На круги своя
– Мэй… – тихонько позвал он. Хоть и знал, что та не откликнется.
Немного еще посидел, глядя на снежинки, пляшущие вокруг фонаря. Потом встал.
Его сосед, скрюченный на том конце скамейки, вздохнул и тоже встал.
Какое-то время они стояли друг напротив друга. Вениамин Иванович вглядывался в снежную бороду. «Нет, это не Мэй…»
– Вот и замкнулся круг, – сказал знакомый голос. – Так было миллионы раз – и, видимо, так будет всегда. Жаль. Я чуть было не поверил, что вы сможете разомкнуть его.
– Иван Артурович? – охнул Веня.
– Бесчисленное количество раз Небесная Пара жертвовала собой, чтобы Клетовник стал Вольником, – говорил тот, подходя все ближе. – С тем, чтобы снова прилетели Звездные Друзья, снова замкнули время и сделались Кормчими. А Вольник снова превратился в Клетовник – руками все той же Небесной Пары. Клетовник-Вольник, Вольник-Клетовник… Вечно по кругу, вечно без будущего. Была у меня одна зацепка, одна надежда… но что было – то прошло.
– Как вы здесь оказались? – задал Веня глупый вопрос.
– А я все время по мирам хожу… Мы ведь так и не договорились с Воледержцем – ни с первым, ни с его преемниками. Тогда, на башне, я упросил одного шмыгу – хороший оказался парень – одолжить мне свой капюшон. Забавно, но меня так и не нашли, хоть я и обосновался неподалеку – на берегу моря. В самом безлюдном и неудобном, но все же вполне доступном месте. Инженер Гор хорошо помог мне тогда… Он соорудил проход между мирами – из моего убежища прямо домой ко мне, в Мегаполис, – и лимитировал его на меня. Много раз меня искали и там, и тут; но мне помогала сигнализация. Только шмыги на берегу – а я уже дома; ну, и наоборот.
– Вы не очень старый, – удивленно сказал Веня. – Постарели, конечно, но не… Не так, как…
– Это тоже его рук дело. Контактируя дверь, я могу выбирать время возвращения. Так сделал Гор – на тот случай, если меня подкараулят и там и тут. Так и живу: одной ногой здесь, другой там. Между мирами и временами, без дома и без воли, хоть и в Вольнике…
– Кто в нас стрелял? – вдруг спросил Веня.
– А ты до сих пор не понял?
– Ну… Шмыги?
– Ха! Зачем им стрелять в вас на глазах у толпы? Зачем идти против культа, который они же и построили?
– А кто тогда?
– Подумай. Звездные Друзья – или, иначе говоря, Кормчие – имели свою поддержку в Вольнике. Нечто вроде тайного общества, которое было таким тайным, что даже не имело названия. О нем говорили – «эти» или «наши». Когда хочешь завербовать заговорщиков – всегда удобнее не придумывать новый культ, а взять старый, но сказать, что злодеи извратили его, и только ты знаешь, как надо. «Наши» верили в Небесную Пару, как и весь Вольник; только им внушили, что Воледержцы врут (это не так трудно было сделать – ведь они действительно врут), и настоящая Небесная Пара совсем не такая. Что она за Звездных Друзей. Трудно сказать, что они планировали – может, найти подставную Пару, а может… Но тут прибываете вы. Вас перехватывает Дан – не первый и не десятый среди «этих», а всего лишь механик одного из шмыгунов. Техперсонал, можно сказать. К тому же с ним – какая-то девчонка, которой и вовсе не положено там быть…
Иван Артурович замолчал, опустив голову.
– Ну? И что дальше?
– Дальше? А дальше, по-моему, все как дважды два. Верхушка «этих» в панике: вы спутали им карты. Они связываются со Звездными Друзьями и требуют инструкций. Звездные Друзья быстро соображают, как все переиграть, и дают задание: а) – проверить, настоящие ли вы, и б) – если настоящие, выпустить вас в решающий момент, чтобы вы отвлекли шмыг от главного.
– Так значит, тогда, в туннеле… – протянул Веня.
– Конечно. Дану позвонил кто-то из высших и приказал доставить вас в удобное для эксперимента место. Весьма вероятно, что его Старший и правда ни о чем не подозревал, хотя трудно судить… Ему поручили перезвонить и проверить результат; он доложил начальству о том, что вы-таки настоящие, – и план Звездных Друзей вышел на финишную прямую. Главное для них было – замкнуть разлом в точке пик. Для этого нужно, чтобы кто-нибудь отвлек на себя вооруженные силы. Кто же для этого мог подойти лучше самой Небесной Пары – настоящей, живой, и к тому же вполне послушной?
Иван Артурович горько усмехался в бороду.
– Правда, вы чуть было не оплошали – в решающий момент не вызвали голубой трамвай. Не едет по заказу, да?.. Пришлось доказывать, что вы настоящие, так сказать, проверенным способом…
Какое-то время Веня не мог говорить. Потом спросил:
– Так, значит, Дан… он ничего не знал?
– Конечно, нет. Так же, как и Мо.
– Она жива?
– Какое теперь это имеет значение? – крикнул Иван Артурович. – Весь Вольник теперь – Клетовник. Это значит, что весь он – сверху донизу – мертв. И в переносном, и в буквальном смысле: Хаос уничтожил большинство волян, оставив стольких, сколькими удобно управлять. Даже если Мо выжила в стрельбе…
Он умолк. Потом продолжил тоном ниже:
– Я привязался к ней. Она была единственной, кто знал обо мне. Это вышло случайно: она дважды попала в беду, и дважды я разрывался между долгом и боязнью обнаружить себя. К тому же перед тем я учудил: взял пакет шприцов, чтобы делать себе уколы эхинацеи – в мои годы, знаешь ли, иммунитет оставляет желать лучшего, тем более на холоде… Налетел порыв ветра, вырвал у меня пакет и раскидал шприцы по всему берегу. Вроде бы чепуха, но ничего подобного в Вольнике нет, и опытный глаз сразу опознал бы в них след другого мира. Шприцы полюбились детворе, за ними зачастили малолетние добытчики… в общем, буц знает что, и все из-за моей глупости. Мо была одним из таких добытчиков. Она поскользнулась на камне, потеряла сознание, и я таскал ее к себе – отогревал, ставил компрессы, колол ей всю ту же эхинацею… Потом отнес к дороге и ругал себя последними словами за то, что не решился отнести к домам… Потом она снова пришла, и я даже ходил покупать ей ботинки. Она много бывала у меня… Теперь от нее остались только следы в моей комнате, которые я так и не убрал, и уже не буду убирать…
Он снова умолк. Молчал и Веня.
– Что ж, – вздохнул Иван Артурович. – Значит, на круги своя. Что ж. Жаль, что вы не смогли…
– Почему мы не смогли? – выкрикнул Вэн. – Что мы не так сделали?
– В том то и дело, – криво усмехнулся он. – Вы сделали все так. В точности так, как вам говорили. Если бы вы… а впрочем, ладно. Была ведь одна зацепка, одна надежда…
– Какая?
– Поздно, – махнул рукой Иван Артурович. – Время вышло, Веня. Слишком поздно. Пора по домам.
Он постоял еще какое-то время, кутаясь в капюшон. Потом двинулся, не прощаясь, и вскоре утонул в метели.
Вениамин Иванович долго смотрел ему вслед. Вопрос «а Мэй? я больше не увижу ее?» так и застыл на его губах.
Он был один. Вокруг был только Город и снег.
Присев на скамейку, Вениамин Иванович подождал еще немного, хоть и знал, что трамвай не приедет – ни голубой, ни какой-либо другой.
Потом замерз и пошел домой. Долго шел, не узнавая в снегу знакомые улицы, – так долго, что замерз окончательно, и дома сделал себе горячего чаю, как и собирался. Надел теплое белье и влез под одеяло, стараясь побыстрее нагреть постель.
В его квартире было холодно и пусто, как и во всем Городе. И внутри Вениамина Ивановича было холодно и пусто. Он закрыл глаза – и долго, долго ловил взглядом голубые искры, мелькавшие в этой пустоте.
