Кен Лю. Торговец шёлком

Мой отец умирал на койке в продуваемой сквозняками богадельне, в окружении таких же как он бедолаг. Его губы дрожали в слабом свете далёкого очага. Он пытался что-то сказать, но тяжёлые вздохи и беспокойные стоны, храп и сонное бормотание окружающих нас людей заглушали его голос.

Я с гневом и отвращением смотрел на опустошённое алкоголем тело. Этот человек заложил наш дом, продал драгоценности моей матери и вложил все свои сбережения в отправку торгового каравана на далекий остров Арекима, чтобы приобрести там легендарный мерцающий шёлк, самый лучший шёлк в мире.

Только один из ушедших с караваном людей вернулся обратно живым, мальчик. Но он не привёз ничего, кроме лохмотьев на теле, и призраков, которых никто кроме него не видел, в голове.

Когда его пытались расспрашивать, что случилось с остальными, он приходил в возбуждение, смеялся, плакал, кричал: «Бегите! Бегите!» – и набрасывался на тех, кто его окружал. Его пришлось запереть и кормить успокоительным, пока безумие не покинуло его тело.

Мерцающий шёлк был не более чем мифом. Ставка отца стоила нам всего. Трагедия нашей семьи стала поучительной историей, притчей во языцех. Кредиторы не оставляли нас в покое, пока однажды ночью моя мать не повесилась, не выдержав позора, а отец с тех пор не расставался с бутылкой. И вот теперь он лежал здесь, умирая.

Он жестом поманил меня подойти поближе. Я наклонился и приложил ухо к его губам. Каким бы он ни был недостойным отцом, я был обязан выслушать его последние слова.

- Мерцающий... шёлк...

Я вскочил, охваченный гневом. Даже на пороге смерти он всё ещё не расстался со своими безумными фантазиями.

Его дрожащие пальцы медленно потянулись за пазуху, что-то нащупывая подле сердца, и когда, наконец, он вытащил руку, я увидел зажатый в кулаке маленький лоскут ткани.

Я неохотно принял эту вещь из его рук. Это был лоскут шёлка, но прежде мне никогда не доводилось держать подобный шёлк в руках. Казалось, мои пальцы сжимают что-то сотканное из нитей дыма и воды. Он казался нереальным и чудесным, словно прикосновение к коже прекрасной девушки. Я посмотрел  сквозь лоскут на огонь очага, и свет и тени переливались внутри него, словно расплавленное золото.

Губы моего отца продолжали двигаться. Я снова приложил к ним ухо.

– ... великолепный... настоящий... очень дорогой...

Его дыхание остановилось.

*** 

Я смотрел на крошечный квадратный лоскут в моей руке, мерцающий при дневном свете. Я не мог сказать какого он цвета.  Казалось, он вобрал в себя сразу все цвета радуги. Он лежал на моей ладони словно обрывок сна.

Если я хочу восстановить честное имя отца, я должен доказать, что его мечты были реальны.

И я отправился в долгое и опасное странствие вдоль Шёлкового пути на таинственный Запад. Я прошел через халифат Онтарио, где золотистые медведи преградили мне путь, и мне пришлось ублажать их подношением сушёной рыбы. Я пересёк Республику Тибет, где коварные колдуны отправляли железных големов охотиться на путешественников. Я миновал Империю Новой Калифорнии, где вели свою торговлю наглые людоеды. Когда я добрался до края земли, я сел в каноэ и стал грести на запад.

Наконец, после нескольких дней проведённых в море, я добрался до Арекимы, острова, куда солнце приходило отдохнуть. Я был полумёртв, бредил от жажды, и потерял сознание, едва ступил на берег.

Я пришёл в себя в мягкой кровати в небольшом коттедже с большими, светлыми окнами, в которые проникали лучи утреннего солнца. Надо мной склонилась самая прекрасная женщина, что я когда-либо видел: тёплая оливковая кожа, широкие зелёные глаза и серебристые волосы, которые блестели, как покрытая каплями росы паутина в лучах рассветного солнца. Она приложила руку к груди и сказала: «Тая».

Я в ответ указал на себя и произнёс: «Сану».

Помня о судьбе мальчика из пропавшего каравана, я был предельно осторожен. Я был уверен, что народ Арекимы ревниво охраняет тайну мерцающего шёлка. И терпеливо ждал подходящей возможности.

