

Теория финансов рассматривается исключительно в политэкономическом ключе, автор постоянно обращается к экономическим теориям Ж. Б. Сея, Т. Мальтуса, Д. Рикардо, К. Роттека, И. Р. Мак-Коллоха и др. Как отмечал наш современник К. С. Вельский, юридическая трактовка финансовых категорий была отодвинута у И. Я. Горлова на второй план, а нередко вообще отсутствовала.

В разделе о государственных доходах И. Я. Горлов дал характеристику каждому виду доходов: 1) промысловые доходы с домен (земли, лесов); 2) регалии, занимающие промежуточное положение между промысловыми доходами и налогами (горная, монетная, табачная, почтовая и лотерейная); 3) налоги (прямые и косвенные). По каждому из видов доходов автор выявил его «выгоды, преимущества и недостатки».

Так, в отношении домен ученый считал, что «правительство не в состоянии так выгодно заниматься промыслами, как частные люди», однако «если правительство решается на продажу домен, то оно должно проводить ее с большой осторожностью». Тем не менее И. Я. Горлов настаивал на том, что «для казны невыгодно иметь на своем счету фабрики и заводы: от их управлений нельзя ожидать ни той ревности и усердия, ни тех познаний и предприимчивости, которые одушевляют частных людей, движимых собственною пользой. Правительство может заниматься фабричными предприятиями только в виде исключения, например для обеспечения себя относительно военных снарядов, для распространения искусств (ковровые, фарфоровые фабрики) или для ведения какой-либо отрасли промышленности, которая по трудности, новизне, большим капиталам представляет затруднение для частных людей». В отношении регалий (монопольные доходы государства) ученый также ратовал за сокращение их сферы применения по мере укрепления народной промышленности, однако в отдельных сферах в полицейских целях регалии следует сохранять (монетное дело, почта, лотереи). Эти взгляды ученого позволили отнести его к последователям А. Смита. Известный нам А. И. Буковецкий причислял И. Я. Горлова к представителям манчестерской школы.

Рассуждая о налогах, ученый писал о принципах налогообложения: общность, равномерность. Применительно к поиску основания налогов И. Я. Горлов формулирует вывод о том, что «будет ли налог определен с имущества или дохода или потребления, он в своей односторонности несправедлив и недостаточен: необходима сложная система, в которой все роды финансовых тягостей служат взаимным друг другу дополнением и уравнивают участие податных сословий».

В разделе о государственных издержках автор вел речь об отношении государственного дохода к расходу, делил издержки по времени, когда они производятся, на обыкновенные и чрезвычайные. Но более плодотворным считал деление издержек по их назначению на законодательную власть и на государственное управление. В завершающей части работы И. Я. Горлов уделил внимание основаниям государственного кредита, его важности. Он не соглашался с позицией Д. Рикардо, который полагал, что государственные долги не нужны и что они могут быть заменены налогом. Ученый писал, что «система усиленного налога, заменяющего государственный кредит, не только подавила бы своим бременем граждан, но еще нанесла бы жестокий удар промышленности, произведению богатства». С точки зрения автора, «необходимость государственных долгов должна сопровождаться приличным погашением». В связи с этим И. Я. Горлов исследовал: 1) основания государственного кредита и его действие на производство, разделение богатства и положение правительства; 2) формы государственных долгов (вынужденные займы и добровольные займы, лотерея); 3) способы, какими они составляются; 4) разные виды платежа процентов и 5) разные системы погашения. В частности, он доказывал, что ни одна из рассмотренных форм займа во всех случаях не заслуживает решительного преимущества перед другими. Уничтожение или уменьшение государственных долгов проводится, как утверждает автор, либо через банкротство как крайнюю меру, которая влечет величайшие экономические бедствия, либо посредством погашения. Погашать долги можно только или увеличенными государственными доходами, или остаточными суммами от государственных расходов. Еще раз отметим, что все выводы ученого сопровождались иллюстрациями, примерами и расчетами порядка погашения государственных долгов в ряде европейских стран.

При этом стоит признать несомненный успех этой книги как в качестве учебника для студентов, так и в качестве пособия для чиновников. Она, по словам профессора Новороссийского университета С. И. Иловайского, долгое время являлась для русской университетской молодежи главным пособием при изучении финансов. Ее автор получил за написание данной книги Демидовскую премию. Между тем последующие критики были не всегда так благосклонны к исследованию казанского профессора. В частности, подчеркивался его малый научный интерес и компилятивный характер из немецких учебников, преимущественно К. Г. Pay. Действительно, И. Я. Горлов был последователем немецкой школы экономистов первой половины XIX в., в особенности К. Г. Pay, но он не ограничивался учениями немецких экономистов. В его трудах содержится анализ учений как английских, так и французских ученых того времени. Наши современники, оценивая научное творчество И. Я. Горлова, констатируют, что в своих работах наш ученый не выдвинул выдающихся научных гипотез, но «внес значительный вклад в развитие российской экономической науки, систематизировав достаточно разрозненный набор имеющейся в тот период информации как в области финансовой теории, так и в области политической экономии…».

Общероссийская известность ее автора способствовала тому, что в 1847 г. И. Я. Горлова приглашают ординарным профессором на кафедру политической экономии и статистики Петербургского университета. Определенную роль сыграло и то, что попечитель Петербургского учебного округа М. Н. Мусин-Пушкин, в чьем ведении находились вопросы кадрового обеспечения, был выпускником Казанского университета и в прошлом попечителем Казанского учебного округа. В университете И. Я. Горлов вел основной курс политической экономии, но после увольнения А. И. Кронихфельда с 1861 г. ему поручают вести и курс финансового права. Из-за состояния здоровья он этот курс читал относительно недолго и не успел издать свое «Финансовое право», так и оставшееся в рукописном варианте. Примечательно, что именно с этим отчасти связано приглашение опять же из Казанского университета на кафедру финансового права В. А. Лебедева, о котором говорилось выше. В рукописи «Финансового права» была дана характеристика порядка сбора государственных доходов (налогов, пошлин, таможенных платежей) и осуществления государственных расходов (издержек). Автор определил предмет финансового права как совокупности правил, которые регламентируют финансовые отношения подданных к правительству, или как науку, содержащую постановления об извлечении доходов и употреблении расходов. Финансовое право он оценивал в единстве с финансовой наукой и в тесной связи с политической экономией, финансовой историей и статистикой, гражданским правом.

В 1863 г. Иван Яковлевич получает звание заслуженного ординарного профессора Петербургского университета, не достигнув еще 50-летнего возраста, что было своеобразным рекордом среди финансистов. В отставку он вышел в 1873 г. в чине тайного советника, причем с конца 60-х гг. публиковался достаточно редко. Последняя известная нам работа, представляющая собой рецензию на исследование Ф. Г. Тернера (1828–1906) «Фабричное законодательство Германии» (СПб., 1874), опубликована в 1875 г.

По совместительству профессор некоторое время читал лекции по финансовому праву, политэкономии и статистике в Императорском Александровском лицее и Училище правоведения. Предметом его исследований был широкий спектр вопросов о государственных доходах и расходах, налоговой системе, государственном кредите, выпуске металлических и бумажных денег. Столь длительный и плодотворный период работы на ниве науки и образования в Петербурге позволил отнести его и к представителям петербургской школы финансовой науки. После отставки ученый проживал в Луге, где и умер 5 октября 1890 г.

Самостоятельный курс финансового права с 1843 г. в Казанском университете должен был вести «в виде опыта» кандидат правоведения И. Ф. Бржезовский, но достоверных данных об этом нет. В связи с этим можно отметить, что чтение такого курса началось с 1845 г. и затем более полувека было связано с двумя выдающимися представителями казанской школы финансового права.

Первым из них был Евграф Григорьевич Осокин (1819–1880). Он родился в Вологодской губернии в семье священника. Из Вологодской духовной семинарии перевелся на философско-юридический факультет Главного педагогического института в Петербурге, который окончил в 1842 г. со званием студента и серебряной медалью. После этого он был отправлен на год за границу, слушал лекции в Дрезденском и Лейпцигском университетах, в 1843–1844 гг. продолжил обучение в Гейдельбергском университете (работал под руководством К. Г. Pay), выезжал во Францию.

В 1845 г. его направляют адъюнктом на кафедру государственных повинностей и финансов Казанского университета, в том же году он сдает магистерский экзамен. На недавно учрежденной кафедре молодой адъюнкт стал первым преподавателем финансового права. На этой кафедре он служил до самой кончины. Ему поручался также курс теории финансов (после И. Я. Горлова), а затем и камерального права. Магистерская диссертация по государственному праву была им защищена уже в 1846 г. по теме «Историко-критическое исследование пауперизма» (Положения к диссертации опубликованы в Казани в 1846 г.). Она стала результатом научных занятий автора во Франции, где этот вопрос в то время «занимал умы». Экономическая сторона данного вопроса стала предметом изучения Е. Г. Осокина.

В 1849 г. проходит защита докторской диссертации по политическим наукам «Внутренние таможенные пошлины в России» (опубликована в Казани в 1850 г.), а затем он избирается экстраординарным профессором кафедры государственных повинностей и финансов Казанского университета, с 1855 г. – ординарный профессор там же. Примечательно, что он не носил ни бороды, ни усов, что было редкостью в академической среде, а тем более в среде духовенства, к которому он принадлежал по рождению. Если ориентироваться на его фото, то в костюме и с галстуком, характерным скорее для середины XX в., ученый выглядел почти как его последователи век спустя. В этой части он не выделялся бы даже на фоне современной профессуры.

Его докторская диссертация «Внутренние таможенные пошлины в России» упоминается в качестве источника по истории русских финансов, рекомендуемого к изучению в учебниках по финансовому праву Д. М. Львова, И. И. Янжула, В. А. Лебедева. Последний отмечал «строгое отношение Е. Г. Осокина к источникам». В своем исследовании ученый на основании исторических материалов (уставные таможенные грамоты и др.) определил природу разнообразных внутренних таможенных пошлин, показал их влияние на народное богатство и государственный доход. Он писал, что «в России с древних времен до половины 18-го столетия предметы потребления, производимые как внутри государства, так и вне его, были облагаемы внутренними таможенными пошлинами, которые в старину заменяли у нас и акцизы и внешние таможенные сборы времен новейших». Внутренние таможенные пошлины в течение многих столетий составляли сложную и запутанную систему.

Исторический обзор внутренних таможенных пошлин был разделен Е. Г. Осокиным на две части. Первая охватывала историю таможенных пошлин от древних времен до издания Торгового устава (1653), вторая – от 1653 до 1757 г. Издание Торгового устава в царствование Алексея Михайловича составляет особую эпоху в истории таможенных пошлин, так как им большая часть этих пошлин была уничтожена и заменена рублевой пошлиной.

Свыше 20 видов внутренних таможенных пошлин были исследованы и классифицированы на две большие группы: проезжие таможенные пошлины (мыт, головщина, задние колачи, костки, мостовщина) и торговые таможенные пошлины (замыт, явка, гостиное, тамга и др.). Ученый проанализировал постепенное распространение их по разным частям Руси. По его мнению, внутренние таможенные пошлины действуют неблагоприятно на народное богатство и на государственный доход. С одной стороны, народ страдает от неопределенности и неравного собирания таможенных пошлин. С другой стороны, государство при несовершенстве таможенных учреждений не могло получать значительный доход. Кроме того, от таможенных пошлин нередко освобождалось духовенство, иностранцы и др.

В завершение исследования автор вскрыл причины, побудившие правительство к уничтожению этих налогов во второй половине XVIII в. По его мнению, доход, ранее получаемый от внутренних таможенных пошлин, стали собирать иным способом, дающим меньше поводов для злоупотреблений и обременений для народа. Этим способом стали пошлины при ввозе и вывозе товаров (внешние таможенные пошлины), что соответствовало новому порядку финансового устройства.

П. П. Гензель назвал рассматриваемое исследование Е. Г. Осокина весьма обстоятельной работой, которая отличается ясностью и хорошей системой. Выясняя организацию и значение отдельных видов внутренних таможенных пошлин, автор дает ряд интересных выводов. Так, несомненно, заслуживает внимания, по словам рецензента, объяснение причин возникновения множества мелких и стеснительных пошлин в Древней Руси, с интересом читается история тамги.

Однако не обошлось и без отрицательных и весьма нелицеприятных рецензий, которые были помещены в журналах «Московитянин» (1850, ноябрь; рецензент И. Д. Беляев (1810–1873), историк права, профессор Московского университета) и «Современник» (1850, декабрь; безымянный рецензент). Е. Г. Осокин опубликовал весьма объемный отзыв на эти рецензии, который можно рассматривать в качестве самостоятельного исследования спорных вопросов истории внутренних таможенных пошлин. Подробно разобрав каждое замечание рецензентов, он не согласился ни с одним из них. В отношении же последней рецензии, где имя рецензента не указывалось, Е. Г. Осокин с сожалением отметил: «…рецензия не представила ни одного замечания, которое бы показало внимательное чтение моей книги и в которой я усматриваю даже какое-то для меня непонятное пристрастие и недоброжелательство».

Рассматриваемое исследование было не единственным из посвященных истории финансов. Так, в «Ученых записках Казанского университета» Е. Г. Осокин публикует работу «Об организации финансового управления в Афинах». В ней он поставил цель изложить содержание известного сочинения профессора Гейдельбергского и Берлинского университетов А. Бека (1785–1867), в общем очерке «стремясь ясно и верно передать выводы изысканий знаменитого немецкого ученого». По мнению рецензента, в этой работе интересны сравнения о роли финансов в античных и современных государствах.

В 1855 г. Е. Г. Осокина также избирают деканом юридического факультета, не считая того, что он уже исполнял ряд административных обязанностей. В этот период он продолжает исследование проблем финансового права, издает свои работы, а за труд «О понятии промыслового налога и об историческом его развитии в России» (Казань, 1856) ему присуждается Демидовская премия. В начале своей работы автор остановился на понятии промыслового налога, рассмотрев суждения и мнения о способах приобретения доходов, которые должны подлежать промысловому налогу, о способах установления промыслового налога: патентный или на основании действительного вычисления дохода (или оценки предполагаемого чистого дохода).

Затем он дал краткий исторический экскурс развития промыслового налогообложения в России. Ученый писал, что «исторический обзор постепенного развития этой подати показал нам, что она из личного (посемейного) сбора, первоначально у нас существовавшего… мало-помалу перешла при Иване III в общую подать с имущества и дохода промышленников, так как соха, относительно лиц этого класса, означала двор и вообще все их имущество и доход».

В царствование Петра I введенная им подушная подать, как отмечал ученый, остановила естественное развитие понятия промыслового налога и дала ему совсем другое, противоположное прежнему ходу дел направление. Несомненно, большее число промыслов было обложено податью или по величине капиталов, или по величине доходов в начале царствования Екатерины П. И, наконец, в 1775 г. было положено начало подати со свидетельств на торговлю и промыслы, существовавшей и во время написания этого труда нашим автором.

Е. Г. Осокин читал не только курс финансового права, но и в разное время курсы государственного благоустройства и благочиния, российских государственных законов, политической экономии и статистики. Он знал два классических древних (греческий и латынь) и шесть современных языков, включая польский, испанский и датский. Стараниями Е. Г. Осокина Казанский университет становился одним из центров изучения финансовой науки, особенно ее исторических аспектов.

Е. Г. Осокин был замечательным лектором, пользовался уважением студентов. Свои лекции он тщательно готовил, материал приводил в систему и преподносил его ясно и четко. Изложение он начинал с теории вопроса, затем переходил к истории русского законодательства и только после этого анализировал действующее законодательство. К сожалению, учебника он не оставил, но опирался на известное руководство К. Г. Pay. Кстати, упомянутый выше В. А. Лебедев слушал курс лекций по полицейскому и финансовому праву у Е. Г. Осокина, закончил Казанский университет и защитил там в 1868 г. магистерскую диссертацию «О поземельном налоге». Его учеником был и Я. С. Степанов, ставший впоследствии первым в стране магистром и доктором полицейского права.

В дальнейшем Евграф Григорьевич много времени уделял постановке юридического образования, проводил идею о единстве правовых и экономических начал в преподавании финансового права. В 1863 г. он избирается на должность ректора и остается в таковой до 1872 г., в 1870 г. становится заслуженным ординарным профессором, а затем и тайным советником. Среди его наград – 5 орденов, включая Св. Анны и Св. Станислава 1 и 2-й степени, Св. Владимира 3-й степени. Должность ректора он оставил в 1872 г. по собственному желанию. Возможно, на его решение повлияла история с анатомом и врачом П. Ф. Лесгафтом (1837–1909), профессором кафедры физиологической анатомии Казанского университета, который был уволен из университета, а вслед за ним ушли еще семь ведущих профессоров. Повторно на должность ректора он был избран в 1876 г. и оставался в ней до самой смерти 17 марта 1880 г.

Ректорская работа давалось ему нелегко, а выборы в Совете университета он выигрывал, как правило, с минимальным перевесом. Человек очень скромный и спокойный, вежливый до робости, как чиновник он был весьма исполнительным, не конфликтовал с министром народного просвещения и попечителем учебного округа, в связи с чем у либеральной профессуры имел репутацию «попечительского ставленника». Его такт и благородство позволяли некоторым считать его истинным джентльменом, но некоторым это виделось недостатком характера. В результате ректор постоянно оказывался между двух огней: с одной стороны, руководство, которое он устраивал и которое его поддерживало, с другой стороны, либеральная профессура, требующая перемен и неуклонного соблюдения университетского Устава 1863 г. Особенно угнетали ректора перегруженность хозяйственными делами и невозможность активно заниматься научной работой. Достаточно сказать, что в 70-е гг. он уже почти не публиковал своих трудов. Возможно, такое нервное и физическое перенапряжение ускорили его кончину.

Его сын Н. Е. Осокин (1877–1949) стал известным невропатологом и психиатром, доктором медицины (1915), профессором и заведующим кафедрами Саратовского университета, затем – Томского и Свердловского медицинских институтов.

Второй яркий представитель казанской школы финансового права Дмитрий Михайлович Львов (1850 – после 1899) родился 21 октября 1850 г. в семье священника в Пензенской губернии, обучался в духовной семинарии. Окончил юридический факультет Казанского университета в 1874 г. со степенью кандидата юридических наук, ученик Е. Г. Осокина. С 1875 по 1877 г. проходил службу по судебному ведомству в округе Харьковской судебной палаты, но интерес к науке взял верх над карьерными соображениями. В 1877 г. он прикрепляется к кафедре полицейского права Казанского университета для подготовки к профессорскому званию, в 1879 г. срок подготовки продляется еще на год, но уже по кафедре политэкономии и статистики.

В 1880 г. в Московском университете Д. М. Львов защищает магистерскую диссертацию по финансовому праву «Промысловый налог и методы его установления в западноевропейских государствах и в России». Открывает исследование вопрос об общеисторическом развитии промыслового налога. По словам автора, «всего лучше теоретическое понятие выясняется путем рассмотрения прошлых судеб промыслового налога в историческом развитии». Идея промыслового налогообложения была не чужда еще древним. Так, зачатки податного обложения промыслов ученый находит у греков и римлян (общая имущественная подать у греков и специальная промысловая подать на дома терпимости, Lustralis collatio, в Риме). В средние века промысловое обложение развивалось самобытно в двух особых системах – городских промыслов и сельских промыслов и ремесел. Д. М. Львов рассмотрел средневековые гильдии и гильдейские налоги за право производства промыслов; именной перечень средневековых налогов на промышленность – имущественных, подоходных и специально-промысловых; принцип регальности и гильдейских ограничений и его противоречие общественным порядкам нового времени. С отменой цехов, провозглашением свободы промышленности промысловая подать получила новые начала.

Особое внимание в своем сочинении Д. М. Львов уделил теории промыслового налога. Он исследовал податный объект данного налога – промысел, выделив его признаки, позволяющие распознать его в ряду других объектов: 1) понятие промыслового капитала как специфического вида капитала вообще, 2) понятие промыслового дохода. В рамках теории вопроса он обращается к трудам К. Г. Pay, А. Гофмана, Н. Х. Бунге и др. К объектам промыслового налога автор относил сельскохозяйственную и арендаторскую ренту, акционерные промыслы. Вопрос о налогообложении последних вызывал немало споров в науке. Трудовую ренту и профессиональные занятия (адвоката, медика и пр.) ученый оценивал как не подлежащие промысловому налогу. После определения объекта промыслового налога Д. М. Львов закономерно перешел к анализу способов его установления. Речь шла о промысловом кадастре и различных способах его установления: 1) сравнительная выгодность промысла; 2) географический коэффициент; 3) коэффициент дороговизны; 4) величина постоянного капитала; 5) величина капитала оборотного; 6) явная зажиточность. Предметом исследования также стали вопросы о юридической правомерности промыслового налога и способах его взимания.

Далее автор остановился на достоинствах систем промыслового обложения в западноевропейских государствах (патентный налог во Франции; система промыслового налога в Бадене, Вюртемберге. Австрии, Ганновере, Нидерландах, Пруссии, Англии и др.).

Значительное место в диссертации ученого было отведено характеристике истории и современного состояния русского промыслового налога. Автором были рассмотрены дань, оброки, уроки, откупы, дары и поклоны с земли, двора, семейства в Древней Руси, при татарском иге – поголовные подати, которые существовали до конца XV в., затем частнопромысловые сборы при Петре I. Ученый делает вывод, что до времени Императрицы Екатерины II в нашем отечестве не было правильной системы промыслового налогообложения: в податном отношении промысловый класс не отличался от других сословий государства. Следующий этап развития промыслового обложения связывался с введением в 1775 г. гильдейского сбора. В завершение исследования ученый дал критический обзор действующих законодательных положений 1863 и 1865 гг. о пошлинах за право торговли и промыслов (промысловые сборы – на основании особых положений и уставов, поступающие: 1) в государственное казначейство; 2) в городскую казну; 3) в пользу отдельных общественных и государственных учреждений).

Данное сочинение Д. М. Львова получило довольно высокую оценку. Так, П. П. Гензель назвал эту работу хорошей. В ней особый интерес представила, по его мнению, первая глава, посвященная истории развития промыслового налога, где автор доказывал, что промысловый налог в собственном смысле есть продукт цивилизации XIX столетия, подробно исследована и история промыслового налогообложения в России. В работе цитировалась обширная литература.

В 1880 г. Д. М. Львова избирают доцентом кафедры финансового права Казанского университета, где он заменяет Е. Г. Осокина и остается во главе кафедры почти 20 лет. С 1881 по 1882 г. он находился в научной зарубежной командировке. С 1884 г. является экстраординарным профессором кафедры финансового права. В дальнейшем продолжил уделять особое внимание правовым проблемам налогообложения. «Курс финансового права» Д. М. Львова, изданный в 1886 г. (2-е изд., 1887), получил признание у современников. Это был первый учебник представителя казанской школы по финансовому праву.

По мнению И. Т. Тарасова, он «представляет собой в действительности полный курс данной науки, с включением также местных и даже имперских финансов, изложенных, однако, в чрезмерно сжатом и неполном очерке». Наш современник К. С. Вельский также отмечает, что, несмотря на слабый юридический анализ, это был наиболее полный и обстоятельный курс данной науки. Вероятно, он имел в виду тот факт, что при анализе действующего законодательства автор воздерживался от критики и зачастую ограничивался развернутым комментарием финансовых законов.

Курс финансового права Д. М. Львова был действительно учебником, в основе которого лежали правовые понятия и правовые конструкции. Это был, прежде всего, учебник финансового права, а не учебник по финансовой науке. Ученый разграничил сферы этих двух наук. Финансовая наука, по его утверждению, определяет основные начала, правила, по которым должно действовать правительство в своем хозяйстве. Приложение общих начал финансовой науки к положительному законодательству составляет предмет финансового права. В структуру финансового права Д. М. Львов включал три части: 1) государственные расходы; 2) государственные доходы, т. е. домены, регалии, подати и кредит, последний как результат несоответствия между приходом и расходом; 3) государственная отчетность, посредством которой проверяются доходы, расходы и движение сумм. Прикладную часть финансового права составили местные и имперские финансы.

Ученый обратил внимание на связи финансового права с другими науками: государственным правом, политической экономией, полицией благосостояния, камеральными науками, историей, статистикой, политической арифметикой (государственным счетоводством). В этом учебнике, наряду с обзором литературы по финансовому праву в целом и по отдельным разделам, дана общая характеристика нормативно-правовых (законодательных) источников русского финансового права. В отношении государственных расходов в учебнике предложено их традиционное деление: расходы на государственное устройство (на содержание государственной власти) и расходы на государственное управление (жалованье и пенсии чиновников, расходы на войско, на народное просвещение и др.). В отношении государственных доходов выделены три вида: 1) частноправовые или механические (государственные имущества и регалии); 2) пошлины, налоги и повинности; 3) государственный кредит.

В рассматриваемом учебнике практически в каждый раздел автор включал четкие финансово-правовые дефиниции (понятия), многие из которых созвучны современным финансово-правовым категориям. Так, под пошлинами понимались сборы, уплачиваемые отдельными лицами за пользование существующими государственными учреждениями или деятельностью правительственных органов. В то время как под налогом подразумевались «обязательные для граждан платежи известной доли из своего имущества или труда, с целью удовлетворения государственных и общественных потребностей».

При рассмотрении общих понятий о налогах, по мнению ученого, необходимо выяснить три вопроса: 1) кто должен быть субъектом налога; 2) что служит объектом налога, и 3) по какому масштабу производится распределение налогов. Применительно к субъекту налога Д. М. Львов писал о всеобщности налогообложения. К субъектам налога он относил: а) всех граждан, обладающих податной способностью без различия сословий, пола и возраста, не исключая чиновников и иностранцев, живущих в данном государстве; б) все товарищества и акционерные компании, обладающие податной способностью, независимо от обложения каждого из участников по отдельности; в) общины и другие корпорации, если оно владеют каким-либо имуществом в качестве юридического лица, независимо от обложения физических лиц, входящих в их состав; г) благотворительные и другие учреждения в качестве юридических лиц, обладающих имущественной состоятельностью.

Если же законодатель желает освободить эти учреждения от податной обязанности, то такая податная льгота должна быть точно оговорена в законе. Иными словами, речь шла о правовом статусе налогоплательщиков, их налоговой правосубъектности, установлении налоговых льгот законом. Ученый выделял в содержании податной обязанности объект и источник налога. Он признавал единственно верным и надежным податным объектом как в прямых (личных и реальных), так и в косвенных налогах чистый доход, подверг критике высказанные в литературе мнения об объектах налога в виде потребления, расходов налогоплательщика либо имущества (имущественного капитала). На чистом доходе, по утверждению автора, основывается особое понятие так называемой податной или платежной способности граждан. Распределение налогов связывалось с масштабом распределения чистого дохода.

Из двух теорий распределения налога: объективной, основанной на соразмерности выгод, получаемых от государства плательщиком, и субъективной – в зависимости от платежеспособности налогоплательщика, Д. М. Львов выбирает вторую. При сопоставлении преимуществ и недостатков пропорционального и прогрессивного налогообложения он придерживается дифференцированного подхода. Он писал: «Налог распределяется… по величине дохода, притом в прямых и косвенных налогах он должен распределяться по масштабу пропорциональному (преимущественно, но не исключительно), а в общеподоходном налоге – по масштабу прогрессивному и с допущением Existenzminimum'a». К области финансовой администрации были отнесены способы взимания налога: система долевых налогов и система раскладочных налогов. На основе учения о налогах было дано описание прямых налогов (поземельный, подомовой, промысловый, налог с денежного капитала, подоходный налог, личные налоги) и косвенных налогов (акцизы, таможенные пошлины) в основном по русскому действующему законодательству с привлечением в ряде случаев сравнений с зарубежным законодательством.

К государственным доходам ученый относил и государственный кредит. Государственные долги разделял на «текучие и консолидированные или фундированные». Бумажным деньгам отводил среднее место в ряду различных форм государственного кредита, «одна их часть относится к текучему долгу, если они разменны и подлежат погашению в краткий срок; главною же своей суммой он входит в область долгосрочного кредита и притом принудительного. Следует различать бумажные деньги в собственном смысле и так называемые денежные суррогаты – банковые и кредитные билеты».

Далее Д. М. Львов рассмотрел вредные последствия для народного хозяйств, государственного кредита излишнего количества бумажных денег. Из двух способов исправления бумажно-денежного обращения – девальвация и восстановление валюты – он отдает предпочтение последнему. С позиций теории государственного кредита и бумажных денег ученый дает характеристику истории развития бумажных денег в нашем отечестве, рассматривает консолидированные займы в России.

Третий раздел данного учебника включает вопросы формальной организации финансового хозяйства: государственная казна, финансовые учреждения в России. Учение о бюджете предваряет анализ русского законодательства – «сметные правила» 1862 г., кассовое устройство по принципу единства кассы, система государственного контроля. Завершается учебник небольшим разделом «Местные финансы». Д. М. Львов кратко остановился на имперских финансах в сложных союзных государствах, земских и городских финансах, подчеркнув, что «местные финансы выражаются в тех же самых формах, что и государственное финансовое хозяйство… Сама система местных налогов может быть та же самая, как и налогов государственных».

Сам автор Д. М. Львов признавал, что части его учебника весьма несоразмерны и местами допущена некоторая компилятивность в изложении. Однако, на наш взгляд, это не умаляет значения этого учебника, который был подготовлен в провинциальном университете. Кроме того, его основой, по словам автора, служили «известные руководства Л. Штейна, А. Вагнера и обширные курсы лекций русских профессоров В. А. Лебедева, И. Т. Тарасова, И. И. Янжула, А. А. Исаева».

В дальнейшем в периодической печати ученый поместил ряд объемных статей по финансовому праву («Оброчная подать, ее история и действующее законодательство», «Очерк развития кассовых и контрольных учреждений в России за истекшее двадцатилетие», «Поземельный кадастр» (оттиски)).

В 1893 г. он защитил докторскую диссертацию по финансовому праву по книге «Налог с наследства. Ч. 1. Исследование» (Казань, 1893). Д. М. Львов начинает свое диссертационное исследование с развернутого историко-критического очерка литературы налога с наследств. При этом ученые были разделены автором на два лагеря: 1) ученые, которые выступали против налога с наследства (А. Смит, Рикардо, Лотц, Фульда, Мюрард, Гофман и др.); 2) ученые, допускавшие этот налог в качестве пошлинного сбора (или регалии) (Клюбер, Pay, А. Мейер, Леруа-Болье, Умпфенбах, Гефкен). Д. М. Львов доказывал, что налог с наследства, хотя российским законодателем и был отнесен к разряду пошлин, по своей природе является налогом в полном смысле слова. Этот налог может быть отнесен к общим имущественным налогам с обращения. Ученый выделил особенности этого налога: а) легкость его взимания с учетом податного субъекта; б) имущественный характер, так как падает на капитал, а не на доход; 3) установление налога по степеням родства между наследодателем и наследником и по цене имущества.

Особое место в исследовании отведено вопросу о юридическом основании налога с наследства, т. е. почему наследник обязан платить особый налог, а государство имеет соответствующее право на его принудительное взимание. Ответ на этот вопрос в теории финансов вызвал неоднозначные подходы. Одни ученые (Шеффле, Рошер, Шеель и др., в их числе и наш автор) признавали в налоге с наследства общеподатное состояние. С общеподатной точки зрения, как писал ученый, налог с наследства взимается потому же, почему взимается налог вообще с обращения имуществ. Во всех случаях, в том числе и в налоге с наследства, основание взимания одно: абсолютная податная обязанность гражданина уделять часть своего дохода и часть своего приобретения в пользу государства. Другие ученые не признавали налог с наследства налогом в собственном смысле слова в силу его специфики. Они рассматривали его как вид государственного сонаследия, в котором, наряду с фамильным наследственным правом, конкурирует наследственное право государства, которое предъявляет свои права к оставшемуся после смерти наследодателя имуществу наряду с частными наследниками. Эта теория была сформулирована бернским профессором государственных наук Г. Шеелем и поддержана А. Вагнером. Она была подробнейшим образом проанализирована, так как, по словам Д. М. Львова, по своей законченности, по своему соответствию гуманным идеям нашего века заслуживает полного внимания каждого, кто не безучастно относится к социальным вопросам нашего времени. Но, отдавая должное теории Шееля-Вагнера, ученый перечислил целый ряд ее погрешностей и противоречий, отметил, что эта теория изменяет принцип наследственного права и чрезмерно ограничивает право семейное и завещательное. Отстаиваемое этой теорией государственное сонаследие могло бы вредно повлиять на хозяйственную деятельность лица и на экономическое положение страны. Более того, как писал ученый, идея государственного сонаследия пока не находит выражения в практической жизни.

Вторая часть диссертационного исследования была посвящена характеристике налога с наследства и его организации по законодательству европейских государств. Поскольку этот налог рассматривался ученым как налог, имеющий чисто податное основание, то он должен занимать определенное место в податной системе. Д. М. Львов последовательно изложил структуру этого налога: объект налога, наследственная масса и ее оценка, тариф, сроки уплаты налога и др. Податное обязательство по налогу рассматривалось в связке с личной и реальной ответственностью за налог с наследства, штрафами, давностью, личными и вещными исками. Не обошел ученый вниманием и вопрос о бюджетном значении налога с наследства, отметил нецелесообразность образования особого фонда из сумм, получаемых от налога с наследства, отделенного от общей кассы государства.

В заключение отметим, что эта работа Д. М. Львова признавалась многими финансистами лучшим в то время русским сочинением по данному вопросу, в котором значительное место отводилось не только вопросам теории налога, но и анализу законодательства. В рецензии на труд Д. М. Львова о налоге с наследства П. П. Гензель отметил, что «в книге преобладает строго догматическое изложение, сводящееся подчас к простому комментированию отдельных законодательных актов всех культурных стран». Эту работ отметил и А. И. Буковецкий, однако самого Д. М. Львова он поставил в ряд «менее влиятельных ученых», что, на наш взгляд, не имеет под собой оснований. Рассмотренное исследование имеет добротную правовую базу, отличается теоретической проработкой юридических конструкций податного обязательства (налоговой обязанности), его структуры (объект, тариф, сроки уплаты налога и др.), личных и реальных гарантий налога, взыскания недоимки, ответственности.

В 1893 г. Дмитрий Михайлович становится ординарным профессором кафедры финансового права, однако в мае 1899 г. в связи с болезнью увольняется со службы. Его дальнейшая судьба нам не известна. Последними доступными нам публикациями ученого были рецензии на книги А. Д. Гурьева «Материалы для библиографии русской экономической литературы по денежному вопросу» (СПб., 1896) и Н. К. Бржеского «Недоимочность и круговая порука сельских обществ» (СПб., 1897) (оттиски, 1897).

Преемником Д. М. Львова в качестве преподавателя курса финансового права стал его ученик Петр Андреевич Никольский (1858–1921). Он родился в семье священника в Томской губернии 16 июня 1858 г. После окончания Томской духовной семинарии (1879) П. А. Никольский около трех лет учительствовал в церковно-приходских школах Западной Сибири. Наконец, в 1883 г. он поступает на юридический факультет Казанского университета, как один из лучших студентов становится стипендиатом наследника цесаревича Николая. После окончания университета в 1887 г. со степенью кандидата юридических наук его оставляют для подготовки к профессорскому званию по кафедре политической экономии и статистики с назначением университетской стипендии, которую затем продлевали до 1890 г. Своих средств он не имел, в связи с чем стипендиальное обеспечение позволило ему завершить учебу и затем осуществлять научную работу.

Поскольку темой его исследований было денежное обращение в России, постольку его научные командировки были связаны с работой в научных учреждениях Москвы и Петербурга. В 1890 г. его принимают приват-доцентом по кафедре политической экономии и статистики Казанского университета, а в 1892 г. он защищает по книге «Бумажные деньги в России» (Казань, 1892) магистерскую диссертацию по политической экономии. Из всех работ, посвященных отдельным финансовым институтам, А. И. Буковецкий назвал ее особенно интересной.

В данном исследовании можно выделить два основных раздела. Первый раздел посвящен теории вопроса, второй – истории, так как, по словам автора, «институт денег, подобно всем общественным институтам, отличается "историчностью"». Ученый обрисовал «бумажные деньги в их основных чертах», показал «их сходство с металлическими деньгами», отграничил от так называемых денежных суррогатов. С точки зрения ученого, деньгами может называться тот предмет (товар), который выполняет две функции: орудия обращения и измерителя ценности. Таким предметом у народов служат металлы в монетной форме или даже в слитках. Ученый доказывал, что векселя, облигации, другие кредитные знаки не являются бумажными деньгами, они суть денежные суррогаты. Кредитные знаки служат средством кредитного обращения, в отличие от денег, которые являются средством наличного обращения. В отношении бумажных денег П. А. Никольский отмечал, что государства могут создавать из бумаги настоящие деньги, при этом между такими бумажными деньгами и деньгами металлическими нет принципиальной разницы. Бумажные деньги объявляются государством обязательными к приему наравне со звонкими деньгами.

В последующих главах своего исследования ученый провел историческое сравнение русских металлических денег, русских денежных суррогатов и русских бумажных денег, показал, как образовывались русские бумажные деньги, какими чертами они отличались в различные периоды их существования. Автор выделял этапы истории превращения денежных суррогатов (ассигнаций (1768–1843) и кредитных билетов (1843–1856)) в действительные деньги. Завершается исследование авторским анализом влияния бумажных денег (бумажноденежного обращения) на народное хозяйство. Ученый доказывал преимущества металлических денег, показывал, как невыгодно отражается бумажно-денежное обращение на экономической жизни. Так, П. А. Никольский довольно категорично утверждал, что «бумажноденежное обращение, если его сравнивать с металлическим обращением, ничего кроме зла не дает народному хозяйству». Наш автор дискутировал с А. А. Исаевым, который допускал умеренный выпуск государством бумажных денег, не дожидаясь состояния крайней необходимости. П. А. Никольский по этому поводу замечал: «Мнение Исаева грешит большим преувеличением той заслуги, которую бумажные деньги в умеренном размере могут оказать народному хозяйству… Вряд ли справедливой является оценка Исаевым выпуска бумажных денег как создание народного капитала».

В 1892 г. его избирают экстраординарным профессором по той же кафедре, затем переводят в той же должности на кафедру полицейского права. В 1896 г. состоялась защита докторской диссертации по политэкономии по книге «Основные вопросы страхования» (Казань, 1895). В своем исследовании автор доказывал необходимость и пользу государственного страхования рабочих от угрожающих им опасностей: смерть (преждевременная в производительном возрасте); инвалидность от старости или несчастного случая на производстве; безработица; падение заработной платы; опасность неполучения заработной платы вследствие нечестности или несостоятельности работодателя.

При этом П. А. Никольский, вслед за А. Вагнером, настаивает на принудительности такого страхования. Он поддерживает А. Шеффле в отношении «необходимого содержания» в страховании рабочих и возмещении необходимого минимума в имущественном страховании владельцев малых ценностей. В то же время ученый критикует позицию Л. Брентано, который являлся противником обязательного страхования рабочих. При этом Никольский ставит вопрос о том, что больше соответствует основным началам современного экономического строя – принудительное страхование или принудительное общественное призрение? По его мнению, решение непременно должно быть в пользу обязательного страхования, ибо последнее основано на самопомощи, самоответственности не формальной, а материальной. В отношении вопроса: может ли государство, при осуществлении принудительного страхования рабочих, привлечь к участию в уплате премий их самих, другие классы населения (плательщиков налогов, предпринимателей), Никольский отвечал отрицательно, полагая, что обязательное страхование должно осуществляться за счет рабочих, в противном случае страхование превратилось бы в принудительную благотворительность.

П. А. Никольский пришел к выводу: ответственность предпринимателя не может наступать «за те несчастья, которые совершаются после того, как ими были приняты все меры к их предотвращению; такие необходимые несчастья всегда имели и имеют место… являясь неизбежным условием производства благ, и тяжесть их должно нести на себе все общество, а не только предприниматели…». Он обосновывал свою точку зрения тем, что рабочий может в течение жизни работать на нескольких предприятиях. Оказывалось совершенно не понятным, почему только последний работодатель должен нести социальный риск «несчастья» с рабочими, например вследствие профессиональных заболеваний.

В связи с этим П. А. Никольский считал, что обеспечивать страхование риска несчастного случая на производстве должны сами работники. Однако организация обязательного страхования за счет средств рабочих должна осуществляться государством, а не частными страховыми обществами. Последнее было более дорого и сопрягалось со стремлением страховщиков получить максимальную прибыль. П. А. Никольский обоснованно предположил, что если тяжесть страхования возложить на работодателей, то они эти суммы включат в издержки производства, в стоимость продукции. Таким образом, покупатель произведенных товаров и оплатит это страхование.

Подробный разбор этой работы сделал один из оппонентов по диссертации – Г. К. Штер. Рецензия оппонента была в целом положительной. Однако он счел, что «автору не удалось выяснить сущность страхования вообще и страхования жизни в особенности». Он обвинил П. А. Никольского в одностороннем тенденциозном подчеркивании опасностей, угрожающих труду, в односторонней пристрастности к государственному страхованию, которое имеет немало недостатков, но автор о них не упоминает. К недостаткам исследования Г. К. Штер отнес и отсутствие, при сравнительно большом объеме сочинения, самого краткого исторического очерка развития страхования. Однако, по его мнению, эти недостатки уравновешиваются преимуществами: замечательная солидность всего труда, богатство его содержания, ясность изложения, последовательность относительно проведения разных взглядов, добросовестное отношение к мнениям, противоречащим взглядам автора. Наконец, несомненная истинная заслуга автора состоит в выборе темы, так как в иностранной литературе было очень мало, а в русской не было совсем сочинений о теоретических вопросах страхования вообще.

В 1898 г. Петр Андреевич возвращается на кафедру политической экономии и статистики в должности ординарного профессора и остается таковым до 1920 г. В связи с увольнением Д. М. Львова в 1899 г. ему было поручено чтение курса финансового права, который он и вел до 1901 г.

После революционных событий 1917 г. профессор продолжил работу в Казанском университете. Одновременно с 1919 г. он избирается деканом экономического отделения Казанского политехнического института. Умер ученый 18 января 1921 г.

В дальнейшем финансовое право начал преподавать еще один ученик Д. М. Львова Григорий Алексеевич Вацуро (1874–1941). Он родился 25 января 1874 г. в Житомире. Окончил юридический факультет Казанского университета (1896) с серебряной медалью за сочинение «Земщина и земские начала в допетровской Руси». В 1898 г. оставлен на кафедре финансового права для подготовки к профессорскому званию в качестве стипендиата. В 1901 г. молодой ученый сдает магистерский экзамен и избирается приват-доцентом по кафедре финансового права, с этого же года начинает преподавать финансовое право. Также он читал лекции по науке публичных финансов, которые издавались по записям студентов. Основным учебником по финансовому праву оставался учебник Д. М. Львова. В 1902–1903 гг. с научной целью он выезжает за границу, затем некоторое время работает в библиотеках и архивах Петербурга.

Его перу принадлежит целый ряд научных исследований по проблемам налогового права и денежного обращения. Г. А. Вацуро выстраивает свои выводы, обращаясь к учениям А. Вагнера, Л. Штейна, А. Шеффле, А. Лориа, К. Родбертуса и др. В качестве экономических оснований возникновения и развития податного обложения он признает господство начал частной собственности. Только «при юридическом признании принципа частной собственности, особенно на вещественные факторы производства, возможно владычество налогов в системе государственных доходов». В рассматриваемом сочинении автор попытался, по его словам, решить вопрос: какое значение для деятельности податной власти имеет общий ход народного хозяйства? Очевидно, что необходимость обложения, его характер и объем определяются, прежде всего, состоянием народного хозяйства. В связи с этим ученый проследил зависимость прямых и косвенных налогов от порядка народного хозяйства.

Он приходит к выводу, что общий ход народного хозяйства сопровождается ростом затруднений. Потребности членов общества все более и более приобретают характер публичных, принудительные союзы нуждаются в большем количестве средств для их удовлетворения. Соответственно податный пресс производит все большее давление. Как пишет ученый, в этом плане рационально хозяйствующая податная власть должна быть крайне осторожной в распределении и осуществлении своих налоговых требований, чтобы не истощать платежеспособности налогообязанных лиц. Автор задается еще одним вопросом: легко ли проводить равномерное податное устройство при чрезвычайном разнообразии экономических отношений, которые царят в наши дни? Отвечая на этот вопрос отрицательно, Г. А. Вацуро обращает внимание на бесконечные споры о налогообложении акций, определении места новых форм предприятий в существующей податной системе, затруднении податной власти в связи с развитием международного торгового оборота. В последнем случае ученый предупреждает, что при существующем разнообразии устройства налогов не исключена опасность перевода капиталов и личных средств за границу.

Продолжая исследование проблем налогообложения, Г. А. Вацуро обратился к анализу основных начал учения справедливости в обложении. Он подверг критике позиции Шеффле и Сакса, которые не признавали справедливость в качестве основания общности и равномерности обложения и относили принцип справедливости к сфере этики. Ученый писал, что «основной целью, руководившей мною при выборе темы для лекции, было стремление показать шаткость специально-финансовых возражений против возможного оперирования в науке государственного хозяйства с понятием справедливости».

Особый интерес представляют «Лекции по науке публичных финансов, читанные приват-доцентом Казанского университета Г. А. Вацуро в 1906/7 учебном году». Данное издание почти целиком представляет студенческие записи лекций, к которым Г. А. Вацуро написал предисловие, указав, что недостаток времени не позволил ему подвергнуть эти лекции полной и всесторонней обработке. Лекции сведены в три основных раздела. Первый посвящен понятию науки публичных финансов. Эта наука, как утверждал ученый, должна излагать и объяснять типы публично-хозяйственных явлений, закономерности форм публичного хозяйствования. Применительно к методам исследования публичных финансов Г. А. Вацуро высказался за классовый подход, настаивая на неизбежности классовой почвы научного исследования. Он идет дальше И. Х. Озерова в своем социологическом подходе, его идеи созвучны марксистскому учению. Г. А. Вацуро в лекциях указывал, что классовая борьба – это ключ к пониманию явлений публичного хозяйства и к научному отражению этих явлений.

Второй раздел объединяет лекции, в которых речь идет о теории бюджета в связи с учением о кассах, счетоводстве и учении о контроле. Бюджетное право рассматривается автором как ценное политическое право граждан. В субъективном смысле это право есть возможность влиять на строй хозяйственных отношений государства. По словам лектора, борьба за бюджетное право народа есть борьба за возможность народного самоопределения. Далее Г. А. Вацуро останавливается на истории бюджетного права Англии и зарождении бюджетного права в России, структуре бюджета и бюджетном процессе. Исполнение бюджета приводится в действие особым механизмом публично-денежного оборота – кассовой организацией государства, которая строится на основе единства кассы. Лектор утверждал, что сама ценность бюджетного права зависит от наличности более или менее совершенной постановки контроля при условии ответственности министров. Он проводил идею необходимости сочетания последующего и предварительного государственного контроля, ратовал за учреждение законодательного контроля Государственной Думы и развитие контроля общественного мнения.

В третьем разделе лекций дано учение о доходах государства. Обычные доходы государства подразделялись на три категории: 1) имущественный промышленный доход (домены, лесное хозяйство, горное хозяйство, железнодорожное хозяйство, почта, телефон, телеграф, монетная и лотерейная монополии государства); 2) пошлинный доход; 3) податный доход (учение о налогах). Рассмотрены прямые и косвенные налоги в России и европейских странах. При этом был дан обзор отношения различных классов общества (капиталистов, земледельческого класса, среднего класса, рабочих) к различным категориям доходов государства.

Предметом специального исследования стали и вопросы монетной монополии, ее отграничения от фискальной монополии государства. Его статья, посвященная указанным проблемам, по форме изложения напоминает лекцию для студентов, содержит четкие дефиниции и разъяснения поставленных вопросов. Г. А. Вацуро определял монетную монополию как исключительное право государства на производство монет. Ученый писал о положительном значении государственной чеканки монет, о «порче монет» как уже исторически пережитом факте. Он не исключал существования дохода государства от монетной монополии, считал монетный доход допустимым и разновидностью государственного дохода вообще. Фискальную монополию государства ученый оценивал весьма широко, как особый вид имущественно-промышленного дохода государства. Одним из частных случаев фискальных монополий он называл лотерейную монополию. Приводил доводы «за» и «против» такой монополии, но своей позиции не высказывал, ограничившись лишь констатацией, что в России такая монополия не имеет места. Среди фискальных доходов государства он выделял административный доход от пошлин и сборов и податный доход от поступления налогов. В последнем случае он вел речь в доступной комментаторской форме об эволюции налогов, понятии, принудительности налогов, податной обязанности.

Вероятно, Г. А. Вацуро чувствовал себя в Казани не совсем комфортно. Только этим можно объяснить выдвижение его кандидатуры на замещение кафедры финансового права Томского университета, вакантной после смерти П. С. Климентова (1873–1902) (о нем см. далее). Другим претендентом на занятие кафедры оказался М. И. Фридман (1875–1921) (о нем говорилось выше), который и получил предпочтение юридического факультета Томского университета, однако эту должность также не занял. Если судить по доступной нам фотографии, Г. А. Вацуро был человеком достаточно оригинальным. Об этом свидетельствуют его усы-пики почти в духе С. Дали, но несколько прямее, и достаточно интересная манера одеваться.

В 1909 г. Григорий Алексеевич все-таки покидает Казань и перебирается в Петербург. Достоверные данные об этом его периоде крайне отрывочны, хотя продолжение им научной работы в сфере финансов очевидно. На начало 1917 г. коллежский секретарь (светский поручик) А. Г. Вацуро числился преподавателем экономического отделения Петроградского политехнического института, служащим Управления по делам мелких кредиторов и Российской экспортной палаты.

После революционных событий 1917 г. он, вероятно, остался в Петрограде, но дальнейшие достоверные сведения о нем у нас отсутствуют. Установлено, что Григорий Алексеевич Вацуро, 1874 года рождения, умер в блокадном Ленинграде в декабре 1941 г.

Следующий представитель казанской школы финансового права отличался широтой научных интересов и своеобразным подходом к проблеме финансов. Владислав Францевич (Францович) Залеский (Залесский) (1861–1922) родился 30 января 1861 г. в Казани. Семья и обстоятельства личной жизни во многом повлияли на характер и направление его творчества. Его отец был приват-доцентом Казанского университета, поляком-католиком, сосланным в Казань, а мать – православной казачкой. Сам же Владислав Францевич считал себя русским и православным. Даже внешне он выглядел двуедино: его достаточно большую русскую бороду дополняли выходящие за ее периметр польские усы, а несколько простонародный курносый нос сочетался с высоким лбом и горделивым взглядом. При этом буйство русской души у него вполне сочеталось со шляхетской гордостью. Среди его лучших гимназических друзей был поляк Г. Ф. Шершеневич (1863–1912), впоследствии видный юрист и политик, и русский Н. П. Лихачев, в дальнейшем видный историк. Впрочем, с первым из них он разошелся во взглядах и окончательно рассорился в гимназические годы, а со вторым долгое время оставался в товарищеских отношениях.

В юности он серьезно злоупотреблял алкоголем, причем до такой степени, что едва не погиб. Однако затем он стал пропагандистом трезвого образа жизни, позднее разработал «Проект полного искоренения пьянства». Преодолеть его он предлагал вполне финансово-правовым путем, через введение принудительной «соединенной продажи казенного вина и сахара», в результате чего последний постепенно должен был вытеснить из употребления «веселящие» напитки. Увлеченность и даже страсть к смене рода занятий привели к тому, что он был известен как правовед, экономист, историк, публицист, редактор, издатель, общественно-политический деятель, поэт, теоретик и практик профессионального образования, фотограф и краевед, причем на всех этих поприщах он имел известный успех.

При этом, по свидетельствам современников, он обладал очень противоречивым характером. Неприятие лицемерия, религиозность, развитое эстетическое чувство, огромная эрудиция и поэтический дар уживались в нем с буйным нравом, заносчивостью, вспыльчивостью, обидчивостью и высокомерием. Все это нередко делало В. Ф. Залеского участником судебных тяжб (развод с женой, оскорбительные выпады против политических оппонентов и др.) и «героем» газетных хроник. Современники отмечали его склонность к «скоморошьим публичным выходкам» и некоторому публичному эпатажу.

В 1885 г. он окончил физико-математический факультет Казанского университета со званием действительного студента естественных наук. После этого он удалился в имение, где после женитьбы намеривался вести хозяйство, но такую идиллию выдержал недолго. В 1887–1888 г. он отбывал по жребию краткосрочную воинскую повинность. После самостоятельной подготовки он выдержал в 1889 г. испытание за курс юридического факультета с дипломом первой степени. В 1892 г. он сдал магистерские экзамены и затем был принят приват-доцентом кафедры политэкономии, с 1893 г. вел курс политической экономии. Одновременно с 1890 по 1894 г. был помощником присяжного поверенного округа Казанской судебной палаты, с 1894 по 1900 г. – присяжным поверенным там же, с 1889 по 1897 г. – почетным мировым судьей, а в 1886–1893 гг. еще и гласным уездного и Казанского губернского земского собраний.

В. Ф. Залеский с 1894 г. – магистр, а с 1899 г. – доктор политэкономии. Его магистерская и докторская диссертации «Учение о происхождении прибыли на капитал» (отделение 1, 1893; отделение 2, 1898) были опубликованы в Казани в виде книг. На магистерском диспуте в Петербурге 30 октября 1894 г. В. Ф. Залеский сказал ответную речь своему оппоненту профессору А. А. Исаеву. Суть этой дискуссии сводилась к тому, что А. А. Исаев был сторонником теории трудовой ценности, а наш герой в основу своей теории ценности положил закон сохранения энергии. По его словам, если «мы ценим наш труд по количеству освобождаемой энергии и по его результатам, и капитал также освобождает для нас энергию для достижения таких же результатов… то мы не можем ценить в производстве один лишь труд, но должны также оценить и участие капитала, заменяющего, дополняющего человеческий труд».

Он критиковал «трудовую» теорию ценности К. Маркса, доказывая ее ложность и необоснованность. Напротив, являясь приверженцем так называемой «психологической» теории ценности, ученый утверждал, что ценность благ устанавливается на основании суждения о ней, а высота меновой ценности определяется высотой потребительной ценности, сравнительной редкостью и издержками производства.

Будучи приват-доцентом Казанского университета, он прочитал публичную лекцию 14 октября 1895 г. в пользу Казанского общества трезвости на тему «Теория бумажно-денежного обращения». Актуальность выбранной автором темы была обусловлена стоящей на очереди в России крупной реформы – реформы денежного обращения. В связи с этим, как пишет автор, в печати развернулось активное обсуждение вопросов денежного обращения, в особенности вопросов о бумажных деньгах и о переходе к металлической валюте. Изложение в научно-популярной форме законов бумажно-денежного обращения стало предметом заявленной публичной лекции. Начал лектор с анализа некоторых элементарных понятий в области политической экономии о натурально-меновом хозяйстве, денежном хозяйстве, кредитном хозяйстве, основах учения о металлических деньгах. Лектор резюмировал, что деньги имеют три основных функции: орудие обращения, мерило ценности и законное платежное средство.

Бумажные деньги, в отличие от их суррогатов – кредитных знаков, характеризуются неразменностью и принудительным курсом, установленным государством. Особое внимание лектор уделил последствиям излишнего выпуска бумажных денег для народного хозяйства, выделив периоды, в течение которых менялись металлические и товарные курсы бумажных денег. Свой анализ он иллюстрировал несложными подсчетами. Он утверждал, что исторический опыт учит нас, что «курс бумажных денег является всегда в высшей степени подвижным и неустойчивым. Достаточно малейшего политического недоразумения, достаточно ничтожного внутреннего затруднения в стране с бумажно-денежным обращением, чтобы металлический курс бумажных денег пал… Правда, он может также быстро вновь подняться, но именно эти-то колебания металлического курса бумажных денег отзываются вредно на народном хозяйстве данной страны, особенно на ее заграничной торговле».

Ученый был убежден в «высшей степени желательности восстановления металлического обращения» и аннулировании или объявлении недействительными, ничтожными бумажных денег. В связи с этим он рассмотрел преимущества и недостатки трех основных способов решения указанной задачи. Первый способ – аннуляцию он признал в качестве совершенно непригодного средства, поскольку оно означает открытое банкротство государства и полное разорение тех лиц, в руках которых эти бумажные деньги находятся. Второй способ восстановления металлического обращения – постепенное восстановление ценности денег – по его мнению, есть самый законный путь, однако весьма трудный и тяжелый. Для этого государство «покупает бумажные деньги, уплачивая за них звонкой монетой, а купленные таким образом бумажные деньги сжигает, или выпускает взамен долгосрочные процентные бумаги (это называется консолидацией текущего государственного долга), и бумажные деньги, вырученные от выпуска таких займов, также сжигает». Во время этого процесса народное хозяйство несет большие потери. Указанным недостатком не страдает третий способ – девальвация.

В заключение ученый приходит к выводу, что «оба эти способа – и девальвация и постепенное восстановление ценности – хороши, каждое в известном отношении. Если падение ценности бумажных денег невелико, достигает, например, 10–12 %, то предпочтительнее постепенное восстановление ценности, так как при малой потере ценности невыгодные стороны этой операции пройдут скоро и незаметно… Если же ценность бумажных денег упала процентов на 30–40, то гораздо лучше отказаться от прохождения тяжелого пути постепенного восстановления ценности с ее огромными затруднениями во всех почти отраслях народного хозяйства. Девальвация в таких случаях гораздо предпочтительнее». В последних словах лекции ученый выразил надежду, что после проведения в России денежной реформы по восстановлению металлического обращения не придется более никогда возвращаться к бумажной валюте.

Отметим, что время показало несбыточность и нецелесообразность высказанных В. Ф. Залеским идей и надежд.

С 1895 г. он преподавал курс энциклопедии права и истории философии права. С 1900 г. – экстраординарный, с 1901 г. – ординарный профессор по кафедре энциклопедии права и истории философии права. В этой должности ученый оставался до 1918 г. В 1908 г. ему присваивают чин действительного статского советника, что дало ему право на потомственное дворянство. В. Ф. Залеский был награжден орденами Св. Станислава 2 и 3-й степени, Св. Анны 2-й степени и Св. Владимира 4-й степени, рядом медалей. Его известность в этот период перешагнула пределы России. Так, его труд «Власть и право. Философия объективного права» (Казань, 1897) был переведен на французский язык и издан в сокращенном виде в 1899 г. в Париже.

В. Ф. Залеский сотрудничал в целом ряде научных обществ, в том числе избирался членом казанского отдела Императорского Русского военно-исторического общества, почетным членом московского Славянского вспомогательного общества и др., являлся автором большого количества книг и статей по проблемам антропологии, истории, философии и другим дисциплинам. Книга В. Ф. Залеского «Грюнвальдский бой – прообраз единения славян (К тысячелетию борьбы славян с немцами)» (Казань, 1911) являлась не только историческим исследованием, но и своеобразным призывом к объединению славянских государств. Всего им было подготовлено более 100 научных публикаций самого разного жанра.

Финансово-правовая составляющая присутствовала и в его исследованиях о законодательном регулировании призрения бедных на Западе. Эта работа получила в 1912 г. положительный отзыв сенатора А. Ф. Кони и удостоилась по представлению Комитета «попечительства о трудовой помощи» большой премии. При этом он особое место уделял соотношению так называемого налога «для бедных» и публичной благотворительности с частной и общественной благотворительностью. Наиболее подробно он остановился на законодательстве Англии. Германии и Франции, в меньшей степени – Австрии, Италии, Дании, Норвегии, Швеции, Швейцарии, Голландии и Бельгии. Это достаточно сжатый обзор и сравнительно-правовое описание различных систем социального призрения с выявлением присущих им признаков и руководящих начал. Англия определена как классическая страна налога для бедных и закрытого призрения с рабочим домом, Франция – страна частной благотворительности и открытого призрения, Германия – как страна, где преимущество отдается открытому призрению, но есть и закрытое призрение, имеется хорошо организованное общественное призрение и частная благотворительность. Отмечается успешность в этом плане Германии, с которой может конкурировать только Дания.

Преимущества германской модели призрения бедных ученый видел в том, что она направлена не только на поддержание физического существования несчастных, но и на помощь призреваемому выбраться из нищеты и сделаться полезным членом общества. Достигается это эффективной трудовой помощью и индивидуализацией призрения. В. Ф. Залеский выделял германское социальное законодательство как пример высокой государственной мудрости и здравой национальной политики.

Достаточно большой фрагмент книги посвящен призрению детей. Этот сюжет он рассмотрел впоследствии отдельно в достаточно объемном исследование. Рецензент профессор Демидовского юридического лицея Н. Н. Голубев писал: «Сочинение проф. Залеского полезно как сжатый конспективный обзор законодательства и практики одиннадцати западноевропейских государств, как сравнительно-историческое описание различных систем призрения, с выявлением их основных принципов и руководящих начал, и как поучительный для практики труд, ставящий разумные границы и основы делу призрения».

Политическая активность В. Ф. Залеского имела ярко выраженный националистический характер. Он получил известность не только как крупный ученый, блестящий оратор и публицист, но, прежде всего, как популярный политический деятель правого толка. Профессор открыто заявлял о своем черносотенстве, являлся убежденным юдофобом и антисемитом, русским националистом, панславистом и сторонником расовых теорий. В криминологическом аспекте он симпатизировал теории Ч. Ламброзо, имел слабость к антропометрическому измерению скелетов и черепов преступных элементов, а некоторые его статьи на данную тему были переведены на итальянский язык. В декабре 1905 г. он выступил одним из учредителей Казанского царско-народного русского общества, был его председателем, в 1906–1907 гг. издавал газеты «Черносотенец» и «Сошники», руководил казанским отделением «Союза русского народа».

По его инициативе учреждается портновская школа Казанского царско-народного русского общества, награжденная в 1909 г. похвальным листом Министерства финансов за «почин организации портновских мастерских в Казани». Кроме того, В. Ф. Залеский был хорошо известен в Казани как домовладелец, активно отстаивавший интересы этой категории собственников.

Это был эрудированный и остроумный партийный оратор, способный зажечь и повести за собой последователей. В качестве одного из руководителей черносотенцев он был представлен Николаю II и встречался с премьером П. А. Столыпиным. В. Ф. Залеский принимал активное участие в выборах разного уровня, в том числе в Государственную Думу всех созывов, занимался политической деятельностью в стенах Казанского университета, за что неоднократно подвергался бойкотам, обструкциям и угрозам физической расправы со стороны студентов левой ориентации. При этом его неуемный темперамент и принципиальность провоцировали на губернском уровне внутрипартийные распри, что способствовало ослаблению, а затем и распаду местного черносотенного движения.

Февральскую революцию он встретил крайне сдержанно, подвергался кратковременному аресту, хотя публично и отказался от своих крайних позиций. Октябрьские события 1917 г. вызвали у него острое неприятие. В сентябре 1918 г. уехал в Томск, где до декабря 1919 г. был профессором политэкономии и статистики в местном университете. Он умер в Томске 15 февраля 1922 г.

Выводы. Казанская школа финансового права была одной из первых в стране, а И. Я. Горлов стал автором первого учебника по финансовой науке, который долго оставался единственным отечественным учебником по данной дисциплине. Он же был и формальным основателем школы, хотя ее первым реальным лидером стал Е. Г. Осокин. Оба этих ученых были единственными представителями казанской школы – не выпускниками Казанского университета. В дальнейшем это была наиболее закрытая, наравне с московской и киевской, школа, а все ее яркие представители были учениками Е. Г. Осокина или Д. М. Львова, причем первый был лидером школы около 35 лет. Школа имела фундаментальный учебник Д. М. Львова, ряд опубликованных лекционных и специальных курсов (Г. А. Вацуро и др.), боковые ответвления (В. Ф. Залеский), а ее воспитанник В. А. Лебедев стал основателем петербургской школы.

 

10.2. Западные форпосты империи: Варшава и Дерпт (Юрьев) (Ф. К. Горб-Ромашкевич, А. А. Алексеев, А. Н. Миклашевский, М. А. Курчинский, М. А. Сиринов и др.)

Варшавский и Дерптский (Юрьевский) университеты роднит то, что это были форпосты российского университетского образования на западных границах империи. В какой-то степени они являли собой русские анклавы в иноязычной и инокультурной среде. При этом даже преподавание там велось первоначально на польском и немецком языках, а процесс русификации протекал сложно и неоднозначно.

Начнем повествование с Варшавского университета. В части биографических данных нашу работу облегчает наличие, вероятно, наиболее подробного и содержательного исследования по истории юридических факультетов. Оно принадлежит перу ростовского исследователя К. П. Краковского. Напомним, что Варшавский университет (Александровский королевский) был учрежден в 1816 г. на базе Школы права и администрации, действовавшей с 1808 г. В 1816 г. часть Польши с Варшавой уже входила в состав Российской империи. После польского восстания в 1831 г. университет прекратил свою деятельность, в 1862 г. начала деятельность польская Главная школа (с факультетом права и администрации). В 1869 г. она была преобразована в русский Императорский Варшавский университет. Он стал своеобразным «русским архипелагом» в Польше. В 1915 г. университет был эвакуирован в Ростов-на-Дону, где стал сначала Донским, а затем Ростовским государственным университетом, закрытым в 1931 г.