Где-то среди них носилась то ли искра, то ли мысль, которая никак не хотела, как это всегда бывает, ловиться в фокус и ускользала в сторону, в никуда, и оттуда не то выглядывала, не то нет…
И когда Вениамин Иванович спал – или не спал, а плавал где-то около сна – эта мысль вертелась рядом с ним, делаясь то лицами, то словами. Одно лицо было Мо, только почему-то раскрашенное, как у Мэй, другое – бородатое, полузнакомое, будто дедушек Топа и Типа слепили воедино и помножили на Докса. Они смотрели Вэну прямо в нервы и шептали ему слова, и сами делались этими словами – настойчивыми и невнятными, как буцы, как боль от пули, которой в тебе нет…
Время… желание… тайна… – шептал Вэн во сне, сам не разбирая своего шепота. – Трамвай… желание… тайна… время…
* * *
– Время! – крикнул он и проснулся.
Вокруг была ночь. Пустая квартира холодила тишиной, как и всегда.
Или нет, не как всегда. Что-то было в этой тишине, отчего сон Вениамина Ивановича сбегал от него стремительно, как отъехавший трамвай. Что-то, что уже было где-то и когда-то – в предрассветное время, когда еще темно, как у буца в животе…
Время… Трамвай…
Он вскочил на кровати. Включил мобилку.
Пятый час.
Это безумие, говорил он себе. Ложись и не бузи.
Но вместо того встал и подошел к окну. Там была глухая ночь. Метель неслась мимо фонарей, никак не желая утихать.
Желание… Трамвай… Время…
Вдруг он застыл, как шкаф. «Так сделал Гор – на тот случай, если меня подкараулят и там и тут…» – говорил ему призрак Докса, уплывая в метель.
Время… Тайна…
Тряхнув головой, Вениамин Иванович оделся и вышел на улицу.
Идиот, говорил он себе, прыгая по сугробам (за несколько часов тротуар успел превратиться в тундру). К чему топать все восемь остановок? Иди уж на любую и кисни там, если нравится. Если уж так. Давай, иди…
Но шел все равно на ту. Как волк, который поймает зайца на поляне – и потом бежит туда же, хоть все зайцы давно прыгают, где подальше и побезопасней… Идиот, ругал себя Вениамин Иванович (кажется, даже вслух), чтобы не вспугнуть лишним думаньем эти слова.
Тайна… Желание…
Ну, вот и дополз, думал он, подходя к той самой остановке. Что дальше?
Внимательно осмотрел ее – нет ли фигуры в капюшоне? Стряхнул снег, нырнул под козырек и сел туда же, где и сидел.
Сейчас он приедет к тебе, думал Вениамин Иванович. Первая утренняя тридцадка. Или четверка, или двадцать третий. И отвезет тебя домой, и не будешь прыгать обратно, как идиот, по сугробам…
Он смотрел на свои ботинки, облепленные снегом. Были черные – стали белые. «Я даже ходил покупать ей ботинки…» Магазины откроются через два с половиной часа. Замерзну – выпью чаю. Или кофе…
Вениамин Иванович думал всякую чурню, не глядя на дорогу.
И когда раздалось знакомое дзеньканье – подлетел, будто был давно готов к прыжку, метнулся в раскрытые двери и выдохнул только, когда трамвай снова дзенькнул и двинул вперед, в метель.
Еще раз
Тридцатка, говорил себе Вениамин Иванович, медленно, по сантиметру поднимая взгляд. Или двадцать третий. Вон какая-то девушка – небось кондуктор…
Так он говорил себе – на всякий случай, чтобы отогнать все лишнее. Чтобы перестраховаться.
– Привет, – сказал он, подходя к девушке.
Внутри натянулся ледяной пузырь… но она повернулась к нему – и тот сразу лопнул, только не льдом, а огнем, обжегшим горло.
* * *
Они не обнимались. Просто сели рядом, как за парту.
– У тебя тоже чувство, будто мы что-то упустили? – спросила она.
– Да. Только я не могу понять, что.
– И я. – Майка тряхнула кудрями. – Итак… итак, мы с тобой снова здесь.
– Да.
– Что ты раздакался?.. Вообще-то это невозможно.
– Да, – снова сказал Веня, и тут же поправился: – Но ведь мы в нем. В трамвае.
– Да, – повторила Майка. Веня выразительно посмотрел на нее, и она хихикнула.
Он тоже рассмеялся. Какое-то время они фыркали, косясь друг на друга. Потом Веня сказал:
– Мы опять в голубом трамвае, и это чудо. Раз оно все-таки произошло – надо понять, зачем мы в нем.
– А для этого, – подхватила Майка, – надо понять, как он работает. И что он вообще такое.
– Вообще-то он тоже чудо, – сказал Веня. – Он тоже невозможный. Сам по себе.
И умолк. Майка тоже помолчала, потом сказала:
– Но мы-то в нем есть.
– Да, – снова сказал Веня, и она уже не смеялась.
– Нам дали второй шанс, понимаешь? И теперь мы не имеем права на ошибку. Мы и раньше его не имели, а теперь уж…
– Давай вначале разберемся, почему нам его дали. Просто так, из жалости? Или…
– Думаю… не знаю, как ты, а я… думаю, мы что-то почти поняли. Что-то важное. Вертится в голове, и все время…
– Время! – вдруг выкрикнул Веня. Майка удивленно посмотрела на него. – Ты встречалась с Докс… с Иваном Артуровичем?
– Да. Он сидел на остановке, когда я…
– Инженер Гор построил для него двери, через которые… Ну конечно! – возбужденно говорил Веня. – Пространство и время ведь взаимосвязаны. Если голубой трамвай умеет путешествовать между мирами – значит…
– Значит, он умеет путешествовать и во времени! – закончила за него Майка.
– И может снова отвезти нас туда же – в тот момент, когда все начиналось!
Они помолчали, переваривая понятое. Трамвай понесся быстрее, и фонари за окном снова превратились в кометы.
– Тебе не кажется, что он реагирует на наши мысли? – спросила Майка, и Веня кивнул:
– Теперь нужно только понять, как его заставить привезти нас туда же.
– Заставить? Мы уже пытались заставить его приехать на площадь, – усмехнулась Мэй. Вэн вздрогнул. – Не-ет. Он работает по-другому. На что он реагирует, как ты думаешь?
– На наши мысли, – сказал Веня. – Чувства. Желания…
– Желания? – переспросила Майка, и тот снова вздрогнул. – Чего мы больше всего хотели там, на площади?
– Спастись.
– Так. А вначале, когда сидели на остановке?
– Увидеться. И… быть кому-то нужными.
– Та-ак, – торжественно протянула Майка. – А сейчас мы чего хотим?
– Тоже… наверно, хотим быть нужными. По-настоящему.
– Что ж, – возгласила она. – Пусть тогда трамвай остановит там, где мы по-настоящему нужны.
Веня ни на что не надеялся, – но трамвай и вправду стал тормозить. Майка сделала страшные глаза, Венин пузырь снова натянулся льдом…
Раскрылись двери. Веня и Майка подошли к ним – каждый к своей.
Перед Веней был перрон, прекрасно ему знакомый – до последней урны, последней таблички на столбе. У перрона стоял поезд, только не обычный, а яркий и цветной, как в мультике. Все вагоны были разного цвета – желтый, голубой, белый, красный, синий; двери их были открыты, и оттуда с визгом и смехом выбегали дети.
– Ну и ну, – наконец сказал Веня. – Даже и не думал, что… Я здесь не был уже знаешь сколько…
– И я. Я ведь так ни разу и не выступала на настоящей арене… – проговорила Майка.
– Арене?!
Веня изумленно повернулся к ней.
– Да. А что?
Какое-то время они смотрели друг на друга. Потом двери закрылись, и трамвай поехал дальше.
* * *
– Окей, – говорила Майка, когда они снова сидели на своих сиденьях, – окей, трамвай показал нам, где мы по-настоящему нужны. Но куда же он все-таки нас везет? И чего нам хочется?
– Исправить, – вдруг приподнялся Веня. Майка пристально посмотрела на него. – Начать сначала. Еще раз…
– А мы справимся?
– Не знаю. Но, – Веня повернулся к ней, – но ведь мы уже здесь. В трамвае. Ты сама сказала…
– Он как бы говорит нам, – начала Майка, медленно вытягивая из себя мысль – слово за словом, букву за буквой, – говорит, что верит в нас, понимаешь? Уже одним тем, что приехал снова. И после этого… после этого мы смеем не верить сами себе?!
– Я верю, – сказал Веня. – Хочу верить… А как это делается?
– Ха! Вот еще, – хмыкнула она. – Тоже мне тайна…
– Тайна?! – вдруг выкрикнул Веня.
Майка испуганно глянула на него, – но тут кометы за окном вдруг замедлились, округлились, потеряли свои хвосты…
– Тормозит! – крикнула она. – Кажется, прибыли, – и подбежала к дверям.
