Густой, словно кисель, туман фантастическими клубами поднимался над свинцово-сизыми водами Темзы и подобно морскому прибою накатывал на погружавшийся в холодный мрак Лондон. Вечерние сумерки быстро сгущались. Свет фонарей и блеск неоновых огней рекламы оказались бессильны перед натиском природы. Мрачный Тауэр, Вестминстерское аббатство и Трафальгарская площадь утратили привычные очертания и напоминали сцены из ада Данте.

Бронзовый адмирал Нельсон напрасно напрягал единственный глаз, пытаясь разглядеть с гранитной колоннады — своего последнего капитанского мостика, извечного соперника по бессмертной славе сэра Уинстона Черчилля. На этот раз «железный» премьер предпочел не заслонять горизонт грозному «морскому волку» и на время ушел в тень с подмостков истории. Нахохлившись, он кутался в воротник длиннополого металлического пальто и пытался укрыться от порывов пронизывающего ветра. Свирепый норд-ост, подобно пьяному дворнику, разметал по сторонам мусор и пригоршнями беззастенчиво швырял его в лица редких прохожих.

Туман бисеринками оседал на, казалось, сросшейся с плечами и походящей на огромный бильярдный шар голове сэра Черчилля, его покатых плечах, курносом носе и холодными струйками скатывался на постамент. Площадь перед памятником и мостовые покрылись скользкой пленкой и напоминали собой зимний каток. Лондонцы призрачными тенями скользили у стен и торопились поскорее нырнуть в темный зев «подземки».

С приближением ночи город все больше походил на громадную подводную лодку, медленно погружающуюся в удушающую пелену из выхлопных газов и тумана. Едкий смог смел с улиц не только лощеных денди и светских львиц из Сити, а и тусовку байкеров на площади «дьяволов». На мраморных ступенях перед «Асторией», «Бристолем» и даже «Плазой» было непривычно тихо и пустынно. Застывшие на входе каменные львы с холодным презрением наблюдали за шмыгающими в зеркально-стеклянную пасть ресторана прожигателями жизни, для которых любая непогода нипочем, если в кармане раздается манящий звон монет.

Даже в Сохо — этом «лондонском дне», где за один шиллинг или косо брошенный взгляд легко угодить под нож, в такие часы могли чувствовать себя в полной безопасности и сэр, и пэр, и последний деревенский простофиля из богом забытого Пензанса. Вместе с «опущенными» бродягами из «ямы» и проститутками «последней надежды» с площади «падшей любви» ненастье загнало под крыши шустрых карманников и немногословных громил. Эти «аристократы лондонского дна» предпочли перебраться к стойкам баров и там, потягивая виски, коротали время за байками о лондонском садисте Джеке Потрошителе и Неуловимом Джо, которого собственно никто и не ловил, так как он никому не был нужен.

Вячеслав Жарко с жадным интересом вглядывался в это прибежище беглых российских казнокрадов, олигархов и скрывающихся от справедливого возмездия закаевых, мустаевых и прочих главарей банд, проливших море людской крови на Северном Кавказе. Он торопил время встречи с Борисом Березовским. После бесед с Полом Миллером и его компаньоном Джоном Калаганом в Таллине и Хельсинки у Жарко появилась уверенность в том, что ему удастся вернуть утраченное благополучие и снова подняться к вершинам российской власти. Эту надежду он связывал с Березовским и не без оснований. В свое время, только благодаря его поддержке, Жарко удалось удержаться на должности, а главное — оградить семью от провокаций.

Память возвратила его к драматическим событиям шестилетней давности. Ему — молодому, энергичному следователю Федеральной службы налоговой полиции Российской Федерации (ФСНП), было поручено расследование важного, резонансного дела. В прессе и в профессиональной среде оно получило громкое название — «дело НТВ». В центре его находился могущественный олигарх и телемагнат Владимир Гусинский. По одному мановению его пальца информационная «артиллерия» НТВ могла превратить в руины любую административную и коммерческую «крепость».

Жарко, преисполненный решимости вывести всесильного махинатора на чистую воду, активно взялся за расследование. Ему и другим участникам оперативно-следственной группы не потребовалось предпринимать титанических усилий, чтобы найти доказательства грандиозных финансовых афер, осуществлявшихся Гусинским и его компанией под крышей НТВ. Они лежали на поверхности. Махинаторы, пользуясь покровительством своих связей в окружении президента Бориса Ельцина, не находили нужным скрывать следы преступлений.

Гусинский, уверенный в своей неуязвимости, рассматривал работу группы Жарко как мышиную возню, но когда пошли выемки документов и аресты имущества, то тут же показал зубы. В адрес Жарко и других следователей последовали угрозы, а когда они не достигли цели, начались провокации. В руководстве налоговой полиции он не нашел поддержки и вынужден был обратиться за помощью к всесильному заместителю Секретаря Совета Безопасности России, близкому к «семье» президента Ельцина, Борису Березовскому. Тот взял расследование под личный контроль.

Великий и Ужасный Комбинатор — Березовский, вряд ли руководствовался человеческими чувствами по отношению к Жарко и следователям. В прошлом доктор физико-математических наук расчетливо использовал их в очередной своей бизнес-комбинации. Он чужими руками — следственной группы Жарко, подвинул в сторону конкурента — Гусинского и завладел частью его активов. С того дня взаимовыгодный союз между Березовским и Жарко получил продолжение и просуществовал до тех пор, пока в Кремле не сменился караул.

