Зима 2008 года на Дону не отличалась кротким норовом. Короткие оттепели сменялись почти сибирскими морозами. Леденящее дыхание далекой Арктики ощущалось не только в верховьях, а и в низовьях Дона. Казачья столица — Новочеркасск и административный центр — динамичный, многоликий и многоязычный Ростов-на-Дону были окутаны густой дымкой и напоминали собой сюрреалистические пейзажи с полотен знаменитого испанского художника Дали.

С наступлением февраля небо очистилось от туч, и, наконец, проглянуло робкое солнце. Его слабые лучи были не в силах растопить ледяной панцирь на реках и старицах. Зима продолжала властвовать на Дону и не спешила уступать место весне. Свирепый «степняк», налетавший из Калмыкии, шершавым языком поземки выметал все живое с улиц города. И лишь на армейских полигонах и стрельбищах Северо-Кавказского военного округа (СКВО) изо дня в день продолжали звучать выстрелы, рычать двигатели танков и БТР. Это боевые расчеты отрабатывали до автоматизма навыки ведения учебного боя.

Командование округа не позволяло подчиненным расслабляться. Прошлогоднее горячее лето и осень на Кавказе красноречиво говорили о том, что в наступившем году спокойной жизни у военных не будет. Лишним подтверждением того служила беспристрастная статистика; количество террористических актов, взрывов и диверсионных нападений в Ингушетии, Дагестане и Кабардино-Балкарии не уменьшилось. Бандитское подполье продолжало огрызаться и подло жалить, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков. Наиболее напряженно ситуация складывалась у границы с Грузией. На ее территории, в «волчьих норах», под покровительством грузинских и ряда спецслужб других государств террористы и иностранные наемники зализывали свои раны, пополняли арсеналы оружия, чтобы затем сеять смерть и разрушения на землях России. Для военнослужащих Российской армии, сотрудников спецслужб и МВД эта необъявленная война по-прежнему оставалась суровой действительностью. Ее обжигающее смертоносное дыхание доносилось до самых отдаленных гарнизонов СКВО. В любую минуту из штаба округа мог последовать приказ: выдвинуться в заданный район и принять участие в очередной контртеррористической операции. В этом состоянии между войной и миром, пожалуй, одной из немногих отдушин независимо от званий: рядовой, сержант или офицер, оставался отпуске — светлое пятно в череде дежурств, командировок и нарядов. И здесь сохранялось старое, негласно установленное еще в советской время правило, которое армейские остряки выразили в лаконичных и емких фразах:

Следуя этому правилу, старшина отдельного батальона охраны и обслуживания штаба Северо-Кавказского военного округа Джемал Накаидзе был обречен на отпуск в феврале. Такая перспектива его не очень-то расстроила. В это время года в его родном Батуми, благодатном южном субтропике бывшего Советского Союза, в прошлые времена не было бы отбоя от желающих поправить свое здоровье на курортах Черноморской жемчужины. После стылых сибирских городов и Москвы, задыхавшейся от смога, счастливый обладатель путевки терял голову, попадая в этот земной рай.

И было от чего. Бархатистое солнце приятно ласкало тело и придавало коже легкий бронзовый загар. Уставшая после свирепых январских штормов морская волна о чем-то загадочно перешептывалась с берегом и будила пытливое воображение курортников дивными образами из древних легенд и мифов, которыми здесь дышал каждый камень. Яркая зелень субтропиков радовала глаз. В садах от обилия созревших мандаринов и апельсинов ломались ветки деревьев. От всего этого неизбалованные теплом и комфортом сибиряки и уральцы чувствовали себя на седьмом небе.

Получив в строевой части отпускной билет, а в финслужбе — деньги, старшина Накаидзе с легким сердцем отправился на родину. Там его ждали жена, двое детей, и не только они. Но об этом он узнал несколько позже. А тогда, в первый свой отпускной день, Накаидзе, истосковавшись по семейному уюту, беззаботно отдавался отдыху. Друзья и однополчане по совместной службе на бывшей 12-й военной базе Министерства обороны России, до недавнего времени дислоцировавшейся в Батуми, зачастили в гости. В разговорах с Накаидзе они живо интересовались жизнью в России и тем, как у него проходит служба на новом месте — в Ростове. Он без всякой задней мысли откровенно делился с ними своими впечатлениями, не скрывал трудностей, сетовал на бытовые неудобства и низкое материальное обеспечение. На шутливые замечания друзей, «все, что имеется в батальоне, должно принадлежать старшине», Накаидзе с горькой иронией отвечал: «Я служу не на продовольственном складе, а старшиной отдельного батальона охраны и обслуживания штаба округа».

В этих беседах от его внимательных собеседников не укрылось то, что Накаидзе особой радости не испытывал от того, что остался на службе в Российской армии и перевелся в Ростов, но при этом не слишком горевал. Те из его бывших сослуживцев, кто уволился и остался в Батуми, оказались в гораздо худшем положении: одни не могли найти подходящей работы, другие — если и имели заработок, то с трудом сводили концы с концами.