Первым преподавателем финансового права Варшавского университета в 1870–1873 гг. был Иван Иванович Иванюков (1844–1912), однако он больше известен как специалист по политической экономии.

Наиболее крупным ученым-финансистом варшавской школы стоит признать Феодосия Косьмича Горб-Ромашкевича (1857–1907). Родился 11 января 1857 г. в Полтавской губернии в дворянской семье, причем его отец служил в суде. После окончания Нежинской классической гимназии он поступил на юридический факультет Киевского университета, но в 1878 г. перешел на юридический факультет Харьковского университета, который и окончил в 1880 г. со степенью кандидата права. Его учителями были К. К. Гаттенбергер и М. М. Алексеенко. Примечательно, что его кандидатское сочинение «Законодательство о работе женщин и детей на фабрике» в значительной степени предвосхитило появление первых русских фабричных законов 1882–1886 гг.

Первоначально он стал кандидатом на судебную должность при Харьковской судебной палате. Однако в 1881 г. его оставляют для подготовки к профессорскому званию, и с 1883 по 1885 г. он состоит штатным стипендиатом Харьковского университета, работает под руководством К. К. Гаттенбергера. В 1886 г. его приглашают на вакантную кафедру финансового права Варшавского университета, но по традиции сначала отправляют на год слушать лекции в университетах Берлина и Парижа и работать в тамошних библиотеках.

Наконец, в 1887 г. он начинает чтение лекций по финансовому праву в Варшавском университете доцентом, в 1892 г. утверждается экстраординарным, а в 1901 г. – ординарным профессором кафедры финансового права. Первым крупным исследование молодого ученого стало сочинение «Поземельный кадастр. Ч. 1» (Варшава, 1892), по которому он в том же году в Харьковском университете защитил магистерскую диссертацию по финансовому праву. Вторая часть этой работы, опубликованная в Варшаве в 1900 г., позволила в 1901 г. в Киевском университете защитить докторскую диссертацию по финансовому праву. Готовил он и третью часть работы (выдержки помещены в «Варшавских университетских известиях» в 1907 г.), посвященную изложению современного состояния вопроса о поземельном кадастре в теории и практике западноевропейских стран и рассмотрению законов 1893–1899 гг., регулирующих порядок земских оценочных работ в России. Но издание третьей части так и осталось в планах. В литературе особо отмечалось, что Ф. К. Горб-Ромашкевич дал в этих исследованиях подробную историю литературных взглядов на кадастр в XIX в.

В первой части исследования о поземельном кадастре были представлены учения о поземельном кадастре, существовавшие в первой половине XIX в. Выбраны были те страны, где существовали наиболее типичные образцы двух спорных видов кадастра. Объектом исследования стали поземельные кадастры, выполненные в Баварии в 1808 г. и в Бадене в 1810 г. Преимущественное внимание было уделено истории поземельного кадастра во Франции, так как по образцу этого парцеллярного кадастра были построены и поземельные кадастры целого ряда европейских стран. Анализ сопровождался очерком учений о способах обложения земель в конце XVIII в. и в первой и второй четверти XIX в., оценкой мнений ученых, которые высказывались «за» и «против» земельного кадастра. При этом автор разделил суждения и мнения ученых на противников кадастра вообще и сторонников поземельного кадастра. Вторые делились на сторонников поземельного кадастра по ценности земель и на сторонников кадастра по доходности земель.

Ученый отмечал, что объектом поземельного налога в современных ему податных системах европейских государств служит чистый доход, доставляемый земельными имуществами. Главным вопросом в организации обложения земли является вопрос о способах определения этого дохода. В практике государств сложились два основных способа: 1) обложение по исчисленному чистому доходу, этот способ именуется кадастром; 2) обложение земли по покупным ценам и арендной плате за землю, т. е. косвенный способ. В большинстве поземельных кадастров для определения размера земельного налога используются данные: 1) пространство и 2) доходность земель, либо ценность, либо их капитальная стоимость. Вопрос о том, какому способу следует отдать предпочтение, не может считаться решенным до сих пор.

П. П. Гензель в своей рецензии отмечал, что Горб-Ромашкевич, «цитируя и излагая мнения нескольких десятков авторов конца 18-го и первой половины 19 веков, не дает собственных выводов, оставляя эту задачу до выхода в свет 2-й части». Вторая же часть исследования, по утверждению рецензента, составленная на основании богатого сырого материала, заслуживает специального внимания, так как «из второй части, или даже из одной заключительной главы ее, читатель выносит значительно больше, чем из всей первой части».

Во второй части исследования о поземельном кадастре рассмотрены кадастры, произведенные во второй половине XIX в. В западноевропейской литературе отсутствовали подобные монографии, поэтому автору пришлось обращаться непосредственно к первоисточникам: законам, инструкциям, докладам парламентских комиссий, дебатам в законодательных учреждениях, разного рода докладным и памятным запискам по выполнению кадастров и другим официальным материалам. В русской литературе, как отмечает ученый, по сути, отсутствуют исследования западного опыта поземельного обложения. Между тем потребность в такого рода исследованиях очевидна, так как у нас начинаются работы по оценке земельных имуществ на основании Закона 1893 г. Наши «правила оценки недвижимых имуществ для обложения земскими сборами» составлены по образцу западноевропейских законов о поземельном кадастре. Достоинства и недостатки этих правил становятся вполне понятными лишь при сопоставлении их с организацией оценочных работ в западноевропейских государствах. Выполнение этого рода работ у нас уже успело выдвинуть много вопросов, для надлежащего разрешения которых западноевропейская практика может дать много весьма ценных и поучительных указаний.

В рассматриваемом исследовании ученый завершил изложение истории и организации поземельного кадастра в различных странах подведением итогов вековому опыту западноевропейских государств в деле выполнения поземельного кадастра, выяснил причины, заставившие в каждой стране приступить к его выполнению, препятствия, с которыми связано было его выполнение, и, наконец, показал результаты, полученные от его выполнения. Автор писал, что история поземельного кадастра в различных западноевропейских государствах показала, что вопрос о кадастре – о его целесообразности, достоинствах, получаемых результатах и т. п., – надо рассматривать с исторической точки зрения. Целесообразность того или иного способа податной оценки земельных имуществ находится в зависимости с принципом, лежащим в основе того налога, с развитием податной техники, господствующими в данной стране в данное время взглядами на справедливую раскладку налога, наконец, с местными условиями каждой страны. С этой точки зрения поземельный кадастр представляется вполне целесообразным способом оценки земель.

Кадастр сослужил свою службу в истории. Он разрешил возложенную на него задачу: при его посредстве в каждой стране внесены порядок и единство в поземельное обложение; прежние многочисленные и чрезвычайно разнообразные налоги, лежащие на земле, заменялись одним единообразным поземельным налогом, построенным на определенных объективных, и притом одинаковых для всей страны, основаниях. В кадастрах, произведенных ради раскладки реальных налогов, получена была надежная основа и для общего подоходного налога. В рассматриваемой части исследования автор основное внимание уделил специально-технической стороне, подробностям поземельного кадастра.

Таким образом, варшавский профессор стал единственным на тот момент крупным отечественным специалистом по земельному кадастру автором ряда самобытных работ. Его нельзя назвать кабинетным ученым. Результаты его научных исследований были востребованы практикой. В статистической комиссии при Императорском вольном экономическом обществе в 1900 г. на заседаниях, проходивших с участием земских статистов, обсуждались вопросы об отличии русского Закона об оценке недвижимых имуществ 1893 г. от западноевропейской практики. Полтавская губернская земская управа организовала в 1900 г. для земских статистов ряд лекций по различным вопросам, имеющим важное значение для проведения оценочных работ в губернии. По почвоведению читал лекции проф. В. В. Докучаев, о получении, сводке и обработке статистических данных – проф. А. Ф. Фортунатов, по истории, теории и практике оценки недвижимых имуществ – наш автор. Как писал ученый, близкое общение с земскими статистами «внесло новую оживляющую струю в его труд». Его лекции имели успех у практиков и были впоследствии опубликованы.

Основные свои выводы о поземельном налоге в практике западноевропейских государств ученый изложил в сжатой форме также в своей актовой речи в университете. П. П. Гензель в отношении этой опубликованной речи не преминул подчеркнуть, что «интересно выяснение той роли, какую должен занять кадастр при переходе к чисто подоходному принципу поземельного обложения в связи с передачей реальных налогов в пользу местных управлений».

Во внешнем облике Ф. К. Горб-Ромашкевича было что-то от религиозных деятелей прошлого. Копна черных волос, открытый лоб, густая, но аккуратно подстриженная борода, глубоко посаженные глаза и внимательный взгляд делали его облик одухотворенным, но в нем неуловимо угадывалось нечто печальное и даже скорбное.

При этом профессор очень ответственно и даже трепетно относился к педагогическому процессу, последовательно отстаивал университетскую автономию. Главное место в учебном процессе он отводил лекциям, хотя не был и противником практических занятий, предполагая, что они укрепляют связь между профессорами и студентами. При этом главным недостатком практических занятий он считал недостаточную инициативу студентов, их желание ограничиться только пересказом прочитанного материала. Университет же он считал не только храмом науки, светочем знания, но и школой гражданственности, умения самостоятельно мыслить. Ученый пользовался неизменным доверием как коллег, так и студентов, избирался членом библиотечной комиссии, университетского суда, секретарем факультета. Совсем не случайно с 1905 по 1907 г. он был деканом юридического факультета, хотя практически весь этот период университет из-за революции не работал. По общему мнению, он был «ревностным тружеником и честным университетским деятелем». Умер ученый 2 ноября 1907 г. в Полтавской губернии в возрасте всего пятидесяти лет.

Первым воспитанником варшавской школы и продолжателем ее традиций стал Александр Александрович Вилков (1872–1958). Это был выпускник юридического факультета Варшавского университета (1895), ученик Ф. К. Горб-Ромашкевича. В 1910 г. он начал преподавать финансовое право, а в 1912 г. становится доцентом кафедры финансового права Варшавского университета, оставаясь таковым до конца 1917 г. Он вел не только основной курс финансового права, но и спецкурсы «Денежное обращение, банки и кредит» и «Местные финансы».

К сожалению, свои работы он публиковал крайне редко, да и к финансовому праву они имели касательное отношение. Так, в книге «С немцами по России» он упоминает о том, что в 1912 г. в Берлине читал лекцию «Русские финансы» в Обществе для дополнительного образования по государственным наукам (Высших курсах по государствоведению). Это Общество было учреждено в Берлине еще в 1902 г. А затем после прочтения лекций сопровождал 104 слушателей в поездке по России: Берлин – Варшава – Киев – хутора Харьковской губернии – Москва – хутора Тверской губернии – Петербург – Вильно. В названной книге автор делился своими впечатлениями от этой поездки.

Не подтверждаются документально и имеющиеся в литературе сведения о том, что он являлся магистром финансового права, но факт сдачи им магистерского экзамена сомнений не вызывает.

После октябрьской революции 1917 г. он продолжил преподавание, в 1920 г. избирается профессором ФОН Донского университета (Ростов-на-Дону, куда в 1915 г. был переведен Варшавский университет). Таким образом, А. А. Вилков около 10 лет вел курс финансового права в Варшавском (Донском) университете. Примечательно, что практические занятия по финансовому праву включали в себя ознакомление студентов с проектом росписи государственных доходов и расходов на 1916 г., рассмотрение сметы отдельных земств на 1916 г., обзор отчетов Главного управления землеустройства и земледелия по земельным делам.

При этом А. А. Вилков был активным деятелем ростовского комитета партии кадетов, входил в состав кадетской фракции в Ростовской городской думе, избирался в августе 1917 г. представителем университета на Поместный собор в Москве, на котором было принято решение о восстановлении патриаршества. В 1920 г. он эмигрирует в Чехословакию, где преподает в Русском институте сельхозкооперации. В 1922 г. вместе с П. И. Новгородцевым Александр Александрович стал одним из основателей Русского юридического факультета в Праге, до 1929 г. являлся там профессором и читал курс финансового права, избирался деканом. Он также был председателем Союза русских юристов за границей. Умер в 1958 г. в Чехословакии.

Александр Александрович Алексеев (1876 – после 1931) в какой-то степени объединяет юрьевскую и варшавскую (ростовскую) школы, так как был причастен к обеим. Он окончил Харьковский университет в 1899 г. с дипломом первой степени, специализировался на государственном праве, ученик государствоведа Н. О. Куплевского (1847 – после 1909). Однако очевиден и его интерес к финансовому праву, который смог привить М. М. Алексеенко. По окончании университета А. А. Алексеев был оставлен для подготовки к профессорскому званию, начал преподавать законоведение в Харьковском земледельческом училище. После сдачи магистерского экзамена в 1903 г. он принимается приват-доцентом кафедры государственного права Харьковского университета, читает лекции по государственному праву европейских государств. С учреждением Государственной Думы он заинтересовался проблемами государственного бюджета и его расходования, а также полномочиями представительных органов в сфере финансов в России и за рубежом.

В 1910 г. по книге «Министерская власть в конституционном государстве. Ее основы, роль и современное положение» (Харьков, 1910) ученый защищает магистерскую диссертацию по государственному праву. Уже в этой работе значительное место уделено правовому регулированию государственного хозяйства и публичным финансам, и в дальнейшем интерес автора к этой проблеме только нарастал. В 1914 г. он переходит на кафедру государственного права Юрьевского университета на должность экстраординарного профессора, продолжает разрабатывать проблемы на стыке государственного и финансового права.

В 1914 г. в «Журнале Министерства юстиции» (№ 1 и 2) была опубликована его статья «Финансовые полномочия английского парламента». В 1914 г. в том же журнале (№ 8 и 10) А. А. Алексеев опубликовал еще одну объемную статью «Бюджетное право французского парламента», изданную затем в виде книги. В ней был дан исторический очерк развития бюджетного права во Франции. В Конституции Франции 1791 г. автор увидел основные черты действующего уже в начале XX в. бюджетного права Франции. Он писал, что бюджетное право народных представителей не было осуществлено на практике в конце XVIII – начале XIX в. Деятелям той эпохи не удалось применить выдвинутые ими принципы, но основы, тем не менее, были выработаны во Франции во время революции 1789 г.

Далее А. А. Алексеев дал развернутый анализ действующего бюджетного права Франции, который сопровождался оценками позиций ученых Г. Жеза, Е. Бессона, П. Леруа-Болье, Р. Штурма, государственных деятелей, в частности министра финансов Л. Сэя. Это касается тех или иных спорных вопросов: принципа годичного действия бюджета, составных частей бюджета, специализации расходов в бюджете и др. Особое внимание уделялось рассмотрению полномочий французского парламента при обсуждении им бюджета, одобрении сверхсметных кредитов, принятии временного бюджета до момента вотирования окончательного бюджета и др.

В своем исследовании автор показал, какое значение принадлежит бюджету во Франции. В частности, он отмечает, что принцип годичного действия законов о доходах и расходах проведен во французском праве настолько полно и последовательно, что могут не только взиматься доходы, но и производиться расходы в течение одного года, но лежащие в их основе законы теряют, по истечении бюджетного периода, свою силу. И если к началу бюджетного периода парламентом не принят закон о бюджете, то законы о доходах и расходах лишаются своей юридической силы, правительство не имеет права взимать доходы, по крайней мере доходы от налогов, и производить расходы, финансовое управление страной, а вместе с ним и функционирование государства приостанавливаются.

В связи с этим встает вопрос, могут ли палаты парламента отвергнуть бюджет, или они обязаны принять его, хотя бы в значительно измененном и переработанном виде. Ученый полагал, что при решении этого вопроса следует различать две точки зрения: юридическую и политическую. С точки зрения юридической, парламент не может отвергнуть весь бюджет целиком. Так, французский парламент не имеет права отказать в принятии бюджета en bloc. Во Франции есть такие расходы, которые обязательны для парламента при вотировании им бюджета. Сюда относятся расходы, которые обусловливаются действием конституции, а также некоторых обыкновенных законов. Иначе, по мнению ученого, приходится решать вопрос, когда мы оставим область права и посмотрим на бюджетные полномочия парламента с точки зрения политической, выдвинем политическую сторону бюджета. Здесь он солидаризируется с Л. Дюги, который рассматривал вотирование бюджета как «наиболее энергичное средство в руках парламента для контроля и влияния на правительственную власть. Следовательно, если, отказывая в кредитах, палата задается целью не уничтожить ту или иную должность, основанную на законе, а лишь принудить ненавистное ей министерство уйти в отставку… то парламент остается в границах конституционной корректности».

Ученый не ограничивался изучением иностранного бюджетного права, предметом критического анализа стало и бюджетное право русских законодательных палат. В частности, ученый, обращаясь к Правилам от 8 марта 1906 г., писал о необоснованных ограничениях бюджетных прав наших законодательных палат, ограничениях финансовой власти народных представителей, о слабости, а иногда и об отсутствии финансового контроля законодательных палат по вопросам о сверхсметных кредитах, бюджетной специализации расходов и др.

Наконец, в 1916 г. он переходит профессором на кафедру государственного права Варшавского (уже в Ростове-на-Дону) университета, где ведет основной курс государственного права и курс самоуправления, автономии и федерации. Также он был избран и профессором Донского коммерческого института.

В 1918 г. в Харьковском университете по книге «Бюджетное право народного представительства» (Харьков, 1918) он защищает докторскую диссертацию по финансовому праву, которая носила строго финансово-правовой характер, опиралась на его предшествующие работы. Это довольно объемное сравнительно-правовое исследование бюджетного права зарубежных стран. В нем он рассмотрел финансовые полномочия английского парламента, французско-бельгийское парламентское бюджетное право, бюджетное право народного представительства в Пруссии и Германии, а также бюджетное право русских законодательных палат. Не оставил автор без внимания и вопросы теории бюджетного права, в частности учение Р. Гнейста, Г. Еллинека и его последователей.

В отношении русского бюджетного права в период с 1906 по 1917 г. А. А. Алексеев писал, что оно предоставляло российским законодательным «палатам чрезвычайно ограниченные полномочия при рассмотрении и установлении бюджета». По словам автора, «эта ограниченность русских законодательных палат и в сравнении с бюджетным правом парламента в тех государствах, в которых оно достигает наивысшей полноты», позволила ему глубже и всесторонне осветить вопросы теории бюджетного права. В основе бюджетного права народного представительства, как особо подчеркивал автор, лежит принцип: все государственные доходы и расходы должны заноситься в бюджет, который устанавливается законодательным порядком. В свою очередь бюджетный закон, надлежаще изданный, наделяет правительственную власть полномочиями по взиманию доходов и производству расходов. Отклонения от этого принципа в бюджетном законодательстве европейских стран, в частности в отношении установленных законами (постоянными или ежегодными) отдельных видов доходов и расходов, которые не вотируются парламентом, также стали предметом исследования ученого.

С указанной проблемой связан и вопрос о праве парламента отвергнуть представленный на его рассмотрение бюджет. А. А. Алексеев на основе сравнительно-правового анализа пришел к выводу, что и в практике европейских государств и в теории сложились два основных подхода в решении этого вопроса. В одних странах парламент вправе отказать в принятии всего бюджета, т. е. за парламентом признавалось право отклонять бюджет без всяких ограничений. Правомерность такого решения обосновывалось Р. Штурмом, чьи труды были переведены и изданы в России. В других странах парламент не может отвергнуть всего бюджета целиком, те части бюджета (расходы и доходы), которые основываются на действующем законодательстве, являются обязательными для парламента, он не может их не принять. К таким странам, по мнению А. А. Алексеева, принадлежала и Россия. В теории бюджетного права названную позицию отстаивали Г. Еллинек и Г. Жез. Их труды были известны российским читателям и переведены также в советский и постсоветский периоды.

Однако и в том и в другом случае не исключается ситуация, когда к началу финансового года бюджет не будет готов. А. А. Алексеев привел примеры, как в конституциях ряда европейских стран определяется юридический выход из создавшегося положения, например предоставляя правительству право применять бюджет предшествующего года. В тех же государствах, где эта проблема законодательно не решена, А. А. Алексеев считал, что «здесь мы имеем конституционный vacuum, который не может быть заполнен средствами права. У правительства не будет тогда правомерных оснований для взимания доходов и производства расходов».

Это может показаться парадоксальным, но А. А. Алексеев, основной специализацией которого было государственное право, проблемам собственно финансового права в современном понимании уделял гораздо большее внимание, чем подавляющее большинство профильных профессоров финансового права. Последние по-прежнему концентрировали внимание в значительной степени на экономических аспектах финансовой проблематики.

Но вернемся к биографии нашего героя. На ФОН Донского университета он продолжал вести государственно-правовые дисциплины, а в 1922–1923 гг. являлся его деканом. С закрытием последнего он продолжил преподавание на экономическом отделении до закрытия университета в 1931 г. Профессор наконец-то с 1922 г. стал вести основные курсы финансов СССР и капиталистических стран. Это нашло отражение в его публикациях. Судьба ученого после 1931 г. нам достоверно не известна.

В Дерптском (с 1893 г. – Юрьевском) университете русификация прошла несколько позже, чем в Варшавском. Как мы уже отмечали, дореформенный Дерптский университет по своему «духу» был ближе к германским университетам, чем к российским. Да и преподавание велось на немецком языке с широким привлечением западных профессоров.

Достаточно сказать, что впервые преподавание камералистики в России по немецкому образцу было введено именно в Дерптском университете. По уставу Дерптского университета в составе философского факультета действовал технологико-экономический класс, в рамках которого читались камеральные науки, финансы и торговля. С 1803 по 1826 г. эти предметы преподавал немец Ф. Рамбах.. Однако такая система преподавания не прижилась, как и ее русифицированный аналог в других русских университетах, о чем мы уже писали ранее. Достаточно сказать, что преподавание финансов вне юридического факультета и не предполагало их правового анализа.

По Высочайшему повелению от 4 февраля 1889 г. была проведена реформа юридического факультета Дерптского университета. Министерство народного просвещения исходило из следующих соображений: предстоящее в ближайшем будущем введение в прибалтийских губерниях Судебных уставов Императора Александра II и производства дел в судебных учреждениях этих губерний на русском языке требуют специальной подготовки лиц для службы в этих учреждениях. Признавалось необходимым введение не только преподавания на русском языке, но и учебных планов и экзаменов, предусмотренных для российских университетов Уставом 1884 г. В связи с этим на юридическом факультете появилась кафедра политической экономии, которая была переведена с историко-филологического факультета. На юридическом факультете вводилось чтение лекций по финансовому праву. Вместе с этим министру просвещения было предоставлено право на вновь учреждаемые кафедры назначать профессоров из русских или же только обязавшихся читать лекции на русском языке.

С периодом реформ совпало назначение специального преподавателя курса финансового права университета в рамках юридического факультета. Первым из них стал приват-доцент М. П. Петров (1862 – после 1896), который вел занятия с 1891 по 1894 г. О нем мы уже писали в параграфе, посвященном ярославской школе.

Его сменил другой приват-доцент Орест Иванович Остроградский (1868 – после 1902), преподававший финансовое право с 1895 до 1902 г. Это был уроженец Полтавской губернии и выпускник юридического факультета Киевского университета (окончил в 1891 с дипломом 1-й степени). После этого он был оставлен при Киевском университете для подготовки к профессорскому званию по кафедре финансового права, а после сдачи магистерского экзамена с 1895 г. перешел в Юрьевский университет. Данных о его публикациях по финансовому праву, как и о дальнейшей судьбе, у нас нет. Подчеркнем, что в этом университете достаточно часто курс финансового права временно вели преподаватели других дисциплин. Так, в 1894–1895 гг. этот курс прочитал видный впоследствии административист и специалист по социальному обеспечению В. Ф. Дерюжинский (1861–1920), ставший затем ординарным профессором Петербургского университета. Примечательно, что отрицательный отзыв уже знакомого нам И. Т. Тарасова помешал В. Ф. Дерюжинскому с первого раза защитить магистерскую диссертацию по полицейскому праву.

Среди таких эпизодических преподавателей финансового права был Александр Николаевич Миклашевский (1864–1911). Выходец из дворян Черниговской губернии, он окончил юридический факультет Московского университета (1888) со степенью кандидата права, ученик И. И. Янжула. За сочинение «История ассигнационного обращения в России» удостоен золотой медали университета и оставлен для подготовки к профессорскому званию. Затем был направлен в зарубежную научную командировку (Великобритания, Германия, Италия). В Лондоне имел встречи с Ф. Энгельсом.

С 1894 г. он начал читать лекции, с 1895 г. – приват-доцент Московского университета, в том же году защитил магистерскую диссертацию по политической экономии на тему «Деньги. Опыт изучения основных положений экономической теории классической школы в связи с историей денежного вопроса».

В диссертации им рассмотрены основные положения классической школы в отношении денег, а также различные теории денежного обращения. Автор пришел к выводу, что правильное построение денежной теории возможно только на почве единой и последовательно проведенной теории ценности, разработанной классической школой. В своем исследовании А. Н. Миклашевский воспользовался подлинными трактатами важнейших представителей классической школы и богатейшими по содержанию английскими парламентскими отчетами по денежному делу. Но будучи, по его словам, ревностным поклонником историко-этического направления, он старался соединить теорию с политикой, затронуть философские и этические начала денежной теории классической школы. Он считал, что «политическая экономия может быть и должна быть наукой чисто этической».

В первой главе автор показал, что следует понимать под законами той науки, которая занимается исследованием явлений народного хозяйства. Во второй и третьей главах рассмотрены история производства благородных металлов (серебро, золото), распределение их между разными странами и отношение по ценности с древних времен до конца XIX в. Обоснован научный прогноз будущего, перспектив золота и серебра. В четвертой и пятой главах А. Н. Миклашевский остановился на самом важном вопросе денежного хозяйства, а именно на вопросе ценности товаров и денег. В завершающих трех главах работы ученый вел речь об организации денежного обращения.

Значительное место в своей работе автор отвел истории происхождения монеты, производству благородных металлов с древнейших времен до XIX в. в Западной Европе и в России. Автор также остановился на самом важном вопросе денежного хозяйства – на вопросе ценности товаров и денег. Теория ценности денег также была рассмотрена в ее историческом развитии. Предметом исследования стали и вопросы организации металлического обращения, кредита и кредитного обращения, разобран вопрос о бумажных деньгах, их покупательной силе и влиянии на народное хозяйство. Он доказывал «великое социальное значение денег» как в национальной, так и международной сферах. В качестве единой всемирной монеты он видел металлические деньги. Ученый писал: «До тех пор, пока материальные интересы человечества не примут характера полнейшего единообразия, до тех пор, пока не воцарится особая честность во взаимных расчетах, мы не можем и мечтать о проектах введения какой-нибудь мировой бумажной монеты».

После защиты магистерской диссертации около года молодой ученый служил в Министерстве финансов, был участником подготовки денежной реформы 1895–1897 гг., установившей золотой монометаллизм. В этот период он опубликовал сборник своих статей «Денежный вопрос в литературе и явлениях действительной жизни» (СПб., 1896). В данном сборнике автор поставил задачу рассмотреть ввиду обесценения серебра вновь поднятый спор о золоте и серебре, о монетной системе, о связи последней с кредитным обращением, а также попытаться разъяснить вопрос о деньгах, как он ставится самой жизнью и разрешается в связи с этим в теоретических исследованиях. В его работе определяется понятие монетной системы, описываются два вида систем металлического денежного обращения – биметаллизм и монометаллизм, рассматривается роль серебра при золотом монометаллизме. Исследуется вопрос об организации центральных эмиссионных банков как руководителей денежного обращения. Он доказывал, что по мере возрастания размеров и ценности торговых оборотов необходимо заменять в денежной системе менее ценный металл (серебро) более ценным (золото). Переход к золотому монометаллизму, по мнению ученого, означает удовлетворение вполне разумных и законных желаний промышленности иметь устойчивую, единую и удобную монетную единицу. Западная Европа и Северная Америка, как писал автор, уже созрели для золотого обращения и неудержимо стремятся к его введению.

Рассматриваемый труд А. Н. Миклашевского стал предметом научных дискуссий. Так Л. А. Рафалович опубликовал довольно объемную работу «Что говорят против биметаллизма?» (СПб., 1896), в которой дал развернутую критику основных положений теории золотого монометаллизма А. Н. Миклашевского. При этом свои возражения критик выстраивал, как правило, пользуясь теми же источниками, на которые ссылался наш автор (материалы английской комиссии по золоту и серебру 1887–1888 гг.; германской серебряной комиссии 1894 г. и др., а также сравнительные таблицы добычи, производства, прироста золота и серебра (1801–1892 гг.) и др.). Л. А. Рафалович, будучи сторонником теории биметаллизма, пришел к однозначному выводу о том, что теория А. Н. Миклашевского не выдерживает разбора, основанного на фактах, а ее основные положения неверны. По его мнению, необходимо снова открыть свободный доступ на монетные дворы Европы, и неурядице в денежной системе европейских стран, вызванных вздорожанием золота, будет положен конец. При этом золото вновь займет определенное отношение к серебру, ибо спрос для монетных целей распределится между двумя металлами вместо одного, и нарушенное равновесие будет восстановлено. Теория биметаллизма верна не только в отношении денежной системы конкретных государств, но и в международных отношениях между государствами. Более того, Л. А. Рафалович верил, что вопрос об установлении международной валюты на основе биметаллизма – лишь вопрос времени.

Государственная служба А. Н. Миклашевского была недолгой, но стала своеобразной квинтэссенцией его научного творчества. Впоследствии он выступал в роли независимого эксперта ряда государственных проектов, но напрямую к работе в государственных органах не привлекался.

Уже с молодости исследователь отличался независимостью суждений и интересом к социальной проблематике. Отсюда широта выдвигаемых им проблем и критическое отношение к российской действительности. С 1896 г. А. Н. Миклашевский – профессор Юрьевского университета, в 1897 г. изучал постановку денежного дела в США. Результатом этого стала целая серия специальных публикаций о денежном деле и о кодификации монетного законодательства в США, об организации расчетных палат. В 1900–1901 гг. в ходе научной командировки в Великобританию ученый занимался проблемами финансовой истории этой страны, в 1904 г. защитил докторскую диссертацию по политэкономии «Обмен и экономическая политика» (опубликована в том же году). В этой работе рассмотрены теоретические основы торговой политики, в том числе ее финансовые аспекты.

В период революции 1905–1907 гг. Александр Николаевич плотно занялся социальной тематикой. Он полагал, что для разрешения любого социального конфликта мирным путем необходимо учитывать интересы сторон социальных отношений, а превалирование мнения только одной из них неизбежно ведет к насилию. Экономическую рациональность он предлагал положить в основу всего комплекса социальных реформ. По его мнению, участие рабочих в управлении производством должно было быть существенно расширено. «Старый владельческий класс» через правовые механизмы должен был мирно уступить место «нарождающейся рабочей демократии». Построение рациональной социальной политики он не видел без учета этических начал и принципа справедливости. В связи с этим предлагалось в корне изменить налоговую политику, которая должна строиться на принципе прогрессивной подоходности. А. Н. Миклашевский последовательно рассмотрел все возможные в то время способы «защиты интересов труда» как на Западе, так и в России. При этом основное внимание обращалось не столько на локауты и стачки, необходимость которых не отрицалась, сколько на государственное посредничество в промышленных (трудовых) спорах. Он был сторонником расширения государственного вмешательства в отношения работников и работодателей. Основными направлениями такого вмешательства должны были стать, помимо прочего, увеличение бюджетного финансирования на контроль и надзор за соблюдением трудового и социального законодательства, финансирование мероприятий по охране труда и медицинскому обслуживанию и др.

В целом ученый призывал не конфисковать, отнимать и делить, а посредством перераспределения финансовых потоков обеспечить более справедливое и разумное устройство общества. Инструментами такого общественного переустройства должен был стать не булыжник, а новое бюджетное и налоговое законодательство, устойчивое денежное обращение. При этом построение рациональной денежной политики А. Н. Миклашевский связывал с определенным пониманием философских и этических начал экономической теории.

Стоит отметить, что писал А. Н. Миклашевский легко и даже красиво, однако некоторые из высказываемых им положений не совсем реалистичны и даже наивны. Но общий пафос его произведений, построенных на сочетании экономической рациональности и этической оправданности, стоит только приветствовать. Экономическая наука должна быть благодарна ученому и за то, что он перевел на русский язык труды А. Тюрго, Ф. Кенэ, Дж. С. Милля, Д. Ингрэма, подготовил труд «Жизнь и произведения Ф. Кенэ» (СПб., 1896). Брат нашего героя – И. Н. Миклашевский (1858–1901) также занимался проблемами финансов.

Михаил Анатольевич Курчинский (1876–1939) может быть отнесен и к петербургской школе финансового права. Однако основной курс финансового права он вел только в Юрьевском (затем – Тартуском) университете, где и преподавал большую часть своей педагогической карьеры. Он родился 30 сентября (по другим данным – 12 апреля) 1876 г. в Калуге, окончил юридический факультет Петербургского университета с дипломом 1-й степени (1899), ученик В. А. Лебедева и Л. В. Ходского. По инициативе последнего оставлен для подготовки к профессорскому званию по кафедре финансового права. В 1899 г. вышла и его первая печатная работа. В 1901 г. он находился в зарубежной научной командировке, где, среди прочего, слушал лекции А. Вагнера и Г. Шмоллера. Первоначально он находился под влиянием катедер-социализма и новой исторической школы. В дальнейшем он неоднократно выезжал за рубеж для сбора материалов по магистерской диссертации.

В 1902 г. им был сдан магистерский экзамен, однако в этот же год за публичный доклад «Упадок русского сельского хозяйства и труды местных комитетов» он на три года был выслан в Архангельскую губернию под надзор полиции. Через год ему позволено вернуться и в 1904 г. его избирают приват-доцентом Петербургского университета, но по представлению полиции отстраняют от преподавания до конца 1905 г. Впрочем, на ряде женских и коммерческих курсов он начал преподавать политэкономию. В 1905 г. читал лекции в Русской высшей школе в Париже.

В 1907 г. молодой ученый был приглашен на должность делопроизводителя законодательного отдела Финансовой и бюджетной комиссии 2-й Государственной Думы, где занимался законопроектной деятельностью в сфере налогового права. В этой части его научные интересы пересеклись с профессиональной деятельностью. Дело в том, что темой его научных исследований стали местные финансы и этой проблеме была посвящена значительная часть его публикаций. Их венчала защита магистерской диссертации по финансовому праву в 1912 г., осуществленная по книге «Городские финансы. Эволюция налоговой системы в городах Пруссии в конце XIX и начале XX века (1870–1910)» (СПб., 1911). В этом исследовании автор поставил задачу описать и объяснить эволюцию городских финансов Пруссии, которую он тесно увязал с эволюцией строя и управления городов в Пруссии. Основное внимание было уделено разбору налогового строя в прусских городах с 1893–1895 гг. до 1910 г. Этот период был обусловлен проведением коммунальной реформы 1893 г. (Закон от 14 июля 1893 г.).

Однако это потребовало уделить внимание и периоду предшествующему проведению коммунальной реформы, с конца XVIII в. и первым попыткам реформы коммунальных финансов в 70–80-х гг. XIX в. (законопроекты 1877, 1878, 1879). Обращение именно к прусской реформе 1893 г. объясняется автором тем, что она и ее последствия «интересны как с точки зрения теоретической, удачного применения в жизни определенных принципов, выработанных наукой, так и с практической точки зрения, получившихся от нее финансовых результатов».

Автор также объясняет, почему он в своем исследование ограничился только одной из стран Запада и не рассмотрел положения дела в русских городах. В частности, он отметил, что подобное исследование о русских городах было бы делом совершенно невозможным, так как при этом на каждом шагу исследователю пришлось бы говорить не о том, что есть, а о том, чего нет. Однако автор, по его словам, рассматривал быстро прогрессирующие города Пруссии как подходящий поучительный образец для возможного заимствования чужого опыта. Ученый назвал одним из основных принципов построения коммунального обложения принцип преимущественного значения в коммунальной сфере реальных налогов, которые передаются общинам государством в качестве источника коммунальных доходов.

Коммунальный финансовый Закон 1893 г. «создал необычайно прочную и широкую основу для развития коммунальных финансов, являясь в то же время весьма основательно продуманным с чисто теоретической точки зрения, с точки зрения финансовых принципов». При его господстве, как пишет автор, имело место дальнейшее развитие в общинах системы реальных налогов: поземельного, подомового и промыслового, и применение пошлин и специальных сборов при устройстве или пользовании различными городскими усовершенствованиями и установлениями. Городам были открыты новые источники доходов – от предприятий промышленного характера, реального обложения и использования принципа взимания специальных сборов и пошлин. В значительной степени «коммунальный закон сам толкал общины к развитию у себя принципов муниципального социализма и открывал им довольно широкую возможность создания самостоятельных форм реальных налогов, в отношении построения которых общинам была предоставлена весьма значительная свобода». Иными словами, развитие коммунального самоуправления способствует развитию городов, благосостоянию в них населения.

В исследовании ученый остановился на вопросах эволюции налога на недвижимость, появления налогов на строительные участки, на обращение недвижимостей, на прирост ценности недвижимости. Рассмотрел он и проблемы распространения самостоятельных промысловых налогов в общинах, подоходного налогообложения в коммунальной финансовой сфере, пошлин и специальных сборов (канализационные пошлины, плата за воду и др.), косвенных налогов (налоги на предметы роскоши, на пиво, на увеселения и др.).

При подготовке своего магистерского исследования М. А. Курчинский пользовался главным образом изданиями официальной прусской статистики и материалами парламентского характера: отчетами о прениях в заседаниях палаты и комиссий, докладами последних и т. п. Он пользовался также сырым материалом городских управлений, съездов, правительственных распоряжений, городской статистики, отчетов и изданий различных союзов и т. п. Все это позволило автору проследить развитие налоговой сферы городского хозяйства как результат неустанной борьбы различных борющихся групп (представители недвижимой собственности, земельные спекулянты, собственники движимого имущества, представители мелкой промышленности, представители крупных акционерных компаний) на фоне общественно-экономического развития Германии. Таким образом, ученый исследовал факторы, влияющие на построение налоговой системы в городах Пруссии, а именно условия, способствующие эволюции городских финансов и тормозящие эту эволюцию.

После защиты диссертации М. А. Курчинский снова приглашается приват-доцентом кафедры финансового права в Петербургский университет, где читает спецкурсы по государственным доходам, местным финансам, общественному хозяйству и финансам больших городов. Нерастраченный преподавательский темперамент он реализовывал. преподавая некоторое время на Высших женских курсах и в Петровском училище. Наконец, с 1910 г. он начал преподавать финансовое право в Александровском лицее, где впоследствии был избран профессором.

Научную и преподавательскую деятельность он совмещал с работой в научных словарях и энциклопедиях, периодических изданиях, выступил редактором двухтомного издания немецкого социолога и экономиста В. Зомбарта «Современный капитализм» (М., 1904–1905), а также очередного издания учебника К. Эеберга «Курс финансовой науки» (СПб., 1913), к которому он сделал дополнение о русских финансах. В отношении последнего это был уже второй перевод в России учебника К. Эеберга, двадцать лет спустя после первого перевода. Напомним, что первый перевод вышел под редакцией А. Свирщевского и был в три раза меньше по объему курса, выпущенного М. А. Курчинским.

Свой выбор нового перевода учебника К. Эеберга автор обосновал чисто учебными целями, так как этот учебник был удобным руководством для изучения финансов. Он выдержал в Германии к тому времени уже 12 изданий, включал обычные, проверенные и устоявшиеся в науке знания. Между тем в качестве редактора М. А. Курчинский сделал собственные дополнения по русскому финансовому праву в довольно значительном объеме. По его словам, он преследовал цель «написать своего рода сжатый учебник по русским финансам, ибо у Эеберга указания на Россию попадались только попутно, случайно и далеко не всегда были вполне верными». Более того, фактический цифровой материал доведен редактором до последнего времени (1911–1912 гг.).

Учебник имел введение (финансовое хозяйство, организация финансов и организация государства, финансовая наука) и три основных раздела: 1) учение о государственных расходах; 2) учение о государственных доходах (домены, промышленные и торговые предприятия, податные сборы: налоги и пошлины); 3) учение об организации финансового управления и задолженности (финансовый план и бюджет баланс, излишки, дефицит, государственный кредит, государственные долги, бумажные деньги, финансы союзных государств, местные финансы). В каждом разделе учебника содержались редакторские дополнения по истории и современному состоянию государственных расходов России, доменов в русском государственном хозяйстве, железных дорог в России, прямого и косвенного налогообложения и др.

В 1915 г. он занимает кафедру финансового права Юрьевского университета, где ведет основной курс финансового права. Будучи сторонником социологического направления и испытывая некоторое влияние экономического учения К. Маркса, М. А. Курчинский вполне позитивно воспринял февральскую революцию 1917 г., показал себя сторонником Временного правительства, скорейшего созыва Учредительного собрания, пропагандистом продолжения войны «до победного конца». В 1917 г. он опубликовал страстный призыв к подписке на внутренний займ, который он признавал необходимым для благополучного исхода тяжелой войны, «патриотическим долгом перед Родиной». Он был уверен, что представители парламента обеспечат необходимый контроль за расходованием собранных средств. Более того, он напомнил, что «если мы не дадим государству денег добровольно путем подписки на заем, то оно принуждено будет взять их с нас при помощи своего рода принудительного, беспроцентного займа – путем выпуска бумажных денег. Эти выпуски грозят нам неисчислимыми тяжелыми последствиями».

В том же 1917 г. он писал, что Временным правительством утверждены постановления, касающиеся избирательной реформы в земствах и городах, которые опережают в своей демократичности все, что до сих пор имелось на Западе. Он верил, что земское и городское самоуправление помогут в корне демократизировать российскую действительность, начиная с самого ее основания. Он определял муниципальный или коммунальный социализм как «организацию, построение всей общинной жизни по одному широкому принципу возможно более полной демократизации местной жизни, служение интересам широких масс». Муниципальный социализм он считал «провозвестником социализма вообще», предтечей «неограниченного развития к счастью и свободе».

М. А. Курчинский продолжал профессорскую деятельность в Юрьеве до весны 1918 г., когда под угрозой оккупации университет перевели в Воронеж. После этого Михаил Анатольевич вернулся в Петроград, где стал доцентом университета, а в Политехническом институте начал читать курс «Наука о финансах», который до него вел М. И. Фридман. Интерес к политике, который он проявлял и ранее (см., в частности, его статью «О государственном социализме» (1905)), проявился с новой силой, следствием чего стало исследование «Апостол эгоизма. Макс Штирнер и его философия анархии» (Пг, 1920, издано в Берлине в 1923 г. на немецком языке). Его внешний вид на тот период был вполне «профессорским»: раннее облысение еще больше подчеркивало высокий лоб, а вместо академической бородки он носил небольшие усы. Склонность к философским суждениям и трактатам находила свой выход в его трудах. Достаточно обратиться к его вступительной лекции «Социальный закон, случай и свобода», прочитанной в Дерптском университете 28 января 1922 г. Этот во многом философский трактат автор завершает словами: «Современная наука… доказывает, что наличие социальных законов и статистических правильностей нисколько не препятствует существованию индивидуальной свободы выбора…»

В 1921 г. он снова перебирается в эстонский Дерпт (затем – Тарту) (бывший русский Юрьев), где опять избирается профессором Дерптского (затем – Тартуского) университета, с которым он был связан практически до конца жизни.

Здесь он стал одним из лидеров русской диаспоры, сторонником национальной и культурной автономии. С 1925 г. он возглавил Центральный комитет по претворению в жизнь русской культурной автономии, с 1927 г. был вице-председателем и лидером всех групп Конгресса европейских народностей. Этой проблеме были посвящены многие его статьи. При этом более объемные научные труды ученого были посвящены в основном проблемам социологии, экономики и политики, а его специальные труды по финансовому праву нам не известны. Умер A. M. Курчинский 12 июня 1939 г. в Тарту.

Еще одним представителем юрьевской (дерптской) школы можно считать Михаила Александровича Сиринова (1878 – после 1943). Он родился 7 (по другим данным – 9) января 1878 г. в Тамбовской губернии. В 1903 г. он окончил юридический факультет Юрьевского университета с дипломом 1-й степени, в следующем году начал государственную службу канцелярским чиновником в Департаменте железных дорог Министерства финансов, однако в том же 1904 г. он направляется в Петербургский университет для подготовки к профессорскому званию. В 1907 г. М. А. Сиринов выдержал магистерский экзамен, в 1908 г. был допущен к проведению занятий в качестве приват-доцента кафедры политической экономии и статистики столичного университета. В дальнейшем он неоднократно выезжал за границу с научными и учебными целями.

Его магистерская диссертация была защищена в 1912 г. по книге «Очерки по аграрной статистике» (СПб., 1912; 2-е изд., Юрьев, 1915). В этот период он вел в Петербургском университете ряд спецкурсов по политэкономии и статистике и в целом был типичным экономистом. В связи с этим отнесение ученого к петербургской школе финансовой науки имеет некоторое основание.

Но постепенно он все большее внимание стал уделять проблемам местных финансов, причем в аспекте, аналогичном с предыдущим нашим персонажем М. А. Курчинским. 12 февраля 1911 г. он выступил в прениях по докладу А. И. Шингарева «Об улучшении финансов местных органов самоуправления». М. А. Сиринов не поддержал идею реформы местных финансов по прусскому образцу через передачу целого ряда реальных (поземельного, подомового) налогов и основного промыслового налога местному самоуправлению с добавлением субсидий со стороны Государственного казначейства (государственного бюджета).

Он утверждал, что предлагаемая реформа, в рамках которой государство передает часть своих доходов местным самоуправлениям, должна проводиться с учетом общего состояния государственного бюджета. Последний нуждается в коренной перестройке, и в настоящий момент, по его мнению, полученная государственным бюджетом «брешь» от дотаций и доходов в пользу коммунальных финансов будет невосполнимой. М. А. Сиринов решение данной проблемы видел в мобилизации внутренних источников и резервов коммунальных финансов. В качестве немедленной меры предложил: увеличить сбор местных налогов за счет определения реальной стоимости строений как объекта обложения, ввести обложение промысла в городах, получать в полном объеме доходы от муниципальных предприятий, организовать правильное взимание налогов и взыскание недоимок. При этом свои предложения ученый сопровождал соответствующими расчетами увеличения поступлений в местный бюджет.

В 1913 г. он переходит экстраординарным профессором на кафедру политической экономии Юрьевского университета, где кафедру финансового права вскоре возглавит как раз М. А. Курчинский. Здесь выходит обширное исследование М. А. Сиринова «Земские налоги. Очерки по хозяйству местного самоуправления в России» (Юрьев, 1915), ознаменовавшее его поворот к изучению проблем финансового права. В то же время он становится активным автором журнала «Новый экономист», издаваемого П. П. Мигулиным. Одновременно в 1915 г. начинает работать в центральном аппарате Военно-промышленного комитета, редактирует «Известия Центрального промышленного комитета». В этот период он занимал патриотическую позицию, призывал к мобилизации всех сил на победу над врагом.

После революционных событий 1917 г. профессор все больше втягивается в политику переезжает в Москву и в 1918 г. принимает участие в создании Центрального статистического комитета (ЦСУ). Параллельно он активно занимается проблемами финансов, входит в редколлегию журнала «Вестник финансов». Он был самым активным автором этого журнала. При этом на его страницах разворачивалась порой острая полемика с участием нашего героя. После его статьи «Подоходное обложение юридических лиц», где идея такого обложения не поддерживалась, А. И. Вербицкий ответил критикой, не соглашаясь с позицией М. А. Сиринова и обвиняя его в заимствовании идей И. М. Кулишера. Тот, в свою очередь, аргументировал свою позицию ссылкой на зарубежный опыт. В итоге этих рецензий и «рецензий на рецензии» стороны не выработали общей позиции, но хотя бы не перешли на личности. Работы М. А. Сиринова публиковались и в других периодических изданиях. При его активном участии был подготовлен ряд справочных изданий финансового характера.

Преподавательская деятельность ученого связана в основном с Институтом народного хозяйства, а сам он был принят в члены РАНИОН. Наиболее интересной для нас является работа «Местные финансы» (М.; Л., 1926). Во введении к своему курсу М. А. Сиринов отмечает, что грандиозные события последнего десятилетия сломали почти всю финансовую систему, как государственную, так и местную. В связи с этим в рамках данного курса он поставил задачей знакомство с современным устройством местных финансов различных государств и с различными течениями теоретической мысли в этой области. Особое внимание уделено местным финансам СССР. В последнем случае ученый не ограничивался изложением действующей в СССР системы местных финансов, а обосновывал ряд конкретных предложений, которые были направлены на улучшение этой системы. Он писал: «Нет ничего удивительного в том, что на четвертый год после восстановления местных финансов среди совершенно новой, к тому же очень сложной обстановки они имеют ряд дефектов, и было бы, конечно, большой ошибкой, – скажу резче, прямо глупостью, – их замалчивать. Наоборот, чем скорее будут осознаны ошибки и недостатки, тем проще их будет исправить». В качестве литературы для изучения местных финансов он назвал труды отечественных специалистов В. Твердохлебова, М. Курчинского, П. Гензеля, Н. Цытовича, а также дал очень широкий перечень специальной немецкой литературы.

Структурно курс был выстроен следующим образом. Сначала автор дал теорию местного хозяйства, определил круг его функций, разобрал опыт местных финансов Бельгии, Англии, Франции, Пруссии и др. В этой части он выделил проблему разграничения полномочий между уровнями власти (центральной и местной) по принципу целесообразности. По его мнению, местным властям должен передаваться тот круг задач, который будет обслужен ими лучше и полнее, поскольку последние в них заинтересованы более, чем государство, и лучше знают конкретную обстановку на месте.

М. А. Сиринов поднял вопрос и о территориальных границах местных хозяйств. Он писал, что в зарубежной практике организация местных территориальных единиц проводится на основе двух принципов: административно-территориального и целевого. В первом случае местное хозяйство соответствует административному делению в государстве. Этот принцип широко применяется в европейских государствах и в России. Согласно второму принципу местные единицы объединяются по целевому критерию, когда несколько общин объединяются для достижения лучших финансовых и функциональных результатов. В качестве примера приводились санитарные и школьные округа в Англии и т. п. Ученый считал, что названный опыт целевого управления местным хозяйством просто неоценим и для России.

Затем он остановился на характеристике отдельных доходных источников местных налогов, отчислений и надбавок госналогов, земельных имуществ местных советов, коммунальных предприятий, муниципализированных домов, государственных пособий местам (дотаций и субвенций), коммунального кредита. Так, ученый считал, что существовавшая в СССР система местных налогов обоснованно вызывала жалобы на излишнюю их многочисленность. Он предлагал отказаться от налога с грузов, сборов с фабрично-заводских помещений, с ресторанных счетов, с древесины, с промышленных садов и огородов в силу ничтожных сумм поступлений от них в местный бюджет, что подтверждал цифрами и таблицами. Также малопригодными для местного обложения он считал и реальные налоги в силу отсутствия кадастров и др. Общины не создавали и не пытались создать совершенного кадастра для обложения переданных им объектов, о чем свидетельствовал опыт Пруссии и дореволюционной России. В отношении земельных имуществ местных советов М. А. Сиринов писал о необходимости ведения постоянной инвентаризации с точным учетом всех изменений, происходящих в составе этого имущества и способах его использования. С цифрами на руках он пишет об угрожающем плачевном состоянии жилого фонда.

Выход из этой ситуации он видел в полной передаче муниципальных владений в руки коллективов. Это «создало бы надлежащую обстановку для хозяйственного распоряжения жилым фондом кровно и непосредственно заинтересованных проживающих в домах». Местные займы оценивались М. А. Сириновым как чрезвычайные источники доходов местных бюджетов, которые подразделялись на краткосрочные займы для удовлетворения текущих потребностей и долгосрочные. В отношении последних необходимо решать, что выгоднее для местного хозяйства, – заключать займы или создавать специальные фонды путем ежегодного отчисления средств из местного бюджета.

Завершающие два раздела курса «Местные финансы» были посвящены правовым и организационным вопросам местного бюджета, бюджетных прав коммун, коммунальным кассам, отчетности и контролю.

Дальнейшая судьба ученого нам достоверна не известна, хотя, вероятно, он продолжал преподавать в вузах. 6 декабря 1943 г. он направил записку К. Е. Ворошилову о неприемлемости текста предполагаемого советского гимна, написанного С. В. Михалковым и Г. Эль-Регистаном. Профессор отмечал сложность подбора для него музыки и в этом плане образцом считал дореволюционный гимн. Из записки следует, что композитор, профессор А. В. Александров являлся его близким родственником, что и подвигло М. А. Сиринова заняться этой проблемой.

В заключение отметим следующее. Варшавская и Дерптская (Юрьевская) школы только начали складываться. Варшавская школа имела реального основателя в лице Ф. К. Горб-Ромашкевича, его ученика А. А. Вилкова, побочное ответвление (А. А. Алексеев). Своего учебника не было ни у одной из этих школ. У Дерптской школы даже трудно определить формального основателя (А. Н. Миклашевский или М. А. Курчинский), а ее наиболее значимым воспитанником был М. А. Сиринов.

 

10.3. Томск, что в центре Сибири (П. С. Климентов, М. Н. Соболев, М. И. Боголепов и др.)

Томский университет, открытый в 1888 г., обзавелся юридическим факультетом только в 1898 г. Случилось так, что первый же штатный преподаватель финансового права определил неповторимое лицо этой школы, которая сложилась в относительно самостоятельную менее чем за 20 лет. Этим основателем стал Петр Степанович Климентов (1873–1902). Судьба его сложилась одновременно и счастливо и трагически. Он не успел ни защитить диссертации, ни написать крупной работы, ограничившись публикацией статей и речей. Его смерть в неполные 29 лет прервала многообещающее начало его научной и педагогической карьеры. Однако литературы о нем едва ли не больше, чем о заслуженных ординарных профессорах, преподававших многие десятилетия и оставивших не по одной монографии. Как нам представляется, дело тут как в реальном таланте этого ученого, так и в его трагической судьбе, творческой недосказанности и нереализованных надеждах. Его вдова З. Н. Климентова уже в 1904 г. опубликовала сборник статей под говорящим названием «Профессор-идеалист». В него вошли как большинство публикаций самого П. С. Климентова. так и воспоминания о нем его коллег и студентов. Помимо большого числа некрологов, ему посвящены как отдельные исследования, так и статьи в справочниках.

Он родился 21 декабря 1873 г. в г. Острогожск Воронежской губернии в семье станового пристава. Окончил юридический факультет Московского университета с дипломом 1-й степени. Со второго курса он специализировался на финансовом праве под руководством И. И. Янжула, отметившего несомненный исследовательский и ораторский талант студента. От перенапряжения сил, связанного с учебой, он уже в студенческие годы заболел туберкулезом легких, что впоследствии и привело к трагическому исходу. В студенчестве им усиленно изучались не только правовые и экономические дисциплины, но и история, философия, литература, 4 иностранных языка. При этом он был человеком ранимым, а смерть отца произвела на него такое впечатление, что государственные испытания были отложены на год и университет он окончил только в 1898 г.

В 1899 г. П. С. Климентов начинает подготовку к профессорскому званию по кафедре финансового права Московского университета, где работает с молодым профессором И. Х. Озеровым, также оказавшим на него определенное влияние. Из-за канцелярской ошибки ему в первый год подготовки не платили стипендию, что вынудило его занять должность преподавателя коммерческой географии в Александровском Московском коммерческом училище. Отчасти по этой же причине он начал печататься в периодических изданиях (газеты «Курьер», журналы «Знамя» и «Русская мысль» и др.) по проблемам финансового права и экономики. Основательная подготовка по политической экономии и финансовому праву определяла и содержание статей, посвященных вопросам экономических кризисов, налогообложения и др. Так, он, анализируя расходы и доходы по итогам финансового 1899 г., отмечал быстрый рост косвенного налогообложения, его основную тяжесть для массы населения. По мнению исследователя, напротив, необходимо было развитие промыслового обложения, которое должно быть могучим источником для покрытия государственно-хозяйственных потребностей. С этой же целью он считал необходимым и введение подоходного налогообложения.

В период подготовки к магистерскому экзамену ученый публикует ряд статей, относящихся к области политической экономии и финансовой науки. В этих статьях П. С. Климентов не ограничился анализом учений Т. Мальтуса, Дж. Рескина, английских экономистов-просветителей (С. Вебб, О. Клерк и др.), но и дал им критическую оценку с позиций современной науки. Его современники отмечали необыкновенное умение и способность П. С. Климентова излагать чужие воззрения, так, как если бы они были его собственными. Именно в таком ключе ученый дал развернутую рецензию в своей статье «Новые приемы изучения в финансовой науке», посвященную исследованию И. Х. Озерова «Подоходный налог в Англии» (Русская мысль, 1900, № 1, 2). Будучи сторонником учения И. Х. Озерова применительно к методологии финансовой науки, П. С. Климентов обосновал свое видение новых приемов изучения финансово-правовых явлений с эволюционной точки зрения. По сути, ученый ввел в научный оборот термин «эволюционный метод». Он писал: «Изучение прошлого имеет более широкое научное значение. Оно необходимо как освещение всего эволюционного процесса государственно-хозяйственной жизни. Оно дает нам картину исторической преемственности финансовых институтов. Но, кроме того, прошлое имеет и некоторое гносеологическое значение. Ведь наука не может быть одним только описанием фактов действительности… Для ее цели необходимо и вскрытие внутренних причин, реагирующих на изучаемые явления».

Таким образом, история финансовых институтов имеет, главным образом, гносеологическое значение: из нее берутся внутренние причины эволюционного процесса. Финансист, как утверждал П. С. Климентов, «желающий дать не только внешнее описание эволюционного процесса государственно-хозяйственных явлений, но и их внутреннюю связь, должен положить в основу своих исследований… борьбу общественных групп, которая явилась в настоящее время оплотом экономической науки». Анализируя рецензируемую работу И. Х. Озерова о подоходном налоге, ученый отметил, что данным сочинением ее автор «открывает двери эволюционному методу». Таким образом, П. С. Климентов определял финансы как историческую категорию, считал, что финансово-правовые институты следует изучать в их историческом развитии, выявляя причины их возникновения и преемственность в развитии, тем самым открывая эволюционные законы государственного хозяйства.

Коллега П. С. Климентова профессор М. Н. Соболев отмечал плодотворность такого научного направления, так как «в нем впервые финансовая наука становится действительно на научную почву». Другой современник П. С. Климентова утверждал, что рассматриваемая научная статья нашего ученого обнаруживает богатую эрудицию автора в области экономической и финансовой науки, оригинальность его выводов. Все это выдвинуло П. С. Климентова «в первые ряды наших экономистов и финансистов».

В 1901 г. Петр Степанович сдает магистерский экзамен и назначается исполняющим должность экстраординарного профессора финансового права Томского университета. Его вступительная лекция «Финансы по учению абстрактной школы и катедер-реформаторского направления в Германии» была издана в Томске в 1902 г. П. П. Гензель отметил эту работу в своей «Библиографии финансовой науки», указав, что это «хороший, хотя и не совсем законченный, очерк по вопросу о методологии».

Новый профессор практически сразу завоевал авторитет одного из лучших лекторов, вызвал равное уважение как у коллег, избравших его председателем местного Юридического общества, так и студентов. За короткий период его председательства Обществу удалось выхлопотать от Министерства финансов субсидию в 10 тыс. рублей на статистическое исследование Западной Сибири. В Юридическом обществе он прочел интересный доклад «Муниципальное движение в Англии». Кстати, по данной теме он намеревался писать магистерскую диссертацию. В своем докладе П. С. Климентов касался широко обсуждаемых проблем в свете грядущей реформы городского и земского самоуправления в России, ратовал за пополнение бюджетов земств за счет обложения промышленности, писал о целесообразности для русских городов специального обложения. Он выражал уверенность, что при разрешении социальных задач местного самоуправления полезны указания и опыт муниципальной жизни Англии. Ученый отмечал также и значение местного кредита. В частности, он писал: «В превосходной организации местного кредита кроется разгадка небывалого подъема производительной деятельности английских городов… То, что сделано английскими городами за небольшой промежуток времени, поражает своим культурным величием и вызывает широкие надежды на будущее» При обсуждении положений этого доклада автор высказался за необходимость расширения избирательных прав для городов России, пояснил, что большие кредиты не должны нас смущать, потому что кредит лежит в основе современной финансовой политики, и что прибыль от предприятий, возникших при помощи кредита, с избытком покрывает последний.

О П. С. Климентове многие писали как об «идеальном профессоре». Студенты в большинстве своем его обожали. Облик он имел кроткий и привлекательный, с характерной «чахоточной» худобой и бледностью. От этого его большие глаза казались еще больше и выглядели подлинным «зеркалом души». Его студент М. И. Боголепов (о нем см. далее) вспоминал, что П. С. Климентов «обладал выдающимся даром слова», а его «лекции о финансах были праздничным днем». Глубокий анализ материала молодой профессор сочетал с мастерством популяризатора, в результате чего его занятия были информационно насыщенными новыми достижениями науки, одновременно занимательными и интересными. Его «идеальность» заключалась и в отношении к студентам, а его квартира с обширной библиотекой всегда была открыта для учащихся. При этом он был человеком отчасти закомплексованным, до болезненности добросовестным и ответственным. Ученый избегал светских мероприятий, почти все свободное время проводил в тиши кабинета или в архиве, но всегда был готов оторваться от научной работы, если требовалась помощь коллегам или ученикам. Он был счастлив в семейной жизни, однако представлял собой тип подвижника от науки, для которого интеллектуальная жизнь была единственной подлинной жизнью. Он немногое в жизни успел посмотреть и услышать, но он видел восторженные глаза студентов и слышал их овации.

Одновременно он начал работать над магистерской диссертацией, темой которой первоначально избрал муниципальное хозяйство в Англии, однако ему было отказано в зарубежной командировке. В итоге темой исследования он выбрал питейный акциз в России как один из видов косвенного обложения. Однако и тут ему не дали разрешения работать в архиве Министерства финансов. Ситуацию спасло вмешательство князя Э. Э. Ухтомского и товарища министра финансов князя А. Д. Оболенского, содействие которых открыло ему доступ в ведомственный архив на все лето 1902 г.

Он задумал объемную работу по истории (эволюционному развитию) русского косвенного налогообложения с точки зрения классового принципа. П. С. Климентов целыми днями просиживал в архиве. Он с восторгом рассказывал своим друзьям о тех неожиданных открытиях, которые он сделал «в пыли веков», о совершенно новой оценке переломной эпохи перехода от откупов к акцизам. Работа предстояла обширная. По словам П. С. Климентова, его диссертация могла появиться лет через пять. «Лучше не торопиться, – говорил он, – но зато дать капитальный труд».

Но он не успел воплотить в жизнь этот замысел. По возвращении осенью 1902 г. в Томск он попытался продолжить научную и преподавательскую работу, однако дни его были сочтены. Работа в архивной пыли холодного и сырого Петербурга обострила туберкулез, а для лечения не было ни надлежащих условий, ни средств. 11 ноября 1902 г. ученый умер, не дожив и до 29 лет.

В сборнике статей (о котором упоминалось выше), посвященном памяти П. С. Климентова, И. Х. Озеров писал о научном наследии нашего ученого: «Это был очень разносторонний человек, он интересовался всем – и историей, и философией, и литературой… В том наследии, которое он оставил, видны колебания мысли: он искал, искал лихорадочно новых путей, мысль его билась, но литературная деятельность его была еще так кратковременна, что не успела отлиться в твердые формы».

Другом и коллегой П. С. Климентова был Михаил Николаевич Соболев (1869 – после 1945). Он родился 3 декабря 1869 г. в Нижнем Новгороде в дворянской семье. В 1891 г. окончил юридический факультет Московского университета, ученик А. И. Чупрова и И. И. Янжула. Сначала определен младшим кандидатом на судебную должность при прокуратуре Московской судебной палаты, но в 1892 г. оставлен для подготовки к профессорскому званию. Его преподавательская деятельность началась в 1892 г. в Александровском Московском коммерческом училище, где он до 1896 г. вел политическую экономию, историю статистики и коммерческую статистику, что нашло отражение в его последующих публикациях.

В 1896 г. молодой ученый был командирован на два года для работы в библиотеках и архивах Германии, а в 1898 г. защитил магистерскую диссертацию по политэкономии по книге «Мобилизация земельной собственности и новое течение аграрной политики в Германии» (М., 1898). П. П. Гензель отмечал, что это сочинение не имеет непосредственного отношения к области финансовой науки; тем не менее, «подробно описываемая колонизационная политика на восток Пруссии (поселенческие и рентные имения Пруссии) представляет существенный интерес и для финансиста».

В 1898 г. он избирается приват-доцентом кафедры политической экономии и статистики Московского университета, в следующем году переходит на кафедру политэкономии и статистики Томского университета, сначала исполняющим должность, а затем ординарным профессором (1902). Именно здесь вышли его первые работы, в которых затрагивались проблемы финансового права. По совместительству он преподавал и в Томском технологическом институте (с 1904), Первом Сибирском коммерческом училище и на Высших историко-философских курсах. В основном ученый вел курсы политической экономии и статистики. В летние месяцы неоднократно выезжал в зарубежные научные командировки (Берлин, Лондон, Вена и др.), выступал с докладом на конгрессе по вопросам преподавания социальных наук в Париже.