– Куда? – спросил Веня, осторожно выходя следом.
– Сейчас увидим.
Трамвай плавно остановился. Раскрылись двери.
– Ну? – Майка обернулась на него. – Идем!
И спрыгнула с подножки.
Веня спрыгнул за ней. Трамвай дзенькнул и уехал.
Тайна
Они были все на той же площади. Вокруг мерцали гирлянды, напоминая о шоу, которое должно было начаться с минуты на минуту.
– Значит, все сначала? – спросил Веня.
– Да.
– Как нам быть? Ждать, пока все опять произойдет? Или…
– Ты меня спрашиваешь?
«А кого мне еще спрашивать?» – хотел сказать Веня. Но не сказал.
Привыкнув к сумраку, они увидели все те же силуэты на коленях. Налетел порыв ветра; силуэты шевельнулись и поползли к ним сквозь поземку.
– Идут сюда, – зачем-то снова шепнул Веня.
Рогатые фигуры и невнятные лица подползали все ближе, как в ужастике. Слышались голоса – «небесные… яйцо… я видел…»
– Тебе нравятся жители Клетовника… ну, или Вольника? – вдруг сказала Майка.
– Какие?
– Неважно. Мне – нет.
«Разве могут нравиться или не нравиться все вместе?» – хотел спросить Веня, но не успел.
К ним выплыла армада летающих яиц. Они окружили площадь, казалось, еще быстрее, чем в прошлый раз. Выбежали капюшоны с дулами, выстраиваясь в ровные фигуры, как кордебалет в спектакле. Когда вспыхнул свет, Майка сжала Венину руку.
– Сейчас спросит «кто вы?» – шепнула она.
– Кто вы? – прогремело сверху.
Веня молчал.
– Надо представиться, – сказала Майка. – Для Мо и Дана… Я Мэй! – крикнула она. – А это Вэн! Мы прибыли на трамвае!!!
Ее голос прорезал световой колпак и вылетел в темноту.
– Ну давай уже, – говорила она, слушая невидимые шорохи и топот, – давай, подлетай…
– Может, они не прилетят? – спросил Веня, но в ту же минуту раздалось:
– Мэй! Вэн! Сюда!
– Сюда! К нам!..
Майка улыбнулась:
– Погнали?
– Погнали!
И они кинулись в чернильный мрак.
Все равно это было страшно, хоть они и знали, куда бегут. Пара шагов – и в темноте очертился прямоугольный лоскут света.
– Сюда, сюда! – звали из него.
Дети прыгали к нему по снегу, не глядя под ноги. «…ехватить!» – слышалось сзади.
«Ага, сейчас» – злорадно думал Вэн… и с размаху упал в сугроб.
Майка налетела на него и тоже упала. «Буц!» – хрипел Веня, пытаясь выбраться из-под нее. Световой лоскут был совсем рядом, и в нем прыгали два силуэта:
– Сюда! Скорей!..
Но кто-то уже хватал за руки и плечи, и кричал «ни с места», и толкал Веню, и тащил его, как добычу, и Майка орала рядом – «пустите!..»
«Как же это?..» – думал Веня, глядя, как световой лоскут уплывает прочь.
* * *
– Итак, – говорил высокий капюшон, расхаживая по кабинету. – Итак, меня интересуют следующие вещи. Кто вы? Кто ваши родители? Кто устроил эту провокацию? Три простых вопроса…
Дети сидели за столом, длинным, как Проспект. Веня смотрел на свои ботинки и не видел ни кабинета, ни его хозяина, а видел только черное пятно окна. Сбоку, на краю зрения. За ним светилось другое окно – совсем как световой лоскут, где были Мо и Дан…
– Я же говорила: мы настоя… – начала Майка, но капюшон опять оборвал ее:
– Я перечислил то, что меня интересует. Все остальное меня НЕ интересует: ваши бредни, ваши фантазии… ну и так далее. Итак, я снова спрашиваю: кто?
– Можете выстрелить в нас… в меня, – поднял голову Веня – И проверить.
– Кто вас научил провоцировать защитника на агрессию?
– Ну смотрите же, – Майка потерла щеку. – Не смывается… где тут вода?
– Кто тебя раскрасил этой краской, подвергая опасности здоровье ребенка?
– И одежда у нас не снимается! – крикнул Веня. – Попробуйте, снимите, снимите!..
– Кто тебя научил провоцировать защитника на домогательства?
Веня хотел треснуть кулаком по столу. Но не треснул, а просто опустил голову.
– У меня смена кончилась час назад, – вдруг пожаловался капюшон. – Все празднуют, а я… почему я должен торчать вот тут с вами? Почему? Из-за каких-то детишек, которых какие-то взрослые втягивают в свои буцнутые игры….
«Почему?» – повторил про себя Вэн.
Все было неправильно. Все было бесполезно. Он же знал, как должно быть, – почему все пошло не так? В чем он виноват?
Веня разозлился и в самом деле треснул по столу – да так, что там остался след, а руку будто сплющили кувалдой.
– Кто вас научил нервировать защитника?! – подпрыгнул капюшон. Майка хихикнула.
Сейчас пройдет, думал Веня, закусив губу. Вот сейчас, и еще, и еще немного…
Все. Боли как не бывало.
– Эй! – вдруг позвал он и хихикнул сам. Капюшон обиженно вскинулся на него.
Это было нелепо до слез: несчастный шмыга держит в кабинете его и Майку – двух неуязвимых киборгов, которым никто и ничто в этом Вольнике не может причинить вред…
– Эй, – повторил Веня. – Можешь идти праздновать. А нам пора.
– Кто вас научил…
Но Веня уже бежал к окну, стараясь не думать, как это будет.
– Майка, за мной! – крикнул он и врезался головой в стекло.
Оно рассыпалось миллиардом осколков, и голова рассыпалась вместе с ним, и все осколки полетели вниз и там взорвались болью, и все сгорело в ней, и не было ничего, кроме боли… но скоро уже не было и боли, а были ноги, которые куда-то бежали, потому что знали – нужно бежать, и поскорее, и неважно, куда…
– Майка, – позвал Веня, когда понял, что у него есть голос. – Ты где?
Ее нигде не было. Была ночь и были люди где-то там, в конце снежной улицы. Кажется, они бежали к нему. Веня рванул дальше.
ОНА НЕ ПРЫГНУЛА, думал он, и все равно звал на всякий случай – «Майка-а!..»
– Да тут я, тут, – раздалось откуда-то сверху. – Оглох, что ли?
Он задрал голову на бегу и влетел в фонарь.
– Ну что ж такое!..
Шмыгун опустился ниже. Несколько пар рук втащили туда оглушенного Веню.
– Как ты… здесь… – бормотал он.
Перед ним сверкала щеками Майка.
Ее обнимала Мо.
За пультом горбился Дан, а сбоку сидел… Буц-перебуц, не может быть!
– Так же, как и ты. Прыгнула за тобой, и меня сразу сюда… – объясняла Майка, усевшись рядом. – Только ты, как прыгнул, сразу побежал куда-то, будто и не ушибся. Тебе что, совсем не больно?
– Не знаю… А вы тут зачем? – повернулся Веня к долговязой фигуре.
– Да так, – усмехнулся Иван Артурович. – Как ни странно, за нами не было хвоста. И это хорошая приме…
– Поверить не могу! – крикнула счастливая Мо. Она была на своей волне. – Небесная Мэй, Небесный Вэн… и даже Белодед! И все со мной! – Мо метнулась к Ивану Артуровичу и обняла его. – Ты буц, но я так рада, что ты вернулся! Моя тайна вернулась!..
– Тайна? – снова крикнул Веня.
* * *
– А теперь давай все сначала, – попросил он, когда все сидели у дедушек. – С самого-самого начала, и ничего не упусти.
Дедушкины глаза были точно, как у Мо – даром что в морщинах. Дедушка Топ даже не всхлипывал: когда столько удивительного сразу, мозг отключает эмоции, чтобы остаться на плаву.
– То письмо, – сказала Мо. – Которое нашли в чертежах… Дедушка Тип, прочти его.