Так, в мелких семейных заботах и общении со знакомыми, один за другим летели дни отпуска. И вот однажды у Накаидзе зазвонил телефон. Собеседник представился Георгием и тут же перешел на короткую ногу — предложил называть себя Гией, а затем, не дав опомниться, настойчиво потребовал: «Давай встретимся и поговорим по одному серьезному вопросу». Попытка Накаидзе уклониться от встречи не увенчалась успехом. Гия многозначительно заметил: «Это в твоих же интересах». Старшина вынужден был согласиться на встречу.

После разговора, порывшись в своей памяти, Накаидзе вспомнил, что уже встречался с неким Георгием-Гией и зябко повел плечами. Состоялась она накануне передислокации личного состава и техники 12-й российской военной базы к новому месту — в Россию. Тогда в беседе с ним Гия настойчиво, словно гвозди, вбивал в его сознание мысли о том, что настоящий грузин, где бы тот ни находился, должен всегда помнить, кто он, а в трудную минуту прийти на помощь своей родине. Накаидзе быстро смекнул, с кем имеет дело и к чему клонится разговор, и, чтобы поскорее отделаться от собеседника, пообещал помочь. На том они расстались. С того дня ни Гия, ни его коллеги больше о себе не напоминали. И вот теперь им предстояло встретиться вновь.

За несколько минут до назначенного времени Накаидзе был на месте и нервными шагами описывал замысловатые круги. Гия появился неожиданно и оказался тем самым Георгием, с которым накануне отъезда в Ростов у него состоялся тот самый неприятный разговор. Почти одногодка, среднего роста, плотного телосложения, темноволосый и с большими залысинами он с прошлой встречи почти не изменился, разве что в движениях появилось больше вальяжности. Крутая иномарка и строгий деловой костюм говорили о том, что Гия занимал далеко не последнее место в спецслужбах Грузии, а твердый взгляд подчеркивал серьезность намерений. У Накаидзе стало тоскливо на душе, а физиономия приняла кислое выражение. Крепкое рукопожатие Гии и ободряющее похлопывание по плечу не развеяли дурных предчувствий. Холодные, будто ледяшки, глаза-буравчики бесцеремонно сверлили Накаидзе, и тот понял, что на этот раз отделаться обещанием «любить родину, как родную мать» уже не получится.

Начало разговора подтвердило его наихудшие опасения. Гия, представившись сотрудником спецслужбы Грузии, с ходу взял хитрого старшину, как говорится, за рога и принялся методично долбить его вопросами, от которых попахивало шпионажем и немалым тюремным сроком. В частности, он опросил Накаидзе о характере службы, назначении подразделения, выполняемых им задачах, потребовал сообщить установочные и характеризующие данные на командиров, а также другие сведения, составляющие служебную тайну.

Накаидзе завертелся как уж на сковородке и, ссылаясь на подписку о неразглашении, пытался уклониться от ответов. Но этот аргумент не произвел на Гию никакого впечатления. Презрительно хмыкнув, он поставил Накаидзе перед выбором: быть обвиненным в шпионаже в пользу российской разведки — так расценили в грузинской спецслужбе его недавние разговоры с бывшими сослуживцами, либо помочь родине в ее борьбе «с империей зла, поддерживающей сепаратистские режимы в Абхазии и Южной Осетии».

В ответ Накаидзе затянул старую песню: «Если завтра война, если завтра в поход…», то обязательно придет на помощь родине. Гия потерял терпение и заявил: «Ты не соловей, чтобы тебя слушать». Тогда Накаидзе использовал свой последний аргумент: сослался на суровый режим секретности в подразделении и беспощадного особиста, который по его словам, «днюет и ночует в батальоне и все про всех знает». И от этого аргумента Гия не оставил камня на камне и снова напомнил: «Для настоящего грузина, когда речь идет о родине, торг неуместен», — и затем сослался на то, что «в Российской армии уже действует несколько десятков патриотов».

Накаидзе сдался и дал согласие на сотрудничество с грузинской спецслужбой. Далеко не последнюю, а возможно, решающую роль в его решении сыграл меркантильный интерес: в качестве компенсации за важную работу Гия пообещал помочь ему получить в собственность квартиру в Батуми, а также щедрое денежное вознаграждение и в заключение заверил: «Мы (грузинские спецслужбы) прикроем тебя и у себя, и в России».

Ставя свою подпись под подпиской о сотрудничестве, Накаидзе вряд ли думал, что его отпуск спустя время затянется на целых девять лет, которые предстоит провести в российской тюрьме. Но это было потом, когда за спиной шпиона Накаидзе захлопнулась тюремная дверь. А тогда, заключив этот союз с самим «дьяволом» и взяв на себя обязательств предавать и продавать своих сослуживцев, он, в оставшиеся до отъезда в Ростов дни, прошел краткий курс шпионажа. По его окончании Гия согласовал с ним способы связи: в качестве основного планировалось использовать канал сотовой связи, а чтобы исключить расшифровку российской контрразведкой характера их отношений, ими был обговорен ряд условностей. Накануне отъезда Накаидзе в Россию Гия отработал ему задание по сбору сведений, в первую очередь составляющих государственную тайну о частях СКВО, их боевых и мобилизационных возможностях. Вместе с тем в грузинской спецслужбе достаточно трезво оценивали невысокие разведывательные возможности старшины батальона и потому дополнительно ориентировали на подбор кандидатов в агентурную сеть будущей резидентуры, имеющих прямой доступ к секретным документам или проходящих службу на штабных должностях.