К 2000 году, в прошлом блестящий математик — Березовский, окончательно запутался в бесчисленных финансово-экономических аферах. Подвели его гордыня и тщеславие. Они не позволили ему объективно оценить ситуацию, сложившуюся в кремлевских коридорах власти после ухода Ельцина. Как результат, Березовский с треском проиграл свою очередную политическую комбинацию, на этот раз — молодому президенту Путину. Не смирившись с поражением, он начал против него информационную войну и проиграл. То, что до недавнего времени — было секретом Полишинеля, всплыло на поверхность. Грандиозные аферы Великого и Ужасного Комбинатора — «дело «ЛогоВАЗа», «дело «Аэрофлота» и «дело ОРТ» стали предметом внимании следственных бригад ФСБ и Генеральной прокуратуры. Они мертвой хваткой вцепились в эти материалы.

Угроза сменить роскошные апартаменты на камеру в «Матросской тишине» для уже не совсем Великого и Ужасного Комбинатора стала реальностью. Березовский не стал ждать, когда на руках защелкнутся наручники, и бежал в Лондон. Игрок по натуре, амбициозный и честолюбивый по характеру, он так и не смог смириться с поражением. Одержимый мыслью о реванше, Березовский направлял всю свою неукротимую энергию, огромные финансовые ресурсы и незаурядный ум на смену власти в России. В лице британского правительства и спецслужб он и его окружение нашли союзников и одновременно хозяев.

Приближающийся 2004 год — год президентских выборов в России, породил у Великого и Ужасного Комбинатора иллюзию на возвращение. Ее питали также на Даунинг-стрит, 10, и потому отводили Березовскому одну из ключевых ролей в плане водворения в Кремль своих как явных, так и тайных конфидентов.

Руководствуясь рекомендациями Миллера, Жарко, отправляясь в Лондон, вряд ли об этом догадывался. Он строил планы, как с помощью Березовского расширить бизнес в Прибалтике, затем продвинуть его в Великобританию, и не заметил, как машина остановилась перед офисом Березовского на улице Даун-стрит, 7.

В холле его встретил правая рука Березовского — беглый, бывший подполковник ФСБ и фигурант нескольких уголовных дел в России, Александр Литвиненко. С последней их встречи прошло больше семи месяцев. Обстановка в Лондоне пошла Литвиненко на пользу. Он выглядел свежо, слегка раздобрел, в глазах появился прежний азартный блеск. Предстоящая битва за Кремль добавила ему адреналина.

— Привет, дружище! Рад тебя видеть, Слава! — воскликнул Литвиненко и заключил Жарко в свои объятия.

Они тискали друг друга и похлопывали по плечам. В приемной звучали шлепки и восторженные возгласы:

— Красавец! Прекрасно выглядишь! Ты тоже, хоть сейчас на обложку «Плейбоя»!

И когда эмоции спали, Литвиненко поинтересовался:

— Как добрался?

— Без особых приключений, если не считать того, что в Хитроу меня трясли как какого-то шпиона, — с улыбкой ответил Жарко.

— Ерунда! Все наши приключения еще впереди, — многозначительно заметил Литвиненко и уточнил: — Ты из России или Прибалтики?

— Из Финляндии.

— До чего договорился с Полом?

— Все срослось! Спасибо тебе и Борису Абрамовичу. Должен признать, у Пола крутые прихваты. За неделю он решил все мои проблемы.

— Вот и отлично! Имей в виду, Пол может закрыть и другие вопросы, и не только в Эстонии! — заверил Литвиненко и поинтересовался: — Кстати, какое у тебя о нем впечатление?

— Ну… — Жарко задумался. — То, что не дурак, так это точно. Стелет мягко, но спать придется жестко.

— В бизнесе, Слава, сам знаешь, по-другому нельзя. Зазеваешься, конкуренты в миг не то что без штанов, без головы оставят.

— Не спорю. Но, Пол, как мне показалось, не бизнесмен, его все время заносило на политику.

Литвиненко хмыкнул и подчеркнул:

— Слава, ты уже должен понять, политика — самый ходовой товар и не только в России, а и здесь, в Британии. Главное, не продешевить и вовремя соскочить.

— А ты, Саша, заматерел. Палец в рот не клади.

— Ха-ха, — рассмеялся Литвиненко и заметил: — С таким учителем, как Борис Абрамович, всему научишься.

— Ну, этого у Бориса Абрамовича не отнять! Одно слово, голова! — согласился Жарко.

— Ладно, Слава, пошли! Он ждет! — пригласил Литвиненко и распахнул дверь кабинета.

Жарко перешагнул порог и невольно замедлил шаг. Апартаменты Березовского впечатляли. Непомерные амбиции и мания величия, владеющие им, нашли отражение в обстановке. В ней смешались различные стили и вкусы. С картинами известных мастеров в массивных золоченных рамках соседствовал телеэкран, занимающий почти всю стену. Огромный стол, напоминающий бегемота, стулья и кресла были изготовлены из ценных пород дерева. За стеклами книжных шкафов, уходящих под самый потолок, тускло поблескивали корешками раритетные книги. Все вместе взятое должно было внушать посетителю представление о могуществе хозяина кабинета. Но даже в этих стенах Березовского не покидал страх перед вездесущими «агентами Путина». За каждым движением посетителя неусыпно следили зрачки видеокамер. Они мигнули багровыми огоньками и нацелились на Жарко. Он сделал несколько шагов. И только тогда Березовский среагировал, не сошел, а слетел с кресла, напоминающего трон, и стремительной походкой направился навстречу.

Жарко с нескрываемым любопытством смотрел на него. Это был тот самый Березовский, которого он знал по Москве, и в то же время в чем-то другой. Он стал как-будто меньше ростом и тщедушнее. В движениях появилась суетливость. В выражении лица читалась невысказанная боль, а в глубине глаз пряталась затаенная грусть. Цепким взглядом Березовский впился в Жарко; тот невольно почувствовал себя как под рентгеном, энергично пожал руку и скороговоркой произнес:

— С приездом, Слава! Рад тебя видеть! Очень рад!

