День 19 апреля 2003 года в Управлении военной контрразведки ФСБ России во всех отношениях выдался необычным. На седьмом этаже дома № 2, на Лубянской площади было непривычно многолюдно. Генералы и офицеры, облаченные в парадные мундиры, собрались в коридоре и приемной руководителя Управления — генерал-лейтенанта Безверхнего. Стрелки неторопливо ползли по циферблату часов и приближались к 12:00, когда с лестничной площадки донеслись звуки поднимающегося лифта. Разговоры затихли, и в воздухе прошелестело:

«Едут… Едут».

Дежурный по Управлению встрепенулся, поднял трубку и доложил:

— Александр Георгиевич, ветераны уже здесь!

Прошло мгновение. Дверь кабинета распахнулась. В приемную стремительной походкой вышел генерал Безверхний, на выходе задержал шаг, строгим взглядом прошелся по подчиненным, остался доволен их внешним видом, и направился к лестничной площадке. Навстречу из лифта вышли убеленные благородными сединами, но сохранившие военную выправку генерал-лейтенант Иван Лаврентьевич Устинов, генерал-лейтенант Александр Иванович Матвеев и генерал-майор Леонид Георгиевич Иванов. Заслуженные ветераны-фронтовики, они при жизни стали легендами военной контрразведки. Их сопровождал полковник Александр Ракитин.

— Товарищи офицеры! — прозвучала короткая команда.

Генералы и полковники застыли в торжественном строю и обратили взгляды на ветеранов. Безверхний тепло приветствовал их и проводил к себе в кабинет. Переступив порог, Устинов сделал несколько шагов и остановился. Его глаза повлажнели, а кончики губ дрогнули. Он пробежался взглядом по обстановке кабинета. Она почти не изменилась с того времени, когда он в сентябре 1970 возглавил 3-е Управление (военная контрразведка) КГБ при Совете Министров СССР. В течение трех с лишним лет на плечах генерала Устинова лежала огромная ответственность за сотни контрразведывательных и разведывательных операций, проводившихся его подчиненными и направленных на защиту Вооруженных сил Советского Союза от подрывной деятельности иностранных спецслужб.

Реакция Устинова не осталась не замеченной Безверхним. Он бережно взял его, Матвеева, Иванова под руки и подвел к праздничному столу. Он не ломился от изысканных разносолов и элитных напитков. Черный хлеб, армейская тушенка «привет второму фронту», селедка, алюминиевые кружки и фляжки с неизменными «ста граммами наркомовских» возвращали ветеранов в их далекое фронтовое прошлое. Прошлое, опаленное огнем и порохом Великой Отечественной войны, живущее в их сердцах болью невосполнимых потерь боевых товарищей и согретое радостью Великой Победы над фашизмом.

После небольшой суеты ветераны и действующие контрразведчики заняли места за столом, наполнили кружки водкой и обратили взгляды на Безверхнего. В его глазах снова вспыхнул задорный огонек. Выдержав паузу, он обернулся и кивнул Ракитину. Тот поиграл пальцами на клавиатуре, и через мгновение тишину кабинета нарушил бой московских курантов, а затем зазвучал незабываемый голос Юрия Левитана.

Чеканные, исполненные огромной внутренней силы слова легендарного диктора о победе советского народа в Великой Отечественной войне не могли оставить равнодушными ни ветеранов, ни новое поколение военных контрразведчиков. На их лицах застыло одно и то же благоговейное выражение. Они, затаив дыхание, внимали каждому слову той великой, исторической речи.

Запись закончилась. В кабинете снова воцарилась особенная, торжественная тишина. Спустя десятилетия голос Левитана и грандиозность самого события по-прежнему производили на присутствующих огромное впечатление. Затянувшуюся паузу нарушил Безверхний. Он поднялся из-за стола; встали все, и произнес тост.

— За Великую Победу, товарищи!

— За победу! — дружно прозвучало в кабинете.

Звонко звякнули кружки. Ветераны выпили до дна. Глаза у них повлажнели. Нет, не от крепкого градуса. Голос Левитана вернул их в суровое, но счастливое прошлое, которым они гордились по праву. На своих плечах им пришлось нести всю тяжесть войны, войны не на жизнь, а на смерть. Они оказались крепче стали, не дрогнули, выстояли и победили самого сильного и самого жестокого врага. Врага, перед которым покорно склонилась вся Европа. Бесконечно долгих 1418 дней и ночей они шли фронтовыми дорогами к великой цели, чтобы в ликующем и цветущем мае 1945 года вбить осиновый кол в гроб фашизма.

Воспоминания нахлынули на ветеранов. В лице Безверхнего и его подчиненных они нашли благодарных слушателей. Устинов вспомнил свой первый бой 22 июня 1941 года в районе Бреста. Ему — лейтенанту-контрразведчику пришлось принять на себя командование разрозненными группами красноармейцев и затем с боями пробиваться из окружения. В тот роковой для нашего Отечества день за сотни километров от Бреста, на советско-румынской границе старший лейтенант-контрразведчик Иванов вместе с пограничниками в течение суток отбил пять атак врага и не отступил с рубежа. 23 июня в Запорожье секретарь горкома комсомола Матвеев, отказавшись от брони, добровольцем отправился на фронт.

Ветераны снова и снова возвращались к военному прошлому. В какой-то момент в голосе Устинова появились горечь и досада.

— Сегодня исполняется 60 лет, как была создана военная контрразведка Смерш. Но никто и нигде не вспоминает об этом. Как же так, Александр Георгиевич? Как же так, товарищи?

— Обидно и несправедливо! — поддержал его Матвеев. — Если бы не Смерш, то не известно, как бы сложилась судьба Курской битвы.

— А все из-за козней партийных бонз! Все Хрущев! Для него Смерш был, что кость в горле! Мерзавец! — не мог сдержать гнев Иванов.

