Глава 1. Жертва
80 лет назад…
— Отец!
Кьяра бежала, то и дело спотыкаясь. Ноги путались в подоле непривычно длинного платья. Но мама сказала, что уже пора. Хватит с неё детских коротких одёжек. Она ведь почти взрослая — целых девять лет. И вот теперь, такая большая, ревела, сбивая в кровь коленки. Однако едва отец повернулся, слёзы куда-то исчезли. Кьяра вытерла рукавом нос и протянула ему руки.
— Ну здравствуй, сладкая моя.
Отец был удивительно красив. Высокий, статный, румяный. Глаза синие и блестящие, как сапфиры. Такие же, как у неё. И волосы — точь-в-точь, как у неё. Мягкие, пушистые, кудрявые.
Отец поднял её в воздух и закружил, улыбаясь. На щеках заиграли ямочки. Кьяра не сдержалась, протянула руки и обняла за шею. От отца пахло цветами и чем-то ещё, что ей не понравилось. Опять эти девки-дивницы! Сколько ночей мама проплакала из-за них.
Хотя, когда отец появлялся, она, не подавая виду, радовалась и прижималась к его груди. Но Кьяра больше не хотела, чтобы отец водился с дивницами, не хотела, чтобы от него пахло их пряным духом.
— Ты опять пропадал, — упрекнула она.
— Что поделаешь, дочка. Твой дед со своими братьями столько земель испоганили, вытянув жизнь до донышка. Нужно понемногу и отдавать.
— Пусть дивницы сами пляшут!
— Сами они не будут, — возразил отец, — им нужен поводырь. Тот, кто заведёт хоровод и будет смотреть, чтоб они не заплясались до смерти. А я как раз такой. Дивник. И ты, когда вырастешь, тоже станешь…
— Не стану, — заупрямилась Кьяра, — они так светятся…
— Так это ж хорошо, что светятся, — засмеялся отец, — значит, есть, что отдать. И самим останется.
— А другие правители тоже пляшут с дивницами?
Отец смутился, а на лицо его набежала тень.
— Другие не пляшут. Среди них нет дивников. Я один такой. Потому что твой дед-волхованец взял в жёны дивницу.
— А как же они лечат мёртвые земли? — удивилась Кьяра.
— Они не лечат, — отец взял её ладошку в свою огромную ладонь и легонько сжал, — они просто оставляют земли. И довольно вопросов. Посмотри, кого я тебе принёс.
Отец поднял седельный мешок и дёрнул завязки. Кьяра с любопытством заглянула внутрь, но тут же отпрянула.
— Фу, мерзость какая!
Из мешка на неё глядели два лиловых глаза, круглых и выпуклых, как вишни. Морда противного болотного цвета усыпана мелкими колючками. А ещё она разглядела хвост, похожий на змеиный.
— Это вовсе не мерзость, — усмехнулся отец, — это змейка-дождевица. Когда им становится жарко, они собираются в стайки и вызывают мелкий дождь, который идёт даже, если светит солнце.
— Тот самый «слепой» дождик? — восхищённо воскликнула Кьяра.
— Тот самый.
— Надо же, а на вид — такая гадкая. И она будет тут жить?
— Ей больше негде. Я нашёл её на мёртвой земле, одну, в гнезде. Должно быть, только что вылупилась. Других дождевиц я не смог найти.
— Хорошо, — решила Кьяра и взяла змейку на руки, затем рассмеялась — ой, а у неё крылышки!
— Вот, — усмехнулся отец, — знал, что тебе понравится. Небось, уже и имя придумала?
Кьяра замешкалась, поглаживая змейку по неожиданно мягкой и тёплой шкурке. Она знала сотни, если не тысячи имён, но все они уже были заняты. С самого её детства отец тащил в замок всякую нечисть и каждой давал причудливое имя. Обычно все эти странные существа жили в замке недолго — мама всеми способами спроваживала непрошенных гостей за ворота. Однако далеко они не уходили. Селись в полях, лесах. Каждый раз, когда отец проезжал мимо, они вылезали поздороваться, а он каждого помнил по имени. И Кьяра помнила. С ней тоже здоровались и даже дарили подарки — причудливые бусы из цветов, ожерелья из камешков, браслеты из желудей. И тогда отец отпускал её поиграть немного с нечистью, хотя мама страшно ругалась, если ей становилось известно. Она не понимала, зачем пускать на свои земли так много нечисти. Другие волхованцы, напротив, избавлялись от неё.
— Это не наша земля, Марьяла, — говорил матери отец, — это их земля. Мы взяли верх, потому что хитрее. Однако они придают земле силу. Они — наше могущество.
И мама делала вид, что соглашается, чтобы не спорить. Она очень любила отца. Особенно в те дни, когда в округе исчезали все дивницы, и они повсюду ходили вдвоём, даже не разнимая рук, хоть это считалось неприличным.
— Глаза-то у неё как вишенки. Только лиловые, — заметил отец, — пусть будет Вишанка. Нравится?
Кьяра кивнула. Неважно, нравится ей или нет. Если отец уже дал ей имя, оно таким и останется. Она всё равно не придумает лучше.
* * *
Кьяра спрятала змейку за пазуху и осторожно прокралась в свою комнату. Она слышала, как мать гремит сундуками: явно злилась. Слуги предпочитали переждать эти мгновения, забившись в какой-нибудь уголок.
Вот сейчас хозяин поднимется в покои, и наступит тишина. До утра никто не выйдет, это уж точно. Можно спокойно спать или, забравшись с ногами на подоконник, смотреть на звёзды.
Однако мать продолжала метаться по комнате — Кьяра слышала её нервные шаги. А отец всё не шёл. И тут раздался крик.
Кьяра испуганно сжала зверушку, отчего та пискнула и кольнула её шипом.
— Тише, — велела ей Кьяра.
Крик повторился. Кричала явно одна из круглолицых служанок. Кричала не так, словно ушибла палец, а так, будто бы…
Сердечко Кьяры застучало гулко-гулко.
Ещё один крик. Потом ещё. Кажется, голос отца. А затем неистовый вопль матери. Она в ужасе закрыла глаза и опустилась на пол.
— Пусть они замолчат, — шептала Кьяра, — пусть замолчат.
Но крики не утихали. В замке начался шум. Словно тысячи ног, обутых в тяжёлые сапоги, бежали по лестницам, неслись по коридорам, переворачивая всё, что попадалось на пути.
Дверь в комнату отворилась, и на пороге показалась мать. Волосы её были растрёпаны, губы в крови, а зубы…
Кьяра ещё никогда не видела, чтобы у матери были такие длинные белые клыки. Глаза её сверкали, полные слёз.
— Дочка, — сказала она незнакомым голосом, — не бойся. Всё будет хорошо.
Она подошла к Кьяре и обняла её, прижав к себе так крепко, что кости едва не хрустнули.
— Мама, где отец?
Вместо ответа Марьяла разразилась рыданиями. На лоб Кьяры падали холодные капли слёз, смешанные с кровью. Мама вся была в крови — шея, подбородок, грудь.
— Вот, значит, где ты?
В комнату ворвался незнакомец. Кьяра испуганно посмотрела на мать. Марьяла выпрямилась и закрыла её собой.
— Убирайся!
— Наглая тварь! Думала, что ты меня одолеешь? Слабая полукровка.
Кьяра, сгорая от любопытства, высунула голову и стала рассматривать незнакомца. На шее у него зияла рана, из которой сочилась кровь и падала на пол. Бледное, как солнце в пасмурный день, лицо, перекосило от злости. А ещё у него были клыки — почти такие же, как сегодня у мамы, только побольше. Ей стало страшно.
— Где отец? — прошептала она, — он придёт защитить нас?
— Надо же, какая хорошенькая упырка! — неожиданно улыбнулся незнакомец.
И тут мама, оттолкнув Кьяру в сторону, бросилась на незнакомца. В руках блеснуло лезвие. Она стала бить его ножом, кромсая плоть. Тот отбивался и кусал мать своими огромными зубами. Она выла, как раненный зверь. Вой был настолько ужасен, что Кьяра заплакала.
— Отец, — закричала она, что было силы, — отец.
— Ты её не получишь, — хрипела мать, и голос её становился всё тише.
Наконец, она обмякла и сдалась, повалившись на пол. Её руки, плечи, шея были покрыты укусами и кровоточили.
— Неблагодарная тварь, — прошипел незнакомец, ощупывая раны, — будешь знать, как отворачиваться от своих.
— А ты иди сюда, маленькая упырка!
— Отец, — закричала Кьяра и попятилась назад.
