Глава 1. Отражение прошлого

5 февраля 2014 года. Сочи. Россия

Специальный рейс из Москвы приземлился в Международном аэропорту Сочи несколько часов назад. На борту самолёта находился всего один пассажир, доставленный, благодаря специализированному медицинскому оборудованию в онкологический центр города. Его поместили с предоставлением всевозможных услуг в палату повышенной комфортности. Рядом с «важным» пациентом дежурила бригада врачей, не отходившая от него ни на шаг. Все люди, оказавшиеся рядом, были чужаками за исключением одного единственного сопровождающего, привыкшего быть рядом, словно родная мать, пекущаяся о собственном сыне.

Наталья Борисовна приехала в Сочи отдельно, с опозданием на два дня. Решавшееся дело, заняло больше времени, чем планировалось, поэтому она не стала просить задерживать вылет. К тому же, оно так и не увенчалось успехом, ведь женщина приехала одна, не привезя с собой того, кто должен быть в больнице в первую очередь. Она не хотела думать о неудаче и тем более, говорить об этом Саше, ухудшая его и без того пагубное положение, поэтому, солгала о причине позднего приезда, сославшись на неудовлетворительное состояние здоровья. Поглядев на юношу через маленькое стеклянное окошко двери его новой палаты, и увидев его не лучшее состояние, Наталья Борисовна с трудом поверила о приближении конца, о котором всё же никто не подозревал в самом начале борьбы за жизнь. Огромные деньги, вложенные в лечение: операции, многочисленные лекарства, лучшие доктора и их методики, спасшие сотням людей жизни, оказались бесполезными против заразы, поразившей молодой организм. До сих пор некоторые зарубежные врачи давали положительные прогнозы. Они считали, в скором времени начнётся новая ремиссия благодаря их послеоперационным препаратам, разработанным для тяжелейших, как этот, случаев, а после, проснётся надежда на то, что юноша справится с болезнью и взглянет на мир прежними глазами. Но, как бы красиво не звучали их слова, Наталья Борисовна уже не верила. За месяцы, проведённые рядом с Сашей, она увидела, как его испытывали на прочность, применяя на нём всевозможные методы лечения. После некоторых из них, юноша не мог самостоятельно дышать, не говоря уже о других, более привычных для человека вещах. Каждый раз, когда он восстанавливался, люди в белых халатах, начинали заново и так снова и снова, пока Саша не выдержал и не прекратил мучить себя. Он перестал бояться предстоявшего, просто наслаждался каждым прожитым днём, как, впрочем, делал это всегда. От того, не слушая никого вокруг себя, в особенности маму, отговаривавшую сына, юноша приехал в Сочи к скорому началу той самой Олимпиады, ожидавшуюся почти шесть лет. В полном одиночестве, ведь Ольга Ивановна, не желая видеть, как сын гробит себя благодаря отказу от лечения, утомительному и опасному для ослабшего организма перелёту в Сочи из-за собственной прихоти, отказалась наблюдать за страшным угасанием родной крови, даже не смотря на уговоры Натальи Борисовны. Собственно, из-за этого психотерапевт и опоздала. Она надеялась отыскать в женщине здравый смысл, но боль затмила его напрочь, что и оставило Ольгу Ивановну там, где она сейчас — во Франции.

Саша не мог пропустить Олимпиаду и сделал для этого всё, что было в его силах. Он хотел увидеть, как его друзья станут чемпионами и хотя бы ради этого стоило держаться. Всё, что осталось, так это прожить один месяц, успев при этом не только увидеть, как они встанут на пьедестал, освещённые вспышками фотоаппаратов и взорами влюблённых фанатов, но и насладятся той новой жизнью, ради которой усердно работали с мгновения, когда решили связать судьбу с биатлоном.

Дверь онкологического отделения распахнулась. Дима, держа в руке розовый конверт, со свирепым и в то же время, подавленным видом, вбежал на этаж, поднявшись на него по лестнице. Увидев у палаты мать, он тут же бросился к ней.

— Где он? — недружелюбно задал вопрос спортсмен, желая немедленно получить ответ.

Женщина изумилась, не ожидая увидеть сына здесь.

— Откуда ты узнал? — спросила она, но, увидев в его руке знакомого цвета конверт, всё поняла, так как слышала об этом уже не раз.

— Ты должна была рассказать. Несколько месяцев назад ты могла сказать, что с ним, но почему-то молчала. Я не видел его всё это время, а сейчас…

— Что изменилось бы, если бы я сказала? — попыталась успокоить она, заметив, как сильно новость затронуло сына. — Напоминал бы ему о том, что это конец?

— Конец? — опешил Дима, не зная, что всё настолько плохо.

— Да, — выдохнула Наталья Борисовна, опасаясь подобной реакции. — Шансов почти нет.

Дима не смог сказать ни слова, молча поглядев на мать и так несколько минут подряд.

— Почему ты не сказала? — всё же захотел узнать он, осуждая её из-за принятого решения всё скрыть.

— Саша запретил.

— Запретил?

— Да.

— Но почему? — опустился на корточки Дима, почувствовав свою вину.

Он должен был, хотя бы на время, оторваться от бесконечных выматывавших тренировок и найти время навестить друга. Все последние месяцы молодой человек считал, что Саша в психиатрической клинике. Об этом говорил и сам юноша, когда им не часто удавалось поговорить по телефону. О том, что у него рак последней стадии, Дима узнал лишь недавно, в письме и, как только прочёл, тут же примчался, узнав о «важном» пациенте, прибывшим в город. Он и представить не мог, что за бодрым и весёлым голосом скрывалась боль, таившаяся внутри. Тяжкий груз ложился на плечи всех, кроме тех, кому он был по — настоящему не безразличен, и это тяготило так сильно из-за чего невозможно мыслить здраво.

— Ты знаешь ответ, — уверяла Наталья Борисовна. — Он не хотел, чтобы ты или кто-нибудь из его близких, оказался в подобном состоянии. В таком, где ты сейчас. Это помешало бы осуществлению мечты, к которой все стремятся.

— При чём тут мечта? — негромко говорил Малышкин, глядя в стену, напротив себя. В ней, похоже, он видел что-то, куда более интересное, нежели мать, стоявшую рядом в поисках необходимых объяснений, признанных заставить себя простить. — Променять лучшего друга на медаль? Это эгоистично.

— Вовсе нет, — настаивала она. — Даже, если бы ты знал о болезни с самого начала, сидел бы рядом с ним, как это делала я, и понимал, что не можешь оставить, потом бы всё изменилось… после того, как он… Вскоре ты начнёшь винить Сашу за упущенный шанс, за обязательства перед другом, которыми не мог пренебречь. Разве такая память нужна о человеке, спасшем когда-то тебя?

Дима задумался, всё ещё не веря в прочтённое письмо у себя в руках.

— Я должен был быть рядом, — не смог отделаться от мысли он. — Это моя обязанность, — твердил Дима, встав на ноги.

— Что бы ты ни говорил, уже ничего не изменить.

— Верно, — прошептал Дима. — Ты согласилась никому об этом не говорить лишь для того, чтобы я получил золото. А на Сашу наплевать. Вот, что я точно понял.

Дима хотел войти внутрь, но Наталья Борисовна не позволила, схватив того за предплечье, прежде чем он успел коснуться дверной ручки.

— Наплевать? — выпучила глаза она, заметно разозлившись и покраснев. — Я была рядом все эти месяцы, помогала совладать с кошмарами, мучительными и непрекращающимися болями, чудовищными воспоминаниями, которые он с ужасом проживал заново, пытаясь найти в памяти человека, причинявшего тебе боль. Я заботилась о нём не из-за каких-нибудь денег или иных подарков в ответ на предоставленные услуги. Однажды, Саша спас твою жизнь, сделал то, на что пойдёт любая мать ради своего ребёнка. К сожалению, меня не было рядом в тот момент, и совершенно чужой человек оказался ближе кого бы то ни было, — Наталья Борисовна сделала не большую паузу в попытках успокоиться. Её пульс от волнения подскочил почти вдвое, — теперь я делаю то же, что шесть лет назад сделал этот юноша, — продолжила она. — Помогаю чужому человеку, отдаю долг. Но при этом, ничто не должно мешать твоей жизни. Ты говоришь он твой друг? — спросила она, поглядев на застывший вопрос на лице Димы. — Может быть, ты так считаешь, но это не так. Между вами было всё, что угодно, но только не дружба.

— Мне лучше знать, — уверял спортсмен.

— Будь ты другом, знал бы, в каком он состоянии, — разъяснила женщина, считая так без всяких сомнений.

— Ты не знаешь, о чём говоришь, — не согласился Дима, посчитав, что мать ничего не поняла, сказав всё это лишь для того, чтобы он бросил Сашу и вернулся к своей мечте, но этой Олимпиады не было бы в его жизни, если бы не друг, лежавший сейчас за дверью. И сколько бы она не пыталась внушить обратное, спортсмен не изменит решения. Парнишка нуждался в нём, как никогда и, даже, если говорил о нежелании видеть, кого бы то ни было, тем самым позволяя достичь им успеха без лишних эмоциональных потрясений, на самом деле всё иначе. Саша всегда делал одно, но имел ввиду другое и как раз это тот самый случай.

Думая об этом, Дима вспомнил их встречу после похищения, где Саша показал всю свою уязвимую сущность, скрывавшуюся под маской непосредственности. Тогда спортсмен не знал, насколько сильно юноше необходимы близкие, способные не только выслушать и вскоре после этого обругать, но и понять, что есть самое важное для него. Дима оказался рядом, был этому рад и сейчас не станет терять шанс встретиться с другом, пока тот ещё способен видеть его и испытывать простые человеческие эмоции. — Саша мне важен так же, как и я ему. Это твои проблемы, если ты не видишь всего, хоть и являешься специалистом в этой области.

— Я не ошибаюсь, — уверенно твердила женщина.

— А знаешь, в одном ты права, — пришло в голову Диме, — медали очень важны, для этого спортсмены и едут на Олимпиаду. Я не стал исключением. Но в одном все же заблуждаешься.

— В чём? — заинтересовалась она.

— Я действительно испытывал бы всевозможную ненависть, злобу и куда более мощные эмоции…

— Вот видишь! — сказала Наталья Борисовна. По её мнению, сын понял ситуацию, и совсем скоро прекратит винить всех подряд.

— Я бы возненавидел себя и все собранные медали на Олимпиаде, если такие будут, потеряв возможность провести с другом достаточно времени, — ответил он, что совсем не понравилось женщине. Она надеялась на другое. — И в первую очередь тебя за то, что прикидывалась такой хорошей и доброй лишь для того, чтобы отдать долг, смысл которого даже не поняла.

— Я всё делала…

— В том переулке Саша не был роботом с заложенной программой, во что бы то ни стало сделать доброе дело, чтобы отдать какой-то долг, — объяснял Дима, говоря искренне, без какого-либо притворства. — Если бы ты тогда видела его глаза. Он спасал нас, потому что хотел помочь, заставлял прожить больше, чем, казалось, нам отведено. Я чувствовал эту энергию, огромное желание спасти наши жизни и не мог, не поддастся стремлению незнакомца. Благодаря этому я сейчас стою перед тобой, не только живой и здоровый, но ещё и готовый завоевать золотую медаль, которую шесть лет назад пообещал Саше, находясь в палате реанимации. Вот это настоящая помощь. А то, что делаешь ты… Возможно Саша чувствовал твою пресность по отношению к нему, от того и не смог выкарабкаться.

— Я не сообщила о состоянии Саши, потому что считала, так будет лучше, — сказала женщина. — Мне жаль, что ты не можешь этого понять, — Наталья Борисовна почувствовала себя, как никогда подавлено, ведь не каждый день слышала из уст сына подобные обвинения. — А сейчас иди к нему. Возможно, эта встреча может стать последней, — переменилась в лице женщина, осознав: спор не принесёт ничего, кроме разлада. Дима находился в шоке от известия. Ей необходимо дождаться, пока он успокоится и лишь тогда продолжить разговор.

Не сказав больше ни слова, спортсмен вошёл в палату. Его сердце колотилось сильнее, нежели на трассе. Он волновался так сильно, как только мог, боялся увидеть перед собой умиравшего друга, тогда как в памяти образ остался совсем другим. К тому же, слова матери всё же не прошли незаметно. Он действительно должен был знать о недуге друга и, даже, не смотря на все запреты посещений, о которых Саша и не подозревал, Дима обязан был приехать, хотя бы раз, но не сделал и попытки, словно что-то мешало.

Юноша лежал на кровати, подключённый к многочисленным приборам. Уже у двери Малышкин почувствовал всю угнетающую картину приближавшейся смерти. Стены онкологического отделения не могли иначе представиться. Здесь умирали люди, теряя надежду вместе с глотками свежего воздуха, вдыхающими в грудь с мыслью о том, что любой из них мог стать последним. Ничто кроме соболезнования, тоски и боли не находилось поблизости, когда видишь подобную картину. Человек «угасал», ничто нельзя сделать, кроме как остаться сильным перед близким, не показывая страх, овладевший всем телом и душой при виде того, в чём бессилен.

Дима вошёл в надежде справится с нахлынувшим, но сильно ошибся. Когда в отражении зеркала показалось бледное, как постельное бельё, лицо Саши, он остановился. Словно в ступоре, молодой человек не смог пошевелиться. Выпученные глаза, как ничто другое, выдали перед Сашей, заметившим друга в дверях, но не сказавшим ни слова. Оставшись на одном месте, он попытался успокоиться, стараясь выглядеть не так жалко. Дима посчитал свой внешний вид ещё более плачевным, нежели друга, наблюдавшим через зеркало на попытки Малышкина справиться с самим собой и, наконец, подойти, сделав несколько шагов навстречу.

— Привет! — пересилил себя Дима, встав рядом с Сашей.

Его затрясло от брошенного взгляда на друга, на лице которого читалась неясная реакция: то ли злость, то ли разочарование, то ли что-то иное, смешенное с многочисленными эмоциями, которые юноша испытывал в тот момент. В любом случае, обратной дороги не было. Спортсмен уже стоял в палате и считал реакцию Саши в свою сторону вполне заслуженной.

— Мне нравится зеркало, — ни с того ни с сего заговорил он.

— Что, прости?! — не понял Дима, переспросив.

— В Москве у меня тоже в палате было зеркало. Я мог видеть любого, кто заходит до того, как увидят меня. Так я мог немного подготовиться.

— Подготовиться?

— Да, — не поворачивал голову Саша, лёжа в одном и том же положении для собственного комфорта. — У людей может быть разная реакция при виде ракового больного. Интересно наблюдать. Правда, гостей у меня немного.

— Прости, — тут же начал оправдываться Дима.

— За что? — быстро остановил его юноша.

— Я не приходил к тебе все эти месяцы. С того момента, как…

— Я пытался покончить с собой на глазах у десятка людей?

Дима промолчал. Одно время он действительно считал: Саша не выдержал навалившихся на него проблем и решил избавиться разом от всего. К этой мысли он пришёл не сразу и до сих пор не знал причины поступка. Единственное, что говорила мама, так это то, что ничего подобного Саша не повторит. Малышкин остался в неведении, но очень хотел узнать правду, разве что, время для этого вышло.

— Я хотел увидеть тебя, Дашу, Антона… Всех вас, ведь, вы все для меня стали настоящей семьёй, ведь её у меня не было. Почти не было, — поправился Саша, продолжив, — но подходящий момент так и не настал. Просто неподходящий год. Вам не нужны лишние стрессы…

— Позволь нам самим решать, — вмешался Дима.

— Поверь, я не хочу стать преградой…

— Да что с вами такое? — разозлился Малышкин. — Почему вы все думаете, что медали для меня важнее человеческой жизни, тем более твоей? Я никогда не шёл по головам. Да, я хотел и хочу медали, но не такой ценой.

— Помнишь своё обещание? — снова напомнил Саша о том, о чём Дима не забывал.

— Да.

— Ты не выполнишь его, если будешь думать лишь о том, в чём бессилен. Я говорю тебе, как уже дипломированный психолог, сдавший экзамены экстерном и, наконец, получившим то, к чему долгие годы стремился.

— Снова хвастаешься? — не мог не заметить Малышкин, немного растопив лёд беседы.

— Жаль, не воспользуюсь дипломам, — снова напомнил себе он.

— Не отходи от темы, — вернулся к прежнему разговору Дима. — Я буду решать, что мне делать со своей жизнью. Время, когда ты заставлял выполнять свои прихоти, прошло, поэтому, послушай меня. Я буду рядом, хочешь ты того или нет. И будь уверен, это не последние дни твоей жизни. Всё наладится, вот увидишь.

— Что-то мне это напоминает! — вспомнил Саша.

— Что-то похожее ты говорил, когда я был в больнице. Помнишь, я много раз терял надежду из-за врачей, говоривших о невозможности вернуться в спорт, не говоря уже о победах. И что вышло?

— Что? — сделал непонимающий вид юноша.

Дима улыбнулся.

— Я одержал победу, — с гордостью в голосе произнёс он. — И не одну. Всё благодаря тебе.

— Ну, их могло быть и больше, если бы старался так, как тебе говорят тренеры и я — личный психолог, которого ты никогда не слушал.

— Будет, — уверял Дима, нисколько не сомневаясь. — И ты увидишь все мои победы. Обещаю.

— Не обещай того, чего не сможешь выполнить, — безрадостно поспешил напомнить Саша. — И я сейчас говорю не о том, что не верю в тебя.

— Верь в себя так же, как верил в меня. Думаю, этого должно хватить, ведь никто не верил больше, нежели случайный прохожий, оказавшийся не в то время и не в том месте.

— У меня метастазы! — сменил тему Саша. Услышав это, Дима онемел, хорошо понимая их значение. — Их много. Это значит, организм исчерпал все имеющиеся резервы в борьбе с опухолью. Всё внутри меня вскоре прекратит функционировать. Большинство пациентов умирают именно…

— Хватит, — не смог слушать дальше спортсмен. — Это невозможно.

— Уже ничего не поделать.

— Что ты делаешь? — возмутился Дима, делая это лишь из-за собственного бессилия и понимания скорой кончины. — Ты сдался! Прекратил бороться и смирился с этим?

— Будь ты на моём месте…

— В какой-то степени был.

— Не был и надеюсь, никогда не будешь.

Саша всё же приподнялся, испытывая сильные головные боли.

— Нельзя так просто лежать и ждать смерти, — продолжил Дима, не находя себе места. Он пытался найти способ помочь Саше, если не вылечить, то хотя бы вывести из состояния, в котором ему уже наплевать на своё будущее, но ничего не пришло в голову.

— А я не просто так здесь лежу, — уверял он. — Я жду, когда ты заработаешь обещанную медаль.

Это должно было успокоить Диму, но не вышло.

— Нельзя так, — не умолкал он.

— Можно, — говорил юноша. — После всего, через что я прошёл… Можно, — вздохнул он, вспомнив безуспешные попытки спасти собственную жизнь. — Я не хочу тратить последние дни на пререкания. Я слишком сильно соскучился по тебе. Нельзя упускать время, его и так мало. К тому же, мне нужно тебе кое-что сказать, пока ещё способен. Видимо, твоя мать ничего не говорила.

— Она вообще ни любит говорить, ни о чём важном, — всё ещё злился Дима, даже не попытавшись понять и уж тем более простить.

— Возможно, это может изменить некоторые вещи, но промолчать я не имею права.

— Что же это? — приготовился к ещё одной ошеломляющей за сегодняшний день новости Дима, оказавшись сытым по горло первой из них.

— Я ведь вспомнил, что произошло на крыше и поверь, это не была попытка самоубийства.

— А что же? — испытал облегчение Дима, ведь это мучило его долгое время, но в то же время, лишь сильнее насторожило.

— Кое-кто был там. Наш общий знакомый.

— Фанатка? Ты знаешь, кто она? — загорелся Малышкин.

— Нет, но тебе легче не станет от того, кто это.

— Говори же уже, — не терпелось ему.

— На крыше была Надя…

Лето 2012 года. Аквитания — юго-западный административный регион Франции. Аэропорт Бордо — Мериньяк

Самолёт благополучно приземлился. Выполняя регулярный рейс из Парижа, он доставил на своём борту более ста семидесяти пассажиров, желающих, наконец, коснуться земли и насладиться прекрасной погодой, установившейся в регионе. Прибывшие туристы с первых минут выхода на свежий воздух не моги скрыть своего восторга от приезда к месту замечательного отдыха, сулившего незабываемые ощущения и память на долгие годы. Они наслаждались абсолютно всем, не обращая внимания на нахождении на территории аэродрома и ожидавших впереди достопримечательностей, которые будут интереснее, нежели окружавшие бетонные джунгли с прибывавшими и отбывавшими самолётами. Свежий, бодрящий средиземноморский воздух приятно насыщал организм. От непривычки голова немного кружилась, но это многим приехавшим людям не омрачало радость путешествия, лишь наоборот, прибавляло эмоций, захлёстывавших сполна.

Дима и Даша вслед за остальными, не торопясь вышли из самолёта. Спустившись по трапу, оба биатлониста выглядели не самыми счастливыми. Используя авиакомпанию Air France, они из «Шереметьево» летели три с половиной часа до аэропорта «Шарль Де — Голль» в Париже. Там прождали несколько часов в душном зале ожидания, ещё час провели в воздухе и лишь, потом добрались до Бордо местными авиалиниями. От проведённого в пути времени оба остались не в восторге. Усталость дала о себе знать и в отличие от туристов из других стран, с которыми довелось лететь, спортсмены не испытали особой радости, ведь конечный пункт назначения где-то там и до него необходимо ещё добраться, а отдохнуть хотелось уже сейчас. Даже уютный бизнес — класс самолёта не смог изменить настроение молодых людей, не отходивших друг от друга в здание аэровокзала.

— Скажи, зачем мы сюда прилетели? — спросила Даша, получив свой чемодан.

— Может, не будем снова? — попросил Дима, пытаясь отыскать багаж. — Знаю, ты устала, но, думаю, понимаешь: бросить всё уже поздно! Осталось всего ничего. По крайней мере, я так на это надеюсь. Сам валюсь с ног.

— Я сегодня полдня себя спрашивала, зачем согласилась, — продолжала Даша, кружась вокруг себя в поисках хоть кого-нибудь из знакомых.

— Нашла ответ? — поинтересовался Малышкин, встав рядом с ней так близко, как только мог, немного смутив девушку, заметившую на себе взгляды прохожих.

— Нет, — прошептала она, и недавняя усталость самоустранилась, по крайней мере, в тот момент. — Но я всё же продолжаю искать!

— Я тоже, — улыбнулся Дима, нежно поцеловав любимую.

— Эта наше первое лето вместе, — наслаждалась близостью Даша, глядя только на него и не обращая внимания ни на кого больше. — Оно должно быть особенным, как и всё, что нас ждёт.

— Согласен, особенно, если учесть, что наши отношения начались с особенного дня, — вспомнил Дима день, поставивший всё на свои места: свёл два блуждающих сердца вместе.

— Перед глазами до сих пор возникает та снежная буря во время гонки преследования, — с неподдельным восторгом говорила Обручева, не смотря на всю опасность происходившего. — Я съехала не туда, когда вокруг ничего нельзя было разглядеть, и ненадолго потеряла сознание, а когда открыла глаза, увидела тебя — своего принца на лыжах, покрытого белоснежным снегом. Такое сложно забыть.

— Мне тоже, особенно побег от тренеров, не смотря на их запрет и поехал искать тебя, — продолжал Малышкин. — Потому что перепугался до чёртиков, узнав, что ты не вернулась с трассы. Такое возможно лишь с тобой — примой белорусского биатлона.

— Я больше не попадаю в неприятности, — напомнила Даша, всё ещё находясь в объятиях любимого человека.

— Долго же мы шли к этому, — думал Дима, касаясь румяных щёк девушки.

— Главное пришли, — оптимистично твердила она, всегда веря в лучшее.

— Всё благодаря твоим сердечкам, — улыбался Дима. — Или они были для Ронстадлена?

Услышав это, Даша без предупреждения зарядила щелбан ненаглядному, от чего лоб молодого красавца покраснел.

— Ещё раз…

— Ладно, ладно. Я понял, — не желая повторения, попытался усмирить её Дима. — Но всё — таки, я ревную!

Дима тут же отошёл на пару шагов, опасаясь реакции, ведь без неё она не могла.

— Сейчас получишь, — с кулаком прозвучала угроза в ответ, вызвав множество косых взглядов. — Ревновать к Ингвару, всё равно, что к фонарному столбу.

— Странное сравнение, — повеселел Дима, лишь разозлив Дашу, — но тебе виднее.

— Если бы я не была такой уставшей…

— Хорошо, — подошёл ближе Малышкин, прикрывшись чемоданом. — Ролевыми играми займёмся на месте, если, конечно, доберёмся туда.

— Позвони Саше, — предложила Даша.

— Хорошо, — согласился он, достав телефон. — Но с фонарным столбом ты молодец! Ингвару бы это точно понравилось.

— Только попробуй…

Не успела Даша договорить, как пара прохожих, стоявших рядом и глазевших на них уже несколько минут, с детской радостью в глазах, узнали в ней одну из лучших биатлонисток мира по итогам сезона 2011–2012 года и бросились с расспросами, желанием получить автограф, а также фото на память. Прекратив злиться на кавалера, девушка занялась делом, ведь в последнее время внимание фанатов усилилось. Её борьба с немкой Эммой Майер на протяжении всего сезона доставляла огромное удовольствие всем без исключения, даже тем, кто болел за абсолютно иных спортсменов. Об этом говорили комментаторы всех стран участниц, ведь подобное зрелище не часто можно увидеть. И пусть Даша всё же проиграла в этой борьбе, ушедшей на покой многократной чемпионке мировых первенств, девушка всё равно осталась довольна, ведь всё только начиналось и самое лучшее ждало впереди.

Фанатов стало больше, когда информация о нахождении именитой спортсменки распространилась по аэропорту, привлекая людей отовсюду. Дима стоял в стороне и ожидал возлюбленную. К нему никто не подходил, но это нисколько не огорчало. В сравнении с Дашей, он был слишком далёк от совершенства, не смотря на некоторые достигнутые результаты. 19 место в общем зачёте Кубка мира стало довольно неплохим показателем для дебюта, два призовых места, одно из которых личная бронза в гонке преследования говорили о стремлении вперёд. Чемпионат мира в Рупольдинге, где в личных гонках Дима выступил лишь в индивидуальной гонке и показал 35 место, избавил его от возможности показать себя в других личных дисциплинах. Тренеры возлагали надежду на две эстафеты, но победы не произошло, поэтому межсезонье должно дать спортсмену толчок к новым достижениям. Дима уверял себя: они обязательно придут благодаря упорству и огромному желанию, ведь по — другому быть не могло.

— Может, поможешь мне? — умоляла Даша, не справляясь с толпой фанатов.

— Это слава, детка, — забавлялся он, даже не пытаясь вмешаться и спасти её, позволив в полной мере ощутить иную сторону медали, которую, возможно, придётся испытать и самому.

Наконец, люди получили желаемое и, в конце концов, разошлись, оставив ещё более замученную Дашу стоять в стороне от Димы с демонстративной обидой на лице. Недолго думая, Малышкин подошёл к ней и встал рядом, как ни в чём не бывало.

— Предатель, — негодовала Даша, отвернувшись.

— В следующий раз закричу на весь аэропорт о наступлении русских, и рядом тут же никого не останется. Все попрячутся, — не утихал спортсмен, тем самым поднимая себе настроение.

— А ещё принц, — протянула девушка.

— Принцы вымерли, — уверенно заявил он, положив руку на плечо. — Остался только я.

— Оно и видно, — развернулась лицом к нему Даша, глядя в пол. — И как Арман с Лазаром всё это выдерживают, — Даша немного успокоилась, но усталость стала ещё ощутимей. — Так, ты дозвонился до Саши?

— Да, — кивнул Дима, забыв о разговоре с ним, пока наблюдал за битвой Даши и её немалой армии поклонников. — Он сказал ждать.

— Что? — ахнула Даша. — Он издевается! Сначала присылает конверт с приглашением, а потом бросает. Я ему устрою, как только увижу. Будь уверен, не посмотрю, что он наш общий друг. Пришибу!

— Успокойся, — поглаживал по голове девушки Дима. — Как будто ты Сашу не знаешь. Ведёшь себя, как маленькая.

— Знаю, — признала она. — Просто, хочу отдохнуть. День неудачный какой-то. К тому же, ты же знаешь, как я не люблю тратить время зря. А сюда мы вообще приехали, не зная, ради чего. Я могла уже начать тренировки. Боюсь, форму потерять.

— Сюрприз! — вспомнил надпись на приглашении Дима. — Это может означать, что угодно.

— Верно. Что угодно.

Прождав в аэропорту ещё какое-то время без каких-либо изменений, раздалось громкое объявление на английском языке:

«Дарья Обручева и Дмитрий Малышкин, убедительная просьба прийти, наконец, к ожидающему вас автобусу у выхода терминала «B», если вы, конечно, не хотите остаться в зале ожидания навсегда. И на будущее, нужно хоть иногда отвечать на звонок телефона».

Услышав это, Дима и Даша переглянулись между собой, не понимая, что произошло. Малышкин достал из кармана мобильный и увидел два десятка пропущенных звонков, а после, обратил внимание на по привычке отключённый звук.

— Мой разрядился, я же говорила, — между прочим, напомнила Даша и, взяв сумки, оба направились к месту назначения. Услышанный голос, принадлежавший очень знакомому человеку, но так и не разгаданный, кому именно, привёл парочку к автобусу, где и сидели те самые люди, не замеченные ранее в здании аэропорта.

— И что это такое? — ничего другого не придумала Даша, увидев перед собой Лазара и Армана Вилар, Жустин Дорен Лубе, Эмму Майер, Торджера Гьёр, Тиру Ольсен, Эивиндра Ларсена, Айлу Виртален, Ингвара Эйнара Ронстадлена, Светлану Курлину, Антона Мипулина и Ольгу Зайчик — одних из самых именитых биатлонистов современности из разных стран мира. Все они не могли дождаться прихода Димы и Даши и, увидев их, вошедших в автобус, вся команда восторженно загалдела и автобус тронулся.

— Ну, и где вас носило? — тут же спросила Оля, приобняв Дашу. — Мы уж думали, вы совсем потерялись.

— О чём это ты? — не поняла девушка, состроив соответствующую гримасу.

— Разве, вас не предупредили о встрече в ВИП-зале ожидания на третьем этаже аэровокзального комплекса «A»? — спросила Оля, на, что Даша не смогла ничего сказать, повернувшись к Диме, чьей задачей было обо всём договориться.

— Наверное, я забыл об этом! — пожал плечами он, попытавшись оправдаться за пару лишних часов, проведённых непонятно где.

— Ладно вам, — заговорил Арман, чей голос парочка слышала в объявлении. — Они всего лишь пропустили отличный обед, комфортабельные комнаты для отдыха со всеми удобствами в ожидании приезда оставшихся гостей и настоящее французское вино в конференц-зале, где мы раздавали автографы для всех желающих.

— Дима…

— Ничего не говори, — побледнел Дима, поздоровавшись со всеми старыми знакомыми, всё ещё не совсем понимая, зачем они собрались.

— Ингвар! — обрадовалась девушка и потянулась к своему хорошему другу поздороваться, заодно приобняв друг друга. — Рада тебя видеть. Как Натали?

— Хорошо, — спокойно ответил норвежский спортсмен, чьё имя многие годы на слуху у всех биатлонных фанатов. Он искренне обрадовался приезду Даши, питая к ней самые тёплые чувства. — Здравствуй, Дима, — поздоровался следом он, на, что молодой человек ответил тем же, почувствовав себя немного не в своей тарелке. Таблоиды уже давно писали о романе Даши и Ингвара, не обращая внимания на Малышкина, и его это частенько цепляло, хотя он и знал: всё чистой воды ложь. Часто говорили о Великом норвежце, готовым ради белоруски бросить жену, если та согласится переехать к нему. От всевозможных слухов Диме становилось не по себе, и он ощущал себя параноиком всякий раз, когда возлюбленная находилась рядом с Ронстадленом, пусть даже просто разговаривая.

— Кто-нибудь знает, зачем Саша собрал нас здесь? — задал вопрос Малышкин.

— Мы думали, вы знаете, — отозвался Эивиндр, не переставая переговариваться с Торджером в самом конце небольшого, но весьма комфортабельного автобуса с кондиционером, напитками, стюардессой и туалетом, где Гьёр уже успел побывать.

— То есть, вы все просто так согласились приехать не ясно, куда и зачем?

— Почему не ясно куда? — обиделся Арман, услышав подобное о любимой стране. — Тут очень красиво, есть на что посмотреть. Тем более, я родился не так далеко отсюда, в Восточных Пиренеях и, если захотите, могу провести экскурсию, но думаю, на неё не хватит времени. В Бордо очень много достопримечательностей, их следует увидеть, особенно виноградники региона. Здесь их много, буквально на каждом шагу.

— Мама Саши владеет виноградником, — рассуждал Малышкин.

— Не думаю, что он нас пригласил ради них, — подал голос Антон, глядевший в окно, пока автобус двигался вперёд, выехав с территории аэропорта.

— А я поехал из-за бесплатной выпивки и еды! — раздалось с заднего сидения от неуёмного Торджера. — Этот парень богат, может позволить себе дорогие вкусности, а их я очень люблю.

— На счёт тебя никто не сомневался, — пробурчал Эивиндр.

— Помолчи, жертва пьяной акушерки! — прокряхтел Гьёр, не совсем поняв сказанное, ведь прозвучало на русском. Именно этим Антон и занимался, когда стало скучно после приземления на французскую землю. Он пообещал норвежцу: обучаемые фразы хорошенько помогут в частых перепалках с Эивиндром. Так и вышло. Вся русскоязычная компания и любой, кто знал русский, захохотали, а Ларсен покраснел, так и не поняв, чем вызван смех.

— И что он сказал? — поинтересовался Эивиндр у Антона, попытавшись проговорить услышанное ранее, но ничего путного не вышло, кроме никому непонятных наборов букв и жуткого акцента.

— Если хочешь, я и тебя научу, — пообещал он, веселясь.

— Так не честно, — запротестовал Торджер.

— Жизнь несправедлива. Что поделать!

Споры о причине приезда продолжились и дальше, но все спортсмены сошлись в одном: они согласились приехать из-за интереса к приглашению молодого миллионера и слова «сюрприз» на каждом из высланных открыток, значение которого хотелось узнать. К тому же, зная о характере Саши, многие ожидали чего-то интересного и, даже, не смотря на проведения различных кубков летнего биатлона, необходимости тренировок, они хотели просто отдохнуть, сделать себе небольшой отпуск. К тому же, каждый знал: в случае, если что-то не понравится, всегда можно уехать.

Обстановка в автобусе сохранилась как никогда дружественной. Не смотря на состязания на трассе, Арман и Эивиндр были хорошими друзьями. Каждый раз, когда получалось встретиться, они проводили время вместе и даже не вспоминали о страшной вражде в спорте, вырывании друг у друга очков ради победы не только в зачёте дисциплин, но и общего Кубка мира и представлении двух разных стран: Франции и Норвегии. Ведь по итогам 2012 года, главенствовал Арман, что не могло не зажечь огонь в Эйвиндре для виктории в следующий раз. Многие считали: борьба между ними не может подразумевать дружбы, но ошибались и ради того, чтобы доказать это, Арман снялся в рекламе шампуня: сделай фото в душе и получи свидание с Ларсеном, а после добавил:

«На свидании он бы меня поучил выигрывать спринт».

Какое-то время, девушка Армана ревновала его к Эивиндру, на что оба только улыбались, продолжая делать то, что привыкли: дружить.

Автобус двигался дальше. Из окна открылся прекрасный пейзаж. Повсюду красивейшие виноградники, увидев которые, хотелось остаться в Аквитании навсегда: прикупить дом и каждый день глядеть на окружавшую природу, дыша чистейшим воздухом. Молодой и бойкий норвежец Гьёр тут же загорелся желанием выращивать виноград и пить качественное вино, не отходя от дома, но узнав от Лазара, сколько для этого нужно вложить сил и денег, тут же притих, решив покупать вкусный алкогольный напиток в обычном для себя месте по старинке — в магазине. Даша и Дима глядели на массивные зелёные насаждения и старинные поместья, держа друг друга за руку. Усталость спортсменки и лёгкую нервозность, не свойственную ей, как рукой сняло. Она наслаждалась длительной поездкой, расслабившись на плече любимого, чему тот, безусловно, обрадовался. Малышкин время от времени закрывал глаза. Чувствовались проведённые в самолёте бессонные часы. Тепло Даши расслабляло его и заставляло обо всём забыться, наслаждаясь жизнью такой, какой она есть. Антон просто радовался: в кое-то веке он смог выбраться вместе с родной сестрой Светланой, выступавшей за Словению и вышедшей замуж за представителя этой же страны. Его не особо волновало, куда именно привезёт автобус, водитель которого, будто партизан, не сказал и слова о конечном пути. Арман и Лазар не заметили, как уснули. Негромко похрапывая, братья привлекали внимания именитой норвежки Тиры и немки Эммы, сидевших впереди. Они объединились и, вспомнив детство, обе спортсменки, не переставая, щекотали парней любыми подручными средствами. В ответ они слышали лишь весёлые мурлыканья в унисон, названных незамысловато «Хор братьев Вилар». К небольшой шалости подключилась француженка Жустин и финка Айла, сидевшие без дела. Наблюдавшая за баловством Ольга просто улыбалась, вытягивая слегка затёкшие руки, расслабленно глядя вперёд на дорогу.

В какой-то момент, длительная дорога закончилась. Автобус скинул скорость, когда показалась преграда в виде ворот и большой огороженной кованным старинным живописным забором и виноградником, территории. Камера, висевшая при въезде, зафиксировала приезд гостей, и путь продолжился.

— Где это мы? — оказалась под впечатлением Даша, обратив внимание на окружавшие строения.

— В мире Саши, — ничего другого не пришло на ум Димы.

Спортсмены все как один не отрывали глаз от комплекса. До этого момента никто и предположить не мог, ради чего и куда едут, а теперь, каждый видел детище, построенное Сашей за максимально короткое время.

Автобус проезжал мимо многочисленных объектов, назначение которых указывалось на живописных вывесках. Открытый и закрытый аквапарк со всевозможными горками, высота которых могла ошеломлять; конюшни с манежем для занятия конным спортом; гребной канал для гребли на байдарках и каноэ вместе с небольшими трибунами и песчаным пляжем неподалёку с шезлонгами и всевозможной полезной атрибутикой. Комплекс наполнялся небольшими уютными домиками разной вместимости, стоявшими повсюду. Территория рядом украшалась мастерски оформленными цветочными декоративными изображениями, некоторые из них напоминали приехавших спортсменов.

— Это построил Саша? — спросила Оля, заметив впереди развлекательный комплекс с игровыми автоматами, боулингом, бильярдом и другими взрослыми шалостями, проявлявшими немедленное желание ими воспользоваться.

— Не удивлюсь, если так, — не отрываясь, ответил Дима, не поверив своим глазам. — И когда успел?

— И это всё для нас? — словно дитя обрадовался Гьёр, загоревшись желанием посетить все имеющиеся развлечения.

— Ага, лично для тебя, — буркнул Ларсен.

— Вечно ты настроение испортишь! — ответил Торджер.

— Это моя работа, — продолжил принц биатлона. — И я должен выполнять её, чтобы ты не расслаблялся.

— Засохни, гербарий! — вспомнил очередную выученную фразу спортсмен, но никакой реакции со стороны не последовало. Ларсен лишь покрутил пальцем у виска, повернувшись снова к окну.

Автобус остановился у невысокого девятиэтажного здания с красочной вывеской «Отель». Дверь открылась и биатлонисты, спустя несколько часов, наконец, смогли размяться, выйдя на свежий воздух.

— Нас должен кто-нибудь встречать? — поинтересовался Арман.

— Ты это мне говоришь? — отозвался Дима, решив, что вопрос к нему.

— Вообще, я спрашивал у всех, но…

— Не знаю, — признался Дима, поглядев по сторонам и не заметив вокруг практически никого кроме мужчины в костюме у входа в отель. — Простите, вы не знаете, куда нам идти дальше, — мужчина не сказал ни слова, даже не поглядев в его сторону. — Ладно, спасибо.

Малышкин вернулся обратно к команде, но, не успев ничего сказать, из отеля вышел знакомый ему человек, чьё присутствие здесь стало неожиданным.

— Кабано! — первым отреагировал на него Антон.

— Всем добрый день! — с улыбкой поздоровался он. — Прошу за мной. Саша вас ждёт.

Цезарь повернулся и повёл за собой спортсменов. Проходя мимо охранника, с которым Дима несколько минут назад успел немного познакомиться, Гьёр состроил рожицу, пытаясь заставить того хоть как-то отреагировать на раздражитель, но не тут-то было. Он как стоял с каменным лицом, так дальше и продолжил. Торджер огорчился и, больше не предпринимая попыток, догнал команду, слегка подотстав.

— Куда мы? — следуя за Цезарем, спросил Дима.

— В конференц-зал, — бодро ответил молодой человек с заметно хорошим настроением.

— А что там? — услышал Арман.

— Ничего особенного, — неопределённо прозвучало в ответ.

— Многообещающе! — заметил победитель зачёта Кубка мира этого года, продолжая идти дальше.

Войдя внутрь довольно крупного помещения, больше напоминавшего концертный зал, на сцене которого за сотнями мягких удобных кресел стоял стол, подготовленный специально для них. В центре сидел Саша, дожидаясь гостей. Увидев их, он несказанно обрадовался и пошёл навстречу.

— Ну, наконец-то! Я уж думал вы не приедете!

— Скажи спасибо Диме и Даше! — тут же напомнил Антон.

Дима покосился на друга.

— Главное, вы здесь! — сказал он, приобняв Диму, Дашу и Антона. Остальным же просто пожал руку и пригласил сесть за стол, посчитав объятия лишними.

— Так, что это за место и зачем ты нас пригласил? — задал самый волнующий вопрос Ингвар, устроившись рядом с Дашей.

— Для начала, я очень рад, принятию приглашения всеми вами. Понимаю, у всех вас дела, тренировки. К тому же, не было никакого объяснения, для чего вас всех позвали, поэтому, для меня очень важно ваше доверие, особенно тех, кто со мной мало знаком…

— Я тебя совсем не знаю, — вставил свои пять копеек Торджер, подняв руку.

— Да, спасибо за уточнение, — помнил об этом Саша, продолжив, — так вот, этот комплекс я строил почти два года, исполняя свою давнюю мечту. Для начала, он предназначен людям любого возраста, желающим хорошо провести время оздоравливаясь и развлекаясь. Здесь для этого есть всё необходимое. Во — вторых…

— Разве было, во — первых? — вновь перебил Торджер, не замечая косых взглядов сидевших рядом Тиры и Айлы, не говоря уже об Эйвиндре, чей локоть, не переставая впивался в бок говорливого друга.

— Комплекс играет роль детского спортивного лагеря, задача которого привлекать людей, желающих заниматься всевозможными видами спорта, а также состязаться друг с другом, словно на мировых первенствах. Тут есть велодорожки, небольшой стадион для легкоатлетов, возможность попробовать себя в парусном спорте и многое другое. Но самое главное, — Саша сделал паузу. В тот же момент, Кабано, стоявший рядом с крупным плоским телевизором, включил его и показал современный биатлонный стадион, вид которого вызвал изумление и восторг.

— Стадион почти не уступает «Фельтинс-Арена» в Гельзенкирхене. Разве что количество зрителей гораздо меньше, — принял эстафету испанец. — На нём можно проводить любые биатлонные соревнования. Трасса простирается и за его пределами по небольшому полупрозрачному тоннелю. Внутри будет использоваться искусственный снег и охладительные установки для поддержания необходимого климата.

— Это круто, — выразил мысль всех биатлонистов Антон.

— Это всё действительно, «круто», — кое-как выговорил на русском Ингвар, — но что ты от нас хотел? — обратился к Саше он.

— Открытие комплекса уже через две недели и для привлечения людей я бы хотел, чтобы вы стали не только его лицом, но ещё и вожатыми для детей и даже взрослых, которые с радостью захотят встретиться с лучшими биатлонистами мира, получить важный жизненный опыт и просто повеселиться. Не каждый день можно встретить вас всех в одном месте. Заодно, вы можете с пользой провести отпуск, если нужно тренироваться и делать всё, что пожелаете. Естественно, всё, что здесь есть, для вас бесплатно. Как вы на это смотрите?

«Мы не столько нуждаемся в помощи друзей, сколько в уверенности, что мы её получим.»

 

Глава 2. Притяжение

Трафальгарская площадь. Лондон

«И вот я в Лондоне. Это один из самых красивых городов мира. Удивительно проходить по его улицам и наблюдать за людьми, казавшимися ранее с другой планеты, по крайней мере, до того, как я начала путешествовать и менять города и страны, словно дешёвые перчатки, никак не приходящиеся в пору. Сейчас всё кажется повседневным, обыденным, а ведь ещё какое-то время назад я мечтала впервые выехать за границу и насладиться не похожим на Россию колоритом, увидеть других людей и всё, что с ними связано, но путешествовать со Стасом — этим несчастным психом, то ещё удовольствие. Свобода вернулась ко мне, открыла целый мир, и я обязана его повидать, что и произошло после его смерти. Деньги, переведённые Сашей в качестве платы за спасение семьи и тщательно сокрытые мной, позволили осуществить задуманное. Их никто и никогда не найдёт. К счастью, я позаботилась об этом и теперь, кажется, следует расслабиться, ведь, что ещё нужно? Я живу в пятизвёздочном отеле в пяти минутах от площади, сплю на кровати из цельного розового дерева, пользуюсь всеми благами цивилизации. Кажется, этого должно быть достаточно для счастья, но… Почему я чувствую себя неполноценной? Почему переезжаю из страны в страну, не находя места, пристанища, призванного заполнить образовавшуюся пустоту? Удовольствие от новых увиденных мест не может сделать этого, а мимолётные романы лишь притупляют жажду, живущую в сердце и растущую с каждым новым днём, с каждым плакатом, изображающим его лицо, с каждым новым интервью, которое инстинктивно не могу пропустить. Что со мной происходит, когда улыбка Димы оказывается передо мной? Я не в силах оторвать взгляда, но задняя мысль напоминает: она не для меня, а для кого-то другого, того, кем я не стала, хоть и было столько времени попытать удачу. Почему я продолжаю испытывать эти странные, никому не нужные чувства к человеку, которого никогда не видела рядом с собой, не касалась его сильной руки, мягких ни с чем несравнимых губ, мощного спортивного тела, притягательной выпуклой груди, никогда не говорила с ним и не слышала ни слова в свой адрес. Я понимаю — это не любовь, чего раньше не принимала из-за упрямства. Тогда, что это? Одержимость демоном, как сказал святой отец, предсказуемо не сумевший изгнать его, сказав лишь то, что я должна игнорировать грешные мысли, касающиеся Димы. Но как это сделать мне не известно. Частые путешествия, смены обстановки, новые люди и ритмы жизни не справились с задачей, ведь я не в состоянии выбросить его из головы. И, проходя мимо достопримечательностей старинного города, я думаю не о том, насколько они красивы и невероятны, а о том, когда решусь и сделаю шаг на пути к самому желанному, ведь иначе, жизнь не будет мила. А ведь в такие мгновения я готова на всё и это пугает. Я не желаю вредить. Пора прекратить идти на поводу инстинктам и начать действовать. Особенно это актуально после женитьбы Сэма и обретения им счастья, никак не связанного со Стасом и его ненормальной любви к нему. Может, если буду собой, а не кем-то другим, Дима увидит во мне человека, не представляющего без него жизнь и тогда, я тоже обрету своё маленькое, но такое весомое счастье, которого люди могут ждать целую вечность…»

Аквитания. Франция

Саша сидел в кабинете напротив конференц-зала. Спортсмены, все, как один, услышав о предложении, решили, в начале, переговорить наедине и дать общий ответ, поэтому юноше так же ненадолго пришлось уединиться. Перед тем, как расслабиться, он дважды проверил, заперта ли дверь на ключ. Подёргав ручку не один раз и убедившись в изоляции, он подошёл к рабочему столу и из нижнего закрытого на замок ящика достал упаковки с лекарством. Вынув две разные таблетки в капсулах немалых размеров, он положил их в рот и обильно запил водой. Стоя на одном и том же месте какое-то время, Саша обратил внимание на трясущийся стакан воды в ладони. Зажмурившись и немного подождав, он почувствовал лёгкое спокойствие, прилив сил и исчезновение внезапно нахлынувшей тревоги, осложнявшей жизнь, а после, присел на стул, поглядывая на красивейший пейзаж за окном. Он заставлял себя думать лишь о приятном, выгоняя из головы всё то, чего там не должно быть.

Определённо, приезд звёзд биатлона состоялся, что радовало. Подобное событие многого стоит. Ещё до выигрыша в лотерею, когда нынешняя жизнь представлялась лишь в фантазиях и не более того, Саша мечтал стоять среди своих кумиров, общаться с ними, чувствовать себя одним из них. Об осуществлении подобного никто и предположить не мог, включая и самого Сашу, но прошло несколько лет и известные на весь мир спортсмены приехали сюда сами. Иногда мечты сбываются и самое приятное, когда это происходит неожиданно, что вдвойне радостней.

В дверь постучали, и Саша отвлёкся от своих привычных мыслей.

— Саша, это я. Можно войти? — послышался голос Кабано.

Юноша подошёл к двери и открыл замок, встречая на пороге управляющего своего спортивно — развлекательного комплекса.

— Они приняли предложение? — поинтересовался Саша, вновь присев в кресло.

— Пока нет, — быстро ответил Кабано.

— Нет? — переспросил юноша, продолжая, — как же они долго. Кажется, прошла целая вечность.

— Десять минут, — взглянул на часы Цезарь.

— Серьёзно? — не поверил он. — Думал, гораздо больше.

Сам того не замечая, Саша не переставал теребить в ладонях ручку, сжимая её всё сильнее по мере приближения Кабано.

— Ты в порядке? — заметил неладное он.

Юноша слегка покраснел, ускорив движение пальцев, едва не согнув пополам канцелярский предмет.

— Да, — солгал Саша. — Как всегда. Что со мной может случиться?

— Я так не думаю.

— В смысле?

В тот же миг ручка хрустнула, от чего юноша нервно подпрыгнул, быстро взяв новую, когда понял — это необходимо.

— Я так не думаю, — Кабано забрал у него второй, уже почти сломанный канцелярский предмет и отложил в сторону, облокотившись на стол, — ты не в порядке. И врать у тебя не получается. Это не для кого ни секрет.

— Зачем мне врать? — попробовал заставить поверить Саша, но вскоре понял: ничего не выйдет, когда отражение в зеркале напротив показало, насколько он покраснел и вспотел. Тревогу и страх непросто скрыть, если их источник так близко.

— Вот и я себя спрашивал с того самого момента, как приехал сюда, — говорил Кабано, наблюдая за реакцией Саши. Его глаза всегда находились то вверху, то внизу, то двигались по сторонам, но никак не глядели на него. — Знай, я благодарен тебе за всё, что ты сделал для меня и моей семьи. Ты заставил поверить меня в будущее после смерти матери, её похорон, когда мир, казалось бы, прекратил своё существование. Не знаю, смогли бы спасти меня врачи, не будь со мной твоей поддержки. Но, честно говоря, когда я услышал твой звонок месяц назад, сразу не поверил. Я и Давид пытались начать жить заново на Родине, в Мадриде и тут появился ты.

— Почему это так сильно удивило? Ты раньше об этом не говорил.

— Ты держался от меня в стороне всё лечение. Я предполагал, это связано с тем срывом во время съёмок в больнице и поэтому, когда ты предложил мне и Давиду работу здесь, да ещё такую… Я не понял этого, но согласился. Нужно заботиться о брате и приглядывать за ним, а, если бы он поехал сюда один, это было бы проблематично.

— Не вижу причин для этого разговора…

— Я вижу, — с серьёзным лицом говорил Цезарь, — ты продолжаешь бояться меня и не отрицай этого. Просто, если всё так серьёзно, зачем позвал? Неужели ты мазохист? Я, конечно, знаю, что русские немного с «приветом», но ты… Просто, мне не понять этого и, наверное, сейчас, у нас есть возможность поговорить. Давно пара.

Долго отказываясь глядеть в глаза Кабано, Саша сидел и молчал, не переставая вздрагивать, что не осталось не заметным для абсолютно спокойного, но требовательного собеседника, желавшего получить ответ.

— Я это сделал для нас обоих, — вдруг, успокоившись, выдал Саша, посмотрев в глаза. — Да, ты прав. Я не могу избавиться от страхов, и с каждым днём их становится больше. В то время как проходило лечение, я сторонился тебя, не мог вынести твоего присутствия. Каждый раз я вижу, как меня истязают, бьют, мучают. Это не описать, как страшно. Знаю, ничего подобного не было, но мозг придумывает и воссоздаёт сценарии страшнее и мучительнее прежнего. Они пропадают, только когда я нахожусь в одиночестве, закрывшись на замок и убедившись в безопасности, либо от кучи таблеток, принимаемых уже много месяцев. Но мои страхи не должны мешать изначальной цели: помочь тебе и Давиду перенести смерть близких. Мне не понять, насколько это тяжело, но я должен это сделать, ведь всё произошло только из-за меня. Не будь я настолько глуп и доверчив…

— Это не твоя вина и хватит корить себя, — уверял Цезарь, невольно вспомнив лицо матери и своё состояние на похоронах, — нельзя принимать проблемы всех людей на своё счёт. Можно с ума сойти. Ты ничего мне не должен, в отличие от меня и боюсь, я никогда не смогу расплатиться.

— Я пригласил тебя сюда ещё и потому, что хочу побороть свой страх, — прослушав последние слова, проговорил Саша, — я не могу всю жизнь бояться. Какой из меня тогда специалист, если я буду умирать от страха всякий раз, когда вижу или вспоминаю тебя. Мне нужно бороться. Этим я и занимаюсь.

— Не слишком-то выходит, — не мог не сказать Кабано.

— Знаю, — огорчился Саша. — Но я стараюсь.

— Вижу.

— Не уезжай, — попросил юноша, — оставайся здесь, живи, работай, развлекайся. Давиду здесь хорошо. Он не может вернуться в Россию, где всё напоминает о смерти, не может вернуться в Испанию, в которой сейчас всё сложно не только с работой, но и со многим другим. Это лучшее место для нового начала.

Кабано задумался.

— А как же ты?

— А что я?

— Что, если ты не поборешь эти страхи? Будешь бояться меня до конца жизни?

Не ответив, Саша поднялся и приобнял его.

— Ну, если я уже могу это сделать, значит, дело продвигается, — прошептал он. — Я справлюсь. К тому же, у вас обоих неплохо получается руководить. На кого я оставлю комплекс, когда начнётся сезон?

Дверь открылась без стука. Ворвавшийся в неё Торджер увидел объятия мужчин и тут же широко улыбнулся.

— Ой, не хотел мешать!

Он хотел было уходить, но Саша его остановил.

— Торджер, вы уже приняли решение?

— Да, — кивнул он и следом спросил, — А чем это вы тут занимались в тайне ото всех?

Кабано тут же рассердился, сморщившись.

— Общались, — без раздумий объяснил Саша, заметив, что Цезарь приготовился к возможному удару. Подобные шутки на пустом месте его нервировали и совершенно не веселили, чего нельзя сказать о «лыбе» на лица Торджера. Всё это доставляло ему удовольствие. — Лучше скажи, вы подумали уже над моим предложением? Хочу знать, к чему готовиться.

— Сюрприз, — ничего другого не ответил он и отправился к коллегам.

— Он идиот, — вырвалось у Цезаря.

— Придётся свыкнуться, — хлопнул его по спине Саша и направился обратно в конференц-зал.

Команда биатлонистов ожидала возвращения юноши, шедшего к ним за спиной довольного Тария, чей взор направлялся на Эивиндра, не понимавшего, к чему это. Встав у стола и подождав, пока молодой норвежец усядется, прекратив глупо хихикать и искоса смотреть на Сашу, молодой миллионер задал волнующий его вопрос:

— Что вы решили?

Ни один из них не выдавал себя, не дав понять вердикт. Спортсмены сидели с каменными лицами, и Саша не знал, чего ждать. На какой-то момент он предположил самое худшее. Уже несколько раз успел расстроиться, но после, взял себя в руки и решил вначале выслушать вставшего «Короля биатлона».

— И так, — неспешно начал он, — мы приехали сюда, в такую даль, по крайней мере, многие из нас, — уточнил он, продолжив, — не зная, ради чего, что само по себе странно, ведь обычно никто из нас так не поступает. Одно это говорит об интересе, проявленном к данной поездке, но…

Услышав это, Саша вновь приуныл, взглянув на Диму, постаравшегося не обращать на него никакого внимания, также, как и Даша с Антоном.

— Значит, это нет? — догадался юноша, готовясь вызвать автобус для отправки спортсменов обратно в аэропорт, если они этого пожелают.

— Александр, — сделал паузу Ингвар, — построенное вами место уникально и отклонить предложение провести здесь отпуск, было бы глупо, но…

— Хватит уже мучить его, — вмешался Дима.

— Имеется один вопрос, — всё ещё не торопился Великий норвежец.

— Какой? — приготовился слушать Саша.

— Кто будет решать состав пар для отрядов?

Юноша тут же улыбнулся, поняв, что все они дали своё согласие и теперь комплекс получит незабываемую рекламу. Её мало кто сможет пропустить.

— Жребий, — предложил Арман, поглядывая на Эмму и всё же надеясь наудачу стать в паре с победительницей зачёта Кубка мира. — Так будет честно.

— А, если я хочу быть с сестрой! — не обрадовался такому Антон, приготовив себя к традиционно семейному дуэту, которым они в этом году в Гонке Чемпионов в Москве заняли второе место вслед за Айлой Виртанен и шведом, чему были несказанно рады.

— Боишься, что без неё у тебя нет шансов? — подколол Дима.

— Я посмотрю, как ты выступишь без Даши! — тем же ответил Мипулин.

— А давай проверим! — предложил Малышкин. — Тянем жребий и посмотрим, кто из нас самый удачливый.

— Решено, — согласился Ингвар, поглядывая на Дашу. — Пусть удача будет на нашей стороне.

В следующее мгновение начался розыгрыш. Отпечатали имена всех спортсменов и каждое из них положено в большую кастрюлю, лишь из-за того, что Торджер забрёл на кухню, учуяв запах готовившегося пиршества в честь их приезда. Хотя должен был всего лишь дойти до холла гостиницы и попросить шляпу у одного из охранников, очень любившего разнообразные головные уборы.

— Готовы? — спросил Ингвар, по старшинству тянувший первым. Мужчине уже сорок лет, и он являлся одним из самых возрастных биатлонистов, к тому же, ещё и самым титулованным. — Тогда начнём.

Норвежец стал к кастрюле полу боком, не видя содержимого, и протянул руку. Перебрав несколько бумажек и найдя подходящую, он схватил её и быстро вынул, надеясь увидеть то самое имя.

— Кто станет парой для Великого и ужасного Ингвара Эйнара Ронстадлена? — заголосил Антон.

Не спеша он развернул бумажку и прочёл громко и торжественно:

— Дарья Обручева!

Дима округлил глаза, не поверив своим ушам, в то время как Даша улыбнулась, тот час, встав рядом со своей парой, не имея за спиной лишних мыслей.

— Сам же согласился со жребием, — не смог промолчать Антон, едва сдерживая смех.

— Заткнись, — пробубнил тот, безрадостно следя за продолжением лотереи.

Уже ничто не могло поднять настроение Малышкину, и оставшийся розыгрыш он стоял в стороне, не выказывая никакого интереса к происходившему. Антон, больше всех веселившийся от навалившейся тоски друга, вдруг резко омрачился, когда Ларсен вытянул его сестру, потеряв надежду на семейный тандем, тогда как сам держал в руках имя финской красавицы, чья улыбка тут же направилась в его сторону. Торджер долгое время не вынимал руки из найденной кастрюли. Бесполезно орудуя ей, несколько минут, строя глупые гримасы и всё сильнее раздражая не только своего друга, но и всех остальных, он, наконец, решился с выбором. Всё ещё огорчаясь отсутствию любимицы: российской спортсменки с чарующим именем Света, он хотел найти в железном «омуте» достойную себе кандидатуру и, в конце концов, вытащил имя другой русской девушки, но эта перспектива совсем не обрадовала Ольгу. Увидев своё имя в руке рыжего парня, она неохотно встала рядом. Норвежец тут же заскакал, пытаясь станцевать подобие лезгинки, что совсем не вышло, вызвав лишь бурю смеха остальных. Так он поприветствовал свою прекрасную половину на следующие несколько недель, вогнав в краску девушку, не знавшую, как выдержать посланное испытание.

Пары сформировались, как только осталась лишь одна бумажка. Диме досталась непревзойдённая, молодая и жизнерадостная Эмма. Она подошла к нему и положила руку на сильное мужское плечо, что немного взбудоражило спортсмена.

— Мы их сделаем, — на русском произнесла она, насмешив присутствовавших. Не часто можно услышать подобное от иностранца, не знающего языка. — Что бы это не значило, звучит красиво, — добавила она.

— Ну, если мне говоришь об этом ты, — немного повеселел он, — значит, так оно и будет.

— Ещё посмотрим, — не согласился Арман, стоя в паре с крепкой и нерушимой Тирой Ольсен, чьему упорству и силы воли могли позавидовать абсолютно все присутствовавшие. Она не раз доказывала способность побеждать, особенно, когда шансов нет. К тому же, её ход на лыжне, как и у Даши, очень запоминающийся. Но, если белоруска парит на трассе, то норвежка похожа на трактор, едва не уходящий в землю. Спортсменка имеет множество наград разного достоинства и является очень опасным соперником, чья скорость частенько не уступает Даше и Эмме. — Мы команда чемпионов. Никто не превзойдёт нас.

— Младшенький, знай, кто тут победитель, — улыбался Лазар, дружески приобнимая Жустин Дорен — свою хорошую подругу и прекрасную спортсменку, с которой его брат не раз выступал на Рождественской гонке и Гонке Чемпионов в Москве, занимая самые высокие места. К тому же, француженка так же опасная соперница. Других Саша сюда бы не пригласил. — Твоя лучшая половина сейчас со мной! Не забыл, кто среди вас был в наилучшей форме?

— Это хорошо, что у вас такой настрой, — радовался Саша, наблюдая за словесной перепалкой спортсменов. — Можно и дальше продолжать или, взгляните на свои номера!

— Номера? — переспросил Торджер.

— Ты будешь спать в сарае, — в ту же секунду брякнул Эивиндр. — Нечего тратить на тебя роскошный номер. Всё равно через пару дней от него ничего не останется. Сэкономь человеку деньги. Пользы от тебя не много. С этим согласятся все. Правда?

— А спать будем по парам? — прослушав слова друга, вставил Гьёр, после чего Ольга отошла на несколько шагов к Даше и Свете, стоявших рядом.

— Если хотите, — обратил внимание Саша на Диму, не сводившего глаз с Ронстадлена.

— Нет уж, — наотрез отказалась Ольга. — Я на это не подписывалась. Лучше мне найдите сарай, если номеров не окажется.

— А как же нам стать командой врозь? — продолжал норвежец, откровенно издеваясь, сам не понимая: говорит он серьёзно или как всегда дурачится.

Ольга промолчала, лишь слыша хихиканья вокруг.

— Тоже мне, детский сад развели, — пробурчала она. — Саша, покажи, пожалуйста, мой номер. Хочется немного отдохнуть с дороги.

— Конечно, — тут же отозвался он, наслаждаясь атмосферой лёгкости, необходимой в данный момент. — Они все на одном этаже. Будете соседями.

— Отпад! — не замолкал Торджер, строя глазки Ольге.

— Если обидишь нашу «Зайку», — пригрозил пальцем Антон, — будешь иметь дело с нами. — показал на себя и Диму он.

— Ладно, ладно, — прислонился к стене спортсмен. — С вашей красавицей всё будет хорошо. Верну в таком же виде…

Увидев косые взгляды русских, норвежец замолк и молча побрёл следом за змейкой спортсменов.

Саша вёл всех за собой. Отель он знал, как свои пять пальцев, несмотря на то, что бывал в нём совсем нечасто, особенно, в связи с частыми переменами в жизни. Рядом шли Кабано и Давид — самые незаменимые люди в комплексе. Пока нет хозяина, эти двое держат всё под контролем, даже не смотря на полную растерянность при первом появлении в комплексе. Они не знали с чего начать. Всё являлось необычным и непривычным, но, благодаря прохождению сокращённого курса менеджмента и помощи специалистов в этой области, братья смогли принять ответственность за имевшиеся объекты. Так же, они окружены специально подобранным персоналом, способным в случае чего оказать посильную помощь, необходимую первое время, но только не сейчас. Саша знал: оставлять ещё не открытый комплекс на молодых, неопытных людей опасно, но в его понимании, у каждого должен быть счастливый шанс. Им можно либо воспользоваться, либо нет. Подобный подарок судьбы юноша мечтал получить, живя в небольшой однокомнатной квартире с вечно пьющим и буянящим отцом, поднимавшим руку и на него, и на мать. Выиграв в лотерею, он, по жизни невезучий человек, смог вырваться из ненавистной всем сердцем жизни и теперь находился там, где должен. Саша воспользовался шансом и теперь хотел дать его ребятам, потрепанным жизнью не меньше его. Они должны увидеть что-то другое. Всё в их руках.

Пройдя к одному из пяти вместительных панорамных лифтов, расположенных в холле, недалеко от стойки регистрации необычной шарообразной формы нежно голубого цвета, спортсмены вошли разом внутрь, на долю секунды засомневавшись.

— А мы не застрянем? — заволновался Ингвар от мысли, что в небольшом по площади помещении будет находиться семнадцать человек. — Может, нам разделиться?

— Эти лифты имеют повышенную грузоподъёмность, — успокоил Саша. — В них помещается до двадцати человек. Это сделано при расчёте, что отель может быть переполнен, либо для нескольких колясок с детьми и инвалидами. Всё для удобства клиентов.

— А их уже тестировали? — безрадостно спросил Торджер, испытывавшего, порой приступы клаустрофобии и ему совсем не хотелось надолго оказаться в лифте.

— Нет, — уверенно заявил Кабано, нажав на самый верхний этаж, где располагались лучшие номера и терраса на крыше. — Сейчас и проверим.

— Может, не стоит? — остерегался спортсмен, наблюдая за медленно закрывавшейся дверью.

— Не волнуйся, — продолжал издеваться Цезарь, — здесь нет ещё трёх человек, поэтому точно не застрянем. А, если укачивает…

— Ничего меня не укачивает, — вспылил Гьёр, постаравшись сохранить спокойствие.

— Просто смотри на прекрасный вид за твоей спиной. Это успокоит.

Пока лифт поднимался, на комплекс можно было взглянуть с высоты птичьего полёта. Пусть отель и не был крышей мира, но даже так гости смогли оценить старания Саши по достоинству, разглядывая их с другого ракурса. Всё выглядело красиво и со вкусом. Девушки не могли оторвать глаз от окружавшего пейзажа, радовавший глаз, тогда как мужчины, в особенности Торджер, обратили внимание на высокие горки аквапарка и, не смотря на плохое состояние, рыжий норвежец мечтал скатиться прямо сейчас.

— Когда можно туда пойти? — спросил он, показывая пальцем.

— Когда захочешь, — тут же ответил Саша. — Здесь всё, что вы видите, для вас.

— Ты классный! Жаль, что я не знал тебя раньше!

— Уверяю Саша, ты от этого только выиграл. Торджер несносный, — подмигнул юноше Антон.

— Согласна, — подхватила Ольга.

— Скажите уже что-нибудь новенькое, — попросил он, продолжая глядеть на ожидавшие его развлечения.

— Скажем, когда ты начнёшь вести себя прилично, — вставил Ларсен.

— И ты туда же! — буркнул рыжий парень.

— Кстати говоря, вас всех ожидает ещё русская баня, — вспомнил Антон, хотя от него это прозвучало, словно угроза. — Она ведь должна здесь быть. Верно?

— Конечно, — улыбнулся Саша, наблюдая за тем, как Мипулин попытался напугать иностранцев.

— Нет, — в один голос отказались братья Вилар. — Хватило в прошлый раз. Эти ваши веники…

— Струсили? — спросил Антон.

— Они же малахольные! — рассмеялся Ларсен. — Им такое не перенести.

Братья переглянулись между собой.

— Это мы ещё посмотрим, — в один голос сказали они.

— Решено, — пожал им руку Антон. — Сегодня вечером…

— Не терпится напиться? — дала подзатыльник брату Света. — Хочешь ещё и их споить?

— Не приставай. Мужчины расслабляются, как им вздумается, — сказал, как отрезал Антон.

Лифт, наконец, прибыл на девятый этаж. Кому-то поездка показалась вечностью. Не смотря на работавшие кондиционеры и чистый свежий воздух, поступавший в кабину, Торджер выбежал в коридор первым, растолкав всех, кто был на пути. Оказавшись на свободе, он не мог не обратить внимания на интерьер. Жара и яркое солнце на улице сменились настоящей зимой, словно прохладным оазисом посреди пустыни. Комфортная температура с частыми дуновениями освежающего ветерка сочеталась с холодным светло — синим цветом потолка и белоснежными стенами, освещавшимися вверху декоративными светильниками, напоминавшими снежинки разных форм. Пол был шоколадного цвета, усыпанным белоснежной пылью, а голограммы в коридоре напоминали падающий снег. Проходя мимо них, можно ощутить лёгкую приятную дрожь, будто внезапно наступила зима, не бывающая в этих краях.

— Выбирайте любой, — сказал Саша, в то время как Кабано достал ключи от номеров в виде пластиковых карточек и протянул гостям. — Из каждой комнаты этого этажа имеется выход на террасу. Там небольшой бассейн и уютный тенистый сад. Всё для вашего удобства. Как только устроитесь, спускайтесь в ресторан. Встретимся внизу.

Сказав это, Саша вошёл в лифт и спустился вниз, оставив Кабано и Давида разбираться с гостями.

— Там же есть номера с большими кроватями? — поинтересовался Дима, пытаясь взять за руку девушку, но та не дала.

— Конечно, — сказал Цезарь, протянув ключ.

— Ты бы ещё на весь отель кричал, что мы спим с тобой, — приближаясь к номеру, негодовала Даша, стараясь выражать эмоции шёпотом.

— Все и так об этом знают, — уверял Малышкин, открывая дверь.

— Всё равно не нужно это делать настолько явно. Можно же оставить какую-нибудь загадку!

— Загадку? — переспросил Дима.

— Да.

— С каких пор тебя это смущает? — не понимал Дима, располагаясь в шикарном просторном номере, с наклонёнными в их сторону окнами, находившимися практически повсюду, позволяя солнечным лучам без проблем создавать уют и не затухающий праздник света внутри. Белоснежные потолки, точно такая же кровать по правой стороне с шоколадными подушками, занимала треть комнаты. По другую сторону, полукругом, стояло три больших кресла непривычной формы, напоминающих изогнутый овал и небольшой журнальный столик. Ковёр на полу орнаментом напоминал каменистый пляж, но был очень мягок и разбавлял белоснежный интерьер.

— С тех самых, — неопределённо ответила Даша, упав на кровать, утопая в её мягком и нежном покрывале, в центре которого, посреди белизны, изображались небольшие голубые пятна, напоминающие отточенные стёклышки, лежащие на морском побережье.

— Я что-то не понял, — уселся рядом Дима.

— Не понимай и дальше.

— Как ты себя ведёшь?

— Кто бы говорил, — не унималась Даша. — Это ты как вёл себя во время этого дурацкого розыгрыша?

— Обычно, — односложно буркнул он, разбирая вещи.

— Видел бы своё лицо, когда Инги выбрал меня.

— Инги? — взбесился Дима. — Вот, как ты теперь будешь его называть?

— Ревность не идёт тебе, — отметила она.

— Ты видела, как он смотрел на тебя? Как на добычу. И ты считаешь, я должен нормально реагировать, когда моя любимая женщина будет проводить немало времени с этим человеком? Если это для тебя нормально, то я…

— Ладно тебе, — приобняла его Даша, после чего Малышкин тут же притих. — Я была не права, но и ты не должен вести себя, как безумный ревнивец, — объяснила она. — Конечно, когда ты злишься — это выглядит красиво, но всё же, ты не такой. Мой малыш спокойный, милый, красивый и да, я твоя девушка и ничья больше. Запомни это, Инги просто друг и кроме тебя мне никто не нужен.

— Значит, мне не о чем беспокоиться? — спросил Дима.

— Скорее, я должна беспокоиться, ведь тебе досталась красивейшая биатлонистка современности и моя конкурентка, — поглаживала его Даша, от чего спортсмен расслаблялся, от наслаждения закрывая глаза и прикусывая губу. — А Инги… Он не в моём вкусе.

— Правда?

— Да, но, если ты и дальше будешь продолжать играть ревнивца, он мне резко понравится. Понял?

Дима тут же открыл глаза и жадно взглянул на Дашу.

— Я вдруг вспомнил, что у нас до ресторана есть ещё полчаса, — игриво заговорил он, целуя живот девушки и улыбаясь, словно мартовский кот.

— Уже меньше двадцати, — посмотрела на часы она.

— Тогда, не нужно терять его впустую, — не мог устоять Дима и набросился на любимую с нежными поцелуями и крепкими объятиями, чему Даша была очень рада.

Ей казалось, подобного счастья она ждала годами. Не смотря на статус белорусской примы биатлона и немалую известность в СНГ и за рубежом, она была обделена мужским вниманием, как бы странно это не звучало. Дарья Обручева — всеобщая любимица, кумир миллионов людей, знающих толк в биатлоне, всё время оставалась без второй половинки. Из-за постоянных тренировок и невозможности находиться дома с семьёй, она обрекла себя на одиночество. Строить личную жизнь приходилось в немыслимо короткие сроки. Не каждый парень готов ждать любимую, разъезжающую по белому свету большую часть года. Даже несмотря на то, что тренеры позволяют брать с собой на сборы и кубки Мира любимых, чтобы спортсмены окончательно волком не завыли от отсутствия любви и внимания близкого человека, это не выход, ведь у всех есть своя жизнь на том месте, на котором тот или иной человек привык жить. Порой, выехать куда-то, даже один — два раза в год бывает проблематично, не говоря уже о постоянных поездках, а найти понимающего человека, да ещё и такого, встречи с которым хочется ждать сколько угодно, лишь бы она скорее наступила, совсем непросто. Встретив Диму в парке несколько лет назад, Даша и надеяться не могла на такой подарок. Она без перерыва вспоминала о милом парне и не могла выбросить его из головы. Девушка чувствовала себя подростком, встретившим первую настоящую любовь. Лишь о нём были все мысли, и избавиться от них оказалось непростой задачей, даже после известия о наличии девушки у Димы, с кем он хотел связать свою жизнь.

Шло время и ничего не менялось, Даша терпеливо ждала. Конечно, она не желала зла Наде и никому другому на свадьбе, но тот случай позволил приблизиться к любимому человеку и, пускай путь оказался чересчур тернистым и нескорым, всё же, она получила своё. Дима рядом. Редкие ссоры между ними больше напоминали демонстрацию чувств, рвавшихся наружу, но никак не злость или тем более ненависть друг к другу. Малышкин и Обручева учились быть всегда рядом, привыкали к обоюдности чувств, к тому, что больше не нужно пытаться что-либо скрыть, ведь преград нет. Только любовь и два человека, чью жизнь свели вместе, несмотря ни на что.

Давид стоял рядом с братом. Пока тот раздавал ключи, он продолжал, не отрываясь, глядеть на одного из спортсменов, выглядывая из-за плеча Цезаря. Прошёл не один месяц со смерти Сергея. Всё это время он сохранял дистанцию практически со всеми окружающими, особенно с парнями. Давид чтил память возлюбленного, ему и в голову не приходило, что однажды, встретит человека, рядом с которым сердце снова ёкнет, открывшись для кого-то ещё. Он никогда не забудет Сергея, этот человек не прекратит мелькать перед глазами так, словно всё ещё жив и здоров, но он бы не хотел заставлять Давида страдать всю оставшуюся жизнь, посвятив всего себя сохранению алтаря в собственной голове, не позволяющего построить новые отношения на всё ещё тлеющих останках старых. Несмотря на это, молодому человеку сложно принять: жизнь продолжается, но уже без Сергея и тех грандиозных планов, построенных вместе. В итоге, он решил попробовать найти человека, с которым вернётся комфорт и уверенность в будущем. Но так сложилось, им оказался тот, кто никак не сможет ответить взаимностью.

— Не смотри ты так на него, — заметил Кабано пристальный взгляд брата, повернувшись к нему.

— Хорошо, — заморгал Давид и отвёл взгляд в сторону. — Просто…

— Нет, — резко сказал он. — Даже не пытайся. Он явно не подходит тебе, — корректно попытался объяснить Цезарь.

— А кто тогда? — огорчился Давид тому, что и так знал. — Он первый за долгое время, в сторону которого я смотрю именно так, как должен.

— Не думаю, что, узнав о твоих… чувствах, он обрадуется. К тому же, ты же сам всё понимаешь. Не стоит самого себя мучить и уж тем более предпринимать какие-либо попытки понравиться. Ещё спугнёшь. Саша не обрадуется.

— Саша и запрещать не станет, — заметил Давид. — Он с пониманием отнесётся и, может даже, поможет.

— Не в этом случае, — уверял Кабано, заметив, как брат всё сильнее погружался в себя. — Давид, посмотри на меня! — он подождал, пока тот поднимет голову. — Ты самое лучшее, что у меня есть. Единственная семья и самый дорогой мне человек. Я желаю только счастья, знай это. И видеть, как ты страдаешь… Поверь, твоё счастье ещё придёт и уж точно, этот спортсмен им не является. Просто, нужно немного подождать.

Цезарь приобнял его, стараясь показать свою любовь и поддержку, ведь только он способен на это в ситуации, когда во всём мире есть только они вдвоём. Поглаживая рукой по голове, как это всегда делал в детстве, пытаясь успокоить младшего, часто попадающего в неприятности, он вспомнил, как делал Сергей, дабы расслабить возлюбленного. Недолго думая, Кабано почесал за левым ухом брата. Почувствовав знакомый жест, сердце Давида забилось вдвое быстрее, и он сильнее обнял брата, пытаясь хоть на минуту погрузиться в прежние времена, где всё было непросто, но всё же хорошо.

— Подождать, — поникшим голосом и налившимися слезами протянул Давид.

— Да.

— Я постараюсь, — пообещал он, не зная, выполнит ли обещание.

— Вот и отлично, а теперь пойдём. Нужно удостовериться о готовности к обеду, — сказал Кабано и, положив руку на плечо брата, вместе направился к лифту.

Богатый стол накрыли в ресторане на первом этаже, откуда исходили всевозможные вкусные запахи, так сильно манившие изголодавшегося по изысканным блюдам Торджера. Принявшие душ и переодевшиеся гости спустились вниз. Дима и Даша, держась за руку, вышли со свежими лицами. Улыбаясь, они, приветствуя любого попавшегося на глаза работника отеля, сияли, как новые пени. Их настроение никто не в состоянии испортить, ведь они, как никогда счастливы, и это бросалось в глаза.

— Что с вами произошло? — тут же спросил Антон, сидевший рядом.

— Ничего, — как ни в чём не бывало, ответила Даша, разглядывая стоявшие блюда.

— Просто, выглядите по — другому, — обратил внимание он.

— По — другому — это как? — заинтересовался Дима.

— Счастливо, — пришло в голову Мипулина.

— Такое чувство, будто это редкое явление, — продолжала Даша, держа руку на колене Малышкина, чего не мог не заметить настырный друг.

— Всё ясно, — догадался он, подозрительно поглядев на пару. — Примирительный секс?

Дима чуть не подавился глотком красного вина. Даша тут же убрала руку, икнув, поглазев по сторонам в надежде, что никто не услышал.

— Кажется, я тебя сейчас убью, — прошипел Малышкин.

— Ладно тебе, — почувствовав крепкую хватку руки Димы у себя на плече, сказал Антон. — С кем не бывает.

— Ты договоришься, — прошептала Даша.

— Я просто хотел сказать, как рад за вас, — оправдался он с глупой ухмылкой.

— Спасибо за заботу, — переглянулись возлюбленные. — Мы тоже рады.

Как только все гости присели за стол, увидев золотистую карточку со своими именами, на горизонте появился Саша, идя рядом со стройным мужчиной, лет тридцати с короткими чёрными волосами. Встав во главе стола, юноша оглядел присутствовавших.

— Надеюсь, номера отеля вам пришли по вкусу, — начал он.

— Они невероятны, — без преувеличения оценила по достоинству Тира, сидевшая между братьями Вилар.

— Рад слышать, — обрадовался он. — Моя главная задача доставить комфорт гостям. Если нравится вам, значит, та же реакция может быть и у других. Но в мои обязанности входит ещё и обеспечение защиты вашего здоровья. Оно важнее всех остальных благ. Поэтому, хочу представить вам Илью Анатольевича Соколова, — показал на мужчину Саша, смиренно стоявшего рядом, — он приехал сюда из Москвы по моей просьбе, чтобы возглавить медицинскую составляющую комплекса, безусловно имеющую важность в спорте, где, к сожалению, бывают обидные травмы. Он очень талантливый хирург, в своё время, согласился обучить меня некоторым азам, за что я очень благодарен, получив немаловажный опыт, уже не раз, сыгравший мне на руку.

— Не надо уже так возвышать меня, — вмешался Илья, едва не покраснев, — я просто немного с тобой позанимался. Способный ученик, — не мог не добавить он.