— Спасибо, Борис Абрамович, взаимно.

— Как твои дела?

— С вашей помощью движутся. Я вам очень признателен, Борис Абрамович! Пол закрыл мои проблемы.

— Оставь это, Слава! Оставь! Мы же с тобой друзья, не так ли?

— Борис Абрамович, я добро помню. В 98-м, когда мои начальники отскочили в сторону, вы спасли меня от наката Гусинского. Если бы не вы, Борис Абрамович, то меня его гориллы закатали бы в асфальт.

— Д-а, было время, суровое, но интересное, — в голосе Березовского зазвучали ностальгические нотки.

Литвиненко оживился и категорично заявил:

— Мы его вернем, Борис Абрамович!

— Да! Да, Саша! В этом нет никаких сомнений! — подтвердил Березовский и, потрепав Жарко по плечу, пригласил: — Проходи, Слава! Проходи! Рассказывай, как живется в Москве? Внук Дзержинского еще не загнал вас в ГУЛАГ?

— Крутимся, как можем, Борис Абрамович, — уклонился от прямого ответа Жарко.

— Недолго осталось. Мы скоро поставим его на место, — обронил загадочную фразу Березовский, подхватил Жарко под руку, увлек в соседний зал и на ходу бросил: — Саша, у нас такой дорогой гость, а мы его, как того соловья, кормим баснями! Так не годится!

— Понял, Борис Абрамович, один момент, сейчас все исправим! — заверил Литвиненко и уточнил: — Что прикажете подать к столу?

— Только не эту их овсянку! — впервые улыбнулся Березовский и обратился к Жарко. — Что будешь, Слава?

— Положусь на ваш вкус, Борис Абрамович, — скромничал Вячеслав.

— Тогда, Саша, пусть приготовят что-нибудь наше! Уху — так тройную! Борщ — так наваристый. А водку — так Столичную! Не за горами то время, когда мы вернемся в Первопрестольную!

— Я вас понял, сэр, никакой овсянки! — ответил Литвиненко и, ухмыльнувшись, исчез за дверью кабинета.

Березовский проводил Жарко в соседний зал. Он служил для приемов гостей и должен был напоминать им: в его стенах решаются мировые проблемы и крутятся миллиарды долларов. Средину занимал большой овальный стол. По слухам когда-то за ним заседал сам король Ричард Львиное Сердце и его благородные рыцари. Стены украшала коллекция картин. Она могла бы составить честь любому музею.

Остановившись у последнего приобретения, Березовский с увлечением принялся рассказывать, как оно ему досталось. Вскоре к ним присоединился Литвиненко. Прошло несколько минут, в зал вошли официанты и внесли легкие закуски. Березовский пригласил за стол; они заняли места, и произнес тост за встречу. Его поддержал Литвиненко. Обстановка становилась все более непринужденной. Прошлое, к которому в своем рассказе обращался Жарко и впечатления о том, что сейчас происходит в России, возбудили Березовского. Его уже было не остановить, мысли опережали слова. Жарко видел перед собой прежнего неукротимого, фонтанирующего идеями Великого и Ужасного Комбинатора. Он жил предстоящей борьбой со всем миром и вынашивал новые грандиозные планы. В их центре находилась Россия. Сомнения и недоверие, читавшиеся в глазах Жарко, только еще больше распалили Березовского. Он сорвался на крик:

— Мы на хрен сметем всю эту гэбэшную шоблу вместе с Путиным! Я вернусь в Москву! Можешь не сомневаться, им недолго сидеть в Кремле!

— Борис Абрамович, год-другой назад такое еще было возможно. Но сейчас… — пытался возразить Жарко.

Но Березовский оставался на своей волне. Его глаза полыхали яростным огнем, лицо кривили гримасы, а пальцы сжимались в кулаки. Он вошел в раж и слышал только самого себя.

— Кто такой Путин?! Да никто! Он часами обивал порог моего кабинета. Это колосс на глиняных ногах…

Литвиненко подался к Жарко и нашептывал на ухо.

— Борис, конечно, завелся. Но, поверь мне, Слава, все, что он говорит не фантазия. У нас тут и в Штатах такая поддержка, ты даже не представляешь. 2004 — это последний год для Путина. Я за его жизнь не поручусь. В Лондоне и Вашингтоне уже приняли решение, в Кремль въедет другой. Так что, не будь дураком, Слава, садись в наш вагон и не прогадаешь.

Березовский, выплеснув накопившиеся в нем злость и обиду, смолк. Литвиненко наполнил рюмки и кивнул Жарко. Тот поймал на себе пронзительный взгляд Березовского и, понимая, что от него ждут, произнес тост:

— За вас, Борис Абрамович! За тебя, Саша! И за то, как пелось в одной нашей песне, чтобы сказку сделать былью.

Березовский хмыкнул, но промолчал. Они выпили и закусили. После затянувшейся паузы он, пытливо заглядывая в глаза Жарко, спросил:

— Слава, а ты готов вместе с нами сделать эту сказку былью?

Жарко, выдержав его взгляд, ответил:

— С вами, Борис Абрамович, хоть в разведку, но хотелось бы узнать свой маневр.

— Спасибо, Слава, на другой ответ я и не рассчитывал, — потеплевшим голосом произнес Березовский и пояснил: — Егор Гайдар, Боря Немцов, Ваня Рыбкин готовят мощную внутреннюю оппозицию Путину. Как ты посмотришь на то, чтобы взять на себя роль координатора между нами?

— Борис Абрамович, я человек благодарный и не забыл, как вы помогли мне в 98-м, а сейчас с Полом. Но, поймите меня правильно… — мялся Жарко.

