В поисках руды и угля, нефти и металла человек переворачивает горы земли. Он делал это издавна, он делает это теперь, он будет это делать в будущем. Из материала, который ему пришлось в таких поисках переворошить, наверное, получился бы довольно приличный астероид, а может быть, и космическое тело более солидных размеров, как Меркурий или Луна…

Язык цифр точен и красноречив. Нам нужны уголь, нефть и горючие сланцы. Нам нужны металлы — черные, цветные, редкие. Нам нужны минералы, чтобы производить удобрения и цемент, стройматериалы и сырье для химических заводов. И поэтому приходится перерабатывать полтора миллиарда тонн породы в год!

А годы идут непрерывной чередой… Так что же нас ожидает? Ведь запасы подземных кладовых — не волшебный кошелек, в котором на месте вынутой монетки немедленно появляется новая. Руды не образуются быстро, уголь не рождается на наших глазах, нефть не возникает за считанные десятки лет или даже за века. Мы же их берем и берем, да думаем о том, чтобы брать все больше и больше.

Более трех миллиардов человек живет сейчас на земном шаре, и население мира непрерывно растет. Трудно, конечно, предсказать совершенно точно, каким оно будет через десять, пятьдесят, сто лет. Но, пользуясь статистикой, можно прикинуть, сколько же станет, например, на Земле людей к концу нашего века и в середине следующего. Цифры получаются ошеломляющими: 2000-й год — пять миллиардов, 2040-й — уже десять миллиардов!

Растет человечество, растут его потребности — и не только в пище, но и в сырье, но и в энергии. Между тем неизбежно истощаются у поверхности минеральные ресурсы, запасы сырья, залежи топлива. Мы потребляем нефти так много, что известные сейчас запасы будут исчерпаны уже довольно скоро — к 2000-му году!

Не нужно думать, что нам грозит катастрофа. Нет, недра богаты, и пользуемся мы, по существу, лишь малой долей того, что таит в себе земля. Будут найдены новые месторождения, новые способы добычи и переработки руд. Однако не зря в поисках нефти идут на дно материковой отмели. Не зря применяется сверхглубинное бурение.

В поисках топлива и сырья люди обращаются к неизведанным земным глубинам. Естественно, они должны будут обратиться и к богатствам, скрытым под дном океана. Наступит время, когда опустеют кладовые земли на суше, и им на смену придут кладовые подземных и океанских недр.

Этих запасов — еще неведомых глубин — людям хватит надолго. Практически — на необозримые времена, ибо богатства земли неистощимы.

Обратимся опять к языку цифр.

Более двухсот миллионов тонн — алюминия, более ста — железа, более десяти (и притом, повторю, миллионов!) — золота: столько металлов есть в каждом кубокилометре горных пород. Здесь, конечно, опись неполна, взяты лишь несколько представителей менделеевской таблицы, а на самом деле там их можно найти чуть ли не все.

Вот базальт, например. Речь идет о глубинном базальте.

«Наиболее ценной „рудой“, которая со временем станет снабжать человечество металлургическим сырьем, является базальт, — говорит академик Д. И. Щербаков. — Базальтовые залежи, — продолжает он, — практически неистощимы. Основной их запас хранится до поры до времени в исполинской „кладовой“… Под континентами базальт лишь в немногих местах выходит на поверхность и находится на сравнительно большой глубине, куда долото современного бура еще проникнуть не может. В этой руде будущего есть кремний, железо, алюминий, кальций, магний, титан, редкие и ценные элементы».

Когда доберутся до базальта, пройдя осадочный слой и гранитную подстилку, заработают металлургические комбинаты под землей. Располагая дешевой энергией, наладив добычу всего полезного, что содержит базальт, можно будет обеспечить потребности человечества «базальтового века», по выражению академика Щербакова, в самых необходимых металлах.

Со склонов вулканов текут ручейки, ручьи, речки, реки воды, притом разных цветов. У нас, на Дальнем Востоке, наблюдали близ одного из вулканов голубые ручьи и желтые реки. Присмотрелись, проанализировали, подсчитали. В литре речной воды ценностей оказалось довольно много. За сутки «вулканическая» река уносила тридцать пять тонн железа и шестьдесят пять — алюминия. А вулканические газы отдавали воздуху серу, хлор, соединения мышьяка. Сырье само идет к нам в руки.

И к этому надо добавить те богатства, которые может дать океан. Я не имею здесь в виду морскую воду, в которой, например, золота столько, что на каждого жителя Земли пришлось бы свыше трех тонн! Я не говорю и о рудах, лежащих прямо на дне, — о них речь пойдет дальше. Однако осадки, покрывающие сто миллионов квадратных километров, — вряд ли в будущем пройдут мимо них. Они могут дать магний, железо, медь, никель и кобальт, притом немало — с каждого квадратного километра на четыре миллиона рублей.

Много ли нефти под водой? Треть всех запасов, разведанных на суше, — вот как оцениваются нефтяные богатства только у побережий. Сколько же нефти должно быть под дном всего океана!

Сколько нефти под водой? Только у берегов континентов «запасена» треть всех нефтяных залежей суши. Нефтяные вышки уже давно шагнули далеко в море. Далеко, но еще не глубоко. Сколько еще не освоенных нефтеносных площадей скрыто под водой! Конечно, не везде она есть. Но морская глубинная нефть существует, и эту целину мы должны во что бы то ни стало открыть.

Сколько же еще неосвоенных нефтеносных площадей скрыто под водой!

Конечно, разведку на нефть геологи не ведут пока очень глубоко. Конечно, не везде она есть. И все же просто чисто логически, просто идя от известного к неизвестному, можно сказать: морская нефть существует, и эту целину мы должны во что бы то ни стало открыть.

Нас поражают исполинские залежи нефти под дном морским и на больших глубинах. Но нас не удивляет сама нефть: с ней ведь мы хорошо знакомы. Нефть — горючее, смазочные масла, десятки, если не сотни различных химических продуктов. Однако, что скажете вы, когда узнаете: нефть еще и пища!

Да, пища. Смесь углеводородов — а это и есть нефть — благодатная среда для развития бактерий. Они производят вещества, которые, оказывается, не менее питательны, чем мясо или сыр.

И уже «нефтяной пищей» кормят подопытных крыс, свиней, цыплят. Животные чувствуют себя превосходно, не хуже своих собратьев, поедающих обычный корм.

Подсчитано, что всему населению земного шара хватило бы каких-нибудь полпроцента годовой добычи нефти, чтобы заменить мясо и рыбу в своем рационе. Правда, возникает один очень существенный вопрос: будут ли эти синтетические белки — протеины — столь же аппетитны, как жаркое из мяса или рыба?

Надо сказать вообще, что в резерве у человечества есть еще немало блюд, хотя сейчас они покажутся странными.

Нефть вместо мяса и рыбы — далеко не единственный пример. А водорослевая пища? А суп из планктона? А десятки тысяч видов морских животных больших глубин?

Конечно, дары океана все же не искусственная пища. Но если иногда выгоднее делать синтетический гранит, чем добывать природный, то, быть может, и нефть окажется в нашем меню. Так, во всяком случае, полагают французские ученые, которые построили первую нефтепищевую установку и выясняют, пригодны ли «нефтяные белки» в пищу людям.

Если вспомнить, сколько нефти таят глубины, если вспомнить, что скважины все глубже и глубже проникают за нефтью в толщу земли, — становится ясным: сколько бы ни было на нашей планете людей, пищи им всегда хватит.

Если бы мы попытались составить коллекцию редкостных геологических находок, у нас был бы уже довольно обширный материал. Отберем самое интересное для нашего музея.

Вот гости, пожаловавшие из космоса, — метеориты, сумевшие добраться до поверхности Земли. Небесных камней собрано сейчас уже очень много, однако лишь несколько мы поместим в музей. Метеориты предстоит еще исследовать, ибо они задали интереснейшую загадку. В некоторых из них обнаружили следы органических веществ — быть может, живых организмов.

Займут свое место и тектиты — кусочки, в которых есть железо и никель и о которых думают, что они залетели с Луны.

Стеклышко, найденное на дне океана, рожденное там либо тоже прилетевшее из космоса; образец, добытый из базальтового океанского ложа; базальт, сам пришедший вместе с алмазами из неведомых глубин, — еще оригинальные экспонаты.

Ими интересуется наука. Но по праву попадут в музей и другие уникальные произведения природы, которые представляют уже не только научный, но и чисто практический интерес.

Впервые их подняли на борт судна со дна океана еще в конце прошлого века. Камень как камень — черный, неправильной формы. А оказался он целой кладовой. И марганец, и железо, и кобальт, и никель, и медь, и редкие элементы — чего только не было в этой находке! Больше всего в них, впрочем, железа и марганца.

Конкреции, что в переводе означает «сгущения», тогда не вызвали ни у кого особого восторга. Куда более удивительные вещи открывал людям океан! Но, когда повсюду стали обнаруживать буквально россыпи таких камней, точнее сказать, уже руд, тогда пришлось призадуматься серьезно.

Глубоководные фотоаппараты снимали дно, и оно выходило на снимках похожим на развороченную булыжную мостовую. Открытые месторождения, разбросанные под водой куски руды, нашли и в наших морях, и в Атлантике, и в Индийском, и в Тихом океанах. Подсчитали: в одном только Тихом океане лежит девяносто миллиардов тонн великолепной железо-марганцевой руды! А во всем Мировом океане ее накопилось не менее трехсот пятидесяти миллиардов тонн.

Откуда она взялась? Вероятно, железо, марганец, никель сумели как-то осадиться из морской воды на протяжении длинной вереницы веков, говорят одни ученые.

Нет, возражают другие, конкреции образовались из рудоносных вулканических растворов, которые просачивались под действием высоких давлений на дно океанов и морей.

А быть может, их сделали бактерии, которые извлекали различные элементы из воды, — так отвечают на вопрос третьи.

