Улуф, странно рассеянная и задумчивая, сидела в большой каюте, переделанной под офис, и проводила расчеты первых силовых куполов, необходимых для размещения колонистов. Вокруг нее кипела жизнь. Сотрудники инженерного отдела бродили между столов, обменивались результатами, спорили, размахивая пластиковыми распечатками. Порой у нее пищал комм, принимая расчеты и модели, и тогда она вздрагивала, отвлекаясь от своих мыслей.

Уже несколько дней Улуф периодически замирала, словно в задумчивости. Перед ее внутренним взором появлялся незнакомец в маске. Тело охватывала истома, а в ушах начинал звучать страстный мужской шепот. Потом женщина приходила в себя, смачно шипела сквозь зубы подробности интимной жизни ишака с шакалом и вновь погружалась в работу.

Старшая сестра Орама радовалась тому, что большую часть свободного от работы времени проводит в одиночестве. Ибо воспоминания о незнакомце в маске тревожили не только ее душу. Губы вспоминали жаркий поцелуй. Тело стонало, требуя таких же крепких объятий, а рассудок растворялся в горячке желания, стоило ей вспомнить все, что произошло в спортзале.

Подслушав болтовню девушек в перерыве, она записалась на полный курс массажа в косметическом салоне.

— Это просто восхитительно! — рассказывала девушка, принесшая поднос с чаем и пирожными из ближайшей чайханы. — Сначала расслабляющая ванна с ароматическим маслом, потом разогревающий массаж — ум-м! — Девушка сладко зажмурилась и, собрав пустые пиалы, собралась уходить.

— Постойте! — окликнула ее моложавая дама из бухгалтерии. — А где находится этот салон?

— На третьем уровне, секция пять, — улыбнулась в ответ официантка и, кивнув на прощание, вышла из офиса.

Улуф отодвинула чай и черкнула адрес в комме. Раз этот салон так хвалят, может, стоит попробовать?

В первый раз с ней работала хмурая крепкая женщина неопределенного возраста. Ее сильные руки с такой тщательностью промяли тренированное тело Улуф, что к концу сеанса сиятельная госпожа растеклась по белой коже массажного стола, словно выброшенная на берег медуза.

Однако терпеть отсутствие в ее жизни мужчины стало легче и довольная дочь рода Азилла вернулась к работе, тихонько напевая.

Весь следующий день к ней заглядывали родственники. Каждый на свой лад рассказывал историю влюбленного секретаря. Орам хмурился и ворчал, что без секретаря стало сложнее обрабатывать бумаги. Амина сочувствовала Дауту и делилась подробностями «кошмарного состояния оранжерей». Зобейда тихо улыбалась и собиралась лично навестить малознакомую кордианку, дабы сообщить ей о болезни возлюбленного, а заодно уточнить обычаи сватовства на Кордове.

После визита неуемной в своей энергичности Джанны, смеющейся и искрящей незамутненной радостью, Улуф внезапно поняла, что пора опять идти в салон.

Хмурая массажистка велела ей немного полежать в ванне с розовым маслом, прежде чем ложиться на стол:

— Я оставлю таймер, госпожа. Как только звякнет, потихоньку ложитесь на стол. Я подойду.

Молодая женщина была даже довольна тишиной и одиночеством. Погрузившись в воду по плечи, она придремала в волнах легких пузырьков и нежного аромата.

Ей снилось что-то хорошее, сладкое и прозрачное, как солнечный день, когда нежно тренькнул колокольчик, заставляя проснуться. Двигаясь медленно и неохотно, Улуф вышла из воды, встала на теплый плиточный пол и, завернувшись в простыню, легла на массажный стол, уложив отяжелевшую от сна голову на скрещенные руки.

Через минуту, когда она вновь погрузилась в дрему, раздались крадущиеся мягкие шаги. Звякнула склянка с массажным маслом. На спину Улуф опустились крепкие руки. Сначала они легкими движениями распределили ароматное масло по атласной коже. Потом нежными касаниями обрисовали ее фигуру от шеи до ягодиц. И, наконец, плотно легли на кожу, разогревая ее для глубокого массажа.