Тая жила одна. Как я понял, она унаследовала от своих покойных родителей достаточно денег, чтобы жить в комфорте и достатке. В течение нескольких последующих недель, когда стараниями Таи моё здоровье пошло на поправку, она стала брать меня на прогулки по острову, чтобы познакомить меня с его видами, запахами и звуками. Меня восхищали и мягкий климат Арекимы, и элегантные дома, и культура местных жителей, и неторопливый темп их жизни. Постепенно она также обучила меня своему языку.

Таю, никогда не покидавшую Арекимы, приводили в восторг мои рассказы о приключениях, которые я испытал по дороге сюда. И, конечно же, внимание прекрасной женщины заставило меня преувеличивать опасности, добавлять драматизма, я продолжал говорить, пока сам не начинал терять грань между правдой и вымыслом. Я рассказывал историю за историей, словно жонглёр, подбрасывающий кольца всё выше и выше в воздух.

Я улыбался, когда Тая ахала, слушая рассказы о моих безрассудствах, и обнимала меня, даже не отдавая себе отчёта в том, что делает.

Медленно, но верно я завоёвывал её сердце. Медленно, но верно в моей голове складывался план.

Я ни на мгновенье не забывал про мерцающий шёлк. Но, хотя в Арекиме я видел много шёлка, по большей части высокого качества, мне не попалось ничего, что напоминало бы лоскуток ткани,  который я прятал возле сердца.

Однажды, когда Тая повела меня на ту часть острова, где прежде мы не бывали, мы увидели рощу.

Издалека казалось, что деревья, словно фата невесту, окутывает тонкая воздушная плёнка. Подойдя ближе, я увидел, что  с каждой ветки и с каждого листа свисают толстые нити паутины, они тянулись от дерева к дереву, создавая колеблемую ветром ажурную сеть. Казалось, паутина переливалась сразу всеми цветами радуги.

Так вот в чём заключался секрет мерцающего шёлка. Его производили не шелкопряды, а пауки.

 – Я хочу его получить, – заявил я.

Она обеспокоенно рассмеялась.

– Это источник нашего богатства, – сказала она. – Только двадцать рулонов в год можно вывезти с острова. Мы отдаём их принцам и султанам в обмен на горы золота, драгоценных камней,  и обещания защищать наш остров.

– У меня нет ни золота, ни драгоценных камней, – сказал я. – Но я должен получить этот шёлк.

– Это невозможно, – ответила она. – Всякий, кого поймают на краже,  будет казнён.

Её ответ меня не удивил. Я предполагал существование подобных законов.

Видения богатства и славы, которые ожидают меня по возвращении домой, если я смогу заполучить мерцающий шёлк, переполняли меня. Наконец, имя моего отца перестанет быть синонимом глупости. И не важно, как я заполучу желаемое – честным путём, хитростью или силой – меня навсегда запомнят как человека, принёсшего домой сокровища Запада.

Настало, наконец, время осуществления моего плана.

– За этим я сюда и прибыл. Я постараюсь украсть этот шёлк, даже если это будет стоить мне жизни. И если ты меня любишь, ты мне поможешь.

Она колебалась. Я усилил нажим.

– Я люблю тебя.

Я впервые сказал ей эти слова. Мой отец, мудрый в очень многих вещах человек, советовал быть осторожнее с такими словами, потому что они имеют слишком большую власть над женщинами.

Глаза у неё были одновременно счастливы и печальны. Она в нерешительности кусала губы.

– Возвращайся сюда в полночь, – сказала наконец она, указав на одно из деревьев. – Шёлк необходимо подготовить для сбора урожая. Не бойся. Эти существа тебя не тронут. Но ты должен пообещать мне покинуть остров сразу же, как соберёшь шёлк, так ты будешь в безопасности. Я оставлю челнок для тебя неподалёку от пляжа.

– А как же ты?

– Не волнуйся. Я буду с тобой.

– И вместе мы испытаем все те приключения, о которых я тебе рассказывал.

Она кивнула и улыбнулась.

Я поцеловал её. Она ответила на поцелуй меня и отчаянно прижалась ко мне. Потом она ушла чтобы подготовиться к нашему побегу.

Я вернулся в полночь. Медленно, в полной темноте, я на ощупь пробрался к дереву, что ранее указала мне Тая. Только тогда облака расступились и лунный свет осветил всю сцену.

