16

Из осторожности эти двое договорились никогда не встречаться дважды в одном и том же месте. В тот день они назначили встречу под Большой Аркой в квартале Дефанс. Зимний ветер свистел под белым полотном, натянутым между колоннами гигантского сооружения, сотрясая длинные скрещенные тросы. В это время года народу здесь было мало и эспланада напоминала заброшенный порт. Небоскребы сверкали под низким зимним солнцем, отбрасывая тысячи огоньков на белесое парижское небо.

Они вошли в стеклянный лифт, поднимавшийся на вершину Большой Арки. За время подъема они как раз успеют переговорить, не боясь быть услышанными.

Прозрачная кабина вознеслась над площадью Цвета слоновой кости.

— Держите, — произнес старший, вынимая из кармана конверт. — А вот и третий.

— Вы уже посмотрели?

— Разумеется. Меня он интересует не меньше, чем вас.

— Что-то складывается?

Пожилой мужчина пожал плечами:

— Трудно сказать. На третьем квадрате изображена статуя, которую мне пока не удалось опознать. Наберитесь терпения, придется подождать, когда мы получим все пергаменты. Но вы увидите: там много любопытного. Я уверен, мы не будем разочарованы.

— Отлично.

Элегантный лысый мужчина повернулся к прозрачной стенке кабины и залюбовался длинной королевской дорогой, ведущей к столице. Между Триумфальной аркой и Обелиском на площади Согласия можно было провести идеальную прямую.

— Вы позаботились о Маккензи? — спросил он, не сводя глаз с открывавшегося перед ним прекрасного вида.

— Им занимаются. Передайте вашему человеку, что его вмешательство не потребуется. Мои люди видели его машину возле дома Маккензи. Не стоит лезть на рожон. Я вам говорил, что беру это на себя. Не люблю импровизаций.

— Разумеется. Обязательно передам. Не беспокойтесь. Все идет по плану.

Лифт замер на вершине Большой Арки. Собеседники вышли из него и направились в разные стороны.

 

17

— Присаживайтесь, Маккензи.

Ари сел напротив заместителя главного директора. Депьеру было около пятидесяти. Склонный к полноте брюнет с залысинами, он носил слишком массивные очки в перламутровой оправе. Большая часть его карьеры, до того как он, получив чин генерального инспектора, перевелся в госбезопасность, прошла в контрразведке. Он проявил себя проницательным и блестящим заместителем директора, и Ари относился к нему с большим уважением. Депьер получил эту должность исключительно благодаря собственным заслугам, без малейшей политической поддержки, и чувствовалось, что он по-настоящему предан своему делу и обладает здравым взглядом на ту роль, которую призвана играть госбезопасность в структуре государства. Слово «служба» для него — не пустой звук. В то же время он был строгим и пунктуальным человеком и, ценя достоинства Маккензи, не приходил в восторг от его методов.

— Послушайте, господин генеральный инспектор, я искренне сожалею о том, что в последнее время меня часто не бывает на службе, но…

— Не будем об этом. Я не за тем вас вызвал, Маккензи, хотя ваши пресловутые прогулы лишь усугубляют положение.

Ари удивил ответ начальника, а еще больше — его необычайно суровый тон.

— Мне только что звонил реймский прокурор. Он в ярости. Ему не нравится, что вы суетесь в его расследование, и я разделяю его негодование.

— Я вовсе не сую нос в его расследование!

— Не стройте из себя святую невинность, Маккензи! Я знаю, что месье Казо был близким другом вашей семьи, и понимаю, вам хочется разобраться в случившемся, но вам известны наши принципы. Мы не смешиваем работу и личную жизнь, и точка.

— Послушайте, Депьер, я не совершил ничего ужасного. Просто пытаюсь понять, почему убили человека без малейших проблем в прошлом. Я многим ему обязан, и…

— Вот-вот, о том и речь, Маккензи. Я опасаюсь, что из-за этого расследования вы попадете в щекотливое положение. А мне бы не хотелось, чтобы это дело бросало тень на вашу работу или на работу ваших коллег. Я ценю ваш профессионализм, но вы не должны пренебрегать нашими методами. Мы одна команда и обязаны играть по правилам. А вы, того и гляди, натворите глупостей. Я принял решение дать вам передышку.

Ари не верил своим ушам.

— Вы отстраняете меня от службы?

— Не надо преувеличивать… Вы давно не были в отпуске, а мне кажется, сейчас как раз подходящий момент. На время расследования вам лучше уехать. Небольшое путешествие пойдет вам на пользу, вам так не кажется?

— Нет. Совсем не кажется! У меня много работы. Извините, но я вовсе не желаю уходить в отпуск.

— Похоже, вы меня не поняли, Ари. Я не предлагаю вам уйти в отпуск. Я вам приказываю.

Аналитик откинулся на спинку кресла. Только этого не хватало! Мало ему необъяснимого убийства Поля, так еще этот вынужденный отпуск! Он готов был поверить, что это всего лишь неудачная шутка. Но такие шутки не в духе заместителя директора.

— Так что мне делать? Забрать свои вещи и ехать домой?

Депьер поправил массивные очки:

— В общем, да. У вас в запасе две недели отпуска, вот и возьмите их безотлагательно.

— Две недели?

Потрясенный Ари все же решил, что задерживаться здесь бессмысленно. Он направился к выходу, но прежде чем закрыть за собой дверь, бросил последний взгляд на заместителя директора:

— Я тут всякого навидался, но чтобы меня отстранили от службы под видом отпуска, такого еще не бывало!

Депьер не нашелся что ответить. Впрочем, Ари и не оставил ему времени. Он хлопнул дверью и вернулся к себе в кабинет. Там он взял свой плащ и собрался уходить. Но по пути его взгляд упал на коробку с почтой. Почерк на одном из конвертов он бы узнал где угодно.

Почерк Поля Казо.

 

18

— Сильвен Ле Пеш, пятьдесят шесть лет, хозяин небольшого деревообрабатывающего предприятия. На первый взгляд ничем не примечательный человек. Соседка обнаружила его сегодня около одиннадцати утра привязанным к столу в его собственной столовой, в жутком виде. Кошмарное зрелище…

Ален Буватье вошел в прозекторскую, когда вскрытие почти закончилось. Патологоанатом священнодействовал в присутствии дивизионного комиссара. Буватье, не раздумывая, приехал сюда из Реймса, чтобы встретиться с коллегой и обменяться информацией.

Проезжая по улицам Шартра, он невольно сравнивал его с Реймсом. Между центрами двух городов было много общего: оттенок древних стен, царивший над всем собор. Ему даже почудилось, что здесь витает тот же дух. Безгласное дыхание прошлого, пропитавшее каждый камень.

Расследование вел дивизионный комиссар Алибер из уголовного отдела Межрегионального управления судебной полиции в Версале, пятидесятилетний мужчина с брюшком и залысинами. Буватье сразу понял, что они не сработаются.

Алибер протянул ему два поляроидных снимка:

— Взгляните. Похоже на ваш случай?

Буватье взял фотографии и внимательно их рассмотрел. Все совпадало. Положение обнаженного тела, распростертого на столе. Тонкая белая веревка на запястьях, щиколотках и туловище. И конечно, отверстие в черепе. Того же диаметра.

— Точь-в-точь. Вы нашли следы кислоты и поверхностно-активного вещества в черепной коробке? — спросил Буватье.

Патологоанатом, зашивавший труп в другом конце комнаты, кивнул:

— Лошадиную дозу.

— А кураре в крови?

— Придется подождать результатов анализа, но это вполне вероятно. Я отметил пониженный мышечный тонус.

— Вы привезли досье по вашему делу?

— Да. Вот оно, — ответил Буватье, протягивая ему папку. — А вы пошлете мне копию вашего?

Алибер нахмурился:

— Так вы не в курсе?

— Чего?

— Мне неловко, но… Наш прокурор Руэ решил объединить оба расследования. Ими займется мой отдел.

— Вы шутите?

— Нет, мне очень жаль.

— Хотите сказать, что у меня забирают дело?

— Скажем, прокуроры предпочли объединить оба дела. Логично предположить, что речь идет о серийном убийце.

— Они могли хотя бы предупредить меня!

— Сожалею. Если хотите, я буду держать вас в курсе.

— Да, хорошо бы. Все-таки именно я начал расследование.

— Не стоит жаловаться, Буватье. По-моему, дело гиблое.

Реймский комиссар не стал возражать. Он отлично знал, что коллега рад взять расследование в свои руки. Подобное дело в карьере полицейского — подарок судьбы. Но спорить бесполезно. Последнее слово все равно останется за шартрским прокурором. Буватье не под силу с ним тягаться, у него нет нужных связей, чтобы на него надавить.

— Понятно. Передайте прокурору, что, предупреди он меня заранее, я бы сюда не притащился.

— Ну, вы сами знаете, как это делается, Буватье.

— Да. Знаю…

— Я вас провожу?

 

19

Как обычно, Ари зашел в «Ан-Вер-дю-Декор» на углу Рокетт и Лапп — заведение в стиле паба, отделанное под старину. Большие мягкие кресла, шершавые серые стены, ambient music из скрытых динамиков и мебель, словно купленная в антикварном салоне.

Персонал здесь был молодой, официантки более чем привлекательные, и верность Ари этому бару во многом объяснялась тем, что они радовали его взор. Надо признать, что с годами его слабость к молодым женщинам усилилась, и он забавлялся, затевая с ними легкий флирт без всякой задней мысли, и воспринимал эту игру как обычное проявление учтивости. Лоле этот ритуал, когда он исполнял его в ее присутствии, нравился куда меньше, но для него ее раздражение служило дополнительным стимулом. Лола была так молода и хороша и привлекала столько взглядов, что он иногда поддавался низменной, но такой человеческой потребности заставить ее ревновать.

— Привет, Ари! Давненько мы тебя не видели! Уже забеспокоились, не сменил ли ты стойло.

Элоди, высокая приветливая блондинка, веселая и жизнерадостная, всегда носила невероятно сексуальные наряды, подчеркивавшие длинные красивые ножки, узкие плечи и чудесную мускулистую спину. Она работала в баре чуть больше года и стала доброй знакомой Маккензи, который засиживался здесь допоздна. Пару раз она кормила Моррисона в отсутствие хозяина. Взамен Ари отмазал ее от нескольких штрафов.

— Ну нет. Куда же я без вас. Просто у меня сейчас полно работы, — ответил он.

— Ах, бедняжка! Виски?

— Как обычно. И скажи хозяину, чтобы сменил эту отвратную музыку!

Официантка расхохоталась:

— Слишком старомодная?

— Полный отстой!

— Когда ты у нас сыграешь?

— Как-нибудь…

Подмигнув ему, Элоди удалилась.

В прошлом году на праздник музыки Ари, неплохой гитарист, ради собственного удовольствия пришел поиграть с блюз-бандом, который здесь выступал. С тех пор хозяин «Ан-Вер-дю-Декор» постоянно предлагал ему устроить сольный концерт. Но Маккензи давным-давно забросил музыку. Подростком он играл во многих рок- и блюз-группах, не без успеха выступал на парижских клубных сценах, но с тех пор, как стал полицейским, оставил это занятие. Не хватало времени. Довольствовался тем, что по вечерам играл дома, для себя. Конечно, по временам ему хотелось вернуться на сцену, но у него не хватало духу.

Наконец из динамиков раздалась песня Бенуа Доремюса. Ари довольно улыбнулся. Старый добрый виски и рок. Как ни странно, эта смесь помогала ему размышлять.

По дороге из Леваллуа он невольно задумался, не связано ли его отстранение от службы с тем, что произошло за последние два дня. А вдруг кто-то надавил на начальство, чтобы его вывели из игры? Если только связь между недавними событиями, которая ему мерещилась, не была плодом его вечной мании преследования. Лола частенько называла его настоящим параноиком, в ответ он уверял, что в его работе это одно из важнейших качеств.

Официантка принесла ему виски.

Ари по достоинству оценил легкий запах дыма, отпил глоток, смакуя привкус солода и шерри. Ему нравились односолодовые шотландские сорта с их мягким, но выраженным вкусом. У этого к тому же было долгое послевкусие с пряными нотками.

Ари достал из кармана конверт Поля. Он открыл его еще в метро, но решил подождать до бара, чтобы в спокойной обстановке рассмотреть содержимое.

Внутри не оказалось ни письма, ни единого слова от его друга: одна лишь ксерокопия без всяких объяснений.

Ари развернул бумагу на столе и принялся ее изучать.

Перед ним лежала копия страницы из рукописи, судя по всему, старинной. На ней был текст и рисунок, занимавший почти все место. Похоже на отрывок из манускрипта Леонардо да Винчи или что-то еще более древнее. Местами проступали края оригинала, неровные, потрепанные, какими они и должны быть у старого пергамента. В верхней части листка он обнаружил девять букв и одно тире, разделенные на пять пар, наводивших на мысль о секретном шифре. «LE RP —O VI SA». Под ними были расположены два отрывка разного размера, один сбоку, другой под рисунком, вероятно на старофранцузском. Начертания букв выдавали средневековое письмо. Ари узнавал корни некоторых слов, но их было недостаточно, чтобы понять смысл написанного.