— Ну, говори, Слава! Говори как есть!

— Немцов? Боря — понт, ему еще надо разбираться со своими «волгами» и бабами. Рыбкин? Рыба, она и есть рыба. Гайдар — он не тимуровец. Нет, люди за ними не пойдут. Я уж не говорю про армию, гэбэшников и ментов.

— Спасибо за откровенность, Слава. Я это ценю, — отметил Березовский и подчеркнул: — Ты не учитываешь главного и решающего фактора в нашей будущей схватке с Путиным.

— Это какого же, Борис Абрамович?

— Экономического, финансового, военного и информационного ресурса Запада. События в бывшей Югославии тому наглядное подтверждение.

Жарко покачал головой и возразил:

— Россия не Югославия, Борис Абрамович. Да и русские — не югославы. Я должен сказать, сегодня ФСБ и армия уже не те, что были пару лет назад. Они на стороне Путина.

— Слава, против этого лома найдется другой! И еще какой! Мы их сметем как мусор! — грозил Литвиненко.

— Ты хочешь сказать, интервенция? Против страны с атомной бомбой? Очень сомневаюсь, что запад на такое пойдет. Это же глобальная война.

— Никакой интервенции! У нас есть парни Ахмеда Закаева, Руслана Гелаева и Шамиля Басаева. Я с ними в постоянном контакте. Они готовы выступить в любой момент.

— Саша, о чем ты? Они уже вчерашний день! — отмахнулся Жарко. — Здесь, в Лондоне, ты оторвался от реалий жизни в России. Эти твои парни давно разбежались по миру, а те, что остались, забились в норы.

— А вот здесь, Слава, ты ошибаешься! Мы накапливаем силы для 2004 года, — стоял на своем Литвиненко и, посмотрев на Березовского; тот кивнул, яростно блеснул глазами и снова сорвался на крик: — Ахмед, Руслан и Шамиль взорвут не только Северный Кавказ! В Москве и Питере мы посеем хаос и ужас! Земля будет гореть под ногами Путина! Толпа снесет его вместе с опричниками!

Апокалипсические картины, нарисованные Литвиненко, заставили поежиться Жарко и отразились у него на лице. Что не осталось не замеченным Березовским. Он поспешил сгладить ситуацию.

— Саша, ну так сильно не надо сгущать краски.

— Ну, это как крайний вариант, — оправдывался Литвиненко.

— Постараемся обойтись без крайностей, — сказал Березовский и, обращаясь к Жарко, заявил: — Нам незачем превращать Россию в мировое кладбище. Негры в Сибири и на Урале работать не смогут.

— Извините, Борис Абрамович, но я пока не понял, как вы собираетесь переворачивать Россию? — признался Жарко.

— Империю, как и пирог, удобнее и лучше объедать с краев, — философски заметил Березовский.

— Вы хотите сказать, что России не станет?!

— Нет, она будет, но только без Путина. Нашими друзьями здесь в Лондоне и Вашингтоне запущен механизм по смещению режимов Шеварднадзе в Грузии и Кучмы на Украине. Эта волна возмущения покатится дальше на марионеток Путина — Абхазию и Южную Осетию, а потом на республики Северного Кавказа. Она сметет гэбэшный режим!

— А исполнители, я так понимаю, Саакашвили, Ющенко и Санакоев?

— Молодец, Слава, владеешь ситуацией!

— Борис Абрамович, но за ними мало кто пойдет, а, тем более, станет класть свои головы.

— Это сейчас. Один только я зарядил в них больше 70-ти лимонов! И они свое дело сделают! — без тени сомнений заявил Березовский и спросил: — Ну, так что, Слава, ты с нами или как?

Жарко растерялся и не знал что ответить. В наступившей тишине было слышно тяжелое дыхание Березовского и Литвиненко. Они глазами поедали его. Их одержимость и безумные замыслы потрясли Жарко. В нем все восставало против. Но под гипнотизирующим взглядом Березовского, наперекор своей воле он с трудом выдавил из себя.

— Я с вами, Борис Абрамович.

— Я так и знал! Молодец, Слава! — воскликнул Литвиненко и предложил: — Борис Абрамович, это надо отметить!

Березовский оживился и кивнул головой. Литвиненко разлил водку по рюмкам. Они выпили и закусили. Несколько минут за столом шел сумбурный разговор, а потом Березовский снова сел на своего конька. Он громоздил один план на другой, сыпал именами и фамилиями, играючи менял премьеров и министров. Жарко не успевал за ходом его мысли, голова шла кругом. Вскоре усталость и напряжение дали о себе знать, и он взмолился. Березовский тоже устал и не стал удерживать. Литвиненко вызвался отвести Жарко в отель. Они спустились на стоянку, где их ждали машина с водителем, и отъехали от офиса.

Жарко отсутствующим взглядом смотрел за окно. За ним, полыхая огнями рекламы, оглушая ревом автомобильной лавины, плескаясь по улицам и площадям разноликой и разноязыкой людской рекой. В эти часы Лондон напоминал ожившее гигантское чудовище. Жарко ничего этого не видел и не слышал. После встречи с Березовским он чувствовал себя полностью опустошенным. Как сквозь вату донесся голос Литвиненко. Жарко встрепенулся.

— А?.. Что?

— Слава, заедем в одно клевое место, — предложил Литвиненко.

— Извини, Саша, нет никакого желания.

— Ты не пожалеешь!

— Устал я, Саша.

— Там будет без напряга! В кои веки мы с тобой встретились, — уговаривал Литвиненко.

— Ладно, только ненадолго, — согласил Жарко.

— Еще раз говорю, не пожалеешь, — заверил Литвиненко и распорядился: — Чарльз, давай в клуб «Париж»!