«Дорогой Тип! – начал тот. – Если ты читаешь это письмо – значит, ты залез в мои чертежи, а я по какой-то причине не смог воспрепятствовать этому. Честно говоря, такой поступок не рассердил бы меня, а только наоборот. Ведь он говорит о том, что ты интересуешься клеткологией и, возможно, захочешь пойти по моим стопам. Я гордился бы сыном, который продолжил бы мое дело. Служи на благо науке, народу и его Кормчим! Неуклонно поднимайся по лестнице знаний – до самой ее вершины! Помню твои успехи, особенно в пятой шклетке твоей любимой школы, и жду новых! Любящий тебя отец».
– Ну вот, – кивнула Мо. – Видите?
– Что?..
– Это было очень легко. Честно. У вас дома только одна лестница, – Мо торжествующе улыбнулась, увидев, как переглядываются дедушки. – Как только я про это поняла, я сразу туда полезла – до самой верхней ступеньки.
– И?..
– И там… в общем, там тоже есть тайник. А в нем другое письмо.
– Какое? Где? Где оно? – загалдели все.
– Да там же, в тайнике. Я вначале его с собой таскала, а потом сложила обратно.
Дедушки снова переглянулись и выскочили из комнаты, подняв столб пыли. Все побежали за ними.
– Пустите… пустите, говорю! – толкалась Мо у лестницы. – Дайте я… я…
Отпихнув дедушек, она полезла наверх, окутанная пылевыми облаками. На Веню посыпались коробки с ботинками.
– Вот… вот! – пыхтела Мо, вынув дощечку из верхней ступеньки. – Вот сюда я его… да где же оно?.. а, вот! «Дорогой Тип…»
– Дай сюда! Это я должен! Я!.. – крикнул дедушка Тип снизу. Голос у него был точь-в-точь такой, как у того самого Типа.
Мо скорчила обиженную рожу, но отдала.
«Дорогой Тип, – стал читать тот. – Я рад, что ты правильно меня понял. Для того, чтобы все получилось, нужно то, к чему ведет другой мой ключ. Возможно, ты уже воспользовался им; в любом случае я верю в тебя и в твою проницательность.
Ты наверняка уже задумывался о том, что наш Клетовник устроен не совсем так, как принято считать. То, что ты сейчас прочтешь, смертельно опасно для тебя; но только вам с Топом я могу оставить свои знания.
А теперь кратко о главном. Вечная ночь, жизнь взаперти и многие другие вещи, к которым все мы привыкли с детства – заслуга кучки негодяев, захвативших Клетовник. Ты знаешь их под именем Кормчих. Они соорудили гигантский реактор, остановивший время. Никто не может пробраться к нему: он надежно заблокирован от посторонних, как и Корма, где живут сами Кормчие.
Но мне удалось преодолеть эту блокировку. Если ты контактнешь то, что сейчас над тобой, ты окажешься у самого реактора. Я лимитировал этот ход только на себя и на тебя с Топом: кроме нас троих, никто не может им воспользоваться. Не вздумай лезть туда из любопытства: это гораздо опаснее, чем все, что ты можешь себе представить. К реактору имеет смысл идти только с одной целью: отключить его навсегда.
Этому и служит мой прибор – возвращатор. Я назвал его так, потому что он призван вернуть в Клетовник естественный ход вещей. Нужно, чтобы собралось много людей – чем больше, тем лучше. Все должны взяться за руки – так, чтобы двое в центре цепи держались за возвращатор. Когда двое крайних контактнут реактор – ему конец: поле, на которое он воздействует, уйдет в недра Клетовника. Реактор перестанет работать, и в наш Клетовник навсегда вернется свобода.
Не стоит и говорить, что эта операция очень опасна. Она опасна уже тем, что вас могут поймать – и до нее, и после. Она опасна и сама по себе: прямой контакт с хронотопным полем может привести к самым неожиданным последствиям. Особенно он опасен, конечно, для двух героев, которые решатся контактнуть реактор. Но только таким образом можно остановить его навсегда.
Можно его просто сломать, – но Кормчие или восстановят его, или построят новый. А мой возвращатор воздействует непосредственно на хронотопное поле. Чем больше людей в цепи – тем сильней воздействие. Если замкнуть ее на реактор – поле уйдет вглубь, и реактор станет просто-напросто бесполезен.
Само собой, я не испытывал возвращатор: у меня не было и не могло быть такой возможности. Надеюсь, что я все рассчитал верно. Права на ошибку у меня тоже не было, но если я все-таки допустил ее – прошу прощения у тех, кому она навредит. Рядом с возвращатором ты найдешь чертежи, которые помогут тебе понять, как он устроен и как можно усилить его воздействие.
Я не настаиваю на том, чтобы вы сделали это, – но пусть, по крайней мере, у вас будет такая возможность. Гарантий на успех нет; но Вселенная никогда и не дает гарантий. Она дает только возможности.
Любящий вас отец».
Последние строки дедушка Тип дочитывал шепотом. Когда он закончил – повисла тишина.
Первой не выдержала Мо.
– Ну… ну как? – спросила она сверху, сидя на лестнице, и дернула ногой. На Веню упал еще один ботинок.
Все вздохнули, задвигались, зашуршали, глядя на дедушку Типа, который застыл с письмом в руке.
– Иииы! – схватился он за голову. – Какой же я идиот!..
– Значит, прыгатор, – сказал Веня, – это совсем не прыгатор, а возвращатор? И то, что он умел прыгать откуда угодно куда попало – это просто у него… дополнительное свойство такое, да?
Дедушка Тип не отвечал, дергая себя за бороду.
– Прекрати ныть! – толкнул его брат. – Все это было и быльем поросло. Клетовника давно нет, реактора тоже, воздействовать на разлом мы не можем… успокойся, наконец! Старик оказался умней, чем мы думали… ну, так все равно все в прошлом. Эта история давно окончена.
– Нет! – крикнул Веня, глянув на Майку (та кивнула ему). – Не окончена!..
Когда он рассказал о Звездных Друзьях – начался галдеж, как на большой перемене: Майка, Веня, Дан, Иван Артурович, дедушки – все кричали одновременно, причем дедушки громче и звонче всех. Дедушка Тип даже сделал попытку отлупить Дана, который забаррикадировался книгами и обувными коробками.
Одна только Мо сидела на лестнице и смотрела на всех своими круглыми глазами.
– Давайте посмотрим! – крикнула она, дождавшись паузы. – Ну давайте! Дедушка Тип!..
– Что посмотрим? – хрипло переспросил тот.
– Посмотрим, как оно работает. Ну, этот… тайный ход.
Дедушка Тип достал письмо, и галдеж сразу стих.
«Если ты контактнешь то, что сейчас над тобой…» – прочитал он. – Что это значит?
– Ну… имеется в виду, наверно, что ты должен сидеть там, где я сижу, – сказала Мо. – А что надо мной?
Она задрала голову.
– Паутина, – сказал Дан.
– Потолок, – сказал Веня.
– Так… А ну брысь! – дедушка Тип молниеносно, как кот, взобрался на лестницу – Мо едва успела прыгнуть в кучу коробок.
Выбравшись на верхотуру, он какое-то время смотрел вверх, потом изогнулся и приложил ладонь к потолку. По штукатурке побежали голубые искры. Все ахнули, кроме Мо («у тебя такая же штука, да?» – сказала она Белодеду). В толще потолка очертился лучистый прямоугольник. Дедушка Тип с кряхтением толкнул его – «ииээх!» – и сунул голову в открытый люк.
– Я! Я! Я тоже хочу! Пусти! – заверещала Мо, подлетев к лестнице.
Но дедушка Тип уже слезал обратно:
– Цыц, якалка! Это тебе не игрушки.
– Нуууу, – скуксилась Мо. – Хоть что там?
– Выход к главному духоскрепу. Прямо у стены. Хорошо, что ночь, и никто не видел… Иэх! – дедушка лихо спрыгнул с пятой ступеньки.
– По-видимому, – сказал Иван Артурович, – по-видимому, на эту операцию… кстати, как мы назовем ее?
– Брысь! – гаркнул дедушка Тип на Мо, которая канючила – «ну открой еще раз…»
– Отличное название, – кивнул Иван Артурович. – По-видимому, на операцию «Брысь!» у нас будет совсем мало времени. Сколько минут прошло между разрушением духоскрепа и началом Хаоса? Вэн, Мэй, вы помните?
– Это когда реактор воткнулся в купол и сломал его? – спросил Веня. – Не знаю. Минут пять, наверно.
– Я так и думал. За это время нужно будет пробраться по руинам…
– Постой, – вдруг громко сказала Мо. – А этот возвращатор сохранился?
На миг все умолкли.
– Идиот я, идиот! – опять застонал дедушка Тип.