Рисунок изображал нечто вроде круглого корпуса часов с двумя наложенными один на другой циферблатами на общей оси, к концу которой крепилась линейка. В верхнем диске имелись прорези. По-видимому, он мог вращаться, и на одной из его сторон были нарисованы разные фазы лунного цикла.

В верхнем левом углу он заметил более позднюю надпись. Очевидно, ее сделали пером поверх оригинала: «L:.VdH:.».

Одно Ари знал наверняка: три расположенные треугольником точки после некоторых букв — отличительная черта сокращений, которые используют масоны в своем тайном алфавите. Все остальное вызывало у него недоумение. Что означает этот листок, а главное, почему Поль Казо прислал его по почте?

Ари пытался расшифровать текст, когда почувствовал вибрацию мобильного в кармане.

— Алло?

— Маккензи?

Он узнал голос комиссара Буватье.

— Добрый вечер. Есть новости?

— У меня есть одна плохая новость и, как бы это сказать… другая, еще хуже.

— Выкладывайте, я уже ко всему готов.

— Я в Шартре. Плохая новость: это действительно серийный убийца. Совпадение полное — моющее средство, кураре, выкачанные мозги…

— А какая новость еще хуже?

— У меня забрали дело.

— Как это?

— Прокурор Шартра решил прибрать его к рукам. Он поручил расследование Межрегиональному управлению судебной полиции в Версале. Реймский прокурор передает дело ему. Я вне игры.

Ари предпочел не уточнять, что сегодня и впрямь день несправедливых отстранений от дел.

Буватье продолжал:

— Мне очень жаль. Я все же постараюсь получать информацию о ходе расследования… Что бы я ни узнал, обещаю держать вас в курсе, но больше от меня ничего не зависит.

— Очень любезно с вашей стороны, Буватье. Почему вы это делаете?

— Ну, мы с вами чем-то схожи.

— В самом деле? В таком случае я вам сочувствую.

У комиссара вырвался смешок.

— Я кое-что слышал о том, что с вами произошло во время реорганизации служб госбезопасности. В общем, ваша… позиция мне близка.

— Приятно слышать, спасибо. Хотя сам не знаю, может, тогда мне и стоило промолчать.

— Неприятности?

— Ну, как-нибудь расскажу. Еще раз спасибо. Если смогу оказать вам услугу…

— Поживем — увидим. А пока держитесь, Маккензи.

Ари отсоединился. Время было позднее, и в «Ан-Вер-дю-Декор» набилась толпа народу. Это мешало ему работать. Он убрал загадочное послание в карман, допил виски, положил на стол банкноту и отправился домой.

Зимний ветер пробирал его до костей. Дрожа от холода, он поднял воротник. Уже стемнело, и Ари ускорил шаг, торопясь домой, где его ждали тепло и покой. Улица еще не опустела. Завсегдатаи квартала проходили мимо, втянув голову в плечи, перед барами и на тротуарах толпились гуляки, китайские лавочки не закрывались допоздна, проезжали машины и скутеры. Было многолюдно, как в летний день. Миновав подворотню, Ари забрал свою почту и поднялся по старой лестнице. Он уже собирался открыть дверь в квартиру и вдруг замер. Ему послышался какой-то шум.

Он прижался ухом к двери. Теперь он не сомневался — внутри кто-то был.

На всякий случай он достал револьвер. Потом открыл дверь и вошел в прихожую с оружием на изготовку. В гостиной все перевернуто вверх дном. Та же картина, что и в реймской гостинице. Ящики открыты, вещи раскиданы по полу…

Шум доносился из спальни. Ари почувствовал, как бешено колотится сердце. Он осторожно продвигался по комнате. Только бы не выдать себя. Надо увидеть, кто там, прежде чем решить, что предпринять.

Сжимая револьвер, он медленно шел вперед, чтобы заглянуть в спальню. Как назло, посреди гостиной ему под ноги подвернулась коробка от диска. В тот же миг шум за стеной стих. Его засекли.

— Кто там? — крикнул он. — Выходите медленно!

Едва он произнес эти слова, как в дверях мелькнула тень и грянул выстрел. Ари бросился на пол. Попытался выровнять дыхание.

Одно ясно: это не простое ограбление…

Ему необходимо найти укрытие. Пригнувшись, он бросился к кухне, направив револьвер в сторону спальни. На полпути он почувствовал позади себя какое-то движение и инстинктивно выстрелил. Грянул выстрел, что-то упало, послышался звон стекла. Со стены сорвалась фотография в рамке. Соседи наверняка уже вызвали полицию. Снова выстрел, но на кухне Ари был вне досягаемости. По-видимому, одинокий стрелок попытается прикрыть свое отступление, но ему не добраться до выхода, не подставив себя под пули. Он заблокирован в спальне. Единственный путь — через окно, но здесь четвертый этаж. Сам Маккензи на такое бы не решился.

Ари, сидящему в засаде с револьвером на изготовку, оставалось только ждать.

Видя, что противник затаился, он решил начать переговоры.

— Выбирай, приятель. Или ты выйдешь из моей спальни руки за голову, как пай-мальчик, или смирно покуришь у меня на кровати, пока не нагрянут легавые. Не хочу тебя огорчать, но не представляю, как ты выпутаешься из этого дерьма…

Ответа не последовало.

Через мгновение пискнул мобильный, затем Ари услышал шепот: «Михаэль? Это я. Он вернулся. Мне одному не выбраться. Вытащи меня отсюда».

Блеф? Вряд ли. Так или иначе, на кухне оставаться слишком опасно. Если тот, другой, вломится в квартиру, все осложнится. Один против двоих может выстоять только в плохом фильме, а в жизни его шансы ничтожны. Надо действовать. Запереть входную дверь и ждать, пока приедет полиция? Нет, тогда он сам станет легкой добычей. Выйти из квартиры? Он ни за что не даст им уйти. Надо встретиться с ними лицом к лицу и узнать, кто они такие. Нельзя терять время, придется применить силу.

Ари глубоко вздохнул и выскочил из кухни. Услышав голос противника, он понял, где тот укрылся: за кроватью, на корточках, положив руки на матрас, готовый стрелять, стоит только Ари войти в комнату.

Не сводя глаз с дверей спальни, он быстро пересек квартиру. Дойдя до окна, прикинул, где находился его противник, и трижды выстрелил в стену. Он знал, что пули «магнума-357» легко пробьют тонкий слой штукатурки.

До него донесся глухой стук падающего тела. Возможно, это ловушка. Лучше не рисковать.

Он тихо подобрался поближе, прижался к стене, потом проник внутрь. Рефлексы, усвоенные в Хорватии, сработали сами собой. Не дыша, он замер у двери, выставив перед собой оружие. Потом осторожно обогнул кровать и наконец разглядел неподвижное тело, распростертое в той нелепой позе, которую иногда придает насильственная смерть. Словно сломанная кукла.

Ари как раз собирался его обыскать, когда в квартиру вломились. Кто это: сообщник или легавые? Но он не слышал сирен… Ответ не заставил себя ждать. Раздался громкий топот, потом кто-то крикнул:

— Полиция!

Ари наклонился, быстро взял в кармане убитого бумажник и, прежде чем положить его на место, прочел имя. Он не из тех, кто крадет у коллег улики… Потом схватил мобильный, который незнакомец все еще сжимал в руке, нажал зеленую кнопку, чтобы высветился номер, по которому был сделан звонок загадочному Михаэлю, и мгновенно его запомнил.

Вкладывая телефон в ладонь убитого, Ари заметил на его предплечье татуировку в виде черного солнца. Где-то он уже встречал этот символ, но сейчас неподходящий момент для воспоминаний. Он стремительно выпрямился.

— Я здесь, в спальне! — крикнул он, повернувшись в сторону гостиной. — Я майор Маккензи из госбезопасности, хозяин квартиры…

— Руки за голову и на выход.

Ари убрал револьвер в кобуру и медленно вышел, подняв руки и держа в правой ладони свое удостоверение. На верхней полке стенного шкафа он с облегчением разглядел Моррисона, забившегося между двумя стопками одежды. Бедный кот, насмерть перепуганный выстрелами, нашел там убежище.

Ари вышел в гостиную. Его встретили трое побледневших полицейских в форме с оружием на изготовку.

— Незачем было ломать дверь, — бросил он насмешливо. — Она не заперта…

Потом показал большим пальцем на кровать:

— Он там, но боюсь, «скорая» ему уже не поможет.

 

20

Около одиннадцати вечера Ари вышел из комиссариата с генеральным инспектором Депьером, который не заставил себя ждать.

За последние двое суток Ари пришлось дважды давать показания, и ему стоило труда сохранять спокойствие. Подкрепление в лице заместителя директора госбезопасности позволило прояснить ситуацию. Как-никак, произошло убийство, пусть это и была законная самооборона, и без поддержки Депьера Маккензи, вероятно, задержали бы на ночь.

После двухчасового опроса Ари отпустили, но ему был запрещен доступ в квартиру, превратившуюся в место преступления.

— Спасибо, — сказал он, останавливаясь на тротуаре.

Двое мужчин стояли в потемках лицом друг к другу. На морозе пар от их дыхания застывал, превращаясь в облачка.

— Не за что, Маккензи. Теперь вы понимаете, насколько я был прав, когда вывел вас из игры? Утром я упрекаю вас за вмешательство в уголовное расследование, а вечером вы убиваете человека, проникшего в квартиру…

Ари изобразил смущение.

— Вы ничего не хотите мне сказать, Маккензи? — спросил Депьер, протирая носовым платком свои массивные очки.

— Поверьте, я знаю не больше вашего. Но я уверен, что все это как-то связано с убийством Казо. Меня пытаются запугать, помешать мне соваться в это дело.

— Слава богу, вы уходите в отпуск. Главное, держитесь подальше от этой истории, пока не удастся разобраться, что к чему. Хотите, мы приставим к вам охрану?

— Ни в коем случае!

Заместитель директора улыбнулся. Он и не ждал другого ответа.

— Вам есть где переночевать?

— Да-да, не беспокойтесь.

— Вас подбросить?

— Нет, спасибо, я лучше пройдусь.

— Договорились. И чтобы следующие две недели я о вас ничего не слышал. Ясно, Ари?

Депьер крепко пожал ему руку, и Ари увидел в глазах начальника искреннее сочувствие. На душе полегчало.

— Еще раз спасибо за то, что пришли мне на помощь.

Заместитель директора кивнул, и они разошлись в разные стороны.

С начала недели температура каждую ночь опускалась ниже нуля, а в ближайшие дни обещали снегопад. Холод и беспросветная ночная мгла лишь нагнетали обстановку и действовали на нервы Маккензи, и без того натянутые до предела. Ноги сами привели его на площадь Бастилии.

По пути он вспоминал все, что произошло у него в квартире, только теперь поняв серьезность случившегося.

Он убил человека.

Осознание этого факта свалилось на него как тяжкий груз. Вот уже много лет он не отнимал жизнь у человека, и пусть даже законная самооборона не вызывала сомнений — тот выстрелил первым, — он помимо воли испытывал отвращение, недовольство собой и чувство вины. Ему не хотелось походить на тех, кто убивает не раздумывая. И все же… Все же он выстрелил, не задумываясь ни на секунду. А это делало из него не того человека, каким он стремился быть.

Но сейчас не время раскисать. Пока ему следовало сосредоточиться на одном: кто-то убил Поля, и, видимо, тот же самый человек охотится за ним. Пора овладеть ситуацией и действовать. Ради Поля. Он дал себе слово. Ари вынул мобильный и набрал номер, который поклялся использовать лишь в случае крайней необходимости. И похоже, такой момент настал.

— Алло? Ману? Это Ари.

— Неужто Маккензи собственной персоной?

Эммануэль Моран был сотрудником контрразведки, с которым Ари познакомился в Хорватии и много раз работал вместе. Они часто оказывали друг другу услуги, хотя их службы, мягко говоря, конкурировали между собой и не стремились к сотрудничеству. У них скорее вошло в привычку ставить друг другу палки в колеса, особенно после того, как подтвердилось желание президента их объединить. Но Ари и Эммануэль не были обычными агентами. У обоих отсутствовал корпоративный дух, и они относились друг к другу с уважением, далеко выходившим за рамки протокола и внутренних разборок.

— Сам не знаю почему, но я готов был поспорить, что ты позвонишь! — воскликнул Моран с легкой иронией.

— Неужели?

— Знаешь, слухи расходятся быстро. Теперь мои коллеги работают по тому же адресу, что и ты, поэтому я в курсе всех твоих подвигов, приятель!

— Слушай, Ману, окажи мне услугу.

— Так и знал, иначе ты бы не позвонил мне по этому номеру и в такое время! Ладно, выкладывай, чем я могу тебе помочь. У меня на работе аврал.