— Твой отец сейчас на пиру с моими братьями. Он не придёт.
Глаза Кьяры расширились от удивления. Отец пирует с братьями этого ужасного существа? В то время, как в замке стоит крик, а мать валяется на полу, истекая кровью? Незнакомец определённо лжёт!
— Где отец? — холодно спросила она и встала фертом. Пусть незнакомец знает: её так просто не обмануть.
— Он кормит моих братьев, — усмехнулся незнакомец и схватил её за плечи, — а теперь, мои девочки, идёмте-ка домой.
Кьяра упиралась, но проворные руки незнакомца скрутили её и сунули подмышку. Одной рукой он схватил за волосы мать и поволок за собой. Марьяла лишь один раз вскрикнула от боли и тут же лишилась чувств. Каьяра едва могла дышать от страха и горечи. Ей так жаль было мать. Хотелось ударить противного незнакомца, да побольнее. Укусить — так, чтоб почувствовал. Однако тело словно онемело. Она даже не могла пошевелиться.
Всё происходило быстро, как в лихорадочном кошмаре. Их с матерью вынесли во двор и посадили на лошадей. Какие-то мужчины уселись рядом. Один из них хлопнул Кьяру по ягодице, другой рассмеялся. Она зажмурила глаза, и открыла лишь, когда лошади тронулись с места. Они уносили их далеко-далеко отсюда, и последнее, что успела рассмотреть Кьяра, было тело, лежавшее посреди двора.
Красная рубаха с одиноким клочком белой ткани. Кудрявые волосы цвета тёмного янтаря — такие же, как у неё. Крик застрял в горле, и она могла лишь беззвучно шевелить губами.
«Отец…»
* * *
Несколько дней их с матерью держали в непонятной комнате. Окон совсем не было, а никто даже и не подумал принести им кристалл. Или хотя бы зажечь лучину.
Тем не менее, спустя несколько часов Кьяра настолько привыкла к темноте, что могла разглядеть даже линии на своей ладошке.
Мама сидела в углу, прислонившись щекой к стене, и не шевелилась. Кьяра подползла к ней, забралась на колени и обняла руками за талию. Долго плакала, а мать лишь молча гладила её по голове.
— Всё будет хорошо, девочка моя. Всё будет хорошо.
— Почему он назвал меня упыркой? — вдруг вспомнила Кьяра.
Мать взяла её двумя пальцами за подбородок и посмотрела в глаза.
— Ты не упырка, Кьяра. Что бы тебе ни говорили! Помни: ты не упырка. Ты волхованка.
— И дивница? Как папа…
— Нет, не говори так. Ты волхованка…
И тут мать зарыдала. Так громко, что Кьяра испуганно скатилась с её коленей, схватила за плечи и стала трясти.
— Не надо, мама, пожалуйста! Я боюсь…
Марьяла перестала плакать и обняла дочь, но плечи её по-прежнему дрожали…
* * *
Дни пролетали за днями в тоскливом ожидании чуда. Дверь открывали лишь пару раз в день, чтобы передать еду и сменить отхожее ведро. Воздух в комнате становился затхлым. Но однажды дверь распахнулась настежь, а на пороге возник всё тот же незнакомец.
— У меня для тебя хорошая новость, Марьяла. Мы решили оказать тебе великую честь!
— Из твоих уст, Лавр, это звучит, как приговор, — почти равнодушно произнесла мать.
— Не приговор, Марьяла. Участь — самая желанная для дочери знатного упыря.
— Будь ты проклят.
— Но-но, милая… Ты должна радоваться, что принесёшь пользу семье. Наполнишь источник вечности свежей силой.
— Что станет с Кьярой? — прервала его мать.
— Мы достойно её воспитаем, это я обещаю, — усмехнулся Лавр, — она хорошенькая. Полагаю, скоро придётся выдать её замуж.
Мать ничего не ответила, и Лавр, потоптавшись на месте, подмигнул Кьяре, застывшей в углу, и ушёл. Несколько минут они молчали, и тут Кьяра не выдержала.
— О чём он говорил, мама?
— Ни о чём, дочка. Пустой разговор.
— Сдаётся мне, ты сильно расстроилась.
— Тут нечему радоваться, Кьяра. Иди-ка сюда.
Марьяла обняла дочь, прижав к изрядно похудевшей груди. Она гладила её волосы, целовала щеки, шептала на ухо нежные слова. Никогда раньше она не дарила ей такой откровенной ласки, и на сердце немного отлегло.
— А теперь ложись, милая. И немного поспи.
Марьяла уложила её на пол, продолжая поглаживать. Веки стали тяжёлыми, а сознание затуманилось. Сквозь сон Кьяра почувствовала на шее лёгкую боль. Мать склонилась над ней, а её волосы щекотали нос, но чихнуть почему-то не получалось. Сил совсем не осталось. Становилось холодно. Даже пальцы матери казались ледяными.
— Тварь! — услышала она сквозь пелену тумана.
— Я не оставлю её с вами! Никогда! — кричала мать.
Раздался шлепок, потом хруст, будто ломались ветки, а затем наступила тишина…
* * *
Когда Кьяра открыла глаза, то обнаружила, что находится уже в другой комнате. В ней тоже не было окон, зато горели факелы. На кресле в углу сидела какая-то женщина. Мамы нигде не было, и Кьяра осторожно соскользнула с кровати, опустилась на четвереньки и стала ползти, норовя прошмыгнуть мимо женщины к двери.
— А ну стой, плутовка!
Женщина поднялась и подошла к Кьяре. Лицо её было довольно миловидным, однако глаза казались настолько чёрными, что у Кьяры сразу же скрутило живот.
— Где мама? — спросила она женщину.
— Готовится к великому обряду?
— К пляскам? — догадалась Кьяра, но тут же смутилась. Мать никогда не плясала. Да и как можно плясать, когда отца больше нет, а их держат в этом ужасном месте.
— Нет, дорогая, это не пляски. Пойдём, посмотришь. Это большое событие.
Женщина достала из шкафа какое-то платье и велела Кьяре переодеться. Она не сопротивлялась. Её собственная одежда была грязной и жутко воняла, поэтому она с радостью переоделась в чистое. Хотелось есть, но она не смела даже заикнуться об этом.
Женщина сама догадалась. Она положила перед Кьярой небольшого зверька, связанного по рукам и ногам. Он был живой и смотрел на неё грустными слезящимися глазами.
— Кушай, милая, — она ласково погладила Кьяру по голове.
— Но как? — удивилась девочка, — он ведь…
— Кусай его за шею, где проходит сосуд крови, и пей.
— Не буду.
— Что ж, ничего другого тебе не дам.
Женщина убрала зверька и велела Кьяре следовать за ней.
* * *
За дверью оказался коридор — длинный и узкий. Эхо шагов разносилось далеко, словно в глубоком колодце, так что Кьяре вновь стало не по себе. Слава Равнинам, под потолком сияли кристаллы, и не пришлось идти в темноте.
Вскоре они свернули в другой коридор, затем пересекли комнату, и вдруг оказались снаружи.
Стояла ночь, и небо было усыпано звёздами. Верхушки деревьев тихо шелестели от слабого дуновения ветерка. Пахло травами, словно ведьмы варили своё колдовское варево.
А впереди будто бы и вправду пылал костёр.
Женщина взяла Кьяру за руку и потащила за собой к высокому каменному кургану, видневшемуся вреди деревьев.
— Стой здесь и смотри!
Рядом с курганом пылал ещё один костёр, чуть поменьше, и пламя его было довольно странным. Будто и не пламя вовсе, а столп серебристых искр, вырывавшихся из-под земли.
— Великая княгиня вызвала источник, — торжественно произнесла женщина, глядя на Кьяру с улыбкой, — скоро твоя мать его наполнит.
— Мама?
Кьяра рванулась вперёд, однако женщина ловко ухватила её за ворот платья и прижала к себе.
— Я же велела стоять!
Тем временем вокруг собралась толпа. Много существ, похожих на Лавра, с такими же бледными лицами и длинными зубами, стали вокруг костра.
Привели мать.
Марьяла шла, высоко подняв голову, и даже не смотрела перед собой. Руки её были связаны, а на талии — цепь. Впереди шёл мужчина и тянул её за другой кусок цепи. Марьяла то и дело спотыкалась, однако ни разу не опустила взгляд. Лишь единственный раз она повернула голову и глянула поверх толпы. Заметив дочь, она заметно побледнела и тут же закрыла глаза. Губы что-то шептали, но Кьяра так и не смогла ничего разобрать.
