Сладкая война
Волна семейного разлада, вызванная заточением Рэй в летний лагерь, вскоре утихла. Воцарился зловещий мир. Несколько недель подряд сестренка хорошо себя вела и как могла выражала нам свою признательность. Однако у меня в душе остался неприятный осадок после ее сомнительных приемчиков. Я жаждала мести. Рэй была перед нами совершенно чиста, но мне удалось обнаружить ее единственный порок: нездоровое питание. Я заметила, что завтраки из «Фрут Лупс» постепенно перешли в обеды из «Лаки Чармс» и «Какао Пуффс». Во время семейных ужинов Рэй с видимым трудом запихивала в себя овощи, а потом, точно дикий зверь, набрасывалась на десерт. Меня так и подмывало рассказать остальным о своем открытии. Но ведь в этом была и моя вина, верно? Именно я когда-то установила в семье планку допустимого поведения, и Рэй строго ее придерживалась: не пила, не курила. Всего лишь любила сладости.
Однако я могла легко обратить внимание родителей на сестрины привычки: принесла домой статьи о вредном воздействии сахара на организм подростка, в которых говорилось, как сладкое влияет на уровень успеваемости детей в школе. Я показала им статистику о взаимосвязи между потреблением сахара в детстве и диабетом у взрослых. И предложила меры предосторожности. Мама, немного подумав, согласилась: сладкое только по выходным. Никаких исключений.
Рэй прискакала ко мне на чердак и вломилась в дверь.
– Как ты могла?! – вопросила она, чуть не плача.
– Я беспокоюсь о твоем здоровье.
– Врешь!
– Теперь мир?
Рэй неохотно протянула мне руку. Мир для нее уже мало что значил – сестричка готовилась к битве, о которой я даже не подозревала.
Рэй против Рэй
Я заперла дверь чердака и на цыпочках спустилась по лестнице, опасаясь встречи с кем-нибудь из домашних, в особенности с мамой. Та в очередной раз подыскала мне адвоката для вечернего кофе. Я пыталась втолковать ей, что могу пить кофе без чьей-либо помощи, но маме была чужда моя логика.
Вместо мамы я натолкнулась на Рэй: та сидела у окна с биноклем и наблюдала, как к нам «переезжает» дядя. Вместо большого оранжево-белого грузовика к дому подъехало обычное такси. Мне было невыносимо на это смотреть, и я отвернулась.
– Что ты делаешь? – спросила я сестру.
– Ничего! – буркнула та.
Дядя Рэй был ее заклятым врагом, и плевать она хотела на его горе.
– Может, вам пора помириться?
По лицу Рэй я поняла, что она думает иначе.
Позвольте я объясню. Моя сестра Рэй и мой дядя Рэй не ладили уже шесть лет. Все началось, когда сестричке было восемь: дядя покусился на ее сладкую заначку, припрятанную еще с Хэллоуина. Потом он подарил ей на день рождения розовое платье вместо новой рации, которую она весьма настойчиво требовала. Однако самые настоящие военные действия между ними развернулись, когда дядя случайно уснул на слежке и Рэй не смогла разбудить его даже самыми свирепыми пинками. Кроме того, их вражду приправляли ссоры из-за телевизора и регулярные кражи сладостей. И все-таки я повторила вопрос:
– Может, вам пора помириться?
– Не пора, – ответила Рэй.
И я оставила ее в одиночестве – шпионить за родным дядей.
Последнего я встретила у входа: дядя затаскивал на крыльцо спортивную сумку. Я взяла ее и спросила, что внутри.
– Дай-ка вспомнить. Зимнее пальто, две пары туфель, шар для боулинга и пара сандвичей, которые я сварганил утром из объедков.
– В следующий раз попроси маму упаковать тебе вещи. – Я внесла его сумку в дом и положила на кровать Дэвида – вернее, теперь уже на дядину. – Я рада, что ты приехал.
Он ущипнул меня за щеку.
– Ты всегда была моим любимым козлом отпущения.
Я оперлась на подоконник, глядя, как он разбирает пожитки. Дядя вытаскивал их из бугристой сумки и раскладывал по комнате без какого-либо намека на порядок или умысел. Только одна вещь была упакована как положено: фотография всего клана Спеллманов в красивой рамке. Дядя Рэй поставил ее на комод и решил, что там ей самое место. Хотя по всему нашему дому развешано множество снимков, ни на одном из них нет семьи в полном сборе. Дядин только напомнил мне, как нелепо мы смотримся вместе.
Мамины длинные волосы и спортивная фигурка отнимают у нее минимум десяток лет из пятидесяти четырех. Время нисколько не подпортило ее красивое лицо. Папа, наоборот, кажется старше из-за плешки и круглого живота. Морщины немного сглаживают его несовместимые черты. У дяди Рэя есть единственное сходство с Альбертом: широкий плоский нос, а так он подтянутей, симпатичнее и светлее отца. Красавчик Дэвид странно смотрится рядом с Рэй, маленькой копией дяди. Она из нас самая светленькая: русые волосы, голубые глаза и веснушки на загорелом лице. Над ней возвышаюсь я – неуклюжая копия мамы.