– Ничего, – утешал его брат. – Новый построишь. Вдвоем сделаете, с Даном.
Дедушка Тип поднял голову.
– А что, – сказал он. – Сейчас, правда, совсем другие методы, и все другое, и… Дан!..
Дедушки принялись обсуждать, как строить возвращатор, как тренироваться, кого вербовать в операцию «Брысь!» и многое другое. Если закрыть глаза – казалось, что в комнате галдят те самые вихрастые близнецы.
Пока они спорили, Майка пробралась к Вене и глянула ему в глаза.
Она не говорила ничего, но тот все равно знал, о чем она думает. «Никто так и не сказал, кто же будет этими крайними в цепи…»
Все вместе
– Почему нельзя просто не выйти на площадь, когда прилетят эти уроды? – спрашивал Веня Ивана Артуровича. – Шмыги не подпустят их к духоскрепу, вот и все. Клин клином!
– Один раз не подпустят, а дальше? – качал головой тот. – Захотят прилететь снова – и опять заварится каша, и кто будет ее расхлебывать? Нет уж, если есть возможность одним ударом…
– Стоп, – вмешалась Майка. – Мы думали, у нас теперь другая роль.
– Какая?
– Ну… замкнуть цепь на этот реактор. Быть крайними.
– Не-ет, – прищурился Иван Артурович. – Вам нужно отвлечь внимание. Без вас мы не сможем приманить врага к разлому.
– Но… но как же? – не понял Веня. – В письме ведь сказано, что это очень опасно. А мы с Майкой как раз…
– Ничего, – хмыкнул Иван Артурович. – Я, например, тоже «как раз».
Вскоре он уехал: «еще не хватало, чтобы из-за меня сюда шмыги набежали…»
Дану было приказано делать вид, что он ничего не подозревает. Внешне все выглядело, как и раньше: он созванивался со Старшим, получал инструкции и кричал в трубку – «Да! Понял!..»
Дедушка Тип сутками пропадал с ним. Они возвращались сутулые, с красными глазами, и у Дана голос был хриплый, как у старика, а у дедушки Типа – петушиный, как у мальчишки.
Заговорщиков пока не хватало. Уезжая к тете, Мо обещала привести с собой все Северное Приволье, и дедушка Топ внушал ей, чтобы та была осторожна и не вздумала вербовать детей.
– Что-то я не понимаю, – говорил Веня Майке, когда они остались одни. – То мы слишком послушные и поэтому облажались, то, наоборот, должны делать, как нам говорят…
– А ты как хочешь? – спросила его Майка.
– Я? Не знаю. Хочу сделать что-то… как мы тогда на поезде, помнишь? Яркое, сильное… а не ломать шута на потеху этим…
– Ну, мне-то проще, – сказала Майка. – Я ведь и есть шут.
Когда прибежал взволнованный Дан («представляете, со мной говорил Старший моего Старшего!») и повел их к ангару, она плакала по дороге.
– Я знаю, – кивала она в ответ на Венины утешения. – Просто это больно очень…
Мо часто навещала их. Она вела себя так же: лезла обниматься к Майке, всех перебивала и галдела за десятерых сразу.
– Где твои родители? – спрашивала ее Майка, и Мо гордо рассказывала им про маму и папу:
– Крайние Пределы – это такие места, где кончается Вольник. То есть там кончается то, что знают люди, а где он вообще кончается, никто не знает. Когда был Клетовник – нигде ничего не кончалось; а потом вы сокрушили Тьму, и всем стало интересно, что и как. Это очень-очень далеко, поэтому я их редко вижу… Они вам понравятся! Сто один процент!
Мо старалась развлекать их: читала им любимые книги и показывала свои морские рисунки. Они были классные, эти рисунки, хоть Мо и считала их чурней и рассказывала, как это забавно – когда развозишь по бумаге краску, и потом все говорят о ней, как о настоящем море.
Веня смотрел на нее, и у него ком зудел в горле, и он говорил себе – «теперь этого не должно быть. Теперь будет по-другому…»
* * *
Все началось внезапно, хоть и совсем не так, как тогда.
Дану позвонил Силач, и дедушки сразу же отправили летучку Мо. За два часа в пыльной квартире собралась целая куча народа.
– Это мои мама и папа, – кричала взволнованная Мо, показывая на кудрявую девушку и высокого мужчину с бледным, почти голубым лицом, как у пришельцев. Вене показалось, что он где-то уже видел их, но он так и не смог вспомнить, где. – И тетя!.. И Жмуль из десятой!.. А это учитель Задр! А это сам школодержец Руг! – она церемонно поклонилась суетливому дяденьке в пенсне.
– Несомненно, это момент непреходящего исторического значения… – бормотал тот, целуя руку Майке.
– А это кто? – спросили дедушки у Дана, который привел застенчивого и почти такого же молодого, как он, парня.
– Не пугайтесь, – басил парень. – Я тот самый Силач… хоть на самом деле меня зовут Пусь. Дан все рассказал мне… я никого не выдам, честно!
– Все мы очень разные, – возглашал Руг где-то в углу, – и всех нас объединяет, скажем так, горячее и естественное желание…
Перезнакомиться со всеми не успели: пора была отбывать на площадь.
– Show Must Go One.., – напевала заново размалеванная Майка, влезая в шмыгун.
Их никто не провожал: нельзя было привлекать внимание. Только Мо повисела на ней перед выходом (совсем чуть-чуть – времени ведь не было), и дедушки пожали им руки, и Докс спросил – «все помните?..»
– Ну что, – подмигнула Майка Вене, когда шмыгун высадил их на площади. – Ломать шута, говоришь?.. ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС, ЛЮДИ ВОЛЬНИКА!!! – заорала она, размахивая руками.
– МЫ ВЕРНУЛИ-И-ИСЬ!!! – подхватил Веня вдвое громче.
– НЕБЕСНАЯ ПАРА СНОВА С ВАМИ!!!
– СЛАВА ЭФИРУ!!!
Сразу собралась толпа. На лицах застыло то ли удивление, то ли непонимание, то ли буц его разберет в тумане.
– МЫ ПРИШЛИ К ВАМ, ЧТОБЫ ВОССИЯЛА ПРАВДА!..
– И РАСТОЧИЛАСЬ ТЬМА!..
«Главное – не умолкать», думал Веня.
Люди подходили все ближе. Никто не ругался и не предлагал их отшлепать. Какая-то бабка вдруг бухнулась на колени; девочка рядом с ней, подумав, сделала то же самое. Тело напряглось… но Веня продолжал выкрикивать лозунги, не двигаясь с места.
К ним подошли вплотную, стали их трогать, щупать им волосы и одежду; кто-то припал к Вениным ногам, кто-то дернул за плащ… Майкина рука сжалась так больно, что Веня умолк, стиснув зубы.
– Осени эфиром!.. Осени, Небесный!.. Осени!.. – услышал он из толпы. Оказывается, пока он орал, он слышал только себя. – Осени!.. Осени убогих!..
«Что делать?.. а, не все ли равно?» – подумал он и поднял руку:
– ОСЕНЯЮ УБОГИХ!!!
– МЫ ЛИКУЕМ… – подхватила Майка.
Толпа заревела. Это было страшно, как если бы они стояли на краю вулкана. И когда наконец вспыхнул тот самый луч, Веня даже почувствовал облегчение.
– И что теперь? – прохрипел он Майке, когда к ним вбежали капюшоны – один, другой, третий, пятый, десятый…
– Не знаю, – так же хрипло отозвалась та. – Пока тянем время.
«А трамвай?..» – хотел спросить Веня. Но вместо того встал в позу и возгласил:
– МЫ ВЕРНУЛИСЬ! И МЫ ЖЕЛАЕМ ГОВОРИТЬ С ВОЛЕДЕРЖЦЕМ!
Капюшоны переглянулись.
– Согласно инструкции, – начал один, – я обязан доставить вас…
– НЕБЕСНАЯ ПАРА НЕ ЗНАЕТ ИНСТРУКЦИЙ!!! – проорала Майка. Ее голос вгрызался в туман, как бензопила. – СЛАВА ЭФИРУ!!!
– СЛАВА ЭФИРУ!!! – подхватил Веня.
– Сла-а-а-а-а!.. – взорвалась темнота.
Капюшоны растерянно оглядывались. Веня вдруг понял, что они с Майкой главные на этом шоу, и принял самую сногсшибательную позу, какую только мог придумать:
– ЧАС ПРОБИЛ! БЛИЗИТСЯ МОМЕНТ ИСТИНЫ!