Улуф лежала неподвижно, пытаясь понять, что же в этот раз не так? Может, иголочки, слегка покалывающие ее там, где ощущаются прикосновения массажиста? Может, другие движения, не столько разогревающие кожу, сколько ласкающие? А может, неожиданно участившееся дыхание самой Улуф и того, кто делал массаж? Ведь это явно не Ктитут-абла!

При всей странности происходящего молодая женщина поняла, что она боится повернуться! Ведь стоит ей увидеть на месте массажиста незнакомца в маске, как он тут же уйдет, а ей… ей хотелось большего!

Хорошенько погладив и разогрев кожу спины, мужчина прошелся руками по бокам, лаская прижатые весом тела груди, массируя тонкую гибкую талию, переходя на красиво изогнутые бедра. Пощипал плотную кожу икр и голеней, потер нежные розовые пятки, перебрал каждый пальчик.

Улуф так разомлела, что словно парила в воздухе, наслаждаясь каждым прикосновением и в тоже время чутко вслушиваясь в шорох чужой одежды, глубоко вдыхая запахи масел, влаги, пота и… мужчины.

Снова звякнуло стекло — добавив на руки масла, массажист начал разминать бедра, то поднимаясь от колен к развилке, то возвращаясь назад. Наконец, точно осмелев, он коснулся крепких ягодиц.

Улуф ждала этого прикосновения, боялась и жаждала. Одним нажимом на крестец незнакомец снял сковавшее молодую женщину напряжение, затем помассировал ямочки над округлостями, сжал большими ладонями упругие накачанные половинки. Потом отпустил и коснулся их поцелуем.

Улуф вздрогнула и чуть слышно застонала, когда ее попу покрыли крепкими поцелуями пополам с укусами. Разогретая кожа и мышцы плавились, требуя еще внимания. И еще. И еще.

Попытка повернуться не удалась, а ловкие пальцы проникли ниже, дразня, чуть касаясь самыми кончиками горячей влажной расселины.

И Улуф сдалась — выгнулась, подставляя жаркое лоно ловким смазанным маслом пальцам. Застонала, капитулируя перед натиском прижавшегося к ней сзади крепкого мужского тела. И получила свою награду!

Мужская ладонь нырнула под ее живот, приподнимая ровно настолько, чтобы ее бедра разошлись, пропуская ближе к заветному месту мужские чресла. Сам собой выпятился таз, опустились на белую поверхность стола плечи. Нетерпеливо дернулись колени, приглашая, завлекая, подманивая…

И все случилось! Да так, что на Улуф едва не сжевала махровую простыню, сдерживая стоны, исцарапала длинными ногтями покрытие ложа и совершенно забыла себя, получив вспыхнувший фейерверком оргазм.

Пришла в чувство она оттого, что кто-то ласково обтирал ее тело влажным полотенцем, тут же прикрывая омытую кожу простыней. Улуф так и не осмелилась повернуться, но незнакомец лишь коснулся ее спины нежным поцелуем и прошептал:

— Отдохни, любимая, сюда никто не войдет. — И пропал.

Из массажного кабинета старшая дочь рода Азилла вышла с абсолютно непроницаемым лицом, готовясь встретить любопытные взгляды массажисток. К ее удивлению, салон оказался пуст и только за прикрытой дверью комнаты для персонала раздавались громкие голоса, стук посуды и негромкая музыка.

Улуф прислушалась:

— Поздравим нашу добрую Ктитут-аблу с радостным днем!

— Пусть осветят ее путь звезды, просыпанные доброй ткачихой!

— Пусть дети и внуки ее будут изобильны и плодовиты! Похоже, весь персонал поздравлял массажистку с днем рождения? И никто ничего не слышал? О ней, получается, забыли?! Прижав ладонь к вспыхнувшим щекам, сестра Орама быстро покинула салон и почти бегом добралась до своей каюты.

Свободная одежда, не имеющая запаха страсти и розового масла, умывание и большая уютная постель. Просторная. Приготовленная для двоих. Всех сил Улуф не хватит, чтобы согреть ее, но, может быть, у нее появился шанс?

