Олег едва нашел ее в этой шумной пестрой толпе. Казалось бы, такая яркая, красивая женщина должна выделяться, приковывать к себе внимание, ан нет: она была лишь одной из всех — дорогих размалеванных проституток, стайкой поджидающих своих клиентов.

Едва увидев его, Юля почувствовала, как у нее задрожали коленки. Неужели…Неужели он пришел за ней?! Он соскучился, осознал свою вину. Он решил наконец вызволить ее из той тюрьмы, в которую она добровольно заключила себя в поисках спасения.

Господи, как она ждала. Сколько мечтала об этом мгновении, сотни раз представляя себе ту минуту, когда он вернется за ней. Как в немом кино: не надо никаких слов, только чувства. Вот и сейчас Юля не могла произнести ни слова, только сердце бешено стучало груди, а глаза яростно пожирали его с ног до головы.

— Привет, давно не виделись, — это все, на что оказался способен Олег в такой торжественный момент. — Как живешь-поживаешь?

— Нормально… не жалуюсь. — выдавила из себя Юля. — А ты?

— Как видишь, цел пока. Хотя забот хватает. Тебя здесь не обижают?

— Наоборот, холят и лелеют…

Юля томно, по-кошачьи улыбнулась ему, садясь на излюбленный конек. Сейчас она была особенно хороша собой, пуская вокруг себя стрелы Амура, надеясь, что одна из них точно попадет в Олега.

Они отошли от барной стойки и уселись за столик, продолжая болтать ни о чем. Юля терпеливо ожидала, когда он раскроет причину своего прихода, а в том, что она была, Юля ни капли не сомневалась.

Они даже поднялись в комнату наверху, где несколько часов бурно занимались любовью. С чувством, как старые знакомые. Юлю не покидало ощущение, будто Олег находится далеко-далеко отсюда — от этой комнаты, от этой постели. В глазах его не было былого пыла, он двигался словно робот.

Лежа, он курил и задумчиво смотрел в потолок. И наконец выдал то, за чем пришел.

— Ты давно общалась с сестрой?

Лучше бы он ее ударил, было бы не так больно. Юле на мгновение показалось, что кровать, на которой она лежала, сейчас рухнет вниз, вместе с ней. Что она могла ему сказать — человеку, с которым занималась любовью, о той, с которой он действительно хотел бы заняться любовью вместо нее. О той, которой, возможно, уже давно нет в живых.

— Не помню. Честно не помню. Как понимаешь, мне здесь слегка не до этого. — и в этом Юля не кривила душой.

Последняя фраза уже была сказана — последняя тема исчерпана, и оба впервые в жизни почувствовали отчужденность и пустоту, словно они были совсем чужими друг другу. Единственная ниточка, связывавшая их, оборвалась.

Олег молча встал и начал одеваться. Тишина становилась угнетающей. Надо было сказать хоть что-нибудь, чтобы все выглядело хоть немного по-человечески.

— Ты завязывай с этим. — сам себе удивляясь, сказал он Юле. — Тут тебе не место. Можешь вернуться ко мне. Работать.

— Я боюсь. — серьезно сказала Юля. — Очень боюсь.

— Этот вопрос я уладил. Тебе больше нечего бояться. Так что жду тебя в скором времени. Если ты, конечно, хочешь.

Хотела ли она? Нет, положа руку на сердце, не хотела. Всему есть предел. Наверное, где-то глубоко внутри у каждого человека находится малюсенький уголок, в котором обитает нечто колоссальное по своим возможностям отравить и без того гадкую жизнь. Это нечто называется осознание своих грехов. Если совесть большей частью — это боязнь справедливой кары за свои деяния, то от этого чувства не скрыться нигде. Оно как шрам на лице — можно слегка припудрить, но стереть все воспоминания невозможно.

Особенно, если ты убила родную сестру.

Юля еще долго лежала, предаваясь горестным чувствам и самобичеванию, пока ее не вызвали к очередному клиенту. Она считала, что хуже уже быть не может. Но она еще не знала, что ждет ее впереди.