— Это по его и вине Тимошенко в мае 42-го под Харьковом рухнул фронт и откатился к Сталинграду! Мы тогда такой кровью умылись. Такую… — у Матвеева не нашлось слов.

— Если бы вняли доводам Селивановского, а он предупреждал о провале харьковского наступления, то не было бы таких огромных жертв, — с горечью произнес Устинов.

— Слава богу, этого не повторилось под Сталинградом. Сталин прислушался к мнению Селивановского, — вспомнил Устинов о беспрецедентном случае в истории отечественной военной контрразведки.

25 июля 1942 года на южном фланге советско-германского фронта сложилось катастрофическое положение. Возникла угроза прорыва гитлеровцев к Сталинграду. По мнению начальника особого отдела Сталинградского фронта Николая Селивановского, причина этого заключалась в некомпетентности командующего генерала Гордова — протеже Тимошенко и Хрущева. Судьбу сотен тысяч солдат и офицеров Красной армии, самого Сталинграда решали не дни, а часы. И тогда Селивановский решился на беспрецедентный шаг, через головы начальника Управления особых отделов НКВД СССР Виктора Абакумова и грозного наркома внутренних дел Лаврентия Берии направил шифровку на имя Сталина. В ней он доложил об истинном положении на фронте. Решение последовало незамедлительно, Гордова сняли с должности, командование Сталинградским фронтом перешло к генерал-полковнику Еременко.

Спустя 11 лет Хрущев, став высшим руководителем в советском государстве, не простил этого Селивановскому. Николая Николаевича вычеркнули не только из истории отечественной военной контрразведки, а и из активной жизни. Его имя находилось под жесточайшим запретом.

— Если бы вычеркнули одного Селивановского! Так нет же, вместе с ним вычеркнули всех нас — контрразведчиков Смерша! После войны вышло два издания Истории Великой Отечественной войны, и ни в одном нет даже слова про Смерш! Будто нас и не было! — негодовал Устинов.

Горькие, справедливые слова ветерана гримасами отражались на лицах нового поколения контрразведчиков. Безверхний, чтобы смягчить их боль, предложил тост.

— За тех, кто в годину испытаний выстоял и победил! За военных контрразведчиков и их боевых товарищей — генералов, офицеров и солдат Красной армии!

— За победителей! — дружно подхватили тост.

«Прицеп» к ста граммам «наркомовских» для некоторых современных контрразведчиков оказался тяжеловат. Они закашляли. Безверхний, подождав, когда наступит тишина, снова обратился к ветеранам.

— Уважаемые Иван Лаврентьевич, Александр Иванович, Леонид Георгиевич! Вы — гордость и слава нашей военной контрразведки. Ваше самоотверженное служение Отечеству и сама Ваша жизнь являются ярким примером для нового поколения военных контрразведчиков. Ваш подвиг…

— Извините, Александр Георгиевич, — перебил его Устинов. — Мы, как и все, выполняли свой долг.

— Да, да! Мы жили только одним: выстоять и победить! Так нас воспитали! — присоединился к нему Матвеев.

— И все-таки, уважаемые наши ветераны, позвольте я продолжу, — попросил разрешения Безверхний и заявил. — То, что совершили Вы, наши отцы и матери — это величайший подвиг! Красная, Советская армия сломала хребет фашизму…

— Именно она, а не американцы! Негодяи, пытаются украсть нашу победу! К сожалению, мерзавцы нашлись и у нас! Всякие там «гозманы» и «суворовы» переписывают историю и хотят извалять в грязи нашу Великую Победу! А мы молчим! Сколько это можно терпеть?! — негодовал Иванов.

Гнев плескался в глазах Устинова и Матвеева. Безверхний бросил взгляд на Ракитина. Тот стремительно шагнул к шкафу, достал три больших, обтянутых кожей папки с золотым теснением и положил перед Безверхним. Александр Георгиевич бережно, словно к ребенку, прикоснулся к ним и объявил:

— Дорогие наши ветераны! Сегодня от имени всех военных контрразведчиков я имею честь доложить: вот наш ответ всем недоброжелателям и хулителям вашей и всего советского народа Великой Победы над фашизмом!

Взгляды присутствующих обратились к папкам. Безверхний выдержал паузу, затем открыл одну из них и достал альбом-книгу. На обложке бросались в глаза емкое и хлесткое, как выстрел, слово «Смерш» и алая, будто кровь ее павших сотрудников, пятиконечная звезда.

— Смерш? Смерш?! — прозвучало в воздухе.

В кабинете снова наступила тишина. Безверхний открыл первые страницы и пояснил:

— В этой книге, книге — истории Смерша, нашел отражение огромный труд коллектива энтузиастов! Они больше года работали в архивах ФСБ! То, что открылось перед нами, не может оставить равнодушным даже каменное сердце! Мы не могли даже представить… — голос Безверхнего дрогнул. — Это трудно выразить словами! Перед нами открылась захватывающая книга человеческих судеб и подвигов! Книга, которую писали вы, наши уважаемые ветераны и ваши боевые товарищи! Мы возвращаем вам и нынешнему поколению контрразведчиков подлинную историю героической Смерш! Смерш была фантастической спецслужбой, равной которой не было ни до, ни после войны. Она стала иммунной системой Красной армии.

Устинов, Матвеев, Иванов ловили каждое слово Безверхнего.

— Наконец справедливость восторжествовала! Смерш по праву возвращается на заслуженный пьедестал в истории отечественных спецслужб! — объявил он и вручил ветеранам подарок — альбом-книгу «Смерш».