Возвратившись в часть, Накаидзе в первые дни службы был тише воды и ниже травы. Внутренний страх связал шпиону язык. Сослуживцы не узнавали «своего» старшину, который раньше не чурался компаний и не лез за словом в карман. Теперь же, после вербовки, ему казалось, что они догадывались о его двойной жизни и ждали случая, чтобы схватить за руку. Прошел месяца, а Накаидзе все не решался связаться с Гией. Страх продолжал удерживать его от действий по сбору информации в интересах спецслужб Грузии.

Летело время. Прохладную весну сменило жаркое лето, а в жизни старшины Накаидзе ничего не менялось. Она шла своим чередом. Особист — сотрудник военной контрразведки, периодически появлявшийся в батальоне, в разговорах с ним дальше обсуждения общих вопросов о положении дел в подразделении, сохранности оружия и боеприпасов не шел. Шпион приободрился и, посчитав, что прежние его страхи были излишними, взялся за выполнение разведывательного задания Гии.

На деле оказалось не все так просто. Как выяснилось, в должности старшины на шпионской ниве трудно было разгуляться. Известные Накаидзе по службе сведения мало интересовали Гию. Попытки шпиона подсмотреть, подслушать разговоры сослуживцев тоже мало что дали. В итоге ему нечего было доложить грузинской спецслужбе. Набравшись смелости, он попытался под различными предлогами выудить у офицеров информацию о прошедших учениях, содержании отрабатываемых задач, планах перемещения частей и подразделений по территории военного округа, но те на сей счет предпочитали не распространяться. В тех же случаях, когда подворачивался подходящий момент, шпион тайком рылся в мусорных корзинах, надеясь найти черновики документов, раскрывающих боевую деятельность войск. Кое-что ему все-таки удалось добыть, и, посчитав, что с этим можно требовать от спецслужб Грузии причитающийся шпионский гонорар, он позвонил Гие, сообщил о выполнении задания и сбросил информацию.

Последовавший от него ответ стал холодным душем для Накаидзе. Гия денег не дал и потребовал докладывать «не штабные слухи и сплетни», а добывать документы, раскрывающие мобилизационные планы командования СКВО. Такой пристальный интерес к ним со стороны грузинской спецслужбы был связан с тем, что до начала военной операции «Чистое поле» — захвата Республики Южная Осетия — оставалось около двух месяцев. Поэтому ее руководителей больше заботила не безопасность агента Накаидзе, а возможные ответные действия частей Российской армии на агрессию против Южной Осетии. На весах те, кто затевал военную авантюру судьбы и жизни таких, как Накаидзе, ничего не стоили — их кормили обещаниями щедро вознаградить.

В надежде на это Накаидзе решил рискнуть. Перебрав в уме знакомых офицеров, он остановил свой выбор на старшем лейтенанте Павле Правдине. По должности тот отвечал за организацию мобилизационной работы в части. В личном плане молодой и, как полагал Накаидзе, неопытный офицер должен был не устоять перед соблазном больших и быстрых денег. Определившись с кандидатом в помощники, он ломал голову над тем, как подступиться к нему, и тут подвернулся удачный случай. У Правдина в то время в один клубок сплелись бытовые неурядицы и неприятности по службе. Шпион не замедлил воспользоваться этим и в очередном разговоре, сочувствуя молодому офицеру, принялся исподволь подводить его к мысли о том, что все проблемы можно решить, имея деньги. Не встретив возражений со стороны Правдина, Накаидзе поспешил развить успех и пошел дальше, заявив: «Такие деньги валяются у тебя под ногами — это секреты, что хранятся в твоем сейфе».

Правдин в ответ рассмеялся. Он посчитал разговор веселым розыгрышем и свел его к шутке. В голове молодого офицера не укладывалось то, что «отец солдатам» — старшина мог являться шпионом. А Накаидзе не шутил. До начала военной операции грузинской армии в Южной Осетии оставалось всего два месяца. Ее разработчики и руководители спецслужб по-прежнему оставались в неведении относительно того, какие ответные действия могут предпринять части Российской армии.

Тем временем Накаидзе, забросив Правдину наживку о продаже секретов, решил подстраховаться и взял паузу. Прошло несколько дней после разговора, и у шпиона появилась уверенность в том, что «зеленый старлей» не сорвется с крючка. Лишним подтверждением того служило то, что его не вызвали на профилактическую беседу ни в отдел военной контрразведки, ни к командиру части за «сомнительные разговоры». И тогда он посчитал, что пришла пора действовать. Во время очередной встречи с Правдиным шпион затронул тему «о нищенском существовании военных и отсутствии перспектив по службе». Павел промолчал, это добавило уверенности Накаидзе, и он прямо предложил: «Переходи на службу в другую организацию, в ней сумеют достойно оценить твою работу и знания». На вопрос Правдина «Какую?» Накаидзе решил не ходить вокруг да около и раскрыл карты, пояснив: «На службу в разведку Грузии», — а чтобы окончательно рассеять все сомнения Павла, заверил: «Твоя будущая жизнь ничем не уступит хваленому Бонду».