— Знаю, — улыбнулся Дима, поддержав. — Здесь вы правы.

— А можно сразу договориться называть меня на «ты»? — попросил он. — Так проще.

— Хорошо, — согласился спортсмен, встав с места и подойдя к нему. — Я Дима.

— Знаю, — пожал руку Илья. — Саша о тебе много рассказывал.

— Верю, — посмотрел на юношу он. — Не знаю человека, не слышавшего обо мне из его уст.

— Моей бабушке, — вставил Саша.

— Это почему?

— Потому что она умерла.

Ничего не сказав, Дима сел на место. Илья познакомился со всеми спортсменами, а также с Давидом и Кабано, сидевшими с остальными за столом и позже присел рядом с Сашей, где пустовало место.

— А в комплексе есть ещё врачи? — принявшись обедать, спросила Эмма.

— Конечно, — ответил Саша, наблюдая за тем, как Торджер ухватил крупную утиную ножку и, поглядев на неё, словно лев на зебру, активно приступил к поеданию, издавая смешные звуки и лишь напрочь лишённый чувства юмора, мог не отреагировать на процесс, придававший обеду более дружественную и непосредственную атмосферу. — У Ильи в подчинении целая команда. Они хороши, но каждого нужно направить в нужное русло для высокой продуктивности, что он и сделает, имея много полезного опыта.

— Да, это так. Опыта у меня достаточно, но человек всегда учится. Всего я знать просто не могу.

— Я до сих пор вспоминаю, как ты смог собрать человека, буквально по кускам, — вспомнил Саша события многолетней давности, оставившие неизгладимый след в его жизни, — тогда почти все отказались оперировать, опасаясь смерти и ухудшения статистики отделения, а Илья не испугался.

— Скажешь тоже, — не согласился Илья, — я тоже боялся, даже, ещё как. Просто, пациентке было всего десять. Она ещё жить не начала, а тут такое несчастье. Зато сейчас с ней всё хорошо.

— Благодаря тебе.

— Я, конечно, постарался, но жизнь была спасена всей командой.

— Кажется, отличный тост, — поднял бокал Арман. — За команду!

— За команду! — в один голос поддержали гости, осушив содержимое.

Дима наблюдал, как Саша восторженно рассказывал об Илье и вспоминал, как раньше, то же самое, было с ним, ведь юноша с таким блеском в глазах относился ко всему, что он делал, чего не скажешь сейчас, словно приоритеты сменились.

— Ты загрустил, — обратила внимание Даша.

— Он выглядит счастливым, — прошептал спортсмен, продолжая наблюдать.

— Ты же не думаешь, что он должен был сломаться?

— Нет, конечно, нет. Просто…

— Ты ревнуешь, — поняла Даша.

— Чего?

— Ты лишился своего самого главного и преданного фаната. Вот уж не ожидала, что тебя это огорчит.

— Ну, положим, мой главный фанат это ты, — поцеловал в щёчку её Дима. — Я его не узнаю.

— У Саши много интересов. К тому же, медицина его всегда интересовала. Просто сейчас она вышла на первый план. Но это продлится до того, как вновь начнутся соревнования. Их он не пропустит, и твой преданный фанат вернётся, даже глазам моргнуть не успеешь. А теперь ешь и перестань думать о глупостях. У нас отдых, и мы должны думать о том, как лучше всего провести его.

— Выиграть в командном зачёте, — вспомнил Дима.

— Мы же в разных командах!

— Верно. Тебе придётся несладко, — уверил Дима в ожидании соответствующей реакции, не заставившей себя долго ждать.

— Это мы ещё посмотрим, — поцеловала его Даша.

— Эй, голубки, — вмешался Антон, сидевший рядом. — У нас здесь приличный обед, а не дом бракосочетания. Успокойтесь уже и потерпите. Ночь не за горами.

Всеобщий смешок смутил пару и сердито, Дима тут же показал другу крепко сжатый кулак. Увидев это, Антон прекратил, но окружающие ещё некоторое время не отводили от них глаз и, словно малые дети, бросали смешки и разного рода шуточки, совсем не радовавшие влюблённую парочку.

— Саша, а что тебя сподвигло построить этот комплекс? — задала вопрос Айла, глаза которой продолжали разбегаться от вкусностей, предстоявших ещё продегустировать.

— Биатлон — вся моя жизнь, — начал он, вспомнив, как впервые сел у экрана телевизора вместе с мамой и увидел мужскую эстафету, просто от нечего делать, — и пусть я никогда не занимался им, это так. Я, даже, кататься толком не умею…

— Сколько я не пытался научить его, — перебил Дима, — ничего не вышло. Этот парень необучаем.

— Ну, это не мешает относиться к биатлону как-то иначе, — продолжил Саша. — Сначала исполнилась моя мечта посетить этап Кубка мира и увидеть спортсменов из разных стран живьём, а теперь я обедаю со всеми вами. Я хочу сказать этим, что комплекс — возможность многим людям исполнить эту мечту. Я же смог и у других получится.

— Но сюда не сможет приехать так много людей, — подумала Ольга. — Франция не так близка и уж тем более не дешёвая для среднестатистического жителя, особенно стран СНГ.

— Вы правильно подметили, — продолжил говорить Саша, — и для этого у меня найдутся решения. Самое главное — с вашей помощью привлечь людей, а уже после, станет проще. Я обдумывал о множестве специальных скидок и акций для разного рода граждан. К тому же, надеюсь, если вам понравится здесь, вы будете приезжать и дальше, тем самым, привлекая людей, желающих познакомиться с вами либо прокатиться бок о бок. Поверьте, самая лучшая реклама для такого типа людей, как я — это видеть вас живьём, общаться на равных и не считать себя хуже других. По всему миру на протяжении нескольких месяцев пускают рекламные ролики комплекса, привлекают первых гостей со слоганом: «Осуществи свою мечту». Я надеюсь, люди потянутся. И дело, даже, не в деньгах, — заверил Саша, — просто, мне хочется дать им то же, что получил я, хотя бы на короткое мгновение.

— Но деньги тоже важны, — подумал Ингвар.

— Когда они не приносят радости — от них нет прока.

— А ты получил то, чего хотел? — поинтересовалась Тира.

Саша пробежал глазами всех гостей.

— Да, получил, — нисколько не сомневался он.

— Тогда, у меня есть ещё один тост, — вновь включился Арман, подняв новую порцию красного вина, — за исполнение мечты. Пускай они у всех разные и нам не узнать, какие именно, но нельзя оставлять их невыполненными. Жизнь коротка, не следует отказывать себе в чём-либо.

— За исполнение мечты! — в один голос прозвучало следом вместе с громким звоном хрустальных бокалов.

— За мою мечту, — прошептал Давид, не сводя глаз с Армана, и залпом выпил содержимое, в попытке немного залить хорошим алкоголем испытываемую тоску.

— Не знал, что ты такой сентиментальный, братец, — присвистнул Лазар, приступив к дегустации стейка из мраморной говядины с тушёными овощами.

— Я могу дать волю чувствам, — младший Вилар потянулся за любимыми креветками. Увидев это, Давид тут же отреагировал и помог ему, передав тарелку. — «Merci», — поблагодарил спортсмен, присев обратно, не обратив внимания на взгляд парня в свою сторону. Давид каждую секунду думал лишь о том, как скажет ему о чувствах, как когда-то Сергею, но никак не решался. Всё повторялось заново. Безответность и страх быть отвергнутым пугали его, и оставалось лишь молча смотреть взглядом полным надежды на то, что Арман либо не заметит этого, либо ответит симпатией, но она мало вероятна.

— Давид, о чём мы с тобой говорили! — вернул брата в реальность Кабано.

— Я ничего не сделал, — невесело ответил он, наливая ещё вина.

— Но хотел, — не отставал он. — Слушай, я не буду тебе мешать губить жизнь. Может, если обожжёшься, сможешь понять, чего делать не следует. Но послушай меня. Я не посоветую плохого. В мире, я уверен, много парней, которые бы хотели с тобой встречаться. Почему ты выбрал того, кто не заинтересован в близком общении со своим полом?

— Я просто смотрю на него, — объяснил парень, наблюдая, как Арман смеялся, разговаривал с братом, интеллигентно отрезал бифштекс и клал его в рот. Давид понимал: его ещё сильнее тянуло к нему, каждое повседневное движение вызывало странное умиление, желание глядеть на это не переставая, наслаждаясь каждым мгновением. Всё это призрак прошлого, вернувшегося для мук сильнее прежних, нежели просто потеря любимого человека. Теперь он мог лишь наблюдать, но никак не сделать желанного, а это ещё хуже, чем просто обжечься. — Ничего противозаконного.

— Ты кого пытаешься убедить в этом? — саркастично спросил брат. — Себя или меня?

Давид ничего не ответил, лишь выпил порцию вина и тут же налил следующую. Цезарю не нравилось это, и он в тот же момент отобрал бутылку, отставив в сторону.

— Запрещаешь? — обиделся он.

— Как твой старший брат…

— Не надо указывать мне, — огрызнулся он и покинул обеденный стол.

— Брату нездоровится, — постарался объяснить Кабано выходку, привлёкшую к себе ненужное внимание. — Саша, я, наверное, тоже пойду. Нужно…

— Да, конечно, — всё понял юноша, наблюдая, как слегка смуглый парень с опущенными глазами покинул зал ресторана. В дверях Кабано столкнулся с девушкой администратором, направлявшейся к Саше. Подойдя к нему, она нагнулась и тихо сказала:

— Вам звонят.

— Скажите, что я перезвоню, — поспешил с ответом он, не собираясь столь быстро уходить с обеда, где ему пришлась по душе образовавшаяся обстановка.

— Но это срочно, — настояла девушка.

— Кто это? — попросил уточнить он.

— Женщина.

— Хорошо. Она себя назвала? Что она хочет? — постарался понять Саша.

— Её зовут Светлана Викторовна Аргадиян, и она…

— Как вы сказали? — насторожился он, не слышав ненавистное имя несколько лет.

— Светлана Викторовна Аргадиян, — повторила девушка в строгой, но приятной глазу, униформе светло — голубого цвета.

Саша не знал, с чего бы этой женщине звонить сюда, ведь в последний раз, когда они виделись, всё прошло не столь хорошо, как того хотелось, но интерес всё же скрыть не получилось. Стремительно поднявшись, он захотел уйти, но Дима остановил.

— Аргадиян? Я правильно расслышал? — негромко спросил он.

— Да, — не стал отнекиваться он.

— Что она хочет?

— Пока не знаю, — признался Саша.

— Будь другом, пошли её куда-нибудь, — не скрывал неприязни Дима, ведь, даже после нескольких лет, прошедших после автомобильной аварии, смерти Жени, суда и прочего, он не смягчил ненависть к семейству Аргадиян. Даже смерть дочерей в собственном доме во время пожара не заставили сопереживать Светлане Викторовне. Малышкин считал, она сама виновата и заслуживала наказания.

— Я, хотя бы, выслушаю, — сказал Саша и пошёл в холл. По дороге к телефону он проверил мобильный и увидел несколько непринятых звонков от неизвестного абонента. Звук выключен, и слышать их он не мог. Подойдя к столу регистрации, он взял трубку. — Я вас слушаю.

— Здравствуй, Саша, — быстро последовал ответ. — Рада слышать.

Голос Светланы Викторовны совсем не был властным и надменным, каким он помнил его. Что-то определённо изменилось.

— У меня не так много времени. Что вы хотели?

— Нужно встретиться.

— Честно говоря, нам не о чем говорить. К тому же, у меня совсем нет времени.

— Не могу говорить по телефону, но кое-кто всё ещё жив и ему совсем не по нраву, что из-за нас вся его жизнь пошла под откос, — немного дрожавшим голосом говорила она. Саша отчётливо почувствовал плохо сокрытый женщиной страх. — Помнишь пожар в моём доме?

— Его сложно забыть, — сказал Саша, вспомнив ужас огненного плена.

— Что-то подобное может повториться, — заверила она.

— Но, почему?

— Мой муж мстительный и теперь он вернулся.

— Я здесь причём? — не понял Саша, обратив внимание, как смотрели на него работники ресепшн. — Его и так вели полицейские. Я лишь открыл глаза на истинную сущность вашего мужа, но не раскрывал его. Это сделали до меня.

— Когда я приняла твоё предложение, я автоматически предала его. Мне было больно узнать, что он бросил семью и сбежал, но этим я оберегала детей. Они не должны страдать из-за наших ошибок.

— Я всё равно не понимаю!

— Твои поиски истины доказали фальсификацию аварии. Если бы не ты, Михаил спокойно мог остаться в стране и продолжать заниматься своими делами, используя другое имя, изменив внешность, но из-за тебя, его продолжают искать не только у нас, но и в других странах, а постоянное бегство не делает человека благоразумней.

— Хотите сказать, из-за того расследования он попытается убить меня? — кое-что понял Саша.

— Не только тебя. Твоего биатлониста, адвоката, мать и всех, кто может быть дорог. Он не остановится, пока не причинит тебе боль, и кто знает, в какой форме она будет. Я лишь предупреждаю об опасности.

— Но фальсификация смерти… Полиция и сама бы догадалась, — продолжил рассуждать юноша.

— У него везде свои люди. Ты наткнулся на тех, кто так просто не оставил это дело. Знаю, ты не обращался ни к кому. Они сделали всё сами. Так все материалы оказались не в тех руках, у кого Михаил хотел их видеть. Поэтому, ты и я — главные цели, а остальные — сопутствующий ущерб, как это произошло во время аварии. Для него нет ничего важнее, нежели добраться до цели. Так он поступил с собственными детьми, пытаясь избавиться ото всех сразу.

— Хорошо. Я приеду! — быстро решил Саша. — Так мы поймём, что делать дальше.

— Правильное решение, — оценила женщина. — Поторопись.

На том конце послышались частые гудки, и Саша положил трубку, побледнев. Он испугался за Диму и за всех, кому могла угрожать опасность. Михаил страшный человек, пожертвовавший самым дорогим — детьми. Тогда, что говорить о посторонних людях, таких как он и его близкие. Недолго думая, он попросил заказать билет до Москвы с пересадкой в Париже и направился в ресторан, где в самом разгаре продолжался обед. Увидев состояние юноши, Дима тут же подошёл к нему, отведя того в сторонку.

— Что стряслось?

— Дима… Нужно быть…

Саша не смог сосредоточиться, что не вызвало радости Малышкина.

— Можешь нормально сказать? — настоял он.

— Мне нужно срочно уехать. Скоро вернусь, — выговорил он, подойдя к своему месту во главе стола. — Дамы и господа, — начал он, попытавшись улыбнуться. — Я должен ненадолго уехать в Москву и решить некоторые вопросы. Наслаждайтесь отдыхом. Персонал комплекса обо всём позаботится.

Сказав это, он как мог, быстро удалился из зала, направившись к себе в кабинет, но Дима просто так не оставил это и направился следом.

— Что она сказала? — требовательно задал вопрос Малышкин.

— Ничего такого. Нужно ехать и кое с чем разобраться, — повторил ранее сказанное он.

— Ты мне врёшь, — не отставал спортсмен.

— Дима, прости, но это личное. Всё хорошо, правда. Просто оставайся здесь со всеми. Я вернусь через пару дней и, если всё подтвердиться, расскажу.

— Что подтвердится?

— Мне пора, — сказав это, Саша ушёл, оставив Диму без ответов.

Отель 41. Лондон

Долгая прогулка по достопримечательностям города завершилась. Заказав ужин, Саша приняла душ и присела на диван, включив первую попавшуюся программу на плазменном телевизоре. Не найдя ничего подходящего, девушка щёлкала по клавишам пульта, перелистывая каналы один за другим и в какой-то момент, глазу бросилась занимательная реклама. В ней говорилось о скором открытии спортивно — развлекательного комплекса во Франции, где будет всё, чего только душе угодно. Его сравнивали со своеобразным Диснейлендом. Саша уже хотела выключить телевизор и послушать музыку, но, услышав о пребывании там известных биатлонистов, сделала громче, не пропустив ни единого слова. Просмотрев рекламу до конца, девушка нашла всю необходимую информацию в интернете. Одно имя биатлониста не смогло оставить равнодушным. Узнав дату открытия, она, не медля, заказала билет до Бордо, пребывая в отличном настроении, ведь это тот самый долгожданный шанс.

— Я еду к тебе, малыш!

«Но что реальности до моих желаний? Пустые мечты.»

 

Глава 3. Враг

Нет точного определения понятия смерть. С малых лет нас приучают — это плохо и, порой, даже думать запрещают, но как можно запрещать делать то, чего не понимаешь и даже не представляешь, что именно это значит, пока сам, хоть раз в жизни не столкнёшься с потерями близких, друзей либо просто прохожих вокруг. Смерть может прийти неожиданно, забрать того, кого ты больше всех любишь и не объяснить, зачем это сделала: почему отобрала младшего брата, любимую заботливую бабушку либо родителей. Лишь после этого приходит осознание: чем является эта таинственная сила, которую никто и никогда не видел. Когда ты встанешь рано утром, как обычно пойдёшь умываться и придёшь на кухню за завтраком даже, не подозревая, что всего за одну ночь жизнь перестала быть прежней, ведь кто-то покинул нас и с этим придётся смириться, пусть и не сразу.

Смерть — это потеря. Люди умирают каждый день, но большинство из нас не замечают этого, пока беда не придёт к нам. Столкнувшись с ней, человек всеми силами пытается осознать утрату, объясняя её всевозможными способами. Детям в подобных случаях говорят: человек ушёл в лучший мир и, порой, мы сами начинаем верить в это, ведь иного способа нет. Остаётся принять, либо всеми силами отрицать, строя иллюзии, догадки, в которые бы никогда не поверили.

Собственный мозг играет с нами злую шутку. В какой-то момент, грань между реальностью и выдумкой пропадает. Человек погружается в собственный мир, выстроенный по своему образу и подобию. В нём живётся лучше, нежели снаружи. Человек находиться за защитными стенами в виде самых близких и родных людей, в окружении которых ничто не страшно, а большего ничего не надо, нужно просто жить. Пропадает желание вернуться в реальность, возникает ощущение — именно этот мир настоящий, единственный. Он всегда был, есть и будет. Заблуждение становится правдой, а всё остальное перестаёт существовать. Сон наяву становится уже не частью, а целым и человек полностью пропадает в нём, а ведь всё начиналось с утраты, способ борьбы с которой стал камнем преткновения.

Смерть, как сон. Мы не можем объяснить его. Кто-то считает, человек, погибая, погружается в другую реальность, в которой люди находятся, как только уснут. Мозг прекращает принимать своего рода «сигнал», словно антенна и сознание навсегда остаётся в другой реальности. Благодаря этому, даже, если тело более не способно жить, человек продолжает быть собой, где-то недостижимо далеко, в своей собственной вселенной. Возможно, её можно назвать раем, ведь там мы можем видеть только то, что хотим, являясь творцами.

Быть может, когда человек засыпает, он связывается с теми, кто когда-то его покинул, на подсознательном уровне и именно в такие мгновения, хотя бы ненадолго мы верим, что слова родителей оказались верны и наши близкие, действительно уходят в лучший мир. А благодаря снам мы можем, пусть и не всегда, узнать, что они в порядке.

Смерть всегда будет рядом, где бы мы ни были. От неё не убежать, не спрятаться и не откупиться, но обмануть самих себя мы в состоянии, когда не хотим просыпаться и возвращаться в реальный мир, зная, что он доставит только боль, разочарования и невыносимые страдания. Человек обрекает себя на жизнь в пустоте, выбранную самим собой. Из неё может выбраться лишь он один, почувствовав, что сон — это не реальность, и всё, что он пережил в нём — пыль в глазах, закрывающая истинные проблемы и с ними необходимо бороться, ведь иначе, можно самому встретиться со смертью, а там ждёт неизвестность.

Откройте глаза, пробудитесь и вернитесь к жизни. Смерть не сможет вам навредить, когда так сильно хочется жить…

«Отрывок из книги «Фанат» автора Александра Лардонова»

Москва. Аэропорт Домодедово

Перелёт из аэропорта Шарль — де — Голль получился довольно нервозным. Задержка рейса из-за погодных условий заставила провести некоторое время в зале ожидания среди толпы застрявших по той же причине людей. Рядом оказалось столько маленьких плакавших детей, а вместе с ними семейных пар, ссорившихся друг с другом и — за срывавшихся планов, что юноше пришлось взять себя в руки, дабы не выйти из себя. Ему и без этого несколько не по себе. Если сразу, услышав о возвращении Михаила Аргадияна он не почувствовал никакой угрозы, поставив на то, что тому нет никакого смысла зачем-то возвращаться и мстить, но, поразмыслив в дороге к аэропорту, закрались сомнения. Вспоминая об этом человеке, Саша строил его психологический портрет на основе собранных ранее материалов, и пришёл к неутешительному выводу. Человек, убивший своих собственных детей, желавший покончить с женой и своими врагами не может считаться безобидным по всем имеющимся определениям и волноваться по поводу его неожиданного возвращения стоило бы.

После смерти детей, Светлана Викторовна ушла с головой в себя. Первое время она практически не выходила из дома в Москве, утопая в боли и страданиях, не в силах от них избавиться. Перешедший в наследство бизнес угасал. Инвесторы уходили, терялись большие деньги и, в конце концов, фамилия Аргадиян перестала быть настолько властной, как раньше, потому что от былого могущества не так уж и много осталось. К тому времени, как женщина смогла справиться с собой, вылечиться от депрессии в частной клинике за границей, утекло много воды. Она по — прежнему оставалась обеспеченной женщиной, имея в банках по всему миру немалый капитал, но назвать её королевой изысканной модной одежды уже нельзя. К такому выводу пришли многие аналитики, глядевшие на упадок всей некогда нерушимой империи, ушедшей в никуда после смерти короля. Информация об этом крутилась практически на любом новостном сайте всемирной паутины. И, пока вылет продолжал откладываться, Саша решил узнать о бывшем враге больше. За прошедшие годы, он постарался забыть об этом человеке, но сейчас, придётся наверстать упущенное.

Когда же, наконец, посадку разрешили, Саша спрятал планшет и, сев в кресло, закрыл глаза, не дожидаясь взлёта. Спустя несколько часов полёта, частых трясок из-за тех же погодных условий, он оказался на месте. Сев в такси и назвав адрес нынешней квартиры Аргадиян, автомобиль тронулся, часто попадая в утренние пробки, коими славилась Москва. Именно этого юноша хотел избежать, выбрав изначально ночной прилёт, в самое благоприятное время для свободных городских дорог, но погода решила по — своему.

Настроение его нельзя назвать хорошим. Ненавидев пробки так же сильно, как и проигрыш любимых биатлонистов, ему пришлось провести долгое время, стоя посреди дороги, наблюдая за выхлопами впереди стоявших машин. Хотя, что могло запомниться, так это люди, по — разному ведущие в данной ситуации, за которыми он часто наблюдал, продолжая, где бы то ни было исследовать их поведение в разных ситуациях. Кто-то засыпал, время от времени опуская голову на руль, от чего приводил в движение громкий сигнал, сливавшийся с многочисленными другими, кто-то красил губы, приводил себя в порядок, считая себя недостаточно привлекательным. Другие ускоренно завтракали, заталкивая в рот купленные наспех булочки и бутерброды, кто-то успевал насладиться любовными утехами в самых разных для этого проявлениях, что не могло не удивить. Только наблюдения могли немного скрасить медленно тянувшееся время и столь одинаковый, не прекращавшийся поток автомобилей.

В какой-то момент, бесконечное движение завершилось приездом к назначенному месту. Выйдя из такси, Саша размялся и, перепроверив адрес, направился внутрь. Светлана Викторовна жила в хорошем, невысоком доме, расположенном в благополучном районе Москвы. В подъезде, встретившись с консьержкой: полной женщиной, лет пятидесяти, юноша прошёл дальше, назвав своё имя, внесённое в список ожидавшихся гостей. На лифте он поднялся на последний этаж, где располагались двухъярусные квартиры, в одну из которых он и держал путь.

Саша несколько раз позвонил, нажав на кнопку перед глазами, но ответа не последовало. Телефон, как и адрес, полученный уже после звонка в его отель, не отвечал. Недолго думая, он дёрнул ручку входной двери и на удивление, она открылась без каких-либо усилий. Войдя внутрь, оглядываясь, он прошёл в гостиную, испытывая самые неприятные ощущения от стоявшего запаха, не предвещавшего ничего хорошего. В голову лезли всевозможные мысли и, в конце концов, одна из них подтвердилась. Подойдя к лестнице, ведущей на второй этаж, он на мгновение закрыл глаза, не сумев без подготовки справиться с увиденным. Как только сердце перестало биться так часто, а возникший комок в горле отпустил, он смог вновь увидеть то же, что и мгновение назад. Светланы Викторовны больше не было, по крайней мере, той, которую привыкли видеть люди. Тело, свисавшее с перил и петлёй на шее, ужаснуло. Не походившее на картинку большинства фильмов, оно было синим из-за гематом и трупных пятен. Язык свисал на бок, и это не выглядело хоть немного не страшным. Проверять, жива ли она, не имело смысла, ведь и так всё уже ясно. Страшная вонь в помещении исходила от женщины, но не из-за разложения, наступающего несколько позднее, по крайней мере, его явные признаки. Источником являлся кишечник умершей и видимая лужа под висевшим телом от его физиологического высвобождения после наступившей смерти.

Стоять рядом стало невыносимо, но и уходить Саша не торопился. Он практически не мог пошевелиться. Страх овладел им и не позволял мыслить здраво. Вспомнилась аварии, когда он так же впал в ступор, пытаясь понять, что делать дальше. В какой-то момент рука потянулась за телефоном, и пальцы набрали номер полиции и скорой помощи. Осталось лишь ждать, но одно не давало покоя. Он не понимал, зачем потребовалось звонить во Францию, говорить о муже, фактически приглашать в Москву, чтобы вскоре покончить с собой? Подумав об этом, юноша обследовал территорию вокруг женщины. Опасаясь заляпать всё своими отпечатками, он использовал лежавшую в прихожей перчатку. Надев её, Саша начал искать ключ к разгадке, боясь ненароком поднять глаза и вновь увидеть картину целиком. Сложно поверить, как она взяла и покончила с собой тогда, когда жизнь начала кое-как восстанавливаться, и это самое непонятное. Люди так не поступают, на то всегда есть веская причина и её предстояло выяснить.

Вскоре, он нашёл две вещи. Они могли немного объяснить произошедшее. Первая из них — столь же неприятна, как сама повешенная. В холодильнике, куда Саша залез, увидев несколько красных пятен рядом, обнаружил коробку, а в ней и источник крови. Голова мужчины с настежь открытыми глазами заставила Сашу вздрогнуть, но не потерять голову или уронить коробку. Её он быстро и аккуратно положил на кухонный стол. Изображение человека, точнее его головы, Саша видел на фотографиях в гостиной и рядом с ними нашёл вторую вещь: предсмертное письмо, где говорилось о причинах данного поступка. Светлана Викторовна не смогла пережить смерть любимого и не нашла ничего лучше, кроме как покончить с собой. Саша считал, она могла это сделать и сама, но возлюбленного точно не убивала, если, конечно, не превратилась в сумасшедшего маньяка, хранившего части тела жертв в холодильнике. Одно теперь известно наверняка. Если в этом замешен Михаил Аргадиян, значит, он придёт и за ним.

Мысли Саши прервались неким шумом, исходившим со второго этажа. Поразмыслив, он в спешке осмотрел кухню. Открыв первый попавшийся ящик и достав из него нож, он сжал его в ладони и медленными шагами приблизился к лестнице, дабы узнать, что там происходит. Но лишь заметив чью-то тень, он перепугался и ничего лучше не придумал, кроме как спрятаться. Выглянув из-под лестницы, юноша наблюдал, как по ней спускался человек. Он не сразу разглядел женщину. Как только она оказалась внизу, стоя напротив Саши, он, приглядевшись, не поверил своим глазам. Она была знакома. Это лицо он видел несколько лет назад на тёмной улице, освещённой лишь горевшим автомобилем.

— Значит, Михаил Аргадиян действительно начал охоту, — едва раскрывая рот, прошептал юноша, наблюдая, как она осматривала квартиру. Было страшно, ведь он знал — эта женщина, имя которой узнал лишь спустя много месяцев после аварии, причастна к смерти друга Димы и того мужчины, сидевшего в джипе, но тогда она выглядела иначе, гораздо старше. В ту ночь этот человек не вызвал страха, чего нельзя сказать сегодня. Перед ним стоял самый настоящий наёмный убийца, а не простая женщина, ставшая невольным свидетелем происшествия.

— Ты считаешь, я не вижу тебя? — вдруг прозвучал её тяжёлый голос, и Саша вздрогнул. — Думаешь, если бы я хотела, оставила бы тебе возможность позвонить в полицию?

Саша выбрался из-под лестницы и, стоя на расстоянии, вытянул вперёд нож, выглядевший в его руках нелепо.

— Здравствуйте! — чувствуя себя, как никогда неприятно, поздоровался он. — Давно не виделись.

— Согласна. Время прошло, а вот ты не изменился. Всё такой же дрожащий мальчик, хотя меня впечатлило, что ты сохранил некое подобие хладнокровия, увидев здесь своего недавнего врага.

— Зачем вы убили их? — задал вопрос Саша, даже не зная, хотел ли вести беседу, которая, в любую секунду могла закончиться самым неприятным для него способом.

— А разве тебе не хотелось этого, когда эта женщина пыталась во что бы, то ни стало навредить тебе?

— Теперь вы хотите навредить мне?

Ответы вопросом на вопрос в их общении не вызывали ничего необычного. Саша просто не мог вести себя так, словно всё хорошо. Он ждал приезда полиции и считал каждую секунду до их появления, пытаясь делать хоть что-то, что могло помочь избежать ему самых страшных последствий.

— Это произойдёт не сегодня, — спокойно ответила она, но юношу это не успокоило.

— Анастасия, — решил обратиться он к ней по имени, но та остановила.

— Меня не так зовут, но, можешь пока обращаться ко мне так, — сказала женщина, подойдя к висевшему трупу Светланы Викторовны. — Видишь, как из властного человека можно сделать безжизненный, зловонный кусок разлагающейся плоти с лужей дерьма под ней? Это совсем просто и люди запомнят её не той, какой она была при жизни, а той, какой видишь сейчас.

— Хотите сказать, подобная судьба ожидает и меня? — в горле Саши всё пересохло, и он больше не мог сдерживать страх, выражавшийся в не прекращавшейся дрожи и слабости, из-за чего нож выпал из ладони, став неподъёмным.

— Не знаю, — неопределённо сказала она и дотронулась до языка Светланы Викторовна, находясь в синих латексных перчатках. — Она заслужила это, не в силах утихомирить язык, который ты видишь, оказался на деле слишком длинным.

— Вы убили её не из-за того, что она предала мужа?

— Предала? — женщина подошла к Саше, встав в метре от него, отбросив в сторону лежавший на полу нож. — О каком предательстве ты говоришь?

— В день пожара, я с адвокатом приехал к ней домой в Питере и предложил отказаться от иска, рассказав всю правду о Михаиле, и Светлана Викторовна согласилась, потому что была обижена на него…

— Я думала, ты умнее, — перебила она. — Аргадиян, после того, как оправилась от смерти детей, работала с людьми из правоохранительных органов, которые пытались найти её мужа и упечь на пожизненное заключение за преступления. Она знала многие тайные убежища, которые из ненависти выдала, и моему шефу пришлось несладко. Ему это не понравилось и вот, перед тобой плоды её беспечности. А тот пожар был не его рук дела.

— Это сделали родители тех детей, что были убиты вашим шефом? — предположил версию Саша, не думая об этом всё это время, так как считал виновником пожара именно Михаила Аргадияна.

— Откуда тебе это известно? — удивилась Анастасия.

— Перед пожаром, я не обо всём рассказал Светлане Викторовне. Документы рассказывали куда более обширную историю деятельности вашего шефа, но это не имело значения, когда Светлана Викторовна согласилась сделать то, что мне нужно.

— Ты прав в своей версии, но не беспокойся. Те люди уже давно наказаны, — спокойно ответила она.

— Значит, смерть отцов и матерей, по — вашему — это справедливое наказание? Не следует, ли сделать то же и с вашим шефом?

— Я смотрю, моё бездействие и хорошие манеры создали обо мне неверное впечатление, — заметила Анастасия и, достала из кармана удавку. Схватив Сашу, она перекинула её через голову и туго сжала горло, от чего юноша начал задыхаться. — То, что я разговариваю с тобой, отвечая на вопросы, и не причиняю вреда, совсем не значит, что так будет продолжаться и дальше, а зная, как быстро приезжают на вызов наши бравые полицейские, я несколько раз успею уничтожить тебя.

— Что вам от меня надо? Вы же не просто так показались! — прохрипел Саша, пытаясь вырваться, но попытки оказались бесполезными. Женщина держала его «мёртвой» хваткой, не оставив ни единого шанса. — Так же как не просто так начали помогать мне после аварии, которую сами и вызвали!

— Сейчас узнаешь, но перед тем, как сказать, я кое о чём хочу напомнить, — пригрозила она и ослабила хватку, продолжив говорить ему на ухо, от чего её голос уже неприятно звенел в голове. — В случае, если сделаешь что-нибудь по-своему, мои люди, недалеко от твоего суперкомплекса, напомнят, с кем ты имеешь дело. И поверь, увиденное в этой квартире покажется милосердным.

— Я вас слушаю…

Аквитания. Франция

С наступлением темноты, комплекс зажегся миллионами огней, не уступающих неоновому Лас — Вегасу или Диснейленду. Несмотря на отсутствующих гостей, многочисленные системы продолжали тестироваться во избежание обидных сбоев после открытия. Небольшой город посреди бескрайних виноградников выделялся так сильно, что люди могли рассмотреть его, находясь за многие мили от него, что, безусловно, не могло не привлечь, хотя бы из любопытства. Проходя мимо объектов различного назначения, можно даже не заглядывать внутрь. Людям достаточно пройтись по аллее фонтанов мимо художественных скульптур и самых настоящих галерей практически под открытым небом. Всем и многим другим гости насладятся, когда пожелают приехать, заполнив собой прекрасный уголок вдали ото всех, создавая своими руками своё маленькое королевство, где можно найти практически всё, что только душе угодно. Лишь сейчас, весь комплекс напоминал город — призрак из фильмов ужасов. Работали парки с его многочисленными аттракционами, открыто всё вокруг, но вокруг ни души. Лишь редкие работники проходили мимо, проверяя, всё ли в порядке. Кому-то это могло показаться несколько отталкивающим, особенно чересчур впечатлительным людям, но только не именитым гостям, приехавшим сюда развлекаться и получать удовольствие перед тяжёлыми и изнурительными тренировками.

Послышались громкие крики. Затем ещё и ещё. Спустя мгновение, из двери вылетел человек. Бежал он так быстро, что не заметил, как пронеслась перед глазами пара сотен метров, и лишь когда сил не осталось, он остановился, пытаясь отдышаться. Несколько проходивших мимо женщин, работавших на своих участках, хихикали, глядя на него, наливаясь краской. Прикрывая лицо руками, но временами подсматривая сквозь пальцы ладоней, они проходили мимо, не желая портить отдых своим именитым гостям, которым, по их ощущениям, здесь определённо нравилось.

Приведя дыхание в норму, бегун почувствовал боль в спине, вернее сказать, она исходила с её поверхности. Несмотря на яркие покраснения, словно волосы именитой немецкой биатлонистки Кати Ланхельм, сзади всё выглядело ещё более насыщенно. Дотронувшись до ноющего места, он тут же отдёрнул руку, ощутив новый прилив непривычной боли, разозлившей спортсмена.

— Чёртовы русские! — пробормотал Торджер, не обращая внимания на свою наготу, с которой он прогуливался по центральной аллее среди редко попадавшегося персонала. — Что бы я ещё раз пошёл с ними в баню! Лучше пробегу сотню километров без передышки…

Торджер посмотрел по сторонам и никак не смог найти дорогу обратно. Спортсмен так стремительно покинул русскую баню, не запомнив ничего, что могло бы привести обратно. Уж так сильно хотелось покинуть «лагерь пыток», созданный ненормальными русскими. Он пожалел, дав согласие на предложение Мипулина, показавшееся безобидным и не предвещавшим беды: хорошая компания, в меру алкоголя, много шашлыка и других любимых вкусностей молодого человека. Гьёр и в парилку то не собирался, но, увидев братьев Вилар, и Ларсена, нормально воспринявших берёзовые веники и ужасающую температуру внутри; и ему пришлось согласиться, дабы не выглядеть слабым в глазах конкурентов. Но не прошло и пяти минут, как хороший вечер превратился в кошмар. Его били по спине не только русские, но и все, кому не лень. Казалось, ветки вместе с листьями вонзались прямо в мясо, а тем временем, Мипулин с Ронстадленом повышали температуру, не слыша мольбы Торджера о превращении бани в крематорий. В какой-то момент он захотел выйти и охладиться. Тогда, Эивиндр схватил друга, подговорив Диму. Вместе они взяли его под руки и бросили в ледяную воду купели, откуда спортсмен выпрыгнул в доли секунды и убежал, куда глаза глядят.

— Торджер? — послышался знакомый голос где-то рядом. Гьёр посмотрел налево и увидел смущённого Давида, ненароком разглядывавшего его снизу-вверх. — Что вы тут делаете? — растерянно спросил он.

— Гуляю, — ничего другого не смог сказать он, прикрывшись ладонями.

— Правда? — улыбнулся парень, глядя ему только в глаза.

— Конечно, нет, — выплеснул наружу накопившуюся нервозность он, не желая становиться посмешищем в глазах друзей. — Покажи дорогу к этой проклятой бане. Хочу одеться и пойти спать.

— Хорошо, конечно, — тут же согласился Давид. — Идите за мной.

Парень быстро показал дорогу обратно и уже хотел уходить, убедившись, что Торджер подошёл к двери. Но в тот же момент из бани выбежал Арман, возбуждённый от эмоций, совсем недавно полученных Гьёром. Он несколько секунд вопил, бегая вокруг да около, переводя дыхания и отходя от полученного восторга, не полученного даже на трассе. Заметив Торджера и не обратив внимания на Давида, не спешившего уходить, уставившись на своего возлюбленного, Арман положил руку ему на плечо.

— Как же быстро ты бегаешь! — оценил по достоинству побег норвежца Вилар с определённой долей иронии. — Не успел я оглянуться, а тебя и след простыл, — на русском произнёс последнюю фразу он, узнав ранее от друзей её точное значение, подошедшее для данной ситуации.

— Выражайся яснее, — потребовал Торджер. — Смотрю, русские научили всем этим фразочкам.

— Ты куда подевался? — широко заулыбался Арман, слыша, как из бани доносились довольные возгласы от продолжавшегося веселья. — Много теряешь!

— Не понимаю, чем вам понравилась русская баня, — запричитал он. — Это просто узаконенный крематорий. Россия — дикая страна и совсем не удивительно, если по улицам ходят медведи. Думаю, это у них в порядке вещей.

— Ты сам то веришь в то, что говоришь?

— Не знаю, — буркнул спортсмен. — Я не соображаю. Во всём виновата эта пыточная камера.

— Лучше бы так и было, иначе, если услышат русские, тебе придётся несладко.

— И почему их правительство не использует свою баню на иностранных разведчиках? Всё бы выяснили, не затратив много времени, — продолжал нести околесицу Торджер, дико смешившую Вилара.

— Так, ты уходишь? — спросил Арман, пожелавший скорее вернуться обратно. — Потому что, пока я с тобой болтаю, пропускаю всё самое интересное. Когда ещё можно увидеть соперников в настолько неадекватном состоянии? Особенно старшего брата, зарекавшегося не пить с русскими после последнего раза, а нынче грозящегося сделать всё, чтобы доказать свою стойкость к «зелёному змею».

— От этих русских добра не жди, — всё ещё бурчал Торджер, вспоминая одного из обидчиков, бросивших его в ледяную воду, коим оказался Дима.

Спортсмен, поначалу, вовсе не собирался возвращаться. В его голове баня ассоциировалась только с пытками, что выше его сил, но кое-что заставило поменять мнение. Гьёр обратил внимание, как Давид смотрел на Армана. Этот взгляд нельзя не заметить, по крайней мере, тому, чьи мозги только что не испеклись, чего о французе сказать нельзя. Парень показался ему несколько странным и от того, все возможные шутки и смешки могли перекочевать в его адрес. Именно это и требовалось норвежцу: перевести стрелки на другого «клоуна», а иначе он мог и дальше остаться в центре внимания русских, чьё многообразие шуток нескончаемо.

— Я пойду, — сказал он, — но с одним условием.

— Каким это? — поинтересовался француз, пятясь обратно к бане.

— Возьмём с собой этого паренька, Давида, — показал на него Торджер, чего тот совсем не ожидал. Он тут же оторвал взгляд от Армана, непонимающе глядя на них обоих.

— Зачем? — спросил Арман. — У него, наверное, работы много. К тому же, не в обиду вам, — обратился спортсмен к парню, — там лишь наша компания. Не думаю, что пьяные знаменитости могут показаться такими уж интересными.

— Спасибо, но не надо, — тут же отказался парень и поспешил удалиться, но Торджер его остановил.

— Я слышал, он очень любит биатлон и всегда мечтал познакомиться с тобой, близко. Верно? — подозрительно взглянул он на парня, на что тот ничего не ответил, смутившись.

— Куда уж ближе, — улыбнулся Арман, поглядев на себя и Гьёра. — Ладно. Раз уж ты мой поклонник…

— Я не хотел…

— Скромности тут не место, — хлопнул по спине норвежец, подтолкнув к бане, где, по его мнению, должно начаться самое веселье.

— Да, тебе больше всех известно о скромности, — подметил Арман, пригласив с собой Давида. — Пойдём. Думаю, ты впишешься в коллектив, только, убедительная просьба, не говори никому об увиденном сегодня ночью. Обо мне и так много слухов ходит в сети. Не хватало ещё, чтобы все узнали… В общем, мало ли, что мы тут устроим. С этими русскими, действительно, нужно «держать ухо в остро».

— Все тайны останутся в этой бане, — добавил Гьёр. — Верно?

— Верно, — качнул головой Давид, неуверенно продвигаясь внутрь.

Парень не знал, делал ли всё правильно. С одной стороны, его под руку, вёл внутрь тот, на чьей фигуре собирались глаза, билось сердце, будто бы под ногами раскалённые угли, заставлявшие бежать и бежать. Дыхание учащалось от прилива сил, ведь тёплая ладонь Армана лежала на спине парня и заставляла содрогаться. Ближе, чем сейчас, он ещё не был к любимому и от этого нельзя найти в себе силы успокоиться и вести себя, как прежде, ничем не выдавая страсть, рвавшуюся наружу. В последний раз, такие ощущения вызывала у него близость с Сергеем. Давиду сложно принять подобные чувства к кому-то другому, но оставаться в одиночестве больше не мог. Нужен кто-то, кто бы понял его, принял испытываемые чувства, позволил сделать шаг навстречу, просто полюбил. Пусть шанс настолько мал, но не использовать его парень просто не мог.

Команда биатлонистов сидела за столом в предбаннике и ожидала вторую порцию сочного шашлыка, готовившегося прямо в камине напротив. Ронстадлен никого не подпустил к ответственному заданию, посчитав свои умения в приготовлении мяса лучшими, не забыв приплести ко всему прочему почтенный для спорта возраст вместе с большим опытом. Спорить никто не стал, и на практике всё оказалось именно так, как и сказал король биатлона. Первая партия шашлыка разошлась быстрее, чем он успел распробовать. Гьёр навалился на еду вместе с Ларсеном и другими изголодавшимися людьми и, пока последний кусок поджаристого мяса не разошёлся — не успокоились. Лишь после этого все, как один вновь направились в парилку, прихватив с собой и рыжеволосого обжору, не желавшего покидать рай изобилия.

Увидев гостя, стоявшего между Торджером и Арманам, галдёж приостановился и вместо не прекращавшихся разговоров, возгласов, смеха и шуток, осталась играть только музыка. Давид тут же ощутил неловкость, а главное, понял, что лишний и заторопился удалиться, посчитав приход в баню глупой затеей, но француз не пустил.

— Смотрите — ка, кого я нашёл! — указал на него Арман. — Подумал, Давид нам не помешает. Верно?

Спортсмены переглянулись между собой, какое-то время не говоря ни слова, от чего парень почувствовал себя не в своей тарелке, ещё несколько раз покорив себя поддавшемуся искушению, придя сюда, но уже через мгновение, на лицах каждого возникла улыбка и громкие возгласы возобновились с ещё большей силой.

— Свежее мясо! — закричали русские, бросившись к нему. — Раз пришёл, должен пройти через все прелести бани. Был когда-нибудь в настоящей русской парилке?

— Нет, — замотал головой Давид, раздевшись догола.

— Ну, сегодня, парень, твой день! — сказал Антон, взяв того за руку. — Ребята, все в парилку, — объявил он, но обратив внимание на Гьёра, добавил, — все кроме трусишки!

Команда биатлонистов, под предводительством Антона, отправилась под зажигательную музыку, игравшую в предбаннике, прямо в источник свирепого жара. Давид, обрадовавшийся тёплому приёму, даже не подозревал, насколько тёплым он будет, но получал от происходившего искреннее удовольствие. Арман, научившийся мастерски орудовать берёзовыми вениками, хорошенько отбил парня на пару с Антоном, в то время как остальные не переставали смеяться, радоваться неожиданно начавшемуся отдыху и потихоньку подбавлять температуру. Сами та они уже привыкли. Спортсменам заинтересовались, сколько продержится «новобранец», даже ставки ставили и, в конце концов, выиграл лишь Арман, предположив, что его новый друг стерпит столько же, сколько и русские.

Из парилки вышло трое: Дима, Антон и Давид. Бросившись в бассейн, и немного остыв, они, долго смеясь и рассказывая друг другу истории, вытерлись и, укрывшись полотенцами, подошли к столу, за которым их уже ждали с новой порцией шашлыка. Тихо сидевший в сторонке Торджер с раздражением наблюдал за тем, как приняли Давида, в то время как его, не прекращая, продолжили подкалывать. Даже Ларсен — друг, чья обязанность остаться на противоположной стороне не удержался, потому, план Торджера рухнул, и возвращение его в баню вышло боком.

— Тебе не позавидуешь! — услышал о произошедшим с семьёй Давида Ронстадлен. — Сочувствую!

— Спасибо, — несколько неуверенно улыбнулся парень, постаравшись сохранить на лице позитив, пусть это и не всегда выходило. Так его учила мама и теперь, её слова, как нельзя актуальны. — Это место спасло меня и брата. Я этому очень рад.

— Мы тоже рады оказаться здесь, — воскликнул Лазар. — Жду не дождусь завтрашнего дня.

— Я тебя уверяю, завтра ты будешь с нетерпением ждать ухода сильной головной боли и сушняка в горле, — напомнил Дима.

— Ну, не весь же день это будет! — предположил Лазар.

— Конечно, не весь! — согласился Антон, наливая очередную порцию алкоголя, — ещё ожидает рвота, потеря памяти, судороги, понос…

— Ну не за столом ведь, — включился Ингвар, оставаясь трезвым, как стёклышко, не пренебрегая принципами. Он, на правах самого здравомыслящего, следил за порядком и не позволял случиться неприятностям, всегда возможным при подобном общении с русскими.

— Простите, — извинился Антон. — Но ты готовься.

— Кстати, а какие у нас на завтра планы? — спросил Арман, но увидев часы на стене, уточнил, — точнее, уже сегодня?

— Это надо брата спросить, — сказал Давид. — Пока Саши нет, он здесь главный.

— Кстати, а чего это он так быстро улетел? — вспомнил об этом Антон. — Пригласил всех нас, а сам свалил. Кто-нибудь знает?

Антон посмотрел на Диму, но тот не обратил внимания, зная, не на много больше остальных.

— Ладно, разберёмся с этим потом, а сейчас, давайте тост, — предложил Арман, держа в руке рюмку очередной порции алкоголя.

— Арман, а ты точно француз? — подозрительно прищурился Дима.

— Есть сомнения? — вмешался Лазар, не дав брату ответить.

— Так любишь тосты, что…

— Не только русские любят тосты, — заверил француз. — Да и хватит болтать. Лучше, выпьем за Давида.

Услышав это, сидевший напротив Армана парень расцвёл от радости. Всё время застолья он глядел на него, стараясь время от времени опускать глаза, не встречаясь взглядами слишком часто, боясь вызвать смущение возлюбленного и теперь, слышать подобное до невозможности приятно. Ощущение прилива сил не отпускало, восторженно слушая каждое сказанное Арманам слово. — Так редко нам встречаются люди настолько жизнерадостные, несгибаемые под гнётом многочисленных проблем. Порой, даже одна неудача может подкосить и изменить, но, глядя на Давида, всё становится на свои места. Он поборол страх, боль ушла на второй план, по крайней мере, её не заметить невооружённым глазом. Перед нами приятный во всех смыслах человек, заставляющий смеяться всякий раз, когда что-то говорит и поверьте, это очень хорошо, когда умеешь не только веселить людей, но и позволяешь смеяться над собой. Так выпьем же за то, чтобы такие, как Давид чаще попадались на нашем пути, ведь с ними никогда не соскучишься, не заскучаешь, и они не станут вызывать раздражения…

— Ну конечно! — выпил в одиночку Торджер, гневно глядя на паренька. Он выглядел совсем подавленным и злобным, не говоря уже о сильной нетрезвости, мешавшей контролировать высказывания.

— Замолчи, — выпалил Ларсен. — Не порть момент глупыми обидами. Относись ко всему с юмором, как все мы.

— С юмором? — повысил голос он, громко икнув.

— Верно, — подтвердил всегда рассудительный и неконфликтный Ронстадлен. — Не будь ребёнком. Если обиделся на нас из-за нашей шутки, то… Не нужно было вообще идти. Никто никого не тащил сюда, а уж, раз пошёл, будь готов ко всему. Тем более, ничего страшного с тобой не произошло. Каждый из нас через это прошёл и ничего, все живы и здоровы.

— Конечно, выставили меня посмешищем, — продолжал Торджер. — Хорошо посмеялись!

— Так, — не выдержал Дима, — если будешь и дальше портить вечер, лучше тебе уйти.

— С радостью, — встал из-за стола рыжий норвежец, серьёзно покачиваясь. — Только, перед тем как уйти, я посмеюсь над вами, когда скажу, что Давид здесь не просто так. Разве вы не заметили в нём ничего странного? — догадался спортсмен, в чём странность Давида, бросившаяся в глаза за время его пребывания в бане.

Давид тут же опустил голову, почувствовав взгляды спортсменов. Конечно, парень никогда не стыдился своей ориентации. Он такой с самого рождения и ничего не изменить, но именно сейчас, всё стало, как нельзя хуже. Давид боялся: Арман и остальные, посмотрят на него иначе, если узнают правду и скажут, что угодно, кроме тех тёплых слов, озвученных совсем недавно.

— Кажется, я понял, о чём ты, — положил на стол рюмку Арман. — Если ты об ориентации нашего нового друга, — сделал небольшую паузу он, взглянув на парня, — то все присутствующие знают и не видят ничего зазорного. Самое главное — человек, а уж потом его сексуальные предпочтения. Не знаю, что ты хотел этим сказать. Если оскорбить, то тебе просто не место с нами. Это просто глупо и низко.

— Не ожидал я от тебя такого, — высказался Ларсен.

— Похоже, тебе лучше пойти к себе и хорошенько проспаться, — посоветовал Ингвар, показав тому на дверь.

Не сказав больше ни слова, Торджер ушёл, оставив за столом длительное молчание.

— Я тоже пойду, — вскочил с места Давид.

— Куда это ты намылился? — остановил его Антон. — Наш вечер продолжается, — пообещал он, нисколько не сомневаясь.

— Откуда вы узнали? — захотел услышать Давид. — Ну.… Про меня?

— Ты не умеешь скрываться, — первым отметил Ингвар, добродушно улыбнувшись.

— Ты так смотрел на Армана… Ещё в отеле, когда раздавали ключи, — подхватил Антон. — А потом за обедом…

— В общем, это заметно, — спокойно сказал Арман.

— И вас не беспокоит…

— А что нас должно беспокоить? — удивился Лазар. — Ничего, кроме того, что ты хотел увести у меня младшего брата, чего я бы не пережил, — сказал француз, тут же добавив, — над кем я буду вечно потешаться?

Арман, не задумываясь, дал подзатыльник брату.

— Смотри, чтобы я над тобой не потешался! Особенно на трассе, — ехидно произнёс он.

— Удар ниже пояса. Мы ещё посоревнуемся, но сейчас нужно думать совсем не об этом.

— Верно! — согласился Ларсен. — Вперёд, веселиться!

— Спасибо всем вам, — робко поблагодарил спортсменов Давид.

— Не за что, — хором ответили они.

— Только есть одна просьба, — вдруг серьёзно заговорил Арман, после чего все на миг притихли, слушая, — поцелуй Эивиндра. Смотреть не могу на его довольную физиономию!

Коллектив загалдел, и хорошее настроение не пропало вплоть до того, как усталость дала о себе знать. Звуки бившегося стекла, настоящий конский рогат, всплески воды в бассейне и купели доносились всё реже. И, в конце концов, лишь под утро, со звучанием электрического петуха, установленного в центре комплекса на самой высокой его точке, ревущего с рассветом, веселившиеся гости уснули, даже не заметив того.

Прошло несколько часов и те немногие люди, находившиеся в комплексе, открыли глаза, встретив новый день. Хорошо проведя время и придя в номер отеля глубокой ночью, Даша, лёжа в пастели, попыталась отыскать Диму. Проведя рукой по его половине ложа и найдя лишь пустоту вокруг себя, девушка приподнялась. Бросив взгляд на одинокую комнату, она несколько раз позвала его, но ответа не получила и пролежав ещё несколько минут, заставила себя подняться.

Вся женская половина гостей провела вчерашний вечер, начиная с салона красоты. Испробовав на себе все имевшиеся процедуры, спортсменки получили огромное удовольствие, не говоря уже о свежести и лёгкости, проследовавших за ними и в караоке баре, куда направились после. Солируя с любимыми хитами, немного выпивая и сливаясь голосами в дуэтах, они провели время так, как того хотели, даже не вспомнив о мужчинах, променявших их на баню. Биатлонистки узнали друг друга ближе, поразившись способностями друг друга, не связанных с гонками на биатлонной трассе. Особенно удивило, как Айла умела танцевать эротический танец, взобравшись на барную стойку, чему без сомнения обрадовался бармен. В то время как Тира Ольсен одолела охранника в армреслинге, заслужив уважение боевых подруг.

Вспоминая прошедший отдых, Даша, не торопясь, оделась и вышла в коридор, где уже собрались женщины.

— Жустин, — подошла к ней Обручева, поприветствовав и поцеловав в щёку. — Не знаешь, где наши мальчики? Димы нет в номере.

— Армана тоже нет, — сказала она, заметив выходившую к ним Айлу.

— Как поживает наша звезда танцев? — тут же напомнила Даша.

— Лучше не напоминай! — отмахнулась белокурая финка, слегка покачиваясь от лёгкого головокружения. — А где все?

— Девочки сейчас выйдут, а вот мальчики…

Не успела Жустин договорить, как из номера вышел невесёлый Торджер. Его мучила сильная головная боль, ведь, выпив ночью немало алкоголя после ухода из бани, он осушил и часть личного бара в номере, после чего почувствовал себя не лучшим образом.

— Один всё — таки здесь, — сказала Айла. — Нужно искать остальных.

— Думаю, знаю, где они, — пробурчал Гьёр, зевая.

— Показывай. Кабано говорил, сегодня приедут телевизионщики снимать рекламу. Нужно подготовиться, — напомнила Даша. — Если наши мальчики не в кондиции, ещё есть время исправить.

Все девушки проснулись. Решив прогуляться под утренним не жарким солнцем и немного нагулять аппетит, они пошли вслед за Торджером, но, уже, оказавшись на улице у отеля, команда биатлонистов остановилась. Рыжий, поглазев по сторонам, попытался отыскать дорогу, но вновь не смог ничего вспомнить. Несколько раз, побродив взад — вперёд, разглядывая здания, мимо которых проходил ночью, в голову так ничего и не пришло. Весь путь, как в тумане.

— Сколько же нужно было выпить, чтобы не помнить? — недовольно спросила Тира, не желавшая стоять на одном и том же месте. Женщине хотелось потратить время перед завтраком с пользой, обойдя ещё множество мест, до которых не дошла вчера, но оставлять подруг не хотела. Пришлось ждать, чтобы после, пойти со всеми.

— Я почти не пил! — отнекивался норвежец, разивший алкоголем на несколько метров вокруг.

— Представляю. В каком состоянии остальные, если ты почти не пил, — подумала Айла, сделав небольшую зарядку, размяв кости.

Из дверей отеля вышел Кабано с весьма озабоченным лицом. Увидев гостей в таком же состоянии, он остановился рядом с ними.

— Доброе утро, — поздоровался молодой испанец. — У вас всё хорошо? Выглядите как-то…

— Мы потеряли мальчиков, — ответила Айла, стоя на руках. — Знаем, они в бане, но найти её не можем. А сам-то чего такой? Вчера был таким улыбчивым, красивым…

Айла встала на ноги и подошла к Цезарю, коснувшись его предплечья, оценив мускулатуру и красивый загорелый цвет кожи.

— Я брата потерял, — заволновался он. — Не представляю, куда он мог пойти!

— Не волнуйся! — заверил Торджер. — Твой брат в надёжных руках, а точнее, в парах русской бани.

Кабано отправился со спортсменами к бане. Пока он думал, как бы найти скорее брата, парень не мог не заметить хихикавших женщин, проходивших мимо. Они то и дело странно поглядывали на их компанию и лишь позже, он понял: все томные взгляды и женское внимание приковано к Торджеру, то и дело пытавшемуся закрыть лицо руками. Так он считал, будет менее заметным для новоиспечённых фанаток. Не видавшие ни единого выступления, работницы комплекса, от озеленителей и горничных, до администраторов и малых начальников, были от него без ума и, проходя мимо, старались оказать знаки внимания. Норвежец же не знал, куда от них деться.

— Что всё это значит? — задалась вопросом Оля.

— Ничего, — сухо ответил он, пожелав не распространяться.

— Когда ты успел так поразить этих женщин? — продолжила русская спортсменка.

Не успев сказать ни слова, Торджер увидел, как Даша остановила одну из фанаток и, наконец, смогла увидеть, из-за чего его популярность так стремительно возросла. Обручева не смогла сдержать слёз сквозь бурю смеха, когда перед ней возник обнажённый норвежец, с криком, бегавший по комплексу. Спустя минуту, в восторг пришли уже все спортсменки, не в силах оторвать взгляда. Видео записано с камер наблюдения, коих вокруг немало для обеспечения безопасности гостей и работников комплекса. По — видимому, кто-то не смог оставить такие кадры без своей аудитории и обнародовал их. Стоявший рядом Торджер не знал, куда деться от стыда. Вниманием девушек он никогда не был обделён, но это для него чересчур. Осталось лишь ждать, пока смех рассеется, и они переведут внимание на кого-нибудь ещё.

Наконец, баня показалась на горизонте. Кабано, не испытывавший никакого интереса к новой забаве девушек, вошёл внутрь первым. Он не знал, что и думать об отсутствии брата, пока не увидел картину, приведшую его к противоречивым чувствам. Биатлонисты, все как один, спали, где попало: кто-то на столе, кто-то головой в тарелке, кто-то под столом. Увидеть подобное не столь необычно, если вспомнить о приложивших к торжеству руку русских. Но сюрпризом для Цезаря стал его брат, мирно сопевший на груди Армана, приобняв того, лежавшей на торсе, в районе пупка, рукой.

— Упс! Вот это поворот! — увидели девушки своих партнёров, в одночасье возвысив брови вверх.

— Кажется, им сейчас хорошо! — предположила Эмма, поглядевшая на Армана и Давида.

— Я ему сейчас покажу, — разозлилась Настя, бросившись к Антону. — Алкоголик!

— Ну, по крайней мере, с твоим братом всё хорошо, — заметила Даша, наблюдавшая, как Настя жёстко тормошила и пробуждала Мипулина.

— Да уж…

Февраль 2014 года. Сочи. Россия

Сон уже другой. Саша не видел никаких ярких запоминавшихся картинок, не участвовал в сражениях с внеземными цивилизациями, не убегал от надоедливых зомби, так и норовивших догнать и сделать то, до чего он ещё никогда не доходил, так как всегда удавалось благополучно скрыться. Ничего этого не было. Перед глазами лишь непривычная пустота. Саша всегда видел что-то, заставлявшее на время прекратить думать о болезни, отвлечься от давно озвученного приговора, но только не в этот раз. Казалось, он досмотрел фильм и остался в кинотеатре совершено один. Вокруг темнота и тишина. Юноша попытался что-то сказать, пошевелиться, сделать всё, чтобы проснуться, иначе, находиться в таком состоянии просто невозможно, но ничего не вышло. Он полностью обездвижен и беспомощен. Не отпускали мысли: смерть в полушаге, если не ближе. Возник страх, нараставший так быстро, что всё плохое, о чём он думал, приобрело, реальные черты и Саша поверил в них. Несколько часов молчания, отчаяния, переплетавшегося со страхом уйти, не попрощавшись, вдруг сменились ярким блеском далеко перед глазами. На мгновение, он почувствовал, будто может идти вперёд, к свету, звавшему его. Сделав несколько неуверенных шагов, юноша вдруг ускорился, сам того не понимая, и свет вдали стал ярче, ближе.

«Он уходит», — услышал голоса Саша, звучавшие отовсюду. «Мы бессильны. Наверное, его время пришло и нам нужно смириться».

«Ни один человек, пусть он и видит, как другие умирают вокруг него, не верит, что сам он умрет.»

 

Глава 4. Иллюзия реальности

8 февраля 2014 года. Сочи. Россия

«Добрый день дамы и господа. С вами ваш Дмитрий Гураньев в эфире канала Россия 2 и спешу поздравить каждого с началом долгожданных Олимпийских игр в прекрасном городе Сочи. Технически, сама церемония открытия была вчера. Она произвела невероятный фурор в мире, но так как биатлонные игры начинаются сегодня со спринтерской гонки у мужчин, для нас, любителей этого зимнего вида спорта, открытие именно сегодня. Гонка начнётся с минуты на минуту, и мы сможем увидеть наших парней во всей красе. Честь России будут отстаивать сегодня Дмитрий Малышкин, Антон Мипулин, Евгений Абраничев и Евгений Лустюгов. Обращу ваше внимание, что у наших спортсменов был довольно длительный перерыв, около месяца, в выступлениях. По инициативе тренерского штаба на предолимпийских этапах Кубка мира первый состав нашей сборной не принимал участие. Поберегли парней, дали им возможность восстановиться, как следует, подвести форму к своему максимуму. Будем надеяться, это сработает. Так хочется увидеть, как наши ребята обскакивают соперников.

На экране ваших телевизоров мы видим Дмитрия Малышкина. Спортсмен набрал очень неплохую форму и готов побороться за медали. К сожалению, ему не хватает стабильности при стрельбе. Каждый раз он промахивается на один или два раза больше, чем можно было бы себе позволить и поэтому оказывается вне пьедестала. Если он справится с нервами, спрячет все проблемы, хотя бы на время гонки, то добьётся колоссального успеха. Мы, в свою очередь, должны верить в него.

И так, первым из наших выходит на старт Евгений Лустюгов. Он под номером 8. Вслед за ним, 46 уйдёт на дистанцию Дмитрий Малышкин, 48 Антон Мипулин и 68 Евгений Абраничев. Всего же в спринте примут участие 87 стреляющих лыжников из разных стран мира, включая и такие экзотические как Испания и Австралия, представителей, которых набралось всего по одному участнику. Но это неважно, потому что видеть их мы ходу гонки не будем и сосредоточимся на лидерах и своих соотечественниках. И так, открывает спринт у мужчин канадец Натан Плит…»

Дима ожидал старта. Неспешно разогреваясь лёгкой пробежкой вокруг стартового городка, он время от времени поглядывал на табло, узнавая результат выбежавшего на дистанцию Евгения Лустюгова. Тот промазал вторым выстрелом и, не смотря на хороший ход и быструю стрельбу, попасть на пьедестал окажется едва ли не выполнимой задачей, ведь ветра на стадионе нет, спортсмены стреляли очень точно, лишь изредка допуская неточности в подарок соперникам. Казалось бы, лишь предстоявшая гонка должна волновать Диму, к этому мировому первенству он шёл последние пять лет, преодолевая всевозможные препятствия, вспоминать которые хотелось как можно реже, но мысли всё — таки были о другом. Всего три дня назад он узнал о неизлечимой болезни близкого друга, а вскоре после этого, известие о некогда самом важном человеке полностью изменили отношение к прошлому и ныне существовавшей жизни. Надя жива. Так и не найденная за год невеста, не давшая о себе знать — жива. Услышав это от Саши, Малышкин так сильно растерялся, что не захотел ничего слышать и в тот же момент ушёл из больницы, остановив Сашу на полуслове. Несколько дней он не знал, что делать, как отнестись к новости. Голова ходила кругом, а мысли и вовсе разбрелись кто куда, не в силах собраться воедино. Поиск верного решения необходим, но для начала, требовалось собраться, сосредоточиться, ведь это Олимпиада — место, где должны сбыться мечты о золоте, к которому он стремился.

Приготовившись, надев инвентарь и подойдя к стартовой отметке, Дима сжал в руках обе палки, будто бы слившись с ними. И, услышав сигнал, вышел на старт, приняв на себя ответственность не только перед собой и семьёй, но и перед Сашей. Ведь когда-то давно он дал обещание стать Олимпийским чемпионом и теперь, пришло время показать — все отданные силы были не напрасны.

«А вот и выходит на старт второй российский участник. Дмитрий Малышкин под бурные овации трибун резво отталкивается от старта в тот самый момент, как Эивиндр Хегле Ларсен отстрелял лёжку по нулям, обходя своего соотечественника Ронстадлена почти на две секунды. Будем надеяться, норвежец не воспримет нашу публику, как свою группу поддержки. Не хочется, чтобы отечественные болельщики, пусть даже не нарочно, стимулировали соперников. Но не будем о грустном. Молодой русский парень Дмитрий Малышкин — наша новая ракета и он сегодня просто обязан дать бой, ведь, что может быть лучше домашних стен стадиона «Лаура», которые, безусловно, должны помочь, но не только ему, а ещё и вышедшему практически следом, Антону Мипулину. Парни хорошие друзья, почти всегда вместе и, даже здесь, на важнейших стартах четырёхлетия, бегут друг за другом, будто бы подгоняя к самым высоким результатам.

И так, Антон идёт секунда в секунду с лидером зачёта Кубка мира Арманом Виларом. Ну что же, начало очень неплохое. Судя по тому, как во всё горло кричат болельщики, у него нет другого выбора, кроме как бежать со всех ног. Ведь наши люди, в случае неудачи, могут и побить. Сколько раз было такое. Спортсменам присылали письма с угрозами, и тут уж сам решай: принимать всерьёз или расценить как глупую шалость. Чаще всего, конечно, ничего не происходит, но бывают и казусные истории, но к этому, возможно, вернёмся позднее, а сейчас окунёмся непосредственно в сам биатлон, ради которого мы отложили все наши дела.

Дмитрий Малышкин подходит к своему первому огневому рубежу. Время, конечно, у него не самое лучшее. Тому же Антону он проигрывает больше десятка секунд и, даже, если отстреляется, будет далеко от желанной тройки, но, лучше затаим дыхание и помолчим. Всё же лучше, чем говорить ему под руку».

Идти по трассе не так просто, как показалось с первых метров дистанции. Дима старался, как мог, вспомнил всё, чему учили, всё, что усвоил за время выступлений в Кубке мира, но всего этого оказалось недостаточным. Тренеры то и дело просили ускориться, активнее работать в многочисленные подъёмы, коими прославилась домашняя трасса. Дима попытался выполнить поручения, но не вышло. При подходе к первому огневому рубежу он увидел своё время и остался недовольным. Все усилия оказались тщетными. Скорости, как не было, так и нет. Осталось надеяться на точную стрельбу и продолжить бороться со временем, не отстав настолько, чтобы и гонка преследования не разочаровала ещё до своего начала.

Дима лёг на коврик. Постаравшись забыть о времени, он сосредоточился на точности и, приготовившись, сделал первый выстрел, поразивший цель. За ним последовали следующие четыре, ничуть не отличаясь друг от друга. С чувством выполненного долга спортсмен устремился на дистанцию, обратив внимание на промежуточный 13 результат с отставанием в четырнадцать с половиной секунд от Ларсена. Получив небольшой заряд положительных эмоций, он почувствовал в себе силы и отправился покорять дистанцию, глядя только вперёд, всё ещё видя перед собой шанс на получение медали, ведь, вторая половина пути ему часто давалась лучше, на что он и рассчитывал.

«И так, мы продолжаем следить за нашими соотечественниками. Антон Мипулин идёт с отличной скоростью, опережая перед вторым огневым рубежом, самого Ингвар Эйнара Ронстадлена. Король биатлона подошёл к олимпиаде в отличной форме, его ходу может позавидовать добрая половина нынешних спортсменов и сегодня видеть такую хорошую форму Антона — дорогого стоит. Тренеры давно пророчили ему золотые горы и возможно, сегодня именно тот день, когда Россия получит свою первую медаль, будем надеяться, далеко не последнюю и обязательно золотую. Мипулин может побороться и совсем скоро, мы увидим развязку. Напомню, что Великий норвежец уже пришёл к финишу, занимая на данный момент промежуточную верхнюю строчку протокола, в то время как Антону ещё предстоит посетить второй огневой рубеж, как и Дмитрию Малышкину, идущему пока в отстающих и проигрывающего на каждой сотне метров дистанции».

Дима приблизился ко второму рубежу. Усталость нахлынула и даже не собиралась отступать. Ноги совсем не катили, и игнорировать это уже не получалось. Он не чувствовал скорости, не чувствовал себя, даже не знал, почему вообще вышел на старт. Ещё перед гонкой молодой человек верил в свои силы, считал, что справится, поборется с неприятностями, тяжким грузом, висевшим на груди, но желание показать себя не увенчивалось успехом, и с каждой минутой он осознавал это всё яснее, трезво глядя на нынешние силы. Болельщики без радости в глазах наблюдали за его ходом, огорчаясь не сбывавшейся мечте увидеть кумира на пьедестале. Дима знал, что проваливал спринт, а вместе с ним терял и один из важнейших шансов на золотую медаль. Возможно, болезнь Саши слишком сильно подкосила его. В то же время, спортсмен радовался, что об этом не знали Антон и Даша. Неприятная новость о друге могла негативно сказаться на их рвении к победе, чего допустить нельзя.

Малышкин подошёл к огневому рубежу. За его спиной, под бурные овации подкатил и Антон, уже опередивший его на минуту. Радуясь про себя за друга, Дима взглянул на чёрные кружочки впереди себя и прицелился. Каждую мишень он закрывал с холодной расчётливостью, не смотря на внутренние переживания, мешавшие преодолеть дистанцию с хорошей скоростью на уровне лидеров. Он знал, Антон так же стреляет. Публика реагировала на его попадания с невероятным восторгом, но у Димы не было времени дождаться окончания решающей стрельбы. Не промазав, он устремился на дистанцию, в надежде занять не самую плохую позицию для ожидавшей гонки преследования. Уступив 28 секунд при выходе с огневого рубежа, спортсмен, что есть сил, устремился на дистанцию, радуясь «нулём» в графе «промахи».

Тем временем, Антон Мипулин так же закрывал мишени. Медаль уже маячила на горизонте, её яркий свет, казалось бы, ослеплял биатлониста. Столько лет он ждал золото, ведь в Ванкувере, на прошлом первенстве четырёхлетия, удостоился лишь бронзы и сейчас надеялся доказать самому себе: нет ничего невозможного. Каким было его изумление, когда последний, решающий выстрел оставил чёрный кружок перед глазами. Чертыхнувшись так громко, как только мог, Антон, не теряя секунд, побежал на сто пятьдесят лишних метров дистанции.

«Каким же неудачным оказался последний выстрел нашего тюменского биатлониста. Публика ревёт, подгоняя Антона, как можно скорее пройти круг позора и вернутся к борьбе за медали. Даже не смотря на промах, сохраняются шансы на медали. И вот уже есть его время в электронном протоколе. Чуть больше секунды уступает чеху, выигрывает у Ситара Лэмдера и Ронстадлена. Не всё ещё потеряно. Антон должен побороться, и я уверен, он сделает это. Иначе быть не должно».

Приблизился финиш. Дима видел, как его обошёл Антон, мчавшийся, возможно, к победе. Не мешая ему, Малышкин продолжил катиться, зная, что в гонке уже ничего хорошего не светило, а за друга он очень болел и надеялся, что тот не упустит шанса взойти на пьедестал, но сил у Антона осталось мало. К тому же, спортсмен из Эстонии под «44» номером не уступил дорогу, какое-то время, мешая вырваться вперёд. В конце концов, финишная прямая освободилась, и Мипулин из последних сил пересёк красную черту под рёв публики, мечтавшей порадоваться за соотечественника, но восторг стремительно угас. Первая, вторая и третья позиции убежали от него, и Антон разместился на четвёртой, проиграв в борьбе за бронзу меньше секунды, в то время как Малышкин боролся за конец двадцатки.

Антон попытался отдышаться, лёжа на снегу. Обида съедала сильнее усталости, ведь медаль ускользнула, а не будь последнего неточного выстрела, и спортсмен смог отпраздновать победу. Поднявшись на ноги, он поднял лежавшую палку и вновь взглянул на табло. «Дубовая» медаль завоёвана. Со злостью и раздражением в глазах, он опустил голову и пошёл переодеваться, стараясь ни с кем не говорить.

Аквитания. Франция. Две недели спустя…

День открытия комплекса, получившего скромное название «The outbreak of the star in the ocean of icebergs», что в переводе означало «Вспыхнувшая звезда в океане айсбергов», наступил. Все имевшиеся места в гостинице и летних домиках забронировали. Не осталось и намёка на пустующие уголки самого масштабного развлекательно-оздоровительно центра, из когда-либо возникавших за последние годы. Хорошая реклама не позволила оставить его без внимания людей, ведь спортсмены старались, как могли. Не смотря на отсутствие владельца, вот уже две недели не дававшего о себе знать, молодые люди подошли к работе творчески и разработали целый ряд рекламных роликов, а работая вместе с командой профессионалов своего дела, они с лёгкостью смогли воспроизвести задуманное. Во — первых, на следующий же день после истории с баней, ставшей легендой, переходившей из уст в уста всех «жителей» комплекса, биатлонисты приступили к усиленной творческой работе, объединившись ради общего блага. По некоторым пожеланиям Саши, разительно переделанным впоследствии, они отсняли семь красочных роликов. Каждый из них представлял собой смесь юмора, спорта и окружающих красот, расположенных вокруг. Ларсен и Гьёр, не в силах отказать себе в удовольствии насмешить всех и посмеяться самим, сняли отрывок, как ничто другое характеризовавшее название комплекса. Им ничего другого не пришло в голову, кроме как спародировать Джека и Розу из кинофильма «Титаник», где главными персонажами стали именно они, а другие — дополняющей частью. Гьёр, исходя из желания всех, согласился облачиться в прекрасную Розу, «летящей» в объятиях красавца Джека. Пара традиционно стояла на носу судна и смотрела в горизонт на исчезавшее солнце, сменявшееся яркой полной луной и пёстрым полотном из звёзд на небе. Загадав желание, девушка с развивавшимися длинными волосами, крепко сжала ладонь Джека, паря над океаном, но романтика быстро завершилась, когда падающая звезда вызвала огромное цунами, несущееся к ним. Недолго думая, Джек повернул голову назад и приказал команде биатлонистов, сидевших в маленькой лодке в лохмотьях, прикованных цепями, грести. В случае если кто-то медлил, Ларсен бил их плетью и громко смеялся, получая от этого невероятное удовольствие. Кому-то досталось весло, кому-то клюшка для гольфа, лыжная палка или теннисная ракетка. Каждый из спортсменов старался, как мог, придавая лодке скорость, двигавшейся то по воде, то по зелёной траве, то по корту либо снегу, где многообразие приспособлений в их руках говорило обо всём, что имелось в новом спортивном комплексе. Бегство продолжилось до тех пор, пока судно не столкнулось с айсбергом. Джек проворонил его, наблюдая за не прекращавшимся криком Розы под динамичные композиции. «Корабль» тонул, команда успела взобраться на причину катастрофы с вывеской комплекса и яркими огнями на его поверхности, а главные герои стояли на носу судна, сталкивая друг друга в воду, как можно дольше оставаясь на плаву. В конце концов, Джек и Роза ушли на дно под грустную мелодию, на их лицах запечатлелись весёлые гримасы, а спортсмены, остававшиеся на айсберге, хором закричали: «The outbreak of the star in the ocean of icebergs». Нас привело сюда чудо, оно покажет путь и вам. Мы ждём всех вас. Вперёд, навстречу невероятным приключениям, ожидающим вас с первых секунд, как переступите порог. Мы свободны…»

Когда снятый ролик показали по телевидению, он тут же стал хитом, получив огромное количество просмотров и комментариев под ним. После него, стремительным потоком обрушилось желание гостей посетить комплекс, и бронирование номеров не заканчивалось, даже по ночам, ведь интернет — сайт регистрировал необычайную посещаемость круглосуточно. После, сняли ещё шесть роликов, лишь усиливших эффект от первого. Каждый, кто участвовал, получил от работы удовольствие, насладился царившим юмором на площадке и не представлял себе, что мог отказаться и не поехать во Францию по каким-либо делам, совершив одну из самых обидных ошибок в жизни.

Вечерами спортсмены собирались вместе, разводили огонь у озера, жарили шашлык и узнавали друг друга ближе, чем когда-либо во время встреч на этапах Кубка мира или вечеринок, посвящённых окончаниям соревнований. Общее дело сблизило спортсменов, усилило меж командный дух, о котором представители многих других видов спорта могли лишь позавидовать. Вчерашние соперники показали: дружба и порядочные отношения друг с другом способны делать чудеса и в осознанном возрасте хотелось наблюдать за этим, едва ли ни вечно.

Дима ходил в зад вперёд, не находя места. Номер отеля он обошёл с десяток раз, держа в руке телефон, без перерыва набирая один и тот же номер, но в ответ, как и несколько секунд назад слышался голос, твердивший о недоступности абонента. Так продолжилось до тех пор, пока Даше это в конец не надоело.

— Прекрати, пожалуйста! — попросила она. — Уже голова болит от твоих передвижений по комнате.

— Я вообще-то волнуюсь! — сказал Дима, вновь набрав номер и получив всё тот же ответ. — Две недели от него нет новостей, кроме одного сообщения о каких-то делах в Москве. Скажи, это как понимать? Или, по — твоему, нормально отключать телефон, особенно, в день открытия комплекса?

— Ты меня, конечно, извини, но ты сейчас похож…

— Не надо, — не дал договорить Дима. — Знаю, что ты сейчас скажешь.

— Если знаешь, тогда хватит метаться. Сядь и успокойся. И тебе и мне будет от этого польза, — продолжила Даша, валяясь на кровати.

— Тебя совсем не беспокоит, что с ним могло что-то случиться?

— Беспокоит, — тут же озабоченно сказала она. — Но ты, своими бесполезными хождениями по комнате лучше не сделаешь. Только разбудил в такую рань.

Дима взглянул на часы, маленькая стрелка которых указывала на пять утра.

— Я не обратил внимания. Прости, — извинился он.

— Конечно, в обычные дни я бы ничего не сказала, но у нас отпуск, и я совсем не горю желанием просыпаться, когда все нормальные люди спят самым крепким сном.

— Ладно тебе, — отмахнулся Дима. — Заодно успеем подготовиться. Всё — таки открытие.

— Иди ко мне, — протянула руку Даша. — Я замёрзла.

Дима послушался и лёг обратно в пастель.

— Как думаешь, с ним всё хорошо? — не прошло и секунды, как спросил он.

— Не знаю, — призналась Даша, сделав серьёзное выражение лица. — Но очень надеюсь, что твоё беспокойство беспочвенно. Ты же знаешь его лучше меня. Саша мог просто чем-то всерьёз увлечься, вот и потерял счёт времени. А телефон и потерять не сложно или что угодно. С его-то несобранностью и беспечностью это более чем возможно.

— Всё равно это не успокаивает.

— Не знаю почему, но когда ты волнуешься за него, нервничаешь или что-то в этом роде, становишься таким милым! Я, словно, в который раз влюбляюсь в тебя, — нежно сказала девушка, проведя ладонью по лицу Димы, не переставая смотреть на него с наслаждением и желанием быть рядом всегда и везде. — Ты так же переживаешь за него, как раньше это делал Саша. Тебя это всегда раздражало, но теперь видно, что всё изменилось. Не правда ли?

— Он мой друг, — уверенно сказал спортсмен.

— Странно это слышать от того, кто друзьями считал лишь тех, кто был с тобой с детства, — вспомнила она слова Димы, услышанные раньше.

— Всё меняется и это не исключение, — подметил для себя он. — Я ему жизнью обязан, такое невозможно забыть. Наверное, это и заставляет меня вести себя, как болван.

— Ты не болван, — заверила Даша. — Ты добрый, красивый, милый, сочувствующий человек с добрым сердцем. Это мне нравится в тебе больше всего.

— Спасибо! — поцеловал её Дима.

— И вообще, кто тут должен говорить комплименты? Я или ты? — улыбнулась девушка.

— Лучше тебя и быть никого не может, — ответил взаимностью парень, нежно обняв Дашу.

