Орест открыл глаза и сонно посмотрел на небо. Вечерело. Над головой тучами кружило комарьё, несносно вереща. Он почему-то был мокрым, словно покрытым какой-то липкой слизью. Пахло также мерзко.
Орест сел, и прямо перед глазами возникла морда Сахо. Он тяжело дышал, высунув зелёный язык. На кончике блестела слюна, и княжич понял, кто вымочил его с головы до ног.
— Что это за нежности? — брезгливо поморщился он, стягивая кафтан. Тут у него из-за спины выпрыгнула жаба, и Сахо ловко схватил её языком и отправил рот. Капельки слюны полетели на рубаху Ореста, и он сообрази, что ящер и не думал о нежностях. Он поедал жаб, которые взбирались на спящего хозяина, чтобы дотянуться до комаров.
Орест сначала рассверипел, а потом рассмеялся.
— Опять жрать охота?
Он дотронулся до носа рептилии и слегка пощекотал. Ящер фыркнул, обдав его фонтаном слюны. Орест едва успел укрыться кафтаном. Больше ласкать Сахо ему не хотелось.
Он умылся и огляделся по сторонам. Конечно, его разлюбезной давно уж и след простыл. Опять заморочила, упрямая змея. Слава Горы, на этот раз не выпила его силы до донышка.
— Что-то, брат, нам с бабами не везёт, — грустно сказал Орест, — от тебя сбежала, от меня то и дело убегает. Может, и мы махнём?
Сахо клацнул зубами и замахал хвостом. Орест услышал, как в животе ящера заурчало от голода. Пора возвращаться. Орест взобрался на могучую спину чудища, и они поспешили в замок. Голодный ящер нёсся, как ветер, и в два счёта добрался домой.
Орест оставил его за оградой, поймал кругломордого слугу и спросил, пригнали ли из деревни быков. Тот кивнул, и княжич велел ему накормить ящера. Слуга сжался в комочек, испуганно глядя на огромную тварь, но, получив крепкую затрещину, бросился в амбар за быком.
Вот и славно, подумал Орест. Прислуга потихоньку начинает бояться. Дело осталось за малым — хоть немного приструнить жену. Только вот как это сделать, он пока не знал.
Орест уныло побродил по двору, гадая, куда идти. Роскошный замок с дивными окнами выглядел неприветливо. От одной мысли о светловолосых девках по телу пробежала гадливая дрожь. Пожалуй, завтра он выберет комнату попроще, без таких огромных окон, и приделает на дверь засов. Змеина, как пить дать, станет насмехаться. Но он это переживёт. Всё ж куда лучше, чем позволить её подружкам тянуть из себя соки.
А пока, пожалуй, он заночует в лесу. Орест собрался было перемахнуть через забор, как вдруг услышал топот копыт. Он пригнулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как лошадь пронесла мимо него всадницу, почти обнажённую, в сияющих, будто маленькие разноцветные солнца, колдовских камнях. Волосы развевались по сторонам, а небольшие упругие груди колыхались при каждом движении лошади. Орест открыл рот, да так и замер. А после помчался в конюшню, забрался на первого попавшегося коня и сжал коленями бока.
— Давай за ней, — шепнул он на ухо зверю. Тот взбрыкнул, однако тотчас же притих, окутанный мороком.
Орест прочитал ещё заклинание, сделав себя и скакуна невидимыми, и помчался вслед за женой.
Они резво неслись по полю. Несколько раз Кьяра останавливалась, подозрительно прислушиваясь. Тогда Орест ещё сильнее погружал коня в морок, не давая даже дышать. Пусть думает, что ей чудится, что рядом ещё один конь.
Минуя поля за полями, они мчались куда-то на север. В этих землях Орест ещё не был, и даже не знал, что они принадлежат ей. Поля изменились, стали как будто пустыми. Было непривычно тихо, и единственным звуком, разносившимся по полям, был топот лошадиных копыт.
Наконец, она остановила коня у небольшого холма, спешилась и опустилась на колени. В небе сверкнула молния, а земля расступилась, открывая потайной ход. Кьяра шмыгнула вниз. Орест, наспех оставив коня, полез следом. Земляные своды тут же задрожали и сомкнулись, отрезая путь обратно.
Стало немного страшно, однако Орест заставил себя не думать о страхе. Жена его что-то затевала, и он должен узнать хоть одну из её тайн.
На удивление, под землёй не было темно. Ход, по которому спешила Кьяра, был залит красноватым светом. Он осторожно пробирался следом, наблюдая, как шевелятся под сверкающей сетью её круглые сочные ягодицы. Уж лучше бы она оделась, как подобает…
Орест зажмурился, отгоняя похотливые мысли.
