А тем временем…

Докс осмотрелся.

Они с Типом были… ну конечно же, на Панели. Все на той же Панели, двумя концами уходящей в никуда. Или в вечное повторение этого никуда, что тоже самое.

– Что это было? – спросил Тип. (А что еще он мог спросить?)

– Ты меня спрашиваешь? – усмехнулся Докс. – Очень похоже на то, как мы от шмыг удирали.

– Да, только тогда я включил прыгатор, а сейчас… Стоп, – застыл Тип, ощупал себя по бокам и стал лихорадочно оглядываться.

Его сумка лежала между ним и Доксом. Тип быстро раскрыл ее, достал прибор…

– Уфф, – выдохнул он. – Работает… Интересно, как его выбросило с нами?

– На твоем месте мне было бы интересней, где все, – сказал Докс. – В частности, твой брат.

Тип приуныл.

– Буц, – пробормотал он, обхватив себя за голову. – Я чуров буцов эгоист. Я тричуробуцкое отродье…

– Я тоже, – заметил Докс. – В той же степени, что и ты. Твои объяснения? Как ученого, я имею в виду?

– Ну… Мы сейчас на Панели… – медленно проговорил Тип.

– Я это заметил.

– …и нас разбросало разрядом, который мог взяться либо… либо из прыгатора, что исключено, либо… Буц! – заорал он. – Кто открывал окно?!

– Да, весьма вероятно, – подтвердил Докс, усмехаясь. – Я не открывал его, если что, – добавил он.

Тип было насупился, но тут же успокоился и кивнул.

– Это все шут, – сказал он. – Шутит шутки свои дурацкие.

– Ну, и что же нам теперь делать?

– Не знаю… Надо проверить лимиты – не выбило ли… Да и безлимиты могли…

Он подбежал к ближайшей двери.

– Вроде нет, – крикнул он оттуда. – Обошлось. Правда, негусто, но и было негусто.

– Тогда я повторю свой вопрос. Что нам теперь делать?

– Как что?.. – растерялся Тип. – Клеткаться… куда-нибудь…

– Куда?

– Да хоть сюда. Тут есть свободные…

– А как же наши друзья? И твой брат?

– Ну… вообще их надо найти, конечно, – нахмурился Тип. – Я как раз над этим работаю. В последней мастерской я вышел на…

– То есть ты предлагаешь начать все сначала: найти заброшку, построить мастерскую, проводить опыты…

– А чего ты подкапываешься, кстати? – еще больше нахмурился Тип. – Прямо школой повеяло. Ты что, шклет?

– Кто-о?

– Ну… уроки ведешь?

– Я? Было когда-то, – усмехнулся Докс. – Но ты не уходи от темы. Что будем делать?

– Давай для начала клетканемся куда-нибудь, – вздохнул Тип, – а там уж и решим. У меня тут мозги, как у буца…

– Ладно, твоя взяла. Таймаут! – провозгласил Докс и зашагал за ним к ближайшей двери.

* * *

Было решено экономить лимиты (поскольку никаких доходов не предвиделось) и обосноваться в людярне – из тех, которые так не назывались, но жили в них все равно штабелями.

Тип с Доксом пробрались к своим лежкам. Им полагались не только они, но и столы, и стулья (по штуке на брата), и даже трюмо с ящичками – на тот случай, если кто-нибудь из них дама.

– Итак, продолжим разговор, – сказал Докс. – Лучше с чертежами. И учебником.

– Что-о? – вытаращился на него Тип. – Ты тоже…

– Совсем не так, как хотелось бы. Но язык логики универсален, хоть в разных измерениях он описывает разные явления. Давай-ка откроем твой учебник и посмотрим…

Они спорили, позабыв про отдых, людярню, соседей и всю Вселенную. Мало-помалу вокруг успела собраться небольшая толпа, которая потом успела же и рассосаться, – а они все изрыгали формулы, как древние проклятия, и жильцы поминали чура…

– Я, конечно, извиняюсь, – послышался голос.

Он был не просто громким, этот голос. Он гудел, как паровозный гудок. Он выключал в голове все мысли и вышибал оттуда формулы, как пробки. Он…

– Я очень извиняюсь, мои родные! вы не видели вашего соседа? а то если видели – так это будет очень мило с вашей стороны сказать, где он!

Между Доксом и Типом воздвиглись килограммы, обвешанные бусами. Докс и Тип посмотрели на них снизу вверх (бусы уходили куда-то к потолку).

– Не видели!

– Ну, это просто очень печально! вы просто очень меня огорчили, – рокотал голос, – и я надеюсь, то есть я уверена, конечно, что все вот так прям и было, мои…

– Все вот так прям и было, – подтвердил Докс.

– …Но, понимаете меня (она нагнулась к нему. От нее пахло духами и не только) – понимаешь меня, если он, ну как бы тебе сказать… может, он не очень готов меня видеть и это, попросил вас… Мужская солидарность, я все понимаю! – пресекла она попытку Докса что-то сказать. – Я все понимаю! И надеюсь, кто-нибудь здесь поможет старой бедной женщине…

– А ты ему, собственно, кто? – откуда-то пискнул Тип.

– Родня, моя ласочка, – повернулись к нему килограммы. – Я ему, собственно, родная теща, и раз ты это спрашиваешь, моя манюня, значит, ты мне… Что такое? – развернулась она обратно к Доксу.

– Теща? Ахахахаха! – повалился тот на койку. – Ахаха! Ну конечно!..