После нескольких лет службы «на земле» Эммануэль Моран работал в центре прослушивания, который официально располагался «в лесу под Парижем».

— Ты не мог бы отследить, где сейчас находится владелец мобильного?

— А больше ты ничего не хочешь?

— Ману, у нас с тобой договор! Раз я об этом прошу, значит, у меня нет другого выхода.

Его друг издал нервный смешок:

— О'кей, о'кей, договорились.

Ари продиктовал номер мобильного. Прошло не меньше двух часов, но таинственный «Михаэль» вполне мог ошиваться поблизости.

— Записал. Я тебе перезвоню… Но знаешь, мне потребуется время. Если он вне зоны доступа или отключил мобильник, трудно будет его определить. А если он вынет батарейку, то дело не выгорит.

— Поступай, как считаешь нужным, Ману. И позвони, как только выследишь его. В любое время.

— Идет. Береги себя, Ари.

Маккензи выключил мобильный и двинулся дальше. Если удастся найти сообщника человека, которого он убил, Ари узнает, кто они такие, и, возможно, поймет, что искали у него дома. Он готов набраться терпения, ведь пока это его единственный след.

 

21

В отчаянной попытке решить, как ей больше идет, Лола откинула набок спадавшую на лоб черную челку, потом вернула ее на место, лишь чуть растрепав волосы. Она вздохнула. Ей не нравился ее лоб. Она находила его слишком большим, а подобрать прическу, которая скрывала бы его так, как ей хотелось, не получалось. Она всмотрелась в лицо, отражавшееся в овальном зеркале ванной, и выдержала собственный взгляд, словно бросая себе вызов. Покрасневшие глаза еще блестели от слез.

Детка, что же ты творишь?

Она проплакала весь вечер — такое в последнее время случалось с ней слишком часто. Вернувшись с работы, она уселась на диван-кровать и, как всегда, не в силах устоять перед соблазном, позволила волнам унести себя на темный остров. Это превратилось в наркотик, в дурацкий ритуал. Она вставляла в музыкальный центр диск, на который сама записала все музыкальные отрывки, связанные с важнейшими моментами ее отношений с Ари, подбирала под себя ноги, вжималась в спинку дивана и перечитывала его письма. Те прекрасные письма, которые он писал ей в самом начале, полные чудесных слов и фантазий, письма подростка, скрывавшегося за редкими фразами разумного и образованного взрослого человека. Эти письма, наивные и искренние, ознаменовали нежданную страстную любовь, потрясшую их обоих. Уже тогда в них сквозил страх перед неизвестным будущим, которого могло и не быть. Не знаю, куда мы идем, мой милый дельфин, но дорога так прекрасна! Она столько плакала над этими листками, что местами слова расплылись от слез. Не беда, она знала их наизусть. С закрытыми глазами она повторила бы любую фразу, в письмах Ари ей слышался его голос.

Какой идиоткой она себя чувствовала!

Для чего снова и снова погружаться в воспоминания, которые, она знала, причинят ей только боль? Словно воскрешать свое горе, вновь переживать его в саморазрушительном упоении стало для нее насущной потребностью. По вечерам она рыдала часами, утопала в слезах: в конечном счете они, возможно, и были тем лекарством, в котором она нуждалась. Лола делала себе больно, чтобы получить облегчение.

Еще была та музыка, под которую они первый раз занимались любовью. «Glory Box», завораживающая баллада английской группы «Портисхед», игравшей «трип-хоп». С первой же ноты она знала, что будет давиться от этой музыки жгучими слезами. А при звуках припева они хлынут ручьем…

Однако она дослушивала песню до конца, иногда даже дважды. И плакала еще сильнее.

Сейчас она стояла в ванной в узком черном бюстгальтере, опираясь о раковину, и спрашивала себя, зачем ей все это. И до каких пор. До каких пор она не сможет забыть. Друзьям уже надоело уговаривать ее заняться чем-нибудь другим и послать Ари куда подальше. Ее собственная мать каждый раз, когда звонила ей из Бордо, приходила в отчаяние, убеждаясь, что дочь окончательно замкнулась в самозабвенной любви. Возвращайся в Бордо, Долорес. Говорила же я тебе, чтобы ты никуда не уезжала. В другой раз не будешь связываться с мужчинами старше себя. Я так и знала, что он подонок. Встречаться с девчонкой! Вот уже год, как все твердили ей, что это просто смешно, что она делает из себя посмешище. Но Лола была сыта по горло этими поучениями. Ей хотелось наконец начать жить по-своему, стать независимой. Пусть даже ей было больно. По крайней мере, она впервые чувствовала, что это ее выбор.

Все просто… Она любила Ари больше всего на свете, всем сердцем чувствовала — он тот самый, единственный. Этого никому не понять. Такое не объяснишь. Несмотря на все, что их разделяло, несмотря на захлопнувшуюся дверь, которая, возможно, никогда не откроется вновь, она знала, он — мужчина всей ее жизни. Словом, только он сводил ее с ума.

Но, похоже, ей не суждено быть счастливой. Она сознавала, как глупо так думать. «Злой рок побеждает тогда, когда в него верят» — эти слова Симоны де Бовуар Лола повесила среди открыток у себя в туалете. Тем не менее она в конце концов убедила себя, что никогда не будет счастлива. Уезжая из Бордо в столицу, она решила: теперь все будет иначе. Поверила, что затянутся глубокие раны, нанесенные ей несчастным отрочеством. Тяжелый развод родителей, смерть младшего брата и грязная история, о которой напоминал шрам на правом запястье, и все же она хотела о ней забыть — ведь злу, причиненному ей тем мужчиной, нет названия, — останутся позади. Оказавшись в Париже, она верила, что сможет начать все сначала, а жизнь отныне будет простой и ясной. Лола приехала сюда за тем, что считала своим основным правом — правом на счастье, но едва она коснулась его рукой, как оно ускользнуло. Как же ей верить в него дальше? Она уже представляла, как состарится в одиночестве, не в силах забыть о прошлом, без конца перечитывая эти письма в своей пустой квартире.

Пора ей уже идти дальше, хоть немного жить, как советовали ей подруги. Поэтому сегодня вечером она решила пойти развеяться, как другие девушки. Может быть, она даже подцепит кого-нибудь просто так, на одну ночь, чтобы забыться, почувствовать себя желанной. Для такой девушки, как Лола, найти себе парня проще простого. Но не удержать того, кого она так любит…

Она натянула черный джемпер с вырезом, одернула его, пригладила на бедрах тонкую ткань, потом накрасилась, чтобы скрыть следы слез.

И тут в прихожей зазвонил домофон.

 

22

Когда Ари подходил к дому Лолы на бульваре Бомарше, кто-то позвонил ему с засекреченного номера.

— Алло?

— Месье Маккензи?

Незнакомый женский голос.

— Да.

— Не кладите трубку, я соединю вас с месье Беком.

Ари вытаращил глаза. Он не понимал, что могло от него понадобиться старику в такой поздний час, к тому же его всегда забавляли люди, поручающие секретарше дозваниваться до тех, с кем они хотели поговорить, видимо, считая унизительной для себя вероятность нарваться на автоответчик или услышать короткие гудки.

Фредерик Бек был почетным президентом и главным акционером «ФОВОР», второй по величине французской компании, производящей оружие. Шестидесятилетний старший офицер ордена Почетного легиона, один из самых богатых людей во Франции, владеющий через свое предприятие пакетами акций в автомобильной промышленности, прессе и строительстве… А главное, отец тридцатидвухлетней дочери, которую Ари как-то вырвал из лап евангелистской секты в Эссоне. С тех пор старик считал, что он перед ним в долгу.

Ари полагал, что просто делал свою работу, его стесняла эта внезапная благосклонность, и он пресек все попытки промышленника его вознаградить. К тому же ему было не по себе в обществе сказочно богатых предпринимателей вроде месье Бека. Однако тот продолжал ему звонить, и, хотя они вышли из очень разных слоев, со временем между ними возникли дружеские или, по крайней мере, уважительные отношения.

— Ари?

— Добрый вечер, месье Бек.

— Я слышал, что у вас неприятности…

Ари покачал головой. Так вот в чем дело…

— Ничего серьезного, месье.

— Вы уверены?

— Да-да. Не беспокойтесь. Скажем, ситуация… под контролем.

— Послушайте, Ари, я не собирался вас беспокоить, просто мне хотелось напомнить о себе и еще раз сказать, чтобы вы, не раздумывая, звонили мне, если я могу быть вам хоть чем-то полезен.

Очевидно, старик имел большие связи в политических кругах. Конечно, Ари иногда прельщала мысль воспользоваться его благосклонностью, но он никогда не поддавался искушению.

— Очень любезно с вашей стороны, но, уверяю вас, со мной все в порядке. Передавайте привет мадам Бек.

— Непременно.

Старик повесил трубку.

Этот внезапный звонок позабавил Ари. Он сунул мобильный в карман и наконец подошел к дому Лолы.

Перед дверью он остановился. Такая ли уж это удачная идея? Не лучше ли переночевать в другом месте? После всего, что он сделал этой девушке, как он смеет заставлять ее переживать вместе с ним то, что на него свалилось? Какое он имеет право просить поддержки у той, кому он уже причинил и до сих пор продолжает причинять столько страданий? Но теперь, когда не стало Поля, а его отец не в состоянии ничего понять, Лола — единственный человек, которому он может довериться.

Он нажал на кнопку с надписью «Долорес Азийане» вверху домофона. Через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, из трещащего динамика раздался хрипловатый голос Лолы.

— Да?

— Это я, — сказал он просто.

— Ари, как ты здесь оказался?

— Можно мне подняться?

Последовала пауза.

— У тебя просто дар приходить не вовремя. Я как раз собиралась выйти. Ладно, поднимайся. И поскорее!

Дверь открылась, и вскоре он оказался перед квартирой Лолы, которая, судя по ее наряду, несмотря на позднее время действительно куда-то собралась. На ней была черная двойка, элегантная и в то же время неформальная, и она тщательно накрасилась.

Ари со смущенным видом вошел в гостиную.

Он обожал эту комнату. Во всем здесь чувствовалась рука Лолы. Мебель, ковровое покрытие, чехол на диван-кровати были пастельного цвета. Она собрала столько безделушек, что хватило бы на квартиру в два раза больше, но все стояло на своих местах: раскрашенные рамки с фотографиями друзей и родных, ее модные японские фигурки, сотни книг, ароматизированные свечи, горы дисков, целые собрания журналов, посвященных современному искусству, и множество вещичек, которые наверняка для нее что-то значили. Пустые флаконы из-под духов, крышечки от пивных бутылок, камешки, пачки от иностранных сигарет… На стенах постеры рок-групп вперемешку с киноафишами и светящимися картинками городских дизайнеров андеграунда. Единственным, что не поддавалось ее маниакальной любви к порядку, была одежда. Джинсы, юбки, джемперы, обувь, белье вываливались из-за приоткрытых дверок стенного шкафа.

Ари опустился на диван.

— Ты скажешь наконец, как ты здесь очутился? Меня через полчаса ждут в «Триптихе»…

— Ты идешь на концерт?

— На вечеринку в стиле хард-кор. Да тебе все равно не понять. Ну же, колись…

Ари не сводил с Лолы своих синих глаз. Еще не поздно передумать, оставить ее в покое. Но у него не было сил молчать. Только не теперь. Ему нужно выговориться. Перед кем-то, кто его знает и, как он надеялся, поймет.

— Лола, я только что убил человека.

Она от удивления приоткрыла рот, затем, осознав, что разговор будет серьезнее, чем она думала, тихо села напротив.

— Как это?

Ари рассказал ей обо всем по порядку. Об убийстве Поля, о машине на реймской улице, о таинственном письме и наконец — о типе, в которого он всадил две пули сквозь стену своей квартиры. О типе с татуировкой в виде черного солнца на руке. Потрясенная Лола слушала его, не прерывая.

— Я словно в кошмарном сне. И разумеется, мне поневоле приходит в голову, что все это как-то связано.

— Так вот что на тебя нашло позавчера! Почему ты мне тогда ничего не сказал?

— Не хотелось тебя грузить…

— Ты и правда такой придурок?

— Ты же меня знаешь! Сейчас, когда я все тебе рассказал, я чувствую себя идиотом. Достаю тебя своими проблемами, а тебя ждут на вечеринке… У тебя наверняка найдутся дела поинтереснее, чем выслушивать жалобы старого легавого.

— Хватит, Ари. Я вовсе не обязана идти на эту вечеринку. Виски?

— С удовольствием.

Она налила им обоим.

— Ты ни в чем не виноват, Ари. Тот тип проник к тебе в квартиру, он в тебя стрелял. Ты защищал свою жизнь.

— Понимаешь, мало сказать себе — у меня не было выбора. Не так просто смириться с тем, что убил человека.

— Ари! Ты же полицейский! Ты воевал в Хорватии… Нельзя так терзаться из-за этой истории!

— Там я был не солдатом, Лола, а гражданским полицейским. Участвовал в операции по разоружению. Мне не приходилось то и дело стрелять в людей.

