Реорганизация Особой группы — 2‑го отдела НКВД СССР в Управление лишь в незначительной степени затронула центральный аппарат. Он остался количественно небольшим и имел четкую, лишенную бюрократических рогаток структуру. В его состав вошли четыре оперативных отдела. Им были определены следующие задачи:
«1. Организация и проведение диверсий на коммуникациях, промышленных предприятиях, сооружениях, аэродромах противника.
2. Сбор военно‑разведывательной и политической информации для Красной армии.
3. Организация партизанских отрядов и помощь в развитии партизанского движения.
4. Учет, выявление и уничтожение представителей оккупационных властей, германской агентуры, предателей, пособников оккупантов.
5. Борьба против антисоветских националистических формирований.
6. Инженерно‑саперные и иные работы в угрожаемых районах».
Кроме того, при Управлении действовали: отдельная мотострелковая бригада особого назначения — знаменитый ОМСБОН (с октября 1943 года — отдельный отряд особого назначения НКГБ СССР), инженерно‑саперный отдел с парашютно‑десантной службой, отдел оперативно‑диверсионной техники и связи, а также отдел по следствию и литерным мероприятиям. Возглавили эти подразделения настоящие профессионалы своего дела, яркие и неординарные личности, смелые и мужественные люди, такие как Я. Серебрянский, М. Маклярский, В. Дроздов, П. Гудимович, М. Орлов, Г. Мордвинов.
Основное внимание руководством наркомата и самого Управления при его формировании уделялось укреплению боевых звеньев: разведывательно‑диверсионным резидентурам (РДР) и оперативным группам (ОГ). На основе боевого опыта, накопленного Особой группой — 2‑м отделом в ходе битвы за Москву, были внесены определенные изменения в организацию и тактику действий самих РДР. В частности, значительно увеличилось время их автономного пребывания в тылу противника, существенно расширилась зона действий и все большее значение стали приобретать вопросы разведки.
Так, с весны 1942 года наряду с проведением уже привычных разведывательно‑диверсионных рейдов оперативно‑боевых отрядов и групп по ближайшим тылам противника руководство Управления стало все шире практиковать их глубинную заброску. В марте РДР «Местные» (командир С. Ваупшасов) в составе 25 человек, укомплектованная в основном выходцами из Белоруссии, и РДР «Бывалые» (командир П. Лопатин) численностью 23 человека начали действовать на территории этой республики. Через два месяца в подкрепление к ним были десантированы 14 человек РДР «Храбрецы» (командир А. Рабцевич). В октябре к западной границе, в Брестскую область, по воздуху была осуществлена переброска РДР «Соколы» (командир К. Орловский).
С такой же интенсивностью шло развертывание резидентур и на территории Украины. В марте туда отбыла РДР «Ходоки» (командир Е. Мирковский), насчитывавшая 15 человек. Вслед за ней отправилась РДР «Победители» под командованием Д. Медведева. В ее составе находился ставший впоследствии знаменитым разведчик‑боевик Н. Кузнецов. В августе на территорию Житомирской области по воздуху было переброшено 64 человека РДР «Охотники» (командир Н. Прокопюк). В это же время на территории Крыма начали действовать РДР «Витязи» (командир В. Аранов) и «Крымчаки» (командир К. Адашев).
Прошло совсем немного времени, и в работе большинства РДР стали все более четко просматриваться характерные черты классической разведывательно‑диверсионной резидентуры. Закрепившись на оккупированных территориях, разведчики перешли к активным вербовкам агентуры в среде противника, созданию явочных и конспиративных квартир для встреч с ними и формированию нелегальных осведомительских сетей как в окружении, так и непосредственно в воинских частях. А отдельные РДР пошли еще дальше и вступили в прямое противоборство с гитлеровскими спецслужбами.
Одним из первых эту сверхсложную задачу удалось решить разведчику Управления А. Михайлову. Объектом его оперативного проникновения стала действовавшая в районе Смоленска, в поселке Красный Бор, разведывательно‑диверсионная школа абвера. Операция по внедрению в нее началась в июне 1942 года. Строго придерживаясь отработанной легенды, он в числе окруженцев попал в фильтрационный лагерь, находившийся под Вязьмой. Затем, чтобы привлечь к себе внимание гитлеровских спецслужб, А. Михайлов «принял» предложение вербовщика, склонявшего военнопленных красноармейцев к вступлению в так называемую «Русскую народную армию». И вскоре этот ход оправдал себя: не прошло и нескольких недель, как на него вышли сотрудники абвера и предложили отправиться на учебу в смоленскую раведывательно‑диверсионную школу.
Во время учебы, с августа 1942 года по февраль 1943 года, А. Михайлов занимался не только сбором данных на командно‑преподавательский состав школы, но и одновременно изучал курсантов, а затем осуществлял их вербовку. В результате этой кропотливой и полной смертельного риска работы 12 человек после заброски в тыл советских войск добровольно явились в органы государственной безопасности. В дальнейшем ряд из них использовался в качестве агентов‑маршрутников и опознавателей при розыске гитлеровских диверсантов.
По возвращении с задания А. Михайлов был награжден орденом Красного Знамени. Аналогичную работу по проникновению в гитлеровские спецслужбы вели РДР П. Лопатина, К. Орловского, Д. Медведева, С. Ваупшасова, Н. Прокопюка и др.
Наступившая весна 1942 года порождала в сердцах руководителей и рядовых бойцов Управления надежду на скорый перелом в войне с фашистами. Ее подкрепляла успешно начатая частями Красной армии Харьковская операция. Но радость была недолгой, вскоре П. Судоплатову и его подчиненным снова пришлось испить горькую чашу поражения. К 18 мая наступление войск Юго‑Западного фронта на Харьков захлебнулось, гитлеровцы ответили мощным контрударом группы армий «Юг», и советские войска вынуждены были с тяжелыми боями отступать вглубь страны. На южном фланге Восточного фронта сложилось критическое положение, в связи с чем 28 июля народный комиссар обороны издал приказ № 227, больше известный как «Ни шагу назад!» В нем говорилось:
«Пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Надо упорно, до последней капли крови, защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности».
Несмотря на жесткие требования приказа и самоотверженные действия командиров и бойцов Красной армии, превосходство гитлеровских и румынских войск в живой силе, технике и особенно авиации было подавляющим и решило исход боев в их пользу. 24 июля пал Ростов‑на‑Дону. С его потерей открылись ворота на Северный Кавказ. Еще более угрожающее положение сложилось на Сталинградском фронте. 9 августа передовые части 3‑й и 6‑й армий вермахта вышли на оперативный простор, всего несколько десятков километров отделяло их от города. Возникла реальная угроза захвата Сталинграда, а вместе с ним важнейшего железнодорожного и водного транспортного узла. На южном направлении положение советских войск было не лучше: танковые клещи вермахта тянулись к нефтепромыслам Майкопа, Грозного и Баку.
В этой сложнейшей обстановке руководители и рядовые сотрудники наркомата НКВД действовали так же самоотверженно, как и военнослужащие Красной армии. На них были возложены задачи, связанные с организацией обороны на горных перевалах, ведущих к городам Туапсе, Сочи и Сухум, проведением акций по выводу из строя хранилищ с нефтью и скважин в районах Майкопа и Моздока, а также задачи по созданию подполья на территориях, которые могли перейти под контроль гитлеровцев. Для их выполнения в начале августа на место вылетели сам нарком Берия, его заместитель В. Меркулов и П. Судоплатов. Вслед за ними на нескольких транспортных самолетах в Тбилиси прибыли 150 разведчиков‑диверсантов, подобранных из числа спортсменов‑альпинистов, и заместитель Павла Анатольевича М. Орлов с группой опытных командиров РДР. Прямо с «крыла» им пришлось вступить в тяжелейшие бои, которые продолжались весь август и сентябрь. Сам Павел Анатольевич тоже не задержался в Тбилиси и руководил действиями подчиненных непосредственно из боевых порядков.