Несмотря на молодость, Правдин понял, что на этот раз Накаидзе не шутит и перед ним находится не «отец солдатам» — старшина и даже не злой отчим, а настоящий из плоти и крови шпион. Внутри Павла все вскипело от негодования. Первым его желанием было смазать по ставшей ненавистной, лоснящейся усатой физиономии, а затем схватить негодяя за шиворот и оттащить к военным контрразведчикам. Гримаса исказила лицо Правдина, а на лбу проступила испарина. Накаидзе истолковал все по-своему и принялся его горячо убеждать: «Все будет нормально. В этом нет ничего опасного. Тебя наши ребята из разведки прикроют не только в Грузии, а и в России. У них все схвачено и тут и там».

Пока шпион разглагольствовал, Павел взял себя в руки. Грамотный, рассудительный офицер, которому командование, несмотря на молодость, доверило такой ответственный участок, как организация в части мобилизационной работы, быстро сообразил, какую опасность представлял затаившийся шпион, и решил повести свою игру. Он принялся расспрашивать Накаидзе о величине вознаграждения и о том, каким образом будет обеспечиваться его безопасность. Тот, мерявший всех по своему — шпионскому аршину, снисходительно заметил: «Тебе-то чего переживать? Снимай копии с секретных документов, а остальное — дело техники. Я беру все на себя».

Выслушав все это, Правдин не спешил давать согласия и каверзными вопросами пытался поглубже прощупать Накаидзе. А тот, исчерпав все аргументы, ничего лучшего не нашел, как заявить: «С тобой будут работать очень серьезные люди», — и взялся организовать с ними встречу, чтобы «лицом к лицу обсудить детали будущего сотрудничества». Разговор закончился тем, что Правдин пообещал как следует подумать над его предложением.

Думал Павел недолго, в тот же день обратился в отдел военной контрразведки управления ФСБ РФ по Северо-Кавказскому военному округу. На встрече со старшим оперуполномоченным майором Андреем Поэтиным он рассказал о разговоре со старшиной Накаидзе. Тот самым серьезным образом отнесся к его сообщению. К этому времени подчиненные начальника управления генерал-лейтенанта Михаила Золотцева уже вели активную оперативную разработку группы агентов грузинских спецслужб, занимавшихся шпионажем подполковника М. Хачидзе, подполковника Х. Имерлишвили, подполковника М. Богданова (Балашвили), резидента специальной службы внешней разведки Грузии З. Херкеладзе и ряда других. Старшина, судя по сообщению Правдина, происходил из этого же ряда клонированных негодяев.

С того дня, с санкции суда, в отношении Накаидзе был задействован весь арсенал оперативных и технических средств, имевшихся в распоряжении ФСБ. Ведущую роль в изобличении шпиона и получении неопровержимых доказательств его враждебной деятельности контрразведчики в своих планах отводили Правдину. Их предложение принять участие в операции он принял без колебаний. Свое решение Павел подтвердил и на личной встрече с руководителями управления безопасности СКВО. Заручившись согласием Правдина, военные контрразведчики сосредоточились на решении другой не менее сложной задачи — его информационном обеспечении. И здесь они не имели права на ошибку. Дезинформационные материалы, которыми через Накаидзе предполагалось снабжать грузинские спецслужбы, с одной стороны, не должны были вызывать у них сомнений, а с другой — не раскрывать истинных мобилизационных планов командования округа.

8 условиях цейтнота времени Андрей Поэтин и старший оперуполномоченный по особо важным делам подполковник Сергей Волков вынуждены были сутками пропадать на службе. В глубочайшей тайне от окружающих, они с помощью надежных офицеров штаба СКВО занимались подготовкой такого рода «секретных» документов и одновременно на ходу учили Правдина непростому мастерству разведки.

А Накаидзе не хотел ждать и постоянно теребил Павла вопросами: «Ты согласен? Когда? Где?» Эта настырность и неугомонность шпиона допекли контрразведчиков, и, чтобы как-то умерить его пыл, они посчитали, что наилучшим выходом из положения может стать курс лечения в госпитале. Накаидзе, щепетильно относившийся к своему здоровью, уже после первого упоминания врача о подозрительных симптомах тут же согласился пройти обследование и подлечиться.

9 июня 2008 года он занял место в палате 1602-го окружного военного клинического госпиталя и пролежал в ней до 22 июня. Но и на больничной койке шпион не угомонился. Он продолжал подслушивать разговоры соседей, исподволь подталкивал их к разглашению сведений служебного характера, а потом тайком, с соблюдением условностей, ранее оговоренных с Гией, докладывал ему по сотовому телефону. В частности, шпион сообщил сведения о структуре госпиталя, установочные и характеризующие данные на ряд должностных лиц, а также о перемещениях в период с 17 по 28 июня 2008 года личного состава и техники медицинских подразделений в пределах Северо-Кавказского региона.

К тому времени Павел успел психологически и морально подготовиться к выполнению задания, а в распоряжении Поэтина и Волкова имелся отработанный до деталей пакет дезинформационных материалов. Руководители управления, взвесив все «за и «против», посчитали, что настало время переходить к следующему этапу операции — внедрению в спецслужбы Грузии. Теперь решающее слово принадлежало Правдину. 29 июня он связался по телефону с Накаидзе и дал понять, что готов обсудить его предложения. Тот торжествовал победу — наконец, перед ним открылся прямой путь к важнейшим секретам, и, чтобы не ударить в грязь лицом перед кандидатом в шпионскую сеть грузинской спецслужбы, назначил встречу не в тесной каптерке среди метелок и лопат, а в престижном кафе «Кинто».