— Да, но ты же всякого навидался, верно?

— Верно. Но это не одно и то же. Там была война. Здесь все иначе.

— А может, на тебя так подействовала смерть Поля?

Ари глотнул виски.

Лола нежно сжала его колено.

— Ладно. Покажи мне письмо Поля, — попросила она.

Ари достал из кармана ксерокопию и развернул ее на низком столике. Лола, сидевшая, поджав ноги, прямо на полу, придвинулась поближе и вгляделась в документ.

— Что это за чертеж? Похоже на корабельный компас или средневековый астрономический прибор…

— Думаю, так оно и есть.

— А все эти надписи… На каком они языке?

— Сам не знаю. Надпись вверху похожа на шифр: «LE RP —O VI SA». А те, что внизу, наверное, на старофранцузском, как по-твоему?

Лола попыталась прочитать каллиграфическое письмо:

— «Je ui cest engien que gerbers daureillac aporta ichi li quex nos aprent le mistere de со qui est en son le ciel et en cel tens navoit nule escriture desore». Все-таки тут немало понятных слов… Покажи-ка мне второй текст: «Рог bien comenchier, ia le cors de le lune deuras siuir par les uiles de franche e dailleurs lors prenras tu mesure porc о que acueilles bon kemin». И впрямь похоже на старофранцузский.

— Да. Но, вероятно, совершенно особая его разновидность… Видишь, здесь есть приписка: «L.:VdH.:»? Треугольник из трех точек — сокращение, которое используют масоны для шифровки своих текстов. И что удивительно, документ, похоже, составлен гораздо раньше XVIII века, когда возникло масонство. В тот день, когда убили Поля, я видел у него в витрине скрещенные наугольник и циркуль. В совпадения я не верю. Думаю, а не был ли Поль масоном, и главное, не связано ли это с его убийством…

— По-твоему, будь он масоном, он бы тебе ничего не сказал?

— Наоборот. Не представляю, зачем ему от меня что-то скрывать.

— Так или иначе, рисунок — просто фантастика. Хочешь, поищем в Интернете, что это может быть?

— Сжалься, только не это! Если я хочу, чтобы завтра у меня была ясная голова, мне не стоит торчать всю ночь перед компьютером…

Лола улыбнулась. Ее всегда забавляла неприязнь Ари к компьютерам. Она знала, что у него это форма кокетства: ему нравилось строить из себя неприспособленного к высоким технологиям интеллектуала.

— Как хочешь…

Молча рассмотрев документ, она выдвинула из столика ящик и извлекла из него старую деревянную коробку, в которой лежали длинные полоски папиросной бумаги, картонные прямоугольники, табак и завернутый в фольгу пакетик.

— Я не оскорблю твой полицейский нюх, если сверну себе косячок? — спросила она, подняв на него глаза.

— Ты это уже делала, — бросил он равнодушно. — К тому же официально я в отпуске.

Обычно, когда Лола курила при нем косяк, Ари довольствовался тем, что снисходительно на нее посматривал… Но сегодня он был не прочь к ней присоединиться. Вообще-то он подозревал, что сейчас она вынула свои запасы не случайно. Он уже много лет не курил гашиш, но, насколько он помнил, на него это действовало усыпляюще, и мысль хорошенько выспаться показалась ему соблазнительной.

Когда Лола сделала две-три затяжки и он протянул руку за косяком, она насмешливо улыбнулась:

— Хотите оттянуться, майор?

— Девчонка, когда я выкурил свой первый косячок, ты еще пешком под стол ходила…

Расхохотавшись, Лола протянула ему косяк. Она обожала, когда он изображал из себя отвязного парня. Это настолько ему не шло, что выглядело почти трогательно.

— Знаешь, никогда не могла понять, что ты забыл в своей конторе… Меньше всего ты похож на образцового легавого, особенно на агента госбезопасности.

— Ну… Я хотел стать гитаристом! Но жизнь распорядилась иначе. Сдав экзамены на бакалавра, я забросил учебу, меня интересовала только музыка. А потом поступил в школу полиции, чтобы сделать приятное отцу. Смерть матери буквально подкосила его, и я не стал ему перечить. Когда с ним случилась беда, я просто голову потерял и без раздумий поехал в Хорватию. А потом все покатилось само собой. Хотя я там и правда белая ворона. Но ты бы удивилась, увидев моих сотрудников. У нас есть даже парочка анархистов. Не все легавые одинаковы…

— Заткнись, а то я разрыдаюсь! Прямо как в песне Рено о Вилли Бруйяре. Вилли Бруйяр, легавый!

— Вроде того, — усмехнулся Маккензи. — Зови меня Вилли.

Они молча докурили косячок и провели остаток вечера, попивая виски и слушая музыку. Лола убрала свой тайный диск, под который ей так хорошо плакалось, и поставила альбом «Лед Зеппелин», одной из немногих групп, которая, несмотря на разницу в возрасте, нравилась им обоим. Ари расслабился, развалился на диване, убаюканный мелодичными вскриками Роберта Планта, блюзовыми риффами «гибсона» Джимми Пейджа и гашишем. Как приятно дать себе волю и хоть немного отвлечься!

Ни с кем другим Ари не бывало так хорошо. Наверняка потому, что их многое объединяло. Детские травмы, смерть близкого человека: Ари лишился матери примерно в том же возрасте, когда Лола потеряла младшего брата. К тому же они отлично дополняли друг друга. Маккензи боялся старости, а рядом с Лолой он чувствовал себя молодым. Лола нуждалась в уверенности, которую ей давал опытный мужчина, давно разменявший четвертый десяток. Словно они исцеляли друг друга от страхов.

Поздно ночью Лола разложила диван-кровать, и они молча легли спать. Она долго гладила его по голове, словно баюкала, потом поцеловала в лоб. Ари перевернулся на живот и обнял ее одной рукой. Нежно провел тыльной стороной ладони по бархатистой коже на ее подтянутом животе. У нее были безупречные, как у спортсменки, брюшные мышцы. Он понимал, что эти ласки неуместны и опасны. И все равно они ни к чему не приведут. А главное, он ведет себя как отъявленный эгоист. Но он ничего не мог с собой поделать. Ему так нравилось чувствовать тело Лолы под своими пальцами. Ее чистота, нежность, запах — все притягивало его как магнит. Ладонь Ари медленно скользнула к ее маленьким грудям, крепким и шелковистым, но она сразу перехватила его запястье.

— Прекрати.

Он тут же убрал руку и коснулся ее щеки.

— Извини, — прошептал он.

— Давай спи уже.

Он закрыл глаза и провалился в сон.

 

23

III. И да явится суша.

Движения стали ритуалом. Словно я постепенно постигаю смысл овладевшей мной церемонии. Все не случайно.

Я бережно храню разжиженные мозги, которые добываю раз за разом. В них — сама сущность опустошенных мной людей. Во имя пустоты я приношу в жертву их души. Эти люди — воплощение того, чему суждено сгинуть, всего, что должно раствориться перед Ними.

Третий — квадрат нашей матери. Теперь мне открывается тайное значение страниц. Мы выбрали правильную последовательность, мы не ошиблись. И пустота проступит.

 

24

Ари проснулся оттого, что со стуком закрылась входная дверь.

Он сел в постели и увидел, что Лола ушла, очевидно, на работу. Ари взглянул на часы. Было чуть больше девяти. На низком столике, который они вчера отодвинули в сторону, он заметил клочок бумаги:

Я в «Пасс-Мюрай». Если хочешь, заходи, пообедаем вместе. Захлопни за собой дверь. Я тебя обожаю. Целую.

Он проверил, не звонил ли ему ночью Эммануэль Моран. Но пропущенных вызовов не было. Похоже, его друг из контрразведки пока не напал на след подозреваемого. Наверное, тот выбросил свой мобильный.

Ари поднялся, сварил себе кофе в крошечной кухне, потом оделся и прибрал в квартире. Закончив, он достал записную книжку и позвонил на работу Ирис Мишот.

— Ари? Это ты? Я уже знаю про типа, который залез к тебе в квартиру. Я так тебе сочувствую! Как ты, держишься?..

— Спасибо. Не беспокойся за меня. Можешь оказать мне услугу? Депьер отправил меня в отпуск. В Леваллуа я персона нон грата…

— Да, я в курсе. Ты опять подставился? Ладно, что я могу для тебя сделать?

— Мне нужны сведения о типе, которого я… который ко мне забрался.

Он по буквам прочитал фамилию в своей записной книжке.

— Не знаю, поможет ли тебе это, но у него на предплечье татуировка в виде черного солнца.

— Записала. Я перезвоню минут через пятнадцать, идет?

— Отлично.

Он отсоединился и принялся рыться в книжном шкафу. Нашел две иллюстрированные энциклопедии и положил их на столик. Просмотрел все статьи, относящиеся к средневековой астрономии: вдруг попадется картинка, похожая на ту, что прислал Поль.

В первой же энциклопедии он наткнулся на портреты великих астрономов: Коперника, Браге, Кеплера… Потом увидел телескоп, изобретенный Галилеем. Но ничего похожего на тот рисунок. Ари открыл вторую энциклопедию и на первой же странице статьи, посвященной мусульманской астрономии, обнаружил очень похожую фотографию. Прочел подпись: «Персидская астролябия. XIII век». Точно. Так вот как называется этот прибор. Астролябия. Он продолжил поиски.

С этим инструментом было также связано арабское слово «альмукантарат», обозначающее «круги небесной сферы», то есть двойную плоскую проекцию, позволявшую представить движение звезд. И хотя астролябия появилась еще в Древней Греции, именно мусульманские астрономы способствовали ее широкому распространению. Если верить пояснениям, которые прочитал Ари, этот прибор позволял и обучать астрономии, и вычислять время по солнцу или звездам.

Он рассмотрел разные изображения астролябии, чтобы выбрать то, которое больше всего походило на рисунок с ксерокопии Поля. Но точно такого же среди них не нашлось. У всех на дисках были арабские надписи, а на его астролябии — только шкалы и лунные фазы.

Ари сделал несколько пометок в блокноте. Он не знал, куда приведет его это открытие, но теперь он хотя бы чувствовал, что продвигается.

Тут завибрировал его мобильный. Он ждал звонка от Ирис или Морана, но на экране высветился другой номер. Снова звонил комиссар Буватье. Он поспешил ответить.

— Ари! Ваш друг — не первая жертва! Накануне, двадцатого января, точно так же был убит другой человек.

— Как вышло, что вы только сейчас об этом узнали?

— Убийство произошло не во Франции, а в Лозанне. Судя по всему, обмен информацией между французской и швейцарской полицией оставляет желать лучшего.

— Кто жертва?

— Кристиан Константен. Университетский препод лет шестидесяти, чуть-чуть не дотянул до пенсии…

— А что он преподавал?

— Историю искусств.

Ари записывал.

— Вы мне не говорили, чем занимался тот, которого убили в Шартре…

— Владел предприятием, занимающимся реставрацией старинных зданий.

Ари педантично занес информацию в записную книжку.

— Кристиан Константен убит двадцатого января в Лозанне, Поль Казо — двадцать первого в Реймсе, а Сильвен Ле Пеш — двадцать третьего в Шартре. За четыре дня — три убийства в разных местах. Наш убийца, если он действует в одиночку, заядлый путешественник… Трое мужчин в возрасте от пятидесяти до шестидесяти, двое из них — преподаватели, и все трое так или иначе связаны с искусством или архитектурой.

— Да, — согласился комиссар. — Это не бог весть что, но, возможно, у нас уже есть набросок психологического портрета убийцы.

— К сожалению, этого мало, чтобы сузить поле поиска вероятных будущих жертв…

— Готов поспорить, он на этом не остановится. Учитывая, за какой короткий срок были совершены три первых убийства, приходится ожидать, что список пополнится в ближайшие дни.

— А у Версальского управления судебной полиции есть хоть какой-нибудь след?

— Насколько я знаю, нет.

— Как насчет Моны Сафран?

— В квартире Поля Казо полно ее отпечатков, но это еще ничего не значит. Наверняка они намерены сравнить результаты экспертизы всех трех мест преступления, но на это потребуется время. К тому же информацию из них приходится вытягивать клещами. Честно говоря, они, похоже, увязли в этом расследовании. Зато я попробовал составить психологический портрет убийцы с помощью коллеги-криминалиста.

— А я думал, дело у вас забрали…

— Ну, Маккензи, кому-то надо делать дело, раз начальству на все наплевать!

У Ари вырвался смешок.

— Он сейчас со мной, — продолжал комиссар. — У него интересная гипотеза. Если хотите, он готов поделиться с вами… Разумеется, это строго между нами.

— Само собой.

— Передаю ему трубку.

Ари перевернул страницу в записной книжке.

— Здравствуйте, майор.

Не похоже, чтобы его собеседник собирался представиться.

— Как вы уже знаете от комиссара Буватье, мы с ним вместе работали над психологическим портретом убийцы. Но это всего лишь гипотеза. Вам, конечно, известно, что пока это можно делать лишь очень приблизительно.