Дядя Рэй вытер фотографию и решил, что пора передохнуть. Пять минут напряженной возни – шутка ли! Он предложил мне сандвич. Я отказалась, решив, что надо бы предупредить папу о надвигающейся катастрофе.
Он был в конторе.
– Опять беда с коротышкой, – сказала я. – На твоем месте я бы уже начала беспокоиться.
– Все так плохо?
– Хуже не придумаешь, если тебе интересно мое мнение. Время покажет.
Днем я заехала к Дэвиду и отдала ему отчет по делу Мерсера (биржевого аналитика, которого заподозрили в использовании конфиденциальной информации).
Я смогла составить отчет так рано, потому что объект семь дней подряд занимался одним и тем же. Тренажерный зал – работа – дом – сон – и все заново. Обожаю таких последовательных людей. Они облегчают мне задачу.
Когда я зашла в контору, Линда предупредила меня, что у Дэвида сейчас парикмахер. Оказалось, что обслуживает братца моя лучшая подруга Петра.
– Зачем приехала? – невзначай спросила она.
– Я привезла отчет. А вот ты почему стрижешь моего брата?!
– На то есть как минимум двести пятьдесят причин, – ответила Петра. Ничего себе! Стало быть, подруга уже перешла в новую налоговую категорию.
Я сделала вид, что страшно поражена расточительностью Дэвида, хотя на самом деле ничуть не удивилась.
– Ну и зачем ты сказала, сколько я тебе плачу? – спросил он у Петры.
– Парикмахерских тайн не существует, Дэвид.
– Долго это продолжается? – задала я вопрос с подковыркой.
Они тут же переглянулись, чтобы придумать достойный ответ. Я была разочарована. Могли бы хоть немного схитрить – уж я-то знаю, что скрывается за подобными взглядами.
Я преувеличенно громко вздохнула.
– Ладно, не парьтесь. – Положила отчет на стол и пошла к двери. – Ума не приложу, зачем скрывать от меня какую-то стрижку, а?
– Увидимся вечером, Изабелл, – только и сказал Дэвид. У нас намечался торжественный ужин по случаю дядиного приезда.
Надо сказать, я совершенно забыла про этот ужин, и если бы вспомнила пораньше, то уж точно улизнула бы из дома под благовидным предлогом. Не хватало мне только участвовать в баталиях между дядей и сестрой! Но, как и я опасалась, остаться в стороне от их войн не удалось никому.
Я приехала домой рано и увидела Рэй в гостиной. Та сдирала оберточную бумагу с коробки из местного магазина электроники. Внутри оказалась цифровая видеокамера последней модели. Вообще-то у Спеллманов еще не было такого современного оборудования, но родители поднатужились и сделали своей тринадцатилетней дочери дорогой подарок, хотя до дня рождения и Рождества было еще далеко.
Итак, Рэй сидела в ворохе пенопласта, картона и целлофана, а я сверлила родителей пытливым взглядом налогового агента и терпеливо ждала, пока они это заметят. Папа с мамой на меня не смотрели, прекрасно зная, о чем я думаю. Тогда я подошла к отцу.
– Ни слова, Изабелл.
– За молчание платишь?
Он погрустнел, похоже, вообразив бесконечную череду взяток и подарков. Вообще-то я пошутила, но хотелось немного подержать его в напряжении.
– Что ж, ты вправе требовать. Сколько?
– Не парься, пап, я шучу. Но должна сказать…
– Умоляю, Изабелл, ничего не говори!
Выполнить его просьбу без моральной подготовки было очень трудно, поэтому я взяла пиво и плюхнулась на диван рядом с дядей Рэем, который в это время листал телеканалы и заботливо угостил меня крекерами с сыром. Когда на экране появились знакомые персонажи из сериала «Напряги извилины», я попросила его остановиться.
Макс и агент 99, переодевшись во врача и медсестру, проникли в санаторий Харви Сатаны.
– Расскажи, что тут к чему, – попросил дядя Рэй. В отличие от меня, у него в мозгу не отпечаталась каждая серия.
– Агенты ХАОСа похитили доброго босса и требуют выкуп. Эх, мы пропустили сцену, где Макс пользуется семью разными телефонами: телефоном-туфлей, телефоном-бумажником, телефоном-очками, телефоном-галстуком, телефоном-платком и… Последний не помню.
– А почему босс сидит в шкафу? – удивился дядя.
– Это не шкаф, а холодильник.
– Тогда почему он сидит в холодильнике?
– Врагам нужно понизить температуру его тела, чтобы сделать операцию на мозге и получить контроль над его разумом.
– О'кей. Теперь все ясно, – сказал дядя, забрав у меня тарелку с крекерами.
Началась реклама, и он сделал вид, что страшно интересуется новым средством от прыщей.
– Думаешь, коротышка ко мне привыкнет?
– Да, со временем все уладится. Когда-нибудь.
– Надеюсь. Я даже свою счастливую рубашку надел.
– Вижу.
