Вот уже неделю Юля не находила себе места и то и дело шарахалась от малейшего звука. Неделю, с тех пор как узнала, воочию увидела, что Мамай жив. И Олег это тоже знал — она видела, как он нервничает и отводит глаза. Он не сказал ей ничего — ни словечка. А это было плохо, очень плохо. Значит, стоит быть в барабаны и трубить тревогу. Будь она на месте Олега, она бы в первую очередь избавилась бы от самой себя. И Юля была далеко не уверена, что эта же мысль не посещала его лукавой головы.

Черт, и угораздило же ее вляпаться в это. Что ей теперь делать? У кого просить защиты? Олег ее не защитит, даже если очень захочет. Ему свою шкуру спасать надо. А если понадобится, он и через нее перешагнет — не оглянется.

Юля грызла себя целыми днями и ночами напролет. Она даже похудела килограмм на пять, но это не доставляло радости. «Какая разница, сколько я буду весить, лежа в гробу». - мрачно иронизировала она. Временами ей становилось тошно от самой себя.

Конечно, выход был. Она могла уехать на Мальту, куда ее настойчиво звал Борис Сергеевич, шестидесятилетний глава Проминвестбанка, вот уже полгода бывший ее постоянным клиентом. Уехать далеко-далеко, наплевав на всех. Может, Борис Сергеевич даже на ней женится. Он вдовец, и уже не раз намекал, что хочет немного больше, чем просто посещать ее как свою любовницу. Если он подарит ей квартиру и будет содержать ее — Юлю это тоже устроит. Главное — подальше с людских глаз.

Да только Юля совсем не была уверенна, что Мамай не достанет ее и там. Однажды в ее квартире раздался звонок. Она подняла трубку и слова, которые она услышала, сказанные спокойным холодным тоном, повергли ее в панический ужас.

— Ждешь?

Одно — единственное слово. Жуткое лаконичное резюме ее будущего. И теперь она ждала, и металась, словно мышь в мышеловке, ожидая, когда ее прихлопнут.

«Как часто я ощущаю себя мышью. — грустно подумала Юля. — Может, я действительно мышь… Маленькая, серенькая… Почему мне всегда не везет. Почему я такая непутевая, не то, что Лидка?»…

Сестра… Воспоминания о сестре наполнили душу невыносимой тяжестью. Сколько раз она обманывала сестру, а та все понимала и прощала. Сколько раз она ей завидовала — завидовала ее умению держать себя на плаву в этой жизни, и сочувствовала ее наивности и нежеланию принимать этот мир таким, какой он есть — низким и алчным. Сколько ревновала ее к Славику. Даже ненавидела ее из-за Олега. И все это осталось глубоко в прошлом, когда они еще были близки. Горе разлучило их. Горе сестры не притягивало Юлю, как не упрекала она в душе себя за черствость. Она не умела сочувствовать, и поэтому держалась в стороне. Но, кроме того, был еще Олег.

Лида так и не смогла понять, почему Юля решила остаться с ним. Хотя никто так и не смог доказать обратное, Лида навсегда закрыла в своей жизни страничку, где существовал Олег. Она не была уверена в его невиновности. Она не просыпалась в поту, горя желанием отомстить. Это не вернуло бы назад ее прошлую жизнь. Поэтому Лида просто вычеркнула их обоих из своей жизни. Олега — сознательно и прямолинейно. Юля ушла сама.

И вот теперь, спустя почти два года, Юля вновь появилась на пороге знакомой квартиры, где жила ее старшая сестра, теперь уже одна.

«Как все изменилось», — робко подумала Юля, не решаясь позвонить в дверь. — «И как бы хотелось вернуть все обратно».

Наконец она собралась с духом и решительно нажала кнопку звонка. За дверью послышались легкие отрывистые шаги. Лида всегда умудрялась нести себя плавно и незаметно. Шумную и суетливую Юлю это всегда чрезвычайно раздражало: ей казалось, что тихий и спокойный человек не сможет прожить свою жизнь громко, под звуки фанфар и аплодисментов. А ей так хотелось внимания. Что ж, у нее теперь более чем достаточно этого самого, пропади оно пропадом, внимания.

— Привет, — смущенно улыбнулась Юля сестре, и чуть не ахнула. Она не ожидала после долгой разлуки, что Лида станет такой… такой другой. Стройная, похудевшая, с какой-то тайной во взгляде, и невыносимо похожая на саму Юлю, какой она бывала, когда ей удавалось хорошо выспаться и проснуться в приятном расположении духа. Даже стриглась она так, как Юля.

А чего, собственно, она ожидала? Что сестра состарится с горя и превратится в огромную, заплывшую жиром и воспоминаниями, бабу? Впрочем, особо счастливой она не выглядела, и, судя по всему, была одинокой.

— Проходи — все так же тихо сказала Лида. — Что стоишь, как неродная.

Юля заплакала и кинулась к сестре на шею. Лида сдержанно обняла ее, но глаза ее увлажнились, а сердце застучало гулко-гулко, готовое выпрыгнуть из груди.

— Господи, как я соскучилась.

— И я. — сквозь слезы улыбнулась Юля. — Чаем напоишь?