Пара влюблённых приготовилась погрузиться в любовные утехи, наслаждаясь каждой секундой, проведённой наедине. Казалось бы, две недели они не расставались, не мешали тренировки и сборы в разных уголках Европы, вокруг всё лишь сближало, окружив своей красотой, изысканностью, романтикой и благоприятной, дружественной обстановкой, но им всего пройденного недостаточно, словно проведённых дней и вовсе не было. Дима и Даша посмотрели с жадностью друг на друга, в глазах загорелся огонь страсти, пожелавший выплеснуться наружу. Они, будто не виделись долгие месяцы и теперь готовились утолить жажду, не дававшую покоя. Но лишь коснувшись губ самой красивой девушки на свете, вновь почувствовав это притягательное тепло, исходившее от неё, манящий запах, сладость, Дима услышал, как ручка двери номера открылась, и в комнату вбежал взъерошенный Торджер в одних трусах с красными кружочками. Прекратив в ту же секунду то, что ещё толком не начали, влюблённая пара отодвинулась друг от друга, недовольно поглядев на нежданного гостя.

— Что ты тут делаешь? — выдохнула Даша, озлобленно поглядев на норвежца. — И вообще, как ты вошёл?

— У меня ключ от всех дверей. Стащил у горничной, — рассказал Гьёр. — Можно побуду у вас? — вдруг попросил он, поглядывая на дверь.

— Чего? — протянул Дима, обрадовавшись ему не больше Даши.

— Вы не поверите, сколько приехало гостей! — начал Торджер, присев рядом с Дашей, тут же укрывшейся одеялом, спрятавшись по голову от назойливого рыжего.

— Не поверишь, но знаем, — пробурчал Дима. — Все места проданы, поэтому их много. А ты чего ожидал?

— Я вышел из своего номера, услышав шушуканья за дверью, и наткнулся на самое настоящее стадо девушек, преследующих меня. Они кричали, фотографировали, лезли обниматься, вспоминая то видео, где я бродил голым по улице и заканчивая рекламным роликом с айсбергом и лодкой. Я не знал, что делать…

— И ты прибежал сюда? — удивилась Даша и расстроенно поглядела на Малышкина.

— Я растерялся, — объяснил он.

— А не проще ли закрыться в своём номере и вызвать охрану. Как они допустили такое? — не понял Дима.

— А меня удивляет, как мы с тобой, находясь на одном этаже, ничего не слышали! — поинтересовалась Даша. — Неужели здесь настолько хорошая звукоизоляция или мы оглохли ненароком?

— Ну, это же номер для новобрачных. Здесь стены вообще ничего не пропускают, — пошутил Торджер, заставив Диму подняться и избавиться от него, за шкирку подведя норвежца к двери. — Ладно тебе, я буду молчать, обещаю.

— Иди к себе и сделай то, о чём я тебе говорил, — сказал Дима и открыл дверь. Толпа девушек заревела от восторга, увидев Дмитрия Малышкина в одних трусах в паре с Гьёром. Их радости не было предела, пока терпение спортсмена не закончилось, и он не закрыл дверь, смущённо взглянув на Дашу.

— Теперь вы мне позволите остаться? — снова попросил Торджер. — Не оставите же меня одного против этих ненормальных? Они убьют надежду всего мирового биатлона!

— Смотрю, скромность ты свою так и не растерял, — в который раз заметила Обручева. — Ладно, оставайся. Только накинь на себя что-нибудь.

— Я тебя так сильно привлекаю? — заулыбался он, но лицо тут же скрылось прилетевшим в голову халатом.

— Одевайся! — несколько приказным тоном выдал Дима. — И пожалуйста, помолчи.

— Идёт! — быстро согласился рыжий норвежец.

— Я серьёзно! — повторил Малышкин.

— Хорошо, хорошо. Молчать, так молчать.

Гьёр огорчённо присел в кресло, положив ногу на ногу, поглядывая на Дашу и Диму, сидевших на кровати друг напротив друга. Они смущённо в ответ поглядывали на Торджера и ждали, когда он, как можно скорее оставит их в покое, позволив заняться тем, чем не успели. Позвонив администратору и попросив избавить их от назойливых поклонниц, влюблённая пара прилегла. Даша положила голову на грудь Димы, стараясь не обращать внимания на постороннего, и прикрыла глаза, мило засопев. Тишина заставила всех троих уснуть, но спокойствие продлилось недолго. Не прошло и десяти минут, как дверь с грохотом открылась, заставив вскочить с места всех обитателей номера.

— А вы что тут делаете? — раздражённо спросил Дима, увидев перед собой братьев Вилар и Ларсена, так же, как и Гьёра разгуливавших в одном нижнем белье. — И как вы опять открыли эту чёртову дверь? Я же помню, что запирал!

— Хорошо, что мы стащили два ключа у горничных! — обрадовался Торджер, подойдя к Эивиндру. — Как знал, что они так удачно пригодятся!

— Не хочу показаться грубой, но падите вон из номера. Дайте выспаться! — попросила Даша, закатив глаза от злости.

— Нам нужно убежище! — выдал Арман с улыбкой, вытирая щёки и грудь от разноцветной женской помады. — Вы же не бросите беженцев на произвол судьбы.

— Я вас депортирую! — твёрдо заявил Дима. — Других номеров, что ли нет? И вообще, зачем вы выходили? К тому же, в трусах? — попытался понять он.

— Это долгая история, — не стал вдаваться в детали Лазар.

— Шутка обернулась против нас, — вставил Эивиндр. — К тому же, я искал рыжего. Думал, он не выбрался из оккупации фанаток.

— Всем нам было бы от этого только лучше! — прищурилась на Торджера Дарья.

— Эй! Я всё ещё тут! — воскликнул норвежец.

— Ненадолго! — заявил Дима. — Моё терпение лопнуло…

— Что у тебя там лопнуло? — не понял Арман.

— Неважно, — закатил глаза он. — Идите оккупировать ещё чей-нибудь номер, а нас оставьте в покое, — подвёл их к выходу Малышкин. — И кстати, не советую использовать эти ключи на номерах наших девушек. Худо будет! — предупредил он и запер за ними дверь, выставив наружу. — Всё. Мы остались одни, — обратил внимание он и с разбега плюхнулся на мягкую и упругую кровать, спрятавшись под одеялом, целуя живот любимой.

— До подъёма у нас есть ещё минут сорок, — взглянула на часы Даша, когда Дима высунул голову наружу. — Успеем?

— Если эти придурки не вернутся.

— Я почти уверена, что они специально к нам вломились. Совсем не удивлюсь, если это идея Гьёра и Ларсена. Только они способны так раздражать людей, — поцеловала его Даша, в ответ, получив щекотные ласки из-за щетины Димы. — Нужно заставить персонал лучше следить за своими ключами, а иначе я кого-нибудь прибью, если такое повторится!

— Ты меня почти испугала! — сделал соответствующее выражение лица спортсмен, продолжив наслаждаться близостью с любимой девушкой, не теряя драгоценного времени. — Я люблю тебя, Дашенька! — прошептал он в перерывах между сладостными поцелуями, с великолепием в глазах поглядев на неё, не в силах отвести взгляда от человека, без которого не представлял жизнь.

— А я тебя! — солнечно улыбнулась девушка, озарив ярким светом, что и всегда. — Ты моё всё.

— Как и ты моё.

Они вместе. Преодолев множество испытаний, передряг и неурядиц, лишавших возможности взять друг друга за руку и сказать давно висевшие на языке слова, ранее никак не произносимые вслух, Дима и Даша, наконец, получили долгожданное счастье. Но так и не смогли заставить себя поверить в сложившуюся правду, нависшую над ними с момента первой встречи ранним утром в парке на пробежке. Именно тогда что-то промелькнуло между ними. Совершенно незнакомые люди почувствовали друг в друге родственную душу, связь, державшую в напряжении не один год, прежде чем судьба распорядилась по — своему, раскинув карты так, что долгожданное соединение двух сердец произошло.

Вспомнив ту самую встречу, Даша благодарила силы свыше. Они свели её с человеком, проснувшись утром с которым, хотелось испытать это ощущение тепла, заботы и защиты постоянно. Она и представить не могла, что когда-нибудь познакомится со своей половинкой на улице, просто столкнувшись с ним, а ведь, если бы она или он не находились в собственных мыслях, отвлёкшись от реальности, всё могло быть по — другому и того, что оба имели, могло не быть. Дима и Даша просто пронеслись бы мимо друг друга, не оставив и следа существования в своих сердцах, так и оставшись жить в прежних мирах, даже не представляя себе, что один маленький толчок мог изменить всё их представление о будущем.

— Спасибо, что так неожиданно появился в моей жизни! — благодарно прошептала Даша, наслаждаясь происходившим.

— Тебе спасибо!

Не успел Дима подарить любимой страстный поцелуй, как дверь номера в который раз распахнулась. С криком и негодованием, запершись с обратной стороны, Эмма, Ольга и Жустин встали у входа, не давая вломиться в номер преследователям. Поглядев на всё это, Дима и Даша закатили глаза, уткнувшись в подушку, понимая: спрашивать, как они вошли бесполезно.

— Мы вам помешали? — смущённо спросила Ольга, по — видимому, где-то промокшая, так как с волос и белой майки стекали капельки воды, словно с постиранной вещи.

— Всё нормально, — солгал Дима. — Нам не привыкать.

— Что на этот раз случилось? Фанаты и до вас добрались? — грустно вздохнула Даша, потеряв всякую надежду на спокойное уединение, даже с закрытой дверью пятизвёздочного отеля.

— Если бы, — часто дышала Мари, словно после пробежки. — Эти придурки решили, им скучно. Фанаток вывели с этажа полчаса назад, и ребята заскучали. Они решили, что спать никому не дадут. Гьёр и Ларсен набрали ледяной воды в воздушные шары и теперь бросаются во всех, кто попадётся на глаза. Тира, после попадания шарика прямо в голову, находясь ещё в пастели, не на шутку разозлилась и теперь Эивиндру не поздоровится. Она гоняется за ним по всему отелю на радость гостям.

— Что за утро! — пробубнил Дима, поднявшись.

— Ты куда? — спросила Даша.

— Нужно собираться. Скоро церемония открытия, пристрелка и тому подобное. Всё равно покоя нам уже не видать.

— Всё — таки помешали, — констатировала Ольга, продолжив не пускать ломившихся в номер спортсменов.

Не выдержав, Дима отвёл девушек в сторону и открыл дверь в надежде выпроводить преследователей куда подальше, но, не успев ничего сказать, голова тут же наполнилась ледяной водой от прямого попадания шариком.

— Дружище, прости! — увидел перед собой Антона он. — Я думал эта девочки!

— Ничего, — вздрогнул от холода Дима, приготовившись к ответным мерам. — А теперь, беги…

После долгого утра, оказавшегося тяжёлым для большинства спортсменов, наступило время завтрака. Биатлонисты, не торопясь, спустились вниз, постоянно озираясь. Отель заполнился постояльцами, из-за чего стало совсем непривычно, ведь некогда пустые и тихие коридоры ранее не таили никакой угрозы, чего нельзя сказать в день открытия. Из-за каждого угла встречался человек, считавший своим долгом завопить во всё горло при виде кого-нибудь из них, броситься с поцелуями, желанием сфотографироваться, дотронуться и получить от процесса нескончаемое удовольствие. Опасаясь оказаться в цепких лапах орды фанатов, спортсменам накрыли стол в конференц-зале, куда они и сумели пробраться почти незамеченными, обойдя стороной переполненный ресторан, куда быстро собралась толпа. Лишь несколько раз пришлось остановиться и дать автограф, но только потому, что попались вполне адекватные люди, не стремившиеся, во что бы то ни стало смутить кумиров и выставить себя в совершенно неприглядном свете.

Дима и Даша держались за руки. Всю дорогу они не сводили друг с друга глаз, мило улыбались, энергично приветствовали друзей, даже не смотря на все приложенные ими усилия для превращения солнечного утра в нескончаемый поток неприятных неожиданностей. Но, не смотря на всё это, ребята чувствовали себя прекрасно, постаравшись передать настроение остальным, чего нельзя сказать о зачинщиках шалостей. Эивиндр сторонился Тиры, время от времени прикрывая весьма заметный фингал под правым глазом. Добрая внутри и крепкая снаружи спортсменка почувствовала облегчение, дав сдачи обидчику, всё же догнав его на одном из этажей отеля. Гьёр, идя рядом с другом, выглядел бледным. Слыша в свой адрес насмешки биатлонисток, он вспомнил своё второе за проведённые две недели в комплексе, купание в ледяной воде и содрогнулся, потому, как позволил себя поймать и ощутить гнев, обиженных на шалости девушек. Антону же повезло меньше всех. Несмотря на то, что Дима его так и не поймал, молодой Тюменский стреляющий лыжник не смог скрыться от родной сестры. Она не рассказала подробностей, но смогла с лёгкостью утихомирить брата и тот не смог ей противостоять.

— Кто знает, Саша присоединиться к нам? — спросил Арман, присев за стол рядом с братом.

— Я бы тоже хотел это знать, — Дима понял, что вопрос адресован только ему, так как последние недели, его задавали не переставая. — Телефон по — прежнему не доступен.

— И, что это может значить? — поинтересовалась Эмма. — Осталось несколько часов до нашего первого соревнования. Он же так хотел это увидеть!

— Может, объявиться ещё, — вздохнул Малышкин, задумавшись.

— Значит, всё в силе? — заинтересовался Ингвар. — Тогда против меня и Даши у вас шансов нет. Это я вам обещаю.

— Началось, — протянул Арман, попивая кофе. — Я устал это слышать. Думаю, все здесь уже поняли о твоём настрое, но не спеши нас списывать со счетов. Биатлон, как все знают, непредсказуемый вид спорта, особенно смешенный. Немного осталось и все узнают, кто на сегодняшний день лучший. Верно Тира?

— Верно! — поддержала норвежка. — У нас много сил для победы. Не правда ли, Эивиндр?

Ларсен ничего не ответил, запрокинув голову назад.

— Думаю, это «да», — хлопнул по ладони партнёрши младший Вилар.

— Заставим соперников содрогаться! — продолжила норвежка, войдя во вкус. — В нашей команде будут только лучшие, и мы заслуженно выиграем соревнования в конце месяца.

— Надейтесь и дальше, — пробубнил Торджер. — Я и Оля непобедимы. Ты согласна, партнёр? — обратился он к россиянке, попытавшись взять её за руку, но девушка отстранилась, даже не посмотрев в его сторону. Ольга всё ещё злилась на него за испорченное утро. — Ну ладно тебе! — продолжил Гьёр. — Нам же ещё работать вместе. Не забыла?

— Такое не забудешь, — безрадостно протянула она. — Как меня угораздило…

— Это судьба, — не унимался спортсмен, заметно повеселев.

— Господи, надеюсь, что нет!

— Ты ещё не знаешь, что теряешь своим отказом.

— Боюсь за ту, кто это узнает.

Девушки поддержали Ольгу негромкими смешками.

— Ты пожалеешь, — заверил Торджер.

— Нисколько.

Перепалка, веселившая всех остальных, могла продолжаться ещё долго, если бы в зал не вошли Кабано и Давид. Оба выглядели не лучшим образом. Не сказав ни слова, старший из братьев включил плазму напротив спортсменов и отошёл на пару метров назад. На экране в тот же момент показался Саша, дававший интервью на одном из российских каналов. Его внешний вид тут же насторожил не только Диму, но и других. Заметные, немалых размеров мешки под красными глазами выделялись на фоне обманчивой лёгкости и непринуждённости, с которой он пытался себя показать перед глядевшими на него телезрителями. Голос звучал непривычно низко, сухо. От человека, кто всегда источал энергию, веяло холодом, из-за чего Дима и Даша почувствовали пробежавшую дрожь. Им показалось, они совсем не знали его, словно впервые видели.

— Что это? — спросила Даша, не переставая смотреть в экран.

— Послушайте. Сейчас узнаете! — сказал Цезарь, не отвлекаясь от эфира.

— Но мы не знаем русский! — напомнила Эмма, сказав за всех иностранцев.

— Я буду переводить, — пообещала Ольга, и команда спортсменов приступила к просмотру выступления Саши.

Передачу специально посвятили Александру Лардонову. После выигрыша в лотерею он стал известной личностью во всей Европе, занимаясь благотворительностью, вкладывая деньги в развитие спорта и туризма, новые технологии и медицину. С помощью верных вложений он смог во много раз увеличить капиталы и, не смотря на частые неудачи, мог похвастаться тем, что позволял себе вкладывать деньги туда, где не ожидалась прибыль. Он делал это из-за простого желания, не отказывая себе ни в чём, исполняя любую пришедшую в голову идею.

— Александр, вы постоянно в разъездах. Посетили, наверное, весь мир, разве что Антарктиду вычеркнули из этого списка. Встретить вас на Родине непросто. Расскажите, что заставило вернуться домой? — задала вопрос молодая ведущая.

— Вы правильно сказали. Я вернулся домой. Санкт-Петербург — город, в котором я родился. Я люблю его, не смотря на редкие приезды. Пусть, со мной и случались здесь не самые приятные вещи, я стараюсь их не замечать и двигаться дальше, поэтому, мне приятно здесь находиться, — сказал он, сделав что-то наподобие улыбки, являвшейся такой же фальшивой, как и внешнее спокойствие.

— По нашим данным, прежде, чем вернуться сюда, вы заезжали в Москву и столкнулись там с нелицеприятным событием. Расскажите о нём подробнее! — попросила девушка.

— Да, непросто вспоминать об этом, — начал Саша, заёрзав в кресле. — К сожалению, мне вновь пришлось столкнуться со смертью. Не знаю, можно ли со временем к этому привыкнуть. В последнее время приходиться довольно часто видеть её перед собой и скажу откровенно, это совсем не круто.

— Соглашусь, вот вам и обратная сторона невероятного везения в лотерею, о котором мечтают, наверное, все наши телезрители.

— К сожалению, Светлана Викторовна Аргадиян, пригласившая меня к себе, покончила жизнь самоубийством. Она не смогла совладать с собой и сошла с ума. Убив своего гражданского мужа из-за ревности, возникшей на фоне нездоровой мнительности, она поняла, что совершила ужасную ошибку и сделала выбор, приведший к тем последствиям, о которых мы уже знаем. Это печально. Смерть родных детей сильно подкосила некогда здоровую и сильную женщину, — говоря об этом, рука Саши заметно затряслась, и он тут же положил на неё другую, сделав вид, что всё в порядке.

— Если я не ошибаюсь, было, письмо, — напомнила ведущая.

— Так и есть. В нём Светлана Викторовна признала себя виновной в совершении множества тяжких, никому ранее неизвестных преступлений. И одним из них являлась та самая авария, унесшая жизни трёх человек. Выжил лишь мой близкий друг Дмитрий Малышкин.

— Та история по — прежнему на слуху, хотя прошло немало времени! — констатировала ведущая. — Но я знаю, вы пришли сюда ради конкретной цели. Верно?

Саша неуверенно посмотрел в камеру.

— Да, — слегка заикнулся он, достав из кармана листок бумаги, развернув его перед собой. — У меня есть важная информация. Она и заставила прийти сюда.

— Я заинтригована, — ожидающе взглянула ведущая на Сашу, слегка побелевшего от нахлынувшего страха и неуверенности в собственных действиях. Его глаза бегали из стороны в сторону, глядя куда угодно, только не на написанный от руки текст, продиктованный женщиной — убийцей в квартире Светланы Викторовны. Она сидела среди зрителей в зале и своими зелёными глазами заставляла Сашу прочесть всё от начала и до конца. — Так, давайте же узнаем то, ради чего мы все сегодня собрались!

— Меня зовут Лардонов Александр Михайлович, — дрожавшим голосом начал он. Страх юноши заметили все и ведущая, обратив на это внимание, положила руку ему на плечо, попытавшись успокоить и ускорить процесс выяснения причины прихода в студию. Время эфира шло, и оно не безгранично. — Наверное, многие помнят день аварии. 11 сентября 2009 года, — Саша неожиданно для себя порвал лист бумаги, демонстративно поглядев в лицо Анастасии, продолжив более спокойно с ноткой уверенности в голосе. — Уже более двух лет считается, что Михаил Аргадиян погиб. Все мы его помним, как примерного семьянина и достойного человека. Авария, в которой этот человек не справился с управлением, трагическим образом забрала жизнь ни в чём не повинных людей.

— Да, мы об этом знаем, — подтвердила девушка. — В чём же новость? — не поняла она.

— В том, что всё это ложь, — заявил Саша, заметив, как наёмница в спешке покинула зрительный зал, напоследок недоброжелательно взглянув на него, но юноша не показал страха, попытавшись выглядеть лучше, чем в начале эфира. — Аргадиян был педофилом, снимавшим детскую порнографию. Вскоре после этого он убивал своих актёров. Горем убитые родители не могли их даже похоронить, больше никогда не видя детей или то, что от них оставалось. В день аварии он вовсе не погиб. Вместо него с жизнью распрощался нанятый актёр, благодаря чему, сам Михаил Аргадиян отводил от себя толпы правоохранительных органов, пытавшихся его поймать. К сожалению, для него, на пути оказались очевидцы, чьи смерти вызвали бы ненужные подозрения и нанятый киллер, показавшийся мне под видом простой женщины — очевидца оставил меня в живых. Я долгое время считал, что он исчез из моей жизни, но это не так. Этот человек жив и здоров. Он продолжает заниматься своими грязными делами и смерть Светланы Викторовны тому доказательство. Она сотрудничала со следствием и вот, к чему это привело. Всё подстроено, как и раньше.

— Хотите сказать, что и этот эфир как-то связан с деятельностью Михаила Аргадияна? — осторожно спросила ведущая, с трудом веря в услышанное.

— Михаил Васильевич мог бы сейчас спокойно жить за границей вместе с женой и дочерями, продолжая заниматься привычными делами, от которых бы гибли люди, но его планы рухнули из-за моей дотошности, выигрышу, позволившему получить необходимые связи и оказать влияние на поиски правды. Он ненавидит меня больше всех на свете из-за смерти дочерей. Невинные девочки сгорели заживо в отчаянной мести родителей, пропавших детей. Если бы всё шло, как и было задумано, подобного бы не случилось. Сегодня в эфире он хотел унизить меня на всю страну, заставив прочесть порванную мной бумажку. В ней было признание в совершении преступлений, которые лежат на совести этого человека. Он угрожал моим близким, но я понял, что не должен бояться.

— Вы много рассказали. Признаться честно, в это сложно поверить. Поэтому, мой вопрос вполне закономерен. У вас есть доказательства?

— Есть, — нисколько не сомневался в ответе Саша.

— Тогда, почему же об этом говорите только сейчас?

— Раньше мне не угрожали смертью всех, кого я знаю, но теперь, это перешло всякие границы. И я надеюсь, определённые люди из правоохранительных органов свяжутся со мной. Очень надеюсь, что после стольких лет поисков, они, наконец, отыщут ублюдка и покончат с ним. Я же, в свою очередь, предоставлю любую помощь. Спасибо за внимание.

Эфир завершился и Саша, поднявшись с кресла, направился к выходу из съёмочного павильона. Поглядев по сторонам, он понадеялся не застать в толпе расходившихся людей наёмницу, находившуюся не в лучшем настроении из-за признания. После его рассказа, она определённо могла предпринять попытку убить, но вокруг слишком много людей для подобного и, следовательно — ненужные свидетели. Недолго подумав, он взял телефон и набрал номер охранного агентства. В сложившейся ситуации, лишняя пара глаз имела смысл. После выигрыша в лотерею Саша лишь несколько раз нанимал охрану и то, делал это не из-за страха за свою безопасность, а просто, чтобы соответствовать новому статусу, но вскоре, понял — это лишнее и отказался. Теперь же всё изменилось.

В трубке послышались гудки, и Саша уже приготовился ответить, но не успел. Острая боль в боку переменила планы.

— Твоё неповиновение будет стоить друзьям жизни, — прошептала Анастасия, стоя за спиной и прикрывая рот Саше, чтобы тот ничего не выкрикнул. — Но и тебе, ожидая смерти, придётся ещё помучиться. До встречи!

Больше не ощущая прикосновения наёмницы, Саша почувствовал слабость и сильную боль в месте ножевого ранения. Не прошло и нескольких секунд, как сил не осталось, и юноша опустился на пол, слыша лишь голоса всполошившихся людей где-то рядом.

Тем временем, спортсмены, следившие за эфиром, выключили телевизор. Дима сидел в тишине, пытаясь осознать услышанное. С момента аварии прошло уже столько времени, но он ни разу не слышал ничего подобного. И эти несколько минут стали настоящим откровением. В голову и прийти не могло, как много друг умолчало смерти Жени и виновнике происшествия. С самого начала Дима считал, что Михаил Аргадиян был просто пьян, поэтому не справился с управлением и сбил их, при этом погибнув сам, но в итоге, всё оказалось совсем не так. Когда же спортсмен задавал Саше вопросы, тот обещал всё уладить и просил думать только о биатлоне и, ни о чём более.

— Ты в порядке? — заметила расстройство на лице Димы Даша.

— Да, — соврал он, вспомнив Женю, лицо которого не отпускало в первые месяцы после его смерти. — Неожиданно, вот и всё.

— Ты был прав. Саша не в порядке, — продолжила она. — Но главное, как мы видим, он сейчас жив и здоров.

— Я поеду к нему, — твёрдо заявил Дима, приподнявшись, но рука Даши схватила его за плечо и усадила обратно.

— Какая там от тебя польза?

— Я его друг и должен быть рядом. Ему сейчас нужен близкий человек.

— Ты вообще слышал, что сказал Саша? — поинтересовалась Обручева. — Человек, едва не убивший тебя, жив и он оказался совсем не так прост, как все считали. Он извращенец, убийца и, если этого недостаточно, то ещё и мстительный. Что он будет делать после того, как вся правда вышла наружу? — Даша немного подождала и сама же ответила, — правильно. Он будет мстить, но не только Саше, а ещё и тем, кто ему дорог. Ты, кстати, как все знают, находишься едва ли не самым первым в этом списке. Так что, не делай глупости. Помнишь, что произошло с Аргадиян?

— Да, — негромко сказал Дима, поглядев на застывшее окружение за столом, внимательно их слушавших.

— Твоё появление в стране лишь усугубит ситуацию. Я прошу тебя, не нужно подставлять себя. И Саше будет лучше, если всё останется, как есть. Он не просто так не сообщал ни о чём. Значит, хотел оставить всё в тайне, оградив и тебя и всех нас от проблем. Понимаю, звучит так, словно мне наплевать на него, но это не так. Он тоже мне дорог, но подумай дважды, прежде чем что-то сделать. Думаю, Саша не обрадуется, если с тобой что-то случится.

— Хорошо, — спустя несколько минут раздумий, сказал Дима. — Я останусь и буду вместе с тобой ждать новостей отсюда. Идёт?

Ничего больше не сказав, Малышкин вышел из-за стола, покинув конференц-зал.

— Ты всё правильно сказала, — поддержал Антон. — Мне больно слышать о проблемах Саши, но помочь мы ничем не можем. Уверен, с его хваткой, парень справится и скоро мы это увидим.

— Дима с этим решением не согласен, — безрадостно проговорила Даша. — Он уже последние дни чувствует себя не в своей тарелке, а теперь и это. Не так я представляла себе отдых в этом месте.

— В другом месте было бы то же самое, по крайней мере, там, где есть телевизор, интернет или телефонная связь, — продолжил Мипулин успокаивающим голосом, положительно повлиявшим на девушку. — К тому же, Дима до сих пор винит себя за смерть Жени, и лишнее напоминание о не играет положительной роли. Он всегда будет помнить об этом, Саша не даст забыть, ведь всем своим видом возвращает в ночь смерти нашего общего друга. Придётся смириться с тем, что Малышкин не раз ещё будет подавлен и вести себя не так, как мы привыкли.

— Главное, чтобы он сейчас пришёл в себя, как можно скорее, — надеялась Даша.

— Придёт, — уверил Антон. — Он отходчивый. Время от времени, — добавил он.

— Я так понимаю, Саши не будет? — уточнил Торджер, долго не вмешивавшийся в разговор на русском языке.

— Не будет, — мысленно вернулась к остальным Даша. — Но это ничего не меняет. Будем делать то, что умеем лучше всего: стрелять и бежать. Нужно отвести отпугивающие слухи от имени Саши и соответственно от комплекса, а они обязательно вскоре последуют. Он слишком много вложил в него сил, чтобы мечта обернулась полным провалом.

— Хорошо, — согласился Арман. — Так и сделаем.

— К тому же, нас не волнует происходящее за много тысяч километров. Перед нами стоит задача здесь и сейчас. Вот её и выполним, как и обещали. Правильно? — поддержал Ингвар.

— Да, — согласились остальные, завершив завтрак. — Тогда вперёд, готовиться к открытию.

Дима направился к выходу из отеля, пробиваясь сквозь толпу бушевавших фанатов, не желавших отпускать известного спортсмена. Не смотря на свои, довольно скромные результаты по итогам всего биатлонного сезона, Малышкин имел оглушающую популярность, не очень радовавшую его, ведь по большей части это никак не связано с любимым видом спорта. Не обращая внимания на людей, улыбавшихся ему и пытавшихся всеми способами заговорить с кумиром и получить заветный автограф, он вышел на свежий воздух, в чём так нуждался. К счастью, большая часть людей, за ним не пошла, ожидая выхода более титулованных спортсменов, поэтому, Дима смог немного прийти в себя, оказавшись в относительной отдалённости от суеты и гама отеля. Пройдя пару сотен метров, он увидел то самое озеро, куда приходил вместе с Дашей для уединения. Оно расположилось немного поодаль от спортивных объектов, и дарило спокойствие, романтический настрой постояльцам, желавшим, как и Дима, побыть в тишине. Остановившись у ограды и облокотившись, он устремил взгляд в горизонт, где простирался небольшой лес, находившийся здесь ещё до начала строительства комплекса. Вокруг всё заставило окунуться в лучи успокаивавшего солнца, послушать едва слышный шум воды от недалеко стоявшего фонтана и просто подумать. Именно это сейчас и нужно человеку, в чьих мыслях возникла тревожная неразбериха, но едва он успел вспомнить о Саше и проблемах, возникших из ниоткуда, женский голос за спиной помешал одиночеству.

— Смотрю, не только я хочу остаться одна, — сказала она, встав рядом с Димой, коснувшись рукой ограждения. Малышкин безрадостно вздохнул. Не желая ни с кем говорить, он просто решил уйти, но, не сделав и шага, как вновь раздался голос женщины. — Если я вам мешаю, я могу уйти. Не хочу покушаться на ваше одиночество. Вы ведь для этого сюда пришли? Не правда ли?

Дима развернулся, увидев перед собой привлекательную девушку, с время от времени развивавшимися длинными каштановыми волосами. Они переливались светом, что успокаивающе подействовало на спортсмена, не торопившегося уходить.

— Да, пришёл, — честно признался он, вернувшись на своё место. — Тут здорово.

— Не могу не согласиться. Ради этого и приехала, — сказала она, не часто поглядывая на спортсмена. Девушке больше нравились окрестности, чьи красоты ещё не успела осмотреть.

— Вы правильное место выбрали, — забыл о желании побыть наедине Малышкин, совсем не чувствуя в девушке помеху. — Этот комплекс моего друга и он вложил в него душу. Нужно насладитесь всем богатством этого места и тогда сможете почувствовать её. Не пожалеете.

— Простите, — замешкалась она, глядя на Диму, — вы случайно не…

— Да, я Дмитрий Малышкин. Тот, кто попал в…

— Вы обогнала Армана Вилара в Хохфильцене в эстафете и стали вторым. Это была потрясающая гонка, — обрадовалась она знакомству.

— Любите биатлон? — поинтересовался спортсмен.

— Ну, не так, чтобы очень, но, можно сказать и да, — призналась она. — К счастью для себя и спортсменов, я не считаю нужным бегать за ними, вмешиваться в личную жизнь, пытаясь испортить и без того непростую жизнь известных людей. Мне просто нравится смотреть на то, как спортсмены борются за право быть лучшими, доказывают себе, что могут показать себя всему миру. Ради такого стоит сражаться.

— Ваши бы слова, да всем ненормальным фанаткам в уши, — улыбнулся Дима.

— Может, вам просто попадались не те, — заметила девушка и тут же протянула руку, — Я Александра.

— Приятно познакомиться. Ну, меня вы уже знаете, — пожал руку он.

— А вы в жизни ещё красивее, — не смогла не сказать она и тут же заметно покраснела. — На экране вы другой.

— Какой?

— Просто другой, — сказала Саша, не задумываясь. — Сложно сказать. Мне так кажется.

Дима не знал, что сказать. С одной стороны, ему не мешало общение с приятной девушкой, но с другой — он всё — таки хотел уединиться. Иначе не лез бы в карман за словом, всегда зная, что сказать, тем самым заинтересовывая противоположный пол, но только не сейчас. Саша заметила это и не стала мозолить глаза.

— Вижу, вы всё — таки хотите побыть один. Не буду мешать. И я очень рада знакомству, Дмитрий Малышкин, — сказала она и, получив в ответ улыбку, скрылась из вида. Саша зашла за одно из стоявших неподалёку зданий и переменилась в лице. — Боже, Дима! — заголосила она, не скрывая восторга и не обращая внимания на прохожих. — Я увидела тебя! Я не могу в это поверить. Я сделала это. Господи, спасибо тебе. Этот комплекс свёл с моим любимым и за это я всегда буду благодарна, — она взяла из небольшой белой сумочки розовый конверт и вновь взглянула на его содержимое, — этот подарок тебе понравится. Мой малыш! А вскоре, ты дашь мне то, о чём я могла раньше только мечтать, — вслед за конвертом, она достала ампулу с прозрачной жидкостью. — Ты будешь только моим!

8 февраля 2014 года. Сочи. Россия

Проведённая первая олимпийская гонка считалась проваленной. 28 место сильно испортило шансы на попадание в тройку сильнейших в преследовании, но хуже этой новости, стало известие из больницы, где лежал Саша. Наталья Борисовна отправила сообщение, попросив сына скорее приехать, не сказав больше ни слова. Не медля, Дима уехал, не предупредив ни Антона, сильно переживавшего за последний промах и отсутствие медали, ни Дашу, ожидавшую завтра своей первой гонки. Он не хотел им мешать настраиваться на победу, чего уже явно не выходило сделать самому. Приехав в больницу, он первым делом нашёл маму, находившуюся, как всегда, у палаты Саши.

— Мама, что случилось? — тут же спросил он.

— Вчера ночью была остановка сердца, — сказала она, опустив голову.

— Что? — перепугался Дима, бросившись в палату, но женщина не пустила.

— Всё сделали быстро. Саша жив, — успокоила его Наталья Борисовна. — Но…

— Ты можешь сказать всё сразу? Почему я…

— Саша считает, что всё, что с ним происходило с момента аварии — вымысел.

— Как это? — растерялся Дима.

— Ему кажется, наш мир возник в его голове в результате длительной комы. Будто бы, угасая вчера ночью, он слышал чьи-то голоса, говорившие о скорейшем пробуждении и возвращении в мир живых. И, если сейчас не сделать — это не произойдёт никогда.

— Это конец? — единственное, что пришло в голову Диме.

— Скорее всего, — тихим голосом ответила она. — Всё к этому идёт.

— Нет, — не хотел верить он. — Этого быть не может. Он не может умереть!

— Метастазы в мозгу. Это, словно споры, захватывающие неповреждённые участки, а таких осталось совсем немного. Боюсь, сегодняшняя встреча с ним может быть последней. Поэтому, если хочешь… Не упусти шанс попрощаться.

Дима открыл дверь и вошёл внутрь. В зеркале, стоявшем перед ним, он увидел собственное отражение, выглядевшее хуже умирающего Саши.

— Привет! — с трудом сдерживался он, чтобы не заплакать.

— Привет, — ответил Саша. — Как прошла гонка? Прости, я не мог увидеть её. Врачи накачали снотворным.

— Неудачно, — признался он.

— Я знал.

— Знал? — удивился Дима.

— Да. Я как будто уже видел её. Не знаю, как объяснить, словно это со мной уже происходило.

— И каким я пришел, по — твоему?

Саша замялся.

— Не знаю.

— Тогда, как ты мог знать это заранее, если тебе не известно простейшего?

— И ты туда же. Хочешь уверить, что этот мир реальный?

— А как может быть иначе? Хочешь сказать, меня здесь нет?

— Боюсь, меня тоже здесь нет, — сказал Саша, веря в это, — просто потому что я никогда не был в Сочи. Я простой, ничем не выделяющийся парень и ты считаешь, мне привалила такая радость познакомиться с тобой, Антоном, Дашей. Я выиграл столько денег и осуществил мечту. Не слишком ли это невероятно и не правдоподобно?

— Для меня всё это не вымысел. Я потерял друга в той аварии, помнишь? И сам едва не умер, если бы не ты.

— Вам всем кажется, это правдой, потому что вы не реальны, а мой собственный мозг пытается убедить меня в правдивости происходящего через вас, хочет заточить в клетке, из которой нет пути назад. А мне всего лишь нужно принять смерть и потом я вернусь к привычной жизни. Да, в ней не будет тебя, тех денег и невероятных возможностей, но я не буду страдать из-за этих непрекращающихся болей. Я снова стану никем, но буду жив.

— Хватит! — повысил голос Дима, не в силах это терпеть. — Слушай меня внимательно, — поднялся со стула он и подошёл к другу, — здесь всё реально. Только от тебя зависит, будешь ты жить или нет. Я больше не хочу слушать эту глупость. Ты прекрасно понимаешь, что не прав и продолжаешь заблуждаться, обманывать самого себя в надежде на прекращение всего того, что с тобой происходит. Но подобное не спасёт. Я пытался обманывать себя много раз и кроме боли не получил ничего. Не делай этого. Борись и обязательно справишься. Слышишь меня? Ты справишься. Я верю в тебя!

— Почему? — не понял Саша, запутавшись в своих мыслях.

— Потому что ты когда-то поверил в меня и больше никогда не оставлял, — вспомнил Малышкин, обняв Сашу, больше не сдерживаясь от слёз. — Я верю, в тебя и никогда не перестану. Слышишь? Никогда не перестану.

— Мне страшно! — заплакал Саша. — Я не хочу умирать. Мне столько раз казалось, что это не сложно, когда знаешь о неизбежном, готовишься, но я не хочу. Мне всего двадцать три. Я только начал жить, а уже нужно прощаться со всеми вами. Это не справедливо. Разве я плохой человек? Почему же судьба так несправедлива?

Дима ничего не смог ответить. Он сильнее прижал к себе друга и постарался провести последние мгновения с ним, ведь другого такого шанса могло уже не представиться.

«Неизбежность смерти отчасти смягчается тем, что мы не знаем, когда она настигнет нас; в этой неопределенности есть нечто от бесконечности и того, что мы называем вечностью.»

 

Глава 5. Из плоти и крови

Медицинский центр. Город Бордо. Франция

Комната отдыха медицинского персонала оборудована всеми удобствами. Небольшая кухня располагала для приготовления любых блюд, стоило лишь пожелать, благодаря многочисленной электронной утвари, служившей хорошим помощником в борьбе с голодом. Заполненный всевозможными продуктами высокий ярко — жёлтый холодильник, под цвет интерьера вокруг, пополнял запасы каждые несколько дней, особенно, когда работы становилось слишком много и люди ночевали на удобных кроватях, предназначенных для каждого работника. Большая плазма на стене, словно кинотеатр, собирала вокруг себя зрителей в перерывах между трудоёмкими операциями. Имея при себе внушительный запас дисков с фильмами и музыкой, люди не скучали, порой, даже, не торопясь уходить, домой, так как большинство из них не имело семьи, к которой нужно возвращаться.

Телевизор включили на спортивной программе, где в прямом эфире передавали долгожданное открытие спортивно — развлекательного комплекса «The outbreak of the star in the ocean of icebergs». Для Франции он значил не намного меньше, нежели для самих будущих посетителей, заинтересованных масштабным проектом, привлёкшим внимание, поэтому за церемонией наблюдали миллионы людей по всему миру. Как и многие другие, персонал медицинского учреждения, не стоял в стороне. Пока нескольких человек готовили к операции, они наблюдали за перерезанием красной ленты. Вскоре, толпа гостей уже проходила по центральной аллее, манившей к себе своей красотой и многочисленными достопримечательностями, с которыми спортсмены имели честь познакомиться несколько раньше. На трибуне стадиона, заполненного до предела, вместо Лардонова Александра Михайловича — главы комплекса, стояло два молодых человека — администратора, и готовились к речи, тогда как спортсмены находились на старте биатлонной трассы в ожидании команды.

Дисциплину придумали специально для торжественного приветствия будущих команд. Совсем скоро они возглавят отряды с желающими заняться этим видом спорта под наставничеством лучших из лучших по итогам сезона 2011–2012 года в зачёте Кубка мира. Из списка выбился лишь Дмитрий Малышкин, занявший 19 место.

Первыми в борьбу вступят девушки, выходя на трассу, одновременно друг с другом, как и в обычной эстафете. Им предстоит пройти 15 километров с четырьмя огневыми рубежами в том же порядке, что и в индивидуальной гонке. Как только преодолеют пять кругов, эстафету передадут сильной половине человечества, выбранной в пару ещё в день приезда. У мужчин трасса составит двадцать километров. На финише решится судьба пары победителей. Чемпионы в подарок получат хорошие призовые, роскошный дом на берегу выбранного океана в любой его части, а также возможность выбрать лучший отряд из отдыхающих для будущих «великих свершений» в конце дебютного месяца, когда начнётся итоговое соревнование их подопечных.

К сожалению, для медицинского персонала, в комнате возник громкий звуковой сигнал, означавший окончание перерыва и необходимость готовиться к операциям. Телевизор выключили, как только спортсмены устремились на дистанцию под восторженный рёв публики. Врачи отправились в раздевалку.

Играла лёгкая расслабляющая музыка. Медицинские работники охотно надели больничную спецодежду, заказанную заранее. Сопровождало отличное настроение, ведь предстояла работа, приносившая немалые деньги. Выбрав подходящий головной убор, перчатки и тканевую повязку, персонал, состоявший из трёх врачей и медсестёр, переглянулся между собой, не говоря ни слова. Собравшись, один за другим, они вошли через дверь, ведущую в комнату с прозрачными стеклянными стенами. В центре её находилось три операционных стола, расположенных параллельно друг другу и отделённых звуконепроницаемой непрозрачной перегородкой белого цвета. На каждом из них, под различными препаратами лежали люди, пристёгнутые крепкими ремнями. Рядом с каждым, на металлическом подносе, находились стерильные хирургические инструменты, предназначенные для работы. Встав у своих пациентов: по одну сторону врач, по другую — медсестра, они взглянули на тех, чьи жизни совсем скоро оборвутся. Без всякого сожаления, надменно и высокомерно, первые две бригады приступили к работе, выполнявшуюся на протяжении последних двух лет, не думая ни о чём, кроме хорошего заработка.

— Приступим! — сказал врач в возрасте, взглянув на молоденькую девушку с трясущимися руками. Она не отводила взгляда от парня, лет двадцати семи, с короткой стрижкой, лежавшего прямо перед ней на боку. — Не волнуйся, — заметил страх мужчина, — он ничего не почувствует. Он спит и уже не проснётся. Просто не думай о нём, как о живом человеке. Вспомни, как в морге делала вскрытие и сделай то же самое. Соберись и всё пройдёт хорошо. Первый раз всегда неприятно, но потом будет проще. Это я обещаю.

— Но, он такой молодой! — воскликнула она.

— Органы у молодых людей самые востребованные. К тому же, парень следил за собой, вёл здоровый образ жизни. Я бы не дал ему и двадцати двух. Клиенты готовы платить целое состояние за всё, что мы от него получим. Поэтому, нужно избавиться на время от совести и делать своё дело. Такую работу нужно поискать. Ты готова?

— Да, — ненадолго прикрыла глаза она, попытавшись сосредоточиться. — Готова. Когда я соглашалась, не думала, что будет так… Страшно, — добавила она, не сразу подобрав подходящее слово.

— Начнём с почки, — будто бы не слышал последних слов хирург. — Дай мне скальпель.

Медсестра передала инструмент, наблюдая за разрезом, откуда тут же потекла кровь. Мужчина сделал всё осторожно. Если хоть один орган придёт в негодность, ему придётся заплатить всё из своего кармана, а стоимость одной почки на «чёрном» рынке составляло около 160 тысяч долларов, не говоря уже о сердце, цена которого от миллиона и выше.

— Какой красивый! — вздохнула девушка, слушая слабое дыхание пациента.

— Не отвлекайся! — жёстко сказал хирург, протянув целый и невредимый орган. — Он уже был не жилец, как только очутился в нашем учреждении. Мы заберём всё ценное: сердце, почки, печень, глаза, лёгкие, половой член и многое другое. У парня хорошие кисти. Шеф уже нашёл покупателя, которому они очень приглянулись. Какой-то богатей сошёл с ума, выплачивая огромные деньги, желая заменить их, потому что не доволен тем, как выглядят его собственные. Глупо, не правда ли?

— Да, — качнула головой она, положив почку в специально подготовленный контейнер с предварительно залитым препаратом Custodiol, где она будет храниться при температуре от 2 до 4 градусов не более 48 часов, иначе орган станет недееспособным.

Не пришло и нескольких минут, как парень открыл глаза.

— Он проснулся! — обратила внимание она, придя в себя от неожиданного шока.

— Ничего. Такое бывает. Всё нормально, — успокоил её мужчина.

— Он чувствует? — перепугалась девушка.

— Нет. Порой, они, даже, говорят. На каждого препараты действуют по — разному, — объяснил он.

— Что вы делаете? — прошептал парень, заметив, как внутри него капался хирург. — Кто вы такие?

— Ничего личного, — не стал лгать мужчина. — Но бояться уже поздно. Ничего не исправить.

— Он знает, что мы убиваем его, — едва шевелила губами медсестра, пожалев о согласии принять участие в подобных операциях.

— Он, как и сотни других, оказывается в нашей больнице в качестве пациента. Когда мы понимаем, что у человека нет никаких близких родственников, зачастую делаем анализы, чтобы понять, в каком состоянии находятся внутренние органы и есть ли смысл начинать изъятие. Бывает такое, что ради одного органа не станут похищать человека. Не так просто скрывать смерти людей. Проще забрать всё, как в нашем случае, ведь у парня отличное здоровье. Мне бы такое.

— Бедный, — не смогла скрыть жалость она.

— Наш шеф знает толк. Он из России и уже около двух лет этим занимается. Страна варваров, но мне плевать. Важно, он хорошо платит и мне достаточно.

— Помогите мне! — прошептал парень, умоляюще поглядев на девушку. — Я не хочу умирать.

— Я не могу, — ничего другого не пришло ей в голову.

— Прошу!

— Нужно было начинать с сердца или обоих лёгких. Тогда не пришлось бы слушать эти бесполезные просьбы, — вслух подумал хирург, перекладывая пациента на спину и приступая к изъятию печени, после чего, парень не сможет прожить и 72 часов.

— Умоляю, вы же люди. Не делайте этого! — продолжил он.

— Прости. Я, правда, не могу, — сказала медсестра, видя, как у парня выступили слёзы и потекли по щекам. Он совсем не хотел умирать. Обращаясь в больницу за помощью, он и подумать, не мог, что окажется на столе у тех, кто не считает его за человека и готов ради денег разобрать по частям. В глазах ещё читалась надежда. Молодой человек до последнего верил: этот ужас закончится и вскоре, он проснётся, понимая, что всё пережитое лишь страшный сон, но истина не обещала счастливого конца, ибо это не то место, где можно надеяться на милостыню.

— Я сделаю для вас всё, что пожелаете, только отпустите. Я никому об этом не скажу. Только не убивайте меня!

— Ты не сможешь мне дать того, что я хочу и потом, отпустив тебя, эти люди сделают с нами то же, что сейчас делаю я. Такого будущего я не хочу. И вообще, не бери в голову. Вскоре, я заберу твои лёгкие. Сначала только одно. Второй орган будет какое-то время работать за двоих, выполняя свои функции, наполняя, благодаря сердцу, оставшиеся органы кислородом. Конечно, можно жить и так. Вскоре после операции оно увеличиться так, чтобы компенсировать работу второго, но такой возможности у тебя не будет. Вот, кстати, твоя печень, — сказал хирург, показав парню его орган, и после протянул медсестре. — Она принесёт пользу нашему клиенту, совсем не желающему умирать. У него семья, бизнес, будущее. А что у тебя? Мрак. Мы делаем тебе одолжение. Смерть одного человека принесёт нескольким другим надежду, а в наше время, за неё платят очень много.

— Почему бы его просто не убить? — предложила девушка. Она больше не могла смотреть, как потрошили человека. — Это было бы милосерднее.

— Может быть, но шеф любит наблюдать за процессом. Тут повсюду камеры. Ему доставляет удовольствие видеть, как человек, потеряв часть важных органов, борется за жизнь, поэтому, он и даёт распоряжения, в какой последовательности проводить изъятие. Разумеется, это не должно вредить результату. Были случаи, когда его враги оказывались на этом столе, и тогда всё было гораздо бесчеловечней. Человек чувствовал боль во время операции. Целые семьи лишались всего за одну ночь, имея возможность наблюдать за тем, как из жены, дочери или мужа вынимают всё, что только можно для удовлетворения эго шефа. Это ни с чем несравнимо. Не хотелось бы оказаться в числе врагов этого русского. Говорят, он убил свою жену и принялся мстить другим врагам за смерть дочерей, что и вынудило его покинуть страну и залечь на дно два года назад. Так что, пациентов у нас будет много. Что значит, мы будем обеспечены. Понимаешь, о чём я?

— Это ужасно, — протянула девушка.

— К тому же, органы лучше забирать именно у живого человека. Они лучше приживаются при пересадке и стоят, соответственно, больше. Вот поэтому, наши пациенты живые. Обычно, они не видят того, что с ними происходит, но этому парню просто не повезло. Вот и всё.

— Господи, прости мои грехи, если их было так много, из-за чего мне уготована такая участь, — начал молиться пациент, потеряв всякую надежду, — прими меня к себе, как раба твоего божьего…

— А вот это правильно, — одобрил мужчина, приступив к раскрытию грудной клетки, взяв в руки ножницы для разрезания рёбер. — Только божья помощь тебе сейчас поможет. Ну, а, если нет, хотя бы уйдёшь с миром, — продолжил говорить он, не отрываясь от работы. Как только завершился процесс, медсестра протянула щипцы, благодаря которым, хирург вынул правое лёгкое. — Ну вот, теперь можно приступать к желудку, а после — к половому члену и яичкам. Нужно сделать это, как можно быстрее. Товар скоропортящийся. Долго не протянет. К тому же, пару операций намечено на сегодняшнюю ночь. Органы должны быть готовы.

— Я так не смогу, — пришла к выводу девушка, осознав, как страшно и жестоко убивать «живого» человека, отбирая по частям его жизнь, причиняя боль, которую им не понять. — Так нельзя, — опустила руки она, сморщившись, больше не реагируя на просьбы хирурга передать требуемый инструмент. Девушка посмотрела на парня и не смогла пошевелиться. Голову посетили всевозможные мысли, от которых не в состоянии избавиться.

— Немедленно успокойся, — злобно протянул мужчина. — Ему уже не помочь, а вот ты… Эти люди не будут долго разговаривать. Окажешься на этом столе вслед за ним.

— Как вы можете этим заниматься? — в панике проговорила она, погружаясь всё глубже в ужас собственных действий. — Он не заслужил такой участи!

— Всё, началось, — констатировал хирург. — И как они вообще додумались свалить тебя на мою голову? — поразился он, зная, что нельзя приводить на подобного рода операции неподготовленного человека.

— Я больше не хочу здесь находиться! — не прекращая, твердила девушка, округлив глаза. Тяжёлое дыхание участилось, сердце колотилось в бешеном ритме.

— Помоги, умоляю, — едва слышно прошептал побелевший парень, которому пришлось смотреть на собственные органы, лежавшие прямо перед глазами и ждать, когда медленная мучительная смерть окончательно не настигнет.

— Да, конечно, — взяла его за руку она и тут же пообещала. — Я помогу!

— Ты ещё можешь остаться в живых! — спокойно прошептал хирург. Он стоял в стороне с окровавленными руками, держа их с полусогнутыми локтями, ладонями вверх в ожидании охраны.

— Вы монстр, — выкрикнула она, схватив скальпель, угрожая мужчине, не делавшего ничего, чтобы могло вынудить им воспользоваться. — Не подходите ко мне!

— Ты даже не представляешь, какую судьбу себе выбрала! — цинично проговорил он, зная, что её ждало.

— Прости меня, — взглянула в глаза парню она, сжав его ладонь в своей.

Не прошло и секунды, как скальпель оказался в его сердце, проткнув насквозь точным ударом. Мгновение спустя, пациент умер, больше не мучаясь. Его глаза, с неопределённостью и надеждой посмотрели на неё, источая благодарность, пока последняя искра не погасла, оставив после себя безмолвную пустоту вместе с последним ударом кровоточившего сердца.

— Ты что наделала, ненормальная! — закричал хирург, когда орган стоимостью более миллиона долларов пришёл в негодность. Недолго думая, он попытался отобрать острое оружие, но вместо этого, девушка серьёзно порезала ему руку, которую он тут же отдёрнул, взвыв от боли и измазав сильным кровотечением стерильное помещение. — Теперь ты точно сдохнешь, — процедил он. — Я заберу твоё сердце вместо этого!

В помещение вбежала охрана. Два человека в белых халатах, вооружённых дротиками со снотворным, быстро обезопасили хирурга, выстрелив в медсестру несколько раз. Уронив скальпель, девушка потеряла сознание.

— Вы в порядке? — спросил охранник, заметив глубокий порез.

— Да, — ответил он. — Готовьте её к операции. Мы должны шефу сердце. Надеюсь, оно будет не хуже.

— А что делать с этим? — взглянул на мёртвого парня он.

— С ним я скоро закончу, — сказал хирург. — Внутри него осталось ещё много полезного…

Комплекс «The outbreak of the star in the ocean of icebergs». Франция

«И так, долгожданная гонка, открывающая биатлонный сезон в горячей Франции, наконец-то, началась и с вами я, специально приглашённый гость, Дмитрий Гураньев, о котором не забыли организаторы, за что я им глубоко благодарен. Спортсменки вышли на трассу всего несколько минут назад, но среди них уже царит сумасшедшее соперничество. Как мы помним из гонок с массовым стартом, где принимает участие тридцать спортсменов, обычно, никто не форсирует события и к первому огневому рубежу двигаются не спеша, сохраняя пелетон практически неизменным. Но только не сегодня, ведь мы видим уже на первых сотнях метров, девушки вступили в борьбу, не желая просто так сдаваться. Трасса широкая, нет большого количества соревнующихся, есть место для манёвров и атак. Скажу честно, такого мне давно не удавалось наблюдать. От того, могу с уверенностью сказать дорогие друзья, открытие этого замечательного стадиона с не менее замечательным старорусским девичьим именем «Стефания», пройдёт на высшем уровне, а мы получим незабываемое удовольствие, ибо такого ещё никто никогда не видел. И за это мы все должны сказать спасибо тому, кто решился на настолько амбициозный и весьма дорогостоящий проект. Напомню, это наш земляк Лардонов Александр Михайлович, любовь к биатлону которого заставила его создать нечто грандиозное. К сожалению, лично с ним мне пока ещё не удавалось встретиться, но я надеюсь, он найдёт время для интервью в моей постоянной передаче «Всё о биатлоне».

Вернёмся непосредственно к самой гонке, ради которой мы все с вами собрались на стадионе или у экранов телевизоров. И так, борьба разгорается не шуточная. Впереди, как мы и предполагали, Эмма Майер и Дарья Обручева. Спортсменки идут друг за другом и опережают ближайшую преследовательницу Тиру Ольсен на десять секунд. Напомню, отставание возникло на середине первого круга и продолжает расти. Последними на данный момент идут Ольга Зайчик и Жустин Дорин Лубе. Сравнивать, конечно, по скорости идущих первыми и последними спортсменок сложно, ведь Даша и Эмма, признанные ракеты. Обе могли бы выступать в лыжных гонках и иметь шансы на попадания в призы, но всё только начинается, и говорить о чём-то конкретном, ещё до первого огневого рубежа, рано. Кстати говоря, для тех, кто не в курсе или кто только-только включил прямую трансляцию. Несмотря на то, что по продолжительности данная гонка похожа на привычную нам индивидуалку, не путайтесь. Сегодня биатлонистки и биатлонисты будут стрелять с тремя дополнительными патронами, как в эстафете и бежать штрафные круги в случае, если не закроют пять мишеней восьмью попытками. Хотя, если подумать, гонка и так сильно напоминает эстафету с несколькими дополнениями, но не будем об этом. Сейчас начнётся самое интересное. Белорусская и немецкая прима, поменявшись местами, пришли к своему первому огневому рубежу. Ветра на стрельбище нет, поэтому проблем возникнуть не должно.

Что творят Майер и Обручева? Их стрельба совсем не задалась. У белоруски один штрафной круг, у немки целых два. Не помогли, даже дополнительные патроны. Обе идут на метры позора, в то время, как остальные девушки не испытывали таких серьёзных проблем. Возможно, высокая скорость и очередное соперничество прим Германии и Белоруссии сделали своё дело, и теперь обе будут уступать вышедшей в лидеры Жустин Дорин Лубе. Второй, с отставанием в пять с половиной секунд идёт Тира Ольсен, третьей — Айла Виртанен. Но всё может поменяться, ведь гонка только началась, и как мы видим, сегодня может произойти, что угодно…»

Александра сидела на лавочке у небольшого вокзального комплекса, состоявшего из просторной стоянки автобусов и многочисленных такси, не прекращавших приезжать одно за другим. Уютное одноэтажное здание вмещало в себя зал ожидания, несколько кафе, билетные кассы и являлось отличным местом, чтобы переждать возможную непогоду перед непосредственным отъездом. Девушка дожидалась приезда заказанного автомобиля из аэропорта Бордо. Поглядывая на часы, она не могла дождаться долгожданной встречи с родным братом, которого не видела так долго, что казалось, прошла целая вечность. Увидев рекламу комплекса и заказав билет, она не нашла ничего лучше, кроме как пригласить его сюда вместе с женой Агатой и маленькой годовалой дочерью Маргаритой. Ведь это место прекрасно подходило для семейного воссоединения и отличного отдыха.

Она не видела его около двух лет. Столько всего навалилось разом: случайная смерть матери, неудачное сотрудничество со Стасом, много вещей, о которых приходилось жалеть. Но всё уже в прошлом, по крайней мере, Саша на это надеялась. Долгое время она не могла смотреть брату в глаза. Пусть он и не знал, что именно произошло, но ей всё равно невыносимо находиться с ним рядом. Сэм очень любил маму и, узнав о её «отъезде» и оставленной записки со словами: «Я больше не могу так жить. Простите и прощайте!», возненавидел, не сумев простить этой трусости. Брат считал, она оставила детей из-за напоминания о погибшем муже, но всё оказалось совсем не так и, вспоминая случайно произошедшую трагедию, Саша вздрагивала, каждый раз видя перед собой старое заброшенное кладбище, на котором они со Стасом закопали женщину, скрыв убийство, вызванное по неосторожности. Тот день заставил её многое переосмыслить, и это продолжалось до сих пор: борьба с самой собой, где границы фронта частенько сдвигались из стороны в сторону в зависимости от того, насколько сильно девушка сдерживала свои импульсивные порывы, направленные на достижение цели любой ценой.

Знакомая машина въехала на территорию комплекса и мысли о прошлом Саша убрала в дальний ящик, пожелав пожить настоящим. Ей не терпелось увидеть младшего брата, единственного близкого и родного человека на земле. Он — целый мир, где нет места ни для кого, даже для того, ради кого она сделала множество неверных поступков.

— Сашка! — радостно закричал Семён (Сэм) и побежал к сестре.

— Сёма! — нежно протянула она и полетела навстречу.

Белозубый высокий парень крепко обнял девушку, оторвав от земли в своих объятиях.

— Какая ты стала, — тут же оценил он, глядя, как сильно переменилась Саша. Из среднестатистической девушки она превратилась в привлекательную особу, чей внешний вид не мог не оставить на себе постороннего взгляда. Жизнь научила её любить себя, с трепетом относясь к собственной красоте, остававшейся невидимой для большинства людей. В какой-то момент, Саша поняла, необходимо с этим что-то делать, а украденные деньги, лишь подчеркнули скрытую индивидуальность. — Не был бы твоим женатым братом, и я бы на тебя запал!

— Не льсти, — улыбнулась она, продолжив смотреть на него, не отрываясь. — Сам-то, каким стал!

— Каким?

— Короткая стрижка, татуировка на шее, серьга в ухе… Ты похож на какого-то мажора, но очень стильного и красивого. Изменения тебе явно к лицу.

— Просто хотелось что-то нового! — объяснил он. — Ладно, не будем обо мне. Лучше расскажи, как ты здесь оказалась?

— По — моему, ты кое-кого забыл, — напомнила она о выглядывавшей из окна машины жене и ребёнке.

— Точно! — вдруг вспомнил он, состроив виноватую гримасу. — Я сейчас!

Сэм побежал к машине. Открыв дверь Агате и взяв у неё бодрую жизнерадостную малышку, они подошли к Саше уже втроём.

— Здравствуйте, Саша! — скромно и неуверенно произнесла светловолосая кареглазая девушка, чей рост немного не дотягивал до мужа, от чего вместе они смотрелись ещё лучше, подчёркивая друг друга.

— Агата! — с ни меньшим восторгом отреагировала она, испытывая к ней симпатию с первого взгляда. — Наконец, я познакомилась с вами. Не представляете, как я рада!

— Я тоже, — выдохнула она, словно готовилась к опасности, но та миновала, и девушка заметно расслабилась. — Спасибо за приглашение. Здесь очень красиво.

— Кстати, где ты нашла столько денег, чтобы оплатить билеты на самолёт, проживание здесь? Это ведь совсем не дёшево, — поинтересовался парень.

— Давай не будем о деньгах! — не хотела об этом говорить Саша. — Лучше, дай мне посмотреть на племянницу, — попросила она.

Сэм протянул дочку. Та повела себя с незнакомым человеком так, словно давно его знала, будто не в первый раз встретилась с членом своей семьи. Почувствовав хрупкое создание, Саша разнервничалась. Она ещё никогда не испытывала ничего подобного. Держать на руках ребёнка — это ни с чем несравнимое чувство. Вцепившись в неё мёртвой хваткой, боясь уронить, девушка вскоре поняла, девочке не комфортно, поэтому ослабила её, не перестав наслаждаться полученному удовольствию.

— Ты ей нравишься! — обратил внимание Сэм. — Обычно, она не любит посторонних… Прости, — тут же поправил себя парень.

— Ничего, — не обиделась она. — Я действительно всё испортила, не отвечая на твои звонки долгое время, но поверь, у меня были на, то причины. Я больше не хочу находиться вдали от своей семьи. Вы единственные, кто у меня есть, и я не могу потерять ещё и вас.

Саша передала малышку матери.

— Главное, теперь вместе. Верно? — приобнял её Сэм.

— Верно, — согласилась Саша. — Ладно, а теперь пойдём в отель. Я сняла нам два отличных номера. Вы поймёте, почему я выбрала именно это место. Оно особенное.

— Ты знаешь владельца? — предположил парень.

— В какой-то степени, — перед глазами пронеслась попытка отравления Лардонова мышьяком, не увенчавшаяся успехом, в чём девушка была благодарна, ничего не имея против него, — у нас с ним своя история.

— Личная? — продолжил догадки он.

— Нет, конечно, нет, — поморщилась она, хлопая ресницами. — Тут другое. Может, как-нибудь расскажу, но позже. А сейчас нам нужно ускориться.

— Это почему?

— Потому что началась гонка открытия на стадионе «Стефания». Я не брала билеты, зная, что Маргарите там не место. Но пропустить такое нельзя.

— Биатлон ты никогда не могла пропустить, — вспомнил Сэм.

— И сейчас ничего не изменилось.

— И всё же я так мало о тебе знаю, — продолжил он. — Кажется, прошло лет десять, а не два.

— Я надеюсь, мы это исправим. У нас много возможности провести время вместе, — понадеялась на это Саша, ведь именно для этого девушка привезла их сюда.

Дорога к отелю прошла незаметно. Девушка разговаривала с Сэмом и Агатой, пытаясь наверстать упущенное, но прогулка не казалась допросом, несмотря на то, что большее количество вопросов задавала именно Саша, ни на секунду не останавливаясь в своём желании узнать ближе брата и его семью. Сэм превратился в по — настоящему привлекательного парня, а ведь раньше, подобного и представить нельзя. Он никак не напоминал сына богатых родителей, каким предстал сейчас, по крайней мере, именно это подумала девушка, когда увидела его. Сэм выглядел скромно, вёл довольно закрытую жизнь, принимая в свой круг лишь семью и парочку друзей. Все остальные его не интересовали, от чего общение с окружающими не всегда проходило гладко. Учился неважно, из-за нежелания находиться среди неинтересных людей часто прогуливал школу, дрался со сверстниками, отстаивая собственные взгляды на жизнь. И Саша не могла не заметить перемены. Парень повзрослел, возмужал, открылся людям. Проходя по аллее, он здоровался с прохожими, не считая, как прежде, это глупостью и нелепостью, улыбался им. Младший брат нашёл своё счастье, переменившее его до неузнаваемости и, глядя на это, она не могла подобрать слов, какими бы охарактеризовала свои эмоции. Саша просто была счастлива, ведь Сэм смог справиться с потерей родителей, чего она сделать не в состоянии. Воспоминания о потере отца и постоянных обвинениях в этом её матери всплывали в памяти день ото дня, не позволяя закрыть главу прошлой жизни и начать новую: смерть родной матери лежало грузом на её руках и забыть подобное почти невозможно.

Войдя в холл отеля, девушка направилась к столу регистрации, как и прежде громко говоря с Сэмом и Агатой, не обратив внимания на остановившегося рядом с ней Давида, впавшего в ступор от до — боли знакомого голоса, исходившего от неё. Повернувшись к ней, прислушиваясь, он стоял и наблюдал за ней, пытаясь вспомнить, чем он ему настолько знаком. Но, не успев понять ничего конкретного, вмешался Цезарь.

— Ты чего остановился? — спросил он, заметив замешательство брата.

— Ничего, — неуверенно ответил он, оставив попытки вспомнить, что именно напомнил ему этот голос. — Показалось, — сам себе объяснил он.

— Тогда, пойдём обратно на стадион. Гонка ещё в самом разгаре, — позвал брат.

— Иди один, — махнул рукой Давид. — Вообще не понимаю, зачем ты пошёл за мной после нашей речи на открытии. Мне кажется, я имею право на личную жизнь. К тому же, Армана здесь нет. Я никак не смогу повторить попытку оказаться как можно ближе к нему. Лишь наоборот.

— Слушай, я не хочу, чтобы ты думал… Я не пытаюсь тебя контролировать, — Кабано присел с братом в холле в удобные белые кресла, — но ты ведёшь себя в последнее время странно. Я беспокоюсь. К тому же, мы слишком мало времени проводим вместе.

— Нам уже не по десять, чтобы постоянно быть вместе, — пробурчал Давид, вновь услышав этот знакомый голос, доносившийся от стола регистрации, рядом с которым стояла та девушка, — у меня своя жизнь. Кажется, я тебе об этом уже напоминал и не один раз.

— Помню, но после тех слов ты оказался голым в бане, лёжа на Армане, — вспомнил недавнюю историю Цезарь, о чём сами спортсмены позабыть не смогли, подкалывая друг друга при каждом удобном случае.

— Я тысячу раз говорил, это было не специально! — ненадолго отвлёкся он, вернув свой взгляд на брата.

— Давид, — Кабано положил ладонь ему на бесконечно дрыгавшееся колено, и то успокоилось, — я знаю, тебе тяжело, но мы ведь справимся, как всегда. Правильно?

— С чем справимся?

— Со всем, — не стал уточнять он, заметив, что брат постоянно посматривал на одну и ту же девушку, продолжавшую стоять прямо перед ними. — Она тебе понравилась? — осторожно спросил Цезарь, которому ничего другого в голову не пришло.

— Не говори ерунды, — не ждал с ответом Давид, покосившись.

— Тогда, чем она тебя так заинтересовала, что ты постоянно смотришь на неё, а не на своего родного брата? — не понял он.

— Понятия не имею, — пожал плечами парень, прислонившись к спинке кресла. — Знаешь, мне просто одиноко, — позже сказал он, убрав раннее наигранное высокомерие и равнодушие, — вокруг столько людей, но мне всё равно кажется, что я один, будто никому до меня нет дела.

— Я…

— Знаю, ты всегда рядом, — перебил он брата, — но этого кажется недостаточным. Я чувствую, что стою в толпе людей, где никто не видит меня. Я, будто есть, но в то же время, не существую. Такое ощущение, что исчезну, и никто не обратит внимания на моё отсутствие, будто так и должно быть.

— Может, тебе поговорить с психологом? — предложил Кабано, не зная, что с этим делать, потому, как брат не справлялся с проблемой в одиночку. На его глазах убили Сергея, их мать, а вскоре, он сам отнял жизнь, едва не погибнув от пулевого ранения, шрам от которого по — прежнему можно заметить на шее. От такого нельзя быстро оправиться.

— Я говорил, — вздохнул он, — но это не помогло. К тому же, почему у нас считается нормой говорить с посторонними людьми? Кто сказал, что от них толка больше?

— Просто, как видно, я с этим не справляюсь, — объяснил он, испытывая вину за беспомощность и несостоятельность в подобном деле.

— Справляешься, — уверил Давид, — и поверь, лучше любого другого, — не слишком-то хотел признаться он, но это чистая правда. Без поддержки Кабано, ему пришлось бы туго.

— Я этого не заметил. Ты стал невыносимым!

— Просто, мне нравиться тебя доводить, — нисколько не раздумал над ответом он, сменив своё несчастное выражение лица, ныне подходившее для среднестатистического человека, отдыхавшего в чудесном уголке Франции.

— У тебя, получается, — немного повеселел Кабано. — И я всегда замечу, если тебя, вдруг не окажется рядом. Кроме тебя…

— Хватит уже говорить об этом, а то я заплачу, — разошёлся парень, почувствовав себя неловко из-за излишней сентиментальности, которую брат крайне редко демонстрировал по отношению к окружающим.

— Просто, не нужно отдаляться. Нам обоим ни к чему становиться чужими друг другу.

— Ладно, ладно, — встал с кресла Давид. — Иди уже на стадион. Может, ещё успеешь увидеть что-нибудь интересное.

— А ты?

— Попытаю удачу. Гостей много. Может, познакомлюсь с кем-нибудь! — ободряюще сказал он, отправляя брата, чтобы тот не мешался под ногами.

— Я помогу, если хочешь! — предложил помощь Кабано, ведь только отыскав подходящую половинку для брата, он сможет спать спокойно, не волнуясь о его состоянии, пугавшем всё сильнее день ото дня.

— Спятил! — побелел Давид. — Только всё испортишь. Давай, иди отсюда. Не путайся под ногами и не отпугивай людей, — наотрез отказался он.

— Хорошо, — не стал спорить Цезарь, но, не успев далеко отойти, вернулся обратно и приобнял брата, чего тот не ожидал, не зная, что на него нашло. — Запомни, я всегда приду на помощь, где бы ты ни был, потому что мы…

— Братья, — прошептал Давид и тоже обнял его, решив, что иногда семейные ценности стимулируют избавиться от время от времени приходившей депрессии. — А теперь иди, а то отпугнёшь всех возможных парней. Подумают ещё, я занят тобой.

Ничего не сказав, Кабано, как погибший возлюбленный брата, почесал его за левым ухом, напомнив тому о лучших моментах жизни, и отправился обратно на стадион, почувствовав, что не всё так плохо, как он себе представлял.

Давид ещё какое-то время стоял с закрытыми глазами, представляя свою вторую половинку, без которой до сих пор не обходился ни один сон. В такие мгновения, он уже не мог заставить себя перестать думать о потерянном. И, не смотря на боль, отдававшую после каждого воспоминания во всём теле, он не жалел, что снова видел перед собой Сергея, говорил с ним, касался, чувствовал, как и прежде, его присутствие, словно он рядом, а не где-то там. Это придавало сил, заставляя двигаться дальше, преодолевая тяготы и лишения новой жизни, в которой уже нет Сергея, и никогда не будет.

Несколько минут Давид стоял у всё тех же кресел, наблюдая за уходом Кабано, продолжая думать о его словах. Со смерти матери и Сергея прошло какое-то время. Совсем немного, чтобы справиться с воспоминаниями, не дававшими покоя и смена обстановки — хорошее решение, но возвращение в Мадрид после похорон — не лучшая затея. Страна, откуда они много лет назад уехали, чересчур холодна и не дала убежище сердцу, испытавшему слишком много утрат. Обещанный покой превратился в ещё одно испытание и Давид не смог его пройти, оставшись там и дальше. Для него всё явилось не тем, и отвлечься не вышло, продолжив страдать и ненавидеть себя за слабость, из-за которой Сергей погиб. В его силах было не допустить той смерти, но он не смог и вместо спасения, получил искорку надежды, погасшую уже в следующее мгновение, когда струя крови потекла из возлюбленного, а после, и из него самого. Воспоминания давили на него, одиночество стало невыносимым. К тому же, лечение брата могло не сработать, и Давид остался бы совсем один против всего мира, ненавидя всех вокруг ещё сильнее прежнего, но худшего не произошло, Кабано поправился и принял предложение переехать во Францию, чтобы начать новую жизнь, переписав всё до неё. Он сделал это не из-за предложенной хорошей должности и высокой зарплаты, а лишь ради брата. Его привлекла идея заняться чем-то новым, не похожим на всё сделанное ранее. Давид никогда не увлекался спортом, не видел себя руководителем, он вообще ни о чём не думал. В голове осталась только любовь и ничего более, но вскоре, парень нашёл в себе необходимые качества, позволившие преуспеть в своём деле и, не смотря на минуты отчаяния, овладевавшие им время от времени, Давид счастлив, не жалея об отъезде из Мадрида и благодарен брату за предоставленный шанс.

Девушка, на которую не прекращал смотреть Давид, обернулась, словно почувствовала сверливший взгляд сзади и, в отличие от него, занервничала, узнав его в тот же миг. Долго сомневаясь, она, всё же, решила подойти. Он мог испортить долгожданный отдых, чего совсем не могла допустить. Встав рядом, она настороженно взглянула на Давида.

— Это ты! — вспомнил парень то, что уже крутилось в голове и, наконец, собралось воедино. Он поверить не мог, увидев вновь девушку, причастную к собственному похищению, но в то же время, спасшую его от подельника и неминуемой смерти.

— Я, — подтвердила она, присев в кресло, поглядев уже на парня снизу-вверх. — Как ты меня нашёл? А главное, зачем? — недружелюбно спросила она, настроившись защищаться, показывая это всем своим видом.

— Я не искал, — сказал он, почувствовав дрожь в теле. Воспоминания последней ночи в подвале ещё ярче пронеслись перед глазами. События так сильно отпечатались в сознании, что прошедших месяцев будто и вовсе не было. Он снова увидел, как угасал Сергей, как от одного единственного удара умерла мама, как после, придя в себя, душил человека, не испытывая никакого страха перед тем, чего раньше никогда не делал и, даже не задумывался. Всё нахлынуло неожиданно и очень болезненно.

— Тогда, — считала Саша, — наша встреча ничего не меняет. Договор всё ещё в силе. Правильно? — пронзительно взглянула на Давида она.

— Это ведь ты, та фанатка, о которой говорил Саша, — продолжил он и то, к чему вёл разговор, совсем не по нраву пришлось девушке, что она и продемонстрировала, — ты причастна к смертям на свадьбе Дмитрия Малышкина, исчезновению его невесты…

— Напоминаю, у нас уговор! — повторила Саша с акцентом на последнее, поглядев на брата, ожидавшего её вместе с семьёй у стола регистрации и искавшей способ всё исправить в случае, если разговор пойдёт совсем не так.

— Я тогда не знал, кто ты и сколько всего натворила, — стоял на своём Давид, так же, не представляя, что делать дальше.

— Если бы не я, ты остался бы в том подвале истекать кровью и сомневаюсь, что тебя обнаружили бы в ближайшее время. Так что, я спасла твою жизнь, выполнив свою часть сделки.

— Мы не квиты, — настоял Давид, приготовившись позвать охрану. Он не мог позволить убийце сбежать, не заплатив за огромное количество преступления. — Знал бы я кто ты…

— Что бы сделал? — не дождалась окончания фразы Саша. — Почти сразу ты потерял сознание. Я могла сделать, что угодно, не выполняя уговор и не оставляя свидетелей во избежание подобных встреч, но поступила по совести, потому что больше не желала походить на Стаса. Ты спас меня, и я благодарна. Мне жаль твоего парня и маму, но ничего уже не изменить. Как ты помнишь, я пыталась помочь им, но…

— Не говори больше ни слова, — повысил голос Давид, не в силах снова и снова вспоминать ту ночь.

— Я знаю, что значит терять любимых, и теперь пытаюсь сохранить остатки семьи. Того же желаю и тебе, — сказав это, она встала и сделала несколько шагов в сторону брата, остановившись за спиной Давида, — ты можешь сообщить обо мне охране, властям и всем, о ком вспомнишь, но поверь, это не принесёт облегчения. Оно не придёт, пока сам себе не позволишь. К тому же, я всё ещё в силах сделать твою жизнь короткой и невыносимой, но не стану. Я начала новую жизнь и не собираюсь сходить с пути лишь потому, что ты всё ещё не можешь смириться с потерей и вновь найти своё место.

Недолго думая, Саша вернулась к брату, вновь примерив на себя жизнерадостную маску, в то время как Давид глядел ей вслед, так ничего не предприняв. Ненадолго окаменев, его взгляд уставился в пол, а вскоре настигло давно узнаваемое горе. Не обратив внимания на полный людей холл, он закричал, упав на колени с заливавшимся слезами лицом.

«Дамы и господа, это потрясающая по накалу страстей гонка. Только что на наших глазах, прошла заключительная для женщин, четвёртая по счёту стрельба из положения «стоя». И как это уже не раз сегодня происходило, вновь поменялись лидеры. Следя сейчас за выступлением спортсменов можно с уверенностью сказать, что биатлон — непредсказуемый вид спорта и так будет всегда, потому что фаворитов мы не наблюдаем. Дарья Обручева и Эмма Майер в погоне друг за другом сегодня столько раз спотыкались, наступали на лыжи, ломали палки — мне сложно сказать точную цифру, а уж о количестве промахов я вообще молчу, ведь такого и вовсе не припомню. Девушкам можно было даже не останавливаться на огневых рубежах, а, если бы не было дополнительных патронов, их статистика попаданий могла стать мировым рекордом, особенно, если учесть, что Эмма и Дарья — лучшие спортсменки этого сезона. Зрители, не знающие их, если таковы имеются, вообще не могли бы понять, что они делают в биатлоне. Винтовка за спиной им явно мешала. Но, несмотря на это, включив форсаж, обе проигрывают всего пятнадцать секунд Тире Ольсен, идущей сейчас третьей и около двадцати двух Виртанен и Дорин Лубе, вышедших после точной и быстрой стрельбы на первое место. Анализировать, конечно, стрельбу спортсменок сложно. У кого-то она была, а у кого-то… Ладно, не будем о печальном и вернёмся к соревнованию. До передачи эстафеты остаётся всего пара сотен метров. Быстроногая Айла вырвалась вперёд, несясь сломя голову к уже готовому бороться Антону Мипулину. Из личной беседы с тюменским спортсменом я узнал: проведя в комплексе две недели, он перестал видеть в иностранных отлетах соперников, как это было раньше. Время сплотило их и сегодня, выходя на старт, он шёл не сражаться, а просто хорошо провести время. В случае победы он, конечно, обрадуется, особенно тому отличному подарку, ожидающему в конце, но, если ничего не выйдет, настроение российского биатлониста ничуть не изменится. Ну, оно и правильно. Чему огорчаться, главное, в начале следующего сезона вновь вспомнить, что Арман Вилар или Торджер Гьёр не друзья, по крайней мере, на трассе, а хитрые лисы, вырывающие победу из-под носа. К тому же, главный спонсор российской мужской команды по биатлону не тонко намекнул, что хочет больше побед. В случае неудачи, он, конечно, не откажется от финансирования, потому что Дмитрий и Антон его хорошие друзья, но… Что-то будет, а зная его склад ума с оригинальными и в частности странными идеями, можно ожидать чего угодно. Говоря об этом, как вы помните, лично я Александра не знаю, но много слышал и мне самому интересно, к чему невыполнение его желания может привести. Просто в памяти всплыл ролик в интернете, где Дмитрий Малышкин делает предложение… Ладно, вернёмся к гонке, а то я о ней слегка позабыл».

В который раз убитый горем Давид вернулся в номер. Плюхнувшись на кровать лицом вниз, он попытался расслабиться, забыться сном, надеясь на облегчение, всегда приходившее после долгих душевных терзаний, связанных с той ночью, но прошло время и ничего не поменялось. Всё то же жуткое состояние не покинуло. Оно напомнило ноющий ожог, до которого то и дело кто-то дотрагивался, причиняя лишь больше боли. Он не смог уснуть. Закрыв глаза, вместо темноты и обещанного спокойствия увидел образы мамы и Сергея, сводившие с ума. Пытаясь от них избавиться, парень взял бутылку с виски. Открыв её и до краёв налив в стеклянный стакан, Давид поднял его, бессознательно взглянув на себя в зеркало перед собой. Отражение сломленного человека, шедшего на крайние меры, ему не понравилось. Парень никогда не хотел быть тем, кто заливал несчастья, напиваясь до беспамятства. Опомнившись и поставив стакан на стол, он опустил голову, зажав между колен, попытавшись собраться и вспомнить обещание, данное самому себе после смерти Сергея.