— Слушаю вас.

— Исходя из материалов, которыми мы сейчас располагаем, я склонен предположить, что мы имеем дело с вполне определенным психологическим типом. Тем, что в наше время называют преступником-извращенцем нарциссического типа.

— Что вы имеете в виду?

— В психопатологии этот термин применяют к человеку, страдающему выраженной формой нарциссизма и нравственной извращенности. Крайняя степень этой патологии нередко приводит к совершению преступлений. Такой профиль довольно часто встречается у серийных убийц.

— И чем он характеризуется? — спросил Ари, продолжая строчить в записной книжке.

— Учтите, пока это всего лишь теория, мы вынуждены обобщать. Но это дает хоть какое-то представление о психологии человека, которого вы ищите.

— Не беспокойтесь, я все понимаю.

— Так вот, для подобных извращенцев характерно полное отсутствие нравственности и сострадания, а следовательно, они совершенно нечувствительны к чужой боли. Как правило, такой человек склонен к формированию ложной личности. Он испытывает постоянную неудовлетворенность собственной личностью и стремится создать образ самого себя, который бы отвечал его ожиданиям. Выдумывает для себя личность того, кем ему хотелось бы быть. Очень часто это свойственно людям, которым не удалось реализовать себя в зрелом возрасте. Отсюда крайняя зависть и потребность разрушать чужое счастье.

— И он может пойти на убийство?

— К несчастью, да. Чтобы самоутвердиться, страдающему нарциссизмом извращенцу нужно одержать верх над другим человеком, и это может толкнуть его на убийство, после того как он насладится чужими страданиями. Он испытывает удовольствие, причиняя боль другому человеку, подчиняя его себе, унижая и в конце концов убивая. В интересующем нас случае это объясняет, в частности, применение поверхностно-активного вещества и раствора кислоты, которые не убивают жертву немедленно, а продлевают ее мучения, заставляя осознать неизбежность конца.

— Подобные люди — психопаты?

— Вовсе нет. Впрочем, когда речь идет о серийных убийцах, это еще хуже. У них, как правило, высокий культурный уровень, они достаточно умны, а главное, они — тонкие психологи. Извращенцы, страдающие нарциссизмом, по большей части выглядят вполне уравновешенными людьми, прекрасно владеющими собой, и способны вызывать симпатию.

— Отличный способ расположить к себе возможные жертвы.

— Вот именно. Это великолепные манипуляторы, они умеют казаться милыми, прежде чем нанести удар. После чего они показывают свое истинное лицо — абсолютную бессердечность. У таких извращенцев никогда не бывает угрызений совести, зло для них в порядке вещей. Следует отметить, и, по-моему, в данном случае дело обстоит именно так, что подобное отношение к злу превращается у них в догму, которую они готовы отстаивать. Чтобы оправдать себя, они становятся поборниками какой-либо идеи, зачастую иллюзорной или совершенно безосновательной. То, как обставлены убийства, наводит на мысль, что мы имеем дело с патологией. Убийца стремится наделить их символическим смыслом.

— Ясно. А что может стать причиной такого поведения?

— В основном это люди, которых не ценили такими, какие они есть. Например, ребенок, от которого родители ожидали чего-то необыкновенного, и это вынудило его выдумать для себя ложную личность, соответствующую их ожиданиям. Поскольку он не был оценен таким, какой он есть на самом деле, он всю жизнь стремится удовлетворить потребность в признании и мести.

— В нашем случае убийца выбирает вполне определенную жертву и постоянно прибегает к одному и тому же способу совершения преступления… Способен ли он убивать вне этих рамок?

— К сожалению, это вполне возможно. В случае неудачи или если он почувствует отторжение. Страдающие нарциссизмом извращенцы не способны смириться с неудачей. Они тщеславны и склонны к мании величия, поэтому хотят победы любой ценой и не допускают мысли о поражении, пусть даже и единичном.

— Благодарю вас, это было… очень познавательно.

— Пожалуйста. И напоследок, если позволите, советую вам соблюдать величайшую осторожность, майор, страдающие нарциссизмом извращенцы — опасные противники. Зачастую они проявляют поразительную изворотливость и живучесть. Мания величия и паранойя лишь усиливают их напор. Они никогда не отступают.

— Понимаю. Как бы там ни было, я и не думал, что имею дело с невинной овечкой.

Отсоединяясь, Ари заметил, что получил эсэмэску от Ирис: «На этого типа ничего нет. Имя вымышленное. Попробую узнать, что с отпечатками пальцев, и сообщу тебе».

Маккензи тронуло то, как Ирис старалась ему помочь. Несмотря на их прошлое, а может, и благодаря ему она осталась его верным другом. Значит, она простила Ари их внезапный разрыв и не держала на него зла. Добывая для него информацию в судебной полиции, Ирис преступала закон и рисковала нарваться на неприятности, если об этом прознает начальство. Ему было совестно, что он не выказывал подобного рвения по отношению к ней. Когда-нибудь надо будет придумать, как лучше выразить ей свою признательность. Но пока что ему не до этого.

Ари взглянул на часы. Уже одиннадцать. Конечно, то, что он узнал о присланном Полем документе, кое-что сулило, но этого явно недостаточно, к тому же он так и не выяснил, был ли его друг масоном.

Он поискал в бумажнике листок с телефоном Моны Сафран. В конце концов, она утверждала, что была близким другом Поля, и выразила готовность обмениваться информацией. Стоило попытаться. Возможно, ему удастся что-нибудь у нее выведать.

— Алло?

Он мгновенно узнал хорошо поставленный голос собеседницы, и тут же ему вспомнилось ее лицо и чуть манерные повадки роковой женщины.

— Это Ари Маккензи.

Она молчала. Очевидно, его звонок застал ее врасплох.

— Здравствуйте, Ари. У вас есть новости? — спросила она наконец.

— Да. Было совершено два убийства, во всем похожих на убийство Поля. Видимо, это дело рук серийного убийцы.

Мона не отвечала. То ли она слишком потрясена, то ли ей все известно. Возможно, что-то уже просочилось в прессу, он не проверял.

— Я хотел задать вам один вопрос, мадам Сафран.

— Зовите меня Моной.

— Вы говорили, что близко знали Поля.

— Так и есть.

— Он был масоном?

— Нет.

И на этот раз она ответила не сразу.

— Нет, насколько мне известно.

— Он никогда не говорил с вами о масонах?

— Нет.

Разговорчивой ее не назовешь. Она чересчур сдержанна, чтобы за этим ничего не скрывалось. Эта женщина хранит какую-то тайну.

— Хорошо… Я… Я благодарю вас, — пробормотал Ари, смущенный ее недомолвками.

— Я вижу, ваш номер не засекречен. Это значит, что я тоже могу вам позвонить, ведь теперь я знаю ваш телефон?

Ари прикусил губу. Коллеги тысячу раз напоминали ему, что нужно скрывать номер, но он всегда забывал об этой технической возможности.

— Эээ… Да, конечно.

— Это так мило с вашей стороны, — проворковала она голосом, в котором сквозили чувственность и лукавство. — Тогда до скорого, Ари…

— До скорого…

Озадаченный, он отсоединился. Эта женщина по меньшей мере странная, и он не понимал, что могло ее связывать с Полем Казо. Ари задумался, стоило ли ей звонить. Он так и не узнал того, что хотел. Настало время поискать в другом месте.

Минут через двадцать он вышел из метро Каде и направился к дому, где размещался Великий Восток Франции. В секретариате первого французского объединения масонских лож у него был знакомый, скорее даже приятель, и Ари твердо решил найти наконец подтверждение своей догадке.

Он пересек оживленную улицу, где торговцы заполонили даже узкий тротуар. Было шумно и людно. Здесь еще чувствовался прежний дух простонародного Парижа. Ари миновал книжный магазин, в котором продавались книги по эзотеризму, затем прошел через кордон антитеррористической безопасности и оказался в высоком здании с серебристым фасадом.

У входа его остановил высокий негр и вежливо осведомился, к кому он пришел.

— У меня в секретариате встреча с Паскалем Байяром, — солгал Маккензи.

Другу наверняка хватит такта подтвердить его слова.

Страж дверей — так масоны называют привратника — кому-то позвонил, потом предложил Ари подняться на шестой этаж.

Он прошел через просторный холл, где на скамьях тихо беседовали несколько мужчин в темных костюмах, и за большим бюстом Виктора Шельшера увидел лестницы, ведущие к храмам, потом свернул направо и поднялся на лифте. Помещение выглядело чистым, но слегка старомодным, как университет семидесятых годов. Поднявшись на шестой этаж, он постучался в кабинет своего друга.

— Входи!

Улыбаясь, Паскаль Байяр поднялся ему навстречу. Лет сорока, виски тронуты сединой, в левой руке трубка.

— У вас разрешается курить? — удивился Ари, садясь напротив.

— Вообще-то нет.

— Вот как! — усмехнулся Ари. — А я-то думал, что вы, масоны, скрупулезно соблюдаете французские законы!

— Чего ты хочешь, масоны тоже люди, а люди не совершенны! В лучшем случае они способны совершенствоваться…

— Ясно.

— Чему обязан удовольствием тебя видеть?

Ари знал, что его просьба поставит Байяра в неловкое положение, и даже не был уверен, что сумеет его убедить. Но другой возможности у него нет. Была не была.

— Вот здесь, в записной книжке, у меня три фамилии, и я хотел бы узнать, есть ли они у тебя в картотеке.

— Ты шутишь?

— Нет, Паскаль. И ты должен мне помочь. Мне действительно нужно знать, не масоны ли они… Вернее, были ли они масонами.

— Почему «были»?

— Все они убиты за последние пять дней.

— И ты полагаешь, их убили, потому что они масоны? — воскликнул Байяр. — Ты в своем уме? По-твоему, здесь место для детективного романа «Убийство в Великом Востоке»? Право, Ари, ты перегибаешь палку! Убийства масонов…

— Пожалуйста, Паскаль, вот тебе три фамилии, ты только скажи: да или нет.

— Но я не имею права! Принадлежность к масонству — закрытая информация, ты же знаешь. Масон может раскрыть самого себя, но не другого брата. Особенно я, при моих-то обязанностях.

— Но раз они умерли, какое теперь это имеет значение?

— Это ничего не меняет, Ари, и не притворяйся, будто ты не знаешь. Вот умри они лет пятьдесят назад…

— Послушай, один из них — лучший друг моего отца. Хотя бы его ты можешь проверить?

Паскаль Байяр тяжело вздохнул. Обычно он соглашался подкинуть Ари кое-какую информацию, если только она не касалась личной жизни кого-нибудь из братьев. Слухи, закулисные разговоры… Например, кто скорее всего станет Великим Мастером, а кого, наоборот, прокатят. Но тут совсем другое дело.

— Поверь, Ари, мне очень неудобно.

— А когда я тебя отмазывал от штрафов за парковку, мерзавец ты этакий, было удобно?

— Что, совесть замучила? — съязвил масон.

— Пойми, Паскаль, я зашел в тупик. За каких-то пять дней извращенец прикончил трех человек. Его надо остановить во что бы то ни стало, а для этого необходимо понять, как он выбирает жертвы. Скажи мне только про Поля Казо. Введи его имя в свою чертову машину, ответь, входил ли он в одну из лож, и я от тебя отстану Ты должен мне помочь!

Байяр притворно нахмурился:

— Ты ведь все равно не отвяжешься?

— Я не прошу тебя сделать что-то плохое. Поль был моим близким другом, теперь он погиб, детей у него не осталось. Разве это значит выдать одного из братьев? Наоборот. Ты поможешь мне понять, почему его убили, и найти подонка, который это сделал. Пойми, что, оказывая мне услугу, ты совершаешь братский поступок!

— Ладно-ладно, хватит! Ты бы еще поплакал! Как пишется его фамилия?

Ари назвал четыре буквы, и секретарь внес их в компьютер. Потом с сожалением покачал головой:

— Нет. Пусто. Он не входил ни в одну ложу Великого Востока. Или вышел из нее до восьмидесятых годов, когда списки были оцифрованы.

— А если так оно и было? Архивы сохранились?

Байяр кивнул:

— В подвале.

— Пошли?

— Ты меня достал.

— Знаю. Идем?

Байяр вышел первым, нарочито волоча ноги.

— А ты в курсе, что тебе вообще-то не полагается спускаться со мной?

— Ладно, Паскаль, не валяй дурака, хватит уже изображать хранителя страшных тайн!

Масон пожал плечами. Он знал, что спорить с Ари бесполезно. На лифте они спустились в подвальный этаж. Прошли по коридорам и оказались в тесной комнате, где в длинных прямоугольных ящиках хранились тысячи каталожных карточек.

— Прямо как у нас! — обрадовался Ари.