Темнота взвыла еще громче. Майка выгнулась, как суперзвезда в экстазе:
– СЛАВА ИСТИНЕ!!!..
Веня представил, как они выглядят со стороны, и у него зверски поползли щеки. Темнота клокотала, шмыги пригнулись, – а он изо всех сил старался оставаться серьезным, но у него чем дальше, тем хуже получалось.
– МЫ НЕСЕМ ВАМ РАДОСТЬ И СМЕХ!!! – хрипела Майка.
– Смейтесь с нами… – еле выговорил Веня.
Темнота ухнула ревом, и Веня вскинул руки, как заправский любимец публики. От улыбки, которую он пытался прятать, болели губы. Наконец та победила и растянула рот до ушей; толпа ревела, а Веня улыбался, как идиот, и сам понимал, что выглядит по-идиотски, и от этого улыбался еще сильнее. Майка вдруг согнулась от смеха.
– Не могу-у-у, – простонала она и крикнула – С ВАМИ БЫЛА НЕБЕСНАЯ МЭЙ…
– И Небесный Вэн, – хрюкнул Веня: губы отказывались говорить.
Шмыги вдруг попятились, глядя куда-то ему за спину. Невидимая толпа ревела, как водопад, и дзеньканье тонуло в этом реве, поэтому Веня расслышал его только, когда обернулся.
– Смотри, – толкнул он Майку.
Они стали кланяться, отходя к трамваю, застывшему на самой грани света и тьмы.
– Вам следует… – начал было капюшон, но Майка заорала ему в лицо:
– ДОЛОЙ ТЬМУ!!!
– Оооой! Муууу! – отозвалась тьма. Веня выкрикнул что-то, чего не понял сам, последний раз поклонился, подпрыгнул, чтобы всем его было видно – и юркнул в вагон.
Майка уже была там. Капюшоны сунулись было к ним, но трамвай дзенькнул и поехал.
– Глянь! – толкнул Веня хохочущую Майку (та никак не могла успокоиться): в тумане круглился блестящий купол – такой же, как тот, большой, только поменьше. – Вот чего они все такие!..
– Я… я… не могу… – стонала та. – Ффух! Кажется, шоу удалось… Куда мы едем?
* * *
За окном мелькали фонари. Толпа продолжала гудеть внутри Вени, и он будто потерял голос.
– За нами хвост, – кивнула Майка назад. Там сверкали световые пятна.
– Что это? – испугался Веня.
– Просто шмыгуны. Шмыгуны с фарами.
Почему-то это успокоило его.
– Давай в кабину, – сказала Майка, и они пошли в кабину. На них несся город, прорастая на ходу окнами и фонарями. – Почему трамвай приехал?
– Не знаю, – Веня пожал плечами. – Услышал, как мы его зовем.
– Ты тоже звал?
– Наверно… Смотри!
Фонари кончились, и из тумана выплыла гигантская свинья-копилка. Рядом торчала башня, подсвеченная голубым сиянием.
Веня вытянулся, пытаясь разглядеть, что делается внизу.
– Вон они! – крикнула Майка и подпрыгнула.
Там, где башня тонула в голубом мареве, стояла живая цепь людей, взявшихся за руки. Двое из них держались прямо за искристый кокон, окутавший башню (так казалось с высоты). Вокруг валялись обломки купола.
Веня из всех сил пытался разглядеть, кто же замыкает цепь…
– У них получилось? – дергала его Майка. – А? Как ты думаешь?
Он не успел ответить: сзади ухнуло громом. Мимо пронеслась белая молния.
– Что это? Стреляют?!..
Один из кранов, несущих башню-реактор, отвалился и упал.
– Только, по-моему, не в нас…
Новые и новые молнии неслись мимо окон трамвая – и краны отпадали один за другим. Башня стала заваливаться на бок, пока не рухнула в туман, распавшись на куски. Трамвай затрясло, как спичечный коробок.
– Ага-а! – вопила Майка, вцепившись в поручень.
– Вот уж не думал, что буду болеть за них…
– Как думаешь, Мо и другие… они спаслись?
На свинье-копилке вдруг полыхнула вспышка и унеслась туда, откуда стреляли. Ухнул взрыв.
– Держи-и-ись! – кричал Веня. – В шмыгун попали…
Свинья снова и снова плевалась вспышками – но такие же били в нее со всех сторон, охватывая огненным кольцом обшивку и опоры. Силы были явно неравны. Пошатываясь, облетая кусками горящего железа, гигантская свинья оторвалась от земли и стала медленно уходить в туман, прожигая его багровым заревом.
– Брысь! – крикнула ей Майка, треснув кулаком по пульту. Кулак угодил прямо в серую кнопку.
Последнее, что видел Веня – сверкающие в огне залпов алые Майкины щеки…
Самая последняя
– Ты как?
– Нормально.
– Да где ж нормально? Вон какой зеленый весь! Ешь финики!
– Да я уже два мешка съел…
– Ешь, кому говорю!
Дан и правда был зеленый: его мутило от фиников. Но он ел: когда Мо командовала – глаза у нее были не такие красные, а голос звенел почти как раньше. Потом ее взгляд опять падал на тот указ (Дан не решался его убрать), и все начиналось сначала.
– «…Велением Воледержца Шестого, – всхлипывая, читала Мо, – наградить Лазурными Кристаллами…
– Может, хватит уже перечитывать?
– Ну как ты можешь так? «…наградить Лазурными Кристаллами Дана Хола, Мо Гор, Юма Руга… ну и так далее… а также Типа и Топа Гор (посмертно)…» Как ты думаешь, – спрашивала она в десятый раз, глотая слезы, – как ты думаешь, мы точно все правильно сделали?
– Не знаю, – дергался Дан. – Если помнишь, я хотел сам. Как и этот твой, бородатый…
– Ну чего ты. Я же не упрекаю тебя, – вздыхала Мо. – Слушай! А давай навестим его? Ой, ты же еще не…
– Я нормально! Да нормально, говорю тебе!.. Смотри, – Дан вскочил с кровати и встал на руки.
Все поплыло – и комната, и пол, и ноги Мо, – и он чуть не грохнулся. Но, кажется, Мо ничего не заметила.
– У тебя очки упали, – сказала она. – А ты что, на руках туда пойдешь?..
* * *
Вениамин Иванович сидел на остановке. Перед его глазами все еще полыхали вспышки битвы, поэтому он не видел ни Проспекта, ни метели, пляшущей под фонарем.
Потом вспышки стали слабеть и слились со снежинками, сверкавшими, как блестки на шоу.
Он оглянулся.
Вокруг тонул в снегу ночной Город – его Город. Сзади чернело Управление.
«И что же было иначе на этот раз?» – думал он. – «Вроде бы ничего такого, все то же самое…» Но теперь внутри была не пустота, а теплое, почти горячее чувство, какое бывает, когда дочитаешь книгу до конца. Вениамин Иванович знал, что оно постепенно остынет, это чувство, но сейчас оно сверкало в нем, как Майкины щеки, хоть сама Майка и осталась там, в книге.
Он вздохнул и встал. Пора домой. Наверно, пешком, чтобы все осмыслить и побыть наедине с Городом, пока тот спит под снегом.
Вениамин Иванович поправил воротник, развернулся – и увидел, что он не один.
Вот те раз. Неужели?..
Он вглядывался в фигуру, скрюченную на другом конце скамейки, пытаясь высмотреть снежную бороду. Потом подошел поближе.
Фигура шевельнулась и подняла голову. Он подошел еще ближе, чувствуя, как внутри натягивается тот самый пузырь. Голова была кудрявая и без бороды.
Сюда не попадал свет фонаря, и Вениамин Иванович вглядывался, сколько было сил, в силуэт, тонувший в полумраке…
Незнакомка встала. Она выглядела еще молодой, хоть уже и далеко не девчонкой. Лицо ее было хрупким и усталым, как на старых картинах, и Вене казалось, что он где-то видел его, хоть и никак не мог вспомнить, где…
* * *
Море ухало и сердилось, нагоняя к берегу серую накипь. Здесь, под Резцами, обычно не было ветра, но сейчас он откуда-то пробрался и трепал страницы рукописи, будто хотел отобрать ее.
«А что? – вдруг подумал Иван Артурович. – Это мысль. И никаких тебе Лазурных Скрижалей, никакой цензуры… Все пишут в стол, а я напишу в море. Это гораздо почетнее».