– Ах вот оно как! – теща скрестила руки. – Смеются! Над старой бедной женщиной смеются! А ну встал! Показывай, где этот буц от семьи прячется! Весь дом загадил и, значит, сюда балдейку распивать! И ты веди, – поймала она Типа и подталкивала к выходу. – А ну пшли! Пшли оба! Вы у меня тут все буцнитесь, все…

Хохочуший Докс сгреб в охапку Типа и зашагал к выходу. Теща не отставала: ее килограммы умели развивать квантовую скорость. На Панель они выскочили втроем одновременно.

– Стой! – крикнул Докс, охрипнув от смеха. – Давай ее назад… откуда взялась…

Они стали впихивать килограммы обратно. Теща не сдавалась, крепко влипнув в проход. Одна ее рука, впрочем, то и дело поднималась и колотила Докса.

В какой-то момент вдруг вышло так, что и тещина, и Типова ладони коснулись двери. Теща держала за руку Докса, другой рукой тот ухватил прыгатор, Тип вцепился туда же…

Цепь замкнулась. Сквозь троицу прошла голубая искра, выхватив из двери созвездие огней – 3D-модель Клетовника.

Потрясенная теща повалилась в лужу. Докс и Вэн, выдохнув, втащили ее и захлопнули дверь.

– Все, – прохрипел Тип.

– Да, – отозвался Докс. – Ты понял?

Они сидели на мокром асфальте, привалившись к цоколю.

– Что понял?

– ТЫ ПОНЯЛ??? – взревел Докс, как целое паровозное депо…

Корма

– Главное, что все хорошо кончилось, – подытожила Мэй, когда банда-карабанда снова располагалась в своей клетке.

Дядя Ю расстался с ними, как с любимыми воспитанниками. У всех было ощущение, будто над ними занесли руку, чтобы дать по шее, и вместо того погладили.

А Вэну пришла в голову странная мысль: раз «кончилось» – значит, уже не так хорошо. Конец – он всегда конец, даже хороший. (Хотя – какой там «конец», если они не дома?..)

Но что-то подсказывало ему, что все только начинается.

Он и сам не понимал, что. Дело Горов-младших теперь было закрыто. Топ снова жил у мамы и ходил в школу. Они с Вэном заглядывали к дяде Ю – с ним было интересно болтать, к тому ж у него пылилась большущая библиотека, а Топ обожал книги. (Вэн, в общем, тоже, хоть и не всякие.)

Одному только шуту приходилось киснуть дома. Никому, даже дяде Ю и маме Гор, не нужно было знать, что он раскрашен несмываемым гримом и упакован в неснимаемый клоунский прикид. Детские праздники кончились, и шут сутками валялся на диване, глядя в никуда. Его выбеленная кожа казалась фарфором, расписанным алой и черной краской, и Вэн не раз ловил себя на жутковатом ощущении – будто на диване разлеглась кукла, которая то ли оживет, то ли нет.

Он веселил Мэй, как умел, но, конечно, не мог сидеть с ней взаперти. Вечерами они с Топом выгуливали ее по Панели. Такие прогулки почему-то делались все реже, и Вэн виновато подсовывал Мэй книжки из шкафов дяди Ю. Та морщилась и говорила, что ей не нравится ни он, ни его скучные книжатины. «Она просто злится, что ей нельзя к нему», понимал Вэн, но сделать ничего не мог (или думал, что не может). Банда-карабанда явно распадалась, как рано или поздно распадаются все банды…

Дядя Ю познакомил Топа с коллегами отца. Некоторых из них Топ знал, некоторых вспомнил заново. Все они работали в Межиклетье (это слово в Клетовнике обычно произносилось шепотом и с оглядкой на дверь). Каким-то непонятным образом Топу теперь разрешалось больше, чем другим. Его лимитировали на сверхсекретные двери, и хмурые капюшоны, охранявшие каждый метр, безропотно водили его по коридорам, освещенным тусклым больничным светом. Правда, Топ все равно ничего не понимал во всех этих расслоителях-перекроителях и тому подобных агрегатах. Вэн сопровождал его и понимал еще меньше.

Новые их знакомые были до буца интересными людьми. Все они были одеты в особые серебристые капюшоны, означавшие принадлежность к высшей гильдии Клетовника, и имели нашивки Защитников: кто старшего, кто тайного, а кто и туманного.

Однажды дядя Ю подозвал к себе Топа с Вэном и указал им на сутулую фигуру:

– Видите? Это магистр Нум. САМ магистр Нум, я бы сказал. Или туманный защитник Нум, если официально… хотя он занимается только знанием. Они с твоим отцом были примерно, как… В общем, вам просто необходимо познакомиться. Я помчался, друзья, у меня срочный вызов… увы, не успею вас представить. Пока-пока! – он юркнул в дверь с гербом, махнув рукой.

Магистр Нум был суховатым стариком с длинной грязно-серой гривой. (Ну как длинной? Не очень, но длинней, чем обычно.) Он приветствовал оробевших мальчишек довольно-таки сурово, и его взгляд сразу задержался на Вэне.

– Оригинальный костюм, – сказал он ему. – Поздравляю, тебе удалось выделиться.

– Эээ… спасибо, – промямлил Вэн. – Это Топ Гор, – представил он Топа.

– Тот самый?.. Здравствуй… и всего хорошего. Твоего отца я знал, да. Верно служи Кормчим… а у меня дел до чура. Прости, сынок, – он толкнул Вэна, да еще и задел его какой-то железякой (не больно). – Старость не радость. Понимаю, – крикнул он им, открывая какую-то дверь, – понимаю, что вы здесь не просто так, но… пусть экскурсоводом будет кто-то другой. Приятного отдыха!

Вскоре мама Гор передала мальчишкам, что туманный защитник Нум хочет их видеть. Вдвоем.