Мурашки побежали по моей коже. Тысячи пауков корчились на дереве, слившись единую в тёмную массу. Каждый паук был размером с мой большой палец, и скрежещущий звук, который они издавали, напоминал звук трения песка о кости черепа. Когда я подошёл, они отступили, как отливная волна от берега, оставляя позади себя толстые серебристые нити шёлка.

Преодолевая страх, я начал срывать нити шёлка с ветвей и обёртывать их вокруг заранее приготовленных шпинделей. Шёлк был тонким, прочным и почти невесомым, как воздух. Я работал быстро, и вскоре подле моих ног лежала кучка мотков. Я сматывал последние нити с ветвей, и моё сердце почти выскакивало из груди, когда я видел, как тысячи новорожденных паучат выскакивают из-под шёлка и несутся прочь от меня.

Мои ноги были ватными, но мне всё же удалось добраться до берега и отыскать приготовленное Таей каноэ. Не оглядываясь назад, я грёб прочь, на восток. Я верил, что Тая последует за мной, как и обещала.

Рыболовная шхуна подобрала меня и доставила обратно на материк. Я изучил шёлк, спрятанный в моей сумке. Он был так же прекрасен, как тот небольшой лоскут, что достался мне от отца. Перламутровый, блестящий, гладкий и мягкий, достойный касаться кожи принцесс и королев.

Проходил день за днём, ​​я ждал, но Тая так и не появлялась. Я донимал расспросами путешественников и рыбаков, пытаясь узнать хоть какие-то новости. В конце концов, я начал беспокоиться. Что-то пошло не так.

Видимо, пока я завоёвывал сердце Таи своими рассказами, в моём сердце рождались ответные чувства.

Забыв о предупреждениях Таи, я вернулся в моём каноэ на Арекиму. Когда я прибыл на остров, была ночь, и я выбирался на берег в полной темноте.  

Дом Таи стоял пустым, входная дверь была заперта на замок и скреплена официальной печатью. Что с ней случилось? Была ли она наказана за то, что помогла мне?

Не зная, где ещё искать, я направился в рощу паучьих деревьев.

Несколько вооружённых охранников патрулировали территорию. Полагаю, после того, я тут устроил, они больше не решались оставлять это место без присмотра.

Я выждал, пока один из них не отошёл подальше от остальных, набросился на него, обездвижил и перетащил в лес.

– Что случилось с Таей? – спросил я, приставив острый нож к шее охранника. - Вы отомстили ей за то, что она помогла мне украсть ваш драгоценный шёлк?

С горечью усмехнувшись, охранник открыл мне тайну Арекимы.

Обычный шёлк, производимый смертоносными пауками, был слишком тонким. Для того чтобы создать драгоценный мерцающий шёлк, пауки должны были полакомиться кровью юной девушки, которая добровольно отдавалась в жертву паукам, повинуясь любви и страсти, бегущим по её венам. Такая кровь, наполненная любовью, не только смягчала шёлк, но и насыщала пауков, так что шёлк можно было безопасно собрать.

Вот почему мерцающего шёлка производят так мало. Каждый год, в определенный день, влюблённые пары со всего острова должны предстать перед старейшинами. Если девушка отказывалась принести себя в жертву, её возлюбленного убивали, и он умирал, понимая, что она по-настоящему его не любила. Если же соглашалась, то он оставался невредим, но до конца своих дней должен был жить с мыслью о том, что его истинная любовь пожертвовала собой ради его спасения. Процедура продолжалась до тех пор, пока старейшины не набирали нужное количество девушек, согласившихся на жестокий обряд.

Тая не обманывала, когда говорила, что будет со мной.

– Глупец, – сплюнул охранник. – Прикоснись к шёлку, который ты украл. Разве ты не чувствуешь его тепло? Он по-прежнему содержит след тепла её души.

Мерцающий шёлк Арекимы начинался как легенда, и пусть он закончится, как миф.

Запах серы, нефти и смолы заполняет мои ноздри. Я облил ими рощу. Всего через несколько минут этих деревьев – этих проклятых деревьев и их злобных обитателей – не станет. Молодым влюбленным больше не придётся умирать ради мерцающего шёлка.

Я прикасаюсь к прядям, обёрнутым вокруг меня. Моя Тая со мной, и будет со мной навсегда.

Я зажигаю спичку.