Что могут сделать родители до поступления ребенка в школу, чтобы меньше тревожиться потом? Наш разговор о родительских тревогах стоит «начинать от печки». С рассказа о том особом положении ребенка в современной семье, которое психологи называют «детоцентрическим подходом». Если совсем кратко, то эта история выглядит следующим образом.

На протяжении веков дети встраивались во взрослую жизнь. Учились, получали навыки, заглядывали в мир взрослых как бы через замочную скважину. Всячески старались попасть в него и быть там нужными. Пытались понять, по каким законам функционирует этот мир, и старались ему соответствовать. В разные эпохи у взрослых были свои задачи, смыслы и идеалы. Традиционное общество было сосредоточено на служении Богу, сохранении и передаче традиций. Кроме того, жизнь в те времена была трудная, опасная. Поэтому необходимость выживания на физическом и духовном уровне являлась вполне реальной. На эту борьбу старшие члены семьи тратили много сил.

В эпоху модерна человечество захватила идея познания и подчинения себе законов мира, покорение его просторов в самом широком смысле слова. Великие научные открытия, освоение космоса, строительство небоскребов – все это плоды модерна.

И в эпоху традиционного общества, и в эпоху модерна у детей было место, но им отводилась своя роль. И общество помогало им сформулировать ответ на вопрос, зачем вообще жить и учиться в частности. Караван взрослых шел к своим, видимым им берегам, то есть целям. А дети уже как могли встраивались в общее движение, им выделяли свое место. Забота о детях занимала часть жизни взрослых, но не являлась смысловым ядром.

На рубеже двадцатого и двадцать первого столетия, в эпоху постмодерна, смыслы жизни стали стремительно обесцениваться, исчезать. И часть общества уцепилась за ценность детей. Действительно, они являются сокровищем. И хорошо, когда их воспитанием занимаются родители, для которых это важно. Как обычно, идея сама по себе была неплоха, но подкачало чувство меры.

Сейчас мы видим, как неуклонно нарастает и дает свои горькие плоды дето-центрическая модель. В ней вся жизнь взрослых крутится вокруг собственных чад. Им посвящено все время, все помыслы и упования. Этот подход оказался совершенно неподходящим прежде всего для самого ребенка. Он не развивает его, а, скорее, подавляет. Не окрыляет, а, наоборот, лишает смысла и вдохновения.

На выходе мы получаем огромного карапуза, который зациклен на себе и совершенно не понимает, зачем ему не только учиться, но и жить. Подросшее чадо не выдерживает такой непосильной нагрузки – отвечать за смысл жизни родителей. Это тяжкая ноша, она вызывает тревогу у ребенка, ему хочется спрятаться, отвлечься, развлечься. Его тянет куда угодно, только не к учебе. В результате тревога у родителей снова растет. Ведь в детей столько вложено, а эффекта все нет. Значит, надо удвоить, утроить усилия! Но если подняться над этой суетой, то становится понятно, что задача по уменьшению тревоги не решится, пока дети будут занимать в мире взрослых центральное место.

Кстати, к сожалению, верующие, воцерковленные семьи не являются в этом смысле исключением. Я повсеместно наблюдаю ту же детоцентрическую модель, только помещенную в православный контекст. Когда основный смысл родителей состоит не только в том, чтобы выучить детей, но и «втолкнуть» их в Царство Божие вперед себя, всеми доступными способами. Пусть они только учатся в воскресной школе, занимаются фольклором в каком-нибудь замечательном кружке, поют на клиросе, учат английский с репетитором (без этого сейчас никак), ходят в частную православную школу… И пусть у них при этом вовсе не останется свободного времени. Не будет возможности подумать о своей жизни, не будет никаких домашних обязанностей. Потому что ничего этого они делать не успевают. В этой ситуации к нашим страхам быть плохими родителями в глазах других людей добавляется страх быть плохими в глазах Бога. А так как современное российское православное общество утеряло традиции воспитания, появляется перекос в области смысла. Мы не знаем, что нам делать, чтобы быть хорошими. Мы начинаем изобретать собственную модель «успешного» православного родительства, которая состоит в основном из суеты. Делаем мы много, но не успеваем подумать зачем. Когда дети и их образование поставлены в центр родительского мира, детям негде научиться жить для Бога. И тогда все, в том числе и образование, теряет свой смысл. Как обычно, получается, что, прежде чем воспитывать ребенка, нам нужно воспитать себя. И если наша тревога будет напоминать нам именно об этом, то тут она может быть нам полезной.