Эта достопримечательность Лондона находилась неподалеку от офиса Березовского. Она славилась не только тем, что под ее сводами проводили время многие знаменитости, начиная с принца Эдуарда VIII и заканчивая звездами кино и театра: Марлен Дитрих, Энди Уорхолом и Кейт Мосс, а лучшим варьете и великолепной французской кухней. Швейцар на входе, словно сошедший с картин времен «Короля-Солнца» — Людовика XIV и внутренний интерьер произвели впечатление на Жарко. Он оживился и завертел головой.

— Ну как, нравится? Правда, клево?! — воскликнул Литвиненко.

— Да, здорово, — признал Жарко.

— А я что говорил! Так что не пожалеешь. За мной, Слава! — призвал Литвиненко и решительно двинулся вперед.

В клубе Cafе de Paris он чувствовал себя как рыба в воде, стрельнув замаслившимися глазами на сцену, где взвод полуголых девиц помахивал аппетитными ляжками, и направился к отдельной кабинке. Мягкий свет, тихая музыка и виски заставили Жарко забыть о разговоре с Березовским. Литвиненко после второй рюмки понесло. Он говорил не умолкая, перескакивал с одного на другое и, когда все темы были исчерпаны, поинтересовался:

— Слава, ты когда отчаливаешь из Лондона?

Жарко пожал плечами.

— А можешь задержаться на пару дней?

— Зачем?

— С тобой хотят встретиться серьезные парни.

— Кто?

— Ты их знаешь, Джон Калаган и Пол Миллер.

— Пола, да. Он помог мне закрыть проблемы. С Джоном был разговор, но ни о чем. Мутноватый он какой-то, — отметил Жарко и поинтересовался: — Они что, из одной компании?

— Можно сказать и так, — подтвердил Литвиненко и с многозначительным видом произнес: — Причем, очень серьезной.

— А-а, понятно какой. То-то Джон подбивал клинья под меня. Они что, Джеймсы Бонды?

— Ну… А как ты догадался?

— Птицу видно по полету, а этих ребят по шпионскому взгляду.

— Ха-ха, — хохотнул Литвиненко и признался: — Да, они из МИ-6. Но нормальные парни, не подведут, а где надо и подстрахуют.

— Ты с ними работаешь?

— У нас общие цели… К чертям собачим снести режим Путина! — ушел от прямого ответа Литвиненко.

— Саша, но ты же не пацан! Ты же служил в ФСБ и знаешь, чем заканчиваются игры с такими ребятами. Придет время, и они, не моргнув глазом, спишут тебя в расход, — предостерег Жарко.

— Меня?!.. В расход?! — взорвался Литвиненко.

— Не заводись, Саша!

— Да если бы не Путин, я бы уже сидел в кресле директора ФСБ!

— О чем ты? Перестань летать в облаках.

— Не веришь?! Придет время, и увидишь!

— До него еще надо дожить. От Лондона и до Кремля, ох, какая длинная дорога.

— Проскочим, ты даже глазом не успеешь моргнуть. Смотри, Слава, не опоздай.

— Саша, не фантазируй. За три года в России многое изменилось. Олигархов задвинули, одни смылись за бугор, другие — молчат в тряпочку. Армия и спецслужбы набирают силу.

— Это все иллюзия, Слава! 2004 год станет последним для Путина! — кипятился Литвиненко. — Не будь дураком, лови момент! За Полом и Джоном стоят правительство Британии и сумасшедшие бабки!

— Сумасшедшие бабки, как известно, сводят с ума.

— Слава, мне не до шуток. С Полом и Джоном не надо бодаться, а то не только без рогов, а и без головы останешься.

— Саша, не надо меня пугать, я пуганный!

— Ладно, Слава, забудь. Но ты же не хочешь, чтобы твой бизнес окончательно загнулся?

Жарко, поиграв желваками на скулах, спросил:

— Чего они хотят?

— Помочь нам и тебе заодно.

— Перестань, Саша! Расскажи это кому-нибудь другому, а не мне.

— Но Пол же закрыл твою проблему, закроет и другие. Он не требует чего-то сверхъестественного.

— Ладно, — буркнул Жарко и предупредил: — Но воровать секреты из сейфов я не буду!

— И не надо, это прошлый век. Борис же сказал, от тебя требуется обеспечить координацию наших действий с Гайдаром, Немцовым и Рыбкиным. А если будешь давать политический и экономический расклад по России, то дополнительно заработаешь приличный навар.

— А ты его имеешь?

— Да.

— И сколько?

— По-разному, но не меньше трех тысяч евриков, — признался Литвиненко и, подмигнув, намекнул: — А если фактура будет из Кремля, то бабла отвалят столько, что тебе и не снилось. Так что, Слава, надо ловить момент и ковать бабки, не отходя от кассы!

— Я подумаю.

— Хорошо подумай.

— Ну все, расходимся, Саша, — предложил Жарко и поднялся из-за стола.

— Погоди, — остановил его Литвиненко. — Есть один деликатный вопрос, его надо перетереть. Это касается лично Бориса Абрамовича.

— Ну, говори!

— Про убийство Сережи Юшенкова ты наверно слышал?

— А-а, это тот, что был вождем в Либеральной России.

— Зря ты так, Слава! Сережа был идейным.

— Саша, последние идейные остались в 41-м. А Юшенков, он же забрал корону у нашего главного либерала, вот соколы Жириновского его и хлопнули.

— Ну, чо ты такое несешь, Слава?! Ты… ты… — от возмущения Литвиненко не находил слов.

— Извини! Извини, Саша! Беру свои слова обратно. Жаль, конечно, мужика. Нашелся же какой-то отсос-наркоман.

— И ты веришь в эту басню?! Кулачинский — это киллер ФСБ!