Каким бы путем ни образовались подводные залежи руд, инженеров волнует иное. Как добыть скрытые водной толщей богатства? Отсасывать их насосами, подобно тому как забирают рыбу вместе с водой? Или пустить ползать по дну самоходные установки, чтобы механические руки роботов поднимали железо-марганцевые куски? Или собирать драгами?

Как бы то ни было, а экономисты подсчитали, что рудник на дне океана себя оправдает. Теперь слово за конструкторами, которые должны придумать самый удобный и дешевый способ добычи руд из-под воды.

В нашу коллекцию непременно должна попасть и красная глина с океанского дна. В ней так много меди и алюминия, что и записать запасы цифрами нелегко. Тысячи и сотни тысяч миллиардов тонн! Это по очень скромным подсчетам, лишь по самой приближенной оценке.

Как ни покажется странным, в нашу коллекцию придется поместить и песок из прибрежной полосы океанов. Само море накопило в нем ценнейшие редкие элементы, за которыми так усиленно охотятся геологи.

Веками вода разрушает берега морей и океанов и уносит частицы легких пород. Те, что потяжелее, остаются у побережья. Вот тут-то и накапливается драгоценный песок. В нем цирконий, гафний, ниобий и другие представители семейства редких элементов, которые ценятся техникой не дешевле золота.

И добыча их уже идет. Больше половины всего циркония добывают зарубежные страны у берегов Австралии. На Черноморском побережье да и на берегах других морей и крупных озер скопились огромные залежи черных песков. Шторм и прибой возвращают речные наносы, в которых очень много железа.

Песчаные открытые «рудники» — дешевое и притом почти неистощимое сырье для домен. Реки и моря все время пополняют его запас. А может быть, удастся добывать из этих песков и золото.

Недавно было получено прямое доказательство того, что на дне моря есть громадные залежи урана. Для этого не пришлось брать пробу грунта или опускаться со счетчиком на батискафе. Рассказала о подводном уране… глубоководная рыба, пойманная близ Филиппинских островов.

Она оказалась сильно радиоактивной. Видимо, жизнь ее протекала по соседству с урановым гнездом. Объяснение вполне вероятное: не исключено, что внутреннее тепло земли вызвано радиоактивным распадом.

Где-то на больших глубинах находятся эти тепловые очаги. Один из них, возможно, очутился вблизи океанского дна. Интересно, что радиоактивность не погубила рыбу, хотя рыба могила погубить человека, который бы ее съел. Известно, что животные куда выносливее человека. Они переносят в сотни раз большую дозу облучения.

Итак, уран… Но под дном морским — и нефть, и горючие газы, и, возможно, даже чистые металлы — в подкоровом веществе, а кора под океаном не так уж толста!

Следовало бы, пожалуй, завершая нашу коллекцию, поставить в нее пробирку с морской водой. Да, да, с простой, самой обыкновенной морской водой.

В каждой капельке ее чуть ли не все элементы менделеевской таблицы. А капелькам этим нет числа. И набирается на тысячу килограммов воды хлора, например, почти девятнадцать килограммов, натрия — десять с половиной, магния — свыше килограмма, понемногу другой всякой всячины, от серы до серебра и от золота до радия.

В океане — тяжелая вода, сырье для термоядерных реакций. Ее, видимо, не меньше, чем конкреций, — тоже сотни миллиардов тонн.

Есть и еще один вид сырья, который предстоит использовать в полную меру. То, что сделано до сих пор, — лишь скромное начало. Сейчас всего лишь в нескольких местах земли добывают глубинное тепло. Между тем горячая вода под землей никогда не остывает. Тепло, идущее снизу, — эта вечная печка — все время подогревает скрытые в недрах реки, озера и даже целые моря.

Буры доберутся до настоящего сокровища. Целые моря горячих подземных вод ждут человека. Сверхглубокие скважины откроют им выход. Тогда заработают электростанции, даровое отопление получат города, овощи и фрукты будут созревать в теплицах. А возможно, мы сумеем отеплить реки, впадающие в Северный Ледовитый океан. Незамерзающие порты появятся тогда на трассе Великого северного морского пути.

На территории нашей страны геологи нашли бассейны горячей воды площадью в десятки и сотни тысяч километров. В Западной Сибири обнаружили огромный бассейн, не уступающий по размерам Каспийскому морю. Впрочем, до этого бассейна довольно далеко — целых два километра глубины. Только глубинным бурением можно добраться до него. Зато, когда доберемся, сможем дать тепло пятидесяти сибирским городам!

Ископаемое тепло — не выдумка, не призрак, и добыча его — не в туманной дали времен. На Дальнем Востоке, в долине реки Паужетка на Камчатке, будет построена первая в нашей стране электростанция, каких у нас еще не бывало.

Она тепловая, но в ней нет никаких топок, и никакое топливо ей не нужно. Ее турбины будут работать на паре, но пар этот не придется искусственно получать. Он сам придет в машинный зал из недр земли.

Из скважин бьет с огромной силой горячая паро-водяная струя с температурой свыше ста градусов. Миллионы литров выбрасывается там ежедневно.

Первенец геотермической энергетики даст пока что пять тысяч киловатт. Столько же, между прочим, давала и первая атомная электростанция в Советском Союзе. А ведь запасы дарового ископаемого тепла неисчерпаемы. Подсчеты говорят: каждый час выделяется свыше четырехсот биллионов калорий глубинного тепла!

Подземного тепла в недрах столько, что оно могло бы заменить все мировые запасы угля, нефти, газа и торфа. Если использовать этот клад, — говорит советский ученый М. А. Садовский, — то человечество получит фантастическое количество электрической энергии.

Каждый кубический километр лавы мог бы заменить пятьдесят миллионов тонн нефти, — говорит другой советский ученый, профессор В. А. Магницкий. Такое колоссальное нефтяное озеро надо было бы сжечь, чтобы получить столько же тепловой энергии, сколько несет с собой лава.

Беспрерывно работает тепловая машина в недрах земли. И всего две-три скважины необходимы для того, чтобы тепла хватило для города с населением в сто тысяч человек! Овощи, выращенные в теплицах на «ископаемом тепле», обойдутся очень дешево.

Чуть ли не вся Исландия — страна гейзеров — пользуется подземным теплом. Геотермическая станция в Италии вырабатывает пятьсот тысяч киловатт. Тепло из глубин служит жителям Явы и Новой Зеландии.

Есть уже и у нас скважины, через которые котельная планеты подает готовый пар. В Сибири, на Камчатке будет все больше и больше добываться ископаемого тепла.

Тропики на Камчатке и в Исландии — это из фантастического романа? Вовсе нет. Там можно увидеть, как в оранжереях зреют помидоры, в теплицах выращивают мандарины и бананы. Тепло же дает не солнце, а недра земли.

Горячие воды, а также нефть и горючие газы встретятся, конечно, и на больших глубинах. Об этом говорят данные предварительной разведки. Вероятно, с глубины в пять и даже десять километров будут добывать ископаемое тепло.

Подземную воду — правда, уже не нагретую, но которая тоже бывает очень нужна, находят в пещерах.

Подземные реки и озера — это вода для высокогорных пастбищ, селений и городов. Это новые электростанции в горах.

Есть уже такая наука — спелеология. Она занимается изучением пещер. Не только сталактитовые дворцы, не только встречи с прошлым влекут спелеологов.

Сравнительно неглубоко в земле образовались местами пустоты — пещеры, трещины, провалы. Вода проводила там свою разрушительную работу. Целый мир, по-своему чудесный, открывается перед человеком, который отважился проникнуть в подземный лабиринт.

Он видит, как луч фонаря вырывает из мрака пещер картины одна другой прекраснее. Огромные залы гротов и пещер, где блистают, как драгоценности, колоннады и кружева из сталактитов и сталагмитов… Подземные озера, наполненные кристально чистой холодной водой… Реки, текущие в мрачных подземельях…

Сравнительно неглубоко местами в земле образовались пустоты — пещеры, трещины, провалы. Вода проводила там свою разрушительную работу. Целый мир, по-своему чудесный, открывается перед человеком, который отважится проникнуть в подземный лабиринт. Луч фонаря вырывает из мрака картины, одна другой прекраснее. Огромные залы гротов и пещер, где блистают, как драгоценности, колоннады и кружева из сталактитов и сталагмитов. Подземные озера, наполненные кристально чистой холодной водой.

Неоценимую помощь исследователям подземного царства окажет подземоход.

Путешествие под землей доступно только смелым. Спелеологи одновременно и ученые и спортсмены. Приходится проползать сквозь узкие ходы в полном мраке и неизвестности, ибо нет путеводных карт, их нужно еще составить. В легководолазном костюме надо переходить реки и пробираться сквозь заполненные доверху водой галереи. Можно заблудиться, обвал может преградить обратную дорогу. И мало ли что может произойти во тьме и холоде под землей!

Луч света порой вырывает из мрака не только произведения природы, но и творения человеческих рук. Забываются все лишения и невзгоды при виде красоты пещер-дворцов. Ученых с лихвой вознаграждают находки изображений на стенах, сделанных нашими предками в незапамятные времена.

Нарисованные черной и красной краской, словно оживают давно вымершие животные, сцены охоты, фигуры людей. Давно исчезнувший мир предстает перед нами на этих бесхитростных, но выразительных рисунках.

В пещерах — домах первобытного человека — сохранились и остатки служивших ему вещей, и кости животных, на которых он охотился, и орудия, которые он изготовлял. Находят под землей и останки самих людей, наидревнейших обитателей планеты.

А поиски в подземельях — не принесут ли они новые находки? Не обнаружатся ли в глубинах памятники культур, еще не известных нам?