Помимо описанной выше глобальной, установочной, причины, питающей тревоги родителей, есть, пожалуй, еще две базовые.

 

«Время сверхскоростей»

Никто не станет спорить, что темпы изменений, которые происходят в обществе в целом, набрали небывалые обороты. И родители всерьез беспокоятся о том, что «если мы не будем шевелиться быстрее, то никуда не успеем и этот красивый поезд в будущее уйдет, а мой ребенок на него не попадет. Поэтому я должен бежать быстрее. Если мы с ним останемся на перроне, всем будет очевидно, что во всем виноват я. Больше того, ребенок сам мне об этом скажет. Поэтому неважно, что он сейчас упирается изо всех сил и не хочет бежать вместе со мной в его прекрасное будущее. Я его потащу и буду приговаривать: „Надо, сынок. Надо“».

Скорость изменений ощущается кожей. Похоже, что эти перемены, действительно, небывалые. И они затронут все стороны жизни человека, прежде всего, саму структуру его занятости. Грубо говоря, разных видов работ для выросших детей станет меньше. А следовательно, есть подозрение, что конкуренция будет выше. И признаки этих перемен мы видим сейчас уже не только в произведениях научной фантастики. Раньше родители пугали нас тем, что если мы не возьмемся за учебу, то будем выполнять какую-то очень простую работу. Например, «так и будешь всю жизнь дворником». Сейчас родители пытаются вразумлять своих детей в основном какими-то более емкими образами. Даже возникает ощущение, что они берут их из какой-то одной специальной книжки. Большая часть моих клиентов пугает детей тем, что они будут убирать туалеты. Но, на самом деле, мы постепенно начинаем осознавать, что, судя по всему, ни дворниками, ни даже уборщиками туалетов наши дети стать не смогут. Потому что такой работы больше не будет. Уже сейчас мы видим, как повсеместно сокращают кассиров на вокзалах, операционистов в банках. И даже оценку риска выдачи кредитов перекладывают на компьютерные программы. А это значит, что простая техническая работа выводится из поля деятельности человека.

Эту тенденцию осознают не только родители с дипломами. Раньше человек вкладывался в образование ребенка для того, чтобы он был похож на родителей. Это был мощный и очень верный посыл. Но все-таки за ребенком оставался выбор, работать ли в той же отрасли, что и родители, или выбрать какую-то работу попроще. А сейчас все папы и мамы пребывают в каком-то древнем ужасе от того, что, судя по всему, неквалифицированные занятия перестанут существовать. А это значит, что если мой ребенок не получит какую-то специальность, которая требует качественного образования, то на рынке труда он окажется неконкурентоспособным, а то и вообще за забором, он просто не попадет туда, и все.

Вообще, эта идея всеобщей конкуренции так захватила умы, разлилась волной тревоги в обществе, что в каком-то смысле парализовала умную волю родителей. Она заставляет их совершать неосмысленные действия. По-человечески это очень понятно.

 

«Школьный стандарт не готовит к будущему»

Рассмотрим вторую причину той родительской тревоги, что лежит в основе нынешней школьной ситуации.

Дело в том, что школьная подготовка не снабжает наших детей достаточным количеством инструментов, чтобы выживать в мире и хорошо себя в нем чувствовать.

Я по образованию еще и организационный психолог. Поэтому я стала задумываться над сложившейся ситуацией. Она перевернута с ног на голову! По идее, для того, чтобы школьное образование было адекватно будущей жизни ребенка, мы должны подумать, как она будет устроена дальше. Дальше – вуз и работа. Тогда мы, сопровождающие ребенка на этом образовательном и житейском маршруте, должны прийти в вуз и к работодателям. Чтобы спросить, какие компетенции они хотели бы видеть у своих будущих абитуриентов и сотрудников. Компетенции, напомню, – это совокупность проявленных в действии умений, навыков и знаний. Итак, что именно они хотят заказать школе? И сделать так, чтобы школьный экзамен измерял именно те компетенции, которые в дальнейшем потребуются в вузе и работодателю. Логично?