И тут ход кончился.
Кьяра вошла в пещеру невероятных размеров. Впереди был небольшой пятачок ровного пола, а дальше он сумел рассмотреть небольшие углубления. Словно несколько высохших пещерных озёр.
В каждом из таких лежали груды серых камней, напомнивших Оресту украденные кристаллы. Их было столько, что пожелай он забрать, ему и недели бы не хватило носить это всё на поверхность. Несметные богатства, если только их зажечь…
И тут Орест понял, зачем она пришла. Спрятался на выходе и стал наблюдать…
Между озёрами пролегала небольшая дорожка. Кьяра шла по ней, пока не достигла конца. Затем сделала три шага назад и застыла, раскинув руки.
— Матушки мои, дайте мне силы!
Голос её срывался на крик, но с каждым разом становился тише, а потом и вовсе перешёл в шёпот. Откуда ни возьмись, налетели фигуры — туманные, будто из белой дымки. Они шелестели, словно листья на ветру, и протягивали Кьяре длинные прозрачные руки.
— Низкий поклон Вам, матушки!
Кьяра поклонилась фигурам до земли. Но едва они приблизились, сорвала с себя сеть и накинула на них. Фигуры возмущённо замахали руками, однако сеть ловко окутала их, собрав в кучку, и не выпускала.
— Простите, матушки. Не время ещё с вами идти.
Кьяра обежала вокруг пленённых Матушек три раза, и тут они запели. Тихую ни на что не похожую песню. Кьяра закружилась в танце, словно вихрь. Извиваясь в причудливых движениях, она буквально скользила по воздуху. Кожа её засияла, став почти золотой.
Она выгибалась, будто лесная кошка, и Оресту был виден каждый изгиб её прекрасного тела. В горле пересохло, а сердце упало вниз…
И тут она замерла, сверкая глазами и тяжело дыша. Отовсюду к ней стали тянуться руки — кривые и ровные, гладкие и волосатые, живые и призрачные. Они норовили ухватить Кьяру за всё, до чего могли дотянуться, однако она намотала на руку нить самоцветов и, размахивая ею, словно батогом, отбивалась от дерзких прикосновений. Рук было много, и Кьяра кружилась, не переставая, пока вокруг неё не образовался сияющий кокон, сплетенный из тончайших искр самоцветов. Руки отпрянули, сжав ладони в кулак. Затем вновь разжали, а из ладоней хлынула вода.
Она лилась, не переставая, пока не наполнила озёра, а потом руки исчезли. Кьяра продолжала кружиться в коконе — сквозь свечение Оресту был виден её силуэт. Затем кокон треснул, разорвался на мелкие части, рассыпавшиеся по озёрам. Вода забурлила, стала яркой, будто солнечный свет, однако не резала глаз.
Кьяра спрыгнула в озеро и понеслась в неистовом танце, поднимая брызги, захватывая в пригоршни, орошая волшебной водой кристаллы. Один за другим они стали зажигаться, а в пещере стало светло, как самым ярким солнечным днём.
Она ни разу не остановилась, пока не зажёгся последний кристалл. А после рухнула на пол, будто подкошенная. Перевернулась на спину и осталась лежать, прикрыв глаза.
Как вдруг к ней снова потянулась рука — тёмные скрюченные пальцы, грубые мазоли, бугорки синюшных вен. Кьяра с трудом подняла самоцветную нить. Ладонь её подрагивала, и Орест почувствовал: не справится. Не сможет отбиться.
Он выскочил из своего убежища и прыгнул, вонзившись зубами в огромную кисть. Его отбросили в сторону, как котёнка, а рука опять потянулась к Кьяре. Она застыла, будто окаменела от ужаса, затем спохватилась и махнула перед собой самоцветами. Но они лишь скользнули по огромным расстопыренным пальцам.
— А, получай, гад!
Орест метнул в обнаглевшую конечность струю пламени, затем ещё, пока рука не сжалась в кулак и не убралась. Он довольно улыбнулася и повернулся к жене.
Кьяра по-прежнему лежала на земле. Грудь её высоко вздымалась, спелые ягодки сосочков подрагивали, волосы разметались по сторонам. Одна нога вытянула, другая присогнута в колене, а пальцы одной руки невинно прижаты к губам. Это была совсем не та упырка, к которой он уже начал привыкать…
Кожа её перестала сиять, однако казалась нежной, словно бархатной, и Орест не выдержал.