— Я тебя умоляю, ну какой он киллер. Ты же сам служил в этой конторе.

— Служил, и потому знаю.

— Ладно, бог с ним, с Кулачинским, — не стал спорить Жарко и спросил: — Так что за деликатный вопрос?

Помявшись, Литвиненко понизил голос и сказал:

— Следующим они хотят заставить замолчать Бориса Абрамовича.

— Убить?! С такой крышей как МИ-6? Это надо быть сумасшедшим.

— В Кремле нашли хитрый ход.

— Какой?

— ФСБ и Генпрокуратура состряпали кучу уголовных дел против Бориса Абрамовича и требуют его экстрадиции в Россию.

— Но из Лондона ведь нет же выдачи.

— Это пока. Запрос на экстрадицию Бориса Абрамовича находится на рассмотрении у судьи Уоркмана. Он мужик мутный, и мы не знаем, с какой стороны к нему подкатить.

— Предлагаешь мне подкатить к нему с тыла? Я не по этой части.

— Слава, мне сейчас не до шуток.

— Ладно, так что надо сделать?

— Поговорить с Немцовым и Гайдаром, чтобы они погнали волну в СМИ.

— Какую?

— Мол, в Кремле не мытьем, так катаньем хотят заставить замолчать Бориса Абрамовича. Для Уоркмана это аргумент, чтобы отказать в экстрадиции.

— Понял, передам, — пообещал Жарко и предложил: — Все, Саша, расходимся, а то у меня уже голова трещит.

На посошок они не стали пить и разъехались. На следующий день Литвиненко позвонил Жарко и назначил время встречи с Миллером и Калаганом. Она должна была состояться через сутки на конспиративной вилле британской разведки. Пауза в разработке будущего ценного агента — Жарко, понадобилась МИ-6, чтобы проследить и убедиться, он не связан с российскими спецслужбами.

Не подозревая об этом, Жарко вел себя как самый благочестивый пуританин, после завтрака вышел в город с вполне благопристойной целью. Она вряд ли могла вызвать подозрения у британской разведки. Он давно мечтал своими глазами увидеть квартиру-музей легендарного литературного сыщика, так блестяще описанного Артуром Конан Дойлем в своих бессмертных «Записках о Шерлоке Холмсе».

Она находилась недалеко от отеля, пешая прогулка стала для Жарко неким путешествием в прошлое. Ему не понадобился путеводитель, надежным компасом к цели служила память. В архитектурном облике этой части Лондона мало что изменилось с тех времен, которые в своих рассказах так ярко описал Конан Дойл. Изменились только сами лондонцы.

Жарко порой не мог понять, где находится: в Африке, или в Азии. Современный Лондон напоминал ему Вавилонскую башню. Слух резала разноязычная речь, от желтых, черных и белых лиц рябило в глазах. История жестоко мстила Британской империи и возвращалась к ней бумерангом. В XXI веке бывшие колонии завоевывали бывшую метрополию.

Жарко миновал станцию подземки «Бейкер-Стрит», перешел на противоположную сторону улицы и вскоре увидел подъезд дома, хорошо знакомый по описаниям Конан Дойля и кинофильмам. Полисмен на входе, облаченный в форму XIX века, старинные газовые фонари над дверью, узкие балкончики на верхних этажах, увитые металлическим ограждением, возвращали посетителей музея в славные времена королевы Виктории. Сам воздух, казалось, пропитался викторианским духом. Жарко невольно ускорил шаг, не без волнения перешагнул порог квартиры на Бейкер-стрит, 221b, прошел через небольшую прихожую, поднялся на второй этаж и оказался в мире любимых героев.

В гостиной его встретила горничная, словно сошедшая с портретов позапрошлого века. И когда глаза освоились после полумрака, царившего на лестничной клетке, то перед ним, у окна возник сам Шерлок Холмс! В лучах неяркого солнца его восковой выразительный профиль напоминал монетный, римских императоров. Холмс что-то убедительно объяснял такому же восковому доктору Ватсону. Тот, отложив в сторону армейский револьвер, внимательно слушал. О том, что оба являлись великолепными стрелками, красноречиво говорила монограмма королевы Виктории «VR». Чтобы выбить ее, Холмсу понадобился всего один подход. Ощущение реальности подкрепляли знаменитые трубка, шляпа, скрипка и, конечно же, неизменная восковая миссис Хадсон. Осмотрев внутренние покои Холмса, Ватсона и Хадсон, Жарко поднялся на четвертый этаж и оказался в мире восковых злодеев и их жертв, долго не задержался и завершил экскурсию в пабе «Шерлок Холмс». Там ему подали суп от «миссис Хадсон», молодую телятину и английский чай со сливками.

Оставшееся до ужина время Жарко посвятил прогулке по Лондону. Она не доставила хлопот агентам британской наружки. Он не скакал зайцем по станциям подземки и не носился по проходным дворам, а чинно бродил по городу и осматривал достопримечательности. С наступлением вечерних сумерек Жарко возвратился в отель, поужинал в ресторане, поднялся к себе в номер и остался один на один со своими мыслями.

Они возвращали его к разговорам с Березовским и Литвиненко. В сердце снова проснулась тревога. Как и в 1998 году Жарко опять оказался перед суровым выбором. На этот раз на весах лежало гораздо большее, чем его личное благополучие и благополучие семьи. Авантюризм Березовского и Литвиненко ему были хорошо известны. Их очередная, на этот раз грандиозная авантюра сменить власть в России, как и предыдущие, скорее всего, закончилась бы провалом, если бы не одно но. Стоящие за их и спинами Гайдар, Немцов и внутренняя оппозиция президенту Путину, а также могущественные спецслужбы и политики Британии и США были способны ввергнуть Россию и семью Жарко в новые испытания, еще более тяжкие, чем те, через которые им пришлось пройти в 90-х годах прошлого века.