Лица Устинова, Матвеева и Иванова просветлели. Телеоператор и фотограф спешили запечатлеть это историческое событие в жизни отечественной военной контрразведки и ее сотрудников. Принимая подарок, генерал Устинов склонил голову и когда поднял, то на его суровом лице появилась счастливая улыбка. Он затуманенным взором прошелся по Безверхнему, генералам, офицерам — новому поколению военных контрразведчиков, и заговорил:

— Уважаемый, дорогой Александр Георгиевич, примите нашу самую глубокую благодарность за этот великий памятник Смершу. Памятник руководителям и рядовым сотрудникам, кто погиб на войне и кто не дожил до наших дней. Мы ждали этого события долгих 60 лет. Смерш — это, прежде всего, люди. Своим самоотверженным служением Отечеству они заслужили, чтобы о них знали и помнили.

— Александр Георгиевич, у меня нет слов, — голос Матвеева наливался силой. — В мире не найдется весов, на которых можно было бы измерить заслуги Смерша! Я счастлив, что эта книга-эпопея, наконец, вышла в свет!

— Она станет достойным ответом всем клеветникам! — присоединился к боевым товарищам Иванов.

Рука Леонида Георгиевича опустилась на страницу 75. Шестьдесят лет назад, на передовой неизвестный военный фотограф запечатлел на черно-белой фотографии молодцеватого капитана Леонида Иванова вместе с боевыми товарищами из 51-ой Ударной армии.

— Как будто все было только вчера. Как будто вчера… — повторял Леонид Георгиевич и бережно прикасался к страницам.

Он, Устинов и Матвеев всматривались в фотографии, читали документы, находили знакомые лица, фамилии. Память возвращала их в прошлое, в весну 1943 года.

В тот год в южные регионы европейской части СССР весна пришла рано. В средине марта из средиземноморья повеяли теплые ветры и согнали с неба свинцово-сизые тучи. Яркое весеннее солнце в считанные дни растопило снега. Зима спряталась на дне оврагов, балок и напоминала о себе легкими заморозками по утрам. Южные склоны холмов покрыла изумрудная зелень молодой травы. Обочины дорог полыхали жаром одуванчиков. Берега рек, речушек и озер окутала золотисто-нежная вуаль распустившейся вербы. Весна решительно наступала на Среднерусскую равнину. В конце марта, напоминая раскаты артиллерии, вскрылись верховья рек.

Сами пушки изредка тревожили зыбкую тишину на южном фланге и в центральной части советско-германского фронта. Противники: Красная армия и вермахт, пока жалящими ударами прощупывали оборону. Пауза в боях продолжалось третий месяц и напоминала затишье перед бурей. Боевой опыт подсказывал Устинову, Матвееву и Иванову, скоро ему придет конец. В них крепла надежда, что после побед над фашистами под Москвой и Сталинградом, советские войска перейдут в решительное наступление, и в войне наступит коренной перелом. Вместе с тем в их сердцах жила тревога. Противник был невероятно силен, не смирился с поражениями и надеялся вернуть себе утраченную стратегическую инициативу.

Военная машина фашистской Германии пока работала без сбоев. Гитлер и его окружение, одержимые реваншем, бросили на чашу войны все собственные, а также материальные и людские ресурсы покоренных стран. В обстановке глубочайшей тайны, на секретных заводах создавалось германское «чудо-оружие» — танки «Тигр» и «Пантера». Этот «бронированный зверинец», как полагали в Берлине, должен был порвать в клочья оборону советских войск и поставить Москву на колени. В штабах узким кругом генералов разрабатывался план стратегической наступательной операции «Цитадель».

В этих условиях, перед лицом смертельной угрозы руководители Советского государства вынуждены были принимать энергичные меры, затронувшие не только армию, а и отечественные спецслужбы. Накануне решающего сражения Великой Отечественной войны — Курской битвы, Сталин сделал выводы из трагических уроков мая 1942 года, когда харьковская наступательная операция обернулась чудовищной катастрофой и привела к тому, что Красная армия, понеся огромные потери, вынуждена была отступить к Сталинграду и горам Северного Кавказа.

31 марта 1943 года Сталин принял руководителей наркоматов НКВД и НКГБ СССР Лаврентия Берию, Всеволода Меркулова и Виктора Абакумова. По результатам обсуждения вопроса о новой спецслужбе, которой предстояло надежно защитить замыслы командования Красной армии и решительно бороться с иностранными шпионами, изменниками Родины и антисоветскими элементами, Меркулову было поручено представить конкретные предложения по структуре и задачам будущей спецслужбы. Их подготовка заняла около двух недель. На рассмотрение Сталина поступило несколько вариантов.

13 апреля он, прежде чем принять окончательное решение, пригласил к себе руководителей особых отделов фронтов и центрального аппарата Управления Особых отделов НКВД СССР (военная контрразведка). Выслушав их мнения о будущей спецслужбе, Сталин обозначил ее задачи и предложил название — «Смерть шпионам», сокращенно «Смерш».

Желающих возразить ему не нашлось. Название било не в бровь, а в глаз.

До начала Курской битвы оставалось чуть больше двух месяцев. Усилиями руководителя Смерша — Виктора Абакумова, его заместителей: Николая Селивановского, Исайи Бабича, Павла Мешика, Ивана Врадия и их подчиненных в кратчайшие сроки была создана надежная и эффективная система мер по защите Красной армии от вражеских агентов, диверсантов и террористов и предотвращению измен Родине.

В Берлине терялись в догадках о том, когда, на каком направлении и чем ответят русские, но так и не смогли разгадать замысел контрударов «Кутузов» и «полководец Румянцев». Смерш смог сохранить в тайне планы советского командования. Это признал противник. После разгрома фашисткой Германии, на допросе у следователя Смерша в июле 1945 года начальник штаба Верховного главнокомандования Вооруженными силами Германии генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель отмечал:

«Данные нашей агентуры касались только тактической зоны, и ни разу не было получено сведений, которые бы оказали серьезное воздействие на развитие военных операций».