Он был очарован. Настолько, что едва мог припомнить, был ли когда-нибудь настолько очарован. Пожалуй, никогда…
И это не была обычная похоть. Какое-то безумное чувство. Желание обладать столь волшебной красавицей перехлёстывало через край, не позволяя думать ни о чём другом.
Он рванулся к ней, на ходу срывая одежду, бранясь на незадачливого ящера, обрызгавшего его слюной и досадуя на самого себя, что не удосужился искупаться. Орест склонился над женой, увидел её растерянный и удивлённый взгляд — такой женственный, такой беззащитный. Кьяра не стала сопротивляться, не стала убирать его руки. Орест скользнул взглядом на свои штаны и рубаху, проклял себя за вновь оставленный где-то кафтан, улёгся спиной на каменный пол и перекатил её на себя, усаживая сверху.
Какими сладкими казались её губы, какой нежной на ощупь кожа, какой тёплой она была внутри…
Он ласкал её снова и снова, пока Кьяра не застонала. Может быть, как ему хотелось думать, от наслаждения. Он входил в неё быстрыми рывками. Знал, что многим так нравится. Одной рукой чуть надавливал на сокровенное местечко среди лобковых волос. Ему показалось — или глаза её вспыхнули? Но соски стали твёрдыми, как рябиновые ягодки. Значит, не всё равно…
Затем она обмякла прямо у него на груди. Орест зарылся носом в её волосы, пахнувшие почему-то яблоневым цветом, и уснул…
Кьяра скатилась со спящего мужа и упала лицом на каменный пол. Сил совершенно не было, а он ещё и отнял последние, что оставались. Даже вздохнуть тяжело…
Как же она ненавидела его… ловкий похотливый наглец…
Хотя должна быть благодарна. Духи едва не утащили её. Если бы не муж…
Она с ужасом подумала, что на этот раз могла бы не отбиться.
Если бы не он…
Сильные, крепкие руки, и столь же дерзкие ласки…
Ей было хорошо, и от этого она ненавидела его ещё больше…
Но сколько же от него неприятностей! Выследил её, стервец, а всё потому, что она спешила. Не ровен час Карс узнает, тогда точно будет беда. Он только и ждёт, чтобы с ним расправиться, а вот этого как раз и не надо…
Кьяра с трудом заставила себя встать на колени. Голова кружилась, а тело казалось чужим от усталости. Она понимала, что не сможет добраться до лошади. А ведь надо ещё выпустить матушек. Иначе обидятся — зови их потом до хрипоты.
Кьяра посмотрела на Ореста. Тот безмятежно спал, и даже улыбался во сне, на щеках виднелись рытвины, как трещины. У-у-ух, паскудник! Свеж и силён…
Она доползла до его шеи и впилась в неё зубами, глоток за глотком высасывая молодую кровь. Силы возвращались. Кьяра почувствовала себя совсем окрепшей и оставила мужа. Орест слегка побледнел, но дышал ровно. Стало быть, опять с него, как с гуся вода.
Она вскочила на ноги, подбежала к Матушкам, ещё раз низко поклонилась им, поблагодарила, и сорвала сеть. Те вырвались, словно птицы из клетки, покружили над ней немного, и с тихим воем умчались прочь. Кьяра закрыла глаза, с ужасом представляя, как со временем станет такой же…
Такова судьба ярилицы-волхованки. Как же ей не повезло родиться одной из них…
Этот дар был сплошным проклятием. Но он же был её силой, которую никому не отнять.
Кьяра развязала узелок, брошенный у входа, достала платье и наспех оделась. Затем посмотрела на Ореста, обнажённого, посреди пещеры. Скоро волхованцы придут за своей данью — не следует им видеть его таким. Смеяться будут, на все Равнины ославят. Карс непременно услышит и сразу же всё поймёт.
Тяжело вздохнув, Кьяра натянула на него штаны, кое-как накинула рубаху и попыталась сдвинуть. А не тут-то было. При всей своей худобе княжич оказался невероятно тяжёл. Не оставалось ничего другого, кроме как подняться наверх и кликнуть на помощь нечисть. Однако никто не отозвался.
Это были чужие земли. Почти пустые. Нечисть давно ушла. Кроме неё здесь были только лошади. Выругавшись сквозь зубы, Кьяра толкнула одну из них к лазу. Та упиралась, испуганно таращила глаза. Кьяра разозлилась и укусила её за бок острыми зубами. Лошадь задрожала теперь уже от ужаса и послушно побрела, куда велела хозяйка.