Позже в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы» он так вспоминал о тех днях:
«Сразу после нас в Тбилиси прибыла группа опытных партизанских командиров и десантников, руководимая одним из моих заместителей полковником Михаилом Орловым. Они не дали немцам вторгнуться в Кабардино‑Балкарию и нанесли им тяжелые потери перед началом готовящегося наступления. В то же время альпинисты взорвали цистерны с нефтью и уничтожили находившиеся в горах моторизированные части немецкой пехоты…
Очень тяжелые бои произошли на Северном Кавказе в августе и сентябре 1942 года, когда я там находился. Наше спецподразделение заминировало нефтяные скважины и буровые вышки в районе Моздока и взорвало их в тот момент, когда к ним приблизились немецкие мотоциклисты. Меркулов и я следили за тем, чтобы взрыв произошел строго по приказу, и присоединились к нашей диверсионной группе, отходившей в горы в последний момент. Позже от нашей дешифровальной группы получили сообщение из Швеции: немцы не смогли использовать нефтяные запасы и скважины Северного Кавказа, на которые очень рассчитывали. Однако разнос, которому мы подверглись за успешные действия, надолго мне запомнился. Когда мы вернулись в Тбилиси, Берия сообщил, что Сталин объявил Меркулову, заместителю Берии, выговор за неоправданный риск при выполнении операции по минированию: он подвергал свою жизнь опасности и мог быть захвачен передовыми частями немцев. Берия обрушился на меня за то, что я допустил это. В ходе немецких налетов несколько офицеров из Ставки, находившихся на Кавказе, были убиты. Член Политбюро Каганович получил во время бомбежки серьезное ранение в голову. Ранен был адмирал Исаков (начальник штаба ВМС. — Прим. авт.), а один из наших наиболее опытных грузинских чекистов, Саджая, погиб во время этого налета».
Ценой больших потерь среди личного состава Павел Анатольевич и его подчиненные выполнили поставленные задачи. Части 49‑го горно‑стрелкового корпуса, захватившие в сентябре перевалы Кулхорский, Санчаро и Марухский, затем завязли в затяжных боях с оперативно‑боевыми отрядами 4‑го Управления и спецчастями войск НКВД за Главный Кавказский хребет. Хваленый гитлеровский «Эдельвейс» так и не смог пробиться к берегам Черного моря. Неприступным оставался и Сталинград. Бакинская нефть по‑прежнему продолжала наполнять баки советских танков и самолетов. Сталинградский котел переваривал одну за другой лучшие гитлеровские дивизии. Там, в его огне родилась новая Красная армия — армия‑победительница.
Вместе с ней вкус победы ощутили и Павел Анатольевич и его подчиненные. В новый, 1943 год 4‑е Управление вошло как уже сложившееся мощное разведывательно‑диверсионное формирование. К тому времени на оккупированной территории Советского Союза действовало 77 РДР. Полученный ими опыт позволял решать не только текущие тактические, но и долговременные стратегические задачи. Одна из них была успешно выполнена в ходе подготовки и проведения летней военной кампании советских войск под Курском и Орлом.
Первичная информация о готовящемся наступлении вермахта на Восточном фронте стала поступать в РДР еще зимой 1943 года. В частности, 21 февраля из резидентуры Корчагина, оперировавшей в районе Брянска, были получены данные о том, что: «Льгов объявлен немцами на особом положении… Дмитриевский и Курский большаки заминированы немцами. Все огневые точки направлены главным образом на Курский большак».
Спустя две недели, 7 марта, другой резидент, Фирсанов, сообщил в Центр, что «4 февраля сего года в города Унеча и Стародуб с курского направления прибыло четыре эшелона итальянских солдат и несколько эшелонов солдат русско‑немецких формирований, отказавшихся воевать. Несколько итальянских солдат немцы повесили на площади города».
В это же время из лондонской резидентуры от агентов знаменитой «кембриджской пятерки», и в частности Д. Кернкросса, служившего в британской дешифровальной службе «Блечли парк», пришло подтверждение: «Основная концентрация сил противника, которые, очевидно, были еще некоторое время тому назад на северном фланге группы армий «Юг», может быть ясно определена в основном районе будущих операций: Курск — Суджа — Волчанск — Острогожск…»
В начале апреля резидентура Градова получила информацию о предстоящем наступлении гитлеровских войск непосредственно из первоисточника, от немецкого перебежчика, инспектора ВВС Германии капитана В. Шульца. Она носила более конкретный характер, чем та, что была добыта агентурным путем. В частности, на допросах он подтвердил ранее полученные советской разведкой данные и даже назвал конкретные сроки начала боевых действий — конец апреля или начало мая. Правда, при этом они разнились в одном, но очень важном аспекте. Как утверждал Шульц, наступление гитлеровских войск следовало ожидать не на курско‑орловском направлении, а на ленинградском и московском.
Последующий ход событий на Восточном фронте дает основания полагать, что Шульц, возможно, являлся одним из многих исполнителей в многоплановой операции «Прикрытие», проводившейся гитлеровскими спецслужбами, чтобы ввести в заблуждение советское командование относительно замысла летнего наступления «Цитадель». В Берлине, видимо, рассчитывали на то, что, как и год назад, когда в руках советской военной контрразведки «случайно» оказалась «директива» Генштаба вермахта «Кремль», предписывавшая командующему группой армий «Центр» фельдмаршалу фон Клюге начать подготовку к наступлению на Москву, нынешняя заготовка также сработает. И основания для этого у гитлеровцев были. Весной 1942 года Сталин поверил в план Клюге и «проспал» сокрушительный удар вермахта на южном фланге Восточного фронта.
В начале апреля 1943 года, когда лишь смутно угадывались контуры операции «Цитадель», данные Шульца выглядели вполне правдоподобно, и потому руководство 4‑го Управления незамедлительно доложило наркому В. Меркулову.
«Из района города Минска БССР 7 апреля 1943 года.
Совершенно секретно.
Наркому НКГБ СССР
комиссару госбезопасности 1‑го ранга
В. Меркулову
О СТРАТЕГИЧЕСКИХ ЗАМЫСЛАХ ГЕРМАНСКОГО
КОМАНДОВАНИЯ, ПО ДАННЫМ РАЗВЕДКИ
Перебежавший инспектор германских военно‑воздушных сил капитан Вилли Шульц сообщил следующее:
1. Отход немецких войск на Центральном фронте производится с целью завлечь русских в мешок, удлинив их коммуникации, оторвать от баз, оставив сгоревшие населенные пункты, после чего еще раз сделать попытку наступления на Ленинград и Москву.
По плану наступление намечено на конец апреля или начало мая, но может быть и ранее, в зависимости от погоды.
По мнению Шульца, наступление на Ленинград будет наверняка, для чего в Латвии и Эстонии концентрируются войска.
2. Шульц считает, что работа немецкого автотранспорта по сравнению с прошлым годом резко сократилась ввиду недостатка горючего.
3. Касаясь подготовки к химической войне, Шульц сообщил, что в Белоруссии, Минске и Варшаве химические базы ему неизвестны, но что к фронту переброшены газовые артиллерийские гранаты и бомбы.
«Градов».
Заместитель начальника 1‑го отдела
4‑го Управления НКВД СССР
А. Федичкин» .
Из наркомата информация тут же была направлена Сталину и Ильичеву (руководитель Разведывательного управления ГШ Красной армии). Несмотря на то что она расходилась с предыдущими докладами разведслужб, в Ставке ГКО московское направление по‑прежнему считали наиболее опасным. Последующие материалы, добытые 1‑м и 4‑м Управлениями, военной контрразведкой — особыми отделами НКВД, с 19 апреля 1943 года ГУКР Смерш НКО СССР и Разведывательным управлением ГШ Красной армии, уже не оставляли сомнений у советского военно‑политического руководства в том, что после унизительного поражения под Сталинградом Гитлер и его окружение в ближайшие месяцы попытаются взять реванш. Но на каком участке фронта: под Ленинградом, под Москвой или под Курском будет нанесен удар, — это до поры до времени оставалось загадкой.