В этот период он был дружен с П. С. Климентовым, являлся членом правления возглавляемого им томского Юридического общества, некоторое время после его смерти вел курс финансового права. По его инициативе ученик П. С. Климентова, выпускник 1903 г. М. И. Боголепов был оставлен на кафедре финансового права для подготовки к профессорскому званию. Однако М. Н. Соболев был гораздо более прагматичен по сравнению со своим младшим товарищем, хотя первоначально и не был лишен романтических порывов. После 1905 г. профессор стал активным участником местного отделения партии кадетов, принимал участие в выборах в Госдуму, занялся партийной публицистикой.

Вскоре ученый увлекся проблемами таможенной политики и таможенного права. Этой проблематике была посвящена и его докторская диссертация по политэкономии. Он защитил ее в 1911 г. по книге «Таможенная политика России во второй половине XIX века» (Томск, 1911; переизд., М., 2012 (в 2 ч.)). Общий объем труда составил без малого 886 страниц. В этом исследовании автор рассмотрел историю таможенной политики России, ограничившись временными рамками второй половины XIX в. По его словам, этот период представлялся ему интересным для выяснений причин смены фритредерских и протекционистских течений. В означенных временных границах были выделены два периода: период фритредерских тенденций (50–60-е гг. XIX в.) и период усиленного фискализма и протекционизма (80–90-е гг. XIX в.). Первый из названных периодов пришел на смену запретительно-охранительной таможенной системы, являвшейся «детищем» министра финансов Е. Ф. Канкрина. После его ухода с поста министра финансов в стране активизировалось движение в защиту свободной торговли, за отмену вывозных и снижение ввозных таможенных пошлин на сырьевые и потребительские товары. Автор подробным образом осветил проявление этих фритредерских тенденций в таможенном законодательстве того периода, рассмотрел мотивы и результаты таможенных реформ (таможенные тарифы 1850, 1857, 1868). Во второй выделенный автором период, с ростом промышленности, усилением экономического влияния промышленного класса, одерживает верх протекционистское течение, которое усиливается и достигает апогея к 80–90-м гг. и направлено на защиту отечественной промышленности.

Ученый последовательно проанализировал «золотые пошлины» 1876 г. (уплата пошлин золотом), общее фискальное повышение таможенных тарифов, протекционно-фискальное обложение каменного угля, металлов, металлических изделий в 80-х гг., таможенное обложение с покровительственной целью (таможенные пошлины на локомотивы, суда, кирпич, целлюлозу и т. д.). М. Н. Соболев писал и о политике использования таможенных пошлин как средстве достижения невозможных задач. К последним он причислял: 1) борьбу против падения мировых цен (пошлины на шерсть, бумажную пряжу соду); 2) покровительство в кредит (пошлины на хмель); 3) борьба с кризисом (пошлины на цемент).

Особое место в монографии отведено характеристике Таможенного тарифа 1891 г., который вырабатывался с участием заинтересованных промышленников, представителей Москвы, Петербурга и других торгово-промышленных центров. В результате проведенного исследования М. Н. Соболев пришел к заключению о преобладающем влиянии в русской таможенной политике фискальных интересов государства, доказывая тезис о том, что «преобладающим принципом таможенной политики российского государства является фискализм, а не протекционизм». Государство стремилось извлекать из таможенной политики наибольший доход в любой из рассматриваемых периодов. В 50–60-е гг. XIX в. государство, понижая тарифные ставки, пыталось увеличить таможенный доход за счет роста ввоза товаров, сырья. В повышении тарифных ставок в 70–80-е гг. проявлялась все та же фискальная тенденция.

Достоверность и обоснованность выводов ученого основываются на избранной им методологии исследования. Во-первых, автор активно использовал материалы архивов Министерства финансов и Госсовета, что позволило ему провести не только юридико-догматический анализ таможенного законодательства, но и социологический. Он изучил влияние на таможенную политику «развития самосознания земледельческих классов – помещичьего и крестьянского, городских групп населения», промышленников и купечества. При ознакомлении с архивными и литературными материалами, как пишет автор, выяснилось, что влияние общественных групп населения на таможенную политику сказывалось сравнительно слабо. Индифферентность настроений, преобладающих в предпринимательской среде в период подготовительной работы над таможенным тарифом 1850 г., выразилась в том, что было сделано всего 2 заявления о пошлине на железо и 4–5 – по поводу обложения прядильно-ткацких изделий.

Завершая свой труд, автор подвел итоги протекционизма в России, выстроил диаграммы, рисующие соотношение ввоза, таможенного дохода и производства товаров, а также соотношение ввоза и вывоза за вторую половину XIX в. Вместе с тем исследование М. Н. Соболева имело и необходимую теоретическую «прокладку». В каждом из двух периодов таможенной политики предметом внимания ученого стала обширная экономическая литература по таможенно-тарифной проблематике, которая носила во многом полемический характер, отражая всю остроту борьбы фритредеров и протекционистов. Эта жесткая полемика между сторонниками свободной торговли и приверженцами протекционизма сопровождала и обсуждение вопросов тарифной политики в комиссиях Тарифного комитета, Министерства финансов и др. Это исследование не осталось незамеченным.

Вместе с М. И. Боголеповым в 1910 г. им была совершена экспедиция в Монголию, итогом которой стало их совместное исследование «Очерки русско-монгольской торговли» (Томск, 1912), удостоенное Томским университетом премии им. Л. П. Кузнецова. Отметим, что Михаил Николаевич принимал активное участие в общественной жизни Томска и всего Сибирского региона, был членом Общества изучения Сибири, Общества попечения о начальном образовании, Томского отделения Русского музыкального общества.

Томский университет он покинул в 1911 г. в знак протеста против увольнения профессора И. А. Малиновского (1868–1932), атакже гонений чиновников Министерства финансов на представителей профессуры и преподавательского корпуса. Однако без работы он не остался, в 1912 г. его избирают ординарным профессором уже по кафедре финансового права Харьковского университета взамен перешедшего в Петербургский университет П. П. Мигулина. С 1912 г. М. Н. Соболев становится и деканом экономического факультета Харьковских высших коммерческих курсов (с 1916 – Харьковский коммерческий институт), с 1916 г. – товарищем председателя экономического отдела Харьковского отделения Всероссийского союза городов, работает в финансово-экономической комиссии Харьковской городской думы. К этому времени он стал действительным статским советником, кавалером орденов Св. Станислава 2-й степени (1904) и Св. Анны 2-й степени (1916) и двух медалей. В этот период он продолжил активно публиковаться по проблемам экономической политики и финансов. Его перу принадлежит большое число статей по экономической тематике в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона.

К февральской революции он отнесся положительно, стал комиссаром финансовых учреждений и одним из самых влиятельных политиков Харькова, а затем вышел и на общероссийский уровень. Так, 8–10 августа 1917 г. он был участником Московского совещания общественных деятелей, где выступил с докладом по вопросам финансовой политики. М. Н. Соболев говорил: «…оказывается, что за четыре месяца революции вся податная машина почти остановилась. Поступления налогов заметно сократились. Не только государственное казначейство видит перед собой пустоту, но и местные финансы находятся в величайшем затруднении». В решительной форме он высказал требование об установлении дееспособной государственной власти как предпосылке нормального экономического развития. Высказывался ученый и по аграрному вопросу.

Октябрьские события застали его в Харькове, и он был вынужден приспосабливаться к смене власти. В 1918 г. ученый был государственным экспертом Украинской Державы по аграрным и финансовым вопросам и внешней торговли. После занятия войсками А. И. Деникина Харькова летом 1919 г. исполнял обязанности директора Харьковского коммерческого института, был главой финансовой комиссии городской думы, участником общественной деятельности в поддержку Белого движения. После восстановления советской власти он вместе с семьей уехал еще дальше на юг России, где устроился профессором Владикавказского политехнического института.

Когда ситуация несколько нормализовалась, он вернулся в Харьков, стал проректором и деканом торгового и финансово-банковского факультета Харьковского института народного хозяйства, образованного на базе Харьковского университета. Подчеркнем, что Михаил Николаевич был в значительной степени специалистом по финансам, финансовому и таможенному праву. Не случайно он издал только один учебник «Политическая экономия» (Харьков, 1919), причем предназначенный для кооперативных школ, народных университетов, училищ и для самообразования, а также пособие «Экономическая теория кооперации» (Харьков, 1919) для кооперативных школ и курсов.

Его бывший студент, а затем зять А. Р. Гюнтер оставил о М. Н. Соболеве достаточно нелицеприятные воспоминания. По его мнению, профессор был неприятным и угрюмым человеком, приспособленцем, а в его семье были постоянные ссоры. Скупость всех членов семьи была чрезвычайной. Например, Михаил Николаевич выдавал жене на расходы определенную сумму денег, и если они заканчивались, то выданные дополнительно вычитал из сумм за следующий месяц. Когда родная дочь, проживающая с мужем отдельно, попросила взаймы незначительную сумму денег, то ей предложили передать в залог новую простынь. Даже с учетом того, что тесть был явно не симпатичен А. Р. Гюнтеру, известному адвокату и правоведу, сказанное, с учетом его беспощадной правдивости, скорее всего, соответствует действительности. Судьба его старшей дочери Риммы (всего в семье было две дочери) сложилась трагически. После развода с А. Р. Гюнтером она повторно вышла замуж за датчанина из гуманитарной миссии Ф. Нансена, но перед отъездом погибла. Вероятно, этот несчастный случай «организовали» соответствующие органы, так как ее старшая сестра Люся еще ранее также вышла замуж за датчанина и уехала в Данию.

Авторитетного профессора привлекали к работе в качестве эксперта НКФ РСФСР и УССР, сотрудничал он и с Институтом экономических исследований. Не случайно многие его публикации того периода имеют характер экспертных оценок или предложений по совершенствованию финансового законодательства. Позиция М. Н. Соболева была последовательной: необходимы подготовка и проведение финансовой реформы с введением твердой волюты на основе золотого стандарта, при этом надо учитывать зарубежный опыт, особенно отрицательный. Таксы и обязательные платежи для населения он предлагал повышать незначительно, сообразуясь с его возможностями, иначе наступит обратный эффект. Таможенные тарифы должны быть покровительственными для отечественной экономики, но не запретительными, что позволит создавать конкуренцию для отечественных товаров. При этом он высказался против обложения экспорта и за уменьшение обложения импорта.

Во второй половине 20-х гг. он переехал в Москву, был профессором Московского промышленно-экономического института, где продолжил преподавание и публикаторскую работу. Ему выделили государственную дачу в Подмосковье, не обошли и государственными наградами. Дальнейшая его судьба нам достоверно не известна.

Из исследований этого периода остановимся на его «Очерках финансовой науки» (Харьков, 1926). По форме они представляли собой курс финансовой науки, небольшой по объему, написанный весьма доступно для широких читательских кругов. По содержанию «Очерки» имели в своей структуре все разделы финансовой науки, в этой части их можно было причислить к классическим курсам финансовой науки. В кратких очерках были изложены следующие вопросы: финансовое хозяйство, финансовая наука, государственные расходы и доходы и их классификация, регалии, налоги, таможенные налоги и пошлины, бюджет и бюджетное право, финансовое управление, кассовое устройство и контроль, местные финансы, государственный кредит. Особо следует отметить авторский библиографический указатель финансовой литературы, в котором содержалась краткая характеристика рекомендуемых источников, среди которых назывались переводные работы зарубежных финансистов (Нитти, Эеберга, Зелигмана, Тривуса), а также российских авторов (И. Х. Озерова, И. М. Кулишера, Ф. А. Менькова, В. Н. Твердохлебова, С. А. Котляревского и др.).

В данной работе автор, по его словам, стремился сжато сформулировать главные финансовые теории, как они складываются в новейшей финансовой науке и приложить этот теоретический анализ к явлениям финансового хозяйства Советского Союза, в котором многие стороны финансового хозяйства получают совершенно своеобразную природу и форму благодаря особому строю народного хозяйства. Например, рассматривая общетеоретическую классификацию государственных доходов и расходов, ученый утверждал, что эта классификация, подходящая для капиталистических стран, оказывается непригодной для финансовой системы СССР. Советское государство настолько расширило границы своей хозяйственной деятельности, что не приходится говорить о сколь-нибудь значительной роли частных хозяйств».

Ученый настаивал и на особенностях классификации регалий в СССР, выделяя: 1) социально-политические регалии (монополия внешней торговли, горная регалия, железные дороги); 2) общественные регалии (почта, телефон, телеграф, страховая и монетная регалии); 3) фискальные (карточная и спиртовая монополии). По мнению М. Н. Соболева, принципиально иную природу имеет бюджет СССР. Он писал, что бюджет СССР не имеет намека на какую-либо борьбу между правительством и народным представительством, он не может играть в СССР роли политического орудия в руках народного представительства, но сохраняет свое значение в качестве средства поддержания в порядке государственного хозяйства.

Отправными моментами при характеристике основных положений финансовой науки были обоснованные автором выводы о классовом характере финансовой политики. Он утверждал: «Во всей государственной политике, в том числе и финансовой, отчетливо выступает классовый характер. Система налогов в Советском Союзе строится так, чтобы, по возможности, облегчить малоимущие слои населения и чтобы финансовое хозяйство содействовало осуществлению задач пролетарского государства… Таким образом, государство строит свою финансовую политику под влиянием тех классов, которые стоят у власти».

Если с выводами ученого, прозвучавшими выше, можно в целом согласиться, то с утверждением о «ненаучности финансовой науки» до октября 1917 г. – вряд ли. Автор довольно голословно заявлял, что до последнего времени вся литература по финансовой науке отличалась недостаточной научностью, так как не выясняла зависимости финансовых явлений от строения народного хозяйства каждой эпохи и от строения государства, т. е. от соотношения классов в данном обществе. При этом в такой «ненаучности» обвинялись видные ученые Запада (П. Леруа-Болье, Л. Штейн, А. Шеффле, А. Вагнер и др.) и русские финансисты (И. И. Янжул, Л. В. Ходский и др.).

К основным подразделениям финансовой науки автор относил теорию, финансовую политику, финансовое право и финансовую историю. Финансовая политика признавалась практическим применением финансовых теорий к запросам жизни данной страны в определенный момент. Финансовая история занималась систематическим изложением исторического развития финансового хозяйства и его составных частей в различных государствах. Именно финансовая история, как писал ученый, дает ценнейший и необходимый материал и для построения финансовых теорий.

Особого внимания заслуживает авторское определение финансового права как составной части финансовой науки: «Финансовое право есть наука, которая изучает законы различных стран, т. е. те законы, которые определяют, каким порядком и какими приемами взимаются налоги и все прочие доходы государства, каким порядком и какими учреждениями составляется, утверждается и проводится в жизнь государственный бюджет, законы, которые определяют органы финансового управления». При этом наука финансового права не просто излагает отдельные финансовые законы. Она приводит их в систему делает на их основе правовые обобщения и заключения, сводит их к известным общим правовым началам.

Михаил Иванович Боголепов (1879–1945), наравне с его учителем П. С. Климентовым, является самым ярким представителем томской школы финансового права досоветского периода. Он родился 9 января 1879 г. в семье священника в Можайске Московской губернии. Среднее образование получил в духовной семинарии. Начало его педагогической и научной карьеры было связано с Томским университетом, юридический факультет которого он окончил с дипломом первой степени в 1903 г. Ученик П. С. Климентова, о котором отзывался неизменно высоко и даже восторженно. При этом он принимал участие в студенческих выступлениях и даже был предупрежден о возможности отчисления. К моменту получения диплома его учитель уже умер, но, тем не менее, по представлению М. Н. Соболева он был оставлен для подготовки к профессорскому званию по кафедре финансового права Томского университета.

Еще в студенчестве он опубликовал несколько научных работ, а владение тремя языками (английским, немецким, французским) позволяли ему в подлиннике знакомиться с зарубежной финансовой литературой. Первоначально финансовые проблемы Сибири в его трудах занимали особое место. После сдачи магистерского экзамена в 1907 г. он избирается приват-доцентом кафедры финансового права Томского университета, состоит ассистентом юридического кабинета, неоднократно выезжает за границу в научные командировки. Одновременно в 1907–1909 гг. преподает на Высших историко-философских курсах.

Со студенческих лет М. И. Боголепов, с подачи П. С. Климентова, попал под обаяние экономического учения К. Маркса, принял его теорию классовой борьбы как движущей силы развития. Однако он никогда не был догматиком и в годы работы в Томском университете выступал последовательным сторонником демократического развития России, рыночных отношений и поощрения частной инициативы. В целом он придерживался социологического подхода к проблемам финансового права. Это было достаточно распространенное в дореволюционной России направление финансовой мысли, наиболее ярким представителем и лидером которого был И. Х. Озеров.

Первые объемные публикации М. М. Боголепова, как и некоторые последующие, посвящены актуальным проблемам финансов в связи с войной и политикой правительства. Его книга «Финансы, правительство и общественные интересы» (СПб., 1907) вызвала широкий отклик и целую серию рецензий. Они публиковались, в частности, в «Русских ведомостях», «Вестнике Европы», «Современном мире», «Критическом обозрении» и многих других периодических изданиях. В рецензиях отмечалось, что эта книга – отнюдь не ученый трактат, а ряд живых очерков по предметам, которые обычно считаются большой публикой специальными и скучными. Однако она читается крайне легко и может быть рекомендована каждому интересующемуся судьбами страны. Особый интерес в данной книге представляет очерк о русском бюджетном праве. Бюджетное право определяется автором в объективном смысле, как собрание юридических норм, а в субъективном – как совокупность прав народного представительства по отношению к государственному финансовому управлению. Краткий исторический экскурс в российскую историю бюджетного права М. И. Боголепов завершает жестким «приговором»: «Русское бюджетное право, обрезанное, урезанное и сокращенное, доведенное ухищрениями бюрократии до скрупулезных размеров и лишенное серьезного значения, в конце концов, оказывается висящим в воздухе, идеологическим построением, рассчитанным на безвредность и бесполезность». Речь шла о бюджетных правилах от 8 марта 1906 г., которые оценивались как «бюджетное бесправие».

Автор был убежден, что для спасения российской государственности необходимо установление политической свободы и неразрывно связанных с ней контроля и решающего голоса народа (народного представительства) во всех вопросах государственных финансов. Так, ученый заявляет, что «общество должно получить в свои руки бюджетное право, потому что это будет одним из самых могучих и действенных средств восстановления разрушенного государственного кредита». В целом рассматриваемая книга написана эмоционально, с политическими оценками состояния государственных финансов России, государственного кредита. Она содержит характеристику социальных мотивов для введения подоходного налога в России сквозь призму отношения к подоходному налогообложению сельского населения, торгово-промышленного класса и бюрократии.

П. П. Гензель в своей рецензии признал рассматриваемую работу хорошим, популярным сборником статей, в котором выясняется влияние отдельных групп русского общества на финансовую политику России в прошлом и в настоящем, затрагивается в исторической перспективе вопрос о влиянии войны на финансы, вопросы крестьянских податей и натуральных повинностей в Сибири.

В 1910 г. М. И. Боголепов защитил магистерскую диссертацию по книге «Государственный долг. К теории государственного кредита. (Типологический очерк)» (СПб., 1910) и был избран экстраординарным профессором кафедры финансового права. В этой диссертации он рассмотрел общие условия развития публичного кредита, из общей массы государственных долгов предметом специального исследования стали те, которые обязаны своим происхождением войне, приготовлению к войне и бюджетным дефицитам. Особое внимание было уделено производительным государственным долгам, появившимся уже в последнюю эпоху современной теории. При этом автор обратился к сравнительному анализу опыта отдельных государств, которые относились к определенному типу кредитной политики. Общие заключения по проведенному исследованию автор связал с решением вопроса о выборе между налогом и займом для покрытия государственных расходов, и на этой основе сделал выводы о необходимости и элементах новой теории государственного долга, построенной на новых началах.

Он отмечал, что теория государственного кредита имеет довольно продолжительную историю. Обычно выделяли старую и новую школы. Старая школа государственного кредита, как подчеркивал автор, имела два направления: пессимистическое и оптимистическое. Первое рассматривало государственный кредит как зло, которое угрожает основам государственного хозяйства. Задача финансовой науки сводилась к тому, чтобы отыскать пути во избежание новых займов, найти средства поскорее разделаться с уже накопленной задолженностью. Так, когда во Франции Людовик XIV затевал ряд крупных предприятий, он колебался между повышением налогов и займами. Его министр финансов Ж. Б. Кольбер ненавидел займы, ему приписывают закон, карающий смертной казнью всякого, кто осмелится сделать предложение нового займа. Другой советник короля, П. Лувуа, придерживался иного направления – оптимистического, был поклонником государственного кредита как новой силы, которая вооружает государственные финансы, как порох вооружает государственные армии. И в этом споре король выбрал совет Лувуа и обратился к займам.

Новая школа государственного кредита начинается с трудов К. Дитцеля, который, по оценке М. И. Боголепова, государственный кредит рассматривает как экономическую необходимость, которая вырастает из естественного хода вещей. Далее уже Л. Штейн, А. Вагнер рассматривают государственный кредит как органическую часть финансовой системы. М. И. Боголепов в развитие теории государственного кредита высказал суждения о его производительном характере. Он писал, что система государственного кредита явилась могучим средством поощрения развития народного хозяйства в государствах, в том числе и за счет привлечения иностранного капитала. В капиталистической эре потребность в сбережении модифицировалась в потребность помещения (инвестирования) сбереженных денег. Государственный кредит превратился в необходимый фактор общественного прогресса. Этих проблем он касался и в других работах.

М. И. Боголепов дал оценку господствующему в теории мнению о том, что путем займов покрываются и должны покрываться экстраординарные расходы, что государственный долг вырос из чрезвычайного бюджета и неразрывно с ним связан. С этой целью он провел экскурс в область сравнительного изучения бюджетов европейских государств, бюджетную политику России при министрах финансов И. А. Вышнеградском, С. Ю. Витте, В. Н. Коковцове. Ученый делает заключение, что разделение государственных бюджетов на две части – ординарную, где обыкновенные расходы покрываются налогами, и экстраординарную, где чрезвычайные расходы покрываются займами, – лишено какой-либо принципиальной основы. Связь между характером расходов, с одной стороны, и выбором средств для их покрытия, с другой, весьма слаба. Этот вывод автор доказывает, обращаясь также к изучению такого вида чрезвычайных расходов, как военные затраты. Он рассматривает милитаризм как причину роста государственной задолженности. Михаил Иванович разграничил военную боевую готовность и финансовую боевую готовность государства. Последняя, по его мнению, состоит в том, «что государство имеет возможность без особых затруднений и осложнений, не доводя государственные финансы до явного упадка и не расстраивая народнохозяйственных отношений, найти сразу огромные средства для мобилизации боевых сил страны и для покрытия военных издержек».

Особое место в исследовании отведено анализу расходов на войну, способов покрытия этих расходов, роли государственного долга в деле покрытия военных расходов. В результате исторического и сравнительно-правового экскурса ученый выясняет, что выбор источника (займы, налоги, смешанная система) зависит от ряда конкретных условий, при которых ведется война. Касается ученый и довольно сложного вопроса выпуска бумажных денег как категории государственного дохода, наряду с налогами и займами. Он отмечает, что «для населения бумажные деньги – налог, взятый безвозвратно, налог, который по преимуществу настигает трудовые группы населения».

В другом месте своей работы автор, причисляет выпуск бумажных денег к государственному долгу. Другая проблема, которую рассматривает автор, – это соотношение дефицита бюджета и государственного долга, влияние финансовой системы на появление дефицитов и на необходимость прибегать к государственным займам. Рассматривая довольно спорный вопрос о том, как лучше – займами или налогами – покрывать возросшие расходы государства, М. И. Боголепов такую постановку вопроса признает неправильной, неуместной. Он пишет: «Вопрос о том, что выбрать в данном случае – налог или заем, можно решать с точки зрения интересов самого государственного хозяйства как определенной экономической организации или с точки зрения интересов отдельных общественных классов, отдельных групп налогоплательщиков и даже – интересов отдельного налогоплательщика».

Развернутую и весьма благожелательную рецензию на эту магистерскую работу дал представитель петербургской школы финансового права М. И. Фридман. Он писал, что не склонен упрекать автора за исключительно теоретическое изучение государственного долга, хотя именно за это упрекали М. И. Боголепова на магистерском диспуте в Харькове. М. И. Фридман писал, что с опубликованием рассматриваемой книги «русская литература приобретает очень ценный трактат о кредите и о бюджете современных государств, написанный на основании знакомства с богатым опытом Запада и России, на фундаменте тщательного изучения весьма большой литературы… В книге чувствуется свежесть мысли, упругость ее, чувствуется пытливый и талантливый ум. И если при разрешении тех или иных проблем у г. Боголепова иногда не хватает желательной глубины, продуманности, отделки, то не надо забывать, что мы имеем перед собой труд не старого, опытного мастера, а работу начинающего научную деятельность автора».

В 1909 г. молодого ученого избирают председателем Томского юридического общества. Нередкими были и его публичные лекции населению по вопросам экономики и финансов. М. И. Боголепов вместе с М. И. Соболевым, с которым они находились в дружеских отношениях, в 1910 г. совершили экспедиция в Монголию. Ее итогом стало их совместное исследование «Очерки русско-монгольской торговли» (Томск, 1912), удостоенное Томским университетом премии им. Л. П. Кузнецова. В некоторых изданиях эта совместная работа ошибочно названа его магистерской диссертацией. В этот период М. И. Боголепов активно публиковался в периодической печати.

В 1911 г., 32-х лет отроду, Михаил Иванович, уже ординарный профессор кафедры финансового права, даже избирается деканом юридического факультета Томского университета. Но его кандидатура не была утверждена в Министерстве народного просвещения, не в последнюю очередь из-за политических взглядов ученого. Отметим, что в Томском университете он подготовил ряд специалистов, которые впоследствии показали себя как видные финансисты. Среди них был И. А. Трахтенберг, ставший крупнейшим советским специалистом в сфере денежного обращения. В 1912 г. он покидает родной университет.

В дальнейшем М. И. Боголепов перебирается сначала в Харьков, где преподает с 1912 по 1914 г. вместе с М. И. Соболевым в местном университете. Параллельно в 1913 г. он избирается сверхштатным ассистентом Московского коммерческого института, по некоторым данным, и приват-доцентом Московского университета, где преподает в 1914–1915 гг. В 1914 г. его избирают приват-доцентом кафедры финансового права Петербургского университета, где он ведет спецкурс «Теория банковского кредита». В этот период начинается его сотрудничество с Министерством финансов, пиком которого стало назначение ученого редактором «Вестника финансов, промышленности и торговли. Указателя правительственных распоряжений по Министерству финансов и по Министерству торговли и промышленности». Это было официальное издание Минфина, однако наш герой редактировал его менее года. Из-под его пера в это время вышло большое число работ по самым насущным проблемам финансов.

Февральскую революцию он приветствовал, а к октябрьским событиям 1917 г. отнесся вполне лояльно, был консультантом Министерства финансов Временного правительства, затем – сотрудником советского финансового ведомства. В первой половине 1918 г. он принимал участие в обсуждении финансовой реформы, организованном Отделом внешней торговли Центрального народно-промышленного комитета. Ученый продолжил преподавательскую деятельность в Петроградском университете, где с 1921 г. стал первым деканом социально-экономического отделения факультета общественных наук.

Одновременно в 1920–1922 гг. М. И. Боголепов выступил организатором и стал первым ректором Института народного хозяйства в Петрограде. Уже в тот период его привлекали к работе Комиссии по национализации банков. С 1922 г. его деятельность была связана преимущественно с государственной службой в Москве, где с началом НЭПа его привлекли к работе в Наркомфине. Об этом периоде его деятельности мы уже писали выше.

После М. И. Боголепова преподавание финансового права в Томском университете было связано с именем Сергея Ивановича Солнцева (1872–1936). Это был выпускник юридического факультета Петербургского университета (1904), оставленный там же для подготовки к профессорскому званию. В университете он был слушателем спецкурса «История политической экономии», который читал В. В. Святловский, в его кружке приобщился к марксизму. В 1912 г. С. И. Солнцев защитил магистерскую диссертацию по политической экономии на тему «Заработная плата, как проблема распределения». С 1913 по 1917 г. являлся ординарным профессором кафедры финансового права Томского университета, избирался в 1914 г. секретарем юридического факультета. Там же в 1917 г. защитил докторскую диссертацию «Общественные классы: Важнейшие моменты в развитии проблемы классов и основные учения». В этот период он начал работать над темой «Государственные финансы в Сибири», выступал по данной проблематике с докладами.

В марте 1917 г. он перешел в Новороссийский университет, с 1920 г. был его ректором. С 1921 по 1926 г. являлся профессором политэкономии Петроградского (Ленинградского) университета, с 1929 г. – академик Академии наук СССР, жил в дальнейшем в Москве. В своих исследованиях касался вопросов финансов и финансовой науки. В составе авторского коллектива, вместе с известным нам М. И. Боголеповым, участвовал в написании статей в «Торгово-промышленный и финансовый словарь» (в 3 т., Л., 1924–1926). Был автором предисловия к русскому переводу книги итальянского премьер-министра и ученого Ф. Нитти «Европа над бездной» (Пг, 1923).

Выводы. Томская школа была самой молодой из всех в дореволюционный период, в связи с чем можно говорить только о ее становлении. При этом ее основателем был П. С. Климентов, а ближайшим продолжателем – М. И. Боголепов. В ее рамках имелись сильные побочные линии (прежде всего, М. Н. Соболев, а также С. И. Солнцев). Наиболее видным воспитанником школы был И. А. Трахтенберг. Школа не выработала своего учебника, ограничившись учебными пособиями, однако относилась к наиболее динамично развивающимся.

Ученые этой школы отличались своеобразным научным сепаратизмом, большое внимание уделяли состоянию финансов Сибири и внешнеэкономическим отношениям с сопредельными этому региону государствами. При этом все ее представители в той или иной мере примыкали к социологическому направлению финансовой науки, позитивно относились к экономическому учению К. Маркса. После 1917 г. многие из них стали видными представителями советского научного сообщества.

 

Сразу оговоримся, что название главы не несет никакой идеологической нагрузки, а только отражает правовые реалии и официальную терминологию соответствующих эпох. Если до 1917 г. официально употреблялось название Малороссия (и соответственно, малороссы), то с 1917 г. было легализовано новое название страны – Украина. Наше повествование охватывает частично обе эти эпохи.

 

11.1. Киев, матерь городов русских (В. А. Незабитовский, Н. Х. Бунге, Г. Д. Сидоренко, Н. П. Яснопольский, Л. Н. Яснопольский, П. Л. Кованько, А. Д. Билимович и др.)

Киев обладает удивительной притягательностью и обаянием. Это связано и с его исторической ролью колыбели восточнославянской государственности (отсюда летописная «матерь городов русских»), одного из центров православия, и с его архитектурой, самим местоположением и природой. М. А. Булгаков описывал в «Белой гвардии» Город (т. е. Киев) как «многоярусные соты», как «прекрасный в морозе и тумане на горах, над Днепром». Холмы с крутыми подъемами и спусками, верхний и нижний город, излучина Днепра и Владимирская горка делали Киев неповторимым. Этот романтический город с доминирующей над центром громадой университета притягивал к себе вдохновленных паломников и хладнокровных авантюристов, жаждущих знаний школяров и надеющихся на карьерный взлет ученых мужей, мечтательных теоретиков и расчетливых практиков.

Одна из ведущих школ финансового права в дореволюционной России связана с юридическим факультетом Киевского университета. Наличие биографических справочников профессоров и современного издания по истории этого факультета существенно облегчает нашу задачу в части составления биографических очерков киевских ученых.

Одним из первых курс науки о финансах (затем – финансового права) в Киевском университете до середины 50-х гг. читал выпускник Петербургского Главного педагогического института Г. А. Цветков, который не оставил печатных работ и так и остался адъюнктом. После его смерти, с 1855 г. занятия по курсу финансового права продолжил Василий Андреевич Незабитовский (1824–1883). Выпускник юридического факультета Киевского университета (1846), в 1850–1853 гг. он занимал кафедру законов казенного управления Нежинского лицея, сменив в этой должности Н. Х. Бунге. Об этом периоде научной деятельности профессор Киевского университета А. В. Романович-Славатинский писал, что В. А. Незабитовский здесь много работал над наукой финансов, обращая особое внимание на развитие русского законодательства о финансах. Если настольными книгами его предшественника Н. Х. Бунге в Нежинском лицее были А. Смит, Сисмонди, Лист и др. экономисты, то настольными книгами нашего персонажа были Свод и Полное собрание законов, российские летописи и другие издания Археологической комиссии. Разбирая уцелевшие бумаги и записи В. А. Незабитовского, А. В. Романович-Славатинский отмечал «с какой любовью ученый занимался в Нежине историей русского права вообще и финансового в особенности. Сколько было заметок и выписок по этим предметам; сколько предположенных и начатых работ!». Именно в этот «нежинский» период ученым были написаны научные труды по финансовому праву. Это его актовая речь «Очерк казенных доходов в России со времен императора Петра Великого до кончины императрицы Екатерины II» и магистерская диссертация по государственному праву, защищенная в 1853 г., «О податной системе в Московском государстве, со времен установления единодержавия до введения подушного оклада Петром Великим».

Отметим, что обе эти работы стали достаточно широко известны только после посмертного издания вышеупомянутым А. В. Романовичем-Славатинским собрания сочинений В. А. Незабитовского в 1884 г., когда их материал уже в значительной степени устарел. Более того, П. П. Гензель отметил, что некоторые положения автора опровергаются новейшими исследованиями и не представляют интереса после выхода в свет работ по истории русских финансов А. Лаппо-Данилевского и П. Милюкова. В этот же период ученым проводились исследования по истории рекрутской повинности в России и истории питейного сбора. Но они не были изданы, сохранились лишь фрагментарные рукописи ученого, о которых упоминал А. В. Романович-Славатинский.

Возвращаясь к научным трудам ученого, согласимся с утверждением А. В. Романовича-Славатинского о том, что эти исследования приближались по своей ясности и точности к научному совершенству, при всей краткости и простоте авторских формулировок. Так, обобщая ход исторического развития системы казенных доходов в России от Петра Великого до конца царствования Екатерины II, он писал: «Если в начале сего периода отношение казны к народу определялось преимущественно казенным интересом, то со времен Петра Великого забота правительства соглашать пользы казны и народа в идее хозяйства и богатства государственного». Далее он отмечал: «…законодательство императрицы Екатерины II уже слишком слабо и поверхностно обозначило связь между народным изобилием и правами казны».

В таком же лаконичном ключе дается анализ причин и условий, а также последствий реформ податной системы в Московском государстве. Так, например, ученый, выясняя недостатки податной системы при Петре I до 1718 г., писал о неопределенности и неуравнительности в распределении податных тягостей между подданными, анализировал причины преобразований податной системы на основе подушного налогообложения.

Будучи еще магистрантом, в 1853 г. В. А. Незабитовский перешел в Киевский университет, где прослужил 30 лет до конца жизни. Преподавал в Киевском университете на кафедре общенародного (международного) права, экстраординарный (1858), затем – ординарный (1863) профессор. Им была защищена диссертация на степень доктора политических наук «Учение публицистов о межгосударственном владении» (1862). Одновременно он трижды избирался деканом юридического факультета (1863–1879) и был проректором университета (1865–1867). Стал действительным статским советником. Переход в Киевский университет привел к смене специальности, которая «была роковой в его научной карьере». В киевский период, по словам А. В. Ро-мановича-Славатинского, ученый «сделался недобровольным специалистом по науке международного права, к которой всегда относился скептически, как к науке зыбкой и не устоявшейся».

В 1855–1858 гг., когда кафедра финансового права была вакантна, а готовящийся ее занять Г. Д. Сидоренко был за границей, В. А. Незабитовский вел занятия по финансовому праву. В. А. Незабитовский «больше мыслил, чем писал. Печататься он ужасно не любил, а печатал только то, что было необходимо: докторскую диссертацию, академическую речь, факультетские рецензии». Как лектор он «не обладал блестящими талантами», но его лекции отличались оригинальностью, являлись своеобразными размышлениями вслух о своих научных сомнениях.

Во второй четверти XIX в. проблемами финансового права занимался профессор политэкономии Киевского университета И. В. Вернадский, который, однако, вскоре перешел в Московский университет, а затем стал государственным служащим.

Собственно основателем киевской школы финансового права можно считать Николая Христиановича Бунге (1823–1895). Его жизненный путь уникален, так как он первым из россиян стал одновременно и одним из ведущих представителей академической финансовой науки, и высшим государственным чиновником.

Н. Х. Бунге родился 11 ноября 1823 г. в Киеве в дворянской семье врача немецкого происхождения. Однако он происходил из тех немцев, о которых князь А. Д. Оболенский сказал, что их нельзя называть просто немцами, а надо говорить «русские немцы». Будучи лютеранином, Н. Х. Бунге в своем завещание просил, чтобы над его гробом была совершена русская панихида. В. В. Шульгин, известный политический деятель и остроумный человек, подметил, что своеобразным доказательством «русскости» Н. Х. Бунге было то, что он крестил по православному обряду сына своего университетского коллеги. Новоявленным крестником как раз и стал сам В. В. Шульгин. Как отзывались о Н. Х. Бунге его бывшие студенты, натура профессора стояла как бы между русскою и немецкою, заимствуя лучшее у той и у другой.

В 1845 г. Н. Х. Бунге окончил юридический факультет Киевского университета со степенью кандидата законоведения. Затем он назначается преподавателем законов казенного управления в Нежинский лицей князя Безбородко. В 1847 г. молодой преподаватель защищает магистерскую диссертацию по государственному праву на тему «Исследование начал торгового законодательства Петра I» и назначается профессором по кафедре законов казенного управления. На торжественном акте лицея в 1849 г. он выступил с лекцией «Речь о кредите» (издана в Киеве в 1849). Таким образом, все пять лет лицейского преподавания молодой ученый читал лекции по финансам и финансовому праву и вплотную занимался сходной проблематикой. В 1850 г. Н. Х. Бунге перешел в Киевский университет на должность адъюнкта кафедры политической экономии и статистики, с 1852 г. – экстраординарный профессор. С этого времени он активно участвовал в научной полемике по проблеме финансов.

С 1859 по 1880 г. он трижды избирался на должность ректора названного университета. Ученый был также длительное время деканом юридического факультета. В 1852 г. он становится доктором политических наук (тема диссертации «Теория кредита» (опубликована в виде монографии в Киеве в 1852)). С 1854 г. он уже ординарный профессор по кафедре политической экономии и статистики, с 1877 г. – заслуженный ординарный профессор, с 1859 г. – член-корреспондент, с 1890 г. – академик Петербургской академии наук. Широта научных интересов ученого внушает уважение: он являлся крупным специалистом в области политической экономии, полицейского (административного) и финансового права. В 1858–1860 гг. и некоторое время в 60-х гг. он читал университетский курс финансового законодательства.

Как университетский преподаватель он заслужил уважение коллег. Не обладая сильным голосом, он читал лекции плавно, живо, с неизменной улыбкой. Николай Христианович тщательно готовил каждую лекцию, но они производили впечатление экспромта. Он никогда не перегружал свою речь цитатами и красивостями, излагал свои мысли ясно и сжато. Его умение держать внимание аудитории без всяких внешних эффектов было замечательным. При этом он никогда не был кумиром студентов, но пользовался у них всеобщим и неизменным уважением. Внешне немного сухой, он не был педантом, живо откликался на все общественные и культурные интересы.

На практических занятиях он задавал, что было необычно в то время, подготовку студенческих докладов и рефератов, которые затем обсуждались публично. Замечания Н. Х. Бунге наиболее «зарапортовавшимся» студентам выражались только в легкой иронии, которая ставила студентов на место почище любого окрика. Его справедливость на экзаменах была неизменной, причем главным для профессора был не ответ на вопрос в соответствии с программой, а размышления экзаменующегося по поводу самостоятельно изученной литературы.

Как финансист он сформировался под влиянием классической школы А. Смита и немецкой исторической школы. Первоначально он выступил сторонником частной собственности, предпринимательства, конкуренции, либерализации политической и экономической жизни. Однако постепенно Н. Х. Бунге перешел с позиции фритредерства к умеренному протекционизму и необходимости вмешательства государства в экономические отношения. Научную работу он также совмещал с практической деятельностью на ниве финансов. В 1859–1860 гг. он входил в состав Редакционной комиссии, занимающейся проблемами отмены крепостного права, участвовал в разработке выкупных операций, а затем в подготовке прогрессивного университетского Устава 1863 г., в 1866 г. был членом Комиссии по вопросу о дальнейшем понижении пробы серебряной монеты. В Петербурге в различных комиссиях он работал порой до полутора лет, но неизменно возвращался к преподавательской работе в Киевском университете. Однако и там он совмещал ее в 1862–1866 гг. со службой управляющим Киевской конторой Госбанка, что не мешало ему впоследствии выступить инициатором создания коммерческих кредитных учреждений. Проблемы банковского законодательства и его роли в финансовой системе неоднократно исследовались Николаем Христиановичем. После избрания в органы городского самоуправления он возглавлял комиссию по составлению городской сметы.

Примечательно, что в 1863–1864 гг. и 1888–1889 гг. он преподавал финансовое право наследникам престола. В основу этих лекций он положил переведенное им исследование немецкого ученого К. Гока «Государственное хозяйство. Налоги и государственные долги». Ученый не искал славы автора блестящих гипотез и броских теорий. Писал он преимущественно на наиболее злободневные финансовые темы: о денежной системе и восстановлении металлического обращения, о банковских законах и банковской политике, о кредитах, о финансовом праве стран Запада и др.

Его преданность науке была всепоглощающей. При сочетании высокого интеллекта и редких душевных качеств он был и внешне привлекателен, высок ростом, худощав и до преклонных лет сохранял физическую форму. Даже будучи министром финансов, каждое утро в дворницкой он в виде зарядки рубил дрова. Однако семьи он так и не создал, оставаясь всю жизнь холостяком. Все свое время отдавал научным исследованиям и профессиональной деятельности. При этом он был книголюбом и театралом. Образ жизни вел крайне скромный, а значительную часть своих немалых средств завещал на пособия, стипендии и регулярные выдачи нуждающимся студентам. Своим карьерным взлетом ученый был обязан, прежде всего, своим деловым и человеческим качествам. О его научной прозорливости свидетельствует хотя бы то, что он одним из первых заговорил о необходимости выкупа государством частных железных дорог, что впоследствии стало осуществляться в огромных масштабах. Показательно, что при избрании Н. Х. Бунге в Петербургскую академию наук в 1890 г. он согласился войти в нее только при условии, что ему по этому званию не будет назначено никакого жалованья. Что и говорить, случай беспрецедентный в истории Академии.

Н. Х. Бунге сделал перевод сочинения А. Вагнера «Русские бумажные деньги». А. Вагнер в предисловии к своей книге отмечал, что он нашел в России подтверждение всех главных пунктов своей теории о бумажных деньгах и обосновал ряд практических предложений к операции по отверждению 600 млн рублей, т. е. половины текущего долга России, с целью восстановления «благоустроенной денежной системы». Н. Х. Бунге не ограничился переводом данной работы, а дополнил каждую главу книги своими комментариями. В ряде случаев он не соглашался с позицией А. Вагнера, например в отношении оценки юридического положения российских ассигнаций и др. В целом комментарии и дополнения переводчика оказались почти в два раза больше по объему, чем само сочинение А. Вагнера. Оценивая проект Вагнера о восстановлении металлического обращения в России, Н. Х. Бунге останавливается на «слабых звеньях» этого проекта, высказывает сомнения в отношении реальной возможности реализации предлагаемых Вагнером мер. Он обосновывает свои подходы к решению проблемы по восстановлению и упрочению металлического обращения, например, «сделать Государственный банк для свободной банковой системы центральным учреждением по выпуску билетов, по воспособлению операциям частных банков, по переводу сумм и т. п.».

При этом И. Х. Бунге был сторонником полицейского права в широком смысле. В содержание полицейского права он традиционно включал постановления, относящиеся к благосостоянию (законы благоустройства, в том числе связанные с финансами), и постановления, касающиеся безопасности (законы благочиния). При этом благоустройство рассматривалось как прикладная часть политэкономии и включало, в том числе, и меры, касающиеся различных сторон хозяйственной жизни (промышленности, торговли, кредитных учреждений и др.). Ученый традиционно через политэкономию переходил к проблемам финансов и финансового права. Благочиние признавалось частью государственного права, которое относится к сохранению порядка и безопасности как общества, так и отдельных лиц. Законы благочиния включают уставы о народном продовольствии, о народном образовании, об общественном призрении и благотворительности, врачебные, о предупреждении и пресечении преступлений, о цензуре и содержании под стражей. Законы благочиния и составляют предмет полицейского права в узком смысле. В сфере действия полицейского права оказывались общественное призрение и благотворительность, осуществляемые с участием государства (зачатки социального обеспечения), а также фабричное законодательство.

О его деятельности в качестве товарища министра и министра финансов уже говорилось в Разделе 2.

Финансово-правовой проблематикой занимался другой известный экономист, ученик Н. Х. Бунге Александр Васильевич Романович-Славатинский (1832–1910). Он окончил юридический факультет Киевского университета со степенью кандидата права (1855) за сочинение «О государственных долгах». Впоследствии он стал профессором по кафедре государственного права, доктором государственного права. Определенный интерес в контексте развития финансовой науки представляет его исследование «Государственная деятельность графа Михаила Михайловича Сперанского» (Киев, 1873). В 1884 г. по его предложению юридический факультет ходатайствовал перед Советом об издании за счет университета собрания сочинений профессора В. А. Незабитовского. Ходатайство было удовлетворено, и сочинения этого профессора, как отмечалось выше, были изданы с предисловием и под редакцией Романовича-Славатинского.

Кроме участия в Киевском юридическом обществе, состоял также членом Исторического общества Нестора-летописца. В течение своей службы был пожалован орденами Св. Станислава 2-й степени (1870), Св. Анны 2-й степени (1873), Св. Владимира 3-й степени (1883), чином действительного статского советника (1879).

Кафедру финансового права Киевского университета долгое время занимал Георгий (Юрий) Дмитриевич Сидоренко (1832–1899). Он был выпускником юридического факультета Киевского университета (1854) и учеником Н. Х. Бунге, впоследствии профессором кафедры финансового права, затем политэкономии и деканом юридического факультета. Вероятно, с 1858 г. около 30 лет (до 1889, с перерывами) он вел занятия сначала по теории финансов, а затем и по общему курсу финансового права, хотя своего учебника не издал. Лекции профессора были литографированы студентами в 1868 и 1886 гг., а позже переиздавались таким же образом. Так, в курсе «Теория финансов. Записки по финансовому праву» (Киев, 1880) он определял финансовую науку как науку, излагающую государственное хозяйство. Задачей этой науки признавалось исследование финансовых потребностей государства, средств и способов их удовлетворения или доходов и условий правильного распоряжения этими средствами.

В рамках своего курса Г. Д. Сидоренко выделял три основных учения: 1) учение о финансовых потребностях государства; 2) учение о государственных доходах: обычных и чрезвычайных; 3) учение о финансовом управлении, т. е. о механизмах, приводящих в движение финансовые средства и порядок их употребления (бюджет, заведование отдельными источниками доходов, казначейская часть, отчетность). Перу Г. Д. Сидоренко принадлежат и другие работы по финансовому праву.

Ученый имел исключительно благообразную внешность, причем академические борода и усы вполне гармонировали с доброжелательным взглядом и внешней открытостью. Впрочем, человеком он был, судя по всему, достаточно сложным и склонным к интригам. Чего стоит только история подготовки отзывов на научные работы И. Т. Тарасова, о которой мы уже писали выше.

Докторская диссертация ученого, защищенная по книге «Рекрутская повинность. Значение ее в ряду систем формирования и комплектования войск и историческое развитие ее в России. Ч. 1» (Киев, 1869) имела определенную финансово-правовую составляющую. Он выделил следующие системы формирования вооруженных сил: общее народное ополчение; дружина; поместная или местная милиция; наемное войско. Возникновение последнего Г. Д. Сидоренко связывал с развитием денежного хозяйства. Постоянное (регулярное) войско он связывал с принудительным набором или рекрутской повинностью. В свою очередь рекрутскую повинность он связывал с отправляемой только некоторыми сословиями; со всесословной повинностью в мирное время (конскрипцией); с установлением различий в составе военных сил мирного и военного времени (ландверная воинская повинность).

В своей работе Г. Д. Сидоренко опирался преимущественно на исследования А. Жоффреса, А. Книса и К. Гока. В частности, была рассмотрена позиция о возможности слить рекрутскую повинность с другими денежными налогами, что сделает ненужным принудительный призыв на военную службу. В свою очередь рассматривалась и возможная альтернатива: либо внесение лицом определенной денежной суммы, либо необходимость проходить службу по призыву. В целом работа Г. Д. Сидоренко оказалась достаточно описательной, упрощенной и компилятивной, существенно уступающей по научному уровню другим исследованиям по аналогичной проблематике. К тому же он не сделал конкретных выводов, по сути, оставив вопрос о соотношении натуральной рекрутской и денежной повинности открытым.

Как нам кажется, Г. Д. Сидоренко представляет в киевской школе своеобразное «слабое звено». Возможно, осознание этого и подталкивало его к отстаиванию своего места в служебной иерархии путем интриг.

В последней четверти XIX в. важное место в киевской школе занимали А. Я. Антонович и Д. И. Пихно, о которых мы уже писали в Разделе 2.

Наиболее продолжительный период кафедру финансового права в Киевском университете занимал Николай Петрович Яснопольский (1846 – после 1917). Он окончил юридический факультет Киевского университета (1868), ученик Г. Д. Сидоренко и Н. Х. Бунге. Его научная специализация определилась еще в студенческие годы и была связана с проблемами финансов и экономики. По научным взглядам ученый принадлежал к исторической школе. Преподавательскую деятельность Николай Петрович первоначально осуществлял в Ново-Александрийском сельскохозяйственном институте, в Нежинском лицее и на Высших женских курсах в Киеве до приостановки их деятельности в 1886 г. Специализировался в преподавании финансового права и политической экономии. С 1889 г. он экстраординарный, с 1898 г. – ординарный профессор кафедры финансового права Киевского университета. Вел основной курс по финансовому праву, ряд спецкурсов. Его магистерская и докторская диссертации по финансовому праву были защищены в Киевском университете соответственно в 1890 и 1897 гг. по монографиям «О географическом распределении государственных доходов и расходов России. Опыт финансово-статистического исследования» (часть I, Киев, 1891; часть II, 2 т., Киев, 1897). Соответственно в проведенном исследовании магистерская диссертация по финансовому праву (часть 1) была посвящена опыту исследования географического распределения государственных доходов в России, а докторская диссертация по политической экономии и статистике (часть 2) – государственных расходов в России. Одним из оппонентов по его докторской диссертации был коллега по Киевскому университету Д. И. Пихно, отзыв которого был опубликован.

Задачу своего исследования ученый ограничил исключительно финансово-статистической стороной рассматриваемой проблемы, т. е. количественному распределению русских государственных доходов и расходов между отдельными частями Империи. Это позволило ученому выяснить фактическое состояние этой стороны финансовой жизни нашего отечества. По словам ученого, он оставляет другим исследователям делать практические заключения из его выводов, а проведенное им финансово-статистическое исследование «может послужить прочным индуктивным базисом и для дальнейшей теоретической части всего учения по этому предмету».

Источниковую базу исследования составили отчеты Государственного контроля, отчеты Департамента неокладных сборов, статистические сборники Министерства путей сообщения, ежегодники русских кредитных учреждений и др. В первой части своей работы Н. П. Яснопольский дал общую характеристику русской финансовой системы. Он также дал характеристику тех изменений, которые произошли за 1863–1887 гг. При этом он провел сравнение русской финансовой системы образца 1887 г. с бюджетами того времени некоторых иностранных государств. Далее ученый исследовал географическое распределение доходов государства с точки зрения фискального интереса, рассмотрел, какое количественное значение имеет та или иная часть России для Государственного казначейства. Наибольшую платежную силу для государства по сосредоточению богатства и развитию хозяйственной деятельности представляют собой столичные губернии, внутренние губернии Европейской России, другие регионы в меньшей мере. Наибольшую финансовую слабость проявляют Крайний Север Европейской России и вся азиатская часть России. Он пришел к выводу о неравномерности податного бремени для разных местностей России. По сравнению с хозяйственными средствами легче всего обложены жители прибалтийских, столичных и южных губерний, а тяжелее всего – юго-западных, северо-западных и средне-черноземных.

Сравнивая русский бюджет с бюджетами государств Западной Европы, ученый констатировал наличие такого существенного процента в смете доходов России от питейных сборов, какого нет нигде в странах Европы. Николай Петрович отметил возрастание в бюджетах европейских государств государственных сборов, соответствующих подоходному масштабу (прямые налоги от имуществ движимых и недвижимых). В то время как русский бюджет, по словам ученого, «даже в 1887 г. менее сообразовался с подоходным принципом, чем важнейшие иностранные».

Во второй части исследования, посвященной географическому распределению государственных расходов, ученый разбирает существующие в литературе взгляды на указанную проблему, подробно излагает мнения К. Г. Pay, А. Вагнера, В. Рошера и др. Он симпатизирует поборникам децентрализации и возможной территориальной уравнительности государственных расходов. Он критикует суждения ученых, отстаивающих преобладание или сильное господство государственной центристской точки зрения, подавление интересов частей страны интересами целого государства. Н. П. Яснопольский считал неверным предоставление местностям, которые больше платят в бюджет, больше приносят доходов, существенно расширенных политических прав.

Вышеупомянутый оппонент по докторской диссертации Д. И. Пихно поставил в упрек исследователю отсутствие теоретической проработки проблемы. Он отметил, что «автор, довольно подробно излагая и разбирая существующие в науке воззрения, не пошел дальше и не восполнил весьма недостаточной теории». Между тем, по мнению оппонента, к теоретическим обобщениям автор был вполне подготовлен многолетним изучением положительных данных. Именно этот факт не позволил исследователю «уяснить внутренний смысл и последствия» неравномерного географического распределения доходов и расходов государства. По утверждению оппонента, у автора исследования было «полное нравственное и научное право высказать свои мнения по практическим вопросам, имеющим животрепещущий интерес и огромную государственную важность и непосредственно вытекающим из его научной работы». Однако автор ограничился констатацией существующих фактов, почти без связи с теорией и практическими выводами.

Кроме вступительной части, все четыре главы работы посвящены статистическому анализу распределения государственных расходов России и Франции и сопоставлению их с доходами. Это обширный статистический материал, сведенный, кроме того, в 85 статистических таблиц и 32 картограммы. Оппонент по этому поводу отметил, что «достаточно бегло просмотреть изданный автором огромный том статистических таблиц, чтобы сказать, что такой труд мало назвать ученой добросовестностью или ученым прилежанием. Это статистический подвиг». Огромный и тяжелый подготовительный труд ученого на ниве статистики продолжался почти 7 лет.

В результате проведенного исследования ученый установил, что неравномерность географического распределения государственных расходов в России оказывается гораздо сильнее, чем доходов. При этом значительное сосредоточение расходов имеет место в столицах, далее – по внешним границам, особенно западным и южным, в важнейших местных окружных центрах управления. Отмечено и чрезмерное отвлечение части расходов за пределы государства. Далее в исследовании он дает характеристики распределения отдельных видов расходов по статьям (сухопутные войска, флот, высшие государственные учреждения, юстиция, народное образование и др.) и по отдельным областям, губерниям в отношении доходов, расходов, избытков и дефицитов. Констатирует огромное превышение расходов, дефициты в столицах и за границей, в то время как черноземная группа губерний России своими избытками доходов над расходами доставляет средства для покрытия дефицитов столицы.

Специальную главу автор посвятил сопоставлению географического распределения государственных расходов, избытков доходов и дефицитов с распределением капиталов. Он приходит к заключению о сильном сосредоточении капиталов в столицах, затем – в окружных центрах управления и Финляндии. Ученый приводит ряд исторических фактов, подтверждающих тезис, что наши столицы, а также другие более крупные административные центры развиваются благодаря значительному объему затрат государственных средств. Н. П. Яснопольский писал: «Такое стягивание капиталов в столицу почти из всех остальных частей страны лишает последние значительной части капиталов, а к числу этого рода местностей России принадлежат немало таких, которые, обладая большими природными задатками для экономического развития, нуждаются в содействии… дешевых капиталов».

Между тем сильное сосредоточение капиталов в столице отвлекает от более производительных затрат в провинциях. Оно соблазняет к более рискованному и спекулятивному употреблению капиталов в столице, обогащая таким путем столицу за счет остальной страны. Эти выводы ученого, сделанные свыше ста лет тому назад, и сегодня в России звучат актуально и злободневно.

Н. П. Яснопольский также поднял вопрос о значении централизации государственных расходов для хозяйственной жизни России. Он пришел к выводу о необходимости такой централизации, так как финансы местных органов самоуправления в нашем государстве не играют пока той роли, как в государствах Европы. Однако расширение значения местных финансов приведет к противодействию «цен-трализационной тенденции государственных расходов».

Отличился Николай Петрович и на ниве постановки юридического образования. Им было проведено обобщение опыта специализации учебных планов преподавания и занятий науками юридическими, государственными и экономическими в университетах России. При этом исследование охватывало периоды принятия и реализации общеуниверситетских уставов 1804, 1835, 1863 и 1884 гг. Такой анализ был продиктован подготовкой радикальной реформы университетского образования и юридического в частности, подготовкой проекта нового общего Устава российских университетов. Ученый проводит сравнение учебных планов юридических факультетов университетов, предложений отдельных ученых (И. Х. Озеров, И. А. Ивановский и др.), ученых советов Московского, Петербургского и других университетов. Не обделены вниманием проекты комиссий по преобразованию высших учебных заведений (1902–1906) по вопросу о реформировании учебных планов, специализации на юридическом факультете по трем отделениям: юридическому, государственно-административному и политико-экономическому.

Ученый считал, что назрела потребность в предоставлении возможности учащимся на юридических факультетах индивидуализировать их занятия посредством специализации. При этом учебные планы каждой специализации должны отвечать, по крайней мере, на два запроса. С одной стороны, среди учащихся в университетах преобладают лица, которые по окончании университета посвятят себя той или иной отрасли служебной или общественной деятельности. С другой стороны, государство, предоставляя на содержание университетов большие суммы, «вправе желать от университетов получения возможного содействия в научной подготовке тех учащихся, которые посвятят себя со временем государственной службе или общественной деятельности и в надлежащей научной подготовке которых заинтересовано как государство, так и общество». Иными словами, специальные учебные планы юридических факультетов должны обеспечивать и практические, и научные цели, что вполне достижимо, о чем свидетельствует, как пишет ученый, проведенное им историческое исследование специализации учебных планов.

Отметим, что данные о дальнейшем жизненном пути Н. П. Яснопольского достаточно фрагментарны и противоречивы. Примечательно, что его ученик, выпускник юридического факультета Киевского университета (1911), впоследствии известный математик Е. Е. Слуцкий (1880–1948) на основе работ учителя формулировал некоторые свои экономико-математические выводы. В частности, это касалось вывода о том, что если знать объем уже находящихся в обращении денежных знаков и индекс цен, то можно определить доход государства от эмиссии без систематической ошибки. В целом экономическая составляющая исследований Е. Е. Слуцкого в литературе оценивается достаточно высоко. Нам же это позволяет утверждать, что Н. П. Яснопольский пережил события 1917 г.

Н. П. Яснопольский провел также разбор сочинения своего коллеги по университету Н. М. Цытовича (Цитовича) «Местные расходы Пруссии в связи с теорией местных расходов» (Киев, 1899). Отметим, что Николай Мартинианович Цытович (1861–1919) – известный экономист и статистик, доктор политической экономии и статистики (1899). В 1883 г. окончил юридический факультет Киевского университета. Его дипломная работа «Кустарная промышленность в России» получила золотую медаль. Был оставлен в университете на кафедре политической экономии и статистики для подготовки к профессорскому званию. В 1889 г. защитил магистерскую диссертацию «Обзор учений о предпринимательской прибыли» (опубликована в виде книги в том же году). Затем университетом направляется в научную командировку в университеты Германии, Франции, Бельгии. После возвращения назначается экстраординарным профессором кафедры полицейского права, а в 1899 г. защищает докторскую диссертацию по политической экономии.

Его докторская диссертация «Местные расходы Пруссии в связи с теорией местных расходов» (1899) была оценена Н. П. Яснопольским как солидный вклад в русскую финансовую науку. Несмотря на то, что эта работа была посвящена опыту Пруссии, тем не менее она представляла научную и практическую ценность для России. В тот период времени на повестке дня русской общественной жизни остро стоял вопрос об организации местных финансов. Опыт законодательного регулирования местных финансов в Пруссии в этой части был весьма поучителен для России. Между тем оппонент по данной диссертации Н. П. Яснопольский счел необоснованным ограничение материала сравнительного исследования только одним государством, отмечая, что тем самым «автор лишил себя права придавать своим выводам всеобщее значение».

Проведенное Н. М. Цытовичем исследование состоит из двух частей. В общей части дан обзор преимущественно немецкой и затем русской литературы по теории местных расходов. Взгляды представителей финансовой науки он сгруппировал в четыре теории: 1) индивидуалистическая; 2) долга и пожертвования; 3) теория, исключающая требования справедливости из числа основных принципов обложения; 4) новая экономическая теория обложения. Каждая из этих теорий была подвергнута критическому разбору. Автор уделил особое внимание анализу учений Pay, Вагнера и особенно Рейценштейна. Как заметил Н. П. Яснопольский, автор в развитие учений своих предшественников обосновывает «принцип распределительной справедливости в финансовых отношениях государства и местных публичных союзов». Вторая часть исследования (особенная) служит, по словам ее автора, преимущественно для проверки и иллюстрации к отдельным отраслям местных расходов Пруссии общих оснований, изложенных в части первой. Оценивая прусские законодательные постановления, проекты и взгляды, высказанные при их обсуждении, ученый применяет к ним те свои теоретические выводы, к которым он пришел в первой части своего исследования.

П. П. Гензель эту вторую часть работы Н. М. Цытовича признал наиболее интересной, так как в ней автор дает «хороший обзор устройства и деятельности коммунальных союзов Пруссии, кроме того, рассматривает расходы общественного призрения, начального образования, дорожного дела и др., а также вопрос о дотациях».

После защиты диссертации занимает должность ординарного профессора, а с 1911 г. – заслуженного ординарного профессора кафедры полицейского права. Наряду с научно-педагогической деятельностью вел значительную административную работу: декан юридического факультета (1902–1905) и четыре раза переизбирался на пост ректора Киевского университета (1905–1917). Это был путь преданного служения науке, служения Alma mater от студенческой скамьи до поста ректора.

Н. М. Цытович в 1919 г. был расстрелян в Киеве вместе с 3 профессорами местного университета при невыясненных обстоятельствах.

Финансам Пруссии посвятил свое исследование и Оттон Оттонович (Отто Оттович) Эйхельман (1854–1943). Это был выпускник юридического факультета Дерптского университета, в 1880–1882 гг. – приват-доцент Демидовского юридического лицея, где защитил докторскую диссертацию по международному праву. С 1882 г. – профессор кафедры зарубежного законодательства, затем – международного права, с 1905 г. – декан юридического факультета Киевского университета. Являлся известным специалистом по государственному и административному праву. Подготовил «Записку о реформе местных налогов в Пруссии в 1893 г.» (СПб., 1894), которая была издана Министерством финансов. Это был аналитический обзор реформы местного обложения в Пруссии по Закону 14 июля 1893 г.

Леонид Николаевич Яснопольский (1873–1957) родился 19 января 1873 г. в Киеве. Традиционно указывается, что он родился в семье профессора университета. Из этого можно предположить, что его отцом был Николай Петрович Яснопольский, однако на 1873 г. он не только не был профессором, но и не преподавал в университете. В 1891 г. Леонид Николаевич поступил на юридический факультет Киевского университета, но в 1894 г. перевелся на аналогичный факультет Петербургского университета. Последний он окончил в 1895 г. Его учителями были Н. П. Яснопольский и В. А. Лебедев.

После окончания университета он был оставлен по кафедре политической экономии и статистики для подготовки к профессорскому званию, в 1901 г. сдал магистерский экзамен. По некоторым данным, в 1902 г. стал приват-доцентом Киевского, а с 1902 по 1904 г. – Харьковского университета, где вел занятия по статистике. В феврале 1904 г. он прочитал лекцию, в которой осуждал внешнюю политику русского правительства на Дальнем Востоке, приведшую Россию к войне с Японией, за что был уволен из Харьковского университета. После неудачных попыток закрепиться в Киевском, а затем Харьковском университетах, в 1906 г. он принимается доцентом экономического отделения Петербургского политехнического института, где до 1910 г. преподает бюджетное право и статистику. В этот период его научная работа концентрируется на проблемах бюджетного и банковского права. Л. Н. Яснопольский определял бюджетное право как «систему юридических норм, составляющих финансовую конституцию государства: компетенцию государственных учреждений в области установления, исполнения и контроля бюджета, порядок и формы, в которых это установление, исполнение и контроль происходят».