Отменная грузинская кухня, хорошее вино и обстановка, в которой Накаидзе чувствовал себя хозяином жизни, а не забитым старшиной, которого по делу и не по делу могли послать куда подальше все кому не лень, по его замыслу должны были произвести нужное впечатление на Правдина. Прием сработал. Павел, войдя в кафе, застыл на пороге. Он с трудом узнал в вальяжном, одетом по последнему писку моды, батальонного старшину. А тот довольный произведенным эффектом продолжал и дальше пускать пыль в глаза. Демонстрируя перед ним изыски грузинской кухни и «щедрость» ее спецслужбы, Накаидзе не забывал подливать в бокал. Правдин не стал его разочаровывать и, выполняя задание контрразведчиков, принялся трясти шпионский кошелек. Бедняге официанту пришлось челноком сновать между столом и кухней, чтобы утолить разгулявшийся аппетит Павла.

Накаидзе, скрипя зубами, мысленно подсчитывал свои убытки. А Правдин, нахваливая блюда, продолжал поглощать их с удивительной скоростью. В конце концов, терпение у шпиона иссякло, он решил прервать этот пир молодого желудка и перевести беседу на интересующую его тему. Павел не спешил развивать ее, а решил поиграть у него на нервах и одновременно снять возможные подозрения о своей связи с ФСБ. Сначала он напомнил Накаидзе о том, что за подобные дела — шпионаж могут впаять такой срок, что мало не покажется. Тот парировал тем, что за все время службы не помнит, чтобы кого-то посадили. И здесь Правдин нанес укол в самое болезненное место — ударил по самолюбию Накаидзе, выразил сомнение в том, что старшина, владеющий подержанной «семеркой», ну ни как не может быть крутым разведчиком, у которого карманы набиты деньгами.

Этот нехитрый прием сработал. Накаидзе завелся с полуоборота. На что собственно рассчитывали Поэтин с Волковым, когда вместе с Павлом в ролях проигрывали эту сцену. Таким образом, они надеялись вытащить из шпиона информацию о том, кто является его куратором и где скрывается. Задетый за живое, Накаидзе заявил: «Если не веришь, то сейчас будешь говорить с сами шефом!» Правдин не стал отказываться. Шпион тут же связался с Гией и предложил: «Теперь сам можешь прояснить с ним все вопросы».

В телефоне зазвучал голос, в котором хорошо угадывался характерный акцент. Собеседник представился Гией и в дальнейшем разговоре, прибегая к условностям, подтвердил все то, что Накаидзе говорил Павлу раньше, пообещал солидное вознаграждение, а потом предложил сотрудничество. Павел, придерживаясь линии поведения, отработанной на встречах с Поэтиным и Волковым, уклонился от прямого ответа и принялся донимать вопросами о размере «свой услуги». Гия, не называя конкретной цифры, заверил: «Оно будет несоизмеримо с тем, что ты сейчас получаешь». А Павел продолжал гнуть свою линию, надеясь, как можно больше получить информации о сотруднике грузинской разведке. Ссылаясь на серьезные для себя последствия в случае принятия такого решения, он высказал пожелание обсудить детали «работы» при личной встрече. Это предложение не нашло поддержки у Гии и тем более у Накаидзе. Он, немало потративший своих кровных на несговорчивого кандидата в агенты, буквально взвился и принялся уговаривать Павла принять предложение немедленно. Тот заупрямился и в очередной раз пообещал подумать. Шпиону и его куратору ничего другого не оставалось, как смириться и ждать ответа.

Взяв паузу, контрразведчики рассчитывали за это время выйти на неведомого Гию и одновременно оперативно проработать связи Накаидзе среди военнослужащих батальона на предмет наличия среди них других лиц, возможно, сотрудничающих с грузинской спецслужбой. Но Накаидзе не хотел ждать и не давал прохода Павлу, при каждом удобном случае напоминал ему о телефонном разговоре с Гией и торопил с ответом. Правдин, не отрицая в принципе возможности подзаработать на этой теме, продолжал настаивать на личной встрече с сотрудником грузинской спецслужбы. Его настойчивость дала результат. Накаидзе пообещал организовать ее.

К тому времени контрразведчики уже располагали подробной информаций — кто скрывается за кличкой Гия. Им оказался кадровый сотрудник специальной службы внешней разведки Грузии, специализирующийся на вербовке российских военнослужащих из числа грузин. Одной из последних его жертв стал подполковник М. Хачидзе, находившийся в активной оперативной разработке управления. Теперь, когда у Поэтина, Волкова и руководства УФСБ РФ СКВО появилась полная ясность, с кем они имеют дело, а Правдин в профессиональном и психологическом плане был готов сойтись лицом к лицу с опытным и коварным противником, пришло время для активных действий. Но в их оперативный замысел вмешалась война в Южной Осетии.