Но дело в том, что оценка компетенций требует сложных инструментов. И нужно еще как-то продумать критерии выраженности этих компетенций.

В области управления персоналом это очень сложный и дорогостоящий процесс. Сегодня только большие корпорации могут позволить себе сформировать и воплотить эту систему оценки. И это точно будет не система тестов. Потому что система тестов, как известно, это ненадежный инструмент. Но у него есть одно положительное качество. Он очень дешев, что немаловажно, если учесть масштабы нашей страны. А также он дает иллюзию объективности. Именно иллюзию, потому что вроде как можно сравнивать между собой большую массу людей, и это вроде как хорошо.

Другой вопрос, что параметры, подлежащие сравнению, могут быть бесполезны и для вузов, и для работодателей. И часто они ничего не сообщают ни о качестве будущего студента, ни о качестве будущего сотрудника. Именно поэтому большинство работодателей, которым критически важен отбор персонала, не используют тесты как основной инструмент. Такова современная тактика управления персоналом.

Теперь посмотрим на то, как у нас устроено школьное образование. В последние годы его венчает система тестов. И школа вынуждена подстраиваться под эту систему. Хорошие школы решают эту задачу в параллели. То есть держат в поле зрения тесты и готовят к ним детей. А в остальной своей педагогической практике сохраняют собственные критерии оценки. Проводят конференции, защиты проектов, устные экзамены. И стараются сформировать у ребенка не только какие-то навыки и умения, которые они считают важными, но и определенный масштаб личности, человеческую высоту. Давайте подумаем, может ли человеку пригодиться в жизни навык поиска единственно правильного ответа из нескольких вариантов? Наверное, он будет нелишним. Является ли он основным? Конечно, нет! Потому что жизнь устроена совсем иначе. Но получается, что школа вынуждена иметь в виду тот главный критерий, по которому, условно говоря, оценивается и ее работа.

И она не может игнорировать этот факт. Даже хорошая частная. Школа не может жить без системы тестов. Тогда она должна помогать себе какими-то дополнительными образовательными возможностями. Но такая тактика перегружает детей. Если бы в Пушкинском лицее готовили параллельно к блистательному устному экзамену перед честным собранием и к тестам ЕГЭ, то, вполне возможно, наши замечательные предки такой подготовки не выдержали бы. Что же говорить о наших детях, чья нервная система не готова к тому, что происходит. Потому что условия их жизни и развития, как мы уже говорили в предыдущих главах, сейчас не соответствуют их потребностям.

Тогда получается, что, если школа не может отвечать за формирование нужных для жизни компетенций, за них должны взяться родители. А если мы посмотрим, что это за компетенции? Что нам нужно сейчас сформировать, чтобы ребенок смог выживать в современном мире в социально-экономическом плане, который все равно сильнее всего волнует родителей? И не просто выживать, а как-то хорошо себя в нем чувствовать. Если говорить об основных компетенциях, большинство экспертов сходятся на четырех:

✓ коммуникация, которая включает в себя и умение связно излагать мысли, и способность замечать других и вступать с ними в какие-то отношения;

✓ способность работать в команде, создавать что-то, объединяясь с другими людьми; потому что это – уникальное человеческое свойство и чуть ли не основное конкурентное преимущество перед машиной;

✓ креативность — качество мышления, которое определяет способность придумывать принципиально новые идеи, тип мышления, который отличается от стандартного, общепринятого;

✓ критическое мышление — оно включает в себя и способность поиска информации, и умение ее оценивать, а также защищаться от всего лишнего, как-то регулировать информационные потоки.

Таким образом, первые два критерия относятся к коммуникации. Два других – к качеству мышления. И если мы посмотрим, формирует ли сейчас эти компетенции школьное образование, то станет очевидным, что они, в общем, находятся в параллельной реальности. Если посмотрим, оцениваются ли эти компетенции сейчас в школе, то увидим, что по отношению к ним она находится просто в перпендикулярной реальности. Существующая система оценки качества образования, повторюсь, просто дешева и вроде как противостоит коррупции. И она, в лучшем случае, определяет тех, кто не может учиться в вузе…

Эту мысль очень хорошо сформулировал декан одного из факультетов Физтеха, который много лет занимается отбором студентов. Он говорит, что по результатам ЕГЭ они видят тех, кто не может учиться в их вузе.