Углубляясь в толщу земли, будущий подземоход будет словно путешествовать во времени. Каждая эпоха оставила в ней свой след. И чем глубже запрятаны эти следы, тем дальше уводят они от наших дней. Прежде чем подземный корабль доберется до тех глубинных слоев, где не окажется никаких признаков былой жизни, он неизбежно должен будет пройти как бы через всю историю человечества. Такое путешествие в прошлое несказанно обогатит науку.

Мы увлеклись красотами пещер и забыли про воду… Но подземную воду — и горячую, и холодную, и пресную, и вулканическую — ищут и будут искать геологи и спелеологи.

В последние годы появились необычные карты. На одной из них — месторождения конкреций, разбросанные почти по всем морям мира. На другой — подводный рельеф, скрытый толщей вод.

В будущем появятся карты геологических прогнозов, показывающие, где и какие спрятаны клады больших глубин. Эти карты уже начинают составляться. Советские ученые работают над четырьмя сотнями таких карт.

Пользуясь ими, геологи станут безошибочно находить руды и металлы. В предсказанных картами местах буры станут грызть землю. Там появятся сверхглубокие скважины и подземные металло-химические комбинаты, перерабатывающие магму — кровь земли. Не пропадать же и этому добру даром…

Как, каким путем инженеры будущего смогут заставить магму работать — пока нельзя судить. Может быть, она заменит топки котлов и заставит пар работать в турбинах. Может быть, полупроводниковые автоматические установки, опущенные под землю, дадут ток. И уж конечно, постараются извлечь из этого готового расплава все полезное, что только в нем есть.

Сверхглубокие скважины — не только глаза науки, которыми она увидит неведомые глубины. Сверхглубокие скважины — просто необходимость, ибо без них геологам будущего не обойтись.

Нам нужно столько нефти и газа, металлов и минералов, что неизбежно придется вести за ними охоту, уходя все дальше и дальше от поверхности земли. Трудно гадать сейчас, что встретится нашим бурам на пути к границам мантии. Но несомненно, мы найдем там многих наших старых знакомых.

Быть может, в запасах, которые откроют нам первые буровые, окажется больше всего того, чем до сих пор располагал человек. Вероятно, в изобилии встретится железо. Найдут редкие, рассеянные элементы, которые сейчас добываются с большим трудом, а потому дефицитны и дороги. И вполне возможно, что найдены будут такие сокровища, по сравнению с которыми померкнут все крупнейшие месторождения мира.

Это не фантазия. Где-то на больших глубинах есть слои пород, которым около миллиарда лет. Но именно в таких древнейших породах скрывается золото. Академик Д. И. Щербаков считает, что со временем золотые рудники могут появиться где-нибудь под Курском.

Больше всего драгоценного желтого металла добывают там, где он почему-либо оказался сравнительно неглубоко.

А если проникнуть глубже? Если добраться до того массива, где таятся неисчислимые золотые залежи? Тогда, пожалуй, произойдет нечто подобное тому, что произошло после того, как инженер Гарин добрался с помощью своего гиперболоида до оливинового пояса глубин.

Золото перестанет быть мерилом ценностей. Оно превратится в обычный и крайне нужный технике металл. Оставшись благородным, химически стойкое, оно займет свое место в ряду других материалов.

Золото — материал. Сейчас странно такое слышать! Может быть, потому, что сейчас это украшения, это деньги, это металл, который издавна воплощает в себе богатство. Пройдет время, и покажется странным, как могли люди в течение веков и тысячелетий делать своим кумиром золотого тельца… Золотом завладеют промышленность и техника.

Еще одно богатство, вероятно, откроют сверхглубокие буровые. Им встретятся по пути скопища алмазов. Ведь те же породы, в которых сейчас находят «алмазные трубки», залегают на большой глубине.

Впрочем, это лишь предположительный прогноз. Другое же — бесспорно.

Подземелье планеты послужит для нас не только кладовой, но и фабрикой, производящей минералы. Там есть все, что нужно для успеха дела.

К нашим услугам — высокие температуры и давления. В нашем распоряжении — необходимое сырье. И, наконец, у нас есть то, чего нет в природе: сильнейшие химические растворители и другие активные вещества, электрические токи сверхвысоких напряжений и частот, источники столь высоких температур, каких не бывает даже в земном ядре.

Мы можем управлять работой микробов, направлять по нашему желанию потоки подземных вод и тепла, провести прямо под землей плавку именно так, как нам нужно.

Что это могло бы дать? Прежде всего, превращения бедных месторождений в богатые. Кстати сказать, у поверхности земли не так уж много скоплений руд. Как раз те металлы и минералы, в которых остро нуждается современная техника, рассеяны повсюду и очень редко скопляются в одном месте. Собранное природой в одном месте и найденное нами — лишь какая-то ничтожная доля запасов, разбросанных, к сожалению, по крохам во всей земной коре.

Фабрика минералов под землей будет собирать эти крохи и приготовлять из бедной руды богатую. А может быть, мы научимся и на «голом месте» получать ценные породы: с таким мощным арсеналом, с таким обилием сырья чего только не добьешься!

Уже теперь созданы — не природой! — и алмазы, и корунды, и рубины, и изумруды, и кварцы, и гранит. Это — в лаборатории. Что же сделают геологи, когда на помощь им придет природа, когда она станет выполнять наши заказы!

Теперь об энергии. Плазма будет служить источником энергии, и над укрощением ее сейчас бьются ученые. Но, чтобы укротить, нужно сначала получить. Этим и заняты физики.

Между тем та же самая плазма, которую создают с огромным трудом, в изобилии находится в глубинах земли. Там, из-за сверхвысокой температуры и сверхвысокого давления, атомы потеряли первоначальный устойчивый вид, разрушились электронные оболочки. Иными словами, как и в космосе, в недрах планеты — геокосмосе — находится плазма.

Плазма в земле и плазма в небе!

И невольно напрашивается мысль: физики искусственно создают плазму, природа же приготовила ее в недрах планеты сама. Может быть, мы воспользуемся ею? — Если да, то, — говорит профессор Я. Кравцов, — человечество получит в свое распоряжение такие мощности, которые позволят навсегда покончить с энергетическим голодом и осуществить самые дерзкие проекты.

Итак, вывод ясен: нам предстоит спускаться глубже и глубже под землю. Геология будущего — геология глубин. Но как, какими путями она пойдет? Посмотрим.

Когда мы оглядываемся назад и сравниваем прошлое с настоящим, то удивляемся не только мастерству древних. У нас нередко вызывает изумление уйма времени, впустую потраченного людьми.

Конечно, не о произведениях искусства, а о другом, что необходимо человеку, пойдет речь, о том, без чего жизнь стала бы невозможной. Оговоримся — не просто жизнь, но жизнь существ разумных, поднявшихся на высокую ступень культуры.

Это — металл, в первую очередь железо. Ну как тут не припомнить картинку, нарисованную когда-то академиком А. Е. Ферсманом?

«На улицах стоял бы ужас разрушения: не было бы больше рельсов, вагонов, паровозов, не было бы автомобилей, экипажей, решеток, даже камни мостовой превратились бы в глинистую труху, а растения начали бы чахнуть и гибнуть без живительного металла. Разрушение ураганом прошло бы по всей земле, и гибель человечества сделалась бы неминуемой». Вот что было бы, исчезни вдруг железо!

Жизнь невозможна без других металлов, распространенных и редких, таких, которых сравнительно много запрятано в земной коре, и таких, которых там ничтожно мало. Не будь их — и мы лишились бы всего многообразия мира механизмов и машин, мы остались бы без электричества, без энергии вообще.

Она невозможна и без многих неметаллических элементов менделеевской таблицы. Сейчас восемьдесят восемь элементов открыто в природе. Восемьдесят пять добывается и используется нами.

Всё, абсолютно всё в нашей жизни в конечном счете зависит от того, что дают нам земные недра. Человечество вернулось бы на самые низшие ступени дикости, если бы вдруг почему-либо лишилось всех даров своей планеты.

И, глядя на то, сколько тратилось раньше труда на добычу металлов, руд, минералов, можно лишь пожалеть наших предков. О количестве потраченного труда говорят хотя бы две интересные цифры. Человечество до сегодняшнего дня извлекло из недр земных два миллиарда тонн железа и пятьдесят миллиардов тонн угля. Значит, сколько же всего земли и пустой породы пришлось переворошить в поисках топлива к сырья!

Было время, когда поиски кладов земли шли ощупью, вслепую. Командовал случай. Правда, в далекое прошлое отошла младенческая пора горной науки. Есть теперь мощная горная техника. Только за последние три десятилетия люди сумели добыть цветных и редких металлов больше, чем за всю историю человечества.

Тридцать лет и тысячелетия… Казалось бы, есть чем гордиться. Но все же потомкам нашим мы покажемся дикарями.

Вообразим, что к нам попал геолог из будущего.

— Хорошо было геологу прошлого века! — начал бы он разговор. — Клады земли порой прямо-таки сами просились ему в руки.

Как умелый следопыт, он находил их по всевозможным приметам, замеченным на поверхности, можно сказать, прямо под ногами. Где-то видна красная либо желтая корочка — след железной руды. Ярко-синее или зеленое пятно — ищи медь. Радужная пленка на водной глади указывала на близость нефти или, быть может, железистых руд. В его работе помощниками были реки и ледники, которые выносили обломки, гальку, валуны различных полезных пород.

Он знал, кто кого сопровождает, — и значит, где что надо искать, какие у элементов бывают спутники-соседи. У него оказывались неоценимые помощники — остатки вымерших растений и животных.

Вот в породе найден отпечаток трилобита — древнего, жившего в кембрийскую эпоху, примерно полмиллиарда лет назад, членистоногого, который имел твердый панцирь. Это значит, мы имеем дело с осадочными породами, в которых могут быть месторождения фосфоритов, бокситов, сланцев, железных, марганцевых и медно-ванадиевых руд.