Паскаль Байяр отыскал ящик на нужную букву и одну за другой перебрал желтые и белые карточки, напечатанные на машинке или написанные от руки. Через несколько минут он с сожалением произнес:

— Ничего нет. Хотя, знаешь, во Франции десятки объединений масонских лож, так что это еще ничего не значит. Может, твой друг входил в одну из них. В Великую Ложу Франции, «Права Человека», почем мне знать… Не хотелось бы тебя огорчать, Ари, но как-то не верится, что в других объединениях найдутся такие же покладистые секретари, как я. А с чего ты взял, что он был масоном?

— У него в витрине я видел скрещенные наугольник и циркуль.

— Ах вот как. Впрочем… А что, если он просто интересовался масонством? Или… Не только мы используем этот символ. Он мог входить в Гильдию мастеров Франции. У них этот символ не меньше в ходу, чем у нас. И они раньше стали им пользоваться.

Ари остолбенел. Как он раньше об этом не подумал? Теперь все казалось совершенно очевидным! Во-первых, место двух последних преступлений, Реймс и Шартр, городов, где компаньонаж всегда был развит. Во-вторых, профессии всех трех жертв: архитектор, реставратор… да и преподаватель истории искусства, в конце концов! Обучение, которое проходили члены Гильдии мастеров, соответствовало этим занятиям. К тому же сокращение с тремя точками в форме треугольника использовалось Гильдией за много веков до того, как сложилось масонство в его нынешнем виде. Словом, все совпадало.

Пока полной уверенности не было, ему требовались доказательства, однако Ари не сомневался, что у него куда меньше шансов потерять время даром, если он продолжит поиски в этом направлении, чем если попытается перерыть архивы всех масонских лож Франции.

Ари, довольный тем, что напал на стоящий след, извлек ксерокопию Поля и показал ее другу:

— Что скажешь?

Паскаль задумчиво рассматривал рисунок.

— Даже не знаю. Может, это из тетради с рисунками средневекового мастера?

— Ты так думаешь из-за надписи вверху листа?

— Да…

— А что, по-твоему, значит «L:.VdH:.»?

— Понятия не имею. «L:.», вероятно, «ложа». По крайней мере, так пишут у нас, а Гильдия пользуется такими же сокращениями… Это вполне возможно.

Еще несколько минут они разглядывали документ, но так ничего и не решили. Затем Ари, убежденный, что дело наконец сдвинулось с мертвой точки, поблагодарил Паскаля и покинул храм на улице Каде.

 

25

— Ари, твой тип, похоже, провел ночь в каком-то подвале. Он появился всего пару минут назад. Идет по улице Фобур-Сент-Антуан в сторону Насьон…

Маккензи не мог опомниться. Наконец-то все завертелось. Расследование набирало обороты. Хотя так часто бывает. Сперва топчешься на месте, не зная с чего начать, а потом вдруг ухватишься за ниточку и распутаешь весь клубок.

— О'кей. Не отключайся, я возьму такси и подъеду.

Не теряя ни секунды, он достал из кармана хендсфри, подключил его к мобильному и вдел наушник. Бегом покинул улицу Каде и подозвал такси.

В машине он решил кое-что предпринять. Достал полицейское удостоверение и показал его водителю, рыжему верзиле лет тридцати:

— Здравствуйте, месье, я агент госбезопасности на задании. Мне нужно как можно скорее попасть на улицу Фобур-Сент-Антуан…

— Вы что, шутите? У вас нет служебной машины?

— Здесь нет, и нет времени ее вызывать, так что, пожалуйста, гоните!

— Эээ… Да, но… Я соблюдаю ограничения скорости. Мне только прокола в правах не хватало!

— Не беспокойтесь, я все беру на себя… Проблем не будет, — бросил Ари. — Поторопитесь, черт побери!

Таксист беспрекословно повиновался. Он нажал на газ, и машина рванула вперед.

В наушнике послышался насмешливый голос Морана:

— Браво, Ари! Ты, как всегда, в своем репертуаре..

Ари усмехнулся, надеясь, что шофер ничего не слышал.

Машина мчалась по выделенной полосе, Маккензи пришло в голову, что, пожалуй, таксисту это нравится.

— Он без машины? — шепнул Ари в микрофон, болтавшийся у него на груди.

— Вроде бы да, — подтвердил Моран. — И он не торопится. Все еще идет к площади Насьон.

Ари подался к пассажирскому креслу рядом с водителем и знаком попросил его не сбавлять темп.

— Ехать на красный? — спросил тот, заметив светофор.

— Притормозите. Если никого не будет — проезжайте.

Шофер повиновался. Он пропустил машину справа от себя, потом выехал на перекресток и прибавил скорость.

— Могу я узнать, что мы делаем? — поинтересовался таксист, глядя на Ари в зеркало.

— Я гонюсь за преступником. Вперед!

В наушнике слышались смешки Морана. Ари действовал против правил, к тому же он числился в отпуске, и оставалось надеяться, что он не нарвется на слишком ретивого регулировщика.

— Он только что свернул налево, на улицу Шарон.

Ари чертыхнулся. Они еще не доехали до Бастилии. Впрочем, шофер неплохо справлялся и сам принимал правильные решения. Как только замечал, что выделенный путь занят, тут же перестраивался и обгонял другие машины, не обращая внимания на гудки и угрозы.

— Он остановился, — сообщил Моран.

Вдали, между рядами зданий, показался ангел на площади Бастилии.

— Мы уже подъезжаем.

— Знаю, старина, знаю.

Эммануэль Моран ничего не делал наполовину. Он не только выследил нужного человека, но еще засек мобильный Ари и из своего центра прослушивания следил за происходящим с помощью монитора.

— Скажи водителю, чтобы на повороте повернул налево. Так короче.

Ари передал его указания таксисту.

— Твой тип сдвинулся с места. Думаю, он сел в машину…

Таксист вывернул руль и свернул налево. Взвизгнув шинами, машина въехала на улицу Пастер-Вагнер. Не снижая скорости, они пересекли канал.

— Вы словно всю жизнь только этим и занимались, — восхитился Ари, дивясь рвению шофера.

— Не стоит недооценивать парижских таксистов, месье.

Он ловко вписался в поток и ринулся на север, обеими руками вцепившись в руль.

— Ари, твой парень только что свернул на улицу Тайандье.

Поколебавшись, Ари отключил хендсфри и поднес телефон поближе к водителю.

— Ману, я включаю громкую связь, шофер тебя слышит.

— Отлично. Вы отстаете от него на три улицы. Притормозите. Я посмотрю, куда он повернет.

Таксист сбавил скорость.

— Давайте налево! — воскликнул Моран.

Шофер выполнил приказ, едва не зацепив зеркало грузовичка на углу улицы.

— Езжайте по улице Буль, потом направо на Седэн, и вы сядете ему на хвост.

Машина поехала по улицам, указанным Мораном. Внезапно таксист нажал на тормоз. Шины пронзительно взвизгнули на гладком асфальте. Ари едва успел схватиться за спинку переднего сиденья, чтобы не вылететь из такси.

Проезд был заблокирован мусоровозом.

— Ничего не поделаешь! — бросил водитель.

— Ману, путь перекрыт грузовиком!

— О'кей. Возвращайтесь на перекресток и объезжайте справа.

Не теряя времени, водитель дал задний ход и внезапно, так, что взревел двигатель, прибавил скорость. Кое-как ему удавалось ехать по прямой. Слава богу, позади никто не перекрыл проезд. На перекрестке он остановился, затем резко рванул вперед и, подав вправо, обогнул ряд домов. Оказавшись на нужной улице, они не увидели впереди никакой машины.

— Где он, черт побери?

— Свернул направо, на Бафруа, — пояснил Моран.

Таксист снова нажал на газ и свернул в указанную сторону.

— Вот он, перед вами! — радостно воскликнул Моран.

— Погоди, перед нами две машины, — перебил его Ари. — Как узнать, в какой он?

— Проклятье! Ладно, езжайте за ближайшей машиной, я скажу, как далеко от него вы находитесь.

— Готово!

— Это не та. Должно быть, он впереди.

Ари опустил стекло, выглянул наружу и попытался разглядеть головную машину. Это оказался довольно новый серый «лендровер», внутри был только один человек.

— Кажется, это он! — воскликнул Ари. — Попытайтесь его обогнать!

— Места не хватит, — огорчился таксист.

— Потерпи, Ари.

«Лендровер» свернул налево.

— Ты видел, куда он поехал? — спросил Ари у Морана.

— Да, налево.

— Значит, это точно он.

Машина впереди них больше никуда не сворачивала. Наконец-то они сели подозреваемому на хвост.

— А теперь что мне делать? — встревожился таксист.

— Пока просто следуйте за ним, — ответил Маккензи, с трудом сохраняя спокойствие.

Они держались в трех метрах позади «лендровера». Ари надеялся остаться незамеченным.

Машина свернула на какую-то улицу, водитель сбросил скорость, остановился и включил поворотные фары, рассчитывая припарковаться между двумя другими машинами.

— Высадите меня чуть подальше. Ману? Порядок, я его засек, отсоединяюсь. Перезвоню, если что…

— Идет. Будь осторожен и не лезь на рожон. Это уже не твоя работа…

Ари отсоединился как раз в тот момент, когда такси остановилось на разгрузочной площадке.

— Скорее, месье, он уже выходит из машины, — поторопил его шофер.

Маккензи вышел и склонился над окном водителя:

— Сколько я вам должен?

— Бросьте, я даже счетчик не включал.

Благодарно улыбнувшись, Ари поспешил за подозреваемым. Тот направлялся к белому каменному зданию. Высокий, широкоплечий, с ежиком светлых волос. Сейчас их разделяло всего несколько шагов.

Ари сунул руку под плащ и убедился, что «магнум» все еще в кобуре, словно он мог куда-то деться… Пытаясь успокоиться, он сжал рукоять револьвера и ускорил шаг. Не похоже, чтобы парень его заметил.

В конце улицы белобрысый толкнул высокую дверь и вошел внутрь. Ари поспешил за ним и оказался в темном холле, какие обычно бывают в старинных парижских домах: пол вымощен квадратными каменными плитами, по обе стороны от широкого центрального прохода нечто вроде тротуара, лепной потолок, а за широкими застекленными дверями — две лестницы, ведущие в разные стороны.

Пока он гадал, куда свернул подозреваемый, кто-то стукнул его по затылку.

Вскрикнув от боли, Ари повалился на пол. На несколько секунд зрение помутилось, искры посыпались из глаз, но он быстро пришел в себя. Неловко отполз на локтях и обнаружил перед собой того самого белобрысого верзилу с угрожающе сжатыми кулаками. Ари тут же потянулся за револьвером, но противник, всем своим весом навалившись на него, не позволил ему вытащить оружие. Маккензи согнул колени, чтобы не дать себя подмять, и попытался схватить нападавшего за шею, но вместо этого получил головой по лбу. Перед глазами опять поплыли круги, и на этот раз он едва не потерял сознание.

Ярость и инстинкт самосохранения придали ему сил, чтобы поднять руку, защищаясь от очередной атаки. Ари удалось подсунуть запястье под кадык противника и крепко надавить. Белобрысый крякнул и отшатнулся, чтобы не задохнуться. Воспользовавшись образовавшимся просветом, Ари нанес ему в лицо хук левой. Но тот словно не заметил удара. Ари тут же врезал ему правой. Удар пришелся прямо по виску, и громила перевернулся на бок, почти полностью освободив Ари.

Маккензи вскочил на ноги. Тут он заметил татуировку на предплечье противника. Такую же, как у человека, проникшего в его квартиру. Черное солнце.

Прежде чем Ари успел выхватить оружие, белобрысый набросился на него, схватил за ноги и попытался опрокинуть. Маккензи потерял равновесие и рухнул на одну из застекленных дверей. Бесчисленные стеклышки разлетелись вдребезги, и Ари очутился на груде осколков, вонзившихся ему в руки и спину. С трудом он попытался подняться с битого стекла, усеявшего пол. Но не успел он встать на ноги, как белобрысый метнулся к двери.

— Твою мать!

Торопливо отряхнув вонзившиеся в ладони осколки, Ари бросился следом.

Выбравшись наружу, он чертыхнулся: белобрысый уже сел за руль. Не теряя ни секунды, Ари направил на него револьвер.

— Стоять, полиция! — заорал он без особой уверенности.

Машина сорвалась с места и выехала на улицу.

Ари выстрелил. Задняя боковая стенка разлетелась, но машина не остановилась. Выбежав на середину дороги, Маккензи выпустил вторую, затем третью пулю. Все напрасно. Негодяй скрылся за углом первой же улицы.

— Черт, черт, черт! — выругался Ари, выхватывая телефон.

Номер Морана он набрал на бегу, пытаясь продолжать преследование. Ману ответил сразу. По-видимому, он следил за происходящим из центра прослушивания.

— Я его потерял! — воскликнул Маккензи. — Скорее скажи мне, где он?

— Ну… Он рядом с тобой, в здании.

— Что? В здании?

— Вот уже больше минуты сигнал не перемещается. Я думал, ты его пристрелил, приятель.

— Проклятье, подонок выкинул мобилу.

Маккензи тяжело опустился на скамью.

— Подонок, — повторил он.