Военные контрразведчики не только успешно оберегали Красную армию от проникновения в ее ряды шпионов, диверсантов и террористов, они вели результативную разведывательную работу. Через зафронтовых агентов им удалось проникнуть под завесу тайны, окутывавшую операцию «Цитадель». В результате в Ставке Верховного Главнокомандующего своевременно узнали о замыслах противника, что во многом предопределило успех Красной армии в одной из решающих битв Великой Отечественной войны. Под ударами советских войск фашистская «Цитадель» не устояла и пала. На огненной Курской дуге окончательно сгорели планы гитлеровского командования вернуть себе стратегическую инициативу на Восточном фронте. В этом была немалая заслуга Смерша.

В час испытаний для Отечества время выдвинуло на передний край борьбы с жестоким и опытным врагом именно эту силу — Смерш. Она надежно защитила армию и флот от вражеских агентов, террористов и диверсантов.

Спустя 60 лет, усилиями руководителей ФСБ России, военной контрразведки ФСБ России и ветеранов Смерша, она была возвращена на заслуженный пьедестал в истории отечественных спецслужб. Об этом генералу Безверхнему и его подчиненным с благодарностью говорили Устинов, Матвеев и Иванов. Но в их голосах иногда прорывалась тревога. Нет, не за себя, а за страну и дорогую их сердцу военную контрразведку.

Цифры и факты, приведенные генералом Безверхним, рассеяли опасения ветеранов. Только за последние несколько лет военные контрразведчики разоблачили десятки агентов иностранных спецслужб. Среди них оказались матерые американские и британские шпионы.

Новое поколение российских военных контрразведчиков показало себя не только профессионалами высочайшего уровня, способными обеспечить сохранность важнейших секретов, а людьми долга и чести. В трудные минуты, как и в годы Великой Отечественной войны, они плечом к плечу с армейскими товарищами сражались с общим врагом — террористами и бандитами. И когда наступало время выбора, контрразведчики возглавляли воинские подразделения и вызывали огонь на себя.

11 января 2000 года старший оперуполномоченный капитан Игорь Яцков в составе разведдозора 136-й отдельной мотострелковой бригады в районе населенного пункта Кири Чеченской Республики попал в засаду боевиков. После гибели командира он, организовав оборону, приказал части личного состава отходить, а сам с оставшимися бойцами прикрывал их отход. В ходе боя Яцков получил тяжелые ранения, но не оставил позицию, отстреливался до последнего патрона и погиб.

Указом Президента Российской Федерации от 19 февраля 2000 года за мужество и героизм, проявленные при исполнении служебного и воинского долга, капитану Яцкову Игорю Владимировичу посмертно было присвоено звание Героя Российской Федерации.

Этого высокого звания удостоились еще четверо военных контрразведчиков: адмирал Угрюмов Герман Алексеевич, генерал-лейтенант Хоперсков Григорий Константинович, генерал-лейтенант Дуканов Олег Михайлович и капитан Громов Сергей Сергеевич (посмертно).

Покидая кабинет Безверхнего, генералы Устинов, Матвеев и Иванов испытывали к нему и его подчиненным глубокую благодарность и признательность. Спустя 60 лет со дня образования Смерша, они вернули им славное прошлое, восстановили преемственность поколений и традиций, которыми всегда славилась военная контрразведка.

В приподнятом настроении Гурьев возвратился к себе в кабинет и не мог удержаться, чтобы не обратиться к материалам альбома-книги «Смерш». Он всматривался в фотографии военных лет, вчитывался в копии секретных и совершенно секретных донесений, докладных, спецсообщений и невольно возвращался к разговору с Безверхним почти годичной давности. Тогда само упоминание о Смерше вызывало смешанные чувства у Гурьева, а у многих отторжение. Некоторые прямо заявляли, «лучше не ворошить прошлого». По их мнению, оно только усложнит и без того непростое нынешнее положение органов безопасности. Время подтвердило правоту Безверхнего. Правда о деятельности армейских контрразведчиков суровых военных лет, открывшаяся в архивах ФСБ, не оставляла камня на камне от домыслов и клеветы откровенных фальсификаторов и так называемых историков отечественных спецслужб. Она весомо и зримо была представлена на каждой странице альбома-книги «Смерш».

Гурьев задержал взгляд на фотографии сотрудника отдела контрразведки Смерш Дальневосточного фронта капитана Николая Душина. В теперь уже далеком 1985 году судьба свела его с генерал-полковником Душиным. В тот год ракетчик-стратег, старший лейтенант Гурьев сменил профессию. В Новосибирске, на Высших курсах военной контрразведки он овладевал оперативным искусством. В стенах этого легендарного заведения с 1936 года прошли переподготовку свыше 11000 сотрудников. Пятерым выпускникам было присвоено звание Героя Советского Союза. Сами Курсы за выдающиеся заслуги также удостоились высокой награды — ордена Красной Звезды. Вручал ее Николай Алексеевич Душин, а затем была его беседа со слушателями, именно беседа.

Николай Алексеевич не только убедительно рассказывал, но и своим личным примером — 43-мя годами службы в органах государственной безопасности, подтверждал, что нет и не может быть более важной задачи для военного контрразведчика, чем сбережение боеготовности армии и флота — единственных союзников Отечества. Что успех в работе ждет того, кто не отсиживается в кабинете, а вместе с армейскими товарищами, плечом к плечу воюет в «поле». Кто без остатка отдается делу и не ищет легких путей. Кто так же, как и сам Николай Алексеевич, смело идет навстречу трудностям, опасностям и в поединке умов действует творчески и решительно.

Гурьев находился во власти прошлых воспоминаний, согретых теплом беззаботной юности и бескорыстной дружбы. Их прервал телефонный звонок. Он снял трубку. Ответил Носов.

— О, Вячеслав Александрович, легок на помине! — бодро приветствовал Гурьев.

— Спасибо, Петр Николаевич. Мне как, радоваться или огорчаться? — спросил Носов.

— Радоваться! Для тебя есть личный подарок от Александра Георгиевича! — сообщил Гурьев и взял со стопки альбом-книгу с дарственной надписью генерала.