Немного поразмыслив, Давид сел за стол. Взяв ручку и чистый листок бумаги, он принялся писать письмо. Кто-то сказал, это иногда помогает найти в себе силы и выплеснуть наружу наболевшее, либо признаться в том, чего уже не сможешь сказать получателю своего послания, но сумеешь ещё раз почувствовать, важность дела, и написанные тобой строки всё же прочтут. Не секрет, это отличный способ переосмыслить ситуацию, избавиться от стресса, заставить себя поверить в лучшее, даже если этого нет на самом деле. Кто-то уходил в себя, кто-то смещал внимание с собственной проблемы на окружавших людей, проявляя о них активную заботу, даже против их воли. Кто-то до смерти загружал себя физическими нагрузками, или погружался в сон, стараясь, как можно скорее заставить себя обо всём забыть и убедить, что всё неправда, даже, если после пробуждения всё равно знал о возвращении в реальный мир, а кто-то просто дарил другим позитив, даже, если на собственной душе плохо. Давиду же проще написать, даже зная о том, что раньше он никогда такого не делал.

«Я люблю тебя. Я должен каждый день говорить об этом, зная: никому и никогда не смогу вновь повторить. Эти слова можно произнести лишь единожды и только тому, кого действительно выбрало сердце. В тот день, в школе, оно сделало его, раз и навсегда отыскав любовь всей моей жизни. Я понял это, впервые взглянув на тебя. Мне не пришлось сомневаться в выборе ни единой секунды. Ты тот, с кем я должен был провести десятилетия. А разве могло быть иначе? Нас ждала целая жизнь с её взлётами и падениями, мы строили совместное будущее, ждали каждый день, наслаждаясь прожитыми мгновениями, и знали, впереди вечность, целая вселенная у наших ног. Мы не считали, сколько ещё отведено свыше, не хотели знать, ведь, когда любишь, время движется иначе. И сейчас ничего не поменялось. Я снова и снова готов говорить наши священные слова. Я люблю тебя. Слышишь? Я так сильно тебя люблю. Нет того человека, ради кого я был бы готов пойти на жертву, лишь бы вернуть надежду на сохранение прежнего мира, в котором мы когда-то жили. И всё же, я не справился. Мне не хватило сил защитить тебя. Я позволил умереть самому любимому человеку, когда-либо бывшего у меня, а любые попытки забыть тебя, вычеркнуть из памяти все воспоминания, связанные с нашими счастливыми мгновениями, оказались тщетными. Я слишком слаб, чтобы забыть тебя, слишком слаб, чтобы поверить в то, что самая страшная ночь в моей жизни была на самом деле. Я каждый день гонюсь за призраком в своих снах, ведь ты уходишь, продолжаешь мучить, улетая, словно птица в бесконечный простор неба, куда мне не попасть. Порой, ты будто рядом, и я готов коснуться тебя, обнять, поцеловать, но вскоре глаза открываются, и я оказываюсь в холодной пастели, в которой тебя никогда не было. Так что мне делать? Жизнь в пустоте и одиночестве тяжела и невыносима. Мне не справиться. Помоги отыскать нужную дорогу, иначе я сойду с ума. Мне не известно, что будет дальше, пока дверь к тебе по — прежнему приоткрыта. Я вижу свет, исходящий от неё, но не могу пройти, застряв между сном, в котором ты, и реальностью, с которой должен когда-нибудь смириться. Чтобы ты не сказал, я всё равно буду любить тебя, никогда не отрекусь от слов, произносить которые могу, не переставая. Ты всегда останешься в моём разуме и сердце, другого и быть не может».

Закончив письмо, Давид, несколько раз перечитал его, глядя в зеркало с мокрыми от слёз глазами и оставил на столе, а сам, открыв шкаф, отыскал на самом дне, в лежавшем чёрном чемодане, рубашку Сергея. Ту, что подарил ему на последний день рождения, с разноцветными иероглифами. Парень носил её с особой осторожностью, словно самую важную ценность. Взяв её в руки, Давид вспомнил тот день и попытался улыбнуться, представив перед собой ту радость на лице любимого, увиденную при вручении подарка. Такое мгновение нельзя забыть, оно частенько поднимало настроение, особенно, с момента смерти Сергея. Подойдя к кровати, парень аккуратно положил её и прилёг, слегка коснувшись головой. В глазах вновь возник образ любимого и с «мокрой» улыбкой Давид закрыл глаза.

«И так, в гонку вступили мужчины, открывая вторую часть соревнования, от которого мы все сегодня получаем всевозможные ощущения, главным образом, положительные. И первым ушёл Антон Мипулин с преимуществом над Лазаром Виларом порядка семи секунд, вырванных на последних метрах дистанции Айлой Виртанен, а вот третьими, благодаря невероятной скорости на протяжении всей гонки, передали эстафету Дарья Обручева и Эмма Майер своим вторым половинкам: Ингвар Эйнару Ронстадлену и Дмитрию Малышкину соответственно. Тира Ольсен пришла пятой, отправив бороться за дом мечты Армана Вилара, который в этом сезоне выглядел просто превосходно и борьба с ним будет как всегда захватывающей. Последними добрались до финиша Ольга Зайчик и сестра Антона Мипулина — Светлана Курлина, которым просто не очень хорошо бежалось, но они оставляют надежду на победу, так как Торджер Гьёр и Эивиндр Ларсен могут сделать невозможное и отыграть почти минуту за следующие двадцать километров. Если Обручева и Майер смогли, то и у них может получиться, особенно, если стрельба будет чистой.

И вы посмотрите! Спортсмены не успели проехать и половины первого круга, как уже кипят страсти. Вы видели это? Две девушки выбежали практически на середину трассы и обнажили перед биатлонистами верхнюю половину тела. Хорошо ещё Антон, идущий пока первым, не задел их и не потерял равновесие на небольшом, но довольно коварном спуске, а то могла быть беда для обеих сторон. Травмы в спорте могут навсегда оставить человека вдали от любимого занятия. И куда вообще смотрит охрана! Подобные события вспоминаются и на других гонках, только уже на Кубке мира, когда фанаты и, заметьте, мужчины, снимали штаны со всеми вытекающими последствиями на мужских и женских масс-стартах. К счастью, никто никуда не смотрел и продолжал двигаться дальше, но подобные случаи бывали. Это говорит лишь о том, что есть странные, на мой взгляд, люди, которым только и подавай острых ощущений, а о культуре поведения они и не вспоминают. Как кто-то говорил: «Ваша совесть спит беспробудным сном». Так и у них. На мой скромный взгляд, в подобном поведении нет ничего увлекательного, но люди разные и за всех говорить не могу».

Девушки отдыхали. Параллельно с дачей интервью многим крупным иностранным каналам, они не забывали следить за своими партнёрами по команде. На лицах каждой сияли улыбки, никому не приходилось скучать. Зрители стадиона сходили с ума от восторга, а это ли не повод для хорошего настроения, ради которого сюда приехали не только болельщики, но и сами спортсмены.

Сказав на камеру несколько слов, Даша подошла к Эмме, согревавшейся чашкой зелёного чая и наблюдавшей за успехами Дмитрия Малышкина.

— Как себя чувствуешь? — спросила она и присела рядом, взяв протянутый стаканчик с бодрящим напитком, который, будто для неё и держали.

— Восторг! — призналась Эмма. — Рада, что поехала, хотя знаешь, после такого, завершение карьеры кажется мне не самой лучшей идеей. Боюсь, не будет хватать адреналина от выхода на дистанцию, от соперничества с тобой.

— Так, может, не уходи? — предложила она, сделав небольшой глоток. — С кем же мне теперь бороться?

— В одном из своих интервью я говорила, твоё имя непроизвольно вызывает у меня внутренний азарт, а иногда и мурашки, потому что знала, ты рвёшься к победе ни меньше меня и уж точно ничего и никогда просто так не отдашь на лыжне. С тобой всегда интересно, так я всегда остаюсь в хорошей форме, чтобы в любой гонке дать отпор по максимуму. И, что самое удивительное, мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь, две заклятые конкурентки будут сидеть друг с другом и пить чай.

— Согласна. Этого я не ожидала, — подумала о её словах Даша.

— То, что мы все здесь, в этом комплексе — это уже что-то совершенно другое, ведь, разве можно было себе представить: мы все объединимся и просто насладимся происходящим, не пытаясь друг друга ненавидеть за какие-то нанесённые в прошлом обидные поражения или вроде того. Я считаю, мы проделали хорошую работу.

— Она только начинается, — напомнила Обручева. — Ещё столько всего впереди, столько нужно сделать! И к слову, я никогда тебя не ненавидела. Это, скорее, спортивная злость, особенно, когда не получилось выиграть Большой хрустальный глобус, к которому я лишь в этом сезоне так близко подошла.

— Не расстраивайся, — подбодрила Эмма. — Всё впереди. Тем более, я буду за тебя болеть, — пообещала она, чему Даша искренне обрадовалась.

— Значит, не вернёшься? — ещё раз спросила она, кажется, уже зная ответ на свой вопрос.

— Нет, — поджала губы немецкая спортсменка, словно продолжая сомневаться. — Как бы мне не нравилось всё это, — она ещё раз посмотрела на заполненные трибуны стадиона, — пара задуматься о будущем. Нужно что-то менять, иначе я к этому могу не скоро вернуться. Может, в будущем что-то изменится, но не сейчас.

— Буду ждать, — искренне сказала Даша, допивая чай. — Потому что сегодняшняя гонка была отличной, и мне в любом случае захотелось бы её повторить.

— А мне, кстати, не очень.

— Почему? — изумилась Обручева.

— Ты вообще видела, сколько мы промазали? — напомнила Майер.

— Да, — тут же припомнила она, — гонка хорошенько испортила мою и без того не радужную статистику.

— В любом случае я отлично провела время, — поднялась Эмма, пожав Дарье руку под вспышки фотокамер. Репортёры налетели на пару спортсменок и окружили, не выпустив из плотного кольца, задавая всевозможные вопросы, связанные с их соперничеством и неожиданным перемирием, но девушки не захотели ничего объяснять, оставшись в гордом молчании, сохраняя впечатления от прошедшего соперничества.

— Девчонки, — всполошилась Ольга и прибежала к ним, растолкав прессу. — Кто побеждает?

— А, ты не видишь? — удивилась Даша. Следовало лишь поднять голову и посмотреть на огромное табло перед глазами, если спортсмены исчезли из поля зрения, выехав со стадиона в тоннели, расположенные за его пределами.

— Я боюсь смотреть, — сказала она, всё ещё не поднимая голову на табло, чем удивила девушек, заставив их переглянуться между собой с непониманием, запечатлённом на лицах.

— Что ты такое говоришь? Что случилось? — продолжила Даша.

— Да, это всё Гьёр, — махнула она рукой, наивно улыбнувшись, — он сегодня меня достал.

— Как это понимать? — заинтересовалась Эмма и подошла ближе.

— Торджер поставил условие, — рассказала Ольга, не скрывая смущения, следовавшего с ней при каждом упоминании имени норвежца, — если мы сегодня выиграем, он пригласит меня на романтическое свидание.

— Ну и что? — расслабились девушки, спросив в один голос. — Гьёр, конечно, невыносимый, но всё — таки очень хороший парень, к тому же, довольно симпатичный. Ты видела его мышцы или накаченную грудь? — поинтересовалась Эмма, хихикнув.

— Нет, конечно, нет, — сморщилась спортсменка, словно съела лимон.

— Ну, что тебе стоит сходить? Тем более, если получите дом на пляже, почему бы не отметить? — привела веские доводы Майер.

— Вы так думаете? — не знала, как реагировать девушка, для которой норвежец с самого первого дня пребывания в комплексе, являлся раздражавшим фактором. Она всеми силами попыталась избавиться от него, игнорируя и по возможности избегая, что со стороны выглядело довольно забавно. Но самое главное, Торджера такое поведение лишь подтолкнуло к дальнейшим действиям, ведь, когда его не замечали, захотелось исправить положение дел, став вдвойне заметнее и в тройне насущнее, чем раньше, что он и сделал.

— Ты поэтому так медленно бежала?

— Нет, — быстро ответила Ольга. — Просто, похоже, я что-то не то сегодня съела. Хотя это ещё не всё, — тут же добавила она и продолжила, — если Гьёр к финишу придёт первым, он поцелует меня взасос.

Дарья и Эмма громко захихикали, сильнее смутив россиянку, щёки которой заметно порозовели.

— Ты почему согласилась, если не хотела? — логичный вопрос задала Даша.

— Он так смотрел на меня, — тихо проговорила Ольга, — как потерянный щенок, мечтающий о заботе… Я не могла отказать.

— Ты просто чудо! — отметила Эмма, приобняв россиянку вместе с Обручевой.

— Сами бы попробовали сказать таким несчастным, животрепещущим глазкам нет, — оправдывалась она. — Я думала, он заплачет.

— А что в итоге?

— Обнял меня и побежал на пристрелку, — вспомнила девушка норвежского лоботряса.

— У него двойная мотивация. Раз уж согласилась, жди своего принца, готовясь к вспышкам сотен камер в момент вашего поцелуя. Новость облетит интернет только так, — предупредила Эмма, очень надеясь на это.

— Даже не знаю, хочу я дом или нет, — замучилась сомнениями биатлонистка, отважившись взглянуть на монитор, где Торджер Гьёр после двух огневых рубежей шёл третьим, проигрывая только Арману Вилару и Антону Мипулину, шедшими в лидерах.

— Расскажешь потом, как этот парень целуется! — попросила Даша.

— Умеешь поддержать, — буркнула Ольга, всё чаще и чаще следя за гонкой нисколько не представляя, чего хотела больше всего: проиграть и остаться ни с чем, либо одержать победу, получив с домом несносного домашнего питомца, лающего по поводу и без.

— Надо было и мне додуматься до пари с Димой, — вслух озвучила мысли Майер, за что и получила неодобрительный шутливый щелбан, рассмешивший трёх девушек в ту же секунду.

«И так, гонка, открывающая не только биатлонный стадион «Стефания», но и весь комплекс в целом, подходит к завершению. Спортсменам остаётся пройти последний огневой рубеж «стоя» и уйти на круг, ведущий к финишу и званию чемпиона, правда, не уточняется, чемпионом чего именно, но думаю, звание обрастёт всем необходимым несколько позднее, а пока следим и болеем. Мне, как истинному русскому, разумеется, хочется, чтобы у Антона всё получилось, но поживем, увидим.

И вы видите, что интрига будет сохраняться вплоть до последних метров дистанции, потому что Антон Мипулин, Арман Вилар и подоспевший Торджер Гьёр ушли с огневого рубежа одновременно. Что же, друзья мои, нам остаётся болеть за сильнейшего биатлониста и получать удовольствие, потому что первая гонка, проходящая на этом стадионе, не останется без своего рода сюрприза. Я, как, большой фанат, очень рад такому повороту событий. Согласитесь, это интереснее, чем наблюдать за скучно идущим к финишу Арманом Виларом или Торджером Гьёром с большим отрывом от всех преследователей. Хочется чего-то неожиданного и сегодня, я думаю, мы это увидим. Вот, просто чувствую это.

Остаются последние метры дистанции, а наша троица по — прежнему вместе. Никто не смог оторваться, спортсменов, словно невидимая нить связывает. Не смотря на финальные рывки Антона, он, как Арман и Торджер, пересек финиш одновременно с соперниками. Теперь лишь фотофиниш рассудит их и выявит обладателя дома на берегу океана. А я лишь могу по завершению гонки сказать, что всё увиденное просто незабываемо…»

Тира Ольсен, Айла Виртанен и Ольга Зайчик взволнованно ожидали результата. Все трое вышли на финиш встречать вторых половинок, поздравляя с хорошим окончанием соревнования. Одна россиянка не знала, что говорить, пока не решился итог соревнования. Она лишь наблюдала за тем, как Тира обняла своего героя Армана Вилара, прошептав на ухо что-то, что французу заметно подняло настроение. Айла так же не осталась в стороне. Довольная спортсменка поцеловала Антона в щёку, приобняв его, ожидая оглашения победителя. Лишь Торджер стоял несколько поодаль. Он прикрыл глаза руками и напряжённо ждал, пока на табло не показалась графика, показывавшая победу российско-норвежской команды.

Гьёр вскочил от радости. Энергия пробила ключом. Наполненная противоречиями Ольга вдруг улыбнулась и в тот же миг, рыжий бросился в объятия партнёрши. Подняв её над землёй, крепко ухватившись сильными руками за хрупкую талию, он закружил девушку вокруг своей оси, вскоре исполнив конечную цель пари. На глазах у изумлённой публики, Торджер подарил Ольге самый долгий поцелуй, который только могла видеть биатлонная публика.

— Похоже, она не выглядит несчастной, — обхохоталась Даша, стоя с Эммой и хлопая от восторга.

— Даже наоборот, — добавила немка. — Теперь их ожидает целая жизнь впереди.

Девушки рассмеялись, получив от всего произошедшего удовольствие, как и предполагалось.

— Ты неплохо целуешься, — оказалась на твёрдой почве Ольга. — Не ожидала!

— Мне тоже понравилось, — открыл глаза Торджер, ощутив взгляды всего стадиона.

— Но не думай, что это повторится, лишь из-за того, что у нас теперь общий дом, — предупредила она. — Я так просто не сдаюсь.

— Время покажет, — уверенно сказал спортсмен, нисколько не сомневаясь в своих силах.

Последовавшая церемония награждения так же принесла яркие впечатления, как зрителям, так и самим спортсменам. Стоявшие на подиуме призёры получили золотые короны, украшенные сверкавшими драгоценными камнями, в то время как победителям достались так же держава, скипетр и мантия, благодаря которым, Торджер и Ольга засияли от счастья. Они и предположить не могли, что ждало впереди. От Саши можно ждать, чего угодно, поэтому с лёгкой настороженностью глядели по сторонам, услышав от Димы и Даши, что тут возможно всё. Гураньев, наблюдая за торжеством, больше не использовал слова «чемпион» и «чемпионка», но, кроме как назвать их королями соревнований, фантазии на большее не хватило, в чём он сам же и признался.

— Цезарь, — позвал его Дима, неподалёку заметив того общавшегося с работниками стадиона. — Подойди, пожалуйста! — попросил он.

— Я слушаю! — быстро подошёл парень.

— У меня к тебе такой вопрос, — тихо начал он из любопытства, — что ожидает дальше наших короля и королеву?

Кабано сделал ничего не знающий вид, но хорошо врать не умел. Всё написано на лице, в чём его быстро раскусили.

— Если я скажу, сюрприза не будет, — сказал он, не выдав ни единой тайны.

— Ну ладно тебе! — настояла Даша. — Скажи.

— Я столько сюрпризов Саши пережил, — улыбнулся Дима, — поэтому, мне просто интересно, что их ждёт? Хочу заранее посочувствовать.

— Я тоже! — добавила белоруска.

— К слову о сюрпризах, — вспомнил Цезарь, ухмыльнувшись, поглядев на парочку. — Вам в номер прислали посылку.

— Посылку? — удивился Малышкин.

— Большую и, если мой человек действительно вчера не пил, он утверждает, что внутри неё кто-то шевелился.

Даша и Дима посмотрели друг на друга, ничего не понимая.

— А от кого? — поинтересовалась девушка, слегка поубавив радость.

— Не знаю, — пожал плечами Кабано. — Но не волнуйтесь, бомбы там нет. Поэтому, всё в порядке.

— Не думаю, что только бомбы можно опасаться, — саркастично выразился Дима, раздумывая о содержимом, в то время как за их спинами публика закричала от восторга, когда к Торджеру и Ольге подкатили небольшой бассейн, наполненный французским вином. Ни о чем, не предупредив, Арман и Антон, подговорённые ещё до церемонии, взяли на руки победителей и бросили в опьянявшую жидкость, перед этим посоветовав прикрыть глаза.

— Всегда мечтал искупаться в вине, — вынырнул Торджер, вытирая лицо и не забывая дегустировать.

— Вы спятили? — обиженно закричала Ольга, промокнув насквозь. — Что за детский сад?

Некоторое время она сидела в бассейне с озлобленным выражением лица, но увидев, как Антон бросил в бассейн Армана, место для которого оказалось предостаточно, рассмеялась, приняв шутку вполне смешной, пусть и не самой удачной.

— Кому-то сейчас попадёт! — заголосил француз, потащив за собой не успевшего скрыться с места преступления Мипулина, в ту же секунду оказавшегося в алкоголе. — Ну, теперь ты счастлив?

— Более чем, — ответил он под вспышки фотоаппаратов. — А теперь очередь остальных…

Команда биатлонистов добралась до номеров, не дождавшись окончания церемонии, продолжившейся и дальше. Уставшие после гонки и промокшие от вина, где побывали все без исключения, они вспомнили лица ни о чём не подозревавших отдыхающих, мимо которых прошли и не смогли представить, какие мысли могли быть в их головах, но, несмотря на это, никто не испытал отрицательных эмоций. Многие из биатлонистов вообще отказались о чём-либо думать, пока не примут душ и хорошенько не выспятся, что они и сделали, закрывшись каждый у себя.

Оказавшись в номере, Даша и Дима обратили внимание на посылку немалых размеров, о которой предупредил Цезарь. По её бокам просверлены небольшие дырочки, из которых доносились негромкие шелестения, заставившие Дашу вздрогнуть.

— А, если там змеи или пауки? — предположила она, опасаясь своего ночного кошмара, где бы эти два вида существ встретились вместе.

— Создадим свой живой уголок, — пошутил Дима и подошёл к посылке.

— Не смешно, — не стремилась приблизиться она.

— Ладно тебе, это, наверное, Саша прислал, — подумал Малышкин.

— Или та сумасшедшая фанатка, чтобы сделать ещё одну пакость. Она только на это и способна, — продолжила Даша. — Может, выставим за дверь. Пусть заберёт тот, кому понравится посылка с «котом в мешке», — предложила она, попятившись к двери, но Дима не послушал и открыл железную коробку, крышка которой оказалась на защёлке. Взглянув на содержимое, глядевшее на него жёлтыми глазами с круглыми зрачками, Дима поднял голову и посмотрел на Дашу.

— Ну, с котом в мешке ты практически не ошиблась!

Настороженно девушка приблизилась к посылке, но, не успев, как следует взглянуть, полосатое создание стремительно вырвалось на свободу, направившись на мягкую кровать, где подушки стали хорошей добычей, слегка раскачиваемые от работавшего рядом кондиционера.

— Ух ты! — ничего другого не пришло в голову девушки, когда перед глазами появился небольшой игривый тигрёнок, расправлявшийся с обстановкой номера с тихим рыканьем.

На дне посылки Дима заметил розовый конверт и, недолго думая, поднял его, тут же раскрыв.

«Сильному, как тигр, милому, как котёнок. Моему ненаглядному Дмитрию Малышкину. С любовью и нежностью».

Медицинский центр. Город Бордо. Франция

Хирургическое вмешательство продлилось несколько часов. Мужчина занимался своей несостоявшейся помощницей, тем самым, решив проблемы, которые могли возникнуть, если бы сердце девушки не оказалось настолько же хорошим, что и у парня, оперированного днём ранее. Выполнив работу в одиночку и убедившись, что ничего не забыл, он оставил безжизненное тело лежать на столе, а сам пошёл собираться, думая, какую пищу заказать себе на ужин, окажись он дома. Свои дела на сегодня сделаны, а всё остальное: утилизация и уборка рабочего места лежала на других людях. Поэтому, сняв больничную одежду и выбросив её в урну, он умылся, мысленно подсчитывая, насколько удачно стало его финансовое состояние по окончании двух дней и вскоре, оказался в комнате отдыха, с хранившимися в ней личными вещами. Переодевшись и взяв с собой всё необходимое, он приготовился покинуть медицинский центр, выйдя через вход для персонала, но, не успев сделать и несколько шагов, как дверь помещения открылась, и в неё вошёл тот, кого персонал побаивался.

— Михаил Васильевич! — встал, как вкопанный мужчина. — Не ожидал вас здесь увидеть. Что-то случилось? Если вы из-за того инцидента, то с сердцем…

— Я не об этом, — перебил Аргадиян. — Только что привезли пациента. Это очень важно для меня, и я хочу, чтобы этот человек испытал все муки ада.

— Кто это? — заинтересовался хирург.

— Приближённый моего врага и поэтому, я выбрал именно вас.

— Меня?

— Алан, — назвал его по имени Аргадиян. — Вы не раз доказывали свою верность и профессионализм, поэтому я выбрал вас. Хочу, чтобы вы сделали видеозапись, в которой каждое мгновение мучений этого человека донесло до моего врага весть.

— Весть?

— Да. Он должен знать, всех, кого знает, будет ждать эта участь. Они будут страдать перед смертью, и вы мне в этом поможете.

— Хорошо, — ничего не оставалось, кроме как согласиться мужчине. — Тогда завтра…

— Сейчас и ни минутой позже, — твёрдо заявил Михаил Васильевич.

— Я уже почти сутки на ногах и могу…

— Здесь не нужна точность и мне без надобности его органы. Я лишь хочу, чтобы он страдал, — стальным голосом проговорил он. — Пациента уже привезли. Одевайтесь, — сказав это, мужчина ушёл.

Испытав лёгкий испуг от встречи с шефом, Алану ничего не осталось, кроме как переодеться и вернуться к работе. Как Аргадиян и сказал — пациент на месте. Ещё один парень должен умереть, но ему всё равно. За два года этот человек убил множество людей и давно перестал обращать внимания на того, кто находился у него на столе. Работа и деньги превыше всего, как и собственная безопасность.

— Кто вы? — пришёл в сознание парень, увидев мужчину в белом одеянии, похожего на врача. — Я в больнице?

— Да, я врач — хирург. Сейчас я вами займусь.

— Что со мной случилось? Я ничего не помню.

— Ничего страшного. Расслабьтесь.

— Почему я связан? — не понял он, попытавшись пошевелиться, высвободив руки, но безуспешно.

— Это не тот вопрос, на который вы бы хотели получить ответ, — приготовил инструменты Алан, заметив пришедшего полного мужчину из охраны с камерой в руках.

— Пожалуйста, отпустите. Если вам нужны деньги, то мой брат их достанет. Он сможет, любую сумму. Только скажите какую? — не на шутку перепугался молодой человек, почувствовав неладное.

— Боюсь, это не тот случай, когда роль играют деньги.

— Тогда, что вам надо?

Хирург заметил, как из кармана джинс пациента что-то выпало. Подняв бейджик и посмотрев на него, Алан прочёл его имя и отложил в сторону, взяв в руки скальпель.

— Ну что же, — проигнорировал вопрос парня он, — приступим к работе, Давид!

«Всем известно, что мастер получает серебряное звено в своей цепи, если овладевает искусством врачевания, — но люди предпочитают не помнить, что умеющий врачевать умеет также и убивать.»

 

Глава 6. Посылка

Городская клиническая больница № 1 им. Н. И. Пирогова. Москва

Больничная еда оставляла желать лучшего, где Саша проводил уже третьи сутки. Потеряв много крови, он пришёл в себя лишь утром, когда услышал звук отрывшейся двери палаты, куда вошла медсестра, проверяя состояние пациента. К счастью для юноши, рана, нанесённая Анастасией, не смертельная, а скорее — предупредительная. Получив неприятный шрам и болезненное воспоминание, он чувствовал себя удовлетворительно, время от времени вздрагивая, когда за ручку двери кто-то хватался, намереваясь войти. В остальном же полный порядок.

В записи наблюдая за церемонией открытия, куда так и не удалось добраться, он испытал гордость за своё творение и людей, трудившихся, не покладая рук. Ещё несколько лет назад он и представить не мог воплощения в жизнь подобного, но мечта сделать что-то по — настоящему грандиозное и в то же время, доступное для большинства категорий людей — сбылась. Правда обида не оставила, ведь он должен был находиться там, на стадионе, когда лучшие спортсмены мира приняли участие в гонке, стать частью произошедшего на стадионе «Стефания» и получить удовольствие, ради которого всё затеял. И, если бы не звонок Светланы Викторовны и желание узнать то, что могла поведать женщина, он бы не ничего пропустил, а сейчас, глядя в экран компьютера, пришлось следить за всем событием издали. Читая первые отзывы за три полноценных дня работы своего комплекса, Саша забыл о ноющей ране, временами дававшей о себе знать и с возвышенным настроением углубился в чтиво, стараясь привыкнуть к мысли об успехе.

Прошло несколько часов, прежде чем тишину, царившую в палате, нарушили. Вначале постучавшись, гость вошёл внутрь и запер за собой дверь, что сразу слегка насторожило Сашу, но, увидев лицо человека в деловом чёрном костюме, он обрадовался, так как именно его ждал последние несколько дней. Остановившись у кровати юноши, мужчина с весьма строгим лицом посмотрел на него, некоторое время не говоря ни слова, что заставило задуматься Сашу и убавить уверенность в собственном взгляде, устремившимся на гостя.

— Я вас ждал, — первым начал юноша, решив, что молчание ни к чему. — Долго же мне…

— В последнюю нашу беседу мы договаривались, что информация останется в тайне, — перебил мужчина и продолжил на повышенных тонах, показывая пальцем, словно указкой, на собеседника, — и что я вижу? Вы в прямом эфире выдали всё, что только можно. Вы спятили?

Саша собирался с мыслями, искал верные слова, но ничего подходящего в голову не пришло, и он принялся защищаться.

— А что, по — вашему, я должен был делать? — попробовал говорить с ним в подобном тоне Саша, но быстро понял, что ещё не мог. Рана от напряжения сильнее напомнила о себе, и оставшиеся мысли он излагал, уже немного успокоившись. — Вы уверяли, что этот псих покинул страну, и больше меня не потревожит, но что я вижу? Он повесил свою жену, отрезал голову её любовнику, а его наёмница, которую вы, кстати, тоже упустили, поджидала меня в квартире убитой, унижая и избивая вплоть до того эфира, который должен был стать новым позором в моей жизни. Вы и сейчас думаете, что я не должен был говорить об этом?

— Я могу посадить тебя, — оскалился мужчина, угрожая, на что Саша никак не отреагировал.

— За что? — поинтересовался он.

— За разглашение информации Федерального характера в прямом…

— Информация, рассказанная мной, не была закрытой или с какой-либо пометкой, начнём с этого, иначе мой адвокат не нашёл бы её в открытом доступе, ведь его хакерские способности, как и мои оставляют желать лучшего, а незаконными делами он не промышляет, так же, как и его люди, работавшие тогда вместе с ним. Во — вторых, вы больше двух лет искали его, но, как видно, безуспешно. Хотя у меня складывается впечатление, что вы ничем не занимались. Иначе, он бы не угрожал убить всех моих близких, показательно не ранил бы в людном месте и не оставил бы истекать кровью, пока мимо пробегают идиоты, которые не то чтобы оказать помощь, они даже скорую вызвать не в состоянии. Поэтому, если вы не хотите помочь, уходите, потому что посадить меня не удастся. Мой адвокат всё…

— Сузорьев мёртв, — сказал, как отрезал он, — вчера вечером его нашли в собственной квартире с запиской, похожей на ту, что была у вдовы Аргадиян. Его повесили, инсценировав самоубийство.

По телу юноши пробежала дрожь. Он вспомнил угрозы в адрес своих близких и тех, кого просто знал, а Леонид Петрович — непосредственный участник процесса. Не будь его, и Саша никогда бы не узнал о прошлом Михаила Аргадияна и обо всей истории с подставной аварией, продолжив считать всё роковой случайностью. Но теперь, с его кончиной, сомнений не осталось в продолжение серий убийств лишь из-замести. И это продолжится до тех пор, пока один из них не умрёт, и Саша определённо не хотел быть среди проигравших.

— Эта работа Анастасии, — тут же прикинул он, нисколько не сомневаясь.

— Об этих последствиях я предупреждал вас в нашу последнюю встречу, — спокойнее заговорил мужчина. — Если бы всё держалось в тайне, смертей можно было избежать.

— Избежать? — вновь повысил голос юноша, ощутив сильную боль в боку. — Если бы я ничего не предпринял, то признался бы в стольких преступлениях, что больше не увидел бы белого света при всех моих деньгах. Думаю, нашлись бы и доказательства виновности, ведь за этим в нашей стране не заржавеет.

— Только теперь вы подвергли опасности большое количество людей.

— А чья работа защищать нас от этих психов? — перешёл на крик Саша, не заметив, как от чересчур резких движений его швы разошлись, окрасив белую майку алым цветом. — После этого эфира я ждал, когда же вы, наконец, придёте на помощь, но вместо этого вы обвиняете меня в смерти невинных людей. Отлично. Просто превосходно. Тогда для чего нужны вы? Ответьте мне! Даже когда происходили взрывы на свадьбе моего лучшего друга от рук ещё одной ненормальной, вам тоже было наплевать…

— Этим делом занималась полиция, а не наша организация, — напомнил мужчина, безразлично уставившись в окно.

— Тогда напомните мне, к какой организации вы относитесь? — первым же делом спросил юноша, до сих пор этого не зная по ряду причин.

— Это не имеет значения, — не стал объяснять он.

— Ну, этим всё сказано, — нервно выдохнул Саша. — Как что-то требовать, так вы первыми приходите, да ещё и угрожаете, а как помочь…

— Где все материалы дела? — задал вопрос мужчина в костюме, не обращая внимания на недовольства собеседника.

Саша призадумался.

— У Сузорьева, — почувствовал вину он, вспомнив о большой доле собственной вины в его смерти, от чего невозможно скрыться.

— У него ничего не нашли, — продолжил мужчина.

— Ну, значит, поищите, — предложил Саша, нисколько не задумываясь. — Где-то же они должны быть. А вообще, зачем вам они? У вас своих папок с делами не хватает? Я думал, вы давно за ним следили и должны были узнать гораздо больше, чем мой адвокат за несколько месяцев.

— Я бы не хотел, чтобы ваши слова можно было, в случае ещё одной необдуманной выходки в прямом эфире, подтвердить документально. К тому же, — мужчина сделал небольшую паузу, обдумывая, говорить ли дальше и довольно быстро пришёл к нужной мысли, — все материалы дела Михаила Аргадияна были украдены или стёрты. У нас ничего не осталось.

— Что? — выпучил глаза Саша. — Хотите сказать, вы не посадите его, даже, если поймаете?

— Да, — односложно ответил мужчина.

— Похоже, я сейчас сплю и это ещё один мой ночной кошмар, — пробубнил вполголоса юноша, не представляя, что подобное возможно. Ему казалось, этот человек являлся частью спецслужб, где информация надёжно защищена. Но вышло так, что они не только не поймали убийцу, но и упустили возможность осудить его по всей строгости закона. Думая об этом, Саша вспомнил разговор с Анастасией в квартире Светланы Викторовны, говорившей о работе вдовы на правоохранительные органы и не смог не сказать: —Светлана Викторовна работала на вас, выдавала все возможные убежища мужа, но вы не только не нашли его, но и не уберегли человека, поверившего вам. Сейчас он в могиле. Так, какой помощи вы хотите от меня? Ведь, даже, если я найду те самые документы, они не спасут ни меня, ни моих близких от мести сумасшедшего, а вы просто будете смотреть на всё со стороны и ждать, пока он или его люди не наследят, чтобы после, можно было поймать на месте преступления.

— Голова, которую ты нашёл в квартире Аргадиян, принадлежала нашему оперативнику, — с ноткой грусти заговорил он, — Олег работал с ней, пытался найти преступника, объявленного во всероссийский и международный розыск после серии тяжких преступлений, совершённых им и его людьми и вскоре, влюбился. Но это продлилось недолго. Работа оказалась опаснее, чем мы себе представляли. Аргадиян не так прост, он сумел подняться после тяжкого падения: неудачной инсценировки собственной смерти, потери дочерей, гонения по всему миру и заморозке всех известных банковских счетов, пока не умудрился залечь на дно, лишь изредка давая о себе знать. Но, узнав о том, что бывшая жена водит роман, да ещё и сама помогает его схватить, не выдержал и вернулся. Возможно, он сам был в той квартире, принимал участие в убийстве, ведь нам известно о его нестабильной психике с садистскими наклонностями, проявлявшимися едва ли не с рождения.

— Зачем вы мне это говорите? — не понял Саша, заметив, как мужчина побледнел.

— Олег был моим другом, и его смерть на моей совести, потому что я не поймал мерзавца и его злобную сучку. Обещал, что совсем скоро, благодаря их наводкам, он будет у нас, но всегда что-то мешало, и Аргадиян уходил. То же случилось и в этот раз.

Саша увидел, что Олег много значил для этого мужчины и вполне мог разделить его переживания, зная на собственном примере, что такое терять близких, либо видеть их страдания.

— Я попытаюсь найти те документы, — согласился Саша, — но совсем не обещаю, что справлюсь, потому, что Сузорьева довольно долго не видел и даже не представляю, куда он их мог спрятать. Нельзя забывать и о том, что их могли найти и уничтожить. И тогда…

— Придётся собирать заново! — продолжил мысль мужчина в чёрном костюме.

— Я всё ещё не могу поверить, что кто-то мог взломать вашу материальную базу и похитить оттуда абсолютно всё, — вслух подумал юноша, что никак не укладывалось в голове.

— Работали изнутри и мы выясняем, кто это.

— Мне всё — таки нужна охрана, — пробормотал Саша.

— Мы предоставим её, — предложил мужчина.

— Нет, спасибо, — тут же отказался он. — Я сам. К тому же, всем, кто мне дорог теперь необходима защита. Не только мне.

— Чем быстрее вы найдёте документы…

— Дело не в том, когда я их найду и произойдёт ли это, а в том, чтобы вы его поймали и желательно убили, — не сдержался Саша. — Разве не это сейчас я сорвал с вашего языка?

— Нужно идти законным путём, — уверил мужчина.

— Я не смогу им пойти, если узнаю, что ещё кто-то пострадал, — угрожал Саша, не представляя, что будет делать, если это действительно случится и его близких будет ждать участь, настигшая Сузорьева.

— Вам нужно успокоиться, — предложил гость, увидев кровь на майке, — я позову врача.

— Как мне с вами связаться? — вслед уходившему человеку прокричал Саша.

— Я сам вас найду. До встречи! — сказав это, он закрыл за собой дверь.

Аквитания. Франция

Солнечные лучи проникли в номер и плавно опустились на лицо Даши, ознаменовав начало нового дня. Встречать рассвет в тёплой пастели, рядом с любимым мужчиной, сладко сопящим всю ночь, показалось отличным способом не унывать и видеть в каждом новом начале лишь продолжение той сказки, пришедшей всего несколько месяцев назад, когда пара спортсменов решилась перейти к следующему этапу отношений. А ведь, вспомнив тот день, когда звёзды сошлись вместе, открыв дверь для любящих сердец, Даша вздрогнула. Долгожданного события, которого ждали не только они, но и все приближённые пары, могло и не быть, а конец истории и вовсе нельзя было бы назвать счастливым, если бы всё пошло совсем не так, как произошло наяву.

Все знали, что Даша получила свою широкую известность не только благодаря отличным результатам и милым сердечкам на финише. Доброжелательная девушка, прима белорусского биатлона, запомнилась болельщикам задолго до своего отличнейшего сезона 2011–2012 года, когда каждая гонка становилась напряжённей предыдущей, а борьба с Эммой Майер затмевала остальных спортсменок, даже, когда лидеры зачёта Кубка мира не боролись за высокие позиции. И началась широкая известность, о которой сама Даша всеми силами хотела забыть, с 2009 года в Оберхофе в гонке с общего старта. Обручева лидировала перед второй стрельбой, уверенно приближаясь к первой установке. И то ли от волнения, то ли из-за соревновательного азарта, поглотившего её всю без остатка, девушка запуталась в последовательности и вместо повторной стрельбы из положения «лёжа», изготовилась «стоя», даже не сомневаясь в правильности своих действий до тех пор, пока не заметила соперниц, лежавших на ковриках. Та гонка стала поворотным моментом в её карьере. Даше пришлось сойти с дистанции с пятью незакрытыми мишенями, но при этом, её имя уже было у всех на слуху. Подобного каверзного случая не происходило ещё ни с кем. Ровно через год, всё в том же Оберхофе, удача вновь отвернулась от неё, когда, подходя в лидерах, спортсменка начала стрелять из положения «стоя» не по своей мишени. Сделав первые три выстрела, Даша заметила ошибку, нервно взявшись за голову, но уже было поздно. Отправив оставшиеся два патрона по своей установке и ещё раз промахнувшись, она устремилась на четыре штрафных круга, потеряв надежду на призовые места.

Вспоминая об этом, Обручева уже не так сильно переживала, как раньше. Она хорошо понимала: в биатлоне может произойти, что угодно. Спортсмены забывали пробежать штрафные круги, по незнанию срезали дистанцию, бежали больше кругов позора, чем положено или же валили с ног соперников прямо на финише, не в силах двигаться дальше. Но её случай особенный и ни с чем несравнимый, от того и самый запоминающийся. Первое время, Даше хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы забыть об этой нелепости, от которой не мог отойти и главный тренер женской сборной, не перестававший смеяться сквозь слёзы. Но, не смотря на всё, уже в следующем году, Даша смогла реабилитировать себя в невезучем Оберхофе и подняться на пьедестал, утерев нос всем недоброжелателям.

Впредь, Даша не давала повода людям говорить о себе, как о персонаже плохого анекдота, заставив уважать себя, как профессионала любимого дела, но фортуна всё же отвернулась несколько месяцев назад во время женской гонки преследования. Дул сильный ветер, усилилась метель, но соревнование всё же решили начать. Бежать было тяжело из-за снега, больно сыпавшего прямо в лицо, и Обручева всё делала через силу из-за борьбы за каждое очко в зачёте Кубка мира, не желая сдаться и отдать победу немке. На огневых рубежах стрелять оказалось для многих практически невозможно, что сильно отразилось на точности, потому как ветер валил с ног, а вьюга скрывала собой установку, но Даша терпела, оставаясь, как и все, не без штрафных кругов, вырывая первое место, на которое забралась после третьего рубежа. И, когда уже осталось не так много до очередного пьедестала, организаторы приняли решение остановить гонку из-за непогоды. Казалось, кроме обиды, ничего хуже быть не могло, но девушка ошиблась. Из-за нулевой видимости, она неудачно спустилась с возвышенности и, находясь во власти снега и ветра, потеряла концентрацию, съехав с трассы, даже не поняв, как это произошло, ведь всё случилось очень быстро. Спортсменка открыла глаза уже в больнице, рядом сидел взволнованный Дима в ожидании, когда Даша придёт в себя и там узнала: Малышкин нашёл её, сбежав от тренеров, вопреки запретам. Обручева лишь запомнила, как на мгновение открыла глаза, лёжа среди деревьев в сугробе, когда принц на лыжах и в снегу, нашёл любимую, чтобы спасти из белого плена. С того самого дня, пара влюбленных поняла, что не могла и дальше не замечать химии, возникшей давным-давно и на радость друзей, спортсмены начали встречаться, открыв новую главу своей истории, в которой нашлось место для всего, о чём мечтали, но не могли позволить раньше.

В памяти Даши часто всплывал тот день, и она много думала, что было бы, если бы Дима не нашёл её или сделал это не так быстро. Финал мог быть печальным. Но в то же время, она постаралась жить новым днём, ведь, повернув голову на бок, Обручева увидела Диму и поняла: ничего плохого не произошло и после долгих неудач в личной жизни, пришёл свет, безумно радовавший каждый новый день. Даша долго смотрела на Малышкина, не в силах оторваться от трогательного взрослого ребёнка, коим его считала, когда парень спал, но эти мысли продлились недолго. Их прервало ещё одно милое создание, резво забравшееся на кровать. Требовательно и вприпрыжку пройдя по Диме, иногда пытаясь поймать солнечные лучи, тигрёнок подошёл к Даше, коснувшись мордашкой её лица, издавая отчётливые звуки мурлыкания, больше походившие на тихий рык. Он долго лащился, заставив спортсменку, наконец, встать с кровати и покормить нового домашнего зверька по имени «Малыш», изголодавшегося за целую ночь не только по еде, но и по вниманию, не удивлявшемуся игривому созданию вот уже несколько часов. Запрыгнув на Дашу, взявшую уже полюбившегося питомца на руки, зверёк верхом на хозяйке добрался до пустой миски, в которой ещё вечером лежало много разных вкусностей, но это было вчера…

— Такой маленький и такой прожорливый, — спросонок констатировала девушка, зевая и почёсывая Малыша за ухом. Выпустив его из своего объятия, Даша набрала номер ресторана, ошарашенного тремя днями ранее известием о питомце биатлонистки, и заказала еды. Двухмесячный «котёнок» не слишком-то и мал, его питание довольно разнообразно, нежели молоко матери, которым тигрята кормятся до восьми недель после рождения. Он с удовольствием ел различные каши с перемолотыми кусочками вареного мяса, фрукты, пил молоко и чувствовал себя среди людей очень спокойно и приветливо, то и дело, пытаясь заставить с собой поиграть. За то время, что Малыш жил в отеле, Даша так привязалась к нему, что ранние мысли об отдаче его в какой-нибудь зоопарк пропали сами собой, чем насторожила Диму, не представлявшего себе, как подросший тигр будет жить в обычной квартире, ведь у спортсмена до сих пор нет собственного жилья. Он всё ещё жил с родителями в Сосновом бору, но Даша об этом не задумывалась и получала удовольствие от нежданного подарка. Подобного в её жизни ещё не было.

Дима проснулся от лёгкого покусывания собственных пяток. Набравшийся энергии тигрёнок не выносил одиночества и хотел внимания, которого ему не хватало с уходом Даши в душ, поэтому, не найдя ничего лучше, он принялся будить спортсмена. Тот мирно спал после тяжёлого дня «тренировок», прошедших с собравшимися в отряды отдыхающими комплекса. В первый день люди не столько захотели стать на лыжи, сколько познакомиться с Димой и Эммой и практически всё время, выделенное на знакомство и практические упражнения, ушло на своего рода пресс — конференцию, с не прекращавшимися вопросами на самые различные темы, так измотавшие Малышкина.

— Уйди, — пробурчал Дима, спрятав пятки под одеяло, — дай поспать. Даша! — позвал её парень, — убери его от меня. Мне нужно ещё несколько часов, а потом…

Когда Даша не ответила, он прислушался и услышал звук лившейся воды и понял, что мирного уединения не выйдет, так как Малыш настаивал на плодотворной игре и упорно забирался под одеяло, щекоча спортсмена своими усами и слегка царапая. Поэтому, сил, чтобы это терпеть у парня не осталось и ему пришлось подняться. Быстро вскочив с кровати, он набросил на тигрёнка одеяло и с криком: «Поймал», схватил его, не дав высвободиться. Немного продержав его так в качестве наказания, Дима раскрыл Малыша и тот с ещё более игривым настроением, прыгнул на него, облизывая, заставляя в какой-то степени усомниться в том, что перед глазами хищник, а не домашняя кошка.

— Смотрю, вы тут веселитесь без меня! — вышла из душа Даша.

— Что мне ещё остаётся делать? — улыбнулся Дима. — Он спать не даёт.

— А ты представь, что будет, когда у нас появятся дети! — сказала она, заметив, как парень тут же насторожился.

— Дети! — негромко проговорил он. — А ты…

— Нет, — уверила девушка, одеваясь к завтраку, — это так, к слову. Но всё равно, они ведь появятся когда-нибудь. Ты же не против? — прищурилась она.

— Я бы хотел ребёнка, — признался Дима, поглядывая на игривого домашнего зверька, покусывавшего ладонь.

— Я тоже, но не сейчас, — добавила Даша. — У меня для этого ещё много времени, а сейчас нужно заниматься любимым делом, пока есть возможность. Большой хрустальный глобус выиграть, стать олимпийской чемпионкой…

— Согласен. Ты права, — немного неловко почувствовал себя от разговора Дима, спрятав глаза вниз.

— Подожди, а ты хотел прямо сейчас завести ребёнка? — через несколько секунд спохватилась спортсменка, подумав, что неправильно его поняла.

— Мне дети нужны только от тебя, и пока ты не будешь готова…

— Я буду готова, — пообещала она. — Просто сейчас не самый подходящий момент. Ты ведь знаешь, придётся пропустить сезон, долго восстанавливаться и далеко не факт, что получится. Кто-то уже не возвращается обратно. А я хочу… Давай подождём Олимпиады, а там поговорим. Идёт?

— Я ни в коем случае не подгоняю…

— Спасибо! — Даша подошла к нему и присела на колени, поцеловав. — Я люблю тебя и лишь от тебя хочу детей. Здесь я нисколько не сомневаюсь.

— Какие могут быть сомнения, когда рядом есть ты, — прошептал Дима, но не успел он подарить любимой поцелуй, как дверь номера открылась. Торджер почти со всей командой спортсменов пришёл к ним, ради приглашения за завтрак, а вместе с этим, намеревался взять с собой ставшим любимцем всего отеля тигрёнка, чтобы вывести на прогулку.

— Упс! Помешали? — протянул норвежец, поглядев на пару раздражённых спортсменов.

— Нет, нисколько, — пересела на кровать Даша. — Это ведь вполне нормально врываться в чужой номер без стука и мешать, людям заниматься своими делами.

— Знаем мы ваши дела, — махнул рукой Гьёр и подбежал к Малышу, радуясь, как тигрёнок его встретил, игриво ухватив за болтавшиеся шнурки. — Этим нужно заниматься не утром.

— Торджер, — покосилась стоявшая рядом Ольга. — Имей совесть.

— Откуда ей взяться, — вздохнула белоруска, сделав последние приготовления к завтраку, в то время как Дима только-только лениво встал с кровати, в который раз проклиная надоедливого норвежца. — Там совестью и не пахнет.

— Ребята, простите нас, — извинилась Зайчик. — Торджер не мог удержаться. Он первым хотел поиграть с Малышом. Боялся, Арман отберёт его раньше.

— Нашёл себе игрушку, — пробурчал Дима, натянув штаны и майку.

— Куда уж мне до тебя, — резвился на полу с тигрёнком Торджер.

— В смысле? — не понял Малышкин.

— Я всегда хотел себе экзотического питомца, но родители не разрешали. К тому же, в Норвегии прохладно, чтобы заводить тигров или другую теплолюбивую живность. А тут такая удача. Моя мечта осуществилась.

— Не понимаю, зачем тебе домашние животные, — надел кроссовки Дима, — у тебя один старший, два младших брата и сестра. Питомцы, хоть куда.

— Я попросил бы, — прищурился Гьёр и в тот же миг Малыш хорошенько цапнул его за палец, от чего спортсмен слегка подскочил от неожиданности. — Синдр уже в ближайшем сезоне поставит тебя на место, и потом посмотрим, кто тут питомец.

— Не обижайся, — заметил негативную реакцию Малышкин. — Ты лучше смотри, чтобы твой любимец в игривом порыве не откусил тебе пальцы…

— Или ещё что-нибудь, — заулыбалась Даша.

— Он, хоть и маленький, но всё — таки хищник, — продолжил Дима. — Я вообще не понимаю, что нам делать с ним, когда это милое создание станет большим котом.

— Началось, — сморщилась девушка. — Мы с тобой это уже обсуждали.

— Но я не соглашался оставлять его на постоянной основе. Не забыла, у меня нет отдельной квартиры, а мама явно не примет нового члена семьи. Они съедят друг друга.

— Он будет жить со мной, — в который раз уверила она.

— Хотел бы я на это посмотреть, — пробубнил Дима, совершенно не разделяя этого желания. — Как ты себе это представляешь? Это же не собака или кошка. Я порог без опасения не смогу перешагнуть, зная, что внутри будет ожидать подросшее чудище.

— Ну, придётся смириться, — сказала, как отрезала Даша и вместе со всеми вышла из номера, демонстративно не смотря на любимого, потому как в этом они так и не нашли общего знаменателя.

— Ключ верни работникам отеля, — не забыл напомнить Дима, идя в ресторан рядом с Гьёром. — Потому что, ещё раз ворвётесь в мой номер и я…

— Ладно, ладно, — не спорил Торджер. — Будет сделано.

— Надеюсь и я не шучу, — серьёзно сказал он, не радуясь очередной ссоре с любимой, произошедшей на пустом месте, и уж тем более его раздражали выходки норвежца, в особенности это нескончаемая назойливость, которой мог бы позавидовать Саша.

— Я вижу, — заметил он, но совсем не собирался прекращать делать, что вздумается. Жизнь коротка, чтобы себя сдерживать от веселья, не хватавшего в жизни, по крайней мере, Гьёр так считал. Не просто так, объединившись с Ларсеном, парочка подшучивала над своими соперниками на кубках Мира и, порой, проживание в отелях превращали в сущий ад. То машину угонят, то выскочат во время женского соревнования, сняв штаны или того хуже. В фантазии норвежцев никто не сомневался. Биатлонисты часто обижались на глупые шутки, коих предостаточно, но, не смотря на обилие негодования, они продолжали свои выходки, нисколько не сомневаясь в пользе дела, ведь в большинстве случаев у людей поднималось настроение.

Посетители отеля и всего комплекса в целом, привыкли к наличию рядом с собой известных на весь мир спортсменов. За несколько дней они получили множество автографов, сделали огромное количество фотографий и селфи, выпросили несколько десятков поцелуев, сделавших отдыхавших счастливее и теперь, жизнь биатлонистов немного пришла в норму. Отныне, внимание приковал к себе Малыш. Видя тигрёнка, мирно лежавшего на шее Торджера в виде живого воротника, посетители только умилялись и не могли отказать себе в удовольствии погладить полосатого зверька, не отказывавшегося от внимания. Малыш на протяжении трёх дней жизни в отеле ни разу не устал от вспышек фотоаппаратов и чужих рук, так и норовивших дотронуться, демонстрируя удивительную выдержку, не имевшуюся у многих современных известных личностей.

Завтрак накрыли в ресторане вместо конференц-зала, потому как биатлонистом больше никто не мешал. Посетители научились уважать личную жизнь спортсменов и вмешивались в неё лишь после того, как заканчивался приём пищи, поэтому, никто не волновался о посторонних, бесконечно подбегающих к столику. Оказавшись за своим привычным местом рядом с Дашей, Дима захотел что-то сказать, дабы девушка прекратила дуться, но вместо этого, он обратил внимание на Кабано, присевшего напротив. Вид парня не сулил ничего хорошего.

Давид не давал о себе знать третьи сутки подряд. В начале, Цезарь посчитал, младшему брату нужно время побыть наедине, особенно после их последнего разговора и трогательного письма в номере. Утрата по — прежнему действовала и порой, её отголоски слишком сильно ударяли по нему, поэтому, Кабано не хотел навязываться и дал возможность поразмыслить, прийти в себя, но прошло слишком много времени. Телефон то и дело оставался на голосовой почте, в отеле Давида никто из персонала не видел, и Цезарь не находил себе места, даже не представляя, где мог находиться брат.

— Может, прочесать весь комплекс? — предложил Дима, которому слишком хорошо знакома потеря близкого человека.

— Я думал об этом, — ковырялся ложкой в тарелке он, — но потом вспоминаю, что подобное уже происходило.

— Происходило? — заинтересовался спортсмен.

— Да, — кивнул Кабано, ещё раз набрав номер брата и получив всё тот же ответ. — Это произошло в школе, за несколько месяцев до его знакомства с Сергеем — погибшим парнем, — уточнил для Димы он. — Тогда он понял, что ребята привлекают его куда больше девушек. Для Давида это было шоком. Смириться с этим было непросто, потому, как мама не смогла этого принять, по крайней мере, не сразу. Она старалась не показывать своего отношения к подобной проблеме, потому что любила сына и знала, как ему непросто. И однажды, он сбежал из дома. Не оставил ни записки, ни голосового сообщения. Почти неделю мы не знали, что с ним. Обратились в полицию, но она так и не помогла, потому что младший брат вернулся сам: цел и невредим. Он так и не рассказал, где был и что делал, но это время помогло ему успокоиться. Давид принял себя и пусть, он никогда не гордился собой, иного выбора, кроме как приспособиться и продолжать жить, у него не было, а вскоре, появился Сергей и всё окончательно наладилось.

— Думаешь, он где-то затаился?

— Надеюсь, — не был уверен Кабано. — Просто, если это не так и с ним, правда, что-то случилось…

— С ним всё хорошо. Ничего в этом комплексе не может произойти, — постарался вселить надежду Дима.

— Я всё думаю об эфире Саши, где он говорил о том, что ему и всем его близким угрожали…

— Не думаю, что это имеет значение, — засомневался Малышкин. — Мне кажется, это касается совсем других людей. Никто не знает о тебе и Давиде. Для большинства ты остаёшься его похитителем, — напомнил он.

— Который сейчас управляет этим комплексом, — саркастично добавил Кабано.

— Ой, мало ли людей с подобным именем, — настоял Дима, не видя необходимости переживать по этому поводу.

— Хватит меня успокаивать, — немного отошёл от волнений Цезарь. — Ты прав. Я слишком сильно сгущаю краски. Нужно немного подождать и Давид вернётся.

— Вот и славно, — обрадовался Малышкин. — А теперь ешь, а то скоро так побелеешь, что от смуглой кожи испанца не останется и следа.

— Заткнись! — бросил в него салфеткой парень, продолжив завтракать.

Традиционный совместный завтрак спортсменов продолжился. Девушки за столом почти ничего не ели, лишь наблюдали, как Торджер возился с тигрёнком. Малыш не мог сидеть смирно, когда вокруг столько людей и различных запахов, до которых непременно хотелось добраться. Не слушаясь Гьёра, он то и дело прыгал с колен на стол и подбирался к ближайшим тарелкам, пытаясь ухватить оттуда, хотя бы кусочек, но строгие биатлонисты не позволили продегустировать, и ему обиженно пришлось вернуться к норвежцу, который не забыл про угощения, заботливо подкармливая с рук.

— Кто первым расскажет, как прошёл первый день тренировок в качестве вожатых? — поинтересовался Арман, уставший защищать тарелку от Малыша, куда тот непременно заглядывал.

— Лучше не спрашивай, — устало протянула Айла и продолжила поглядывать на Цезаря, не отвечавшего взаимностью с самого первого дня отдыха в комплексе. Он вечно занимался делами, и на девушку не оставалось времени, поэтому парень не обращал внимания на интерес спортсменки к себе, а с исчезновением брата, и вовсе забыл обо всём на свете. — Я понимаю, что это дети и нам с Антоном попалась младшая группа, — продолжила Айла, — но они невыносимы. В смысле, работа вожатой явно не для меня. Лучше пробежать десяток километров на тренировке, чем пытаться обучить всех и сразу. Они галдят, не слушаются, а перекрикивать голоса не хватает. Конечно, это только первый день…

— Нужно налаживать контакт с маленькими фанатами, — добавил Антон. — Но проблема ещё и в том, что некоторые из них либо не знают английского, либо плохо знают, что осложняет общение и приходиться обращаться к помощи переводчиков с разных языков.

— Но я ещё не видела такого рвения кататься на лыжах, — всё же осталась под впечатлением финка. — Многие в первый раз вставали на лыжи и уже демонстрировали вполне неплохие результаты. А те, кто знает меня и Антона, признавались, что хотят быть на нас похожими. Мне было приятно. Они из разных стран, но биатлон их объединил.

— За это мне вдвойне нравится наш вид спорта, — сказал Мипулин. — Мы привлекаем младшее поколение вести подвижный образ жизни, не заставляя делать что-то против их воли, а вместе с ними и родители понимают, что лучше надеть лыжи и ехать в своё удовольствие по трассе, обгоняя соперников, нежели сидеть за компьютером и наращивать геморрой…

— Антон! — вмешалась Настя. — Ну не за столом же!

— Ты ещё не наелась? — с лёгкой издёвкой обратился к сестре он.

— Поешь тут с вами, — пробурчала она, — когда Малыш рыскает по тарелкам и отбирает последнее.

— Всё лучшее, детям, — заулыбался Торджер, наблюдая, как тигрёнок, утомившись, нежно мурлыкал у него на коленях, закрыв глаза, не обращая внимания на активное общение спортсменов.

— У нас вообще не было времени расслабиться, — приняла эстафету Тира, — дети у нас непростые, но так как они довольно взрослые, с ними было проще. Они слушали и запоминали каждое слово, а Арману снова приходилось раздавать автографы и целоваться с девочками, которые души в нём не чаяли.

— Я устал целоваться, — пробурчал француз. — У нас в команде девушек оказалось слишком много. Это не честно.

— Мне так тебя жалко, братец, — приобнял его Лазар, — это ведь такая сложная работа: всё время нравиться своим подопечным.

— Знаешь, если бы они пришли заниматься биатлоном, я бы понял и ничего бы не имел против общения с фанатами, но, когда Тира отходила по делам, они переставали слушаться и только смотрели на меня, не отрываясь. Каждое моё слово вызывало у них восторг, но не тот, который бы побуждал ехать на лыжах. Почему-то Тира вызывает у них страх и уважение, а я только глупые влюблённые смешки, сердечки, как у Даши и воздушные поцелуи.

— Чтобы ты делал без меня, — сказала Ольсен.

— Знали бы они, какая ты на самом деле мягкая и пушистая, — продолжил Арман.

— Ничего бы не изменилось, — уверила Даша. — Просто, кому-то это не дано. И вообще, радуйся, потому что лет через десять будешь бурчать, что тебе не хватает женского внимания.

— Такого не будет, — уверенно сказал француз. — Это я гарантирую.

— Ну почему же, — подключилась Настя, — закончишь карьеру, в конец расслабишься, появится животик, жирок по бокам и всё закончится.

— Издеваешься? — сморщился Арман.

— Нисколько. Это грозит и Антону.

— Что? — возмутился парень.

— Что слышал, — продолжила она, улыбаясь. — А если будешь и дальше так продолжать наяривать всю эту вредную пищу, на которую ты здесь совсем подсел, то уже в будущем сезоне не влезешь в свой комбинезон.

Спортсменка не могла не заметить, что её брат, отдыхая в комплексе, позабыл о режиме. Он совсем расслабился, почти отказался от обязательных тренировок, которые делал каждое утро на протяжении многих лет, сославшись на лень и желание отдохнуть, что немного взволновало Настю, желавшую Антону только добра. Она не могла допустить «запустенье» брата в результатах в следующем сезоне.

Недолго думая, Арман вскочил с места, подошёл к Насте и снял футболку, показав своё атлетическое тело, на котором не нашлось и капли лишнего.

— Ну как, нравится? — самоуверенно спросил он, нисколько не сомневаясь в своей неотразимости. — Запомни, таким оно будет ещё очень много лет.

— Ладно, верю, — смутилась Настя, попятившись назад.

— Потрогай! — настоял француз.

— Я замужем, — напомнила девушка, — я не могу трогать чужие мужские тела. Муж не поймёт.

— Может, хватит! — вмешался Ронстадлен. — Что за детский сад? — громкие хихиканья тут же стихли. — Мы на завтраке или на стриптизе в зоопарке? — норвежец был явно недоволен происходившем. Особенно, его раздражал тигрёнок, ползавший ранее по столу и совавший морду едва ли не в каждую тарелку, разнося шерсть и микробы, которых терпеть не мог король биатлона.

Ни для кого не секрет, что Ингвар чересчур честолюбивый. Спортсмен в большей степени вёл здоровый образ жизни, очень боялся микробов, от того не всегда пожимал руку людям, боясь чем-либо заразиться. Везде возил за собой личный пылесос, опасаясь, пыли от недобросовестности горничных отелей, но во Францию электрического друга не прихватил, не зная, что его ожидало на месте. Алкоголь, как он утверждал, и вовсе исключил из рациона, но умалчивался тот факт, когда он пренебрегал собственными правилами и позволял себе ненадолго расслабиться, что и произошло двумя неделями ранее в бане. Хотя в интервью спортсмен едва не клялся о своём принципиальном «сухом» законе.

— Прости, — Арман быстро вернулся на место, сделав серьёзное выражение лица. За столом нависло недолгое молчание. Остальные гости ресторана так же притихли, молча наблюдая за происходившим.

— Я всё понимаю, мы стали ближе друг другу, можем вести себя совсем не так, как это было раньше, но нельзя же перебарщивать, — продолжил он, — я долго терпел животное за столом, но согласитесь, это не гигиенично питаться с ним едва ли не с одной тарелки. Неужели я многого прошу?

— Но Ингвар, — попытался заступиться Торджер, но король биатлона был непробиваем.

— Ему место не за столом, — твёрдо заявил он, — и думаю, меня поддержат, — взглянул на спортсменов Ронстадлен.

— Ладно, — обидчиво буркнул Гьёр и, взяв на руки полу дремавшего Малыша, покинул стол.

— Вот и славно, — с облегчением вздохнул Ингвар, пожелав продолжить приём пищи, но взглянув на шерсть, летавшую у стола, раздражённо отодвинул стул и ушёл вслед за Торджером в неизвестном направлении, не заметив за спиной многочисленных взглядов отдыхавших.

— Что это с ним? — округлила глаза Жустин, сидевшая рядом.

— Вчера вечером он поссорился с Натали, — негромко принялась объяснять Даша, стараясь не выносить проблемы посторонним людям. — Похоже, дело идёт к разводу.

— Даже не верится, — подпёрла рукой подбородок Айла. — Казалось, они такая счастливая пара.

— Но продлилось это всего семь лет, — констатировала Обручева, не обратив внимания на недобрый взгляд Димы, становившийся всё более сердитым.

— А что ты делала у него ночью? — насторожился Малышкин, не сводя с неё глаз.

— Во — первых, не ночью, а вечером, — спокойно уточнила девушка, — а во — вторых, другу нужна была помощь. А так как он и на тренировке был не в лучшей форме, я попыталась быть рядом, чтобы поддержать.

— Вот, как это сейчас называется, — ревниво процедил спортсмен.

— Дима, — удивилась подобному вопросу она. — Ты чего себе придумал? Давай, хотя бы не здесь!

— Он с самого первого дня не сводил с тебя глаз, а теперь, как только собрался порвать с женой, ты у него в номере проводишь время, когда мне сказала, что решила прогуляться, — перешёл на крик он, позволив всем присутствовавшим стать свидетелями ссоры известных людей, о которой тотчас узнают все остальные.

— Я действительно выходила на прогулку и на улице…

— Вы совершенно случайно встретились! — закончил предложение Дима.

— Да, так и было, — не переставала доказывать она. — Я не смогла пройти мимо. Человеку одиноко и паршиво на душе.

— И ты не смогла не пойти с ним в номер? — не унимался спортсмен, всё сильнее повышая голос, даже не замечая возмущения на лицах, сидевших за столом.

— Я устала повторять, мы просто друзья…

— Ты проводишь с ним больше времени, чем со мной. Что, по — твоему, мне думать? Гадать о том, чем вы занимаетесь, пока никто не видит? — взбесился Дима, за что и получил хлёсткую, безусловно заслуженную, пощёчину, обвинив Дашу в том, чего никогда не могло быть. — Вот оно, как! — сухо отреагировал он.

— Дима, сам же знаешь, что не прав, — вступился Антон. — Неужели не видишь, как глупы и беспочвенны твои подозрения?

— Не лезь, — попросил Малышкин, встав из-за стола. Исподлобья взглянув на побелевшую Дашу, он удалился, оставив её с накатывавшимися на глаза слезами, которые она захотела скрыть от посторонних.

Недолго думая, Антон пересел на стул Димы и приобнял подругу, не сдержавшуюся от всплеска эмоций.

— Почему он ведёт себя так? — не поняла она. — Это ведь, правда. Я люблю его, очень сильно…

— Знаю, — поглаживал её по голове Мипулин. — Это пройдёт, — попытался успокоить он.

— Он, будто слепнет, когда вбивает в голову то, чему никогда не быть, — всхлипывала она. — Разве я заслуживаю такого? Все понимают, между мной и Инги не может быть ничего, кроме дружбы, но он вбил себе в голову все эти глупости, которыми пичкают людей «жёлтые» газетёнки.

— Знай, Дима безумно тебя любит, вот и ревнует к каждому столбу! — продолжил Антон, вспомнив время, когда была «жива» Надя, но даже тогда, Диму и Дашу влекло друг к другу, и они не могли с этим совладать. Он и представить не мог, что из-за банальной ревности, всё могло разрушиться.

— Ты не помогаешь! — прошептала Ольга, отодвинув молодого человека от подруги. — Может, уйдём из ресторана? — предложила она. — На нас и так все пялятся.

— Не лучшей идеей, оказалось, завтракать в ресторане, — подумала Настя, неловко себя чувствуя. — В конференц-зале нас никто бы не услышал.

— Верно, — согласился Лазар, переглядываясь с братом.

— Мне лучше уйти, — тут же встал с места Цезарь, решив, что семейных драм ему и без того достаточно. — Если вдруг понадоблюсь, звоните, — сказал он и ушёл.

Выйдя из ресторана и оказавшись в холле отеля, он захотел подняться в свой номер, дабы продолжить заниматься накопившимися делами комплекса, о которых на время позабыл. Но из лифта, куда молодой человек направился, вышла та самая девушка, на которую Давид без устали смотрел тремя днями ранее. Ему раньше не пришло в голову, что нужно найти её и поговорить, ведь не неспроста брат так отреагировал, но волнение полностью захватило, и Кабано обо всём забыл. Лишь сейчас, увидев её, появилась возможность узнать, что же в девушке особенного, если так Давид необычно повёл себя в её присутствии.

— Доброе утро! — подошёл Цезарь, мило улыбнувшись.

Девушка обернулась. Увидев его, она ненадолго замешкалась, узнав в парне брата Давида, которого видела в газетах в первые дни после того, как отыскали похищенных от рук известного в России убийцы по кличке «Фанат».

— И вам так же! — ответила она так же приветливо и дружелюбно.

— Вы из России? — догадался он.

— Акцент? — предположила Саша.

— Я привык к русскоязычным друзьям и могу отличить их от других.

— Вы что-то хотели? — заторопилась девушка, заметив брата с семьёй, спустившихся на лифте.

— Да. Я хотел узнать одну вещь.

— Какую же?

— Мой брат, Давид, — уточнил он, показав его фотографию, лежавшую в кармане белых брюк, — вам случайно не знаком?

— Нет, — без раздумий ответила она, мельком взглянув на изображение.

— Вы уверены? Просто…

— Молодой человек, у меня с памятью всё хорошо. И, если бы я знала этого привлекательного парня, вы бы, несомненно, искали его в моём номере, — соврала она, нисколько не выдав лжи, ведь умение врать, стало её особенностью, действовавшей почти безотказно.

— Прошу прощения, — оставил попытки Кабано, отпустив её.

Стоя на месте, молодой человек бросил взгляд на фотографию брата, лежавшую в ладони. На ней они вместе ещё до смерти матери. Тот день Цезарь хорошо запомнил. Собралась вся семья. Освободившись от дел, все трое, по хорошо сложенной в детстве традиции, отправились на длительную прогулку по Москве, всегда заканчивавшуюся по — разному. В ней не было ничего особенного, просто, семья воссоединялась и проводила время, как вздумается. Это и походы во всевозможные увеселительные заведения, где можно хорошенько развлечься, не пожалев о потраченном времени, и места тишины и уюта, вроде парков и скверов, в которых, наслаждаясь окружающей обстановкой можно отдохнуть душой, вернувшись домой помолодевшим и заряжённым энергией. Могло быть, что угодно, но цель оставалась одной: побыть вместе, как в старые добрые времена, напомнив себе о важности семьи, где тебя любят и всегда ждут. Эту фотографию сняла мама, не сумев найти прохожего поздно ночью, но в глазах Давида и Цезаря запечатлелось её отражение. Оно не позволило забыть. Даже после ухода, родной человек остался рядом. Ещё раз, взглянув на брата, Кабано вдохновлённо вздохнул и положил снимок обратно, ожидая возвращения той самой семьи, о которой он никогда не забывал.

— Цезарь! — услышал он голос, исходивший от стола регистрации. — Подойдите, пожалуйста! Вам посылка!

— Посылка! — немного удивлённо произнёс он и подошёл к паре девушек, стоявших на рабочем месте. — Кто прислал?

Посылка примерно такая же, как и в случае с тигрёнком, присланным Диме, поэтому, увидев её, молодой человек негромко присвистнул, посчитав, что и ему «некто» мог прислать что-то подобное.

— Курьер доставил несколько минут назад, — ответила одна из девушек.

— Как думаете, что в ней? — невзначай спросил он. — Может, на этот раз львёнка или медвежонка? А что, откроем свой мини зоопарк. Похоже, только его здесь не хватает.

— Мишки такие милые, — загорелись они, ожидая открытия посылки.

— Да, — согласился Цезарь, — пока не вырастут и не попытаются вас съесть!

— Открывайте же, — поторопили они, в надежде увидеть сюрприз, подобный полосатому Малышу, радовавшего глаз.

Загадочно улыбнувшись, Кабано распаковал посылку. Сняв коробку и заглянув внутрь, он почувствовал прохладу, вышедшую изнутри. Перед глазами показался диск в полупрозрачном конверте, лежавший на чёрной ткани, скрывавшей дальнейшее содержимое. Девушки, не увидев никого живого, огорчились, больше не испытывая любопытства и приступили к своим обязанностям. В то время как Цезарь взял в руки конверт, на обратной стороне которого заметил надпись: «С избавлением!!!». Не поняв её значения, он потянулся к чёрной ткани, в которой определённо находилось что-то довольно тяжёлое. Сняв её и положив на стол, он испытал несоизмеримый ни с чем ужас, когда увидел изуродованную голову брата, лежавшую на блюде, вместо глаз у которого жёлтые соцветия лядвенца рогатого, обозначавшего месть и оранжевая лилия, торчавшая изо рта, значение которой расценивалось как ненависть и отвращение.

Он встал, как вкопанный, держа посылку, не отводя взгляда от содержимого. Глаза обезумили, внутреннее напряжение достигло предела, руки затряслись, едва удерживая коробку, в которой он по — прежнему видел брата, но никак не позволял себе поверить в реальность происходившего. Девушки за столом регистрации заметили побелевшего руководителя и поспешили узнать, в чём дело, пока сами не увидели страшный подарок, напугавший так сильно, что крик обеих разнёсся по всему отелю и за его пределы, привлекая к себе повышенное внимание окружающих.

— Давид, — сквозь ужас, царивший внутри, прошептал Кабано, чувствуя, как единственная слеза прокатилась по щеке. Молодой человек не слышал вокруг себя никого. Оцепеневший, он продолжил стоять и смотреть на «семью», поместившуюся в коробку. Взволнованные посетители отеля не поняли, что могло напугать персонал и, шепчась, переглядывались между собой, так и не осмелившись заглянуть внутрь.

Подбежала охрана отеля. Не задумываясь, они прикрыли содержимое коробки, как только увидели содержимое.

— Замолчите и успокойте гостей, — грозно и резко высказался один из двух охранников, обратившись к девушкам за столом регистрации, боявшимся сдвинуться с места.

— Но там…

— Немедленно! — приказным тоном рявкнул он, уводя Кабано подальше от посторонних глаз.

Работницам отеля ничего не осталось, кроме как «натянуть» на лица улыбки и вести себя, как ни в чём не бывало, стараясь не сеять панику в толпе не на шутку обеспокоенных посетителей.

Охранники привели Цезаря в его кабинет и закрылись на ключ от посторонних глаз. Переглянувшись между собой, спортивные молодые ребята, увидев состояние управляющего, ничего лучше не придумали, кроме как позвонить Саше, чтобы тот обдумал дальнейшие действия.

— Ало. Александр! Здравствуйте! — с телефона Кабано, набрал охранник, лично не зная его номера.

— С кем имею честь говорить? И почему вы звоните с телефона моего друга? — послышался настороженный ответ на том конце провода.

— Я один из охранников отеля в вашем комплексе, — немного представился он.

— Я вас слушаю, — приготовился юноша.

— Произошло ЧП…

Услышав о произошедшем, Саша не сразу смог здраво мыслить. Находясь в квартире убитого адвоката в поисках спрятанных документов, он, опираясь за стену, почувствовал слабость. Голова резко закружилась, и пришлось сесть на пол, так как рядом не нашлось стула, а передвигаться уже в тягость. Долгое время, молча сидя и тяжело дыша в трубку, он постарался успокоиться и на время забыть о случившемся, чтобы найти решение, но боль не только физическая, но и моральная, не дала покоя. Промелькнули воспоминания, не покидавшие его, но главное, Саша не представлял, как сейчас Кабано, потерявшего последнего родственника. Теперь парень остался один и скорее всего, по его вине.

— Включите диск, — попросил Саша. — Я хочу знать, что на нём прямо сейчас.

Второй охранник вставил его в ноутбук и по видеосвязи, показал Саше содержимое, от чего тот не выдержал уже на первых двух минутах записи, так как на диске в подробностях разрезали ещё живого Давида, причиняя тому боль, которую невозможно описать словами. Под конец, когда совсем ещё юный парнишка уже умер, показалось лицо Михаила Аргадияна. Он определённо наслаждался сделанным и обещал Саше, что это только начало мести.

Просмотрев до конца, на мгновение Саша прикрыл глаза. Он попытался сосредоточиться, промотав в голове слова врага, и никак не смог поверить в смерть Давида, да ещё такую страшную и мучительную. Решение само пришло к нему.

— Я хочу, чтобы никто не знал о произошедшем, — твёрдым стальным голосом проговорил он. — Делайте всё, что угодно, но это не должно просочиться. Вы меня поняли?

— Да! — ответили они. — Но, что дальше?

— Приставьте охрану к каждому из спортсменов, но так, чтобы они об этом не догадывались. Ни одна пушинка не должна слететь с их голов. Усильте бдительность, наблюдайте за гостями, ищите любого подозрительного человека. В случае нахождения, изолируйте для полного разбирательства. Наймите любое количество людей, мне всё равно, но чтобы Давид был единственной жертвой в моём комплексе. Я ясно выражаюсь? — едва не перешёл на крик он.

— Что делать с Кабано? — спросил второй, глядя на не подававшего признаков ясного ума управляющего, уставившегося в одну единственную точку.

— Пригласите психотерапевта, сделайте всё, что угодно лишь бы ослабить боль утраты. Помощь нужна ему, как никогда, но ни в коем случае не выпускайте. Заприте в номере, круглосуточно наблюдайте. За него, как и за всех остальных отвечаете лично головой. Я приеду, как только смогу.

— Мы поняли! — в один голос ответили они.

— И вот ещё что, — вспомнил Саша. — На всякий случай, предупредите Илью и весь его медицинский персонал, чтобы были готовы к любым видам операций. Когда имеешь дело с человеком по фамилии Аргадиян, можно ожидать, чего угодно.

— Может, лучше вообще приостановить все мероприятия и отправить людей по домам? В особенности спортсменов? Ведь, если этот человек так опасен…

— Я думал об этом, — вздохнул Саша, — но это будет считаться моим поражением, и я его не допущу. У меня достаточно сил уничтожить этого человека, и теперь я сделаю это. Главное, перешлите мне видео и вскоре, уничтожьте. Никто не должен видеть его.

— Как только всё выполним, я позвоню.

Закончив разговор, юноша, чувствуя себя так же неважно, как и в начале, достал из кармана другой телефон и набрал один из немногих имевшихся в нём номеров, необходимых в данную минуту.

— Нужна помощь, — без лишних слов заговорил о деле Саша.

— Думал, ты забыл, — спокойным тоном ответил мужчина на другом конце провода.

— Я не забываю услуги, которые предоставляю людям. Особенно такие, — продолжил юноша. — Пришло время платить.

— Кто?

— Михаил Аргадиян.

Послышалось недолгое молчание, а затем и тяжёлый выдох.

— Непростая работёнка.

— Моя помощь тебе два года назад была тоже непростой, но я смог. Ведь так?

— Так, — согласился он. — А, почему сейчас? Насколько мне известно, этот человек мешался под ногами не один год.

— Тогда он не переходил границы, — объяснил Саша, всё ещё видя перед глазами отрубленную голову Давида, — сейчас всё изменилось. Законный путь больше не осквернит мою совесть. Пока я не покончу с ним, не успокоюсь.

— Кто бы мог подумать, что ты так сильно изменишься, — поразился данной просьбе мужчина.

— Кто бы мог подумать, что я буду защищать человека от смертной казни? — в схожем тоне ответил он.

— Но ведь я был невиновен, — напомнил собеседник.

— Знаю, иначе не сделал бы ничего, что было проделано. Все считали, после победы над вдовой Аргадиян я только и делал, что путешествовал по миру и спасал природу вместе с больными раком детьми, что стало отличным прикрытием для нашего общего дела. Я потратил много сил и денег во имя твоей свободы…

— Но ты всё равно знал, кто я. Верно?

— Знал, — не отрицал юноша. — Есть такое понятие «смерть во благо». Конечно, ни мне и ни тебе решать, кому жить, а кому умереть, но в данном случае я хочу сделать исключение. И воспользоваться твоими навыками мне необходимо, чтобы спасти друзей от участи, которую я уготовал врагу.

— Я возьмусь. Но мне нужна информация.

— Она будет. Всё, что нужно. К ней прилагается и видеозапись. Я уверен, специалисты смогут найти ниточки, ведущие к нему. Исходя из его ненависти ко мне, желания навредить и в то же время наблюдать за этим, получая удовольствие от причинённого горя, он обязательно сделает роковую ошибку. Она и приведёт к цели, это его главная слабость, на которой нельзя не сыграть. Думаю, запись о многом скажет.