Если встретятся следы простейших организмов, возраст которых примерно четверть миллиарда лет, — значит, можно искать уголь: они ведь современники каменноугольной эпохи. И так далее…

Многообразный животный и растительный мир далекого прошлого, со следами которого встречался геолог, служил ему путеводителем в поисках сокровищ подземных кладовых.

И растения современные приходили на помощь разведчику недр. Зачастую они своим присутствием, ростом, видом показывают: поблизости такая-то порода, уголь или нефть. На Урале, например, осины и ели растут там, где есть кварцит, а сосны — где гранит. О близости нефти и угля говорило иногда появление растений-уродов — карликов, гигантов. Вымахал, например, необычно высокий саксаул, с ветвями и толстым стволом — рядом пласты угля.

Но геолог, конечно, не обходился одной лишь подсказкой природы. Она ведь умеет и крепко прятать то, за чем охотится человек. Тогда — иные способы, иные приемы. Тогда слово — технике, слово — приборам.

Приборы невиданно обостряли органы чувств. Можно услышать, как растет трава, можно увидеть, что происходит за неуловимые мгновения взрыва.

Наконец, можно вообще услышать то, что неслышно, и увидеть то, что не видно. Ультразвук за пределами нашего слуха, а наш глаз не улавливает ни радиоволн, ни рентгеновых и ни других невидимых лучей. Для приборов же здесь нет ничего не возможного. От них не укроется самое малейшее изменение любой величины — будь то сила тяжести или напряжение магнитного поля, сила тока или колебания почвы.

Залежи руд по-разному выдавали себя… Из-за них меняется сила тяжести, хотя невероятно мало — всего на одну миллиардную долю. А гравиметр ее замечает.

Отдадим должное приборостроителям вашего века… Точности они добивались исключительной, и ей обязаны успехами поиски, которые велись в горах и на равнинах, на побережье и под дном морским.

Геолог опускал в скважину вслед за буром источник нейтронов — незаряженных частиц. Потоки нейтронов короткими импульсами, как волны в радиолокаторе, шли в толщу породы. Часть из них отражалась и возвращалась обратно, попадая в счетчик. Но нейтронное эхо от воды и нефти оказывалось различным. Вот это и позволяло узнать, где под водой — обычным спутником нефти — залегает сама нефть.

Для разведки недр применяли космические лучи — они ведь проникают глубоко в недра, а разные породы по-разному их пропускают.

В атмосфере космические лучи рождают потоки чрезвычайно энергичных частиц — нейтрино. Они могут пройти сквозь всю толщу земли. И ими воспользовались для «просвечивания» всего земного шара.

Геолог пользовался и тем, что почти всюду в толще земли рассеяны радиоактивные элементы, сигнализирующие о себе излучением. Проходя сквозь толщу пород и вырываясь на поверхность, они рассказывают о том, что встретилось им на пути. Слабое излучение может указывать на скопление алмазов, более сильное — цветных металлов. А если счетчик замолчит, значит, нефть или газ задержали все лучи, идущие из глубин. Опять-таки признак, который позволяет вести разведку.

Он, геолог, усовершенствовал ультразвуковой локатор, и отраженные сигналы позволяют не только обнаружить горы на дне, но и представить, из чего состоит его толща.

Он усовершенствовал и обычный радиолокатор, сумел побороть помехи, мешающие принимать отраженный сигнал. И всплески электронного луча на экране показывали, где запряталась руда.

Он составил карты, множество карт. На них как на ладони видно, где накопились осадки на океанском дне и какие в них есть полезные ископаемые, где и как разбросаны там конкреции, где действуют вулканы и чаще всего бывают землетрясения.

Вы, — продолжал бы гость, — могли словно видеть сквозь землю и скопления руд, а нефтяные озера представали как бы обнаженными от лежащих над ними пластов. И вы взяли все, что накопила земля в верхних слоях. Нам пришлось забираться в глубь коры, в мантию. Что же должны были делать мы, имеющие дело не с сотнями метров и даже не с километрами глубины?

Сверхглубокие буровые — да, конечно, без них трудно обойтись. Ведь и у вас разведочное бурение применялось широко. Однако каждая многокилометровая скважина — дело сложное и дорогое. Даже для нас, которые добрались до богатств самой мантии. Даже для нас, кому стали служить не только бур-долото, но и вибробур, и огненная струя, и жгущий световой луч, и электромагнитный пучок, и гидропушка.

Но мы пошли еще по другому пути, когда не приходится предварительно прокладывать дорогу в недра, двигаясь, не будучи уверенным, что идешь точно к цели.

Нам удалось понять многое, что происходит и в глубоких слоях коры, и в Верхней Мантии. А ведь именно там — кухня руд и металлов! Потому и удалось нам создать службу геологических прогнозов, подобно службе погоды, какая успешно работала еще у вас.

Предсказать, где находятся те или иные клады подземной кладовой… Когда-то, до спутников и ракет, метеорологи ошибались нередко и нередко подвергались насмешкам. Потом куда точнее стали прогнозы, ибо люди проникли в тайны верхних слоев атмосферы, ближнего космоса, и океана, и самой Земли.

Вот так же постепенно все точнее становились предсказания в поисках нефти и руд. Где образуются, где накапливаются ископаемые в глубинах? Зная где, мы уверенно прокладываем буровые, либо устраиваем металло-химические комбинаты под землей.

Но так стало, конечно, не сразу. Вспоминаются первые шаги на пути к глубочайшим залежам недр. Тогда буровые упрямо пробирались все дальше и дальше за границу Мохо. В разных местах земли получали мы разрезы земной толщи. Мы и видели ее — на экранах телевизоров. Она постепенно раскрывала свои тайны — их становилось меньше с каждым донесением приборов, вместе с бурами уходящими вглубь.

А морские геологи тем временем опускались в батискафах на дно. В глубоководных скафандрах они выходили исследовать неведомую страну под водой. Магнитометры и гравиметры нащупывали рудные тела, скрытые от нас и землей и водой. Искали скопления нефти, горючих газов. Выбирали места будущих буровых, разведывали трассы будущих шахт. Это была необыкновенно трудная — не обходилось без жертв, — но и необыкновенно увлекательная работа…

Она шла не только там, где от поверхности до дна — километры глубины. Широким фронтом развернулось освоение материковой отмели. Под этим преддверием материков, как и предполагали, нашлись колоссальные залежи нефти. И среди водорослевых лесов, пугая плывущих повсюду рыбок и животных, притаившихся на дне, засновали наши легкие подводные лодки, зашагали люди в скафандрах с геологическими молотками в руках.

А потом… потом поползли по дну самоходные установки. Скважины одна за другой открывали нефти и газу дорогу наверх. Работу вели автоматы, и они же сажали и убирали водоросли на подводных плантациях, собирали конкреции, охотились на глубоководных животных и рыб.

Но за автоматами должен наблюдать человек. Поэтому начали возникать поселки на дне — цилиндрические дома из прочной пластмассы, снабженные всем необходимым для жизни под водой. В них обосновались океанологи, биологи, ихтиологи и, конечно, мы — геологи.

Помните первую ласточку (вернее было бы здесь сказать — рыбку) — подводное жилище, устроенное еще в начале шестидесятых годов французским моряком Кусто? Нечто подобное, только еще более совершенное, строили и в нашем, двадцать первом веке.

Нам помогли, конечно, и спутники, которые стали нести постоянную службу в окрестностях земного шара, и внеземная станция — крошечная вторая луна Земли. Благодаря им удалось расставить на картах суши и океанского дна значки там, где находятся руды. Мы убедились, что колоссальные запасы больших глубин — не просто логический вывод либо догадка, а точный, осязаемый факт.

Какая же была это победа! Предвидение сбылось. Глубочайшие недра начали раскрывать свои тайны. И туда, к разведанным кладам нижних этажей планеты, устремились подземоходы, протянулись сверхглубокие скважины. Навстречу же, на поверхность, пошли потоки нефти, металлов, газа, горячей воды.

Геолог будущего, попав в наше время, совершил уже немало поездок: был на шахтах и рудниках, на морских нефтепромыслах, на открытых разработках.

Он видел, как буры вгрызаются в породу на глубину в несколько километров.

Он наблюдал, как экскаваторы проделывают целые ущелья, выбирая руду из открытых месторождений, расположенных у самой поверхности земли.

Он побывал и там, где из скважин вырываются фонтаны нефти.

Наконец, он познакомился с тем, что пока еще существует в синьках чертежей — буровыми, достигающими границ таинственной мантии, подводными рудниками, где будут собирать конкреции, и шахтами на дне океана, где под водой будут добывать ископаемые.

Он, разумеется, отдаст должное нашим успехам, нашей технике, нашему упорству, с которым мы стремимся идти вглубь.

— Да, — скажет геолог двадцать первого века, — в музеях и книгах это выглядело куда менее внушительно. Вы научились распоряжаться всем, что сложено в верхних этажах подземных кладовых. Вы начали и штурм глубин, пробираясь к залежам подкоровых недр, к богатствам океанского дна. Но…

Тут наш гость стал бы задавать каверзные вопросы.

— Но зачем все же тратить безумно много энергии на варварский, допотопный способ дробления пород? Зачем опускать бур сквозь многокилометровую систему труб, которую надо наращивать с таким трудом? К чему надо вращать буровую махину, если так трудно дается каждый новый десяток метров глубины?

Сколько же надо выкопать земли, чтобы добыть металл, — ведь богатые месторождения уже исчерпаны! Сколько же усилий надо приложить, чтобы бурить все более глубокие скважины, прокладывать все более глубокие шахты, доставать руды из-под воды!

Почему, — спросил бы дальше человек из следующего века, — надо обязательно бесполезно затрачивать колоссальную работу? Почему нужно рыть шахты и поднимать наверх неисчислимое количество кубометров породы, вместо того чтобы извлекать только самое полезное — металл, минерал?

Только скважина, только механизмы, управляемые на расстоянии, смогут проникнуть на десять, пятнадцать километров и глубже.