7 августа 2008 года в двадцать два сорок пять грузинская армия численностью в 12 тысяч человек при поддержке 75 танков и систем залпового огня обрушилась на многострадальную Южную Осетию. Им противостояли батальон российских миротворцев и разрозненные отряды югоосетинских ополченцев. В том море огня, что обрушился на их позиции, казалось, не могло уцелеть ничего живого. Ворвавшись в Цхинвал, штурмовые группы, поливая свинцом и огнем его защитников, беспомощных стариков, женщин и детей, рвались к центру города. Казалось, еще один залп, еще одна струя из огнемета, еще одна очередь из пулемета и «конституционный порядок», о котором вещал с телеэкрана торжествующий близкую победу Саакашвили, будет установлен на «мятежной территории».

Но жители Южной Осетии и ополченцы не хотели ему подчиняться. Они и российские миротворцы стояли насмерть! Они верили и надеялись, что суровая Родина не бросит их на растерзание вероломному и безжалостному врагу. Они твердо знали, что Она подставит им свое могучее плечо. И многострадальная, не единожды оболганная, преданная и униженная Русская, Советская, Российская армия, но по-прежнему великая и благородная спасительница пришла им на помощь. Они — ее офицеры, прапорщики и рядовые, многие из которых ютились по чужим углам и жили от зарплаты до зарплаты, месяцами не видели своих семей, в тот час испытаний как истинно русские люди поднялись на защиту слабого и униженного.

Части Северо-Кавказского военного округа под командованием боевого генерала В. Болдырева устремились к Рокскому тоннелю. Могучие Илы подняли на крыло отчаянных псковских десантников генерала А. Колпаченко. Из Грозного спешил на помощь батальон «Восток» — эта элита чеченской гвардии. Не считаясь ни с чем, они рвались к взывающему о спасении Цхинвалу. И только нога русского солдата ступила на многострадальную землю Южной Осетии, как по цепям грузинских стервятников пронеся истошный вопль: «Русские идут!» Хваленые рейнджеры, натасканные спецами из стран НАТО, обкатанные на спецоперациях в Афганистане и Ираке, при первом же ударе Российской армии обратились в паническое бегство. Возглавил его, как и положено Верховному Главнокомандующему, сам Саакашвили, бросившись наутек при появлении в небе над Гори одного единственного самолета-разведчика, и то, как оказалось, грузинской армии.

На пятый день войны о ней напоминали дымящиеся развалины Цхинвала, обглоданные огнем скелеты брошенной грузинской бронетехники и трясущиеся от испуга рейнджеры, выползшие из окрестных лесов. Армия агрессора, вскормленная и выпестованная высокими покровителями режима Саакашвили, перестала существовать. Но его другая тайная армия — спецслужба по-прежнему продолжала шпионить и натравливать банды наемников и террористов на российские села и аулы.

Еще не успели остыть пепелища и осесть земля на могилах, как хозяева Накаидзе и других агентов взялись за старое. В конце сентября 2008 года он предложил Правдину встретиться в кафе «Часть Суши». Встреча прошла по уже обкатанной схеме. Попотчевав Павла изысканной японской кухней, Накаидзе плавно перевел разговор на шпионскую тему и сообщил, что Гия принял его предложение о встрече и предложил провести ее в Донецке, чтобы обсудить перспективы дальнейшего сотрудничества. В то время в соседней республике правил политический «бал» президент В. Ющенко, и потому грузинские спецслужбы вели на землях незалежной як у себе у хатi. Павел не стал больше упрямиться и согласился на встречу при условии, если это подтвердит сам Гия. Накаидзе взял тайм-аут.

В начале октября они встретились вновь. Во время разговора Правдин «уступил» настоятельным просьбам шпиона и согласился лично поговорить с Гией. В телефонном разговоре тот настойчиво склонял его к поездке на Украину и убеждал в полной ее безопасности, а в заключение заверил: «Можешь не переживать! Тут у нас все схвачено». Павел принял предложение.

С того дня операция российских контрразведчиков по внедрению в грузинскую спецслужбу перешла в активную фазу. И здесь у подчиненных генерала Золотцева возникла серьезная «головная боль». Расчет на то, что Гия будет проводить вербовку Павла на территории России, где они были хозяевами положения, не оправдался. Предположение о том, что эту акцию грузинские спецслужбы попытаются осуществить на территории третьей страны, и в частности Украины, выдвигалось, но глубоко не прорабатывалось. В этой связи Поэтину, Волкову и их руководителям пришлось в срочном порядке дорабатывать вопросы оперативного и физического прикрытия Правдина при его маршрутировании на встречу с Гией. После того как Павел прошел последний инструктаж, а группа прикрытия в деталях проработала предстоящий маршрут следования и свои действия по его защите от возможных провокационных действий грузинских спецслужб, руководство управления безопасности СКВО дало свое «добро».

12 октября Правдин на машине Накаидзе выехал в Донецк. На границе и затем по пути следования ничего такого, чтобы могло его насторожить, не произошло. В тот же день они встретились с Гией в ресторане «Крузо», расположенном в центре города. Грузинский разведчик, не дав Павлу насладиться щирой украинской кухней, взял его в крутой оборот: подробно расспросил о характере службы и содержании документов, с которыми ему приходилось работать. Правдин, придерживаясь линии поведения, отработанной на встречах с Поэтиным и Волковым, без запинки отвечал на самые каверзные вопросы. Попытки Гии прощупать Павла на предмет подставы органом безопасности провалились. Тот сам перешел в наступление и стал напирать на шпионов: «Я за копейки рисковать не собираюсь».