— Хорошо. Я сообщу, как будет информация…

В какой-то момент Саша понял: больше так продолжаться не могло. Сначала война между ним и Светланой Викторовной, но она больше походила на детский лепет, так как кроме угроз эта женщина ни на что способна, чего не скажешь о муже, чьи руки запачкались кровью. Если смерть адвоката он ещё как-то принял, смог сдержать желание поквитаться раз и навсегда, пытаясь найти любые законные способы победы над врагом, то со смертью Давида, в голове что-то переклинило и все прежние решения ушли в небытие, оставив только самый действенный и верный способ, после которого люди смогут спать спокойнее.

Найдя в себе силы, Саша приподнялся, всё ещё опираясь руками за стену. Чёрные пятна перед глазами стали исчезать, как и головная боль. Стало проще мыслить. Взглянув на разгромленную до него квартиру Сузорьева, юноша понял, что поиски каких-то мифических документов бесполезны. Их могло уже и не быть, что в свою очередь являлось тратой времени, запиранием на ключ самой верной и единственно правильной вещи, от которой, в конечном счёте, нельзя отказаться. Оставив все попытки найти документы, он покинул квартиру, думая лишь о том, что люди из организации, название которой ему до сих пор не известно, могли просто лгать, стараясь не допустить того самого хода, на который Саша уже согласился по простой причине: Михаил Аргадиян необходим им живой и здоровый. А Саша, имея характер, не дававший точного ответа на его дальнейшие действия, мог быть помехой, так как способен на любые поступки, особенно, имея на руках огромный капитал. От того, его и хотели «притормозить», но ничего не вышло. Теперь он перешёл в наступление…

Дима проснулся от яркого света фонарика, направленного в глаза. Приподнявшись, он осмотрелся. Лёжа в походной палатке, на покрывале розового цвета, спортсмен посмотрел на охранника, стоявшего над ним и не говорившего ни слова, пока не вызвали по рации сослуживцы, занимавшиеся поиском пропавшего человека, о чём заявили друзья ещё вчера вечером, когда он не вернулся в номер.

— Вы в порядке? — спросил охранник.

— Не светите мне в глаза! — отмахнулся Малышкин.

— Может, объясните, что вы тут делаете? — последовал следующий вопрос.

Дима призадумался, ещё раз осмотревшись, но обстановка показалась ему незнакомой. Более того, он и вовсе не помнил, как тут оказался и уж тем более, ради чего.

— Давно я здесь? — поинтересовался он, почувствовав головокружение, сухость в горле и лёгкое нарушение координации.

— Вы ушли вчера с завтрака, так и не возвращались.

— Ого! — взялся за голову Дима, не понимая, как это могло произойти.

— О вас волнуются. Когда о пропаже узнал Александр Михайлович…

— И он уже знает!

— Конечно, — сказал охранник. — Он места найти себе не мог. Поэтому, первым же рейсом прибыл во Францию. К вечеру уже был в отеле, опрашивал персонал и гостей. Вёл себя так, словно с вами что-то серьёзное произошло.

— Он иначе не может, — сказал Малышкин, поднимаясь. Не успев, как следует встать на ноги, выпал розовый конверт. Охранник помог поднять, протянув в руки спортсмену.

«Прости, мой милый, что пришлось одурманить. Другого способа провести с тобой эту замечательную ночь я просто не нашла, поэтому пришлось прибегнуть к подобному некрасивому способу. Теперь же, я получила то, чего так сильно хотела. Мечта остаться с возлюбленным наедине сбылась. Да ещё какая. Раньше я и представить не могла, что ты назовёшь меня «любимой», «единственной», будешь касаться, прижимать к своему телу в порывах страсти и хотеть всё сильнее. Прожить столько лет в ожидании стоило того и теперь, как себе обещала, я больше не стану преследовать и докучать. Я получила то, чего так сильно жаждала. Нужно остановиться и дать обоим жить своей жизнью, завести семью и детей. Забудь о прошлом и живи настоящим. Ты всегда останешься моим единственным. Будь счастлив. Я всегда буду любить тебя. Целую, люблю, отпускаю…»

— Как же такое возможно? — прошептал Дима, смяв конверт.

— На счёт этого конверта стоит беспокоиться? — задал вопрос мужчина, продолжавший стоять рядом.

— Нет, — быстро сказал Малышкин. — И давай договоримся, что никому о конверте не скажем. Его просто не было. Идёт?

— Хорошо, — подумал и ответил охранник. — Но…

— Саше сейчас и без того хватает переживаний, чтобы ещё больше напрягать. Скажем просто: я проводил время в одиночестве и не хотел никого видеть. Вот и всё.

— Ладно.

— Вот и славно.

— Только, у меня одно условие.

— Какое? — тяжело вздохнул Дима, потому как голова всё ещё болела.

— Вы возьмёте автограф у всех биатлонистов на общей фотографии. Согласны?

— Конечно, — не отказался Дима. — Тогда, я пойду в отель, а ты избавься от этой палатки, словно её и не было.

Сказав это, Дима направился домой. Всю дорогу он пытался вспомнить, как вообще мог попасться на «удочку» к Фанатке, но ни одного полезного воспоминания так и не вернулось. Молодой человек вспомнил лишь ссору с Дашей, после которой вышел на свежий воздух: пройтись и привести мысли в порядок. Ничего другого в голове не осталось. Всё, как в тумане. Отрезок, протяжённостью почти двое суток напрочь исчез из памяти, и это никак не могло успокоить Малышкина, который, если верить письму, изменил Даше, хотя ещё совсем недавно обвинял её в том же грехе.

Устроив утренний скандал, он не хотел обидеть Дашу. Этого и в мыслях не было, просто так вышло. Им руководила боязнь потерять любимого человека, снова, как это уже произошло с исчезновением Нади. Ронстадлен являлся тем, кто мог забрать у него девушку, без которой Дима не представлял себе жизнь. Узнав о том, что Даша ничего не сказала про встречу с норвежцем, он вышел из себя, сам не понимая, как довёл свою ревность до такого. Ведь прилюдно назвать её неверной — это верх неуважения. Но теперь, в свете «свежих» новостей, Дима не представлял, как взглянет любимой в глаза, зная о собственной измене.

При входе в отель стояли Торджер и Ольга, мило беседуя друг с другом. Увидев впереди подходившего Диму, они обрадовались.

— Ты где был? — тут же задала вопрос Ольга. — Даша не знала, что и думать.

— Ты ещё Сашу не видел, — вспомнил Гьёр. — Он вне себя от ярости. Думал вызывать на твои поиски национальную гвардию.

— Я очень устал, — протянул Дима. — И хочу спать, — зашёл внутрь он.

— Так, что же случилось? — допытывалась россиянка.

— Ничего, — устало сказал он, увидев в холле отеля сидевших рядом Дашу и Антона, чей вид не лучше его самого.

— Дима! — от радости закричал Саша, спустившись на лифте вниз. Не успели ещё полностью открыться двери, как он побежал к другу, но вскоре почувствовал ноющую боль в раненном боку и притормозил. В конце концов, юноша обнял своего кумира, никому не позволяя подойти. — Ты как? С тобой всё хорошо? Что болит? Есть ранения? Я вызову Илью. Он тебя осмотрит и, если что…

— Со мной всё нормально, — в который раз сказал спортсмен.

— Нормально? — не ожидал услышать этого Саша.

— Да, — подтвердил он.

— Тогда, где ты был? — ничего не понял юноша. Он уже передумал всё, что только можно. Несколько раз с приходом курьеров, ожидал такого же «подарка», что получил Кабано, поэтому быстро успокоиться не смог, до ужаса испугавшись, что его близкого друга ждала схожая участь.

— Гулял. Потерял счёт времени, — спокойно ответил он.

— Чего? — не поверил услышанному Саша, переспросив.

— Прости, что заставил волноваться, — почувствовал вину Малышкин, поглядывая на Дашу, глаза которой покраснели, и она быстро ушла к открывшемуся лифту, чтобы подняться наверх, при этом, не сказав ни единого слова.

— Она перенервничала, — объяснил Антон. — Теперь ей нужно побыть одной.

Спортсмены начали расходиться, когда поняли, что ничего страшного не произошло, оставив Диму и Сашу в холле одних. Последний присел в кресло, молча глядя в потолок.

— О чём задумался? — поинтересовался Дима.

— Ни о чём, — не стал ни о чём рассказывать юноша. — Просто, рад, что с тобой всё хорошо, — натянуто, улыбнулся он.

— Тогда почему мне кажется, ты что-то не договариваешь?

— Ты же меня знаешь, я как открытая книга.

— Вот, поэтому и говорю. К тому же, выглядишь неважно. Тяжёлый перелёт?

— Я надеюсь, ты не узнаешь всего, что со мной произошло за время отсутствия.

— Это связано с Аргадиян? — осторожно спросил Дима.

— В последнее время с ним всё связано, но я обещаю, что ненадолго. Вскоре, все будут спать спокойно, — заверил Саша и тут же перевёл тему, не желая вспоминать о смертях и поступке, о котором, хоть и не будет жалеть, но забыть не сможет. — Что у тебя с Дашей случилось? Почему Ронстадлен уехал? По официальной версии из-за развода с женой, но вы все чего-то не договариваете.

— Прости, но я не хотел бы говорить об этом сегодня. Я очень устал. Может, завтра?

— Давай, — согласился Саша, провожая взглядом уходившего к лифту Диму.

Продолжая сидеть в пустом холле, юноша почувствовал, как холодок в теле постепенно ослабел, но полностью оставить не смог. Несмотря на то, что возможную панику удалось избежать из-за смерти Давида, он всё равно не мог почувствовать себя в своём отеле комфортно. Кабано всё ещё находился взаперти, под присмотром специалиста. Тот давал парню антидепрессанты, проводил необходимую терапию, но утрата за такой короткий период времени не могла ослабнуть, от того и нет никаких улучшений. Молодой человек совсем не двигался и смотрел в одну точку, как это было в мгновение, когда увидел голову брата. Обе девушки, работавшие за столом регистрации, уволились ещё до вчерашнего вечера, не сумев совладать с нервами. Некоторые задавали вопросы по поводу случившегося, замечали отсутствие Цезаря, вспоминали присланную ему посылку, содержимое которой никто не видел, но в целом, ситуация не вышла из-под контроля. Саша знал: скрывать это вечно не сможет, но в то же время, ему необходимо время для поисков Аргадияна нужным человеком, а видимое спокойствие и бездействие этому только способствовало, иначе от сумасшедшего можно ожидать чего угодно.

Пришло сообщение, и Саша тут же взглянул на экран телефона.

«Запись помогла. Ниточка привела в Бордо. Подожди немного и твой враг будет у меня».

— А говорил, будет сложно, — воодушевлённо вздохнул Саша, не сильно удивившись, что Аргадиян так близко.

«Пытаясь сорвать с врага маску, мы рискуем увидеть там свое отражение.»

 

Глава 7. Грехи во благо

10 февраля 2014 года. Биатлонный стадион «Лаура». Сочи

«Близится к завершению мужской пасьют. Арман Вилар, неудачно выступивший в спринте, первым подходит на заключительный четвёртый огневой рубеж из положения «стоя». Как мы видим, флажки стоят в полном штиле, хотя ближе к последним установкам, ветер всё же присутствует, а это значит, что лидерам этой гонки, Вилару и Вольнеру, ничего не должно помешать. Разве что, собственные нервы, ведь от четвёртой стрельбы зависит судьба их медалей, которых, в случае провала может и не быть, ведь титул Олимпийского чемпиона преследует ещё множество соискателей, в числе которых наши Мипулин и Лустюгов.

Вилар стреляет не спеша. Понимает всю важность момента, в то время как Вольнер потерял несколько секунд, выронив обойму, и первым же патроном не закрыл мишень, получив штрафной круг. И вот, француз закрывает последний чёрный кружок и, играя на публику, как это привык делать с регулярным постоянством, уходит от ближайших преследователей. Судя по его лицу, Арман нисколько не сомневается в победе. Ну что же, возможно он прав. Ту форму, которую младший из братьев демонстрирует и в этом сезоне, нельзя не учитывать, надеясь, что наш Антон или Евгений смогут опередить француза. К сожалению, как мы видим, даже при самом оптимистическом настрое, сделать это будет сложно. Мипулин промазал первым же выстрелом и отправился на дополнительные метры дистанции. Это же сделали и многие другие преследователи, а Женя Лустюгов закрыл все пять мишеней и отправился в погоню. Но как же ему будет сложно. Отставание 45 секунд, а впереди Рэдер, Ларсен, Ронстадлен… Да, похоже, и сегодняшняя гонка не принесёт медалей. Можно смело помахать им ручкой, а тем временем, Мипулин, увы, только 11…

К сожалению, сколько мы не верили, не надеялись, не подгоняли Евгения — это не помогло ему завоевать медаль. Лустюгов оказался пятым. Ронстадлен всё — таки показал класс, но, как и наш соотечественник, великий норвежец остался в стороне от подиума и расположился на четвёртой позиции. Будь это гонка с массовым стартом, где дистанция длиннее, и возможно, француз Лэн-Гийом Меалдикс остался бы не в удел, но в этот раз ему повезло, он дотерпел до финиша, получив первую в своей жизни олимпийскую медаль, с чем его от души поздравил дружескими объятиями Арман Вилар. Нам, к моему большому сожалению, радоваться не из-за чего. Вторая гонка подряд оставила за бортом Антона Мипулина, имевшего все шансы подняться на него сегодня, а, некогда, «бегунок» сборной Дмитрий Малышкин, промахнувшись дважды, финишировал лишь на 33 позиции с отставанием в две с половиной минуты, что является настоящей пропастью. Хочется надеяться, что тренеры не прогадали с подготовкой спортсменов и то, что мы видели в спринте и преследовании — всего лишь небольшая чёрная полоса в карьере атлетов, которая, совсем скоро пройдёт. Мы же, дорогие телезрители, должны продолжать всеми силами поддерживать своих биатлонистов и тогда у них точно всё получится. Увидимся на гонке преследования у женщин, где, я уверен, у нас так же есть шансы на медаль. До скорой встречи!!!»

Закончив с финишным контролем, Дима, не имея в запасе ни сил, ни настроения после второй подряд проваленной гонки Олимпийских игр, направился к команде, готовившейся отправиться в гостиницу. В подобном настроении был и Антон. Стартовав с весьма небольшим отставанием от третьего места и имея огромное желание реабилитироваться, он возлагал большие надежды на победу, но терзания себя за столь обидный последний неточный выстрел в спринте забрали надежду на медали и в этой гонке. Огорчение столь сильное, что оно не позволило сосредоточиться и три промаха не то, чтобы не позволили завоевать так ожидаемую медаль, но ещё и отбросили гораздо дальше, чем ожидалось. От того, на его лице не нашлось и намёка на привычную приветливость и одухотворённость. Спортсмен быстро собрал вещи и, не общаясь с прессой, что для Антона редкость, отправился отдыхать, прихватив с собой Диму.

Олимпийская деревня располагалась всего в километре от биатлонного стадиона «Лаура» и до неё можно дойти всего за 10–15 минут. Этого времени недостаточно, чтобы прийти в себя после удручающей гонки, но, несмотря на это, можно побыть без пристальных объективов камер репортёров, так и норовивших задать множество вопросов, на которые оба парня совсем не готовы отвечать. Они и без посторонних знали, что приехали на родную трассу Сочи в качестве главных фаворитов, а вместо этого, продемонстрировали абсолютно иные результаты, никак не совместимые с лидерскими.

— Куда ты отлучался? — разбавил молчание Антон, задав вопрос, на который Дима не спешил отвечать.

— В смысле?

— Ну, ты уже несколько раз куда-то уходил и пропадал пару часов, — не глядя на Диму, говорил Мипулин тихим подавленным голосом.

— Проводил время в одиночестве, пытался собраться с мыслями, — ответил он, не выдав правды лишь потому, что она ему сейчас не нужна. Антон и без того не в лучшем настроении, чтобы слышать печальные новости о друге, который по всем, даже самым оптимистичным подсчётам, не доживёт до следующего месяца. Зачем нагружать человека подобным грузом, который уже некоторое время нёс в себе Дима и не знал, как с ним справиться.

— По — твоему, больница — это лучшее место для расслабления в одиночестве?

Услышав это, Малышкин остановился.

— Откуда ты об этом знаешь? — не понял он.

— У меня знакомая там работает медсестрой в травматологии. Увидела тебя, дважды, подумала, у тебя произошло что-то плохое. Выглядел ты белее, чем сегодня. Вот и позвонила мне. Она усиленно болеет за нашу сборную, поэтому и забеспокоилась. Посчитала, твои результаты связаны с тем, что ты делал в больнице. Так как? Это правда? Расскажешь, что ты там делал?

— Не думаю, что ты хотел бы сейчас это слышать, — предположил Дима, всё ещё стоя на месте.

— Слушай, ты мой друг и всё, что касается тебя…, — Антон приостановился, так как в голову закралась мысль, и он вскоре её озвучил, — что-то с твоей мамой? Наталья Борисовна в порядке?

— Да, — вздохнул он. — С ней всё хорошо. Мама ещё меня переживёт.

— Тогда что? Это настолько секретно, что ты скрываешь это от меня? — обиделся Антон.

— Я хотел сказать тебе об этом после Олимпиады, — объяснил он.

— Боюсь, это далеко не приятная новость, иначе ты не был бы так подавлен последние три дня, — сделал неутешительный вывод Антон. — Помню, ты вернулся из больницы после спринта и уже был другим человеком. Что же это? Мне-то можешь сказать!

— Обещай не говорить об этом Даше! — попросил Дима, нисколько не сомневаясь в своём решении.

— Хорошо, — не стал спорить спортсмен, приготовившись услышать новость, из-за которой друг оставался подавленным, и это не относилось к только что завершившейся гонке, в чём он уверял себя с каждой минутой всё сильнее.

— У Саши рак последней стадии. Ему осталось жить не больше месяца. Он приехал в Сочи вопреки запретам врачей, чтобы в последние дни жизни находиться к нам ближе, в надежде дождаться золотой олимпийской медали.

— Но как? — только и смог произнести ошарашенный известием Антон. — Болезнь не может появиться так неожиданно. Всё же было в порядке! — не понимал он и присел на корточки, переведя дыхание, ведь подобного спортсмен никак не мог ожидать. За пять лет этот парень стал для Мипулина хорошим другом, всегда приходившим на помощь. Его никогда не нужно о чём-то просить. Не смотря на свою наивность и некую назойливость, Саша всегда нравился Антону, и это чувство никогда не исчезало. Услышать о неизлечимой болезни человека, являвшегося довольно весомой частью жизни, стало для него шоком. Спортсмен не сразу отошёл от новости и ещё не скоро сможет.

— Оказывается, это началось около двух лет назад. По крайней мере, так сказали врачи. Именно в этот период возникла опухоль. Саша о ней даже не знал. Да, голова болела, но он считал — это из-за перенапряжения, а его всегда предостаточно, особенно тогда. Он и представить не мог, что это приведёт к таким последствиям, — говорил Дима, не скрывая покрасневших глаз и скопившихся в них слезах, — но теперь уже поздно о чём-либо говорить. Опухоль заметили, но сделать так ничего не смогли. К сожалению, деньги не в состоянии спасти его…

— Он ещё жив, — напомнил Антон, успокаивая друга. — Я не верю, что всё потеряно. Ты же знаешь, он сильнее, чем, кажется.

— Я тоже так считал, пока не увидел его вчера. Мама позвала меня в больницу, сказала, возможно, я должен с ним попрощаться. Он начал терять рассудок, перестал различать, где сон, а где реальность. Сказал, человек, которого я когда-то любил, жив, но теперь я думаю — это всё же невозможно.

— Кто жив?

— Надя, — спокойно сказал Дима, — но этого не могло быть.

— Почему?

— Наверное, потому что это изменит снова мою жизнь. Наши отношения с Дашей и так многое пережили, и на подсознательном уровне я хочу, чтобы это было неправдой. Ещё одна преграда здесь ни к чему. Всё поменялось за эти годы и я, даже не знаю, что будет, когда Надя вновь возникнет передо мной.

— Я хочу поведать Сашу, — уверенно сказал Антон, приподнявшись.

— Думаешь, это хорошая идея? — засомневался Дима. — Он уже совсем не тот, кем был раньше. Это может отпугнуть.

— Я бы не захотел остаться один в таком состоянии. Поддержка друзей поможет…

— Саша всё равно умрёт, — подавленно сказал Малышкин, потеряв всякую надежду. — Не испытывай иллюзии.

— При чём тут иллюзии? Ты вообще должен был сказать об этом раньше? Как можно было скрывать…

— Я не знал, — вспомнил свою реакцию он, когда сам узнал, — мама утаивала это от меня. И знаешь, кто рассказал о Саше?

— Нет, — пожал плечами Антон.

— Фанатка! Она прислала конверт и сказала немедленно идти в больницу, если хочу увидеть друга живым.

— Сколько слышу о ней, продолжаю удивляться, — проговорил Антон.

— Саша не хотел, чтобы я или кто-либо другой знал о нём. Боялся испортить кумирам осуществление мечты об Олимпийской медали.

— На него это похоже, — вздохнул Мипулин. — Хочет казаться сильным, оставаясь совершенно один, но дальше так продолжаться не может. Теперь я обо всём знаю и хочу видеть друга.

— Хорошо, — не стал отговаривать Дима. — Но будь готов к тому, что…

— Знаю, — опередил он. — Пойдём!

Зайдя на несколько минут в отель переодеться, пара биатлонистов отправилась в больницу. Антон очень хотел встретиться с Сашей, ещё хотя бы раз. Он посчитал это верным поступком и совсем не согласился с решением друга о всеобщем неведении. Саша не должен решать за всех. Медали для Антона, как и для Димы важны, но они не стоили тех мгновений, которые можно провести с человеком, особенно, если они, вполне возможно, последние. Если бы спортсмен узнал о болезни слишком поздно, он бы себя не простил и возможные медали, полученные на Олимпиаде, показались бы совсем не такими желанными и блестящими, какими являлись ранее. Ведь ничто не сравниться с ценностью человеческой жизни и, чтобы там не говорили, Антон не променял бы её на медаль, если бы стоял выбор. Он абсолютно уверен: Олимпийская награда будет, но всему своё время. Если чего-то хочешь, оно обязательно придёт и никакие проблемы не встанут на пути, они лишь мотивируют и сделают сильнее.

— О чём думаешь? — спросил Антон, приближаясь к больнице.

— Вспоминаю нашу с ним первую встречу, — повернул голову к другу Дима. — О ней я почти никогда не забывал.

— Почему именно её?

— С того самого дня моя жизнь изменилась, — объяснял Малышкин, часто раздумывая о другом развитии событий. Что, если бы он и Женя пошли другим путём и не оказались на дороге, где на горизонте появилось семейство Аргадиян и навсегда спутало все карты.

— Женя мог быть сейчас с нами, — представил себе Мипулин, редко вспоминая о друге детства, смерть которого нанесла ему, так же, как и Диме, тяжкий вред. Он любил его, а внезапная авария и неожиданная кончина заставили создать в сознании стену, отгородив прежние воспоминания, доставлявшие боль каждый раз, когда он вспоминал о человеке, которого не вернуть. Со временем он практически перестал думать об этом, словно человек, с которым связано почти всё детство, ничего не значил, будто его не существовало. Но с болезнью Саши и воспоминаниями Димы, что-то вернулось и к Антону.

— Мог, — с грустью согласился Малышкин, — если бы мы не выбрали ту злосчастную дорогу. Тоже мне часто говорил Саша. Он проклинал себя за выбор пути, ещё сильнее ненавидел отца, из-за которого не хотел возвращаться домой рано. Как раз это и привело к месту аварии, где наши дороги пересеклись.

— Иначе ты бы сейчас не находился здесь.

— Верно. Наёмница Аргадиян позволила бы умереть нам, разом избавившись от всех возникших в дальнейшем проблем.

— Вот, как один человек, может совершенно случайно стать такой занозой, от которой не избавиться.

Дима улыбнулся, ведь это правда. Саша — ещё та заноза и в первое время, спортсмен никак не мог привыкнуть к такой человеческой особенности. С одной стороны, он благодарил за спасение и борьбу в судебном процессе против вдовы, но в то же время, у Малышкина практически не осталось личной жизни, поделившуюся на «до» и «после» знакомства с настырным и самым ненормальным фанатом. Но вместе с тем, в лице юноши, Дима получил хорошего друга. С ним его связало слишком многое, пусть даже, эта дружба частенько трещала по швам.

— Я не могу забыть его глаза, когда впервые отвёл на биатлонный стадион и познакомил с нашим бытом. Он представить себе не мог, что окажется в собственном сне, в котором всегда хотел остаться. Стоило хотя бы раз посмотреть за реакцией человека, чья мечта сбылась и кажется, в нашем мире всё возможно, если ему для настоящего счастья нужно так мало.

— Он всегда походил на ребёнка. Исполнял не только свои мечты, но делал это и для многих других. На ум приходит помощь фонду детей больных раком, когда каждый получил по пять желаний, которые обязательно исполнятся. Помню, очень многие почувствовали вкус жизни, зная, что в этом мире они не одиноки.

Дима вдруг остановился и посмотрел на Антона.

— Тогда почему ему не дали шанс? — спросил он и понял: на подобное ответ от друга получить не сможет. — В такие моменты понимаю, что Бога нет, раз уж позволяет погибнуть парню, которому исполнилось двадцать три, а до двадцать четвёртого дожить не сможет.

— Даже не знаю, что сказать, — замешкался Антон, целиком разделяя боль друга. — Но ты же знаешь, порой, чудеса случаются.

— Случаются, но не с нами, — пробормотал Малышкин.

— Ты не прав! — не согласился Мипулин. — Твоя спина. Помнишь? Позвонок в пояснице был повреждён после аварии. Ты мог никогда не вернуться в большой спорт, не говоря уже о том, что все врачи вообще не скупились на безрадостные прогнозы даже на счёт обычной жизни. Но что мы видим? Ты на Олимпиаде, прошёл тяжелейший путь реабилитации и оказался здесь. Мне такого и не снилось. Я уже молчу о других повреждениях, о которых, ты забыл, словно их и не было. Вот это можно назвать чудом. И как бы это со стороны не звучало, но он стал для тебя своего рода ангелом — хранителем. Вы изменили жизни друг друга.

— Так и есть, но теперь я не могу сделать этого снова, — не слишком-то воодушевился словами друга Дима.

— Не делай вывода столь поспешно, — сказал Антон, открыв дверь больницы с надеждой на изменение ситуации к лучшему. Подобное настроение сохранилось вплоть до прихода в палату Саши, но внутри никого не оказалось. — Так и должно быть? — спросил он, но побелевшее лицо Димы уверило об обратном. Набрав номер матери, Малышкин, как только услышал окончание гудков и знакомый женский голос, задал лишь один единственный вопрос:

— Он жив?

— Я сейчас подойду, — Наталья Борисовна повесила трубку, не сказав больше ни слова, сильно насторожив Диму.

— Что она сказала? — быстро спросил Антон.

Не успел он ответить, как рядом с палатой появилась мама, с обычным для себя видом, и по нему нельзя сказать ничего определённого.

— Ты ещё и Антона сюда привёл! — осталась недовольной женщина, держа руки в кармане больничного халата.

— Что с Сашей? Где он? — не ждал с вопросом Дима.

— Только не волнуйся, — осторожно начала женщина, — Саша в реанимации. Его состояние не стабильное, тяжёлое. Этого следовало ожидать на такой стадии.

— Мы хотим увидеть его! — настроил себя на встречу Антон.

— Прости, но не выйдет. Он сейчас под действием препаратов. Набирается сил. Может, завтра сможете навестить. Но обещать не могу.

Услышав это, Антон расстроился, но в то же время, друг всё ещё жив, и это настроило на что-то хорошее.

— Позвони, когда он придёт в себя. Хорошо? — попросил Дима.

— Хорошо. Когда придёшь в следующий раз, я кое-что покажу, — вспомнила Наталья Борисовна.

— Что это? — поинтересовался он.

— То, что Саша оставит тебе после… В общем, он настаивал, чтобы ты это получил. Думаю, там будут ответы на некоторые из твоих вопросов.

Аквитания. Комплекс «The outbreak of the star in the ocean of icebergs». Франция

Уже несколько дней Саша не мог уснуть. Ворочаясь всю ночь, он смотрел в потолок и не прекращал думать о смерти Давида. Отрубленная голова по — прежнему стояла перед глазами, каждую секунду заставляя вздрагивать. Юноша считал, это случилось только из-за него и никого больше. Он знал об этом, винил себя, но понимал, что исправить ничего нельзя. Человек погиб в страшных мучениях. Тот ужас прочитался в глазах Давида, когда его органы вынимали один за другим и его нельзя забыть. Кто-то в таких случаях попытается утешить себя, будто всё произошло быстро и человек ничего не почувствовал, уходя на тот свет, но только не в этот раз. Видео наглядно продемонстрировало извращённый садизм совершённого преступления. Об этом невозможно говорить без ужаса и страшной тряски тела при любом упоминании. На подобное способен лишь больной на голову маньяк, каким являлся Аргадиян и любой, кто с ним заодно, но, даже зная истинное лицо врага, Саша не мог отделаться от мысли, что поступает неправильно. Заказав убийство, он, возможно, стал таким же преступником, для которого нет законов и правил, а в мире решают всё деньги и полезные знакомства. Юноша не понимал, как поступить правильно и это терзало. С одной стороны, поквитаться с Михаилом Аргадиян — более чем верное решение, ведь он забрал у Саши уже двух людей, один из которых был довольно близким, но с другой — если Саша сделает это, отважится на подобный шаг, то обратного пути не будет.

Мысли разделены на два лагеря и каждый по — своему прав, но вот найти по — настоящему правильный путь не выходило. Когда Саша говорил по телефону со своим доверенным лицом, он был полностью уверен в расплате за свершённые преступления, без капли сомнения, лишь холодный расчёт, чего никак нельзя сказать несколькими днями спустя, когда добро и зло смешалось, и всё запуталось окончательно. В этой неразберихе осталось попытаться переключиться на что-то другое, но и здесь юноша не преуспел. Он тут же вспомнил Кабано и его «временное» заточение, о котором так же не забыл. Потеряв брата, молодой человек впал в ступор и так из него не вышел. Саша не заходил к нему, наблюдал со стороны не потому, что не хотел попробовать поговорить с человеком и помочь справиться с утратой, а из-за того, что, вероятнее всего, он являлся самым неудачным посетителем, которого можно только придумать. Цезарь мог сорваться, увидев перед собой человека, по вине которого произошла трагедия, а подливать масло в огонь в его состоянии недопустимо, если хочешь помочь привести его в чувства.

Вдруг, в дверь номера постучали. Избавившись от прежних раздумий, Саша подошёл к двери, набросив на себя халат.

— Что случилось? — спросил он, увидев взволнованного охранника с заметной царапиной на лбу.

— Кабано исчез! — сказал он.

— Как? — не поверил услышанному юноша.

— Он пришёл в себя и попросил выпустить на свежий воздух, — оправдывался мужчина, запинаясь, — ну, я и открыл дверь, обрадовавшись, что Цезарь приходит в норму, но…

— Но тут он тебя ударил и сбежал, — додумал Саша. — Тебя, здоровенного мужика в два метра ростом!

— Я не ожидал! — продолжал он. — К тому же, шеф совсем не хлюпик и удар у него мощный.

— Ты сказал охране? Его ищут?

— Нет.

— Ты издеваешься? — разозлился Саша, выйдя из номера. — Он же может навредить себе! Ты понимаешь, что Кабано не просто так сбежал?

— Вы не хотели шума, поэтому я сразу отправился к вам, — объяснял охранник, вызывая лифт.

— Так, ладно, — в спешке раздумывал Саша, надеясь, что Цезарь не успеет сделать себе ничего дурного или, чего хуже, кому-то другому, — вызывай всю охрану и пусть ищут. Только сделайте это так, чтобы наши постояльцы не проснулись и не задавали не нужных вопросов. А не то, ещё немного и они начнут разъезжаться, считая, что здесь не безопасно. Слухов и без того стало много. Ладно, отыщете, сразу звоните.

Как только охранник исчез с глаз, юноша направился в кабинет, где находился последние дни Кабано в надежде найти подсказку, куда он мог отправиться, но, не успев сделать и шага, как за спиной возникла чья-то тень. Подумав, что это мог быть именно он, Саша осторожно повернулся, ожидая неприятного разговора, но быстро с облегчением вздохнул, когда увидел Армана.

— Что-то случилось? — спросил француз, по — видимому, только что вернувшийся с пробежки, которая, как это ни странно, была в два часа ночи.

— Не спиться, — честно признался Саша, утаив совсем немного. — А ты, чего такой взъерошенный и вспотевший?

— Мы с братом устроили себе небольшой ночной забег, — гордо заулыбался Арман, — он говорил, что обыграет меня, если не на лыжах, то, хотя бы так, но просчитался.

— Ну, если не Лазар, так Дима даст тебе отпор, — попытался выглядеть обычно Саша.

— Мечты, мечты, — прищурился Арман, даже не представляя себе подобного.

— Скажи, ты, случайно, не видел на улице Кабано? — осторожно спросил юноша, перейдя к важному.

— Он разве не…

— Да, верно, — опередил его Саша. — Он же ещё не вернулся из рабочей поездки. Нужно чаще тренировать память, — демонстративно взялся за голову он.

— Тебе бы ещё спортом заняться, а не только памятью! — оценивающе оглядел его с ног до головы француз, заметив возникшие пару лишних килограммов, бросавшихся в глаза, даже несмотря на то, что юноша был худощавого телосложения.

— Дима пытался, но потом у него возникли… В общем, всё закончилось, едва начавшись, — быстро ответил он, вспомнив в очередной раз череду не лучших мгновений жизни обоих. — Ладно, я, наверное, пойду, — заторопился заняться поисками Кабано, Саша. — У меня возникли кое-какие дела.

— Если хочешь, можем пробежаться, — предложил Арман. — Я уже не свеж, поэтому у тебя все шансы не отстать.

— А вдруг перегоню? — спросил Саша, заметив лёгкую ухмылку на лице француза.

— Так уж и быть, тебе поддамся! — остался самим собой Арман, нисколько не сомневавшийся в собственных силах.

За сильный характер и безоговорочную уверенность в себе его и любили миллионы фанатов по всему миру, включая Россию, где младший Вилар имел огромное количество фанаток, ожидавших в каждой гонке не только победы кумира, но и очередного фортеля, на который спортсмен способен, радуя и раздражая телезрителей всего мира.

— Не стоит, — вежливо отказался юноша, — в смысле поддаваться. Не люблю этого. Если уж проигрывать, так проигрывать честно, но идея хорошая. Как-нибудь пробежимся, а сейчас извини, действительно есть парочка дел.

— Ладно, — зевая, проговорил Арман. — Спокойной ночи.

— И тебе! — пожелал Саша и в спешке отправился к месту назначения.

Он торопился, пытаясь добраться до кабинета Кабано, как можно скорее, но в то же время понимал — уже могло быть слишком поздно, и человека просто нет в живых, либо, наперекор ожиданиям Саши, он выбрал не смерть, а что-то определённо иное и его уже нет в комплексе. Психологическая травма, полученная Цезарем, могла сыграть с ним злую шутку. И, пускай на протяжении всего времени знакомства, он не показывал склонности к суициду, всё могло поменяться так быстро, что человек сам не осознает, как оказался над пропастью, посчитав, что иного выхода нет, поэтому Саша находился в замешательстве, не зная, что и думать.

Войдя в кабинет, первым делом юноша обратил внимание на фотографию всей семьи Цезаря. Она лежала на столе, слегка помятая и влажная, означая лишь то, что Кабано держал её в руках и плакал как раз незадолго до того, как покинуть помещение, но понять, что именно он задумал, оказалось проблематично. Ничто не указывало на конкретные меры. Окинув взглядом кабинет и ещё раз попытавшись заметить упущенное, он вдруг наткнулся на приоткрытую шуфлядку, куда сразу не обратил внимания. Заглянув внутрь, Саша нашёл газетную вырезку. В ней говорилось об избавлении от страданий, путём поиска глубоко в себе энергии, способной поглотить их, но, чтобы получить её, необходимо испытать стресс и адреналин, после которого люди не всегда выживали, избирая не самые совместимые с жизнью варианты. По мнению невменяемого автора, якобы испробовавшего это на себе, испытав страх за собственную жизнь, человек впадёт в забвение. Оно позволит ценить и продолжать её дальше, а спасительная стена, образованная в мозгу, не исчезнет до того момента, как человек не почувствует готовность справиться с тем, от чего пытался скрыться.

Прочитав эту ересь, Саша несколько раз переменился в лице, вспомнив, как люди, слушая этого «автора», не выживали, вытворяя с собой всевозможные опасные фортели. В лучшем случае, человек оставался на этом свете, не теряя ничего, кроме надежды, а в худшем — становился калекой, либо же погибал. Саша не понимал, как подобное вообще могли напечатать, даже не один раз, и был рад, что, в конце концов, подобного рода методы запретили публиковать в прессе во избежание многочисленных несчастных случаев, но вскоре, это продолжилось уже в интернете под различными псевдонимами, ознаменовав продолжение трагедий. К несчастью, Цезарю на глаза попалась эта статья. Прочитав её, Саша заверил себя, что парень просто так не уехал. Он где-то неподалёку, готовится к поступку, который, по его мнению, избавит от боли, но на самом деле, друг может погибнуть, так и не получив заслуженного удовлетворения.

Из рации вновь послышался голос охранника.

— Александр, мы нашли его, — сказал он. В голосе отчётливо слышалось волнение.

— Ну, где он? — пожелал немедленно узнать юноша.

— На крыше, — тяжело вздохнул мужчина. — Готовится прыгнуть. На нас не реагирует…

— Не подходите к нему! — в приказном тоне проговорил Саша, отправившись к месту назначения в надежде уговорить его не делать глупости. — Я уже иду.

Связь на том конце «провода» прервалась и Саша, не теряя времени, бросился на крышу. Одно его немного могло обрадовать в данный момент: коридоры отеля пусты, как и окрестности, поэтому шансов, что о Кабано кто-либо узнает — немного, а это уже что-то, ведь огласка не приведёт ни к чему хорошему. Только породит огромное количество ненужных разговоров и сплетен, в конечном счете, отпугивающих людей, пожелавших ранее провести, возможно, отпуск своей мечты.

Поднявшись на лифте, а затем, выбравшись по лестнице на крышу, Саша обнаружил Кабано. Он всё ещё стоял на краю с широко распахнутыми руками и слегка приподнятой головой, словно уже представлял себе судьбоносный полёт, но падение с такой высоты определённо нанесёт увечья и, скорее всего тотальные и тогда, прыжок станет роковым. Неспешно приближаясь, проходя мимо охранников, стоявших практически без движения, дабы не усугубить положение, юноша не знал, что делать. С виду он пытался казаться знающим своё дело человеком, но в действительности, это совсем не так. Он всеми силами хотел спасти Кабано от страшной ошибки, от затуманенного рассудка на фоне тяжелейшего ступора, в который тот впал после смерти брата, но помочь не удалось. Существовало множество способов, некоторые из которых медикаментозные, но Саша не хотел травить его и попытался привести в чувства вербально — терапевтическими методами, то есть общением, но, по — видимому, этого оказалось недостаточным, поэтому, остался ещё один. Только он сейчас мог помочь.

— Кабано, — тихим, но чётким голосом назвал его по имени Саша, остановившись в ожидании реакции, но её, как и предполагалось, не последовало. Тот продолжил стоять без движения, смотреть куда-то вдаль, а на лице всё ещё остался застывший ужас, возникший несколько дней назад при виде отрубленной головы брата. Симптомы характерны для кататонического ступора. Много людей с большим трудом выходят из этого состояния и, даже, если лечение не приносит результатов, их нельзя оставлять одних, нужно всегда разговаривать, называть по имени, воспринимать как личность, а не как больного, что Саша и пытался делать. — Пожалуйста, скажи, что ты меня слышишь. Я должен знать это, — продолжал юноша. — Мне важно, чтобы ты был в порядке. Вспомни время до того, как я предложил тебе приехать сюда. Окунись в эмоции, которые ты испытывал тогда. Вернись!

Всё то время, что Кабано находился в ступоре, проводились лишь вербальные методы. Они довольно действенны, особенно, если начать терапию сразу. Задавались разного рода вопросы, терапевт пытался создать беседу, не прибегая ни к чему болезненному для Кабано, но, когда это не принесло результатов и привело к попытке неосознанного суицида, необходимо окунуть больного в сильные эмоции. Даже негативные могли «вернуть» к нормальной жизни. Главное, чтобы они тесно связывались с пациентом. Голос же психолога должен звучать чётко и уверенно, иначе его слова не смогут затронуть нарушенное сознание, в котором находился Кабано. Саше необходимо постараться, и он хорошо знал — неудача приведёт к прыжку и ещё одной смерти на его руках.

— Вы знаете, что нужно делать? — задал вопрос охранник.

— Тихо! — прошипел юноша, продолжив. — Вспомни день нашего знакомства, — вновь обратился к Цезарю он. — Ты похитил меня, считая, что тем самым спасёшь младшего брата и маму. На безлюдной дороге, в темноте, подкрался к ничего не подозревавшему человеку, ударив того по голове и притащив за много километров от места преступления. Ты держал его взаперти целый месяц, заставляя страдать от безысходности, сводившей с ума. Вспомни, что ты испытывал, когда делал это против своей воли, вспомни свои эмоции в те мгновения, о которых во что бы то ни стало, мечтал забыть. Пусть они выйдут наружу, поглотят целиком и без остатка. Позволь им завладеть тобой…

Вместо всплеска эмоций, парень качнулся, стоя на краю крыши, едва не упав, всё с тем же лицом продолжая стоять дальше.

— Что бы сказал Давид, если бы узнал, что ты хочешь напрасно отдать свою жизнь? — после недолгого молчания заговорил Саша, решив затронуть, возможно, самое больное в этот момент для Кабано. — Он умер. Смерть была невыносимой. Твой брат страдал, прежде чем навсегда прекратить дышать. И ты позволишь тому, кто виновен в этом, остаться безнаказанным? Давид мёртв, а тот, кто сделал это, сейчас жив, здоров и громко смеётся над тобой, потому что ему всё сошло с рук, и он сделает это вновь. Если бы Давид был жив, он мучил бы его снова и снова, терзая, доставляя ужасную боль и страдания, но продолжая оставлять в живых, чтобы боль преследовала как можно дольше.

Пока Саша говорил, Кабано начало заметно трясти. Напряжение становилось сильнее, означая, что эмоции в какой-то момент захлестнут и парень выйдет из ступора для новой ступени в своём восстановлении. Нужно лишь дождаться, оставаясь наготове.

— Ты не сможешь спасти Давида, если останешься запуганным мальчиком, стоящим на крыше и мечтающим избавиться ото всего гнетущего, даже не осознавая, что именно ты делаешь, ради цели, которую не сможешь получить таким глупым нелепым и опасным способом, как этот. Хотя знаешь…, — Саша сделал небольшую паузу, тихо приблизившись к Кабано, — прыгай. Похоже, это лучший способ забыть обо всём, признаться себе в окончательном провале, но оставаться в коконе иллюзий розовых очков. Умереть, как трус, испугавшийся ожидающей жизни. Прыгай и всё завершится. Ты окажешься внизу. Возможно, выживешь и станешь проклинать себя ещё сильнее из-за той же боли, что была раньше и осталась, а после, безысходность вернётся с новой силой, и ты повторишь попытку. Возможно, удачно и тогда не придётся больше никогда страдать, только в глазах общества навсегда останешься…

— Замолчи! — вдруг сказал Кабано, повернув голову к стоявшему рядом Саше.

Напряжённость, испытываемая юношей, немного спала, ведь это хороший знак.

— Ты вернулся, — с некоторым облегчением сказал Саша.

— Это ты виноват в смерти Давида, — сквозь зубы процедил Цезарь, всё ещё стоя на краю крыши. Его глаза вмиг покраснели и наполнились слезами. — Если бы не ты, он бы…

— Знаю, и я всегда буду сожалеть об этом, но я постараюсь…

— Дать мне кучу денег, чтобы я забыл о том, что ты и твой Дима виновны в смерти не только Давида, но и матери? Моя жизнь перевернулась с ног на голову, я потерял всю семью после того как судьба свела с тобой, а ты говоришь, что постараешься? Тебе не удастся деньгами что-либо исправить. И ты, и твой Дима сделали уже всё возможное, чтобы разрушить мою жизнь, не оставив ничего хорошего, что раньше было.

— Я знаю, как сложно терять близких.

— Кого ты терял? Тот парень, погибший в аварии? Его ты вспомнил? Ты сравниваешь незнакомого человека с Давидом и мамой? Ты придумал себе эту близость к тем, кого даже не знаешь и кому не нужен, даже со своими миллионами. Похоже, помощь нужна тебе, — кричал Давид, не в силах успокоиться.

— Думаю, я заслужил это, — опустил голову Саша. — Наверное, это наказание слышать из уст дорогих мне людей подобные слова…

— Проснись! — не унимался парень. — Вокруг тебя нет никого, кому бы ты был по — настоящему дорог. Ты придумал себе всё это, сочинил историю, в которую продолжаешь верить.

— Это не правда! — вдруг послышался голос Димы, поднявшегося на крышу. — Саша дорог мне и он в окружении друзей.

— И ты здесь! — просверлил взглядом его Цезарь. — Два человека, по вине которых, я остался один.

— Я знаю, что случилось, — говорил Малышкин. — Уверяю. Саша не позволит, чтобы смерть Давида осталась безнаказанной. Он найдёт того, кто это сделал.

— Обещаю, — добавил Саша. — Мой человек…

— Я не могу оставить безнаказанным человека, виновного в смерти всей моей семьи. Прости! — холодно проговорил Цезарь и неожиданно для всех, схватил юношу. В доли секунды он перекинул того через выступавшее ограждение, на котором стоял и хладнокровно бросил вниз, даже не взглянув на него. Увидев это, спортсмен округлил глаза. Недолгий крик разнёсся по округе и всё быстро затихло. Малышкин не сразу понял, что произошло, но как пришёл в себя, тут же набросился на Кабано, боясь посмотреть вниз и увидеть безжизненное тело Саши, лежавшее на асфальте.

— Оставьте его! — подбежали к Малышкину охранники.

— Он убил его! — не верил увиденному Дима, поглядев в тот же момент на побитого Кабано, чьё лицо резко переменилось, словно пришло осознание содеянного. Он выглядел ошарашенным. Лёжа на бетоне, парень смотрел на свои дрожавшие руки и с трудом мог дышать, пытаясь понять, как это могло произойти. Страшно было подняться и взглянуть на землю, где должен лежать Саша — человек, которого он убил, даже глазам не моргнув.

— Я… Я не знаю… Не знаю, как это вышло, — попытался объяснить поступок Цезарь, боясь даже поднять глаза и увидеть ненависть Димы, направленную лишь на него с огромным желанием сделать то же, что произошло с другом. — Что же я наделал? Я убил его! Убил, — всё тише твердил он, глядя лишь вниз.

— Ты заплатишь за это! — прошипел Дима. — Обещаю. Ты заплатишь за его смерть!

— Я не хотел! Саша знал, я этого не хотел! Не знаю, как это вышло!

— Ты хладнокровно убил человека, — продолжил спортсмен, не в силах успокоиться. — Невиновного человека!

— Этого не должно было произойти. Я всего лишь хотел избавиться…

— От гнетущей тебя боли, — послышался знакомый голос за спиной, который никто из них уже не надеялся услышать.

Дима тут же обернулся, увидев перед собой живого друга.

— Но как?

— Я не знал, как ещё можно было помочь облегчить твою боль, — не обращал внимания на слова Малышкина Саша, — это должно было быть что-то очень сильное, эмоциональное. Что-то, что позволило бы встряхнуть, но простого выхода из ступора недостаточно, потому, как гнев заполонял доверху. Он, словно камень на шее, тянул вниз, и от него необходимо было избавиться, во что бы то ни стало. Этим камнем ненависти стал я. Ты винил меня в их смерти, пусть на бессознательном уровне, но так происходило. Ты должен был сделать что-то, что не только вернуло бы к жизни, но и забрало гнев, хранившийся внутри и накапливавшийся на протяжении всего времени. Убив меня, одного из тех, кого ты считал причиной несчастий, ты почувствовал облегчение от расплаты прежде, чем вернулся рассудок и осознание поступка, — Саша сделал короткую паузу, дав Кабано время обдумать и вскоре спросил, — Тебе стало легче?

— Да, — всё ещё остался бледным парень, в голове которого не прекращал прокручиваться момент убийства, но в то же время, поглядев на Сашу, он прекратил испытывать ненависть и гнев, словно что-то щёлкнуло или переключилось в собственной голове. Сознание освободилось после нахлынувшего ранее страха от совершённого убийства. — Но как? Ты же упал! Я толкнул тебя! Как ты…

— Не разбился? — улыбнулся Саша, договорив за парня. — Скажу откровенно, падать с девятого этажа — не верх моих желаний. А, если ещё учитывать страх высоты… Ну да ладно. Я просто заранее попросил охрану расстелить пожарные брезенты, которые бы спасли жизнь кому-то из нас. Я не знал точно, чем завершится наша встреча.

— А Дима?

— Я не хотел, чтобы кто-то из них знал о тебе и той трагедии, что произошла, но вскоре, после прочтения статьи в твоём кабинете, приведшей тебя сюда, мне в голову пришла идея, которая, судя по всему, сработала. Дима нужен был для создания необходимого психологического давления, и мне пришлось всё вкратце рассказать.

— Но я не был в курсе того, что тебя попытаются убить, иначе…

— Спасибо тебе, — поблагодарил Саша.

— Я, конечно, рад, что всё получилось, — покосился на Кабано Дима, поднявшись на ноги, — но всё же, предупреждай, когда что-то приходит в эту голову, — Малышкин подошёл к другу и обнял после того, как ткнул пальцем ему в висок. — А я уж действительно поверил, что ты сейчас лежишь, там, внизу… Я к тебе слишком сильно привык, чтобы вот так просто потерять.

— Да, я тоже к тебе привык, — сказал Саша то, что и так все хорошо знали.

— Ладно, пойду я всё — таки обратно в номер, — сказал Дима, увидев, как смотрели друг на друга Саша и Цезарь. — Может смогу уснуть после всех этих…

Не договорив и махнув рукой, Малышкин покинул крышу, как, впрочем, сделали и все охранники, не расходившиеся в целях безопасности своего шефа. Они считали, Кабано совершил убийство и видели в нём угрозу, но идти против приказа не могли, поэтому сделали то, что им сказали, оставив тех двоих наедине.

— Цезарь, — попытался начать разговор Саша, когда молчание затянулось, — я…

Он знал, что виновен в смерти Давида, пусть и не делал этого лично, пытался найти нужные слова, но в данном случае, это казалось почти невозможным. Что бы он ни сказал, это не вернёт человека к жизни.

— Не надо, — не хотел слышать оправданий Кабано.

— Нужно, — настоял Саша. — Ты выговорился, позволь и мне сделать так же, иначе это будет угнетать меня всю оставшуюся жизнь. Хотя, что я себя обманываю, — подумал он, — что бы я сейчас ни сказал, не поможет ни тебе, ни мне.

— Верно, — вздохнул Кабано.

— Но ты должен знать хотя бы то, что… Михаил Аргадиян заплатит за это и это не пустые обещания, потому как мой человек ищет его и, как только это произойдёт, его не будет ожидать полиция и суд. Я не дам ему возможность оказаться на свободе, поэтому…, — Саша сделал паузу, до сих пор не полностью веря в то, что подобное говорит, — как только его схватят, я позволю сделать выстрел. Очень надеюсь, он принесёт удовлетворение и, пусть, реальные эмоции будут отличаться от ожидаемых, это необходимо для новой жизни, которую обязательно начнёшь.

— Ты сделаешь это для меня? — сильно удивился парень.

— Да, — всё увереннее говорил Саша. — Михаил Аргадиян должен умереть, и я сделаю ради этого всё, что в моих силах. Не только он, но и все его «последователи» будут уничтожены.

— Не представлял, что ты способен пойти на это…

— Я никогда не смогу изменить уже случившееся, — со слезами на глазах говорил Саша, — мне не вернуть к жизни Давида… Но он должен стать последним в списке погибших. И, если потребуется, я сам сведу курок на каждом, кто был причастен к убийству.

— Я буду рад выстрелить, — без лишних раздумий согласился Кабано. — Но не обещаю, что он не будет страдать.

— Я на это надеюсь! — желал этого юноша. — В качестве расплаты, сделай то, что посчитаешь нужным, я не стану мешать, но будь осторожен, ведь месть может привести к тому, что ты будешь поглощён ею и захочешь больше и больше. Она, словно наркотик. Затянет, а ты этого не заметишь.

— Я буду осторожен, — пообещал он.

— Я сообщу, когда появятся результаты, — сказал Саша. — Главное, не говори о нашем разговоре. Не хочу, чтобы Дима или кто-нибудь ещё об этом узнали.

— Конечно!

Устало поглядев на уходившего Кабано, Саша подошёл к краю крыши, опустив глаза вниз. В голове мелькала мысль о неминуемой смерти в случае, если бы охранники не успели расстелить пожарные брезенты или же что-то ещё пошло не по плану. В момент падения юноша не успел подумать об этом, не знал, ждёт ли внизу «подушка», либо же это последний раз, когда жизнь подкинула возможность исправить сделанные ошибки, из-за которых пострадали люди. Саша просто делал всё от себя зависевшее, не допуская необдуманного поступка человека, оказавшегося в ситуации, которую не пожелаешь никому. Он рад, что смог помочь, но не думать о нежелании продолжать в том же духе не мог, так как опасности вовсе не привлекали. Саша хотел жить, любил новую жизнь и без сомнения не стремился завершить её тогда, когда всё самое интересное только начиналось и, не смотря на острые ощущения, которых часто не хватало, подобного повторять вовсе не хотелось. В момент недолгого падения все прожитые годы промелькнули перед глазами. Он и думать не мог, что это возможно, пока не испытал на себе. Приземлившись и открыв глаза, Саша испытал настоящее облегчение и возможно, рождение ещё одной новой жизни, которую не собирался терять, приберегая её для себя.

Открыв с рассветом глаза, Дима тут же захотел поцеловать любимую, встречая вместе с её улыбкой начало нового дня, но через мгновение понял, другая половина пастели пуста и холодна. Даша вовсе не ночевала в номере. Возможно, донельзя светлый сон затмил реальность, куда загнал себя Малышкин. Вернувшись ночью с крыши, он надеялся, Даша уже в номере, дожидается его вместе с тигрёнком, не отходившим от неё ни на шаг, но желаниям не суждено сбыться и, поняв, что она не вернётся, спортсмен уснул в одиночестве.

Нехотя встав с кровати и приведя себя в порядок, он отправился вниз, думая, что Даша обязательно появится на завтраке или, хотя бы, на тренировке детей, которых не пропускала. Там он смог бы с ней поговорить, чего не получилось сделать с момента возвращения в отель. Всю дорогу до ресторана, Дима искал нужные слова извинения. Он не мог потерять возлюбленную снова, потому надеялся сказать, что угодно, лишь бы она простила. Малышкин и так знал, что перегнул палку, чего делать совсем не хотел. Ревность затмила рассудок, и он надеялся, больше подобного не повторится, иначе навсегда потеряет шанс на прощение, ожидаемого так сильно.

За столом уже сидели спортсмены. Не слишком притрагиваясь к еде, они что-то увлечённо обсуждали между собой, а среди них и Даша, сидевшая между Олей и Светой. Присоединившись к ним, Дима «приземлился» напротив любимой, поменявшись местами с Эивиндром, согласившимся без лишних слов. Несколько минут он молча смотрел на неё, чему Даша всякий раз противилась, отворачиваясь, делая вид, что не замечала.

— Так, что вы интересного обсуждаете? — поинтересовался Дима, включившись в беседу.

— Не волнуйся. Не тебя, — заверил Лазар, как всегда сидевший с Арманом рядом. — Есть более интересные темы для разговора, нежели твоё отсутствие непонятно где почти два дня.

— Спасибо за уточнение, — состроил гримасу Дима. — Так, о чём всё — таки дискуссия?

— Слышал что-нибудь о случившемся этой ночью? — тихим голосом спросила Жустин, оглядываясь, чтобы никто из гостей ресторана не услышал.

— Нет, — солгал он. — Что-то серьёзное произошло?

— Говорят, на крыше нашего отеля был самоубийца, — подхватила Оля. — И он спрыгнул.

— А вам бы глупым слухам верить, — усмехнулся Малышкин. — Саша бы сказал. Зачем такое скрывать?

— Ну, кто-то говорил, что самоубийца был не просто гостем комплекса…

— А кем же? — не выдержал шпионского шёпота Эивиндр. — Инопланетянин? Или же Ронстадлен вдруг вернулся и решил спрыгнуть от горя расставания с женой и невозможности быть с Обручевой?

Ларсен засмеялся со сказанного, вот только юмора его никто не понял, даже Торджер, покрутивший пальцем у виска. Даша опустила глаза, побелев ещё сильнее, а Дима сдержал себя, лишь зло, покосившись на соседа.

— Смех смехом, но что-то ночью произошло, а Саша не говорит, — добавил Арман. — Вчера я видел его в коридоре, часа в три ночи. Выглядел он…

— А что ты делал там так поздно? — прищурилась Жустин. — Уходил от фанатки или наоборот?

— Мы соревновались! — объяснил Лазар.

— С кем? С фанаткой в пастели? — вставил Торджер, тут же получив одобрение от Эивиндра.

— С Лазаром. И я выиграл! — гордо заявил Арман.

— Случайно, — фыркнул тот.

— Ну да, успокаивай себя, братец. Может, спать спокойнее будешь…

— Хватит хвастаться, — перебила Эмма, — лучше до расскажи!

— Так вот, Саша был не похож на себя, — продолжил он. — Взволнованный, я бы сказал, нервный. Куда-то торопился.

— А каким он должен, по — твоему, быть ночью? — заступился Дима.

— Вспомни себя после своих ночных похождений, — добавил Лазар. — На тебя смотреть страшно. Может, Саша девушку здесь нашёл, а ты его задерживал. Вот он и торопился, нервничал, боялся опоздать. Ты-то видел себя, как сам торопишься на свидание?

— Именно, — согласился Малышкин.

— Возможно, — подумал Арман. — Но всё же, спросим его, когда придёт.

— Только не донимай его своими глупыми вопросами, — попросила Жустин. — Прости меня, конечно, но ты бываешь невыносим.

— Может, ты спутала меня с Гьёром? — удивился француз.

— Не приставай к моему Торджеру, — тут же подала голос Оля, заулыбавшаяся рыжему норвежцу, хотя ещё совсем недавно не переносила его. — Он у нас лучший. Правда?

— Да! — согласился он.

— Прости, прости. Как я мог плохо отозваться о короле! — с издёвкой проговорил Арман несколько возвышенным и пафосным тоном. — Этого больше не повторится.

— То та же! — одобрительно посмотрела Оля, не забыв улыбнуться норвежцу, получив тот же томный взгляд в ответ.

— Что-то Саши нет, — посмотрел на часы Дима.

— Да, он не опаздывает, если это касается вкусного приёма пищи, — сказал Антон.

— Человек просто спит, — предположила Эмма. — Он же лёг…

— Я так же лёг, — снова вставил Арман.

— Опять ты о своём! — высказалась Айла, поддержав сказанное ранее Мари. — Знаем мы, какой ты хороший спортсмен. Не хвастайся, а то нос вырастет, как у Пиноккио.

— У него он рос от вранья, — напомнила Света.

— Арману одно другому не мешает, — широко улыбнулась Жустин, переглянувшись с девушками.

— Я не понимаю, чего вы на меня набросились?

— А что, только я могу быть мальчиком для усмешек? — спросил Торджер.

— А, разве нет? — не видел причин для чего-то другого младший из братьев.

— Я бы попросила, — вновь встала на защиту Оля, подмигивая Гьёру.

Тёплая дружеская обстановка за столом продолжилась и гости ресторана с любопытством наблюдали за происходившим весельем, особенно те, чьи столики стояли в непосредственной близости от спортсменов, чьи разговоры и бурный смех заставляли улыбаться, но несмотря на это, Дима и Даша продолжили сидеть с тоскливыми лицами. Всё чаще и чаще девушка встречалась взглядом с Малышкиным. Её не отпускала мысль об отсутствии желания игнорировать, как хотелось сделать это сразу. Обида на него за сказанные слова не ушла, но в то же время, от того самого чувства, что она испытывала вот уже пару лет нельзя так просто отказаться или вовсе избавиться от него, напрочь забыв. Даша хотела помириться, но делать первый шаг категорически отказалась, иначе, ей бы пришлось делать это постоянно и дальше. Поэтому, она смиренно ждала, когда Дима сделает то, что должен.

— Даша, — вдруг обратился он к ней, после чего, девушка едва ли не расцвела, не показывая этого.

— Что? — пресно спросила она.

— Нужно…

Не успел он договорить, как из холла отеля послышался громкий крик, всполошивший посетителей ресторана.

— Я одна это слышала? — повернулась в сторону исходившего звука Тира.

— Не одна, — насторожилась Даша. — Что это было? — спросила она у остальных.

— Наверное…

Крик быстро повторился с разницей лишь в том, что он доносился от другого человека, но из того же места — холла.

— Так, мне это не нравится! — встал с места Дима. — Пойду, посмотрю, что там случилось…

Не успел он договорить, как последовало несколько выстрелов, заставивших посетителей ресторана упасть на пол, спрятавшись за всем, чем только можно.

— Кто-то стрелял? — озвучила случившееся Айла.

— Но кто? — не понимал Эивиндр, выглядывая из-за стульев и прикрывая собой Тиру. — Что тут вообще происходит?

Из другого конца ресторана выбежало несколько охранников. Двое из них направилось в холл, остальные же помогали гостям оперативно покинуть опасное для жизни место.

— Скажите, что там случилось? — задал вопрос Дима подошедшему охраннику.

— Я не знаю. Моя задача — вывести посетителей в безопасное место, — отвечал он, не говоря ни слова о причине выстрелов.

— Мы имеем права знать. Я друг владельца комплекса! — продолжал Дима. — Где он? С ним всё в порядке?

— Вам нужно уходить. Немедленно! — торопился мужчина.

— Я никуда не пойду, пока не узнаю! — настаивал Малышкин.

— Хорошо, я скажу, — согласился охранник, — но вы должны пообещать, что никто не узнает.

— Никто не узнает! — пообещала Даша, переглянувшись с остальными.

— Несколько минут назад, двое посетителей, не вернувшихся ночью в номер отеля, принесли с собой взрывчатку, похожую на пояс смертника.

Новость тут же напугала всех без исключения.

— Они террористы? — онемела Эмма.

— Нет, — продолжал охранник. — Они принесли с собой видеозапись, предназначенную для Александра Лардонова.

— Это он! — сразу понял Дима. — Это Аргадиян. Он хочет уничтожить всё, что дорого Саше.

— Нужно немедленно уходить! — сказал Арман.

— А как же остальные? Как же Саша? — не соглашался Дима.

— Ребята, мы спортсмены! Мы не полиция, не команда разминирования…

— Нужно что-то придумать! — не переставал Малышкин.

— Дима, мне неприятно об этом говорить, но тут мы ничего сделать не можем. Арман прав. Мы бессильны здесь, — безрадостно от собственных слов прошептал Антон.

— Я должен вывести вас, а после, делайте всё, что угодно, — заявил охранник, и больше не спрашивая ничьего мнения, повёл за собой спортсменов.

За несколько минут, что понадобилось для выхода из ресторана и здания отеля не прогремело ни единого выстрела. Гости стояли на безопасном из-за возможного взрыва расстоянии и наблюдали за происходившим. Охрана окружила здание, ожидая приезда правоохранительных органов из Бордо. Внутрь никто не входил и не выходил, опасаясь, что взрыв мог произойти в любую минуту, поэтому большая часть постояльцев осталась внутри, даже не представляя, что происходит.

— Саша не отвечает! — твердил Дима, без перерыва набиравший номер друга.

— Попробуй ещё! Он должен ответить, — говорила Даша.

— Как такое вообще могло произойти? — не понимал Антон. — Тут же столько детей, обычных людей…

— Аргадияну всегда на это было наплевать, — всё ещё набирал номер спортсмен. — Он пойдёт на всё, чтобы добиться своего и поэтому мы все в опасности, пока этот ублюдок жив.

— Скорее бы его поймали! — надеялась Даша, взяв Диму за руку. — Он не даст нам жить спокойно.

— Я никому не дам тебя в обиду, — прошептал Малышкин. — Я люблю тебя. Прости ревнивого дурака. Я такой, потому что безумно боюсь потерять самое дорогое, что у меня только есть.

— Я прощаю тебя, и я тоже тебя…

Мощный взрыв погремел на всю округу. Эпицентром стал первый этаж. Там, где, по словам охранника, находилось два человека с поясами смертников. Опоры здания не выдержали и рассыпались, подмяв под себя все девять этажей с постояльцами, большую часть из которых не вывели. Охрана боялась войти внутрь, да и никто не знал, что будет, если начать централизованную эвакуацию. Бомбу могли взорвать в любую минуту, поэтому пришлось дожидаться специалистов, но стало, слишком поздно, когда самое страшное всё — таки произошло.

Облако пыли накрыло людей, стоявших поодаль. Гул в ушах не прекращался, а осознание произошедшего пришло лишь тогда, когда здание отеля, стоявшего несколько минут назад перед глазами, исчезло, открыв страшную истину, в которую долго никто не верил. Многие считали, всё будет хорошо и с приездом группы минёров удастся спасти всех, но груда искорёженного металла и рассыпавшегося бетона несли с собой иную истину, ставшую единственной реальностью, в которую пришлось поверить всем.

— Саша! — закричал Дима, глядя на страшную картину, от которой дрожь во всём теле перемешалась с ужасом случившегося.

— Он всё — таки это сделал, — сквозь кашель прошептал Антон. — Аргадиян убил их всех.

Некоторое время назад…

Саша не находила себе места. Вернувшись из аквапарка, где Сэм, Агата и их маленькая дочка провели много времени, девушка не знала, что и думать. Телефоны не отвечали, включая голосовую почту, на которую отправила с десяток сообщений. Сидя в номере, она попыталась понять, куда брат мог исчезнуть. Мысли о том, что не следует раздувать из мухи слона, посетили, но здравый смысл не остался в голове надолго, когда дело коснулось семьи и её прошлого, из которого могло что-либо вырваться и тогда, раздумья о чём-то плохом возникли сами собой. Любая попытка забрать у неё брата могла стоить жизни любому, кто на такое пойдёт. С подобным настроением Саша легла спать, держа в руке телефон, заветного ответа из которого так и не последовало.

Проснувшись от недолгого звонка, девушка не успела ответить. Номер не определился. Набрав его, в ответ она услышала о недоступности абонента и так несколько раз. Встав с дивана, Саша осмотрелась. Она уснула в номере брата в надежде встретить их утром и отчитать за отсутствие ответа на её звонки, но никого не было, что сильнее насторожило. Раз пять, набрав номер Сэма и Агаты, Саша бросила телефон в стену и обратилась к службе отеля, сообщив им об исчезновении. Те пообещали разобраться, и ей осталось только ждать.

Через час девушка вновь позвонила на первый этаж, но, сколько бы она не набирала, ответа не последовало. Покинув номер и войдя в лифт, нажав на нужную кнопку, она надеялась разобраться с персоналом лично за отсутствие на рабочем месте, но, не успев добраться, раздался громкий женский крик. Вскоре он повторился и последовал выстрел. Саша остановила лифт, прислушиваясь ко всему, что происходило внизу, остановившись между вторым и третьим этажом.

Недолгие людские разговоры прекратились, и наступило молчание. Саша не знала, что делать, пока, к своему ужасу, не услышала голос Сэма и Агаты. Не раздумывая, она спустилась вниз. Как только двери открылись, один из охранников, дежуривший у стола регистрации, наставил на неё пистолет.

— Я постоялица! — объяснила она, увидев за мужчиной брата и его жену с взрывчаткой на поясе. И Сэм и Агата были измученными, с глубокими кровоточащими ранами на лице и руках с трудом стоя на ногах. Над ними издевались, и это сильно бросалось в глаза.

— Немедленно покиньте здание! — приказал охранник.

— Это моя семья! — не переставая глядеть на них, испуганно выкрикнула девушка. — Я никуда не пойду.

— Это не вам решать, — заявил мужчина. — Вы можете погибнуть!

— Они не террористы! — уверяла девушка. — Посмотрите на них!

— Мы знаем. Но это не меняет того факта, что человек, придумавший это, следит за нами. Бомбы взорвутся в любой момент, поэтому вам нужно уходить.

— Нет, — уверенно сказала она и, оттолкнув мужчину, бросилась к семье. — Сэм!

— Сестрёнка, — дрожащим голосом сказал парень. — Уходи отсюда. Прошу!

— Я не оставлю вас.

— Он всё равно взорвёт бомбу.

— Почему ты в этом уверен?

Агата плакала, вспоминая, что человек, сделавший это, забрал их дочь и угрожал убить её, если они не придут в отель.

— Он ненавидит владельца этого комплекса, — объяснял Сэм, дрожа от страха. — Запись, которую нам дали, предназначается для него. И, как только мы её передадим…

— Нет! — не выдержала Саша. — Я не могу снова тебя потерять. Это не может произойти вот так вот. Это же моя новая жизнь!

— Позаботься о нашей дочке! — попросила Агата, едва говоря, не веря, что она её больше никогда не увидит.

— Вы не умрёте, слышите? Не передавайте кассету, пока не приедут спасатели. Они разминируют бомбу, и вы будете спасены! — верила в это Саша.

— Если мы не сделаем это в течение пятнадцати минут…

— Господи, нет!

— Он слышит и видит нас, — добавила Агата.

— Сашенька, я люблю тебя. Эти дни, проведённые с тобой, были лучшими, потому что ты снова стала частью семьи, о чём я мечтал после того, как не стало отца, а потом и мамы.

— Кто ты? Зачем ты это делаешь? — кричала Саша, обращаясь к тому, кто хочет взорвать их. — Не трогай их. Слышишь? Не смей их трогать! Иначе я уничтожу тебя и всех, кого ты знаешь.

— Сестрёнка, уходи. Умоляю.

— Не могу, — не переставая, повторяла девушка.

По лестнице спустился Саша. Увидев эту картину, он не сразу нашёл в себе силы подойти.

— Девушка, вам нужно отойти, — попросил он, как только подошёл к ним.

— Вы знаете того, кто это делает? — спросила она, хорошо зная юношу.

— Да. Мне очень жаль, но я обещаю…

— Знаю, — она повернулась к семье, — я люблю вас. Сэм, Агата, я люблю вас, ваша дочка вырастит красивой и сильной, как и её родители. Я обещаю.

— Прощай, сестрёнка! — прошептал Сэм, приобняв её.

— Прощайте! — сказав это, она ушла с каменным выражением лица, которое с трудом могла сохранять, испытывая то, что не могла описать словами.

Тем временем, Саша, не взяв запись, подошёл к охраннику, обратившись к нему так, чтобы Аргадиян ничего не слышал.

— Всех вывели?

— Нет, — ответил мужчина.

— Как? — не поверил словам Лардонов.

— Потому что он пообещал взорвать бомбу, если заметит это.

— А что с Димой? Что с остальными спортсменами?

— Они выведены через чёрный ход. С ними всё хорошо.

Получив, хотя бы небольшое облегчение, Саша отошёл за угол и набрал номер своего человека.

— Ты нашёл его? — сразу задал вопрос он.

— Мне нужно время, — послышалось на том конце провода.

— У тебя пять минут, чтобы найти его и убить, — твёрдо заявил Саша.

— Я не смогу! Этого слишком мало.

— Если ты этого не сделаешь…, — Саша умолк, понимая, что нервами здесь проблему не решить. — Сделай это, как можно быстрее и позвони мне, но не убивай.

Положив трубку, Саша подошёл к заминированным людям и взял протянутую запись, но, глядя на то, как семейная пара переглянулась между собой и взялась за руки, понимая, что после этого, останутся считанные минуты, прежде чем жизнь оборвётся, не смог просто так уйти.

— Михаил, позвольте эвакуировать людей отеля и тех, на кого повесили взрывчатку, — обратился он в микрофон, прикреплённый к груди Сэма. — Вы ненавидите меня, я знаю, но эти люди не имеют отношения к нашей с вами войне. Прошу, позвольте им уйти. Я буду здесь, и вам останется сделать со мной то, что хотели. Просто не трогайте других!

— Самое страшное, когда вместо тебя, по твоей вине гибнут другие, — раздался голос из микрофона. — Ты просишь спасти людей, делаешь вид, что они дороги тебе, жалеешь, не хочешь их смерти на своей совести, но спасаешь первым делом друзей биатлонистов, выводя их через ход, о котором считал, что я не узнаю, потому что все остальные не имеют значения. Вот и эти несчастные люди погибнут, и ты будешь знать, что из-за тебя. К тому же, многие из постояльцев этого отеля умрут во сне, не мучаясь. Есть чему радоваться. Они просто не проснутся.

— Чему радоваться? — не понимал Саша. — Бесполезным убийствам?

— Ты виновен в смерти моих дочерей, — вновь напомнил Михаил. — Я всего лишь отплачу тем же, но сначала, уничтожу всё, к чему ты стремился.

— Неужели ты таким способом вернёшь детей? Неужели станешь счастливее, когда месть завершится моей смертью и уничтожением всего, что мне дорого?

— Поживём, увидим, а пока, игра продолжается. Кстати, твои люди хорошо сработали и сделали то, что от них требовалось, иначе, взрыв прогремел бы задолго до того, как ты предпринял бы попытку заговорить мне зубы и спасти людей, и я бы потерял шанс послушать твои мольбы.

— Что на этой записи? — боялся смотреть в глаза Сэму и Агате Саша, отводя взгляд в любое другое место, лишь бы не на них.

— Там фильм, похожий на тот, что ты видел о Давиде. Ты ведь его смотрел, не правда ли?

— Больной ублюдок, — не выдержал Лардонов.

— Я бы взорвал тебя прямо сейчас, но боюсь, не получу от этого удовольствия и поэтому, у тебя есть выбор. Так как двери закрыты твоей охраной во избежание выхода кого-то из постояльцев, я дам тебе десять секунд, чтобы покинуть место взрыва и найти относительно безопасное убежище. Только убегая, не забудь посмотреть смертникам в глаза, чтобы показать им, насколько они бесполезны или же останься с ними и прими смерть. Только не думай, что из-за твоего трупа я прекращу преследовать всех твоих близких. Решай сам, время пошло.

Саша не мог остаться. Жестом, он приказал охранникам убегать, как можно дальше и сам последовал за ними.

— Агата, я люблю тебя! — продолжал держать её за руку Сэм.

— И я тебя! — до смерти боялась она, обняв мужа в последние секунды жизни…

Две недели спустя

Держа в руке раскрытый розовый конверт, Саша шёл по опустевшему комплексу. Слегка прихрамывая, он приблизился к руинам отеля, где собрались люди, желавшие попрощаться с погибшими. Увидев их перед собой, Лардонов ненадолго остановился, раздумывая, но вскоре, развернулся и пошёл обратно, туда, откуда только что вышел, сжав конверт. Дойдя до двери с обратной стороны казино, он открыл её и оказался внутри. Пройдя пару метров, он вошёл в лифт и спустился в подвал, а затем, открыл своим ключом помещение, куда никто, кроме него не имел доступа и встал рядом с человеком, привязанным к стулу.

— На этот раз у тебя найдутся силы, чтобы убить меня? — посмеялся над ним Аргадиян. — Я тут целую неделю сижу. Убей или отпусти, и мы продолжим игру заново. Родных и близких у тебя осталось ещё много.

— Знаешь, что это у меня в руках? — спросил Саша, показав конверт.

— Розовая бумажка. Мне как раз нужно подтереться. Принеси ещё парочку.

— Не угадал! — быстро сказал Лардонов, ходя вокруг него, нарезая круги. — Это письмо мне прислал человек, некогда мой враг, пытавшийся убить.

— Так, значит, я такой не один. Ты популярен! — не унимался Аргадиян.

— По — видимому, в этом отеле погиб кто-то из её близких, потому как она давно никого не убивала.

— Неужели она убила твою мамочку?

— Вовсе нет, — слегка улыбнулся Саша, нисколько не обратив внимания на попытки вывести его из себя. — Иногда, даже такой человек, как она, может измениться, пойти по другому пути. Она это делала, пока не появился ты. Она сорвалась, поклялась убить тебя, но, к сожалению, из-за того, что мой человек нашёл тебя первым, ей пришлось действовать по другому пути, и он нашёлся.

— Какой же?

— Думаю, он не понравится тебе. Узнав об этом, я тут же пришёл к тебе, потому что подумал — это хуже смерти и, раз уж я не смог… В общем, взгляни на содержимое.

Саша показал бумаги и как только тот их посмотрел, его лицо резко переменилось.

— Они живы? Мои девочки живы и здоровы?

— Когда Светлана Викторовна узнала о вас всю правду, она не была столь напугана, но поджог вашего дома в ту ночь сделал своё дело. Ваши дочери не погибли при пожаре. Ваша умершая супруга инсценировала его, опасаясь, что ненависть людей к вам за убийства может навредить детям. Так она защищала их от вашего влияния, а сама играла роль убитой горем матери, но время от времени навещала их, одновременно с этим занимаясь вашими поисками с правоохранительными органами. И всё было бы хорошо, если бы вы не объявились со своей местью. Убив жену, вы потеряли шанс узнать правду.

— Где они? Я хочу видеть дочерей! — закричал Аргадиян. — Привези их!

— А теперь, я приступлю к самой интересной части беседы, — говорил он, показывая фотографии, на которые не мог спокойно смотреть, игнорируя просьбу убийцы. — Фанатка нашла их и сделала то, что обещала. Отомстила за смерть кого-то близкого. К сожалению, она это может, — вспомнил отравление мышьяком Саша, причиной чему послужила странная ревность к кумиру.

Увидев изображенную картину, у Михаила округлились от горя глаза. Фанатка разделалась над двумя девочками, сделав это почти так же изощрённо, как это мог сделать настоящий психопат, сидевший перед Сашей.

— Мои девочки, мои малышки! — твердил он, глядя на кровавый ужас, которым сам же и занимался.

— Увы, но я не радуюсь тому, что она сделала. Дети не должны отвечать за грехи родителей, а им пришлось и это действительно печально, — искренне говорил юноша, лишний раз, не заглядывая на фотографии, содержимое которых не позволяло сосредоточиться, — но ты делал вещи не лучше.

— Отпусти меня, и я убью её! — закричал, что есть силы Михаил, вырываясь и дёргаясь на стуле. — Ты должен понять, всё это было только из-за того, что я считал их мёртвыми по твоей вине. Но ты доказал…

— Это даже слушать невыносимо, — не переставал думать о взрыве Саша, увидев перед глазами влюблённую пару, прощавшуюся с жизнью, которую ему пришлось бросить ради сохранения собственной.

— Да брось, кем приходились тебе те, из-за кого ты так переживаешь? Никем. Какая разница, что с ними стало? Или тебя беспокоят вложенные в это место деньги? Так вскоре всё забудется и…

— Они были людьми, — тихо подметил Саша, глядя в одну точку, вовсе не переживая из-за закрытия комплекса на время расследования.

— Ты же знаешь, если я выберусь, прикончу тебя и глазом не моргну! Отпусти меня, сейчас же!

— Не могу, — с лёгкостью сказал он. — Несмотря на то, что я не хотел смертей, мне нравится глядеть, как ты страдаешь, ублюдок. По твоей вине погибло больше сорока человек, множество осталось инвалидами. И, если бы Кабано был жив, он бы сделал это именно сейчас, когда увидел твою боль, которую ты причинил и ему и мне, — говорил Саша, достав с полки пистолет, — я пытался ему помочь, делал всё, чтобы он смог смириться с потерями. И, когда мне это почти удалось, ты, мразь, заставил смотреть, как он умирает, раздавленный руинами отеля. Ещё один близкий человек, мой друг ушёл. Подобное нельзя оставлять безнаказанными теперь, похоже, я готов выполнить его последнюю просьбу. Наверное, именно этого момента я ждал столько времени: эмоции, испытываемые мной сейчас, помогут выполнить задуманное. Вот увидишь, на этот раз я сделаю это и совесть, страх, либо осознание того, что стану убийцей, не изменят решения, принятого уже давно.

Саша зарядил оружие и направил его к голове Аргадияна, почувствовав, как задрожала рука, и заколотилось сердце.

В первый раз, когда он попытался выстрелить, сразу после того, как убийцу поймали и привели сюда, юноша мечтал это сделать, как можно скорее, но перед лицом ненавистного человека, его глазами, направленными прямо на него, пальцы онемели. Саша ненавидел себя за слабость, потому как нет никого другого в его жизни, кто бы заслуживал смерти так же сильно, как этот человек, но даже это не заставило свести курок. Чего нельзя сказать сегодня, к чему, казалось бы, молодой человек морально подготовился.

— Мы всё ещё можем договориться, — после недолгой паузы заговорил Аргадиян, почувствовав угрозу, — я ведь знаю тебя.

— Неужели, — слегка удивился Саша, ненадолго опустив пистолет, решив послушать.

— Мы похожи. Может, ты сам этого ещё не понял, но это так.

— Это, в каком таком смысле?

— Тебе ведь всегда хотелось убивать, не правда ли?

— Чего? — разозлился Саша, вновь пригрозив пистолетом. — Я не такой как ты и никогда им не стану. Ты просто больной убийца.