— Куда её ведут? И почему в цепях? — спросила она женщину.
Та не ответила, лишь схватила её за голову и повернула лицом к костру. И тут она всё поняла и закричала так, что в ушах зазвенело от собственного крика, а по щекам потекли слёзы — горькие и колючие, как ледяная вода.
— Умница, — похвалила её женщина, — нужно кричать и плакать. Как можно громче. Так освобождаются силы твоей матери.
Марьялу окружили трое мужчин и одна женщина. У каждого в руках было по одному концу цепи. Они дёргали за концы и тащили Марьялу в костёр. Она даже не сопротивлялась — это было бесполезно. Пламя приняло её, поглотив целиком, и тут же в небо полетел столп разноцветных искр. Они осыпались на стоявших рядом существ, и те искренне радовались и даже смеялись, ловя искры руками, подставляя им волосы и обнажённые части тел.
Кьяра больше не могла плакать. Дрожала всем телом и задыхалась от напавшей икотки, но по-прежнему не сводила глаз с костра. Мамы больше не было видно — она словно растворилась, и Кьяра поняла, что больше никогда её не увидит. Она прижалась щекой к камню и прикрыла глаза.
— Видела? — ликующе спросила женщина Кьяру, как вдруг замерла и протянула к ней свою худую ладонь. Однако дотронулась не до неё, а до кургана.
— Сияет, — задумчиво пробормотала она, внимательно глядя на Кьяру, — надо же, ярилица! Неслыханная удача…
К ним подошёл Лавр, и женщина показала ему небольшую сияющую полоску на каменном кургане. Они стали говорить о чём-то ей совершенно непонятном, а сейчас и вовсе безразличном. Кьяра опустилась на землю, чувствуя, как под ней разливается лужа.
Большая девочка…
Совсем большая…
Раньше она никогда не думала о смерти, разве только, как о постороннем неприятном событии, от которого хотелось держаться подальше. Но теперь она ясно понимала, что хочет умереть…
Неожиданно что-то кольнуло её в запястье. Крошечное существо проворно взобралось по одежде вверх, лизнуло её холодную липкую щеку и, задрожав, спустилось ниже и юркнуло под платье. Свернулось клубочком на груди и замерло, как будто уснуло.
— Вишанка.
Губы невольно растянулись в слабом подобии улыбки. Как она нашла её? Спустя столько дней? Впрочем, сейчас это было не так уж важно. Эта маленькая змейка — всё, что у неё осталось…
Глава 2. Пепел надежд
— Дитя моё, пойдём!
Голос Лавра был сладким, как патока, но она знала, что он хуже самой ядовитой гадюки. Кьяра ненавидела его голос. Ненавидела его. Ненавидела всех. И люто боялась.
Поэтому послушно встала и побрела, куда он велел.
— Вот наша маленькая упырка.
Кьяра не поверила своим глазам, когда вдруг увидела деда. Затем расплакалась и бросилась к нему. Однако Свит Ведич был почему-то холоден и просто взял её за руку.
— Надеюсь, я больше никогда не увижу тебя, Лавр, — сказал дед и повёл Кьяру за собой.
Снаружи их ожидали несколько волхованцев. Лица у всех были кислыми, без тени улыбки. Дед усадил Кьяру на лошадь и взобрался следом. И они уехали — далеко-далеко от проклятого логова упырей.
Кьяра дрожала от волнения. Ей всё не верилось, что муки её окончены, и больше не будет упырей. Первый лучик радости в бесконечной печальной мгле.
Хотя мир её уже никогда не станет прежним.
И она снова заплакала. Слёзы текли по щекам, леденея на холодном ветру…
* * *
Дед привёз её в свой замок. Кьяра редко там бывала, и всё вокруг казалось чужим.
Свит спустил её на землю, передал поводья подскочившему конюшему и, не глядя на Кьяру, пошёл вперёд к огромной двери, украшенной причудливыми рисунками. Кьяра немного попрыгала, разминая затёкшие ноги, и побежала за ним.
— Дед, я есть хочу, — заявила она с порога, — очень сильно.
— Хорошо. Велю тебя накормить.
Слуги быстро собрали на стол. Кьяра бросилась на еду не хуже бродяжки, запихивая в рот всё, до чего смогла дотянуться, не вставая со стула. Она так изголодалась, что даже гнилое яблоко показалось бы ей лакомством. Украдкой она сунула кусок пирога под платье, и Вишанка тотчас же схватила его крохотными цепкими лапками.
Кьяра ела, пока не почувствовала, что вот-вот и лопнет. Никто ей не мешал. Хотя в прежние времена мать уже стала бы ругаться.
Мать… Боль резко пронзила всё её существо, с головы до ног. Переполненный желудок взбрыкнул, и Кяьра едва успела соскочить со стула и отбежать от стола, как её вырвало.
— Прости, — виновато сказала она деду. Тот лишь поморщился.
— Нечего было набивать живот, как…
— Я давно не ела…
— Тебя не кормили?
— Кормили. Кровью. Мне не нравилось.
— Вот и хорошо, — лицо деда заметно посветлело.
— Мамы больше нет, — вдруг сказала Кьяра.
— Знаю, — поморщился Свит, и на глаза его снова набежало то самое холодное выражение, — они принесли её в жертву.
Кьяра не поверила своим ушам. Дед так спокойно говорил об этом, будто речь шла не о его единственной дочери, а о совершенно чужом существе. Впрочем, она не сильно хорошо его знала. Большей частью, по рассказам матери, а она не сильно любила болтать, в отличие от отца. Возможно, и дед такой же.
— Почему они меня отпустили? Я думала, что никогда не отпустят.
Свит Ведич ответил не сразу. Он долго смотрел в лицо внучки — такое юное, такое невинное, но уже подёрнутое печалью. Затем решился.
— Мне пришлось выкупить тебя, Кьяра. Отдать много золота. Пожалуй, даже слишком много.
— Спасибо, — прошептала она, не зная, что и сказать.
— Не нужно благодарить. Я сделал это не столько из родственных чувств, сколько из-за отсутствия выбора. Если бы ты не оказалась ярилицей, я бы оставил тебя с ними.
— Но почему? — губы её задрожали. Пальцы похолодели и стали мягкими, непослушными.
— Ты уже взрослая, Кьяра, пожалуй, смогу пояснить. Ты — упырка, несмываемое пятно на нашей семье. Когда-то давно, я был молод и глуп, и, пожалуй, слишком мягок. Моя единственная дочь Фьяла связалась с упырём, польстившись на его красоту. Но очень скоро ей открылась его истинная сущность. Она сбежала. Сюда. В свой отчий дом. Плакала, валялась у меня в ногах и умоляла простить. И я простил.
Фьяла была моей единственной дочерью. Я не мог прогнать её, тем более что она носила дитя. Слава Равнинам, этот упырь оказался знатен, и я заставил их пожениться. Но после свадьбы я отрубил ему голову.
Не смотри на меня так — иначе было нельзя.
Вскоре после родов за Фьялой пришли упыри. Мне удалось отбиться и спасти твою мать. Но мою девочку они разорвали на части. Я до сих пор помню, как едва не споткнулся об её тело…
У меня больше никого не было, кроме Марьялы. Но я допустил ошибку, оставив её у себя. Все знали про её происхождение. Что её отец — упырь. Никто не хотел брать её в жёны, несмотря на то, что она была редкой красавицей.
Лишь твой отец не посмотрел, что она упырка. Он и сам был полукровкой. Дивником. Впрочем, Айуллы всегда отличались причудами. Но Браш её любил…
И видишь, чем это закончилось…
* * *
Кьяра долго не могла прийти в себя после рассказа деда. Мир её, и без того мрачный и призрачный, рушился, распадаясь на мелкие кусочки, которые и разглядеть-то сложно, не то, что собрать. В сердце что-то ухнуло, надломилось, и она вдруг почувствовала, что стала действительно взрослой.
— И что теперь? — спросила она.
— Не знаю, — пробурчал Свит, — добром это точно не кончится. Я бы отдал тебя упырям, посчитав, что мой род окончен. Но ты оказалась ярилицей. Как моя мать. Больше ни у кого в нашей семье не было такого дара. И позволить упырям завладеть тобой я не могу. Убить тебя тоже рука не поднимется. Поэтому… Не знаю, Кьяра. Пока не знаю…
* * *
Дед ушёл, а она ещё долго стояла посреди комнаты, глядя невидящими глазами на пустой стол. Слуги давно убрали всю утварь, а она и не заметила.
— Маленькая упырка, — прошептала Кьяра.
