Район Мидинь в миле к западу от центрального Ханоя окутала темнота теплого вечера. Национальный стадион «Мидинь» уже переполнен, но толпа перед ареной увеличивается.

Сцена с длинной площадкой была построена за рекордное время. Световые и звуковые установки взяли напрокат у зажигательной молодежной группы, только что закончившей азиатское турне.

Сцену затянул густой дым, окрасившись от прожекторов в красный цвет.

В тени, позади гигантского черного баннера с логотипом «Нации упрямых», взявшись за руки и образовав круг, стояли четыре члена группы. Роб закрыл глаза, слушая зажигательную речь Костлявого ТТ, хотя и не совсем разбирал слова.

Совсем недавно, еще вчера, он хотел послать все к чертям. Но Ахсануллах Суфьян Асиф отговорил его.

– Тебя поддержали несколько тысяч людей в чужой стране, когда ты попросил их об этом, – сказал он. – Они рисковали ради тебя, вышли на улицы, хотя и знали, что их могут за это арестовать. Ты не думаешь, что несешь ответственность перед ними?

– Конечно, – ответил Роб. – Но сейчас все это кажется дерьмом.

– Подумай об этом, выйди за пределы собственных чувств.

– Но, черт возьми, парень умер из-за того, что я затеял все это!

– И что, как ты думаешь, он хотел бы? Чтобы ты забил на все? Вряд ли. Да ты сам разговаривал вчера с его родителями. Ты забыл, что они сказали?

Роб вспомнил о звонке в Шотландию. Это был самый сложный звонок в его жизни. Но родители оказались понимающими людьми – он даже представить не мог такой реакции.

Роб рассказал, как был тронут тем, что Тим подошел к нему в самолете, что поддержал его и сказал, что будет участвовать в демонстрации против контрабанды носорожьих рогов. Родители, конечно, прослезились, но утешились осознанием того, что их сын вел себя достойно.

– Продолжай бороться, – сказали они Робу. – Обязательно закончи начатое. Ради Тима.

Костлявый ТТ подбодрил публику, члены группы вышли на сцену и разошлись по местам. Встряхнулись и сделали глубокий вдох.

Костлявый ТТ вытащил из кармана две барабанные палочки, провернул их несколько раз между пальцами и исчез с другой стороны черного полотна.

Когда он сел за барабанную установку, шум публики перерос в рев. Остальные члены группы переглянулись, это был хороший знак.

Костлявый ТТ включил два бас-барабана на 180 ударов в минуту и начал вступление к «Носовому кровотечению от запрещенного приема». Звукорежиссер протянул Вакко черную гитару «Gibson Les Paul». Тот повесил ее на плечо, дал пять Робу и Ахсануллаху Суфьяну Асифу, пробежался по сцене и начал душевный рифф.

Через несколько секунд зажегся дополнительный прожектор, и Ахсануллах сделал шаг в круг белого света.

Роб смотрел из темноты сцены. Публика хлопала в такт, и поле стадиона напоминало волнующееся море.

По всему телу пошли мурашки.

Он повернул голову и посмотрел на Гаса Уилсбери в черном пиджаке и измятой рубашке, который, стоя за кулисами, поднял за него бокал.

Роб кивнул ему и бросил последний взгляд в маленькое зеркало. Волосы снова темные, толстая черная линия вокруг глаз. Цепь на своем обычном месте – между носом и ухом. Плотная кожаная куртка расстегнута, видна голая грудь.

Интересно, что сказала бы Табиса, если бы была сейчас здесь? Если бы стояла там, среди волнующегося моря публики? Если бы увидела, кто он и чего смог достичь в своей карьере?

Но она не здесь. И это тоже было ужасно.

Он стоял в тени, волновался и глубоко дышал, охваченный знакомыми звуками и запахами.

– Задай им жару! – закричал Гас. – Ради Тима!

И Роб вышел вперед. Прожектора ослепили его. Рев толпы был настолько сильным, что трудно было расслышать музыку. Он подбежал к краю сцены, в самый конец длинного выступа. В его жилах кипела кровь, сердце стучало как молоток.

Роб схватил микрофон, отшвырнул стойку в сторону и крикнул:

– Добрый вечер, Ханой! Вы готовы к року?