— Не обманывай себя. Разве ты никогда не хотел поквитаться со всеми обидчиками? Если не своими, так своих близких? Глядя на тебя, мне с трудом верится, что человек, так болезненно относящийся к друзьям: их благополучию и безопасности, не думал никогда об этом. Защита любой ценой, а если не ради этого, так хотя бы ради забавы. Можно хотеть этого, но бояться до глубины души последствий. Я могу научить тебя, как избегать угрызений совести, как решать свои проблемы не словами и деньгами, а действиями, после которых, враги уже ничего не смогут сделать, потому, как будут гнить в земле. Поверь, не так уж сложно защитить твоего Диму, Антона или Дашу убийством той же фанатки или кого-нибудь из этого числа. Угроза будет существовать всегда, пока ты однажды не применишь силу и не заставишь врага бояться.

— Подобное я слышу впервые, — подумал над его словами Саша.

— Позволь мне стать твоим проводником в мой мир и уверяю, никто больше не пострадает. Все любимые и близкие будут в безопасности. Главное захотеть.

Без всяких преувеличений в голове Саши всегда зрели идеи о собственноручном суде. Конечно же, это касалось лишь тех, кто причинял вред ему и его близким, но, чтобы воплотить это в жизнь не хватало уверенности. Страх всегда одолевал, не позволяя перейти черту. Иногда казалось, они с фанаткой не такие уж и разные. Она шла на всё, ради достижения цели и Саша делал то же самое, только использовал другие методы, но сейчас, поглядев на собственную протянутую руку с пистолетом в ладони, он посчитал, что близок к тому, о чём ему сказал Михаил.

— Знаешь, я нечасто наставлял оружие на человека, — заговорил он, готовясь выстрелить, — на самом деле, это было однажды. Тем человеком был Кабано, но он не был врагом и, как бы тяжело ни было, не пересёк черту и никого не убил. Но ты же, считая себя мученикам, верил, что должен наказать всех, кто, по — твоему, провинился. И ты заслуживаешь наказания. Не только из-за того, что пытался превратить мою жизнь в ад, но и потому, что погубил большое количество детей и их родителей. Это будет правильно. Даже, если ты и оказался прав на мой счёт, это не значит, что мы хоть чуточку похожи. Если я и начну убивать, то буду делать это не ради удовольствия, а ради благополучия близких и людей, которые их окружают.

Саша зарядил пистолет и набрал в лёгкие воздуха, вспомнив обещание, данное Кабано.

— Тебе не выстрелить, потому что…

Юноша свёл курок и прогремел выстрел. На лицо попала кровь убийцы и, ощутив это, пистолет выпал из руки, а сам Лардонов, увидев содеянное, бросился к умывальнику, пытаясь, как можно быстрее смыть с себя совершённый грех. Он едва сдерживался, чтобы не закричать. Напряжение так усилилось, что показалось, Саша сейчас взорвётся, но в то же время, частица облегчения не отпускала, сглаживая убийство, к которому он готовился, но в итоге, оказался совершенно неприспособленным к последствиям, ударившими уже в первые секунды.

Успокоившись, приведя себя в порядок, заставив руки почти не трястись, он подошёл к телу Аргадияна, пытаясь осознать случившееся. Сердце всё ещё бешено колотилось, обрушился безумный, неконтролируемый страх, но никакого раскаяния в совершённом преступлении. Пришёл покой, облегчение и некая удовлетворённость. Он смог отомстить, выполнив обещание и избавив мир от психопата.

Простояв в одном и том же положении ещё какое-то время, Саша заметил, как испуг исчез. Нервы пришли в норму, когда тело прекратило дрожать, а рука, державшая пистолет, расслабилась. Он сделал вдох и выдох и так несколько раз, после чего взглянул на себя в зеркало. Отражение нисколько не показало произошедшего в данном месте. Всё выглядело естественно и обыденно, будто всё прошло как обычно. Саша выглядел прежним, даже более уверенным, чем раньше. Посмотрев на часы и обратив внимание на собственное опоздание, он тщательно закрыл все двери и вышел наружу, направившись к продолжавшейся церемонии памяти, в которой принимал участие и Дима.

— Ты в порядке? — спросил тот, глядя на имена погибших, написанных на мемориальной плите.

— Буду в порядке, — заметил имя Кабано он. — Теперь, всё будет хорошо. По — другому и быть не может.

— Ты придёшь в себя, — уверял друг. — Я, Даша, Антон и другие всегда будем рядом. Обещаю.

— Знаю, поэтому и не волнуюсь.

Дима приобнял друга, продолжив глядеть на памятный мемориал, посвящённый погибшим.

«Порой, чтобы вернуть в жизнь свет, надо раствориться во тьме, став её частью. Дабы обернуться адом для тех, кто его создал.»

 

Глава 8. Уход

18 февраля 2014 года. Сочи

«Добрый день дамы и господа. С вами ваш Дмитрий Гураньев и сегодня мы будем наблюдать за четвёртой по счёту биатлонной гонкой у мужчин. После того, как несколько раз её переносили из-за плохих погодных условий, будем надеяться, сегодня «небесная канцелярия» смилуется и позволит сделать всё вовремя, хотя уже сейчас говорится о переносе на 15 минут, поэтому, нам с вами, дорогие зрители, придётся только ждать.

Гонка с массовым стартом является одной из самых зрелищных, потому как с первых секунд спортсмены бегут друг с другом с одинаковым временем и такой же возможностью одержать победу, нежели это происходит в гонке преследования. Конкуренция обостряется с самого начала, от чего происходит множество неприятностей, когда биатлонисты ломают инвентарь или, даже, могут получить травму из-за столпотворения, которого нужно избегать, если не хочешь, чтобы гонка для тебя завершилась, практически не начавшись. В многолетней истории подобного было предостаточно, а, если учесть, что сама трасса является, как показала практика прошедших гонок, очень травмоопасная, остаётся надеяться, что ничего страшного не произойдёт и все тридцать заявленных спортсменов доберутся до финиша без происшествий.

И так, сегодня нашу страну будут представлять четыре бравых молодца: Антон Мипулин, Евгений Абраничев, Евгений Лустюгов и Дмитрий Малышкин. Последний, кстати говоря, не принимал участия в прошедшей недавно индивидуальной гонке, где, как мы все помним, у нас была серебряная медаль. Тренеры дали ему перевести дыхание в надежде, что наша «русская ракета» найдёт в себе силы для борьбы за призовые места, ведь, к большому сожалению, Дмитрий растерял всю свою скорость, которой мог похвастаться ранее. Очень будем надеяться, именно сегодня он покажет, на что способен, как, впрочем, и все остальные наши ребята.

Пользуясь, случаем, хочу ещё раз поздравить Дарью Обручеву с третьей золотой медалью, заслуженно завоёванной в нелёгкой борьбе, в который раз показав свои, похоже, неисчерпаемые силы и желание бороться до последнего. Наша Даша побила все рекорды результатов, ранее показанных девушками на играх четырёхлетия. Ещё никто не выигрывал три золотых медали в индивидуальных соревнованиях на одной Олимпиаде, поэтому можно вдвойне поздравить Дарью с этим замечательным достижением и пожелать ей ещё больших успехов в дальнейшем. Как вы помните, во время женской гонки с массовым стартом ко мне в комментаторскую кабину заходил Дмитрий Малышкин, возлюбленный Дарьи и весьма эмоционально переживал за девушку. Сегодня же, всё будет наоборот, потому, как мы должны услышать уже трёхкратную олимпийскую чемпионку Сочи, несравненную Дарью Обручеву!!!

Кстати о титулах, у Армана Вилара сегодня есть последняя возможность достичь такого же успеха, что и белорусская спортсменка, ведь это последний индивидуальный вид соревнований. Останутся лишь эстафеты, одна из которых — смешанная. Её, как мы все знаем, проводят на «белой» Олимпиаде впервые. От того, сегодняшнее выступление биатлонистов будет ещё интереснее, ведь Арман целеустремлённый человек и не упустит своего, если уж всё не будет складываться слишком плохо. Потому, остаётся только дождаться старта соревнования…»

Дима стоял в компании своей команды в ожидании каких-либо новостей. Погода не радовала, ходили слухи, что и сегодня гонку могут отменить, перенеся на какой-либо другой день, поэтому настроение участников нельзя назвать хорошим. Большинство устало от ожиданий, хотелось скорее выйти на трассу и показать себя с самой лучшей стороны, но густой туман последние несколько дней препятствовал боевому настрою спортсменов. Температура хоть и не была низкой, но, стоя долгое время на свежем воздухе, чувствовался озноб, от того, многие почти не переставали разминаться. К тому же, это позволило не думать о долго тянувшемся времени, которое, казалось, практически остановилось.

— Сейчас бы выпить что-нибудь горячительного, — во время лёгкой пробежки вокруг Димы, говорил Антон. — А то достало уже торчать здесь. Сколько можно держать в неведении?

— Я как-то не сильно жду, — признался Дима, с грустью сидя на скамейке, укутавшись в куртку и глядя на стадион.

— Так, что за упадническое настроение? — остановился Антон. — Ты помнишь, это последняя индивидуальная гонка Олимпийских игр. Нам просто необходима медаль. У Абраничева уже одна есть, и он явно поборется за ещё одну. Мы же с тобой пока в пролёте.

— Я рад за него, — негромко протянул Дима.

— Я тоже за него рад, но его подколы в мою сторону… — запнулся Мипулин, — ты же помнишь, что почти никто не верил в то, что он сможет завоевать медаль, а тут бац и получилось. Целая бронза. Жека молодец. Собрался и выдал результат. А мы с тобой расклеились. Особенно я из-за того гнусного промаха. До сих не могу себя простить, иначе был бы уже с золотом.

Дима почти не слушал друга, продолжая с тоской глядеть в одну точку. В голове возникла пустота, и он предпочитал ни о чём не думать. За последнее время это получилось впервые. Разум чист, но в то же время опустошён.

— Ты меня вообще слышишь? — поинтересовался Антон, не слыша несколько минут никаких признаков ответа.

— Возможно, — вздохнул он.

— Не нравится мне твоё самочувствие, — признался спортсмен, не переставая глядеть на Малышкина, сливавшегося по цвету лица с окружавшим снегом. — Ты должен сейчас искриться от желания доказать всем, что ещё не всё потеряно. Болельщики всего мира должны знать, какая страна сильнейшая. И я говорю не только о биатлоне. Лыжные гонки с нашими общими друзьями могут принести немало удовольствия.

— Антон, мне сейчас не до этого и плевать я хотел, что будут думать болельщики, — резко высказался он.

Антон присел рядом.

— Ты чего? Расслабься, — легонько толкнул его в бок Мипулин, пытаясь подбодрить, но понял, что это не помогло по отсутствию какой-либо реакции.

— Ты, правда, не понимаешь? — немного раздражённо спросил Дима, повернувшись к другу.

— Понимаю, — опустил голову тот. — Но это не повод так вести себя. Поверь, отвлекись, выпусти пар. Где, как не в гонке это можно сделать. Посмотри на меня, улыбнись и представь, что всё в порядке.

— Знаешь, я так долго ждал этой Олимпиады, — вспоминал Дима, — но сейчас понял, всё впустую. У меня ничего не получается. Многие верили в меня, твердили об успехе, но я не оправдал ничьих надежд. Как, впрочем, и своих собственных. Жизнь катится ко всем чертям, а я только ускоряю процесс. И дело не в Саше. В этом сезоне у меня нет ни единой медали, не считая эстафеты. В том году можно было говорить об успехе, подъёме, особенно после золотого трио в Оберхофе, но спустя два года я не смог, даже, близко приблизиться к тому, что было. Значит ли это о приближающемся конце?

— Ничего это не значит, — уверял Антон.

— Мне, вот, так не кажется.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь ввиду, — прищурился Антон.

— Боли усиливаются. Не знаю, сколько я так протяну, прежде чем начну жить на сплошных таблетках.

— Ты ведь справлялся!

— Да, благодаря физиотерапии и огромной помощи Ильи. Хорошо, что он ничего не сказал Саше, а то одной головной болью было бы больше. Я, даже, не знаю, почему тебе обо всём рассказал. Наверное, хотел с кем-то поделиться.

— Я тебя уверяю, твой конец придёт, но это явно произойдёт не сегодня и не завтра, — продолжал успокаивать Антон, — а пока ты можешь ходить, бегать и стрелять, ты должен показать всё, на что способен. Тем более, тебе перед Дашей не стыдно?

— Молчи! — улыбнулся Малышкин. — Она вообще всех поразила, и я не могу не нарадоваться.

— Так подари и ей позитивных воспоминаний, — настаивал друг. — Может, я даже поддамся ради такого случая, хотя, нет, не надейся. Света уже давит на меня, хвастаясь своим золотом в спринте. Надо бы и мне утереть ей нос, а то станет вообще невыносимой, если брат ничего не получит.

— Ну, тогда есть на это все шансы, — немного повеселел Дима.

— Конечно, есть! Вперёд Россия! — закричал он.

Публика поддержала спортсмена, громко скандируя. Арман, стоя недалеко от них вместе с членами своей команды, взглянул на зрителей, вопивших от восторга и предвкушения победы соотечественников и, недолго думая, подошёл к соперникам и хорошим товарищам.

— Победит сильнейший, верно? — протянул руку он.

Дима и Антон тут же её пожали, согласившись со сказанным.

— Удачи всем нам, — произнёс Малышкин, наблюдая, как к ним подходят биатлонисты: Эивиндр, Торджер и другие. Они встали рядом, подбадривая друг друга, показывая зрителям, что, не смотря на жёсткое соперничество, они сохраняют тёплые отношения, которые, бывают весомее наград, хоть об этом часто забывается, когда перед глазами зияет золотая Олимпийская медаль.

— Покажем поклонникам отличное зрелище, — предложил Гьёр. — Они ведь пришли за этим!

— Они пришли посмотреть, как я тебе задницу надеру, снова, — заулыбался Эивиндр.

— А кто тебе сказал, что этим человеком будешь ты? — вставил Арман.

— Потому что тебе и двух золотых медалей хватит. Позволь другим постоять на пьедестале! — разъяснил Лазар, продолжая выкладываться до предела, чтобы, наконец, превзойти младшего брата, но, пока безуспешно.

— Ты это скажи Даше, — вспомнил трёхкратную Олимпийскую чемпионку француз. — Кстати, поздравляю тебя, Дима. Твоя девушка просто сокровище, хотя, думаю, мы с ней больше похожи.

— В каком это смысле? — не понял Дима.

— Пресса уже вовсю твердит, что в Сочи появилась королева биатлона и совсем скоро придёт и король, то есть я, — безо всякого сомнения, выдал Арман. — Потому что, ещё одно золото у меня почти в кармане.

Возникшие возгласы спортсменов твердили об обратном.

— Когда твой брат научится скромности? — задался вопросом Антон.

— Боюсь, никогда, — улыбнулся Лазар, приобняв младшего. — За это мы все его и любим.

— Говори за себя, — состроил гримасу Эивиндр.

— Ладно, давайте без шуток, — с серьёзным лицом заговорил Дима. — Покажем всё, что мы можем и, кто бы ни победил, это должна быть отличная победа. Согласны?

— Согласны, — в один голос ответили они под вспышки заинтересованной собранием соперников прессы и разошлись каждым к своей команде.

Дима и Антон ненадолго остались наедине.

— Прислушайся к своим словам и постарайся оказаться тем самым победителем, — хлопнул по плечу Мипулин и в тот же миг, объявили о долгожданном старте гонки.

«Вот она схема трассы представлена на ваших телеэкранах. Пять кругов по три километра сделают сегодня мужчины. Наконец-то старт должен состояться. В подъём идут вначале, а потом спуски, спуски, подъёмы и потом очень, очень мощный длинный тягун перед выкатом на стадион. Изменилась погода на трассе комплекса «Лаура», с вами Дмитрий Гураньев, всех вновь приветствую. Как вы видите, продолжает идти довольно сильный снег, но туман рассеялся, поэтому, организаторы решили воспользоваться моментом, а не то, боюсь, гонку и сегодня придётся отложить. К своей стартовой отметке, опаздывая, подбежал Арман Вилар. Не знаю, что он там делал, что так запыхался, но да ладно. Поговорим лучше о составе нынешней гонки. В первой из трёх линий представлены все призёры нынешней Олимпиады, включая и нашего Евгения Абраничева. Он, напоминаю, единственный отличившийся член мужской команды, у кого есть медаль. Всем остальным ещё пока не довелось стоять на пьедестале, но, это поправимо. Кто знает, что сегодня может произойти. Во второй линии представлены все остальные наши ребята. Мипулин, Лустюгов и Малышкин расположились с тринадцатого по пятнадцатые номера соответственно. Алексей Волк так же попадал в число тридцати лучших, но представительство каждой команды не должно превышать четырёх человек, поэтому, увы, но он будет дожидаться эстафеты, где, я надеюсь, покажет высший класс. В последней линии расположился Лазар Вилар. В этом сезоне он демонстрирует неплохую форму, нежели годам раньше, поэтому стоит и от него ждать хорошего результата, в том числе и медаль.

И так друзья, на старте спортсмены и гонка началась. Не очень получилось у Абраничева, Эивиндр хорошо сработал, быстрее Вилара. Не было фальстарта, всё прошло нормально и нам остаётся только наслаждаться любимым видом спорта, не обращать внимания на раннюю нервотрёпку, полученную биатлонистами из-за переноса соревнования. Можно сказать, сегодняшним победителем будет тот, кто сильнее всех духом, сумевший преодолеть многочисленные психологические и, конечно же, физические нагрузки, которых было немало.

Ой, ой, ой!!! Падение! Евгений Лустюгов — действующий Олимпийский чемпион Турина в масс-старте, на спуске столкнулся с канадцем Артанам Бритом. Ну как так можно? Хорошо, что ещё без повреждения инвентаря, либо, чего доброго, травмы. К счастью, оба спортсмена поднимаются и продолжают борьбу, но идут уже последними. Какое же не счастливое начало для нашего Евгения. Хотя сейчас мы видим, что канадец всё — таки сломал лыжу. В женской гонке с общего старта так же не повезло Ольге Зайчик, Тире Ольсен, которые не сумели показать результат. Кстати говоря, в падении успел поучаствовать и Лазар Вилар, которого сейчас пытается догнать Лустюгов. В общем, гонка уже требует принятия валокордина. Моё сердце уже не в порядке, но рядом аптеки нет, поэтому придётся терпеть и смотреть, чем же всё продолжится.

Абраничев из наших идёт ближе всех. Работа с психологом дала плоды, и наш спортсмен стал более уверенным в себе, хотя, как мы помним, эстафеты, относящиеся к Чемпионатам мира, проходят у него катастрофически плохо. Что ни гонка, так штрафные круги, либо очень много потраченных дополнительных патронов. Тренеры решают проблему, но пока безрезультатно. Хотя, если говорить о том же Малышкине и Мипулине, то именно сейчас вообще никто не знает, что с ними происходит. Это, конечно, лично моё наблюдение и не более того, но тот же Дмитрий вообще перестал улыбаться, его поклонницы то и дело говорят о вечно плохом настроении спортсмена, в котором он пребывает с начала Олимпийских игр и это не связано с невыдающимися результатами. Пресса пытается его выловить, но ничего не выходит. Малышкин прячется от камер. Всем, как и мне, хотелось бы узнать причину, но, поиски ответов пока не дают плодов. Остаётся надеяться, что Дарья Обручева, которая с минуты на минуту придёт в комментаторскую кабину прояснит ситуацию…»

Приподнявшись на кровати, Саша с огромным интересом вгляделся в большой телевизор, висевший над ним. Одна из гонок Олимпиады для него на первом месте в дневном расписании. Благодаря переносу, он смог её увидеть, потому, как несколько дней лежал, практически не просыпаясь из-за участившихся болей. Врачи не позволили ему принимать посетителей. Единственным человеком, кого он видел не относившегося к персоналу учреждения — мама Димы, продолжавшая навещать и подолгу сидеть с ним. В какой-то момент, Саша подумал — женщина поселилась в больнице.

Ожидаемая гонка вновь не принесла особой радости и, даже, убедительной надежды. Малышкин выглядел абсолютно никаким. Саша увидел это в лице друга, не так часто показываемого по телевизору и, к своему большому сожалению, вспомнил слова Натальи Борисовны, не желавшей говорить сыну о состоянии друга до соревнований. Так и вышло. Не смотря на желание победить, Дима погас, и каждое его движение говорило о желании скорее завершить гонку, даже, если он сам это всеми силами отрицал.

Тяжело вздыхая, Саша продолжил «болеть» за друзей.

В палату, постучавшись, вошла Наталья Борисовна. Заметив почти неподвижного Сашу, она присела на стул, вглядываясь в экран, дабы узнать об успехах сына.

— Как дела у Димы и Антона?

— Антон седьмой после второго огневого рубежа, промазав там же один раз, а Дима, отстрелявшись на ноль, но идя с одним штрафным кругом после первой «лёжки», идёт только пятнадцатым.

— Ясно! — вздохнула женщина, хлопнув обеими руками по коленям. — Думаешь, есть шансы?

— Боюсь, Дима не в том состоянии, чтобы бороться за медали, — тоскливо сказал Саша. — Да Гураньев заметил это.

— А я верю, Димка ещё покажет, — оптимистично заговорила Наталья Борисовна, хотя на самом деле, просто попыталась вселить надежду в юношу.

— Это я во всём виноват, — озвучил то, о чем, по его мнению, думала женщина.

— Не говори ерунды, — не сразу ответила она.

— Я ведь вижу, что вы так считаете.

— Считала, — призналась она. — Но то, что я скрывала от него правду, лишь усугубило ситуацию. Знай, он о болезни, Дима мог бы смириться с этим, хоть и не без труда, а так, получив эту записку от фанатки, всё пришло разам и справиться с подобным нелегко… У него не получается, — добавила последнюю фразу она, взглянув на экран, где вновь показали Малышкина.

— Записка не от фанатки, — вспомнил Саша, что заинтересовало Наталью Борисовну.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась она, слегка прищурившись.

— Я вспомнил всё. Теперь я знаю, что произошло на крыше, и фанатка не могла прислать письма.

— Расскажешь, кто она и, почему не могла этого сделать?

Психолог приготовилась слушать, напомнив Саше их первые сеансы в психиатрической больнице, но он не стал ничего говорить.

— Знаю, изначально, вы начали заниматься со мной, чтобы узнать о человеке, кто пытался устроить из жизни Димы настоящий ад и, многое из задуманного удалось, но, я не стану разоблачать её.

Услышав об этом, она несколько раз переменилась в лице.

— Ты встал на её сторону? — в голосе женщины послышалось неподдельное удивление вперемешку с недоверием и озлобленностью, ведь личность фанатки много значит для её семьи. Простить этому человеку все её выходки Наталья Борисовна не могла, ведь во взрыве на свадьбе пострадали её родственники и друзья. — Если это так, чего мне не удаётся понять, то, как, по — твоему, отреагирует Дима, узнав, что…

— Он всё узнает от меня лично, либо, если вдруг… У меня есть записи, которые я просил вас передать, когда это произойдёт. На них всё подробно рассказано. Я всё вспомнил и теперь готов с ним поделиться. Главное, чтобы он сам этого хотел, но это информация только для него, и я очень сильно вас прошу не смотреть, без ведомо сына. Уверяю, если он захочет рассказать, то сделает это.

— Но что, если фанатка…

— Не волнуйтесь, — успокаивал Саша, — эта девушка не сделает ничего плохого. К тому же, она уже очень давно не пыталась навредить Диме. Возможно, если бы я помнил об этом, то нашего разговора могло не быть, но я смог забыть не только произошедшее на крыше, но и многое другое.

— Ладно, — согласилась Наталья Борисовна, всё ещё порываясь взглянуть в записи Саши, чтобы узнать то, что он мог от неё скрывать, но всё же, женщина себя переборола. — Значит, сеансы всё — таки помогли? — спросила она, слегка улыбнувшись.

— Всё, что вы для меня делали, принесло свои плоды и за это я благодарен вам.

— Когда мы с тобой только начали, я не знала, каков будет результат и будет ли он вообще. Появление фанатки вывело меня из колеи, я начала переживать за Диму, надеясь помочь, даже не обращая внимания на семью Аргадиян от которых исходило больше угрозы. Тогда всё так запуталось, что я считала виноватой в тех событиях именно фанатку, но ошиблась, — объясняла она своё желание в самом начале сеансов выяснить личность этого человека. Теперь же, прослушав многочисленные рассказы Саши, она поняла ошибку, но непричастность ко многим происшествиям никак не отменяло вины девушки, помешавшейся на её сыне. Фанатка навсегда останется для неё врагом, несмотря ни на что.

— Я вас понимаю, — согласился Лардонов, одним глазом поглядывая на экран, а другим — на маму Димы, — История, произошедшая со всеми нами неординарная, но ей пришёл конец. И мне приятно знать, что Дима в безопасности. Больше не придётся бояться за то, что нажитые мной враги навредят ему или его семье.

— Рада слышать, — ответила она, немного успокоившись, заметив уверенность, с которой говорил юноша. — Нам всем нужен покой.

— А мой вскоре ко мне придёт, — едва слышно пробубнил он, но Наталья Борисовна услышала и приобняла юношу, продолжив глядеть на экран, «болея» за сына, продолжавшего борьбу на Олимпиаде, стараясь не думать о неизбежном.

«И вот он приближается четвёртый, завершающий огневой рубеж из положения «стоя». Ронстадлен всё — таки догнал тройку лидеров, состоящую из Армана Вилара, Эивиндра Ларсена и Орнбея Горавца. Поэтому, при точной стрельбе, он составит конкуренцию более молодым спортсменам. К тому же, как вы помните, он уже стал олимпийским чемпионом Сочи в спринте. Почему бы не завоевать титул и в масс-старте. А следом за лидерами тащит на себе группу и наш Евгений Абраничев, не справившийся со стрельбой. Будем надеяться, сейчас у него всё получится. Мипулин же слегка подотстал, но также всё ещё в руках у этого молодого тюменского спортсмена.

Наконец, биатлонисты добрались до ковриков. Орнбей будет стрелять по первой установке, за ним Ларсен, Вилар и Ронстадлен. Француз первым начинает стрельбу с попадания в яблочко, а вот Король биатлона мажет первым и вторым выстрелом… Вилар точен и убегает на дистанцию, вслед за ним с «нулём» Ларсен и Орнбей, а вот Ингвар Эйнар четыре раза стреляет в «молоко». Какая неудачная стрельба!!! Ну что же, тройка призёров определилась и нам в неё явно не попасть, потому как Евгений Абраничев ещё даже не начал свою завершающую стрельбу, а соперники понеслись галопам к финишу, обещающий быть «горячим».

Антон и Евгений по одному разу промахнулись и теперь уже с уверенностью можно говорить о проигранном масс-старте. Жаль, конечно, но, что поделаешь. Биатлон — спорт не предсказуемый и мы все, дорогие друзья, хорошо об этом знаем. Будем ждать эстафеты, и верить в лучшее. Кстати о ней, я имею ввиду, мужскую эстафету. Глядя на выступления Абраничева, странным остаётся факт, что он не попадает в неё, хотя сегодня и в прошлых олимпийских состязаниях, он являлся едва ли не лучшим. Но, видимо, нашим тренерам лучше знать. Поживем, увидим, а пока будем наблюдать за окончанием гонки.

Мы знаем, на что способы Вилар и Ларсен, поэтому, рассчитывать чеху на победу не приходиться, хоть он и идёт сразу же вслед за дуэтом хороших друзей, но аппетит приходит во время еды, и кто знает, чем всё закончится. Кстати говоря, пресса засняла спортсменов, находившихся все вместе в печально известном комплексе, название которого слишком длинное, чтобы произносить сейчас вслух, трогательно подбадривающих друг друга перед началом старта. К сожалению, для российских болельщиков, ни Антон Мипулин, ни Дмитрий Малышкин не смогли сегодня показать класс, а Лазар Вилар и вовсе сошёл с дистанции. Лишь Арман и Эивиндр из этой дружины сейчас борются за медали. Ну что же, можно их только поздравить и в который раз восхититься интернациональной мужской дружбе спортсменов, ведь, где вы ещё могли видеть подобное? Данное видео, как мне подсказывают, уже набрало много тысяч просмотров, а это значит, люди поддерживают хорошие, тёплые отношения и здоровую конкуренцию, а не выигрыш любой ценой. Любо дорого на такое смотреть. Ладно, что-то я отошёл от темы…

Тёмная лошадка» Орнбей вырвался вперёд после удачного прохождения опасного спуска сочинской трассы. Хотя, вырвался вперёд сильно сказано. Скорее, это работа на камеру. Медаль у него всё равно уже будет и в этом можно не волноваться. Интереснее всего, будет ли у Армана третье золото или Даша Обручева, которая, к сожалению, не смогла надолго прийти в комментаторскую кабину, останется единственной обладательницей негласного титула «Королевы» сочинской Олимпиады.

Ларсен и Вилар не стремились обгонять «мужественного» чеха, спасавшего их от мощного снега, не прекращающегося ни на миг, но сейчас мы видим, как оба спортсмена оставили чеха за спиной и вырвались вперёд. Тут уже Орнбею нужно быть осторожнее, так как за ним, неподалёку, угрожающе быстро приближается Яров Пак, желающий оказаться на пьедестале. Наконец-то начинается настоящая гонка с непредсказуемым финалом. Оба могут быть победителями. Сейчас важно, сколько сил осталось на финальный рывок, который будет иметь итоговое значение в борьбе за титул. Эивиндр вырвался вперёд, начав игру в «кошки мышки». Он оглядывается на Армана, который никак не отстаёт, вцепившись в норвежца. Француз даже зацепился за лыжи соперника, едва не упав, но всё обошлось. Ой, чувствую, будет интересный финиш. Спор двух «гигантов» многого стоит.

И вот на последнем повороте Эивиндр вырывается вперёд и, похоже, у него осталось больше сил. Неужели француз сдался?! Идёт финишная прямая и Ларсен лидирует. Похоже, не видать младшему из братьев третьего золота Олимпиады, но что мы видим? На самом финише, когда Эивиндр почувствовал, что выиграл и прекратил накатывать, из-за спины вырвался Арман!!! Неужели победа не за норвежцем? Неужели Ларсен бросил работать раньше времени? Всё решит лишь фотофиниш. Вот будет обидно норвежцу проиграть, таким образом, но, мы видим, что всё — таки победу отдали Эивиндру, хотя время у обоих одно и то же. Арман поздравляет друга с блистательной победой. Не сказать, что он слишком огорчён, скорее, на лице нависла усталость. Думаю, мы узнаем обо всём из интервью несколько позже, а пока, встречаем на финише Евгения Абраничева, расположившегося выше всех из россиян на пятом месте с тремя промахами. Что касается остальных, то Антон прибывает на одиннадцатой позиции, Лустюгов — девятнадцатый, Малышкин лишь двадцатый.

Ну что же, дорогие друзья, так сложилась гонка. Хотя бы на один промах меньше и Евгений мог бы побороться за бронзу, но… Вы смотрите, Ларсен плачет на финише, Эивиндр!!! Многострадальный финиш выдался у него. Сильнейший мужик мирового биатлона, суперзвезда, в чём-то циничный, в чём-то уверенный в себе, но он плачет после финиша этой тяжелейшей гонки, в которой стал Олимпийским чемпионом. Мы Эивиндра от всей души поздравляем!!! Он прекрасный парень, настоящий соперник, он боец, каких может и свет не видывал. Есть, наверное, биатлонная справедливость в том, что он сегодня победил. Плачущий Ларсен!!! Когда такое было!?

А мы заканчиваем, сегодняшний эфир. Будем смотреть эстафеты, и рассчитывать на победу. До встречи!!!»

6 января 2013. Оберхоф. Германия. Гонка преследования

К своему четвёртому огневому рубежу Дима подъезжал с тридцатисекундным гандикапом. Позади него Абраничев, Льёф, Ларсен… Но, несмотря на это, он ехал в своём темпе. Пусть Эивиндр ходом по трассе быстрее, но Диму это не волновало. Голова не забита ненужной информацией. Расслабившись, но, сохранив силы для финального рывка, спортсмен подъехал к коврику первой установки, восстанавливая дыхание. На миг, взглянув на флажки и не увидев серьёзного ветра, Дима бросил палки рядом с собой и, сняв с плеча винтовку, зарядил последнюю необходимую обойму. Направив оружие на мишень, он несколько раз вздохнул, продолжив стимулировать сердечный ритм, и приготовился стрелять, прицелившись. От последнего огневого рубежа зависело буквально всё и, как бы он не хотел, подобные мысли всё же проскользнули, но на этот раз, они не мешали делу, лишь наоборот, помогали стимулировать.

Первый выстрел ушёл на три часа. Промежуток времени до следующего довольно высок, но в данном случае необходима точность, а не скорость, из-за которой могли и выйти злосчастные осечки. Дима об этом знал и не позволил себе в порыве азарта сойти с необходимого курса, которому придерживался с начала гонки, поэтому продолжил в том же духе. Но вскоре, почувствовав больше уверенности, последние два сделал быстрее и, что самое важное, в цель. Увидев перед собой, пять белых кругляшей установки, он мысленно обрадовался, молча похвалив себя, и стремительно отправился на заключительный круг, тогда как соперники только подъезжали. Было всё ещё рано радоваться. Болельщики уже отдали ему победу, но необходимо ещё добраться до финиша, не растеряв преимущество. Правда, проехав мимо тренера, Дима узнал, что шёл почти с минутным преимуществом, поэтому получил ещё больше уверенности, но нисколько не сбавил скорость, продолжив двигаться в прежнем темпе. Мысли о третьей подряд победе на нынешнем этапе Оберхофа после удачной эстафеты и такого же спринта захлестнули его, доставив огромное удовольствие и больше уверенности в себе, ведь именно этот этап подарил первое личное золото, а сегодня, ещё и второе подряд. Разве не стоит гордиться тем, что, несмотря ни на что, Дмитрий Малышкин продолжил удивлять всем завистникам и недругам назло.

Он по — прежнему шёл к очередной победе и слышал в след многочисленные поздравления болельщиков, чувствовал, как какое-то время назад оказался неправ, сомневаясь в себе и своих силах. Спортсмен считал верхушкой карьеры — случайно завоёванные третьи или «деревянные» медали личных первенств и вместе с ними коллективные подиумы в эстафетах. Практика показывала: завоевать золото самому никак не выходило и это сильно омрачало перспективы будущего, в том числе и грядущей Олимпиады. Теперь же глупым сомнениям и беспочвенным предрассудкам, наконец, пришёл конец, ведь сам себе Дима доказал, что всё ещё впереди и нужно лишь бороться за то, чего так сильно хочется. Всё в его руках и так будет всегда, пока он уверен в себе.

За пятьсот метров до финиша, поднимаясь в горку, Дима немного прибавил, хладнокровно двигаясь к победе. Уже очевидно, его никто не обгонит. Даже быстроходный Эивиндр не в силах противостоять точности в стрельбе Малышкина. За это он сегодня и поплатится отсутствием призового места, потому как Абраничев продолжал бороться с чехом за второе — третье место, не давая шансов соперникам, а норвежец шёл лишь на пятой позиции, пытаясь ухватиться за четвёртое.

Блестящий хет-трик (три победы подряд на одном этапе Кубка мира) у Дмитрия Малышкина!!! Спортсмен, окутанный туманом, в усиливавшихся порывах ветра подъезжал к финишу. За сто метров до окончательной и бесповоротной победы, один из членов тренерского штаба вручил флаг и Дима с почётом, под всевозможные возгласы российских болельщиков, коих здесь немало, пересёк черту. Завоевав так необходимое золото, он доказал всем и себе свою силу воли и способность бороться всегда и везде. Евгений получил серебро и приехал спустя сорок четыре секунды. Дождавшись члена своей команды, Дима поздравил его, приобняв, пожал руку чеху и покинул финиш, не мешая другим спортсменам беспрепятственно прибывать.

— Димка!!! — во всё горло закричала Даша, поздравляя любимого с отлично проведённой гонкой. Как только он прошёл необходимые проверки, девушка бросилась к нему на шею. — Ты молодчина! Я так рада за тебя.

— Спасибо, — устало протянул он, едва удерживая её на руках.

— Прости, — спохватилась Даша и тут же встала на ноги, на мгновение, забыв о том, что её парень абсолютно обессилел, хотя на трассе совсем не заметно. — Ты бы слышал, как я кричала от радости, когда ты чисто отстрелялся на последней стойке. Так и хотелось расцеловать тебя прямо тогда.

— Я не ожидал, что всё так хорошо пройдёт, — признался Малышкин, присев на скамейку. — Мне сказали, проигрыш Эивиндру по скорости чуть больше минуты…

— Не страшно! — быстро сказала Обручева, поглядев на своего чемпиона восторженными глазами. — Не мне тебе напоминать. Биатлон — это не только скорость, но ещё и стрельба и к тому же, победителя не судят.

— Спасибо за то, что ты всегда меня успокаиваешь.

— Ещё раз напоминаю, это должно быть твоим занятием, а не моим. Я слабый пол, — улыбнулась она, ещё раз поцеловав, не обращая никакого внимания на вспышки фотоаппаратов и столпившихся неподалёку журналистов, до которых Дима ещё не добрался. — Но мне нравится, когда ты кажешься таким незащищённым, слабым… Так и хочется пожалеть, обнять…

— Ну, спасибо, — буркнул Дима. — Теперь мне стало намного легче!

— Но также мне известно, что за всем этим скрывается по — настоящему сильный, безумно красивый и умный мужчина, готовый идти на всё, ради близких.

— Продолжай, — глядел на неё Дима, дожидаясь подходящего момента, чтобы поцеловать. — С этого места подробнее.

— Передо мной любящий мужчина, который никогда не предаст…

Услышав, как Даша говорила об этом, радость в глазах Димы быстро погасла. Он вновь вспомнил своё предательство, и ему не нашлось оправдания. Даже несмотря на то, что он не делал это в трезвом уме и светлой памяти, легче не стало. Забыть об этом невозможно, особенно, когда его любимая говорила о безоговорочной вере в него, нисколько не сомневаясь.

— Мне пара, — немного сухо произнёс он. — Скоро церемония награждения, а потом и пресс — конференция.

— Конечно, — совсем забыла Даша. — Но перед тем, как ты пойдёшь…, — она подошла к Малышкину и обняла, прошептав: — Я люблю тебя.

— И я, — взаимностью ответил Дима и направился к стоявшим неподалёку спортсменам, ожидавших цветочной церемонии и выход трёх счастливчиков сегодняшней гонки на пьедестал почёта.

Церемония началась через десять минут после окончания гонки. Подсчитанные баллы зачёта Кубка мира показали: Дима переместился на четвёртую позицию вслед за товарищем по команде Евгением Лустюговым. Это очень хороший результат. Он позволял, даже, побороться за большой хрустальный кубок, если он и дальше будет показывать столь впечатляющие результаты, но об этом думать не хотелось. Малышкин считал, всё должно идти своим чередом. Он не хотел заморачиваться подобным, так как это обязательно приведёт к неудачам, от которых спортсмен так трепетно хотел избавиться, поэтому жил сегодняшним днём. Осталось лишь радоваться победе и надеяться — она не последняя.

Церемония награждения прошла на позитивной ноте. Дима пожал руку всем восьми спортсменам, участвовавшим в ней, сфотографировался с двумя другими призёрами, держа в руках небольшие букеты цветов, подаренные симпатичными девушками, и отправился на пресс — конференцию. Несмотря на испытываемую радость, самочувствие Малышкина оставляло желать лучшего. Помимо усталости и желания скорее прийти в номер отеля, окунувшись в сладостный сон победителя, вновь замучила непривычная боль в пояснице, не возникавшая с того самого момента, как он прошёл полный курс восстановления после травмы, полученной в аварии, но начала осложнять жизнь ещё до приезда в Оберхоф.

Компрессионный перелом позвонка мог навсегда закончить так и не начавшуюся к тому моменту карьеру биатлониста. Но в его случае не было ничего опасного для жизни: отсутствовали сильные боли и выраженные неврологические симптомы, то есть повреждения нервных окончаний, расположенных поблизости позвоночника, от чего могла возникнуть слабость, онемение, понижение чувствительности и другие неврологические симптомы. Поэтому лечение провели не хирургического характера: неподвижность поврежденного отдела позвоночника, что обеспечилось с помощью специальных повязок и корсетов — тщательно скрываемых — не желая показывать себя слабым перед окружающими. Также ему прописали постельный режим на несколько недель. Если наступали боли, Дима принимал анальгетики. Сам перелом зарастает на протяжении трёх месяцев, но, почувствовав, что всё стало нормально, спортсмен принялся фанатично тренироваться задолго до этого, даже не вспомнив: отсутствие боли не означало выздоровления. Он не соблюдал пастельного режима, продолжал до изнеможения тренироваться, нагружая спину, не задумываясь об исключении физических нагрузок из-за желания вновь вернуться в спорт. Туда, куда, как всем казалось, путь навсегда закрыт, ведь никто не верил в возвращение. И тогда парню просто повезло — травма не переросла во что-то более серьёзное, особенно в паралич нижних конечностей.

Сейчас, испытывая лёгкий дискомфорт, он вновь вспомнил об этом. Глядя на окружавшее вокруг, он не смог представить себе окончания той жизни, к которой пришлось так долго стремиться, отдав всего себя без остатка. Возможно, слабые боли ничего не значили, и они могли быть вызваны стрессами и нагрузками, усиленными им несколько недель назад, а не возвращением старой травмы, но всё же, страх потерять свою жизнь оказался несколько сильнее, чтобы продолжать бездействовать. Правда, сказать об этом командному врачу Дима не мог, так как в случае каких-либо отклонений, его могли отстранить и возможно, уже навсегда, поэтому, на ум пришёл лишь один хирург, с которым он хорошо знаком…

Пресс — конференция, как всегда, прошла довольно быстро. Всё заняло не больше десяти минут. Репортёры задавали однотипные вопросы, связанные с самочувствием победителя после третьей победы подряд и так далее. Единственное, что сильно запало в память, так это то, как прозвали Диму: «Король Оберхофа», потому как до него ещё никому не удавалось сделать подобное на данном этапе Кубка мира. Отвечая на вопросы, Малышкин едва не засыпал, из-за чего Абраничев несколько раз тормошил его локтем в бок, что, конечно же, не могли не заметить журналисты, обронив весьма слышные смешки, заставившие спортсмена «проснуться» и бодро завершить ответы на скучные вопросы, не отличавшиеся большим разнообразием.

Закончив всю официальную часть, Дима, наконец, смог вернуться к себе в номер: небольшой, без всяких излишеств, но всё же, вариант лучше, нежели у многих команд соперников, живших по двое или более человек в целях экономии. Это же могло ждать и спортсменов российской сборной, но, благодаря неплохим вложениям, которые из года в год нисколько не уменьшились, молодые люди жили с комфортом. Гостиница для проживания могла быть и лучше, но биатлонисты не захотели выделяться, им не нужна роскошь, лишь обычные человеческие удобства, которых в данной гостинице более чем хватало.

Закрыв за собой дверь, Малышкин с привычной для себя лёгкостью плюхнулся на кровать, но на этот раз, вместо облегчения, почувствовал всё ту же боль, мешавшую расслабиться и насладиться в полной мере заслуженными «пятью минутами славы». Расположившись на кровати, как можно более удобно, минимизировав негативные ощущения, он закрыл глаза, пытаясь уснуть. Ворваться в номер никто не мог, это больше всех касалось Антона, любившего прибегать без стука с очередной важной новостью, поэтому Малышкин был спокоен за свой ожидаемый сон, но не прошло и десяти минут покоя, как раздался звонок. Нехотя и уже немного сонно дотянувшись до планшета, Дима заметил, что звонили по скайпу родители, и ему пришлось ответить, не заставляя их ждать.

— Сынок! — раздался громкий радостный голос мамы, сидевшей рядом с не менее счастливым отцом, — мы хотим поздравить тебя с этими замечательными победами. Это было что-то невообразимое! Весь Сосновый бор «болел» за тебя…

— Дай мне хоть что-нибудь сказать, — вмешался отец, не в силах вставить ни единого слова, так как жена вытеснила его из объектива камеры.

— Говори. Разве я мешала? — удивилась женщина, слегка рассердившись. — Я сказала только пару предложений!

— Я горжусь тобой, сын, — косо посмотрел на жену мужчина, ничего не сказав ей в ответ, зная, что лучше с ней не связываться или же дискуссия из-за мелочи могла растянуться на несколько часов с яркой и запоминающейся ссорой в конце. — Хочется обнять тебя, пожать руку, но ты, к сожалению, очень далеко…

— Папа, ещё успеешь. Мы же видимся довольно часто…

— Ты даже на Новый год не приехал, — вновь раздосадовалась Наталья Борисовна. — А я столько всего наготовила…

— Ты забыла? — снова покосился на неё мужчина, хитро улыбнувшись, — то, что ты приготовила, до сих пор дворовые собаки переварить не могут.

Женщина тут же обиделась.

— Ну, отвернулась я от плиты. Совсем ненадолго! — объяснила она. — Кстати из-за того, что звонили по работе. И это было важнее еды.

— Конечно! — продолжил мужчина. — А что бы мы делали, если бы моя мама не праздновала с нами? Остались бы голодными или же, как это модно сейчас, пошли бы в ресторан?

— Тебя бы никто не пустил туда. Их бронируют за несколько месяцев…

— Ладно вам, — перебил родителей Дима. — Хватит спорить.

— А ты приедешь к нам на рождество? — поинтересовалась Наталья Борисовна, перестав глядеть на мужа с желанием немедленно убить на месте.

— Не знаю, — задумался спортсмен. — Масс старт будет тринадцатого.

— Так приезжай сразу после него, — настоял отец. — Привези Дашу с собой. У нас так и не было удобного времени, чтобы познакомиться с ней.

— Да, и с её монстром тоже, — едва слышно, в шутку прошипела женщина, которую очень пугал факт нахождения с ней в одном помещении большого хищника, который, по её мнению, мог в любой момент напасть и съесть.

— Мама, я же говорил тебе не один раз: Малыш ещё не стал взрослым и к тому же, теперь он живёт в зоопарке Минска. Даша поняла, что не сможет ухаживать за ним, пока её нет в стране. К тому же, её родители отказались принять у себя тигра…

— Неудивительно, — продолжала Наталья Борисовна.

— Да успокойся уже, — легонько пнул её в бок муж. — Сказали же, всё улажено.

— Я постараюсь привести Дашу с собой, если ничего не случится, — пообещал Дима.

— О чём это ты? Что может случиться? — ухватилась за слова женщина.

— Ничего, — спокойно ответил спортсмен. — Не придирайся к словам.

— Сын, скажи, только честно. Это ненормальная больше не присылала тебе никаких писем с угрозами или что-то в этом роде?

— Нет, ничего не было, — немного призадумался он, считая, что больше их не получит, вспомнив последнее из них. — Думаю, с этим покончено.

— А что говорит Саша? — задавал вопросы отец, беспокоясь о сыне.

— Что он вообще может сказать? — разошлась женщина. — Он кажется мне странным. Я говорила об этом и снова повторю. Не нравится этот юноша мне. Есть в нём что-то странное.

— Мама, если бы ты знала его ближе…

— Он, даже, не удосужился со мной встретиться! — не унималась она.

— Почему-то со мной и бабушкой встретился и заметь, не раз и не два, — напомнил отец, — а ты как всегда была занята. К тому же, парень хотел и тебя застать все эти разы.

— Он специально приходит тогда, когда меня нет.

— Просто у тебя, моя милая, природный талант сбегать на работу по любому поводу. Так что, вини только себя. И кстати, я уже говорил — парень хороший и хватит считать его каким-то бандитом.

— Я не считаю его бандитом! — попыталась переубедить она мужа. — Я благодарна за то, что он спас Диму и все эти годы был рядом, но именно из-за него мой сын сейчас в опасности. Я до сих пор не могу простить ему того, что ты, мой мальчик, едва не погиб в том отеле.

— Не погиб же! — оправдывался Дима.

— И кстати, где этот Саша сейчас? Я пыталась позвонить, но…

— Он во Франции, — сказал Малышкин. — Саше нелегко после взрыва. Он немного отстранился и теперь встречается с родственниками погибших, чтобы хоть как-то компенсировать потерю.

— Я бы не смогла пережить, если бы с тобой что-то случилось! — вздрогнула от этой мысли Наталья Борисовна.

— Ну что ты такое говоришь! Ничего со мной не случится, — успокаивал Дима.

— Эту фанатку не поймали, кто знает, где сейчас этот Аргадиян, который тоже может навредить тебе…

— Успокойся, — заметив, как жена занервничала, приобнял мужчина. — Не накручивай себя.

— Дима, ты хорошо себя чувствуешь? Выглядишь неважно! — не унималась она, обратив внимание на не слишком здоровое лицо сына.

— Мамуля, я устал после гонки, — поспешил завершить разговор Малышкин. — Поговорим потом, ближе к рождеству и, если получится, приеду навестить вас вместе с Дашей. Хорошо?

— В общем, ещё раз поздравляем тебя, — снова улыбнулась Наталья Борисовна, наслаждавшаяся объятиями мужа. — Будем ждать звонка! До встречи…

Выйдя из скайпа, Дима отложил планшет в сторону и задумался над словами матери, которая не могла не заметить проблем, «написанных» на его лице и, пускай она не знала, что именно тревожит сына, всё равно чувствовала неладное. От родного человека сложно утаить проблемы и в этом, он в который раз убедился. В детстве она всегда могла догадаться, когда сын лгал. Дима придумывал всё новые способы обмана, ведь, какой ребёнок не врал, чтобы не пойти в школу или не пытался отмазаться от нелюбимой работы по дому, ссылаясь на болезнь или вроде того. Наталья Борисовна могла с уверенностью понять это по глазам сына. Ей не обязательно проверять его, как в случае с не существовавшей температурой или другими способами, достаточно посмотреть на Диму и всё становилось очевидным, но с годами, подобная способность перестала быть настолько безошибочной. То ли Малышкин научился лучше врать, то ли его мама перестала так тщательно обращать на мелочи внимание, но она уже не могла сказать наверняка. И сейчас, поглядев на сына, она мучилась в догадках, не понимая, действительно ли с сыном всё хорошо, или он, прикрываясь послегоночной усталостью, скрывал истинные проблемы. В любом случае, сердце её осталось неспокойным, и Дима этого не мог не заметить, поэтому, хотел разрешить свои неприятности до того, как мама начнёт задавать больше вопросов и, в конце концов, докопается до истины.

Подумав ещё некоторое время, он нашёл свой телефон и, порывшись в телефонной книжке, нашёл необходимый номер человека, чья помощь сейчас весьма полезна.

— Ало, — быстро ответил мужчина на том конце провода.

— Илья, здравствуй. Это Дима Малышкин. Узнал? — несколько неуверенно начал спортсмен.

— Да, конечно, узнал! — обрадовался он. — Ты по делу или Сашу ищешь?

— Он где-то рядом с тобой? — поинтересовался Дима.

— Да, мы вместе с ним сейчас в одной из больниц Бордо. Он тебе сейчас нужен? Дать трубку?

— Нет, нет, — быстро заголосил он. — Мне нужна твоя помощь. Очень нужна, — тут же добавил Малышкин.

— Слушаю. Только один вопрос. Это по медицинской части? — догадался Илья, ведь иначе бы он не позвонил.

— Верно. Прошу, не говори Саше ничего. Даже о моём звонке. Хорошо?

Илья немного помолчал, что заставило понервничать Диму.

— Идёт, — без особого желания согласился он. — Что у тебя там?

— Ты можешь приехать? По телефону говорить об этом как-то…

— Я постараюсь, просто… Ладно, если всё так серьёзно, может, тебе обратиться в больницу?

— Илья, под угрозой моя карьера. Если я обращусь к врачам, они должны будут сообщить об этом и когда тренеры, СБР и все остальные узнают, я могу никогда не вернуться в спорт. Они и так, поначалу, сомневались, позволять ли мне и дальше заниматься биатлоном.

— Полагаю, это связано со спиной, точнее, с поясничным отделом. Верно?

— Откуда ты…

— Ты забываешь, что я был главой медицинского отдела комплекса твоего друга, а твоя медкарта вообще, наверное, самая интересная из всех, потому что меня мучил вопрос: как ты вообще попал в сборную страны с такими перенесёнными травмами. Однажды, что-то из того перечня должно было побеспокоить и спина — самое очевидное и опасное.

— Сможешь помочь? — задал вопрос Дима в надежде услышать положительный ответ.

— Как только приеду, проведу обследование. Не волнуйся, Саше я ничего не скажу, иначе он совсем с катушек слетит от своего беспокойства, но хочу предупредить: результаты могут тебе не понравиться.

— Мне говорили об этом сразу после аварии, — вспомнил Малышкин.

— На этот раз может быть всё куда серьёзнее… Ладно, как освобожусь, позвоню. До связи…

Больница города Бордо. Франция

Жаркая погода, установившаяся в Бордо, мешала Саше здраво мыслить. Его настроение сложилось и без того ужасным: сильные головные боли утихомиривались лишь на время и вскоре возвращались, не давая долгих передышек. Пот лился рекой, заставляя чувствовать себя не в своей тарелке перед людьми, с которыми встречался, а в глазах временами двоилось, но всё это лишь прелюдия. Истинное самочувствие создалось вовсе не из-за собственных неудобств. Причиной этого стала неожиданно скверная новость, пришедшая с полей Франции. К подобному, казалось бы, Саша готов и ранние диагнозы Ильи не сулили ничего многообещающего, но всё же осталась надежда, которой юноша жил несколько месяцев и сейчас, она практически уничтожена.

Дело касалось пострадавших людей при взрыве отеля. Их много, но большинство поправилось благодаря всевозможной поддержке, оказываемой фондами Лардонова, целенаправленно помогавшими уже на следующий день после взрыва. Семьи, потерявшие близких, получили её в первую очередь. Саша понимал, этим никого не вернёт, но попытался сделать всё от себя зависевшее, даже, несмотря на то, что делал это из палаты больницы, в которой оказался после расчистки завалов, где едва не погиб. Он не позволил работникам фонда мешкать, не развёл бюрократию. Важной задачей являлось помочь, чем возможно, постаравшись унять боль от расставания потерянных людей, но даже это не спасло от последствий, не заметить которые невозможно.

Шесть человек, лежавшие в больнице после взрыва, до сих пор в коме. По разным причинам прошло столько времени, но проводимое лечение не принесло своих плодов. Несколько недель назад скончалась женщина тридцати лет, оставив своего восьмилетнего сына одного. Она также длительное время провела в коме, и врачи ничего не смогли сделать. Саша узнал об этом совсем недавно, но смог приехать только сейчас, когда услышал о двух маленьких девочках трёх и четырёх лет. Их приготовили к отключению от аппарата искусственного поддержания жизни по медицинским показателям. Врачи посчитали, их мозг умер и они никогда не «проснутся». Эта новость не могла не принести Саше ещё больше боли, нежели он уже перенёс. Он попытался помешать врачам, убить их, вынудив найти иные решения проблемы, но вскоре понял — сделать ничего нельзя.

— Подумай, хорошенько! — настаивал Лардонов, говоря это не в первый раз. — Ты же гений. Есть же, наверное, что-то, что все пропустили?

— Я бы и рад, — держал в руках медицинские карты Илья, продолжая изучать, — но в данном случае чудо не произойдёт. К сожалению, диагноз «вегетативное состояние» является для нынешней медицины приговором. Сознание этих девочек «отсутствует» и даже если они когда-нибудь бы и пришли в себя, что вряд ли, они могут остаться навсегда инвалидами и общаться с окружающим миром разве что глазами.

— То есть, они всё — таки могут прийти в себя? — зацепился за слово Саша.

— Понимаешь, есть такой диагноз, как «состояние минимального сознания». В этом случае, шансы на возвращение человека сохраняются, но проблема в том, что надёжного и чёткого определения разницы между двумя диагнозами не существует. К тому же, как бы ни хотелось этого говорить, но девочки слишком маленькие. Их травмы весьма серьёзные, а мозг, как и весь организм — слабый. Это приводит нас…

— Их родители скоро будут здесь. Как такое вообще можно принять? — спрашивал себя юноша.

— Не знаю, — отложил в сторону медицинские карты Илья, посмотрев на маленьких пациенток через стекло палаты. — Детей у меня нет, но боюсь предположить, что бы я сделал. Я не смог бы смириться с этим.

— Что мне сказать им? — задался вопросом Саша. — Они приедут, а мне лишь останется извиняться, снова и снова чувствовать непрекращающуюся ненависть со стороны людей, чьи жизни уже никогда не станут прежними. Наверное, это моя судьба — быть убийцей.

— Это не твоя вина.

— Знаешь, сколько раз я слышал подобное? — вздохнул он, присев на скамейку у кондиционера и закрыв ненадолго глаза. — А сколько раз мне это помогло прекратить думать обо всех тех людях, которых я видел на земле в белых простынях? Такое невозможно просто взять и выбросить из памяти. Не хватит сил, а я слишком слабый. Мне такое не под силу.

— Думаю, ты не прав, — не согласился Илья. — И ты много раз демонстрировал это. Вспомни, хотя бы, как помог Кабано?

— Помог? — открыл глаза он. — Только для того, чтобы совсем скоро похоронить?

— Ты ведь знаешь, не хватило времени. Совсем немного…

— Знаю. Я ведь был там, помнишь?

— Помню.

— Как сейчас слышу тот грохот от взрыва. На какое-то время я потерял сознание. Даже не помню, в какой именно момент здание обрушилось, не представляю, как мне удалось выжить, потому что неожиданно повезло быть не придавленным ничем тяжёлым. В жизни не часто везёт, а тут… Звёзды для меня сошлись, только вот не для Кабано, — Саша вспомнил одни из самых страшных мгновений своей жизни, испытав столько всего, что не смог понять, как вообще можно уместить в себе всё это одновременно и, если раньше сложно приходилось оставаться невозмутимым и относительно спокойным, то сейчас ему удалось. Глаза сухие, словно так всё и должно быть, хотя нередко его «застилало» слезами даже по людям, которых почти не знал. Сейчас же Лардонов вспомнил о человеке, ставшим ему почти родным и у него не получилось проявить истинных эмоций, словно что-то мешало. — Ему сильно придавило правую ногу и плечо, голова осталась целой, но он лежал лицом вниз и не мог пошевелиться. Помощь была рядом, я слышал, как спасатели пробивались к нам обоим. Я был неподалёку и всеми силами пытался подбодрить, не позволял терять сознание, не оставлял одного, отвлекая от происходящего. Казалось, ничто не могло помешать нам, выбраться, если бы не…

— Вода, — обречённо вспомнил Илья.

— Я мог двигаться, поэтому искал воздух до последнего, но он… Цезарь ничто не мог сделать. Он захлебнулся. Я слышал, как он мучился, умирал на моих глазах и в какой-то момент, я больше его не слышал. Последним, что он мне сказал…

Кабано ещё раз напомнил ему про обещание убить Михаила Аргадияна. Это его последние слова. Он захотел мести. Саша выполнил обещание и, пусть убийца не умер мучительно, как многие его жертвы, но это произошло именно тогда, когда ему самому было больно из-за смерти дочерей.

— Что он сказал? — поинтересовался Илья, когда Саша вдруг замолчал.

— Он хотел воссоединиться с семьёй. Я похоронил его с Давидом и их матерью в Испании. Теперь они вместе, — вздохнул юноша.

— Я думаю, когда-нибудь этого подонка поймают. Ему не сойдут с рук совершённые злодеяния, — предположил молодой хирург.

— Теперь я понимаю, что чувствовал Дима, когда Женя умер, — пропустил мимо ушей последние слова он, — потому что испытываю это же сейчас… Если бы спасатели пришли сразу к нему и протянули, хотя бы, что-то вроде трубки для дыхания, Кабано был бы сейчас жив. И дело не в выборе между мной и им, как в ночь аварии. Они целенаправленно выбрали меня. Возможно из-за того, что я владелец комплекса или у меня оказалось больше шансов или… Может они посчитали его умершим, даже несмотря на то, что я просил начать с него. Я мог подождать, а Цезарь — нет.

— Можно сколько угодно гадать, ничего не исправить.

— Да, но в тот момент…, — настоял Саша, подумав о том, что Кабано мог быть сейчас жив и, хотя бы одним грузом на сердце поубавилось.

— Они приехали, — заметил посланную за родственниками девочек машину Илья.

— Мне предстоит ещё одно не простое испытание, — вслух подумал Лардонов, готовясь говорить слова соболезнования.

Не успел Саша подойти к двери, как та открылась.

— Это вы Лардонов Александр? — спросил вошедший курьер.

— Да.

— Вам письмо, — протянул он. — Распишитесь!

Увидев в своих руках очередной розовый конверт, сознание Саши несколько очистилось. Он посмотрел на Илью, так же хорошо знавшего отправителя и, подождав, пока курьер уйдёт, оба отошли за угол.

— Как она узнала, где ты? — не понял молодой хирург, спросив почти шёпотом.

— Я давно перестал задаваться этим вопросом, — открывая конверт, сказал Саша.

— Вызвать полицию?

— Не стоит. Не думаю, что она хочет навредить. По крайней мере, давно уже подобного не наблюдалось.

«Знаю, что должна тебе за попытку убийства и кражу денег, поэтому, считаю необходимым сообщить о смерти почти всех людей, когда-либо работавших с Михаилом Аргадияном. Их смерти, подобны тому, что они сделали с одним из твоих друзей. Они страдали, надеюсь, тебе стало легче. Сбежать удалось лишь женщине, известной тебе под именем Анастасия. Её поисками я по — прежнему занимаюсь и, в конце концов, она никуда не денется. Всех, кто имел отношение к массовому убийству в твоём комплексе, ждёт подобная участь.

P.s. Я знаю, что ты сделал. Теперь мы похожи, потому что ты понимаешь, что значит отнимать жизнь, когда это необходимо…»

Прочитав письмо, Саша тут же его порвал.

— Что она имела ввиду, когда сказала…

— Давай ты сделаешь вид, что ничего не видел? — стальным голосом произнёс Лардонов, от чего Илье стало не по себе.

— Конечно, — недолго раздумывал молодой человек, быстро обо всём догадавшись. — Оплакивать его никто не станет, — сказав это, Илья вместе с Сашей направился к родственникам девочек.

Сочи. Больница. 2014 год

Лёжа на кровати в больничной палате, Саша думал об оставшемся времени. Он не знал, сколько ещё сможет терпеть терзавшую боль, от которой уже давно нельзя куда-либо деться. Обезболивающие не оказывали должного эффекта, голова разрывалась на части. Осталось только привыкнуть. Другого способа избавиться, уже не видно. Казалось, за долгие месяцы лечения можно смириться, особенно, когда шансов на выздоровление нет, и можно уповать лишь на чудо, но ещё одного получить невозможно. Юноша уже истратил запас невероятной удачи, пришедшей к нему и теперь, необходимо дождаться окончания пути, подходившего всё быстрее. Саша знал об этом, но тщательно избавлял себя от мысли скоропостижного ухода из жизни, боясь до глубины души.

Ему всего лишь немного за двадцать. В этом возрасте человек только вылупился из родительской скорлупы, постигает мир, видит его другими глазами и идёт к намеченной цели, но у Саши вышло совсем не так. Долгие годы он чувствовал себя лишним в этом мире, не находил себе места и вскоре, просто стал невидимкой, но авария показала ему: в жизни случаются перемены. Страшное событие перевернуло весь его мир, и сделало таким, каким являлся сейчас: счастливым, как бы странно это не звучало. Прошедшие несколько лет изменили жизнь, и она стала походить на картинку из мечты, полной смысла и головокружительных событий, засевших в памяти. Саша совершал поступки, о которых раньше не мог мечтать. Казалось бы, посторонние люди превратились в самых близких и дорогих на свете, а бескорыстная помощь позволила осчастливить не одну тысячу людей по всему миру. И эта лишь малая доля поступков. Сейчас же, всему пришёл конец. Стены больницы являлись целым миром, где он, похоже, останется навсегда. Нет возможности покинуть их без риска потерять остаток и так небольшого отрезка жизни, а ведь хотелось увидеть долгожданное событие: победу Димы. Он продолжил надеяться и верить несмотря ни на что. Столько лет он и Дима ждали Олимпиады в Сочи и теперь, Саше суждено провести здесь свои последние дни, вот ведь ирония.

В какой-то момент, он услышал шаги. С трудом приподнявшись, юноша приоткрыл дверь. В коридоре никого, но шаги продолжили раздаваться, становясь громче. Прикрыв дверь, Саша посчитал, ему послышалось, и направился обратно к кровати, но взгляд зацепился за странное отражение в зеркале перед ним. Дверь вновь приоткрылась, и из неё вырвался яркий свет, ненадолго ослепив. Саша слегка удивился. Обернувшись, он увидел закрытую дверь палаты, тогда как в зеркале всё иначе. Вдохнув воздуха, он подошёл ближе к отражению, продолжившему волновать, ведь оно показало то, чего не могло быть. Оказавшись с зеркалом во весь рост, Саша коснулся света, но не почувствовал ничего, кроме холода стекла. Вскоре распознав галлюцинацию, он захотел вернуться в пастель и попытаться заснуть, но не успел сделать и шага, как послышался знакомый, но уже несколько подзабытый голос, прозвучавший так, словно этот человек был рядом с ним в палате.

— Здравствуй, Саша!

Юноша замер, пытаясь понять, что произошло, и лишь через несколько мгновений пересилил себя. Обернувшись, он увидел перед собой «живого» и здорового Кабано. Страх полностью овладел им. Холод и дрожь поднялись откуда-то снизу и пронеслись по всему телу, оставшись внутри, усиливаясь и доставляя лишь больше дискомфорта. Сложно, что-либо сказать в ответ на приветствие человека, ушедшего уже довольно давно. Саша определённо выпал из реальности, осознав невозможность подобного. Он молча продолжил смотреть на слегка улыбавшегося человека, выглядевшего нисколько не изменившимся с момента их последней встречи, разве что, настроение его улучшилось.

— Я схожу с ума? — первое, что пришло на ум Саше, когда он решил что-то сказать, ведь ничего нормального в этом не было.

— А ты как думаешь? — не дал определённого ответа Цезарь, заставивший дрожать от ужаса, сравнимого лишь со скорейшей кончиной.

— Думаю, что я… Это сложно объяснить, — терзался в догадках юноша, не до конца понимая происходившего. Он время от времени оборачивался, чтобы взглянуть: закрыта ли всё — таки та дверь, что открылась в отражении зеркала и, когда он продолжил видеть противоположную картину, логические объяснения ушли на задний план, позволив думать о самом невероятном. Хотя на самом деле, Саша не перестал предполагать, что всё происходило лишь у него в голове. Возможно — это галлюцинации, а возможно и чересчур реалистичный сон. Он вскоре закончится и всё вернётся в привычное, печальное русло.

— Ты всегда ищешь объяснения, тогда как нужно принять то, что перед тобой, — сказал парень совершенно спокойным и расслабляющим голосом, каким не часто мог похвастаться при жизни.

— Принять то, что я разговариваю…

— Хотел сказать с мертвецом? — закончил мысль он.

— Прости, я не хотел…

— Не стоит скрывать то, что и так всем известно. Я умер и то, как это произошло… Было больно.

— Не продолжай, — попросил Саша, ведь ему до сих пор страшно вспомнить нахождение под завалами отеля. — Я и так слишком долго пытался обо всём забыть.

— Ты ничего не мог изменить, — утешал Кабано. — Просто так случилось и с этим уже ничего не сделать.

— Считаешь, это может утешить?

— Не думаю, но я должен был сказать.

— Спасибо за правду, — поблагодарил Саша.

— А тебе за выполненное обещание, — напомнил Цезарь об устранении Михаила Аргадияна.

— Он заслужил, — без капли сожаления за сделанное, сказал Лардонов. — Наверное, самое правильное решение в моей жизни, но ты ведь не за этим пришёл. Верно?

— Я хотел сказать об этом, но ты прав, — согласился смуглый парень, — цель моего прихода заключалась и в другом…

— В чём же? — захотел узнать Саша, ведя ничем не выделявшуюся беседу с собственными галлюцинациями.

— Ты прошёл немалый путь, — не с главного, начал Кабано, — он особенный, пусть и не продолжительный. Многие люди ценят тебя, любят и радуются знакомству с таким неординарным человеком, каким ты был…

— Был? — зацепился за слово он. — Значит, ты пришёл за мной?

— Да, — неутешительно, без улыбки кивнул испанец.

— И как ты себе это представляешь? Я сделаю выбор, возьму тебя за руку, бросив всё, что мне дорого и людей, которые меня любят, и вместе с тобой войду в это зеркало? — Саша не был в восторге и уж точно не готов решиться на подобный шаг.

— Да, — односложно прозвучало в ответ.

— Нет, этого не будет, — отвернулся от зеркала юноша, сделав несколько шагов в обратную сторону, решив отдалиться от «смерти». — Я совсем не готов, я не хочу умирать. Да и как ты вообще представлял себе нашу встречу? Думал, я вот так вот, запросто, захочу уйти непонятно куда? Похоже, ты просчитался. Можешь уходить, я никуда не собираюсь и передай тем, кто тебя послал — этого не будет. Если это зависит только от меня, то я буду жить дальше, и никто без моего согласия не посмеет забрать меня.

— Меня никто не посылал, — после недолгой паузы сказал Цезарь. — Наверное, потому, что я не существую. Всё это происходит в твоей голове. Я твоё подсознание, здравый смысл, остаток реальности, из которой ты выпал. Помнишь, как ты утверждал, что всё происходившее с тобой — это неправда?

— Помню, потому что последние годы были слишком хорошими, слишком нереальными, чтобы быть правдой, — нашёл в себе силы для ответа Саша. — Такое могло произойти, разве что, в фильме. Все эти совпадения, случайности, смерти и удача. Всё настолько запутанно, что…

— Ты всегда уверял себя, что ничего хорошего, либо просто невероятного в твоей жизни произойти не могло, но всё — таки оказался в истории, оставившей неизгладимый след. Ты так сильно во всём сомневаешься, что окончательно запутался на фоне болезни. Могу с определённой уверенностью сказать — это не вымысел. Всё и хорошее, и плохое, начиная со дня аварии, происходило на самом деле, но, как и всё остальное, каждая история должна иметь своё окончание и пришло время завершить твою. Тебе пара. И это говорит не посторонний человек, ни потусторонняя сила, мечтающая завладеть тобой, а ты сам. Я — это ты, не забывай и твоё сознание понимает: пара прекращать мучить себя и окружающих. Ты выбрал для себя завершение истории, потому и видишь всё, что сейчас перед тобой. Я — плод испытываемой вины, но Кабано не единственный, кто не может просто так покинуть твой разум, а ведь так нужно, чтобы сознание обрело покой. Совсем недавно, ты попрощался с друзьями, поговорил с ними в последний раз, зная, что, скорее всего, это именно так и теперь, для завершения процесса, нужны те, кого не может уже быть рядом.

Кабано немного отошёл в сторону, дав место для ещё одного человека, судьба которого так же изменилась по вине Саши.

— Давид? — не поверил глазам Лардонов, видя его, так же, как и старшего брата, таким, каким помнил до зверского убийства. — И ты здесь?

— Ты не мог себя простить за то, что со мной произошло, поэтому, я не мог не прийти, — ответил он с привычной для себя лучезарной улыбкой, совершенно непохожей на ту, что у Цезаря. В Давиде всегда оставалось что-то детское, игривое и неподдельно открытое, чего не так часто можно найти в людях. Смерть настолько молодого паренька всегда терзала Сашу, и боль от этого осталась по сей день, потому как в этом была только его вина, как бы другие не говорили. — Хочу сказать, что не виню тебя. Возможно, даже, наоборот. Ведь я воссоединился с Сергеем. Без него вся моя жизнь потеряла смысл, а после смерти, всё стало более радужно. Теперь, наша семья вместе. И ты должен принять это, прекратив мучить себя не существовавшей виной. Не ты меня убил, ни тебе и страдать.

— Я бы и рад поверить, но это говоришь ни ты и ни Кабано, — не принял происходившего Саша, не зная, что делать.

— Да, но это говорит за нас твоё сознание, и оно просит тебя отпустить боль, очистить разум и покинуть мир. Здесь больше нет для тебя места, — вновь заговорил Кабано, взяв брата за руку. — Нужно, хотя бы раз в жизни, научиться останавливаться, когда пришёл подходящий момент, а это именно он и есть. Просто, возьми нас за руку, и мы покажем другой мир.

Кабано и Давид протянули руки, ожидая, когда Саша примет решение, но он не мог. Всё, чем он жил — в мире живых и, покинув его, юноша считал, что вновь останется один, как и до аварии. Страшно идти в неизвестность, поэтому, не возникло даже мысли сделать шаг навстречу ожидавшим его братьям.

— Я не могу, — признался он, сев на кровать. — Я хочу проснуться или…

— Ты же знаешь — это неизбежно, — настаивал Кабано.

— К сожалению, он прав, — добавил Цезарь, продолжив, — Совсем скоро ты умрёшь, и это будет тяжелее. Сейчас, ты сказал «прощай», смог смириться с неизбежным. Пусть ты всячески это отрицаешь, но это так. Оставшись, хотя бы на несколько дней, ты вновь почувствуешь неуверенность, страх усилится, посчитаешь, что не завершил желаемое, а выбора уже не будет. Ты просто уйдёшь, и даже намёка не останется на выбор, как сейчас. И, чтобы ты не делал, исход будет одним.

— Я не успел увидеть самого главного, — не смог не сказать Саша. — Я ждал обещанного Олимпийского золота. Глупо, но ради этого мне пришлось бороться долгие месяцы с раком. Сейчас же, вы просите уйти за день до последнего шанса Димы выполнить мою просьбу. Я не могу.

— Ты знаешь, как всё будет, — говорил Кабано. — Не можешь не знать, потому что чувствуешь это. Смерть слишком близка, и она придёт в любую минуту. Во время эстафеты, к примеру. Возникнет то самое чувство незаконченности, и оно станет мучить тебя, от чего уход лишь сильнее опечалит.

— Но я хочу увидеть это! — настоял он.

— Подумай, что для тебя важнее: просто видеть соревнование или знать, что Дима станет Олимпийским чемпионом, к чему готовился столько лет? Ведь ты сам знаешь ответ. Верно?

— Знаю, — согласился Саша. — Не знаю, откуда, но я, словно видел это! Он будет счастлив!

— Возможно, болезнь действительно вызвала некие пророческие способности, ведь раньше ты не ошибался?

— Не ошибался, — тихо сказал он, вновь приподнявшись. — Просто, догадываться об этом и испытывать реальные эмоции от настолько ожидаемого события… Я так долго ждал…

— Всем нам приходиться жертвовать чем-то, — сказал Давид, вновь протянув руку. — Но зная, что с нашими близкими всё будет хорошо, уходить, не так страшно, особенно, когда этот выбор принимаешь ты сам, а не кто-то другой.

— Они все смирились с твоим уходом, они готовы отпустить. Поверь, за меня говоришь ты сам, — добавил Кабано, так же протянув руку, улыбаясь. — Уходя, приятно знать: память о тебе не умрёт.

Саша, всё ещё сомневаясь, подошёл ближе. Цезарь и Давид ждали его, всячески успокаивая, от чего страх ослабел, но всё же, что-то удержало от того, чтобы протянуть руку навстречу. Повернув голову в сторону кровати, он увидел себя, подключенного к приборам и лежавшего без движения: бледного, лысого и несчастного человека, на которого больно смотреть. Юноша угасал, и шансов на спасение нет никаких. Даже чудо здесь бессильно. Эту картину видели его близкие. При нём они сдерживали слёзы, но, выходя из палаты, горечь уже нельзя удержать в себе, и уже в коридоре разворачивалась новая драма, конец которой придёт нескоро. Вспомнив об этом, Саша понял: он не хотел нести в себе страдания близким людям. Когда не осталось ни единой возможности спасения, а отведённое время отсчитывалось лишь сутками, если не часами, он принял решение покинуть мир живых самому, даже не веря, что подобная мысль вообще закралась в голову. Хотя, если верить Кабано и Давиду, то разум и сознание давно хотели пойти по этому пути, лишь страх и нежелание делать это раньше отведённого времени мешали принять решение.

— Неужели я делаю это, — не поверил Саша, протянув руку братьям.

— Ты готов уйти, — произнёс Давид. — Ты молодец.

— Я боюсь, — прошептал Саша, всё больше исчезая в зеркале.

— Всё будет хорошо. Я обещаю, — говорил Кабано. — Это твой мир, и он будет таким, каким пожелаешь.

Оказавшись полностью внутри, он остановился, чтобы взглянуть на самого себя, продолжавшего лежать на кровати. Приборы один за другим запищали, сообщая о смерти пациента. Испугавшись этого, Саша попытался вернуться, но невидимая стена не позволила.

— Вы ведь сказали неправду, — пришло в голову юноше, глядя, как в палату вбежали врачи и медсёстры, — это не был мой выбор. Я должен был умереть именно сегодня и именно сейчас. Верно?

— Да, — кивнули братья, находясь в лучах яркого света, куда нужно идти Саше.

— Вы лишь подвели меня к этой черте, подготовив, чтобы я ушёл, считая это своим выбором, — сказал он, не понимая, откуда пришли такие выводы.

— Так должно было произойти, и ты справился, а теперь, закончи начатое, — подвели черту братья и исчезли.

Несколько минут врачи пытались «завести» сердце Саши, делая для этого всё, что в их силах, но любая попытка вернуть пациента к жизни оказалась тщетной и через какое-то время, объявили о его смерти. Наблюдать за этим показалось странным занятием, но это произошло и обратной дороги нет. Недолго думая, юноша повернулся к свету. Идя в неизвестность, всё ещё до конца не понимая, правда ли это, он почувствовал невероятную лёгкость. Боль от рака испарилась, вернулись волосы и нормальный цвет лица и, чем дальше он шёл, тем лучше становилось на душе, что не могло не радовать, потому, как смерть принесла так ожидаемое облегчение, сражаясь в неравной борьбе с тяжёлой болезнью.

«Умирать не страшно. Страшно, когда выпадаешь из реальности. Или когда реальность выбрасывает тебя.»

 

Глава 9. Прошлое ради будущего

21 февраля 2014 года. Больница. Сочи

Раздался громкий сигнал на пост дежурной медсестры. Приборы в палате Саши зафиксировали остановку сердца, на что тут же активизировался персонал больницы. После нескольких попыток восстановить сердечный ритм пациента непрямым массажем сердца, врач принял решение отвести его в реанимацию, используя любую возможность вернуть обратно к жизни, но ничего не вышло. Александр Лардонов так и не отозвался на попытки врачей спасти его и умер, совсем немного не дожив до важного для себя дня.

Наталья Борисовна узнала об этом через десять минут после объявления времени смерти. Она спала прямо в больнице, прилегла ненадолго отдохнуть. Увидев вошедшую медсестру в комнату отдыха, она по её лицу всё поняла. То, чего многие так долго опасались — случилось. Пускай близкие Саши готовились к подобному, пытаясь привыкнуть к мысли, что вскоре его не станет, на деле оказалось это, куда больнее. Оставшись в комнате одна, женщина не сильно торопилась подняться с постели. Приняв сидячее положение, она наклонила голову вниз, приводя мысли в порядок, пытаясь осознать, что всё закончилось. Месяцы, потраченные на помощь юноше — завершились, и теперь следовало пережить непростые последствия, даже для неё: человека, кто не сразу смог проникнуться симпатией к довольно странному пареньку, ставшего лучшим другом сына и его ангелом — хранителем.

Вспомнив о Диме, она некоторое время мучилась, не зная, следовало ли говорить ему о смерти Саши именно сейчас, когда накануне должен состояться последний, решающий старт Олимпиады, от которого зависело слишком многое. Но вскоре поняла: она не могла подобное держать в секрете, зная, как много значил для Димы его друг и лучше, если сын узнает сразу, нежели продолжит мучиться и бояться этого, как уже произошло с начала первенства. Но, несмотря на это, есть человек, который должен узнать о кончине первым. Не теряя времени, Наталья Борисовна набрала необходимый номер, стараясь подобрать подходящие слова, в то же время, понимая — их просто нет.

— Алло! — услышала она сонный голос на том конце провода, забыв о том, что сейчас почти полночь.

— Ольга Ивановна! — отрывисто начала женщина, не зная, как сообщить новость.

— Это вы, — тревожно протянула мама Саши, почувствовав неладное.

— Саша…

На том конце Наталья Борисовна услышала тихое всхлипывание и недолгое молчание, продлившееся несколько секунд, быстро переросшее в громкий плачь. Слышать это оказалось так тяжело, что она захотела положить трубку, но пересилила себя, постаравшись оказать минимальную поддержку в подобной ситуации.

— Как это произошло? — сквозь слёзы спросила Ольга Ивановна, не в силах прекратить. — Он мучился или всё случилось быстро?

— Саша умер во сне. Ваш сын ничего не почувствовал, — сообщила она то, что возможно, хотел услышать любой человек, пытаясь облегчить собственную боль. — Примите мои соболезнования, — тут же добавила женщина.

— Сынок! — шептала она. — Сашенька…

— Вы же знаете, он любил вас, — напомнила Наталья Борисовна, вспомнив, как долго мог Саша рассказывать о матери.

— Знаю, — попыталась успокоиться Ольга Ивановна. — Я успела с ним поговорить, попрощаться…

— Мы все смогли это сделать, — говорила мама Димы, прокручивая в голове то, что юноша успел попрощаться со всеми близкими за несколько часов до смерти, словно знал о скорой кончине. Его мама приехала этим утром, потому что больше не могла сторониться сына из-за державшейся обиды. Ей слишком больно, оказалось, всё это время наблюдать, как он усугублял болезнь, не выполняя предписания врачей, переезжая с места на место. Но что-то изменилось, и женщина почувствовала, что совсем скоро у неё не останется возможности поведать сына. Потому, собрав вещи, она прилетела первым же рейсом из Франции, проведя большую часть дня с ним.