Он едва его не задержал. Вот незадача! Один за другим он вытащил из рук осколки, потом встал и вернулся в холл. Там по-прежнему никого не было. Похоже, несмотря на звон разбившегося стекла, драка не привлекла внимания соседей. По крайней мере, пока. Подобрав телефон, Ари снова выбрался на зимний холод.

Твердым шагом он двинулся по улице. Отчаиваться бесполезно. Еще не все потеряно. Как знать, в телефоне может оказаться бесценная информация. А еще татуировка: чем больше Ари об этом думал, тем больше убеждался, что прежде где-то уже видел такую.

Но главное, он установил связь между человеком, которого застрелил у себя в квартире, белобрысым типом и совершенными за последние дни убийствами. А это значило, что действовал все же не серийный убийца, а целая криминальная организация. Серийные убийцы орудуют в одиночку, в крайнем случае парами, но, к его великому удивлению, на этот раз расследование привело к совершенно другим результатам: речь шла об организованном сообществе, выдававшем свои преступления за серийные убийства. Да, похоже, так оно и есть.

Ари взглянул на часы. Уже два. Он решил, что еще успеет поразмыслить над этим вечером. Сейчас у него есть дела поважнее.

 

26

«Ты ведь собирался пообедать со мной, засранец! Сегодня ночуешь у меня?»

Ари прочитал эсэмэску Лолы, выходя из метро Пон-Мари. Из-за визита в Великий Восток Франции и погони за белобрысым бандитом он совсем забыл ей перезвонить. В ответ он набрал сообщение с извинением и добавил, что, наверное, переночует у себя, если только позволит полиция. Ему не слишком улыбалась мысль злоупотреблять Лолиным гостеприимством. В конце концов они наверняка переспят. Ари прекрасно знал, что это заведет их в тупик. А сейчас не самый подходящий момент.

Без особого энтузиазма он отправил эсэмэску и заодно перезвонил Ирис.

— Пока ничего нового?

— Нет, Ари. Не волнуйся, я о тебе не забыла… Как только что-нибудь выясню, позвоню.

— Я тебя достал со своими просьбами, но мне снова нужна твоя помощь. Обещаю, это в последний раз.

— Слушаю тебя.

— Ты не проверишь, не входил ли Поль Казо в Гильдию мастеров?

— Что?

— Тот, о котором ты собирала для меня сведения, друг моего отца. Взгляни, не мелькнет ли где его имя. Например, в архивах сообществ, которые занимаются профессиональной подготовкой компаньонов долга. Я сам не знаю… Постарайся найти связь между ним и компаньонажем.

— О'кей. Посмотрю, что можно сделать.

— Отлично. Эээ… не проверишь заодно еще двоих? Кристиан Константен, швейцарец из Лозанны, и Сильвен Ле Пеш из Шартра. Это две другие жертвы убийцы Поля. Я пытаюсь найти связь между ними, и чутье мне подсказывает, что все трое, возможно, принадлежали к Гильдии мастеров.

— Говорю же, я постараюсь.

Ари поднялся вверх по магистрали, которая начиналась у Пон-Мари, оставив позади затянутую туманами Сену, и свернул направо, на улицу Отель-де-Вилль. Темные тротуары опустели. Этот участок Четвертого округа чем-то напоминал средневековый Париж: там и сям ветхие дома с неровными углами, с мутными узкими окнами. От серых стен и грязных булыжных мостовых сумерки казались еще гуще. Ари торопливо пересек улицу и остановился перед домом восемьдесят два.

На низкой двери, будто придавленной старинным зданием, он увидел скромную табличку: «Библиотека Гильдии мастеров Франции». Прежде чем войти, Ари поправил рубашку, потер ладони и отряхнул испачканные в схватке джинсы. Внутри по стенам были развешаны символические инструменты, на полу стояло несколько деревянных изделий тончайшей работы. Пройдя через двор, он, ориентируясь по памяти, свернул к другой части здания, где увидел неприметный вход в библиотеку, и осторожно открыл дверь. У высоких стеллажей за столами несколько молодых людей склонились над книгами.

Навстречу ему поднялась миниатюрная женщина лет пятидесяти со строгим лицом и растрепанной седой стрижкой.

— Я могу вам чем-то помочь? — Она бросила на него подозрительный взгляд.

— Вообще-то да.

Ари протянул библиотекарше ксерокопию Поля:

— Я хочу выяснить происхождение этого документа, а надпись вверху навела меня на мысль, что он как-то связан с Гильдией мастеров…

Одной рукой женщина взяла листок, а другой сдвинула со лба на переносицу овальные очки. Она взглянула на листок, потом положила его на стол и присела, чтобы лучше рассмотреть документ.

— Да, возможно, — прошептала она. — Хотя надпись вверху сделана недавно, а весь текст выглядит очень древним. Похоже на страницу из тетради с набросками.

Она что-то пробормотала себе под нос, тщательно разглаживая листок.

— А вот и сокращение «VdH:.»… Да…

— Что-что? — переспросил Ари, усаживаясь рядом.

— Рисунок и текст напоминают знаменитую рукопись тринадцатого века — тетради Виллара из Онкура. И сокращение «VdH:.» соответствует его инициалам: Villard de Honnecourt. Это возможно?

— Понятия не имею…

— Послушайте, не скажу наверняка, но думаю, я не ошибаюсь. Во всяком случае, очень на то похоже. К тому же два нижних отрывка, видимо, написаны на средневековом пикардийском диалекте. Да, вполне вероятно, что это отрывок из тетрадей Виллара.

— А этот Виллар из Онкура… входил в Гильдию?

— Если быть точным, то нет. Видите ли, в тринадцатом веке компаньонаж еще не оформился. Он существовал в зачаточном состоянии. Нам мало что известно о самом Вилларе. Если честно — почти ничего. Мы даже не знаем, был ли он архитектором, старшим подрядчиком или просто любознательным путешественником и искусным рисовальщиком. Сами тетради довольно известны, о них немало написано, и я знаю, что оригинал хранится в Национальной библиотеке.

— И что же представляют собой эти тетради?

— Ну, это собрание текстов и рисунков, главным образом посвященных строительному и отчасти инженерному искусству.

— Как вы думаете, «L:.» перед сокращением «VdH:.» может означать, что существует ложа Гильдии мастеров, названная в его честь?

— Возможно. «Ложа Виллара из Онкура». Так вполне может называться ложа Гильдии мастеров.

Ари улыбнулся. Сегодняшний день приготовил ему много приятных сюрпризов.

— А как проверить, существует ли такая ложа на самом деле?

— Если хотите, я посмотрю. Но понимаете, у меня нет доступа к списку всех лож. Придется звонить в секретариат…

— Вы мне поможете?

Библиотекарша сдвинула очки на лоб и уставилась на Ари:

— Извините меня, но зачем вам это?

Ари поколебался. Собеседница была с ним любезна, и ему не хотелось ей врать, но он не представлял себе, как выложит ей всю правду.

— Ну… Это ксерокопия документа, на который я наткнулся у антиквара. Мне захотелось узнать о его происхождении.

— Вот оно что. И если это подлинная страница из тетрадей Виллара, — улыбнулась женщина, — вы надеетесь заработать на ней состояние? Как-то не верится, чтобы антиквар запросто выпустил из рук рукопись тринадцатого века… Ладно, побудьте здесь, я пойду посмотрю, что можно сделать.

Ари поблагодарил библиотекаршу и проводил ее взглядом. Понемногу его расследование обретало более четкие очертания. Он по-прежнему не понимал, зачем Поль послал ему эту ксерокопию, но как знать, вдруг разгадка не за горами.

В кармане загудел мобильный. Пришла эсэмэска от Ирис. «Ты был прав. Константен, Казо и Ле Пеш в молодости обучались в Гильдии мастеров. Есть и другие новости. Встретимся сегодня в шесть „У Дада“».

Что ж, на этот раз он на верном пути, версия о масонах оказалась ошибочной.

Между тремя жертвами существовала некая связь, а документ Поля наводил на мысль, что эта связь, вероятно, и стала причиной их гибели. Вопрос стоял так: кому и зачем понадобилось убивать бывших компаньонов долга? Какое отношение рисунок старинной астролябии имеет к Виллару из Онкура?

Через несколько минут вернулась библиотекарша. Она несла книги, которые выложила на стол одну за другой.

— Вот все, что мне удалось найти о Вилларе из Онкура. Здесь много чего есть, в том числе и все страницы знаменитых тетрадей. Что касается ложи его имени, ее я пока не нашла… К сожалению, в наших архивах нет ничего похожего.

— Спасибо, вы очень любезны.

— Пожалуйста. Я оставляю вам эти книги. Вы можете ознакомиться с ними здесь, а в конце зала есть ксерокс, если пожелаете, но в пять мы закрываемся.

— Договорились. Я потороплюсь.

Женщина ушла. Ари разложил книги перед собой. Он вынул записную книжку и стал их листать, делая пометки.

Постепенно ему открылась удивительная история тетрадей Виллара из Онкура. В 1825 году этот документ XIII века чудом нашли в архиве аббатства Сен-Жермен-де-Пре, и, как и говорила библиотекарша, ныне он хранится в Национальной библиотеке.

Он представляет собой подшивку из тридцати трех пергаментных листов, иначе говоря, шестьдесят шесть страниц в толстом переплете из коричневой кожи. Листы неважного качества и немного различаются по размеру, в среднем двадцать три сантиметра в длину и шестнадцать в ширину, что примерно соответствовало ксерокопии Поля. Ари пришел к выводу, что автор покупал листы по мере надобности, а значит, записи велись в течение многих лет. Впрочем, все источники сходились в одном: подшивка была неполной. Судя по нумерации, нескольких страниц недоставало.

Все, что известно историкам о таинственном Вилларе из Онкура, заключалось в этой тетради: около двухсот пятидесяти рисунков и схем, а также множество текстов, написанных на старопикардийском диалекте. Несколько фраз на ксерокопии, судя по всему, на том же языке. Надо будет их перевести.

Что до Виллара, его имя не встречалось ни в одном историческом документе, ни в одном архиве, ни в одной переписи той эпохи, когда он жил. Сам он всего дважды упоминал свое имя, причем в разном написании: «Wilars dehonecort» и «Vilars dehoncort». Впрочем, его родовое имя и язык, на котором он писал, позволили прийти к выводу, что он, вероятно, из деревни Онкур-на-Шельде в Пикардии. Точные даты его рождения и смерти установить невозможно, но, по всей видимости, он жил примерно между 1200 и концом 1240-х годов.

По содержанию тетради поразительно напоминали присланную Полем ксерокопию.

По-видимому, свои рисунки Виллар из Онкура делал, путешествуя по Европе. В основном это были архитектурные сооружения, но попадались и геометрические фигуры, изображения людей и зверей, религиозные сцены, чертежи приборов и автоматов и несколько загадочных символов. В целом тетради представляли собой и путевой дневник, и записную книжку, и драгоценное свидетельство об архитектурных и технических достижениях XIII века.

Ари просмотрел шестьдесят шесть страниц, воспроизведенных в одной из книг, и аккуратно их отксерил.

Прежде всего множество архитектурных чертежей, например церковные хоры и часовни в разрезе… Многие сопровождались комментариями, примечаниями, касающимися строительства и геометрии: как проверить при помощи отвеса, ровно ли возведена стена, вычислить расстояние до недоступной точки, построить прямой угол с помощью циркуля… Наброски Виллара также давали представление о стереотомии — направлении искусства построения проекций, столь дорогого Гильдии мастеров. Среди прочего стереотомия позволяла точно обтесывать камни, придавая им заранее намеченную форму. Некоторые страницы были посвящены мнемотехнике, которую он называл искусством иометрии. Попадались изображения странных устройств, необычных автоматов или машин, больших сложных колес.

Похоже, Виллар из Онкура был одержим идеей вечного двигателя: «Как заставить колесо вращаться само по себе».

Но больше всего Ари заинтересовали загадочные страницы, касавшиеся куда более таинственных вопросов. Некоторые рисунки напоминали о символах, близких символике Гильдии мастеров: чертежи золотого прямоугольника, набросок могилы сарацина — вполне возможно, гробницы Гирама, одного из легендарных героев культуры компаньонажа.

С растущим волнением Ари изучил эти репродукции, но быстро понял, что ни одна из них не совпадала с присланной Полем ксерокопией. Зато Ари установил главное: надписи и рисунки и там и здесь были выполнены одним человеком.

Оставалось непонятным, была ли это подделка, вдохновленная тетрадями Виллара из Онкура, или чудом сохранившаяся страница — одна из тех, которые историки считали пропавшими.

Он продолжил свои изыскания, полный решимости как можно больше узнать об этом удивительном человеке.

Вдруг лихорадочно писавший Ари выронил ручку и обеими руками схватил книгу, чтобы перечитать один абзац: автор приводил список городов, где Виллар из Онкура делал свои зарисовки. Это не могло быть простым совпадением. В списке значились Реймс, Шартр и Лозанна.