В Берлине отчетливо понимали его цену и потому делали все возможное и невозможное, чтобы сохранить в тайне свои замыслы. План летнего наступления на Восточном фронте под кодовым названием «Цитадель» готовился в Генштабе вермахта в обстановке строжайшей тайны. В будущей схватке не на жизнь, а на смерть вожди рейха бросили на чашу весов войны все стратегические ресурсы и последние достижения техники: германское чудо‑оружие — танки «тигр» и «пантера», самоходные артиллерийские установки «фердинанд». Этот бронированный «зверинец», по замыслу гитлеровских генералов, должен был в клочья разорвать оборону советских войск. Но, несмотря на плотную завесу тайны, которой была окружена подготовка операции «Цитадель», она не устояла перед «русским тараном», во многом благодаря своевременной и точной разведывательной информации.
К середине мая резидентуры 4‑го, 1‑го Управлений НКВД — НКГБ СССР, ГУКР Смерш НКО СССР и Разведуправления ГШ Красной армии добыли дополнительные разведывательные данные, касающиеся операции «Цитадель». Они носили более полный характер и окончательно убедили руководство Ставки ГКО в том, что в ближайшие месяцы Красной армии на участках Брянского, Центрального и Воронежского фронтов придется не просто отразить наступление фашистских войск, а и принять участие в сражении, невиданном по своим масштабам и размаху задействованных сил и средств.
Позже прославленный полководец Маршал Советского Союза Г. Жуков в своих знаменитых «Воспоминаниях и размышлениях» так оценил вклад разведки в успех операции под Курском и Орлом:
«В начале апреля у нас имелись достаточно полные сведения о положении войск противника в районе Орла, Сум, Белгорода и Харькова… К середине мая Ставка провела тщательную агентурную и воздушную разведку, которая достоверно установила, что главные потоки войск и военных грузов противника идут в районы Орла, Кром, Брянска и Харькова…»
Аналогичная оценка эффективности ее работы в тот период была дана и другим известным маршалом, начальником Генерального штаба Красной армии А. Василевским. В своей книге «Дело всей жизни» он так вспоминал о событиях тех дней: «В преддверии Курско‑Белгородского сражения советское командование предъявляло особые требования к органам разведки, и нужно сказать, она была на высоте и неплохо помогла нам».
И действительно, советская разведка, к тому времени восстановившая свою былую мощь и закаленная в тайной войне с опытнейшим противником, действовала как никогда эффективно. Достойный вклад в общий успех внесло и 4‑е Управление, добываемые его разведчиками материалы раскрывали перед советским командованием не только общий замысел операции «Цитадель», но и содержали информацию о составе сил и средств, которые гитлеровцы сосредоточивали на направлениях главных ударов.
Наиболее результативно в этом плане работали РДР, руководимые резидентами Градовым и Юрием. Так, находившаяся на задании в Минской области РДР Героя Советского Союза П. Лопатина (оперативный псевдоним Градов) агентурным путем получила ценные сведения о сосредоточении противником авиации, танков и самоходных артиллерийских установок под Орлом. На основе этих материалов 23 мая 1943 года, то есть за полтора месяца до начала сражения, нарком госбезопасности В. Меркулов информировал Государственный комитет обороны о том, что «оперативная группа под командованием чекиста Лопатина получила исключительно ценные сведения о подготовке немецким командованием крупного наступления на Орловско‑Курской дуге. В район Орла с 5 мая 1943 года подводятся танки, артиллерия и авиация».
Вскоре материалы резидентуры Градова подтвердил другой агент Управления, Святой, внедренный РДР Юрий в гитлеровский разведорган «Абверкоманда‑103». По существу их был информирован нарком В. Меркулов.
«Из района города Минска БССР 23 мая 1943 года.
Совершенно секретно.
Весьма срочно.
Наркому НКГБ СССР
комиссару госбезопасности 1‑го ранга
В. Меркулову
О СТРАТЕГИЧЕСКИХ ПЛАНАХ НЕМЕЦКОГО
КОМАНДОВАНИЯ, ПО ДАННЫМ РАЗВЕДКИ
«Святой» показал:
Со слов его бывшего руководства ему известно, что немцы готовят наступление с Орла на Елец и с Харькова на Воронеж с задачей окружить группировку наших войск, находящихся между этими направлениями, и что в район Орла уже стянуто несколько армий, в том числе якобы около трех танковых.
Главная военная база, обслуживающая эту группировку, находится в Конотопе. По тем же данным, на участке фронта от Великих Лук до Дорогобужа войска противника будут только держать оборону, и в настоящее время на этом участке фронта находятся всего две армии. В Витебске дислоцируется 4‑я или 9‑я танковая армия, якобы малобоеспособная…»
«Юрий».
Начальник 2‑го отдела 4‑го Управления НКГБ СССР
Маклярский» .
Наряду с этими данными разведчик добыл новые, представляющие исключительную ценность для высшего командования Красной армии. Они опровергали показания перебежчика В. Шульца о планируемом весеннем наступлении на Ленинград и Москву, а также другие материалы, которые гитлеровская разведка активно продвигала по различным каналам в целях дезинформирования и введения в заблуждение советского командования относительно истинных своих планов. Сведения, представленные Святым, близко перекликалась с данными, поступившими из лондонской резидентуры от Д. Кернкросса, и подрывали «дезу» гитлеровских спецслужб о предстоящем наступлении на Ленинград.
В мае — июне Святым были получены очередные важные материалы, касавшиеся численности танковых армий, сосредоточенных для наступления на курско‑орловском направлении, а также сведения, раскрывавшие тактико‑технические характеристики отдельных видов вооружения, в том числе танка прорыва «тигр». 24 июня по их существу резидент Юрий доложил в Центр:
«С 23 мая по 18 июня сего года по железной дороге из Минска в сторону Гомеля перевезено противником: 613 танков, в том числе 139 типа «тигр», 214 бронемашин на гусеничном ходу, 3750 автомашин, 12 батальонов войск, в том числе 4 батальона «Русской народной армии», самоходных орудий — 224 калибра 75 мм и 105 калибра 125 мм, 224 противотанковых орудия, 104 тяжелых пулемета, имеющих скорострельность до 1000 выстрелов в минуту. Кроме того, в вышеуказанном направлении проследовал 1 эшелон с отравляющими веществами, имеющими запах яблок, и 73 эшелона с боеприпасами до 900 т. в каждом.
Из разговоров офицеров германской армии, немцы намечают в 20‑х числах июня сего года наступление на правом фланге Орловского фронта, а также в районе Курска и Орла.
«Юрий» .
С учетом важности этой и предыдущей информации Святого по распоряжению наркома В. Меркулова за ним был послан самолет, и 19 июня он уже находился в Москве и в процессе беседы с руководством 4‑го Управления подтвердил предыдущие разведывательные данные, сообщил новые и весьма важные. В тот же день они были доложены в наркомат.
«19 июня 1943 года.
Совершенно секретно.
Заместителю наркома НКГБ СССР
комиссару госбезопасности 2‑го ранга
Б. Кобулову
О ГОТОВЯЩЕМСЯ НЕМЕЦКОМ НАСТУПЛЕНИИ
НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ, ПО ДАННЫМ РАЗВЕДКИ
Относительно предполагаемого наступления германской армии на Восточном фронте доставленный в Москву «Святой» сообщил следующее:
«7 или 8 мая ко мне в бюро прибежал зондерфюрер, лейтенант германской армии, сотрудник штаба разведки Центрального фронта «Абверкоманды‑103» «Сатурн» (фамилия неизвестна) с картой обстановки разведотдела штаба Восточного фронта по состоянию на 5 мая сего года и заявил, что решено наступать с Орла в направлении на Елец и в дальнейшем на Пензу. С Курска и Харькова, со слов зондерфюрера, наступление должно развиваться в направлении на Воронеж, с Белгорода — на Малоархангельск с задачей окружить и уничтожить группировку советских войск, находящихся на этом участке фронта.
Зондерфюрер также заявил мне, что, по имеющимся у него данным, в район Орла стянуто 9 армий, из которых половина — танковые. В составе танковых армий, по словам зондерфюрера, в основном находятся танки прорыва типа «тигр». Это средние танки с утолщенной броней, повышенной маневренностью и мощными огневыми средствами. Вооружены танки дальнобойной пушкой и несколькими пулеметами. Противотанковые пушки броню этого танка не пробивают. Противотанковые мины ему не опасны. Я лично видел эти танки на расстоянии 400–450 м на открытых платформах. Танк низкий, посадка с пушки, длина ствола примерно около 2 м, калибр менее 74 мм, окрашен танк в желто‑песочный цвет, профиль напоминает танк «КВ‑1».