— Какой же я была дурой! — причитала она, считая себя виноватой. — Я должна была быть с ним все эти недели, но из-за своей… А теперь всё кончено.

— Не вините себя. И, честно говоря, я была бы счастливым человеком, если бы Дима любил меня так же, как вас Саша.

— Спасибо вам, за всё, — поблагодарила Ольга Ивановна. — Вы многое сделали для моего мальчика.

— Не больше, чем он сделал для моего.

Положив трубку, Наталья Борисовна несколько минут просидела в тишине, с ужасом представив себе реакцию, с которой бы приняла новость о смерти собственного сына. О подобном нелегко даже думать, не говоря уже о том, чтобы это оказалось правдой, но ночь аварии всё же промелькнула перед глазами. Пусть она не находилась с Димой рядом, но временами, ночами, женщина оказывалась вместе с ним на тротуаре, разбитая голова сына лежала на её коленях. В самых страшных снах Наталья Борисовна видела смерть своего ребёнка, когда всё шло совсем не так, как это было в реальности. Женщина наблюдала за кровью, вытекавшей из раны, напугано пела песню, легонько укачивая Диму, и прижимала его к себе. Вокруг никого, только они вдвоём.

Подобные сны приводили в ужас. Просыпаясь в холодном поту, она, временами, убеждала себя в том, что ничего не произошло, по крайней мере, Дима жив и здоров, а всё, что было — плод странных фантазий, исполнение которых немыслимо, но всё же, страх потерять его, надолго задерживался в голове. Отсюда и возникли желания отыскать своими силами тех, кто причинял боль Диме. Она знала о фанате и за совершённые преступления ненавидела скрывавшегося под этим псевдонимом человека. Какое-то время она подозревала Сашу, потому что, несмотря на то, что он спас жизнь Диме, с тех пор этот юноша стал неразлучен с ним и в какой-то момент, это стало выглядеть довольно подозрительно, хотя бы с её точки зрения. Наталья Борисовна не могла этого внятно объяснить даже самой себе, поэтому некоторое время считала Сашу главным подозреваемым, большей частью из-за его «нездорового» интереса к сыну, а с большим капиталом можно было провернуть любое дело: взрывы на свадьбе, собственное отравление и многое другое. Но хватило малого количества времени при живом общении, чтобы поменять мнение и в психиатрической больнице она поняла ошибку. Юноша по — настоящему ценил её сына, крепко привязался к нему, словно к старшему брату, на которого ровнялся. Подобное сложно понять, пока не окажешься с человеком лицом к лицу и по глазам, по манере говорить, можно понять истину, если нацелиться на результат. И даже, видя это, всего невозможно понять, ведь, в конце концов, Дима тоже испытал тёплые чувства к другу, хотя ранее, словом «друг» мог назвать лишь тех, с кем был знаком с самого детства. Он понял: в мире нет стереотипов, всё познаётся в сравнении. Так и Наталья Борисовна. Она приняла Сашу, хоть и сделала это не сразу. Помогая ему все эти месяцы, она перестала это делать, словно монотонную работу. Но привыкнув к нему, задняя мысль всегда говорила о кратковременности происходящего, оптимизма никогда не было, лишь суровый реализм, который, как это ни печально, наступил.

Мысли обо всём и ни о чём одновременно захлестнули женщину, но, опустив их на задний план, она набрала номер сына. Часы показали полпервого ночи, означая наступление решающего дня. Прошло несколько гудков, прежде чем сонный сын всё — таки ответил.

— Я слушаю! — протянул спортсмен, поглядев на часы.

— Сынок, здравствуй, — так же не с главного начала она. — Прости, что разбудила.

— Ничего. Что-то случилось? — понимая, что просто так она среди ночи не позвонит, спросил Дима, ни о чем, не догадываясь, ведь Саша выглядел в последнюю их встречу таким бодрым и весёлым, что показалось, у него нет никакой болезни, лишь бледность кожи и отсутствие каких-либо волос выдавали рак.

— Да. Случилось, — сказать об этом Диме не проще, чем Ольге Ивановне, для которых Саша стал родным человеком, настоящей семьёй.

Ещё не услышав, Малышкин вскочил с постели. Сонливость и лёгкая заторможенность мгновенно исчезли, когда в голове возникла одна единственная новость, с которой его могли разбудить перед важной гонкой, но он не захотел верить.

— Какая же? — задал вопрос он, прикрыв рот ладонью, дабы не закричать во всё горло.

— Несколько часов назад Саша умер, — выдохнула Наталья Борисовна, ожидая реакции сына. — Мне жаль. Врачи ничего не смогли сделать, но ты должен знать — всё произошло быстро. Я должна была тебе это сказать…

Дима уже ничего не слышал. Он едва держал телефон в руке, другой продолжил закрывать рот — сдержать эмоций просто не мог. Антон, лежавший параллельно другу, открыл глаза, заметив горевший свет, мешавший спать. Он обратил внимание на Малышкина, состояние которого никогда не было подобным и ему не пришлось выяснять, в чём причина, а телефон, откуда доносился встревоженный голос Натальи Борисовны, всё расставил по своим местам. Он поднялся и взял трубку.

— Наталья Борисовна, Дима вам перезвонит, — сказал Антон, отключив мобильный. Отложив его в сторону, он, не говоря ни слова, приобнял друга, продолжившего тихо плакать, удерживая всю боль внутри себя. — Хотелось бы сказать, всё будет хорошо, да не могу, — шептал он, сохраняя себя в руках. — Это тяжелее, чем я думал: не выдавать чувства, но ты не сдерживайся. Тебя никто не осудит за проявление слабости. Все мы люди и когда-нибудь, каждый из нас…, — он вновь взглянул на друга и понял: лучше ничего не говорить. В данный момент тишина и простая поддержка лучшее, что можно себе представить.

Немного успокоившись, Дима всё же прилёг. У кровати стояла фотография со всеми биатлонистами из комплекса вместе с Сашей, стоявшим рядом с ним и Дашей. Изображение напомнило о радостных мгновениях жизни и вместе с очередной покатившейся по щеке слезой, не заметив этого, он смог улыбнуться и вскоре уснул, оставшись в тех же воспоминаниях, где будет отныне видеть друга и впредь.

— Пусть земля тебе будет пухом, — негромко сказал Антон и, выключив свет, лёг спать.

Утро ещё никогда не было таким тяжёлым. Едва открыв глаза, в голове Димы царил беспорядок. Он не знал, был ли ночной звонок матери сном или же это произошло на самом деле. Некоторое время, лёжа без единого движения, он смотрел в потолок и не знал, что делать. С одной стороны, он мог спросить Антона или же позвонить матери, удостоверившись в том, что никак не выходило из головы, но спортсмен испугался. Услышать о смерти Саши — страшно, пусть даже это неизбежно. Сдержав себя от эмоционального взрыва, он продолжил глядеть на солнечные лучи, отражавшиеся на белом потолке. Когда-то, они могли поднять настроение, ведь солнце — лучик света, оставшийся с детства, но только не сейчас.

— Дима, ты как? — сонным голосом спросил Антон, щурясь на друга. Вспомнив о ночном сообщении, он быстро встал с кровати и подошёл к Малышкину, представив то, что тот испытывал. — Всё нормально?

Недолгое молчание переросло в вопрос, исходивший, словно от мертвеца.

— Это ведь, правда?

— Да, — удручённо кивнул он. — Саши больше нет.

Дима всё ещё не отводил глаз.

— Наверное, я идиот, если верил, что всё ещё могло закончиться иначе, и он выкарабкается.

— Я сам такой, — признался Мипулин. — Надежда была, и он боролся.

— Но проиграл, — прошептал Дима, почувствовав дрожь в руке. — Он всё же сдался.

— Не вини себя. Знаешь же, что ни в чём не виноват. Правда?

Антон наклонился над другом, увидев его дрожавшие губы, но Дима сдержался, сам не поняв как.

— Приходя в больницу к Жене, врачи говорили: шансов почти нет. Уверяли, что мозг не давал необходимых жизненных показателей, но прогнозировать будущее не решались. Молодой организм мог справиться, для этого нужно время. Просто подождать и он очнётся. Я верил, как и сейчас. Приходил, когда было время, ведь он тоже мой друг детства, как ты. Мы выросли вместе, такое невозможно не ценить или, тем более, забыть. Мы все знали, Женя сильный, поэтому, даже не предполагали такого. — Дима ненадолго притих, но вскоре продолжил так, же неэмоционально, пресно, как и прежде, сдерживаясь, — И тут мне позвонили, сказали — это конец и не ошиблись. Совсем скоро пронзительный звук сообщил о приходе конца. Я не мог зайти в палату, что-то не пускало. Оставался в коридоре и смотрел, как родители Жени умирают от горя.

— Жаль, меня тогда не было, — негромко сказал Антон, вспомнив о начале очередных сборов, из-за которых позже обо всём узнал.

— А теперь, тот день продолжается, только на этот раз, я потерял… Раньше я и предположить не мог, что Саша станет мне лучшим другом. Тем, кто всегда будет заботиться о небезразличных себе людях и приходить на помощь, где бы то ни был. Но главное, он оставался честным со мной. Всегда. Его эмоции не позволяли лгать. Что думал, то и говорил, пусть даже, иногда слишком много…

Дима снова сделал небольшую паузу, почувствовав, как первая слеза приготовилась показаться.

— Поедешь в больницу? — спросил Антон, уже не в силах сохранить спокойствие. — Перед гонкой времени достаточно.

— Нет, — неуверенно сказал он, отвлёкшись от потолка и взглянув на друга. — Я не могу. Только не сейчас.

— Уверен? Это последний шанс увидеть его…

— Боюсь, не смогу смотреть на него. Буду ожидать, чтобы Саша хоть что-то сказал и понимать, что этого не будет. Кажется, я сейчас в порядке…

— Ты не в порядке, — обратил внимание Мипулин.

— Да, но там…

— Никто не осудит, если начнёшь кричать. Высвободи то, что сейчас нарастает в тебе. Станет легче, хотя бы на время. Вот увидишь!

Вздохнув и отведя взгляд в сторону, Дима поразмыслил над словами друга и посчитал их верными. Он не мог не приехать. Вскоре, возникло бы сожаление, которое могло напомнить о себе в дальнейшем. И это неудивительно, ведь сейчас у Малышкина остался последний шанс увидеть Сашу. Пусть и не живого, но всё же лучше, нежели стоять у гроба, наблюдая за тем, как совсем скоро, его закроют и опустят в землю. На похоронах, среди множества людей, он точно не скажет ему того, что необходимо, а так, приехав в больницу, он мог сказать, что угодно, не стесняясь неловкости или всё, что с ней связано.

— Поедешь со мной? — спросил Дима, присев на кровати.

— Я не помешаю?

— Не говори ерунды. Саша был дорог нам обоим. Сам же убеждал: не нужно терять этот единственный шанс.

— Хорошо, — встал Мипулин. — Собираемся и едем. Только, ты не думаешь, что нужно сказать об этом Даше? Она выиграла свои медали, и эта новость уже не станет помехой. К тому же, Саша привязался к нам троим, и хотел бы видеть вместе.

— Ты прав, — согласился Малышкин, начав одеваться. — Я позвоню.

Разговор с Дашей был непростым. Она не сразу поверила, приняв всё за глупую шутку, но длительная серьёзность голоса Димы и мысли о том, что он бы никогда не позволил себе сказать что-либо подобное, заставили принять это как единственную истину и её не изменить. Девушка долго молчала, но вскоре согласилась с просьбой возлюбленного поехать с ним в больницу.

Сборы не заняли много времени. Вызвав такси, оба биатлониста отправились к месту назначения. Всю дорогу Дима сидел молча. Он изредка смотрел в окно, отвлекаясь от мыслей, не приносивших ничего, кроме тяжёлых воспоминаний. С одной стороны, хотелось избавиться от них и никогда не возвращаться к тому, что приносило много боли, но без них приходило опустошение и безликость последних прожитых лет, поэтому Дима предпочёл остаться при своём, почувствовав себя так, как и должно быть: человеком, потерявшим близкого друга.

У входа в больницу уже ждала Даша. На лице всегда жизнерадостного человека читалась горечь. На редкость бледное лицо, местами с возникшими от напряжения морщинами, показало во всех неприглядных красках то, что испытывал человек в данный момент. Увидев выходившего из такси Диму, выглядевшего хуже, чем она или Антон, Даша, ничего не сказала, просто обняла и не отпускала несколько минут. Её объятия для Малышкина особенно необходимы, ведь по приезду в больницу, молодой человек почувствовал себя только хуже, ведь совсем скоро ему предстояло окунуться в реальность. До этого, всё казалось не таким настоящим, и только холодное тело, лежавшее в морге, могло напрочь убить любые сомнения, ведь их породило сознание. Лишь тогда уже ничего не могло быть по — другому.

Глазами, поздоровавшись с Антоном, Даша, держа Диму за руку, вошла внутрь. Персонал больницы и люди, находившиеся внутри, тут же узнали спортсменов. Многие из них вынули из карманов мобильные телефоны и принялись фотографировать известных личностей, делать видео. Лишь немногие обратили внимание на скорбь, демонстрировавшуюся на лицах каждого.

— Хватит снимать! — вышла к спортсменам Наталья Борисовна, обращаясь к непонятливым. — Имейте совесть! Это не то место, где нужно вести себя, как папарацци.

— Подскажите, пожалуйста, что произошло? — поинтересовался один немолодой посетитель больницы.

— Почему вы решили, что что-то случилось? — ничего не собиралась говорить женщина.

— Просто странно видеть троих спортсменов рано утром в больнице, да ещё и с каменными лицами, — объяснил свой интерес мужчина. — В голову лезут разные мысли по этому поводу.

— Боюсь, я не могу удовлетворить ваше любопытство, — призадумалась она над ответом. — Но думаю, совсем скоро об этом станет известно всем, — добавила Наталья Борисовна и поторопилась догнать сына, оставив мужчину со своими догадками.

В лифте, идущим вниз, оказалось лишь четыре «пассажира». Лишних обывателей попросили подождать следующего, дав возможность побыть немного в тишине в окружении не чужих людей.

— Саша сейчас в морге, — сообщила женщина. — Его тело… Он готов к похоронам. Ольга Ивановна обо всём позаботится. Тебе не нужно ни о чём волноваться, — говорила первое, что пришло в голову она, хоть и предполагая, что сыну эта информация сейчас ни к чему.

— Она здесь? — спросила Даша.

— Да, — кивнула Наталья Борисовна. — Не отходит от сына ни на шаг. Приехала сразу после… Хорошо, что вы этого не видели. Я боялась, она помешается от горя. Наверное, вся больница слышала, как она…

— Её можно понять, — не представляла другой реакции спортсменка. — Потерять сына — страшно. Никому такого не пожелаю.

Наталья Борисовна посмотрела на Диму, молча глядевшего в пол с широко раскрытыми глазами, и поняла, что не смогла бы жить, случись с ним что-либо, поэтому, в который раз, сжала в руке небольшой золотой крестик, купленный сразу после того, как узнала об аварии сына и мысленно помолилась за его здоровье. Женщина верила, Бог её услышит и поэтому не допустит несчастья с сыном.

— На какой день намечены похороны? — после очередной паузы спросила Даша, крепко держа Диму за руку, ни на минуту не отпуская.

— Ольга Ивановна не хотела расставаться с сыном, поэтому…

— Когда?

— Погребения не будет, — сообщила женщина об одном из последних желаний умершего. — Саша не хотел, чтобы его видели в том виде, в котором находился все последние месяцы, поэтому попросил кремировать. Прах развеять он доверил тем, кого любил до последнего большую часть своей жизни: вам троим, — показала на спортсменов Наталья Борисовна, продолжив, — Он понимал: Ольге Ивановне это будет не по силам, поэтому…

— Где? Где развеять? — не услышал определённого места Антон.

— Там, где вы трое посчитаете нужным, — уточнила женщина. — Церемония прощания намечена на послезавтра. На ней соберутся лишь те, кого Саша упомянул в списке. Он не хотел посторонних, хотя, на мой взгляд, приглашённые не слишком-то вписываются в этот критерий…

— В этом весь Саша, — вдруг заговорил Дима, подняв голову. — Его логика редко когда могла иметь здравый смысл.

— В общем, там будет довольно много людей, — продолжила говорить мама Малышкина, словно не прекращая зачитывать список необходимого, что ещё не огласила. В голове то и дело крутились дела, следовавшие незамедлительно к выполнению, но сообщать о них она не стала, не усугубляя и без того не лучшее положение спортсменов. — Я рада, что вы приехали, — сказала она, как только лифт добрался до нужного этажа.

— Жаль, мы встретились с вами в такое неподходящее время, — добавила Даша, выходя на этаж, почувствовав прохладу и специфический запах, наполнявший это место. К нему необходимо привыкнуть.

— Ничего. У нас ещё будет время узнать друг друга ближе, — сказала она, и хотела было завершить разговор, чтобы дать им троим попрощаться с другом, но всё же решила спросить то, что интересовало её вот уже целый год, — И всё — таки скажи, почему ты тогда не приехала на Рождество? Дима был сам не свой, ни слова не сказал о причине, по которой вы…

— Простите меня, но сейчас не лучшее время, чтобы говорить о наших с Димой отношениях, — отрезала Даша, но вскоре добавила, — в любом случае, сейчас у нас всё наладилось. Нет причин думать о чём-либо ещё. Я люблю вашего сына и буду с ним и в горе, и в радости…

— Даша, — прошептал Антон. — Думаю, в морге не стоит признаваться будущей свекрови в любви к её сыну. В загсе будешь читать клятвы.

— Ты прав, — тут же согласилась она, проходя по коридору.

— Мы пришли, — через несколько секунд остановила их Наталья Борисовна у одной из дверей. — Саша там.

— Мне с тобой зайти, или…

— Я справлюсь, — ненадолго застыл с ответом Дима, поглядев на дверь, за которой скрывалось остывавшее тело друга.

— Хорошо. Тогда, мы с Антоном зайдём позже, — поцеловала руку любимого Даша и отпустила, наблюдая за тем, как он закрыл за собой дверь.

Оставшись в коридоре, Даша, Антон и Наталья Борисовна молча стояли в ожидании, изредка поглядывая друг на друга. Из той комнаты они ожидали услышать, что угодно, в том числе и крик, но вместо этого стояла тишина, от которой всем троим, стало не по себе. Мама Димы уверена — звук из той комнаты хорошо слышен. Ольга Ивановна это доказала. Даже негромкий разговор женщины с телом ребёнка оставил после себя слышимое эхо, отсутствовавшее в данный момент. Это и взволновало Наталью Борисовну. Она не поверила, что сын молча стоял, поэтому, долго думая, решила проведать. Открыв дверь, она вошла внутрь. Следом, то же сделали Даша и Антон. Увиденное всех троих заставило мучиться в догадках и сомнениях.

— Эта такая шутка? — спросил Дима, слишком долго стоявший молча на одном и том же месте, не зная, что и думать.

— Я… Я не знаю, что сказать, — замешкалась с ответом Наталья Борисовна, с непониманием поглядев на биатлонистов, а после, на пустой стол, где должно лежать тело Саши.

— Как это понимать? — повернулся к матери Димы Антон. — Где он?

— Он был здесь! — заверила женщина, подойдя к столу ближе. Осмотревшись, под простынёй она заметила краешек розового конверта и взяла его в руки. Письмо, как всегда, предназначалось Диме. — Думаю, здесь ты найдёшь ответы, — и передала сыну.

— Фанатка? — удивился Малышкин.

— Но зачем ей это? — не понимала Даша.

— Опять, какая — та больная игра, смысл которой понятен только ей, — разъярённо добавил Антон. — Что ей нужно от тела человека, кому причинила вреда не меньше, чем Диме?

— Нет. Это не могла быть фанатка, — вспомнила Наталья Борисовна о последнем разговоре с Сашей.

— Тебе откуда это известно? — недоверчиво спросил Дима, не торопясь открывать конверт.

— От Саши. Он сказал, что обо всём ты узнаешь из его видеозаписей. Там ответы на все вопросы…

— Ты же знаешь, что там, — предположил Малышкин. — Так расскажи. Не нужно всех этих тайн.

— Я не знаю. Они адресованы только тебе. Саша так хотел.

— Тогда, кто?

— Взгляни в конверт, — напомнила Даша. — Хватит тянуть.

— Ладно, — согласился он и вскрыл.

Письмо написано от руки. Не пришлось тратить много времени, чтобы понять, от кого оно и этим человеком явно не являлась фанатка.

— Что там? — спросил Антон, как только Дима прочёл.

— Оно от Нади, — выдохнул Малышкин. — Тело Саши у неё.

11 января 2013 года. Рупольдинг. Германия

Накануне спринтерской гонки Дима чувствовал себя неплохо. После трёх золотых наград и негласного звания «Король Оберхофа», он находился на подъёме. Победы позволили почувствовать себя уверенней, что лишь добавило шансов на проведение в дальнейшем таких же удачных стартов, ведь останавливаться на достигнутом никто не собирался. Единственное, что могло помешать осуществить планы — самочувствие, но даже в этом случае, всё казалось, нормализовалось. После двух дней отдыха и следующих трёх со смягчённым режимом, спортсмен чувствовал себя превосходно. Вернулась бодрость, энергия, сила и это не могло не радовать. Лишь тренеры остались не в восторге, так как подобный график придумали не они, а Илья, который, по их мнению, нагло вмешивался в чужую работу, даже не спрашивая разрешения. Небольшой конфликт разрастался очень быстро, что привело старшего тренера мужской сборной России по биатлону в СБР для решения вопроса, но ответ последовал незамедлительно и в пользу Ильи, которого поставили главным врачом сборной, как только тот узнал о проблемах Димы. Разумеется, не без помощи Лардонова, которому стоило лишь позвонить, куда нужно. К словам Ильи прислушались и сделали так, как он сказал, но подобное вмешательство позволили лишь из-за покровительства Саши. Точнее, из-за его денег, исправно поступавших всей команде, в том числе и СБР. Глава Совета биатлонистов России не мог поссориться и потерять огромные вложения Лардонова, являвшихся в большей степени пожертвованиями, потому как никакой прибыли не приходило, и сделал так, как его попросили, даже не вдаваясь в суть происходившего и не связываясь с инвестором, которому вовсе не до этого. Всеми проблемами по данному вопросу занимался Илья, являясь доверенным лицом, не требующим ничьего одобрения. Зная о здоровье Димы, он делал всё от себя зависевшее, дабы оградить спортсмена от чрезмерных нагрузок и снизить давление на поясницу, которую необходимо беречь, поэтому, начал оказывать посильную помощь почти сразу, хоть и продолжал находиться во Франции вместе с Сашей.

По расписанию, присланному Ильёй, у Димы стоял массаж. Он позволит максимально расслабиться, привести в тонус мышцы, восстановить после очередной тренировки все необходимые участки тела кроме поясницы. Её трогать не следовало. Конечно, до проведения полного обследования, все рекомендации являлись условными, потому как нет полной уверенности в диагнозе, и Илья это хорошо понимал, но в то же время действовал немедленно, ведь из-за непокорности Малышкина можно упустить время и тогда последствия станут едва ли необратимыми. Он мог бы сразу же оградить того от тренировок и начать делать всё так, как это следовало, но не стал лишать человека мечты, к которой спортсмен стремился, проходя совсем непростой путь, непосильный большинству других.

— Ты куда? — спросил пришедший в номер Антон.

— На массаж, — бодро ответил Дима, переодеваясь.

— Слушай, ты можешь сказать, что происходит?

— О чём это ты? — не понял Малышкин.

— Тренеры на взводе. Илья стал врачом команды, у тебя индивидуальный график… Мне продолжать?

— Мой график ненадолго, — не совсем уверенно произнёс Дима.

— Что-то со здоровьем? — предположил Антон.

— А разве похоже на это? — улыбнулся он.

— Похоже, — признался Мипулин. — Очень похоже на то, что Илья тебя покрывает. Он не собирался быть с командой, у него совсем другие планы на жизнь, а тут вдруг… К тому же, нельзя не заметить, как ты неделю назад кривился от боли. Я это видел не раз и не два. Просто, не предавал значения. Колись, что происходит? — настоял Антон, и Диме пришлось рассказать. Очевидное скрыть сложно, тем более, если речь идёт о друге, который всегда рядом.

— Только не говори никому, — попросил Малышкин, как только закончил.

— Мог бы об этом не просить, — покосился Антон. — Ты та как сам?

— Неплохо, — честно признался он. — Сегодня должен приехать Илья и осмотреть.

— Что будешь делать, если он скажет то, что не понравится? — спросил очевидное Мипулин. — Ведь, он явно не позволит тебе рушить свою жизнь, а это ничем другим не назовёшь.

— Моя жизнь — биатлон. Без него жизни нет.

— Я не врач, но подобные проблемы могут привести к параличу. Ты этого хочешь? — повысил голос Антон.

— Я много раз слышал это, но всё ведь в порядке!

— Пока, в порядке, — уточнил друг. — Хотя, разве можно назвать боли нормальным явлением?

— Если сравнить то, что было после аварии и то, что сейчас — дела идут отлично.

Антон поморщился.

— Саша не знает, — констатировал Мипулин, взглянув на Диму. — Конечно, он бы не позволил… Он слишком беспокоится о тебе, чтобы позволить гробить жизнь.

— Я дал обещание нам обоим и хочу его, выполнить, — в который раз вспомнил об этом Малышкин.

— Не думаю, что его обрадует твой паралич…

— Хватит, — отрезал спортсмен, поднявшись с кровати. — Я надеялся, ты поддержишь меня, а не станешь осуждать.

— Моя задача не только поддерживать, но и направлять на путь истинный, с которого, по — видимому, ты сбился, — не прекращал убеждать Антон. — Неужели биатлон важнее здоровья?

— Да! — уверенно сказал Дима. — Это мой шанс доказать себе и другим, что я…

— В Оберхофе ты доказал. Никто не верил, но ты завоевал эти медали, хотя к тому моменту и без того все знали, что авария не помеха на пути к медалям. Что ты теперь доказываешь? Главное, кому?

— Себе, — не пришлось думать Диме. — Я доказываю себе, что могу. Сейчас я знаю, боли в пояснице для меня не проблема. Справлюсь и с этим.

Антон бросил попытки уговорить друга и просто приобнял его. Он бы сам, вероятнее всего, не смог бы пропустить год, два или же больше ради восстановления, борясь до последнего. Со стороны видно лучше и лишь, поэтому он попытался убедить Диму, ведь это правильно, но не допустимо, когда на кон поставлено слишком много.

— Надеюсь, ты добьёшься своего, — искренне пожелал он.

— Спасибо за поддержку, — похлопал по плечу друга Дима. — Но будь осторожен. Если Саша узнает…

— Знаю, — понимал он. — Придётся уйти и возможно, даже после восстановления, возвращение будет маловероятным. Вновь проделать тот путь, что вышел после аварии я не захочу. И это не трусость или слабость. Просто, в этом случае, судьба явно не на моей стороне. Я остановлюсь и приму всё произошедшее как данность. Порой, знаки судьбы не стоит игнорировать.

Ничего не ответив, Антон улёгся на кровать, взяв в руки книгу, что Диму слегка удивило, чего Мипулин не мог не заметить.

— Что? — тут же спросил он.

— Ничего, — не стал говорить Малышкин, но Антона это не остановило.

— Ну, читаю я иногда книги, про любовь. Что тут такого?

— Я вообще-то молчал, — пожал плечами тот.

— Это лучше, нежели следить за любовными и детективными перипетиями в твоей жизни, — объяснил он. — Тут, хотя бы, есть свой конец и скорее всего все будут счастливы, а в твоей истории, боюсь, я не доживу до хеппи-энда. И вообще, столько всего для одной жизни многовато. Не находишь?

— Зато не скучно, — первое, что пришло в голову, шуточно ответил Дима, хотя он всё бы отдал, чтобы жизнь сложилась не хуже, чем у других, но такой вариант событий давно потерялся где-то в пучине непрекращающихся драм собственной истории. Слишком со многим нужно разобраться, чтобы после, чуточку помечтать о спокойствии.

— Ох, хорошо, что моя судьба избавила меня от всего этого, — громко протянул Антон, сделав вид, что не отрывается от книги, открытой на первой попавшейся странице, сделав это для небольшого разряжения обстановки. После неприятной новости Димы и последовавшей за ней небольшой перепалки, он посчитал это уместным, зная, что друг обязательно обратит внимание на книгу и начнёт дурачиться. Так и вышло. На лице Малышкина вновь поселилась улыбка, затмившая собой внутреннее напряжение, скрывавшееся, даже от самого себя и попытка друга ненадолго это исправить отвлекла его, ведь, что могло быть лучше, нежели впасть в детство. Дима и Антон, недолго думая, швырнули друг в друга подушками, а после, забросали всем, что попалось под руку, громко смеясь и радостно присвистывая при удачном попадании. Мипулин, развлекаясь, думал о тяжести на душе товарища и не представлял, что делал бы на его месте, поэтому сделал всё, чтобы тот почувствовал себя легко и свободно, а для этого, лучше игры детства не придумать.

— Ладно, мне пара, — прекратив дурачество, вспомнил о лечебном массаже Дима.

— Я уж думал, ты забыл! — заулыбался Антон, часто дыша.

— Лёня уже, наверное, заждался, — взглянул на часы он.

— Не страшно, — махнул рукой Мипулин. — Ему платят такие деньги… Можно и подождать.

— Чего это ты на него взъелся? — поинтересовался Дима, заметив, как друг несколько переменился в лице.

— Неужели не замечал, что он какой-то странный в последнее время?

— Не знаю. Я на массаж давно не ходил, — говорил Малышкин, вспомнив, как в последний раз Лёня так надавил на поясницу, что боль не уходила следующие несколько дней. Если бы парень знал о травме, то не сделал бы такого, поэтому, чтобы не усугублять, спортсмен прекратил ходить к нему. — А что с ним?

— Сам с собой разговаривает, не здоровается ни с кем, смотрит на всех так, будто бы хочет убить. Да и массаж стал делать из рук вон плохо. Вместо релаксации, мышцы какими-то каменными стали. В общем, понятия не имею, что с ним происходит. Так что, берегись.

— Ладно. Спасибо, что предупредил, — сказал Дима и открыл дверь.

— Если вдруг не вернёшься, заберу твою винтовку и машину, как в память о друге, — прокричал Мипулин вслед и, как только тот ушёл, отбросил ненужную книжку в сторону и принялся слать сообщения нескольким понравившимся поклонницам, с которыми его познакомили братья Гьёр.

Дима опаздывал на двадцать минут и чувствовал себя не в своей тарелке, ведь привык приходить вовремя на любые мероприятия. Поднявшись на лифте на два этажа, он прошёл несколько метров по коридору и остановился у номера Лёни. Недолго думая, постучался, но никто не ответил, и спортсмен дёрнул ручку. Дверь открылась, и он вошёл внутрь. Поначалу показалось, что внутри никого нет, но это только на первый взгляд. В ванной комнате горел свет, а вскоре, послышались и звуки, похожие на беседу двух человек, но чем ближе подходил, тем отчётливее понимал — в номере лишь один Лёня, разговаривавший сам с собой, слегка меняя голос. Диме стало не по себе. Слышимые звуки походили на разговор человека с раздвоением личности и, если бы ему кто-то об этом сказал, он бы не поверил, потому, как слова Антона показались глупой шуткой, но теперь, всё кажется реальным и у Лёни действительно не всё хорошо с головой. Малышкину стало уже наплевать на массаж, и он поспешил уйти из номера, но как только повернулся к двери, задел деревянную полку, с которой упал на пол стеклянный сувенир, разбившийся вдребезги. Разговор в ванной прекратился и из неё вышел Лёня, вид которого отпугивал не меньше, чем странные разговоры: покрасневшие глаза, будто бы токсикоман, обнюхавшийся клеем; трясущиеся руки, словно с похмелья; бледное лицо.

— Привет! — как ни в чём не бывало, поздоровался Дима. — Прости за…

— Ты опоздал, — холодным голосом заявил он и молча, подошёл к подготовленному массажному столу, куда Малышкину совсем не хотелось ложиться. — Ну, ты идёшь? — недружелюбно спросил он, сверля взглядом, заметив Диму, стоявшего на месте.

— У тебя всё хорошо? — поинтересовался спортсмен, всё ещё не двигаясь.

— У тебя сомнения?

— Э, нет, просто…

— У меня полно своих дел, поэтому не трать время. Ложись.

— Знаешь, я, наверное, откажусь, — попятился к выходу он, от чего Лёня ещё свирепей посмотрел на него. Его руки затряслись.

— Какие-то проблемы?

Дима немного запоздал с ответом, раздумывая. Он ни в чём не обвинял Лёню, но в то же время знал: раздвоение личности могло иметь любые последствия, ведь иные ипостаси человека бывают, опасны не только для больного, но и для окружающих. Пусть, даже, он никогда не замечал за ним подобного, но лучше перестраховаться и не связываться. Кто знает, на что способны иные личности, скрывавшиеся в подсознании.

— Нет. Никаких проблем нет, — нашёл он ответ. — Хотел извиниться за длительное ожидание и за то, что не предупредил о возникших делах. Даша ждёт внизу. Не буду опаздывать, а то сам знаешь, как она может рассердиться, если я заставлю её ждать. Так что, до следующего раза, — сказал Малышкин и с натянутой улыбкой на лице покинул номер Лёни.

Выйдя на коридор, он тут же вспомнил слова Саши. Друг, бывало, рассказывал о людях с раздвоением личности, увиденных в нескольких психиатрических больницах, когда проходил в них практику, и от отдельных историй дух захватывало и не всегда в хорошем смысле этого слова, ведь ранее и в голову не могло прийти, что бывает настолько много разных личностей в одном человеке. Узнать о том, что рядом довольно длительное время находился человек с подобного рода недугом, было несколько неожиданно и, пусть Лёня не выказывал слишком явно выраженной агрессии, всё же, Дима не мог не сообщить об этом Саше. Он нанял его на работу и должен знать обо всех особенностях поведения до того, как произошло что-либо недопустимое. Недолго думая, Малышкин набрал необходимый номер.

— Уже успел соскучиться? — незамедлительно послышалось на том конце провода.

— Я тоже рад тебя слышать, — заговорил Дима, отвлёкшись от переполняемых мыслей. — Когда приедешь в Рупольдинг?

— Через пару часов буду в аэропорту Мюнхена, а там, на такси, — сказал Саша и тут же добавил, — нужно покупать свой самолёт. Я, вроде бы, миллионер, а до сих пор летаю на обычных авиалиниях и дожидаюсь рейса непонятно сколько времени…

— Боже, какой же ты несчастный! — иронично пробубнил Малышкин. — Летать бизнес классом уже не устраивает! Не престижно. Верно?

— Представь себе, — продолжил в том же духе Лардонов. — Кстати, прости, что не поздравил тебя. Три золото — это нечто. Не знаю, что и сказать.

— Когда это было, чтобы ты не знал, что сказать! — не сбавлял оборотов спортсмен. — Это похоже на фантастику.

— Смешно, — сухо позвучало в ответ. — Ты звонил, чтобы поиздеваться или по делу?

— И так, и так, — не переставал подшучивать Дима.

— Что-то случилось? — как всегда без повода заволновался Саша. — С тобой всё хорошо?

— А с чего ты взял, что должно быть плохо? Я король Оберхофа. У меня всё хорошо! — похвастался он.

— Смотри не зазвездись!

— Извини, но тебя не переплюнешь, — не упустил возможности напомнить Малышкин.

— Ха, ха, ха! Мне с какого момента начинать смеяться или сделаешь это за меня?

— Ладно, к делу, — решил закончить с глупостями Дима, заговорив серьёзнее. — Знаешь, что у Лёни — нашего массажиста, которого ты нанял в команду раздвоение личности или вроде того?

— Это такая глупая шутка? — не поверил Саша, спросив серьёзным озадаченным голосом.

— О таких вещах не шутят. Сначала я не поверил тому словам Антона, но потом увидел перемены в Лёне своими глазами. Он разговаривал сам с собой.

— Это ещё ничего не доказывает, — более спокойно заговорил Лардонов. — Может, это у него такая фишка.

— Разговаривать с самим собой?

— Почему бы и нет! — говорил Саша без сомнений. — Я тоже, бывает, так делаю, пока никто не видит.

— Ты меня пугаешь, — призадумался спортсмен, сделав это, как всегда шуточно.

— Дима, я уверен, что этому есть объяснение, — продолжил Саша. — Можно предположить, что это были обычные мысли вслух или своеобразная ролевая игра…

— О чём это ты? — не понимал Дима.

— Диссоциативное расстройство идентичности, если говорить научным языком, имеет ряд ярко — выраженных симптомов. Их не так просто скрыть. К тому же, как ты помнишь, я сам его нанимал. А это значит, никаких расстройств быть просто не может. Можешь успокоиться и спать спокойно.

— Уверен?

— С каких пор ты ставишь диагнозы? — поинтересовался Саша.

— С тех самых, как познакомился с тобой, — не задумываясь, выдал он.

— Понятно, — протянул Лардонов. — Ладно, как приеду, для твоего душевного равновесия поговорю с ним, а то ведь ты замучаешь меня.

— Что? Это когда я тебя мучил подобными вопросами? — резко возразил Дима.

— Ладно, не мучил, — недолго думал Саша, — но звучало красиво.

— Нисколько, — буркнул Малышкин. — Ладно, до скорого, а то проговорим вплоть до твоего прилёта.

— Уверен, что не хочешь продолжить эту, на удивление, занимательную беседу? В последнее время ты совсем редко объявлялся! — заметил юноша.

— Всё, до встречи, занудик! — не смог не вспомнить любимое прозвище Дима и закончил разговор прежде, чем на него обрушится гора негатива, ведь Саша терпеть не мог, когда его так называли.

22 февраля 2014 года. Больница. Сочи

«Здравствуй, Дима! Столько времени прошло с нашей последней встречи. А ведь в тот день мы могли стать мужем и женой. Этому суждено было сбыться, но судьба, почему-то, распорядилась по — своему. Ты не представляешь, как сильно я хотела увидеть тебя и вернуть то, что отняла у нас эта безумная фанатка. Прости, что так и не смогла. Я должна была сделать всё, ради того, чтобы ты знал, что я жива и больше всего на свете мечтаю вернуть утраченное, но она со своим чокнутым дружком угрожала убить тебя, если я приближусь, хоть на миг. Зная, что они сотворили на нашей свадьбе, скольких людей убили, я боялась за твою жизнь, и мне пришлось исчезнуть. По каким-то причинам фанатка не убила меня и отпустила, но жизнь без тебя оказалась невыносимой. Лучше бы она решилась на это и, может быть тогда, я бы не чувствовала себя так паршиво.

Я люблю тебя до сих пор. Знаю, ты долго искал меня, страдал от безысходности, рушил свою жизнь, терзая моё сердце. Я рада, что ты справился, смог пережить утрату и смирился с неизбежностью. Ты нашёл свою любовь. Пусть не я сейчас в твоём сердце, но, хотя бы, рядом есть человек, с которым ты чувствуешь тепло и уют.

Наверное, ты не понимаешь, почему я забрала тело Саши, теряешься в догадках и сомнениях, не веришь, что прежняя Надя могла сделать такое. У меня есть лишь один ответ на твой вопрос, и он прост: твой друг позволил мне сделать это. Он знал: ты, вопреки моим надеждам, не сумеешь пересилить себя и ни за что не встретишься с той, кто будет возвращать в прошлое, куда ты, по — видимому, возвращаться, не намерен. Саша хотел, чтобы ты сделал это и избавил сердце от боли, таящейся глубоко внутри. Но, несмотря на то, что я жду встречи, если откажешься, просто верну тело обратно. Не могу так подло поступить. Люди, нанятые Сашей, привезут его обратно в больницу, а я навсегда исчезну и не стану рушить твоё счастье.

Не знаю, почему он захотел помочь. Я так виновата. Как только ты просмотришь видеозаписи, всё поймёшь, но в то же время, мне кажется, Саша делает это не ради меня, а ради тебя. Как, впрочем, и всегда. Он всегда был только на твоей стороне.

Встретимся сегодня в десять часов на курортном проспекте у поющего фонтана. Я буду ждать».

— Я вызову полицию, — решительно заявила Наталья Борисовна и потянулась в карман белого халата за телефоном, но Дима забрал его.

— Не делай этого, — сказал он, вернув листок бумаги обратно в розовый конверт.

— Твоя Надя…

— Она давно уже не моя, — возразил Малышкин, испытывая противоречивые чувства.

— Хорошо, — несколько иначе заговорила она, — эта девушка похитила тело твоего умершего друга, а ты хочешь оставить это, как есть?

— Не хочу, просто…

— Просто что?

— С Сашей всё будет хорошо. Не делай ничего, пока я не вернусь, — заторопился Дима покинуть морг и вышел в коридор.

— Куда это ты? — последовала за ним мать.

— Мама, — повысил голос он, встав напротив, — я попросил тебя сделать простую вещь. Сделай это и не задавай лишних вопросов.

— Но…

— Пожалуйста, — уже более спокойно сказал он и, взглянув на часы, направился к лифту. Нажав на кнопку, Малышкин ненадолго остался наедине со своими мыслями, переполнявшими его. Столько времени он хотел увидеться с Надей, отыскать и вернуть домой, создав семью, о которой оба мечтали. Парень любил её, не верил, что когда-нибудь потеряет. Но в день несостоявшейся свадьбы, мир, словно взорванный небоскрёб, обрушился, оставив после себя пыльные обломки, показав о невозможности собрать их воедино. Спортсмен долго обманывал себя, пытаясь вернуть прошлое. Возможно, это могло получиться, если бы не обстоятельства, никак не зависевшие от него и в какой-то момент, пришло осознание. Дима понял: вернуть прошлое не получится и нужно жить настоящим, а никак не прошлым. Оказалось, непросто построить что-то новое на горьких развалинах былого, но как только это вышло, Надя снова пришла в его жизнь, напомнив о том, как сильны чувства, похороненные заживо.

— Как ты? Ты в порядке? — тихо спросила Даша, встав рядом.

— Нет, — не стал обманывать он. — Я совсем не в порядке.

— Расскажешь? — предложила она, ни на чём не настаивая.

— Она хочет встретиться, и я не знаю, что мне делать.

Даша взяла ладонь любимого и легонько сжала её обеими руками, прислонив к своей щеке.

— Знаешь, утешение у нас входит в привычку, — сказала она, и Дима почувствовал мимолётное расслабление.

— Ну, кто-то же должен это делать, — признал спортсмен и приобнял её.

— Из нас двоих у меня определённо выходит лучше! — шептала девушка, почувствовав напряжение Димы.

— Я, правда, не знаю, хочу ли этого, — говорил он. — И Саша, как всегда со своими глупыми идеями. Почему он, даже, после смерти продолжает делать всё, что взбредёт в его голову. Почему нельзя, хоть раз поинтересоваться: нужно ли мне это?

— Если ты так говоришь, значит нужно. Признай это.

— Признать что? — не понял Малышкин, избавившись от объятий.

— Тебе нужно навсегда закрыть эту часть своей жизни. Поговори с ней и покончи с гнетущими воспоминаниями. Все мы знаем, как ты страдал.

— И ты позволишь мне пойти к девушке, которую я так сильно любил и едва не женился?

Даша совершенно спокойно посмотрела на него, а затем поцеловала.

— Я доверяю тебе, потому и люблю. Хотя, — призадумалась она, — это не единственная причина. В тебе столько всего…, — она остановилась, не завершив мысль, — просто ты такой, и я люблю тебя за это.

— И я тебя, — вновь коснулся её губ Дима, уже не чувствуя столько противоречия внутри себя.

— Иди и помни: ты сегодня должен стать чемпионом, — напомнила Дарья и отпустила возлюбленного, как только двери лифта закрылись.

Выходя из больницы под не прекращавшиеся возгласы людей, узнававших спортсмена внутри и снаружи неё, Дима постарался держать эмоции под контролем и просто идти на встречу. Спортсмен внушал себе: она ничего не значит и уж тем более, не принесёт после себя разительных изменений в устоявшейся жизни. Её он совсем не готов потерять, но, несмотря на это, тревога не ушла, оставшись неразлучной и волновавшей его, ведь на пустом месте ничто не могло возникнуть, а значит, какие-то чувства остались. Они не могли так просто испариться. Просто спрятались, пока не пришло время выбраться наружу и показать себя такими, какими должны быть.

Дима пришёл к месту встречи. Осмотревшись, он не увидел Нади. На часах только без двадцати десять, оставалось немного подождать. Немного отвлёкшись, спортсмен обратил внимание на выбранное место. Поющие фонтаны, расположенные на Платановой аллее: самой главной и известной части центральной улицы Сочи — Курортного проспекта, были одной из самых знаменитых достопримечательностей города. Их посещали каждый год миллионы туристов и молодых пар, жаждущих романтики и незабываемых впечатлений, о которых будут вспоминать не один год. К сожалению, они работают лишь летом в вечернее время, потому что так лучше всего воспринимаются цветовые и визуальные эффекты. От того, вся магия этого места теряется или же не воспринимается в полной мере, но Диме сейчас не до романтики. Спортсмен вспомнил, как делал предложение Наде у огромного фонтана в Женеве и понял: место встречи выбрано не случайно. Оно должно напомнить о тех незабываемых мгновениях, потерянных навсегда.

— Ты пришёл, — послышался за спиной до боли знакомый, но ставший чужим голос и Дима обернулся, увидев стоявшую перед собой, некогда любимую девушку, изменившуюся до неузнаваемости. Эта уже совсем другая Надя: осунувшаяся, болезненно похудевшая, с огромными мешками и синяками под глазами. Коричневая пятнистая кожа, старая одежда, похожая на ту, что носят, самые несостоятельные слои населения. Её вид не сулил ничего хорошего. Один лишь взгляд заставил Малышкина ужаснуться, ведь причина, по которой она стала такой, кроится в нём. Если бы не фанатка, влюбившаяся по уши в идола, Надя осталась бы прежней и возможно, стала бы счастливой. Теперь же, глядя на неё, невозможно, даже предположить, что у неё всё хорошо.

— Пришёл, — подошёл к ней Дима, испытывая сильную дрожь.

— Прости, что заставила…

— Что с тобой стало? — задал волнующий вопрос Малышкин не в силах и дальше продолжать смотреть на неё, видя совершенно другого человека.

— Изменилась? — Дима не хотел ничего говорить, но Наде это и не требовалось. — Знаю. Всё написано в твоих глазах, поэтому можешь не отвечать.

— Я помогу тебе, — пообещал он. — У тебя всё будет хорошо. Вот увидишь…

— Не стоит, — отказалась она, заметив, как Дима нервничал и едва ли не трясся. — Не хочу, чтобы ты из-за меня волновался.

— Почему ты отказываешься от помощи?

— Потому что не нужно, — объясняла она. — Я пришла сюда не ради этого. Мне хотелось увидеть тебя, поговорить. В последний раз я могла сделать это за день до нашей свадьбы. И больше шанс не представлялся. Хотя бы ради этого мгновения стоило терпеть последние годы.

— Надя, — едва не заплакал Дима, коснувшись её.

— Как же хочется тебя поцеловать, как в старые времена. В голове крутятся прекрасные слова, когда ты делал предложение в глупом костюме ангела, а я не могла оторваться, хоть и едва сдерживалась, чтобы во весь голос не засмеяться. Как же не хватает…

Надя не сдержалась, и заплакала, а Дима обнял её.

— Я искал тебя много месяцев…

— Знаю, — не могла успокоиться она, говоря сквозь слёзы, — и я благодарна за попытки.

— Ты была самым дорогим человеком в моей жизни. Прости, что так и не нашёл. Я пытался изо всех сил.

— Теперь нас больше нет, — пересилила себя Надя и отошла на шаг, глядя вниз, боясь взглянуть в его глаза. — Есть только наркоманка и выдающийся спортсмен, которому суждено сегодня показать всему миру, на что он способен.

— Я должен тебе помочь. Всё из-за меня. Позволь мне…

— Ты не виноват. Я никогда не позволяла себе ненавидеть тебя за то, кем стала. Никто не толкал превращаться в отброс общества. В этом только моя вина.

— Надя…

— Обещаю, больше не потревожу тебя, — приготовилась уходить она. — Нам обоим нужна была эта встреча: поставить все точки в истории и увидеть её конец. Для каждого из нас он разный. Сегодня мы навсегда отпустим, друг друга и вернёмся к жизни, фундамент которой выстроили задолго до этого мгновения. Прощай, Дима. И удачи! — Надя поцеловала его в щёку и, сохранив лицо, оставила одного у фонтанов.

— Прощай, — прошептал он вслед, не в силах пошевелиться.

Какая-то часть хотела пойти следом и сделать всё, чтобы жизнь Нади переменилась, стала лучше, ведь вина за то, в кого она превратилась не уходила, лишь становилась сильнее, но другая часть отказывалась продолжать сохранять внутри себя остатки воспоминаний, связанных с любовью, ушедшей в прошлое. Девушка тянула его назад, туда, откуда он долгое время выбирался, стараясь обо всём забыть и теперь, единственным способом продолжать прежний, намеченный курс — сделать так, как сказала Надя: забыть, перевернуть страницу и продолжить то, на чём закончил. Недолго глядя на фигуру девушки, быстро исчезавшей в потоке людей, гулявших по проспекту, Дима вытер платком стекавшую по щеке слезу. Набрав в грудь воздух, развернулся и направился обратно в больницу, навсегда попрощавшись со всем, что связывало его с Надей.

До больницы он так же дошёл пешком. У входа стояла Даша, дожидаясь любимого. Увидев его лицо, спортсменка поняла: встреча прошла, не так просто, как на то надеялась. Ничего не сказав, она просто обняла, не желая напрягать его допросами, ведь, как придёт время, он сам обо всём расскажет, нужно немного подождать.

— Сашу вернули, — негромко сообщила она.

— Хорошо, — постарался не показать истинных чувств Дима, рвавшихся наружу, ведь повсюду находилось слишком много людей, перед которыми он не хотел выглядеть раздавленным, даже несмотря на то, что плевал на чьё-либо мнение, но здравый смысл подсказывал оставаться тем человеком, которого люди хотели видеть: медийной личностью. Никому не интересны его проблемы. Всем подавай телевизионного идола, на которого ровнялись. С ним хотели быть, «любить» и желать, но настоящий Дмитрий Малышкин никому не интересен, кроме тех, кому он по — настоящему не безразличен любым, каким бы ни был. Друзья не оставляли, поддерживали в моменты, когда это требовалось сильнее всего на свете, а большего и желать не нужно. Простой болельщик, клянущийся в вечной любви, никогда не поймёт, что значит, оставаться с человеком, даже тогда, когда он сам того не хочет, поэтому, всё в этом мире оставалось таким, каким и должно быть. У каждого своё место. Дима знал, кто друг, а кто лишь мимолётный болельщик, мечтавший о ком-то другом, но точно не о нём. И, находясь вокруг столпившихся зевак с фотоаппаратами, с едва ли неоткрытыми от восторга ртами, он набрался сил для обычной улыбки, показав свой невероятный настрой на предстоявшую, заключительную гонку зимних Олимпийских игр. Часто глядя на Дашу, он смог, несмотря ни на что, остаться сильным, хотя бы в глазах незнакомцев, ведь ей часто приходилось так же, как и многим другим, скрывать истину за фальшью.

— Что вы можете сказать о негативных отзывах в вашу сторону по поводу решения тренеров поставить в эстафетную четвёрку? — задал вопрос один из подоспевших репортёров, пробравшись в толпу столпившихся людей.

— Я рад, что мне дали ещё один шанс, — просто и коротко ответил он, не задумываясь.

— Но не кажется ли вам, что шансов было и так слишком много? Ваши места в проведённых гонках оставляли желать лучшего! А о скорости и вовсе можно забыть.

— Я не рад неудачам и делать резких заявлений не буду. Могу лишь сказать, что сделаю всё от себя зависящее для достижения наилучшего результата.

— Что вы делаете в больнице? Гонка уже довольно скоро. Не лучше ли вам готовиться, а не заниматься своими делами? — последовал вопрос от другого журналиста.

Дима немного замялся. Хотелось сказать: «Не ваше дело», или что похуже, но державшая его за руку Даша положительно влияла, не позволяя выдать необдуманную глупость.

— Причина, по которой мы здесь… Она не помешает выложиться на дистанции.

— Хотелось бы верить. Ваша форма…

— Просто верьте в спортсменов, и они покажут, на что способны, — перебил Дима, на что молодой человек скептически поморщился.

— Боюсь, вера здесь не поможет, — со злобной ухмылкой проговорил он, выискивая поддержку у некоторых из собравшихся. — Просто тренеры ни на что не способны и из-за собственных ошибок их подопечные оказались на пике формы задолго до игр. Молодым и перспективным спортсменам дорога на этапы Кубка мира заказана, иначе говоря, им просто не дают шанса показать себя, потому как держат в команде тех, кто давно не состоянии работать на результат, а не просто тратить деньги налогоплательщиков. Непонятно только, зачем Александру Лардонову вкладывать баснословные деньги в людей, которые ни на что не способны? Или он делает это только ради того, чтобы вы продолжали думать, что ещё на что-то способны?

Вокруг люди зашипели. Вопрос вызвал некий резонанс, ведь многие со сказанным не согласились, а журналист, задавший его, хотел лишь «горячий» материал: негативную реакцию Димы на его высказывания, что могло стать эксклюзивом, но ничего подобного не произошло. Озлобленные поклонники биатлона со скандалом выкинули его из толпы, хорошенько ударив по лицу. Журналисту — неудачнику осталось только бежать, громко угрожая засудить обидчиков.

— Не обращайте внимания на идиотов, — поспешила с утешениями одна из защищавших фанаток. — Не умеющие ничего в этой жизни могут только «тролить». На другое скудного мозга не хватает. Я, например, всегда в вас верю. Пусть, не всегда выходит быть на пьедестале, но это не повод ставить крест и оскорблять спортсмена. Тем более, нет никого, кто бы ни знал, что значит чёрная полоса невезения.

— Спасибо за поддержку, — поблагодарила Даша, заметив, что Дима вовсе не хотел ничего говорить. — Таких как вы нам и не хватает.

— Удачи вам, Дмитрий, сегодня в гонке. Мы верим в вас, — пожелал один из молодых людей. — Вся моя семья верит в успех наших парней.

— Спасибо, — смягчился Малышкин, увидев искренность в глазах собравшихся. — Ваша поддержка много значит для нас, — признался он без преувеличения.

— Спасибо вам за эмоции, которые дарите каждый раз, когда смотрим биатлон. Это нельзя ни с чем сравнить, — продолжали высказываться люди.

— Даша, а вы любите его? — услышали спортсмены тонкий голосок маленькой девочки. Она стояла рядом в окружении родителей, увлечённо наблюдая за развивающейся беседой.

— Родная, — обратилась мама к ребёнку, — нехорошо задавать такие вопросы, — а после, повернулась к Диме и Даше, — простите её.

— Ничего, — улыбнулась Обручева, присев на корточки рядом с девочкой. — Да. Я очень люблю его.

— Вы такая красивая пара, — немного стесняясь, говорила она.

— Спасибо.

— Когда я вырасту, хочу быть похожей на вас, — вскоре сказала она.

— У тебя всё впереди.

Даша приобняла девочку и подарила ей подписанную фотографию, на которой была она и Дима.

— Что нужно сказать тёте? — напомнил отец.

— Спасибо, — безумно обрадовалась девочка, разглядывая сувенир.

— Будешь сегодня болеть за нашу команду?

— Да. Папа купил билеты.

— Тогда, болей как можно громче, чтобы ребята услышали тебя и обязательно победили. Сделаешь это для них?

— Хорошо. До свидания! — попрощалась девочка и довольная ушла под ручку с родителями, настраивая себя на помощь любимым спортсменам.

— Нам пора, — объявил Дима, но толпа не отпустила, пока не получила автографы. Журналисты продолжили задавать вопросы. На какие-то они нашли ответы, но большинство осталось без внимания, как только биатлонисты прошли пост охраны, не пускавший посторонних, и скрылись из виду.

— Тебе нужно время, — сказала Даша, опускаясь на лифте в морг. — Пережить сегодняшний день, — добавила она.

— Всё нормально, — солгал он. — Ты уже видела его?

— Мы с Антоном попрощались. Было непросто, но мы сделали это.

— Значит, моя очередь, — выдохнул Малышкин, выходя на этаж, чувствуя неприятный запах.

— Попробуй поверить, что Саша больше не мучается, — остановились у нужной двери они. — Может, произошедшее отпустило его.

Дима повернулся к Даше.

— Не думаю, что мне это поможет, но спасибо.

Антон, ожидавший друга, похлопал того по плечу, наблюдая, как Малышкин, исчез за белой дверью.

Прийти сюда для Димы уже настоящее испытание и его он не сразу преодолел, не смотря на относительное видимое спокойствие, но увидеть бездыханное, холодное тело Саши, лежавшее на металлическом столе, стало едва ли не пределом. Ему никогда не приходилось наблюдать подобное. В случае со смертью Жени, друг уже был в гробу на похоронах. Там он с ним попрощался, но сегодня всё иначе. Дима не мог сосредоточиться. Мысли в голове словно разнеслись ураганом, и собрать воедино не представилось возможным, поэтому он долго стоял на расстоянии от стола, пока не набрался сил, чтобы сделать шаг навстречу.

Всё уже подготовлено к похоронам. Думать о том, что с ним делал патологоанатом до этой встречи совсем не хотелось, но некоторые из порезов на теле, неприкрытые белой тканью, навели на неприятные мысли и о них не получалось не думать. С непонятным звоном в ушах, жутким запахом формалина и гнили Малышкин продолжил бороться, пока не смог подойти ещё ближе. Он понимал, что ведёт себя странно, но ничего поделать с собой не мог, испытывая столько всего сразу, от чего голова ходила кругом.

— Здравствуй, — наконец первое слово вырвалось наружу, когда всё вокруг прекратило так сильно пугать. — Вот я и пришёл, — Дима с трудом говорил, голос дрожал не то от холода, не то от страха видеть пугающую картину, но он пытался перебороть себя. — Возможно, я повторюсь, но всё же, не думал, что когда-нибудь придётся прийти сюда и прощаться. В то же время, я боялся, что этот день придёт. Казалось, если сильно чего-то не хотеть, это не придёт или не наступит, но все мы ошибаемся и я в том числе. Ты умер и всем нам придётся с этим жить, — Дима присел рядом. — Мне будет не хватать тебя. Не думал, что когда-либо скажу это, но я так сильно привык к твоим выходкам, привык к тому, что ты вечно делаешь что-то против моей воли, особенно, если считаешь это верным, и теперь ничего этого не будет. С твоим приходом в мою жизнь, всё изменилось. Я понял, что значит жить одним днём, ведь в любой момент всё могло круто поменяться. Пусть ты часто всё усложнял, порой, даже очень, когда семейство Аргадиян начало охоту на всех, кто был тебе дорог, но в то же время, ты делал всё, чтобы близкие были в порядке. До последнего оставался собой: наивным, немного странным, но добрым человеком, способным совершать добрые поступки, даже не веря в это. Жизнь без тебя уже не будет прежней. Я точно знаю. И хоть мне столько всего хочется ещё сказать, боюсь, я лучше промолчу. Это нужно показать. Обещание, данное тебе, я помню и готов сдержать. Я дал тебе его, лёжа в больнице, только-только отойдя от наркоза, едва не задушенный взбесившейся вдовой Аргадиян. Пришло время платить по щитам. Я готов, — Дима приподнялся, но всё ещё не уходил, вспомнив об оставленных записях. — Почему-то мне кажется, что у тебя, даже после смерти припасены сюрпризы. Не мог ты просто так уйти, поэтому, надеюсь, там не будет того, о чём я пожалею, сказав, что мне всего этого будет не хватать, — он подошёл к двери и вновь повернулся к другу, — я не прощаюсь, потому что сегодня, жди подарок, ради которого оба боролись последние годы. До встречи, «занудик».

— Как ты? — спросила Даша, увидев вышедшего Диму.

— Нормально, — спокойным голосом сказал он. — Лучше, чем думал.

— Не хочу торопить, но нам пара, — напомнил Антон, не желавший мешать. — Нужно размяться. Тренеры, если опоздаем, по головке не погладят.

— Точно, — забыл о быстро текущем времени Малышкин. — Ты с нами?

— Я побуду ещё немного здесь, но на трибуне жди самый громкий крик, который только слышал стадион. Знай, это буду я — болеть за самого лучшего спортсмена, который только выступал на Олимпиаде.

— Эй, эй! — вмешался Мипулин. — А я не самый лучший?

— Ты на втором месте.

— И за это спасибо, — пробурчал Антон. — Ладно, голубки, расставайтесь уже. Пара упорхать!

Обнявшись, Дима поцеловал Дашу и вслед за Мипулиным ушёл.

11 января 2013 года. Рупольдинг. Германия

Саша приехал в отель через несколько часов после звонка Димы. Испытывая лёгкое головокружение, он, как и обещал, первым же делом направился к Лёне, даже не заходя в свой номер. Верить в то, что человек, нанятый им, оказался психически нездоровым, он отказывался, поэтому решить дело следовало незамедлительно. Постучавшись в номер массажиста с желанием расслабиться, Лардонов весь сеанс пристально наблюдал за его поведением, пытаясь выявить, хоть какие-то отклонения, но чем больше он заговаривал Лёне зубы, тем больше понимал, что не ошибся в своём раннем решении взять парня на работу. У него не наблюдалось резкой перемены настроения, депрессии, тревоги либо неуправляемых панических атак, не редких при раздвоении личности. Во время безобидных расспросов Саша понял: с человеком всё хорошо. Конечно, для точного диагноза необходимо некоторое время для наблюдений, но опасений никаких не возникло. К тому же, головная боль стала сильнее и, несмотря на то, что после массажа, тело почувствовало себя расслабленным, ощущения испортились, поэтому, продолжать допрос не было ни желания, ни смысла, но прежде чем идти в номер отдыхать, он направился к Диме. Хотелось сообщить хорошую новость, чтобы тот не волновался и думал лишь о предстоявшей гонке.

Подойдя к его номеру и заметив слегка приоткрытую дверь, откуда доносились довольно громкие звуки, Саша решил не входить и немного послушать, о чём говорят, посчитав, что таким образом можно много узнать, в том числе и о себе. Ничего страшного в подслушивании парень не видел.

— Дела обстоят неплохо, — отчётливо сказал Илья, поглядев на рентгеновские снимки в трёх проекциях, сделанных тайно в ближайшей больнице сразу после его прилёта. — Насколько я могу судить, здесь снижение позвонка менее чем на треть. Это первая степень перелома, что, кстати говоря, очень хорошо, если учесть, что могла быть и третья с твоими нагрузками и нежеланием следить за здоровьем. В данном случае, нет нарушений устойчивости позвоночного столба, а значит, позвоночник стабилен. Так же, чувствительность и движение в нижних конечностях сохранены.

— Значит, бояться нечего? — повеселел Дима.

— Рано радуешься, — косо посмотрел на него Илья. — Боли, возникающие у тебя, будут продолжаться и дальше по мере твоих выступлений и физических нагрузок. Это может привести к нестабильности всего позвоночника.

— Но мы ведь уже снизили нагрузку!

— Этого недостаточно. Нет вообще лечения, которое бы подразумевало не прекращение спортивной деятельности. Таблетки тебе противопоказаны, потому как любой допинг — тест покажет положительный результат, а лекарства могут пригодиться, если станет невыносимо, но…

— Что «но»?

— Раз уж ты не откажешься от выступлений…

— Этого не будет, — всё ещё настаивал Дима.

— Значит, будем выходить из ситуации по мере её усугубления. К твоему сведению, лечение, которое тебе оказали, было очень хорошим, иначе, сейчас бы, даже на ногах не стоял. Операцию провели идеально. Тебе повезло. Не каждый после таких травм остаётся в хорошей физической форме, особенно не следуя предписанию врачей. Но с сегодняшнего дня, будешь слушать меня неукоснительно. Моя физиотерапия, скажем так, экспериментальная, не медикаментозная. Если всё пройдёт удачно, до окончания сезона дотерпишь, а потом, в межсезонье, примемся лечить по всем правилам. Идёт?

— А у меня есть выбор?

— Нет, — без раздумий сказал Илья. — Начнём с завтрашнего дня. Сначала, пойдёшь на тренировку, затем ко мне. Потом, будет гонка, и вскоре после неё вернёшься обратно. Свободного времени будет меньше, но и вероятность возникновения осложнений уменьшится в разы. Идёт?

— Спасибо, — пожал руку Дима.

— Как будут результаты — поблагодаришь, а пока ложись спать. Завтра тяжёлый день.

Услышав, что Илья собрался выйти, Саша тихо отошёл на несколько метров, сделав вид приближавшегося к номеру человека.

— Ещё раз привет! — увидел он Илью.

— Как голова? — поинтересовался врач, зная о жалобах Саши на боль.

— Всё так же, — без настроения сказал он, что с виду напоминало усталость и желание выспаться.

— Не нравится мне это, — насторожился Илья. — Во Франции ты тоже говорил об этом. Нужно обследовать тебя.

— Ты же знаешь, я не люблю больницы, — тут же сказал он.

— Знаю, — закатил глаза врач. — Вы друг друга стоите.

— У Димы всё хорошо или ты поздороваться заскочил? — поинтересовался Саша в надежде, что ему скажут правду.

— Я же врач команды. Пришёл проверить состояние чемпиона.

— И как он?

— В полном порядке, — лгал в лицо Илья. — Ладно, я пойду. Дел много.

— Ну да, встретимся позже, — сказал Саша, проводив его взглядом.

Заходить к Диме отпало всё желание. Саша не мог поверить о молчании про испытываемую боль, и это сильно озадачило его, ведь, зная об этом, он бы тут же сделал всё необходимое для лечения. Лучшие клиники ждали бы своего пациента, но друг решил промолчать, утаить важную информацию и здесь имелась причина, о которой Саша не догадывался.

— Чего не заходишь? — послышался его голос за неприкрытой дверью.

Саша вошёл внутрь, выглядя крайне огорчённо. Он посмотрел на внешний вид Малышкина, пытаясь заметить признаки его болезненного состояния, но тот выглядел естественным.

— Пришёл сказать, что Лёня вполне себе здоровый человек.

— Но я же видел…

— Тебе показалось, — перебил Саша, не желая разговаривать. — В общем, поздравляю тебя с первыми личными золотыми медалями. Ты давно шёл к ним и заслужил, как никто другой.

— И это всё? — заметив, что Лардонов направился к двери, спросил Дима.

— А ты хотел фейерверка? — недружелюбно прозвучало из его уст.

— Нет. Думал, ты сильнее обрадуешься, — не понял, в чём дело он.

— Я и так рад. Просто, ты этого не видишь.

— С тобой точно что-то не так, — подметил он.

— Мне пара идти. Выспись, как следует и выступи завтра так же, как в Оберхофе. Думаю, у тебя получится, — сказав это, Саша заторопился уйти так, и не сказав, в чём причина его плохого настроения.

Долго ломая голову из-за причины подобного поведения друга, Дима лёг спать, так ничего и, не поняв, хоть и знал: она должна быть веской, иначе Саша не выглядел бы настолько раздавленным. Антон ночевать в номер не пришёл, оставшись у кого-то из друзей развлекаться, поэтому в его распоряжении целый номер, где нет чужого храпа либо нежданных звонков телефона, что не редкость. По традиции закрыв перед сном дверь, он уснул, готовясь сохранить высокий уровень выступлений.

Дверь номера открылась среди ночи ключом, украденным у горничной. Малышкин крепко спал, поэтому не увидел света, исходившего с коридора, направленного прямо на него. Человек в скрывающем лицо капюшоне прошёл к кровати спортсмена. Остановившись у изголовья, он вынул из кармана пистолет, прикрутив к нему глушитель, и приставил дуло к виску, остановившись в сантиметре от него.

— За моего брата! — прошипел он, приготовившись стрелять.

«Никогда не извлекай свой меч, если не намереваешься немедленно воспользоваться им.»

 

Глава 10. На краю забвения

Осень 2013 года. Санкт-Петербург

Саша не знал наверняка, правильно ли делал, соглашаясь прийти на встречу, назначенную убийцей, не подготовившись. Глупо с его стороны не обезопасить себя, не взяв с собой охрану и не спрятав их так, чтобы Анастасия не заметила. При всех своих многочисленных возможностях он ничего не предпринял, прокручивая в голове текст оставленного послания:

«Убийство Михаила Аргадияна тебе так просто с рук не сойдёт. Сокрытие трупов и видеозаписей не твой конёк, иначе я не обладала бы всеми доказательствами преступления. Если не хочешь, чтобы информация попала в необходимые руки и общественность не узнала, что их «добродетель» жестокий убийца, приходи на крышу строящегося здания в Санкт-Петербурге с десятью миллионами долларов наличными. Точное место и время пришлю позже. Если приведёшь с собой посторонних, или же проигнорируешь моё предложение, твоя мать, твои друзья биатлонисты и все, кто с ними связан — умрут мучительной смертью, схожей с той, которая настигла вдову Аргадиян и Давида. Ты умный парень и знаешь, я на многое способна, поэтому, сделаешь правильный выбор».

Анастасия действительно способна на всё и Саша знал об этом. Упоминание о страшной кончине Светланы Викторовны или же муках Давида проносились в голове всякий раз, когда он перечитывал послание. Уже только этого достаточно для своевременного выполнения требований убийцы, но свежие воспоминания сохранили ещё большую тревогу за жизни друзей. История с Лёней до сих пор будоражила его. С виду обычный парень оказался убийцей, едва не унёсший жизнь Димы. Подобной халатности Лардонов до сих пор себе не простил. Он не представлял, как мог не заметить эмоциональной бомбы, готовившейся взорваться в любой момент и ведь, ещё одно мгновение и друга уже не было бы на этом свете, а всё потому, что из-за собственных проблем и глупой гордыни не распознал угрозы, находившейся долгое время перед глазами. Он думал, что не мог ошибиться, но правда оказалась иной.

За несколько лет до предложения Саши работать с командой спортсменов, у Лёни произошло несчастье. Двигаясь на автомобиле с Егором — братом — близнецом, они случайно сбили человека, неожиданно выбежавшего на дорогу. Тот умер на месте от полученных ранений. Водитель не был виноват, он не нарушил закона, а погибший оказался чересчур пьян, но компания молодых людей, чьим другом он был, решила иначе. Брата выволокли из машины и устроили самосуд, избивая того до потери сознания. Сколько Лёня не пытался им помешать — у него ничего не вышло. В тот вечер, полиция и скорая помощь приехали довольно быстро и забрали израненного человека в больницу. Они сумели спасти его и всё, казалось бы, закончилось, но вскоре, Егору, чья жизнь всегда была связана с хоккеем, сообщили о невозможности вернуться на лёд из-за травмы позвоночника, доставшейся от компании нетрезвых молодых людей. Поначалу он верил в свои силы и вероятность продолжить карьеру. Лёня был всегда рядом, поддерживая брата, ведь кроме него, у парня больше никого нет, но время шло, и надежды не осталось. В один из дней, Егор выбросился из окна двадцатого этажа своей московской квартиры. Приехавшие врачи констатировали смерть. В тот день, Лёня остался один. Он тяжело переносил уход брата: потерял работу, потому как не мог полноценно её выполнять из-за вспышек гнева, провалов в памяти и на много месяцев ушёл в себя, думая лишь о том, что его жизнь разрушила компания, так не вовремя попавшаяся на пути. Вскоре он узнал: эти люди были спортсменами — биатлонистами юниорской сборной России. Тем вечером они праздновали победу на Чемпионате мира и за произошедшее их не посадили в тюрьму, а лишь слегка наказали, ведь они подавали большие надежды и могли принести много пользы стране. Лёня не мог смириться с несправедливостью, но и что-либо сделать оказался не в силах, поэтому оставил боль в себе. Прошло несколько лет, пока голос брата в голове утих, оставив его в покое, и парень пришёл в себя. Не без помощи, он смог справиться с утратой, не видя иного выбора. В какой-то момент его нашёл Саша. В поисках хорошего массажиста ему порекомендовали Лёню, нуждавшегося в работе. Лардонов знал, парень раньше работал с одним из хоккейных клубов со своим братом, слышал много положительных отзывов о человеке и решил дать шанс, не обращая внимания на проблемы, начавшиеся после смерти Егора. Пригласив на собеседование и выяснив необходимое, Саша нанял его на работу, не увидев причин в отказе. Он не считал, что человека нужно списывать со счетов лишь из-за чёрной полосы своей жизни и оказался прав. Команда отзывалась о нём только положительно, чувствуя себя после массажа лучше, чем можно было себе представить.

Всё складывалось хорошо, пока Лардонов не убил Михаила Аргадияна, а фанатка не начала охоту на Анастасию и всех причастных к смерти её брата. Девушка преуспела в этом настолько, что наёмница почувствовала угрозу и попыталась уйти на дно, но при этом, не могла просто так простить Саше смерть босса. Узнав о ранних проблемах Лёни, она нашла способ свести того с ума, вернув со временем не прекращавшийся голос в голове. Анастасия нашла его друга — психиатра, с помощью которого парень поборол в себе возникшие проблемы и, как следует, надавив на него, получила желаемое.

На протяжении нескольких месяцев усиливалось давление на Лёню. Тот день ото дня думал, что слышит и видит то, чего не было. Он считал, что сходит с ума и в последние несколько недель впервые услышал Егора, твердившего каждый день одно и то же:

«Отомсти за мою смерть. По вине этих биатлонистов ты потерял меня. Они не должны радоваться жизни, когда ты страдаешь. Ты ведь помнишь, что с тобой происходило? Если хочешь, чтобы я обрёл покой, убей Дмитрия Малышкина. Он больше всех причастен к моей смерти. Это его вина. Он должен заплатить!»

Болезнь Лёни вернулась. В какой-то момент он поверил, что Дима виноват во всём, о чём говорил голос Егора. Он искал способ, как убить спортсмена, но осторожность не входила в эти планы. Он не думал о последствиях, поэтому, приняв решение, взял пистолет, оставленный Анастасией в своём номере, и пошёл ночью к Малышкину. Антона не оказалось, иначе и его могла постигнуть та же участь. Наставив пистолет на Диму, он выстрелил, но к счастью для обоих, Мипулин вернулся в номер после окончания вечеринки. В последний момент спортсмен оттолкнул Лёню от кровати друга. Пуля попала в стену, разбудив того.

Вспоминая об этом, Саша не прекращал поражаться, насколько далеко зашёл человек. Он знал — эта женщина опасна, но и предположить не мог, что ради мести, она способна испортить жизнь не только Саше и Диме, но и Лёне — человеку, который и так многое пережил. К счастью, Дима не пострадал и в спринте занял пятое место. Не остановившись на этом, на следующий же день в масс-старте выиграл серебро, показав несломленность и желание бороться вопреки произошедшему.

В конце концов, Саша не стал придавать огласке попытку убийства, зная, что вина парня в этом минимальна, но и не позволил ему остаться с командой, опасаясь новых нападений и лишних волнений спортсменов за свою жизнь. Найдя подходящую клинику, Лардонов поместил туда Лёню для необходимого лечения от ущерба, нанесённого неокрепшей психике в надежде на скорейшее выздоровление и проблемы миновали. Осталось лишь ждать начало долгожданных Олимпийских игр, к которым с усердием готовились Дима, Антон и Даша, но вместо радости ожиданий, с ним связалась женщина, чьё настоящее имя он не знал.

Страх за жизни друзей заставил действовать Сашу по её правилам. Лардонов собрал необходимую сумму. Деньги не проблема, ведь их много и лишиться такой мелочи не страшно, если ожидаешь спокойную жизнь для тех, кому это необходимо. Важно, чтобы Анастасия выполнила обещание и оставила всех в покое, навсегда исчезнув, в чём не было никакой уверенности.

Неся в руках обычную дорожную сумку с десятью миллионами, он старался не привлекать внимания, ведь на улицах достаточно людей, жаждущих лёгкой наживы, и каким было бы их удивление наткнуться на целое состояние. Поглядев по сторонам и убедившись, что вокруг нет никого подозрительного, Саша приблизился к месту назначения. Десятиэтажное здание, о котором говорила Анастасия в своём последнем сообщении, стояло перед глазами. Оно ещё далеко до завершения строительства и, судя по внешнему виду, работы на нём заморожены, так как в наступивших сумерках не горело ни единого огонька. Это означало лишь то, что никто не должен помешать. С одной стороны, Саша считал — это хорошо. Но с другой — в случае его смерти, никто не увидит и не узнает о произошедшем. Но об этом ему хотелось думать меньше всего. Вздохнув, он пролез в щель ворот и вскоре вошёл в здание. Осветив путь фонариком телефона, Лардонов, пробираясь сквозь строительный мусор, поднялся ещё выше, этаж за этажом. Оказавшись на самом верху, он прошёл на крышу. На вид, кроме грязи и всевозможного хлама, на ней ничего не было, но Саша ошибся.

— Рада, что ты послушал меня, — услышал он до боли знакомый голос человека, некогда ударившего его ножом. Саша всё бы отдал, чтобы навсегда забыть о существовании этой женщины, но уже длительное время это невозможно. — Вижу, ты очень дорожишь друзьями и матерью.

— Я пришёл один, — холодно произнёс он, почти не смотря на неё. Эта женщина вызывала у него страх и сухость в горле. Лёгкая дрожь давала о себе знать каждый раз, когда она говорила, либо ходила с места на место.

— Знаю, иначе не пришла бы сюда.

— Твои деньги, — бросил сумку в её сторону Саша, оставшись на месте.

— Не стану пересчитывать, — подошла проверить она, — думаю, там всё, как договаривались. Не правда ли?

— Десять миллионов.

— Ты выполнил свою часть сделки, а я выполню свою, — она вынула из кармана диск с записью и бросила прямо в руки Саше. — Копий больше нет.

— Почему я должен тебе верить?

Анастасия подошла к нему и встала рядом.

— Я могу убить тебя прямо сейчас и сделала бы это с особой жестокостью. Так, чтобы ты пожалел, что решил спасти друзей, а не себя, но я, так и быть, поступлю милосердно и оставлю в живых. Вдруг, понадобишься.

— Мы так не договаривались!

Недолго думая, Анастасия хладнокровно схватила его за горло.

— Ты убил близкого мне человека, гадёныш! Радуйся, что я так мила. Ты отделался слишком легко. На меня не похоже.

— Аргадиян едва не убил всех нас, — едва слышно выговорил парень, с трудом дыша. Стало по — настоящему страшно, ведь Саша не знал, чем всё закончится. Худшее, что можно представить, начало болезненно осуществляться.

— Лучше бы убил! Но Миша любил поиграть с жертвами. Ты должен был последовать за своим дружком Давидом, но…

— У него ничего не вышло, — продолжал задыхаться Лардонов. — Доигрался!

Анастасия разозлилась и ударила его по голове лежавшей рядом арматурой, от чего у Саши ненадолго задвоилось в глазах. В какой-то момент боль стала такой сильной, что он не сразу смог приподняться, продолжив лежать на бетонной крыше. Огромная шишка раздулась через несколько минут. Адская боль исходила всякий раз при попытке коснуться её. Лёгкое головокружение не заставило себя долго ждать.

— Как же мне хочется задушить тебя, — злобно твердила она, нервно ходя из стороны в сторону. Разговор о Михаиле задел за живое и на мгновение она не сдержалась, вспомнив тяжёлую новость о его кончине и вине мальчишки. Человек, по их мнению, неспособный на хладнокровное убийство, смог найти и одолеть взрослого мужчину, а ведь его не один год безуспешно искали государственные службы.

— А как же я хотел бы никогда не встречаться с тобой и со всей этой ненормальной семейкой, — в ответ проговорил Саша, уже не страшась её, ведь в какой-то степени он предположил: вечер может стать последним. — Вы принесли мне немало бед. Если бы не вы, всё могло сложиться иначе. Я проклинаю тот день, как увидел тебя.

— Ты бы лучше проклял ту ненормальную фанатку, — вспомнила Анастасия. — Именно из-за неё я и ты сейчас здесь. Не знаю как, но эта дрянь нашла все мои счета и сумела обнулить их, оставив без гроша. Эта тварь добралась до всех, кто когда-либо работал с нами. Кого-то убила сама, за другими же послала наёмников. Она не скупилась, поэтому желающих заработать было много. Я хотела уничтожить её, но столкнулась с десятком убийц. Они нападали, едва ли не каждый день. Пришлось залечь на дно. Миша исчез, я не знала, где он. Помощи просить не у кого, и я вспомнила о тебе, но сначала, захотелось заставить тебя страдать. Убить твоего лучшего друга и после, начать угрожать остальным — хороший план. Ты бы выполнял мои указания, но когда твой Дима остался жив, я поняла: нужно действовать иначе. Частые визиты в одно из зданий комплекса привлекли моё внимание. Вокруг всё не работало, а ты продолжал приезжать. Я не знала, что там, поэтому приехала и увидела всё своими глазами. Представь моё удивление, когда я увидела Мишу, точнее, его разлагающиеся останки. Ты убил его, оставил гнить, не подумал удалить резервные копии файлов собственных камер. Уничтожить тебя было бы верным решением, но в моей ситуации — это не лучший выход. Пока чёртова фанатка посылает за мной убийц, я должна оставаться в тени, либо же, пользуясь твоими деньгами и информацией о ней, искать самой. Ты ведь знаешь, где она? Не правда ли? Не поверю, что она делала всё в одиночку.