Вишанка вскарабкалась на её плечо и стала облизывать холодные щёки влажным язычком, но Кьяра почти не чувствовала её прикосновений…
* * *
Четыре года пролетели, как один миг. И всё это время Кьяра провела затворницей в замке деда. Нельзя сказать, что было так уж плохо. Пожалуй, грустно и монотонно.
Слуги откровенно не любили её, называя за глаза «маленькой упыркой», но старались не трогать.
Единственными, кто скрашивал невесёлые дни была Вишанка и, как ни странно, дед. В те редкие дни, которые он проводил в замке, Кьяра приходила к нему с большой родовой книгой и читала вслух. А если у Свита было настроение, он учил её рисовать карты земель Ведич, обозначая на них залежи кристальных пород. Дед редко говорил с ней больше, чем требовалось, и уж конечно, ни разу не произнёс ни единого ласкового слова, но Кьяра чувствовала, что лёд в его сердце немного оттаял.
А однажды он даже взял её на прогулку.
Стоял погожий денёк. Солнце светило так ярко, что жёлтые поля казались белыми, и больно было смотреть. Но Кьяра ликовала: она так давно не ездила верхом, подставляя лицо навстречу ветру, не ощущала бесконечности просторов Равнин, не любовалась сочной зеленью редких деревьев…
Она смеялась от радости, так что даже Свит позволил себе улыбнуться.
По дороге они встретили несколько волхованцев. Они держались важно, нахохлившись, как гамаюны, когда собирались выдать очередную глупость, и выглядели нелепо в парчовых платьях, исшитых золотыми нитями. Дед разговорился с ними, а Кьяра кусала губы, изнывая от нетерпения.
Один из волхованцев пристально смотрел на неё, не отводя взгляд, даже когда она демонстративно отъехала за спину деда, и осталась видна лишь её кудрявая макушка. Но Кьяра чувствовала: он смотрит, и это ей не нравилось. Она ж ведь не какой-нибудь диковинный зверь! И вздохнула с облегчением, когда Свит, попрощавшись с волхованцами, пришпорил коня и поскакал вперёд. Кьяра помчалась за ним, однако прогулка вышла недолгой.
Свит остановился, слез с коня и повёл его к ручью, спрятанному в густой траве.
— Ты уже такая взрослая, Кьяра, — вдруг сказал он, повернулся и посмотрел ей прямо в глаза, — я и не замечал, как ты выросла. Думал, что если я вижу в тебе ребёнка, то и все остальные тоже.
— Мне уже тринадцать, — пожала она плечами, не понимая, к чему клонит дед.
— Обычно в этом возрасте волхованки выглядят, как тощие гусыни. Но ты совсем другая. Ты уже женщина, Кьяра. Они тебя увидели, и скоро начнут присылать гонцов с письмами, подарки, вести пустые разговоры о цвете твоих глаз при луне…
Кьяра ещё никогда слышала от деда такие странные вещи, и это её развеселило. Она прыснула в ладошку, но неожиданно получила пощёчину. Замолчала и прижала ладонь к щеке, чувствуя, как на ресницах задрожали слёзы.
— Чему ты радуешься, негодная? — негодовал Свит, — это сейчас они видят в тебе красоту. А после замужества ты станешь для них тем, кто ты есть — потомком упырей.
— Но что я могу поделать? — прошептала Кьяра.
— Ничего. Ты не выйдешь замуж, пока я жив. И не вздумай сбегать. Помни, внучка, они тебя никогда не полюбят. И ты не должна даваться им в руки.
— Не дамся, — искренне пообещала Кьяра.
* * *
Больше они не ездили гулять. Свит вообще не позволял ей покидать замок. Он выделил ей комнатку под самой крышей, где Кьяра сидела, целыми днями глядя в окно на бесконечные жёлтые поля.
Было настолько тоскливо, что временами она даже забывала поесть. Пища казалась пресной и невкусной, а сладости совсем не радовали. Она исхудала, стала бледной, а служанки начали шарахаться от неё, как от чумной.
Но однажды всё изменилось. В замке вдруг стало тихо, словно все куда-то исчезли, оставив Кьяру одну. Она прислонилась к двери, но ничего не услышала — даже суетливого топота слуг.
— Вишанка, — позвала она змейку, — слетай, посмотри, что творится.
Вишанка взмахнула крылышками-перепонками и выпорхнула в окно. И почти сразу же вернулась обратно. Глаза её испуганно вращались, а уши топорщились во все стороны.
— Упы…упы…упы…
— Упыри! — догадалась Кьяра.
Она чувствовала, как холодеет от ужаса. Тело оцепенело, а губы приоткрылись в беззвучном крике. Только не это… только не упыри!
Дверь распахнулась со скрипом, и ей показалось, будто это её сердце трещит, раскалываясь на маленькие кусочки. Она уже знала, кто войдёт, и не ошиблась.
— Ну, здравствуй, сладенькая упырка!
Лавр ничуть не изменился. Всё та же ледяная усмешка, самодовольный взгляд и бледная, как у мертвеца кожа. Но на этот раз он был не один.
В комнату вошёл ещё один упырь. Высокий, намного выше Лавра. Он мог бы показаться красивым, если его взгляд не был столь невыносимо жестоким. Внутри неё всё сжалось, и Кьяра почувствовала себя зверушкой, которую вот-вот съедят. Маленькой и беспомощной, загнанной в угол. Она глянула на окно, однако Лавр проследил её взгляд и поспешил затворить ставни.
— Не бойся, тебя мы не тронем. Карс просто хотел на тебя посмотреть.
Карс… Вот, значит, как зовут нового упыря.
Кьяра шагнула назад и прижалась спиной к стене. Он ей совершенно не нравился. Смотрел на неё, будто пронзал насквозь, и хмурился.
— Хороша, — медленно произнёс Карс, — я бы взял её в жёны.
— И не мечтай, — хмыкнул Лавр, — пока отец не признает тебя, ты не сможешь взять в жёны знатную девку, иначе от неё отрекутся, лишат всех земель, а тебя убьют.
Лицо Карса потемнело, брови сошлись на переносице, а из-под верхней губы вылезли длинные клыки. Однако спустя мгновение он, похоже, сумел совладать со злостью и успокоился.
— Оставь меня с ней, — велел он Лавру.
— Эй, нам за другое заплачено. Трогать её нельзя.
— Оставь! — рявкнул Карс так громко, что стены задрожали. Лавр хмыкнул, однако попятился назад и скрылся за дверью.
Они остались вдвоём. Кьяра зажмурилась и закрыла уши руками, чтобы не видеть его, не слышать, о чём он говорит. Она чувствовала на ладонях его дыхание, слышала запах — крови, пепла, лошадиного пота и луговых цветов. Карс поцеловал её пальцы — нежно, едва касаясь губами, затем наклонился и зарылся носом в ложбинку между грудей.
— Ты действительно сладкая, — прошептал он, лизнув её кожу. Она тут же покрылась пупырышками, — слаще всех моих жён.
— Где мой дед? — только и сумела произнести Кьяра.
Карс отпрянул. На губах промелькнула усмешка.
— Дитя… совсем ещё дитя. Пойдёшь со мной?
— Нет.
— Напрасно упрямишься, Кьяра. Ты ещё позовёшь нас.
— Никогда! Слышишь? Никогда, проклятый упырь! Убирайся к дьяволу.
Кьяра открыла глаза и с ненавистью посмотрела на Карса. Она не знала, откуда взялись силы, однако она вдруг вспыхнула, покрываясь с ног до головы ярким слепящим светом. Карс спрятал лицо в рукаве и шагнул к двери.
— Сколько же в тебе намешано, маленькая упырка. Ты и впрямь особенная. Я ухожу, моя сладкая, но помни: ты одна из нас. И мы тебя не оставим…
* * *
Когда упыри ушли, Кьяра толкнула дверь — она оказалась незапертой, и спустилась вниз. В замке царил настоящий хаос — будто ворвался вихрь и перевернулся всё вверх дном. Слуг нигде не было. Деда тоже. Кьяра носилась по всем комнатам, заглядывая в каждый укромный уголок, однако никого не нашла.
Свита Ведича больше никто не видел.
В замок съехались правители соседних земель, долго её расспрашивали, задавая всякие каверзные вопросы, однако она молчала, сославшись на то, что была заперта наверху и не могла ничего видеть.
Кьяра понимала: скажи она правду, её не простят, хоть она ни в чём и не виновата. Она не звала упырей, но считалась одной из них.
Оставалось лишь гадать, что будет с ней дальше.
А дальше её ждала новая беда…
Глава 3. Участь
— Вот ты где, исчадие преисподней!