Значительное место в своих исследованиях ученый отводил Государственному банку. Так, он писал, что Центральный эмиссионный банк составляет неотъемлемую принадлежность любого современного культурного государства. Однако Россия таким учреждением не обладает, что, по мнению ученого, имеет свои глубокие социально-исторические причины. Л. Н. Яснопольский утверждал, что русский Государственный банк «лишь по внешности представляет собой эмиссионное учреждение, а по существу же его эмиссионные функции оказываются фиктивными». В то же время он не является и самостоятельной организацией кредитно-денежного капитала. Ученый признавал современное ему положение русского Госбанка глубоко ненормальным. В связи с этим он поставил перед собой задачу – выяснить эту ненормальность, ее причины, ее проявления и определить основные принципы и условия необходимой реформы Госбанка. Решение этой задачи он начал с анализа истории русских казенных кредитных учреждений, первых русских банков 1754 г. и 1758 г. дореформенного периода. Затем переходит к исследованию пореформенной эпохи, связанной с учреждением Госбанка (1860). С цифрами и таблицами он доказывает, что Госбанк не стал эмиссионным учреждением, а реформа 1894 г. не ослабила, а еще больше усугубила его зависимость от министра финансов. Комментируя статьи Устава Госбанка, ученый сетует на отсутствие контроля за операциями Госбанка как со стороны Правительства, так и Государственного контроля и Государственного Совета. Решение этих проблем он видит в проведении реформы Госбанка. При этом Л. Н. Яснопольский положительно отозвался о соответствующем проекте П. П. Мигулина, который ратовал за независимость Госбанка от Министерства финансов и обеспечение контроля действий Госбанка со стороны специально созданного наблюдательного совета из представителей Государственной Думы, Госсовета, Госконтроля и столичных биржевых обществ. Далее он ищет ответ на вопрос об основах правильной организации в практике западноевропейских государств (Германии, Швеции, Норвегии).

Ученый приходит к выводу о том, что Германский банк в этой части представляет собой «тип наиболее совершенной гармонии между идеями независимости центрального эмиссионного учреждения и наиболее полной гарантии контроля его деятельности и участия государства в его выгодах».

В завершение своего исследования Л. Н. Яснопольский формулирует ряд конкретных мероприятий, которые следует провести в целях реформирования русского Госбанка. Во-первых, он считал необходимым признать прерогативу Государственной Думы в форме непосредственного участия ее представителей в Совете Банка и парламентского контроля за законностью и целесообразностью операций Госбанка. Во-вторых, он настаивал на необходимости принятия нового Устава Госбанка и на этой основе коренным образом реформировать деятельность Банка в области коммерческих операций и деятельность в области денежного обращения. В последнем случае, к примеру, он видел потребность перехода от государственно-кредитных билетов к банковым билетам в точном соответствии с западноевропейским смыслом этого слова.

В 1906 г. ученый был избран в 1-ю Государственную Думу от Полтавской губернии, стал секретарем ее бюджетной комиссии, неоднократно выступал по финансовой проблематике. Леонид Николаевич был также гласным Полтавского губернского и Переяславского уездного земств. Состоял во фракции кадетов. Затем он вовлекается в экспертную деятельность, связанную с законодательством о бюджете. Так, он подготовил целый цикл статей о действующем бюджетном праве и направлениях его усовершенствования.

Леонид Николаевич выступил в прениях по докладу А. И. Шингарева «Бюджетные права законодательных установлений и их работа в области бюджета», сделанном 8 декабря 1909 г. При этом он подверг критике позицию представителя Правительства графа П. М. Толстого за непоследовательность. Л. Н. Яснопольский исходил из того, что государственные финансы подвержены влиянию конъюнктуры и исполнение бюджета должно корректироваться в соответствии с обстоятельствами. В этом смысле бюджет, по его мнению, нельзя было считать законом.

В 1910 г. Леонид Николаевич избирается экстраординарным профессором Киевского университета, в 1912 г. защищает магистерскую диссертацию по финансовому праву. Одновременно он занимает кафедру финансового права в Киевском коммерческом институте. Его магистерская диссертация «Очерки русского бюджетного права» представляла собой историко-правовое исследование. Сам автор писал о том, что задача его очерков «чисто историческая: как создавалось и развивалось наше действующее бюджетное право и бюджетная практика». Подчеркивалось, что он оставляет в стороне сравнительное изучение нашего бюджетного права с государственно-правовой и бюджетно-технической сторон и сопоставление с его западными образцами. В своем исследовании он рассматривал не только историю развития норм, регулирующих установление русского государственного бюджета, но и реальную практику «жизни» этих норм, где «формальное право способно превращаться в совершенно отличную от него бюджетную практику».

В работе дан обзор основных моментов истории становления российских государственных росписей, начиная с анализа документов русского бюджетного дела в XVII в. В последнем случае, отмечал автор, приказная система Московского государства в XVII в. осуществляла, в принципе, регулярную, хотя, может, и весьма малодостоверную отчетность подчиненных мест перед приказами. При этом тяжеловесность государственного механизма нарушала сплошь и рядом такую регулярность. Бурная эпоха Петра Первого, по мнению ученого, характеризуется стремлением к централизации бюджетной отчетности. Формальное создание системы русского бюджетного права Л. Н. Яснопольский связывал с планами государственных преобразований М. М. Сперанского. Подчеркивлось, что если бы план Сперанского «был осуществлен во всей широте, он долженствовал создать и для нашего государственного бюджета те правовые условия, какими отличается бюджетное дело в конституционных государствах». Дореформенная эпоха отечественного бюджетного права завершается принятием Закона от 22 мая 1862 г., который стал основой бюджетного дела в России. Вдохновителем и творцом этой бюджетной реформы автор называет В. А. Татаринова. Следует отметить, что Л. Н. Яснопольский ввел в научный оборот материалы комиссии В. А. Татаринова, в значительной части ранее не использованные и не опубликованные. Ученый рассмотрел принципиальное значение этой реформы, отметив, что бюджетная реформа была задумана более широко, чем ее удалось осуществить. Но, тем не менее, в отличие от дореформенной бюджетной практики, вводились принципы гласности бюджета, его единства, законодательный порядок установления бюджета, специализация кредитов. Л. Н. Яснопольский писал, что данная реформа 1862 г. стала исходным пунктом для всего современного развития отечественного бюджетного законодательства.

В рассматриваемый период под редакцией Л. Н. Яснопольского были также изданы два тома «Банковой энциклопедии» (Москва, 1914; Киев, 1916), ряд статей помещены в Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Ученый продолжал публиковаться в журналах «Русская мысль», «Русские ведомости», «Экономист России». Его отдельные работы были посвящены российско-германскому торговому договору и другим актуальным проблемам финансов. К этому времени он остепенился, что нашло отражение и в его внешности. В юности это был худощавый брюнет с короткой стрижкой, тонкими чертами лица, гладко выбритый и с немного висячими «хохлацкими» усами. В зрелости он отрастил небольшую «профессорскую» бороду, но неизменными остались высокий лоб и внимательный, как бы оценивающий взгляд.

После начала Первой мировой войны он рассматривал ее финансовые и налоговые последствия. Писал о росте бюджета военных расходов, о значительном дефиците по текущим расходам бюджета в условиях войны. Соответственно, военная налоговая реформа, отчасти проведенная, отчасти проектируемая, предусматривала введение новых налогов и повышение ставок по некоторым действующим прямым и косвенным налогам. Автор дал оценку этой реформе. Леонид Николаевич отмечал, что большинство Государственной Думы и Госсовета представляет, главным образом, земледельческие круги, поэтому характерной чертой проводимой налоговой реформы является как раз тенденция сохранения архаичной формы и ничтожных размеров поземельного налога. В рамках же реформы все налоги или облагают предметы массового потребления или являются налогами преимущественно с городского населения и с торгово-промышленных классов.

Ученый рассмотрел возможные пути получения государством средств в бюджет в условиях военного времени. Первый путь связан с восстановлением винной монополии, второй – с печатанием кредитных билетов и возвращением к неразменным бумажным деньгам. По словам Л. Н. Яснопольского, такие способы пополнения бюджета «может рекомендовать только враг своего отечества». Остается только третий путь – введение подоходного налога, т. е. всеобщего налога, соразмерного с доходами налогоплательщиков. С цифрами и фактами он доказывает необходимость выбора именно этого способа пополнения бюджета. Он писал: «Чтобы подоходный налог, как бы равномерно он ни ложился на всех имущих, был бы на самом деле справедливым, надо чтобы к платежу всех остальных налогов также были привлечены все классы населения без всяких изъятий и привилегий… Установление подоходного налога не создаст этой равномерности, если он не будет дополнен или прибавочным поземельным налогом в таких же размерах, какие уплачиваются городской недвижимостью, промышленностью и торговлей». Таким образом, автор сделал вывод, что расходы на военные нужды могут быть покрыты только введением группы приходно-имущественных налогов, которые нужно вводить без каких-либо исключений и привилегий.

После событий 1917 г. Леонид Николаевич остался в Киеве, входил во всероссийский Главный комитет по сбору денег и материальных средств на поддержку Добровольческой армии и обеспечение инвалидов и семей бойцов. Он являлся экспертом по финансовым вопросам в переговорах Украинской народной республики с большевиками. Впрочем, в условиях Гражданской войны и политической неразберихи жизнь профессуры, да и практически всего населения, больше напоминала борьбу за выживание.

С 1920 г. он был профессором Киевского института народного хозяйства. Также ученый был вынужден заниматься поставкой продуктов из деревни в город, что позволило ему и его большому семейству элементарно выжить в условиях голода. Впоследствии он сотрудничал с ИЭИ НКФ, принимал участие в экспертной работе по подготовке финансовой реформы 1922–1924 гг., в обсуждении дальнейших путей развития финансовой системы государства. Денежную реформу он связывал с созданием стабильной правовой базы в налогово-бюджетной сфере и сфере денежного обращения. Пути преодоления дефицита бюджета он видел, прежде всего, не во введении новых налогов или повышении их ставок, а в совершенствовании всей фискальной системы, в общем повышении платежных сил всего населения. Непременным условием успеха финансовых преобразований он видел восстановление разменности банковских билетов на золото, а потребность в мелких купюрах связывал с общим оживлением рыночных отношений. Л. Н. Яснопольский был сторонником правового ограничения эмиссионных полномочий правительства и принятия специального закона, определяющего полномочия Наркомфина и Госбанка в эмиссионной сфере.

В 1925 г. в числе первых он избирается в Украинскую академию наук вместе с другим заслуженным ученым-финансистом В. Ф. Левитским, в прошлом профессором Демидовского юридического лицея и Харьковского университета. В 1926–1930 гг. Леонид Николаевич возглавлял постоянно действующую академическую комиссию по изучению производительных сил Украины. После начала массовых репрессий среди местной интеллигенции и голода ученый перебирается в Москву, где пользуется поддержкой академика АН СССР В. И. Вернадского, сына экономиста И. В. Вернадского. В 1931–1936 гг. Л. Н. Яснопольский преподавал в ряде московских институтов, однако затем был арестован и в 1938–1942 гг. отбывал наказание в лагерях. Возможно, основанием послужило его словесное (в частных беседах) осуждение небывалого террора и массы ненужных страданий и несправедливостей.

После достаточно неожиданного освобождения с 1943 г. его принимают на работу в Институт экономики УССР. Он успел стать соавтором очерков экономической географии УССР (т. 1–2, 1949–1952) и подготовить работу «Каменноугольная промышленность Донецкой области» (т. 1–2, 1956–1957). Умер ученый 23 мая 1957 г. в возрасте почти 84 лет.

Петр Леонидович Кованько (1876 – после 1956?) являлся выпускником юридического факультета Киевского университета (1899), учеником Н. П. Яснопольского и Д. И. Пихно. Со студенческой скамьи он начал активно заниматься научной работой, а его почти 450-страничное студенческое сочинение о финансовых реформах Н.Х Бунге было впоследствии опубликовано. Отметим, что за это сочинение он получил золотую медаль и премию Н. Х. Бунге. По своему уровню оно соответствовало требованиям магистерской диссертации.

П. Л. Кованько при критическом разборе реформ Н. Х. Бунге выделил 4 крупных раздела. Первый был посвящен преобразованиям в области прямых налогов. В частности, речь шла о критике подушной подати как личного налога и ее поэтапной отмене. К прямым налогам относилась и оброчная подать с государственных крестьян, которая по проекту Н. Х. Бунге должна преобразовываться (переводиться) в выкупные платежи. В этом же разделе рассматривалась реформа обложения недвижимостей. В отношении поземельного налога рассматривалась раскладочная система обложения по проекту Н. Х. Бунге, отмечалось стремление реформатора к «согласованию размера налога с данными о ценности земель в различных частях России». Установление налога на городские недвижимости анализировалось в ключе «стремлений Н. Х. Бунге к большей равномерности распределения налога по отдельным городам». В этом же разделе был дан анализ принятых законов об обложении торговли и промыслов, проекты Бунге о подоходном обложении торговли и промыслов и о дополнительном обложении торговли и промыслов. Завершался данный раздел характеристикой нового налога на доходы от денежных капиталов.

Второй раздел исследования П. Л. Кованько был посвящен реформам Н. Х. Бунге в области косвенных налогов: отмена соляного налога, увеличение акциза на спирт и улучшение надзора за выкуркой вина на заводах, усовершенствование налога (акциза) на табак. Реформа акцизных сборов с сахара путем перехода от системы обложения сахара по работоспособности аппаратов к системе обложения готового сахара сопровождалась усилением покровительства русской сахарной промышленности. В этом же разделе исследователь охарактеризовал таможенную политику Н. Х. Бунге: таможенное покровительство отдельным отраслям промышленности, обложение иностранного производства.

В третьем разделе П. Л. Кованько проанализировал преобразования в области пошлин и налогов на обращение имуществ (гербовый сбор и налог с наследств). В четвертом разделе рассмотрены преобразования податного управления, проекты Н. Х. Бунге об объединении податного управления, об окружных судах и мировых судьях в роли сборщиков податей. Приведена позиция Н. Х. Бунге по борьбе с пьянством, дана характеристика учрежденных особых присутствий по питейным делам.

Завершил свое исследование главнейших реформ, проведенных Н. Х. Бунге в финансовой системе России, П. Л. Кованько выводами о неосновательности возводимых на министра финансов обвинений в непоследовательности и доктринерстве, об истинных заслугах его перед обществом и государством, а равно недостатках в деятельности.

Однако вернемся к личности П. Л. Кованько. После получения диплома он был оставлен в университете для подготовки к профессорскому званию, а темой его научного осмысления оставались реформы и их финансовые последствия. В 1910 г. ученый избирается приват-доцентом Киевского университета по кафедре финансового права, его вступительная лекция «Содержание и сущность бюджетного права» была опубликована в том же 1910 г. Бюджетное право он определял как совокупность юридических норм, определяющих порядок составления, утверждения, проведения в жизнь и контролирования осуществления бюджета. Бюджетное право он рассматривал как категорию историческую. Каждое государство, по словам ученого, проходит определенные этапы в развитии государственной жизни, и каждому этапу соответствует определенный тип бюджетного права. Вслед за Л. Штейном он выделил три главных периода развития бюджетного права: 1) период домениального королевского хозяйства; 2) период абсолютизма и 3) период конституционного строя. В последний из названных периодов бюджетное право входит в качестве составной части в конституционное право и определяется как право народных представителей обсуждать и контролировать государственный бюджет. Все конституционные государства по широте и глубине бюджетного права ученый разделил на два основных типа. Первый составляют страны парламентаризма, где исполнительная власть ответственна перед палатами. В этом случае бюджетное право, как пишет автор, отличается особой широтой. Второй тип – страны, где конституция устанавливает ответственность министров лишь перед короной. Там бюджетное право более «узкое» для народных представителей и относительно шире для представителей исполнительной власти.

Соответственно, теоретическая мысль как в зеркале отразила вышеуказанные типы государств. С одной стороны, группа ученых (Лабанд, Гнейст, Шульце) оценивают бюджетное право с позиций монархических принципов, утверждая, что в бюджетном деле палатам принадлежит лишь право предварительного контроля правильности и целесообразности бюджета. Монарху принадлежит и право утверждения бюджета, а народным представителям – положительное право сотрудничества в бюджетном деле. П. Л. Кованько подверг это учение критическому анализу, не соглашаясь с доводами вышеназванных ученых, отмечая, что это учение не может претендовать на универсальность, его слабым местом является оценка бюджета не как закона, а как административного акта. Другая группа ученых, сторонников «школы народного суверенитета» (Штурм, Бессон и др.), рассматривают бюджет в качестве закона, а народных представителей – законодателями, которым принадлежит неограниченное право принятия, изменения, увеличения, сокращения и полного отверждения бюджета. Но и это учение, по утверждению П. Л. Кованько, тоже не может претендовать на всеобщность и универсальность, но, тем не менее, «теория народного суверенитета поражает своей ясностью, точностью, определенностью и очень строгим отношением к обязанностям народных представителей и исполнительной власти».

Завершает свою лекцию ученый следующим выводом о том, что «без участия народных представителей в бюджетном деле невозможно правильное ведение государственного хозяйства». Более того, «можно сказать, что закон роста государственных бюджетов есть закон роста бюджетных прав народных представителей».

С 1913 г. Петр Леонидович также становится экстраординарным профессором кафедры прикладной экономики Киевского коммерческого института, затем занимает там же кафедру финансового права и избирается деканом экономического отделения. Ученый в этот период активно участвовал в работе Киевского юридического общества и Общества экономистов при Киевском коммерческом институте, публиковал статьи по актуальным проблемам финансового права. Он выступил не за цепь финансовых реформ в условиях Первой мировой войны, а за одну всеобщую финансовую реформу, проводимую по единому плану, которая связала бы воедино преобразования в сфере налогов, бюджета, кредита, банковского дела и денежного обращения.

В 1915 г. в Киевском университете П. Л. Кованько защитил магистерскую диссертацию по финансовому праву по монографии «Реформа 19 февраля 1861 года и ее последствия с финансовой точки зрения (Выкупная операция: 1861–1907 гг.)» (Киев, 1914). По мнению ученого, финансовая система России во времена крепостничества представляла собой «анахронизм», поэтому отмена крепостного права стала шагом в укреплении финансового могущества государства. Он отмечал как недостатки, так и положительные последствия выкупной операции. Это исследование получило определенный резонанс и было в целом положительно оценено научной общественностью.

Магистерское исследование состоит из трех отделов. Во введении автор выясняет причины, оправдывающие принятие им на себя преимущественно финансово-статистического труда по исследованию выкупной операции. В первом отделе дан обзор литературы и источников исследования. Наибольшее внимание ученый уделил трудам А. Васильчикова, Л. Ходского, Ю. Янсона. Но, как отмечал его оппонент по диссертации Н. П. Яснопольский, автор был далек от компиляции чужих трудов, в большей части это переработанный материал. К достоинствам проведенного исследования оппонент отнес и работу с первоисточниками – не только опубликованными финансово-статистическими отчетами по выкупной операции, но и неопубликованными, извлеченными из архивов Госсовета, библиотеки Н. Х. Бунге в Киевском университете.

Ученый охарактеризовал финансовую систему России в дореформенный период, от Петра I до освобождения крестьян. Он пришел к выводу, что освобождение крестьян было необходимо с финансово-государственной точки зрения. Одной из основных причин падения крепостного права являлся, по его мнению, недостаток финансов у государства. Далее П. Л. Кованько изложил мнения и проекты «за» и «против» выкупной операции Н. И. Тургенева, Н. Х. Бунге и др. Автор утверждал, что, несмотря на заявления Государя о бесплатном освобождении личности крепостных крестьян, реформа 19 февраля 1861 г. прошла под девизом вознаграждения помещикам действительных убытков, т. е. с оплатой потерь даровой рабочей силы. В исследовании также описаны события, волнения, недоразумения, настроения крестьян, сопровождавших реформу. Сущность этих недоразумений автор усматривал не в том, что земли были оценены несправедливо, а в том, что возлагаемый на крестьян долг превышал их платежные силы. Ученый считал, что для успешности выкупной операции следовало исходить не из масштаба потерь, которые понесли помещики при отмене крепостного права, а из соображения приемлемости для крестьян предложенных условий выкупа.

Во втором отделе своей магистерской диссертации П. Л. Кованько остановился на русском положительном законодательстве о выкупной операции, рассмотрел влияние реформы 19 февраля 1861 г. на положение русских финансов и на финансовую систему России. Вся история выкупной операции была разделена ученым на три периода 1) от начала реформы до 1881 г. – по преимуществу устроительный; 2) охватывает управление финансами Н. Х. Бунге (1881–1887), затем начинается переходная эпоха до конверсий, предпринятых С. Ю. Витте, и 3) от начала 90-х гг. до прекращения операции. П. Л. Кованько проследил изменение характера реформы, ее основных положений: добровольный выкуп был заменен принудительным; с крестьян была снята часть выкупного долга и выкупные платежи были понижены, чем был нарушен принцип финансовой самостоятельности выкупной операции; взгляд на выкупные платежи как на ренту за землю был отвергнут и признано было необходимым сообразовать их высоту не с ценностью земли, а с общими платежными силами населения. Выкупная операция, по словам ученого, стала терять кредитный характер, ее суммы были слиты с общими средствами казны, и, наконец, по Манифесту 3 ноября 1905 г. она была прекращена задолго до своего естественного окончания. Но, тем не менее, для русских финансов дата 19 февраля 1861 г. признавалась поворотным пунктом на пути к уничтожению податных привилегий и воцарению принципа всеобщности и равномерности обложения. Авторский анализ проведения реформы 19 февраля 1861 г. сопровождался финансово-статистическими обобщениями доходов и расходов бюджета государства.

Весь третий отдел магистерского исследования был посвящен характеристике результатов выкупной операции и носил характер финансово-статистического исследования, сопровождавшегося расчетами, таблицами и диаграммами. В результате расчетов доходов и расходов по выкупной операции П. Л. Кованько приходит к заключению, что выкупная операция почти всегда являлась источником дохода государства, что противоречило поставленной задаче реформы. Выкупные платежи почти превратились в прямой налог. Оппонент по диссертации Н. П. Яснопольский отметил, что вычисления по выкупной операции, проведенные П. Л. Кованько, являются полными, охватывающими всю выкупную операцию, содержат новые обоснованные финансово-статистические данные, отличные от официальной статистики. Вместе с тем оппонент посетовал на то, что П. Л. Кованько совершенно уклонился от сравнительно-правового сопоставления выкупной операции в России с аналогичными явлениями в других странах, ограничившись ничем не подкрепленной фразой: «ни в одной стране не было такого колоссального размера выкупной операции, как в России».

События 1917 г. он встретил в Киеве, продолжил преподавательскую и научную работу. По некоторым данным, в 1919 г. он защитил докторскую диссертацию по финансовому праву по исследованию «Финансовые проблемы землевладения русских городов» (Известия Киевского коммерческого института. Киев, 1919, т. XXXII, с. 1–160; т. XXXIII, с. 161–288). Проблеме городского землевладения и финансов городов он посвятил и другие публикации. С 1921 г. он трудился в Киевском институте народного хозяйства сначала деканом социально-правового, затем – социально-экономического факультетов, с 1926 г. – профессором. Среди преподаваемых им курсов, помимо финансового права, были «Финансы» и «Местные финансы». Затем курс финансового права в Киевском институте народного хозяйства до его реорганизации в 1930 г. читал магистр римского права В. В. Карпека. Публикации Петра Леонидовича в этот период были немногочисленны, причем наиболее крупная из них имела, скорее, историко-правовой характер.

После реорганизации Киевского института народного хозяйства в 1930 г. заслуженный ученый был уволен. По воспоминаниям А. Р. Гюнтера, в 1930 г. Кованько был профессором Бакинского юридического института. Между коллегами сложились хорошие отношения, преподаватели института по четвергам собирались на квартире у Кованько на своеобразные музыкальные вечера. При этом хозяин вечеринки был хорошим пианистом. Однако в том же 1930 г. Кованько был арестован. Можно предположить, что эти события произошли, скорее всего, в 1931 г., так как юридические факультеты университетов были выделены в отдельные институты именно в этом году. Как развивались события в дальнейшем, можно только предполагать. Под авторством П. Л. Кованько в Мюнхене в 1956 г. вышла книга «Бюджет СССР». Возможно, он эмигрировал, но дальнейшая судьба ученого нам достоверно не известна.

Александр Дмитриевич Билимович (1876–1963) родился в Житомире в семье военного врача. В 1900 г. он закончил с золотой медалью юридический факультет Киевский университет и был оставлен там же для подготовки к профессорскому званию, выезжал в научную командировку за границу. Его студенческое сочинение было впоследствии опубликовано. Его учителем был Д. И. Пихно, с пасынком которого, В. В. Шульгиным, он был дружен и являлся единомышленником. К политическим партиям он не примыкал, но явно симпатизировал консерваторам. Не случайно его работы неоднократно печатались на страницах «Киевлянина». Затем он женился на сестре В. В. Шульгина. В целом А. Д. Белимович придерживался правых, националистических взглядов, был непримиримым критиком марксизма.

С 1904 г., после сдачи магистерского экзамена, он избирается приват-доцентом кафедры экономики и статистики Киевского университета, готовит публикации, имеющие прямое отношение к проблемам финансов. Так, в 1903 г. вначале на страницах «Киевлянина», а затем в виде отдельного издания он опубликовал исторический очерк «Министерство финансов. 1802–1902» (Киев, 1903). В нем он в научно-популярной форме обрисовал наиболее характерные черты финансовой жизни страны за указанный период. По структуре изложения материала он придерживался той последовательности разделов по числу царствований, которая была в юбилейном издании к 100-летию Министерства финансов. По каждому разделу финансовые реформы, их результаты и недостатки, были даны в авторской оценке. Так, сравнивая царствования Александра I (1802–1825) и Николая I, ученый отмечал, что управление финансами последним не отличалось такими широкими преобразовательными планами, какими отмечено было царствование Александра I. Но, тем не менее, он особо выделил роль министра финансов Е. Ф. Канкрина, которого назвал выдающимся финансовым деятелем, а годы, когда он был во главе Министерства финансов, – замечательным периодом в истории русских финансов. «В это время, – писал ученый, – наше государственное хозяйство получило прочную организацию, а в финансовой политике установилось единство направления».

При оценке денежной реформы (1839–1844) Александр Дмитриевич отметил ее основной недостаток, который сказался на положении финансов – это отсутствие независимого от Министерства финансов эмиссионного банка. В области же обложения населения мероприятия Министерства финансов в указанный период, по мнению ученого, не касались существа податного дела, а вносили лишь частные поправки, нередко направленные к усилению казенного дохода. В царствование Императора Александра II (1855–1881) финансовые преобразования были связаны с проектами М. М. Сперанского в части установления прочного порядка в росписи государственных доходов и расходов, гласности в финансовых делах. «Однако финансовое управление страдало еще многими недостатками. Дальнейшие реформы в этой области происходят в царствование Императора Александра III при просвещенном содействии министра финансов Н. Х. Бунге».

Ученый дал следующую характеристику Н. Х. Бунге: «Широко образованный экономист и финансист, прекрасный знаток русской экономической жизни, опытный государственный деятель, умудренный продолжительной работой в комиссии по освобождению крестьян, он взял в свои руки управление государственным хозяйством с глубоко продуманным планом коренных финансовых реформ».

Главной финансовой реформой, проведенной в это царствование, автор считал отмену подушной подати, взимавшейся с крестьянского населения. Эта важная реформа русского податного дела признавалась самым крупным актом деятельности министра финансов Н. Х. Бунге. В заслугу Н. Х. Бунге отнесены и «заложенные им первые прочные камни русского фабричного законодательства». Последний из рассмотренных А. Д. Билимовичем периодов деятельности Министерства финансов (1894–1902) связан с именем С. Ю. Витте. Главной его реформой ученый называл восстановление размена бумажных денег. Положительно была оценена также и «грандиозная финансовая реформа С. Ю. Витте по введению казенной продажи питей». Ученый писал, что период деятельности Министерства финансов, связанный с именем С. Ю. Витте, останется памятным периодом в истории русских финансов, а С. Ю. Витте займет выдающееся место в ряду министров финансов.

Завершил свой исторический очерк ученый на довольно оптимистической ноте, с верой в будущее России: «Все это показывает, как много предстоит работы преемнику С. Ю. Витте. Время для такой работы теперь очень благоприятное… поступление государственных доходов идет исправно. Несмотря на колоссальные расходы, наш бюджет давно уже сводится без дефицитов. Министерству финансов надо воспользоваться этим моментом для упрочения финансов страны путем ряда мер, направленных к поднятию народного благосостояния. Последние 10 лет деятельность Министерства финансов росла больше вширь, теперь ее надо развивать вглубь, добраться до корней, питающих государственное хозяйство, и упрочить их правильное развитие».

С 1909 г., после защиты магистерской диссертации по политэкономии, он избирается экстраординарным профессором кафедры экономики и статистики Киевского университета, а после защиты в Петроградском университете докторской диссертации в 1915 г. по монографии «К вопросу о расценке хозяйственных благ» (ч. 1, Киев, 1914) – ординарным профессором там же. Одним из его оппонентов на защите был П. Б. Струве. С 1915 г. Александр Дмитриевич также являлся профессором на Высших женских курсах, продолжал публиковать работы по проблемам финансов. После начала Первой мировой войны он занимал должность товарища председателя Военно-промышленного комитета в Киеве. Его председателем был будущий первый министр финансов Временного правительства М. И. Терещенко.

События 1917 г. профессор встретил без энтузиазма, а в годы Гражданской войны поддержал Белое движение, участвовал в «Совете государственного объединения России», в 1919–1920 гг. – в «Особом совещании» генерала А. И. Деникина, где возглавлял Управление земледелия и землеустройства и, кроме того, работал в Комиссии по национальным делам. Как один из идеологов Белого движения написал программную работу «Деление Южной России на области» (Екатеринодар, 1919), в которой предлагал взять за основу административного деления южных областей бывшей Российской империи, прежде всего, принцип их экономических связей и социальных отношений и лишь в меньшей мере – принцип этнографии.

В 1920 г. после поражения Белого движения А. Д. Билимович эмигрировал в Югославию, где был профессором политэкономии в Люблянском университете. С конца 1945 до 1947 г. жил в Мюнхене, где работал деканом экономического и юридического факультета университета, организованного для русских эмигрантов. С 1948 г. ученый переехал в США, был приглашен для преподавания в Калифорнийский университет Беркли, вел занятия в Институте славяноведения на тему «Пятилетний план Югославии по сравнению с советским пятилетним планом», состоял членом Экономического общества, Русской академической группы США, сотрудничал с Мюнхенским институтом изучения СССР. После завершения педагогической деятельности в 1949 г. продолжил исследовательскую работу в области экономики и финансов. Всего им опубликовано свыше 150 научных трудов на русском и многих иностранных языках.

В эмиграции Александр Дмитриевич остался активным общественным деятелем, сторонником правоцентристской идеологии. Сохранилось неизменным и его отрицание марксизма и большевизма, критике которых он посвятил существенное число работ. К концу жизни пришел к концепции «социального капитализма», близкой к «экономической демократии». Умер ученый 21 декабря 1963 г. в г. Монтерей (США).

Отметим, что, несмотря на достаточно большой объем данных об ученом и даже на переиздание некоторых трудов, сведения о нем по-прежнему неполны и противоречивы.

Выводы. Киевская школа финансового права отличалась большим своеобразием и даже уникальностью. Начнем с того, что ее фактическим основателем и лидером на протяжение почти 30 лет был Н. Х. Бунге, который в Киевском университете формально не занимал кафедры финансового права. В этот период, а затем и до начала XX в. наиболее яркими представителями этой школы были А. Я. Антонович, В. Д. Пихно, Н. М. Цытович, А. Д. Билимович. Это были в узком смысле специалисты в сфере политэкономии и полицейского права, однако в не меньшей степени они могут быть названы и видными учеными-финансистами. Отчасти это объясняется широтой понимания финансовой проблематики, отчасти – недостаточно яркой фигурой Г. Д. Сидоренко, который около 30 лет занимал кафедру финансового права. С начала 90-х гг. интеллектуальное лидерство в этой сфере перешло собственно к преподавателям финансового права Н. П. Яснопольскому, Л. Н. Яснопольскому, П. Л. Кованько. Однако школа так и не дала общепризнанного авторитетного учебника, хотя печатных курсов лекций и отдельных лекций публиковалось достаточно.

Киевская школа, наравне с московской и казанской, была наиболее замкнутой. Она пополнялась только своими же выпускниками (Л. Н. Яснопольский не в счет, так как он только доучивался в Петербурге, а связано это было, скорее, с проблемами этического характера). Она дала, вероятно, наибольшее число профессоров и приват-доцентов, занявших высокие посты на государственной службе (Н. Х. Бунге, А. Я. Антонович, Д. И. Пихно и др.). Это в меньшей степени относится к воспитанникам Киевского университета (М. В. Бернацкий, В. Я. Железнов и др.). Эта школа оказалась и наименее восприимчива к экономическому учению марксизма, хотя элементы социологического подхода можно увидеть в трудах Л. Н. Яснопольского и П. Л. Кованько. Представители этой школы могут быть названы в числе основателей других школ: ярославской – И. Т. Тарасов, одесской – И. И. Патлаевский и др.

Киевские профессора-финансисты в основном придерживались правых взглядов, были либо общеславянскими (государственными) националистами, либо русскими националистами (Д. И. Пихно, А. Д. Билимович и др.). Этим они сильно отличались, например, от многих киевских профессоров-историков.

 

11.2. Харьков, просто Харьков (М. П. Клобуцкий, К. К. Гаттенбергер, М. М. Алексеенко, А. Н. Анцыферов, Т. В. Локоть и др.)

Харьковская школа финансового права сложилась не сразу, однако со временем она заявила о себе во весь голос, представив ряд выдающихся имен. Но начнем мы издалека.

В связи с открытием в Харькове университета в конце лета 1803 г. попечитель Харьковского учебного округа и куратор университета граф С. Потоцкий (1762–1829) (один из сотрудников М. М. Сперанского, о чем уже говорилось выше) обратился в Веймар к одному из местных министров, известному поэту И. В. Гете (1749–1832). Он просил помочь в формировании преподавательского состава университета. По его рекомендации были приглашены профессора из Вюрцбурга, Виттенберга, Лейпцига, Геттингена, Франкфурта-на-Одере и других городов. Для чтения лекций по политической экономии приглашался профессор Геттингенского университета Г. Сарториус. Но он по неизвестным причинам не приехал в Харьков. В числе приглашенных был и Людвиг Якоб (1759–1827).

Он был поклонником идей А. Смита. Научную деятельность начал в Галльском университете, но в связи с его закрытием Наполеоном принял приглашение Харьковского университета. В феврале 1807 г. Ученым советом Л. Якоб избирается «в профессоры публичные ординарные дипломатики и политической экономии». Впоследствии ему был дарован за заслуги дворянский титул, ав 1816 г. – чин статского советника. В Харькове Л. Якоб издал курс «Основы национальной экономики, или Национальное экономическое учение». Его перу принадлежит также написанный в 1808–1811 гг. «Курс философии для гимназий Российской империи» в 8 частях, в котором рассматривались вопросы политэкономии и за который Якоб был награжден орденом Св. Владимира 3-й степени. Однако в скором времени ученый покидает Харьков.

В. А. Лебедев писал, что среди сподвижников М. М. Сперанского нельзя не упомянуть о замечательном экономисте Якобе. В 1809 г. он пишет сочинение о русских бумажных деньгах, и как специалиста его назначают членом Петербургской законодательной комиссии. Якоб выработал проект уголовного уложения для России (1818). С падением Сперанского он прекращает свою деятельность в России, в 1816 г. возвращается в Галле, продолжает преподавание в университете. Издает ряд книг (в том числе «Науку о государственных финансах»), в которых содержались «хорошие советы для ослабления бумажно-денежных кризисов», высказывался за чеканку монеты частными лицами, за отдачу почты в аренду, за поручение казенного лесного хозяйства частным лицам, выступал против горной регалии.

Кстати, Л. Якоб был не единственным представителем немецко-русской школы в Харьковском университете. В. А. Лебедев упоминает еще об одном ее представителе – Карле Валькере, бывшем доценте Дерптского и Харьковского университетов, который, по его словам, был «писатель начитанный и остроумный, хотя слишком увлекающийся. Для финансовой науки имеет значение его сочинение „Die Sulbstverwaltung des Steuerwesens und die Russische Steuerreform“ (Berlin, 1869). Тут он делает обзор разных финансовых положений с точки зрения самоуправления и делает при этом критику проектов нашей податной комиссии».

Для восстановления биографий представителей харьковской школы финансового права известное значение имеет справочник профессоров Харьковского университета.

Первым занял кафедру финансового права Харьковского университета Михаил Петрович Клобуцкий (1808 – после 1865). Он был выходцем из купеческой семьи, выпускником Харьковского университета (1830, со степенью кандидата). С 1834 г. он начал преподавать в местном Институте благородных девиц (преподавал там более четверти века), а в том же году приглашается для ведения занятий по всеобщей истории и статистике и в Харьковский университет. С 1837 г. М. П. Клобуцкий утверждается в должности адъюнкта и до 1839 г. преподает государственное право. В 1839 г. им защищается магистерская диссертация по государственному законоведению по монографии «Исследование главных положений Основных законов Российской империи в историческом их развитии» (Харьков, 1839). В том же году он утверждается адъюнктом по кафедре законов о государственных повинностях и финансах, а в 1840 г. назначается и. о. экстраординарного профессора там же.

В сентябре 1846 г. попечитель кн. Долгоруков потребовал, чтобы Клобуцкий в течение года выдержал докторский экзамен, грозя в противном случае увольнением от занимаемой должности. Однако история испытаний (сдачи экзаменов) на степень доктора политических наук затянулась почти на семь лет. В 1853 г. по представлению сочинения (в рукописи) «О происхождении и пользе бумажных денег вообще и о введении оных в России» он был допущен к докторскому испытанию. Защита состоялась без опубликования работы по рукописному экземпляру (в порядке исключения) в 1853 г., соответственно в 1854 г. он утверждается экстраординарным, в 1857 г. – ординарным профессором. Его публикации по финансово-правовой проблематике ограничились речью на торжественном собрании университета.

После выслуги 25 лет Совет, выслушав сведения о его службе и ученых трудах (вернее, практически отсутствии оных) решил большинством голосов не продлять с ним отношения еще на пять лет, а представить к увольнению. Однако министр народного просвещения оставил его на службе в университете «вплоть до подыскания другого достойного преподавателя». Окончательно он был уволен с кафедры в 1862 г., т. е. его преподавание курса законов о финансах продолжалось более 20 лет. Кроме того, с 1841 по 1850 г. он был секретарем факультета, с 1843 г. состоял депутатом городского комитета по уравнению городских повинностей и оценке домов. По некоторым сведениям, он подготовил к печати следующие работы: «Законы о государственных повинностях и финансах», «О влияние лесов в экономическом и финансовом отношении», «Значение налогов, как одного из главных источников государственных доходов», «История министерства финансов в России», «Взгляд на государственные кредитные установления в России», «Исследование публичного или государственного кредита». Однако, судя по всему, опубликованы они не были.

Кроме того, Михаил Петрович, как бы сейчас сказали, не пользовался особым авторитетом в коллективе, конфликтовал с университетской профессурой. Особенно острым был конфликт с его бывшим студентом Д. И. Каченовским (1827–1872), впоследствии профессором этого университета. М. П. Клобуцкий постоянно писал прошения в вышестоящие инстанции с жалобами на то, что его недооценивают, а он, добиваясь оставления на службе, преследует «не эгоистическую и материальную, а возвышенную и благородную цель… вложить посильную лепту в сокровищницу науки». Однако эта «лепта» так и осталась на словах. Очерк о нем в официальной истории факультета написан почти в сатирических тонах. Гораздо успешнее шла публикация стихотворений отставного профессора, впрочем, достаточно верноподданнических и не отличавшихся печатью большого художественного дарования.

На кафедре финансового праваего сменил доцент А. Стельмахович, о котором известно крайне мало. Преподавал он финансовое право до конца 60-х гг. XIX в. Известно, что это был болезненный, со спутанными мыслями, но очень эрудированный специалист. При этом он умел ставить вопросы и будить творческое сознание своих учеников. Среди его студентов был и М. М. Алексеенко.

Определенный вклад в развитие науки финансового права внес Константин Константинович Гаттенбергер (1844–1893). Выпускник юридического факультета Харьковского университета (1866), он начал службу в Харьковской казенной палате канцелярским служащим. По инициативе профессора Д. И. Каченовского оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. После сдачи магистерского экзамена в 1868 г. стал приват-доцентом, с 1870 г. – штатным доцентом кафедры полицейского права харьковского университета.

В том же году защитил магистерскую диссертацию по полицейскому праву по книге «О влиянии российского законодательства на производительность торгового банкового кредита» (Харьков, 1870). В ней он дал подробный разбор деятельности городских общественных банков, а также недостатков действующего законодательства, нормирующего их операции. В работе обобщается банковская статистика, исследование сопровождается статистическими данными по русским, а также европейским и американским банкам. На этой основе автор поставил цель: «Определить влияние банков на народное хозяйство, насколько оно зависит от уставов… Сами определения уставов имеют количественное значение, значение предела, далее которого деятельность банков не может быть простерта; но величина влияния этой деятельности зависит от приближения или удаления от этого предела, от того, насколько банк пользуется свободой, предоставленной ему законом». Далее ученый отмечал, что производительность, например, коммерческого банка зависит от отношения величины капиталов к величине его помещений (размещений). «Чем более помещение сравнительно с капиталами, тем оно производительнее, ибо это указывает на быстроту обращения его капиталов, на то, что капиталы, находящиеся в его распоряжении, не лежат праздными. Но устав определяет границу быстроты этого обращения, говорит, например, что актив не может превышать пассив более как в 5 раз…»

В своем исследовании автор рассмотрел уставы, на основании которых организована деятельность существующих кредитных учреждений. Они сводятся к двум основным формам банков: коммерческие и оборотные (или циркулярные). Коммерческие банки производят свои операции на капиталы, находящиеся в их распоряжении в качестве депозитов (процентных или беспроцентных; срочных или бессрочных). Вторые производят операции на выпускаемые ими билеты на предьявителя, различной номинальной стоимости и разменные в их же кассах, по первому требованию на звонкую монету. «Операции, основанные на срочных вкладах, превращают праздные денежные знаки в орудие обмена единственно вследствие ускорения перехода денежных знаков из рук непроизводительных в производительные… операции, основанные на вкладах бессрочных и текущих счетах, создают возможность денежным знакам найти помещение… Банк, оперирующий бессрочными вкладами и текущими счетами, более производителен, нежели банк, основанный на срочных вкладах».

Циркулярные банки всегда были пугалом для экономистов, потому что они могут производить чрезмерный выпуск билетов. Циркулярные банки, так же как и другие, увеличивают предложение орудий обмена. «Циркулярные банки считаются источником, причиной кризисов. Однако это неверно, неверно потому, что и депозитные банки, кроме основанных на срочных капиталах, могут породить кризис». В заключение ученый приходит к выводу: «Рассмотрев положения банковых уставов, мы сказали, что наше законодательство ничего не сделало для вероятной производительности банков и для уменьшения сомнительной».

М. М. Алексеенко, преподававший в Харьковском университете, отмечал, что К. К. Гаттенбергер писал свою книгу о банках в то время, когда в России частное банковское дело только начиналось, когда статистический материал был не обширен. Тем не менее в своем труде ученый затронул почти все существенные вопросы краткосрочного банкового кредита и охарактеризовал отношение законодательства к этому делу. М. М. Алексеенко особо подчеркнул, что изложение в книге отличалось «замечательностью, сжатостью и простотою и, если так можно выразиться, особенною скупостью слова».

В 1872 г. ученый защищает докторскую диссертацию по полицейскому праву по книге «Законодательство и биржевая спекуляция» (Харьков, 1872). Ученым было показано бессилие законодательной борьбы с биржевыми спекуляциями, так как они на практике не действуют и только изощряют изобретательность биржевиков, всегда находивших способы обойти постановления правительства. В 1872 г. К. К. Гаттенбергер избран экстраординарным, а в 1873 г. – ординарным профессором кафедры полицейского права Харьковского университета.

Нельзя не упомянуть еще об одной работе К. К. Гаттенбергера – «Венский кризис 1873 года» (СПб., 1878), которая нашла отклик у других ученых-финансистов. В этой работе была обрисована деятельность австрийских спекулятивных банков, закончившаяся грандиозным крахом в 1873 г. Его интерес к Австрии был не случаен, так как каждое лето он проводил за границей, часто в Австрии, где не только отдыхал, но и собирал материал для своих работ, в частности для статьи «Австрийские бумажные деньги» (оттиск).

И. И. Кауфман дал развернутую рецензию на эту работу. В ней содержится и общая собирательная характеристика творчества этого ученого. Рецензент с особой теплотой отмечал, что с сочинениями Гаттенбергера особенно приятно встречаться всякому, кто дорожит успехами экономической науки в России. В этих сочинениях всегда мы имеем дело с автором, который умеет вызвать уважение к себе уже одним количеством возлагаемого им на себя труда. Отмечается тщательная обработка автором собранного материала. Особенное преимущество К. К. Гаттенбергера, по мнению рецензента, составляет то, что кроме глубоких специальных сведений он обладает обширной философской подготовкой, и на первый план в своих исследованиях выводит теоретические вопросы. М. М. Алексеенко назвал рассматриваемый труд ученого «памятником замечательной эрудиции и достойной подражания выдержанности в постановке вопроса и в способах его разрешения».

Умер ученый 18 мая 1893 г., не дожив и до пятидесяти лет. Его коллеги и ученики издали его сочинения «Введение в курс Полицейского права» и «Реально-психологическая политическая экономия», а также воспоминания об ученом. Предисловие написал его преемник на кафедре полицейского права Харьковского университета В. Ф. Левитский, о котором уже упоминалось ранее. Воспоминания о нем, среди прочих, оставил М. М. Алексеенко. В частности, последний писал, что профессор К. К. Гаттенбергер оставил о себе светлую память как человек высоких стремлений и нравственной чистоты. В сущности, это был «ученый немец» русской науки со всеми атрибутами: увлеченность научными исследованиями, участие в экспертной деятельности в интересах местных властей, но без общественной активности, пассивное сопротивление казенной рутине и спущенным «сверху» программам, скромность до застенчивости.

Пережив в студенческие годы безответную любовь, он остался однолюбом. Константин Константинович сохранил уважение к женщинам, но и впоследствии избегал женского общества, не ходил в гости, вел замкнутый и нездоровый образ жизни: проживал одиноко в небольшом прокуренном помещении среди пыльных книг, постоянно курил сигары, несколько неумеренно употреблял пиво, питался ресторанной пищей. При этом образ жизни он вел самый непритязательный и почти спартанский, на квартире не имел мебели, кроме дивана и книжных шкафов. Постоянной прислуги он не держал. Вся его жизнь была подчинена научным исследованиям и преподаванию, причем последнее он считал главным в жизни. При внешней замкнутости профессор был человеком неконфликтным, с добрыми глазами и неизменной улыбкой в длинную бороду. Редкие часы досуга К. К. Гаттенбергер посвящал игре на виолончели и посещению концертов, чтению книг. Примечательно, что при всем этом его научное наследие относительно невелико, однако все его публикации выверенны и почти не содержат «воды».

Он не принадлежал к числу «блестящих» профессоров – властителей умов, мастеров импровизации и искрометного юмора. Как лектор он был даже скучен, а его слушатели явно не переполняли аудитории. Однако профессор обладал иным красноречием: ясное изложение, логичность суждений, доступность материала для понимания при высоком научном уровне. Он учил не запоминать, а мыслить, не творил кумиров, а критиковал любые теории и точки зрения. В целом он ориентировался на мыслящее меньшинство, давал простор для суждений, поощрял дискуссии и разномыслие.

Его курс полицейского права включал в себя такие разделы, как «Денежное обращение», «Кредит в сельском хозяйстве», «Кредитные учреждения во Франции», «Денежное обращение в России», «Суррогаты денежного обращения. Кредит и банки» и др. Можно предположить, что экономическая составляющая его курса полицейского права (именуемая «экономической политикой») в значительной части совпадала с содержанием курса финансового права, а само полицейское право он преподавал как прикладную экономику. Не случайно Константин Константинович считался специалистом в сфере денежного обращения и кредита. Он неоднократно выступал в качестве оппонента при защите магистерских и докторских диссертаций по финансовому праву, в частности у М. М. Алексеенко.

Одним из первых он начал исключительное внимание уделять методологии исследований, являясь последователем Д. С. Милля и Д. Кэрнса. Впоследствии он склонялся к определенной поддержке позиции новой исторической школы, особенно взглядов Г. Шмоллера, при сохранении известной критичности, исследовал экономические явления в неразрывной связи с правом и моралью. Интерес к проблеме справедливого перераспределения доходов традиционно вывел его на проблемы социального страхования в рамках «рабочего вопроса». Уже в 70-х гг. он знакомил своих слушателей с экономическим учением К. Маркса, сопоставляя его с другими экономическими доктринами.

Подлинным основателем харьковской школы финансового права может считаться Михаил Мартынович Алексеенко (1847 (1848) -1917). Выходец из купеческой семьи среднего достатка, родился 5 октября 1847 г. (или 1848) в Екатеринославе. Окончил сначала гимназию с золотой медалью (1864), затем юридический факультет Харьковского университета (1868, со степенью кандидата права). Оставлен для подготовки к профессорскому званию на кафедре финансового права. В этом же университете он прошел путь от приват-доцента и доцента (1869–1879, темы пробных лекций «Подушная подать» и «Переложение налогов») до экстраординарного (1879), ординарного профессора (1880), заслуженного ординарного профессора кафедры финансового права (1895), декана юридического факультета (1886–1890) и ректора Харьковского университета (1890–1899). Уже первые публикации начинающего исследователя были связаны с проблемами финансового права. Объектом его исследования стала, прежде всего, организация государственного хозяйства, т. е. определение потребностей государства и способов их обеспечения, которые должны находиться в равновесии.

М. М. Алексеенко выделил три ступени в организации государственного хозяйства: 1) учение о бюджете; 2) учение о кассовой части; 3) учение об отчетности и контроле. Построение финансового плана (бюджета) должно основываться на основном принципе государственного хозяйства – законе равновесия доходов и расходов. Меры, направленные на исполнение бюджета, по словам М. М. Алексеенко, связаны с деятельностью касс, на которые возложены функции приема и выдачи сумм, рационального счета прихода-расхода. Самой главной задачей контроля должно быть наблюдение за возможно точным исполнением финансового закона, устранение произвола в налогах, расточительности в расходах. Под финансовой системой государства автор понимал «совокупность положительных юридических норм, по которым государство, установивши свои задачи, в видах выполнения их определяет способы пользования источниками народного дохода».

В своем исследовании М. М. Алексеенко писал, что он также имел в виду и необходимость в организации государственного хозяйства «привести к единству функции различных государственных органов, направленные на достижение хозяйственного равновесия между государственными надобностями и государственными средствами».

Работа «Взгляды на развитие учения о налоге у экономистов А. Смита, Ж. Б. Сея, Д. Рикардо, Ж. Сисмонди и Д. С. Милля» (Харьков, 1870) принесла студенту М. М. Алекеенко степень кандидата права. По оценке П. П. Гензеля, она носит в значительной степени компилятивный характер, не представляет существенного интереса: автор передает содержание воззрений перечисленных авторов на сущность налога и финансовое хозяйство; чтение книги сильно затруднено обилием иностранных цитат, обычно даже не переданных в переводе. Напомним, что это была все-таки студенческая (в современной терминологии – дипломная) работа.

Магистерская и докторская диссертации М. М. Алексеенко по финансовому праву были защищены им соответственно в 1872 г. (среди оппонентов был К. К. Гаттенбергер) и 1879 г. (одним из оппонентов был тот же К. К. Гаттенбергер) и изданы в виде книг. Его магистерская диссертация «Государственный кредит», по мнению П. П. Гензеля, также носит компилятивный характер. Но, на взгляд рецензента, она представляет все-таки несомненный интерес как одно из наиболее полных в русской литературе сочинений по истории государственных финансов Англии и Франции с древнейших времен до 1815 г.

В магистерской диссертации автор поставил цель – рассмотреть влияние государственных долгов на экономическое и политическое состояние народов. В качестве выводов прозвучали, в частности, положения о финансовом значении «Великой хартии» как документа, ограничивающего фискальные пути королевской власти. М. М. Алексеенко утверждал, что парламентаризм предпочитал прямому обложению, которое не вязалось с интересами господствующих общественных сил, займы, т. е. пользование долгим рядом будущих поступлений от косвенных налогов на потребление. Отсутствие действительного финансового контроля со стороны народного представительства вело во Франции к финансовому банкротству.

Его докторская диссертация «Действующее законодательство о прямых налогах» носила догматический характер. В ней автор дал критический разбор форм прямого обложения, предусмотренных русским законодательством, т. е. действующих в то время законов о подушной подати, о налоге на городские недвижимости, об обложении торговли и промыслов, о повинностях (местные сборы) и оброчной подати. Главным источником этого сочинения послужили «Труды комиссии по пересмотру податей и сборов», учрежденной в 1859 г., соответствующие законодательные акты и некоторые другие материалы. Автор, как он пишет сам, дает объективную научную критику действующего законодательства о прямых налогах с двух точек зрения: экономической и юридической. В первом случае он разбирает соответствие признаков, по которым берется налог, с платежной способностью или ее внешними проявлениями, рассматривает экономическое влияние приемов установления и взимания налога. Приводятся статистические данные, которые количественно отражают значение различных налогов, иллюстрируют текст изложения состояния прямого налогообложения. Во втором случае исследуется определенность законодательной формулировки признаков, по которым констатируется наличность податной обязанности и устанавливаются ее размеры. М. М. Алексеенко, рассматривая налоги с юридической точки зрения, настаивает и на принципе определенности налоговой обязанности. Он подчеркивал, что «неопределенность признаков податной обязанности оказывается роковой для плательщиков в столкновениях с финансовой администрацией, особенно при таком положении дел, когда у исполнителей закона, при довольно широкой области применения "собственного усмотрения", недостаточно развито чувство долга».

Ученый отмечал разрозненность и обособленность прямых налогов и несоизмеримость налогообложения различных предметов. Так, налоги с торговли и промыслов оказываются далеко не налогами как тягостями известных лиц, а лишь затруднениями торговой и промышленной деятельности, составными частями издержек производства, которые восстанавливаются в цене товаров и продуктов. Автор также приходит к выводу, что в интересах поднятия уровня народного благосостояния в рамках реформы следует снизить размер налоговых обременений крестьянства. Ученый приходит к общему выводу о неуместности и сомнительности повышения налоговых окладов в прямых налогах в ходе назревших реформ в налогообложении. Решить проблемы повышения поступлений от прямых налогов он предлагал двумя способами, не затрагивая крестьянское налогообложение. Первый путь был связан с переустройством обложения землевладения и городских недвижимостей и особенно обложения торговли и промыслов. По мнению автора, необходимо было пополнить систему прямых налогов за счет включения в объект налогообложения пропущенных (капиталы, профессии, должности и службы) и недостаточно затронутых (крупная промышленность, личная и коллективная) объектов. Второй путь предполагал, по мнению ученого, переход к такой форме обложения, которая установила бы всеобщее привлечение к налогообложению так называемых неподатных сословий.

В 1874–1876 гг. в зарубежной командировке он изучал налоговые системы Великобритании, Германии, Австрии и Франции. Первоначально М. М. Алексеенко испытывал влияние исторической школы и, главным образом, немца Л. Штейна, однако учитывал и критику социалистами существующего строя. Впоследствии, по мнению Л. И. Буковецкого, ученый был ближе к старозаветному манчестерству. Нам такое отнесение представляется несколько условным, так как М. М. Алексеенко в целом остался на позициях исторической школы и не был чужд социологическому подходу к проблемам финансового права.

Так, отвечая на вопрос, вводить или не вводить в России подоходный налог, М. М. Алексеенко писал, что «надо, прежде всего, убедиться, имеются ли налицо условия, при которых эти меры сохраняют свое существо». В связи с этим он рассмотрел условия, которые придают подоходному налогу тот или иной характер. С одной стороны, как отмечает ученый, подоходный налог может быть самым совершенным выражением податной обязанности – обязанности подданного давать на содержание близкого ему, родного государства долю, соразмерную его платежной способности. Подоходный налог может приближаться к идеалу – к добровольной складчине, может быть основан на согласном сочетании правдивых собственных показаний и беспристрастных комиссионных проверок. С другой стороны, подоходный налог может быть опорочен упорным сопротивлением или «ехидным увиливанием» плательщиков, против которых закон может применять кары. Подоходный налог может выродиться в незаслуженную конфискацию, в вымогательство со стороны агентов фиска. Отсюда ответ на вопрос о целесообразности введения в России подоходного налога, по утверждению ученого, зависит «от характера отношений массы плательщиков к государству, от культурного возраста населения и от достоинства агентов власти».

Параллельно с преподаванием ученый был гласным Екатеринославского губернского и уездного земства, городской думы, занимался местными финансами, активно публиковался по финансовым вопросам в периодической печати, издавал учебную и научную литературу. Как лектор он пользовался большой популярностью и неизменно собирал полную студенческую аудиторию. Его лекции по финансовому праву были литографированы студентами, но так и не был издан учебник.

При этом научная работа Михаила Мартыновича отличалась старательным уложением фактов и литературного материала, обдуманной осторожностью в выводах и отсутствием всяких претензий на широкое и оригинальное обобщение. Одновременно во всех его публикациях прослеживалось сознание тесной связи между наукой и жизнью. Об общественной и государственной деятельности М. М. Алексеенко уже говорилось в Разделе 2.

Его учеником и преемником на кафедре финансового права университета был П. П. Мигулин, о котором мы также писали в Разделе 2.

Алексей Николаевич Анцыферов (Анциферов) (1867–1943) в настоящее время признается крупнейшим специалистом в сфере кооперации, а его труды переиздаются. Однако ученый внес определенный вклад и в развитие науки финансового права. Он родился 10 августа 1867 г. в Воронеже в семье отставного офицера, преподавателя математики. Окончил юридический факультет Московского университета (1890), ученик А. И. Чупрова и И. И. Янжула. После завершения учебы являлся податным инспектором, затем трудился в земстве, состоя уездным и губернским гласным, почетным мировым судьей в Воронежской губернии.

1899 г. А. Н. Анцыферов едет в Германию, где посещает лекции профессора И. Конрада, а затем переводит на русский язык его книгу. Ряд его статей были опубликованы в Германии и Италии. Первые исследования молодого ученого были посвящены проблемам землепользования и домашней промышленности. В 1902 г. он становится магистрантом, а после сдачи магистерского экзамена в 1903 г. – приват-доцентом кафедры политической экономии и статистики Харьковского университета. Тогда же вышло его первое исследование с финансово-правовой составляющей. В новой зарубежной научной командировке он работал под руководством светил европейской экономической науки И. Конрада, Л. Брентано, Ш. Жида. В 1907 г. на базе собранного материала он защищает магистерскую диссертацию по книге «Кооперация в сельском хозяйстве Германии и Франции» (Воронеж, 1907; 2-е изд., 1909), в том же году избирается экстраординарным профессором по той же кафедре. Одновременно он читает лекции в Харьковских технологическом и коммерческом институтах, является членом финансовой комиссии Харьковской городской думы, а некоторое время – и ее председателем. Его студент по Харьковскому университету А. Р. Гюнтер отзывался о нем как об интересном лекторе, но сухом человеке. Профессор был строгим экзаменатором, и студенты его откровенно боялись. При этом Алексей Николаевич никогда не комментировал ответы студентов и не объяснял, за что поставил оценку. В общем, его уважали, но любви со стороны студентов он не снискал.

В 1909 г. ученый переезжает в Москву, начинает преподавать в Московском коммерческом институте, городском Университете им. А. Л. Шанявского. Вместе с В. Я. Железновым, который возглавлял Комиссию разработки вопроса о кооперативном банке при Комитете сельских ссудо-сберегательных и промышленных товариществ, он принимает участие в разработке Устава Московского народного банка, входит в члены его Совета со дня основания в мае 1912 г.

При подготовке Устава этого банка ученый обратился к западноевропейской практике, выделив четыре модели таких банков: 1) государственный; 2) чисто кооперативный; 3) акционерный; 4) смешанный (частно-кооперативный). С утверждением Устава Московского народного банка в России появился центральный кооперативный банк в форме акционерного общества. По мнению Анцыферова, с формальной стороны этот банк принадлежал к типу коммерческих банков краткосрочного кредита. Ученый провел анализ основных положений Устава данного банка и первых шагов его операционной деятельности. Общим выводом автора было утверждение о том, что Московский народный банк имеет под собой прочную основу и стоит, в общем, на правильном пути.

Состоит он и членом Комитета сельских ссудо-сберегательных и промышленных товариществ при Московском обществе сельского хозяйства. Большинство исследований Алексея Николаевича были посвящены проблемам статистики и кооперации. При этом в его трудах затрагивались вопросы кредита и деятельности банков. Закономерно, что докторская диссертация была защищена им в Петроградском университете в мае 1917 г. по книге «Центральные банки кооперативного кредита» (Харьков, 1916; переизд., Пг, 1918 и 1919). Он обосновывал необходимость организации кооперативного центрального банка, построенного на кооперативных принципах. Задачей этого банка, по его убеждению, является регулирование денежного и кредитного оборота кооперативных учреждений. Он ратовал за самостоятельность такого банка. Эти выводы основывались на знании автором зарубежной практики.

Он рассмотрел попытки вмешательства различных государств в кооперативное кредитование, которые сводились к двум основным способам. В первом случае речь шла об устройстве специального государственного банка для кооперативных учреждений. Этот способ был испробован в Пруссии и Болгарии, по мнению ученого, с печальным результатом, который нанес сильнейший удар по кооперативному кредиту. Второй способ предполагал ассигнования государством специальных фондов для развития кооперативного кредита. Такой опыт имела Франция, и он тоже оказался неудачен. Упоминает ученый и опыт центральных кооперативных банков Германии, который также поучителен именно потому, что ясно показывает, как не следует приниматься за дело. А. Н. Анцыферов считал, что первоначальной ячейкой, из которой в будущем при благоприятных условиях может развиться центральный кооперативный банк, служит Московский народный банк.

Февральскую революцию 1917 г. ученый приветствовал, активно сотрудничал с Временным правительством. Он стал одним из авторов «Положения о кооперативных товариществах и их союзах» от 20 марта 1917 г., что нашло отражение в его публикациях. В годы Гражданской войны А. Н. Анцыферов проживал в основном в Харькове, продолжил сотрудничество с Советом Всероссийских кооперативных съездов.

В 1920 г. он эмигрирует, но продолжает преподавательскую и научную деятельность. Публикует новые работы о системе государственной помощи кооперативному кредиту, проводит сравнительно-правовые исследования. Так, анализируя английский Закон о сельскохозяйственных кредитах 1923 г., он писал: «Слепое подражание чужим образцам всегда вредно, но чужой опыт должно учитывать и отдельные его элементы могут быть, в надлежащей обработке, приспособлены к национальным особенностям».

В 1929 г. Анцыферов (при поддержке фонда Карнеги) издает свое исследование "Cooperative Credit and Rural Cooperation in Russia", в котором обобщает итоги влияния мировой и гражданской войн на развитие кооперации в России.

В 1921 г. Алексей Николаевич стал профессором Русского юридического факультета при Пражском университете, а затем и Русского отделения юридического факультета при Парижском университете. В дальнейшем он стал членом многих научных обществ, в 1929–1940 гг. был председателем и редактором трудов кружка «К изучению России». Здесь он сотрудничал с такими видными русскими финансистами, как М. В. Бернацкий, П. П. Мигулин и др. Несколько штрихов к его портрету: обладая превосходным басом, Алексей Николаевич любил участвовать в православном хоровом пении, чему способствовала и жена – учитель музыки. Известен А. Н. Анцыферов и как автор ряда работ на религиозные темы.

В 1938 г. он был награжден югославским орденом Св. Саввы, а в 1942 г. удостоен премии Парижской академии наук. Умер А. Н. Анцыферов 5 марта 1943 г. в Париже.

Тимофей Васильевич Локоть (1869–1942) стоит несколько особняком в ряду наших персонажей. Во-первых, он не был не только профессиональным юристом, но даже по образованию не относился к гуманитариям. Его научная и преподавательская деятельность была связано с аграрной проблематикой, селекцией и почвоведением. Во-вторых, он преподавал в основном в Ново-Александрийском институте сельского хозяйства и лесоводства, образованном в 1816 г. в Маримонте (близ Варшавы) как одно из первых в Европе высших сельскохозяйственных учебных заведений. В 60-х гг. XIX в. оно было переведено в Ново-Александрию (Люблинская губерния), а в 1914 г. эвакуировано в Харьков (с 1921 г. – Харьковский сельскохозяйственный институт). Напомним, что в 1879–1882 гг. в институте профессорствовал известный финансист А. Я. Антонович. Отнесение Тимофея Васильевича к какой-либо школе в связи с этим достаточно условно, однако последние годы его деятельности в России были связаны с Харьковом, что предопределило наш выбор. Подчеркнем, что в настоящее время он известен преимущественно как политик националистического направления.