Счастливая рубашка: вылинявшая гавайская рубашка с короткими рукавами, которую дядя носит уже почти двадцать лет. Раньше он надевал ее только по особым случаям, как то: Суперкубок, чемпионат США по бейсболу, решающие матчи. Изредка ее можно было заметить на свадьбах или в казино. Однако последнее время дядя почти из нее не вылезал.
За ужином вся семья старалась не обращать внимания на злобные взгляды Рэй. Дэвид разговаривал с папой о работе, а мама иногда снимала общее напряжение, направляя его в другую сторону.
– Милый, может, тебе уже хватит мяса? – спросила она отца, когда тот потянулся за второй порцией ростбифа.
Папа положил себе еще два кусочка и ответил:
– Вот теперь хватит.
– Кажется, доктор Шнайдер посадил тебя на диету.
– Ага, – кивнул Альберт.
– Ну и как?
– Отлично.
– Ты сколько-нибудь сбросил?
– Вообще-то да.
– Сколько? – вопросила мама.
– Фунт! – похвастался отец.
– Ты сел на диету месяц назад и сбросил всего один фунт?!
– Врачи считают, что лучше сбавлять вес медленно и верно.
– Правильно. Но такими темпами ты похудеешь к своей смерти!
– Оливия, хватит мною командовать.
– Покомандуешь тобой!
Поскольку ни один семейный ужин не обходился без подобной перебранки, мы спокойно жевали, не обращая внимания на родителей. Но потом дядя Рэй допустил фатальную ошибку: обратился к моей сестре.
– Рэй-Рэй, передай картошечки, – сказал он.
Та и ухом не повела. Мама подождала с минуту, видимо, молясь, а потом решила вмешаться:
– Милая, дядя Рэй попросил тебя передать картошку.
– Нет, он попросил Рэй-Рэй передать ему картошку, а я такой не знаю! – огрызнулась сестра.
Я протянула руку через стол и, пихнув Рэй, взяла блюдо с картошкой. Передала его дяде.
– Меня зовут Рэй. Всего одно «Рэй». Не два. Одно.
– Сколько можно ворчать, а? – не выдержал дядя.
– Сколько можно носить эту рубашку?
– Не смей говорить о моей рубашке!
– Что, обидится?
– Просто ничего не говори. Не хватало ей твоего негатива!
Мой брат, адвокат, корпоративный посредник, который зарабатывает четыреста долларов в час, свято верит: любое разногласие можно решить. Если две стороны захотят понять друг друга, они обязательно договорятся. Как глупо с его стороны! В такие минуты мне кажется, что Дэвида подменили в роддоме.
– Дядя, расскажи ей про рубашку. Может, она поймет, – предложил братец.
– Ни за что.
– Или ты сам расскажешь, или придется мне, – пригрозил Дэвид, зная, как его слова действуют на людей.
– У тебя не получится как надо.
– Валяй, я слушаю. – Рэй скрестила руки на груди.
Дядя немного подумал, прочистил горло, выдержал торжественную паузу и начал:
– 22 января 1989 года. Двадцать третий Суперкубок, счет 16:13 в пользу «Цинциннати бенгалс». На часах осталось три минуты двадцать секунд. «Форти-найнерс» делают пять пасов подряд, мяч оказывается на 35-ярдовой линии. Задержка. Мяч возвращается на десять ярдов, но «Форти-найнерс» передают его на 27-ярдовую линию. Тайм-аут. Монтана делает пас Тейлору в зачетную зону. На мне эта рубашка. 2 июня 1991-го, Оук Три. Я ставлю сто баксов на Печальную Леди. Почему? Понятия не имею. Просто взбрело в голову поставить на лошадь, у которой мало шансов. Печальная Леди делает Серебряную Стрелу на последнем участке дистанции. Выплата 36:1. На мне эта рубашка. 3 сентября 1993 года. Я захожу в закусочную купить лотерейные билеты и вспугиваю грабителя. Он выпускает в меня всю обойму, прежде чем я успеваю достать пушку и подстрелить его. На мне ни царапинки. Никто не погиб, у грабителя пулевое ранение. На мне эта рубашка.
Дядя снова прочищает горло и принимается за еду.
Рэй закидывает на стол ногу в синем кеде. Я сбрасываю ее, но сестра не сдается.
– Февраль этого года, – начинает она. – Я заняла третье место по тетерболу. На мне эти кеды. Июнь. Набрала восемьдесят три балла в итоговой контрольной по алгебре – на мне эти кеды. Прошлый четверг. Чуть не врезалась на велосипеде в полицейскую тачку. На мне эти кеды. Но иногда я переобуваюсь!
– Убери ноги со стола! – одергивает ее мама. Рэй повинуется, но все еще смотрит на дядю злобно. Тогда я припоминаю ей некоторые сегодняшние события:
– Рэй, дорогая, ты разве не заметила, что утром тебя пытались подкупить? Новенькая цифровая камера последней модели досталась тебе не просто так. Мы рассчитывали, что ты будешь вести себя хорошо, пока у нас живет дядя.
Она мне не верит. Усмешка еще некоторое время не сходит с ее лица, но все молчат, и она разочарованно оглядывает присутствующих. Наконец обращается к отцу:
– Пап, это правда?
– Да, рыбка. Это правда.