По словам зондерфюрера, военная база Восточного фронта находится в Конотопе.
На участке фронта от Великих Лук до Дорогобужа решено перейти в оборону до конца войны, там находятся всего две армии, одна из них танковая, со штабом в г. Витебске, которая якобы небоеспособна.
Начальник 2‑го отдела 4‑го Управления НКГБ СССР
Маклярский» .
В этот же период от знаменитого разведчика Н. Кузнецова (оперативные псевдонимы Колонист, Пух), входившего в состав резидентуры «Победители», в Центр поступила еще одна исключительно важная информация. Она касалась плана подготовки гитлеровскими спецслужбами покушения на лидеров «Большой тройки» — И. Сталина, У. Черчилля и Ф. Рузвельта — во время их предстоящей встречи в Тегеране. Ключом к открытию его тайны послужила на первый взгляд сущая мелочь. Один из «приятелей» П. Зиберта (Н. Кузнецова) кадровый разведчик Остер, находившийся в то время в Виннице и занимавшийся подбором кандидатов, имевших опыт диверсионной и террористической деятельности, для участия в спецоперации, был большим любителем азартных игр.
В картах ему определенно не везло, вскоре он оказался в должниках у добряка Зиберта. Тот особенно не настаивал на возвращении долга, и в благодарность Остер пообещал по возвращении из очередной командировки в Тегеран привести в подарок настоящий персидский ковер ручной работы. Эта информация, доложенная Д. Медведевым в Центр, сказала многое П. Судоплатову и руководству наркомата. В совокупности с другими разведывательными данными она позволила сорвать террористический акт, готовившийся гитлеровскими спецслужбами против лидеров «Большой тройки».
Другим не менее важным направлением в работе советских органов государственной безопасности, и 4‑го Управления в частности, в период подготовки к отражению гитлеровского наступления под Курском и Орлом являлось сковывание подрывной деятельности абвера и «Цеппелина», направленной на получение информации о контрмерах, принимаемых командованием Красной армии. В частях действующей армии и ближайшем тылу эту работу выполняли органы военной контрразведки. И делали они это достаточно эффективно. Продолжительность существования заброшенных гитлеровскими спецслужбами разведывательно‑диверсионных групп в среднем составляла не более двух недель. Столь короткий срок их действий можно объяснить двумя причинами: эффективным контрразведывательным режимом, который был установлен органами ГУКР Смерш НКО СССР в армейских частях и прифронтовой полосе, а также результативной работой разведки на упреждение.
Именно в 1943 году резидентуры 4‑го Разведуправления ГШ Красной армии, с весны — фронтовых управлений ГУКР Смерш НКО СССР перешли от обороны к наступлению — масштабному оперативному проникновению в гитлеровские спецслужбы. Путем перевербовки действующих агентов противника и организации «подстав» на вербовку своих разведчиков, они сумели создать надежные оперативные позиции в осиных гнездах — разведывательно‑диверсионных школах и центрах подготовки абвера и «Цеппелина». Несмотря на отдельные потери на первом этапе, связанные с недостаточным опытом проведения этих сложных операций, с течением времени такая тактика себя полностью оправдала. Благодаря ей, а также профессиональной работе разведчиков, подрывная деятельность гитлеровских спецслужб была во многом сведена на нет. Группы будущих диверсантов еще только готовились к переброске за линию фронта, а их состав, вплоть до подлинных имен и фамилий, был уже известен в Центре.
Так, 23 мая 1943 года резидент Юрий, ссылаясь на материалы разведчика Святого, внедренного в «Абверкоманду‑103», передал в радиограмме исчерпывающие данные на гитлеровскую агентуру, засланную в советские войска.
«В связи с усиленной заброской противником агентуры в район Ельца, Воронежа, Курска и Касторной сообщаю данные о следующих агентах:
1. Карчагин (настоящая фамилия), 1922 г. р., по документам В. И. Абрамов, техник‑интендант 2‑го ранга 137‑й стрелковой дивизии, направлен в Елец в 181‑й запасной стрелковый полк; имеет рацию.
2. Ростовцев, 1912 г. р., по документам П. И. Егоров, старший лейтенант, помощник начальника штаба 5‑го отдела 60‑й стрелковой дивизии, имеет справку госпиталя № 611. Направлен в Воронеж, Елец и Касторную; имеет рацию.
3. Назаров, по документам И. В. Кукин, из 137‑й стрелковой дивизии, направлен в Елец в 181‑й запасной стрелковый полк.
4. Соломенников, документы на ту же фамилию, гвардии старший лейтенант, командир роты 10‑го отдельного батальона минеров, направлен в служебную командировку в Касторную; имеет рацию.
5. Богданов, 1921 г. р., по документам В. И. Соколов, лейтенант трофейного отделения 60 стрелковой дивизии, имеет справку эвакогоспиталя № 2566 и партбилет политотдела 60‑й стрелковой дивизии № 4827902. Направлен в Воронеж, Елец, Касторную; имеет рацию.
6. Лапин, 1923 г. р., документы на ту же фамилию, сержант 10‑го отдельного гвардейского батальона минеров, имеет справку госпиталя № 611, направлен в Касторную, напарник Соломенникова.
По данным «Святого». «Юрий» .
Прошло всего несколько дней, и резидент Юрий направил в адрес руководства 4‑го Управления очередную радиограмму, в которой содержались новые сведения о немецких агентах, внедренных в советские войска. В частности, он сообщал следующее:
«Передаем дополнительные данные «Святого» об агентах немецкой разведки, засланных в тыл Советского Союза.
В начале мая сего года в Касторную и в район Курска направлены следующие группы немецких разведчиков:
1. Старший лейтенант Подсветов, лейтенант Сухаревский и младший лейтенант Ефимов, имеющие документы от командировочного удостоверения от 100‑го гвардейского минометного дивизиона, оперативной группы минометной части Ставки верховного главнокомандования.
В документах указано, что они направляются в служебную командировку. У каждого разведчика имеется по 9 запасных незаполненных бланков командировочных удостоверений со штампами и печатями.
2. В тот же период в указанный район направлены старший сержант Мусиенко и с ним сержант Мезинов, имеющие документы от коменданта роты 322‑й сд. Вместе с Мусиенко и Мезиновым послан младший лейтенант Бережнев‑Хвостов, имеющий документы от 1057‑й ср 322‑й сд и удостоверение личности без фотокарточки.
Разведчики имеют командировочные предписания от 322‑й сд о том, что они едут за пополнением в Касторную. В командировочное предписание Мусиенко вписано, что с ним следует сержант Мезинов.
Каждая группа имеет радиостанцию и запасные бланки документов. Одеты разведчики в новое обмундирование Красной армии образца 1941 года и погоны со звездочками стального цвета, резко отличающиеся от наших.
«Юрий» .
Таких материалов о засланных и действующих на советской территории агентах гитлеровских спецслужб в Центр с каждым днем поступало все больше. И несмотря на то что в 1943 году разведывательно‑диверсионная деятельность абвера и «Цеппелина» достигла своего апогея, за это время ими было подготовлено и переброшено за линию фронта около 10 тысяч агентов и диверсантов, ни одному из них так и не удалось внедриться в штаб армии, не говоря уже о штабе фронта, и добыть информацию стратегического характера. Отдельные акты шпионажа, диверсий и террора существенного влияния на положение на фронтах не оказали.
Слаженная работа советской разведки и контрразведки обеспечила им превосходство в тайной войне с гитлеровскими спецслужбами. Они одинаково эффективно действовали по обе стороны линии фронта. К концу 1943 года разведчикам 4‑го Управления, ГУКР Смерш НКО СССР и РУ ГШ Красной армии удалось создать надежные агентурные позиции в основных разведывательно‑диверсионных центрах и школах абвера и «Цеппелина». Многие из них: Святой, Сергей, Орлова, Следопыт, Данник, Гальченко, Северов и десятки других занимали должности начальников отделов или инструкторов, что открывало перед ними практически неограниченные возможности в сборе разведывательного материала. Они заблаговременно узнавали не только установочные и характеризующие данные на готовящихся к заброске на советскую территорию агентов и диверсантов, но и замыслы разработанных операций.