Он вышел с рукописью на берег. Ветер вконец остервенел, будто почуял добычу, и бил наотмашь в мятые страницы. «Точно, как тогда, со шприцами, – нервно усмехался Иван Артурович. – Хотя… ведь дороже этой рукописи у меня нет ничего. Или мне так кажется? Ладно уж, хватит шутки шутить…»
…Он не хотел такого и не знал, как это получилось. Просто в какой-то момент стало ясно, что рукописи в его руках больше нет, и что она летит, хлопая страницами, как крыльями, и тонет где-то в снежном киселе.
Осознать то, что произошло, было трудно. Труднее, чем написать ее.
«Доигрался?» – вопрошал внутри кто-то ехидный.
Иван Артурович растерянно смотрел в метель. Долго смотрел, долго и вопросительно, будто она и вправду была в чем-то виновата.
Потом побрел в свою пещеру.
– Эгеге-е-ей! – донесся звонкий голос. – Ты тут?
Из-за скалы высунулась глазастая физиономия. Над ней – другая, в очках.
– А, – устало кивнул Иван Артурович. – Ну, как вы? Отошли уже?
– Чего это ты такой? Потерял, что ли, что-то? – невинным голосом спросила Мо.
– Я?.. Неважно, – вздохнул тот. – Так как вы? В норме?
– Неважно так неважно, – согласилась она. – Ну, ты не в настроении, я смотрю. Я к тебе еще потом зайду. А сейчас мне надо вот этого героя домой отвести, – она кивнула на Дана, который стоял, привалившись к скале, – а то такой ветрище… И чтоб не мрачнел мне тут, как кислятина, понял?
– Угу, – снова кивнул Иван Артурович. – Да. Естественно. Жизнь продолжается.
– Ну, до скорого тогда, – махнула рукой Мо и исчезла. «И скрылся в толще скалы…» – донеслось откуда-то из метели.
– Что?! – он выбежал следом.
Но уже не было ни Мо, ни Дана, – только ветер хлестал в лицо.
Иван Артурович хмыкнул и снова побрел в свою пещеру, с которой никак не мог расстаться, хоть в ней уже и не было никакой необходимости. Сел за стол, взял ручку, новый лист бумаги и долго, долго смотрел на него. Потом отложил.
Заварю-ка лучше чаю, думал он. Для Мо, когда она придет. Где-то у меня была облепиха… Иэх!
Он приложил руку к каменной двери, толкнул ее и скрылся в толще скалы.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Краткий словарь клетчанско-волянской терминологии, составленный Иваном Артуровичем по просьбам читателей
БАЛДЕЙКА – крепкий напиток.
БЕЗЛИМИТ – возможность безвозмездно попадать в клетки к ближайшим родственникам, в школу и в службу спасения. Клетчанин лимитируется на эти возможности с рождения и в 6 лет. См. также Клетка, Лимит, Лимитатор, Лимитация, Лимитирование.
БРОНЗОВЫЙ ПОЕЗД – народное название устройства для путешествий между мирами, используемого Кормчими. Уничтожен Небесной Парой во время Крушения Тьмы. Его существование отрицалось официальной наукой Клетовника. Любые упоминания о нем были запрещены.
БУЦ – ругательство. Само слово означает некое мифическое существо вроде нашего черта.
ВОЛЕДЕРЖЕЦ – правитель Вольника.
ВОЛЬНИК – название бывшего Клетовника после Крушения Тьмы.
ГОЛУБОЙ ТРАМВАЙ – народное название устройства для путешествий между мирами, обладающего собственным телепатическим интеллектом. Его существование отрицалось официальной наукой Клетовника. Любые упоминания о нем были запрещены. В Вольнике Голубой Трамвай стал одним из главных образов Лазурной Вести – «донным ликом» Лазурного Яйца.
ДЕРЖАНТ, также хватант – рядовой полиции.
ДВЕРЬ – не только обычная дверь, но и встроенный в нее квантовый блокиратор, отделяющий клетку от Панели. См. также Контакт.
ДУХБРАТ – служитель Лазурной Вести.
ДУХОСКРЕПЫ – бывшие библиотеки, сооруженные Устроителем Гором в точках выхода хронотопного поля; ныне – храмы Лазурной Вести.
ДУХСЕСТРА – служительница Лазурной Вести.
ЗАБРОШКА – нежилые клетки с неработающим механизмом двери и контакта. Выглядят как обычные покинутые дома. Фактически – часть Панели. Чтобы войти в заброшку, не нужны контакты и лимиты.
ЗАВИХРЕНИЕ – хаотическое изменение пространства-времени. Людей, попавших в завихрение, выбрасывает в другое пространство-время, и найти их после этого практически невозможно. Укрощение завихрений – главная заслуга, приписываемая Кормчим. В действительности они же и создали завихрения, соорудив Кинжал Тьмы.
ЗАПРЕДЕЛЬЕ – название нашего мира, принятое среди ученых Клетовника. Знание о Запределье было нелегальным: официальная наука Клетовника отрицала существование каких-либо иных миров. Тем не менее некоторые сотрудники Межиклетья знали о контактах с Запредельем, в т.ч. и о торговых.
ЗАЩИТНИК – звание офицера спецслужбы, имеющее пять степеней: младший, средний, старший, тайный и туманный.
ЗАЩИТНИКИ НАРОДА, также ЗАЩЕНАРЫ, ЗАЩЕНАРИКИ (простореч.) – клетчанская спецслужба. Ее штаб-квартира – Межиклетье.
КИНЖАЛ ТЬМЫ – принятое после Крушения Тьмы название реактора, установленного Кормчими для создания Хаоса и контроля над пространством-временем.
КЛЕТКА – жилище клетчан, изолированное в пространстве и во времени. В клетку можно попасть только, если клетчанин лимитирован на попадание в нее (см. также Безлимит, Лимит, Лимитатор, Лимитация, Лимитирование). Подобие клетки – ячейка компьютерной таблицы.
КЛЕТКАРИ (простореч.) – полиция, осуществляющая лимит-контроль.
КЛЕТКАНИЕ (простореч.) – распространенное наименование попадания в клетку.
КЛЕТКОЛОГИЯ, также КЛЕТКОУСТРОЙСТВО – наука, изучающая управление пространством-временем с помощью клеток, контакта и лимитирования.
КЛЕТКОУСТРОЕНИЕ – создание Клетовника. Осуществлено Кормчими (по официальной версии – в незапамятные времена, на самом деле – примерно за сто лет до Крушения Тьмы). Официальная версия гласила, что до Клеткоустроения Клетовник был погружен во тьму и Хаос, а клетчан то и дело бросало из завихрения в завихрение. Кормчие навели порядок своей Сильной Рукой, заперев завихрения в клетки и подарив клетчанам свет электричества. В действительности до их появления в будущем Клетовнике день сменял ночь, как и во всех прочих мирах. Кормчие остановили время и искусственно создали Хаос, на основе которого впоследствии был обустроен Клетовник. Они же уничтожили все свидетельства о том, каким этот мир был до Клеткоустроения. Тьма и туман были провозглашены «первичными субстанциями Клетовника»; на самом деле остановка времени просто была осуществлена туманной ночью, как и большинство темных дел.
КЛЕТОВНИК: в узком смысле – клеточная структура, созданная Кормчими во время Клеткоустроения. Представляет собой деление пространственно-временного континуума на клетки и Панель, отделенные друг от друга системой блокировки (см. Дверь, Контакт, Лимитирование). Позволяет полностью контролировать передвижения и доходы подданных. Подобие такой структуры – компьютерная таблица. В широком смысле – название мира, где было осуществлено Клеткоустроение. После Крушения Тьмы он стал называться Вольником.
КОНТАКТ, КОНТАКТИРОВАНИЕ – взаимодействие клетчанина с дверью, состоящее в прикладывании ладони к ней. При этом дверь считывает лимиты и безлимиты, на которые лимитирован клетчанин, и в зависимости от этого пускает либо не пускает его в данную клетку.
КРАЙНИЕ ПРЕДЕЛЫ – условные границы территории Вольника, освоенной людьми.
КРУШЕНИЕ – один из трех Лазурных Праздников Вольника. Празднуется в честь Крушения Тьмы. Под Крушение дети наряжаются Небесной Парой, причем для девочек традиция предусматривает нанесение на лицо, уши и шею особого грима, напоминающего клоунский. В любое другое время, кроме Крушения, наряжаться и гримироваться Небесной Парой запрещено.