К тому же бурить можно по-всякому. Из одной скважины устроить несколько, сделав наклонные ответвления. Скважину можно направить как угодно, например, чтобы с берега попасть под дно океана; наклонную скважину, постепенно изгибая, превратить в горизонтальную. Словом, можно землю пронизать скважинами, как пронизывает ее своими ходами крот. Роль крота может сыграть «подземная ракета», управляемая с поверхности земли. Такой подземоход без людей сможет пробурить своим огненным резцом глубокие скважины. Тогда от нас не уйдут ни руда, ни нефть, где бы они ни прятались.

И призовите на помощь химию! Она властвует над веществом. Ей под силу твердое сделать жидким, и даже сразу, минуя жидкость, газообразным, из сложного выделить простое, из простого сделать сложное. В ее распоряжении вода и кислоты, огонь и электричество, иониты — чудесные смолы, которые извлекают из растворов даже ничтожно малые количества вещества.

Призовите на помощь биологию! Она располагает удивительными существами-невидимками. Ведь есть же серные и нефтяные бактерии — благодаря им образовались залежи чистой серы на небольших глубинах. Благодаря им в нефтяных пластах образуются газы, вытесняющие нефть на поверхность. Да и залежи некоторых других элементов обязаны своим появлением жизнедеятельности бактерий. Заставьте же их работать!

Обратитесь к опыту природы! Вода на нашей планете — одна из тех сил, которые переделывают лик земли. Она выполняет поистине титанический труд. Три миллиарда тонн породы растворяет она и выносит в Мировой океан ежегодно. А если вода вдобавок нагрета, она становится еще активней. Так пошлите же в глубину горячую воду, чтобы, вернувшись, она в растворе принесла вам нужный элемент!

Мы, — сказал геолог грядущего, — давно уже не тратим время и энергию на проходку шахт, на подъем породы. Конечно, какое-то время новое и старое уживались между собой. Старое частично уцелело у нас и до сих пор.

Драгоценные камни нет смысла переводить в раствор. Строительные материалы нет нужды сжигать и транспортировать в виде газа. Водяная струя под давлением еще продолжает работать в гидрошахтах. Однако постепенно все шире и шире стала применяться геотехнология. Это иной путь использования подземных богатств — под землей.

Он наметился еще у вас, в двадцатом веке. Мы с улыбкой вспоминаем первые попытки, которые кажутся нам очень робкими. Как добывалась раньше каменная соль? В скважину помещали трубу и закрепляли ее снаружи цементом. А внутрь вставляли еще трубу и по ней под давлением подавали воду. Обратно же выжимался соляной раствор: промежуток между трубами служил ему дорогой.

Да и не одну только соль добывали таким предельно простым, немеханическим способом. Соединения калия, натрия, селитру, нашатырь, йод также вымывали водой. Перегретая и под давлением накачанная вода выплавляла легкоплавкую серу. Я напомню, что в середине двадцатого века так добывалось две трети всей серы в мире. И ведь любопытно, что этим путем получали чистейшую серу — примесей в ней оставалось всего одна сотая процента.

Но мы пошли дальше. Растворить, но не откачивать на поверхность руду, чтобы еще меньше делать лишней работы, получить из нее металл под землей, — такую поставили задачу. Электролиз — вот какой избрали для этого путь.

Руду, конечно, не растворишь в воде. Вместо нее нужно взять кислоту. Тогда вместо рудной жилы образуется подземное озеро электролита… Остается в те же буровые скважины, через которые шла кислота, поместить электроды и пустить ток.

Цветные и драгоценные металлы мы добываем теперь именно так, благо электрической энергии у нас достаточно: наши термоядерные реакторы работают на тяжелой воде из океанов, а ее хватит не то что на тысячи, а даже на миллионы лет. Нужно лишь время от времени снимать с электродов чистую медь, серебро или другие металлы, которые мы прямо чистенькими извлекаем из земли.

Ни рудников, ни металлургических заводов. Никаких перевозок, никакого сырья, кроме серной кислоты. Кстати, если поблизости есть залежи серного колчедана, то и ее можно получать обжигом прямо под землей.

Вы давно научились обращать уголь в газ. Подземная газификация становилась все более и более обычной. Этот угольный газ из недр сгорал в топках котлов, двигал газовые турбины, шел на химические заводы.

Мы и здесь пошли еще дальше. Если в нем оказывается много углекислоты — используем ее вместо серной кислоты в других подземных электрометаллургических заводах. Нагазированная вода также растворяет медную и серебряную руду. И потому возникли целые подземные комбинаты: ничто в них не пропадает даром.

Итак, горячая вода, растворители, электрический ток… Все ли возможности использованы нами? Нет, потому что существует еще огонь, который годится не только для сжигания угля. Его можно тоже сделать добытчиком металлов: скважина тогда превращается в горелку — расплавляет руду, а давление выжимает ее на поверхность.

Но всегда ли надо плавить, получать из твердого жидкое, чтобы потом снова давать жидкому затвердеть?

Иногда удается цепь превращений устроить по-иному. Есть минералы, которые при нагреве сразу испаряются, не становясь жидкими. Стоит подогреть их через скважину, и на поверхность пойдет пар. Охладив его, мы получим кристаллы мышьяка, селена, теллура — редких и ценных для техники элементов.

Человек освоит морское дно. По дну поползут самоходные буровые установки. Скважины откроют дорогу нефти и газу наверх. Работу поведут автоматы. Они же будут сажать и убирать водоросли на подводных плантациях, собирать конкреции, охотиться на глубоководных животных и рыб.

Но за автоматами должен наблюдать человек. Поэтому на дне возникнут поселки — дома из прочной пластмассы, снабженные всем необходимым для жизни под водой. В них будут жить океанологи, биологи и геологи.

Эпизодом далекого-далекого прошлого кажется нам сейчас одно примечательное событие, случившееся в конце пятидесятых годов вашего, двадцатого века.

Что наш собеседник имеет в виду? Ну конечно же, то, о чем нам мог бы рассказать советский ученый А. Даванков:

«…На ладони у меня была горсть зерен янтарного цвета. Вот они брошены в раскаленный тигель. Вспыхнул сизый дымок, и в комнате запахло горящей смолой. Найдем ли мы то, что ищем в кучке остывшей золы?

Она высыпана на стекло. Осторожно, несмотря на все нетерпение, разравниваем пинцетом пепел.

И в бурой пыли что-то тускло сверкнуло. Золото? Да, это было золото! Крохотная частица драгоценного металла, размером с маковое зернышко, — она была для нас дороже любого увесистого самородка, найденного где-нибудь в Саянах… Нам удалось выделить золото из морской воды. Не из меди или серебра, о чем мечтали все алхимики, а из обыкновенной морской воды…»

Молекула ионита состоит из заряженных частиц противоположного знака, и часть их способна переходить в раствор, меняясь местами с ионами растворенного вещества. Крупинка ионита — этой чудодейственной смолы — словно магнитом притягивает ионизированные атомы.

На ионитовых шариках, пленках, стержнях оседают неуловимые, затерянные среди бесчисленного множества молекул воды ничтожные количества нужного нам вещества. Но профильтруйте сотни и тысячи кубометров воды, насыщенной всевозможными примесями, — и из малого получится большое.

Я говорю здесь о драгоценном металле, но только потому, что этот пример особенно нагляден, да и с него берут начало истоки морской гидрометаллургии. Задачи же ее, конечно, не будут ограничены лишь одной клеткой менделеевской таблицы. Океан безмерно богат. Иониты, кстати сказать, после промывки готовы работать снова и потому могут долго нести свою службу.

Эту службу они понесут не только в океане. И геолог из будущего упомянет об ионитах как о непременных помощниках металлурга, добывающего металлы из растворенной руды. Даже если руда бедна, иониты все равно сумеют извлечь из нее все полезное, вплоть до последнего атома.

— У нас, — продолжит геолог следующего века, — работают и живые ловушки химических элементов — бактерии и растения. Мы вывели микроорганизмы, способные по нашему выбору добывать тот или иной элемент. Размножаются они неимоверно быстро и потому создают россыпи руд, подобные конкрециям, только не за миллионы лет, а куда скорее.

Кстати, искусственные руды вообще тоже не новинка. Мы сумели воспроизвести то, что происходит в глубинах земли.

У нас приручены вулканы. Наши металлургические, вернее, химико-металлургические комбинаты возникли близ кратеров настоящих огнедышащих гор. Там идет добыча и переработка расплавленной магмы, которая составляет едва ли не главное богатство глубоких недр. Практически все элементы, вся химия земли используется нами.

Мой рассказ был бы неполон, если бы я не сказал еще об одном — о растениях, — добавит наш собеседник.

Собирать, накапливать по крохам, чуть ли не по отдельным атомам, могут не только микроорганизмы. Этим свойством обладают и растения, и насекомые, и животные. Два последних вида «сырья» для переработки, правда, непригодны. Зато растения использовать можно.

На огромных площадях обжитого дна у нас выращиваются водоросли, которые отправляются не на пищевые фабрики, а прямо на металлургический комбинат. И выводят там растения не простые, а буквально «золотые», вбирающие в себя атомы, скажем, золота, да и конечно, не его одного.

Здесь — участок ванадиевый, подальше — молибденовый, и так далее: питомники любого нужного металла, по заказу. Все работы в морском растениеводстве механизированы — вплоть до уборки урожая, который, правда, не идет к столу.

Не надо, однако, думать, что с расцветом геотехнологии всему остальному пришел конец. Нет, буры по-прежнему продолжают добираться до мантии, только — иные, иным путем.

На смену обычному буру приходят совершенно новые способы проходки.

С небес на землю спустился реактивный двигатель. Скважины стали бурить огнем, раскаленной газовой струей прожигать породу. Эта струя, которая со сверхзвуковой скоростью мчит самолеты, разрушает самые твердые пласты земли. Ослепительный факел горелки рушит, плавит и вырывает из скважины частицы разрушенных пород.