Едва Даут пришел в себя в следующий раз, как в его голове всплыли подробности падения. Сигнал! Он слышал сигнал сообщения! Юноша судорожно зашарил руками по скользкому покрывалу, пытаясь найти опору и встать.

— Осторожно! — раздался рядом негромкий приятный женский голос. — Вам нельзя вставать.

Даут попытался повернуть голову и перед глазами снова вспыхнул фейерверк.

— Сейчас я вам дам лекарство и будет легче. — К губам юноши поднесли пиалу с кисленьким напитком, в котором явно чувствовался привкус растворенного лекарства. — Если вам что-то нужно, скажите, я принесу или помогу дойти.

— Мой коммуникатор…

— Он здесь, но доктор просил вас не беспокоиться и не пользоваться им более десяти минут. — В руку вложили плоский прямоугольник. — Я отойду. Если вам что-то понадобится — кнопка вызова справа.

— Спасибо! — так же тихо ответил парень, сообразив, что от громких звуков становится только хуже.

Стоило сиделке выйти, как он нажал кнопку приема и зажмурился, сдерживая вскрик, — свет экрана ударил по глазам, точно кувалда. Отдышавшись, Даут повторил подвиг, предварительно зажмурившись. Потом, прищуривая то один, то другой глаз прочел сообщение:

— Спасибо за комм. Надеюсь, это не слишком вас затруднило, дон.

Пока аманец, прикрыв глаза, повторял про себя это коротенькое сообщение, коммуникатор вновь тренькнул. Спешно открыв сообщение, Даут замер:

— Благодарю вас, дон Даут, за лестное предложение. Увы, я не могу его принять.

Какое предложение? Почему не может принять? Юноша даже застонал в бессилии, пытаясь выбраться из кровати. Неудержимой волной накатили больничные запахи: лекарства, антисептики, хрустящее белье и едва уловимый — железа и машинного масла.

Его затошнило, и укрыться от этого было негде. Вдруг его достиг привычный и уютный аромат кофе и благовоний. Потом дверь, не скрипнув, приоткрылась. В палату бесшумно вошла госпожа Зобейда. Дауту сразу стало спокойнее.

Когда его родители и младшая сестра погибли в стычке с пиратами, именно принцесса пригрела осиротевшего парня. По меркам Амана он мог уже считаться мужчиной, к тому же весьма состоятельным, но на деле был пятнадцатилетним подростком, неожиданно потерявшим землю под ногами.

— Как ты себя чувствуешь, Даут? — спросила его Зобейда, усаживаясь на неудобный стул для посетителей.

— Хорошо.

— Прости меня, мальчик, я хотела сделать как лучше, но все испортила. — Принцесса вздохнула и ласково погладила юношу по щеке, овевая его лицо новой волной домашнего аромата.

— Что случилось?

— Я просила для тебя руки доньи Марисоль, — выдохнула принцесса, словно ныряя в ледяную воду.

— Что? — Даут хотел вскочить, но резкая головная боль и замелькавшие перед глазами мушки швырнули его обратно.

— Я догадалась, насколько донья Марисоль тебе понравилась. Ты ведь понял — кордиане выбрали ее невестой для Орама?

— Да, — осторожно ответил Даут, спрятавшись под одеяло, чтобы не видеть сверкающий наряд госпожи.

Принцесса была в наряде свахи — густо-фиолетовом, расшитом золотом и камнями кафтане особого кроя.

— Поэтому мы узнали о ней все, что было возможно. В том числе, и про бедность ее семьи, про младших сестер, которым не суждено получить достойное образование, если донья Марисоль нарушит договор.

— Договор?

— У них приняты такие вещи, Даут, — Зобейда устало потерла висок, брякнув многочисленными золотыми украшениями и подвесками. — Родственники оплачивают девочке образование или дают приданое с условием, что она сохранит невинность и выйдет замуж за того, на кого ей укажут.

— Так она не может выйти замуж за другого?

— Не может. На ней висит долг, который она не в состоянии отдать.

— И вы все равно просили ее руки для меня?

— Боюсь, я только усугубила ситуацию, — принцесса встала и отошла к стене, тускло подсвеченной голубоватым светом. — Я говорила с послом, доном Авимедой. Ты же знаешь этих кордиан…. Одно высокомерие и спесь, — Зобейда темпераментно прищелкнула пальцами.