Лучшим свидетельством эффективности работы советских спецслужб накануне и в ходе Курской битвы может служить признание бывшего начальника Генштаба вермахта фельдмаршала Кейтеля. Спустя два года после крушения операции «Цитадель», разрабатывавшейся под его непосредственным руководством, на допросе у следователя ГУКР Смерш НКО СССР он вынужден был признать:
«Данные нашей агентуры касались только тактической зоны, и ни разу не было получено сведений, которые оказали бы серьезное воздействие на развитие военных операций».
В то жаркое лето 1943 года на огненной Курской дуге окончательно сгорели надежды военного руководства вермахта вернуть себе стратегическую инициативу на Восточном фронте. Но эти успехи были еще впереди, а тогда, накануне битвы, подчиненные П. Судоплатова напрягали все свои силы, чтобы ослабить боевую мощь противника и помочь своим товарищам, сражавшимся на фронте. Они творчески совершенствовали классические для любой спецслужбы способы действий и одновременно активно изыскивали новые формы борьбы.
Весной 1943 года резидентурами управления впервые была опробована и в последующем активно использовалась такая форма подрыва боеспособности полицейских и частей вермахта, как их разложение. Этой сложной и рискованной операции, как правило, предшествовало глубокое изучение обстановки и настроений в среде военнослужащих противника. В этих целях на первом этапе наиболее опытными сотрудниками резидентуры через имеющиеся разведывательные возможности или путем дополнительных вербовок среди личных связей командиров и их заместителей осуществлялось оперативное проникновение в роту, батальон или полк. В дальнейшем через приобретенную агентуру выявлялись ключевые фигуры — авторитетные для сослуживцев военнослужащие. Затем наступал самый рискованный момент в операции — беседа резидента или разведчика с тем, кто должен был «увести в лес своих подчиненных».
Подобные встречи, как правило, проводились с подстраховкой, и тем не менее риск провала был слишком высок. Но, несмотря на это, разведчики шли на него, так как в ходе проведения подобных операций достигался двойной эффект. Из строя выводились целые подразделения противника, при этом большинство военнослужащих, не замешанных в тяжких преступлениях, карательных акциях и расстрелах мирного населения, вливались в партизанские отряды и усиливали их боевую мощь. Кроме того, переход на сторону противника оказывал серьезный морально‑психологический эффект на военно служащих других подразделений, подрывал боевой дух войск.
Наряду с этим в ходе операции «Разложение» решалась и другая задача, намного более важная, чем нанесение противнику прямого урона, — чисто человеческая, гуманная. Бывшие военнослужащие Красной армии и советские граждане, попавшие в плен и в силу различных обстоятельств вынужденные поступить на службу к противнику, получали шанс реабилитироваться и смыть с себя позорное клеймо предателя, а в последующем — многим избежать лагерей ГУЛАГа.
Одной из первых в 4‑м Управлении такую операцию провела РДР Шестакова, действовавшая в районе Брянска, в отношении добровольческого батальона «Припять», сформированного гитлеровцами из числа пленных командиров и рядовых Красной армии. В ходе нее под непосредственным контролем резидента была проведена оперативная комбинация, связанная с агентурным проникновением в 3‑ю роту батальона. Затем, путем кропотливой работы с ее командиром, удалось склонить его, заместителей и большинство личного состава (отказались только 40 человек, на следующий день все были публично расстреляны гитлеровцами) с полным вооружением перейти на сторону РДР. В дальнейшем они вошли в состав местного партизанского отряда. О том, какое значение этой работе РДР придавалось руководством 4‑го Управления, красноречиво свидетельствует доклад наркому В. Меркулову по ее результатам.
«9 апреля 1943 года.
Совершенно секретно.
Наркому НКВД СССР
комиссару госбезопасности 1‑го ранга
В. Меркулову
О ПЕРЕХОДЕ, ПО АГЕНТУРНЫМ ДАННЫМ, НА СТОРОНУ
ПАРТИЗАН РОТЫ НЕМЕЦКОГО ДОБРОВОЛЬЧЕСКОГО
БАТАЛЬОНА «ПРИПЯТЬ»
В результате агентурных мероприятий, проведенных среди добровольческого батальона «Припять», 6 апреля сего года к нам перешла одна рота этого батальона численностью 120 человек, дислоцировавшаяся в Мглине, с вооружением: 8 ручных и 2 станковых пулемета, 2 ротных миномета, 1 батальонный миномет и свыше 100 винтовок.
Считаю возможным передать эту роту в партизанские отряды.
«Шестаков»
Начальник 3‑го отдела 4‑го Управления НКВД СССР
А. Дроздов» .
Это был первый, но очень важный успех РДР 4‑го Управления на данном направлении деятельности. К концу года в результате агентурной работы среди «войсковых соединений, созданных из предательского элемента», было «разложено» 98 частей общим количеством 16 800 солдат и командиров. Из них свыше 14 000 перешли на сторону РДР с оружием в руках. В следующем, 1944 году ряды противника уже покидали целыми батальонами и даже бригадами вместе со стрелковым оружием, артиллерией и даже бронетехникой. Значительную часть из них составляли словаки, чехи, венгры и румыны.
Наряду с этой и разведывательной деятельностью на РДР 4‑го Управления была возложена и другая, не менее важная задача, связанная с проведением диверсий на транспортных коммуникациях противника. Состояние этой работы постоянно находилось на личном контроле у руководства наркомата. Каждую декаду каждого месяца в специальной докладной П. Судоплатов и его подчиненные сообщали о ее результатах лично наркому или его заместителям. Так, в одном из первых таких отчетов начальник информационного отделения Управления капитан госбезопасности Комаров докладывал:
«10 мая 1943 года.
Совершенно секретно.
Наркому НКГБ СССР
комиссару госбезопасности 1‑го ранга
В. Меркулову
О ДИВЕРСИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОПЕРАТИВНЫХ
ГРУПП НКГБ СССР В ТЫЛУ ПРОТИВНИКА
По данным, поступившим за период с 27.04.1943 по 10.05.1943, оперативными группами 4‑го Управления НКГБ СССР, действующими в тылу противника, проделано:
1. Пущено под откос воинских эшелонов — 15.
2. Уничтожено паровозов — 8.
3. Уничтожено вагонов и платформ — 109.
4. Уничтожено автомашин — 2.
5. Убито солдат и офицеров противника при крушениях поездов — свыше 841 чел.
6. Ранено — 278 чел.
7. Взорвана нефтебаза — 1.
По неполным данным, движение на железных дорогах, подвергшихся диверсионным действиям опергрупп, было приостановлено в общей сложности на 252 часа…
Начальник информационного отделения 8‑го отдела 4‑го Управления НКГБ СССР капитан госбезопасности Комаров» .
Война быстро учит. От операции к операции командиры и бойцы резидентур набирались боевого опыта, результативность их деятельности росла на глазах. Не прошло и месяца, как размер нанесенного ими ущерба возрос почти на порядок. В очередном докладе руководству наркомата начальник 8‑го отдела Управления Федичкин сообщал следующее:
«2 июня 1943 года.
Совершенно секретно.
Заместителю наркома НКГБ СССР
комиссару госбезопасности 2‑го ранга
Б. Кобулову
О ДИВЕРСИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОПЕРГРУПП
УПРАВЛЕНИЯ В ТЫЛУ ПРОТИВНИКА
С 20 ПО 31 МАЯ 1943 ГОДА
По данным, поступившим за период с 20.05.1943 по 31.05.1943, оперативными группами 4‑го Управления НКГБ СССР проделано:
1. Пущено под откос эшелонов — 20.
2. Бронепоездов — 1.
3. Уничтожено паровозов — 16.
4. Уничтожено вагонов и платформ — 212.
5. Уничтожено автомашин — 5.
6. Взорвано железнодорожных мостов — 1.
7. Сожжено шоссейных мостов — 6.
8. Уничтожено связи — 600 м.
9. Убито и ранено солдат и офицеров — до 3140 чел. По неполным данным, движение на железных дорогах, подвергшихся диверсионным действиям опергрупп, было приостановлено в общей сложности на 140 часов.