Т. В. Локоть родился 19 января 1869 г. в г. Борзне Черниговской губернии в семье казака. Окончил Киевский университет и Московский сельскохозяйственный институт, некоторое время стажировался за границей. Позднее стал известным селекционером, магистром и доктором агрономии, сначала – приват-доцентом, далее – профессором Ново-Александрийского института сельского хозяйства и лесоводства по кафедре сельского хозяйства и лесоводства, затем – земледелия. Ему принадлежит целый ряд научных и учебных работ по почвоведению, сельскому хозяйству, природоведению, народному образованию и другим актуальным проблемам. Принимал он участие и в общественной жизни, являясь гласным Черниговского губернского и уездного земств.

По своим политическим убеждениям Т. В. Локоть первоначально сочувствовал меньшевикам, одновременно являясь членом либерального «Союза освобождения». В 1906 г. он был избран депутатом 1-й Государственной Думы, в которой присоединился к трудовой группе, был членом ее Временного комитета. Тимофей Васильевич входил в думские финансовую и бюджетную комиссии, а в последней был секретарем. Зарекомендовал себя как сторонник муниципализации земли, неоднократно выступал на страницах периодической печати под псевдонимами «Черниговец» и «Т. Васильев». После роспуска Думы Локоть, как и большинство трудовиков и кадетов, подписал Выборгское воззвание. По горячим следам он издал сборник своих статей «Первая Дума» (М., 1906). В частности, он приветствовал отказ Думы дать согласие на новые государственные долги и инициативу по пересмотру государственного бюджета на 1906 г. в целях его сокращения. В целом он показал себя сторонником расширения бюджетных полномочий Государственной Думы. Примечательно, что о своем коллеге по Думе ученом-финансисте М. Я. Герценштейне он отозвался исключительно в положительном смысле. Основной свой труд в интересующем нас контексте Тимофей Васильевич подготовил, опираясь в значительной степени на свой политический опыт и собственные впечатления. М. И. Фридман подверг этот труд уничтожающей критике, не признав за ним никаких достоинств, обнаружив множество ошибок и назвав поверхностной и неудобочитаемой книгой.

Сам же автор поставил своей целью в названной книге дать сжатый, но цельный исторический очерк бюджетной и податной политики России. При этом он отдавал себе отчет, что «не будучи специалистом в области финансовой науки, далек от мысли придать им (очеркам) научный характер и значение». Настоящие очерки, по его словам, «носят чисто публицистический характер, затрагивают и трактуют разбираемые вопросы не столько со специально-научной, сколько с широко-общественной точки зрения… для элементарного ознакомления широкой читающей публики с историческим развитием бюджетной и податной политики России, с бюджетными вопросами в настоящем».

Однако вышеупомянутый рецензент М. И. Фридман дал жесткую отповедь на оговорку автора «не будучи специалистом». Он писал: «г. Локоть разделяет крайне вредное и непонятное заблуждение, будто можно, не зная толком вопроса… трактовать об этом вопросе с публицистической точки зрения или популяризировать его. Как раз наоборот: и публицист, и особенно популяризатор должны хорошо и внимательно изучить дело, прежде чем приступить к поучению других; чтобы предлагать реформы, чтобы излагать ясно, толково… сложную тему, надо самому хорошо и тщательно подготовиться. В книге г. Локоть, к сожалению, на каждом шагу попадаются грубые ошибки; с каждой страницы веет крайне малым знакомством автора с финансовой наукой и с финансовой практикой».

Мы же не склонны соглашаться со столь жесткой критикой нашего автора. Т. В. Локоть при написании данной книги выступил в роли «включенного исследователя», будучи бывшим членом 1-й Государственной Думы. Его суждения о бюджетных росписях 1906 и 1907 гг. интересны как позиция депутата, равно как и его оценки позиций правительства, главнейших политических партий, печати по бюджетным правам народного представительства. Его книга включает четыре главы. В первой рассматриваются бюджетные вопросы в Государственной Думе. Бюджетное право автор определял как «право распоряжаться "государственным кошельком", которое принадлежит к наиболее существенным, наиболее реальным правам, обеспечивающим действительную силу народного представительства». Во второй главе автор охарактеризовал в сравнительном ключе бюджеты (1906 и 1907 гг.) и финансовые «предположения» этого переходного периода. Он пришел к выводу, что эти последние росписи «не стоят в соответствии с требованиями новых условий роста и развития производительных сил страны, они только тормозят их рост и задерживают их развитие», они противоречат, следовательно, общегосударственным интересам. «На будущие поколения накладываются все новые и новые тяготы внешних и внутренних займов. Бюрократическое правительство живет авансами за счет будущих поколений».

В третьей главе дан краткий исторический очерк бюджетной политики, начиная с Манифеста 2 сентября 1802 г. (финансовый план М. М. Сперанского), высоко оценены заслуги государственного контролера В. А. Татаринова, даны общие оценки бюджетной политики министров финансов Е. Ф. Канкрина, М. Х. Рейтерна, И. А. Вышнеградского, Н. Х. Бунге. Последняя глава работы также представляет собой краткий исторический очерк податной политики России, дана краткая история прямого и косвенного налогообложения с цифрами, и отсчет этой более или менее планомерной податной политики начинается со времен Петра I, с введения подушной подати. В заключение своей книги Т. В. Локоть делает общий вывод о значении бюджетных прав народного представительства как наиболее действенных политических прав: «Русская бюджетная и податная политика самым тесным образом связана с политикой общегосударственной. Победа здоровой бюджетной и податной политики будет обеспечена только победой истинно народного представительства над старым, отжившим политическим строем».

Вскоре после завершения революционных событий 1905–1907 гг. профессор разочаровался в лидерах социалистического движения и программах радикальных изменений, стал постепенно переходить в лагерь октябристов, а затем и вовсе провозгласил себя русским националистом и отличился антисемитской риторикой. При этом национализм понимался им как явление несомненно передовое и прогрессивное.

Одновременно он не отказался от демократических убеждений, пытался соединить социалистическую и демократическую идеологию с патриотизмом и русским национализмом. Т. В. Локоть неоднократно заявлял, что истинные демократы могут быть только националистами. Критикуя Думу за ее слабость и неоднородность, он, тем не менее, был убежденным сторонником сохранения этого законодательного института, причем важнейшим его предназначением определялось осуществление государственной финансовой политики и правотворчество в данной сфере. Также он стал одним из специалистов-экспертов в национально-патриотических кругах по финансовому и аграрному вопросам. Однако попытки примирить демократическую, националистическую и консервативную идеологии поставили профессора в положение политического маргинала, постоянно находящегося между двух огней. Попытка профессора в 1908 г. создать самостоятельную русскую национально-демократическую организацию успеха не имела, как и попытка создать в 1914 г. народную партию. Он придерживался государственного, а не антропологического национализма, во главу угла ставил не признак крови, а самосознание и культуру. В 1910 г. он основал умеренно-правую газету «Киев» (под лозунгом «Россия для русских!»), со страниц которой стал проводить свои взгляды, но реальной конкуренции изданию другого финансиста Д. И. Пихно «Киевлянин» она составить не смогла и в 1911 г. прекратила свое существование. Став приват-доцентом Московского университета в 1911 г., он был вынужден почти сразу покинуть его. Это было связано с бойкотом студентами его лекций из-за политических взглядов нового преподавателя.

Т. В. Локоть стремился объединить средние классы русского общества на почве национально-экономических и политических интересов, развивая идеи так называемого «экономического национализма», поскольку, согласно его представлениям, с ростом национальной экономической силы напрямую связан рост политической, общественной и культурной силы, которые вкупе обеспечивают господство коренного государствообразующего народа. Локоть был убежденным сторонником протекционистской политики в отношении русского народа (под которым, как и другие русские националисты начала XX в., понимал великороссов, малороссов и белорусов). Естественно, что важную роль в этом процессе он отводил налоговому и бюджетному законодательству. Эту идею он развивал в своих публикациях даже в период Первой мировой войны. Так, он допускал вмешательство государства в экономическую жизнь народа «в известных случаях и известных пределах», однако выступил против приказной экономики. Повышение собираемости налогов и размера госбюджета связывалось с общим подъемом экономики, а не с введением повсеместных монополий и усилением налогового пресса. Не видел он смысла и в установлении твердых цен, ратуя за следование экономической целесообразности. Его интерес к праву перерос любительский уровень и выразился в подготовке учебника «Сельскохозяйственное законоведение» (Пг, 1915).

Революционные события 1917 г. профессор не принял, хотя признавал внешне национальный характер февральской революции. В ней он видел разрушение сословного государства в пользу растущего класса буржуазии. В составе Государственного совещания в Москве (август 1917 г.) ученый пытался найти выход из общего кризиса. В октябрьском перевороте он узрел «новое, красное самодержавие», «самодержавие Ленина и Троцкого», по своей природе «дикое, варварское, азиатское, разбойничье».

Это привело его к эмиграции в 1920 г. в Сербию, где он стал профессором Белградского университета, сотрудником газеты «Новое время», издаваемой в Белграде. В 1921 г. он принимал участие в работе Русского зарубежного церковного собора, сблизившись к этому времени с правыми монархистами, в 1921 г. участвовал в монархическом Съезде хозяйственного восстановления России, на котором выступал с сообщением по аграрному вопросу и с докладом «О завоеваниях революции и идеологии русского монархизма». В этот период он активно занялся политической публицистикой, публичными выступлениями, но его публикации трудно назвать оригинальными, эмоции в них порой берут верх над рассудком. После отставки Т. В. Локоть поселился в г. Земун, скончался 25 июля 1942 г., похоронен в Белграде.

В заключение необходимо несколько слов сказать об ученом, которого трудно отнести к какой либо школе и научному направлению. Это Михаил Иванович Туган-Барановский (1865–1919). Это был известный экономист, публицист, историк, государственный и политический деятель, причастный к харьковской, петербургской и киевской школам, причем с определенными оговорками. Уроженец Харьковской губернии (родился 8 января 1865), он окончил сначала физико-математический факультет (со званием кандидата естественных наук), затем экстерном юридический факультет Харьковского университета (1888). Магистерскую диссертацию по политэкономии он защитил уже в Московском университете в 1894 г. на тему «Промышленные кризисы в современной Англии, их причины и влияние на народную жизнь». Там же в 1898 г. он защитил и докторскую диссертацию по политэкономии по книге «Русская фабрика в прошлом и настоящем. Ч. 1» (СПб., 1898; неоднократно переиздавалась). Оппонентами на защите были профессора А. И. Чупров и Н. А. Каблуков, которые высоко отозвались об исследование, хотя и отметили его некоторые недостатки.

В 1895–1899 гг. он являлся приват-доцентом кафедры политэкономии Петербургского университета, но был уволен за неблагонадежность. Действительно, М. И. Туган-Барановский являлся сторонником экономического учения К. Маркса в версии «легального марксизма», своих взглядов не скрывал, затем симпатизировал кадетам. Возвратившись в страну после революционных событий 1905 г., ученый преподавал уже на экономическом отделении Петербургского политехнического института, где с 1913 г. стал профессором. После 1917 г. он участвовал в антибольшевистском движении на Украине, стал министром финансов украинской Центральной рады в конце 1917 – начале 1918 г. Затем избирается профессором и деканом юридического факультета Киевского университета. Умер он по пути в Париж, между Киевом и Одессой, от приступа грудной жабы.

Его теоретическое наследие достаточно обширно. В интересующем нас аспекте отметим его работы по политэкономии, в которых от затрагивал проблемы финансов. Как и все русские интеллигенты-социалисты, он симпатизировал немецкой системе социального страхования и охраны труда. Михаил Иванович выступил редактором специального сборника, посвященного этому вопросу. Оптимальной он считал именно немецкую государственную систему социального страхования, основанную на обязательных отчислениях в страховые фонды со стороны работодателя.

Ученый подготовил обзор, посвященный государственному посредничеству в трудовых спорах. Он разделял индивидуальные трудовые споры, разрешаемые в суде, и коллективные трудовые споры. Последние должны были разрешаться или предотвращаться методом «коллективного договора», через правительственное посредничество и иные примирительно-посреднические процедуры. При этом важная роль отводилась перераспределению денежных средств посредством более рационального налогообложения, участия работников в прибылях.

К тому же М. И. Туган-Барановский был одним из тех редких авторов, которые обращались не только к экономическому содержанию, но и к элементам правовой регламентации заработной платы. Он утверждал, что заработная плата зависит от отношения социального господства и зависимости, от силы рабочих организаций. Из этого делался вывод, что размер заработной платы определяется не столько игрой рыночных сил и соотношением спроса и предложения, сколько через деятельность государства. Известный экономист пытался обосновать это положение, что прямо выводило его на проблемы правового регулирования заработной платы, нормирования труда, обложения прибыли, подоходного налога, проблемы распределения бюджета.

Последней крупной публикацией ученого сталаработа «Бумажные деньги и металл» (Пг, 1917; 2-е изд., Одесса, 1919). На эту сторону научного наследия ученого обоснованно обращается внимание в современной научной литературе. Относительно происхождения денег он показал себя сторонником эволюционизма, что созвучно идеям К. Маркса, однако в части происхождения бумажных денег уже склонялся к номиналистической теории. Регулирование денежной массы он основывал не только на конъюнктуре рынка и психологических факторах, но и на нормативно-правовой базе, определяющей поэтапное введение в обращение неразменных денег. В этой части он пытался объединить товарно-эволюционистское и государственно-правовое направление теории денег, причем не всегда удачно.

Выводы. Харьковская школа финансового права в лице большинства ее представителей тяготела к анализу действующего финансового законодательства. Ее формальным основателем был М. П. Клобуцкий, а реальным первым лидером М. М. Алексеенко, линию которого «по прямой» продолжил П. П. Мигулин. Школа имела побочные ответвления (К. К. Гаттенбергер, А. Н. Анцыферов), но авторитетного учебника (при наличие курса лекций) так и не было издано. Представители этой школы наиболее преуспели в парламентской и околопарламентской деятельности (М. М. Алексеенко, А. А. Алексеев, П. П. Мигулин, Т. В. Локоть, выпускники университета И. И. Кауфман, М. М. Ковалевский, М. И. Туган-Барановский и др.), были причастны к формированию других школ финансового права (Ф. К. Горб-Ромашкевич, А. А. Алексеев).

 

11.3. Ах, Одесса… (И. И. Патлаевский, С. И. Иловайский, Г. И. Тиктин, В. Н. Твердохлебов и др.)

Представление об Одессе может быть связано с чем угодно (юмор, «жемчужина у моря», солнце, пестрый состав населения, Молдаванка и Пересыпь, Костя-моряк, Одесса-мама (привет Ростову-папе), богатая история, своеобразная архитектура и др.). Наука в этом ряду будет, скорее всего, на одном из последних мест. Между тем одесская школа финансового права, связанная с Новороссийским (Одесским) университетом, занимает видное место среди других российских школ. Одесса всегда считалась городом интеллектуалов, где юристы стояли совсем не на последнем месте. Первая публичная библиотека вне Москвы и Петербурга также открылась в Одессе.

Кстати, университет здесь вырос на базе Ришельевского лицея, а тот был назван так в честь инициатора его создания и бывшего управляющего этим краем Дюка де Ришелье (1766–1822). Этот француз был прямым потомком кардинала Ришелье, которого так не любили известные всем «три мушкетера». Словом, «Золотой Дюк», памятник которому есть в Одессе, опять вернул нас к одесскому юмору, и здесь нам не обойтись без И. Бабеля: «Одесса очень скверный город. Это всем известно. Вместо "большая разница" здесь говорят – "две большие разницы" и еще: "тудою и сюдою". Мне же кажется, что можно много сказать хорошего об этом значительном и очаровательном городе Российской империи… Одесситы – противоположность петроградцу. Становится аксиомой, что одесситы хорошо устраиваются в Петрограде». Про хорошее – это правда, а вот про одесситов-финансистов – не совсем. Выпускники местного университета гораздо лучше устраивались в Москве (М. Я. Герценштейн, А. А. Мануйлов (будущий ректор Московского университета) и др.). В Петербурге «хорошо устроился» только один из интересных нам урожденных одесситов – И. И. Кауфман, да и тот выпускник Харьковского университета. Из представителей собственно одесской школы финансового права в Петрограде (Ленинграде) закрепился В. Н. Твердохлебов, причем его деятельность там была настолько длительной и плодотворной, что его не без основания относят и к петербургской (ленинградской) школе финансистов.

Новороссийская (одесская) школа финансового права заявила о себе достаточно поздно, но с 1870–1880 гг. отметилась плеядой талантливых ученых-финансистов. Первым из них надо назвать Иннокентия Иустиновича Патлаевского (1839–1883). Родился он в купеческой семье в г. Золотоноше Полтавской губернии в 1839 г., окончил Полтавскую гимназию в 1858 г. с медалью и юридический факультет Киевского университета (1862) со званием кандидата юридических наук. Ученик Н. Х. Бунге.

В 1863 г. определен исполняющим должность профессора законов казенного управления в Нежинский лицей князя Безбородко, в 1865 г. сдал при Киевском университете магистерский экзамен по финансовому праву. В 1866 г. молодого ученого пригласили доцентом финансового права в Новороссийский университет, где он затем вел основной курс финансового права. В том же году защитил магистерскую диссертацию по финансовому праву по книге «Денежный рынок в России от 1700 по 1762 г.» (Одесса, 1868). Это была одна из первых (вместе с В. А. Лебедевым) защит по вновь утвержденной специализации «финансовое право». Данный труд высоко оценил профессор Дерптского университета А. Г. Брикнер, соглашаясь с результатами проведенного исследования. Он отнес его к «занимающим одно из важнейших мест в ряду сочинений по истории денег в России».

В начале 1869 г. И. И. Патлаевский уехал за границу и занимался преимущественно в Гейдельберге сбором материала к докторской диссертации. По возвращении в 1871 г. защитил ее по книге «Теория денежного обращения Рикардо и его последователей» (Одесса, 1871). Это была первая защита докторской диссертации по финансовому праву в России. В диссертации ученый доказывал, что теория денежного обращения Д. Рикардо построена на ложных началах и дает «ложное направление в науке и самые дурные результаты на практике». Задачу своего диссертационного исследования ученый видел не только в разоблачении этой теории в том виде, в каком она вышла из-под пера самого автора, но и в рассмотрении главнейших видоизменений, которые последовали в новейшее время у позднейших учеников Рикардо.

Следует отметить, что теория денежного обращения Д. Рикардо получила широкое распространение и стала господствующей не только в Англии, Франции, Германии. Ученый рассмотрел и практическое применение этой теории на примере банкового акта Р. Пиля. По мнению ученого, теория денежного обращения, построенная на общих началах экономической науки, появилась благодаря А. Смиту. Д. Рикардо, как писал ученый, внес в науку политической экономии важный вклад и по всей справедливости занимает в науке второе место после А. Смита. Однако в отношении рикардовской теории денежного обращения он настаивал на ложности ее оснований. И как бы последователи Д. Рикардо, тот же Л. Штейн, Д. Маклеод, ни пытались видоизменить эту теорию, она оставалась, по утверждению ученого, ложной.

И. И. Патлаевский как ученый-исследователь в своих трудах зачастую выступал «возмутителем спокойствия», шел «против течения». Тому пример не только его докторская диссертация. Актовую речь в 1876 г. он посвятил подоходному налогу в связи с ожидаемыми изменениями в российской податной политике. Ученый отвергал справедливость подоходных налогов, предлагал отказаться от заблуждений в отношении справедливости вычетов минимума из заработной платы, не допускал и прогрессивности в налогообложении. При этом ученый осознавал, что «в глазах строгих последователей Смита такое воззрение на податное дело найдет полное порицание». Но, тем не менее, он считал справедливым объектом налогообложения имущество. Вся сумма по ценности имущества, принадлежащего гражданину, должна облагаться пропорционально. Он писал о необходимости строгого разграничения личности от имущества. Государство должно относиться к подданному, по убеждению ученого, как к свободной личности, как к гражданину, уважая сферу его имущественных прав. В завершение своей актовой речи, направленной против личного подоходного налогообложения, И. И. Патлаевский напомнил давно высказанную мысль Ш. Монтескье о том, что поголовная подать прилична рабству, а подать на имущество – свободе.

В 1871 г. ученый избирается сначала экстраординарным, а затем ординарным профессором кафедры финансового права Новороссийского университета. В 1871–1874 гг. он был секретарем, а в 1881–1882 гг. – деканом юридического факультета и неоднократно избирался членом университетского суда. Состоял профессор также директором Одесского коммерческого училища (с 1882) и секретарем Одесского комитета торговли и мануфактур. В силу этого он готовил «Отчеты Одесского комитета торговли и мануфактур о состоянии торговли г. Одессы за 1880 и 1881 г.» (Одесса, 1881 и 1882).

При этом И. И. Патлаевский, по воспоминаниям его учеников, оставался чрезвычайно скромным человеком, но в то же время обладал обширными знаниями в сфере финансов, а особенно хорошо знал сочинения французских экономистов. Как преподаватель он стремился к максимальной ясности и точности изложения. Терпеть не мог красивых фраз ни в письменном, ни в устном виде. Он уважал академическую свободу преподавания, никогда не навязывал студентам своей точки зрения, поощрял дискуссии и самостоятельную работу. Однако он был враг такого порядка, при котором преподаватель, вместо системного изложения науки в виде, в каком она данное время существует во всем цивилизованном мире, навязывает слушателям только свои произвольные, личные теории, игнорируя все, что не согласуется с его взглядами.

Умер ученый в Одессе после тяжелой болезни 10 августа 1883 г., сорока четырех лет от роду. Он занимал кафедру финансового права более 15 лет.

В научной сфере И. И. Патлаевский отметился тремя вышеперечисленными теоретическими исследованиями. Его ученик, а впоследствии коллега по университету, профессор В. Н. Палаузов (1851–1920) отмечал, что относительно малое число публикаций учителя связано с его повышенной требовательностью к самому себе. Только после смерти ученого юридический факультет поручил магистру политической экономии Л. В. Федоровичу отредактировать «Курс финансового права» И. И. Патлаевского по литографированным студентами лекциям профессора, прочитанным им в 1879/80 академическом году. При этом в издаваемом «Курсе финансового права» редактором были дополнены и обновлены исторические очерки, статистические данные и положительное законодательство на дату опубликования этого курса в 1885 г.

«Курс финансового права» И. И. Патлаевского отличается строгой системностью и последовательностью изложения материала, выверенным понятийным аппаратом. Он разграничивал науку финансов и финансовое право. Первая имеет дело, с одной стороны, с общими законами, общими требованиями. С другой стороны, наука финансов должна также указывать на те условия, среди которых в данной стране и в данное время должны действовать эти законы. Финансовое право данной страны, как писал ученый, «есть практическое, более или менее удачное приложение положений науки финансов к условиям данного государства, облеченное в форму закона. На этом основании и науку о государственном хозяйстве данной страны называют также наукой финансового права». В науке финансов ученый выделял три части: 1) учение о государственных потребностях, 2) учение о государственных доходах, 3) учение о равновесии между приходом и расходом.

В рамках первого учения И. И. Патлаевский отмечал, что государство не должно делать расходов, которые не удовлетворяли бы действительным государственным потребностям. Только «рассмотрение и изучение государственных потребностей, удовлетворяемых хозяйственными силами государства, может уяснить то значение, какое имеет расход в государственной жизни». Он делил государственные потребности на натуральные и денежные; обыкновенные и чрезвычайные; общие и местные. В сравнительно-правовом ключе он дал обзор государственных потребностей по отдельным отраслям управления России, Англии, Франции и других европейских государств. Например, рассматривая таким образом расходы на российское народное образование, ученый констатировал, что распределение сумм, расходуемых на народное образование, не отвечает требованиям, т. е. не обеспечивается необходимый минимум общего народного образования, которое должно составлять по преимуществу государственную потребность.

В учении о государственных доходах И. И. Патлаевский остановился на источниках, которыми пользуется государство для извлечения средств, необходимых для удовлетворения государственных потребностей. В частности, он писал, что государству для удовлетворения его задач нужны средства материальные (вещи, деньги) и силы личные (физические, умственные, нравственные), которые государство может потребовать от своего народа и народного хозяйства. Речь идет о государственных налогах и государственных повинностях. Однако обязанность жертвовать для государства своими личными силами и своим имуществом является таковой для подданного тогда, когда у него есть силы и имущество. При этом величина жертвы определяется размерами этих сил и имущества. Он разделил государственные повинности и налоги на две существенные части: личные повинности (воинская повинность, участие в местном управлении и др.) и повинности экономические (хозяйственные) и налоги.

Повинности экономические связаны с источниками хозяйственных доходов государства. Эти источники он классифицировал следующим образом: 1) государственные или политические источники (пошлины, подати); 2) казенные или частноправовые источники (домены и регалии). Особое место в учебнике было отведено теории податей. Ученый рассуждал о политическом характере правоотношений между государством и подданными в податном деле. По сути, речь шла о налоговом правоотношении в современном его звучании, обязанностях не только налогоплательщика, но и государства. Он подчеркивал, что «каждый гражданин обязан жертвовать в пользу государства по мере своих сил и способностей и по мере потребностей самого государства». По его словам, обязанность платить налоги – это обязанность юридическая, лежащая на гражданах государства. Но и государство, в свою очередь, должно поступать справедливо и распределять подати между подданными, опираясь на право, а не произвол.

Юридическая обязанность платить подати рассматривалась ученым как личное обязательство субъекта подати. При этом под субъектом подати понимались физические и юридические лица государства, имеющие податную способность, то, что мы сегодня называем налоговой правосубъектностью; под объектом подати – основание, которым определяется податная способность лица и с которым соизмеряется подать. Лучшим объектом подати с точки зрения права ученый называл имущество лица. Он провел сравнение имущественной подати и подоходной подати и выступал против последней. При этом свою позицию он выстраивал, опираясь на критический анализ теорий податей А. Смита, К. Г. Pay, Л. Штейна и др. Подати на потребление (вредных напитков, опиума и т. п.) ученый признавал скорее штрафом, полицейской мерой, а не финансовыми налогами.

В учение о равновесии между приходом и расходом государства И. И. Патлаевский включал основы организации финансового управления, финансовой системы, бюджета, а также счетоводство, контроль и государственный кредит. Ученый писал о финансовой системе государства, которая определяется финансовым законодательством данного народа, регулирующим организацию государственного хозяйства и его жизнь. Он определял бюджет как финансовый закон, который был продуктом новейшего времени у политически и хозяйственно развитых народов. Он писал, что только «введение двух начал: английского – контроль и право согласия на подати, прусского – цельность всего хозяйства, создали бюджет в настоящем смысле слова. Признание этих принципов и применение их на деле сделано Францией». Ученый отмечал единство кассы в качестве определяющего принципа организации касс. Он рассматривал государственный кредит в современных ему условиях как органическую часть государственного хозяйства, а не чрезвычайный источник бюджета; разграничил государственный кредит и кредит финансового управления. При этом давался обзор исторического развития названных кредитов, форм государственных долгов и порядок их погашения в России и европейских государствах.

Отметим, что в 1876–1882 гг. кафедру политической экономии и статистики в университете занимал А. С. Посников (1846–1922), в прошлом профессор Демидовского юридического лицея, а впоследствии первый руководитель экономического отделения Петербургского политехнического института, а затем и его директор. Он также занимался проблемами финансовой науки.

Сергей Иванович Иловайский (1861–1907) родился в 1861 г. в семье донского казака. Завершил гимназический курс с золотой медалью, в 1879 г. окончил юридический факультет Петербургского университета. Ученик В. А. Лебедева, которому посвятил книгу «Косвенное обложение в теории и на практике» (вып. 1–2, Одесса, 1892, 1893). В 1886 г. молодой ученый назначен приват-доцентом в Новороссийский университет на вакантную после смерти И. И. Патлаевского кафедру финансового права. Его вступительная лекция «Определение, содержание и значение науки финансового права» была опубликована в 1887 г.

Магистерскую диссертацию он защитил в 1893 г. в Казанском университете по книге «Косвенное обложение в теории и на практике» (вып. 1, Одесса, 1892), после чего был избран экстраординарным профессором кафедры финансового права. Целью исследования, по словам автора, было выяснение отношения к косвенным налогам главнейших представителей финансовой науки, современного финансового значения косвенных налогов, их соответствия современному хозяйственному строю. В связи с этим он изложил и разобрал мнения ученых-финансистов по вопросам о косвенных налогах. Начал он анализ с истоков финансовой литературы, с учений средневековых итальянских ученых. Затем последовательно обратился к учениям английских, французских и немецких ученых и практиков XVII–XIX вв., включая новейшую европейскую и американскую литературу. Особое место было отведено русским писателям, начиная с Ю. Крижанича, И. Посошкова, Н. И. Тургенева, далее И. Я. Горлова, Е. Ф. Канкрина, Ю. А. Гагемейстера, И. Т. Тарасова, В. А. Лебедева, Л. В. Ходского, И. И. Патлаевского, И. И. Янжула, А. А. Исаева. С. И. Иловайский привел мнения названных ученых относительно того, какие налоги надо считать прямыми, какие – косвенными и следует ли включать в систему налогообложения косвенные налоги и в какой мере.

Обобщив взгляды разных авторов на косвенные налоги, он свел их в три основные группы: 1) осуждают и совершенно отвергают косвенные налоги, желая построить податную систему на одних прямых налогах (Дж. Локк, физиократы, некоторые новые французские писатели, например Ж. Гарнье, Э. Жирардэн, из немецких писателей – К. Валькер, И. Юсти, А. Фокке и др., в Англии – Д. Уэллс, К. Кляйф-Лесли, в России – И. И. Патлаевский, И. И. Янжул, А. А. Исаев, Д. М. Львов); 2) предпочитают косвенные налоги прямым и желают основать податную систему либо на одном косвенном обложении, либо преимущественно на таковом (Ж. Воден, Д. Юм, И. Зонненфельс и др.); 3) признают безусловную необходимость как прямых, так и косвенных налогов, т. е. занимают середину между двумя крайними направлениями (А. Смит, Д. Рикардо, Дж. Ст. Милль, Ж. Б. Сей, С. Сисмонди, П. Леруа-Болье, А. Вагнер, Э. Закс, Н. И. Тургенев, И. Я. Горлов, И. Т. Тарасов, В. А. Лебедев, Л. В. Ходский, В.Г Яроцкий и многие другие).

Ученый, прежде чем высказать собственный взгляд на косвенное обложение, рассмотрел наиболее распространенные доводы в пользу и против косвенных налогов. В частности, он отмечал, что косвенным налогам с основанием приписывают немало недостатков, однако таковых не лишены и все прочие налоги, с другой стороны, косвенные налоги имеют такие существенные достоинства, которые делают их одним из необходимых способов обложения.

Он пришел к выводу, что податная система, составленная из прямых и косвенных налогов, «является наиболее соответствующей требованиям справедливости, а также финансовым и народнохозяйственным требованиям». В отношении местного налогообложения С. И. Иловайский присоединился к господствовавшему в финансовой науке мнению о том, что оно должно состоять преимущественно из прямых налогов. Если их недостаточно для покрытия местных расходов, то наиболее рациональным является порядок, при котором государство делится с местными союзами доходами от косвенных налогов, как, например, это происходит в Бельгии.

В завершение своего исследования ученый дал оценку значению косвенных налогов в современных государственных хозяйствах Франции, Англии, Германии, Австро-Венгрии, Италии, США и России. При этом он рассмотрел роль косвенных налогов в бюджетах названных государств и их местном хозяйстве; пришел к заключению, что в бюджетах перечисленных государств среди источников государственных доходов косвенным налогам принадлежит по величине первое место и они значительно превосходят по доходности прямые налоги. Таким образом, как по теоретическим, так и практическим соображениям, ученый сделал вывод о том, что «косвенные налоги должны составлять необходимый и существенный элемент современных податных систем… Косвенные налоги почти везде страдают крупными недостатками, которые можно и следует исправить или ослабить… Недостатки в нынешней организации косвенных налогов не доказывают их несостоятельности, а свидетельствуют только о необходимости их реформы».

П. П. Гензель дал весьма невысокую оценку вышеназванному исследованию С. И. Иловайского, указав, что эта работа «не отличается оригинальностью и имеет лишь скромное научное значение». Самого же автора П. П. Гензель упрекнул в «непонимании связи существования и развития косвенного обложения с теми или иными общественными условиями». Однако он признал заслуживающей внимания главу VII исследования (вып. 2), посвященную «критике современных косвенных налогов», где автор довольно связно представил морфологию косвенных налогов, описав главнейшие типы косвенного обложения.

М. И. Фридман, также посвятивший одну из своих работ вопросам косвенных налогов, подверг жесткой критике выбранный С. И. Иловайским метод исследования косвенных налогов. По словам критика, это был «легкий, покойный и соблазнительный способ работы, состоящий в изложении теорий различных писателей о косвенном обложении, в критике взглядов одного мнениями другого, во внесении поправок и дополнений и в создании на месте разрушенных чужих построек нового "своего" здания из чужого материала». Более того, старые теории косвенного обложения, скроенные для прежних условий, не соответствуют, по мнению М. И. Фридмана, современным условиям, новым явлениям в косвенном налогообложении. Он отмечал, что нет смысла критиковать, исправлять и чинить старые теории, лучше взяться за изготовление современной теории. Однако избранный С. И. Иловайским способ исследования, по сути, непригоден для решения этой задачи.

После защиты магистерской диссертации С. И. Иловайский продолжил разрабатывать проблемы финансового права. Его перу принадлежат и учебные издания: «Конспект лекций по финансовому праву» (Одесса, 1889; неоднократно переиздавался); «Краткий учебник финансового права» (Одесса, 1893; неоднократно переиздавался). «Учебник финансового права» С. И. Иловайского к 1912 г. выдержал пять изданий, последнее из которых готовил к публикации его ученик Г. И. Тиктин. Популярность этого учебника была настолько велика, что на его основе издавался сборный и достаточно ходовой конспект по финансовому праву.

С. И. Иловайский вслед за немецкими камералистами науку финансового права относил не к юридическим наукам, а к государственным. Не случайно в «Учебнике по финансовому праву» (3-е изд… Одесса, 1899), наряду с разделами, посвященными государственным доходам и государственным расходам, содержатся главы, в которых рассматриваются организация финансового законодательства и финансового управления (финансовые учреждения и их функции), кассовое устройство, государственный контроль. Ученый указывал на взаимосвязь финансовой науки и науки финансового права. Он писал, что финансовая наука есть финансовая теория и отвечает на вопрос: как должно идти финансовое хозяйство сообразно с современным миросозерцанием. Для современников наибольшую важность, по его мнению, имеет знакомство с русским финансовым правом, т. е. теми юридическими нормами, под действием которых они живут. Финансовая теория необходима как средство для изучения финансового права, как общая часть такового. Вследствие этого, как отмечал ученый, «вполне целесообразно называть нашу науку наукою финансового права». Приоритет анализа финансового законодательства просматривается по всем разделам данного учебника. Именно по этой причине известный нам критик П. П. Гензель назвал этот учебник «малоудовлетворительным, уделившим главное внимание догме финансового права». Еще более жестко высказался А. И. Буковецкий, назвав учебник элементарным и малоинтересным.

Между тем «Учебник финансового права» С. И. Иловайского встретил преимущественно положительные отклики в научной среде. Так, Э. Н. Берендтс писал, что это издание «обещает быть самым полным курсом финансовой науки в России и, вместе с тем, руководством финансового права… содержит в себе превосходное изложение сущности финансового хозяйства вообще, государственных расходов, бюджетного права, финансового управления, кассового и контрольного строя».

Добавим, что этот учебник также содержал сравнительно-правовой анализ законодательства о государственных доходах: доходы от государственных имуществ, регалии, пошлины и налоги (поземельный, подомовой, промысловый, поимущественный и др. налоги), а равно характеристику местного финансового хозяйства в России, Англии, Пруссии и Франции. В отдельных главах учебника также в сравнительно-правовом ключе излагались способы покрытия чрезвычайных государственных расходов, запасные фонды, государственный кредит и государственный долг. Таким образом, этот учебник был полностью сориентирован на изучение российского финансового права, российских финансовых законов. При этом сравнительно-правовой метод исследования позволял выявить общее и особенное в развитии отечественного финансового права, а теория финансовой науки использовалась ученым как средство, позволяющее раскрывать сущность финансово-правовых явлений. Так, изложению прямых и косвенных налогов предшествовали вопросы податной терминологии, возникновения и развития теории налогов, податные принципы А. Смита, А. Вагнера и В. Рошера.

Отметим, что в отношении издания данного учебника 1912 г. Ф. А. Меньков прямо утверждал, что его автором является ученик профессора Г. И. Тиктин (о нем см. далее), а из работ С. И. Иловайского едва ли позаимствована хотя бы одна строчка. И вообще, по субъективному мнению рецензента, «ученик во много раз выше и талантливее учителя, и настоящая работа была бы не по плечу учителю». Такая скромность Г. И. Тиктина, остается не совсем понятной как Ф. А. Менькову, так и нам.

А. И. Буковецкий был столь же категоричен в своих оценках соавторства учебника. Он считал, что от «Учебника финансового права» С. И. Иловайского после переработки Г. И. Тиктина осталась только форма, а новое и очень оригинальное содержание в эту книгу было вложено Г. И. Тиктиным. Правовые вопросы в этом учебнике выдвинуты на первое место. По мнению А. И. Буковецкого, данный учебник являлся в русской литературе единственным образцом учебника по финансовому праву. Все предшествующие учебники В. А. Лебедева. И. И. Янжула, И. И. Патлаевского, Д. М. Львова только по названию обозначались как курсы по финансовому праву, а в действительности оставались обычными учебниками финансовой науки, где изложение начал финансовой науки было перемешано с попытками догматического изложения русского финансового права.

Подчеркнем, что все работы С. И. Иловайского носили прикладной характер, связывались с ближайшими практическими задачами и интересами. Общая теория, философские умозрения и априорные положения были чужды его уму. В перспективе он готовил исследование об истории русского торгового мореплавания на Черном море, собирал материалы о городском хозяйстве в Западной Европе, однако эти замыслы остались неосуществленными. По своим политическим убеждениям он был консерватором и легистом, однако всегда разделял преподавательскую и политическую деятельность. Некоторое время он состоял почетным мировым судьей и был избран в городскую думу.

Кроме того, Сергей Иванович был страстным путешественником (особенно по Кавказу и Крыму), товарищем председателя Крымского горного клуба, увлекался альпинизмом и выступал организатором экскурсий в Крым, был заядлым охотником и поклонником здорового образа жизни. Человеком он был добрым и открытым, умел наладить контакт как с коллегами, так и со студентами.

13 апреля 1907 г. ученый покончил с собой. Незадолго перед этим заболев склерозом, он впал в меланхолию. Как человек интеллектуального труда он боялся лишиться памяти, и, вероятно, это подтолкнуло его к роковому шагу.

В новороссийской школе финансового права были и два «незаметных героя». Первый из них, Л. В. Федорович, доктор политической экономии (1888) и профессор, диссертация которого была защищена в Киевском университете по книге «Теория денежного и кредитного обращения» (Одесса, 1888). Он был редактором посмертного издания «Курса финансового права» И. И. Патлаевского (Одесса, 1885), сформировав его из студенческих конспектов и отрывочных записей покойного коллеги, а также вел курс финансового права до прихода на кафедру в 1886 г. С. И. Иловайского. После смерти последнего он вновь возобновил чтение лекций по финансовому праву первоначально совместно с приват-доцентом В. Н. Твердохлебовым (о нем см. далее), читавшим параллельный курс.

Вторым «незаметным героем» стал Григорий Исаакович Тиктин (1880 – после 1931), о котором известно крайне мало. Предположительно он родился в семье известного одесского адвоката, товарища председателя Совета присяжных поверенных Округа Одесской судебной палаты, гласного городской думы Исаака Германовича Тиктина. Его брат Николай Исаакович Тиктин (1874 – после 1914) стал специалистом по византийскому праву, преподавателем Новороссийского университета, адвокатом. Григорий Исаакович являлся выпускником юридического факультета Новороссийского университета (1902), учеником С. И. Иловайского. Впоследствии он преподавал на Высших коммерческих курсах в Одессе, после сдачи магистерского экзамена был приват-доцентом Новороссийского университета. При создании Одесского института народного хозяйства он оказался в числе его первых профессоров. На 1928 г. он числился там профессором, деканом экономического факультета и заведующим финансово-экономическим кабинетом, читал курсы финансовой науки, общей теории публичных финансов и финансового права. В 1931 г. этот вуз реорганизуется в Одесский кредитно-экономический институт, а Г. И. Тиктин переходит туда профессорствовать. Дальнейшая его судьба нам не известна, однако его работы с конца 20-х гг. подвергались критическому разбору, а с начала 40-х гг. «обличение» Г. И. Тиктина стала общим местом уже в первых советских учебниках по финансовому праву.

Напомним, что в 1912 г. он подготовил к пятому изданию «Учебник финансового права» своего учителя С. И. Иловайского. Как уже указывалось, по сути это был оригинальный учебник, никак не связанный с предшествующими трудами учителя. Это впоследствии признал и сам ученик, делая на него такую ссылку: Иловайский – Тиктин «Финансовое право» (Одесса, 1912). Упомянутый выше Ф. А. Меньков в той рецензии назвал данный учебник выдающимся трудом, равным по своей значимости курсу финансового права проф. Лебедева. К заслугам Г. И. Тиктина рецензент относил тщательную проработку материала, богатство и свежесть финансовой литературы, даваемой в качестве приложений по отдельным главам, что ставит этот учебник выше лучших иностранных курсов. Не умаляет достоинств учебника и то, что Г. И. Тиктин в большей части курса следовал за трудами Г. Жеза, профессора юридического факультета Парижского университета.

С начала 20-х гг. Г. И. Тиктин начал готовить большой труд по проблемам публичных финансов, однако смог опубликовать только краткое изложение содержания трех первых глав и рассмотреть проблему государственных и местных публичных финансов. В начале исследования ученый обратился к характеристике предмета финансовой науки. Он не согласился с господствующим в научной литературе определением финансовой науки как науки о хозяйственной деятельности государства и других публичных (принудительных) союзов. Он выстроил систему собственных возражений этому общепринятому подходу, настаивая на материально-социологическом понимании предмета финансовой науки.

Он писал, что наиболее правильно и полно было бы определить финансовую науку как науку, изучающую общественно-хозяйственную жизнь во всей ее целостности и полноте, но под особым, односторонним, специфическим углом зрения коллективизма, коллективных (публичных) потребностей и коллективного благосостояния общества.

Во второй главе рассматриваемой работы Г. И. Тиктин дал собственное видение экономической природы публичных финансов, публичного финансового хозяйства с позиций коллективных потребностей. При этом он вел речь о системе публично-финансовых фондов, о «правовом закреплении публично-финансовых средств за особыми правовыми субъектами, юридическими лицами, иначе говоря, о правовом олицетворении публично-финансовых фондов». Таким образом, утверждал ученый, «юридически и только юридически, публично-финансовые фонды становятся публично-финансовыми (правовыми) субъектами». По сути, речь шла об обосновании так называемой «фондовой теории» в финансовом праве.

Соответственно, третья глава исследования была озаглавлена «Публичное хозяйство и право». Ученый разделял два понятия: публично-хозяйственное право и публично-финансовое или просто финансовое право. Понятие публично-хозяйственного права рассматривалось как более широкое, призванное обеспечить публично-хозяйственный правопорядок, который сочетает разнородные элементы из публично-правовых и частноправовых норм. При этом финансовое право рассматривалось как «совокупность норм, определяющих публично-финансовый порядок коллективистского покрытия потребностей». Финансовое право, по словам Г. И. Тиктина, «сплошь публичное». В завершение анализа данной публикации отметим, что остается только сожалеть о том, что данный труд не увидел свет в полном объеме. В первых его главах автор изложил, как мы убедились, немало новых и интересных положений по общей теории публичных финансов. Рассматриваемая публикация Г. И. Тиктина вызвала неоднозначные оценки в сообществе ученых-финансистов.

В. Н. Твердохлебов, один из наиболее ярких представителей одесской школы финансовой науки и финансового права, в своем обзоре теорий публичного хозяйства особо выделил «теорию проф. Тиктина», провел ее сравнение с теорией А. Вагнера. В частности, В. Н. Твердохлебов писал, что «для социалистического государства и для таких его промежуточных форм, каковые представляет публичное и народное хозяйство России, более целесообразной является перспективная характеристика публичного хозяйства, данная Тиктиным, тогда как для капиталистических стран публичное хозяйство лучше характеризуется господствующим в финансовой науке определением, которое дал Вагнер».

М. Д. Загряцков в своем курсе лекций «Административно-финансовое право» (М., 1928) рекомендовал учащимся обратиться к рассматриваемой публикации Г. И. Тиктина, отмечая, что она является единственным на русском языке логическим и методологическим введением в науку о финансах. Но при этом предупредил, что «книга проф. Тиктина очень отвлеченно написана и поэтому требует чрезвычайно внимательной проработки».

Выход 2-го выпуска «Очерков по общей теории публичных финансов. Проблемы общетерриториальных (государственных) и местных публичных финансов» (Одесса, 1928) Г. И. Тиктина вызвал отрицательный отзыв А. И. Буковецкого. Он назвал эту работу крайне своеобразной, но «с которой ни в коем случае нельзя согласиться». По его мнению, «Г. И. Тиктин является, бесспорно, оригинальным исследователем, но идущим по совершенно неправильной дороге. Язык его работы требует значительного терпения. Терминология его своеобразна и в большинстве случаев неприемлема».

Г. И. Тиктин показал себя и как переводчик исследований своих зарубежных коллег, прежде всего с немецкого языка. В частности, некоторые из них переиздаются и в настоящее время.

Владимир Николаевич Твердохлебов (1876–1954) относится к числу наиболее крупных отечественных ученых-финансистов. Его значимость для науки признается как специалистами в сфере права, так и экономики. Он родился 5 августа 1876 г. в Кишиневе в семье служащего. Окончил юридический факультет Новороссийского университета (1899), ученик С. И. Иловайского. Был оставлен на кафедре финансового права для подготовки к профессорскому званию, после сдачи магистерского экзамена избран приват-доцентом кафедры финансового права Новороссийского университета (1903). В следующем году он отправляется в зарубежную командировку где собирает материалы об обложении городской недвижимости. Этой теме и посвящаются его первые научные публикации.

В первой части своего исследования «Обложение городских недвижимостей на Западе» (Одесса, 1906) ученый на примере стран Запада рассмотрел различные формы государственного подомового налога, а именно: подомовой налог в рамках общеимущественного налога, обложение недвижимости по ценности; нераздельное обложение земли и строений, и, наконец, самостоятельное подомовое обложение. Основное внимание уделено австрийскому подомовому налогу. В заключительной главе, по мнению рецензента П. П. Гензеля, автор пришел к интересным выводам об эволюции подомового налога от общепоимущественного к подомовому в подоходной форме.

С 1907 г., после смерти учителя, он начал читать основной (параллельный) курс финансового права. Продолжая развивать названную проблематику, в 1910 г. в Харьковском университете он защищает магистерскую диссертацию по финансовому праву по книге «Обложение городских недвижимостей на Западе» (ч. 2, Одесса, 1909). Она была посвящена местному, исключительно коммунальному, обложению недвижимостей, обложению земельной ренты и прироста ценности в городах. Основное внимание ученый сконцентрировал на германских государствах и Англии, где коммунальное обложение недвижимостей представляло особый интерес, так как было организовано в виде самостоятельных налогов, таких как обложение недвижимости по ценности, сбор с перехода имуществ и др. В других странах самостоятельные налоги на недвижимые имущества не играли значительной роли (Франция, Испания, Италия и Австрия), и зачастую в этих странах господствовала система надбавок (надбавочных сборов) к поземельному и подомовому налогам. Владимир Николаевич, сравнивая эти две системы (самостоятельные налоги и надбавочные сборы), отдавал предпочтение первой. В результате сравнительного исследования он пришел к выводу об усилении доли недвижимости в податной системе городов и тенденции к новым самостоятельным формам ее обложения. Основанием этой тенденции автор считал «рост в городах земельной ренты и прирост ценности земли».

М. И. Фридман дал развернутую рецензию на эту магистерскую работу отметив ее достоинства и недостатки. Он назвал эту книгу В. Н. Твердохлебова очень полезной и своевременной, в которой фактический материал собран очень тщательно, а исследование проведено объективно, без предвзятых идей и заранее составленных решений. Но, вместе с тем, рецензент посетовал на отсутствие в книге широких обобщений и оригинальных выводов. М. И. Фридман писал, что теория, которой В. Н. Твердохлебов обосновывает налог на прирост ценности и на земельную ренту, не составляет его оригинального построения: в главнейших чертах эти мысли заимствованы из работы К. Келлера.

Еще в первых своих работах ученый показал себя последователем социологической школы, лидером которой был И. Х. Озеров и о которой мы уже говорили выше.

В этот период Владимир Николаевич проявил себя как эрудированный ученый, свободно владеющий основными европейскими языками. Почти каждый год он выезжал за границу с научными целями, в частности, в 1910 г. принимал участие в 1-м Международном съезде по административному праву в Брюсселе, где обсуждал вопросы обложения городских недвижимостей и реформы коммунального хозяйства. В том же году его пригласили сделать доклад I Всероссийскому съезду деятелей и специалистов по городскому благоустройству в Одессе. Этот доклад был посвящен Закону от 6 июня 1910 г. о государственном налоге с городских недвижимых имуществ и городскому оценочному сбору. Докладчик сделал научный прогноз о влиянии этого нового закона на финансы городов, а также рассмотрел те практические мероприятия и те изменения в организации городского обложения, которые диктует названный закон. Он остановился на недостатках и достоинствах нового налога на основе сравнительно-правового анализа местного налогообложения недвижимостей на Западе.

Ученый утверждал, что, каковы бы ни были недостатки нового налога, «он представляет крупный шаг вперед: обложение чистого дохода, пятилетние переоценки (срок более краткий, чем во Франции и Пруссии), нормальные вычеты на расходы вместо суммарных вычетов во французском (1/3 и 2/5 валового дохода) и австрийском (15 и 30 %) налогах – все это придает ему достаточную эластичность и обеспечивает равномерность; по своей организации он стоит выше прусского налога 1861–93 гг. и превосходит даже в некоторых отношениях французский».

Отметим, что наравне с П. П. Гензелем он стал ведущим отечественным специалистом по рассматриваемой проблематике в начале XX в. К тому же он смог сочетать анализ нормативных правовых актов с изучением экономических проблем, причем в органическом единстве. Такое сочетание проявлялось и в его последующих работах. Отличился молодой ученый и на ниве рецензирования исследований своих коллег, а также переводов трудов известных зарубежных авторов.

В 1911 г. В. Н. Твердохлебова переводят на экономическое отделение Петербургского политехнического института, где он назначается сначала доцентом, а затем экстраординарным профессором (1914) кафедры науки о финансах. Вместе с М. И. Фридманом он читал весь блок финансово-правовых дисциплин, в том числе спецкурсы «Государственный кредит» и «Местные финансы». Соответственно, в этот период он публикует в основном работы о местных финансах, кредите и налогообложении. Часть публикаций касалась разрешения конкретных финансовых проблем в условиях Первой мировой войны и нарастающего хозяйственного кризиса. Так, В. Н. Твердохлебов откликнулся на принятие нового закона об общеподоходном налоге с физических и юридических лиц, принятом, как пишет автор, «под гром пушек, в момент нашествия врага».

Он писал: «Введением подоходного налога правительство признало то, что оно отрицало год тому назад: война не препятствует финансовым (и прочим) давно назревшим реформам; наоборот, в минуту национального подъема отбрасывается рутина и ослабевает сопротивление заинтересованных групп политическому прогрессу и оздоровлению страны». Он отметил два наиболее важных, по его мнению, положения этого закона. Во-первых, он поддержал позицию Госдумы о высоком необлагаемом минимуме в 1000 рублей, который по размеру превышал Existenzminimum европейских государств, которые богаче России. Но причиной такого подхода были чисто технические соображения, т. е. снижение издержек по взиманию налога, так как понижение минимума сильно усложнило бы взимание налога. Однако впоследствии все же желательно, по утверждению ученого, понизить Existenzminimum и повысить ставки на высших ступенях дохода. Во-вторых, ученый высказал сомнение в отношении привлечения акционерных компаний к подоходному обложению. Обратившись к анализу зарубежной практики устранения двойного налогообложения акционерных компаний (Пруссия, США), он пришел к выводу, что в России имеется способ решения этой проблемы. Вместо подоходного обложения акционерных компаний следовало бы «сохранить дополнительный промысловый налог с прибыли, а также налог на капитал».

Подоходный налог оценивался В. Н. Твердохлебовым как необходимое условие дальнейших податных реформ. В частности, он высказался в пользу обложения земли в форме сочетания: а) налога по рыночной ценности на землю за вычетом стоимости построек, мелиораций и других затрат; б) высокого прогрессивного налога на конъюнктурный прирост ценности земли. На тех же принципах он предлагал построить в будущем и обложение городских недвижимостей. В дальнейшем ему представлялось целесообразным слияние поземельного и подомового налога в одном налоге на землю, как городскую, так и сельскую. На наш взгляд, проанализированные выше работы ученого не утратили актуальности. Они возрождаются к «новой жизни» в условиях затянувшейся у нас сегодня реформы налогообложения недвижимого имущества.

Эти слова в равной степени относятся и к реформам местных финансов. Здесь следует обратиться к исследованиям ученого о пособиях государства местным союзам. Он подчеркивал неизбежность пособий государства как постоянного элемента местных бюджетов, как необходимого и неизбежного явления государственной жизни. Он писал, что «задачи государственных пособий более или менее однородны во всех странах: государство стремится с их помощью обеспечить во всех, даже беднейших местностях страны некоторый национальный минимум в осуществлении насущных потребностей». И далее эти пособия «служат проведению в жизнь принципа солидарности интересов государства и местных союзов».

К изучению этой проблемы он подошел уже со сложившимся у него научным инструментарием исследователя. Вначале он рассмотрел историческое развитие и современное положение государственных пособий в важнейших государствах Западной Европы (Англия, Франция, Пруссия и др.). При этом он выявил, с одной стороны, общие принципы и тенденции, которые намечались в современной эволюции местных финансов, с другой – особенности местных финансов в каждой стране в связи с ее политическими и социальными условиями. Все это дает, по словам автора, некоторые практические указания для предстоящей в России реформы местных финансов.

Сравнительно-правовой метод позволил ученому обосновать и довольно стройную теорию пособий государства местным союзам. На основе этой теории дана оценка различных форм государственных пособий с точки зрения политических и финансово-технических принципов. Им выяснены, «какие формы государственных пособий лучше прочих удовлетворяют поставленным задачам: облегчение податного бремени местных союзов и равномерное его распределение, обеспечение известного минимума в удовлетворении наиболее важных потребностей и поощрение расходов на те или иные цели».

В. Н. Твердохлебов помощь государства местным союзам разделил на три типа: 1) принятие на себя различных задач управления или расходов; 2) отказ государства от какого-либо налога или иного источника дохода в пользу местных союзов или передачи налога; 3) пособия государства. В свою очередь пособия государства местным союзам классифицировались по следующим основаниям: 1) назначение (общие и специальные субсидии); 2) источник (специальные источники, общие средства казначейства; 3) продолжительность (единовременные и периодические); 4) общая сумма (зависит от расходов местного союза, не зависит от этих расходов); 5) территориальное распределение; 6) дифференциация по благосостоянию местного союза. В результате исследования ученый приходит к научно обоснованным практическим выводам. Например, в отношении деления пособий государства по назначению на общие и специальные субсидии он считает, что общие субсидии не обеспечивают контроля и следует отдать предпочтение специальным субсидиям. Применительно к критерию «общая сумма пособий» ученый уверен, что она должна соотноситься с расходами местных союзов и потому дотации являются нецелесообразной формой пособий.

В интересах поддержания беднейших союзов, по убеждению В. Н. Твердохлебова, «необходимо варьировать коэффициент пособий в зависимости от благосостояния местного союза, а лучшей мерой последнего служат поступления с одинаковой ставки какого-либо общего налога, лучше всего – подоходного, но за отсутствием его можно воспользоваться и другими – реальными, как во Франции, обложением недвижимостей, как в Англии».

Заслуживает внимания в ключе современных проблем межбюджетных отношений и вывод ученого о том, что при определении доли участия государства необходимо установить тот культурный минимум, который желают обеспечить во всем государстве. Его следует сообразовать с максимумом пособия для беднейших союзов (английская система); причем этот максимум не должен быть настолько велик, чтобы лишить местный союз стимула к экономному расходованию. Кроме того, следует также соблюдать известную градацию коэффициентов пособия в зависимости от богатства союза (французская система).

Особый интерес представляют теоретические изыскания В. Н. Твердохлебова о финансовой науке, попытка разграничить ее правовую и экономическую составляющие. Эти проблемы его волновали с первых шагов в науке. В этой части Владимир Николаевич показал себя как глубокий мыслитель. Он сочетал обширные знания в области теории права и нормативной базы финансового права с большой эрудицией в сфере экономической теории и конкретной экономики. Такой подход позволил ему сделать теоретические выводы, не утратившие своего значения и в настоящее время.

В связи с этим хотелось бы остановиться на его работе «Финансовые очерки» (вып. 1, Пг, 1916). В ней прослеживается тесная логическая связь между теоретическими суждениями о принципах налогообложения, о влиянии налогов на экономическую жизнь, о теориях переложения налогов с постановкой практических задач реформы прямых налогов в России. В. Н. Твердохлебов в очерке, посвященном задачам финансовой науки, задался вопросом об установлении точной грани науки и политики, о допустимости политики в финансовой науке, иначе говоря, «возможна ли вообще "научная" политика, финансовая, экономическая, социальная?».

Анализируя и обобщая взгляды ученых-философов и финансистов, как зарубежных (А. Вагнер, М. Вебер, Г. Зиммель, А. Лория, Г. Кон. Ф. Паульсен и др.), так и российских (П. И. Новгородцев, И. И. Янжул, И. Х. Озеров, М. И. Фридман, М. И. Боголепов, П. П. Гензель и др.), ученый писал: «Люди науки вовсе не должны отказываться от политической деятельности ради объективности своих научных исследований… подобный отказ был бы, несомненно, потерей для страны: и в политической борьбе чрезвычайно важны ясная формулировка лозунгов и научное предвидение, спасающее от бесплодной затраты сил на неосуществимые проекты. Но, участвуя в политической жизни, ученый должен помнить, что он говорит от имени партии, общественной группы, но не от имени науки».

Таким образом, собственно наука, в том числе и финансовая наука, должны быть совершенно нейтральны. Наука, по словам автора, отказавшись от не свойственных ей задач вмешательства в политику, может сослужить ей большую службу. Задача финансовой науки «заключается, прежде всего, в изучении финансовых явлений, как определенной категории социальных явлений: объектом изучения служат законы и распоряжения власти, влияющие на их экономическую жизнь; фактическое применение; финансовые явления исследуются в их причинной связи с другими экономическими и социальными явлениями; стремясь уловить общие тенденции и типы эволюции». К этим основным задачам финансовой науки примыкают практические или технические задачи, состоящие в выяснении средств для осуществления при определенных условиях какой-либо финансово-политической цели.

Наряду с финансовой наукой В. Н. Твердохлебов писал о науке финансового права, которая также изучает публичное хозяйство, но с правовой точки зрения, как определенную область правовых норм. Наука финансового права, по утверждению ученого, систематизирует положительное законодательство и применяет выработанные нормы к конкретным случаям. Она представляет особую область догматического мышления, она не задается вопросом о справедливости того или иного закона, а ограничивается его логическим анализом и толкованием. Ученый полагал, что финансовое право должно быть выделено в самостоятельный предмет преподавания, как это делается во Франции, отчасти в Германии и Австрии. Тем более, что по методу финансовое право не отличается от прочих юридических дисциплин.

Следующий финансовый очерк автор, соответственно, посвятил методу финансовой науки. Исследование вопроса он провел на основе анализа исторической смены школ и господствующих методов в развитии социальных наук: сначала – абстрактно-дедуктивный метод физиократов, энциклопедистов и классической экономии, создавшей фиктивного homo economicus, затем – историческая школа, которая была результатом реакции против классической экономии и основана на описательном методе.

В противоположность исторической школе, в современный для автора период появилось немало односторонних теорий. В основу исследования они закладывали какой-либо один фактор (антропологический, биологический, экономический и др.). Владимир Николаевич явно симпатизирует социологической теории и наиболее продуктивным методом изучения социальных явлений признает социологический, рассматривающий социальные явления как продукт борьбы общественных групп на почве материальных интересов. В деле становления и развития этой теории в России ученый отметил заслуги И. Х. Озерова.

Вместе с тем «для полноты анализа и установления общих тенденций финансовой эволюции с целью прогноза нельзя ограничиться одной страной – необходимо историко-сравнительное изучение финансов разных стран в исторически сходные эпохи. История и статистика становятся основными элементами финансовой науки». Именно этот арсенал методов финансовой науки наш ученый плодотворно использовал как в своих научных изысканиях, так и в учебно-методических работах. Он не только изучал прошлые и настоящие формы финансового законодательства, практику его применения, но и причины, вызывавшие смену этих форм. Важным объектом его исследований становилось выяснение влияния данной финансовой формы на экономическую жизнь страны, отдельных местностей, различных классов населения, далее делается прогноз дальнейшей эволюции рассматриваемого финансового института. Полученные таким дедуктивным путем выводы В. Н. Твердохлебов проверял и исправлял на основании фактического материала других государств, прибегая к сравнительно-правовому анализу. Таким образом, каждое научное исследование В. Н. Твердохлебова представляло собой «активно-познавательный процесс раскрытия „законов“ финансовой жизни и посильного прогноза будущей эволюции».

Февральскую революцию В. Н. Тверд охлебов принял с энтузиазмом, возглавил редакцию «Торгово-промышленной газеты», на страницах которой публиковал статьи по финансовому праву. Напомним, что его коллеги по Политехническому институту либо входили в состав Временного правительства (В. М. Бернацкий, М. И. Фридман), либо сотрудничали с ним (А. С. Посников, П. Б. Струве). После октябрьского переворота 1917 г. он уехал сначала в Кишинев, в 1919–1920 гг. снова вернулся к преподаванию в Одесском университете и даже успел переиздать там свои «Местные финансы» (Одесса, 1919). Только в конце 1920 г. он вернулся в Петроград, начал вести занятия на ФОН Петроградского университета (1921–1924) по курсу «Местные финансы».

Продолжил профессор преподавание и на экономическом факультете Петроградского политехнического института до его закрытия в 1930 г., читая, в том числе, курсы «Местные финансы» и «Финансовая наука». По местным финансам он издал лекционный курс, включающий собственно лекции, указания для учащихся к лекциям, темы контрольных работ, вопросы для повторения и список рекомендуемой литературы.

Материал каждой лекции был выстроен по следующей логике: история развития института в западных странах и в России, современное состояние в западных странах и в Советской России. В содержание курса включались темы: 1) организация, функции и расходы местных органов; 2) местный бюджет и контроль за ним; 3) местные налоги и сборы; 4) имущество предприятий местных органов; 5) коммунальный кредит; 6) фонды регулирования. Несомненно, В. Н. Твердохлебов обладал особым талантом методиста, излагая довольно сложный материал в доступной форме, но не упрощая его содержания.

В 20-е гг. он в основном переиздавал свои старые учебные пособия или новые работы прикладного характера. Так, в книге «Новейшие финансовые проблемы» (Пг, 1923) автором был рассмотрен на основе иностранных источников широкий круг финансовых проблем: способы покрытия расходов бюджетов в США и Англии; отдельные виды и типы налогов в Англии, Франции, Германии, Бельгии и др.; судьба железнодорожного хозяйства в этих странах после войны. В «Вестнике финансов» была опубликована рецензия на эту работу ученого. В ней отмечалось, что данная книга дает весьма цельное представление о постановке и разрешении на Западе многих финансовых проблем, связанных с государственным бюджетом. М. Н. Соболев назвал эту книгу в библиографическом указателе финансовой литературы как интересную публикацию. В ней автор рассматривает ряд существенных современных вопросов, как-то: о покрытии расходов на войну, о принципах новейших налоговых реформ, о государственных предприятиях и государственном кредите.

Ученый выступил редактором и соавтором сборника «Налоги в иностранных государствах» (вместе с А. И. Буковецким, П. П. Гензелем, И. М. Кулишером) (М., 1926), написал раздел о налогах в Англии, Италии и США. Также он публиковал статьи на актуальные темы. Отчасти это было связано с тем, что Владимир Николаевич являлся председателем финансовой секции и председателем комиссии государственных доходов Ленинградского отделения Института экономических исследований при НКФ. При этом ученый сохранил научную добросовестность и смелость. Достаточно сказать, что многие его статьи публиковались с уточнением их дискуссионного характера и возражениями редакции. Профессор не злоупотреблял цитатами, работы классиков мрксизма-ленинизма использовал наравне с другими и не чаще, чем необходимо, а его рекомендации часто обосновывались зарубежным и отечественным дореволюционным опытом.

Так, он предупреждал против увеличения налогообложения без учета возможностей налогоплательщиков, предлагал заменить механическое датирование местных бюджетов субвенциями, взимание сельскохозяйственного налога он рекомендовал осуществлять не с дворов, а с едоков («едоцкий принцип»). Он призывал к комплексному реформированию всей финансовой системы через создание обновленного налогового и бюджетного законодательства. Это должно было проявляться через сокращение числа акцизов, реформирование прямых налогов, повышение квалификации низового налогового аппарата и четкого определения его полномочий, рационализацию налоговой техники посредством издания подзаконных актов, законодательную защиту прав налогоплательщиков.