— Место для сына в президентском кадетском корпусе?! — не мог сдержать радости Носов.

— Погоди, погоди! Я тебе, Вячеслав Александрович, о высоком, а ты мне о бренном.

— Так по грешной же земле ходим, Петр Николаевич.

— Ну, раз о грехах заговорил, тогда признавайся, как ты до такой жизни докатился?

— Какой?! О чем вы, Петр Николаевич?

— Признавайся, писал генералу Безверхнему?

— Я?.. Писал?.. Да… Да как вы такое могли подумать, товарищ полковник?! Я офицер! Я в жизни… — задохнулся от возмущения Носов.

— Ну, что ты так завелся, Вячеслав Александрович? Пошутить уже нельзя. Я имел в виду твой очерк для книги «Смерш», — поспешил сгладить злую шутку Гурьев.

— А-а, — доносилось из трубки.

— Так вот, Вячеслав Александрович, передо мной лежит ее экземпляр с дарственной надписью Александра Георгиевича.

— Спасибо, Петр Николаевич. И… и извините, что я с сыном, ну это… — мялся Носов.

— Ладно, я тоже хорош. А с Максимом вопрос прорабатывается. Но учти, Вячеслав Александрович, в корпусе очень высокие требования.

— Знаю, Петр Николаевич. Максим способный, потянет!

— Время покажет. Так что ты хотел?

— У Рябенкова есть очень интересное предложение!

— От которого невозможно отказаться? Но мы же с ним договорились, отмечать новоселье будем на следующей неделе.

— Нет, Петр Николаевич, это по работе. Коля тут такое раскопал! Страшное дело!

— Ты меня пугаешь, Вячеслав Александрович!

— Правда! Совершенно неожиданный поворот! Просматривается очередной «крот» в ГРУ!

— Все! Все, Вячеслав Александрович, это не по телефону! Заходите! — поторопил Гурьев и подумал: «Как удачно складывается день! Если Коля нашел еще ниточку к новому шпионскому клубку, то…»

Удача, в которую так хотелось верить Гурьеву, ох как была нужна. Удовлетворение от успеха после завершения операции по разоблачению бывшего полковника Сыпачева длилось недолго. Не прошло и полгода, как последовали провалы в резидентуре ГРУ, на этот раз в США. Гурьев увязывал их с ответными действиями американских спецслужб на арест своего агента Сыпачева. Теперь, когда он находился в СИЗО Лефортовской тюрьмы, руки у ФБР были развязаны, и оно приступило к зачистке агентурной сети ГРУ. К весне 2003 года ситуация в нью-йорской и вашингтонской резидентурах стабилизировалась, и они возобновили активную работу.

Гурьеву казалось, что последствия предательства Сыпачева преодолены, но это было иллюзией. Новый удар последовал со стороны, откуда он не ждал. Следующие провалы произошли в лондонской и мадридской резидентурах ГРУ. Первоначальное предположение, что они как-то связаны с Сыпачевым, не нашло подтверждения. Ни с одним из провалившихся военных разведчиков и их агентами, что в Испании, что в Великобритании, Сыпачев ни прямо, ни косвенно не был связан. Более того, он не знал ни имен, ни фамилий сотрудников мадридской резидентуры, понесшей самые значительные потери. Поэтому Гурьев все больше утверждался в мысли, среди сотрудников ГРУ действует предатель и возможно не один. Кто они? Чтобы ответить на этот вопрос, требовалось время. Но его, как всегда не хватало.

Последние несколько недель Гурьев и его подчиненные работали без выходных. В поисках предателя они тщательно анализировали материалы прошлых и последних разработок, осуществляли оперативные эксперименты и комбинации, чтобы выйти на его след. Но они не дали результата, что лишний раз убеждало Гурьева, ему противостоит опытный и искушенный противник. Поединок с ним больше напоминал бой с тень. Сообщение Носова вселяло надежду, появилась ниточка, ведущая к предателю.

Гурьев уже не мог усидеть на месте, нетерпеливыми шагами мерил коридор и пытался понять, кто он.

«Подполковник Чулков? Служил в мадридской резидентуре. Сейчас работает в центральном аппарате ГРУ. Засветился на подозрительных контактах с испанцами… Но прямой связи Чулкова с испанской спецслужбой не просматривается…

Бывший подполковник Грошев? В Испании засветился на двух встречах с установленным сотрудником ЦРУ Диком Хейли. И потом как обрезало! В чем причина?.. Почувствовал угрозу и затаился?..

Бывший полковник Скрипаль? На тебя кроме того, что ищешь выходы на мадридскую резидентуру, другого ничего нет…

А может, есть четвертый? Но кто?..»

Стук в дверь отвлек Гурьева от этих мыслей.

— Войдите! — пригласил он.

В кабинет не вошли, а ворвались Носов и Рябенков. Их лица раскраснелись, в глаза вспыхивали азартные огоньки.

— Петр Николаевич, есть отличная зацепка! Николай раскопал! — выпалил Носов.

— Прослеживается связь между провалами в резидентурах ГРУ в Испании и Британии! Все крутится вокруг неких Антонио Альвареса де Идальго и Пола Миллера! Они… — спешил поделиться своей догадкой Рябенков.

— Стоп! Стоп, Николай Николаевич! Давай плясать от печки! — остановил Гурьев.

— Помните, в 2001 году Миллер проходил по материалам на бывшего подполковника Оямяэ? Оямяэ взяли на Ленинградском вокзале.

— Помню! Помню, Коля! Присаживайтесь! — пригласил Гурьев к столу и с улыбкой заметил: — Как все вовремя. Награда нашла своего героя.

Носов переглянулся с Рябенковым; тот пожал плечами и спросил:

— Петр Николаевич, а за что? Вроде как рано.