I. Белорусская ССР
Диверсионными группами отряда Ваупшасова проведены следующие операции:
25 апреля сего года взорвана нефтебаза в местечке Красное Урочище (близ Минска), пожар длился в течение суток.
10 мая сего года в Минске, на Найденовском тракте, взорвана радиостанция. При взрыве убито 8 немецких солдат и 1 офицер.
23 апреля сего года произведено крушение эшелона на товарной станции в Минске. При крушении разбиты 4 вагона с живой силой, убито и ранено до 170 человек.
Отрядом Прудникова 14 апреля сего года на железной дороге Полоцк — Двинск, восточнее станции Битосово, пущен под откос эшелон противника. При крушении эшелона разбиты паровоз, 12 вагонов с боеприпасами, 4 цистерны и убито 10 немцев. Движение на этом участке дороги было прекращено на 8 часов.
20 апреля сего года тем же отрядом пущен под откос эшелон противника на железной дороге Полоцк — Двинск, в 4 км северо‑западнее станции Краслава. При крушении эшелона разбиты паровоз и 22 вагона с живой силой. Убито и ранено 692 немецких солдата и офицера. Движение на этом участке дороги было прервано на 12 часов.
30 апреля сего года отрядом Прудникова пущен под откос эшелон противника в 6 км северо‑восточнее станции Краслава. В результате крушения разбиты паровоз и 18 вагонов с боеприпасами. Убито 48 немцев. Движение на дороге было приостановлено на 9 часов.
Диверсионной группой Бочерикова в ночь с 18 на 19 мая сего года пущен под откос эшелон противника на железной дороге Слуцк — Осиповичи. При крушении эшелона разбиты паровоз, 4 вагона с живой силой и 5 платформ с автомашинами.
Кроме того, группа дополнительно сообщила о проведенных ею крушениях еще 3 эшелонов противника на той же железной дороге. В результате этих крушений были разбиты 3 паровоза, 27 вагонов с живой силой, убито и ранено до 1500 немцев.
В районе совхоза «Заволочины», что в 25 км западнее города Бобруйска, группой Бочерикова взорван деревянный мост на шоссе.
Отрядом Неклюдова в апреле месяце сего года пущены под откос 3 эшелона противника на железной дороге Полоцк — Молодечино. В результате проведенных диверсий разбиты 3 паровоза, 10 вагонов с автомашинами, 2 санитарных, 18 — порожняком и 19 вагонов с неустановленным грузом. На той же железной дороге севернее станции Парафьяново отрядом Неклюдова взорван железнодорожный мост длиной 17 м и уничтожено до 600 м телеграфной связи.
На железной дороге Полоцк — Двинск тем же отрядом в апреле месяце сего года пущены под откос 2 эшелона противника. Результаты не выяснены. Кроме того, отрядом сожжено 5 шоссейных мостов обшей длиной в 66 м, взорваны 2 автомашины и 1 подвода с 19 немецкими солдатами и одним офицером.
Отрядом Шемякина 4 мая сего года пущен под откос эшелон противника на железной дороге Орша — Унеча, между станциями Климовичи и Коммунары. При крушении эшелона разбиты паровоз, 2 вагона и 2 платформы.
15 мая сего года отрядом Шемякина пущен под откос эшелон противника на железной дороге Кричев — Рославль. При крушении разбиты паровоз и 8 вагонов.
В пути следования по маршруту в Костюковичском районе Могилевской области отряд подвергся преследованию со стороны добровольческого карательного батальона «Припять». В результате агентурных мероприятий, проведенных отрядом, из батальона в отряд Шемякина перешло 11 добровольцев с пулеметом и винтовками. После этого батальон ушел из местечка Костюковичи, прекратив преследование отряда.
21 мая сего года группой бойцов отряда Шестакова под командованием Мадея была организована засада в деревне Ворновка, что в 15 км севернее г. Чечерина Гомельской области. В результате засады разбита полуторатонная автомашина с продовольствием, убито два немца — ефрейтор Ганс Маар и интендант Отто Михель и 1 полицейский. Захвачены автомат, 2 пистолета и документы. 26 мая сего года отряд Шестакова на берегу реки Сож, близ станции Салтановка, что в 60 км северо‑западнее Гомеля, сжег немецкий склад лесоматериалов в количестве 2500 куб. м, предназначавшихся для строительства укреплений.
II. Украинская ССР
27 мая сего года из‑под Житомира вернулась на свою базу оперативная группа из отряда Мирковского, находившаяся в рейде по вражеским тылам в течение 32 дней. За этот период группа провела следующие операции:
В ночь с 3 на 4 мая на железной дороге Житомир — Новоград‑Волынский, в 8 км от Житомира, пущен под откос эшелон противника. При крушении эшелона разбиты паровоз и 3 вагона, в том числе 1 пассажирский. Убито до 40 немцев и повреждено до 30 вагонов с продовольствием. Движение на указанной дороге было приостановлено на сутки.
В ночь с 7 на 9 мая на железной дороге Житомир — Фастов, в 3 км от Житомира, взорван паровоз и 25 вагонов со снарядами. Движение на дороге было приостановлено на сутки.
В ночь с 9 на 10 мая на железной дороге Житомир — Новоград‑Волынский пущен под откос бронепоезд противника, в результате чего разбиты паровоз и 2 бронеплощадки, убито 4 немца, количество раненых не установлено. Движение на железной дороге было прекращено на сутки.
1 мая сего года группой ликвидированы комендант Коростышевского района Фогт Армин и 3 жандарма при следующих обстоятельствах. Установив, что Фогт находится на даче в селе Студеница, группа в 10 часов утра проникла в квартиру Фогта и там же расстреляла его. Операция была проведена публично, на глазах у населения. У убитых захвачены личные и служебные документы и оружие. По документам Фогта установлено, что он одновременно являлся также и сотрудником гестапо. В операции участвовали: Карапузов, Полешук, Кромский и Куприянов.
Кроме того, оперативной группой был подготовлен взрыв базы горючего. В момент слива железнодорожных цистерн заминированная цистерна была опорожнена и взорвалась через час вне территории базы. При взрыве было убито 2 немца.
Отрядом Медведева 19 и 20 мая сего года на железной дороге Сарны — Ракитно пущены под откос 2 эшелона противника с живой силой и техникой.
III. Орловская область
14 мая сего года в с. Творишино Гордеевского района, что в 30 км северо‑западнее города Клинцы, отряд Шемякина разогнал гарнизон и полицию, взорвал вновь построенный немцами спиртзавод, уничтожив 1 т спирта и, кроме того, сжег склад, где находилось до 80 т зерна.
16 мая сего года на дороге Салтановка — Святое, южнее Брянска, на поставленных ранее группой Соколова минах взорваны 2 автомашины, переполненные немцами.
IV. Калининская область
4 мая сего года на железной дороге Идрица — Пустошка, в 5 км восточнее станции Идрица, отрядом Прудникова пущен под откос эшелон противника. Разбиты паровоз, 22 вагона и 3 платформы с живой силой и лошадьми. Убито до 200, ранено до 400 немцев. Движение поездов на этом участке железной дороги было прекращено на 40 часов.
Начальник 8‑го отдела 4‑го Управления НКГБ СССР Федичкин» .
По мере приближения к решающей схватке на Курской дуге эффективность работы РДР возрастала. В тот период времени руководство 4‑го Управления требовало от своих резидентов основные усилия сосредоточить на срыве поставок живой силы и техники противника к линии фронта. С этой целью была осуществлена дополнительная заброска разведывательно‑дверсионных групп в глубокий тыл группы армий «Центр», и их численность возросла почти в два раза.
Накануне и во время Курской битвы РДР 4‑го Управления совместно с оперативными группами РУ ГШ Красной армии и партизанами развернули на транспортных коммуникациях противника настоящую рельсовую войну. Только одними диверсионными группами Управления в ходе стратегической операции «Концерт» (проведение диверсий на транспортных коммуникациях противника) было пущено под откос 1039 железнодорожных эшелонов с живой силой и боевой техникой, взорвано 220 железнодорожных и шоссейных мостов.