– Что бы это значило? – спросил Вэн, когда их вели по бесконечным лабиринтам Межиклетья. – Не нравится он мне.

– Все-таки друг отца, – неуверенно сказал Топ. – Я его почти помню… только тогда он не был таким седым.

Магистр Нум прострелил их своим взглядом – Вэн так и ощутил сквозняк в груди, – и пригласил к себе в кабинет.

Точнее, это был не кабинет, а настоящий бункер. Перед входом их обыскали два хмурых типа в халатах. («Я не люблю гостей с оружием и нюхофонами», сказал магистр. Под последними, видимо, подразумевались жучки.) Вместо двери здесь был стальной занавес, который откатывали не руки, а механизм.

Когда тот за их спинами закатился обратно, Вэн ощутил подзабытый холод в животе. Да и Топ выглядел неуверенно.

«Вот мы и в ловушке» – подумали оба…

* * *

– Садитесь, – крякнул Нум, кивнув на кресла. Он все время крякал, как злая утка, только басом. – Начну сразу с главного. Кто ты и откуда? – воткнул он свой взгляд в Вэна.

Вэн ощутил в груди не просто сквозняк, а целую аэротрубу.

– В смысле?.. Я Вэн, друг Топа, – он кивнул на Топа, будто это все объясняло.

– Я пытался взять пробу твоего костюма, – Нум подошел к Вэну с той самой железякой, – и попытаюсь еще раз. Не дергайся, это не больно, – он ловко ткнул Вэну в куртку, не задев тела. – Ни одна структура не может сопротивляться этой чудо-машинке, название которой вам совершенно не обязательно знать… Та-ак, – он подсел к мониторам. Те выглядели почти как забытые земные. – Та-а-ак… Ну конечно. Ну естественно. Я допускал, что неловко сделал пробу, хоть такого не случалось сотни тысяч часов…

Вэн чувствовал, как невидимый стальной занавес переползает ему на спину и вдавливает в пол.

– Итак? Я слушаю, – магистр повернулся к ним в кресле. – Кто ты и откуда – мальчик, одетый в материал, чье сопротивление выше всех мыслимых пределов?

Повисло молчание. Топ несколько раз открывал рот и закрывал его обратно.

– Ты хоть сознаешь, что ты ходячее счастье оборонной клетки? И ты думаешь, что выйдешь отсюда просто так?

У Вэна вдруг застыли все мысли, будто магистр их заморозил.

– Я прекрасно понимаю, что интрига совсем не в костюме. И я жду.

Молчание длилось, наверно, еще минуты три. Или семь. Или чур знает сколько.

И только Вэн хотел открыть рот, чтобы сказать – «я купил этот костюм у одного буцника» – как Топ вздохнул:

– Как ты узнал?

(«Предатель!» – охнул Вэн.)

– Я? Примерно как музыкант знает по одной ноте, хорошо ли поставлены руки у его коллеги… Итак?

– Мы не можем сказать, – пробормотал Вэн. – Это не наша тайна. Не только наша.

– Вот и славно. Вот мы и признали, что это тайна. Это уже прогресс. А раскрывать тайны – моя профессия, – сказал Нум, подойдя к автомату, похожему на кофейный. Это и был кофейный автомат – точь-в-точь такой, как земные. – Хотите кофе? – спросил он и с наслаждением отпил глоток. – Со сливками!..

– Причем тут кофе? – крикнул Топ. – Отпусти нас! Что мы тебе сделали?

– Ты знаешь, чем занимался твой отец? – спросил Нум, воткнув в него свой взгляд.

Это прозвучало с особой интонацией, и не было сомнений, что именно он имеет в виду.

«Наверно, так мифокобра гипнотизирует мифолягушку» – подумал Вэн…

– Ну… инженером был… – сказал Топ, – на лимитации… Знаю!

– Я не сомневался. Ты разбираешься во всем этом?

– Нет, – качнул головой Топ, и магистр кивнул:

– Верю. Ну, хоть приблизительно понимаешь, что это было?

– Приблизительно да, – подтвердил Топ и стал рассказывать про прыгатор. Вэн не верил своим ушам.

– Так, – кивал магистр. – Ты знаешь, что твой отец… только спокойно… – что твой отец покидал пределы Клетовника?

– Но это невозможно, – уверенно сказал Топ.

– Значит, знаешь, – снова кивнул магистр. – Если бы не знал – сказал бы «да ты что!» Он рассказал тебе?

Топ помолчал и угукнул.

– Славно. Славненько… – в задумчивости бормотал Нум. Его пальцы мяли пустой кофейный стакан. – Трамвай?

– Да.

– Ты прибыл на нем же? – спросил он Вэна. – С ним?

– Нет… то есть не с ним, – сказал Вэн. Бывают ситуации, когда врать просто глупо. – С другими.

– И много вас?

– Трое, – сказал Вэн, с ужасом думая – «вот я и выдал своих друзей».

Нум снова кивнул. Казалось, ничто не могло его удивить, но Вэну было видно, как горят его глаза.

– Я бы с величайшей радостью исследовал твои возможности, – сказал он, – но… думаю, я всегда успею это сделать. Это все, что вы знаете от Гора? – вдруг крикнул он. – Только честно! Ну?!

– Все, – кивнул Топ. – Ну, может, еще какие-то детали, но в основном все. А… скажите…

– Что?

– Отец… жив?

– Я не знаю, – сказал Нум. – Я не знаю, и я говорю это так же честно, как ты говорил со мной. Итак, Топ Гор и ты, пришелец из Запределья – так мы, ученые, называем место, откуда ты прибыл… Итак… Гор рассказал вам не все.

Мальчишки не дышали.