Ги я тут же сбавил обороты, заявил, что за ценой не постоит, и продолжил опрос. На этот раз он пытался выяснить, сумеет ли Павел добыть схемы военных баз, складов и планы их расположения, план штаба СКВО, а также сведения, касающиеся места жительства офицеров штаба округа, списки сотрудников ФСБ, их друзей и знакомых.

Правдин, помявшись, ответил: «Попытаться можно, но это очень опасно». Гия согласился и, чтобы разжечь денежный аппетит, заверил: «Такая работа будет хорошо оплачена», а чтобы окончательно расположить к себе Павла, поманил его обещанием, что в Грузии он станет желанным гостем. Правдин не высказал горячего желания загорать на «золотых» пляжах Батуми или утолять жажду знаменитой водой боржоми и ограничился тем, что заявил: «С хорошими деньгами везде можно неплохо устроиться». Гия согласился и, оставив в стороне лирику, принялся наставлять Павла и Накаидзе шпионскому ремеслу. В заключение затянувшегося «товарищеского ужина» он распределил между ними роли: Правдин добывает секретные материалы и передает Накаидзе, а тот на своей машине переправляет их на территорию Украины, где его будет ждать связник. Закончив инструктаж и отработав задание Павлу по получению секретных материалов, Гия выдал первый шпионский аванс строго согласно армейской иерархии — старшему лейтенанту досталось пятьсот долларов, а старшине всего двести.

Возвратившись в Ростов, Правдин при встрече с Поэтиным и Волковым подробно пересказал беседу с Гией, передал аудиозапись, которую ухитрился сделать незаметно от шпионов и без сожаления расстался с пятьюстами долларами. Руководители операции были довольны первыми ее результатами. В грузинской спецслужбе не заподозрили, что их банально водили за нос. Подтверждением того, что Правдин вошел в ее доверие, служил шпионский аванс. Но не успели контрразведчики перевести дыхание, как Накаидзе снова принялся донимать Павла просьбами достать что-нибудь для Гии.

В руководстве операцией решили подыграть шпионам и создать у них впечатление, что Правдин именно тот источник информации, который способен быстро добывать самые секретные материалы. 24 октября Павел позвонил Накаидзе и пригласил зайти к нему, чтобы взять то, «что он просил». Шпион тут же примчался в кабинет, где его ждали три секретных документа, над которыми основательно потрудились военные контрразведчики и офицеры штаба СКВО. Он пробежался взглядом по грифам «ДСП», «Секретно» и по названиям: «Предложения по созданию резерва вооружения и военной техники, предназначенных для усиления группировок войск (сил), создаваемых на Юго-Западном стратегическом направлении», «Организации «XX» и «XX» отдельных мотострелковых бригад (горных)», «Анализ действий обучаемых органов управления на первом этапе тренировки («Приведение войск (сил) округа в боевую готовность «ПОЛНАЯ»)», и у него от радости затряслись руки. Тысячи долларов, что крутились в голове Накаидзе и не давали покоя ни днем ни ночью, наконец, как ему представлялось, начали материализовываться. Отметив, что это именно то, что просил Гия, он похвастался: «За это я сдеру с него не меньше 1500 баксов».

Покинув кабинет Правдина, шпион и не подозревал, что в его руках находилась добротно сработанная деза, которая должна была надолго отбить охоту у грузинских стервятников проверять крепость Российской армии, а видеозапись разговора, санкционированная судом, станет еще одним доказательством его преступной деятельности. Возвратившись к себе, Накаидзе спрятал полученные документы в тайнике, оборудованном в машине под приборной панелью, и в дальнейшем, воспользовавшись свободным окном на службе, выехал на Украину, где его с нетерпением ждал Гия.

Но и эта встреча не принесла Накаидзе долгожданного материального благополучия. Назад он возвратился, проклиная в душе, что связался с грузинской разведкой. Ее жадность потрясла даже его, хорошо знавшего нравы своих соплеменников. Вместо десятка тысяч долларов, на которые он рассчитывал, Ги я вручил всего тысячу двести долларов, из них тысяча предназначалось Правдину. Раздосадованный шпион решил отыграться на Павле, при встрече с ним передал лишь пятьсот долларов, а остальные семьсот банально прикарманил, объяснив, что потратил на ремонт своей машины.

Правдин, для вида поиграв обиженного, попросил Накаидзе для отчета перед Гией написать расписку. Тому ничего другого не оставалась, как дать и тем самым пополнить список вещдоков, подтверждающих шпионскую деятельность. После этого Накаидзе по памяти написал очередное задание для Правдина, полученное от Гии. Оно сводилось к тому, что Павел должен был добыть сведения: о местах проживания и номерах машин командования воинских частей и штаба округа, о возможно создаваемых в Южной Осетии и Абхазии бригадах Вооруженных сил России, количестве их личного и командного состава, техники, паролях и системах кодирования связи, а также любые данные о передвижении войск округа.