— Это, Вячеслав Александрович, за твои, так сказать, литературные успехи. «Смерш» с дарственной подписью самого Александра Георгиевича! — объявил Гурьев и взял из стопки книгу.

Носов подхватился со стула, щеки зарделись, поблагодарил и бережно принял подарок.

— Здорово! Скромно выглядит, а впечатляет! — восхитился Рябенков.

— Книга бесценная! — признал Гурьев. — Я бегло посмотрел. В ней приведены уникальные операции! Есть чему нам учиться, есть с кого брать пример, чтобы вписать новые славные страницы в историю нашей военной контрразведки.

— А ей уже скоро будет сто лет! — напомнил Рябенков.

— Из нас троих ты, Николай Николаевич, уж точно останешься в строю и впишешь эту страницу! — заявил Гурьев, вручил ему второй экземпляр книги и предложил: — Ну что, а теперь давайте разматывайте вашу ниточку шпионского клубка.

Носов и Рябенков разложили на столе три схемы. Они пестрели разноцветными кружками и стрелками. В их хитросплетении было непросто разобраться. Для непосвященного названия городов: Москва, Санкт-Петербург, Таллин, Лондон и Мадрид, фамилии и имена: Пол Миллер, Антонио Альварес де Идальго, Мартин Флинт, Джон Калаган, Валерий Оямяэ, Константин Чулков, Олег Грошев мало что говорили, но не для Гурьева. Перед ним находилась паутина, сплетенная МИ-6, но пока он не находил связи между разведчиками британской спецслужбы и предателем в ГРУ. Покачав головой, Гурьев признал:

— Николай Николаевич, без твоего волшебного клубочка в этом шпионском лабиринте мне не разобраться. Давай, разматывай!

Рябенков выбрал ту схему, на которой просматривался треугольник и перешел к пояснениям.

— Из анализа материалов оперативных разработок на Грошева, Чулкова, а также уголовного дела на Оямяэ вырисовываются интересные фигуры — Пола Миллера и Антонио де Идальго. Они проявились…

— Погоди, Николай Николаевич! — остановил его Гурьев и уточнил: — Это два разных человека или один и тот же?

— Похоже, что одно и то же лицо.

— Хорошо! Продолжай!

— Так вот, Петр Николаевич, как Пол Миллер, он засветился в 2001 году в Эстонии. В своих показаниях Оямяэ указал, что именно Миллер вербовал его.

— Ну, не без помощи Департамента охранной полиции МВД Эстонии, а конкретно сотрудницы 1-го Главного бюро Зои Тинт, — дополнил Носов.

— Официальное прикрытие Миллера известно? — уточнил Гурьев.

— Со слов Оямяэ, на момент вербовки он состоял в должности первого секретаря британского посольства в Таллине.

— Чем это подтверждается?

— Официальными данными самого посольства.

— А есть фото Миллера?

— Да. Вот, пожалуйста, — Рябенков достал из папки фотографию и положил на стол.

Гурьев долго всматривался в нее и заключил:

— Настоящий мачо, но с железной хваткой, если сумел завербовать пусть и бывшего, но подполковника СВР.

— Оямяэ говорил о нем то же самое.

— С эстонской историей мне все понятно, а где она пересекается с испанской? — допытывался Гурьев.

— Сейчас, Петр Николаевич! Сейчас! — Рябенко зашелестел бумагами, нашел нужный документ, передал Гурьеву и пояснил: — Это копия сообщения нашего агента Лопеса в Мадриде. Сообщение относится к 1996 году.

— Николай Николаевич, давай ближе к делу! Какая связь между Мадридом и Таллином?

— Лопес сообщает о некоем Антонио Альваресе де Идальго, сотруднике МИ-6, специализирующемся на вербовках высокопоставленных российских чиновников. Я так полагаю, что Идальго и Миллер — одно и то же лицо.

— Какие есть основания для такого вывода?

— Я их сравнил, похожи, как две капли воды.

— Интересно! Очень интересно! — оживился Гурьев и поторопил: — Не томи, Николай Николаевич, где фото Идальго?

— К сожалению, Петр Николаевич, есть только его словесный портрет. Он составлен со слов Лопеса.

— Жаль, жаль. А с Грошевым или Чулковым Идальго-Миллер не мог пересечься?

— В тех материалах, что я изучал, это не просматривается, — доложил Рябенков.

— Петр Николаевич, надо заново поднимать все материалы по Испании как минимум за последние десять лет и там искать след Идальго и Миллера! — торопил события Носов.

— То же самое сделать по Эстонии! И не только по ней. Если он такой крутой вербовщик, то проверить по всей Прибалтике, — предложил Рябенков.

— Хорошо. Готовьте запросы в СВР и Погранслужбу, я подпишу! — согласился Гурьев и распорядился: — Дополнительно уделите самое серьезное внимание выявлению связей Идальго-Миллера среди наших политиков и бизнесменов. Судя по всему, он стервятник самого высокого полета.

— Есть! — приняли к исполнению Носов и Рябенков.

— Одновременно необходимо активизировать оперативную разработку Чулкова и Грошева. Надо искать их пересечения с этим вездесущим Идальго-Миллером.

— С Грошевым будут большие сложности. Он бизнесмен, имеет загранпаспорт и мотается по всему миру, — посетовал Носов.

— С Чулковым проще. В ближайшие два года он будет находиться в России. Единственное место, где он может пересечься с Идальго-Миллером — это Абхазия. В прошлом году Чулков проводил там отпуск, — доложил Рябенков.

— Итак, в уравнении с двумя неизвестными — кто шпион: Грошев или Чулков, у нас наконец появилась постоянная величина — установленный британский разведчик Идальго-Миллер! — заключил Гурьев и распорядился: — Значит, вокруг него и надо выстраивать дальнейшую нашу работу.

— Есть! — приняли к исполнению Носов и Рябенков, покинули кабинет и занялись доработкой плана проверки Грошева и Чулкова.