– Каков возраст Клетовника? – спросил Нум у Топа.

– Ну… большой. Очень большой, – сказал тот. – Миллиарды часов.

– Так. А тебя не удивляло, что ты нигде и никогда не встречал старинных книг? Когда изобрели письменность и книги?

– В третью, кажется, темную эпоху.

– Допустим. И где они?

Топ хмурился. Сердце Вэна стучало.

– Вариантов только три, – продолжал Нум. – Первый: все они истрепались. Вероятность его ничтожна, поэтому сразу идем дальше. Вариант второй: это ложь, и книги изобрели позже, после Клеткоустроения. Но зачем Кормчим приписывать свои заслуги темным временам? Вариант третий: книги специально уничтожены. Выбирайте из двух последних – какой вам больше нравится?

– Никакой не нравится, – хрипло сказал Вэн.

– Мне тоже. Но я выбираю третий, потому что я кое-что знаю. Ждите здесь, – Нум коснулся двери, занавес откатился, и он вышел, оставив его открытым.

– Мотаем?! – зашептал Вэн, оглянувшись на Топа. Но тот качнул головой. Он был бледным, как выбеленные уши Мэй.

В бункер въехала полка на четырех колесах. Почему-то было ясно, что ее не разрежешь и лазером.

За ней вошел Нум.

– Читайте, – сказал он, раскрывая полку. – Эта рукопись создана уже после Клеткоустроения, не позднее первого десятка тысяч часов. Таких нелегальных списков единицы, и это самый древний, который мне довелось достать…

* * *

– …Итак, что мы знаем?

Магистр вновь хлебал свой кофе. Казалось, он пропитался им до кончика носа.

– Мы знаем – и это вполне достоверно, – что когда-то в Клетовнике день сменял ночь, как в твоем Запределье, – кивнул он Вэну. – Уже тогда здесь была высокоразвитая цивилизация, о которой мы не знаем ничего… или почти ничего. Среди прочего тут имелись некие постройки, воздвигнутые некими древними. Они совмещали функцию библиотек с функцией регуляторов времени.

Потом появились Эти. Книга не называет их прямо, но, думаю, и вороне понятно, что это Кормчие. («Он не сказал «мифовороне»», подумал Вэн.) Судя по рукописи, они уничтожили главную библиотеку. С ней исчезли и книги, и время, и память. Уверен – все это проходило под лозунгами обновления и прогресса.

Я примерно представляю, что они сделали со временем, хоть и не до конца. Тогда-то и воцарилась тьма. Кормчие искусственно создали ее вместе с Хаосом, укрощение которого потом приписали сами себе. Все это понадобилось для той нарезки пространства, которая и стала структурой Клетовника. Хаос был всего лишь первой стадией этого проекта. Позднее Кормчие уничтожили и другие библиотеки, и сейчас мы даже не знаем, где они были. Кроме главной.

– Вы знаете, где была главная библиотека? – вытаращил глаза Вэн.

– Да. Она стояла там, где сейчас Кормушка. Корма.

– Корма-а? – озадаченно протянул Топ. – Мифическое обиталище Кормчих? Но мы учили, что они живут в клетках, как обыкновенные люди, и просто заботятся о других больше других…

– Станет тебе Кормчий жить, как все, да еще и в клетках. Нет, друзья, – качнул головой магистр. – Структура Клетовника распространяется на все или почти на все, кроме Кормы. Возможно, им там и звезды сияют.

Впервые в Клетовнике Вэн слышал это слово.

– Даже мне неизвестно, где она, – продолжал Нум. – Все мы знаем, что она есть, и называем ее Кормушкой, хотя Корма – это…

– Задница корабля! – подсказал Вэн.

– Так вот. Я не знаю, где она, но я знаю, как к ней добраться. Знаю – и не могу. Я не могу взломать лимиты, удерживающие меня в Клетовнике, и никто из клетчан не может. На первых Кормчих работали великие умы и великие негодяи…

Он замолчал. Молчали и мальчишки, пытаясь осмыслить услышанное.

– Я не знаю, как прорваться к Кормушке, – снова заговорил Нум, – а главное, не знал, зачем. Не видел в этом смысла. Но…

– «Но»?.. – переспросил Вэн.

– Думаю, – бормотал магистр, – думаю, контакт с дверью опасен для вас вовсе не настолько, насколько он опасен для… Предполагаю, что вы без особых потерь пройдете любую дверь. Впрочем, даже и вам наверняка будет больно…

Топ вытаращился на Вэна, и тот почувствовал, что краснеет.

– Ближе к делу. Ты, конечно, хочешь вернуться домой? – Нум снова воткнул в Вэна свой фирменный взгляд.

Но Вэн уже не чувствовал в себе сквозняка.

– Да, – кивнул он.

– И конечно, не знаешь, как?

– Да, – снова кивнул он.

– Я уверен, что все ответы на Корме. И его отец был уверен, – магистр кивнул на Топа. – Думаю, он знал больше меня…

– Знал? – выкрикнул Топ.

– Или знает… Идите сюда, – магистр поманил их к противоположному углу комнаты. – Хотя вы, наверное, голодны, а перед таким испытанием нужно хорошенько…

– Испытанием?

– Впрочем, – продолжал бормотать тот, – наверняка твое тело столь же устойчиво, как и костюм. А значит, переместившись сюда, ты утратил способность к питанию… Полный комплексный, будьте любезны, – крякнул он в микрофон. – Один.

– Что за испытание? – выговорил Вэн, проглотив ком в горле.

– Видите ли, я хочу предложить вам путешествие на Корму. И оно начнется прямо здесь, – сказал магистр.