Ни днем, ни ночью гитлеровцы не знали покоя. Об эффективности диверсионной деятельности РДР и партизан красноречивее всего свидетельствует одно из многочисленных ежесуточных донесений чиновника Имперского управления путей сообщения в Главное управление «Восток», добытое оперативным путем в ноябре 1943 года. Его доклад из Минска в Берлин скорее напоминал крик отчаяния.
«Положение крайне напряженное!
Беспрерывно увеличивающаяся деятельность бандитов во всем районе достигла ко времени, указанному в донесении, угрожающих размеров…
Как днем, так и ночью число таких случаев велико. Иногда количество вспомогательных поездов недостаточно. Как днем, так и ночью оборона от бандитов и защита перегонов являются совершенно недостаточными и безрезультатными, так как нападения совершаются ежедневно на тех же самых перегонах. В случае, если не проводятся всеохватывающие мероприятия, которые приносили бы результат, то потерпит крушение весь ход дела на перегонах Минск — Жлобин — Гомель, Брест — Лунинец — Гомель, Жлобин — Могилёв и Орша — Кричев — Унеча…»
И дальше иных знаков, кроме сплошных восклицательных, у потерявшего голову чиновника железнодорожного ведомства рейха, видимо, уже не оставалось.
С каждым новым месяцем разведывательно‑диверсионные резидентуры 4‑го Управления наращивали мощь своих ударов и расширяли географию действий. К декабрю 1943 года их количество достигло 125, а общая численность личного состава составила 7212 человек. С течением времени РДР «Победители», «Местные», «Олимп», «Охотники», «Соколы», возглавляемые Д. Медведевым, С. Ваупшасовым, В. Карасевым, Н. Прокопюком, К. Орловским, пополнившись местными патриотами, превратились в крупные войсковые соединения. Урон, который они наносили противнику, становился все более ощутим.
В отчете Управления «Об итогах агентурно‑оперативной и диверсионной работы на временно оккупированной советской территории за 1943 год» содержатся красноречивые цифры, подтверждающие ее эффективность и результативность.
«Диверсионная работа оперативных групп НКГБ СССР за 1943 год характеризуется следующими данными: пущено под откос 1039 железнодорожных эшелонов, в результате чего уничтожены 941 паровоз и 8671 железнодорожный вагон, взорвано 220 железнодорожных и шоссейных мостов.
При боевых столкновениях с подразделениями противника, карательными отрядами, в засадах и при крушении эшелонов оперативными группами в 1943 году убито и ранено около 53 700 солдат и офицеров германской армии и карательных отрядов…
Внедрением агентуры оперативных групп в различные разведывательные и контрразведывательные органы противника, административные и полицейские учреждения, а также допросами разоблаченных шпионов, произведенными на базах оперативных групп и частично доставленных на нашу территорию, выявлено свыше 15 000 немецких агентов и активных пособников оккупантов, находящихся на занятой врагом территории. Из этого числа оперативными группами захвачено и расстреляно 3040 человек.
Кроме того, оперативными группами выявлено более 1260 немецких агентов, заброшенных органами германской разведки в тыл Красной армии для диверсионной и разведывательной работы, из коих уже арестовано 751, а остальные разыскиваются…
За 1943 год всего получено 1768 разведывательных сообщений, из коих 687 направлено Разведывательному управлению Генерального штаба Красной армии…»
В этой многоплановой работе Управления особое место занимают радиоигры, проводившиеся с гитлеровскими спецслужбами. Первая из них была начата еще в феврале 1942 года и получила кодовое название «Монастырь». Она и последовавшие вслед за ней радиоигры «Курьеры» и «Березино» носили стратегический характер и стали классикой советской разведки. Велись они Управлением в течение нескольких лет и завершились с окончанием войны. В ходе них были достигнуты выдающиеся результаты, которые не удалось превзойти ни ГУКР Смерш НКО СССР, ни какому‑то другому управлению наркоматов НКВД и НКГБ СССР.
По завершении этих операций, вне всякого сомнения, не имеющих аналогов в истории отечественных и зарубежных спецслужб, П. Судоплатов в специальном отчете министру госбезопасности СССР доложил кратко и сухо:
«Немцы совершили на нашу территорию 87 самолетовылетов тяжелой транспортной и бомбардировочной авиации. Эти самолеты сбросили 40 агентов (все арестованы) и 650 мест груза. В их числе оказались 8 кадровых работников германской разведки».
Но, пожалуй, главным итогом этих уникальных операций явилось то, что ни один гитлеровский патрон, ни один грамм взрывчатки не выстрелил и не сработал. Кроме того, в течение более чем трех лет, с февраля 1942 года до 5 мая 1945 года, разведчики Управления водили за нос асов из гитлеровских спецслужб. Те исправно глотали наживку — стратегическую дезинформацию политического и военного характера, которую готовили подчиненные П. Судоплатова вместе с офицерами Разведуправления Генерального штаба Красной армии.
Успех операции во многом был предопределен блестящим разведчиком Александром Демьяновым (оперативный псевдоним Гейне). Подставленный на вербовку гитлеровским спецслужбам, он успешно прошел все проверки, подвергся «расстрелу», и в марте 1942 года уже «агент» абвера Макс был доставлен самолетом в тыл советских войск со специальным разведывательным заданием. С помощью своих товарищей, кадровых работников органов государственной безопасности В. Ильина и М. Маклярского, Гейне его успешно выполнил. В абвере даже не могли предположить, что так тщательно отработанное спецзадание для своего «ценного» агента Макса лишь повторяло сценарий, ранее подготовленный в Управлении.
Его замысел, разработанный М. Маклярским и поддержанный П. Судоплатовым, основывался на том, что гитлеровцы жаждали найти «пятую колонну» в Москве, и они таковую решили создать. Лучших кандидатов на роль ее руководителей, чем бывший предводитель дворянского собрания Нижнего Новгорода А. Глебов, жена которого была своим человеком при дворе последней российской императрицы, поэт‑монархист Б. Садовский и скульптор В. Сидоров, в свое время учившиеся в Германии и попавшие в поле зрения ее спецслужб, трудно было найти.
Но ключевая роль в реализации замысла операции принадлежала не им, а Гейне. Потомок первого атамана кубанского казачества П. Головатого, сын выпускницы Бестужевских курсов и признанной красавицы Санкт‑Петербурга был известен гитлеровским спецслужбам не только своим аристократическим происхождением, но и связями среди высокопоставленной советской номенклатуры.
Задолго до начала войны Гейне, используя дарованные природой таланты, по заданию органов государственной безопасности стал своим среди московского бомонда. В этой среде активно работала и разведка фашистской Германии, вербуя себе агентов. Вскоре в ее поле зрения попал и А. Демьянов. Весной 1941 года сотрудник абвера, работавший под прикрытием торгового представительства Германии в Москве, вышел на Александра и начал прощупывать на предмет вербовки, но война оборвала их контакт. Теперь, по мнению П. Судоплатова и его подчиненных, пришло время восстановить его. В феврале 1942 года по поручению легендированной Управлением подпольной церковно‑монархической организации «Престол», члены которой жаждали освобождения от «ига большевизма», Гейне был переброшен через линию фронта с заданием «установить связь с гитлеровскими спецслужбами и довести до них информацию о наличии в Москве глубоко законспирированной антисоветской организации церковно‑монархического толка под названием «Престол».
Но в абвере не спешили верить А. Демьянову на слово и подвергли жесточайшей проверке. Его выдержка, безукоризненно отработанная в Управлении легенда прикрытия, а также те старые наводки, которые посольская резидентура Германии в Москве получила на Александра перед войной, позволили избежать провала и выдержать все испытания. После короткой и интенсивной подготовки агент абвера Макс был выброшен на парашюте в районе города Рыбинска с заданием «организовать на базе антисоветского подполья получение военно‑политической информации».
С того дня операция «Монастырь» (такое кодовое название она получила в Управлении) перешла в активную фазу. В целях дальнейшего закрепления положения А. Демьянова в гитлеровской разведке, до нее была доведена информация о его новом назначении на должность офицера связи Генерального штаба Красной армии. О таком в абвере могли только мечтать — перспективный агент Макс начал оправдывать надежды. Вскоре поступающая от него «информация» удостоилась самых высоких оценок в Берлине.