Внезапно всплывшая фигура Идальго-Миллера придала новый импульс поиску предателя в рядах ГРУ. И пока коллеги из СВР занимались поиском ответов на запросы, Гурьев и его подчиненные сосредоточили основные свои усилия на оперативной разработке Чулкова. Основания для этого имелись весомые. Он через своих однокашников по военному училищу, получил семейную путевку, но не в ведомственный санаторий ГРУ, а в санаторий Ракетных войск стратегического назначения «Сухумский». Находила подтверждение версия Рябенкова, что, как и предыдущая, так и эта поездка Чулкова на отдых в Абхазию могла служить прикрытием для связи с куратором из МИ-6.

Непризнанная Республика, после того, как в ее столице — Сухуме разместилась Миссия военных наблюдателей ООН, стала настоящим раем для спецслужб. Под прикрытием военных наблюдателей работали десятки разведчиков из стран НАТО. Облегчал их деятельность слабый контрразведывательный режим. У только что вставшей на ноги Службы государственной безопасности Абхазии сил едва хватало на то, чтобы бороться с террористами и бандитами, действовавшими в районах, приграничных с Грузией.

За сутки до того, как семья Чулковых отправилась на отдых, в Абхазию вылетели Носов и Рябенков. Им предстояло на месте с коллегами из отдела военной контрразведки ФСБ России Коллективных сил СНГ по поддержанию мира в зоне грузино-абахазского конфликта согласовать оперативные мероприятия по его проверке. В аэропорту Сочи их встретил сотрудник отдела майор Сергей Долуга. Они заняли места в УАЗе, через двадцать минут были на пограничном переходе «Псоу» и без задержек по «зеленому коридору» въехали на территорию Абхазии.

Несмотря на то, что после окончания грузино-абхазской войны прошло десять лет, ее следы были все еще заметны. Она вызверилась злобным оскалом развалин и ржавой арматуры. Белоснежные стволы платанов и эвкалиптов, посеченные осколками, вздулись коричневыми язвами, напоминающими тела зараженных чумой. Заброшенные дома уныло смотрели на мир пустыми глазницами окнами.

Водитель УАЗа прибавил скорость, и окраины приграничного поселка остались позади. Серая лента шоссе то закручивалась в тугую спираль, то раздваивалась змеиным языком, скатываясь к морю, то опять круто уходила в гору. Густые заросли вплотную подступали к обочине. Буйная южная природа зелеными повязками-бинтами залечивала следы безумства человека.

Через два часа Носов и Рябенков въехали в Сухум. Дорога нырнула под арку железнодорожной эстакады, и через километр УАЗ остановился перед высокими металлическими воротами. За ними располагались штаб, госпиталь, гостиница и узел связи российских миротворцев в зоне грузино-абхазского конфликта. Забрав сумки из машины, Носов и Рябенков вместе с Долугой прошли по кипарисовой аллее в санаторий ракетчиков-стратегов «Сухумский».

Его начальник — высокий, седовласый и не спешный в движениях, но быстрый в мыслях Саид Лакоба оказался на месте, с полуслова понял, что от него требуется, и распорядился разместить Носова и Рябенкова в люксе «высотки». В номере они не задержались, доложив Гурьеву о прибытии, приняли душ и отправились на ужин, на встречу с начальником отдела военной контрразведки подполковником Борисом Быстроногом.

К этому времени дневной зной спал. Таинственные южные сумерки опустились на сухумскую бухту, город и санаторий. После ранних сентябрьских холодов в Москве, погода и природа в Сухуме как бы говорила: если на земле и есть рай, то он находится в Абхазии. Ласковая черноморская волна, шурша галькой, о чем-то перешептывалась с берегом. В призрачном свете фонарей раскидистые кроны олеандров напоминали мохнатые шапки джигитов. По склонам Сухумской горы теплыми, манящими к себе огоньками перемигивались окошки частных домов. За ней суровой громадой проступала зубчатая стена Главного Кавказского хребта. Его вершины, покрытые вечными снегами, терялись в россыпи Млечного пути и снисходительно, с высоты миллионов лет наблюдали за суетой человеческого муравейника.

Вячеслав и Николай, наслаждаясь этой сказкой наяву, не заметили, как подошли к кафе «Стекляшка». В первом зале негде было упасть яблоку. Разогретая вином и воспоминаниями о бесшабашной и полной радужных надежд лейтенантской молодости, веселая компания офицеров и их жен, сдвинув столы, отмечала встречу. За ними, забившись в угол, два контрактника-миротворца уныло чахли над стаканами с томатным соком. На летней открытой террасе, прячась в полумраке от любопытных глаз, жались друг к другу скоротечные, но пылкие парочки «курортных романов».

На входе Носова и Рябенкова встретил Долуга и проводил в кабинку, там их ждал Быстроног. Искать общий язык профессионалам не пришлось. За ужином они обсудили все вопросы и согласовали план дальнейших действий. Возможности отдела контрразведки и коллег из СГБ Абхазии не оставляли у Вячеслава и Николая сомнений, если Чулков выйдет на контакт с куратором из МИ-6, то это не останется без внимания подчиненных Быстронога.

На следующий день, 7 сентября автобусы доставили из Сочи очередную партию отдыхающих. Среди них находился семья Чулковых. Ей «повезло», в «высотке» освободился номер люкс. Большую часть времени как взрослые, так и дети проводили в море и на пляже. Перед ужином Чулков полтора часа уделял спорту, играл в большой теннис. Вечером вся семья совершала прогулку по набережной или слушала живую музыку в «Белом» кафе. За время отдыха Чулковы трижды покидали территорию санатория. Один раз с другими отдыхающими на автобусе санатория ездили за покупками на центральный городской рынок. Два других раза в составе экскурсионных групп совершили поездки в Новоафонский монастырь и в обезьяний питомник.