– Здесь?!

– Здесь, – он подошел к стене и приложил к ней ладонь. Совершенно гладкая стена вдруг распахнулась, открыв коридор.

Дети вытаращили глаза.

– Это еще не Корма, – качнул головой Нум. – Всего лишь ход, ведущий к нужным дверям. Самое секретное место, которое я знаю…

– Как попасть на Корму? – спросил Топ.

– Вот это мужской разговор. Но сначала еда. Еда и КОФЕ, – он с особым удовольствием выговорил это слово, подошел к автомату и выпил очередной стакан. Вэн увидел, что мусорка забита ими доверху. – От нужного объекта нас отделяют две двери. Я не могу пройти даже первую. За последней тебя ждет… в народе его называют бронзовым поездом.

– Что? – выкрикнул Вэн.

– Он – если вы доберетесь до него – доставит вас на Корму. А там уже вы сориентируетесь на месте. Кормчие – трусы, иначе они бы не правили так долго… Верю, что ты пройдешь все двери, – он проткнул Вэна взглядом, – хоть и будет нелегко. И верю в то, что после этого Клетовник изменится. Никто из нас не может, никто… и я долго ждал…

Он замолчал.

Прибыла тележка с обедом – въехала к ним и застыла. Тип взялся за еду, а Вэн смотрел на него и видел, что кусок не лезет ему в горло…

* * *

– Почему ты не сказал, что можешь контактнуть любые двери? – спрашивал Топ Вэна, когда они шагали по коридору.

– Очень трудно рассказать такое…

– Это и правда больно?

Закругленный коридор был отделан, как салон лимузина. Сверху его обтекал бархат, по бокам блестели гербы с замком и Сильной Рукой.

– Давай о чем-то другом, – сказал Вэн.

– Давай… Я вот думаю: может, зря мы не взяли Мэй?

– Не зря, – сказал Вэн. – Все-таки она дама…

И ему вдруг показалось, что он не видел ее миллион лет – даже в горле заскребло.

Они помолчали, углубляясь в коридор.

– Думаю, этот магистр – самый умный человек в мире, – сказал Вэн после паузы.

– Угу, – кивнул Топ.

– Когда я вырасту, я хотел бы стать таким, как он.

– Да, – снова кивнул Топ. – И я хотел бы, но у меня кишка тонка. Вот, может, Тип, если он и правда жив…

– А куда б я делся! – крикнул знакомый голос.

Раскрыв рот, Вэн глядел на копию Топа, которая неслась к ним по коридору с сумкой на боку.

– Тэ… ип! – подавился Топ. На миг застыл, как стоп-кадр, и ринулся вперед. – Тип! Буц тебя перебуц!..

– А меня не буц? А я типа бонус? – кривлялся шут, выбегая оттуда же. Мэй!..

Вэн бросился к ней, будто и в самом деле не видел ее миллион лет. Почему, почему он не брал ее с собой?.. За полсантиметра притормозил, будто его кто-то оттянул за воротник… но Мэй сама крепко обхватила его и ткнулась в шею своим шершавым гримом, который не мазался. Они вдруг сделались близко-близко, как сиамские близнецы, и почему-то это было страшно… «С тобой я уже обнималась», – скорчила она рожу Типу.

– А вот уж кто бонус так бонус, так это я, – из-за угла вышла долговязая фигура. – Со мной точно никто не будет обниматься.

И правда: с ним никто не обнимался. Зато дети обступили его, как малышня Мэй, и он рассказывал им все, как есть, стараясь не сбиваться:

– Мы кое-что поняли с Типом. Нам помогла в этом одна экстравагантная дама… Тип соорудил в заброшке новую мастерскую, и мы работали над его новым проектом. Теперь мы запросто можем попасть в любую точку Клетовника! Для этого нужно только взяться за руки и замкнуть цепь на дверь…

– Ну как же вовремя, – возбужденно говорил Вэн, – как же вовремя все тут появились! Вот прямо тут и прямо сейчас! Мы как раз ищем бронзовый поезд… а ваш прибор знает, где это, да? Да? Вот бы его магистру Нуму!

– Кто это?

– Это самый умный человек в мире…

– Думаю, не самый, – услышали они приятный голос.

Бронзовый поезд

Дядя Ю не спеша выходил к ним. Его пальцы вертели мятый кофейный стакан.

– Как минимум, есть один человек умней его… Займитесь стариком, – приказал он серым капюшонам, и часть их канула вглубь коридора. – Ну, мои любимые? А и правда: как же прекрасно, что вы нашли нас. А мы вас.

Какое-то время все молчали.

Потом Мэй сказала:

– Я же знала, что он с ними. Я же знала…

И Вэн вдруг тоже понял, что он знал. Только это знание притаилось слишком глубоко – там, где были родители и его Город.

– Как ты пронюхал?!

– О, знаешь, – ответил туманный защитник Юх, сделав серьезную мину, – у нас на то есть некоторые возможности. Магические кристаллы, всякие там смесители пространства-времени…

– Это бред, – сказал Тип. Капюшоны отобрали у него сумку с прыгатором, и он кусал губы.

– Ты прав. Просто на куртке твоего брата был нюхофон.

– Как? – выкрикнул Топ. – Нас проверяли на входе…

– Ну да. Кто проверил, тот и поставил. Сдает старик Нум, сдает… но это к лучшему. Больше расскажет.

Топ изрыгнул такую конструкцию из слов «буц» и «чур», от которой дядя Ю поежился:

– Горячий ты парень, Тип… или Топ? Ладно, хватит болтать.

Он зашагал по коридору. За ним шли капюшоны, подталкивая детей и Докса.