Голос был подобен холодному ветру. Ни нотки тепла, ни жалости. Его хозяин ворвался в замок Свита Ведича, распахнув двери настежь, и звук его тяжёлых торопливых шагов был подобен ночному кошмару. Хотелось проснуться и убежать прочь.
Кьяра вышла из-за стола, где сидела в одиночестве, допивая остывший травяной чай, и несмело взглянула на гостя.
Что-то в его лице показалось знакомым, и в то же время, она была уверена, что видит его впервые.
— Помнишь меня?
— Нет.
— Я Ромул Айулла, твой дядя.
Кьяра вспомнила, что отец рассказывал о своём младшем брате, однако сам он никогда их не навещал. И мама отзывалась о нём не слишком лестно. Почему он появился именно сейчас?
— Собирайся, — коротко велел он.
— Куда? — робко спросила Кьяра.
— Ты ещё смеешь открывать рот? Запомни, мелкая упырка, теперь я твой хозяин. Пока не выдам замуж. И чтоб не смела даже и глаз поднять, пока не велю.
Он глянул на неё свысока, с презрением, только что не плюнул, а после ушёл во двор. Плечи Кьяры затряслись от рыданий. Однако помочь было некому: согласно законам Равнин любая женщина или девушка была целиком во власти покровителя. Будь-то отец, муж, брат или опекун. Идти ей было некуда, разве что в лес. Но там её непременно схватят упыри. Поэтому Кьяра уныло побрела собираться.
Вещей у неё оказалось немного. Ромул пересмотрел все и выбросил половину. Затем указал пальцем на Вишанку и сказал:
— Эту мерзость оставь здесь.
— Это подарок отца, — возразила Кьяра, прижимая змейку к груди, — я без неё никуда не пойду.
— Ты хочешь, чтобы я открутил ей голову?
— Нет, — в ужасе прошептала Кьяра.
— Тогда позаботься о том, чтобы я больше не видел эту гадкую рожу.
Вишанка юркнула в вырез платья, со страху оцарапав кожу. Небольно, но на груди выступили капельки крови. Ромул как-то странно посмотрел на Кьяру, фыркнул и взобрался в седло.
— Полезай на лошадь, — кивнул он на кобылу, привязанную к крыльцу.
Кьяра перекинула через седло узелок с вещами и с трудом, путаясь в длинных юбках, вскарабкалась на спину лошади.
— Ты ещё и неуклюжая, — сказал Ромул.
Кьяра мысленно пожелала ему свалиться под копыта коня — так, чтоб внутренности полезли наружу, но промолчала и нехотя отправилась вслед за ним.
* * *
Как ни странно, они вернулись в замок отца. Кьяра с болью рассматривала некогда родные стены. Всё изменилось до неузнаваемости.
Двор был старательно вычищен от всякой растительности, хотя раньше повсюду были клумбы, поросшие голубыми васильками и маками. Больше они нигде не росли. Отец заботился о цветах едва ли не больше, чем о своих девках-дивницах. Теперь же вместо клумб была вытоптанная до глади земля.
На окнах второго этажа вместо развевающихся штор виднелись железные решётки. А сам замок выглядел мрачно. Но в нём явно кто-то жил. Она заметила круглые румяные лица, с любопытством выглядывавшие из окон. Новые слуги?
— Что застыла? Слезай!
Ромул стянул её с лошади и поволок внутрь замка. Швырнул на лавку и схватил двумя пальцами за подбородок.
— Будешь послушной девочкой, я тебя не стану трогать.
Но знай — я ненавижу, когда мне перечат.
Кьяра сглотнула противный комок, подступивший к горлу, и вымученно кивнула.
— Вот и славно!
* * *
Какое-то время Ромул держал слово. Кьяра вела себя тихо, почти не покидая комнаты, выделенной ей на первом этаже. В комнате было лишь одно небольшое окошко под самым потолком, и постоянно царил полумрак, однако ей нравилось. Она уж точно не смогла бы жить на втором этаже — там, где некогда была комната её родителей, а также её собственная, полная тягостных воспоминаний о счастливом детстве.
Кьяра до сих пор не могла заставить себя даже ступить на лестницу…
Однако спокойствие длилось не долго.
Она была в саду, когда Ромул позвал её — всё таким же ледяным и равнодушным голосом, как и всегда, и велел собираться.
Кьяра побоялась спросить у него, куда они едут, а дядя молчал, лишь изредка поглядывая на неё всё тем же странным взглядом.
Они ехали через поля, и Кьяра с любопытством глядела по сторонам. Поля тоже изменились. Они казались пустыми. Бесконечное море жёлтых пушистых цветочных головок, равнодушно раскачивающихся на ветру.
— А куда подевалась нечисть? — осмелилась спросить она Ромула. Тот лишь скривился.
— Я разогнал эту свору бездельников. Нечего кормиться на моей земле.
Кьяра даже не знала, что и сказать. Ромул был совершенно другим, чем её отец. Но теперь весь мир, который когда-то строил Браш Айулла, был разрушен. И она ничего не могла с этим поделать.
* * *
Миновав сотни вёрст полей, они, наконец, остановились возле одинокого холма. Ромул слез с лошади и встал на четвереньки. Прикоснувшись лбом к земле, он прошептал какое-то заклинание, и земля расступилась.
— Ну! — нетерпеливо сказал он Кьяре, — чего застыла? Прыгай.
И она прыгнула. Потому что знала — иначе он столкнёт её вниз, а так хотя бы не прикоснётся своими жёсткими руками. Ромул прыгнул следом.
Внизу оказалась пещера, освещённая тусклым светом дремавших светлиц. Ромул схватил её за локоть и потащил за собой.
Они долго шли по подземелью, минуя пещеру за пещерой, пока не оказались возле огромного озера. На берегу сидела женщина — не старая, но и не молодая, с довольно обычным, ничем не примечательным лицом.
При виде гостей она поднялась и гневно уставилась на Ромула.
— Зачем ты её привёл?
— Она ярилица.
— И что ты хочешь от меня?
— Её некому обучить.
— Это неслыханная наглость, — женщина отвернулась, демонстративно не глядя на Кьяру, — я не стану тратить время на грязное семя упырей! К тому же, это без толку.
— Почему?
— Я не стану раскрывать тебе секреты ярилиц. Просто уведи её отсюда.
— Послушай, Софья…
Ромул подошёл к ней и взял за руку — мягко, почти нежно. Софья попыталась вырваться, но как-то неохотно, будто для виду. Он неожиданно прильнул к ней, прижимаясь всем телом, а потом они ушли, оставив Кьяру одну.
Она присела на камень и стала ждать.
Затем он вернулся, и глаза его недобро сверкали.
— Ты останешься здесь, пока не обучишься, — жёстко сказал он и ушёл.
А Кьяра вздохнула с облегчением, понимая, что некоторое время ей не придётся видеть его вечно недовольное лицо.
* * *
Сперва она её сторонилась. Разговаривала сквозь зубы и даже не трудилась ничего объяснять. Заставила её раздеться донага и стать посреди озера.
— Смотри, сейчас прилетят матушки. Им нужно поклониться, чтобы задобрить. Тогда они откроют тебе источник сил. Он всегда с ними. Но не вздумай особо любезничать, иначе утянут за собой. Впрочем, если ты им не понравишься, то бояться нечего — тебя не тронут. Просто уйдут.
София села на камень и стала наблюдать.
Кьяра сжалась в комочек, прикрывая ладонями груди, красная от стыда, и гадала, что за «матушки» придут на неё посмотреть и что они подумают, увидев её непотребный вид. Но тут вдруг почувствовала странное тепло, скользнувшее по телу. Будто кто-то дохнул на неё, согревая от холода, сотнями маленьких ртов.
Стало легко и приятно, а в ушах зазвучала музыка. Лёгкие, нежные голоса, словно райские птички, ласково щебетали, и она начала засыпать.
Внезапно кто-то грубо выдернул её из полудрёма и стал больно хлестать по щекам.
— Очнись! Очнись, слышишь?
Кьяра пришла в себя и с удивлением обнаружила, что лежит на полу, прикрытая какой-то рубахой. Софья стояла над ней, бледная, как полотно.
— Вот уж не ожидала, — загадочно произнесла она.
— Чего?
— Что они так сразу тебя потянут. Думала, они и вовсе улетят.
— Кто — они? — не понимала Кьяра.
— Матушки. Духи ярилиц, которые покинули мир плоти. Они видят тебя насквозь, знают, кто ты есть. Их не проведёшь… моё бедное дитя.