В 1930 г. профессор переходит в новый Ленинградский финансово-экономический институт (ЛФЭИ), где возглавляет кафедру финансовой системы капиталистических стран и СССР. При этом печатных работ ученого уже не выходило, а в 1932 г. он уволился из института. Этому предшествовала идеологическая травля, когда была отвергнута как буржуазная «теория принципа развития производительных сил проф. Твердохлебова».

Вероятно, в 30-е гг. он не был арестован, хотя ярлык «буржуазного объективиста» к этому вполне располагал. После эвакуации из блокадного Ленинграда В. Н. Твердохлебов назначается заведующим кафедрой финансов Иркутского финансово-экономического института (1942–1944). После возвращения в Ленинград он снова принимается в ЛФЭИ на кафедру финансов, руководит научной подготовкой аспирантов. В послевоенные годы он опубликовал всего две статьи по истории финансов. Ученое звание профессора ему было присвоено только в 1949 г., незадолго до выхода на пенсию в 1951 г. Умер ученый 22 мая 1954 г., немного не дожив до 78 лет.

Выводы. Одесская школа финансового права в силу ограниченного срока существования оказалась по персоналиям достаточно компактной, однако дала два учебника финансового права. Ее основатель И. И. Патлаевский защитил первую (в один год с В. А. Лебедевым) магистерскую и первую в стране докторскую диссертации по финансовому праву. Это была достаточно закрытая школа, причем ее воспитанники хорошо проявили себя как на политическом, так и на преподавательском поприще вне Одессы (А. А. Мануйлов, М. Я. Герценштейн, В. Н. Твердохлебов и др.).

 

В послереволюционные годы вся страна, как и ее финансовая и образовательная системы, переживала острый кризис. Вызван он был не только гражданской войной, но и необдуманными экономическими и административными экспериментами большевиков (ликвидация юридических факультетов университетов, прекращение преподавания финансового права и др.). С введение нэпа до второй половины 20-х гг. XX в. ситуация несколько улучшилась, а затем форсирование экономического развития и начало политических репрессий пагубно сказались на развитии науки и образования. Это выразилось в постоянном необоснованном реформировании системы юридического образования: создание и ликвидация ФОНов в 1919–1924 гг., возобновление (1924) и новый запрет преподавания финансового права (1930), выведение из структуры университетов юридических факультетов (1931), сокращение сети вузов, а затем их бессистемное увеличение и др.

Напомним, что с конца 20-х и до начала 50-х гг. XX в. интеллектуальная свобода исследований была жестко ограничена, а начиная с 30-х гг. – просто отсутствовала. Это был период, когда юридические исследования финансовых вопросов были практически свернуты и вплоть до начала 1940 г. не занимали сколько-нибудь заметного места в правовой науке. Большинство финансовых журналов в 30-е г. было закрыто. Выходил один журнал под названием «В помощь финработнику», в котором печатались отчетные балансы финансовых органов. Как пишет К. С. Вельский, этот период был «трудный, болезненный, в отдельные годы даже унизительный. Для науки финансового права этот период был дорогой на Голгофу». По мнению ученого, «реабилитация» финансового права датируется началом 40-х гг..

В 1941 г. Институтом права АН СССР были опубликованы тезисы «Система советского социалистического права», в которых указывалось, что финансовое право занимает в системе права место самостоятельной отрасли. Появляются первые исследования предмета и системы отрасли финансового права и первый советский учебник по финансовому праву под общей редакцией М. А. Гурвича. С 1938 г. финансовое право снова включено в учебные программы юридических факультетов и институтов, о чем мы более подробно писали в Разделе 1.

В таких условиях пришлось работать персонажам нашего дальнейшего повествования. Герои, о которых пойдет речь в первых двух параграфах, получили образование и начали научную деятельность еще до революции, однако к вопросам финансового права они обратились преимущественно в послереволюционный период. О причинах такого поворота мы уже говорили выше. Здесь же напомним, что отказ от дореволюционного финансового законодательства породил необходимость в создании нового, а спрос на него породил предложение среди наиболее компетентных специалистов, оставшихся в России. Персонажи заключительного параграфа уже в полном объеме являются советскими специалистами по финансовому праву, так как они в большинстве своем обучались только в советской высшей школе, а их преподавательская и научная деятельность всецело приходятся на советский период. Напомним, что в советский период продолжили преподавательскую и научную деятельность ученые, о которых мы писали в предыдущих разделах, в частности: И. Х. Озеров, П. П. Гензель, Н. Д. Силин, Д. П. Боголепов, Н. Н. Любимов, В. Н. Твердохлебов и др.

 

12.1. В Москву, в Москву… (С. А. Котляревский, М. Д. Загряцков, Н. Н. Шапошников и др.)

В послереволюционный период Москва стала местом притяжения для отечественной интеллигенции, в том числе научной. Если три чеховских сестры искали там освобождения от провинциальной рутины и творческой свободы, то ученых-финансистов туда притягивали и вполне материальные стимулы: относительно неплохое снабжение, стабильное финансирование, перспектива решения жилищного вопроса. По этим показателям новая (старая) столица со дня своего переезда из Петрограда в 1918 г. почти сразу стала «уходить в отрыв» от всей страны. Некоторую альтернативу составил только Петроград (Ленинград), а уже впоследствии несколько подтянулись столицы союзных республик. Впрочем, это не отменяет того факта, что в Москве были сосредоточены многие ведущие вузы, находился наиболее богатый библиотечный и архивный фонд, располагались научно-исследовательские учреждения, центральные государственные и партийные органы.

В 1-м МГУ с 1919 по 1924 г. велись занятия по учебной дисциплине «Наука о финансах». Кафедра под таким наименованием являлась структурным подразделением экономического отделения ФОН, а в ее составе числились П. П. Гензель, Д. П. Боголепов, А. А. Никитский, о которых мы уже писали ранее. В числе спецкурсов были «Местные финансы» (П. П. Гензель), «Налоговая политика» (Н. Н. Любимов), «Бюджет, бюджетное право и бюджетная политика» (А. А. Никитский) и др. После прекращения преподавания финансового права с 1930/31 учебного года только на одном отделении остался предмет «Учение о государственном бюджете и местных финансах».

Продолжал преподавательскую деятельность в МГУ и Виктор Викторович Лазовский (1884 – после 1925). Выпускник юридического факультета Московского университета (1909), ученик И. Х. Озерова и П. П. Гензеля, он был оставлен при кафедре финансового права для подготовки к профессорскому званию. С 1913 г. – ассистент, с 1917 г. – доцент кафедры финансового права Московского коммерческого института (читал курс «Финансы иностранных государств»). с 1915 г. – приват-доцент кафедры финансового права Московского университета. С 1919 г. – профессор ФОН 1-го МГУ (вел спецкурс «Финансы иностранных государств») и Института народного хозяйства (вел там курс финансовой науки). В 1922 г. некоторое время был профессором кафедры науки о финансах ФОНИваново-Вознесенского политехнического института. С 1925 г. был профессором факультета советского права МГУ, читал курс «Финансы и кредит». Дальнейшая судьба ученого не известна. Вероятно, он принимал участие в работе Института экономических исследований (ИЭИ), однако крупных его публикаций нам обнаружить не удалось.

Сергей Андреевич Котляревский (1873–1939) относится к числу видных отечественных ученых и политических деятелей, его труды переиздаются, а литература о нем достаточно обширна. Это позволяет нам лишь кратко остановиться на его биографии и сконцентрироваться на анализе его трудов по финансовому праву. В публикациях об ученом эта сторона его творчества не нашла должного освещения.

С. А. Котляревский родился 23 июля 1873 г. в Московской губернии в семье чиновника, действительного статского советника. В 1896 г. он окончил историко-филологический факультет Московского университета с дипломом 1-й степени и был оставлен на кафедре всеобщей истории для подготовки к профессорскому званию. После сдачи магистерского экзамена в 1899 г. он принимается приват-доцентом на кафедру всеобщей истории. В 1902 г. следует защита магистерской диссертации «Францисканский орден и римская курия в XIII и XIV веках», а в 1904 г. – докторской диссертации по всеобщей истории «Ламенне и новейший католицизм».

Практически сразу после этого Сергей Андреевич обратился к проблемам государственного права, сдал экстерном экзамен за курс юридического факультета, в 1908 г. защитил магистерскую диссертацию «Конституционное государство. Опыт политико-морфологического анализа», ав 1910 г. – докторскую диссертацию по государственному праву «Правовое государство и внешняя политика». Изменились и его преподавательские приоритеты: с 1907 г. он избирается приват-доцентом, с 1910 г. – экстраординарным, а с 1911 г. – ординарным профессором по кафедре государственного права юридического факультета Московского университета. Занятия он вел по государственному праву иностранных держав, затем – по русскому государственному праву, а также по истории международных отношений. В этой должности он оставался весь досоветский период, в 1908–1917 гг. он преподавал и на Московских высших женских курсах, профессорствовал в Московском коммерческом институте. В целом это был классический русский профессор в лучшем значении этого слова, от внешнего вида с академической бородкой до свободного владения иностранными языками. Стоит подчеркнуть профессиональные знания ученого в области истории, что сделало его неординарным и разносторонним ученым-юристом. Он имел чин статского советника.

Не менее бурно проходила и его общественная жизнь: участие в полулегальном кружке «Беседа», в работе «Союза земцев-конституционалистов», «Союзе освобождения», вступление в масоны. Ученый был в числе создателей кадетской партии, входил в ее ЦК, был избран в 1-ю Государственную Думу. Впрочем, в кадетской партии он занимал крайне правую позицию, не одобрял радикализм и поддержку революционного насилия, антигосударственную направленность и национальную неопределенность. В 1911 г. он не уволился из Московского университета в знак солидарности с коллегами, а в 1912 г. вышел из ЦК партии и практически прекратил партийную деятельность. В это же время он сблизился с представителями московских промышленных кругов, регулярно посещал «экономические беседы», устраиваемые дважды в месяц будущим министром Временного правительства А. И. Коноваловым (1875–1948) для обмена мнениями между лидерами бизнеса и научного мира. В разное время он поддерживал отношения с философами С. Н. Трубецким (1862–1905), В. Ф. Эрном (1882–1917), П. А. Флоренским (1882–1937), Н. А. Бердяевым (1874–1948), с поэтами А. Белым, М. М. Волошиным, со многими представителями профессуры и политического истеблишмента.

В годы Первой мировой войны С. А. Котляревский, помимо преподавания, работал во Всероссийском союзе городов и Земском союзе, занимался вопросами снабжения армии. После февральской революции 1917 г. по инициативе коллеги по университету Ф. Ф. Кокошкина его привлекают к работе в Юридическом совещании. Участвует он и в разработке проекта Положения о выборах в Учредительное собрание, в июле 1917 г. назначается директором Департамента духовных дел иностранных исповеданий при МВД, а затем и товарищем обер-прокурора Синода. После упразднения этого архаичного института профессор стал товарищем министра исповеданий. Выступил он и членом-учредителем «Лиги русской культуры».

Октябрьский переворот большого энтузиазма у него явно не вызвал, однако профессор продолжил преподавание в университете. По предложению философа С. Л. Франка он участвовал в издании в августе 1918 г. сборника «Из глубины». Его статья представляет собой подлинный манифест в защиту политических прав и правового равенства граждан, против присущей интеллигенции нетерпимости и односторонности. Осенью 1918 г. он включился в работу московского отделения антибольшевистского «Всероссийского национального центра», арестовывался в августе 1919 г. по линии ВЧК, но выпущен за малочисленностью улик. Наконец, в феврале 1920 г. его арест закончился судом и приговором в августе того же года к пяти годам лишения свободы условно. На мягкость приговора повлияло то, что в заключении профессор написал целый научный трактат «История „Национального центра“», который лег в основу обвинения его подельников. Нам трудно судить о мотивах такого поведения нашего героя, которого потом неоднократно обвиняли в предательстве и трусости. Заметим, что аналогично вели себя и многие другие арестованные.

Примечательно, что программу экономического возрождения России после свержения режима большевиков по просьбе С. А. Котляревского (и, возможно, при его участии) для «Всероссийского национального центра» разработали известные экономисты Я. М. Букшпан (1887–1939) и Л. Б. Кафенгауз (1885–1940), которые формально в его состав не входили. Первый из них был выпускником экономического отделения Петербургского политехнического института, преподавал там же, второй – юридического факультета Московского университета, преподавал там же. В части реформы финансов они предложили делать ставку на косвенные налоги, обложить ими по максимуму все, что может быть обложено, включая введение акцизов на соль, ткани и электрическую энергию. В условиях дефицита тяжесть таких налогов ложилась не только на потребителей, но и на производителей. При этом не предполагался отказ и от прямого обложения, как и от любого ранее известного источника пополнения казны. В перспективе основой роста национального богатства предлагалось считать подоходный налог. Впоследствии Я. М. Букшпан был расстрелян, а Л. Б. Кафенгауз неоднократно арестовывался и находился в ссылке, но умер на воле.

В 20-е гг. Сергей Андреевич вернулся к преподаванию в МГУ (до 1931). Среди преподаваемых им курсов были «История публичного права» и «Государственное устройство РСФСР», в которых рассматривались, среди прочего, проблемы финансового права, межбюджетных отношений, многоканальная налоговая система и др. Наркомат юстиции СССР привлек его к экспертной деятельности по финансовому законодательству, сотрудничал ученый и с Институтом экономических исследований (ИЭИ) НКФ. В частности, в январе 1924 г. в финансовой секции ИЭИ вместе с И. Х. Озеровым они выступили с докладами о рентном обложении.

Итогом этого стал цикл публикаций, посвященных финансовому праву, а также десятки статей в периодической печати. Значительная часть этих публикаций имела предметом исследования, комментирования бюджетное право. Так, в работе «Бюджетное право РСФСР и СССР» (М., 1924) С. А. Котляревский обстоятельно изложил развитие советского бюджетного права и очертил главные моменты прохождения бюджета союзного, республиканского и местного.

В другой своей книге «Бюджет и местные финансы» (М., 1926) ученый поставил задачу определить те законы и правила, по которым строится советский государственный и местный бюджет. Свое изложение автор вел применительно к законодательным актам и инструкциям, которые действовали к началу 1926 г. Книга включала соответственно две части. Первая была посвящена государственному, а вторая – местному бюджетам. Связующим эти две части звеном стала завершающая глава о пособиях государственного бюджета местному. В книге наряду с действующим бюджетным законодательством рассматривались также и установившиеся в практике неписаные правила, правовые обычаи в области бюджета. Излагался материал в книге в популярной форме, так как она предназначалась для широкого круга читателей. Таких публикаций было у автора немало. Например, М. Н. Соболев в библиографическом указателе финансовой литературы упомянул популярную книгу С. А. Котляревского «Бюджет СССР, как он составляется, утверждается и исполняется», но отметил, что эта книга «менее удачна, так как цель популяризации не вполне удалась автору».

Однако ученый не ограничивал свои работы только советским финансовым законодательством. Совместно с Э. Э. Понтовичем они выступили редакторами издания «Финансовый контроль в государствах Западной Европы» (М., 1928).

Особого внимания заслуживает издание «Финансовое право СССР» (Л., 1926), в котором в лаконичной форме в виде обзора действующего законодательства даны практически все институты советского финансового права. Речь шла о следующих главах данной работы: бюджет; государственные доходы; деньги и кредит; местные финансы; финансовый контроль; страхование; финансовый аппарат. Отметим, что теоретические аспекты этих институтов в книге не рассматривались. Однако анализ действующего финансового законодательства сопровождался авторскими оценками, выявлением пробелов, противоречий в этом законодательстве, обоснованием конкретных предложений по их устранению.

Открывается книга кратким очерком развития советского финансового законодательства. В главе, посвященной бюджету СССР, автор отмечал, что советское бюджетное законодательство находится в стадии становления. В связи с этим бюджетное право СССР и союзных республик не может быть целиком извлечено из каких-либо готовых законоположений, а должно представлять собой сочетание писаных законов с неписаными, но совершенно действенными обычаями, в которых выражаются некоторые бесспорные принципы бюджетного права. К этим принципам автор относил следующие: 1) единство государственного бюджета СССР; 2) самостоятельность бюджетов союзных республик как органических частей общегосударственного бюджета.

В главе, названной «Государственные доходы», автор придерживался традиционного деления доходов на налоговые и неналоговые. При этом он отметил «зыбкость» такого разграничения, так как, по его словам, прослеживается общая тенденция роста активности государств, в том числе и буржуазных, расширения сферы государственного вмешательства в области народного хозяйства, поэтому все сложнее отграничивать налоги и неналоговые доходы. Последние также основаны на принудительных нормах, как, например, у нас установление монополии внешней торговли. Ученый дал объективную оценку, без политической окраски, прямых налогов по действующему законодательству (единый сельскохозяйственный налог, промысловый налог, подоходный налог, гербовый сбор, налог с наследств и др.), а также косвенных налогов в СССР (акцизы, таможенные пошлины). В отношении неналоговых доходов советского государства (доходы от различного рода земель и иных имуществ) ученый отметил, что законодательство о неналоговых доходах в СССР находится в довольно хаотичном состоянии и еще более далеко от систематизации, чем законодательство о налогах. С. А. Котляревский выявлял тенденции развития финансового законодательства о государственных доходах. Так, он писал, что в отношении налоговых источников можно видеть решительное преобладание налогов Союза, в то время как на долю союзных республик предполагалось предоставить лишь отчисления от общесоюзных налогов и затем к ним относятся весьма второстепенные в финансовом смысле налоги. Напротив, среди неналоговых доходов, как замечает автор, имеется гораздо большее число республиканских. Можно сказать, что здесь имеется презумпция в пользу республик.

Нельзя не отметить и предложенные ученым общие правила взимания налогов и сборов: 1) взимание налогов и сборов органами Наркомфина на местах, причем эти органы взимают одинаково и государственные и местные налоги; 2) начисление пени на недоимку; 3) бесспорный порядок взыскания недоимки; 4) уплата налога является обязанностью налогоплательщика, и неисполнение этой обязанности признается нашим налоговым законодательством за преступление; 5) обязанность плательщика сопровождается некоторыми правами (обжаловать незаконное взимание, ходатайствовать об отсрочке, рассрочке и сложении государственных денежных налогов).

В главе «Деньги и кредит» ученый подчеркивал, что в денежном обращении установлен конституционный принцип, согласно которому денежная система устанавливается исключительно Союзом ССР, равно как и валютное законодательство. В отношении последнего ученый отмечал, что слишком запретительная валютная политика может неблагоприятно отразиться на внешнеторговом обороте. В этой главе также было уделено внимание фондовым операциям, необходимости упорядочения сделок с ценными бумагами, кредитной политике государства. Был дан анализ правового положения Госбанка СССР, трудовых сберегательных касс. С. А. Котляревский полагал, что необходимы систематизация и объединение различных частей валютно-кредитного законодательства.

Местные финансы он признавал одним из важнейших явлений хозяйственной жизни в эпоху НЭПа, ратовал за самостоятельность местного хозяйства, местных финансов. Автор прокомментировал действующие нормативные акты о местных финансах: местные расходы и доходы, дотации, субвенции, составление и утверждение местных бюджетов.

В отношении финансового контроля С. А. Котляревский писал, что теоретически правильным признавалось, чтобы контрольное ведомство было независимо от других и не составляло части общего правительства. Именно таким должен быть финансовый контроль, его главная задача, по мнению автора, должна состоять не столько в искоренении отдельных злоупотреблений, сколько в установлении правильного порядка отчетности и счетоводства. Рассматривая правовые основы деятельности финансового аппарата советского государства, ученый остановился на двух основных положениях. Во-первых, он писал о необходимости согласованных действий всех финансовых органов, занимающих различные ступени территориально-административной деятельности. Во-вторых, степень централизации и децентрализации финансового аппарата не может быть определена отвлеченными соображениями, она устанавливается, прежде всего, в зависимости от той функции, которую выполняет данное учреждение.

Завершая аналитику данной публикации, упомянем о главе книги, которая была посвящена страхованию. Ученый относил страхование к финансовым операциям, отличным от торговых и промышленных, так как в основе советского страхового законодательства лежало положение о государственной монополии в сфере страхового дела.

К. С. Вельский очень высоко оценил вклад ученого в развитие науки финансового права, особенно теории бюджета. По его мнению, «исследуя бюджет в статике и динамике, подробно анализируя структуру бюджета, Котляревский развивал теорию бюджета более всесторонне и лучше, чем, например, это сделали его дореволюционные предшественники И. Т. Тарасов, С. И. Иловайский, И. Х. Озеров».

В дальнейшем С. А. Котляревский работал в Институте советского права (утвержден в 1923 г. действительным членом по секции государственного и административного права), в журнале «Советское право», после чего вышел на пенсию. Однако его работа в качестве юрисконсульта продолжалась, до 1934 г. выходили его статьи в периодике, но желание вернуться к преподавательской деятельности не покидало ученого. В 1937 г. он написал письмо И. В. Сталину с просьбой привлечь его к педагогической и научно-исследовательской работе. В начале 1938 г. его приняли профессором-консультантом во Всесоюзную правовую академию НКЮ СССР, однако уже в апреле того же года арестовали, а в апреле 1939 г. он приговаривается к расстрелу и 15 апреля приговор приводится в исполнение. Так и не «перековавшемуся» профессору вменялось активное участие в кадетско-монархическом заговоре, связь с Н. И. Бухариным, борьба с советской властью и ВКП (б). Нам сложно представить, чтобы престарелый ученый в реальности мог сделать что-то большее, чем сказать, с точки зрения вождей режима, лишнее. В 1956 г. он был посмертно реабилитирован.

Матвей Дмитриевич Загряцков (1874–1957) некоторое время был коллегой С. А. Котляревского по Московскому университету, однако больше известен как ученый-административист На наш взгляд, М. Д. Загряцков внес также весьма значительный вклад в развитие отечественной науки финансового права. При этом данные о нем достаточно фрагментарные и противоречивые.

М. Д. Загряцков родился 25 июня 1873 г. в Симбирске, после окончания гимназии поступил на юридический факультет Московского университета. Вероятно, тяга к политике у симбирцев (уроженцами Симбирска были В. И. Ленин и А. Ф. Керенский) выражалась особенно ярко, и за участие в студенческих выступлениях его исключают из университета и высылают из Москвы. После этого свободно владеющий немецким и французским языками юноша уехал в Брюссель. Там он окончил Брюссельский университет и защитил докторскую диссертацию по социальным наукам. По возвращении в 1904 г. Матвей Дмитриевич поселился в Киеве, где редактировал газету «Киевские отголоски». Также он занимался публицистической деятельностью, публиковался и в университетских изданиях по вопросам социальной деятельности городского самоуправления на Западе. Экстерном он сдал экзамены за юридический факультет Московского университета, а в 1907 г. был избран там же приват-доцентом по кафедре административного права, получил чин надворного советника (светского подполковника). При этом он остался достаточно оппозиционным к политическому режиму, хотя и отошел от юношеского радикализма. Естественно, что в 1911 г. он покинул университет в знак протеста против политики Л. А. Кассо.

После этого он был принят штатным доцентом в Московский коммерческий институт, где его коллегами были такие известные финансисты, как И. Х. Озеров, П. П. Гензель, М. И. Боголепов и др.

В 1913 г. в Казанском университете ученый защищает магистерскую диссертацию по полицейскому праву по книге «Земельная политика городского самоуправления в Германии. Т. 1» (М., 1913). В этом первом томе М. Д. Загряцков исследует строительное право как фактор городского благоустройства и намечает условия и пределы его применения. Во втором томе своего исследования автор планировал перейти к анализу творческой деятельности городского самоуправления в области создания новых форм земельного права и земельной политики.

В данной диссертации автор рассматривал общие проблемы административного права: вопрос о праве стройки как публичном субъективном праве; о природе административного акта, о значении принципа неприкосновенности частной собственности в современном строительном праве, о юридической природе обременяющих собственника ограничений и др. Отметим, что уже в этой работе прослеживается финансовая составляющая, связанная с местными финансами.

Он продолжает заниматься проблемами земельной политики и городского самоуправления на Западе, земской политики в России. Так, в 1917 г. он публикует брошюру с весьма броским названием «Земство и демократия. Зачем земство нужно народу» (М., 1917). В другой брошюре он рассматривает вопросы взаимодействия земской службы и социального страхования.

После революционных событий 1917 г. он возвращается в Московский университет, в 1919–1924 гг. был профессором ФОН, преподавал в Московском институте народного хозяйства. В 20-е гг. М. Д. Загряцков активно занялся проблемами финансового права, что было связано как с преподаваемым им курсом административного права, так и с сотрудничеством ученого с Институтом экономических исследований НКФ. Он предлагал учитывать опыт зарубежного финансового законотворчества (например, германские «Положение о налогах» (1919) и Бюджетный кодекс (1922)). Достаточно широко использовал он и теоретические разработки западных ученых. В качестве примера он приводил построение единого аппарата распределения и расходования публичных финансов в странах Западной Европы, объем полномочий министров финансов Англии и Германии при составлении бюджета и др.

Особое место в исследованиях М. Д. Загряцкого занимали вопросы финансового контроля. Он хорошо знал западное законодательство о финансовом контроле. В условиях разработки и принятия советского законодательства о финансовом контроле он высказывал особую позицию в периодической печати. Не случайно его статьи публиковали с ремаркой «в порядке обсуждения». Ученый настаивал на ограничении полномочий финансового контроля. Он считал необоснованным предоставление органам финансового контроля права начета, т. е. бесспорного административного порядка взыскания налогов и штрафов. По убеждению М. Д. Загряцкого, органы финансового контроля только тогда могут выступать в качестве карающего судебного органа, когда они будут действовать с соблюдением судебно-процессуальных форм. При отсутствии в СССР административной юстиции роль финансового контроля должна быть ограничена функцией эксперта, доводящего до сведения высших законодательных учреждений сведения о замеченных недостатках. Основной функцией финансового контроля в этом случае является составление отчета по исполнению росписи.

В известных периодических изданиях «Вестник финансов», «Финансовая газета» он активно откликался на новеллы финансового законодательства. Так, комментируя Положение о местных финансах 1923 г., он писал, что это новое Положение необоснованно уничтожает субвенции как регулятор между Союзом и союзными республиками. Он считал, что по своей юридической природе субвенция есть своеобразный вид договора между двумя самостоятельными единицами публичного права и представляет собой административную параллель договорам международного права. В другой статье он дал позитивную оценку Инструкции о порядке организации и производства дел в налоговых комиссиях по промысловому и подоходному налогу. Он предположил, что эта Инструкция поставила на повестку дня вопрос о финансовых судах на почве советского права и устанавливает точные очертания финансовых судов в СССР. При этом он отметил, что предусмотренные этой Инструкцией апелляционные комиссии по рассмотрению жалоб налогоплательщиков во многом напоминают аналогичные учреждения германского законодательства.

В таком же ключе он исследовал бюджетные права местных Советов. Так, он издал под указанным наименованием книгу, которая была призвана, по словам ее автора, восполнить пробел, дать читателю общее введение в детальное изучение законодательства о местных финансах. Однако это исследование не носило публицистического характера, оно содержало теоретические подходы и выводы. В приложении к исследованию автор останавливается на типических чертах и новых течениях в законодательстве о местном обложении Германии. Англии, Франции. Так, рассмотрению местного бюджетного права предшествует вопрос о «местном» и государственном интересе в советском праве. Ученый приходит к выводу о том, что основания построения государственных и местных финансов в общем однородны, но все же в системе местных финансов принцип интереса играет большую роль, чем в государственных финансах, что продиктовано особенностями организации местного обложения.

В результате сравнительно-правового анализа ученый делает заключение: «Влияние на построение местных финансов экономического принципа услуги-возмездия приводит к обособлению источников государственного и местного обложения, которое не только нашло себе яркое отражение в английском законодательстве или в знаменитом прусском законе 1893 года, но и определило собой судьбы французских добавочных сантимов (законодательство 1914–1920)».

Он довольно подробно остановился на характеристике современного германского законодательства в области местных финансов. Сделал он это по целому ряду причин. Во-первых, по его мнению, это законодательство является наиболее совершенным с точки зрения законодательной техники. Во-вторых, в нем в значительной степени отразились социальные веяния эпохи, с расширением полномочий финансовой власти одновременно принимаются нормы, точно устанавливающие обязанности налогоплательщика и обеспечивающие его права от произвольного вмешательства фискальной администрации.

Последняя из названных проблем стала предметом специальных изысканий ученого. Речь идет о его фундаментальной работе «Административная юстиция и право жалобы в теории и законодательстве» (М., 1925), где немалая часть исследования посвящалась праву финансовой жалобы. Он считал административную юстицию одним из институтов, обеспечивающих господство права. В своем исследовании ученый сравнил французскую, немецкую теории административной юстиции, а также теорию административной юстиции русской школы, писал о природе и гарантиях защиты субъективных публичных прав и интересов. Под административной юстицией он понимал «особый порядок рассмотрения жалоб на незаконные административные акты, осуществляемые с участием жалобщика как стороны и имеющие своим последствием отмену или исправление этих актов». Особое внимание ученый уделил анализу принципов организации и компетенции органов административной юстиции в Англии, Франции, Германии, России дореволюционной и после октябрьской революции. Рассматривал он и проекты построения административной юстиции.

М. Д. Загряцков о праве финансовой жалобы и финансово-административной юстиции. Право жалобы М. Д. Загряцков определял как универсальный способ защиты индивида от неправильных действий администрации, как субъективное публичное право граждан. При этом теорию и практику обжалования, право жалобы по советскому законодательству он исследовал, в том числе, и на основе права финансовой жалобы как наиболее разработанной, по его словам, в русском праве. Он писал, что право жалобы есть субъективное публичное право, которому соответствуют определенные обязанности органов государства. В связи с этим органы финансовой администрации обязаны дать поданной жалобе установленное движение. Иными словами, формальная юридическая жалоба налагает на администрацию определенную обязанность ее рассмотрения в определенный срок, с соблюдением определенного процессуального порядка, и таким образом создает условия административного разбирательства, приближающегося к судебному. От жалобы следует отличать административный иск – требование о пересмотре дела в порядке судебного процесса.

Советское финансовое законодательство, как отмечал автор, устанавливает обязательный инстанционный порядок движения финансовой жалобы, несоблюдение которого влечет за собой или недействительность постановления, или оставление жалобы без рассмотрения. Ученый буквально постатейно рассмотрел виды и движение финансовой жалобы по советскому праву, указал на принципиальные особенности административно-финансового процесса, о появлении в области советского финансового законодательства некоторых элементов процесса и порядок рассмотрения жалоб (устность, признание за жалобщиком прав стороны, мотивировка решения). Ухудшение положения жалобщика высшими инстанциями наше законодательство, как отмечал ученый, вполне согласно с теорией жалобы, объявляет недопустимым.

В качестве общего вывода по проведенному исследованию ученый писал: «Эволюция советского административного права указывает, что нормальное построение жалобы на неправильные действия органов управления предполагает создание в законодательном порядке административного процесса и развитие органов административной юстиции, независимых от активной администрации».

Применительно к финансовой практике опыт западноевропейских стран, как констатировал один из крупнейших знатоков финансового права Г. Жез (а с ним солидарен и наш автор), свидетельствует, что судебно-административный порядок рассмотрения жалоб чрезвычайно практичен. Он не задерживает взимание налогов и обходится недорого. На наш взгляд, данное исследование М. Д. Загряцкого об административных способах защиты прав субъектов финансового права в значительной своей части не утратило актуальности и практической значимости по сей день.

В рассмотренной выше публикации и следующей работе М. Д. Загряцкого «Административно-финансовое право» (М., 1928) были обоснованы авторские концепция финансового права, теории налогового правоотношения и налогового процесса.

М. Д. Загряцков о финансовом праве. По мнению ученого, «финансовое право представляет собой совершенно самостоятельную отрасль публичного права, резко отличную от гражданского, с одной стороны, и государственного и административного, с другой». Однако такое разграничение не помешало автору в следующих публикациях писать об «административно-финансовом праве как науке, которая исследует государственное хозяйство не с экономической, а с административно-финансовой точки зрения, не экономическими, а юридическими методами».

При этом в предмет исследования этой науки он включал не только финансовое законодательство, но и финансовое управление. Последним, видимо, и продиктована двойная терминология в наименовании финансового права. Применительно к административно-финансовому праву ученый прямо заявил, что финансовое управление является предметом науки административно-финансового права. Финансовое управление, по замечанию М. Д. Загряцкого, имеет своей задачей собирание средств, необходимых для государства, их хранение, учет, распределение между отдельными органами управления и контроль над их закономерным расходованием. По сути, ученый имел в виду финансовое право, назвав его в последующем «административно-финансовым». К основным проблемам, изучаемым финансовым правом, он относил проблемы бюджетного, налогового, валютного права, денежного обращения с точки зрения государства.

В структуре административно-финансового права ученый выделял общую и особенную части. При этом особенная часть ограничивалась налоговым правом, в то время как в общую часть включались не только предмет и метод административно-финансового права, источники, органы финансового законодательства и органы финансового управления, финансового государственного контроля, но и бюджетное право, публично-правовые формы денежно-кредитного обращения. Такое нетрадиционное деление институтов между общей и особенной частями финансового права было обусловлено авторским видением основной задачи финансового права. Она виделась в нормировании и регулировании перехода части национального дохода страны в распоряжение государства как самостоятельного субъекта права. М. Д. Загряцков объединял в исследовании финансовое законодательство, которое создает нормы права, и финансовое управление, которое применяет их к конкретным случаям жизни, индивидуализирует, регулирует жизнь административными распоряжениями. Последние стали объектом пристального внимания нашего исследователя. Имеется в виду учение М. Д. Загряцкого об административно-финансовом распоряжении.

Особенности юридического метода в административно-финансовом праве ученый связывал с методами толкования норм права. При этом в финансовом праве при применении метода толкования следует учитывать наличие значительного числа организационных норм права, регулирующих различные виды финансовой деятельности государства. Другой особенностью называлась необходимость при толковании финансовых законов обращения к экономической сущности финансовых явлений.

Упомянул ученый и о возникновении особой системы международного финансового права.

М. Д. Загряцков об источниках финансового права. Прежде всего, ученый разграничивал понятие источников права, устанавливающих нормы права, и понятие юридического акта (сделка в гражданском праве, административный акт – в публичном праве), которые порождают права и обязанности отдельных граждан в конкретных случаях. В перечень источников советского финансового права включались советские законы, содержащие общие принципы правового регулирования. Финансовые, особенно налоговые, законы, как отмечал ученый, могут издаваться только в особом порядке. Среди финансовых законов ученый выделял бюджет, отмечая его неоднозначную правовую природу: «Бюджет есть закон в формальном смысле слова и административный акт – в материальном».

Развитие положений законов, особенно налоговых, находит свое продолжение в подзаконной нормативной функции Наркомфина, в принятии постановлений, инструкций, циркуляров. Перечисленные нормативные акты должны издаваться в пределах, установленных законом, и, так же как законы, должны подлежать опубликованию. Важным источником финансового права признавалось также толкование закона высшим законодательным учреждением, от которого закон исходит. К источникам финансового права причислялись особые виды договоров субъектов публичного права, обладающих правотворческой способностью. Примером может служить субвенция как договор между государством и местным советом. Ученый называл еще один источник права в области финансового управления, который основан на правовой автономии, праве издания самостоятельным субъектом публичного права обязательных постановлений, например постановлений местных исполнительных комитетов, горсоветов.

«В области финансового права, – писал ученый, – твердо устанавливается принцип связанности государственной власти твердыми нормами закона и, следовательно, создается почва для замены "властеотношения" государства к гражданам правоотношением, в котором обе стороны связаны нормами закона и являются субъектами прав».

Учение М. Д. Загряцкого об административно-финансовых распоряжениях. Краткая схема финансового управления представлялась ученому следующим образом: финансовый закон – административно-финансовое распоряжение – финансовое действие. Распоряжения органов финансовой власти, соответствующие закону и устанавливающие права и обязанности граждан в финансовой области, назывались административно-финансовыми актами. Эти акты подразделялись на две категории: 1) двусторонние, вступающие в силу только при условии согласия сторон (например, публично-правовые сделки между государством и гражданами, возникающие в связи с публичными займами), и односторонние, для действия которых достаточно одностороннего распоряжения органов финансовой власти (например, налоговые распоряжения). Условиями действительности (правомерности) административно-финансового распоряжения признавались следующие условия: 1) издание компетентной властью; 2) с соблюдением законных форм; 3) соответствие по букве и цели закона. Применительно к последнему из названных условий распоряжения с юридической точки зрения могут быть разбиты на две категории: связанные с законом и свободные. Во втором случае для органа финансовой власти остается значительная доля усмотрения. Это усмотрение имеет два оттенка: свободное усмотрение и «связанное» усмотрение.

Здесь следует отметить, что проблемы усмотрения в финансовом праве до сих пор остаются малоисследованной областью в современной науке и ждут своего исследователя. В отношении условия соблюдения процессуальной формы принятия административно-финансового распоряжения ученый настаивал на дифференцированном подходе с учетом западноевропейского опыта. Западноевропейское право считало, что только существенные нарушения процессуальной формы служит основанием для опорочения этого распоряжения. Это такие нарушения, предшествующие принятию распоряжения, которые оказали решающее влияние на само распоряжение, без этого нарушения решение получилось бы другое. Ученый сожалел, что в советском действующем праве подобных указаний нет. Кстати, современный НК РФ названную юридическую конструкцию существенных нарушений в производстве по делу о налоговом правонарушении отчасти легализовал.

Таким образом, административно-финансовые распоряжения, не соответствующие вышеназванным условиям правомерности, будут, как подчеркивал ученый, недействительными: либо ничтожными (с момента издания акта), либо оспоримыми. По словам М. Д. Загряцкого, в финансовом праве, по общему правилу, допускается оспариваемость административно-финансовых распоряжений, т. е. обращение в установленном порядке с ходатайством об отмене незаконного распоряжения.

М. Д. Загряцков о налоговых правоотношениях, налоговом производстве и процессе. Ученый писал, что налоговое право регулирует отношения между гражданами и государством, возникающие на почве установления и взимания налогов. Определяя юридическую природу налоговых правоотношений, он отмечал, что эти правоотношения представляют «собой типичную форму усеченного правоотношения, в котором налогоплательщик противополагает государству не субъективное публичное право, а только регулированную обязанность». В налоговом правоотношении государство является кредитором, но кредитором своеобразным: оно своей властью односторонне возлагает налоговое обязательство (налоговый долг) на гражданина-налогоплательщика. В налоговом правоотношении на стороне государства преобладают полномочия, притязания, на стороне граждан – обязанности. Отмечал ученый и личный характер налоговых правоотношений, подчеркивал непередаваемость налогоплательщиком своих налоговых обязанностей (налогового долга) другим лицам в порядке публичного права.

Абсолютно современно звучат положения М. Д. Загряцкого о налогоплательщике как лице, на которое законом непосредственно возлагается обязанность уплаты налога, о налоговой правоспособности и дееспособности лица, законных и уполномоченных представителях налогоплательщика, об основаниях возникновения и прекращения налоговых правоотношений. Так, основания возникновения налоговых правоотношений он связывал с видами налогов: неокладных и окладных. В отношении последних, по мнению М. Д. Загряцкого, обязанность по уплате налога возникала не только в связи с требованиями налогового закона, но и с получением налогоплательщиком налогового распоряжения, устанавливающего оклад налога в конкретном случае. Ученый писал не только об основной обязанности налогоплательщика по уплате налога, но и вспомогательных обязанностях, связанных с подачей налоговых деклараций, ведением книг учета и др. В области налогового права, по его словам, следует вести речь также о правах налогоплательщика (право на налоговую льготу, право на возврат излишне уплаченных налогов). Прекращение налогового правоотношения связывалось с уплатой налога, сложением налога (финансовая амнистия) и истечением давности.

Ученый не обошел вниманием вопрос о налоговом законе и установлении налоговой обязанности. Каждый налоговый закон, как писал автор, содержит в себе три элемента: он устанавливает, на какие правовые субъекты распространяется его действие, какие именно факты обусловливают возникновение налогового отношения, и наконец, индивидуализируют правовые отношения, возникающие между налогоплательщиком и государством. Однако налоговые законы создают обязанность не только в отношении налогоплательщиков, но и иных лиц, обязанных доставлять сведения о налогоплательщике.

Достаточно обоснованными представляются суждения ученого о правовой природе пени как процентов на налоговый долг, которые должны быть приравнены к налогам, так как долги по уплате процентов отвечают всем признакам, характерным для налога (одностороннее установление властью, отсутствие эквивалента). Отсюда и требование процентов не зависит от усмотрения органов власти, а определяется законом. Но позднее в следующих публикациях ученый взыскание пени уже рассматривал как наказание неисправному плательщику.

Налоговый процесс как объект исследования рассматривался в рамках налогового производства. М. Д. Загряцков в налоговое производство включал процесс налогообложения и исполнительные меры. Иными словами, речь шла о порядке исполнения налоговой обязанности (добровольный и принудительный). Ученый также выделял «финансово-уголовный процесс, процесс по надзору и финансово-административный процесс по жалобам. Каждый шаг органов финансовой администрации при обложении заранее связывается и определяется законом – и мы можем говорить о налоговом процессе как о законченной цепи юридических актов, друг с другом связанных и имеющих целью установить соответствующее закону обложение налогоплательщика… Налоговый процесс слагается из ряда специальных процессов, обеспечивающих осуществление различных задач налогового производства».

М. Д. Загряцков об уходе от налогов. По сути, ученый здесь стал первопроходцем, исследуя правовые пределы налоговой оптимизации, то, что мы сегодня называем необоснованной налоговой выгодой. Он выделил особую форму налоговых отношений, возникающих в результате сделок, направленных в обход налоговых законов. Обход налоговых законов он определил «как достижение определенного хозяйственного результата средствами, позволяющими избежать уплаты налога путем отклонения от пользования юридическими формами, обычными в обороте и потому положенными в основу того и другого налога».

При этом он обратился к практике Германского налогового кодекса, который предусматривал, что налоговая обязанность не может быть отклонена или уменьшена злоупотреблением формами институтов гражданского права. Германские финансовые суды широко применяли право оценки сделки по ее экономическому содержанию, а не по ее внешней форме. Ученый полагал, что этот опыт подлежит заимствованию в деятельности органов российского фиска.

Тридцатые годы для него, как и для всех специалистов по финансовому праву, были явно не лучшей порой в жизни, но конкретные ее обстоятельства нам не известны. Фактически на десятилетие он был отлучен от научной и педагогической деятельности.

Последняя доступная нам работа ученого опубликована в 1931 г. Это «Библиографический обзор литературы по экономике коммунального и жилищного строительства (в послевоенную эпоху) (М., 1931). Вышла эта работа под грифом Сектора экономики строительства Государственного института сооружений. Вероятно, в тот период в этом институте работал наш герой. Другая публикация, правда, без года издания, но явно появившаяся в 30-е гг., «Благоустройство и планировка населенных пунктов», вышла под грифом Института заочного повышения квалификации инженерно-технических работников Москвы. Судьба распорядилась таким образом, что он начал свою научную деятельность с проблем строительного права и завершил ее той же тематикой. Научные изыскания в области финансового права, довольно плодотворные, вероятно, повлекли за собой «клеймо» политически неблагонадежного ученого.

В 1939–1951 гг. он значился сотрудником Института права АН СССР. Умер ученый 4 марта 1957 г.

Относительно немного известно и о Николае Николаевиче Шапошникове (1878–1939). Выпускник юридического факультета Московского университета (1903), в 1909 г. он стал там же приват-доцентом по кафедре политэкономии. Изначально проблемы финансов интересовали его в широком контексте социальной проблематики. Он анализировал учение немецкого экономиста И. Г. Тюнена (1783–1850), который рассматривал проблемы дифференциальной ренты, цен и заработной платы в сфере сельскохозяйственного производства. Этот германский ученый считал возможным примирение интересов труда и капитала посредством перераспределения национального дохода через налоговую систему в пользу неимущих классов.

Об интересе к социальной проблематике свидетельствует магистерская диссертации Н. Н. Шапошникова, защищенная в Киевском университете в 1913 г. по монографии «Теория ценности и распределения. Критическое исследование о новейших течениях экономической теории» (М., 1912). В том же году он избирается экстраординарным профессором Московского коммерческого института и начинает углубленно заниматься проблемами протекционизма и таможенной политики. В этот период он осуществлял экспертную деятельность в интересах Министерства финансов, имел чин коллежского советника.

Во второй половине 1917 г. Николай Николаевич также числился преподавателем Московского университета, однако надолго там не закрепился. К марксистской экономической теории он относился вполне сочувственно и охотно пошел на сотрудничество с советской властью. Профессором Московского института народного хозяйства (бывшего Коммерческого института) он оставался, по меньшей мере, до 1924 г. С 1921 г. он стал членом Института экономических исследований при Наркомфине РСФСР, а затем и «ответственным работником Наркомфина». Николай Николаевич был членом Помгола, который занимался помощью голодающим Поволжья. Однако его общественная активность и политическая позиция не вызвали понимания у новой власти, и в августе 1921 г. Николая Николаевича арестовывают. Он несколько месяцев проводит в печально известной Бутырской тюрьме.

После освобождения он одновременно возглавлял целый ряд комиссий по подготовке преобразований в финансовой сфере, занимался проблемами таможенной политики и таможенного тарифа. Предметом его исследования стала таможенная политика России до и после революции. Он писал, что после революции таможенная политика сохраняет преемственную связь с прошлым. В связи с этим, для того чтобы понять таможенно-тарифную политику СССР, со всеми ее особенностями и деталями, надо обратиться к истории российской дореволюционной таможенной политики. Так, ученый дал неоднозначную оценку таможенной политики Е. Ф. Канкрина, в бытность которого имел место неоднократный пересмотр таможенного тарифа. С одной стороны, по мнению автора, таможенное законодательство Е. Ф. Канкрина сыграло «благодетельную роль в деле развития русской промышленности», с другой стороны, тариф 1822 г. «изобиловал запрещениями ввоза». Он носил огульный характер, стеснял необходимую для России экспортную торговлю. В 50–60-е гг. XIX в., с принятием таможенного тарифа 1850, 1857, 1868 гг., как писал автор, был очевиден переход от огульного протекционизма к умеренному протекционизму. Однако уже тариф 1891 г., по оценке ученого, представлял собой «рецидив меркантилизма и огульный протекционизм», в этом тарифе проводился принцип «таможенной охраны без всяких пропусков и изъянов».

Российский тариф был и остается пропитан, по словам автора, неблагожелательным отношением ко всякому ввозу из-за границы, а это неизбежно ухудшало и условия нашего вывоза. Причины установления такого высокого и сплошного протекционизма в значительной степени были продиктованы соображениями фискального характера. Основная критическая идея работы Н. Н. Шапошникова заключалась в «доказательстве нецелесообразности такого огульного покровительства… Таможенная политика должна всемерно содействовать скорейшей индустриализации страны, но китайская стена сплошной таможенной охраны только препятствует этому».

Именно эту идею он пытался провести в жизнь, принимая участие осенью 1922 г. в выработке проекта таможенного тарифа. Н. Н. Шапошников обосновал теорию «разумно-ограниченного протекционизма», определив научно-рациональные основания и границы протекционизма. Эту теорию он изложил в работе «Протекционизм и свобода» (М.; Л., 1924), которая, по словам автора, посвящена чистой теории международной торговли, где проблема протекционизма и свободы торговли изучается под отвлеченно-теоретическим углом зрения. Однако такой абстрактный анализ международной торговли, обращение к учениям о свободной торговле (А. Смит, Д. Рикардо, Дж. Милль), учению о промышленном протекционизме Ф. Листа и др. позволили ученому обосновать вполне прикладные выводы. Так, например, ученый отмечал, что существует ошибочный, но весьма распространенный взгляд, что свобода торговли – это политика охраны потребления, протекционизм – политика охраны производства. Что же касается того, что протекционизм уменьшает покупательную способность и ухудшает производство, замечает ученый, то все это ускользает от поверхностного наблюдателя. Кто не привык к углубленному анализу, тот и не может понять, заключает автор, что интересы производства и протекционизм далеко не одно и то же.

Кстати, выпуская в свет второе издание рассматриваемой книги, автор выразил глубокую благодарность двум американским ученым – проф. Гарвардского университета Тауссигу и проф. Стенфордского университета Гольдеру, которые оказали ему содействие в получении американской литературы.

Отметим, что его современник, профессор Томского университета М. Н. Соболев в своем библиографическом указателе финансовой литературы рекомендовал читателям ознакомиться с работами Н. Н. Шапошникова, касающимися таможенных налогов и таможенной политики. Одна из них под заглавием «Таможенная политика России до и после революции» (М.; Л., 1924) дает историю таможенной политики и обложения в XVIII–XIX вв. и посвящена дореволюционным торговым договорам и таможенной политике СССР. В другой книге под названием «Новый импортный таможенный тариф СССР» рассматривается действующий тариф в его главнейших статьях и дается краткий исторический очерк русского таможенного тарифа.

В 1922 г. он возглавил комиссию при Финансово-экономическом бюро Наркомфина РСФСР, исследовавшую причины колебаний цен на золото и меры борьбы с вредными последствиями этих колебаний для государственного бюджета и народного хозяйства. При этом ученый придерживался взглядов шведского экономиста Г. Касселя о «стихийной нехватке золота», что препятствует проведению денежной реформы. Оздоровление финансовой системы связывалось с обеспечением стабильного курса и реального обеспечения национальной валюты.

В 1925 г. в ИЭИ он сделал доклад о проблеме восстановления капитала в промышленности. Затем на объединенном заседании секции денежного обращения и кредита и финансового совета по делам промышленности и торговли ученый выступил с докладом «Денежное обращение и осенние сдвиги цен». Николай Николаевич констатировал наличие избыточной денежной массы и необходимость более умеренного кредитования. При этом ученый выступал сторонником упрощения ввоза нового зарубежного оборудования в Россию и более тесной интеграции в мировую финансовую систему. Он подчеркивал возможность накопления частного капитала за счет государственных средств посредством предоставления государственного кредита частным лицам. Одновременно он продолжал профессорствовать в Московской академии народного хозяйства.

Он был заместителем председателя секции денежного обращения и кредита Института экономических исследований НКФ СССР в 1923–1928 гг. В 1924–1930 гг. в проектной организации Днепростроя разрабатывал экономическую часть проекта. В 1931–1936 гг. работал главным инженером Главэнерго Наркомтяжпрома. Последняя информация об ученом датируется 1937 г. После этого периода следы ученого теряются, и есть обоснованное предположение о том, что он был репрессирован.

Александр Миронович Гурвич (1892 – после 1922) был автором фактически первой работы по советскому финансовому праву. Данные о нем отрывочные. Известно, что он был выпускником юридического факультета Московского университета (1915, с дипломом 1-й степени), одним из лучших учеников С. А. Котляревского, первоначально специализировался на государственном праве, оставлен им на кафедре для подготовки к профессорскому званию, с 1917 г. состоял лектором Московского общества народных университетов. В 1918 г. избран преподавателем Московского коммерческого института, с 1919 г. – преподаватель юридического факультета, затем – сотрудник ФОН, с 1921 г. – штатный доцент кафедры административного права МГУ, затем преподавал в Иваново-Вознесенском политехническом институте. Параллельно с 1917 г. работал юрисконсультом в различных организациях, в том числе Народном комиссариате Государственного контроля и ВСНХ РСФСР.

Как уже указывалось, он подготовил, вероятно, первую советскую работу по финансовому праву «Бюджетное право по законодательству РСФСР» (М., 1918), единственную по данной проблематике до начала 20-х гг., в которой был подвергнут анализу раздел пятый Конституции РСФСР «Бюджетное право». По мнению К. С. Вельского, исследование «Бюджетное право по законодательству РСФСР» по манере изложения, честности и научному подходу было написано в старом духе. Его автор подметил противоречие между формой и сущностью бюджетного законодательства новой власти. По форме оно конструировалось по западным стандартам, а по существу в двух пунктах открывало дорогу к злоупотреблениям. Во-первых, Конституция РСФСР не останавливалась перед вторжением в сферу частной собственности. Во-вторых, устанавливался порядок осуществления каждого расхода на основании закона, однако аналогичные нормы не устанавливались в отношении доходной части. В завуалированной форме A. M. Гурвич предупреждал новые власти, что эти два пункта не только подрывают принцип законности, но и угрожают благополучию целых слоев и классов.

Известен еще ряд его публикаций по финансовому праву в периодической печати. A. M. Гурвич неустанно доказывал необходимость финансового контроля при построении нового общества, выделял важность предварительной ревизии, позволяющей предотвратить осуществление неправильных и неправомерных расходов. Одним из первых он дал комментарий Декрету о Государственном контроле от 9 апреля 1919 г.

Более поздних публикаций ученого нам установить не удалось, как и его дальнейшую судьбу.

В заключение отметим следующее. В Москве, прежде всего в МГУ, были сосредоточены многие известные отечественные ученые-финансисты, но объективные причины не способствовали их результативной деятельности на научном и педагогическом поприще. Однако до конца 20-х гг. Москва обоснованно удерживала звание центра по изучению финансового права. Исследования С. А. Котляревского и М. Д. Загряцкого были подготовлены на высоком теоретическом уровне и соответствовали стандартам лучших дореволюционных исследований. Они были одними из первых советских авторов, в работах которых правовая компонента финансовых исследований абсолютно доминировала.

 

12.2. После третьей революции: от Петрограда до Ленинграда (В. В. Святловский, И. М. Кулишер, А. И. Буковецкий, Г. И. Болдырев и др.)

Утративший в 1918 г. столичный статус Петроград старался удержать звание культурной и образовательной столицы. Это удавалось бывшей столице с переменным успехом. Но очевидно, что именно Петроград, наравне с Москвой, в 20-е гг. стал подлинным центром развития науки финансового права. Достигнуто это было усилиями ученых различной идейной ориентации, связанных преимущественно с Петроградским (Ленинградским) университетом и экономическим факультетом (финансовым отделением) Политехнического института. В этот период здесь продолжал свою научную деятельность В. Н. Твердохлебов, о котором мы говорили выше как о представителе одесской школы финансового права. Поэтому его по праву можно назвать представителем петроградской (ленинградской) школы послереволюционного периода.

Одним из первых ученых-марксистов к анализу проблем финансового права обратился Владимир Владимирович Святловский (1869–1927). Он родился 15 (по другим данным – 16) января 1869 г. в Петербурге в семье одного из первых окружных фабричных инспекторов, доктора медицины В. В. Святловского-старшего. Его мать Р. С. Знаменская (Святловская) была выпускницей Бернского университета, одной из первых в России женщин-врачей.

Это повлияло на дальнейшую жизнь нашего героя, который в юности интересовался медициной. Он также участвовал в революционном движении в столице, входил в один из первых марксистских кружков (так называемая группа М. И. Бруснева). В. В. Святловский был в числе организаторов и первого в России празднования 1 мая в 1890 г. Под угрозой суда в 1892 г. эмигрировал, учился в Мюнхенском университете, с 1897 г. доктор государственного хозяйства, диссертация была посвящена развитию древнерусской денежной системы («Хозяйственная история Древней Руси»). Им было опубликовано около десятка работ на немецком и французском языках.

В 1898 г. начинающий ученый вернулся в Петербург, участвовал в социал-демократическом движении, был сторонником «экономизма», позднее примыкал к меньшевикам. Служил сначала в статистическом отделении Министерства земледелия, затем заведовал особым статистическим делопроизводством при Министерстве финансов, избирался секретарем Вольного экономического общества (ВЭО), сотрудничал с журналом Л. В. Ходского «Народное хозяйство». Владимир Владимирович редактировал издание Министерства финансов «Материалы для статистики движения землевладения», осуществил публикацию семи выпусков в 1903–1905 гг., подготовил обобщающие работы «К вопросу о судьбах землевладения в России» (СПб., 1907) и «Мобилизация земельной собственности в России (1961–1908)» (СПб., 1911).

Одновременно после сдачи в 1900 г. магистерского экзамена по политэкономии с 1901 г. избирается приват-доцентом Петербургского университета, в котором преподавал с перерывами до 1924 г. По его инициативе при университете учреждается экономический кабинет, а при нем – студенческий кружок, где особое внимание уделялось экономическому учению К. Маркса. Через этот кружок прошли будущий нарком финансов РСФСР Н. Н. Крестинский, будущие профессора А. И. Буковецкий, С. И. Солнцев и другие известные ученые-финансисты.

В. В. Святловский вел занятия также в Психоневрологическом институте и на Высших женских юридических курсах, а в советский период – в Военно-морской академии, Военно-морском политическом училище, профессор (1918). Одним из первых в стране начал читать курс истории социализма.

С ноября 1905 г. онявлялся членом Центрального бюро Петербургских профсоюзов, редактировал его журнала «Профессиональный союз», впоследствии отошел от активной революционной деятельности. Исследовал проблемы профессионального движения и рабочий вопрос. В начале XX в. он признавался одним из самых крупных российских специалистов по истории и теории профсоюзного движения. Хорошо знал основные европейские языки, был знаком с западным социальным законодательством. При этом он сотрудничал со всеми четырьмя составами Госдумы, в первых двух был председателем бюро печати.

После революционных событий 1917 г. он уезжает в Новгородскую губернию, где занимается просветительской работой и организовывает сельскохозяйственное училище. С 1919 г. ученый возвращается в Петроград и возобновляет преподавание в университете. В 1921 г. является председателем экономического отделения ФОН, читает общефакультетский курс «История социализма». Кроме того, он ведет активную пропагандистскую работу, читает лекции рабочим и солдатам, ведет занятия в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада и Коммунистическом университете им. Г. Е. Зиновьева, в Военном институте им. Н. Г. Толмачева. В этот период он имел репутацию одного из самых крупных историков социализма.

4) Современное законодательство о профессиональных рабочих союзах. СПб., 1907;

5) Профессиональное движение в России. СПб., 1907; 6) Примирительные камеры. Пг., 1917; 7) История профессионального движения в России. От возникновения рабочего класса до конца 1917 года. Л., 1924 и др.

При такой чрезвычайной научной разносторонности и объемной педагогической и пропагандистской нагрузке он выпустил еще и два сборника стихов «Янтари» (1916) и «Седые города» (1917). В. В. Святловский выступил переводчиком на русский и редактором более десятка классических трудов юристов, экономистов и социологов, таких как Л. Брентано, М. Фриштут, К. Родбертус-Ягецов, Р. Штаммлер, А. Сен-Симон, Г. Зиммель и др. Кроме того, ученый был автором большого числа очерков об известных революционерах и политиках, по жилищному вопросу, по истории утопических теорий и анархизма.

Неоднократно ученый выезжал в зарубежные научные поездки, включая Австралию и Новую Зеландию. В интересующем нас аспекте В. В. Святловский разрабатывал проблемы денежного обращения, а также некоторые другие финансовые вопросы. На базе ранее опубликованных работ в 1923 г. он издал монографию «Происхождение денег и денежных знаков» (М.; Пг., 1923; 2-изд., 2012). Она отражала современное ему состояние финансовой науки, была написана в дискуссионном ключе и опиралась на большой объем зарубежной литературы. Из отечественных авторов использовались труды преимущественно историков и нумизматов, а также известных нам финансистов И. И. Кауфмана, А. Н. Миклашевского, A. M. Сиринова и др.

В первой части монографии ученый рассмотрел историю развития денег, акцентировав внимание не на вопросе о сущности денег, а на недостаточно исследованной проблеме происхождения денег и денежных знаков. Вторая часть работы была посвящена развитию денежной системы Древней Руси.

Начинает свое исследование В. В. Святловский с критического анализа господствовавших в экономической литературе того времени двух ведущих теорий происхождения денег – теории их изобретения в результате творческого замысла какого-либо древнего законодателя (А. Бек) и теории договора как результата соглашения людей (Д. Локк). Поворотное значение ученый признал за «хартальной» теорией денег Г. Кнаппа, изложенной им в труде «Государственная теория денег». Последний считал, что деньги – создание правового строя, а их употребление для платежей определяется правовыми нормами, иначе – покоится на велении государства. Естественно, что основное внимание В. В. Святловским было уделено марксистской теории денег. При этом откровенно указано, что эта теория не опровергала все предыдущие, а игнорировала их. Опираясь на эволюционизм, он понимал происхождение денег как сложный и длительный процесс, обусловленный, прежде всего, экономическими процессами и потребностями обмена. Иными словами, В. В. Святловский вопрос о происхождении денег рассматривал с позиции идеи эволюционного развития экономических процессов. В связи с этим он рассматривает условия появления денег и их развитие через развитие меновых отношений, внешнего обмена и торговли. При этом обосновывается категория товаро-денег (так как деньги в виде скота или каменной соли сами первоначально были товарами).

С появлением идеи веса счет на штуки сменяется взвешиванием, что уже приводит к чеканке определенной весовой единицы, т. е. к монете. Закрепление металла в роли денег, по мнению ученого, стало делом сравнительно высокой культуры. Оно шло в три этапа: 1) обращение разных металлов в качестве товаро-денег; 2) постепенное вытеснение всех видов металла золотом и серебром; 3) начало чеканки круглого денежного знака – монеты. При этом Владимир Владимирович выделил характерный для Средневековья вид дохода правительства различных стран – «порчу монет» (т. е. уменьшение содержания в ней соответствующих благородных металлов), что вело к удорожанию товаров и экономическому кризису. Не случайно ученые, начиная с позднего Средневековья (Н. Орезмиус, Н. Коперник и др.), доказывали, что ухудшение монеты подрывает кредит, внешнюю торговлю, доходы дворянства и купечества. Отсюда вытекали требования законодательного запрета портить монету органам власти и ужесточение уголовной ответственности за фальшивомонетничество. По утверждению В. В. Святловского, противостояние фальсификации денег создало первую экономическую теорию, а научное изучение вопроса о деньгах привело к возникновению первого этапа меркантилизма – билонной теории. С развитием кредитных отношений появились бумажные деньги.

Далее ученый рассмотрел проблемы бумажных денег и уже известную нам теорию Дж. Ло. Было дано определение современных бумажных денег, как беспроцентных кредитных обязательств государства, служащих законным средством платежа. Определены три их вида в зависимости от размена на металлы: 1) разменные бумажные деньги; 2) неразменные бумажные деньги, без принудительного курса; 3) неразменные бумажные деньги с принудительным курсом. Соотношение количества бумажных и металлических денег, а также установление основной единицы денежной системы были отнесены к важнейшим вопросам науки о финансах.

Как уже отмечалось, в втором разделе книги было рассмотрено происхождение денег в России на основе того же эволюционного подхода к развитию экономических явлений. Он выделил этапы в развитии денежной системы Древней Руси: 1) использование в качестве денег скота; 2) появление меховых денег или кун; 3) металлические древнерусские денежные единицы. Ученый писал, что в экономической науке существуют две основные теории происхождения денежной системы Руси: меховая теория, в соответствии с которой все денежные единицы Древней Руси были связаны с различными мехами, и металлическая теория, согласно которой все древнерусские денежные единицы являются тем или иным сортом металла. По его мнению, две эти теории являются верными, но каждая для своей определенной эпохи. Эти теории не исключают друг друга, а отражают «лишь две разные ступени одного и того же эволюционного процесса». Автор завершает свое исследование рассмотрением денежной системы России в XVI в., когда иноземные монеты были вытеснены монетами отечественной чеканки.

Отметим, что это исследование В. В. Святловского и в настоящее время не утратило своей научной ценности. По оценке наших современников, теория происхождения денег, разработанная В. В. Святловским, получила всеобщее признание и сегодня прочно вошла в отечественные учебники по курсу «Деньги и кредит».

Немаловажно и то, что с 1919 г. он неоднократно вызывался в Москву для работы в бюджетном управлении Народного комиссариата финансов РСФСР, в межведомственной комиссии по Госстраху, в малом Совнаркоме. При этом он выполнял и отдельные ответственные поручения, давал экспертные заключения по финансовым вопросам. Таким образом, он выделился и в качестве практика в сфере финансовой деятельности. Общее число его публикаций превысило 160. Умер ученый 22 ноября 1927 г.

Иосиф Михайлович Кулишер (1878–1933) в настоящее время признается крупным экономистом и выдающимся историком экономики, ученым с мировым именем. Его научное творчество исключительно многогранно. Оно охватывает проблемы экономической истории, политической экономии, истории и теории финансов, внешней торговли и таможенной политики и др. Мы ограничимся лишь одной стороной научного наследия ученого, его вкладом в развитие финансовой науки и финансового права. Это тем более важно, что у него более десятка крупных публикаций еще в дореволюционный период были посвящены финансам и их правовой составляющей, но основные работы ученого по данной тематике были подготовлены уже в советский период.