Топ переглянулся с Вэном. «Мы идем в том же направлении», – понял тот его взгляд.

– Куда вы нас ведете? – спросил Вэн.

– Смотря кого. С братьями Гор мы поговорим на семейные темы… и не только. А вас троих ждет прелюбопытнейшая судьба.

– Какая? – горло Вэна сжал спазм.

– Вы послужите знанию. Одного человека – мы называем его «кофейным королем»… он, кстати, помог найти вас, – так вот, его весьма интересуют пределы неуязвимости людей из других миров. В частности, от чего и насколько им бывает больно…

– Опыты на детях будете ставить? – выкрикнула Мэй.

– Зачем так сразу… Мир прекрасен, друзья мои, – говорил дядя Ю, и глаза его маслились, как у мифокота. – И план мой сработал лучше, чем я думал… Выше нос, детвора! Трам-па-пам-па!..

Они подошли к двери.

– Я так понимаю, это точка невозврата? – спросил Докс.

– Вероятней всего, – мурлыкнул дядя Ю. – У тебя созрело последнее желание?

– В общем, да.

– Хех! Хотел сострить – и угадал. Не слишком ли банально?

– Позвольте нам напоследок подержаться за руки.

Вэн быстро переглянулся с Мэй. Она снова жиганула его взглядом.

– Прибор все равно у вас. Вы ничем не рискуете.

– Кому «нам»? – спросил дядя Ю.

– Всем. Нам пятерым.

Докс пристально посмотрел в глаза Мэй, Вэна и братьев. Казалось, взгляды искрили в полумраке.

– Вот никак без мелодрамы? – натянул губы дядя Ю. – Ну-ну. Никого не отпускать!..

Капюшоны подвели пленников друг к другу. Докс снова переглянулся с каждым. Они взялись за руки – Тип, Топ, Вэн, Мэй и Докс. «…И замкнуть цепь на дверь» – мысленно повторял Вэн, чувствуя, как напряжение перетекает из ладони в ладонь…

И когда Докс едва заметно двинул бровью – вся пятерка со страшным криком бросилась вперед сквозь заслон охраны.

Та среагировала почти сразу. Она хватала всех за все, но Тип с Доксом успели-таки контактнуть дверь.

– Не стрелять! – орал дядя Ю…

Сквозь друзей прошло живое созвездие. «Корма, Корма, Корма» – говорил себе Вэн, и почти сразу увидел ее – точнее, место, где она наверняка должна была быть.

Блеснула голубая молния, смазав в кашу дядю Ю и капюшоны…

* * *

– Где мы? – спросил Вэн.

Вокруг были такие же стены.

– Недолет, – услышал он Докса. – Надо искать другую дверь.

– А где Тип? И Топ? – подала голос Мэй. Вэн вдруг понял, что в коридоре их нет…

– Что ж, – отвернулся Докс. – Видно, простым клетчанам не войти в святая святых… Надо бежать.

– Куда?

– К какой-нибудь двери. Не пойму, где гудит…

Вэн только сейчас заметил этот гул. От него почему-то было холодно в пятках.

Они побежали. Гул догонял их. Казалось, гудит воздух в коридоре.

– Как мы это сделали? – спросил Вэн, чтобы не думать про близнецов. – Ведь прыгатор у них?..

– Это старый, – отвечал Докс на бегу. – Больше не нужен. Тип просто не мог с ним расстаться…

– А новый где?

– Тут, – Докс постучал по голове. – И у Типа тоже. Мы с ним взаимно лимитировались, но не…

Коридор вдруг расширился и перешел в зал, гудевший, как школа на перемене. «Живьем» – крикнул кто-то…

– Быстрей! – взвыла Мэй.

Вэн не оборачивался, но боковым зрением видел какие-то тени, которые норовили вползти ему в нервы. Их лица были серы и расплывчаты, как кляксы, и Вэн понимал только, что это не маски, и что таких лиц не может быть…

– Вы видите их??? Видите???..

– Видимо, чуры… или буцы… – выдохнул Докс. – Не смотри… Вон дверь!

Вэн и Докс ухватились за Мэй и вытянули руки.

– Думай поезд!..

Вэн закрыл глаза и думал – «поезд, поезд, поезд, поезд…»

И сразу понял, где он – на той темной полосе между огней.

В спину уже всасывались ледяные нити, но молния отбросила их с тенями и дверью.

– Улица? – Веня смотрел на клубящийся туман. Как хорошо, что он не успел испугаться… – Панель?

– Платформа, – сказал Иван Артурович.

И тогда Веня увидел его.

Последний вагон поблескивал в тумане метрах в пятидесяти. Он отливал бронзой в свете фонаря.

– А… а… – Веня не мог говорить. Сердце скакало в груди, как бешеный кролик, в глазах плыли мушки…

– Бегите… Скоро они будут здесь… – выдохнул Иван Артурович, держась за грудь.

– А вы? – Веня повернулся к нему.

– Староват я для таких… видите… – хрипел тот. – Ну! Бегом!

И Майка с Веней побежали – вначале медленно, оглядываясь на него, потом все быстрее.

Иван Артурович глубоко дышал, привалившись к стене.

Рядом была какая-то постройка с дверью и кнопкой. Она уходила вверх, в туман.

Отдышавшись, Иван Артурович развернулся к ней. Подумал и нажал на кнопку. Дверь вползла в стену.

Это был лифт. Кивнув, Иван Артурович вошел туда и ткнул в самую верхнюю из кнопок.

* * *

Веня и Майка бежали вдоль состава. Бесконечные вагоны уплывали им за спины, сверкая влажными бортами. Вене сперло горло – от бега и не только.