Влюбленный мужчина слушал молодую женщину не дыша.

— Я просила его сообщить родителям доньи, что ее руки желает просить достойный юноша, приближенный к нашему роду. Так этот сухарь заявил мне, что родственники доверили донью Марисоль ему, и только он может принимать решения, касающиеся ее, — возмущалась губернаторша.

— Тогда я просила ее руки у него.

— И что он ответил?

— Тогда я просила ее руки у него.

— И что он ответил?

— Он сказал, что скорее убьет ее, нежели позволит выйти замуж за иноверца!

Даут со стоном откинулся на подушку.

Принцесса ласково коснулась его руки и утешила:

— Если для тебя так важна эта девушка, я могу сообщить дону Авимеде о твоем согласии на смену вероисповедания.

— Госпожа Зобейда, — на глазах секретаря выступили слезы. Он знал, что король Амана является еще и оплотом веры. А значит, принцессу воспитывали с отменным знанием всех догматов.

— Не волнуйся, Даут, наша вера говорит: нет ничего превыше любви. Если ты так хочешь доказать свою любовь, сделай это. Трое Первых простят.

— Спасибо!

— Отдыхай, я отправлю официальное сообщение послу.

— О, госпожа Зобейда! Я забыл! Госпожа Амина передала донье Марисоль комм. Она прислала мне сообщение.

Принцесса хмуро прочла две короткие записки и сразу ввела номер комма в адресную книгу:

— Отдыхай, — настойчиво повторила она. — Утром я зайду после завтрака, сообщу что получилось.

Однако госпожа Зобейда не могла знать того, что происходило на кордианском флагмане. Едва добравшись до своего кабинета, она составила официальное сообщение, заверила его личной электронной печатью и отправила дону Авимеде.

Получив сообщение о том, что потенциальный жених согласен на смену религиозного учения, дон помчался в каюту доньи Марисоль. Там снова вернулась прежняя бедность, словно владелица жилища стремилась к аскезе: пластиковый пол, убогая мебель, торчащие голые трубы нищенской кровати и мерзкая серокоричневая гамма интерьера.

Более того, по приказу посла девушке опять уменьшили порцию еды, а в напитки стали добавлять понемногу седативные препараты. Посол не любил женских истерик и слез.

В конце концов, у него еще был вариант давления на Аман. Девушка ведь может заболеть? И переехать поближе к новым родственникам. Шпионка под боком у Орамазада ильдур Азилла — отличный козырь в любой игре!

Предложение руки и сердца, переданное принцессой Амана донье Марисоль от никому неизвестного секретаря возмутило гордую душу посла до глубины души!

Госпожа Зобейда не стала просвещать дона Авимеду о финансовом благополучии потенциального жениха, лишь намекнула, что юноша вполне самостоятелен и отнюдь не беден.

Но недаром дона Авимеда выбрали послом. Он сумел взять себя в руки и объяснить принцессе в тактичных выражениях, что донья Марисоль имеет такое высокое происхождение, что не имеет права менять веру предков. Сиятельная сваха на это покивала головой, допила кофе и простилась.

А через несколько часов прислала официальное согласие потенциального жениха на смену вероисповедания.

И вот теперь посол шел в каюту провинившейся, осмелившейся вскружить голову не тому. Шел с намереньем раздавить бесстыжую девку!

Марисоль лежала на кровати в странном полузабытьи. Последнее время она словно плавала в сонном тумане — не спала и не бодрствовала. От вялого лежания на кровати постоянно кружилась голова, еда казалась кислой, а все имевшиеся в каюте аудио книги вызывали головную боль.

Единственной отдушиной были минуты, проведенные в ванной. Сидя на крышке унитаза, Марисоль набирала короткое послание и трепетно ожидала ответа. Даут не подводил — отвечал сразу. Засыпал ее нежными словечками, от которых отвыкшая от нежности девушка принималась всхлипывать. Иногда присылал фотографии, рассказывал об обычаях и традициях Амана и просил, умолял, уговаривал стать его женой.

Подышав несколько минут верой в сказку, донья Марисоль прятала комм в мешочек с грязным бельем и возвращалась в каюту.