Софья ласково погладила её по щеке. Затем стала рассказывать. О матушках и духах ярильцев, которые дают ей магию сияния, позволяя зажечь кристаллы. Учила плясать до упаду и отбиваться от духов, чтоб не утащили её и не залюбили насмерть. Учила прочим секретам таинства…
Кьяра долго не могла понять, отчего вдруг Софья так переменилась, однако слушала внимательно, запоминая всё, что она ей говорила. А говорила она иногда странно…
— Знаешь, почему они прозрачные?
— Нет.
— Потому что это слёзы… Чем несчастнее ярилица, тем ярче горят её кристаллы. Счастливые зажигают самоцветы…
Кьяра редко видела на Равнинах самоцветы. Только на волшебной нити, которой Софья отгоняла проворные руки духов. И удивлялась, почему их так мало…
* * *
Напоследок Софья ласково расцеловала её в обе щёки и прошептала на ухо:
— Помни, что ты ярилица, и в этом твоя сила. Что ты дашь, то и заберёшь с собой. Поэтому они тебя не тронут. Пока у тебя не родится дочь, которая разделит дар. Тогда ты станешь им не нужна…
Эти странные слова долго не шли у неё из головы. Ведь Кьяра по сути сама ещё была ребёнком. Но ей почему-то стало страшно и невыносимо одиноко.
А на пороге отцовского замка её уже поджидала следующая напасть…
* * *
— Дорогая моя упырка, — почти ласково сказал Ромул. Он был, очевидно, пьян, язык заплетался, да и сам он едва стоял на ногах.
Кьяра застыла на месте, боясь даже пошелохнуться. Ромул подошёл к ней поближе, и она услышала его запах — пота, вина, жжёной листвы — все ароматы ненависти, которую она испытывала.
— Я решил, что тебе пора замуж.
— Замуж? — она не поверила своим ушам. Замуж…
Тотчас же вспомнились слова деда. Ей нельзя замуж, особенно за волхованца.
— Да-да, именно замуж. Ты такая красивая, спелая, сочная, как солнечный плод. И это нельзя не использовать… тебе во благо.
— Не хочу, — Кяьра решительно оттолкнула его руки, норовившие обнять её за талию, однако Ромул неожиданно рассверипел, поднял её в воздух за волосы, а когда она уже выла от боли, швырнул на пол и встал над ней, широко расставив ноги.
— Я долго терпел, Кьяра. Даже ублажал эту стареющую кобылу — ради тебя. Но с меня довольно. Ты будешь делать так, как я скажу. А теперь — раздевайся.
Кьяра замотала головой и попыталась отползти от него, чтобы подняться и убежать. Но не тут-то было. Ромул был силён, невероятно силён. Он схватил её за платье, рванул его на груди, затем задрал юбку и стал шарить по её обнажённому телу холодными и влажными, как змеиная шкура, руками. Кьяра брыкалась и царапалась, и даже пыталась укусить его, выпустив зубы, чего раньше у неё никогда не получалось. Когда это не помогло, она перекинулась, запылав ярким светом.
Ромул рассмеялся — зло и безжалостно, и тоже перекинулся. Надо же, они и забыла, что он тоже — дивник. Но не такой, совсем не такой, как её отец, Браш Айулла. И почему же он только светится?
Почему он совсем не сгорит в аду…?
Ромул зарычал и навалился на неё, прижав к каменному полу, а затем было так больно, что она ещё несколько дней содрогалась, вспоминая эту поистине дьявольскую ночь…
А Ромул был доволен и велел зажигать кристаллы, которых за несколько лет скопилась тьма. И они загорелись — так ярко, что у Кьяры самой рябило в глазах…
Глава 4. Тьма
Выбранный Ромулом жених был старым знатным волхованцем. Настолько старым, что один глаз его уже почти не видел, второй — слезился. Волосы абсолютно седые, щёки — как столетнее яблоко, а руки подрагивали, так что слугам приходилось кормить его из ложечки, чтобы он не разбрызгивал пищу на кафтан.
Едва Кьяра увидела его в первый раз, ей стало дурно, и она побледнела.
— Не бойся, он не будет слишком прыток, — шепнул Ромул, — а я уж наверстаю то, чего он не сможет дать.
Она не знала, что хуже, и содрогалась от одной лишь мысли о свадьбе.
Но свадьба таки состоялась. И ей пришлось терпеть. Не так уж он оказался стар в том, что касалось супружеской постели. В первую брачную ночь Кьяра закрывала глаза и отворачивалась, прижимаясь лицом к подушке, чтобы не слышать запах тлена, идущий от тела мужа. А затем она научилась его усыплять. Ромул помог — как же без этого. Но почти каждую неделю он пробирался к ней в спальню, «навёрстывая» то, что упускал муж…
Ромул любил её тело, выкручивая руки до боли, ему нравилось, когда она плачет.
— Ты маленькая упырка, — шептал он ей на ухо, — такая сладкая, что мне и не хочется других женщин. Хотя дивнику тяжело… быть только с одной… Плачь, дорогая. Слёзы в твоих глазах так прекрасны. Они напоминают кристаллы…
И со временем она научилась плакать без слёз.
* * *
Когда муж Кьяры внезапно умер, никто из правителей Равнин не удивился. А когда его единственный сын внезапно исчез, все призадумались, но не стали особо разбираться. Кьяра Ведич-Айулла стала единственной наследницей мужниных земель.
* * *
А ещё через несколько лет её снова выдали замуж.
* * *
На этот раз муж был молод, и приличный болван. Он сходил с ума от одной лишь её улыбки. И едва не падал в обморок, когда она подставляла щёку для поцелуя. И Кьяре это неожиданно понравилось — настолько, что она даже была готова смириться с тем, что это ничтожное существо — её муж. Хотя супружеская постель вызывала отвращение, но и от этого у неё уже был рецепт. Муж мирно проводил свои дни в полудрёме…
Тогда она впервые отказала Ромулу, осыпала проклятьями и вытолкала в окно, захлопнув ставни прямо перед его носом.
— Всё кончено, — сказала она самой себе и рассмеялась от облегчения.
Однако той же ночью на замок опять напали упыри. По крайней мере, ходили такие слухи. Никто ничего не услышал, однако наутро нашли бездыханные тела её мужа и парочки его слуг. На шеях красовались следы огромных зубов…
Так Кьяра снова стала вдовой.
* * *
Ей пришлось вернуться в отцовский замок под покровительство Ромула. И она уже знала, что её ждёт.
— Вернулась, тварь? — взгляд Ромула был полон ненависти. Он и не собирался её скрывать.
— Вернулась, — обречённо ответила Кьяра.
— Ступай наверх, — велел он, — ты уже знаешь, где твоё место.
Она знала. И побрела к лестнице на негнущихся ногах. Стала возле ступенек и замерла, не в силах сделать первый шаг.
Кьяра обернулась. Ромула в зале не было. Должно быть, отошёл куда-то. Надежда вспыхнула в груди и тут же погасла. Он снова вошёл и смотрел на неё глазами, полными бешенства.
— Ты еще здесь?
Терять было нечего. Кьяра подхватила юбки и бросилась мимо него. От неожиданности Ромул опешил, однако тотчас же бросился за ней.
Они бежали долго: страх придавал ей силы. Кьяра падала, но быстро поднималась и продолжала бежать. Но он всё-таки догнал её.
— Мелкая, грязная тварь!
Ромул занёс руку, чтобы ударить её, однако не успел. Сзади на него кто-то напал, ударил в бок. Он завыл, выхватил меч, однако оружие тотчас же отлетело в сторону. Ромул с незнакомцем вцепились друг в дружку, упали и стали кататься по поляне.
Кьяра испуганно отползла в сторону, наблюдая, как мужчины дерутся. Её обдало фонтаном крови, стрельнувшей из огромной раны на шее Ромула. И тут она узнала нападавшего. Это был Карс.
Он сидел верхом на Ромуле и терзал его горло в клочья острыми зубами. Кровь была повсюду. Даже воздух пропитался её запахом. Неожиданно Карс остановился и посмотрел на неё.
— Хочешь?
Губы его были в крови. Красная жидкость стекала по подбородку, капая на рубаху. Она скривилась от омерзения и покачала головой. Карс усмехнулся и продолжил трапезу. Кьяра, как завороженная, не сводила с него глаз.
— Больше он не тронет тебя.
— Но что со мною будет? — голос предательски дрогнул.
— Ничего, если ты пойдёшь со мной, — ответил Карс, — отец так и не признал меня. Пришлось его убить. Так что теперь я во главе упырей. По крайней мере, здесь. И нас немало.