Но не видят тех, кто может. Потому что этот экзамен устроен именно таким образом.

Он отсеивает неспособных, но не выявляет способных.

Если мы спросим преподавателей вузов, что им важно, они, наверное, назовут единственный критерий – умение учиться. Так вот, этот навык сейчас, в общем, плохо формируется и родителями, и школой. При том что обе стороны очень стараются. Никого из них нельзя обвинить в том, что они ленятся. Просто они бегут и совершают множество действий, которые направлены не на ребенка, не помогают ему.

И школа это понимает, но она находится в какой-то всеобщей круговерти жизни. Под жутким прессингом проверяющих органов. Ее жизнь наполнена рейтингами, бумажками, отчетами, электронными дневниками, техническими новшествами, переходом на индивидуальные программы. И венчается единым экзаменом для всех и всеобщими противоречиями всего всему.

Умение учиться, которое так важно и для высшего образования, и для будущих работодателей, очень сильно завязано прежде всего на волевые качества, на мотивацию и рефлексию. Они делают человека человеком. Сейчас, в ситуации нарастающей конкуренции между техническим прогрессом и человеком, очень важно сосредоточиться на том, чтобы помочь ребенку сформировать в себе именно человеческое. А оно связано с осознаванием того, что и зачем я делаю. Это не про оценки и баллы, а про развитие личности. Мы, школа и родители, не можем просто договориться о высоких баллах ЕГЭ. Затем взять нашего ребенка, как Буратино, и обтесать его до нужных показателей. Конечно, образование ребенка должно проходить в совместной деятельности со взрослыми. Но он при этом должен обязательно обнаружить себя в этом процессе. Понимать, зачем он это делает. И если процесс будет организован качественно, тогда у нас есть шанс. Шанс, что ребенок сможет попасть на тот быстро идущий поезд, на котором так много конкуренции. Поезд, уходящий от нас в какую-то далекую и, я не знаю, счастливую ли жизнь.

Категории личных смыслов вообще очень плохо формируются на бегу, они любят тишину и диалог. Для их поиска точно нужно время. А еще желание, возможность и способность разговаривать с ребенком.

 

Жизнь без тревоги

Как, на самом деле, можно обходиться с нашей родительской тревогой? Почувствовав ее, мы обычно сразу переходим к действиям. Так устроена наша современная культура. Потому что очень тяжело пребывать в этом переживании и вслушиваться в него. Это настоящий труд, глубокая внутренняя работа. Она требует большой смелости и доверия – противоположности отчаяния. Доверия к жизни, к Богу, способности полагаться на Его волю. Про это легко говорить – исполнять сложно. Поэтому в среде православных людей я этой тревоги относительно школьного образования детей вижу не меньше, чем в светской. К сожалению, в большинстве случаев формальная принадлежность к Церкви не избавляет нас от изнуряющего беспокойства. Я ощущаю его и в себе и говорю о нем изнутри собственного родительского опыта. Со всем сочувствием к измученным родителям. И эта книга – попытка разобраться в том, что нам с этой тревогой делать. Потому что сейчас мы пытаемся бежать быстрее, прыгать выше и стремиться скорее. И наш всеобщий забег приводит к очень печальным результатам.

Так как нам быть, если не бежать? Прежде всего – остановиться.

Главная моя рекомендация: почувствовав, что вам становится тревожно по поводу школы, нужно остановиться. Подышать, вслушаться в себя, повернуться к себе лицом.

Кто сможет – помолиться. Словом, нужно как-то замедлиться. Кстати, любая школьная ситуация нуждается именно в таком подходе. Шаг 1 – мы замедляемся, внимательно слушаем свою тревогу. Шаг 2 – оглядываемся по сторонам, ищем собеседников. Потому что вдумчивый разговор помогает с ней справиться. Задумываемся и составляем основание для выбора. Потом этот выбор совершаем.