В поисках выхода, он метался по номеру, и когда силы оставили, рухнул в постель. Ночь прошла в кошмарах, и только перед рассветом ему удалось забыться в коротком сне. Проснулся Жарко с мыслью:

«Надо идти на встречу! Если не ты, то они найдут другого! Послушай, что скажут, а там видно будет».

На часах было 8:25. До встречи с Калаганом и Миллером оставалось меньше двух часов. От одной этой мысли Жарко стало кисло на душе, а в ногах появилась слабость.

«Вперед, Слава! Где наша не пропадала!» — подхлестнул он себя и направился в ванную комнату.

Холодный душ вернул ему не только свежесть, а и уверенность в себе. Завершив туалет, он оделся и спустился на завтрак в ресторан. На входе уже ждал нервно переминавшийся Литвиненко. Выражение его лица и глаз говорили, предстоящая встреча с Миллером и Калаганом многое значила и для него. Накануне в беседе с ними он немало приврал в отношении возможностей Жарко и влиятельности его связей среди российских политиков и представителей спецслужб. Чтобы не потерять своей значимости и ценности в глазах британских разведчиков, Литвиненко вынужден был накручивать Жарко. Вячеслав кивал головой и больше думал о том, как избежать вербовки. Литвиненко продолжал твердить свое и смолк, когда остановил машину перед воротами виллы. Видеокамеры подмигнули багровыми зрачками, луч лазера скользнул по номеру на машине, створки автоматически открылись. Они въехали внутрь. Литвиненко не первый раз бывал здесь и остановился перед крыльцом летнего флигеля.

Навстречу им вышел мрачного вида тип. На его каменной физиономии трудно было прочесть какие-либо эмоции. Он кивнул головой и проводил в холл. Жарко пробежался взглядом по обстановке, ничего запоминающегося не заметил, и поднял голову на шум шагов. По лестнице легкой походкой спускался Миллер, за ним следовал Калаган. После обмена приветствиями Литвиненко, сославшись на занятость, возвратился к машине и покинул виллу.

«С Сашей все понятно, держат на подхвате. Интересно, а тебя, Слава, по какому разряду числят?» — подумал Жарко и последовал за Миллером и Калаганом.

Они прошли в конец коридора. Калаган открыл правую дверь. Жарко посмотрел на Миллера; тот кивнул головой, и переступил порог. Обстановка комнаты напоминала гостиничный номер. Миллер предложил Жарко занять место на диване и поинтересовался:

— Вячеслав, ваши вкусы после нашей встречи в Таллине не слишком изменились?

В вопросе крылся намек. Жарко хмыкнул и ответил:

— Пол, у меня на родине говорят: шашку, коня, жену и вкусы не меняй!

Калаган вежливо улыбнулся.

— Ха-ха! — хохотнул Миллер и уточнил: — Вячеслав, и все-таки, что вам заказать?

— Спасибо, я недавно завтракал. Если только чай по-английски со сливками.

— О'кей, Вячеслав. Ваши вкусы становятся ближе к нашим.

— Еще одно мое посещение паба «Шерлок Холмс», и я стану британцем, — пошутил Жарко.

— Мы будем только рады! — живо откликнулся Калаган и поинтересовался: — Вячеслав, ну и каковы ваши впечатления от музея?

— Лучше бы не ходил.

Ответ Жарко озадачил его и Миллера. Они переглянулись, и Калаган спросил:

— Это почему же?

Жарко выдержал паузу и с серьезным видом заявил:

— Всю ночь мучили кошмары. Снились злодеи с четвертого этажа. Извините, Джон, один из них был поразительно похож на вас.

Калаган смутился, но быстро нашелся:

— Вячеслав, вам нечего меня бояться, я добрый.

Миллер усмехнулся и распорядился:

— Ну что, добрый злодей, закажи нашему гостю чай по-английски, мне кофе и к ним легкий ленч.

Калаган прошел в соседнюю комнату, по телефону сделал заказ и возвратился. Разговор продолжился. Миллер интересовался бизнес-делами Жарко в Прибалтике и Финляндии. Калаган расспрашивал его о впечатлениях от Лондона. Беседу прервал официант. Он возник как тень, поставил поднос на стол и исчез за дверью. Миллер смахнул салфетку; под ней помимо чая, кофе и легкой закуски оказалась бутылка водки и, подмигнув Жарко, спросил:

— Вячеслав, как вы рассматриваете русский вариант на троих?

Жарко ответил широкой улыбкой и признал:

— Пол, вы не только прекрасно владеете русским языком, а имеете и ключ к русской душе.

— Спасибо, Вячеслав, я тронут, — в голосе Миллера не было и нотки фальши. Он разлил водку по рюмкам и произнес многозначительный тост: — За умных и тонких людей, которые понимают друг друга с полуслова!

Они выпили и закусили. Следующий тост сказал Калаган. Его содержание и сама атмосфера за столом больше напоминали московское застолье, чем чопорный лондонский ленч. Миллер и Калаган, подыгрывая друг другу, ненавязчиво подвели беседу к встрече Жарко с Березовским и Литвиненко. Их вопросы не оставляли сомнений в том, что ее характер и обсуждавшиеся темы не составляли большого секрета для британской разведки. Прощупав Жарко наводящими вопросами, они основное внимание уделили его оценкам ситуации, складывающейся в России, и перспективам ее развития накануне президентских выборов. Ссылаясь на мнение Березовского и Литвиненко, Миллер поинтересовался:

— Вячеслав, насколько оценки Бориса и Александра отражают реальное положение дел в России?