Он родился 1 августа 1878 г. в Киеве. В 1900 г. окончил юридический факультет Петербургского университета с дипломом первой степени, прошел школу А. А. Лебедева и Л. В. Ходского. Еще в студенческие годы он подготовил одну из первых в стране публикаций о рабочем (трудовом) договоре, а с 1899 по 1903 г. поместил в немецком «Ежегоднике национальной экономики и статистики» цикл очерков «К истории развития прибыли с капитала (в другом варианте перевода, капиталистической прибыли. – Авт.)». Также в студенческие годы он выезжал в германские университеты, где слушал лекции Г. Шмоллера и И. Конрада. Однако наибольшее влияние оказали на него представители старой немецкой исторической школы, прежде всего В. Рошер. В целом он придерживался позитивистских взглядов, испытывая влияние О. Конта, Г. Спенсера, М. М. Ковалевского. Ученый отрицал теорию классовой борьбы и революционных преобразований К. Маркса, однако был близок к нему во взглядах на первоначальное накопление капитала. Разделял он идеи и лидеров катедер-социализма Г. Шенберга и А. Вагнера в части необходимости государственного вмешательства в регулирование экономических и социальных отношений. Определенное влияние на ученого оказала социологическая концепция М. Вебера.

Все это позволило критикам обвинить его в эклектичности мировоззренческих установок с тяготением к «старозаветной» исторической школе, приверженцем которой он оставался до конца своих дней. Это утверждение имеет под собой некоторые основания, однако И. М. Кулишер в значительной степени синтезировал эти начала, хотя и не всегда последовательно. При этом исторический аспект его исследований вызывал всеобщее одобрение. Его труды высоко оценивали профессиональные историки, в частности представители французской школы «анналов» (М. Блок (1886–1944), Ф. Бродель (1902–1985) и др.). Это же можно сказать о финансовых исследованиях Иосифа Михайловича, которые теоретически были небезупречны, но по подбору и анализу исторического материала стояли всегда на высоте.

Талантливого юношу оставили для подготовки к профессорскому званию, однако это решение не было утверждено, что вынудило его выехать за границу для пополнения знаний. Свободное владение английским, французским и немецким языками вкупе с большой работоспособностью позволили ему уже в молодые годы стать эрудированным специалистом, знатоком западного законодательства и литературы. По возвращении из-за границы в 1905 г. он сдает магистерский экзамен по политической экономии, статистике и финансовому праву и принимается приват-доцентом кафедры политэкономии и статистики в Петербургский университет, читает курс по истории экономического быта Западной Европы, программу которого одобрили П. И. Георгиевский и И. И. Кауфман. В 1905 г. он становится чиновником Министерства финансов, утверждается в чине коллежского секретаря с оставлением его приват-доцентом университета.

В этом качестве в 1906 г. в Министерстве финансов он выступил с докладом на совещании по вопросу о пересмотре промыслового обложения. В том же году он подготовил докладную записку в Министерство торговли и промышленности о необходимости усовершенствования законодательства об акционерных обществах, а затем подготовил «Обзор русского и иностранного законодательства о кооперативных товариществах» (СПб., 1906).

С 1908 г. Иосиф Михайлович вел занятия также на Петербургских высших коммерческих курсах им. М. В. Побединского, а с 1910 г. читал курс политэкономии в Петербургском институте коммерческих знаний. Отметим, что его «Лекции по истории экономического быта Западной Европы» с 1909 по 1931 г. выдержали 8 изданий, а «Политическая экономия. Популярный курс» – 3 издания с 1911 по 1918 г. Исследование «Промышленность и рабочий класс на Западе в XVI–XVIII столетии» вышло двумя изданиями (1911 и 1922). Кроме того, он выступил автором предисловия и редактором первого полного перевода труда германского ученого К. Бюхера «Возникновение народного хозяйства. Публичные лекции и очерки» (вып. 1–2, СПб., 1907).

Между тем уже первые крупные научные публикации ученого имели финансово-правовую составляющую. В них он обосновывал необходимость государственного контроля над внешней торговлей, причем преимущественно посредством повышения или понижения ввозных и вывозных таможенных пошлин. В марте 1911 г. ученый выступил с докладом «О приискание средств на покрытие расходов местных союзов на общественное призрение» на 1-м Всероссийском съезде деятелей по общественному и частному призрению. Кроме того, И. М. Кулишер стал автором ряда статей в «Банковой энциклопедии» (т. 1, Киев, 1914; т. 2, М., 1916).

Его магистерская диссертация по политэкономии, защищенная в 1908 г. по книге «Эволюция прибыли с капитала в связи с развитием промышленности в Западной Европе» (т. 1, СПб., 1906; т. 2, СПб., 1908), вызвала широкий отклик у современников. Официальными оппонентами на магистерском диспуте были М. И. Туган-Барановский (опубликовал развернутую рецензию) и М. М. Ковалевский.

Особенно активно обсуждался 2-й том исследования, посвященный XIX в. По нему был опубликован целый ряд рецензий известными экономистами и юристами (П. И. Георгиевский, Р. Орженцкий и др.). Рецензенты были единодушны в высокой оценке историко-экономической части труда, но также единодушны и в критике его теоретических положений. Так, Р. Орженцкий в своей рецензии отмечал, что работа И. М. Кулишера с точки зрения исторического повествования представляет собой исполненную интереса картину эволюции прибыли в последовательные исторические эпохи. Однако теоретические вопросы о происхождении и природе прибыли остаются не вполне решенными. Автору не в полной мере удалось превратить исторический материал в точную теорию.

В 1909–1912 гг. И. М. Кулишер совершил ряд научных поездок в Германию, где ознакомился с законодательством о местном налогообложении и проблемами городского хозяйства. Следствием этого стал целый цикл публикаций, а затем и защита докторской диссертации в 1915 г. по политэкономии по книге «Коммунальное обложение в Германии в его историческом развитии. Опыт изучения основных течений в развитии городских финансов» (СПб., 1914). Эта работа имеет в подстрочнике еще одно наименование – «Опыт изучения основных течений в развитии городских финансов».

Автор исследовал историю развития обложения в немецких городах (в Германии, а также в отдельных немецких государствах Пруссии. Саксонии, Баварии, Бадене, Вюртемберге, Гессене). Изложение он разбил на три периода: 1) XIV–XVI вв. (в экономическом и политическом отношении расцвет городов); 2) XVII–XVIII вв. (упадок городов); 3) XIX в. (рост городов). Эти периоды, как писал ученый, значительно отличаются друг от друга, но между ними имеется тесная связь. В каждом из периодов рассматривался характер, виды и соотношение между прямым и косвенным налогообложением. Ученый пришел к выводу, что первый период характеризуется, прежде всего, стремлением облагать по возможности не своих, а чужих, что выражается в многочисленных сборах в торговле, взимаемых по преимуществу с иноземцев и иногородних купцов. Город в этот период по возможности избегает прямого обложения, столь неудобного для состоятельных жителей; поскольку же он прибегает к этой форме обложения, он создает всевозможные льготы и облегчения для наиболее состоятельных граждан, стараясь по возможности переложить бремя налогов на низшие слои населения. В следующую эпоху XVII–XVIII вв. перемены незначительны, но все же прямое обложение постепенно приобретает большее значение. В третью эпоху в XIX в. происходит коренная перестройка всего коммунального обложения. Налоги на потребление все более и более теряют свое значение, уступая место прямым налогам; последние преимущественно принимают форму реального обложения, отчасти и личного, притом форму надбавок к государственным прямым налогам.

Само реальное обложение также изменяет свой характер. Из обложения по доходности оно в значительной мере превращается в обложение по ценности, появляется вновь поимущественный налог, хотя и построенный на совершенно иных принципах, чем в предшествующие периоды, и притом применяемый в коммунальном обложении в форме налогов с отдельных видов имущества и без вычета долгов. Наконец, в самое последнее время возникли, как пишет ученый, новые виды коммунального обложения, преследующие не только фискальные цели, но и цели социального характера; среди них наибольшее значение имеет налог на прирост ценности недвижимостей. Этот налог вносит новую идею в современное обложение – идею обложения не по доходу, не по ценности, а по приросту ценности, обложение по увеличению, приросту в доходе или имуществе данного лица, совершающемуся в течение известного времени.

Как пишет автор в предисловии, материал для книги был для различных периодов неодинаковым. При средневековом налогообложении в городах на первом месте стояли счета и записи доходов и расходов городов, городские статуты и др. Совершенно иной материал был необходим при выяснении характера городского обложения в XIX в. Основными источниками для этой эпохи являлись законодательные материалы. Это как сами законопроекты и объяснительные записки к ним, так и журналы комиссий и протоколы общих собраний. Большой интерес представляли и всякого рода приложения к законопроектам и журналам комиссий, статистические данные, петиции различных обществ и учреждений (союзов землевладельцев, домовладельцев, бургомистров и т. д.).

В журнале «Новый экономист», издаваемом П. П. Мигулиным, была опубликована безымянная рецензия. В ней рассматриваемая работа И. М. Кулишера была признана добросовестным и ценным трудом, где изложение материала ведется везде по первоисточникам, а сделанные автором выводы объективные, хотя и осторожные. В качестве недостатка отмечалась ограниченная трактовка коммунальных финансов отдельными вопросами обложения.

В дальнейшем в его исследованиях также рассматривались проблемы финансов, в частности налогообложение и местные финансы. Отметим, что при этом анализировались преимущественно их исторические и прикладные правовые аспекты. Так, он высказался за введение подоходного налога, показал себя сторонником так называемого «военного налога». Последний должны были платить лица, освобожденные от воинской повинности. Ученый оговаривался, что такой налог может быть введен только в военное время. И. М. Кулишер подробно разбирает проблемы таможенных пошлин и вывозных премий, затрагиваются и вопросы обложения сахара.

Он проанализировал средства развития экспорта Германии. По мнению ученого, они «заслуживают особого внимания, ибо при помощи их одних ей удалось занять то положение на мировом рынке, которое вызывает и удивление и опасения в других странах». Здесь же рассмотрены общие принципы постановки информационного дела в области экспорта, вопросы о рекламе, складах товарных образцов, комивояжерах и торговых музеях.

Одновременно Иосиф Михайлович активно публиковался в периодической печати, выступал с публичными лекциями, в частности в США по линии Общества сближения с Америкой. Активная жизненная позиция ученого выразилась в том, что в 1909 г. он вступил в Вольное экономическое общество, стал товарищем его 3-го отделения (политэкономии и сельскохозяйственной статистики), был членом Общества вспомоществования нуждающимся студентам-евреям.

После революционных событий 1917 г. он остается в России, с 1918 г. избирается профессором Петроградского университета. М. И. Туган-Барановский, ходатайствуя перед юридическим факультетом Петроградского университета об избрании Кулишера доцентом по кафедре политической экономии, дал следующую характеристику его научной деятельности: «Как историк хозяйства Иосиф Михайлович должен быть признан одним из самых видных среди русских экономистов. Его курс по истории экономического быта в Западной Европе, являющийся вполне самостоятельным трудом, в котором автор собрал свои многочисленные работы по истории хозяйственного развития Запада, принят как руководство во многих высших учебных заведениях и выдержал ряд изданий».

В этот период профессор преподает также в Петроградских кооперативном и коммерческом институтах финансовую науку и финансовое право. В декабре 1919 г. он был арестован по ордеру Чрезвычайной Комиссии, и университет ходатайствовал о его освобождении. Несмотря на столь тяжелые условия, угрозы последующих арестов, ученый продолжал активно работать и на научном поприще, и на преподавательском.

В 1922 г. он входил в редколлегию журнала «Экономист», где публиковал свои статьи по проблемам финансов. Выше мы уже отмечали, какую ненависть вызвал этот журнал у В. И. Ленина и чем это могло обернуться для его авторов. Кроме того, Иосиф Михайлович работал в Петроградском отделении Института экономических исследований НКФ СССР и был там председателем налоговой комиссии, состоял консультантом при Северо-Западной областной торговой палате, принимал участие в подготовке реформы местных финансов. Одновременно он читал в университете курсы «История развития хозяйственных формаций» (всему экономическому отделению ФОН), «Теория налогообложения в России и за границей» (только студентам финансового цикла этого отделения), вел практические занятия и семинары по налогам у всех студентов экономического отделения. Финансовая наука читалась и студентам правового отделения. После закрытия ФОН Петроградского университета ученый перенес основную деятельность на экономический факультет Петроградского (Ленинградского) политехнического института, где вел занятия по истории народного хозяйства. В этот институт влилось экономическое отделение ФОН университета, а ученый профессорствовал там с 1924 г. и до его закрытия в 1930 г. В 20-е гг. он также вел занятия по политэкономии, торговле и истории хозяйственного быта в Ленинградском институте народного хозяйства.

Именно в советский период он преподавал курс финансовой науки. Отчасти следствием этого стала подготовка основных его публикаций по проблемам финансового права и денежного обращения. Этому способствовало и привлечение опытного ученого к экспертной деятельности по линии Петроградского отделения ИЭИ. Его авторитет как ученого-финансиста в советский период был достаточно высок. В частности, на его труды ссылались при обсуждении возможности введения подоходного обложения юридических лиц, сторонником которого он себя показал.

Особое значение в интересующем нас контексте имеет его сочинение «Очерки финансовой науки» (вып. 1, Пг, 1919; вып. 2, Пг, 1920). Это действительно отдельные очерки, они не охватывают всех тем курса финансовой науки. Первый выпуск посвящен характеристике расходов и доходов государства, второй – налогообложению. По оценке ряда наших современников, в первом выпуске можно найти целый ряд оригинальных мыслей автора, второй же выпуск менее интересен, скучен и описателен. В отношении последнего позволим себе не согласиться с такими суждениями. Следующий персонаж нашего раздела А. И. Буковецкий, наоборот, отдает предпочтение именно второй части исследования И. М. Кулишера. Он писал, что это учебное пособие по своему заглавию не соответствует содержанию. Содержание этой работы посвящено систематическому и детальному изложению основных начал построения прямого обложения. Ценность этой работы виделась ему в большом количестве сведений о технике обложения, так как эти вопросы в русской финансовой литературе были совершенно не разработаны.

Данные «Очерки», по словам их автора, были результатом изучения иностранного податного законодательства во время пребывания его за границей, а равно участия в подготовке и обсуждении различных законопроектов. Изучил ученый и только предложенные (но не осуществленные) в свое время реформы в области российского прямого обложения. Иностранное законодательство приводится до 1917 г., русское – до весны 1919 г. В первой части «Очерков» ученый дал краткую вводную характеристику государственного хозяйства, его отличительных особенностей, государственных расходов. Отметил появление в последней четверти XIX в. нового вида расходов – расходов на так называемые культурные потребности, истинно-коллективные потребности, средства народной защиты. Среди государственных доходов (домены, регалии, государственные предприятия, пошлины и налоги) ученый основное внимание уделил налогам.

В авторском стиле был осуществлен исторический подход к исследованию налогов, которые рассматривались на фоне сравнительных сопоставлений истории налогообложения в России и западных государствах. Отметим, что исторический обзор развития отечественного налогообложения был дан с учетом уже известных нам работ по истории финансов П. Н. Милюкова, Н. Д. Чечулина, А. С. Лаппо-Данилевского. Наряду с финансовым законодательством и практикой его применения, давалась оценка проводимых в названных странах налоговых реформ. Она осуществлялась не только «глазами» автора исследования, но и на основе мнений известных ученых-финансистов А. Шеффле, В. Рошера, А. Вагнера, А. Мак-Куллоха и др.

Обе части книги написаны на примерах становления и развития прямого налогообложения (поземельное, подомовое налогообложение, промысловый налог, налог с денежных капиталов, подоходный налог), но это не просто иллюстрации. Обширный конкретный материал по странам позволяет проследить связь реального налогообложения с хозяйственной жизнью государства на каждом историческом отрезке его существования, выявить общее и особенное в развитии прямого налогообложения. Отметим, что целый ряд проблем, рассмотренных ученым, сохраняют свою актуальность по сей день. Это касается вопроса о свободном (необлагаемом) прожиточном минимуме, который так и не получил адекватного разрешения в действующем российском законодательстве о налоге на доходы физических лиц. М. И. Кулишер, опережая свое время, да и наше время, ставил проблему свободного прожиточного минимума и в отношении косвенных налогов на предметы первой необходимости. Он выразил надежду, что «разрешение этой задачи, следовательно, еще впереди, входит в качестве необходимой составной части податной системы, проникнутой социальными идеями».

Не менее актуальны и практически значимы выводы ученого, основанные на историко-правовом и сравнительно-правовом материале, о перспективности прогрессивного налогообложения по сравнению с пропорциональным. Проблема состоит, по мнению ученого, в разработке наиболее совершенной прогрессии. Он представил целый калейдоскоп: «сколько стран и налогов, столько прогрессий». К сожалению, наш российский законодатель в части решения этой проблемы живет реалиями «давно минувших дней», сохраняя пропорциональное налогообложение доходов. Аналогичная ситуация складывается и в отношении проблемы дифференциации доходов в целях налогообложения. И. М. Кулишер особо подчеркивал, что «дифференцирование доходов составляет требование новейшего времени, являющееся дальнейшим развитием принципа платежеспособности – за количественным моментом, осуществляемым прогрессией, идет качественный, выполняемый „дискриминацией“».

Другой характерной особенностью данного сочинения является глубокая и обоснованная аналитика нормативных правовых актов юридической составляющей налогообложения. Автор, будучи юристом по образованию, со знанием дела работает с иностранными и отечественными нормативно-правовыми источниками. Не случайно ряд экономистов причисляют М. И. Кулишера к представителям юридической науки в экономической истории. Уроки истории прямого налогообложения по отдельным странам, обобщенные ученым, до настоящего времени звучат весьма поучительно. Это связано с тем, что И. М. Кулишер акцентировал внимание на достоинствах и недостатках тех или иных положений не только податного законодательства, но и обсуждаемых законопроектов.

В рассматриваемый период И. М. Кулишер обратился также к проблемам истории отечественной экономики, таможенной политики. В частности, положительную оценку получило его исследование «Обзор мирового хозяйства за время войны и после войны и состояние его к началу 1923 г.» (Пг, 1923). Впрочем, 3-е издание этой книги «Обзор мирового хозяйства (с начала войны до начала 1925 года)» (Л… 1925) встретило более холодный прием. Так, В. Шпринк отметил, что эта работа перегружена цифрами, порой не имеет ссылок, некоторые показатели трактуются в ней некритично. В связи с этим ряд показателей трудно сравнивать. Ряд из этих замечаний были обоснованными, хотя имели объективный характер.

Иосиф Михайлович стал также соавтором (совместно с А. И. Буковецким, П. П. Гензелем и В. Н. Твердохлебовым) издания «Налоги в иностранных государствах» (М., 1926). Оно получило высокую оценку рецензентов, о чем мы уже упоминали.

В 1928–1929 гг. И. М. Кулишер последний раз выехал в научную командировку в Германию по линии Политехнического института, следствием чего стала публикация переработанного там варианта «Истории экономического быта Западной Европы». Это издание имело известный резонанс на Западе, что вряд ли понравилось политическим цензорам в СССР. Уже в конце 20-х гг. ученому вменяли «буржуазный объективизм», недооценку марксизма, «антинаучную» методику исследований, игнорирование учения К. Маркса и Ф. Энгельса об общественно-экономических формациях. В частности, такие оценки прозвучали в предисловии к 8-му изданию его известного труда «История экономического быта Западной Европы». Кстати, сам этот критик А. Г. Пригожин впоследствии был репрессирован, а его предисловие изъято из книги нашего автора. Чем все эти обвинения в условиях репрессий против инакомыслящих могли бы закончиться для ученого, нетрудно догадаться. Однако 17 ноября 1933 г. И. М. Кулишер умер в Ленинграде в возрасте всего 55 лет.

В советский период его работы не переиздавались, хотя к числу запрещенных авторов он не относился. Примечательно, что его труды более активно, чем финансисты, использовали советские историки, прежде всего медиевисты. На Западе, напротив, И. М. Кулишер был одним из наиболее издаваемых и уважаемых советских авторов, причем его популярность была больше среди историков, нежели экономистов.

Антоний Иосифович Буковецкий (1881–1972) является уникальным ученым, крупным специалистом в сфере финансов и финансового права, жизнь которого вместила в себя сразу несколько исторических эпох. Он стал воистину «последним из могикан» русской дореволюционной финансовой школы, причем одновременно являясь крупнейшим историком развития финансово-правовой мысли и замечательным мемуаристом. Нашу задачу облегчает то, что в настоящее время изданы не только биографические статьи о нем, но также его собственные воспоминания и воспоминания о нем.

Он родился в Петербурге в семье инженера, поляка-католика и русской. Его отец был потомком сосланного в Сибирь еще при Екатерине II польского офицера. Он был крещен по православному обряду, и по убеждениям и религии человеком абсолютно русским. По окончании юридического факультета Петербургского университета (1904) по инициативе И. И. Кауфмана Антоний Иосифович был оставлен для подготовки к профессорскому званию по кафедре финансового права. Со студенческих лет ему повезло на учителей, среди которых были В. А. Лебедев и Л. В. Ходский, а также приобщивший его к марксизму в студенческом кружке В. В. Святловский. Памяти своего наставника И. И. Кауфмана он посвятил проникновенный некролог.

В студенческие годы наш герой подрабатывал расклейкой театральных афиш и написанием рецензий на балетные спектакли. В период с 1905 по 1910 г. его неоднократно командировали с научной целью за рубеж (Англия, Германия, Франция), где он изучал политэкономию, денежное обращение и финансовое право. Его статья «Наш сахарный рынок» в 1906 г. была опубликована в Париже в «Материалах брюссельской международной конференции». В Англии он изучал работу Национального банка. В этот период там гастролировала балетная труппа Дягилева, и Дж. М. Кейнс влюбился в молоденькую девицу из кордебалета. К счастью Антония Иосифовича он благожелательно высказался об этой девице в одной из рецензий, а та в благодарность ввела его в круг своего общения. Так начинающий ученый в непринужденной обстановке смог пообщаться с Дж. М. Кейнсом и У. Черчиллем.

При этом он успевал вести бурную и очень многообразную общественную жизнь. В годы Первой русской революции он читал лекции в рабочих кружках и рабочих клубах Петербурга, где познакомился с видным большевиком и депутатом Госдумы Г. И. Петровским. Последний привлек его к работе в качестве эксперта социал-демократической фракции Госдумы по финансовым вопросам, причем эту работу с перерывами он вел до 1914 г. Впрочем, сам он придерживался достаточно умеренных взглядов, в связи с чем готовил материалы для известных меньшевиков, в частности Н. С. Чхеидзе и М. И. Скобелева. Это не помешало его встрече с П. А. Столыпиным, которого ученый высоко ценил и речам которого в Госдуме аплодировал.

Одновременно самые дружественные отношения А. И. Буковецкий установил с директором-распорядителем Волжско-Камского банка, видным финансистом, будущим министром финансов (1914–1917) П. Л. Барком (1869–1937). В результате они совместно с владельцем одной из самых респектабельных маклерских контор Абрамом Захаровым образовали весьма своеобразный «треугольник». Министр сообщал А. И. Буковецкому конфиденциальную информацию о финансовой политике государства, а тот делился ей с А. Захаровым, который после этого играл на бирже наверняка. Сейчас бы это назвали «сливом инсайдерской информации». Подробности расчетов достоверно не известны, однако наш герой смог купить прекрасную дачу в Одессе, оформив ее на имя брата, достаточно известного художника. Этот «треугольник» разрушили накануне Первой мировой войны непомерные запросы П. Л. Барка в связи с внезапной любовью и излишней жадностью его возлюбленной.

Параллельно развивалась и академическая карьера молодого ученого. В 1910 г., после сдачи магистерского экзамена, его принимают приват-доцентом по кафедре финансового права, где его руководителем был сначала И. Х. Озеров, затем П. П. Мигулин. Конкуренция за право преподавания на кафедре финансового права была огромной, однако новоявленному приват-доценту было поручено вести специальный обязательный курс «Бюджет иностранных государств», спецкурс «Финансы Англии, Германии и США» и практические занятия по финансовому праву. С 1910 (по другим данным – с 1912) по 1920 г. Антоний Иосифович еще и руководил кабинетом финансового права, организованного им при поддержке И. Х. Озерова и И. И. Кауфмана. Параллельно к началу 1917 г. титулярный советник А. И. Буковецкий вел занятия в Институте высших коммерческих знаний, коммерческом училище, на сельскохозяйственных курсах.

Достаточно быстро он завоевал славу отменного лектора, имеющего связи во властных структурах и даже на международном уровне. Внешняя красивость лекций сочеталась у него с глубиной и логичностью излагаемого материала. Однако экзаменатором он был строгим, никогда не пояснял, за что ставит неудовлетворительные оценки (а ставил их много), ответы слушал с отсутствующим видом. При этом он любил спрашивать материал, который не давал на лекции и который студент должен был найти самостоятельно (так называемые «золотые точки»). Это сочеталось с неподдельным интересом к научной работе студентов, а талантливые школяры получали от него не только всестороннюю поддержку, но и своеобразную опеку. Так, под его руководством в кружке финансового права подготовили свои первые студенческие публикации такие яркие исследователи, как будущий выдающийся экономист Н. Д. Кондратьев, а также М. А. Гутовский, П. В. Микеладзе и др. Его учеником был и будущий нобелевский лауреат по экономике В. В. Леонтьев (1906–1999).

Отметим, что в досоветский период ученый публиковался достаточно редко и в основном в периодической печати, что обусловлено как его неуемной общественной активностью, так и загруженностью преподавательской работой. Наиболее известно его участие в подготовке Русской энциклопедии (1911–1914), для которой он написал более 40 статей по различным финансовым вопросам.

Февральскую революцию А. И. Буковецкий приветствовал, а затем оказался в самом водовороте политических страстей. Его привлекают к работе в Экономическом отделе Исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, где меньшевики и эсеры доминировали до сентября 1917 г. Здесь он сотрудничал с видным экономистом В. А. Базаровым, В. Г. Громаном, меньшевиком Н. Э. Череваниным в выработке резолюции «О борьбе с хозяйственной разрухой». Главной ее идеей было усиление вмешательства государства в экономические и социальные отношения. Эта программа удостоилась похвалы В. И. Ленина, хотя и Буковецкий был назван Куковецким.

16 мая 1917 г. Антоний Иосифович выступил на экстренном заседание Петроградского совета. Он предложил реформу всей налоговой системы, в частности, изъятие всей военной прибыли, накопившейся у промышленников за прежние годы, введение общего поимущественного сбора для покрытия военных расходов и др. При этом он пошел дальше чисто финансовых мероприятий. Это выразилось в предложении ввести принудительное распределение займов и государственное регулирование промышленности с установкой твердых цен на продукты. Выступал А. И. Буковецкий с докладом и на 1-м Всероссийском съезде советов рабочих и солдатских депутатов 21 июня 1917 г. Он стал соавтором резолюции, содержащей экстренные меры по выходу из кризиса через усиление государственного вмешательства в экономику. В частности, предполагалось усиление налогового бремени на бизнес, введение поимущественного единовременного налога, реформирование наследственного обложения, изменение способов оценки подлежащих обложению имуществ и доходов. Намечался принудительный заем средств у буржуазии (впоследствии он от этой идеи отказался), государственный контроль за банками, запрет валютной спекуляции и др.

В октябре 1917 г., буквально за неделю до октябрьского переворота, он выступил с докладом по проблемам финансов на Всероссийской конференции фабрично-заводских комитетов, где опять говорил о мерах по выходу из кризиса. Этот доклад по поручению В. И. Ленина ученому предложил сделать Я. М. Свердлов. Предварительно доклад был представлен этим политикам и встретил их одобрение, что выражалось и в пометках на полях. Вождям большевиков особенно понравилось то, что финансовое положение страны обрисовывалось в самых черных красках, констатировалась неспособность Временного правительства на оздоровление ситуации и предрекалось скорое финансовое банкротство. В целом, при некотором радикализме, предлагаемые ученым меры, скорее, соответствовали программным положениям меньшевиков, да и с их представителями он легче мог находить общий язык. Эта связь с меньшевиками еще сыграет в его судьбе трагическую роль.

После отъезда весной 1917 г. за границу П. П. Мигулина и болезни Л. В. Ходского ему поручается вести основной курс финансового права на юридическом факультете, что продолжалось до 1919 г., когда этот факультет был упразднен. Октябрьский переворот ученый принял как неизбежность и даже приветствовал, но в 1919 г. первый раз был арестован за сотрудничество с меньшевиками и протест в Совнарком против ущемления академических свобод. Однако он был отпущен, как и другие протестующие, после того, как отказался от своих требований. Первые мероприятия советской власти, которые окончательно добили экономику, его также вряд ли прельщали. Примечательно, что в это время на его одесской дачи жил И. А. Бунин. Именно там великий писатель дописывал антибольшевистские «Окаянные дни».

Во вновь созданном ФОН А. И. Буковецкий (профессор с 1918) занял в 1920 г. должность заместителя председателя (декана) ФОН, коим был М. И. Боголепов. Последний почти сразу отбыл в Ригу на дипломатическую работу, и, по утверждению самого А. И. Буковецкого, ФОНом руководил он и секретарь А. А. Вознесенский (1898–1950) (будущий ректор ЛГУ). При этом сам А. И. Буковецкий читал студентам финансового цикла экономического отделения ФОН курс «Денежное обращение, кредит и банки», вел по нему практические занятия и семинары, преподавал финансовую науку будущим юристам. С 1922 г. он также сотрудничал с НИИ при Коммунистическом университете им. Зиновьева, где разрабатывал проблемы товарного и денежного обращения.

В 1922 г. под его редакций были опубликованы «Материалы по денежной реформе 1895–1897 гг.» (вып. 1, Пг; М., 1922). Совместно с И. А. Блиновым он выступил соредактором «Финансовой энциклопедии» (М., 1924), став и автором около 40 статей. Среди его соавторов были уже известные нам В. Н. Твердохлебов, М. И. Боголепов, И. М. Кулишер. В 1927 г. вышло 2-е издание «Финансовой энциклопедии», где А. И. Буковецкий опять был в числе соредакторов и автором около 30 статей. Он стал также соавтором издания «Налоги в иностранных государствах» (М., 1926), написанного совместно с П. П. Гензелем, И. М. Кулишером и В. Н. Твердохлебовым, а также соредактором (совместно с М. И. Боголеповым и Г. В. Цыперовичем) «Торгово-промышленного и финансового словаря» (Л., 1924–1926).

Одновременно с 1920 по 1927 г. профессор состоял консультантом при Наркомфине РСФСР (затем – СССР), сотрудничал с ленинградским отделением ИЭИ НКФ (был заместителем председателя финансовой секции В. Н. Твердохлебова, возглавлял денежно-кредитную комиссию). Он стал одним из авторов проекта организации Госбанка (руководил соответствующей комиссией в 1921–1922) и организации кредита в СССР. Его можно назвать одним из теоретиков и практиков нэпа в сфере финансов. При этом он по традиции вел себя противоречиво: одновременно состоял в Научном обществе марксистов (из которого вскоре был исключен) и публиковался в достаточно оппозиционных журналах «Экономист» и «Экономическое возрождение» (соредактор – М. И. Боголепов). Также ученый публиковал много статей по проблемам финансов в официальном издание НКФ СССР «Вестник финансов» и других периодических изданиях.

После того как экономическое отделение ФОН было слито с экономическим факультетом Ленинградского политехнического института в 1924 г., ученый перешел туда на работу. В этом институте по совместительству он начал преподавать с 1922 г. Там профессор в разное время вел спецкурсы «Экономика промышленности». «Финансирование промышленности», «История русских финансов», преподавал курсы «Кредит, биржи и банки», «Финансовая наука». Одновременно он читал курс финансов в Ленинградском сельскохозяйственном институте, науку о финансах, денежное обращение, кредит, банки и биржи – в Институте народного хозяйства, учение о финансах – в Лесном институте.

Среди его учеников по институту был будущий член-корреспондент АН СССР В. П. Дьяченко, о котором говорилось в Разделе 2 данной книги, а также Н. А. Вознесенский, заместитель Председателя Совета министров СССР и один из руководителей советской экономики в годы Великой Отечественной войны. Наконец, в 1928 г. его избирают профессором кафедры финансового права факультета советского права (бывшего юридического) ЛГУ. Между тем с 1930 г. началось преобразование факультета в отдельный Ленинградский институт советского права с ликвидацией кафедры финансового права, и немолодой профессор был уволен. Его приняли профессором кафедры финансов в Ленинградский финансово-экономический институт (ЛФЭИ), образованный на базе ликвидированного финансового отделения экономического факультета Ленинградского политехнического института. Продолжил он преподавание и в других вузах, в частности в Институте народного хозяйства.

В 20-х гг. он являлся крупнейшим отечественным специалистом по английской и американской финансовой науке и финансовому праву. Финансовая наука при этом оставалась до конца жизни его первой любовью. Об этом свидетельствует его, на наш взгляд, лучшая работа «Введение в финансовую науку» (Л., 1929). Она совместила в себе черты учебника и монографии, и неоднократно использовалась нами ранее. Однако его сразу же обвинили в эклектизме и «немарксизме», а его ученик по экономическому факультету Политехнического института Д. Бутков обличил его в «глубоко реакционной трактовке государства и финансов». При этом наш герой был поставлен в один ряд с «людьми буржуазного направления», «прямыми вредителями» Юровским, Кондратьевым, Финн-Енотаевским, Соколовым.

О нем было сказано следующее: «"Марксист" Буковецкий А. И. в своем "Введение в финансовую науку" (изд. 1929 г.) дословно повторяет те же реакционные буржуазные зады: "Публично-правовые союзы возникают для удовлетворения коллективных потребностей". "От момента своего возникновения и до сих пор предмет финансовой науки остается одним и тем же: изучение общественных отношений, возникающих в сфере хозяйства публичных союзов"». Д. Бутков безапелляционно заявил о том, что А. И. Буковецкий в своей книге протаскивает через финансовую науку чуждые марксизму концепции. Соответственно, эту книгу нельзя рекомендовать для широкого распространения в качестве учебного пособия.

Последствия не заставили себя ждать. Весной 1930 г. вместе с группой выдающихся ученых, в том числе с историками С. Ф. Платоновым и Е. Ф. Тарле, он был арестован. Его вынудили признать участие в контрреволюционном заговоре, причем заговорщики якобы хотели сделать его министром финансов, а Е. Ф. Тарле – министром иностранных дел. «Деятельное раскаяние» помогло ему через два месяца оказаться на свободе, однако в ЛФЭИ ему позволили вернуться только в 1939 г., а в 1940 г. его даже назначили заведующим кафедрой финансов СССР. До этого он преподавал в других вузах, но публиковался крайне редко.

Возвращаясь к публикациям ученого по финансовой науке, отметим, что «Введение в финансовую науку», по словам автора, представляет первый в финансовой литературе опыт на основе марксистской социологии – исторического материализма – построить пока лишь введение в финансовую науку. В связи с этим он ограничился основными понятиями финансовой науки и обзором финансовой литературы. Книга включала 4 главы: 1. Основные элементы финансового хозяйства; 2. Финансовая наука; 3. Эволюция финансового хозяйства; 4. Обзор финансовой литературы.

Начнем с того, что обвинения автора в антимарксистском толковании государства, в ошибочном понимании марксистского метода исследования были вызваны нагнетаемой истерией борьбы с «вредительством в науке». Ученый вполне по К. Марксу утверждал, что финансовое хозяйство представляет надстройку над экономическим базисом. Он также подверг критике социологический подход к финансам И. Х. Озерова и В. Н. Твердохлебова, которые «пытались вместо понятия класса взять расплывчатое понятие социальных групп». А. И. Буковецкий писал, что «финансовое хозяйство, являясь результатом классовой борьбы, всегда носит отпечаток того соотношения общественных сил, что имеется в данный момент».

Этапы эволюции финансового хозяйства А. И. Буковецкий рассмотрел на основе смены общественно-экономических формаций, т. е. от эпохи родовой общины, с первыми элементами зарождения государственной организации, до эпохи переходного периода от капитализма к социализму. При этом в финансовом хозяйстве капиталистической формации ученый выделил три периода: 1) торгового капитала, 2) промышленного капитализма и 3) империализма и финансового капитала. В своем исследовании ученый довольно объективно рассмотрел финансовое хозяйство советского государства в переходный период. В частности, он отмечал, что «значительную долю своих доходов финансовое хозяйство получает от своих имуществ и предприятий. Неналоговые доходы играют главенствующую роль в государственном бюджете». Прямое обложение во время переходного периода выступает как орудие усовершенствования и регулирования государственных и кооперативных организаций. Косвенное обложение остается в силу отсутствия других путей для обложения распыленной массы мелких товаропроизводителей и в силу наличия в потреблении излишних предметов (табака, спиртных напитков). Эти вполне взвешенные определения ученого вызвали обвинения со стороны уже упомянутого Д. Буткова в том, что А. И. Буковецкий извратил сущность переходного периода и игнорирует значение налогов как орудия классового воздействия.

Особо следует остановиться на авторском определении финансовой науки и ее частей. А. И. Буковецкий выделил, ни много ни мало, шесть ее частей. В первую часть включались финансовые описания финансовых институтов (налоги, государственный кредит и т. д.). Ряд ученых, по замечанию А. И. Буковецкого, ограничивали финансовую науку систематизацией финансовых институтов, например как в известном учебнике француза Г. Жеза. Второй частью финансовой науки является финансовая история. Финансовая история должна выяснить эволюцию финансового хозяйства и финансовых институтов. Только история, по словам автора, вскрывает классовую сущность финансовых институтов. Третьей частью финансовой науки признавалась финансовая статистика.

Четвертую часть составляло собственно финансовое право. Как подчеркивал автор, «всякий финансовый институт в финансовом хозяйстве государства и других публично-правовых союзов должен иметь правовое оформление». Под финансовым правом понималась совокупность норм, регулирующих финансы и финансовую деятельность государства и других публично-правовых союзов. Основная задача финансового права состоит в объединении рассеянных законодательных элементов и в истолковании их значения. При этом, в отличие от финансовой теории, финансовое право не занимается выяснением вопросов о необходимости и значении финансовых норм. Оно принимает их как исходный момент. По мнению А. И. Буковецкого, финансовое право распадается на четыре ветви: 1) административное финансовое право, регулирующее деятельность финансовых учреждений; 2) материальное финансовое право, определяющее права и обязанности юридических и физических лиц в отношении хозяйства публично-правовых союзов; 3) уголовное финансовое право; 4) международное финансовое право. Ученый отмечал органическую связь финансового права с финансовой наукой. Он писал, что нельзя изучать финансовое право, не изучая финансовой науки, и наоборот. Финансовое право «совершенно бессильно ответить, почему часто идеальные финансовые акты, в которых все с правовой стороны обстоит благополучно, остаются мертвыми и никчемными законами».

Пятая часть финансовой науки сводилась к финансовой теории, которая устанавливает закономерности финансовых институтов. И последнюю, шестую часть финансовой науки составляет финансовая политика, которая имеет своей задачей научное обоснование проведения в жизнь новых финансовых институтов. Классовые интересы дают основное содержание финансовой политики. Далее ученый остановился на вопросе связи финансовой науки с другими отраслями общественного знания, историей, политической экономией, государственным правом. К методам финансовой науки он относил индукцию, дедукцию, диалектический и сравнительно-исторический методы.

Почти половину от объема «Введения в финансовую науку» составил обзор финансовой литературы, который можно отнести к «золотым страницам финансовой науки». Этот обзор носил фундаментальный, историко-сравнительный характер. Он охватывает зарубежную и русскую финансовую литературу и не утратил своей актуальности и значимости до настоящего времени.

А. И. Буковецкий дал краткий исторический экскурс финансовой литературы, научного вклада ученых-финансистов и практиков с момента возникновения финансовой науки до 20-х гг. XX в. Построен был этот экскурс на основе научных школ: меркантилисты (Д. Карафа, Н. Макиавелли, М. Гвичардини, Д. Ботеро, Ж. Боден, Т. Гоббс, Дж. Локк, У. Петти и др.); немецкие камералисты (И. Зонненфельс, Г. Обрехт, И. Юсти, Л. Зеккендорф, К. Клокк, Л. Штейн и др.); физиократы (С. Вобан, Ф. Кене, А. Мирабо, А. Тюрго и др.); классическая школа (А. Смит, Д. Рикардо, Ж. Б. Сей, П. Леруа-Болье и др.); историческая школа (К. Pay, В. Рошер, Г. Шмоллер, Л. Брентано и др.); социально-политическая школа и государственный социализм (Л. Штейн, А. Шеффле, А. Вагнер); субъективная школа (П. Верри, К. Менгер, Э. Бем-Баверк, Э. Закс, Дж. М. Кейнс, Э. Селигман и др.); марксизм (К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин, К. Каутский, А. Лориа и др.).

Анализ русской финансовой литературы также проводился со ссылкой на принадлежность ученых по их взглядам, в той или иной мере, к перечисленным выше научным школам. Мы уже неоднократно обращались к характеристикам, которые давал А. И. Буковецкий российским исследователям, так что наш читатель уже имеет представление об этой части труда ученого. Здесь же мы отметим один немаловажный аспект. В рассматриваемом сочинении А. И. Буковецкий уделил внимание современной ему финансовой литературе Англии, США, Франции, Германии, Италии, как монографической, так и учебной. В этой части следует также отметить и авторский подробный разбор новых английских и американских учебников по финансовой науке. Эти обзоры зарубежной финансовой литературы носили объективный содержательный характер, отмечались достоинства и недостатки, но это не носило идеологической окраски. Заключительные фразы обзоров, вроде той, что «попытки построить систему финансовой науки, не считаясь с классовыми отклонениями… будут заранее обречены на неудачу», были необходимой «данью» идеологизации общественной жизни начала 30-х гг. XX в. Рассматриваемые обзоры зарубежной финансовой литературы стали, пожалуй, последними классическими сравнительными исследованиями зарубежных источников по финансовой науке, перед тем как опустился научный «железный занавес». Начиная с 30-х гг. зарубежные источники и литература стали не доступны для объективного анализа, и их обзор сменился огульной беспредметной критикой буржуазных финансовых теорий «на службе монополистического» капитала. А. И. Буковецкий в подобных мероприятиях участия не принимал.

В 1940 г. профессор в ЛФЭИ защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора экономических наук на тему: «Очерки по истории финансовых взаимоотношений царской России и Турции». Среди официальных оппонентов были уже известные нам М. И. Боголепов и Д. П. Боголепов. Примечательно, что в диссертационном зале ГПБ эта работа отсутствует, а в виде книги издана не была. Элементом доверия новой власти стало и то, что профессору в 1940 г. поручили читать лекции городскому партийному активу, затем опубликованные.

В период эвакуации с 1942 г. он заведовал кафедрой в Ленинградском институте советской торговли, находившемся в то время в Алма-Ате, где подготовил очерки, посвященные истории финансов дореволюционного Казахстана. Они также не опубликованы. Примечательно, что интерес ученого к истории финансов носил устойчивый характер, а его последняя предвоенная статья на украинском языке также имела историко-финансовый характер.

После возвращения в 1945 г. в Ленинград Антоний Иосифович продолжил преподавание в ЛФЭИ, а с 1947 г. его основным местом работы стал экономический факультет ЛГУ, где он успел опубликовать «Американские кредиты Англии» (Л., 1948). Однако уже в 1949 г. сфабрикованное «ленинградское дело» (по которому проходил его ученик Н. А. Вознесенский вместе с братом А. А. Вознесенским) наложилось в северной столице на борьбу с «безродными космополитами». Шесть профессоров факультета из семи были объявлены врагами народа, в том числе А. И. Буковецкий, которого в июне 1949 г. увольняют из ЛГУ, а в августе арестовывают. Его имущество, в том числе библиотека, были конфискованы, а сам он в 1950 г. получил 10 лет лишения свободы. Почтенному профессору припомнили все прегрешения, от контактов с меньшевиками и зарубежными учеными («Введение в финансовую науку» в 1931 г. опубликовали во Франции) до «буржуазного объективизма», «контрреволюционности» и «вредительства на научном фронте». Следователь-садист применил весь свой «арсенал», и уже на допросах 68-летний профессор потерял почти все зубы. В лагерях Антоний Иосифович работал в похоронной команде за 300 г. хлеба и миску баланды в день и только в 1954 г. был освобожден, а затем полностью реабилитирован. После возвращения в Ленинград он работал в ряде вузов, преимущественно в Ленинградском институте советской торговли. Некоторое время он даже возглавлял там кафедру экономической географии, на которой, по иронии судьбы, преподавались финансовые и правовые дисциплины. Последняя известная нам публикация ученого была посвящена истории бюджетного законодательства. Круг замкнулся.

С годами он стал добрее и как преподаватель, и как рецензент. Наученный горьким опытом, он не затрагивал в лекциях вопросы политики, но по-прежнему мог привить интерес студентов к преподаваемым им предметам. А. И. Буковецкий любил своих учеников, но не очень любил коллег, что видно и по его воспоминаниям, а особенно по рецензиям. Из советских экономистов он с некоторой теплотой упоминал только о В. В. Новожилове (1892–1970), хотя внешне был всегда снисходителен. К политикам Антоний Иосифович также относился критически, а неизменно доброжелательно отзывался только о С. Ю. Витте и Г. Я. Сокольникове и их финансовых реформах.

В 1961 г. ученому даже вручили орден Трудового Красного Знамени, а в 1968 г. он стал заслуженным деятелем науки РСФСР, причем от представления до присвоения прошло 7 лет. Многие из его работ до сих пор не опубликованы, а рукописное наследие достаточно обширно. Умер ученый в Ленинграде в 1972 г. в возрасте за 90 лет.

К петербургской (ленинградской) школе финансового права принадлежал и Григорий Иванович Болдырев (1890 – после 1948), о котором, к сожалению, известно крайне мало. В литературе о нем только упоминается, однако его вклад в развитие науки финансового права, на наш взгляд, значительный. Первые его публикации по проблемам финансов появились еще накануне Первой мировой войны, однако ни о его образование, ни о начале педагогической карьеры достоверных данных у нас нет. При этом он был специалистом по финансам Франции и хорошо знал французский язык, что видно и из его дальнейших исследований, возможно, был в этой стране в научной командировке.

По воспоминаниям А. И. Буковецкого, студентам финансового цикла экономического отделения ФОН Петроградского университета после 1920 г. курсы «Финансы иностранных государств» и «Финансовая политика СССР» читал преподаватель Болдырев. Вероятно, вел он занятия и на правовом отделении. Сотрудничал он также и с ИЭИ НКФ, с местными структурами ВСНХ. Его интересовали проблемы налогообложения, что нашло отражение в его публикациях.

После закрытия экономического отделения ФОН в 1924 г., по меньшей мере, до 1926 г. он читал курс по экономике транспорта в Ленинградском сельскохозяйственном институте. Несколько слов следует сказать о его сравнительно-правовом сочинении, посвященном подоходному налогу, «Подоходный налог на Западе и в России» (Л., 1924). Это сочинение состояло из двух частей. Первая была посвящена теории и практике подоходного обложения на Западе. Ученый сопоставил взгляды на подоходное налогообложение зарубежных ученых (П. Леруа-Болье, Э. Селигман, Г. Жез и др.) с позицией русских ученых (Н. Н. Покровского, И. Х. Озерова, И. М. Кулишера). Он провел сравнительно-правовой анализ английской (шедулярной) и прусской (глобальной) систем как типических образцов подоходного обложения со ссылками на законодательство, практику его применения с цифровыми выкладками. В качестве третьего основного типа подоходного налога он назвал французскую смешанную систему. Вторая часть исследования касалась подоходного налогообложения в России. При этом автор выстроил материал по хронологическому принципу, начав с характеристики налогового строя России накануне введения подоходного налога. Он рассмотрел элементы подоходности в промысловом обложении, суррогаты подоходного налога дореволюционного времени, проекты подоходного налога, рассматриваемые в Государственной Думе. Особое место было отведено анализу Закона от 6 апреля 1916 г. о государственном подоходном налоге и подоходном налоге после октябрьской революции.

Вероятно, в 1927 г. Григорий Иванович перебирается в Москву, где назначается профессором Центральных заочных курсов финансово-экономической науки НКФ СССР, открытых незадолго до этого. На этих курсах он преподавал финансовую науку, а его лекции были впоследствии изданы. А. И. Буковецкий назвал эти опубликованные лекции «очень удачным элементарным учебником по расположению материала и по постановке ряда вопросов, которые находятся в известной зависимости от учебника Л. В. Ходского».

Отметим, что по современным меркам, когда получили распространение учебные курсы по финансовому праву под рубрикой «Кратко и доступно для тех, кто ценит свое время», рассматриваемый курс лекций вряд ли можно назвать элементарным. В этот объемный учебник (436 страниц довольно убористого текста) включены все традиционные темы финансовой науки: государственное хозяйство, государственные расходы, государственные доходы, государственный кредит, бюджет и бюджетное право, местные финансы. Он содержал и все необходимые компоненты полноценного учебника по финансовой науке.

Во-первых, и в подстрочнике и в перечне рекомендуемой для изучения по каждой теме литературы мы находим известные нам имена зарубежных авторов: А. Вагнера, А. Тривуса, К. Эеберга, Р. Штурма, дореволюционные учебники по финансовой науке и финансовому праву В. А. Лебедева, И. Т. Тарасова, И. И. Янжула, И. Х. Озерова, научные сочинения Н. И. Тургенева, М. М. Алексеенко, П. Х. Шванебаха, И. И. Кауфмана, А. Н. Гурьева, а также современников нашего автора: И. М. Кулишера, В. Н. Твердохлебова, А. А. Соколова, А. А. Исаева, С. А. Котляревского, М. Д. Загряцкого и др. Во-вторых, в каждой лекции финансовый институт рассматривается в его историческом развитии, с выделением советского периода. По каждому институту имеются сравнительно-правовые обобщения, анализ зарубежного опыта, равно как и даны общие закономерности развития финансового института (теория вопроса). Каждый финансовый институт представлен в его правовом опосредовании с отсылкой к законодательству и сопровождается статистическими данными, иллюстрирующими его эффективность. Это, скорее, классический учебник по финансовой науке, сохраняющий преемственность со своими достойными предшественниками.

Так, излагая институт государственных расходов, автор выявляет общую закономерность роста государственных расходов в новейшее время в России, Франции, Англии, Пруссии, подтверждая это статистикой, называет причины кажущегося и действительного роста расходов, дает им научную классификацию. Похожая картина, но более масштабная, дана ученым в отношении института государственных расходов. Схема исторического развития государственных доходов включала: а) домены; б) регалии; в) пошлины и налоги. Каждый из этих видов доходов рассматривался по приведенной выше методике. Советские финансы рассматривались практически детально с опорой на нормативные правовые акты советской власти. По каждому этапу развития советского финансового законодательства ученый выстраивал авторские общие заключения. Например, обратившись к нормативным правовым актам, регулирующим налоговую систему в период НЭПа, и статистическим данным по налогообложению, он констатировал, что в этот период советская налоговая система преследовала всецело фискальные цели, «и в этом отношении сугубым фискализмом в одинаковой мере отличались и прямые и косвенные налоги».

В завершение отметим, что Г. И. Болдырев разграничивал предметы финансовой науки, финансовой политики и финансового права. Под финансовой наукой он понимал теоретическую дисциплину, имеющую целью изучение происхождения, условий развития и причинной зависимости экономических явлений и общественных отношений, возникающих на почве ведения государственного хозяйства. Финансовая политика рассматривалась как прикладная дисциплина, вспомогательная в отношении финансовой науки. Задача финансовой политики как науки сводилась к установлению способов, с помощью которых достигаются известные цели, поставленные государственным хозяйством, при данных политических и экономических условиях. К вспомогательной дисциплине в отношении финансовой науки ученый причислял и финансовое право.

По его словам, финансовое право – это совокупность законодательных постановлений о финансах, финансовом устройстве и финансовом управлении данного государства. Оно определяет, с одной стороны, права финансовых органов и финансовых агентов в отношении граждан, как-то: право взыскивать налоги, право заключать займы, производить контроль и т. д., а с другой стороны, финансовые (фискальные) обязанности граждан в отношении государства и местных принудительных общественных организаций: обязанность платить налоги, подчиняться контролю и т. д. Г. И. Болдырев считал, что финансовое право дает богатейший и весьма ценный материал для выводов финансовой науки. В контексте проблем науки финансового права в рассматриваемом курсе лекций особый интерес для нас представляет проведенный автором развернутый анализ нормативных правовых актов первого десятилетия советской власти. Это – анализ «включенного исследователя», современника данных правовых документов.

В начале 30-х гг. идеологический прессинг коснулся и его. Так, А. Л. Соколов (о нем упоминалось в Разделе 2) подверг критике «немарксистскую теорию эквивалентности налога проф. Болдырева». Далее этот критик утверждал, что «теории буржуазных профессоров представляют собой отправную точку для вредителей».

О жизни Г. И. Болдырева в 30-е гг. данные у нас отсутствуют. Возможно, такое идеологическое шельмование имело для него и более серьезные последствия, чем испорченные нервы и утраченная работа, так как в «немарксизме» обычно обвиняли уже тех, кого либо арестовали, либо чей арест готовился. Затем он профессорствовал в Московском финансово-экономическом институте, где в 1947 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора экономических наук на тему: «История японских государственных финансов». Поскольку в диссертационном отделе ГПБ она отсутствует, можно предположить, что защита прошла по монографии «Финансы Японии (опыт исторического анализа)» (М., 1946). На финансы Японии ученый переориентировался в 30-е гг. XX в., когда вышли его первые работы по данной тематике. В любом случае это означает, что к 1938 г. идеологическую опалу с него сняли.

Монография была грандиозной по замыслу, тем более что как в досоветский, так и в советский период исследования по этой тематике были единичны и фрагментарны. При этом Григорий Иванович опирался преимущественно на французскую литературу, а также исследования на английском и немецком языках. Японского языка ученый, к сожалению, не знал, в связи с чем работа носила систематизирующий характер. Монография разбита на три раздела в соответствии с формационным подходом (докапиталистический период, капитализм-империализм, общий кризис капитализма), а внутри них выделено 9 глав в соответствии с достаточно традиционной для истории Японии периодизацией. По каждой из них автор делает обзор административно-финансового устройства, проводит классификацию источников доходов казны и видов налогов, определяет основные направления расходования бюджета (обращая особое внимание на военные расходы), дает характеристику денежного обращения и кредита. Материал иллюстрирован большим количеством таблиц и диаграмм. В целом повествование, как с исторической, так и с правовой точек зрения, соответствует состоянию науки того времени, а многие положения интересны и в настоящее время. Так, обращено внимание на то, что будущий сёгун Токугава Иэясу (1542–1616) в 1590 г. сделал важный шаг к созданию национальной валюты, введя в обращение более мелкие золотые монеты, причем их соотношение с монетами большего номинала было основано не на весе, а на количестве.

Однако идеологическая заданность сделала исследование несколько линейным, а отсутствие обширной источниковой базы привело к ряду упрощенных выводов. Так, недостаточно внимания обращено на изменение в финансовой системе при доминировании Ода Нобунага (1534–1582) (составление «кадастров на основе анкет» и др.). Особенно это касается финансовых преобразований Тоётоми Хидэёси (1536–1598), которого не без оснований называют строителем современной Японии (податная перепись населения, составление прообраза земельного кадастра и др.), хотя некоторые из этих мероприятий (через призму роста налогового бремени) автором рассмотрены.

Авторитет Г. И. Болдырева в 40-х гг. был настолько высок, что ему поручили подготовить Программу по финансовому праву для высших юридических учебных заведений, которая была утверждена 6 августа 1947 г. Министерством высшего образования СССР. Ответственным редактором Программы был профессор Н. Н. Ровинский, о котором мы уже писали в Разделе 2. Примечательно, что в 40-е гг. Г. И. Болдырев читал лекции по финансовому праву на юридическом факультете МГУ как преподаватель-совместитель. В 1946 г. он подготовил для факультета программу по курсу «Финансовое право СССР и иностранных государств». Последняя установленная нами статья ученого датируется 1948 г.. Дальнейшая его судьба нам не известна. Вероятно, его сын Борис Григорьевич Болдырев, доктор экономических наук и профессор, также занимался проблемами финансов.

Еще меньше мы знаем о другом представителе петербургской школы Федоре Алексеевиче Менькове (1885? – после 1925). По свидетельству А. И. Буковецкого, в 1913 г. в состав приват-доцентов кафедры финансового права Петербургского университета вошел Ф. А. Меньков, ближайший сотрудник П. П. Мигулина (возглавлял кафедру финансового права столичного университета) по журналу «Новый экономист». Это подтверждается большим числом статей Ф. А. Менькова в «Новом экономисте», где он вел рубрику, посвященную обзору финансового законодательства.

Молодой ученый назван единственным в русской науке последователем французской теории финансов Г. Жеза. Примечательно, что по свидетельству самого Ф. А. Менькова, он состоял учеником Г. Жеза в 1908–1911 гг., вероятно, в ходе зарубежной научной командировки. Начинающий ученый интересовался проблемами финансового права вполне в современном его понимании, а его научный кумир Г. Жез (профессор юридического факультета Сорбонны) был склонен трактовать проблемы налогов и бюджета преимущественно с формально-юридической стороны. Из-под пера молодого ученого вышел ряд содержательных рецензий, в частности на 5-е издание «Учебника финансового права» С. И. Иловайского. Авторство этого учебника он не без основания приписывал Г. И. Тиктину, о чем мы уже упоминали выше.

На начало 1917 г. Ф. А. Меньков значился в справочных изданиях не только как приват-доцент университета, но и как доктор права, магистр финансового права. Он числился также служащим канцелярии Госдумы и преподавателем Статистических курсов МВД. Между тем данные о защите им магистерской диссертации отсутствуют (вероятно, дело в сдаче магистерских экзаменов), а по поводу «доктора права» можно говорить либо о получении этой степени за границей, либо о какой-то неточности.

Революционные события Федор Алексеевич встретил в Петрограде и, в отличие от своего шефа П. П. Мигулина, не эмигрировал. Он продолжил преподавать на кафедре финансового права Петроградского университета, а 8 мая 1918 г. выступил с докладом в Комиссии по денежному обращению Н. Н. Покровского, состоящей при Центральном народно-промышленном комитете. Кроме того, он принял активное участие в обсуждении других докладов, в частности дискутировал с M. B. Бернацким, выступившим с докладом об оздоровлении денежного обращения. В своем докладе «Сделки на золотую валюту» ученый доказывал, что в условиях стремительно обесценивающейся бумажной валюты необходимо введение твердой денежной единицы. Он писал: «Раз в ближайшем будущем о стабилизации бумажного рубля мечтать не приходится, то необходимо дать в руки населения другое, кроме бумажного рубля, орудие обращения – более твердую денежную единицу. Этой единицей может стать наш золотой рубль (рубль = 17,424 доли чистого золота). Для того чтобы золотой рубль появился в обращении, необходимо оборвать цепь, которая связывает его с бумажным рублем, т. е. отменить статью закона, которая печатается на каждом кредитном билете „Государственные кредитные билеты имеют хождение во всей Империи наравне с золотой монетой“».

По мнению Ф. А. Менькова, золотой рубль должен ходить не наравне с обесцененными бумажными деньгами, а с лажем, по добровольно устанавливаемому курсу, по сути, это означало разрешение на частные сделки на золотую валюту и допущение открытого лажа на золото. Понимая, что его предложение вызовет немало возражений, Ф. А. Меньков обращается к историческому опыту денежных реформ в условиях бумажно-денежного кризиса в период Великой французской революции. Рассмотрел он и опыт Англии периода 1797–1819 гг. Говоря об истории бумажных денег в России, он отмечал, что Закон от 8 мая 1895 г., разрешивший сделки на золотую валюту, опоздал на целых 25 лет. Ученый также вступил в дискуссию с А. Вагнером, доказывая все тот же тезис о неосновательности возражений против допущения сделок на золото.

По некоторым данным, во второй половине 1918 г. он уже оказывается ректором Костромского государственного рабочее-крестьянского университета, данными о деятельности которого мы не располагаем. Затем, вероятно, честолюбивый ученый оказался в Москве, где на начало 1924 г. являлся профессором Московского промышленно-экономического института. Здесь он издал учебник «Основные начала финансовой науки» (вып. 1, М., 1924). В первом выпуске рассматривались общие положения о финансовой науке, учение о государственных расходах и общая теория налогов. В предисловии к этому изданию он указал, что в основу названного выпуска положены курсы финансовой науки видных современных финансистов социально-политического направления Э. Селигмана и Г. Жеза. В связи с этим предметом финансовой науки признавалось государственное (финансовое) хозяйство как деятельность государства, направленная на приобретение, управление и расходование материальных благ и личных услуг, необходимых для удовлетворения государственных нужд и потребностей.

Ученый выделял особенности государственного хозяйства, отграничивающие его от частного и народного хозяйства. Во-первых, государственное хозяйство – это единичное хозяйство, руководимое единой волей. Во-вторых, оно носит публичный характер. В-третьих, государственное хозяйство ограничено в своих расходах и доходах. В-четвертых, в государственном хозяйстве расходы определяют доходы. В-пятых, принцип рентабельности (доходности), обязательный в частном хозяйстве, не является в государственном хозяйстве решающим. И, наконец, в-шестых, государственное хозяйство отличается от частного длительностью своего существования.

Ф. А. Меньков разделял финансовую науку на две части: теоретическую и практическую. Теоретическая, или чистая финансовая наука, выясняет законы причинности финансовых явлений. Практическая же. или прикладная финансовая наука, носит название финансовой политики, стремится на основании данных финансовой теории к разрешению практических задач в области государственного хозяйства и достижению известных финансовых идеалов. При этом, по словам автора, будет явно недостаточно, если финансовая наука ограничится изучением лишь общих теорий. Она не должна уклоняться от детального изучения финансовых явлений сравнительного финансового законодательства. Ф. А. Меньков настаивал, что финансовая наука является самостоятельной наукой, он не соглашается с теми, кто считает ее частью экономической науки, или науки управления (политики), или социальной экономии. В систему финансовой науки ученый включал: государственные расходы; государственные доходы; государственный кредит; натуральные повинности; формальный строй государства (бюджет, организация финансового управления, контроль); финансы федеральных и местных союзов.

При анализе финансовых явлений ученый не ограничивался лишь финансовой стороной явления, он исследовал политические, экономические и социальные факторы, лежащие в основе финансовых явлений. Так, проведя сравнительный анализ государственных расходов в США, Англии, Франции, Италии и России, он констатировал их рост. В связи с этим выяснялись причины этого роста: уменьшение покупательной способности денег, изменение размера территории и количества населения и др. В таком же ключе дан сравнительный анализ налогообложения в указанных странах в контексте государственных доходов. Значительная часть данной работы отведена теории налогов: историческое происхождение и эволюция налогов, принципы налогообложения. Последние подразделялись на четыре категории. Первая группа – финансовые принципы обложения: принцип продуктивности налогов и принцип эластичности налоговой системы; вторая – народнохозяйственные принципы: принцип взимания налога с народного дохода, а не с народного капитала. Третью группу составляют этические принципы: принцип всеобщности обложения; принцип уравнительности обложения; принцип свободного прожиточного минимума. И последняя группа – принципы налоговой техники: определенность и известность налога; удобство налога и др.

Во второй выпуск «Основных начал финансовой науки» автор планировал включить разделы о государственном кредите, формальном строе государственного хозяйства и местных финансах. Однако второй выпуск этой книги нам обнаружить не удалось, а дальнейшая судьба Ф. А. Менькова нам не известна.

Заключительными персонажами этого параграфа будут выдающиеся цивилисты – представители петроградской (ленинградской) школы. Первый из них, Владимир Константинович Райхер (1888–1981), оставил след и в истории финансового права. Это был выпускник юридического факультета Петербургского университета (1912), где он прошел школу И. Х. Озерова, И. И. Кауфмана, В. В. Святловского. Однако изначально он ориентировался на изучение гражданского права, а его научными кумирами были, скорее, цивилисты И. А. Покровский и Д. Д. Гримм. С 1918 по 1924 г. его судьба была связана с ФОН Петроградского университета. С 1924 по 1930 г. он уже преподавал гражданское право преимущественно на экономическом факультете Ленинградского политехнического института. После расформирования этого отделения профессор перешел в Ленинградский финансово-экономический институт (ЛФЭИ), где с 1930 по 1970 г. заведовал кафедрой советского права. Этот институт, где трудились А. И. Буковецкий, Н. Н. Ровинский и многие другие известные финансисты, стал одним из центров возрождения финансового права.

Начавшаяся в 1938 г. «юридизация» финансовой науки просто не могла обойтись без такого высококлассного юриста, как Владимир Константинович. При этом он работал в одном из ведущих финансово-экономических вузов и был извесен своими работами с финансово-правовой составляющей. Он подверг критике положение Программы по советскому финансовому праву, утвержденной в 1940 г., в которой говорилось о «государственно-правовом характере советских финансовых правоотношений» (п. 2). В. К. Райхер, последовательный сторонник самостоятельности отрасли и науки финансового права, констатировал в 1940 г.: «Наука советского финансового права является одной из самых юных наук в системе высшего юридического образования… Еще не издано ни учебника по финансовому праву, ни хотя бы учебного пособия, охватывающего сколько-нибудь широкий круг финансовых институтов».

Примечательно, что первый советский учебник по финансовому праву под общей редакцией М. А. Гурвича был подготовлен при соавторстве В. К. Райхера. Поскольку он был единственным известным юристом среди авторов этого учебника, то можно предположить, что в отсутствии грубых юридических ошибок и наличии корректной правовой терминологии основная заслуга принадлежит именно ему. При его соавторстве был подготовлен и второй учебник по финансовому праву под редакцией Н. Н. Ровинского. При этом В. К. Райхер в авторском коллективе этих двух учебников был единственным крупнейшим специалистом по вопросам государственного страхования.