— Ты так спокойно говоришь о том, что убил своего отца?
— Смерть — это лишь часть жизни, — Карс равнодушно пожал плечами, — одна из моих жён сегодня отдастся источнику — ради нашей силы. И это тоже часть жизни.
— Стало быть, у тебя освободилась место, — в голосе Кьяры звучал сарказм.
— На её место уже стоит очередь. Но если пойдёшь со мной, я откажусь от всех.
— Я не пойду с тобой!
— Ты ещё пожалеешь об этом. Мы тебе не враги. В отличие от волхованцев.
— Вы? Вы убили моего отца, мать, деда!
— А также обоих твоих мужей, — улыбнулся Карс, — нам за это щедро заплатили.
— Кто? — опешила Кьяра.
— А ты угадай! Кто у нас собиратель земель, богатых породами? Кому мягкотелый старший братец был словно бельмо на глазу? Он и тебя сначала велел убить. Это Лавр решил, что ты будешь жить, ещё до того, как узнали, что ты ярилица. Уж больно понравилась ему твоя мордашка.
— Да будьте вы все прокляты!
Кьяра вскочила на ноги и снова побежала. Пусть догоняет её, пусть пьёт её кровь, пусть берёт, что хочет. Но она не будет одной из них. Она не упырка, не дивница…
Она волхованка!
Кьяра долго бежала, пока не очутилась в лесу. Спрятавшись за деревом, она осмотрелась и поняла, что Карс за ней не погнался. Просто отпустил.
И на том хорошо.
Она опустилась на землю и заплакала. Теперь многое встало на свои места. Но от сознания того, что всему виной был Ромул, почему-то не стало легче. Наоборот, стало ещё горше. Уж лучше бы она ничего не знала…
Кьяра долго плакала, пока не кончились слёзы. А после свернулась калачиком и уснула.
* * *
Разбудило её назойливое щебетание птиц. А ещё голоса. Тихие, как шелест ветра. Кьяра открыла глаза и увидела дивниц. Они были страшно худы и покрыты трупными пятнами. Прятались за деревьями, глядя на неё жалостливо — так, что защемило сердце.
— Не бойтесь, — сказала Кьяра, — Ромула больше нет. И я вдова. Я здесь хозяйка. Больше вас никто не прогонит.
И они вышли — десятки, даже сотни дивниц. Измотанных, едва держащихся на ногах. Кьяра позволила каждой их них коснуться себя, чтобы отдать немного силы. А после сама в изнеможении опустилась на траву.
— Откуда вас столько? — спросила она дивницц.
— Со всех земель, — прошелестели в ответ, — волхованцы сгоняли нас на мёртвые земли и не пускали обратно, чтобы подкрепиться. Многие умерли прямо там. Нам удалось бежать.
— Здесь вас никто не тронет, — пообещала Кьяра.
— Мы знаем, сестра. Ты ведь одна из нас. И здесь меньше всего мёртвых земель.
— Ромул тоже был одним из вас, — пробормотала Кьяра.
— Он не такой. Мы рады, что его больше нет…
Спустя некоторое время на земли Айуллов стала возвращаться нечисть. Её было много — намного больше, чем она помнила с детства. Кьяра подозревала, что нечисть бежала к ней со всех Равнин. Но она никому не отказывала.
Она помнила, что говорил ей отец: это их земли. Никто не имеет права прогонять их со своих земель. И пока она здесь хозяйка, она не позволит их обижать…
* * *
Прошло несколько лет, в течение которых Кьяра чувствовала себя почти счастливой. Её никто не тревожил. Разве что иногда по ночам она видела в саду одинокую фигуру. Она знала, что это был Карс. Знала, но не подавала виду.
Она больше не маленькая упырка. И она не одна из них…
* * *
В один прекрасный день около ворот замка показались всадники. Инвар Волдан, верховный правитель, пожаловал собственной персоной. Сердце ёкнуло: не к добру.
— Ну, здравствуй, хозяйка, — Инвар улыбнулся почти добродушно, однако взгляд его был настороженным.
— Чем обязана такой чести, правитель Волдан?
— У тебя много земель, Кьяра Ведич-Айулла, — начал он с ходу, — много славных земель, богатых породами, и ты ярилица. Ты ведь знаешь, какова твоя обязанность? Зажигать кристаллы. Вас всего трое в Равнинах. И этого недостаточно.
— И что мне с того? — настороженно спросила Кьяра.
— Ничего, дорогая. Но если хочешь, чтобы на твоих землях было гладко и мирно, давай договоримся, что ты станешь платить дань.
— И сколько тебе нужно кристаллов?
— Твоих — нисколько. Мне нужно, чтобы ты зажигала мои.
— А если я откажусь?
— Ты не откажешься, маленькая упырка, — усмехнулся Инвар, — я много чего понимаю, и на многое готов закрыть глаза. А могу и не закрывать. Волхованцы жаждут твоей крови. Хотят твои земли. Поэтому, подумай, нужен ли тебе такой союзник, как я.
Кьяре совсем не нужен был такой союзник. Однако Волдан говорил правду. Волхованцы её не любили. Все эти годы она чувствовала напряжённость со стороны соседей. Ещё бы! Она приютила всю нечисть, которая теперь давала им отпор. И прятала дивниц, наотрез отказываясь выдавать. Но хватит ли у неё сил противостоять волхованцам, если они вдруг решат объединиться? У неё ведь совершенно не было опыта войны…
И совсем необязательно, что в случае нападения упыри встанут на её сторону. Уж она-то знает, насколько они коварны.
— Хорошо, — неожиданно для себя согласилась Кьяра. Зажигать кристаллы не так уж легко, но она справится. Особенно радует, что не с её земель.
— И вот ещё, Кьяра Ведич-Айулла. Негоже такой богатой вдове жить без мужа. Это непорядок. Совет решил, что к тебе посватается Буй Рудич. И ты станешь его женой…
Кьяра закрыла глаза, чувствуя, как земля уходит из-под её ног, однако сумела удержаться и не упасть, лишь молча стиснула зубы.
Союзник, как же…
Похоже, она обрела ещё одного врага…
Глава 5. Рассвет
С первых же дней супружества новый муж ясно дал понять, что она для него — не более, чем красивая упырка, которую он осчастливил столь невыгодным для себя браком.
И она не смела ему перечить. И даже слова не смела сказать, если он не велит.
А если ему что не нравилось, Буй сразу же распускал руки. Или же отправлял зажигать кристаллы, пока она не падала, полностью лишившись сил.
Несколько раз она пыталась его усыпить, однако муж оказался невероятно хитёр. Он не смотрел ей в глаза, каждый раз утыкая лицом в подушку.
Дни проходили за днями, наполненные невыносимой тоской. Но Кьяра знала, что ничего не сможет поделать. Вздумай она бежать, Рудичу достанутся все её земли, а на неё саму начнётся охота. И что тогда будет с теми, кого она пустила под своё крыло?
И Кьяра терпела, каждый день молясь Колыбели о его смерти. Но Буй был совершенно здоров и откровенно радовался жизни. Ещё бы — гора зажжённых кристаллов в сокровищнице росла день ото дня. А Кьяра чахла, превращаясь в собственную тень.
— Ух, как ты мне надоела, — сказал однажды муж, — куда подевалась твоя хвалёная красота? Видать, придётся мне искать другую девку для утешения.
И он не шутил. В один прекрасный день Буй приволок из леса нескольких дивниц, заперся с ними в комнате и тешился до утра. Дивницы не упирались — по-другому они не смогли бы выжить. Они грустно смотрели на Кьяру, а затем поспешно прятали глаза, хотя она на них совершенно не злилась. Напротив, ей стало легче оттого, что хоть на время он оставил её в покое.
Но однажды утром в замке раздались крики. Дивницы кричали, как оголтелые. Кьяра выбежала из своей комнаты и увидела, как их, связанных, волокут к повозке.
— Что ты задумал? — спросила она мужа.
— Не твоё дело, — отрезал Буй и отодвинул её с дороги.
Дивниц увезли, а Кьяра стала допрашивать слуг. Те признались ей, что подслушали, как хозяин говорил своему конюху, что продал их другим волхованцам. Дивниц оставят на мёртвых землях, чтобы хоть немного вдохнуть в них жизнь.
А сам Буй отправился в лес за новыми подружками. Их ещё немало осталось. Дивниц он не трогал, а вот остальную нечисть велел потихоньку прогонять…
Кьяра почувствовала, как что-то надломилось в её душе. Надломилось и упало, закатившись в самый угол. Наверное, что-то очень хорошее, так как больше ничего не осталось, кроме злости и ненависти. Она улыбнулась и, напевая, поднялась в свою комнату. Глаза сверкали, а на щеках появился румянец.