– Что будем делать? – прохрипел он, когда они уже почти добежали до локомотива.

– Ехать, конечно… а как еще?

– Я не умею…

Огромный, как гора, локомотив замыкал цепь вагонов. За ним платформа кончалась, и мокрые полоски рельс уходили в туман.

Веня вдруг принюхался. Нос, разгоряченный бегом, раздирали тысячи иголок, но все равно ему почудился запах дыма.

– Ну?.. – застыл он в нерешительности.

Клоун молча смотрел на него.

И Веня полез в кабину, освещенную голубым светом. Клоун шуршал за ним. «Конечно, закрыто» – думал Веня, подходя по мостику к двери…

Открыто.

– Зачем поезду руль? – спросил Веня. – И как поехать?..

Пульт управления состоял только из руля и матовой панели.

Вдруг показалось, что здесь, на этом самом последнем из рубежей, он обязательно опозорится. «Я же не умею…» – повторял кто-то в Вениной голове.

Клоун молчал.

И тогда Веня положил руку на панель. Просто положил.

Ничего не произошло. И сверкающей 3D-модели Веня тоже не увидел. Просто он почувствовал, что тепло руки вошло в локомотив и пробралось в какие-то его глубины.

Гора ожила.

Она проснулась, но еще ничего не делала.

Оглянувшись на клоуна, Веня снова приложил руку к матовой панели. И подумал – «ПОЕХАЛИ».

Локомотив вздрогнул, заскрипел-загремел всей бесконечной цепью вагонов, потянулся, как кошка (Веня ощутил это ладонью, лежащей на панели) – и двинул вперед.

Майка ойкнула. Веня глянул на нее, вдруг улыбнулся и подумал – «БЫСТРЕЙ!» Ритм стал ускоряться.

С каждым ударом невидимых барабанов он набирал темп и пульсировал со всех сторон – снизу, сверху, в окнах и внутри, сплетаясь с дыханием и стуком сердца. Музыка охватила всю кабину и весь поезд. Она была свободой, и скоростью, и отвагой, и током азарта, который вновь колол Веню-капитана…

Туман вдруг исчез. Перед ними раскрылась панорама, невозможная в Клетовнике: бездна звездного неба, и на нем – силуэт, сверкавший дальними огнями.

– Это… космический корабль? – выдохнула Майка.

Рядом торчала башня. Ее обтекало странное свечение, охватившее фундамент по периметру. Чем стремительней несся поезд, тем ясней было видно, что это голубая молния – точь-в-точь как ее маленькие подобия, полыхавшие в Клетовнике. Только эта была куда мощнее и росла откуда-то из дальних глубин. От нее отходили тонкие белые разряды, теряясь в тумане, который клубился внизу.

– Я понял!!! – вдруг крикнул Веня и подпрыгнул на месте. – Я понял! Знаешь, как если иглу вставить в провод и коротнуть?.. Здесь был центр управления пространством-временем, а они коротнули его этой башней! И все остановилось и перепуталось к чертям!..

– Смотри, – Майка кивнула наверх.

С громады корабля, похожего на огромную свинью-копилку, взлетали какие-то аппараты и исчезали в небе.

– Тебе не кажется, что они драпают от нас?

Веня вдруг застыл: мокрые полоски рельс оборвались, и поезд стремительно несся в никуда.

Рука метнулась к панели управления… и тут же обрыв пророс новыми, светящимися рельсами, которые уносились к звездам. Поезд мчался, а рельсы обгоняли его, как лучи фонарей.

Майка взвизгнула:

– Мы летим?

– Лети-и-им! – заорал Веня, как дурачок, и кинулся тормошить Майку. Сквозь руку, лежавшую на панели, прошел и вырвался наружу пронзительный гудок, долетевший до самой дальней звезды. – Летим!.. Мы же… мы же на нем прилетим домой! Майка! Домой! Прямо на нем!..

Майка вдруг перестала визжать.

– А Тип с Топом? – спросила она. – А Иван Артурович? А тот старик?.. А весь Клетовник?

Веня тоже умолк.

Они наверняка могли прямо сейчас вернуться домой… чтобы никогда не иметь покоя.

– Что делать? – спросил он.

Майка молчала.

Громады корабля и башни стремительно приближались. С корабля взлетали все новые и новые аппараты, унося с собой его обитателей.

– Они думают, наверно, что мы везем полный поезд солдат, – сказал Веня.

– А тут всего два ребенка, – сказала Майка.

– И они боятся нас больше, чем…

– Думаешь, зря боятся?

– А что мы сделаем? – спросил Веня и посмотрел на Майку.

В ее глазах трещали маленькие молнии, похожие на ту, большую.

– Если вытащить иглу из провода, – медленно сказала она, – ток восстановится. Если… убрать эту башню – тогда, может, все и станет на свои места?

– Ты уверена?

– Нет.

Громады были совсем рядом…

– А как ее убрать? – спросил Веня.

Майка молчала.

– Попробуй покрутить руль, – глухо сказала она.

Веня осторожно повернул его – и светящиеся рельсы ушли вправо. Громады проплыли мимо.

– Работает, – сказал он.

– Ага…

Он знал, о чем она думает. И Майка знала, что он это знает.

– Нам же не было больно, когда мы открывали двери, – сказал он. – А так не бывает, чтобы совсем без боли.

Внутри стало зябко до тошноты.

«Вот теперь уже это никакой не страшок. А самый настоящий…»

– Ты и правда открыл то окно? – тихо спросила Майка. – Вот тогда, в первый раз?

– Нет. Я так сказал, чтобы тебя не ругали. Это ведь ты открыла?

– Нет. Я тоже не открывала.