Его докторская диссертация, защищенная в 1943 г. на тему «Общественно-исторические типы страхования», была издана в виде монографии в 1947 г. Она неоднократно переиздавалась, была переведена на немецкий, болгарский и польский языки. Это исследование не утратило своего значения и в настоящее время.

Вторым выдающимся цивилистом был Анатолий Васильевич Венедиктов (1887–1959). Однако о его вкладе в развитие науки финансового права обычно даже не упоминается. Он родился 30 июня 1887 г. в Уфе, в 1910 г. окончил экономическое отделение Петербургского политехнического института (где прошел школу М. В. Бернацкого и М. И. Фридмана). В 1912 г. окончил (экстерном) и юридический факультет Петербургского университета. В числе его учителей были видные цивилисты И. А. Покровский, В. Б. Ельяшевич, А. И. Каминка. М. Я. Пергамент, Л. С. Таль. В мае 1912 г. молодого ученого оставляют на кафедре торгового права Петербургского политехнического института для подготовки к профессорскому званию, где он работает под руководством А. Г. Гусакова и В. Б. Ельяшевича. В 1912–1914 гг. он находился в научной командировке в Германии, преимущественно в Гейдельбергском и Мюнхенском университетах. В последнем он два семестра занимался под руководством профессоров Венгера и Хеллмана. Затем он вернулся в Россию и до 1916 г. вел научную работу в Политехническом институте. В 1916–1917 гг. он преподавал курс гражданского права на Высших коммерческих курсах, одновременно служил в Министерстве торговли и промышленности, а осенью 1917 г. стал юрисконсультом Главного экономического комитета и чиновником для особых поручений V класса. Октябрьская революция прервала его государственную службу.

В 1918–1919 гг. он был профессором кафедры промышленного права Ярославского государственного университета. С конца 1919 до 1930 г. ученый вел занятия на экономическом факультете Петроградского политехнического института, где преподавал курсы промышленного и гражданского права. С 1929 г. он становится также профессором ЛГУ, в 1939–1942 гг. заведует кафедрой в Плановом институте. Наконец, при воссоздании юридического факультета ЛГУ в 1944 г. он становится первым его деканом (до 1949) и заведующим кафедрой гражданского права (до 1954). В 1958 г. его избирают действительным академиком АН СССР. Умер ученый 9 августа 1959 г.

В силу своего образования и практической деятельности Анатолий Васильевич разрабатывал проблемы, находящиеся на стыке экономики и права, прямо выходил на правовое регулирование финансовых отношений. Естественно, что это были преимущественно цивилистические исследования. Однако в них были затронуты проблемы налогового и бюджетного законодательства, бюджетных правоотношений, а также законодательства о денежном обращении. Ученый рассматривал наряду с бюджетами юридических лиц и Советское государство в качестве казны. Он анализировал правовую природу таких финансовых мероприятий, как национализация, реквизиция, монополизация, секвестр.

Выводы. Петроградская (ленинградская) школа финансового права в наибольшей степени пострадала от последствий революционных событий 1917 г. и последующей гражданской войны. Многие ее представители эмигрировали или погибли (Л. В. Ходский, В. Г. Яроцкий, М. И. Фридман, М. В. Бернацкий, А. Н. Зак и др.). Одновременно часть заслуженных ученых стала в большей степени интересоваться проблемами финансового права (В. В. Святловский, И. М. Кулишер и др.). Видное место заняли представители нового поколения исследователей, начавшие научную деятельность в последние досоветские годы (Г. И. Болдырев, Ф. А. Меньков и др.). Лидером этого поколения можно признать А. И. Буковецкого. В силу объективных причин учебника по финансовому праву создано не было, однако отдельные учебные пособия и курсы лекций издавались. В этот период экономический факультет Политехнического института стал важным центром изучения проблем финансов.

 

12.3. Новые реалии нового мира (М. А. Гурвич, Е. А. Ровинский, С. Д. Цыпкин, М. И. Пискотин, В. И. Лисовский и др.)

На первый взгляд это кажется парадоксальным, но о большинстве советских ученых-финансистов в настоящее время мы знаем даже меньше, чем об их предшественниках досоветского периода и первых послереволюционных лет. Их работы практически не переиздавались, они крайне редко становились персонажами мемуаров, а архивные строчки в силу советской секретности далеко неполны и всегда скупы. Да и архивные фонды изрядно «почистили» политическая конъюнктура, разного рода сортировки, а порой и вмешательство природной стихии. Справочный и биографический материал также не отличается богатством содержания.

В качестве вводных положений напомним несколько моментов. Начиная с 50-х гг. начался новый этап в развитии науки советского финансового права, его иногда называют «золотыми» годами. Это явное преувеличение, о чем мы уже упоминали выше. Конечно, можно вести речь о поступательном ее развитии, особенно в отношении полной стагнации и даже регресса 30-х гг., но не более того. Так, была реанимирована в новом звучании системообразующая отраслевая категория «финансовая деятельность Советского государства», которая в дореволюционных трудах ученых финансистов означала «государственное хозяйство». Финансовая деятельность Советского государства рассматривалась как основанная на законе деятельность, направленная на мобилизацию денежных средств в один общий бюджет для последующего его распределения. Разделения на публичные и частные финансы при этом не проводилось. Государственная («общенародная») собственность на средства производства, плановая социалистическая экономика и коммунистическая идеология диктовали и приоритетные направления научных исследований в финансовом праве – это вопросы бюджета как финансового плана и финансового фонда социалистического государства, бюджетного устройства и бюджетного процесса. Само финансовое право в советских учебниках определялось как совокупность норм, которые способствуют мобилизации в непосредственное распоряжение государства денежных средств, необходимых для выполнения его функций.

В силу ряда объективных и субъективных причин советская наука финансового права не вышла на уровень дореволюционной, которая считалась одной из ведущих в Европе. Причин этого мы уже касались в Разделе 1. В связи с этим не вина, а скорее, беда наших ученых в том, что их научные разработки количественно, а в большинстве случаев и по содержательному наполнению, уступают трудам дореволюционных предшественников и трудам 20-х гг. XX в.

Например, с 1868 по 1917 г. в России было защищено 13 докторских диссертаций по финансовому праву. Еще, по меньшей мере, столько же было защищено по политэкономии и полицейскому праву, в которых анализировалась финансово-правовая проблематика. За сопоставимый период с 1938 по 1991 г. (ранее диссертации по праву не защищались) было защищено всего 6 докторских диссертаций по финансовому праву (Е. А. Ровинский, С. Д. Цыпкин, М. И. Пискотин, а также ныне здравствующие Л. К. Воронова, С. В. Запольский и Н. И. Химичева). Смежные проблемы поднимались менее чем в 10 докторских диссертациях экономистами, специалистами по финансам, бюджету, налогам (однако большинство их авторов в научном смысле сформировались еще в предшествующий период, в том числе Г. И. Болдырев, А. И. Буковецкий, Н. Н. Любимов, Н. Н. Ровинский) и гражданскому праву (И. С. Гуревич). Как говорится, почувствуйте разницу.

Именно в 30–40-е гг. XX в. была в значительной мере утрачена «преемственность» научных поколений. Исследования в сфере финансового права объективно ограничивались идеологическими постулатами марксистско-ленинского учения. Замалчивались исследования дореволюционных ученых-финансистов, прерывалась связь научных школ российского финансового права. В этот период вообще сложно говорить о региональных научных школах (хотя большинство исследователей трудились в Москве и Ленинграде), так как советское финансовое право слишком долго вынуждено было «выживать», доказывать свою самостоятельность.

К тому же за весь советский период, начиная с 30-х гг., на русский язык было переведено всего несколько исследований по финансовому праву зарубежных ученых. Излишне говорить, что свободное владение иностранными языками тогда среди ученых-финансистов стало не правилом, а редким исключением. В целом, средний приват-доцент императорского университета был лучше подготовлен к научной работе, чем его коллега-ассистент советского вуза. Первый обычно свободно владел несколькими языками, длительное время находился в научной командировке за границей, где работал в ведущих библиотеках и слушал лекции в лучших европейских университетах. Он был идеологически менее скован и в большой степени пользовался академическими свободами. Естественно, о большинстве советских преподавателей, начиная с 30-х гг., всего этого сказать нельзя.

Наше повествование пойдет об ученых, которые обеспечивали «второе рождение» науки финансового права. По времени оно растянулось с конца 30-х до начала 50-х гг. Далее речь пойдет о тех, кто продолжил дальнейшее развитие науки до конца советского периода. Отметим, что о некоторых ученых, как, например, о М. И. Боголепове, М. Н. Соболеве, Л. Н. Яснопольском, М. Д. Загряцкове, Н. Н. Ровинском, А. И. Буковецком, В. Н. Твердохлебове, И. А. Трахтенберге, Н. Н. Любимове, В. П. Дьяченко, Г. И. Болдыреве, Н. Д. Силине, мы уже писали в предшествующих параграфах. Это было обусловлено тем, что их довольно активная научная деятельность в ряде случаев начиналась еще в досоветский период и приходилась на первые годы советской власти.

Начнем мы с ученого, который потенциально мог бы стать лидером финансовой школы советского периода, но не стал им по независящим от него причинам. Речь идет о П. В. Микеладзе (1903 – после 1931), о котором известно крайне мало. Это был один из лучших учеников А. И. Буковецкого по Факультету общественных наук Ленинградского государственного университета, который он окончил, вероятно, в последнем выпуске экономического отделения 1924 г. Его работа, которую он начал еще в студенческие годы, вылилась в труд «Очерки финансовой организации союзных и федеральных государств» (Л., 1926). Он была издан под редакцией и с предисловием А. И. Буковецкого, высоко оценившего труд ученика.

До конца 20-х гг. он опубликовал целый цикл исследований, в которых сочетался экономический и правовой анализ проблем финансов. При этом В. П. Микеладзе подготовил достаточно много статей в периодической печати. Наряду с С. А. Котляревским его можно отнести к пионерам исследования проблем разграничения финансовых прав СССР и союзных республик. Он практически сразу после завершения учебы начал сотрудничать с Институтом экономических исследований НКФ СССР, хотя его преподавательская карьера нам не известна. На 1926 г. он уже не числился в научных работниках Ленинграда и примерно в это время был принят сотрудником Отдела финансовой политики НКФ СССР в Москве. Фундаментальная университетская подготовка на уровне дореволюционных стандартов, прекрасное владение немецким и французским языками в юном для науки возрасте (в 26 его уже отлучили от науки) позволили ему войти в число видных советских финансистов.

Некоторые работы он готовил под редакцией и в соавторстве с наиболее авторитетными учеными-финансистами своего времени, как, например, П. П. Гензель («Финансовая энциклопедия» (М.; Л., 1927) и др.). В 1928 г он участвовал в издании коллективных очерков «Налоговое бремя в СССР и иностранных государствах (Очерки по теории и методологии вопроса)» в соавторстве с П. П. Гензелем, В. Н. Строгим и К. Ф. Шмелевым (впоследствии все они были объявлены «вредителями»). Этот коллективный труд носил характер сравнительного исследования, проведенного сотрудниками финансовой секции ИЭИ НКФ СССР. Отметился он и рецензированием трудов своих отечественных и зарубежных коллег, причем рецензии его отличались принципиальностью и объективностью.

Все это позволяет говорить о П. В. Микеладзе как об одном из самых перспективных ученых-финансистах конца 20-х гг., научная звезда которого только начала восходить. Однако ужесточение политического курса и переход на форсированное развитие экономики самым трагическим образом сказались на судьбе уверовавшего в свободу творчества молодого ученого. После 1929 г. его работы не публиковались, а в 1931 г. его в печати уже открыто именовали «буржуазным финансистом-вредителем». Молодого ученого обвинили в «обосновании тезиса контрреволюционера проф. Гензеля» о чрезмерном обложении населения Союза по сравнению с обложением в капиталистических странах и дореволюционной России.

Его критик писал, что этим «Микеладзе услужливо подводит фундамент под политические требования проф. Гензеля, этого откровенного защитника нэпманов и кулаков». Вместе с Л. Н. Юровским и А. А. Соколовым (о них мы писали в Разделе 2) П. В. Микеладзе вменили в вину пользование «методологией вульгарной политической экономии» и то, что они не «вскрывали общественных отношений, стоящих за непосредственным феноменом экономики и выражающих себя в них». Лично П. В. Микеладзе вменили утверждение «о якобы чрезмерном абсолютном и относительном (по сравнению с обложением населения капиталистических стран) обложении нашего населения». Его причислили к «плеяде финансовых вредителей», представителей «вредительской профессии», выполняющих зловредные директивы Л. Н. Юровского.

Обычно так пишут уже об арестованных, однако у нас достоверных данных на этот счет нет. В конце 50-х гг. появились публикации П. В. Микеладзе по вопросам конкретной экономики, но тот ли это ученый, мы утверждать не беремся.

Подчеркнем, что к концу 30-х гг. финансовое право уже достаточно резко разделилось со смежными экономическими дисциплинами, в связи с чем далее речь пойдет о правовых исследованиях в узком смысле.

Первым среди авторов подобных исследований будет Михаил Абрамович Гурвич (1905? – после 1954). О начале его карьеры нам практически ничего не известно, но к концу 30-х гг. он являлся одним из самых авторитетных специалистов по финансовому праву. Так, в 1940 гг. он стал редактором и соавтором первого советского учебника по финансовому праву, который вызвал в целом положительную реакцию рецензентов.

Этот учебник представляет для нас особый интерес, так как все последующие учебники по советскому финансовому праву были созвучны по структуре с этим пионерским учебником. Каждый его раздел включал сущностные характеристики конкретного института (бюджетное право, доходы бюджета и др.), принципиальные его отличия от этих институтов в капиталистической системе и анализ действующих нормативных правовых актов СССР.

О предмете советского финансового права. Под советским финансовым правом понималась совокупность юридических норм, регулирующих плановое собирание и распределение государством денежных ресурсов в целях построения коммунистического общества. Предметом отрасли назывались финансовые правоотношения, а не общественные отношения. Видимо, авторы исходили из того тезиса, что финансовые отношения существуют только в правовой форме. Выделялись следующие отраслевые признаки финансовых правоотношений: 1) строятся на основании закона; 2) одним из участников всегда выступает государственный орган власти; 3) основаны на принципах централизации и строгого исполнения социалистическими предприятиями и населением их финансовых обязательств перед государством (на наш взгляд, этот признак характеризует метод отрасли. – Авт.); 4) некоторые правоотношения строятся на принципе добровольности, не утрачивая в то же время своего финансово-правового характера.

Система советского финансового права рассматривалась как совокупность норм, регулирующих: а) процесс составления, рассмотрения, утверждения и исполнения госбюджета СССР; б) обязательные платежи предприятий социалистического хозяйства в бюджет; в) налоги и сборы с населения; г) государственный кредит; д) государственное страхование; е) финансирование народного хозяйства, социально-культурных мероприятий, управления и обороны; ж) краткосрочное кредитование и расчеты; з) денежное обращение; и) финансовый контроль. В соответствии с данной классификацией были выделены и виды финансовых правоотношений. Затем каждый из названных институтов был рассмотрен в последующих разделах данного учебника.

Между тем сущность советского финансового права как социалистического права определялась авторами учебника на основе классового подхода: «Советское финансовое право носит ярко выраженный классовый характер, является орудием диктатуры рабочего класса и содействует достижению целей, поставленных перед советским государством Сталинской Конституцией».

Клеймились разом, без разбора и анализа все буржуазные теории финансового права. Утверждалось, что «как бы они ни различались между собой, страдают одним и тем же пороком: они игнорируют классовую природу финансового права». Упоминались уже известные нам имена зарубежных ученых: Г. Еллинека, Л. Штейна, А. Вагнера, и дореволюционных российских – М. Н. Капустина, И. Х. Озерова, Г. И. Тиктина. Отметим, что в более поздних советских учебниках эти имена вообще исчезли со страниц.

Об истории финансового права. В отличие от дореволюционных учебников по финансовому праву, где история финансового законодательства рассматривалась зачастую начиная с Древней Руси, в нашем учебнике отсчет истории советского финансового права идет с 1917 г. Какая-либо преемственность с предшествующим периодом отрицалась. Выделяются два этапа в развитии советского финансового права: 1) Советское финансовое право в первой фазе развития социалистического государства (1917–1928); 2) Советское финансовое право во второй фазе развития социалистического государства (1929–1940).

В отношении последней фазы развития речь шла, помимо прочего, «о вредителях, которые приложили руку к важным участкам финансовой работы», «о подрывной работе вредителей, которая выразилась в том, что страхование на селе вылилось в легальную форму обмана государства, в разбазаривание государственных средств…».

Надо иметь в виду, что учебник публиковался в 1940 г. Тогда перечисленные идеологические штампы были обязательной составляющей любых публикаций, в том числе и в учебной литературе.

О системе советского финансового права. Центральное место в системе советского финансового права отводилось бюджетному праву. При рассмотрении этого института авторы не ограничиваются анализом действующего бюджетного законодательства. Его предваряет экономическая характеристика государственного бюджета СССР как финансового плана, как централизованного фонда государственных денежных ресурсов. Дан обзор государственных доходов и расходов на 1940 г. в цифрах с пояснениями об устойчивости, реальности и бездефицитности советского бюджета. Авторы пишут о принципиальном отличии государственного бюджета СССР от бюджетов капиталистических стран. Приведены сравнительные таблицы доходов и расходов бюджетов 1938/39 г. в США, Англии, Франции, Японии, Италии. Констатируется, что до 90 % доходов бюджетов составляют налоги, которые являются «орудием эксплуатации народных масс». Приводится в учебнике и критика учений буржуазных ученых Р. Штурма и П. Леруа-Болье. В «буржуазности» обвинили и Г. Я. Сокольникова: «Враг народа Сокольников считал, что бюджет… является „плановым островком капиталистической стихии“. Для Сокольникова такое определение не было случайным. Оно вытекало из всей его вредительской концепции отрицания социалистического характера советских финансов, денег, банков и товарооборота».

Если оставить за кадром эти идеологические «вставки», данный учебник представлял собой системный курс советского финансового права, охватывающий все его институты. Советское финансовое право рассматривалось как самостоятельная отрасль права в системе советского права, которая по критерию предмета отрасли отграничивалась от иных отраслей права. Признаки финансовых правоотношений, названные в учебнике, в последующем получили свое дальнейшее развитие и обоснование. Иными словами, речь идет о заложенной авторами основе теории советских финансовых правоотношений.

В этом же 1940 г. М. А. Гурвич издал и лекции по финансовому праву, прочитанные на Курсах повышения квалификации правовых работников авиационной промышленности в Московском авиационном институте. Его соавтором стал еще один из первых советских специалистов по финансовому праву О. А. Шварцман.

Одновременно М. А. Гурвич стал автором статей, посвященных бюджетному праву. В этих статьях он провел анализ действующего советского бюджетного законодательства и наметил пути его усовершенствования.

При этом в 40-х – начале 50-х гг. он был доцентом Московского юридического института (заведовал там некоторое время кафедрой административного и финансового права) и ВЮЗИ, а с восстановлением юридического факультета МГУ в 1942 г. вел там по совместительству финансовое право вместе с профессором Г. И. Болдыревым, о котором уже говорилось выше. Более того, он был автором учебной программы по этому курсу, которая действовала с 1948 по 1958 г. С 1949 по 1954 г. вышло три подготовленных им «Учебно-методических письма по советскому финансовому праву» для студентов ВЮЗИ.

Всплеск его педагогической и научной активности пришелся на начало 50-х гг.. В 1952 г. выходит учебник М. А. Гурвича «Финансовое право», а в 1953 г. – «Лекции по советскому финансовому праву» для студентов ВЮЗИ, подготовленные совместно с Е. А. Ровинским. В этом совместном курсе лекций авторы вводят в научный и учебно-методический оборот понятие единой финансовой системы СССР. Советская финансовая система определяется как «совокупность финансовых институтов и включает в себя: бюджет, налоги, финансы отраслей народного хозяйства, государственный кредит, государственное страхование, краткосрочное и долгосрочное кредитование и финансовый контроль». В развитие теории финансовых правоотношений указывается, что важнейшей особенностью этих отношений является их денежный характер, т. е. они возникают по поводу денег, необходимых для обеспечения выполнения функций государством. Характеристика признаков финансового правоотношения связывается также с понятием «финансовая деятельность государства». Таким образом, авторами называются три существенных черты финансовых правоотношений: 1) возникают в связи с финансовой деятельностью государства, поэтому одним из субъектов всегда выступает государственный орган; 2) возникают, изменяются и прекращаются на основании закона или акта управления; 3) всегда имеют денежный характер. Эта советская теория финансового правоотношения стала общепризнанной. Она не утратила своей значимости по сей день и присутствует в современной учебной литературе.

В 1954 г. выходит 2-е издание авторского учебника «Советское финансовое право». До конца 50-х гг. он стал основным учебником по данной дисциплине для юридических вузов. В своих учебниках и лекциях Марк Абрамович анализировал предмет и систему финансового права, бюджетное и налоговое право СССР, правовые основы кредитования и расчетов в СССР. Он провел классификацию финансово-правовых актов, выделив группу финансово-плановых актов, на основании которых развивается финансовая деятельность государственных органов. Ученый считал, что финансовое право выделилось из административного права.

При этом особенно подчеркивалась уникальность советского финансового права, игнорировался дореволюционный и зарубежный опыт, изучение которого заменялось огульным отрицанием. Так, утверждалось, что «советская наука финансового права раскрывает коренные, принципиальные отличия советских финансово-правовых институтов от финансово-правовых институтов капиталистических государств, реакционная антинародная сущность которых направлена против сил прогресса, демократии и мира». Значительная часть аргументации строилась на цитатах классиков марксизма-ленинизма, а особенно И. В. Сталина. В целом идеологизация повествования была чрезмерной даже для периода сталинизма, хотя по своему специфически правовому содержанию учебники М. А. Гурвича превосходили учебник «Финансовое право» под ред. Н. Н. Ровинского (М., 1946).

Наш современник К. С. Вельский отводит М. А. Гурвичу большую роль в развитии науки финансового права. Он отмечает, что Михаил Абрамович ввел понятие «финансовая деятельность Советского государства». Под ней понималась деятельность государства в области мобилизации денежных ресурсов и их распределения. При этом разграничения между государственными финансами и частными финансами, когда государство управляет только первыми их них, не проводилось, а констатировалось управление всеми финансами со стороны государства.

После слияния Московского юридического института с юридическим факультетом МГУ в 1954 г. на юридическом факультете была образована кафедра административного и финансового права. В ее состав вошли и представители науки финансового права – доцент М. А. Гурвич, кандидаты юридических наук С. Д. Цыпкин и В. В. Бесчеревных (о них см. далее). Дальнейшая судьба ученого нам не известна, как и его публикации после 1954 г.

Ефим Абрамович Ровинский (1910? – после 1982) является для советского финансового права фигурой в определенной степени знаковой. Начнем с того, что в 1940 г. он защитил первую, по всей видимости кандидатскую, диссертацию по финансовому праву на тему: «Предмет советского финансового права». Забегая вперед, отметим, что первую докторскую диссертацию по данной специализации защитил тоже он. Также ученый первым возглавил секцию финансового права Института права АН СССР. Именно на заседании этой секции обсуждались самые актуальные проблемы финансового права, а Е. А. Ровинский при этом часто был докладчиком.

Около 40 лет он вел занятия по финансовому праву в ВЮЗИ и в этом качестве стал учителем многих советских и современных специалистов по финансовому праву. Одним из первых он начал готовить аспирантов по данному направлению, а ряд его учеников стали кандидатами и докторами юридических наук (М. И. Пискотин, Н. И. Химичева, Л. В. Бричко, A. M. Черепахин и др.).

При этом известно о нем крайне мало, но это тот случай, когда работы Ефима Абрамовича (а их он опубликовал около 100) говорят сами за себя. Начинал он свою профессиональную деятельность в банковской сфере, к концу 30-х гг. стал начальником Планово-экономического отдела правления Госбанка. В этом качестве он и опубликовал свои первые статьи вполне прикладной направленности.

В ином научном жанре написаны тезисы его доклада «Кредитный план как основа возникновения финансовых правоотношений», который он сделал на заседании секции финансового права Института права АН СССР. Там он провел сравнение Государственного бюджета и кредитного плана Госбанка. С одной стороны, и тот и другой акт признавались юридическими финансово-плановыми актами, содержащими в себе обязательные нормы права. В силу этого они являются правоустанавливающими актами. С другой стороны, в отличие от Госбюджета в форме закона, кредитный план является юридическим актом управления. Кредитный план, по мнению ученого, выступает правообразующим юридическим фактом для возникновения различных групп правоотношений: административных, финансово-правовых и гражданско-правовых. В свою очередь финансово-правовые отношения возникают в процессе составления и исполнения кредитного плана, так как эти отношения выражают процесс плановой аккумуляции и распределения государством при помощи финансового института – Госбанка – денежных средств в целях обеспечения планового строительства. Рассмотренные тезисы дают нам основание утверждать, что автором закладывались основы учения об отраслевых источниках финансового права – финансово-плановых актах.

Теме кандидатской диссертации была созвучна его статья о предмете финансового права, опубликованная в том же 1940 г. Эту фундаментальную по своему характеру статью, по словам ученого, следует рассматривать как первую попытку выделения науки финансового права из общей системы науки социалистического права и определения содержания этой науки.

Е. А. Ровинский о самостоятельности советского финансового права и советской науки финансового права. Он обосновал необходимость формирования самостоятельной науки советского финансового права, что продиктовано как практическими нуждами и потребностями советского строительства в области государственных финансов, так и задачами специализации в системе науки советского социалистического права. Ученый сделал краткий экскурс в историю зарождения и развития особой общественной и экономической науки – финансовой науки, которая включала и вопросы финансового права. Он начал с эпохи абсолютизма, рассмотрел взгляды Ж. Бодена, немецких камералистов, финансово-правовые воззрения физиократов и представителей классической школы политической экономии во главе с А. Смитом. В качестве общего вывода он указал, что на этой основе не могли быть созданы ни объективная финансовая наука, ни подлинно научная теория финансового права.

Со второй половины XIX в., по утверждению ученого, в буржуазной науке вплоть до последнего времени определились два основных течения по вопросу о предмете науки финансового права: 1) нигилистическое как господствующее течение, отрицающее необходимость и возможность выделения финансового права в отдельную отрасль и науку; 2) догматически-нормативное, доказывающее необходимость и целесообразность создания юридической науки, изучающей и разрабатывающей позитивное право. Ученый подверг критике взгляды представителей нигилистического течения Г. Еллинека, Л. Штейна, А. Вагнера. По первоисточникам (на немецком языке) он излагает позиции Ф. Мирбаха, А. Герлофа. В эту же когорту без особых пояснений ученый включил и российских ученых И. Т. Тарасова, В. А. Лебедева, Д. М. Львова, В. Г. Яроцкого, И. Х. Озерова, С. И. Иловайского, И. И. Янжула, отмечая, что в русской дореволюционной литературе господствовало течение, отрицающее необходимость самостоятельного существования науки финансового права.

Е. А. Ровинский выступил сторонником второго течения. При этом он обратился к первоисточникам зарубежной финансовой литературы (20–30-х гг. XX в.), активно цитировал труды Г. Жеза, О. Майера. Э. Бекерата, Дж. Попитца, Р. Гольдшейда и др. Хотя ученый и приходит к заключению, что буржуазная наука права и финансов оказалась не в состоянии познать действующее финансовое право, однако ее идеи, как мы убедимся, найдут отражение в советской науке финансового права. Одним из примеров, на наш взгляд, может служить обоснованное рядом западных ученых положение о том, что финансовое право следует разделить на финансово-конституционное право и финансово-административное право. Кстати, такую позицию немецкого ученого Ф. Штир-Сомло анализирует автор в своей статье.

Е. А. Ровинский, с одной стороны, разграничил финансовую науку и науку финансового права, а с другой – обусловил их органическую взаимосвязь и взаимозависимость. В последнем случае речь шла о том, что в области финансового права связь экономики и права выступает более тесно и более осязательно, чем в других отраслях юридической науки. По мнению ученого, финансовая наука изучает закономерности развития общественных отношений, возникающих в области государственных финансов, и пользуется при этом в части правового порядка научными положениями и выводами, разрабатываемыми наукой финансового права. Наука советского финансового права, в свою очередь, изучает совокупность юридических норм регулирования отношений в области государственных финансов и пользуется при этом в части финансово-экономической научными положениями и выводами, разрабатываемыми финансовой наукой.

Ученый связывал предмет этой науки с предметом самостоятельной отрасли права – советского финансового права. Он доказывал, что «советское финансовое право выступает как совокупность юридических норм регулирования отношений в области государственных финансов, представляет собой самостоятельную отрасль права, призванную регулировать деятельность социалистического государства в области плановой аккумуляции и планового распределения государственных денежных средств в целях обеспечения строительства коммунистического строя».

В этот период Е. А. Ровинский анализировал также проблемы, связанные с предметом бюджетного права. Последнее, по мнению ученого, составляло часть финансового права СССР. В этом случае подводилась база под выделение бюджетного права в качестве подотрасли финансового права. В дальнейшем он рассматривал такие проблемы, как система финансов СССР, финансовые отношения, место финансового права в системе отраслей права и др.. Иными словами, он доказывал самостоятельность отрасли советского финансового права и самостоятельность науки финансового права. Отмечая тесное соприкосновение советского финансового права с административным и государственным правом, ученый настаивал на необходимости выделения финансового права в самостоятельную отрасль.

Одновременно ученый выполнял большой объем работы по линии Общества распространения политических и научных знаний, затем общества «Знание». При этом публиковались его публичные лекции, доклады и обзоры. Большинство из них были вполне в духе официальной пропаганды, однако Е. А. Ровинский готовил эти издания в значительной степени по зарубежным источникам и, вероятно, просто не мог сказать больше, чем сказал. В дальнейшем он готовил рецензии на труды ученых социалистических стран по финансовому праву, а те, в свою очередь, рецензировали труды Ефима Абрамовича.

Из-под его пера выходили и работы по финансовому праву капиталистических стран, а также международному валютному праву. В связи с этим его можно признать одним из создателей советского учения о международном финансовом праве.

Как уже указывалось, преподавал ученый в ВЮЗИ, где были в 50-х гг. изданы его учебные пособия по финансовому праву. В дальнейшем Е. А. Ровинский продолжил издавать учебные пособия по этой дисциплине, в том числе совместно с сотрудниками кафедры административного и финансового права.

Главным его трудом стала монография по теории финансового права, на базе которой он защитил в МГУ в 1961 г. докторскую диссертацию на тему «Основные вопросы теории советского финансового права». Здесь он в комплексе рассмотрел проблемы общей части советского финансового права.

Е. А. Ровинский о системообразующих категориях финансового права: финансовая деятельность государства, советская финансовая система, финансово-плановые акты. В диссертации ученый раскрыл понятие финансовой деятельности государства, ее основные принципы и задачи. В этой части он продолжил разработку введенной М. А. Гурвичем категории «финансовая деятельность Советского государства», не разделяя публичные и частные финансы.

Под финансовой деятельностью государства он понимал «правомерные действия органов государства, направленные на мобилизацию, распределение и использование Советским государством денежных средств, составляющих часть национального дохода СССР и образующих общегосударственный фонд, необходимый для осуществления функций социалистического государства в период построения коммунистического общества».

Автор также определял и основные принципы финансовой деятельности советского государства: государственного планирования, полновластия народа, равноправия национальностей и народностей, демократического централизма, социалистической законности.

Он выделил две основные правовые формы финансовой деятельности государства: законы и нормативные акты управления и обосновал особый вид источников финансового права. Он писал: «Финансово-плановые акты советского государства представляют собой систему нормативных актов в форме законов или актов управления, в которых устанавливается компетенция органов власти и управления в области государственных финансов, их юридическое положение как активных участников мобилизации и расходования государством денежных средств».

Ученый определил характерные черты финансовой системы СССР: 1) осуществление распределительной и контрольной функций, проявляющихся в процессе планомерной мобилизации и использования денежных средств, составляющих часть национального дохода; 2) единство финансовой системы, основанное на социалистической системе хозяйства и его плановости. В финансовую систему автор включал: бюджетную систему, финансы социалистических предприятий и отраслей, государственный кредит, государственное страхование, краткосрочный и долгосрочный кредит. Однако в более ранних своих работах Е. А. Ровинский в финансовую систему также включал налоговую систему СССР, банковскую систему и систему финансового контроля.

Учение Е. А. Ровинского о системе советского финансового права и финансовых правоотношениях. В рассматриваемой работе Е. А. Ровинский настаивал на исторической обусловленности отрасли финансового права. Он определял предмет этой отрасли как однородные общественные отношения, которые возникают в процессе финансовой деятельности государства, под воздействием и в интересах государства. В рамках системы советского финансового права автор выделял общую и специальную части и поставил вопрос о создании финансового кодекса, кодификации обширного финансового законодательства.

Построение системы советского финансового права Е. А. Ровинский связывал с рассмотрением смешанных (комплексных) институтов и разделением отрасли на общую и особенную части. Он считал, что для финансового права характерно наличие двух видов институтов. Во-первых, это единые институты, охватывающие весь комплекс отношений, подлежащих финансово-правовому регулированию. Так, он настаивал на необходимости включения финансового контроля как самостоятельного института в общую часть советского финансового права. Во-вторых, это смешанные институты, в которых данный комплекс финансовых отношений в порядке последовательности их возникновения регулируется не только финансовым правом, но и другими отраслями. Примерами таких институтов являются, по утверждению ученого, институт кредитования, институт страхования и институт банковского права. В современном звучании речь идет, на наш взгляд, о комплексных институтах законодательства, а не права.

Ученый также дал характеристику финансово-правовым нормам, отметив их императивный характер, наличие трехчленной структуры (гипотезы, диспозиции, санкции), выделив отраслевые финансовые санкции: 1) пени и штрафы; 2) закрытие бюджетных кредитов; 3) прекращение финансирования капитального строительства; 4) принудительное взыскание не внесенных в срок налогов и неналоговых платежей; 5) денежный начет. Как видим, под санкциями ученый понимал не только меры юридической ответственности, но и иные меры государственного принуждения, в том числе принудительное исполнение налоговой обязанности, способы обеспечения исполнения обязанностей, меры пресечения.

Е. А. Ровинский делает довольно значимый вывод о возрастающем значении в финансовом праве уполномочивающих норм. Важнейшей особенностью этих норм называется сочетание императивности с определенными полномочиями, предоставленными государственным органам по конкретизации общих предписаний применительно к местным условиям. Ученый поставил вопрос об исследовании технико-юридических норм в финансовом праве, связанных с системой учета и отчетности в бюджетных и налоговых отношениях. По сути, была поставлена проблема, связанная с формированием института финансового учета (бюджетного, налогового учетов).

Несомненной заслугой автора, его вкладом в развитие теории советского финансового права стало его учение о финансовом правоотношении, сохраняющее свое значение по сей день. Е. А. Ровинский называл уже известные нам признаки финансовых правоотношений: 1) возникают из финансовой деятельности государства; 2) носят денежный характер; 3) одним из субъектов всегда выступает государство в лице уполномоченного органа; 4) возникновение, изменение и прекращение финансовых правоотношений связаны непосредственно с законом или иным нормативным актом. Финансовые правоотношения по своей природе, как писал ученый, являются властно-имущественными отношениями, в которых отношения власти неотделимы от имущественных отношений.

Классификация финансовых правоотношений, предложенная автором, проводилась по субъектному критерию. Ученый называл следующие виды финансовых правоотношений: 1) правоотношения, возникающие между Союзом ССР и союзными республиками и местными органами государственной власти и управления (бюджетные правоотношения); 2) правоотношения между финансовыми органами и предприятиями, организациями по поводу обязательных платежей, бюджетного финансирования и контрольно-регулирующей функции Госбанка; 3) правоотношения между финансовыми органами (кредитными учреждениями); 4) правоотношения между хозяйственными органами, действующими на началах хозяйственного расчета; 5) отношения между финансовыми органами и гражданами (налоговые, отношения по государственному займу, сберегательным вкладам). Эта классификация лишь отчасти утратила свою актуальность. Так, вряд ли к финансовым правоотношениям можно отнести отношения между хозяйственными органами, действующими на началах хозяйственного расчета, отношения по сберегательным вкладам. В советский период, когда хозяйственные органы были государственными предприятиями (государственная собственность), суждения Е. А. Ровинского об их финансово-правовой природе имели под собой основание.

Наш современник К. С. Вельский дал следующую характеристику исследования Е. А. Ровинского «Основные вопросы теории финансового права»: «По форме и литературному изложению работа написана блестяще. Автор использует иностранные источники, хорошо знает экономическую и финансовую литературу, его эрудиция и культура своими корнями уходят в дореволюционную Россию. Однако, несмотря на некоторую самостоятельность мышления, автор связан идеологией по рукам и ногам. В работе излишне много пропагандистских штампов, реверансов в сторону Коммунистической партии». От себя добавим, что последний упрек автору принять никак нельзя, так как указанный «стиль» написания научных трудов в советское время был обязательным требованием при опубликовании работ.

Внешне Е. А. Ровинский не производил впечатления, был невысокого роста, сутулился и говорил достаточно тихо. Пройдя школу сталинского управленческого аппарата, он предпочитал держаться в тени и не обсуждать публично острые темы. Однако большие и обычно грустные глаза выдавали его богатый внутренний мир и высокий интеллект. Лектором он был хорошим, а преподносимый им материал был логически выверен. Кумиром студентов он не был, но их неизменным уважением, как и уважением коллег, он пользовался постоянно.

Велика его роль в качестве редактора и соавтора учебников по советскому финансовому праву. Первый из них вышел в 1961 г. (2-е изд.: 1971). Затем под его редакцией и в соавторстве публикуется учебник «Советское финансовое право» (М., 1978), в подготовке которого принимали участие ведущие специалисты данной отрасли, такие как М. И. Пискотин, Н. И. Химичева, О. Н. Горбунова. Это был один из лучших учебников советского периода. Последняя известная нам публикация ученого датируется 1982 г.

Раиса Осиповна Халфина (1909–1998) более известна как цивилист и теоретик права, однако один из этапов ее научной карьеры был связан с финансовым правом. Она окончила Одесский институт народного хозяйства по специальности «юрист-экономист» (1931), в 1932–1940 гг. была консультантом Одесской конторы Госбанка, в 1940 г. поступила в аспирантуру Института права АН СССР. В 1944 г. защитила кандидатскую диссертацию на тему «Правовое положение Государственного банка СССР» (научный руководитель – профессор М. М. Агарков). Она тесно сотрудничала с сектором финансового права Института права АН СССР.

Ее исследования связаны с обоснованием самостоятельности отрасли финансового права (что в тот период было особенно важным), его предмета и системы, определением статуса финансовых учреждений, в частности Госбанка. P.O. Халфина настаивала на самостоятельности отрасли финансового права, считая, что оно выделилось из конституционного и административного права на определенном этапе развития. Это выделение было связано с обособленным предметом правового регулирования и его важным общественным значением. В качестве предмета регулирования самостоятельной отрасли финансового права определялась деятельность государства в области аккумуляции и распределения денежных средств. Эта несколько архаичная теория «выделения из конституционного и административного права» была ведущей практически весь советский период. В дальнейшем она трудилась в ИГЛ АН СССР, преподавала на юридическом факультете МГУ и в ВЮЗИ (впоследствии – МГЮА).

Третьим по счету доктором финансового права стал Сергей Дмитриевич Цыпкин (1921–1994). Он родился 11 июня 1921 г. в Тамбовской области. Его отец был учителем математики, а мать – фельдшером. По окончании школы он поступил в МВТУ им. Баумана, но началась война и после первого курса в 20 лет его призвали в армию. Служил он на Южном фронте и ряде других фронтов. За участие в боевых действиях был награжден орденами Отечественной войны I и II степени, орденом Красной Звезды, а также двенадцатью медалями.

После окончания Великая Отечественная войны Сергей Дмитриевич поступил в Московский юридический институт, окончил его (1949), впоследствии был рекомендован в аспирантуру по кафедре административного и финансового права, которую тогда возглавлял М. А. Гурвич.

В 1953 г. в МГУ защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата юридических наук на тему «Налог как институт советского финансового права». На этой работе мы остановимся особо, так как проблемам налогообложения в советской литературе того периода уделялось весьма незначительное внимание. Взимание обязательных платежей с социалистических предприятий и организаций не признавалось налогообложением, рассматривалось как некий самостоятельный институт, а налогообложение населения рассматривалось как проходящее, отживающее явление. В этих условиях появление диссертационного исследования по проблеме налогообложения «дорогого стоит».

В своей диссертации С. Д. Цыпкин поставил две основные цели. Первая была связана с исследованием объективных причин, обусловивших необходимость существования этого института в условиях советского социалистического государства, его специфической природы, роли в осуществлении общих задач советского государства и права. Другая цель состояла в показе коренной противоположности налогов и их правового регулирования в советском социалистическом государстве налогам в капиталистическом государстве. Он определил налоги как обязательные платежи, вносимые социалистическими предприятиями и организациями, гражданами в определенном размере и в определенные сроки в государственный бюджет СССР в целях дальнейшего развития социалистической экономики и культуры, укрепления независимости нашей страны в интересах советского народа. В этом определении отсутствовал признак «отчуждения денежных средств, принадлежащих лицу на праве собственности».

Вероятно, это было обусловлено тем, что ученый разграничивал по правовой природе налоги с организаций и налоги с населения. Первые, по мнению ученого, сходны с налогами в ряде моментов: устанавливаются в законодательном порядке и вносятся в государственный бюджет. Однако перехода права собственности при взимании налогов нет, так как социалистические предприятия и их накопления принадлежат государству. А вот в отношении налогов с населения, колхозно-кооперативных организаций, общественных организаций переход права собственности на денежные средства происходит. Но при этом налоги с населения носят, как отмечал ученый, возвратный характер, так как расходы государственного бюджета направляются на удовлетворение потребностей самих трудящихся.

Специальная глава в диссертационном исследовании была посвящена анализу налоговых правоотношений. Налоговые правоотношения рассматривались как разновидность финансово-правовых отношений, но при этом обосновывались специфические черты этих отношений. В качестве таковых ученый называл следующие особенности. Во-первых, основное содержание налогового правоотношения – это одностороннее обязательство плательщика по внесению в госбюджет определенной денежной суммы. По сути, возрождалась концепция налогового обязательства, которая в той или иной степени отражалась в трудах ученых досоветского периода и первых лет Советской власти. Во-вторых, налоговые правоотношения имеют особые основания возникновения: наличие объекта налогообложения и акта финансового органа. В-третьих, особенности налогового правоотношения обусловлены особыми способами обеспечения соблюдения норм налогового права: принудительное исполнение, пени, штрафы, временное ограничение в распоряжении определенными средствами. Кроме того, С. Д. Цыпкин подчеркивал имущественный и длящийся характер налоговых правоотношений.

После аспирантуры в 1954 г. С. Д. Цыпкина распределили на вновь созданную кафедру административного и финансового права МГУ. Он последовательно прошел там все ступени, от ассистента до профессора, и работал на юридическом факультете столичного университета до конца жизни, т. е. около 40 лет.

Сергей Дмитриевич постоянно занимался общественной работой, но никогда не стремился к карьерному росту, несмотря на неоднократные предложения со стороны руководства. Около 20 лет он был бессменным членом парткома юридического факультета МГУ и Ученым секретарем Ученого совета юридического факультета. С. Д. Цыпкин был очень ответственным человеком, с развитым чувством долга.

В 1955 г., развивая поставленные в кандидатской диссертации проблемы, он издал работу «Правовое регулирование налоговых отношений в СССР». Он первым в советской финансово-правовой науке предложил правовое определение объекта налогообложения как основного элемента налогообложения. Он отмечал: «В каждом законе о налоге, кроме указания на то, кто является плательщиком налога, указывается также, при наличии каких обстоятельств это лицо обязано платить налог». Впоследствии он конкретизировал это положение: «Таким основанием взимания налога (фактическим обстоятельством) может служить получение определенного дохода, прибыли, владение строением и т. п., т. е. наличие объекта налогообложения».

В 1967 г. под редакцией и при соавторстве В. В. Бесчеревных им был издан учебник по финансовому праву (переизд.: 1974, 1982). Еще ранее он неоднократно издавал отдельные лекции по курсу финансового права.

В 1973 г. С. Д. Цыпкин публикует монографию «Доходы государственного бюджета СССР. Правовые вопросы». Данная книга представляет собой глубокий юридический анализ актуальных проблем одного из главных разделов советского финансового права. Это, по существу, первое в советской науке фундаментальное юридическое исследование всего комплекса вопросов, связанных с правовым регулированием доходов государственного бюджета, налоговых отношений. В работе анализируются источники дохода государственного бюджета и их правовая обоснованность, большое внимание уделяется вопросам о методах и формах аккумуляции денежных средств в бюджет. К. С. Вельский главными недостатками этой работы видит описательность в изложении проблемы, сухость анализа, перегруженность статистическими материалами, без которых книга была бы «вкуснее». К чести Сергея Дмитриевича скажем, что подобные замечания часто делались по работам дореволюционных профессоров, особенно в отношении «перегруженности». Современники оценили этот труд высоко.

В МГУ С. Д. Цыпкин защитил докторскую диссертацию в 1974 г. на тему «Теоретические вопросы правового регулирования доходов государственного бюджета СССР». В этой работе показано место налогов в системе государственных доходов, дан детальный анализ содержания налогового правоотношения, прав и обязанностей его участников. В дальнейшем он анализировал еще ряд проблем отрасли, в частности правовое регулирование кредита.

Определенным итогом многолетних изысканий ученого в сфере теории финансового права стала монография, посвященная институтам финансового права. Во главу угла он поставил положение о том, что институты особенной части финансового права в принципе должны «соответствовать основным звеньям финансовой системы государства, базой их выделения служат особенности тех или иных групп финансово-экономических отношений, определяющих, в свою очередь, специфику конкретных методов и форм аккумуляции или распределения денежных средств». Он свел институты финансового права в четыре группы: институты бюджетного права, институты доходов государственного бюджета, институты расходов государственного бюджета, институты банковского кредитования.

Сергей Дмитриевич очень любил преподавательскую работу, любил студентов. Его жизненный принцип – никогда никого не обижать и не унижать. Он с уважением разговаривал со студентами, никогда не повышал на них голос, на экзаменах не ставил неудовлетворительных оценок. Исключение составляли те, кто пользовался шпаргалками: их он удалял с экзамена. У профессора было много аспирантов, которым он совершенно бескорыстно постоянно помогал в написании диссертаций. Некоторые из них стали докторами наук, как, например, Н. М. Артемов.

С. Д. Цыпкин был начитанным, интеллигентным, глубоко эрудированным человеком. Он любил и хорошо знал классическую музыку (но современную не воспринимал), часто ходил в Консерваторию, постоянно посещал Большой театр и Кремлевский дворец съездов, дома часами слушал арии из опер, знал их наизусть, но особенно любил 1-й концерт П. И. Чайковского и 2-й концерт С. В. Рахманинова. Круг его близких друзей составляли профессора юридического факультета МГУ: теоретик права Г. В. Барабашев, цивилисты В. П. Грибанов и С. М. Корнеев, трудовик А. Д. Зайкин. Все они были фронтовиками и почти ровесниками. На юридическом факультете МГУ С. Д. Цыпкин и его друзья организовали шахматный клуб, по вечерам в нем проходили соревнования, в которых участвовали О. Э. Лейст, М. М. Джурич, В. В. Мальков, Б. М. Спиридонов.

С. Д. Цыпкин был хорошим семьянином, заботливым и любящим отцом. В начале 90-х гг. он серьезно заболел, но преподавание не оставлял до последних дней жизни. Умер ученый в 1994 г.

Виктор Васильевич Бесчеревных (1922? – после 1985) стал одним из первых преподавателей кафедры административного и финансового права МГУ в 1954 г. и преподавал там, по меньшей мере, до 1985 г.

Под руководством Н. Н. Ровинского (о нем говорилось в Разделе 2) в 1954 г. в МГУ он защитил кандидатскую диссертацию на тему «Развитие советского бюджетного права». Бюджет он определял как «основной государственный финансовый план образования централизованного фонда денежных средств и его использования на нужды хозяйственного и культурного строительства в целях максимального удовлетворения постоянно растущих потребностей всего общества, для охраны социалистической собственности и укрепления обороноспособности».

В своей диссертации он охарактеризовал бюджеты европейских стран народной демократии (Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии и Албании), дал краткую характеристику бюджета и бюджетного права в странах капитала, вскрыв, по словам ученого, «реакционную сущность капиталистических бюджетов».

Ученый сформулировал предложение о разработке и принятии «нового общесоюзного бюджетного закона, в котором должно быть объединено (кодифицировано) все не устаревшее и жизненно необходимое бюджетное законодательство, изданное как до, так и после принятия Конституции СССР 1936 г.». Он считал, что новый бюджетный закон должен быть единым общесоюзным законом. Данный закон должен был регулировать как государственные, так и местные бюджеты, разграничить бюджетные права СССР, союзных (автономных) республик, определить порядок составления и принятия бюджетов и др.

На основе кандидатской диссертации он опубликовал книгу «Развитие советского бюджетного права» (М., 1960). В. В. Бесчеревных выделил основные этапы развития советского бюджетного права, проанализировал действовавшее бюджетное право. Ученый дал определение советского бюджетного права, сформулировал понятие бюджетных правоотношений. Им были предложены специфические признаки, выделяющие бюджетные правоотношения из общей массы финансовых правоотношений.

В ряде случаев его исследования проводились на пересечении финансового и административного права. Так, ученый рассмотрел управление в области финансов и кредита, проанализировав на основе действующего законодательства систему и правовое положение центральных и местных финансовых органов, а также кредитных органов в СССР.

В дальнейшем ученый продолжил разработку бюджетного права и в 1976 г. опубликовал монографию «Компетенция Союза ССР в области бюджета». Отметим, что в этот период он был, наряду М. И. Пискотиным, наиболее известным специалистом по проблемам советского бюджетного права. В. В. Бесчеревных рассмотрел бюджетные права публичных образований, остановился на содержании и правовых формах бюджетного регулирования. Ученый считал, что финансовое право как самостоятельная отрасль права возникло одновременно с конституционным и административным правом, а не выделилось из этих отраслей.

Значительное место он уделял подготовке учебной литературы. Как уже указывалось выше, в 1967 г. под редакцией и в соавторстве с С. Д. Цыпкиным был издан учебник по финансовому праву (переизд.: 1974, 1982).

В. В. Бесчеревных в своих исследованиях большое внимание уделял истории вопроса. Это вывело его не только на проблемы истории финансово-правового законодательства, но и на изучение истории науки финансового права. В связи с этим его статьи по истории, особенно об изучении финансового права в МГУ, имели новаторский характер и не утратили своего значения в настоящее время.

Особое место занимает Михаил Иванович Пискотин (1924–2003, по другим данным, 1925–2002), ставший вторым по счету советским доктором финансового права. Он родился 21 ноября 1924 г. в Удмуртии. Окончил Казанский юридический институт (1949), после чего поступил в аспирантуру Института права АН СССР, где работал под руководством Е. А. Ровинского. В 1953 г. защитил кандидатскую диссертацию «Закон о государственном бюджете СССР». В диссертации он обосновал высшую юридическую силу Закона о государственном бюджете. По его мнению, высшая юридическая сила этого закона была обусловлена следующими факторами. Во-первых, Закон о государственном бюджете закрепляет волю народа, во-вторых, он не может быть отменен никаким другим органом, кроме самого Верховного Совета СССР, и, наконец, в-третьих, он обязателен для исполнения всеми гражданами и государственными органами.

М. И. Пискотин отмечал неоднородную природу, а также особенности содержания Закона о государственном бюджете. Его нормы подразделяются на две группы. Первая – обычные нормы, следующая – нормы особого рода, которые не рассчитаны на неоднократное применение, эти нормы непосредственно порождают конкретные права и обязанности (например, общий объем доходов и их направление на определенные цели и на данный конкретный год).

После защиты кандидатской диссертации ученый продолжил работу в названном институте (впоследствии – ИГП АН СССР), прошел путь от младшего научного сотрудника до заведующего сектором административного права и теории государственного управления (1964–1978, по другим данным, с 1973 по 1989). Основные публикации М. И. Пискотина были посвящены налоговому и бюджетному праву. Так, на монографическом уровне он исследовал правовые проблемы налогообложения сельского населения в СССР. При этом свое исследование он начал с анализа развития советской системы налогов с сельского населения, проследив на основе нормативных правовых актов, как менялось значение налогов от орудия экспроприации имущих классов после октябрьской революции 1917 г. до их регулирующей роли в последующие периоды. В период же завершения строительства социализма и перехода к коммунизму основное значение налогов с населения определялось автором как участие населения своими доходами в образовании общегосударственного денежного фонда.

Необходимость налогов с населения в СССР обосновывалась тем, что они служат средством мобилизации части личных доходов граждан в государственный бюджет. Вместе с тем они регулируют доходы населения в целях укрепления социалистических общественных отношений, а также способствуют балансированию денежных доходов и расходов населения. Не обошлось без критики «налогового ограбления крестьянства в буржуазных государствах». Но, в отличие от сравнительно-правовых исследований дореволюционных авторов, ученые, в том числе и наш автор, строили свою критику на «общих обвинениях» без обращения к иностранным нормативно-правовым актам. В лучшем случае авторы ограничивались некоторыми безотносительными цифрами и процентами, типа: «…в США прямые и косвенные налоги в 1952 г. поглощали уже свыше 1/3 всего дохода фермера».

Основная же часть рассматриваемого монографического исследования посвящалась анализу и комментированию действующего советского законодательства о налогообложении сельского населения. При этом ученый давал оценку эффективности действующих нормативных актов, выявлял пробелы противоречия в правовом регулировании и вносил конкретные предложения по совершенствованию этого законодательства и практики его применения. Так, например, ученый писал, что «обложение хозяйств колхозников сельскохозяйственным налогом по действующему Закону от 8 августа 1953 г. обеспечивает правильное сочетание общественных интересов колхозников с их личными интересами при подчинении личных общественным и содействует поднятию трудовой дисциплины в колхозах, их организационно-хозяйственному укреплению».

Вместе с тем он предложил расширить в законодательном порядке перечень льгот по указанному налогу, распространив их на хозяйства граждан, являющихся инвалидами от рождения или с детства, а также ставших инвалидами в результате несчастного случая на работе. М. И. Пискотин, выявив недостатки действующего порядка взыскания недоимок, обосновал иной порядок, в котором судебное рассмотрение дел о взыскании недоимок предусматривалось только в случае оспаривания решения налоговых органов. При этом заявления налогоплательщиков в суд передают налоговые органы.

В 1969 г. М. И. Пискотин защитил докторскую диссертацию на тему «Проблемы советского бюджетного права». На базе диссертации он подготовил одно из лучших в советский период исследований по проблемам бюджетного права. Он утверждал, что советское финансовое право исторически выросло из отраслей первого ряда, а именно из административного права. В связи с этим отпочкованием от административного права в финансовое право вошли, как пишет автор, и нормы государственного права, относящиеся к области финансов. Таким образом, финансовое право возникло как обособленная часть государственного и административного права, выделившись в самостоятельную отрасль в связи со спецификой объекта правового регулирования и его общественного значения. М. И. Пискотин полагал, что финансовое право не обладает собственным, только ему присущим методом. Его метод – это метод административного права.

Бюджетное право оценивалось как подотрасль финансового права. Но было бы неправильным считать, как писал ученый, что бюджетное право охватывает нормы государственного, административного и финансового права. Бюджетное право лишь возникло как совокупность норм, ранее входивших в государственное и административное право, но потом обособилось в единый институт в результате выделения финансового права в самостоятельную отрасль. Бюджетному праву отводится центральное место в структуре финансового права, все остальные финансовые институты тяготеют или непосредственно соприкасаются с бюджетным правом.

Характеризуя предмет советского бюджетного права, М. И. Пискотин подчеркивал, что «оно регулирует отношения только между государственными органами (и органами общественных организаций) и не устанавливает непосредственно каких-либо прав и обязанностей для отдельных граждан». Бюджетное право он охарактеризовал как совокупность норм, определяющих бюджетное устройство. Эти нормы регулируют отношения между государственными органами и органами общественных организаций по образованию и использованию общегосударственного фонда денежных средств Советского государства.

Бюджетные отношения он назвал организационно-финансовыми отношениями. В связи с этим в системе советского бюджетного права ученый выделял материальные нормы и процессуальные нормы. Последние, по словам ученого, «естественно», самопроизвольно распределяются, прежде всего, по стадиям бюджетного процесса. Он настаивал на разделении бюджетного процесса на три стадии – составление, утверждение и исполнение бюджета. Теоретические основы бюджетного устройства М. И. Пискотин исследовал во взаимосвязи с прикладными проблемами правового регулирования доходов и расходов государственного бюджета СССР и бюджетного процесса. Аргументированно вносил целый ряд предложений по укреплению доходной базы республиканских и местных бюджетов и закрепления за ними регулирующих источников на ряд лет, по повышению роли Советов в руководстве бюджетным планированием и др.

Примечательно, что он был автором статей по финансовому праву во 2-м издании Большой советской энциклопедии и в «Юридическом энциклопедическом словаре» (М., 1984).

В 1978 г. ученый стал главным редактором журнала «Советское государство и право». В 1989–1991 гг. – членом Комитета Конституционного надзора СССР. Являлся редактором журнала «Народный депутат» (с 1993 г. – журнал «Российская Федерация»).

Анализировал М. И. Пискотин и общие проблемы государственного управления, а также прошлое России. Ученый критиковал крайности и перегибы советской политической и правовой системы, однако и к преобразованиям 90-х гг. относился достаточно критически. Он стал автором более 150 публикаций преимущественно по финансовому праву, а также по теории управления, истории. Данные о его биографии достаточно противоречивы.

Вадим Иванович Лисовский (1904–1997) являлся видным советским ученым-международником. Однако не подлежит сомнению его существенный вклад в развитие отечественного международного финансового права.

Он родился в Киеве, окончил Киевский институт народного хозяйства (1927), а в 1930 г. – экстерном Московский институт народного хозяйства. В связи с этим глубокое знание права у него совмещалось с хорошей подготовкой в сфере экономики. В 1941 г. он защитил кандидатскую диссертацию «Гражданско-правовое положение иностранных государств». Участник Великой Отечественной войны, награжден 10 медалями.

С 1954 по 1987 г. он заведовал кафедрой права Московского финансового института, где вел основные курсы: «Международное право», «Валютное законодательство иностранных государств» и «Международное финансовое право», а также спецкурсы по финансовому и валютному праву капиталистических государств. В 1961 г. ученый защитил докторскую диссертацию «Вопросы международного права в истории Украинской ССР».

Уже будучи доктором юридических наук и профессором, он обратился к проблемам международного финансового права, подготовив по этой проблематике ряд публикаций преимущественно учебно-методического характера. В. И. Лисовский определял международное финансовое право как «совокупность исторически изменяющихся правил (норм конвенционных и обычных), регулирующих межгосударственные финансовые отношения». По мнению ученого, международное финансовое право носит координационный характер, поскольку субъектами международного финансового права признаются только государства, отношения между которыми строятся на принципах равенства и взаимного согласования интересов.

В систему курса международного финансового права им включались: понятие международного финансового права, его история; правовые формы международных кредитных организаций и их функции; валютные соглашения буржуазных стран; международные соглашения о платежах; национальное валютное законодательство и его отражение в межгосударственных финансовых отношениях; финансовые вопросы в договорах и соглашениях о помощи; правовые вопросы создания бюджетного фонда международных организаций и финансового контроля; финансовые вопросы в договорах и соглашениях СССР; правовые вопросы финансовой ответственности за неисполнение международных обязательств.

Ученый писал о международных финансовых правоотношениях и обосновывал правовые принципы этих отношений: 1) юридическое равенство государств в международных финансовых отношениях; 2) независимость прав государства в области международных финансовых отношений от его экономической и политической мощи; 3) запрет дискриминации в международных финансовых отношениях; 4) свободное осуществление суверенных прав государства в международных финансовых отношениях; 5) уважение прав других государств; 6) невмешательство (прямо или косвенно) в финансовые связи другого государства и др.

В другое свое учебное пособие «Правовое регулирование международных экономических отношений» (М., 1984) ученый включил специальную главу посвященную правовому регулированию международных экономических отношений в валютно-финансовой области. Здесь он подробно остановился на характеристике договоров государств в области валютно-финансовых отношений и правовых основах межгосударственных кредитных организаций.

Опыт финансово-правового регулирования западных стран по известным идеологическим причинам подвергался жесткой критике, вскрывалась его «реакционная антинародная сущность», о чем уже упоминалось выше. Труды В. И. Лисовского не были исключением, хотя его критика была мотивированной и носила предметный, хотя порой и чрезмерный характер. Отметим, что практически в каждом учебнике по финансовому праву того периода имелся специальный раздел, посвященный критике финансового законодательства буржуазных стран, «стоящего на страже интересов монополий». Но в противовес, все по тем же причинам, был дан «зеленый свет» исследованиям финансового права европейских социалистических стран. В них активное участие принимал В. И. Лисовский. Под его редакцией вышла коллективная монография «Финансовое право европейских стран» с участием зарубежных ученых. В ней были изложены наиболее общие и актуальные разделы финансового права социалистических государств (Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния, Чехословакия, Югославия, СССР).

Данный материал дал возможность сравнительного анализа основных институтов социалистического финансового права этих государств. Он позволяет выявить на этой основе общее и специфическое в их финансовом законодательстве (бюджетное право, налоговое право, финансовый контроль и др.) Участвовал ученый и в международных симпозиумах юристов финансового права социалистических стран, а также в совместных публикациях, где он помещал статьи о советском финансовом праве.

Из работ цивилистов наибольший интерес представляют (помимо работ В. К. Райхера и А. В. Бенедиктова, о которых говорилось выше) публикации Ильи Семеновича Гуревича (1910? – после 1985) в сфере банковского права и кредита. Он исследовал основные институты банковского права, показал их роль в регулирование расчетных и кредитных отношений. Он признавал комплексный характер банковского права, относил его к подотрасли финансового права. В свою очередь он рассматривал финансовое право как комплексную отрасль права. И. С. Гуревич критиковал позиции ученых, настаивающих на самостоятельности финансового права в качестве основной отрасли советского права. Ученый утверждал, что финансовое право как комплексная отрасль состоит из 5 подотраслей: бюджетное право, налоговое право, банковское право, страховое право и правовая организация сберегательного дела.

Еще раз подчеркнем, что проблемы бюджетного права изучались в советский период с наибольшей интенсивностью. Так, Н. И. Химичева в 1980 г. защитила докторскую диссертацию «Субъекты советского бюджетного права», а Л. К. Воронова в 1982 г. – диссертацию «Теоретические вопросы правового регулирования расходов государственных бюджетов союзных республик». Отметим, что профессор Киевского университета Л. К. Воронова и профессор Саратовского юридического института Н. И. Химичева активно разрабатывали в советский период не только проблемы правового регулирования бюджетных отношений, но и другую научную проблематику участвовали в подготовке учебников и учебных пособий. Под их совместной редакцией в 1987 г. вышел один из лучших учебников по советскому финансовому праву. Видное место среди ученых-финансистов советского периода заняла О. Н. Горбунова. В 1989 г. С. В. Запольский защитил докторскую диссертацию «Правовые вопросы самофинансирования предприятий в условиях полного хозяйственного расчета».

Н. И. Химичева, О. Н. Горбунова, С. В. Запольский занимают видное место в развитие науки финансового права и в постсоветский период, о чем будет сказано в заключении. Л. К. Воронова продолжила научную и преподавательскую деятельность в независимой Украине.

Выводы. С конца 30-х гг. XX в. начался этап возрождения науки финансового права. В трудах советских ученых (М. А. Гурвич, Е. А. Ровинский и др.) обосновывалась самостоятельность отрасли советского финансового права в системе отраслей права, получила развитие концепция советских финансовых правоотношений, закладывались основы правовых дисциплин – сравнительного и международного финансового права (Е. А. Ровинский, В. И. Лисовский). Наиболее видным теоретиком финансового права советского периода можно признать Е. А. Ровинского.

Между тем основное внимание уделялось вопросам правового регулирования бюджетных отношений (М. И. Пискотин, В. В. Бесчеревных, Н. И. Химичева, Л. К. Воронова и др.). Правовые проблемы налогов и денежного обращения зачастую отодвигались на второй план по политическим причинам (общая недооценка налогов и попытка их отмены, план построения коммунизма, основанного на бестоварной, а значит, и безденежной экономике и др.). В этой части можно согласиться с утверждением К. С. Вельского об одностороннем развитии советской науки финансового права, которая должна была обслуживать, прежде всего, интересы социалистического государства и заниматься преимущественно проблемами бюджетного права. Несомненно, советские ученые внесли свой посильный вклад в развитие финансово-правовой мысли в обозначенный период. Однако в целом он не соответствовал тому научному потенциалу, который мог бы развиться, но в силу идеологических ограничений, изоляции от зарубежных финансово-правовых исследований этого не произошло.