Митрополит Антоний Сурожский часто повторял: «Один из Отцов V века говорил: „вернись под свою кожу, живи под своей собственной кожей, ничего другого от тебя не требуется“. И тогда можно действовать изнутри…» В этом случае жить нам будет легче – и до начала занятий в школе, и в процессе, и после ее окончания. Это такое универсальное правило.

Когда мы принимаемся бежать, мы начинаем формировать у ребенка точно не то, что ему действительно нужно. Пока мы тащим его за собой в попытке догнать поезд, у него не развивается самое главное. Качества, которые позволят ему потом самому выбирать поезда, корректировать свой маршрут. Наша тревога обоснованна, но действия, связанные с ней, вредны.

Вот пример. Ко мне на прием приходят родители, чей ребенок учится в престижной гимназии. С пониманием дела излагают весь ужас ситуации, в которой находятся. Они бежали, стремясь в эту гимназию попасть.

И сейчас, в начальной школе, они с трудом, всей семьей, продолжают забег для того, чтобы в этой гимназии удержаться. Мама бесконечно участвует в виртуальных группах, где родители обсуждают, как же делать интеллектуальные проекты, которые задали детям. Папа натурально ночами эти проекты делает. Утром я наблюдаю, как родители собираются возле гимназии и делятся чувством облегчения по поводу того, что «сегодня мы проект сдали». С ужасом спрашивают друг друга, что же будет дальше? «Если нам уже сейчас так тяжело – и нам, и ребенку, – то что нас ждет в средней школе, в старшей?» Я спрашиваю, почему бы не выйти из групп и не прекратить делать эти проекты? Отвечают, что тогда из школы тоже придется выйти. Люди, действительно, бегут, как белки в колесе. Но остановиться на секунду и подумать, зачем мы делаем то, что делаем, и, главное, что можно придумать взамен, очень страшно.

И таких примеров много. На мой взгляд, продолжение забега основано, прежде всего, на бессилии. Непонятно, что делать, если не бежать. И на страхе социального осуждения: если я остановлюсь, то все кругом мне скажут, что я плохая мать (плохой отец).

 

Домашнее задание родителям

Эта идея про плохого и хорошего родителя тоже является сегодня очень важной темой. И я думаю, если родители чувствуют беспокойство в этой точке, его надо разрешать отдельно от школьного образования ребенка. И желательно еще до того, как он пошел в школу. Потому что потом уже начнется «битва с ветряными мельницами» и некогда будет подумать о самом себе. Вообще, с чем хорошо бы разобраться родителям до того момента, как ребенок пойдет в школу? Либо перестать вести дневник своих воспитательных неудач, выкинуть его. Либо ввести туда какие-то адекватные критерии. Например, не делать мерилом своего хорошего родительства оценки ребенка и степень престижности его школы. Потому что иначе мы не сможем сосредоточиться на том, какой у нас ребенок, и не сможем принимать решения, исходя из его потребностей. Кроме того, есть одна побочная линия, которая очень важна в нашем разговоре. Еще до того, как ребенок пойдет в школу, родителям хорошо бы обратить внимание на вопрос своей реализации в жизни. Не обязательно профессиональной, потому что забота о детях, о семье, о доме может являться не меньшей ценностью. Но важно заглянуть в себя, нет ли там жесткой связи между моими усилиями, вкладом в образование ребенка и обязательными высокими результатами, которых я ожидаю. Напряжение от этих высоких ожиданий, как оправдание жизни родителя, может перегружать отношения «родитель – ребенок – школа». Сейчас у женщин появилась возможность оставаться с детьми и не выходить на работу. В Советском Союзе такого шанса у большинства женщин не было.