Ворвавшийся с перекошенным лицом дон Авимеда потрясал длинными пальцами и орал так громко, что отвыкшую за несколько дней от шума Марисоль замутило. Позеленев, она кинулась в ванну и склонилась над унитазом, отдавая сантехнике скудную кашицу сублимированной еды.

Желудок быстро опустел. Но едва девушка захотела выпрямиться, как получила сильный удар по затылку. Не удержавшись, она качнулась и приложилась лицом о фаянсовый край. Губа лопнула, на серый пол закапало алым.

— Ах ты, тварь! Ты посмела забеременеть от иноверца! Гадина — разошедшийся посол нанес девушке еще несколько ударов по голове, плечам и ногам. Потом отступил, поправил воротничок и манжеты и своим скрипучим «официальным» голосом объявил: — Сиди здесь. Я соберу совет донов. На нем решится твоя судьба. Супруге правителя я отпишу.

Марисоль не смогла вставить не слова. Совет донов в таких случаях принимает однозначное решение: «смерть»! На Кордове случалось, что потерявшая невинность девица с неоплаченным контрактом «нечаянно» тонула в бассейне. Или падала с отвесной скалы. Или съедала ядовитый гриб в безобидном овощном салате.

Что ж, у нее есть время привести себя в порядок, чтобы встретить свою смерть достойно. Она истинная дочь рода дель Соррель!

Марисоль открыла воду и принялась осторожно умываться. Впрочем, ее гордости хватило до первого взгляда в зеркало. Лопнувшая губа распухла, как и разбитый нос. На виске красовалась шишка, а расчесывание волос превратилось в утонченную пытку из-за шишек и нескольких ссадин.

И когда она уже собиралась вернуться в каюту, припрятанный комм тихонечко пискнул. Растерянная девушка не заметила, что сигнал означал не сообщение, а звонок. И ответила.

С крохотного экранчика на нее смотрели шоколадные глаза аманской принцессы:

— Добрый день… — начала было сиятельная госпожа, но тут же отпрянула от экрана, прикрывая рот рукой. Потом справилась с собой и встревоженно спросила: — Что с вами, донья Марисоль?

Вопрос прозвучал так ласково и понимающе, что Марисоль зарыдала и рассказала аманке все. Или почти все. Она лишь не уточнила, какое решение вынесет совет донов. Впрочем, кажется, госпожа Зобейда знала, какие решения выносит совет.

— Марисоль, я понимаю, что сейчас не время спрашивать, и я помогу вам в любом случае, но для меня важно знать: сможете ли вы полюбить Даута несмотря ни на что?

Марисоль утерла катившиеся слезы и честно ответила:

— Если бы не Даут, я вскрыла бы себе вены сразу, как только меня заперли в каюте. Для благородной доньи это последнее предупреждение. Дальше или замуж, или смерть.

— Ясно… — Зобейда увидела, что девушка немного пришла в себя и перестала разводить сантименты: — Соберите дорогие для вас веши в один узелок. Одежду не берите, Даут богат и моментально организует вам целый гардероб. Ничего не ешьте и не пейте, ждите связи!

Получив надежду на спасение, Марисоль, к своему ужасу и восторгу, ухватилась за нее двумя руками. Она немедленно сложила в любимую мантилью бабушкин черепаховый гребень, маленькие жемчужные сережки, подаренные отцом на четырнадцатилетие, альбом с видами родной Кордовы и флешку с семейным видео.

Потом обработала губу и приложила к шишке пакет с сухим льдом из индивидуальной аптечки. Прибрала волосы, переоделась в рабочую одежду кордианок, была у нее и такая. Юбка-брюки из крепкого полотна коричневого цвета, чтобы не заметна была красноватая пыль Кордовы, простая бежевая рубашка и узкий цветной шарф, который обматывали вокруг головы самыми разными способами.

Закончив с делами, Марисоль вновь легла на кровать, спрятав комм на груди, а узелок с вещами под подушкой. Теперь ей не хотелось плавать в забытьи и она старательно вспоминала одну из любимых детских книг, отодвигая в сторону бьющийся в голове ужас.