Жарко задумался и после продолжительной паузы ответил:

— Вы знаете. Пол, отсюда, из Лондона, то, что происходит в России, воспринимается несколько иначе. Все гораздо сложнее, чем это представляется Борису Абрамовичу и Саше.

— Вы хотите сказать, ситуация в России не столь катастрофическая, а правящий режим пользуется поддержкой населения?

— То, что положение сложное, я этого не отрицаю. Но назвать его катастрофическим, будет преувеличение.

— О'кей. А как воспринимается в российском обществе сворачивание демократии, усиление тоталитаризма и репрессии против оппозиции? — зашел с другой стороны Калаган.

— Начнем с того, Джон, что наше общество совсем не то, которое было 10–15 лет назад. Оно неоднородно, и потому, то, что происходит в стране, воспринимается по-разному.

— О'кей. Давайте поставим вопрос иначе. Как в России относятся к сворачиванию демократии и преследованию ее лидеров? Я имею в виду Гайдара, Немцова, Каданева и убийство Сергея Юшенкова.

— Это сложный вопрос, Джон. Но если демократию будут восстанавливать с помощью боевиков Басаева, Гелаева и Закаева, то народ поднимет всех их на вилы.

Высказывание Жарко стало полной неожиданностью для Калагана и Миллера. То, что, как они полагали, являлось достоянием узкого круга в МИ-6, уже не составляло тайны. Болтливость Литвиненко могла дорого обойтись и разрушить планы британской разведки. Миллер тут же дезавуировал саму мысль об участии в их операции боевиков и заявил:

— Вздор! Это не более чем буйная фантазия Александра!

— Я бы так не сказал. Саша утверждал, что находится в постоянном контакте с Закаевым и Гелаевым.

— Литвиненко часто заносит! Не надо воспринимать его слова серьезно! — отрезал Калаган и поспешил перевести разговор на другую тему. — Вячеслав, а что вы можете сказать о настроениях в среде военных?

— Джон, вряд ли мой ответ удовлетворит вас. Я уже давно не служу, — уклонился от ответа Жарко.

— Но какие-то связи остались? — допытывался Миллер.

— Ну да, без них у нас никуда.

— А в каких структурах?

— В разных. Есть в армии, есть в ФСБ, есть в ФСО.

Калаган и Миллер оживились. Ряд фамилий известных российских военных, названных Жарко, придали ему еще больший вес в глазах британских разведчиков. Они готовы были озолотить будущего агента, не скупились на щедрые посулы, обещали вид на жительство в Британии, содействие в продвижении бизнеса и отдельные бонусы — 3000 евро за каждое «аналитическое исследование».

Жарко не питал иллюзий в отношении замыслов Миллера и Калагана. Их предложение предоставлять «аналитическое исследование» являлось не более чем фиговым листком, прикрывающим банальный шпионаж. Опасаясь провокации, он не ответил отказом и обещал подумать «в какой форме выстраивать дальнейшее сотрудничество». Британские разведчики не стали форсировать вербовку и договорились при следующей встрече в Стамбуле «согласовать практическую сторону сотрудничества».

Возвратившись в Россию, Жарко на холодную голову еще раз переосмысливал ситуацию. В прошлом следователь, он отдавал себе отчет, «сотрудничество» с Миллером и Калаганом рано или поздно закончится одним — тюрьмой. Жизнь за границей, ту, что вели Березовский и Литвиненко, его нисколько не прельщала. Жарко оттягивал исполнение их «просьбы», надеясь, что все само собой рассосется, и о нем забудут. Но не рассосалось и не забылось. Березовский и Литвиненко не давали ему покоя, терзали телефонными звонками, напоминали о «просьбе наших общих друзей» и намекали, что «у тебя могут возникнуть проблемы и не только с бизнесом».

Жарко оказался между двух огней, метался в поисках выхода и не находил. Помог «случай» — встреча и беседа с бывшим однокашником по учебе и испытанным другом закончилась в кабинете на Лубянке. С того дня жизнь Жарко не стала легче и проще, в ней появились новые риски и новые опасности. Но они не страшили Вячеслава.

Вячеслав Жарко, бизнесмен, в прошлом майор Федеральной службы налоговой полиции Российской Федерации (ФСНП России), руководитель следственного подразделения центрального аппарата. Принимал участие в расследовании ряда громких дел, связанных с налоговыми преступлениями.

В 1998 году возглавлял группу следователей, занимавшихся «делом НТВ». Но довести «дело НТВ» до суда Жарко не удалось. После освобождения Березовского от должности, все вернулось на круги своя. В знак протеста Жарко подал рапорт на увольнение и занялся бизнесом.

В 2002 году, по рекомендациям Бориса Березовского и бывшего подполковника ФСБ России Александра Литвиненко, бежавшего из России, британская разведка взяла Жарко в оперативную разработку. В ней в разное время принимали участие сотрудники МИ-6: Пабло (Пол) Миллер, он же Антонио Альварес де Идальго, Джон Калаган, Кенн Филиппс и Мартин Флинт.

Они намеревались использовать Жарко для координации действий Березовского и его окружения с внутренней оппозицией в России в интересах смены ее политического руководства и проводимого им курса. Наряду с этим британская разведка рассчитывала через Жарко получать информацию о расстановке политических сил в России, их влиянии на происходящие внутри страны процессы.

После загадочной гибели Александра Литвиненко в Лондоне, 25 июня 2007 года Жарко обратился с официальным заявлением в Центр общественных связей ФСБ России и сообщил о его вербовочной обработке представителями британской разведки.

Позже, 27 июня в интервью «Комсомольской правде», а затем телеканалу Russia Today и британской газете The Sunday Times он выступил с разоблачением противоправной деятельности Березовского, Литвиненко, их окружения и роли в ней британских спецслужб.