* * *
— Ну, здравствуй, — сказала она мужу, едва он переступил порог.
Буй на мгновение опешил: он совершенно не ждал такого приёма. Кьяра, одетая в одно из своих лучших платьев, с затейливой причёской и нарумяненными щеками была чудо как хороша. Даже болезненная худоба перестала быть заметной.
Позади неё стояли дивницы — красивые, белокурые, стройные. Все улыбались и протягивали ему руки.
— Может, ты таких ласк хотел? — спросила Кьяра, кокетливо прикусывая губу.
Она подошла к мужу и положила руки ему на плечи. Он настороженно убрал их, но не тут-то было. Не так уж легко было выстоять против сестёр. Дивницы обступили их и стали ласкать, поглаживая нежными руками. А в следующий момент Кьяра выпустила зубы и впилась ему в шею. Буй вскрикнул, схватил её за горло, однако девки-дивницы разом кинулись на него, шепча заклинания морока, и он упал.
После они перетащили его на кровать и каждую ночь черпали его силу, оставляя самую малость. Убить его Кьяра не решалась. Она не хотела нового мужа. Пусть лучше этот всё время спит. Она опять стала хозяйкой в собственном замке, и нечисть на её земле никто не трогал.
И всё было б совсем гладко, если б не проклятая дань.
Инвар Волдан всё требовал, чтобы она зажгла его кристаллы. Их скопилось немало, и он понемногу терял терпение, посылая ей гневные послания. Кьяра знала, что однажды ей всё-таки придётся уступить.
И она уступила. Зажгла его ненавистные кристаллы. Их было так много, что в конце совсем не осталось сил. Долгих два дня Кьяра лежала на холодном полу пещеры, пока, наконец, смогла подняться и доползти до выхода. А там её уже поджидали…
Кьяра так и не поняла, как Буй смог выбраться из морока. Быть может, её не было слишком долго. А быть может, кто-то и помог. Это было не так уж важно по сравнению с тем, как он смотрел на неё. Глаза его поблёскивали, как две маленькие льдинки, а голос звенел от ярости.
— Ты сама решила свою судьбу, мерзкая упырка! Была б ты обычной волхованкой, я убил бы тебя на месте. Но ты ещё пожалеешь, что не убил.
Муж схватил её за руку и поволок за собой. Сил сопротивляться не было. Тело едва слушалось от усталости…
* * *
Вернувшись в замок, Буй запер её в маленькой тёмной комнате и ушёл, пообещав, что скоро вернётся и обязательно разберётся с ней. Кьяра подошла к окошку и тихонько свистнула. И тут же за окном раздался лёгкий шелест маленьких крыльев.
— Вишаночка, подружка моя, — от радости Кьяра едва не расплакалась, однако тут же нахмурилась. Ей так не хотелось делать то, что она задумала. Но ведь ей не оставили выбора. Иначе она совсем пропадёт.
— Ты помнишь, где живут упыри?
Глаза Вишанки сверкнули злостью, однако она кивнула.
— Найди Карса и передай, что мне нужна его помощь…
* * *
Не прошло и нескольких часов, как в замок ворвались упыри. Кьяра слышала яростный крики мужа и его прислужников, слышала звуки борьбы. Затем всё стихло, и она поняла, что снова стала вдовой. Поняла — и лицо её засветилось от радости…
* * *
Карс ворвался в комнату и заключил Кьяру в объятия. Он весь дрожал, опьянённый вкусом недавней победы, и глаза сверкали.
— Моя, моя, — шептал он ей на ухо, срывая с неё одежду. Кьяра не сопротивлялась. Она ведь должна была чем-то ему отплатить. Пусть уже лучше это будут ласки. И как любовник он оказался не так уж плох. Только сердце будто покрыла ледяная корка. Кьяра просто отдавалась, чувствуя себя немного чужой в своём собственном теле. Словно сидела рядом, ожидая, когда всё закончится…
— Ну что, теперь ты пойдёшь со мной? — спросил Карс, скатываясь с неё.
— Нет, — ответила Кьяра, — я тебе благодарна. Можешь забрать сколько угодно кристаллов.
— Но мне нужна ты! — воскликнул Карс, глядя на неё с изумлением. Он всё ещё не мог поверить, что после стольких лет ожидания, она всё-таки отдалась ему…
А теперь гонит прочь?! Однако по равнодушному взгляду красавицы он понял: Кьяра не шутит.
— Шлюха, — рявкнул Карс, будто сплюнул на пол. Подобрал свою одежду, натянул штаны и торопливо ушёл….
* * *
Кьяра поднялась с постели и подошла к зеркалу.
Шлюха…
Как ни странно, было обидно. Стало вдруг холодно, и по спине пробежали мурашки. Дверь в комнату скрипнула, и на пороге показались сёстры-дивницы. Они окружили её, прижимаясь светящимися телами, отдавая живительную силу, и улыбались от счастья.
Они опять свободны…
И на душе потеплело…
И стало совсем неважно, какой ценой…
* * *
А через несколько дней в замок опять приехал Инвар. На этот раз он был заметно взволнован и даже вполне искренне улыбался.
— Молодец, моя маленькая упырка, — он подошёл к Кьяре и ласково потрепал её по щеке, — ты справилась быстрее, чем я ожидал.
— Справилась? — удивлённо спросила Кьяра, — я не понимаю…
— Буй Рудич был мне как кость в горле. Позволял себе спорить со мной, высмеивал едва ли не каждое из моих решений. Теперь, когда он мёртв, хозяином земель стал его младший брат. Он довольно робок и уж точно не станет мне докучать.
— Так ты…
— А как ты думала, дорогая? — Инвар подмигнул ей и самодовольно хмыкнул. Похоже, он был доволен, что сумел так ловко её провести.
— Ах ты мерзавец! — вспылила Кьяра, — ты выдал меня замуж за это чудовище, чтобы я избавила тебя от него? Ты просто жалкий трус!
Волдан перестал ликовать, и выражение лица его стало снисходительно равнодушным.
— Не забывайся, моя маленькая упырка. Ты в полной моей власти. Если я захочу, все Равнины восстанут против тебя. Они теперь ещё больше недовольны. Понимаешь, они думали, что Буй сумеет с тобой совладать. А ты их, мягко говоря, расстроила…
— Что ж ты медлишь? Добей уже до конца, — хохотнула Кьяра.
— Зачем же? Ты мне ещё нужна. И не только, как ярилица.
— Только не говори, что хочешь в мою постель!
— Может, и захочу, Кьяра. Но я пока ещё доволен своей женой и не стану с тобой тягаться. Можешь и дальше развлекать своих упырей. Только не вздумай выходить замуж за этого Карса. Иначе я тебя попросту раздавлю, как мелкого гада, и вытравлю всю нечисть с твоих земель.
— Так чего же ещё ты от меня хочешь?
— Пока можешь жить спокойно, только зажигай мои кристаллы.
— И всё? — недоверчиво спросила она.
— Нет, конечно, — улыбнулся Инвар, — как только подвернётся подходящая пара, ты опять выйдешь замуж. И я заранее разрешаю тебе его убить…
* * *
Когда он ушёл, Кьяра ещё долго стояла, глядя перед собой невидящими глазами. Внутри было пусто, словно её выпили до самого дна, иссушив даже капли на стенках сосуда. Откуда он мог знать про Карса? Разве что у него повсюду были свои шпионы. Даже среди её слуг. Даже среди тех, кому она доверяла…
Стало быть, доверять никому нельзя.
Кьяра вздрогнула, очнувшись, и побежала во двор. Оседлав коня, она спешно направила его к лесу. Прямо к логову упырей.
Он встретил её довольно холодно. В глубине чёрных глаз плескалась обида.
— Я готова, Карс, — прямо сказала Кьяра, не выбираясь из седла, — готова быть твоей. Готова стать одной из вас. Всё, что угодно, только защити меня от волхованцев. У меня просто нет больше сил…
— Славно ты признаёшься в любви, — скривился Карс, однако взгляд его заметно потеплел.
— А тебе хочется нежностей? — насмешливо спросила Кьяра, — я не знаю, как это делается.
— Я научу, — пообещал он, вытаскивая её из седла и целуя так горячо, что дух захватило. И Кьяра напомнила себе, что Карс всё еще женат. Но, как ни странно, это больше не имело значения.
Самое тёмное время перед рассветом…
И он, наконец, наступил.