Огневое бурение не единственный путь. Есть еще вибробур. Он наносит удары с огромной силой и частотой — сотни раз в минуту. Не выдерживает, трескается и разрушается порода.

А разве можно было забыть про взрыв? И он стал проходчиком. Заряд делают такой формы, что вся мощь взрывной волны устремляется узким пучком в одну сторону. Скорость газовой струи достигает космических величин — десятков километров в секунду. Перед ее разрушающей силой не может устоять даже самая крепчайшая порода.

Можно и по-другому рушить взрывом породу. Взрывчатка подается в скважину в крошечных ампулах, и не один, а десятки взрывов (лучше сказать — микровзрывов), десятки взрывных буров действуют не хуже, чем один большой.

Не обязательно для взрыва нужна взрывчатка. Искровой разряд тоже вызывает взрыв в миниатюре. Прирученная молния — еще один наш буровой инструмент, и не только простая молния, но и шаровая. Вихревой разряд в газе, раскаленный шар, искусственно вызванный нами, врезаясь в породу, проходит в нее легче, чем в масло нож.

Токи высокой частоты, водяная струя с давлением в тысячи атмосфер, ультразвук — таковы еще бурильщики, которые нам помогают. На основе работ советского ученого академика Петра Леонидовича Капицы мы создали сверхмощные электронные приборы, и электромагнитную энергию можем без изоляции, прямо по трубам направлять в буровые скважины на большие глубины. Там эта энергия помогает добывать серу, нефть и другое сырье.

Но, пожалуй, едва ли не меньше, чем руды, нефть, газ, подземное тепло, нас привлекло еще одно. Вы только мечтали об этом. Мы же, начав решительный штурм глубин, мечту сделали явью.

К новым электростанциям — океанским, которые запрягли в упряжку приливы и отливы; к термоядерным, которые пользуются тяжелой водой тех же океанов; к геотермическим, которые работают на даровом земном тепле; глубинным полупроводниковым, которые утилизируют разницу температур разных слоев земли, — прибавились станции иного типа.

Непрестанные колебания нашей неспокойной планеты энергетики научились переводить в ток с помощью кварцевых кристаллов. Они чутко отзываются на механические перемены, сжатие и расширение, вызванное дрожью Земли. Непрерывные колебания недр стали источником электроэнергии. Земля-магнит стала и Землей-электростанцией.

А перевороты в недрах, когда освобождается накопленная энергия, нас уже не пугают. Море предупреждает о наступающем шторме, посылая неслышимые сигналы. Лишь приборы способны их поймать. И Земля тоже колеблется; перед тем как разразится «шторм» внутри планеты, сильные толчки станут сотрясать земную кору. Приняв эти тревожные вести, можно узнать о надвигающемся землетрясении, предстоящем бедствии.

Как служба цунами оповещает о приближении разрушающих волн, так и служба землетрясений сигнализирует о надвигающейся катастрофе. Заранее начинают по-иному вести себя недра, и об этом предвестнике грозящих бед сообщают запрятанные на глубинах сейсмографы.

В обиход скоро войдет новый вид энергии — геологический. Эта энергия накапливается в глубинах, и временами наступает ее выход, разрядка. И мы учимся снимать энергию с обкладок глубинных конденсаторов, расположенных в активном, «кипящем» слое Земли. Мы на подступах к овладению энергией, но только не внутриядерной, а внутриземной.

Наконец, мы ищем пути вмешательства в сложную жизнь планетных недр. Пора перестать быть простыми свидетелями свершающихся событий. Выявляются очаги где скапливается энергия, ее оценивают, за ней следят. На нее пробуют воздействовать так, чтобы она приносила не вред, а пользу, чтобы она работала на нас.

Только тогда, когда в нашей власти окажется возможным управлять тем, что происходит на больших глубинах, можно будет сказать: людям полностью покорилась Земля!

Во всю ширь развернулась уже не разведка, а освоение континента, скрытого под водой, — перешел бы наш гость из будущего к другой теме.

Построены самоходные батисферы, которые проходят по заданным им маршрутам, проводят наблюдения, делают измерения, собирают образцы.

Уже давно инженеры задумывались над проектами таких батисфер. На дне ведь не всюду ущелья и горы, есть и обширные равнины. По ним на широких гусеницах вполне можно пройти. Проектировались тогда самоходные гусеничные машины даже для поездок по изрезанной вдоль и поперек Луне, ну, а о ровных участках морского дна тогда уж нечего и говорить. По песчаным отмелям мелководья подводным танкам ползать легко.

Опущенный с судна на дно танк затем отцепляется от троса и путешествует, потом он возвращается на свою плавучую базу. Подобный танк нужен подводным земледельцам для работ на небольших глубинах, где появились плантации водорослей. Он нужен и морским геологам-разведчикам, например, для поисков нефти в прибрежных районах дна.

Но сумеет ли самоходная батисфера бродить по дну в открытом море вдали от берегов? — возникал вопрос. Там тоже надо разведывать залежи недр. Трудно добыть пробу грунта, не опускаясь на дно. И гораздо легче сделать это с подводного танка.

Выросла прочность металла, и появились мощные, но легкие источники энергии — атомные. Глубоководные танки вышли на просторы незримого континента.

Однако далеко не всюду дно допустит вторжение гусеничных машин. Ил, трещины и крутые склоны могут стать непреодолимыми препятствиями даже для танка высокой проходимости. Может быть, такой танк, подобно вертолету, будет перепрыгивать через них? — так решили мы.

Снабженный телеглазом, управляемый на расстоянии, робот — разведчик морских глубин, путешествует по дну, выполняя все, что ему прикажут. Он делает снимки труднодоступных мест, собирает образцы пород, берет пробы воды, монтирует буровые установки, чтобы добывать колонки грунта.

Самоходные батисферы взяли на себя роль бурильщиков-автоматов. Управляемые на расстоянии, они отправляются к разведанным месторождениям, скрытым в ложе океана, и буры проникают на десятки и сотни метров вглубь.

Самоходная батисфера ориентируется на ходу: ее приборы информируют счетно-решающее устройство об окружающей обстановке, чтобы подавать автоштурману нужные сигналы-команды. Автоматические съемочные камеры записывают все виденное ими на магнитную пленку. Подобно луннику или спутнику-кораблю, подводная лаборатория выполняет намеченную для нее программу и возвращается на поверхность.

Вслед за приборами, вслед за автоматическими разведчиками дно океана стали осваивать глубоководные аппараты с людьми. Автоматы же помогают людям. На больших глубинах открытия следуют одно за другим.

Но нам понадобились не только наблюдатели, но и работники, которых можно отправлять на большие глубины и на самое дно — собирать образцы пород.

Создан скафандр из сверхпрочного сплава. Человеческая нога оставила след на дне глубочайших подводных каньонов. Сделаны были первые шаги по земле, которая долго была близкой, но недоступной в то же время…

Теперь это уже достояние прошлого. На дне выросли целые подводные города. В таком поселке довелось побывать и мне. Впечатления о нем живы в моей памяти до сих пор.

…Позади остался спуск, ставший уже привычным для геологов-подводников. Смена цветов воды в иллюминаторе подводной лодки воспринимается ими как мелькание знакомых подмосковных пейзажей.

К слабой игре света — обычной иллюминации больших глубин — примешивается что-то другое: неподвижные огни, сначала расплывчатые, потом, когда к ним приближаемся, все более четкие.

Огни поднимаются, выстраиваются в ряды, как будто от самого дна, а оно совсем близко. Иллюминаторы подводного городка! Кажется, в них мелькают фигуры людей… То лишь иллюзия — на таком удалении подробности еще невозможно различить.

Станция цилиндрической формы стоит вертикально на дне на надежных опорах. Впрочем, сильных течений здесь нет, и длинный цилиндр из прочной пластмассы не опрокинется.

Лодка подходит к причалу. Выдвигаются захваты, и она оказывается «в плену». Посадка совершена (благодаря автоматам, конечно!) так точно, что люк выходной трубы-шахты лодки пришелся в предназначенное ей место на корпусе цилиндра. Наружное давление плотно соединяет теперь судно и станцию. Остается продуть шахту от воды, открыть входной люк — и мы внутри «дома» под водой.

Дом этот — многоэтажный, а внутреннее устройство его довольно оригинально. Цилиндр, оказывается, двойной, точнее, даже тройной: между наружной и внутренней оболочками из пластмассы — заполнитель, легкая силиконовая жидкость.

В каждом этаже, или, иными словами, кольцевой комнате — толстые стеклянные окна, дающие вместе почти круговой обзор. Лестничные переходы ведут от верхнего к нижнему люку; там, внизу, — шлюз, через который жители городка могут выйти наружу.

Слово «городок» употреблено не случайно: станция действительно целый поселок, хотя население ее и невелико. В нем есть все, что нужно для жизни и работы.

Жилые помещения и кают-компании с портативной мебелью, лампами дневного света и своим микроклиматом… Электрифицированная кухня и столовая, блещущая идеальной чистотой… Лаборатории, ничем не уступающие земным… Наконец, собственный транспорт и исследовательский флот — вездеход для путешествий по дну и подводная лодка.

Сюда привозятся пробы грунта, образцы конкреций. Сюда стекается материал, позволяющий уточнять карты незримого континента, узнавать, как распределены его минеральные ресурсы. Отсюда в далекие края подводной страны отправляются в путь самоходные батисферы, разведчики планеты Океан. Это база геологов, ставших и тружениками моря…

Ваши фантасты порой верно предвидели то, что будет. Вот старая вырезка — фантастический репортаж о подводной шахте:

«…Ушло за горизонт солнце, черная поверхность воды где-то близко сливается с чернотой неба. И вдруг — свет. Нет, он падает на воду не сверху. Он идет из глубин моря, ровный, сильный.