У Ари екнуло сердце. Он убедился, что идет по верному следу. Между Вилларом из Онкура и убийствами существует прямая связь. Но и это еще не всё. Одна деталь особенно его насторожила..

Ниже, в биографической справке, автор утверждал, что Виллар, вероятно, участвовал в качестве архитектора или мастера в строительстве огромного аббатства в нескольких километрах от Онкура-на-Шельде, его родной деревни. Это аббатство, от которого ныне остались лишь развалины, являло собой шедевр, гармонично сочетавший готический и романский стили. Оно находилось в Воселле. Ари даже не пришлось заглядывать в записную книжку. Он прекрасно помнил, где прежде встречал это название. Так назывался городок, в котором жила Мона Сафран.

 

27

Ари поспешно покинул библиотеку Гильдии мастеров, чтобы сделать телефонный звонок.

Так или иначе, но загадочная Мона Сафран вовлечена в эту историю. С первой же секунды Ари почувствовал: с ней что-то не так. А теперь он располагал доказательством ее причастности к этому делу.

Дрожа от нетерпения, Ари набрал ее номер. И тут же испугался при мысли, что она может и не ответить. А ответ ему нужен немедленно. Он был полон решимости потребовать от нее объяснений.

Наконец женщина взяла трубку:

— Маккензи, это вы?

Не тратя времени, Ари сразу перешел к сути:

— Мона, хватит играть со мной в кошки-мышки. Пора сказать мне правду: что связывает вас с Полем и тетрадями Виллара из Онкура?

Слегка замявшись, она ответила:

— Простите, что?

— Вы прекрасно меня расслышали, Мона. Вы живете в Воселле, городке, где работал Виллар из Онкура. От его родной деревни, Онкура-на-Шельде, до вас каких-нибудь пятнадцать километров. И вот что странно: в день своей гибели Поль послал мне письмо с рисунком, очень похожим на рукописи знаменитого Виллара из Онкура. Не держите меня за дурака, Мона. Вы что-то об этом знаете. Если вы действительно были Полю другом, расскажите, что вы скрываете.

— Очень жаль, но я не представляю, о чем вы говорите, Ари, — ответила она невозмутимо. — Извините, но я сейчас в галерее, у меня клиенты, и мне некогда…

Она отсоединилась прежде, чем Ари успел вставить хоть слово. В ярости он тут же перезвонил, но она отключила мобильный.

Ари пожал плечами. У этой женщины совесть нечиста. Она по меньшей мере чего-то недоговаривает. Но трудно было себе представить, чтобы она совершила все эти убийства. Будь это так, она не назначила бы ему встречу тогда, в Реймсе. К тому же теперь он склонялся к мысли, что убивал не один человек, а скорее целая группа. Пусть даже сама Мона не причастна к убийствам, она как-то связана с тем или с теми, кто это сделал…

Ари сел в метро, чтобы, как они договорились, встретиться с Ирис «У Дада». На станции «Отель-де-Вилль», прежде чем спуститься в метро, он купил в киоске «Паризьен», затем сел на поезд в сторону Дефанс.

Расположившись на сиденье, он принялся листать газету. После возвращения из Реймса у него не нашлось времени посмотреть новости, чтобы узнать, сообщили ли публике о трех убийствах. Ответ он получил быстро. Его ждал большой сюрприз. На первом же развороте «Паризьен» красовался огромный заголовок: «Трепанатор — женщина?»

Значит, журналисты успели окрестить предполагаемого серийного убийцу Трепанатором. Это означает, что уже несколько дней газеты пристально следят за расследованием. С каждым годом разрыв между моментом совершения громких убийств и их оглаской сокращается. С появлением Интернета полиции становится все труднее опережать журналистов, нередко это мешает расследованию.

Но главное не прозвище, которое дали убийце, а предположение, что это женщина.

Ари быстро пробежал глазами подзаголовок. «Прокуратура Шартра в замешательстве: если верить рапорту Межрегионального управления судебной полиции в Версале, судя по образцам ДНК, найденным криминалистами на месте преступления, серийный убийца — женщина».

Он принялся за саму статью. Сначала журналист напомнил основные факты.

В воскресенье 20 января швейцарская полиция обнаружила труп Кристиана Константена, преподавателя истории искусств Лозаннского университета, 62 лет, в его квартире. Жертву привязали к обеденному столу, в черепе проделали двухсантиметровое отверстие, через которое выкачали мозг. В понедельник 21 января в Реймсе в точно таком же состоянии был найден труп шестидесятилетнего архитектора Поля Казо. И наконец, в среду 23 января та же участь постигла Сильвена Ле Пеша, 56 лет, хозяина деревообрабатывающего предприятия.

Судя по полицейским рапортам, во всех случаях модус операнди совершенно идентичен. Жертву, предварительно впрыснув ей парализующее вещество, привязывали к столу. Затем вскрывали череп, вводили в мозг смесь из кислоты и промышленного моющего средства, и…

Ари быстро проглядел абзац, сообразив, что не найдет там ничего нового, и сосредоточился на следующем куске.

Вчера вечером открытие экспертов из Межрегионального управления судебной полиции в Версале потрясло всех, в том числе прокурора Руэ из Шартрской прокуратуры. Он обратился к другим специалистам с просьбой подтвердить данные. Первые анализы ДНК, проведенные в экспертно-криминалистическом отделе в рамках следствия, которым занимается бригада комиссара Алибера из уголовного отдела судебной полиции, показали, что тот, кого так поспешно прозвали Трепанатором, оказался женщиной.

Новость только кажется поразительной, ведь, несмотря на бытующие представления, женщины — серийные убийцы действительно существуют, хотя их, конечно, намного меньше, чем мужчин. Полсотни знаменитых дел уже были изучены, и специалисты считают, что 8 % серийных убийц — женщины. Это немного и все же достаточно, чтобы поверить в реальность утверждения Управления судебной полиции в Версале.

Вспомним хотя бы дело Эйлин Кэрол Уорнос, проститутки, осужденной в 1992 году во Флориде за убийство семи клиентов.

В то же время психологический портрет убийцы, составленный полицейскими специалистами, относится к вполне определенному типу — почти наверняка мужскому.

Ученые выявили существенные различия между серийными убийцами противоположных полов. Женщины serial killer, если можно так выразиться, эффективнее мужчин: как правило, они более методичны, а главное, действуют незаметно. Так, например, результаты исследования, основанного на ста различных случаях, доказывают: чтобы поймать серийного убийцу — женщину, требуется в два раза больше времени, чем для поимки мужчины.

Но главное, что отличает мужчин и женщин, — это конкретный мотив. Каждая из категорий серийных убийц — женщин, выделенных специалистами, как правило, имеет вполне определенные мотивации.

«Черные вдовы» убивают одного за другим своих мужей или любовников. Мотив в большинстве случаев корыстный. Эти женщины убивают, чтобы получить наследство или страховую выплату (см. Белл Гиннес [13] в нашей врезке). Выделяют также «ангелов смерти», убивающих своих подопечных в больницах и домах престарелых. Такие женщины убеждены, что действуют в интересах своих жертв, в то же время упиваясь властью над жизнью и смертью беззащитных людей… И наконец, примерно треть убийств носит сексуальный характер (см. Гвендолин Грэм и Катрин Мэй Вуд [14] в нашей врезке). Таким образом, женщины — серийные убийцы убивают не ради простого удовольствия, а всегда по какой-то причине.

Но первые результаты следствия указывают на то, что Трепанатор относится к типу серийных убийц-психопатов, которые действуют без реального мотива, удовлетворяя потребность в убийстве, которое доставляет им удовольствие.

По мнению специалистов, убийцами такого рода движет чувство превосходства, внушающее им уверенность, что их никогда не поймают, иногда, как в данном случае, заставляющее их действовать напоказ, тем самым придавая убийствам сакральный характер и одновременно бросая вызов полиции. Таким образом, они убивают не из фанатизма или жажды наживы, а исключительно ради ощущения всемогущества, которое дают им их преступления. Загвоздка в том, что серийные убийцы этого типа — почти всегда мужчины.

Неужели Трепанатор — первая в истории женщина-убийца, соответствующая типу убийц-психопатов, не нуждающихся в мотиве?

Ари стал читать дальше. Журналист нигде не упоминал о возможной связи между тремя жертвами. Ни слова о том, что все трое некогда входили в Гильдию мастеров Франции. Либо полиция еще не установила связь, либо эти сведения не просочились в прессу. Кроме того, автор статьи явно отдавал предпочтение версии об убийце-одиночке, в то время как Ари полагал, что за убийствами стоит организованная преступная группа.

Маккензи мог бы позвонить дивизионному комиссару Управления судебной полиции и сообщить ему о своих последних находках, но он подозревал, что тот причастен к оказанному на Депьера давлению, которое привело к отстранению Ари от службы. И он решил, что раз уж его отправили в отпуск, никому нет дела до его занятий. Если он нападет на след, который мог бы привести прямо к убийце, он, разумеется, обратится в полицию, но пока будет вести собственное расследование. Это его долг перед Полем, да и того, что сам он едва не погиб под колесами машины, а его квартиру перевернули вверх дном, уже достаточно, чтобы он почувствовал личную заинтересованность в этом деле. Так что никакого желания выпускать его из рук он не испытывал.

Самое важное для него — выяснить, позволяют ли полученные криминалистами результаты анализов определить, может ли эта женщина быть Моной Сафран. А для этого придется дождаться новых сведений от комиссара Буватье.

Сложив газету, Ари задумался над прочитанным. Неужели за всем этим действительно стоит женщина? Способна ли женщина на такие кошмарные преступления, как убийства Константена, Казо и Ле Пеша? Ари давным-давно растерял последние иллюзии, а после операции в Хорватии он понял, что любой человек способен совершать самые жуткие преступления. Он осознал, что люди не делятся на плохих и хороших. Есть шесть миллиардов человек, готовых преступить черту, как только обстоятельства вынудят это сделать. Самые дикие человеческие поступки все еще огорчали его, но уже не удивляли.

На станции «Шарль-де-Голль-Этуаль» Ари вышел из метро и дошел до кафе «У Дада» на проспекте Терн, куда они с Ирис заходили пропустить стаканчик, с тех пор как госбезопасность перебралась на западную окраину Парижа.

Уверенный, что Ирис ждет на втором этаже, он поздоровался со швейцаром и поднялся по лестнице. Его бывшая подружка в самом деле уже сидела за столиком у окна. Он заметил ее рыжие волосы и покатые плечи. Она не видела, как он подошел, и его поцелуй в лоб застал ее врасплох.

— Дурень, ты меня напугал!

— Извини. Так что у тебя есть для меня? — спросил он, присаживаясь напротив.

— Во-первых, я принесла тебе документы, подтверждающие связь трех жертв с компаньонажем. Сам увидишь, все трое обучались профессии у мастеров из Гильдии и совершили путешествие по Франции…

Она протянула ему тонкую картонную папку.

— Спасибо.

— А вот досье на того типа, которого ты застрелил у себя в квартире. Межрегиональное управление судебной полиции его опознало.

— И кто он?

— Бывший наемник, переквалифицировавшийся в сотрудника частной охранной фирмы. Классическая карьера головореза. Вряд ли тебе это сильно поможет, такие типы не оставляют следов, и никогда не знаешь, кто их нанял. Похоже, ему заплатили, чтобы он что-то нашел в твоей квартире.

— Ясно.

Ари заглянул в досье. Этот человек уже привлекался за правонарушения, да и у контрразведки кое-что на него нашлось: участие в операциях наемников в Нигерии, Сербии, Демократической Республике Конго… В общем, далеко не ангел. Однако за последние два года он не засветился ни разу. Все сведения касались только его прошлого. Словно он внезапно ушел в тень.

— Отлично. Послушай, я не хочу злоупотреблять твоей добротой, но мне нужна еще одна маленькая услуга. Ты не могла бы найти специалиста по тетрадям Виллара из Онкура?

— О чем это ты?

— Об одной рукописи тринадцатого века. Мне нужно побольше узнать о ней. Сумеешь кого-нибудь найти?

Ирис записала имя в свой ежедневник.

— Идет. Я найду тебе эксперта и его координаты. Но погоди, это еще не все. Самое интересное я приберегла на конец.

— Что?

С радостной улыбкой Ирис вынула из сумки белый конверт:

— Чего я только не сделаю ради тебя! С тех пор как ты… в отпуске, я слежу за твоей почтой.

Вот что тебе прислали сегодня. Если это не анонимное письмо, я уйду в монастырь!

Ари взял у нее конверт. Его фамилия и адрес госбезопасности и правда были написаны так, как обычно пишут те, кто не хочет, чтобы их опознали: неровными печатными буквами.

— Ты его открывала? — спросил озадаченный Ари.

— Сам видишь, что нет!

Он поспешно распечатал конверт и прочитал послание. Всего одна строчка, написанная теми же чернилами и теми же печатными буквами, что и на конверте. Только три слова: имя, фамилия и город.

Паскаль Лежюст Фижак.

Ари тотчас понял, что это значит.

Имя следующей жертвы.