Над этим заказом грузинских спецслужб Павлу, Поэтину, Волкову и офицерам штаба пришлось основательно потрудиться, чтобы не допустить утечки реальных секретных сведений. К 15 ноября 2008 года работа была завершена, и в тот день Правдин в своем рабочем кабинете передал Накаидзе дезинформационные материалы — всего две директивы командующего войсками СКВО. Но зато каких: «Доклад начальника штаба». «Разбор учения «Кавказ-2008» по управлению войсками (силами) антитеррористической деятельности на Юго-Западном стратегическом направлении». Просмотрев их, Накаидзе довольно потер руки и заявил: «Они потянут не меньше чем на 5000 баксов».

Расставшись с Правдиным, он действовал по уже отработанной схеме: спрятал их в салоне своей машины и на следующий день выехал на Украину. Там, в Донецке в гостинице «Нива», встретился с Гией и вручил ему документы. И опять его ждало жестокое разочарование: вместо нескольких тысяч долларов Накаидзе получил всего пятьсот, и те предназначались Правдину. 17 ноября 2008 года он возвратился в Ростов без копейки в кармане, потратив весь шпионский гонорар на себя. При встрече с Правдиным Накаидзе стал юлить, сослался на то, что Гия обещал провести оплату после выполнения ими очередного задания и быстро перевел разговор на «производственную» тему — по памяти на листе бумаги набросал новое задание. Оно мало чем отличалось от предыдущих и сводилось к получению Правдиным документов, раскрывающих учебно-боевую деятельность войск СКВО, ряд из которых имел гриф «Совершенно секретно».

В руководстве операции растущие аппетиты грузинской спецслужбы посчитали чрезмерными и после всестороннего ее анализа пришли к выводу о целесообразности завершения. К тому времени преступная деятельность Накаидзе не вызывала сомнений и была подтверждена вескими вещественными доказательствами. Что касается же самого Гии, то он дальше Украины своего носа не высовывал и пока оставался недосягаем для российских контрразведчиков. В этих условиях дальнейшее продолжение оперативной игры со спецслужбами Грузии не имело смысла, и руководители операции приняли решение завершить ее путем захвата шпиона с поличным.

29 ноября 2008 года стал последним днем пребывания Накаидзе на свободе. Получив у Правдина очередной пакет документов — несколько «директив» командующего войсками Северо-Кавказского военного округа, Схемы организации «Х» и «XX» военных баз, Схемы практических действий войск обозначения в ходе учения по управлению войсками (силами) антитеррористической деятельности на юго-западном стратегическом направлении «Кавказ-2008», а также ряд других, он покинул кабинет и прошел на стоянку машин к своей «семерке».

Нога Накаидзе привычно давила на педаль газа, когда впереди за микроавтобусом неожиданно возникла милицейская машина. Он сбросил скорость, но было поздно. Старший лейтенант повелительно махнул жезлом и показал на обочину. Накаидзе чертыхнулся в душе, нажал на тормоза и в поисках дежурного «стольника» пошарил рукой в кармане куртки. Милиционер подошел к машине и, похлопывая жезлом по ладони, попросил выйти. Накаидзе хотел было откупиться, но строгий и внушительный вид старлея не располагал к этому, и подчинился. Тот оценивающим взглядом прошелся по нему, видавшей виды «семерке» и спросил:

— Ваша машина?

У Накаидзе готово было сорваться с языка крепкое словцо, но в последний момент он решил свести все к шутке и ответил:

— Командир, ты что, не веришь, что могут быть бедные грузины?

Тот остался безучастен и потребовал:

— Документы!

Накаидзе запустил руки в карманы куртки, и в это мгновение парализующий волю крик: «Стоять!», заставил его похолодеть. Из мироавтобуса, словно горох, посыпались бойцы в масках. В следующую секунду пальцы старшего лейтенанта железными клещами сжали его запястья. Операция «Захват», подготовленная военными контрразведчиками, заняла не больше минуты.

В тот ненастный день шпионская карьера Накаидзе, продолжавшаяся менее года, завершилась с оглушительным треском. Впереди его ждали долгие месяцы следствия и суд Северо-Кавказского военного округа. 16 октября 2009 года, который вынес ему строгий, но справедливый приговор, признав виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ, и с применением ст. 64 УК РФ назначил наказание в виде лишения свободы на 9 (девять) лет с содержанием в исправительной колонии строгого режима. В соответствии со ст. 48 УК РФ суд лишил его воинского звания «старшина».

Надежде Накаидзе на то, что власти Грузии вступятся за него и вызволят из неволи, не суждено было сбыться. Заверения Гии: «Мы (грузинские спецслужбы) прикроем тебя и у себя, и в России», оказались пустым звуком. Они поспешили откреститься от провалившегося агента. Руководитель информационно-аналитического департамента МВД Грузии, куда входят спецслужбы, Шота Утиашвили в интервью изданию «Ъ» по факту осуждения Накаидзе заявил: «Я не комментирую процессы по делам о шпионаже, идущие в других государствах». Накаидзе оказался не нужен не только грузинской спецслужбе, но и близким ему людям. В офисе омудсмена Грузии все тому же изданию «Ъ» сообщили, что никто из родственников осужденного в России старшины к ним не обращался. И Накаидзе пришлось отправиться в девятилетний «отпуск». Там, в суровой сибирской тайге, в теплой компании земляков-шпионов М. Хачидзе, Х. Имерлишвили, М. Богданова и З. Херкеладзе под звуки бензопилы «Дружба» у него будет достаточно времени поразмыслить на тему: «Что такое хорошо и что такое плохо».