Над водой, словно перископ гигантской подводной лодки, поднялась серебристо-серая башня. На нее перекинуты мостики — и мы в кабине лифта. На табло вспыхивают цифры: 50, 100… 300, 470. Остановка.

Мы выходим на глубине 470 метров под уровнем океана. Открывшийся вид захватывает необычностью. Сквозь стеклянный купол потолка заглядывают рыбы, привлеченные ярким светом. Но, как видно, к этому „аквариуму снаружи“ все привыкли. Здесь трудятся не ихтиологи и на рыб не обращают внимания. Работают тут шахтеры. Мы на крупнейшей молодежной новостройке этого года, три месяца назад вступившей в строй.

В центре громадного зала — ствол, ведущий в толщу морского дна.

Вдоль длинного коридора движутся ленты транспортеров. По ним к стволу течет размельченный берилл. В свете ламп он играет бриллиантовыми искрами. Но не драгоценные камни — изумруды и аквамарины — добывают здесь из берилла.

Из руды предстоит выделить бериллий — необычайно легкий серебристо-серый металл — „лекарство“ против старения, изнашивания, коррозирования других металлов.

Звонок. Значит, пора возвращаться наверх. Эскалатор выносит нас к шахте. В грузовой лифт догружается последняя партия больших и легких слитков. Сотни килограммов бериллия…

Скрывается под водой шахта. Утро. Теплоход берет курс на Владивосток…»

И ведь сбылось предвидение фантаста! Уже не одна, а много таких шахт работают ныне у нас на дне океана. Но к богатствам подводной страны вообще-то мы давно нашли путь.

Мне вспоминается одно путешествие, которое когда-то удалось совершить.

…Очутившись на мурманском побережье, нельзя упустить случай посмотреть самый необычайный рудник, какой когда-либо создавался человеком.

Мы воспользовались подводным вертолетом. У него целиком застекленная кабина, и обзор из нее превосходный.

Спуск в нем оставляет незабываемое впечатление. Стекловидная пластмасса кабины настолько прозрачна, что ее совершенно незаметно. Создается иллюзия, будто вас со всех сторон окружает вода. Кажется, стоит протянуть руку, и вы коснетесь водорослей, едва колышимых подводным «ветерком», или заденете любопытную рыбешку, которая подплыла совсем близко и словно застыла на месте.

Подводный вертолет плавно опускается на дно. В светлом овале прожекторного луча — кусочек морского ложа: он особенно хорошо виден в бинокль.

Вглядевшись пристальнее, мы замечаем, что оно сплошь усеяно камнями — и крупными и помельче. Прожектор вращается, и в луче все та же картина — каменная россыпь, словно где-то на Черноморском побережье, только камни раскиданы здесь пореже.

Внимание! На экране нашего гидролокатора появляется первый всплеск. Навигационные приборы подтверждают: достигнут заданный квадрат, где идут подводные работы. Нужна осторожность, и корабль останавливается, а затем самым малым ходом движется к обнаруженному локатором предмету на дне.

Всего в метре глубины под нами расстилаются каменистые поля. И всего в нескольких метрах от нас — одна из тех машин, благодаря которым превосходная железо-марганцевая руда перестает быть пленником моря.

Стальные клещи механических рук по очереди захватывают куски со дна и, повернувшись, опускают их в грузовой прицеп. Бункер вместителен, но и вдоволь разбросано руды. Робот медленно петляет по дну, и там, где он прошел, исчезают все железные «камни».

Грузовоз заполнен целиком. Тогда автоматически надуваются укрепленные по бокам резиновые понтоны-поплавки. Грузовой отсек отделяется от шасси и всплывает, словно освободившийся от балласта воздушный шар. Вздымая фонтаны брызг, он появляется на поверхности моря.

Радиопередатчик-маяк сигналит: я здесь, я здесь! На зов спешит судно на подводных крыльях, чтобы забрать драгоценный груз. А пустой отсек снова отправится на дно на буксире у небольшого батискафа-автомата. И так всюду, где трудятся неутомимые механические шахтеры.

Конечно, всей армией собирателей руды управляют из единого центра. Но каждая из машин работает по своей, заранее заданной программе. У нее есть телевизионные «глаза», от которых не ускользнет ни самый маленький кусочек, ни самая маленькая неровность дна.

«Органы чувств» машины — приборы собирают информацию об окружающей обстановке. Она поступает в электронный мозг — счетно-решающее устройство. В соответствии с ней подается команда, и металлические пальцы робота приходят в движение. А за тем, что они делают, наблюдает оператор у телеэкрана.

Он дает им задание, следит, как оно выполняется, вмешивается в случае непредвиденных осложнений или перемены обстановки «сверх программы». Он направляет дежурный транспорт к добытой руде и пустые контейнеры на дно. Он в курсе всего происходящего вдалеке, во мраке вод, теперь освещенных вспышками света работающих машин.

Автоматика и кибернетика широко применяются в морском хозяйстве. На расстоянии управляются машины, самоходные батисферы, буровые установки, нефтяные и газовые скважины под водой, насосы и драги, тоже собирающие конкреции со дна. Автоматически работают подводные станции телевизионного наблюдения глубин, ультразвуковые сейсмические станции, разведчики самых потаенных уголков дна — своего рода спутники в океане, коллеги космических лабораторий вне Земли.

Вторгаясь в геокосмос, мы не забыли и о спутниках, летающих в космосе. Они регулярно доставляют нам вести оттуда, они играют немалую роль в том, что теперь нашу планету мы знаем куда лучше, чем знали ее вы, люди двадцатого века…

И с этими словами гость из двадцать первого века, закончив беседу, отправится к себе, обратно в Грядущее…

Он не успел нам рассказать о подземоходе. Но создавать его должны мы. Это будет детище нашего века. Нам и надо подумать о корабле глубин.

Узнать, открыть неоткрытую еще Землю… Ради этого пробурят сверхглубокие скважины. И ради этого создадут геологический спутник-корабль — подземоход.

«Все дороги ведут в Рим!», — говорили когда-то. Все поиски путей в неведомые глубины приводят к одному — подземоходу.

— Но, позвольте, — спросите совершенно резонно вы, — а как же со сверхглубинным бурением? Ведь именно оно должно помочь «вскрыть» земную кору! Вы все время говорили, что скважины глубиной даже в двадцать километров — это уже почти реальность. Правда, бурить столь глубоко — дело трудное. Но корабль для геокосмоса создать куда сложнее.

Все это верно. И тем не менее подземоход нужно создавать, и он будет создан!

Потому что скважину длиной в десятки и сотни километров, которая пронзила бы мантию и достала бы до ядра, не пробурит ни один бур. Потому что шахта, идущая к центру земли (а о такой мечтали фантасты), — чистейший вымысел.

Впрочем, осторожней! Когда говоришь о фантастике, то можно и ошибиться. В последнее время такие ошибки случаются частенько.

Спор о том, возможен ли гиперболоид, придуманный инженером Гариным — героем романа Алексея Толстого, ныне закончен. Гиперболоид уже существует! Это лазер — мощный источник разящих лучей, который поможет геологам будущего. А такой архисмелый проект, как «подземный спутник» — автоматический разведчик глубин — лишь по недоразумению не оказался в числе фантастических. Минуя фантастику, он сразу станет былью.

Выходит, фантасты отстали? Нет, не совсем. И подземоход тому пример. Поэтому наша встреча будет теперь не с учеными, а с писателями, чьим воображением создавались глубинные корабли. Что бы могли они нам предложить?

— Подземоход, — сказал бы Григорий Адамов, — вгрызается в землю буровыми ножами и коронкой. Специальный жидкий минерализатор, который подается наружу, в разрыхленную породу, придает ей твердость и монолитность гранита. Получаются крепкие своды, способные выдержать тяжесть гигантского столба земли над кораблем.

Источник энергии — электроаккумуляторы новейшей конструкции — небольшие, легкие и в то же время чрезвычайно емкие. У экипажа есть и разведочная торпеда — уменьшенное подобие корабля, — рассчитанная на одного человека.

И, конечно, взято с собой достаточно продовольствия, жидкого кислорода, инструментов, запасных частей, химических материалов, необходимых для работы установки искусственного климата и минерализации. Так может быть устроен механический крот для путешествий в земные глубины.

— Подземная лодка будет тоже похожа на крота, — продолжил бы беседу Вадим Охотников. — Резцы из крепчайшего сплава, расположенные впереди корпуса в виде венца, разрыхляют породу, превращая ее в мелкий песок. Плавники и хвост сзади упираются в стенки образовавшегося прохода и помогают двигаться вперед. Разрыхленная земля распирается по сторонам, утрамбовывается и не дает стенкам прохода осыпаться.

Чтобы убирать раздробленный камень, предусмотрены транспортеры. Они забирают каменную крошку и ссыпают ее назад. Энергию дает мощный, но маленький электроаккумулятор. Земную породу можно просвечивать подземным звуколокатором — «крот» не останется в глубинах слепым.

— Мой подземоход, — вступил бы в беседу Борис Фрадкин, — внешне напоминает космический корабль, но без хвостового оперения и иллюминаторов. Термоядерный бур прокладывает кораблю дорогу. Все, что попадается на пути огненного смерча, превращается в тончайшую пыль. Пыль попадает в камеры подогрева, превращается в пар и выбрасывается наружу. Ракетный двигатель выводит на орбиту спутник-корабль. Ракетный двигатель появился и на подземном «кроте»: и в космосе, и в геокосмосе — ракета!

Оплавленная порода, спекаясь, закрывает оставленный кораблям проход. От чрезмерного давления недр защищает магнитоплазменное поле — оно противостоит огромной сжимающей силе пород. Автоматы включают защиту, когда путь проходит через нагретое и сильно сжатое вещество больших глубин.