КРУШЕНИЕ ТЬМЫ – уничтожение Кинжала Тьмы, установленного Кормчими, и восстановление естественного пространственно-временного континуума. Осуществлено Небесной Парой. Вместе с Кинжалом Тьмы была уничтожена клеточная структура, и де факто Клетовник прекратил свое существование. Тем не менее на некоторых секретных объектах (например, в Межиклетье) была сохранена система лимитации.
КОРМА, также КОРМУШКА (простореч.) – обиталище Кормчих. В Клетовнике было принято считать Корму мифом, но в действительности она существовала на самом деле и представляла собой гигантский аппарат для путешествий между мирами, на котором Кормчие прибыли в будущий Клетовник. На Корму не распространялась клеточная пространственно-временная структура. Все клетчане – за редчайшими исключениями – были лимитированы так, что не могли попасть на Корму. Во время Крушения Тьмы Корма вместе с некоторым количеством Кормчих улетела туда, откуда появилась.
КОРМЧИЕ, также КОРМАЧИ (простореч.) – правители Клетовника, прибывшие на Корме из другого мира. Их личности и происхождение окутаны тайной, хотя известно, что и после Крушения Тьмы многие из них остались в составе правительства.
НЕБЕСНАЯ ПАРА – герои, прибывшие из Запределья и осуществившие Крушение Тьмы. По официальной версии они погибли (развоплотились в Эфир). В действительности же они, как и всякие гости из другого мира, бессмертны и неуязвимы (в пределах Клетовника и любого чужого им мира).
НЮХАЧИ (простореч.) – гражданские лица, сотрудничающие с ЗАЩЕНАРАМИ.
НЮХОФОН – подслушивающее устройство (жучок).
ЛАЗУРНАЯ ВЕСТЬ – культ Небесной Пары, созданный Воледержцами. Для усиления его воздействия на людей использовалось хронотопное поле.
ЛАЗУРНАЯ СКРИЖАЛЬ – священный текст Лазурной Вести. По преданию, начертан эфирным Свидетелем Доксом после Крушения Тьмы. Впоследствии Скрижаль разбилась на семьдесят семь осколков, которые хранятся в духоскрепах. Текст на этих осколках виден только духбратьям и духсестрам, когда на них снисходит эфир, и не виден простым смертным. Ныне существует только в форме различных истолкований, осуществленных все теми же духбратьям и духсестрам.
ЛАЗУРНОЕ ЯЙЦО – согласно культу Лазурной Вести, «вышний лик» Голубого Трамвая.
ЛАЗУРНЫЕ ПРАЗДНИКИ – три главных праздника культа Лазурной Вести: Прибытие, Крушение и Явление.
ЛЕТУЧКА – экстренное объявление.
ЛИМИТ – возможность попасть в какую-либо клетку или что-либо приобрести, на которую клетчане программируются с помощью лимитатора. Клетчанский аналог денег, дающий возможность максимального контроля над людьми. См. также Безлимит.
ЛИМИТАТОР – прибор, с помощью которого можно лимитировать (биопрограммировать) клетчан на лимиты и безлимиты. Существуют как портативные лимитаторы для бытовых нужд, так и государственные, позволяющие контролировать доступ клетчанина в любую из клеток Клетовника, включая секретные (см. Межиклетье).
ЛИМИТАЦИЯ – система лимитирования клетчан, а также служба, контролирующая эту систему. Подведомственна спецслужбе Клетовника и находится в Межиклетье.
ЛИМИТ-КОНТРОЛЬ – проверка людярен, осуществляемая клеткарями для отлова нелимитчиков.
ЛИМИТИРОВАНИЕ – программирование клетчан на лимиты и безлимиты. Осуществляется с помощью лимитатора. При контактировании двери обычный, нелимитированный человек «видит» трехмерную модель всех клеток Клетовника, но эта нагрузка критична для его нервной системы (смертельно опасно для клетчан, эволюционировавших под воздействием лимитирования, и менее опасно для гостей из других миров). Лимитирование «выключает» в человеке возможность попадать в любые клетки, кроме лимитированных. Клетчане уверены, что лимитирование дает им возможность перемещаться по Клетовнику, хотя на самом деле оно только ограничивает эту возможность. Правда, снятие такого ограничения для них смертельно опасно.
ЛЮБОСЛОВИЕ – школьная дисциплина, изучающая тексты, где прямо или косвенно восхваляются Кормчие (либо Воледержцы) и мироустройство Клетовника (либо Вольника).
ЛЮДЯРНЯ – место массового проживания малолимитчиков, аналог коммуналки. Второй из двух типов жилых клеток Клетовника (первый – индивидуальное жилье, где обитают люди побогаче).
МАЛОЛИМИТЧИК – бедняк.
МЕЖИКЛЕТЬЕ – система тайных клеток Клетовника, резиденция спецслужбы и института лимитации. Оттуда можно попасть непосредственно в Кормушку.
НЕЛИМИТЧИК – асоциальный элемент: клетчанин, не имеющий лимитов и потому вынужденный не выходить из своей клетки. Нелимитчики обитают в основном в людярнях, где на них устраиваются облавы.
ПАНЕЛЬ – нуль-пространство, из которого можно попасть в клетки Клетовника. Ее подобие – панель задач Microsoft Excel. Внешне выглядит как туманная улица, освещенная фонарями. На самом деле Панель – иллюзия: отрезок улицы, многократно скопированный и повторенный трансхронными зеркалами. Передвижение по Панели – бесконечный цикл: двигаясь по ней, невозможно никуда прийти, можно только клеткануться в какую-либо из клеток.
ПРАВДОЛОГИЯ – школьная дисциплина, изучающая, как отличать правду от вранья с помощью Заветов Кормчих(позднее – Лазурной Вести).
ПРЕМУДРОЕ УТРО – в Вольнике аналог нашего «Дня Знаний».
ПРИБЫТИЕ – один из трех Лазурных Праздников Вольника. Празднуется в честь прибытия Небесной Пары в Клетовник. По традиции сопровождается маскарадом, символизирующим победу Небесной Пары над Тьмой: празднующие наряжаются прибытянскими буцами.
СВИДЕТЕЛИ, также Эфирные Свидетели, Лазурные Свидетели – тридцать девять человек, собравшихся на Сигнальной (Лазурной) Башне и видевших Явление Яйца, в котором находилась Небесная Пара, развоплощенная в эфир. Одним из Свидетелей был Устроитель Гор, другим – эфирный Докс, начертавший Лазурную Скрижаль и развоплотившийся в эфир прямо на башне.
СИЛЬНАЯ РУКА – герб Кормчих и всего Клетовника: дверь с замком, и на ней – полусогнутая мускулистая рука. Символизирует Порядок, якобы наведенный Кормчими, преобразовавшими Хаос в Клетовник.
УЧБАНЫ – студенты. Разделяются на одноклеточных (узкая специализация) и многоклеточных (системная специализация).
УЧЕБЬЕ – в Вольнике аналог нашего учебного года.
ХАОС – нарушение пространственно-временного континуума, при котором тот образует завихрения. По официальной версии – естественное состояние мироздания до Клеткоустроения. В действительности Хаос искусственно создан Кормчими для последующего обустройства Клетовника.
ХВАТАНТ – см. Держант.
ХРОНОТОПНОЕ ПОЛЕ – излучение, образованное разломом пространства-времени. В точках выхода этого излучения на поверхность Устроитель Гор построил библиотеки, впоследствии переоборудованные в духоскрепы. Усиливает воздействие любого внушения на людей. Активное его использование способствует глобальному похолоданию.
ЧУР – ругательство. См. Буц.
ШВОЛЬКА – школьный класс (в Вольнике).
ШКЛЕТ – школьный учитель.
ШКЛЕТКА – школьный класс (в Клетовнике).
ШКОЛОДЕРЖЕЦ – директор школы.
ШМЫГИ (простореч.) – то же, что и защенары.
ШМЫГУН – летательный аппарат яйцевидной формы. Иметь такие аппараты разрешено только спецслужбе – шмыгам.
ЭФИР, звездный эфир – ключевое понятие Лазурной Вести. Однозначному пониманию и толкованию не поддается. За его проявления принимается воздействие хронотопного поля.
ЭФИРНИЦА – мемориальное святилище, устроенное в честь какого-либо знакового события Лазурной Вести (например, на Сигнальной Башне).
ЯВЛЕНИЕ – один из трех Лазурных Праздников Вольника. Празднуется в честь Явления Лазурного Яйца Свидетелям на Сигнальной Башне.