Носов и Рябенко уже потеряли всякую надежду на то, что Чулков проявит себя как шпион. Все закрутилось в бешеном ритме накануне отъезда отдыхающих из санатория. Чулковы и их новые приятели — семья Величко, решили отметить это событие в ресторане «Эрцаху». Один из лучших в Сухуме, он располагался неподалеку от санатория, в нем часто обедали и ужинали военные наблюдатели из Миссии ООН. Носов и Рябенко расценили это как попытку Чулкова выйти на связь. И тому имелись веские основания, в зале, как никогда, было много иностранцев. Среди них находились военные наблюдатели из США, Канады и Дании. Носов, Рябенков и Долуга проглядели все глаза, наблюдая за Чулковым. Он пока не дал повода заподозрить себя в шпионской связи.

Вечер набирал обороты: в зале не осталось свободных мест, все громче звучала музыка, все раскованнее вела себя публика. В какой-то момент, первым заметил Долуга, Чулков встал из-за стола и направился в сторону туалета. Рябенков последовал за ним. Ему не хватило какого-то мгновения. Он услышал только обрывок фразы разговора Чулкова с иностранцем, и тот скрылся в кабинке. Военным наблюдателем, как позже установил Быстроног, являлся капитан канадской армии Пит Бурак.

Его появление еще больше запутало ситуацию вокруг Чулкова. В этом новом ребусе Гурьеву и его подчиненным предстояло еще разбираться.

Главное управление контрразведки Народного комиссариата обороны Смерш (ГУКР НКО Смерш).

Образовано 19 апреля 1943 года на основании Постановления Совета Народных Комиссаров (СНК) № 415-138сс. Утвердил его Сталин как глава правительства (СНК).

Постановление предписывало:

«Управление Особых Отделов НКВД СССР изъять из ведения НКВД СССР и передать Народному Комиссариату Обороны СССР, реорганизовав его в Главное Управление Контрразведки НКО «Смерть шпионам».

На Смерш возлагались задачи:

…а) борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной деятельностью иностранных разведок в частях и учреждениях Красной армии;

б) борьба с антисоветскими элементами, проникшими в части и учреждения Красной армии;

в) принятие необходимых агентурно-оперативных и иных (через командование) мер к созданию на фронтах условий, исключающих возможность безнаказанного прохода агентуры противника через линию фронта, с тем, чтобы сделать линию фронта непроницаемой для шпионских и антисоветских элементов;

г) борьба с предательством и изменой родине в частях и учреждениях Красной армии (переход на сторону противника, укрывательство шпионов) и содействие работе органов НКВД…»

Руководителем новой спецслужбы в ранге заместителя наркома обороны СССР был назначен 35-летний комиссар государственной безопасности 3-го ранга Виктор Абакумов.

21 апреля 1943 года, Постановлением Государственного Комитета Обороны (ГКО) СССР № 3222 сс/ов было введено в действие Положение о Главном управлении контрразведки НКО Смерш СССР.

Новая спецслужба представляла собой строго централизованную организацию, ее подразделения на местах подчинялась только вышестоящим органам. Она наделялись самыми широкими полномочиями, которые диктовались чрезвычайной обстановкой военного времени. При этом строго соблюдались нормы действовавшего Закона — аресты военнослужащих в обязательном порядке согласовывались с прокурором и командиром соответствующего уровня.

27 апреля 1943 года Сталин утвердил организационно-штатную структуру Смерша. Центральный аппарат включал в себя 14 оперативных отделов, секретариат, подразделения, отвечающие за шифросвязь и использование оперативно-технических средств, а также кадровый орган. Общая его численность составляла 646 человек. Число сотрудников управления Смерш фронта, состоявшего из пяти армий, не превышало 130 человек, отдела армии — 57, в отделе военного округа (в зависимости от его категории) оно колебалось от 102 до 193 человек.

Смерш просуществовал чуть более трех лет, до 4 мая 1946 года. Она стала одной из самых эффективных спецслужб того времени. За это время ее сотрудниками было выявлено и разоблачено более 30 000 шпионов, свыше 6000 террористов и около 3500 диверсантов, привлечено к уголовной ответственности более 80 000 военных преступников, проведена фильтрация 5 016 935 военнопленных и 5 290 183 советских граждан, оказавшихся в плену и угнанных на работу в Германию.

Ни один из сотрудников Смерша не перешел на сторону противника и не был завербован его спецслужбами.

«…Великая Отечественная война 1941–1945 гг. явилась тяжелым испытанием для всего нашего народа. Она унесла также жизни нескольких тысяч сотрудников органов военной контрразведки. Многие из них удостоились высоких государственных наград, а четверым: лейтенанту Г. М. Кравцову, лейтенанту В. М. Чеботареву, лейтенанту М. П. Крыгину, старшему лейтенанту П. Н. Жидкову были присвоены звания Героя Советского Союза.

Все они, павшие и живые, не щадили себя и своей жизни ради защиты Отечества. И не росчерк пера всесильного И. В. Сталина, а именно они — бывшие летчики, пограничники, танкисты, артиллеристы, пехотинцы и моряки, военные и гражданские, мобилизованные в органы безопасности, своим беззаветным трудом создали легендарную контрразведку Смерш. Тот самый Смерш, который заставлял в страхе трепетать врага и укреплял веру бойцов и командиров в том, что в их ряды не проникнет измена.

Контрразведка Смерш просуществовала чуть более трех лет. Однако за это короткое время она заняла свое особое место в истории отечественных органов безопасности. В час суровых испытаний время выдвинуло на передний край борьбы с жестоким и коварным врагом именно эту силу, надежно защитившую нашу армию и флот от проникновения вражеских разведчиков и диверсантов. «Смерть шпионам» — под таким беспощадным названием военная контрразведка Великой Отечественной войны навсегда останется в истории…»

Из предисловия начальника Управления военной контрразведки ФСБ России генерал-лейтенанта Безверхнего А. Г. к книге-альбому «Смерш».