Группа Макса быстро, как это казалось гитлеровской разведке, укрепляла свои позиции, и августе 1942 года в Москву из абвера прибыли два курьера — Станков и Шалов. Их приняли на легендированной квартире сотрудники Управления, выступавшие в роли членов подпольной организации «Престол». Агентов не стали арестовывать, на время оставили на свободе, чтобы не засветить А. Демьянова и проследить другие возможные, помимо Макса, конспиративные явки. После того как все опасения были сняты, Станкова и Шалова негласно задержали.
Спустя два месяца в Москве на легендированной квартире Управления появилась очередная пара курьеров — Злобин и Алаев. С собой они принесли 20 тысяч рублей, радиостанцию для группы Макса и новые фиктивные документы, изготовленные на имя Станкова и Шалова. На этот раз гитлеровским агентам не дали погулять и, как говорится, взяли тепленькими, рассчитывая на их моментальную перевербовку. Расчет оправдался: первым «поплыл» Злобин и дал согласие на сотрудничество.
С этого момента операция, получившая новое кодовое название «Курьеры», велась по двум направлениям: от имени организации «Престол» по радиостанции Макса и группы Злобина — Алаева по радиостанции Злобина. Такая «успешная» легализация курьеров и последующая их «результативная работа» укрепили веру руководства абвера в надежности Макса и созданной им разведывательной сети. В течение 1942–1943 годов гитлеровская разведка с завидным постоянством продолжала посылать к нему и Злобину своих агентов, деньги и радиостанции. Конечным итогом радиоигр «Монастырь» и «Курьеры» стал арест 23 гитлеровских агентов.
В абвере даже не догадывались, что уже давно и успешно работали на советскую разведку, и с гордостью докладывали высшим руководителям гитлеровских спецслужб об успешно действующей в столице большевиков разветвленной нелегальной сети во главе с агентом Максом.
Бывший начальник 6‑го отдела РСХА (внешняя разведка Германии) В. Шелленберг в своих мемуарах также не обошел вниманием результативную работу резидентуры под руководством суперагента Макса. Он отмечал, что она добывала особо ценную информацию. В Главном управлении имперской безопасности не могли даже предположить, что эта «особо ценная информация», в том числе и о ряде крупных наступательных операций Красной армии, носила отвлекающий характер и преследовала цель скрыть истинное направление стратегических ударов советских войск. Так, 4 ноября Макс сообщил в Берлин о том, что 15 ноября 1942 года планируется крупное наступление частей Красной армии, но не под Сталинградом, а под Ржевом. И действительно, в точно указанный им день оно состоялось. Гитлеровцы были к нему готовы и сумели отразить. Зато сокрушительный удар советских войск под Сталинградом для них грянул громом среди ясного неба.
При подготовке к Курской битве, по признанию того же В. Шелленберга, гитлеровское командование, опираясь на информацию Макса, вынуждено было несколько раз переносить сроки своего наступления, что позволило Ставке ВГК накопить необходимые резервы для нанесения ответного контрудара.
«Выдающийся вклад в успехи вермахта» на фронтах своего особо ценного агента руководство гитлеровских спецслужб не оставило без внимания. Он был награжден за храбрость орденом с мечами. Такой высокой награды не удостаивался больше ни один агент абвера и «Цеппелина». Но в данном случае судьба дважды сыграла с руководителями абвера злую шутку. Радиограмма из Берлина о награждении поступила к Максу как раз в канун профессионального праздника чекистов — 20 декабря. И здесь гитлеровцы тоже оказались не первыми: несколькими днями раньше советским правительством Александр Петрович Демьянов был награжден орденом Красной Звезды.
На этом его служба в разведке не закончилась. Летом 1944 года Управлению с участием Гейне удалось реализовать оперативный замысел еще одной стратегической операции, получившей кодовое название «Березино». 18 августа 1944 года он сообщил по радиостанции «Престола», что во время нахождения в командировке в городе Минске «вышел на контакт с представителями немецкой воинской части, попавшей в окружение в Белоруссии».
К тому времени Управлением в лесах, в районе реки Березины, была сформирована из числа бойцов отдельного отряда особого назначения НКГБ СССР (бывший ОМСБОН) и немецких антифашистов‑коминтерновцев легендированная гитлеровская часть под командованием майора А. Борисова. Для большей убедительности легенды роль ее командира поручили исполнять перевербованному военнопленному, бывшему командиру полка подполковнику Герхарду Шерхорну. А чтобы он не сорвался, при нем безотлучно находился кто‑либо из сотрудников Управления. Непосредственное руководство операцией осуществляли заместитель П. Судоплатова Н. Эйтингон и их подчиненные М. Маклярский, Р. Абель (Фишер) и П. Гудимович.
Это была первая и последняя такого рода и масштаба оперативно‑войсковая операция, в ходе которой П. Судоплатов и его сотрудники рассчитывали сковать значительные разведывательные и диверсионные силы спецслужб Германии. Санкцию на проведение Управлением операции нарком госбезопасности В. Меркулов запрашивал у самого И. Сталина.
В гитлеровских спецслужбах клюнули на такую жирную наживку, и в ночь с 15 на 16 сентября 1944 года группа из трех парашютистов приземлилась в расположении окруженцев. Ее руководитель, кадровый сотрудник абвера К. Киберт, ничего не заподозрил. В разговоре с «доблестными воинами фюрера» он высказал свое восхищение ими и рассказал, что об их героической борьбе доложено самому Гитлеру и Герингу.
При сопровождении группы К. Киберта с места приземления до основной базы части на нее было инсценировано нападение и затем произведен арест гитлеровских агентов. В процессе дальнейшей активной работы сотрудников Управления двое из них дали согласие на сотрудничество и подключились к радиоигре. В отношении третьего члена группы в очередной радиограмме руководству «Абверкоманды‑103» перевербованные гитлеровцы сообщили о его тяжелом ранении при приземлении.
В последующем руководство гитлеровских спецслужб перебросило в «отряд подполковника Шерхорна» еще 16 человек, 8 радиостанций и большое количество оружия и боеприпасов. Операция «Березино» набирала обороты. 30 октября 1944 года при очередном сеансе радиосвязи руководители операции получили радиограмму, которая заставила их серьезно поволноваться. Гитлеровское командование решило эвакуировать раненых из «части Шерхорна», чтобы не сковывать ее в маневрах, и предложило оборудовать посадочную полосу для приема 4 транспортных самолетов, выделенных по личному распоряжению рейхсминистра Г. Геринга.
Над операцией «Березино» нависла угроза провала, и, чтобы ее предотвратить, по решению П. Судоплатова часть Шерхорна бросили в затяжные бои. После такого поворота событий в Берлине решили не рисковать, отказались от отправки самолетов и продолжили снабжение «доблестных окруженцев» с воздуха.
Но гораздо большую опасность для операции представляла периодически засылаемая в окружение «части Шерхорна» агентура из состава диверсионно‑разведывательной дивизии «Бранденбург‑800». Ее заброска осуществлялась в тайне от Шерхорна и преследовала цель проверки на месте реального положения дел. Всего за время операции гитлеровскими спецслужбами с такой задачей маршрутировалось 8 агентов. Все они, так и не успев передать в эфир тревожные радиограммы, оказались в руках подчиненных П. Судоплатова. Несговорчивые «погибали в перестрелках», а те, кто пошел на сотрудничество, продолжили работу, но теперь уже на советскую разведку.
Вплоть до окончания войны руководство гитлеровских спецслужб и командование вермахта продолжали верить в существование «части Шерхорна», которая благодаря усилиям Управления выросла в численности до 1500 человек. Вплоть до последних дней войны, когда на счету были каждый патрон и солдат, из Берлина продолжали поддерживать боеспособность «части Шерхорна». 5 мая 1945 года в своей последней радиограмме радиоцентр РСХА сообщил:
«С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем больше также поддерживать радиосвязь. Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, которым в такой тяжелый момент приходится разочаровываться в своих надеждах».
Но это разочарование было бы еще большим, если бы те, кто направлял эту радиограмму, знали, что их около трех лет банально водили за нос.