Сестры обнялись и направились на кухню. За чашкой чая, потом кофе, а потом просто за сигаретами, которые без остановки курила Юля, она поведал сестре о своей нелегкой жизни с Олегом, опуская подробности, которые ее нежному восприятию вряд ли пришлись бы по вкусу. Лида слушал молча, по привычке не перебивая, и только взгляд ее говорил о том, что в душе ее бушевала буря. Только не такая, на которую рассчитывала Юля.

— Неужели тебе нравится быть… проституткой? — неожиданно спросила Лида.

— Нет, — возмутилась Юля. — Кто тебе сказал, что я проститутка?

Ее реплика наткнулась на упрямый насмешливый взгляд, который многое, даже слишком многое ей сказал. Так вот кем была она в глазах родной сестры. Жалкой шлюшкой, которая пришла пожаловаться на «тайные прелести» своей работы, шлюшкой, которая сейчас получит требуемую дозу сочувствия и успокоения и отправится дальше, ублажать своих клиентов. Нехорошо так думать о младшей сестренке, Лида, ой нехорошо…

— А где Ярик? Он ведь теперь не живет с тобой?

Юля рассчитала верно — тема оказалась для сестры едва ли не самой больной. Лида встала, чтобы поставить чашку в мойку, потом завозилась с сахарницей — любимой старой сахарницей, которую Ярик в детстве ставил в изголовье кровати на ночь: верил, что тогда ему приснятся сладкие сны. Теперь сахарница служила всего лишь напоминанием. Лида давно не насыпала в нее сахар, но сейчас — сейчас ей надо было чем-то занять свои внезапно задрожавшие руки.

— Почему же… мы по-прежнему живем вместе. Точнее он по-прежнему прописан тут. Ярик уехал в другой город. Это связано с работой.

— Навсегда?

— Нет, вряд ли, — пожала плечами Лида. — Хотя все может быть. Он часто звонит, интересуется как дела, пишет письма.

Как жалко звучат эти слова, подумала Юля, задумчиво глядя на Лиду, по-прежнему стоявшую к ней спиной. И как жалко она выглядит со своей давно умершей и покрытой прахом любовью. Давно пора бы забыть покойного мужа и найти себе кого-нибудь другого. А Ярика выписать, да побыстрее, пока не женился и не выжил ее саму. Лидка ведь такая глупая, она и сопротивляться не будет: гордо подымет голову и молча уйдет, дура. Хотя, как знать, может, она как раз и не дура. Бережет себя именно для Ярика. А чем плохой муж? И тараканы в голове одни и те же. Сживутся, припеваючи. «Калинка-малинка-малинка моя, в саду ягода-малинка, тьфу, дура»- завертелось в Юлькиной голове. Внезапно стало смешно, и она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться в полный голос. И тут ее взгляд скользнул по фигуре сестры. А ведь выглядит она куда лучше меня, подумала Юля с завистью, и настроение ее упало ниже некуда.

— Да, что его еще тут держит? — она достала из пачки очередную сигарету. Откуда-то вдруг появилось желание сделать как можно больнее ни в чем ни повинной сестре.

— Ничего. — стрела достигла своей цели: Лида просыпала сахар на стол и кинулась к раковине за тряпкой.

— Извини. Я не хотела тебя обидеть. Просто я всегда такая нерадивая. Сначала скажу, а потом соображаю.

— Устами младенца глаголет истина. — глаза сестры вдруг снова засмеялись, как тогда в детстве, когда они обе еще не знали, что такое боль. Как хорошо тогда было!..

— Но ты права.

— В чем?

— Я хочу бросить все это. Выйти замуж, уехать.

— Есть за кого? — с серьезным видом Лида приготовилась устроить допрос с пристрастием.

— Представь себе. И он не урод. С деньгами.

— Так ты поэтому пришла, на свадьбу приглашать?

— Не только. Есть проблема одна. Очень большая… Олег меня не отпустит.

— Что же делать? И уехать ты не сможешь. Не бросишь ведь жениха.

— Мы вообще-то собираемся за границу уезжать.

— А Олег об этом не подозревает?

— Я похожа на труп? — Юля сделала большие глаза. — Я была бы уже им, если бы он хоть о чем-то догадывался. Есть способ замести следы, так, чтобы он до конца своих дней искал меня где-нибудь в тайге. Но для этого нужно много денег.

— Сколько? — серьезно спросила Лида. Юля посмотрела на нее с легким изумлением, а когда поняла, что Лида и не думала шутить, в очередной раз подивилась тому, как легко ее провести. Сестра ее уж слишком правильная: такие вряд ли бывают счастливыми. Вот оно налицо — доказательство: что там еще осталось от Славкиных костей, а Лида до сих пор считает чуть ли не предательством мысль о новой любви. А ведь действительно считает, Юля в этом почему-то не сомневалась, и отчасти была права.

— Неважно, я не за этим к тебе пришла. А за помощью. Сможешь меня прикрыть?

— Если ты намекаешь, что я…

— Ни на что я не намекаю, глупая. Просто, если понадобится, прикрой меня. Без ничего такого. Клянусь.

Конечно, она пообещала. Ее сердобольная наивная старшая сестричка сделает все возможное, чтобы вытянуть ее из того дерьма, в которое Юля окунулась с головой. Впрочем, не совсем наивная, и к тому же очень умная, только не совсем понимающая, что за мир существует за чертой ее размеренной правильной жизни. Верно, кто черта не поминает, тот про ад не думает. Только вот Юльке сейчас жарко, как в аду.