– А кто тогда открыл?

– Не знаю…

Они помолчали.

– Ну? – еще тише спросила Майка.

– Да, – кивнул Веня. – Наверно, нет другого выхода?

– Стейк, – беззвучно шепнули губы.

– ?

Она обняла его и прижалась накрашенным лицом к куртке.

Он тоже обнял ее за плечи. Майка была твердой и холодной, как локомотив.

– Как думаешь, мама с папой… ну, если б узнали… – не закончил он.

– Никогда.

Больше говорить было нельзя. Он сжал Майку и осторожно повернул руль. Две громады выехали слева. Они все еще были близко.

Веня вывернул руль до упора и направил светящиеся полоски рельс на башню, прямо в ее основание, вонзенное в молнию…

* * *

Иван Артурович вышел из лифта и присвистнул.

Туманной мглы не было. Она колыхалась глубоко внизу, окутывая мириады огней Клетовника.

Подойдя к краю башни, он долго смотрел на этот мутный кокон, где время и пространство были нарезаны и упакованы в сотни тысяч клеток.

Потом посмотрел в другую сторону и вновь присвистнул.

Вокруг сверкали давно забытые звезды. Вдалеке, километрах в восьми, светились огнями две башни. К ним приближалась светящаяся полоска поезда.

Иван Артурович глянул вниз и отскочил: туман клубился под ним метрах в двухстах, если не больше.

Потом осторожно подошел к перилам и стал наблюдать за поездом.

Сзади послышался звук лифта. Докс обернулся и увидел серые капюшоны, и с ними – человека в штатском. Желудок ухнул было в туман… но человек качнул головой, и капюшоны исчезли.

Они остались одни.

– Неплохо сработано, – сказал  гость, подходя к нему. – Рано или поздно кто-то должен был это сделать. Мы долго ждали…

И голос, и лицо его казались знакомыми, хоть в темноте было не разобрать.

– Кто «мы»? – спросил Докс.

– Силы прогресса.

Они стали молча наблюдать за светящейся полоской. Та свернула вправо и плавно огибала башни.

– Маневрируют… – сказал незнакомец.

Почему-то казалось, что голова его светится в темноте.

Докс молчал. Его губы вдруг разучились говорить: полоска поезда развернулась и канула круто вниз, на одну из башен.

Оба наблюдателя, сжав перила, смотрели, как она входит иглой в основание башни, и та вспыхивает голубой молнией.

Докс сплюнул кровь с губы.

– Красивая смерть, – кивнул его сосед. – Ну все, теперь начнется…

Он достал из кармана черные очки и надел их.

– Не припас? – спросил он. – Или не успел отвыкнуть?

Отовсюду поползли длинные искры, втягиваясь в эпицентр – голубую молнию небывалой толщины.

– То ли еще будет, – хмыкнул незнакомец.

На молнию было больно смотреть, и Иван Артурович отвернулся. Краем глаза он увидел, что она уменьшается и гаснет. Вдруг она исчезла, будто кто-то втянул ее в землю.

Наступила тишина.

Собственно, и раньше было тихо, но сейчас Иван Артурович каким-то тайным нервом ощутил, как все замерло, и замер сам.

Напряженно вглядываясь в темноту, он вдруг осознал, что она уже не такая темная.

– Пошло-поехало, – кивнул его сосед.

Звезды пропали. Небо незаметно делалось из черного серым, из серого свинцовым, из свинцового серебристым… Левее башен загорелась розовая полоска. Она наливалась на глазах густым ярким cветом, выкрасив все в цвет волос погибшей Мэй.

Громадина уцелевшей башни вдруг качнулась (или это у Докса мутило в голове?) и прожгла серое небо ниткой света. На ней вспыхнули огни – синие, белые и красные. Казалось, что кто-то сверху взял за эту нитку и потянул громадину к себе: она стала медленно подниматься, дрожа и поблескивая огнями, пока не разогналась и не исчезла за горизонтом…

На ее месте наметилось темное пятно. Оно близилось, превращаясь в стаю черных точек, потом пятнышек, потом силуэтов…

– Летят, голубчики, – сказал незнакомец. – Решили, что в поезде бомба. Кажется, на площадке А скоро будет тесновато…

Глаза уже сильно болели, и Иван Артурович прикрыл их ладонью.

И тогда он вдруг понял, что все гудит.

Гул рос вместе со светом и потому был незаметен. Он набухал с противоположной от башен стороны, растекаясь от горизонта к горизонту.

Не утерпев, Иван Артурович глянул вниз. Там было еще не так светло, и он смотрел, окаменев, на бесконечные квадраты города, гудевшего, как Преисподняя. Его улицы клокотали бурой массой, будто по ним ползла саранча, – миллионы обезумевших, ослепших людей, в один момент потерявших все и вся, выплеснулись из своих клеток, которых больше не было. Над городом чертили зигзаги черные точки; такие же, только поменьше, метались по крышам (птицы и коты, понял Иван Артурович).

Никакого тумана не было и в помине. Вокруг во все концы простирался город. За ним виднелась кромка моря.

– Не слишком гуманно, – услышал он сзади. – Радикально, я бы сказал. Шоковая терапия. По-хорошему надо бы постепенно, без нажима… но иногда это работает.

Иван Артурович посмотрел на него и зажмурился. Прямо за силуэтом головы, которая стала черной, полыхал нимб, заливая кровавыми потоками небо и землю. Казалось, что взошло черно-красное солнце. Его лучи впивались в глаза Ивана Артуровича и выжигали их до дна.

Он закричал и бросился к лифту.

– Конец царству тьмы! – возгласила голова. – Да здравствует рассвет!