Радиосвязь в нагромождении магнитных руд, скопления металлов, среди раскиданных повсюду радиоактивных гнезд невозможна. Выручает только ультразвук. Только ультразвуковая техника дает возможность принимать сигналы путешественников, движущихся где-то в громаде земли.

И только она дает зрение кораблю — на экранах звуколокаторов можно видеть все происходящее за бортом. Кажется, будто расступаются каменные породы под напором подземохода, плывут мимо гранитные массы и видно, как гранит сменяется мерцающими отложениями мрамора или сверкает кристаллами горного хрусталя…

Что еще? Внутреннее устройство? Двигатель — в верхней части корпуса, устремленного носом вниз. Далее — силовая установка с системой автоматики. Отсек синтезаторов, где из горных пород, идущих от бура, вырабатывается вода и кислород. Отсек для пищевых запасов и грузовой отсек.

Пассажирские кабины, обитые нейлоновым волокном, с мягкими, удобными креслами. Пульты управления и наблюдения, ультразвуковая станция, переходная лесенка, идущая из кабины в кабину… Кажется, все! Да, и, конечно, счетно-решающая машина — электронный мозг корабля. Таков мой подземоход.

— Он тоже снаружи похож на ракету, мой подземный корабль, который сможет добраться до самых глубоких недр, до центра ядра, — скажет Борис Шейнин. — Давление и температура — вот что занимало больше всего конструкторов. Поиски привели к квазимагнитному упрочению металла — с помощью напряженного поля заряженных частиц. А излишнее тепло отводится, помогая создавать это поле и питая силовую установку корабля.

Ультразвуковой бур измельчает породу, подземоход движется, пропуская ее через себя. Двигатель помещен в центре, на него же словно нанизаны отсеки — рабочие и жилые помещения корабля. Управление — по заранее заданной программе. Гамма-квантовый видеоскоп позволяет видеть на экране расступающиеся перед металлической громадой толщи земли.

Свое местонахождение экипаж (подобно пилоту космического спутника-корабля!) определяет по прозрачному глобусу, на котором автоматически прокладывается светящимся пунктиром курс. Но сходство космоса с геокосмосом будет, кстати замечу, в другом: мои герои в недрах ядра должны, как и космонавты, испытать невесомость…

Земное притяжение действует там во все стороны с равной силой. Поэтому их придется снабдить магнитной обувью, чтобы можно было нормально ходить по специально проложенным металлическим дорожкам. Корабли — и подземный, и космический — автономны, в них надо оборудовать для дальних странствий свой, обособленный мирок. Поэтому на подземоходе, в недрах земли, — «огород», где растет питательная водоросль хлорелла и овощи, как это будет и на ракете, в глубинах космоса.

Ну и, наконец, если случится авария, то за бортом произведут взрыв. Его засекут станции подземного наблюдения и пришлют помощь.

— Землеход, по-моему, должен иметь атомный разрыхлитель, — начнет излагать свой проект Виктор Ковалев. — Разрыхленная порода удаляется с пути машины пневматическим устройством. А находящийся позади уплотнитель токами высокой частоты укрепляет стенки проделанного тоннеля. Атомный генератор питает энергией все механизмы подземохода.

Пока он неглубоко под землей, можно ультразвуковым буром пробурить отверстие для выдвижного перископа, одновременно радиоантенны. Этот же бур поможет, если необходимо, пополнить запасы свежего воздуха.

На случай выхода наружу, чтобы исследовать подземные бассейны, например, будут взяты водолазные скафандры. На экране землевизора экипаж сможет увидеть цветную картину подземной обстановки, перед ним пройдет разрез земных толщ…

Теперь слово возьму и я, Борис Ляпунов. Я тоже как-то попробовал фантазировать о путешествии в земные глубины.

Своих героев я тоже отправил на подземоходе вглубь. Они, правда, не забирались очень глубоко, но под защитой сверхпрочной брони могли пробиваться сквозь толщу пород. Так какова же она, моя машина, на которой, мечтал я, можно будет добраться до скрытых где-то в глубинах пещер, найти остатки исчезнувших с лица земли культур? А потом… Потом открылись бы и дороги к безмерно богатым кладовым земли…

Внешне машина напоминает веретено. Корпус ее изготовлен из прочного сплава, и ей не страшны огромные давления земных недр, как подводной лодке — тяжесть водяных толщ.

Спереди на корпусе вездехода находится кольцевой выступ — кожух излучателя, расчищающего дорогу кораблю. В днище спрятаны гусеницы: на них можно передвигаться по пещерам, а если понадобится — по дну рек и озер.

В кабине вездехода небольшой экран, на котором при помощи электронной оптики видно все, что происходит снаружи, даже в полной темноте. Машину по очереди ведет то один, то другой член экипажа, и потому установлено два щита управления мотором и лучевым истребителем.

Приборы, датчики которых расположены на корпусе, позволяют узнать, что происходит снаружи, можно ли совершить вылазку и надо ли надевать скафандр.

Машина углубляется в землю, как крот, но не выбрасывает назад разрыхленную почву. Луч прожигает узкий тоннель, оплавляя его стенки. Правда, под давлением толщи пород свод тоннеля может обвалиться, но это случится не раньше, чем вездеход успеет пройти по нему. На обратном пути машине нетрудно будет проложить такую же дорогу.

…Сначала на темном поле появляется слабое свечение. Оно разрастается, занимая постепенно весь экран. Только в центре остается черное пятно, но и оно вскоре пропадает: это луч, аккуратно вырезав отверстие в скале, уничтожает остатки породы. Яркий свет освещает создаваемый тоннель — включен носовой прожектор. Блестят и искрятся на свету оплавленные стенки.

На несколько метров вглубь уходит проделанный лучевым разрушителем ход.

И стенки сразу же начинают надвигаться, проходят мимо: вездеход пошел вперед по проложенному пути. Гусеницы не скользят даже на такой, похожей на стекло, дороге. Они сделаны так, что служат надежной опорой машине.

Мы послушали фантастов. Теперь послушаем ученых. Возможен ли подземоход? И если да, каким он будет?

Академик Д. Наливкин:

— На сто, двести и более километров вглубь сможет проникнуть только подземная ракета с буровым устройством. Ей предстоит бывать там, где высокие температура и давление могли бы каменный уголь, попади он туда, превратить в алмаз. Однако уже сейчас у нас есть очень прочные жароустойчивые сплавы. Возможности современной техники велики, и можно быть уверенным, что советские ученые, запустившие космические ракеты, запустят и ракеты подземные.

Значит, фантазия о путешествии к центру Земли осуществима? Да, и ученый продолжает:

— Посмотрим дальше. Вполне вероятно, что со временем сумеют создать такие подземоходы, которые пройдут десять — двенадцать тысяч километров под землей и пробурят земной шар насквозь!

Профессор, доктор технических наук Я. Кравцов:

— Значение геологических разведчиков — «глубокоземных кораблей» огромно. Их идея заимствована из опыта освоения космического пространства. И, хотя на первый взгляд она покажется фантастичной, — она вполне реальна.

Академик М. Лаврентьев, председатель Сибирского отделения Академии наук:

— По-видимому, инженерам и конструкторам уже сейчас надо задуматься над созданием снаряда, который мог бы свободно проникать в недра земли. Наверное, это будет своеобразный подземный корабль, снабженный большим запасом энергии — скорее всего атомной. С помощью ядерной установки станут разрушать породы для проходки.

Головокружительные перспективы… Но это говорят не фантасты, а ученые! Итак, наука выступает в поддержку мечты. Она сама мечтает. Еще Циолковский заметил, что сначала неизбежно идут мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет, и уже в конце концов исполнение венчает мысль.

Но кто ж все-таки из выступавших на нашей встрече фантастов прав? Попробуем рассудить.

Очевидно, что подземному кораблю нужен корпус еще невиданной прочности. Очевидно, что ему понадобятся источники энергии еще невиданной мощности. И очевидно, наконец, что дорогу себе он должен прокладывать каким-то разящим лучом, перед которым не устоит никакая твердая порода, никакое, пусть спрессованное чудовищным давлением вещество.

Уже рождаются в лабораториях сверхпрочные, сверхжаростойкие сплавы. Уже укрощается в лабораториях плазма, и термоядерная энергетика не за горами. Уже есть лазер, новый чудесный прибор, который разрушает даже алмаз пучком концентрированного света.

Подземоход будет сделан из прочнейшей стали, снабжен термоядерной установкой, оборудован квантобуром. Первое и второе мы встречали у фантастов, третье — нет, потому что они писали свои романы и очерки, когда лазера, этого старого, фантастом же придуманного гиперболоида, но на новый лад сделанного, не было и в помине.

Выходит, в общем писательский вымысел совпал с тем, что намечено ныне самой жизнью. И главное, писатели верно предугадали: подземоход так же будет необходим геологам, как спутник и спутник-корабль нужен теперь астрономам.

Несколько лет назад люди впервые достигли на сверхглубоководной лодке дна глубочайшей океанской впадины мира. Впервые луч прожектора вырвал из непроглядной тьмы пятно желтоватого ила, и с глубины почти одиннадцати километров донесся трижды повторенный условный сигнал: «ноль», «ноль», «ноль»…

Кто знает, сколько лет пройдет, прежде чем свершится другое событие, о котором пока лишь мечтают фантасты?

Захлопнется люк корабля глубин. Огненный меч начнет крушить землю. Сверхглубинная подземная лодка скроется в недрах земных, чтобы доставить первых людей в царство Плутона. Быть может, скоро наступит подобный момент, когда с десятков либо сотен (или тысяч!) километров глубины, из подземелья планеты, донесется условный сигнал: вторжение в мантию, атака ядра состоялась!

Кто знает, сколько осталось этого ждать… Однако ясно одно — ждать придется не так уж долго. Космос, где события развиваются с поистине космической быстротой, подает пример. Геокосмос не отстанет! Сбудутся и здесь самые смелые мечты.