А сейчас множество семей имеют замечательную возможность воспроизвести традиционный образ жизни, когда женщина занимается детьми и ведет хозяйство, – это очень хорошо. Но проблема в том, что сейчас к этому традиционному образу жизни подмешивается культура, ориентированная на результат, высокие достижения. Часто бессознательно в семьях существует установка, что мамы приходят вместе с детьми учиться в школу. То есть эта задача воспринимается, прежде всего, самой мамой, да и папой, как работа мамы. И тогда весь смысл жизни женщины сосредотачивается на школьном образовании ее детей. И все образовательные результаты, которые мы получаем, автоматически начинают зачисляться на счет успехов или неуспехов мамы. А школьные неуспехи детей воспринимаются как карьерная неудача женщины. Очень часто эта ситуация так и формулируется в семье. Муж приходит с работы и говорит: «Ну что же ты, дорогая? Я тебе делегировал задачи, связанные со школой, а ты даже с ними не справляешься. Может, ты тогда работать пойдешь?»

И действительно, к моменту достижения уровня средней школы мама выходит на работу. Обычно измотавшись, устав от вечной битвы за уроки, с ощущением, что она сделала все что могла и больше этого делать не хочет. Она бросает все это школьное хозяйство, крепко его возненавидев. А у ребенка к этому времени школьные навыки еще не сформированы. Потому что мама училась вместе с ребенком, сама организовывала за него весь учебный процесс. У нас дети чаще всего живут в двух режимах. Поначалу мамы были их «добренькими одноклассницами». По крайней мере, у них всегда можно было спросить, что задано, списать часть «домашки», а то и выдать их работу за свою. А потом резко, в пятом или в шестом классе, они отдают учебу детям на откуп. При том что никаких признаков наступившей самостоятельности детей не наблюдалось.

Как раз главной причиной перевода детей «на самостоятельность» сейчас является тот факт, что самостоятельности у них нет. В этот момент родители понимают, что пора бы начать ее формировать. Мама с усилием бросает об пол тарелку с надписью «школа», и она вдребезги разлетается под всеобщий семейный скандал. И дальше у родителей периодически возникают образовательные «припадки». Работающая мама время от времени сосредотачивается на школьной ситуации ребенка. Начинает переводить его из школы в школу. Налетает на педагогов, как коршун, разбирается и отстаивает права своего чада. В таком режиме мы перекидываем ответственность между родителями и школой, как горячий пирожок. И с трудом как-то «дотаскиваем» ребенка до девятого класса. А там уже впадаем в качественный невроз, потому что на горизонте появляется необходимость сдавать экзамены. «Вишенкой» на этом «торте» могут стать еще и персональные болезненные реакции родителей на школу вообще. Или на какие-то отдельные школьные ситуации. Вот мама привела в школу первоклассника. Красивая тридцатилетняя женщина, оказавшись в школе и заговорив с учительницей, производит впечатление восьмилетки. Глаза – большие от ужаса, и все ее вопросы – не про суть дела, а про страх, что будут ругать. И тогда начинаются «знаменитые» переписывания домашнего задания до ночи по четыре раза. Чтобы «было без помарок».

Или у родителей возникают бунтарские подростковые реакции. Мол, почему он в этих джинсах не может в школу ходить, покажите мне такой закон. Ребенку в этой ситуации некомфортно. Этот бунт ему не нужен, он в начальной школе такой потребности не имеет. А папа бьется с какими-то «драконами» из своего прошлого.

Как определить, что вы столкнулись с какой-то своей острой, травматической реакцией. По несоответствию эмоционального отклика масштабу ситуации. Варианта два. Или сильная эмоциональная вспышка – страх, грев, протест. Или вялая, неадекватная заторможенность, желание всеми силами избежать, отодвинуть ситуацию или исчезнуть самому. И уже потом, когда вы из ситуации выходите, появляется странное недоумение – «что это было?». Если такие реакции повторяются из раза в раз, то, скорее всего, они – не про школу вашего ребенка. Это что-то лично про вас, про собственный трудный опыт. А школьный опыт у многих родителей был ох какой непростой.

Что делать? Обращаться за психологической помощью. Потому что иначе ваш травматический опыт и травматические реакции будут сильно влиять не только на ваше поведение, но и на самого ребенка. Стесняться тут точно нечего. Человек не виноват в том, что получил травму. Но справиться со своими реакциями самостоятельно бывает трудно. Обычно чем больше стараешься, тем больше ситуация выходит из-под контроля. Так что вот еще одно важное домашнее задание для родителей. Нужно перетряхнуть свой «старый школьный рюкзак». Посмотрите, что там лежит.