— Я долгое время пытался найти её, — остался в лежачем положении Саша, — но ничего не вышло. Она умеет прятаться. И я никогда не работал с ней. Этот человек пытался убить меня.

— Знаю, но это не повод исключить этот вариант.

— Не знал, что когда-нибудь скажу подобное, но надеюсь, ты её не найдёшь, — признался он. — Она причина много вреда, но враг моего врага — мой друг.

Анастасия захотела проучить Сашу, но ничего не сделала, заметив его и без того не лучшее состояние.

— Плохо выглядишь, — оценивающе взглянула она.

— Конец твоим планам, если я вдруг умру!

— Я не сильно тебя приложила. От этого не умирают. Ты слабак, но не настолько. Подлечишься.

— Лучше умереть, чем помогать тебе, — огрызнулся он, на, что Анастасия присела на корточки и схватила за волосы, потянув за них вверх.

— Вскоре, так и будет, — не без радости процедила она, приставив к горлу нож, вынутый из сапог. — Когда ты совсем станешь бесполезен, я всё равно убью тебя, но сначала, заставлю смотреть, как мучительной смертью умирают друзья и мать. Доведя до мгновения смерти, я оставлю их где-нибудь в маленькой комнатке и помещу в неё тебя. Сдохнув на твоих глазах, они вскоре начнут разлагаться, источая невероятную вонь, о которой представить сложно. Это станет худшим кошмаром, когда-либо бывшим в твоей недолгой жизни. Поверь, всё, что произошло раньше, покажется лёгкой забавой в сравнении с тем, что предстоит пережить… Я никогда не прощу тебе убийство Миши!

Резко отпустив, от чего Саша ударился лицом о бетонную крышу, Анастасия отошла. Взяв сумку с деньгами, приготовилась уйти.

— Знаешь, почему я приезжал в комплекс, снова и снова? — вдруг спросил Лардонов, из-за чего женщина остановилась и вновь повернулась к нему, слушая с неким любопытством. — Я не гордился поступком, более того, презирал его, но видеть этот кусок вонючего говна, стало для меня наслаждением. Я победил его. Несколько спецслужб искали его, но удалось мне лишь потому, что Аргадиян оказался слишком глуп и самоуверен, чтобы скрыться сразу же после массовых убийств. Он хотел посмотреть на страдания, на море крови, частей тела, потерянных и измученных людей. А ведь их было много. Порой, мне казалось, им не было конца. Видеть, как умирают не только твои друзья, но и маленькие дети, не приходившие в сознание из комы — это страшно, но таким как ты не понять, — Саша ненадолго остановился, заметив, как женщина поставила сумку и достала пистолет, сурово приготовив его к выстрелу, но не прекратил говорить. Если это последние слова, сказанные в жизни, Лардонов хотел высказать их в полной мере, раз уж иному шансу не бывать. — В последние минуты жизни твоего ублюдка он умолял его отпустить. Аргадиян хотел отомстить фанатке за убийство дочерей, даже предлагал научить меня делать то же, что и он, решив я такой же, но вместо этого, я показал, на что способен, выстрелив в голову. Да, я сделал это и понял: помимо страха чувствовал облегчение и даже желание повторить снова, если буду знать, что это кому-то поможет, спасёт от подобных тебе и ему людей.

— Перед смертью все храбрые, — подошла она, приставив к голове пистолет. — Почему-то именно в этот момент хочется быть сильным. Ты не исключение.

— Если ты чем-то навредила фанатке, она найдёт тебя, — продолжил говорить Саша, со страхом глядя в дуло орудия собственного убийства, — она отстала от меня, ведь я не сделал ничего дурного, но люди, как она, если уж выбрали цель, постараются настигнуть её, сделав смыслом жизни. И совсем не обязательно слепо кого-то любить. Ненависть лучше. Ей проще подпитывать себя, мотивировать, продолжив идти вперёд. Пускай ты опытная убийца, но она… Она сильнее тебя и уже много раз доказала это.

— Почему мне кажется, ты знаешь, кто она? — догадалась она, послушав Сашу.

— Я долгое время был слеп и не замечал очевидного, — прокручивал в голове последние несколько лет жизни он. — И лёжа здесь, я, наконец, понял, кто она.

— Поделись со мной! В этом случае смерть будет быстрой!

— Я даже понял причину, по которой она охотилась за вами, — не уточнил он лишь из-за того, что в очередной раз был глуп и невнимателен, а ведь всё слишком просто. Он мог найти фанатку за мгновения до взрыва отеля, а вскоре получил письмо с огромной болью в каждой строчке, словно она кого-то потеряла. Саша должен был догадаться, но насущные проблемы, как в случае с Лёней, помешали трезво мыслить.

— Скажи, а иначе прострелю бедро, — пригрозила она, прицелившись в левую ногу.

— Боюсь, тебе её имя больше не нужно, — прошептал Саша, когда к своему удивлению, за спиной Анастасии увидел ту самую девушку, что едва не убила его на свадьбе Димы. Она держала пистолет с глушителем и, прицелившись, выстрелила. Лёгкий хлопок и пуля попала в плечо наёмницы. Покосившись от боли, она выронила оружие и едва не потеряла равновесие. Пистолет упал рядом с правой рукой Саши. Быстро отреагировав, он схватил его, но раненная Анастасия ударила ногой в живот и вырвала оружие обратно. Выстрелить первой не успела. Фанатка, подойдя ближе, пустила вторую пулю в ладонь. Пистолет выпал. Лёжа на бетоне и корчась от боли, Саша подполз к нему, воспользовавшись дезориентацией наёмницы, и хотел выстрелить, но не успел.

— Это сделаю я, — жёстко процедила фанатка.

Заметив, что Анастасия приготовилась отобрать пистолет, Лардонов, недолго думая, бросил его в не заделанное отверстие на крыше, после чего, услышал, как тяжёлый металлический предмет с грохотом упал вниз, ударившись на своём пути обо всё, что только можно.

— Кто ты такая? — истекая кровью, спросила наёмница, находясь на мушке.

— Я та, кто всадит в тебя всю обойму, сука!

Ничего более не сказав, фанатка выстрелила в ногу, наблюдая за испытывавшей боль убийцей, но не прошло и несколько минут, как Анастасия вдруг засмеялась.

— Если бы мне кто-нибудь сказал, что я умру от рук детей… Не поверила бы.

Новый выстрел не заставил себя долго ждать. Он пронзил вторую ногу, а затем левое лёгкое. Каждое нажатие на курок — хладнокровное и расчётливое. Девушка делала это с каменным лицом, словно робот, наблюдая, как убийца захлёбывалась собственной кровью в муках и боли.

— Как долго я мечтала, — твердила Саша, подойдя ближе.

— Тебе просто повезло, — с трудом выговорила Анастасия. — Я бы…

Не дослушав, фанатка выстрелила оставшуюся обойму. Последняя пуля попала точно в лоб.

— Даже, если и так… Я тебя сделала!

Бросив пистолет, девушка присела рядом, осознав — цель, наконец, достигнута.

— Спасибо, — поблагодарил Саша, поглядев на ту, кого долгое время пытался найти, но она сама нашла его и спасла. В самом начале он и предположить не мог подобного финала, но в данном случае ничего другого и желать не хотелось. Он остался жив, хотя уже и не надеялся. — Как ты узнала…

— Я следила за тобой. Поняла, что она может отомстить за убийство Аргадияна. Я была права.

— Не знаю, что и сказать, — с трудом поднялся он, почувствовав боли во всём теле, но особенно в голове.

— Удивлён?

— Мне жаль твоего брата, — вспомнил его смерть в отеле Саша и подошёл к Анастасии, пожелав лично удостовериться в её окончательной смерти.

— Ты помнишь меня? — удивилась она, не сводя глаз с трупа, на который не могла не смотреть без ощущения завершённости дела.

— Такое не забывается, — почувствовал холодок он, оказавшись на миг в воспоминаниях того злополучного дня. — Он с женой погиб, но спас многих постояльцев. В том, что люди уцелели — его заслуга.

— И его жены, — добавила девушка.

— Что теперь?

— Вероятно, ты вызовешь полицию, я попробую тебе помешать и потом уйду, — предположила она первое, что пришло в голову, нисколько не волнуясь.

— Возможно, так оно и было бы, если…

— Если что? — не дала закончить фанатка, повернув голову в его сторону.

— Не важно. Нужно что-то делать. Нельзя её так оставлять.

Ничего не сказав, фанатка взяла телефон и набрала номер, находившийся на быстром наборе.

— Это я. Дело сделано. Можно зачищать.

Разговор был коротким, но Саша остался под впечатлением.

— Подготовилась, — оценивающе протянул он, почувствовав страшную боль в голове и дело тут вовсе не в ударе. Саша знал: мигрени начались уже давно. Он часто хотел обратиться к Илье или другим врачам, но всё не получалось найти для этого время. Здоровье волновало меньше всего, когда возникали проблемы, не терпящие отлагательств.

Не в силах оставаться на ногах, он присел рядом с девушкой в надежде, что вскоре полегчает.

— Варианта было всего два: или я, или она. Третьего не дано.

— Они бы и меня зачистили? — предположил Лардонов, ведь всё могло закончиться совсем по — другому.

— Эти парни получают деньги за то, чтобы было всё быстро, аккуратно и тихо. Они не знают меня, а я не знаю их, поэтому, если бы твоя подружка убила меня… Я была бы на её месте. Но ты не волнуйся. Никаких следов крови или выстрелов не останется, словно ничего не происходило. Крыша останется девственно чистой, насколько это возможно.

— Не думал, что всё закончится вот так, — не верил Саша.

— А я не думала, что когда-нибудь спасу тебя, — согласилась она. — После того, как…

— Отравила?

— Верно, — без всякого смущения сказала она. — Но я уже извинилась.

— Точно, — вспомнил присланное письмо Саша. — Скажи хоть, как тебя зовут?

Фанатка призадумалась на мгновение, решая, следовало ли говорить.

— Саша. Александра, — представилась она, посчитав, что это ничего не изменит.

— Тёска, — приободрился Лардонов, испытывая лёгкий дискомфорт в общении с фанаткой. Испытываемые чувства оставались чересчур противоречивыми, и у этого множество причин, о которых оба понимали, но в данный момент постарались не замечать. Саша и хотел бы заставить ответить девушку за все её поступки, но после спасения собственной жизни не мог этого сделать, хоть и понимал: несколько добрых дел не прощает совершённых убийств.

— Похоже, мы зашли в тупик, — так же заметила напряжение Александра и прямо об этом сказала. — Но мы и не должны теперь стать верными друзьями.

— Я об этом не говорил.

— Славно, а то я знаю про твой пунктик.

— Пунктик? — подумал, что послышалось Саше.

— Да. Пунктик, связанный с дружбой.

— Нет у меня никаких пунктиков, — заторопился опровергнуть Лардонов, но тут же понял, о чём идёт речь.

— Возможно, мы с тобой не такие уж и разные, — предположила Александра. — Я Диме не давала прохода, потому что до смерти любила и считала — жить без него не могу, а ты… Ты же «преследовал», потому что верил — никого ближе его нет. Именно ты был настоящим фанатом Димы: самым преданным и единственным. Что касается меня… Меня прозвали фанаткой лишь потому, что все считали ненормальной, раз уж я шла на убийство для достижения цели. Народу проще дать хлёсткое прозвище, ассоциируя с монстром, нежели понять…

— Понять? — не сдержался Саша. — Прости, но как можно понять того, кто погубил множество людей на свадьбе любимого человека, но главное — убил невесту, которую он любил.

Александра виновато посмотрела на парня.

— Его невеста жива, — выдала она, на что Лардонов не нашёл слов.

— Что? — только и выдал он, опешив.

— Надя жива, — почти на шёпот перешла она, впервые рассказав об этом кому бы то ни было.

— Но как?

— Я хотела причинить боль той, кто отнял моего Диму, но, увидев все эти взрывы, много крови.… Не смогла этого сделать. Она умоляла одуматься и отпустить, но, когда поняла, что я не настроена, идти на компромисс, уговорила передать сообщение. Позже, я предупредила её под страхом смерти: если приблизишься к Диме — умрёте оба. Вскоре поняла, что Надя слишком сильно любила его. Она ни разу не нарушила обещания…

— Где она? — Сашу заинтересовало только это.

— Первое время я следила за ней, но потом прекратила, когда поняла, что она не нарушит обещания.

— Поверить не могу, — раздумывал Лардонов. Ему казалось: Надя мертва. Поэтому он в своё время прекратил поиски лишь потому, что не хотел видеть, как Дима губил себя, надеясь понапрасну, но теперь почувствовал свою вину. Ведь, если бы он послушал друга и продолжил делать всё, чтобы найти Надю — она могла быть сейчас с ним рядом. Отчасти, Саша так же виноват.

— Я должен найти её… Должен сказать Диме, — загорелся желанием он и приготовился звонить, но фанатка не дала.

— Не стоит, — в глазах её возникло ещё больше вины, — лучше Диме не видеть, в кого она превратилась.

— Превратилась? — не понял Саша. — Ты же сказала: не знаешь, что с ней сейчас!

— Я перестала следить, но это не говорит о том, что я вовсе ничего не знаю, — немного разъяснила Александра.

— И? — дожидался ответа парень.

— Расставание слишком сильно ударило. Надя не справилась, подсела на наркотики, пытаясь заглушить боль. Она не забыла Диму, поэтому делала всё, чтобы стало легче. Она уже не тот человек, кем была.

— Но…

— Дима забыл. Нет причин вновь будоражить сердце, — с ноткой тепла и заботы произнесла она.

Не слишком согласившись, Саша прекратил разговор, захотев побыть в тишине. Новостей на сегодня и без того предостаточно. Голова и так болела, не переставая, чтобы усугублять её переживаниями, коих хватало и без того. Ему осталось дождаться людей фанатки, убедиться, что произошедшее на крыше не выйдет наружу и вернуться к прежней жизни. Анастасия мертва, фанатка не собиралась причинять никому вреда. Жизнь продолжается, и теперь никто её не разрушит. В коем-то веке, всё придёт в норму.

— Скажи, ты любила кого-то по — настоящему? — неожиданно для себя самого задал вопрос Саша. Воспоминания о поступках фанатки не давали покоя, и сегодня тот единственный шанс узнать её. Несколько лет приходилось лишь догадываться о мотивах, но теперь есть возможность услышать из первых уст.

— Хочешь знать, был ли Дима тем единственным? — охотно пошла на контакт Александра. — Нет, конечно же, нет. Думала, ты понял это.

— Понял, но хотел услышать от тебя лично, — внимательно слушал он.

— Сейчас я знаю, в моей жизни, помимо отца и брата, был лишь один единственный мужчина, которого я любила по — настоящему, — её глаза загорелись светом, ладони невольно зашевелились, губы приняли едва заметную изогнутую форму в виде полумесяца, лицо порозовело и округлилось. Тревога и напряжение сменились теплотой, получаемой от погружения в воспоминания чудесного былого, куда захотелось вернуться. Саша понял, фанатка, говоря об этом человеке, испытывала по — прежнему то самое истинное чувство, незабытое временем. Она показала истинную себя. — Это было давно, ещё в школе. Я училась в одиннадцатом классе и тогда, впервые увидела его…, — на мгновение она запнулась, словно увидела перед глазами тот самый миг, переносивший в прошлое. Девушка испытала эйфорию. Словно наркотик, она не отпускала Александру, пока не пришло время, идти дальше, сильнее погружаясь в собственный рассказ. — Честно говоря, первая наша встреча запомнилась мне лучше всего, ведь он мне совсем не понравился, — с иронией говорила она, не представляя, как всё могло так начаться. — Он был учителем труда, только устроился на работу. Вечно по школе ходил в темно — синем рабочем комбинезоне и светло — синей куртке. Костя показался на редкость неприятным, внешность — отталкивающей, и я не понимала, что вообще в нём нашла его жена. Рыжие короткие волосы, бакенбарды, переходившие в усы и бородку. Он был ниже меня ростом, старше на восемь лет. Не было никаких намёков, что я когда-нибудь сумею разглядеть что-то большее, чем внешность, но…, — она опять задумалась, перебирая варианты, пытаясь понять, что же случилось. Но ни тогда, ни сейчас не нашла ответов. — Наверное, это было моей судьбой — влюбиться в женатого мужчину, да ещё с маленьким ребёнком. Прошло немного времени, прежде чем я впервые почувствовала, что была неправа и понапрасну себе твердила, как сильно он мне неприятен. Его редкие заикания, чаще от волнения, стали казаться прикольными, а чрезмерная жестикуляция рук — забавной. Костя лишь иногда вёл у группы девочек занятия, когда наш учитель болел, поэтому, встречи были редки, но я ловила себя на мысли, что хочу видеться чаще. Я нуждалась в нём. Хотела чувствовать аромат туалетной воды, наблюдать, как он над чем-то работает, слышать трогательный, добрый голос.… От каждого случайного прикосновения я улетала. От напряжения внутри могла взорваться. Сердце щемило и останавливалось всякий раз, когда он находился рядом. Любая мысль проскальзывала лишь об этом мужчине. Мне не хватало его, и в один из дней я увидела Костю с другой стороны. Оказывается, в семье всё складывалось не лучшим образом. Жена частенько уходила на различные мероприятия, оставляя маленького плачущего ребёнка одного. Она вовсе ничего не делала по дому. И матерью, и отцом был для сына Костя. Их соседи замечали участившиеся скандалы и в какой-то момент, он не сдержался и ушёл из дома. Тогда-то я и увидела… Впервые, он пришёл на работу выпившим. Хотелось утешить, но я не знала, как подойти…

— Но всё же подошла? — спросил Саша, с интересом слушая, не пропуская ни единого слова. Каждая мелочь важна, иначе сложно понять причину: почему Александра стала той, кем являлась сейчас.

— Да, — кивнула она, продолжив. — Я не была самой красивой девочкой в школе, не знала, что делать в таких ситуациях, что сказать. Он был моим учителем, и это вдвойне усложняло ситуацию. Но я справилась с волнением и пришла в кабинет. Костя был удивлён, когда я, ничего не сказав, обняла. Думала, прогонит, но я почувствовала ответную реакцию. Ему нужен был человек, готовый поддержать, понять, выслушать и в ту секунду, им оказалась я. Разница в возрасте не играла никакой роли, по крайней мере, в то мгновение. Он говорил со мной, не замечая, как быстро летит время. Всё наболевшее выходило наружу. Я видела, как сильно он ждал, пока найдётся кто-либо, готовый сделать такую малость, и я рада, что оказалась рядом.

— Порой, не нужно ничего делать, кроме как быть рядом, — на собственном примере испытал Саша.

— Дальше… Всё произошло само по себе, — прикрыла глаза она, продолжив повторять каждую секунду действа, хранившееся в памяти. — Он был так нежен. Костя поцеловал, коснувшись ладонью моей щеки. Я чувствовала его дыхание. Короткая бородка приятно щекотала. На миг мы стали одним целым, но вскоре, он одумался и, опешив, отошёл от меня.

— Вспомнил, что ты школьница, а он учитель?

Александра глядела в сторону и на услышанные слова не реагировала, испытывая лёгкий шок так же, как и тогда.

— Не стану врать. Мне было страшно. Я знала, что любила его до безумия, но и шага не могла ступить. Чувствовала лишь, как онемело тело от выпученных глаз Кости. Он смотрел на меня так, словно совершил самую страшную ошибку в жизни. Глупенькая девочка, коей была я, подумала, что никому не нужна и, отойдя от ступора, захотела убежать и забыться тоннами слез, но он схватил за руку, и уже через секунду я была в его объятиях. Костя крепко обнял, а потом вновь поцеловал: страстно, желанно, чувственно. Сердце выпрыгивало наружу, я не верила, что это происходило наяву. Думала — сон, — Александра открыла глаза и взглянула на Лардонова, касаясь ладонями лица и шеи. — Я открыла глаза, лёжа у него на груди. Мир, казалось, перевернулся с ног на голову. Я видела привычные вещи другими глазами. Всё было ярче, красочней… Всё было другим, — вздохнула она, говоря то громче, то снова тише. — Нельзя по — настоящему описать всё, что случилось. Я стала самым счастливым человеком на земле. Хотелось поделиться этим чувством с другими, но я знала, нужно молчать. Так и сделала.

— Всё продлилось недолго, верно? — заметил Саша, как быстро переменилась в лице девушка. Улыбка частично сменилась неким разочарованием, но она по — прежнему сохраняла недавние эмоции, о которых с такой любовью вспоминала.

— Знаю, в таких ситуациях счастье не может длиться долго. Измена мужа выходит наружу и чаще всего в этом виноваты так называемые любовницы, не желающие делиться с жёнами, но в моём случае всё было не так. Я любила Костю всем сердцем. Он был моим первым мужчиной. Я не могла позволить себе испортить жизнь любимому лишь из-за того, что он чувствовал вину за сделанное. Все эти шантажи и другие прелести подобной стороны медали — не моё. Даже, когда он сказал, что повторения не будет, я продолжала верить, ждать. Надеялась, он уйдёт от жены, потому что всё усугублялось. Их отношения заходили в тупик. В нетрезвом состоянии на работе его можно было видеть всё чаще. Поползли неприятные слухи по школе… Как-то, раз я вновь подошла. Искренне хотела помочь, выслушать и в тот день мы повторили близость. Так продолжалось до тех пор, пока однажды… Вместо него на урок начал приходить другой учитель. Вскоре я узнала, что Костя уволился. Узнав адрес, я помчалась к нему, чтобы услышать:

«Я люблю тебя Сашенька. Проведённое время с тобой было особенным, и я никогда не забуду его, но у меня есть обязательства. Я не могу бросить жену. Какой пример я покажу сыну? Он должен расти в полной семье и только ради него стоит пойти на жертву. Ты молодая, красивая девушка. Ещё встретишь того, кто сделает тебя счастливой. Прощай!»

— Он ушел, и я больше никогда его не видела. Я хотела остановить, сказать, что могу быть любовницей, хоть всю жизнь, лишь бы быть с тобой рядом, но он так быстро ушёл.… Потом пришло осознание: нужно было сделать, что угодно, но не дать Косте уйти, ведь он любил меня, а я его и весь следующий год я думала только об этом. Страдала, плакала, ненавидела себя за слабость. В какой-то момент поняла, что больше никогда не позволю забрать у меня, что-либо. Я пообещала себе бороться за своё и никогда не сдаваться, чего бы мне ни стоило.

— Тогда и родилась фанатка, — подвёл черту Саша, наконец, поняв, что стало причиной поступков, на которые пошла Александра ради достижения целей.

— Похоже, на то, — не гордилась она совершёнными ошибками. — Совсем скоро, я впервые узнала о Диме и влюбилась в него. Мне казалось, это излечит, но жажда быть с ним рядом сделала из меня монстра. Моё сердце никогда по — настоящему не любило. Костя — особенный, настоящий, единственный. Таким и остался, сколько бы я не убеждала себя в обратном.

— Пыталась отыскать его? Сейчас? Ведь, ты сейчас в этом преуспела!

— Нет, — совсем поникла она. — Прозвучит странно, но я боюсь. Столько времени прошло…

— Вдруг, он ушёл от жены?

— А, если нет, и я вновь наткнусь на, те же грабли! — привела резкий довод фанатка, наотрез отказавшись.

— Я часто говорил это сам себе: лучше несколько раз сделать ошибку, чем потом всю жизнь жалеть о том, чего не сделал. Знаю, фраза избитая, но это правда.

— Может, ты прав, — задумалась Александра и, наконец, решила. — Я найду его. Время у меня теперь…

— Чего — чего, а времени у тебя нет, — послышался разъярённый голос за спиной, а затем громкий выстрел, эхом разнёсся по округе. Саша не успел ничего толком понять. Капли крови тут же попали на лицо, но она принадлежала не ему. Опомнившись, парень взглянул на фанатку, чья шея оказалась прострелена. Пуля прошла навылет. Девушка с округлёнными глазами и пульсирующим кровотечением быстро упала на бетонную крышу. Впереди, у выхода, стояла Надя.

— Зачем ты это сделала? — закричал Лардонов, упав на колени. Он принялся зажимать сонную артерию, пробитую пулей, даже не спрашивая, как Надя здесь оказалась. Его волновало лишь спасение жизни фанатки.

— Мне нужно кое-что сказать, — шептала Александра. Саша нагнулся и услышал то, чего совсем не ожидал. За последнее время, он ко многому привык, но эта новость стала исключением. — Пообещай, что сделаешь это, — попросила она, понимая: подходили к концу мгновения её жизни.

— Обещаю, — ничего не осталось, кроме как согласиться.

— Они не должны страдать, — едва проговорила девушка, испытывая боль и надвигавшуюся слабость от сильной кровопотери.

— Да, как ты смеешь помогать этой твари! — заголосила во всё горло Надя и, схватив лежавшую рядом с телом Анастасии балку, со всей силы ударила Сашу по голове. Боль оказалась невыносимой, из-за чего он на некоторое время потерял ориентацию в пространстве. Руки соскочили с артерии, позволив крови беспрепятственно выйти наружу, залив крышу и едва дышавшую фанатку, чьи дни сочтены. Перед глазами встал поток чёрных пятен, застилавших обзор. Рана на голове серьёзно кровоточила, и в какой-то момент понял: ничего не сделать для спасения жизни Александры. Он сам уже не в силах даже пошевелиться. — Думала, тебе всё сойдёт с рук? — продолжала Надя, находясь в состоянии наркотического опьянения. — Сколько лет я мечтала отомстить. Ты сломала мне жизнь. Пришёл мой черед сделать то же с тобой.

— Как ты могла? — не поверил, что некогда знакомая ему девушка способна на подобное. — Ты понимаешь, что сделала?

— А тебя никто не спрашивал! — разозлилась она, ещё раз ударив по голове, но на этот раз пистолетом. — Я слышала, как ты тут с ней сюсюкался. Ты на её стороне, а должен быть на моей. Я — жертва.

— В кого превратилась та милая добрая девушка, которую знал Дима? — прошептал Саша, не открывая глаз, ведь он всё равно почти ничего не видел. Многочисленные удары, полученные сегодня, стали серьёзной проблемой и Лардонов понял — до добра это не доведёт, если уж дошло и до зрения.

Услышав это, Надя призадумалась, но ответа не дала, сама его не зная.

Вдруг, Саша закричал. Неожиданно сильная боль в голове заставила вспомнить, что значит страдать. Это хуже всего того, что приходилось испытывать раньше. В ту же минуту парню стало по — настоящему страшно. Он не понимал, откуда она взялась.

— Что это с тобой? — вздрогнула Надя, осознав совершённую ошибку, но жалеть совсем не торопилась, записав в предатели. — А представь, как мне было больно оставаться в стороне и наблюдать за тем, как Дима страдает, а потом, встретив девушку, живёт своей жизнью? Но к счастью, я нашла способ «убить» в себе боль, причинённую твоей фанаткой, — сказала она и достала шприц, наполненный прозрачной жидкостью. — Я оставляла его себе. Думала, порадую себя после завершения дела всей жизни, но тебе нужнее.

— Что это? — сквозь зубы процедил Лардонов, испытывая адскую боль. Болела голова, но совсем скоро, показалось, тело напичкали лезвиями и они, словно из фантазии маньяка, терзали до беспамятства.

— Средство от всех проблем, — ответила она и, некоторое время, решая, стоит ли отдать последнюю дозу, вколола в вену на руке. — Не волнуйся. Сейчас пройдёт. Привыкания от одного раза быть не должно, так что, спасибо скажешь потом.

— Это наркотики? — изумился Саша, почувствовав то, чего не испытывал ранее. Лёгкая эйфория понемногу скрыла боль, но возникло головокружение и рвотные позывы. Он никогда не принимал наркотики, разве что травку без какого-либо обещанного эффекта, поэтому испугался последствий, о которых слышал немало. Сейчас проще испытать адские муки, нежели переступить черту.

— Витамины счастья, — ничего конкретного не сказала Надя и про себя пожалела об отданных наркотиках, приготовившись к последствиям. О них она знала не понаслышке.

Как только незначительно полегчало, Лардонов вспомнил о фанатке и тут же бросился к ней, но понял, что опоздал, заметив настежь открытые глаза и отсутствие пульса. Александра не двигалась, лёжа в луже собственной крови. Шёпотом сказанные слова стали последними в её жизни и, не смотря на всё случившееся в прошлом, Саша не желал подобной участи и не скрывал сожаления, выводившее из себя и без того разгневанную Надю.

— Ты убила её, — констатировал парень, прикрыв девушке глаза.

Парень не переносил «стеклянных» пустых глаз умерших. Они заставляли верить, что человек ещё в нашем мире и вот — вот вернётся к привычному образу жизни, но уже из детства пришлось разуверить себя, когда близкие никогда не возвращались. Единственным исключением из правила стал Дима. Он оставался жив, когда врач скорой помощи отключил монитор и лишь чудо вместе с несгораемой надеждой и желанием бороться помогли спортсмену сохранить своё место в мире живых, чему Саша несказанно рад, иначе нескольких последних лет могло не быть.

— Она заслужила это, — холодно произнесла Надя, поглядев свысока, не испытывая ни малейшей доли стыда или угрызения совести. — Но тебе не понять.

— Мы все заслуживаем смерти, только в разной степени, — считал он, вспомнив все свои грехи, коих так же немало. О большинстве из них он никогда никому не говорил, запрещал самому себе думать о совершённом, не желая возвращаться назад, дабы, они вновь не всплывали в памяти. — Она свернула с пути. Это…

— Не её вина? Ты это хотел сказать? — перебила Надя, несколько раз ударив тело девушки ногой, попытавшись выплеснуть всё ещё хранившуюся внутри боль, так и не израсходованную после убийства. — Её смерть была слишком быстрой. Эта сука не испытала и четверти того, что выпало мне.

— Я не оправдываю её, — объяснял Саша, даже не представляя, что пережила она. — Но ты не должна превращаться во что-то подобное. Можно было найти другой выход, и фанатка ответила бы за злодеяния, а ты решила сыграть в палача, но намного легче не стало. Я прав?

Надя простояла несколько минут в ступоре, не отводя глаз с убитой, а пока Саша ждал ответа, он взял телефон и позвонил Диме, надеясь рассказать то, что поведала перед смертью фанатка, но тот был недоступен, поэтому пришлось написать сообщение с просьбой прийти по указанному адресу. Лардонов хотел сделать это, как можно быстрее. Диме следовало знать.

— Не стало, — недолго подумав, не отрицала она, — но и хуже я себя не чувствую.

— Тебе жить с этим, не мне, но поверь, не так просто убить человека и спокойно спать по ночам, — на собственном примере знал Саша, ведь казнь Михаила Аргадияна не прошла бесследно. Парень со стороны не изменился, но это не означало, что и внутри остался полный порядок.

— Я переживу, — нисколько не сомневалась она.

— Уходи отсюда, — резко фыркнул Саша, закашляв из-за возможных внутренних повреждений, нанесённых обеими женщинами.

Скоро должны прийти люди фанатки, и он не хотел, чтобы Надя находилась рядом. Наркоманы неуправляемы, а она именно тот человек, кто мог натворить глупости. Саша не знал, что придёт ей в голову, поэтому хотел уберечь от необдуманных поступков. Зачистка должна пройти без проблем, поэтому её нахождение на крыше нежелательно.

— С каких пор ты командуешь мной? — негодовала девушка.

— Тебе не стоит быть здесь, — Лардонов продолжал испытывать непривычные для себя чувства. Наркотик действовал, и парень не знал, к чему всё приведёт.

— Защищаешь меня? — предположила она, чьи руки начали трястись, выставив напоказ все признаки ломки.

— И, да и нет, — не стал он лгать. — Тебе лучше исчезнуть. Так будет лучше для всех, особенно для Димы.

Надя исподлобья покосилась на парня. Его слова взбудоражили и разозлили.

— А кто ты такой, чтобы давать советы или запрещать что-либо делать? — девушка с трудом стояла на месте, качаясь из стороны в сторону, словно дул сильный ветер, сбивавший с ног. Помимо этого, её колотило от холода. Надя, не прекращая, согревалась, руками теребя тело.

— Я друг. У меня есть на то право. Я всегда буду защищать его, даже от самого себя. Так было, есть и будет. Тебе этого не понять.

— Я должна с ним встретиться, — настаивала она. — Фанатка мертва и жизни Димы ничто не угрожает. Я должна поговорить, всё объяснить. Мне нужно это…

— Ты была права: у него своя жизнь и такой «подарок» из прошлого только навредит. Оставь всё как есть. Не стоит ничего менять.

Сама того не ожидая, Надя с молниеносной скоростью и криком набросилась на практически беззащитного парня, избивая того до полусмерти. Она не приняла запретов какого-то мальчишки и попыталась отстоять свою позицию, пока не заметила, что Саша потерял сознание. Опомнившись, девушка отползла на пару метров, с ужасом поглядев на содеянное. Она не собиралась причинять вреда, но и остановиться не сумела. Гнев управлял телом и эмоциями, а здравый смысл надолго покинул травмированную голову.

— Я не хотела этого, — прошептала она, поглядев на лежавшее тело, выглядевшее так, словно жизнь ушла. — Не хотела… Прости!

Ничего другого, не придумав, Надя медленно отдалилась от Саши, всё ещё оставаясь на коленях и испытывая сильный шок, оттеснивший ломку на второй план. Двигаясь спиной к выходу, она не прекратила смотреть на безжизненно лежавшего паренька, и сожалеть о сделанном. Девушка подумала, что убила его, но узнать наверняка так и осмелилась. Испытываемый ужас, вина и страх заставили её покинуть место преступления, как можно скорее, оставив Лардонова медленно умирать в одиночестве.

Прошло некоторое время, прежде чем Саша открыл глаза. Всё находилось, как в тумане. Глубокая рана на голове с просачивавшейся кровью не беспокоила. Её, будто и не было. Боль скрылась эйфорией от введённого наркотика. Окружавший мир вокруг наполнился яркими, нереальными красками, создав впечатление сна. С нескольких попыток парень поднялся. Его шатало, в глазах двоилось. Он не слышал никаких отчётливых звуков. Все они заглушились. Ощущение сложилось, будто мир под водой, а он — в очередном сне.

Лардонову нравилось видеть по ночам интересные, запоминающиеся картинки, образы, действия. Многие из них доставляли невероятные эмоции. Пусть это были пришельцы, зомби или что-то другое — он получал удовольствие, сравнимое с походом в кино или даже лучше, потому как погони, ощущения страха и многое другое переполняли до краёв, но главное — нахождение внутри и участие во всём безумстве. Саша часто убегал, прятался, боролся с врагами, делал всё, что душе угодно. Вот только управлять подобными снами не всегда получалось. Порой, хотелось сделать одно, но в итоге получалось абсолютно другое. И самое любимое, что могло быть во сне — полёт. Взлететь ввысь, словно птица — удавалось крайне редко. Чаще получалось лишь высоко подпрыгнуть, часто хлопая крыльями, ненадолго оставаясь над землёй. От чего-то, именно в небо тянуло парня больше всего с мыслями: «Почему люди не летают».

Уверенно оглядевшись, Саша понял, что на крыше. Вокруг никого, он один. Подойдя к краю и взглянув вниз, Лардонов, поверив, что всё вокруг — очередное ночное увлечение, созданное мозгом, захотел прыгнуть, тем самым, попытавшись взлететь. Его одежда вся в крови, странные ощущения и порой устрашавшие звуки, доносившиеся за дверью, лишь доказывали, что он оказался в одном из реалистичных снов, где всегда можно получить много разных впечатлений. Недолго думая, парень вновь встал у края, поглядев вниз. Он надеялся на успех, ощущение полёта так и манило к себе. Остался всего один шаг в пропасть, и только он приготовился его сделать, как голос Димы, доносившийся снизу, остановил.

— Ты что творишь? — не поверил глазам Малышкин, пришедший вместе с Дашей по высланному сообщением адресу.

— Дима, — обрадовался парень. — Смотри, я сейчас полечу!

— Не делай этого! — закричал он и бросился на крышу, оставив Дашу наблюдать.

— А где Дима? — искал глазами Саша, но так и не нашёл. За дверью послышались громкие голоса, похожие на нежить, преследовавшую всегда во снах, и ему следовало поторопиться и скорее «улетать».

— Он бежит к тебе! — не знала, что сказать Даша. Она боялась возможного прыжка Саши, поэтому позвонила в милицию и скорую помощь.

— Но там ведь…, — Саша хотел помочь другу, поэтому отошёл от края и направился к выходу, из которого должен был выйти Дима, но внезапно, дверь раскрылась и крышу заполонила целая толпа живых мертвецов. Адреналин в тот же час взбудоражил парня и он, разогнавшись, побежал к краю, приготовившись покинуть крышу и, наконец, почувствовать долгожданное ощущение полёта, но желание не сбылось. Малышкин схватил его за руку и остановил от роковой ошибки.

— Ты спятил? — закричал он, пытаясь выяснить причину поступка.

— Нужно спасаться… Там зомби… Прыгай! — приговаривал он, не понимая, что не спит.

— Ты под кайфом? — догадался спортсмен, заметив расширенные зрачки и несвойственное поведение.

— Ты испортил весь сон, а ещё я у тебя «занудик», — заплетался парень, совсем не походивший на самого себя.

— Что с тобой случилось? Почему у тебя голова разбита, — лишь немного после, обратил внимание Малышкин, но получить нормального ответа так и не смог. Совсем скоро Саша потерял сознание и очнулся в психиатрической больнице, не помня абсолютно ничего, что произошло вечером на крыше…

22 февраля 2014 года. Сочи. Стадион «Лаура»

Сборная России приближалась к стадиону «Лаура» на своём белом микроавтобусе. Оставалось меньше пяти минут, прежде чем спортсмены окажутся перед десятками объективов камер и фотоаппаратов, перед многими тысячами болельщиков, с нетерпением ожидавших последнюю биатлонную гонку нынешней Олимпиады. Обстановка внутри складывалась лучше, чем можно было себе представить. Ребята ехали молча, стараясь всю энергию оставить на предстоявший этап, но, не смотря на видимое спокойствие, напряжение сильно сказывалось на спортсменах, ведь от последней гонки зависело слишком многое, чтобы вновь потерпеть неудачу, как это произошло почти на всех прошлых стартах.

— Ребята, — обратился старший тренер, ехавший с ними, — знаю — на вас возлагают большие надежды, давление велико, но мы готовились. Потерпеть неудачу не имеем права. Сегодня должны сделать всё от себя зависящее, но привести медаль. Наши девчонки молодцы. Теперь очередь за нами. Мы покажем, на что способны. Вы всё поняли?

— Мы и без ваших речей чересчур мотивированы, — серьёзно сказал Антон, молча глядевший в окно всю дорогу. Он с самого отъезда слушал в наушниках музыку и время от времени поглядывал на Диму, отстранённо сидевшего рядом с водителем. Посчитав речь тренера лишней, спортсмен увеличил звук музыки, желая остаток пути проехать в расслабленном состоянии.

— Что верно, то верно, — подтвердил Евгений Лустюгов, неоднократно вспоминавший своё золото на прошлой Олимпиаде и мечтавший повторить успех. Если не в личных гонках, то хотя бы в командной.

— Не нравится мне что-то ваше настроение, — покосился седовласый мужчина, понимавший, что говорить речи уже поздно. Пора пожинать плоды работы. Но, несмотря на это, захотелось подбодрить, пусть и так неумело.

Алексей Волк, не обращавший внимание на тренера, без всякого волнения и напряжения сидел в телефоне, коротая время. Его первый этап, хоть и самый важный, но спортсмен старался сохранять спокойствие и трезвость ума. Думать о чём-либо постороннем вредно, когда на носу самый важный старт сезона, поэтому он отстранённо читал новости, попадавшиеся на глаза. Всё было бы ничего, если бы не одна статья, заставившая задуматься. Мельком пробежавшись по ней и уловив суть, он, некоторое время раздумывал: говорить или нет.

— Народ, вы это видели? — обратился к членам команды Алексей, решив, что не стоит молчать.

— Что там? — отозвался первым Евгений и взглянул на статью. Его лицо быстро напряглось. — Нехорошо, — протянул он, невольно уставившись на глядевшего в пустоту Диму. Тот с самого утра казался несколько странным и возможно теперь он понял причину. Новостные сайты пестрили неподтверждённой информацией о смерти молодого миллионера и главного спонсора сборной России по биатлону Александра Лардонова.

— Вы бы о гонке думали, — не разделял тренер желания спортсменов забивать голову лишней информацией. — А всё остальное подождёт, — решительно заявил он.

— Боюсь, не подождёт, — не отрывался от компьютера Алексей, выискивая подтверждение нелицеприятной новости.

Тренер подсел к ребятам и сам прочёл. Его брови быстро поднялись вверх, и взгляд невольно устремился на Диму.

— Чёрт побери, — вырвалось у него. — Как такое вообще возможно? Разве, он болел?

— Тут написано — раком, — уточнил Евгений, сказав негромко, чтобы Малышкин не отвлекался от погружения в собственные мысли, но он всё хорошо слышал и разговоры за спиной выводили из себя, а ведь ещё совсем недавно он попытался отстраниться.

— Ребята, не говорите об этом, хотя бы сейчас, — попросил он. Слышать о смерти близкого друга и без того невыносимо. В особенности, если эти новости пришли из «жёлтой» прессы. — Впереди гонка. Сосредоточимся на ней. Идёт?

— Да. Не вопрос, — в голос согласились ребята. Они поняли, Дима всё и так знал, поэтому не стали «сыпать соль на рану», дав тому больше времени прийти в себя. И Евгений, и Алексей были хорошо знакомы с Лардоновым. Отношения между ними складывались товарищескими. Оттого, известие о его смерти не придали оптимизма.

— Правильно, — сказал седовласый мужчина. — Лучшее, что мы можем сделать в память о друге нашей команды — показать, что его помощь не напрасна.

— И без того хватало мотивации, но сейчас…, — Евгений с тоской посмотрел на Диму, не представляя, как тяжело ему приходится. — Нельзя забивать голову — знаю, но не получается.

— Зря сказал, — пожалел Алексей, почувствовав деморализацию команды. Отсюда он сделал вывод о вечно хмуром настрое Малышкина и таких же не лидерских позициях по итогам прошедших гонок.

— Мы взрослые люди, — вмешался Антон, краем ухо, услышав разговор. — Если любая новость выводит из колеи — что мы за спортсмены? Да, Саши больше нет и это, безусловно, серьёзная потеря, но мы не станем опускать руки, считая сегодняшнюю гонку обречённой на провал. Мотивации теперь хоть отбавляй, и мы воспользуемся этим, чтобы в медалях увековечить его память. Парень боролся с недугом до последнего и всегда держал лицо, зная, что не выживет. Мы сделаем то же самое: поборемся до последнего сантиметра дистанции, но вырвем победу, потому что мы — сильная команда и с этим никто не поспорит. В наших силах доказать всем и, прежде всего, самим себе, что ничего не потеряно. Всё самое яркое ожидает нас в этой гонке. Так, давайте же продемонстрируем всё, на что способны!!!

Молчание Евгения и Алексея сказало о согласии.

— Отличная речь, — оценил тренер, с уважением поглядев на подопечного.

— И придумывать ничего не надо, — искренне произнёс каждое слово Антон, нацелившись на победу.

— Теперь важно закрепить желание в итоговом протоколе, — сам себе пробормотал седовласый мужчина, обратив внимание, что микроавтобус остановился у стадиона «Лаура» и пара выходить.

Закинув за спину спортивные сумки, ребята показались нескольким отечественным телекамерам, снимавшим прибытие. На выходе из автомобиля встретила приветливая девушка, одетая в разные цветовые гаммы. Поздоровавшись, она улыбчиво проводила биатлонистов до входа в комплекс внушительных размеров, заметив, что каждый из них предельно сосредоточен на выступлении, от чего могло показаться, что ребята не в духе, ведь на лицах не смогла прочесть ничего позитивного. Очки Димы Малышкина вовсе скрыли его глаза. Они слегка покраснели от ненароком нахлынувших воспоминаний, поэтому оставалось скрывать сей нежелательный для камер факт и продолжать движение. Трое других парней, не обращая внимания на попадавшихся на пути фанатов, спокойно двигались вперёд. Частые девичьи улыбки в их адрес остались незамеченными, хотя в любой другой момент внимание прекрасного пола было бы весьма кстати.

Уже выстроились под своими номерами на старте биатлонисты, и Алексей стремительно занял своё место под номером «4». Расположившись в первой из трёх линий, команда России имела неплохое преимущество для хорошего старта. Можно быстро выехать на лидирующие позиции, избежав возможной толкотни на старте и вплоть до первого огневого рубежа не отстать от сильнейших биатлонистов, коим Алексей не являлся. Он позиционировался, как тихоход, но со стабильной стрельбой, что немаловажно для хорошего старта гонки. Его задача заключалась в сохранении минимального гандикапа от лидеров для того, чтобы последующие члены команды — более быстрые — могли без особого труда выйти в лидеры, либо остаться поблизости. К тому же, первым номером эстафеты Алексей являлся довольно давно и хорошо знал, что нужно делать. Тренеры понимали, что делали, поэтому, сомнений спортсмен не вызывал.

Пока не пришёл третий этап, Дима разминался, ни с кем не разговаривая и ни на кого не обращая внимания, будто вокруг ни души. Он хотел полностью сосредоточиться на предстоявшей гонке. Громкие скандирования болельщиков не отвлекали. Они практически не слышны, словно в ушах хорошие затычки. Ничто не отвлекало, и Малышкин продолжал разминку, выполняя многочисленные упражнения для разогрева, замечая вдалеке проезжавшего в тренировочном темпе Евгения Лустюгова, чей второй этап не за горами.

«Добрый вечер дорогие телезрители. С вами ваш Дмитрий Гураньев, и мы начинаем прямую трансляцию заключительной биатлонной гонки на Олимпийских играх в Сочи. Сегодня будем следить за, наверное, самой ожидаемой россиянами дисциплиной. Таковой мужская эстафета является по нескольким причинам: во — первых — это последний шанс, дамы и господа, нашим мужчинам выиграть золотую медаль. А как будет звучать: Олимпийские чемпионы!!! Пока в нашем активе лишь одна медаль — бронза Евгения Абраничева, поэтому, все мы хотим вернуть былую славу, ведь на протяжении полувека сборная России завоёвывала на каждых играх четырёхлетия, хотя бы одну золотую медаль. Хочется, чтобы здесь было так же. А во — вторых — эта контактная гонка, последняя на нынешних домашних играх. Не знаю, сколько ещё придётся ждать, прежде чем прекрасный город Сочи, либо, любой другой город России сможет вновь принять у себя такое важное событие, поэтому, как бы не прошло сегодняшнее соревнование, мы всё равно надолго его запомним, а как иначе.

Конечно, не хочется в такой день говорить о грустном, но, думаю, придётся. Ужасное событие произошло в одной из больниц Сочи. На двадцать третьем году жизни скончался самый молодой миллионер России — Александр Михайлович Лардонов. Диагностированный рак в конце прошлого года уже тогда перешёл в последнюю четвёртую стадию. Попытки вылечиться не принесли успеха, и сегодня ночью он оставил нас. Напомню, Александр внёс неоценимый вклад в развитие отечественного биатлона, долгое время был его основным спонсором. Парень с нетерпением ждал, когда наши ребята завоюют золотую медаль, но, к сожалению, времени не хватило. Думаю, парни уже в курсе. Хочу просто пожелать им удачи. Знаю, Александр был и, до сих пор является, хорошим другом Дмитрия Малышкина и Антона Мипулина. Им нелегко смириться. Сегодня слишком много давления, но зная наших — они несгибаемы. Потеря друга лишь сплотит ребят. Я верю в них, как и вся страна. Ещё раз удачи и соболезную утрате…»

Старт дан и соревнование, так много значившее для всех собравшихся российских болельщиков, началось под бурные аплодисменты. Пройдёт чуть больше часа и, наконец, решится судьба трёх комплектов наград. О результате Малышкин попытался не думать и уж точно не собирался следить за ходом гонки, чтобы не волновать себя лишний раз, если вдруг, у Алексея, либо Евгения пойдёт что-то не так. Спортсмен считал: как придёт время, выходить на дистанцию — так он и узнает местоположение в промежуточной таблице, поэтому, отвернувшись, продолжил разминаться, пока его не окликнули.

— Волнуешься? — спросил Илья, и Дима тут же повернулся, пожав тому руку.

— Нет, — спокойно сказал он. — Волноваться я буду, когда Антон побежит. Тогда начнётся всё веселье, если, конечно, гонка для нас не завершится раньше времени.

— Ну, об этом я, даже, не думаю, — обнадёживающе прозвучало в ответ. — Как ты? — задал следом более интересуемый вопрос Илья.

— Что ты имеешь ввиду? — не совсем понял Дима.

— Я про всё, — не слишком конкретно сказал Илья. — Боли есть? — прошептал врач так, чтобы никто не услышал. Этот вопрос сильно интересовал его.

— Иногда я, даже не испытываю её, — рассказывал Дима, — словно ничего и нет, но бывает… Терпеть невыносимо.

— Скорее всего, это уже от нервов, — не видел иной причины Илья, только-только узнав о смерти Саши. — Я сделал всё, что было в моих силах. Этим летом ты хорошо поработал, выполнил обещание и у нас всё получилось. Сейчас всё зависит только от самого себя. Конечно, я всё — таки настаиваю на прекращении карьеры, хотя бы на год, для полного восстановления, но ты всё ещё против.

— Даже не знаю, — засомневался Малышкин, вспомнив, что за весь нынешний сезон не завоевал ни единого пьедестала, помимо эстафетных гонок. Он не знал, в чём дело. Лишь предполагал: требуется перерыв, о котором упорно повторял Илья и, пусть он не хотел терять целый год — такая идея приходила всё чаще. Дима знал, что не будет бегать так долго, как умудрился Ингвар Эйнар Ронстадлен. Любовь к биатлону одно, но, если он не приносит пользы себе и команде — это другое. Хотелось создать семью, завести ребёнка, но постоянные тренировки не позволят быть дома, чего ему совсем не хотелось. В какой-то момент спортсмен наметил 2018 год. Это следующая Олимпиада. Она пройдёт в Пхёнчхане — Республика Корея. Этот год должен стать последним в карьере спортсмена, поэтому времени оставалось немного, и терять целый год было бы слишком расточительно, но и занимать чьё-то место — не лучшее решение, если сам не можешь что-либо показать. Порой, Дима считал, что некоторые люди правы, говоря, что он «сдулся» и из новой «русской ракеты» превратился в тихохода с нестабильной стрельбой.

— Решать, как всегда тебе, — вновь занял эту позицию Илья.

— Знаю.

— Послушай совета, — не смог промолчать врач, зная, как паршиво мог чувствовать себя Дима от известия о смерти Саши, — нервы в твоём случае — беда и, если с ними не будешь справляться, лучше бросай спорт. Боль не оставит и будет мучить всегда, а это, как ты уже успел, понять, скажется на результатах. Либо выплесни наболевшее, либо создай барьер и защитись от боли. Я сейчас говорю не только о спине.

— Уверен, что это…

— Кто здесь врач? — положил руку на плечо он. — Все результаты анализов, снимки и прочее — в порядке. Если бы не слышал о всё ещё волнующих проблемах — с уверенностью официально допустил бы к соревнованиям.

— Значит…

— Разберись в себе и всё будет в порядке. Могу посоветовать успокаивающие травы, или…

— Я попробую сам, — быстро ответил Дима. — Спасибо тебе за всё, — поблагодарил он и приобнял человека, спасшего его карьеру.

— Наверное, тебе всё это надоело, но… Нам будет не хватать Сашу, — осторожно выразил соболезнования Илья, постаравшись сильно не давить. Утрата — вещь непредсказуемая. Он хорошо об этом знал, поэтому не стал пытаться успокоить. Знал, что всё бесполезно. Сразу вспомнился семилетний мальчик, жизнь которого умоляли спасти несчастные родители. Антон — так звали ребёнка, попал под машину и его привезли в Склиф, где Илья раньше работал. Тяжёлое состояние пациента говорило само за себя. У мальчика едва ли оставалось что-то целое, но он боролся за жизнь. Все, как один, врачи отказывались оперировать, считая, что шансов нет, но Илья согласился, ведь родители умоляли его, как специалиста высокого уровня и по совместительству заведующего хирургическим отделением. Он до последнего боролся за жизнь маленького Антона, операция длилась много часов, но чудо не произошло. Ребёнок умер на операционном столе. Подобное не забывается. Илья не смог дальше работать. Пусть, смерть не была по его вине, но собственная самоуверенность заставила несчастных родителей поверить в положительный исход. Он дал обещание и не справился. Потребовался перерыв и подвернулся Саша с предложением отправиться во Францию, которое он, вскоре, принял.

Воспоминания пришли к Илье лишь потому, что он понимал, насколько смерть может омрачать. Друг это, или же незнакомый ребёнок, чью жизнь пообещал спасти, но потерпел неудачу. Когда об этом вечно напоминают, выражают соболезнования, чаще из приличия, а не из понимания, хочется сквозь землю провалиться, лишь бы никого не слышать, поэтому, Илья не хотел причинять лишних переживаний и неудобств человеку, которому и так нелегко, чтобы ещё реагировать на окружающих, держа лицо, но внутри кричать от боли. Подобное нагоняет больше тоски, депрессии и раздражения, вместе взятых, и это хорошо отображалось на спортсмене, который с трудом переносил интерес окружающих к себе из-за потери друга.

— Мне уже не хватает, — чувствовал какую-то пустоту Малышкин с того самого момента, как осознал его смерть. Парнишка всегда мог позвонить или заявиться с неожиданным визитом для поддержки и поднятия настроения. Своими многочисленными глупостями он сводил с ума окружающих, но делал это так, чтобы в памяти остался только приятный осадок, который не прочь повторить и теперь, когда Саши не стало, некому сеять беспредел в жизни Димы.

— Ладно, будь молодцом и беги так, словно в последний раз, — произнёс короткую напутственную речь Илья и оставил спортсмена.

Первый этап эстафеты близился к завершению. На «стойку» Алексей, уже имея один промах, приехал в лидирующей группе, остановившись у девятой установки с небольшим для себя отставанием. Скорость его, как и предсказывали, не на уровне лидеров, но спортсмен не отпустил соперников и остался рядом, сохранив возможность подняться выше. Стрельба — его сильная сторона и лишь привычная точность могла дать шансы на заветное золото, но судьба не продемонстрировала лояльности по отношению к российскому спортсмену. Допустив ещё один промах и ликвидировав его дополнительным патроном, Алексей Волк устремился на дистанцию восьмым с отставанием в тринадцать секунд. В лидеры же выбился любимец публики Торджер Гьёр, которому, не смотря на проваленную Олимпиаду, доверили бежать первый этап и не прогадали. Рыжий норвежец бежал к финишу со всех ног.

За полтора километра до передачи эстафеты, российский спортсмен уже третий. Отставание от «реактивного» Торджера несколько возросло, но Алексей не сдавался и из последних сил старался оторваться от преследователя в лице американца. Но и другие соперники не отставали, наступая на пятки пуще прежнего, угрожая сместить с промежуточной бронзовой позиции. Волк — опытный спортсмен и уже не раз доказал себе и другим, что мог навязать борьбу, даже самым именитым и скоростным биатлонистам и списывать его со счетов, пусть даже и не с самой удачной стрельбой, как сегодня, не стоило.

Ближе к финишу ситуация накалилась. Тренер мужской сборной, находившийся рядом с Алексеем, захлебнулся собственным криком, подгоняя подопечного. Впереди можно было увидеть лишь спину немца, тогда как Торджер Гьёр пустился наутёк и, по крайней мере, сейчас, догнать его не вышло. Россиянин растолкался, как мог, даже заделал просвет между собой и американцем, но соперник не позволил оставить себя и тоже прибавил.

Уже готовился принять эстафету младший брат Торджера — Синдр. Это его первые Олимпийские игры, спортсмен успел зарекомендовать себя с самой хорошей стороны, поэтому соперник в его лице весьма и весьма серьёзный. Евгению Лустюгову, так же приготовившемуся стартовать, придётся сильно постараться, чтобы превзойти молодое дарование, но и немца сбрасывать со счетов слишком рано.

«Какой же Лёша молодец! Он удержал третью позицию и пришёл с шестнадцатисекундным отставанием. К финишу даже отыграл потерянные ранее секунды, но за нами американцы, которые в последние годы поразительно набрали форму и готовы на всё, даже на золото. Ну что же, посмотрим. Напомню, на втором этапе у нас бежит Евгений Лустюгов. Спины соперников он видит, что очень важно в контактной борьбе. Женя не раз упоминал, что ему так удобней вести преследование и атаковать в нужный момент, поэтому, вновь пожелаем удачи».

Дима по — прежнему не следил за ходом гонки. Вместо этого он надел лыжи и так же, как ранее Евгений, раскатывался на свободных от гонки трассах. Его этап уже следующий, следовало подготовиться, чтобы выглядеть убедительно, ведь соперники сильны, как никогда. Проехав рядом с трибунами, он обратил внимание на Дашу, сидевшую в первом ряду. Слегка покрасневшее лицо выдающейся спортсменки выдало бурную активность. Она кричала, свистела, махала российским флагом в поддержку сборной, не забывая, время от времени, следить и за своими соотечественниками, шедшими в середине биатлонного пелетона. Рядом сидела та самая маленькая девочка, утром встреченная у больницы. Обручева часто приподнимала её, чтобы та видела как можно больше происходившего на дистанции. Малышка получала неописуемое удовольствие, но Дима заметил, что сама Даша испытывала больше радости. Глаза выдали огромное желание не просто возиться с чужим ребёнком, а родить своего, по крайней мере, ему так показалось.

«Желание родить ребенка есть высшее проявление любви женщины к мужчине.»

 

Глава 11. И всё-таки мы здесь

Санкт-Петербург. Июнь 2016 года

Последний день сессии был, как нельзя кстати. Экзамены позади, зачётная книжка полна оценок и необходимых записей, на лице несколько глуповатая ухмылка, на которую прохожие обращали внимание, но компанию студентов это не волновало. Они шли из университета по давно проложенному маршруту и удивлялись, как быстро мир наполнился новыми красками, вобрав в себя все самые яркие и запоминающиеся тона, коих не наблюдалось последние три недели. Полные впечатлений, молодые люди активно вели беседу, не в силах представить, что всё позади, по крайней мере, свобода вернулась на следующие несколько месяцев, и об учёбе на данный отрезок времени можно забыть, как о страшном сне. Заливавшиеся гордостью голоса из-за отсутствия «хвостов» разнеслись по округе, но никому из них не было дела до окружавших, косо глядевших вслед. Так продолжалось до тех пор, пока одному из студентов не пришла мысль отметить сдачу сессии в ближайшем кафе, из-за чего молодые люди затихли, внимательно выслушав. Бодрая поддержка остальных последовала незамедлительно и весёлая, дружная компания, вернув прежний «говор», направилась к новому месту назначения, слегка изменив ранее заданный курс. Всё шло здорово, да и что могло произойти в такой прекрасный вечер, как тот, что был на дворе, поэтому настроению студентов ничто не угрожало. Будущие специалисты, полные решимости и желания повеселиться, вышли на оживлённую улицу и, наконец, после пятнадцатиминутного путешествия по закоулкам любимого города, увидели кафе, куда и направились. Время на свежем воздухе и тяжёлый экзамен, закончившийся несколькими часами ранее, возбудили здоровый аппетит, а притягивавшие запахи слышались, даже сквозь выхлопы проезжавшего автотранспорта. Дождавшись зелёного огня светофора, вместе с многочисленными людьми, молодые люди вышли на проезжую часть. Не успев сделать и несколько шагов, как неподалёку разнёсся грозный, оглушительный автомобильный гул. Уже в следующую секунду, грузовик, водитель которого выпрыгнул сразу после сигнала, виляя из стороны в сторону, двигался с большой скоростью прямо на толпу пешеходов, многие из которых вошли в ступор, встав на месте, будто вкопанные. Ещё недавно счастливые студенты перепугались и бросились бежать от дороги, как можно дальше, спасая себя от неуправляемой фуры, чей «конечный» маршрут был неясен, но многим не повезло. Грузовой автомобиль резко повернулся и, не удержав равновесие, повалился на бок, подминая всё, что попадалось на пути. Многие, неудачно уворачивавшиеся от опасности легковые автомобили, по стечению обстоятельств, наезжали на людей и друг друга, создавая ещё большую опасность участникам движения и уже через мгновение, всё вокруг замерло, пока крики и мольбы о помощи не захлестнули местность…

Лето 2013 года. Франция. Комплекс «The outbreak of the star in the ocean of icebergs»

Прошёл год с тех пор, как один из самых разрекламированных комплексов в мире атаковал террорист, чья судьба и личность большинству людей осталась неизвестна. Большую часть года дорогостоящее сооружение стояло практически пустым, лишь изредка принимая туристов, поборовших страх от чрезмерных слухов о возможных повторениях событий годичной давности. Вскоре после происшествия, открывшийся мемориал посещали семьи погибших, коих оказалось немало. Они же и составляли большую часть приезжих, но уже этим летом всё могло измениться. Руководство комплекса долгое время работало над привлечением туристов и первым, что они решили — провести благотворительный вечер помощи детям больных раком. У Саши уже был фонд с подобными целями, но это не мешало привлечь больше людей и средств для благих целей. Не став оригинальным, он первым делом пригласил спортсменов, уже участвовавших во время открытия. Не все из них изъявили желание вернуться, ведь память — вещь мощная и она отталкивала, но всё же, через какое-то время и всего на пару дней, спортсмены дали согласие и вернулись, взяв с собой других членов команды и своих друзей. Новости разлетелись по всему миру и вслед за ними приглашение приняли не только биатлонисты, но и другие известные спортсмены, телеведущие и многие другие. Комплекс ожил, приняв в своих стенах большое количество людей, абсолютно разных, но объединённых одной важной целью — спасением детей.

— Странно снова находиться здесь, — поглядел на место, где раньше стоял роскошный отель Арман. — Не вериться, что…

— Мы тоже могли остаться под завалами? — закончил мысль Торджер, обратив внимание на непривычную пустоту, словно ничего не произошло. На месте отеля высадили газон с яркими цветниками и поставили небольшой мемориал, напоминавший о трагедии.

— Да, — вздохнул француз, испытывая дрожь.

— Всё ведь в порядке! — заметил Гьёр. — Мы живы и сегодня, завтра или после — ничего плохого не случится. Мы здесь ради детей. Помнишь?

— Дети — святое, — не отрицал Вилар, — но кто придумал устроить вечер поцелуев?

Торджер рассмеялся, подбадривая Армана.

— С каких пор тебе не нравится целоваться?

— Представляешь, сколько это губ…? Кто знает, какими они будут… Я имею в виду девушек, — замялся он, представив, как всё пройдёт, и эта мысль навела больше страха, нежели пережитое год назад.

— Если их будет много, значит, ты пользуешься популярностью. Посмотрим, у кого будет больше. Поспорим — выиграю я?

— Не думаю, что хотел бы его выиграть, — угрюмо говорил Арман, всё ещё оставаясь с норвежцем у мемориала. — Одна мысль… Зачем я согласился?

— Ну, перестань, — успокаивал Гьёр. — Будет весело!

— Ладно, — обречённо вздохнул француз, — уже поздно отказываться.

— Точно сказано, — заметил Торджер. — Завтрашний день мы не забудем, — пообещал он.

— Этого я и боюсь, — немного побледнел спортсмен и вместе с норвежцем отправился в недавно отстроенный отель, расположившийся в нескольких сотнях метров от прежнего.

Многие из вновь прибывших испытывали противоречивые чувства. Кто-то убеждал себя в невозможности вернуться, кто-то не выдавал волну захлестнувшего волнения, другие же перелистнули страницу, начав жить дальше с чистого листа, не обращая внимания на продолжавшиеся негативные разговоры по поводу второго открытия печально известного комплекса. Чтобы спортсмены не ощущали, они всё равно приехали, несмотря ни на что.

— Здравствуйте, — поздоровался с принявшими приглашение известными людьми Саша, выступая в конференц-зале перед немалой публикой. — Хотел сказать огромное спасибо всем, кто сейчас здесь. Я искренне рад видеть вас. Вы приехали, не обращая внимания на все эти слухи, тем самым сделав неоценимый вклад в будущее детей, чьи судьбы изувечила такая страшная болезнь, как рак. Искоренить его, у нас, к моему большому сожалению, не хватит сил, как бы не старались, но спасти многих мы всё же способны, на что, и нацелены несколько следующих дней. Как вам уже известно, завтра, и послезавтра мы проведём, так называемую, серию мероприятий с вашим участием. Каждый из присутствующих уже знает свою роль в нашем общем деле, останется лишь выполнить её так, как вы привыкли — на отлично. Уже утром начнут приезжать обычные люди, привлечённые нашей не совсем обычной акцией. Они, как бы цинично это не звучало, привезут деньги, которые по окончании благотворительных дней, прямиком, без посредников и прочих лишних людей, направятся в больницы и центры борьбы с раком у детей и подростков. Так же, я перечислю туда двадцать процентов своих накоплений в независимости от количества собранных средств. Подобное проделает множество состоятельных людей, поддержавших нас, тем самым, сделав нашу помощь ощутимой. До начала мероприятий у вас есть время, кто здесь впервые, ознакомиться с комплексом и опробовать любые имеющиеся виды отдыха на ваше усмотрение. Удачного дня и ещё раз спасибо за вашу помощь, — сказав это, Саша улыбнулся и покинул конференц-зал.

— Саша не показался тебе несколько странным? — встав с кресла, спросил Дима.

— В смысле? — не заметил ни единого признака Антон, вместе с толпой пробираясь к выходу из зала, с любопытством оглядываясь по сторонам в поисках интересных людей, приехавших сюда.

— Он, даже, не поздоровался, — первое, что пришло ему на ум.

— Саша нервничает. Второе открытие — важно для него, поэтому не обращай внимания. Его главная задача — провести благотворительные вечера без происшествий. Ты лучше других должен понимать.

— Возможно, ты прав, — хотел согласиться Малышкин, но что-то не давало, — но он такой уже давно.

Антон остановился у выхода из зала и несколько раздражённо посмотрел на друга, пытаясь выразиться помягче.

— Выносить всё это уже невыносимо, — с привычной для себя ухмылкой говорил Мипулин, часто хлопая ресницами, — тебе нужно прекратить себя накручивать, а главное — выводить своей беспочвенной мнительностью меня. Я взорвусь, если вновь услышу о том, что…

— Ладно, ладно, не продолжай, — понял мысль Дима.

— Понял? Вот и славно, — с облегчением сказал Антон, заметив симпатичную телеведущую, улыбнувшуюся ему. — Лучше помирись с Дашей.

— С чего ты решил, что мы в ссоре?

— Не знаю, что за кошка пробежала между вами двумя, но с тех пор, как вы не поехали вместе к твоим родителям на рождество, я заметил что-то неладное. К тому же, ты стал ещё большим занудой, чем был раньше, и я знаю, что на этот раз вы не остановились в одном номере…

— Всё-то ты знаешь, — недружелюбно фыркнул Малышкин, когда Антон попал в самое яблочко.

— На то я и друг, — подметил он, ожидая объяснений, но они не последовали. — Ладно, не хочешь говорить, не надо. Бери сумки и неси в мой номер, а у меня важное дело, — заявил спортсмен и, отдав небольшой чемодан, ускакал за понравившейся телеведущей.

Дима не хотел распространяться о проблемах с Дашей. Он надеялся: они вскоре пройдут, но неловкий период продолжался уже полгода. Родители задавали много вопросов, на которые не хотелось давать подробных ответов. От них самому неуютно, а всё потому, что за два дня перед намеченной поездкой на Рождество домой, Малышкин набрался смелости и рассказал о произошедшем в комплексе. Ему сложно было сделать это. Казалось, легче сохранить тайну и продолжить идиллию, но лгать больше не мог. Он любил Дашу, и сама мысль об измене заставляла чувствовать себя подлецом. Пусть даже, спортсмен ничего не помнил и уж тем более ничего подобного не хотел, он всё равно не мог продолжать вести себя так, словно ничего не происходило. Даша так искренне верила в его непогрешимость, много раз повторяла, как сильно любит и верит ему. Малышкин не выдержал и рассказал. Реакция девушки на историю возлюбленного была неординарной. Она любила Диму не меньше, чем он любил её, но даже это не спасло пару от возникших в дальнейшем проблем. С одной стороны Обручева верила любимому, знала: он говорит правду, но мысль об измене не давала покоя. Это и привело, к своего рода, перерыву, продолжавшемуся по сей день. Остаток сезона Дима и Даша, если и виделись, то совсем нечасто, но, даже при встрече всё складывалось неудачно. Чувство неловкости съедало обоих, отдаляя друг от друга с каждым днём всё сильнее.

Взяв оба чемодана, Дима отправился к лифту. Войдя внутрь и нажав кнопку необходимого этажа, он задумался о своём. Дверь не успела закрыться, как наткнулась на препятствие в виде ноги и вновь распахнулась.

— Даша! — не ожидал увидеть её Дима.

— Привет, — без всяких эмоций поздоровалась она.

— Ты же не собиралась приезжать сегодня, — вспомнил недавний разговор он.

— Планы изменились, — Даша выглядела несколько уставшей и отвечала на вопросы с неохотой.

— Давай поговорим, — предложил он, понимая, что так дела продолжаться не могут. — Я устал ждать. Мы любим друг друга и хотим быть вместе. Так, почему не забыть…

— Между нами всегда возникают препятствия. Заметил?

— К чему всё это? — не знал он, что та имела в виду.

— Может, нам не стоит быть вместе?

С этим Дима нисколько не согласился. Бросив сумки, он схватил любимую и поцеловал.

— Теперь скажи, ты хочешь всё закончить?

Обручева не сразу открыла глаза, позабыв, что значит поцелуй Димы.

— Это ничего не меняет, — чёрство ответила она, скрывая волнение и желание всё повторить.

— Не верю. Ты лжёшь сама себе, — уверял он, держа за руку ту, кого никогда не хотел отпускать. — Просто, дай нам шанс. Знаю, то, что произошло здесь год назад…, — он хотел подобрать какое-либо слово, но так и не смог, — это уже в прошлом. Я рассказал тебе, потому что не хотел хранить секреты, потому что люблю тебя. Я отдам всё, ради твоего прощения. Обещаю, всё будет хорошо, и мы забудем случившееся.

— Я тоже тебя люблю, — не сдержалась Даша, сказав то, что уже давно должна была, — но сам подумай. Эта фанатка опоила тебя, заставила думать, что это была я. Кто знает, что она ещё придумает. Пока этот человек на свободе — ты будешь под прицелом. Она вновь захочет испортить нам жизнь и обязательно сделает…

— Ничего не будет, — заявил Малышкин, вспомнив оставленное фанаткой письмо, — она обещала отстать. Она получила, что хотела…

— Ты веришь ей? Человеку, кто убил твою невесту? — Даша быстро поняла, что сказала глупость, о которой пожалела. — Прости. Я не хотела…

— Ничего. Всё давно в прошлом.

— Я не хочу быть твоим прошлым, — призналась она.

— Этого не будет, — уверял Дима. — Кем бы ни была фанатка, она больше ничего не предпринимала. Год прошёл. Думаю, можно верить её словам.

— Ты не представляешь, как глупо я себя чувствую, — понимала ситуацию, в которую сама же и завела обоих, — я хочу быть с тобой. Ты не сделал ничего, что бы могло заставить думать иначе, но я ничего не могу с собой поделать. Я…

— Тебе нужно время, — озвучил мысли Даши он. — Я понял.

— Нужно, — раздосадовано кивнула она.

— Хочешь быть со мной, но не можешь, — почти шёпотом буркнул Дима. — Вездесущая женская логика. Ладно, хорошо, делай, как знаешь. Не хочу мешать твоим метаниям.

Лифт остановился и Дима, взяв сумки, скрылся в коридоре, больше не пытаясь что-либо сказать.

— Ну и дура, — разозлилась на себя Обручева и поехала на свой этаж, пытаясь разобраться в собственных мыслях, коих немало.

Войдя в номер, Дима со всей дури хлопнул дверью, бросил сумки и лёг на кровать. Он определённо не понимал, как можно любить и сохранять дистанцию одновременно. Он бы понял, если бы Даша винила, или же ненавидела, но ничего подобного нет. Она сама хотела того же, что и Малышкин и всё же, ответ остался одним и тем же. В какой-то момент Дима пожалел о приезде. Ему хотелось наладить с любимой отношение, находясь в одном из самых необычных мест на земле, но вместо этого продолжал чувствовать вину и ненавидеть фанатку ещё сильнее, чем прежде, ведь из-за её очередной прихоти личная жизнь плавно пошла под откос. От Димы ничего не зависело и это бесило ещё сильнее. Оставалось только ждать и надеяться, что Даша соберёт в голове, своего рода пазл, и примет правильное решение, но для этого действа требовалось время, и один бог знал, сколько именно.

Стук в дверь отвлёк от мрачных мыслей.

— Войдите, — вяло протянул Дима, не слишком интересуясь гостем.

— Долго ещё будешь лежать? — бодро спросил Торджер, подойдя к нему. — Мы, там, с ребятами собираемся. Подтягивайся к нам.

— Настроения нет, — не раздумывая, отказался он, отстранённо отвернувшись в сторону.

— Была годовщина несколько дней назад, — продолжил норвежец с серьёзным выражением лица. — Раз уж приехали, нужно почтить память погибших.

Малышкин не ожидал, что Торджер придёт к нему с подобным предложением и вновь повернулся, заинтересовавшись.

— Да. Хорошая идея, — согласился он и привстал.

— Так, ты с нами? — поинтересовался Торджер. Норвежец выглядел иначе, не таким, каким привыкли его видеть. Вместо озорства и вечных смешков перед Димой предстал серьёзный человек с каким-то грузом, хранившимся внутри, и Дима не понимал: откуда возникли эти перемены, ведь совсем ещё не давно, спортсмен не изменял своим привычкам.

— С вами, — дал ответ он. — Скоро буду.

— Отлично. Будем ждать в холле, — сказал Гьёр и направился к выходу, но у двери остановился, — рад, что мы снова будем все вместе.

— Вместе?

— Да. В таком же составе, что и год назад, — уточнил Гьёр.

— Чья это идея?

— Моя и Армана. Остальные поддержали. Подумали — это важно. Каждый из нас был в отеле и мог остаться в нём навсегда, но, по стечению обстоятельств, мы живы. Многим не повезло, потому что первыми вывели нас. Остальных же оставили на произвол судьбы…

— Похоже, у тебя все признаки комплекса выжившего, — предположил Дима, даже не зная, что Торджер до сих пор так близко к сердцу относился к случившемуся, чего он не замечал раньше. — Ты, ведь в курсе, что остальных хотели эвакуировать вместе с нами, но Аргадиян не позволил, грозясь взорвать здание.

— Нужно было придумать…

— Саша принял решение.

— Знаю. Но прежде всего, он спасал тебя, — считал Торджер, говоря об этом без какого-либо обвинения. Он просто озвучил то, что и так все знали. — Тебя, Антона и Дашу, — продолжил он, заметив настороженное лицо Димы, принявшего оборонительную позицию. Малышкин не знал, как реагировать, поэтому приготовился ответить в защиту друга. — Мы же не относились к числу его приоритетов. Просто оказались рядом с вами тремя.

— Что ты хочешь, чтобы я сейчас сказал? — растерялся Малышкин.

— Что соберёшься быстро, и нам не придётся долго ждать, — подумал Торджер и быстро вышел из номера.

Дима собрался в течение пяти минут и спустился вниз, где друзья по несчастью уже ожидали его. Противоречивые слова старшего из братьев Гьёр озадачили парня. Исходя из них, Дима понял, что действия Саши кое-кто расценивал совсем уж категорично и, признаваясь самому себе, он не думал о том, что выжил в тот день лишь из-за дружбы. Малышкин считал это удачей и по — прежнему не менял мнения. Он знал о многочисленных смертях, знал о невозможности спасения остальных по многим причинам. Их не хотелось вновь вспоминать, тем самым глубже погружаясь в события, и без того отпечатавшиеся в памяти. Так же он понимал, что мог остаться под завалами и не выжить так же, как это произошло с Кабано, но всё обошлось. Ему и другим спортсменам посчастливилось остаться целыми и невредимыми. За это Дима благодарил Сашу.

— А вот и он! — иронично поприветствовали биатлонисты, всё — таки прождав дольше остальных. — Можно идти.

— Где Арман и Жустин? — не заметил их среди собравшихся Малышкин.

— Пошли за цветами и всем необходимым. Скоро будут! — сказала Тира, настроение которой соответствовало намеченному действу.

— Есть ещё вопросы или мы, наконец, сделаем, что хотели? — вставил Эивиндр.

Не сказав ни слова, все, как один направились к мемориалу, мысль о походе к которому возникла случайно. По приезду, Арман посчитал возложение цветов важным делом и передал идею Торджеру, который, не раздумывая, согласился. Поначалу, француз вовсе не планировал возвращаться, опасаясь повторения терактов, но возобладали привычные ему чувства. Вилар благодарил всех, кого только мог за своё благополучное возвращение и, несмотря на то, что назвать себя верующим человеком он не мог, Арман хотел почтить память погибших и поблагодарить за собственное спасение. Для него это важно.

— Что сказал Синдр, когда узнал, что ты пойдёшь сюда? — подошёл к Торджеру Дима, посчитав незавершённым недавний разговор.

— Хотел пойти со мной, но я сказал, что это только наше дело, — ответил он. — Мы в семье заботимся друг о друге. Когда младшенький узнал о взрывах здесь, он, вместе с остальными, звонил не переставая. Оставил десятки сообщений, прежде чем я пришёл в себя и сообщил, что жив и здоров. Когда приехал домой, он безмолвно обнял и долго не отпускал.

— Семья — это святое, — искренне считал спортсмен, отлично понимая реакцию близких. Мама, отец и бабушка отреагировали тогда почти так же. Наталья Борисовна, в свою очередь, хотела и вовсе запретить сыну близко подходить к Саше, не вспомнив о том, что он давно взрослый человек и сам принимает решения.

— Прости, если мои слова прозвучали грубо, — с нотками извинения продолжил беседу норвежец. — Я никого не обвинял, даже в мыслях не было. Просто…

— Сашу сложно понять, — будто с листка читал свои слова Дима, потому как говорил это далеко не единожды. — Его логика, порой, действует наперекор всему привычному, он поступает не так, как должен. Но одно мне известно наверняка. Если бы он мог, вывел бы всех.

Торджер сделал секундную паузу.

— Что, если бы мы не были известными людьми? — мучил его вопрос. — Спас бы он в этом случае всех нас? Или мы обязаны жизнями лишь мельканием лиц в телевизоре?

— Думаю, тебе следует расслабиться, — пришло в голове Малышкину. — Не думай об этом, а не то станет хуже. Поверь мне, в подобном я разбираюсь.

— Хорошо, — согласился спортсмен. — Только, не говори Саше. Подумает ещё, что я не благодарен!

— Даже, если бы сказал, он бы так не подумал, — уверенно сказал Дима.

Арман и Жустин ожидали у мемориала. В руках держали цветы, безалкогольное шампанское и китайские фонарики, купленные в память о каждом погибшем. Несмотря на то, что до темноты оставались часы, биатлонисты не стали ждать. Собравшись вокруг памятника, много значившего для каждого из них, они возложили по букету красных роз и несколько минут молча стояли, глядя, как горели свечи, зачитывая список погибших. Как только Арман озвучил имя Цезаря Кабано, Айла Виртанен не сдержалась. Глаза покраснели, а губы поджались в содрогании. Несмотря на то, что она так и не смогла, как следует познакомиться с очаровательным испанским парнем, все знали, что спортсменка симпатизировала ему и искала способ сблизиться, но судьба решила иначе. Сначала умер брат Давид, а потом и он сам. Вынув из кармана фотографию с ними двумя, девушка положила её на мемориал.

— Покойся с миром, — тоненьким голоском прошептала белокурая финская биатлонистка и отошла назад.

Около получаса спортсмены выражали соболезнования, делились воспоминаниями, кто-то не скрывал эмоций и плакал. Чужие жизни, порой, важны не меньше своих и когда происходит несчастье, они не остаются равнодушными к горю, которое могло затронуть всех и каждого. Вскоре, к ним присоединились и другие известные люди, не желавшие остаться в стороне. Большинство из них знало о произошедшем. Кто-то слышал по телевизору, а кто-то находился в комплексе, с разницей лишь в том, что эпицентр событий оказался вдалеке.

— Я так боялся за тебя, — вспоминал Ингвар Эйнар Ронстадлен, уехавший из комплекса раньше. — Не представляешь, как я рад, что ты не пострадала!

— А я рада, что тебе не пришлось всего этого пережить, — взяла за руку Даша, ведь норвежец для неё — хороший друг, за которого девушка всегда будет переживать. — Но тебе и так досталось. Разрыв с Натали…

— Мы поняли, что к тому и шло. Лучше сделать это сразу, чем мучить друг друга.

— Уверена, ты найдёшь ту, что станет роднее всего на свете, — сказала она и посмотрела на Диму, чей взгляд пронизывал. — Я уже нашла. Вот только сама усложнила то, что и так непросто.

— Рад за тебя, — несколько разочаровано прозвучал голос короля биатлона, рассчитывавшего на другое. Огорчённый вид Ронстадлена тут же внушил оптимизма Диме. Тот понял — Даша не обращала ни малейшего внимания, как Ингвар окольными путями выяснял состояние личной жизни подруги, рассчитывая на место под солнцем. Малышкин видел и знал, что норвежец не равнодушен к Дарье, но уже не ревновал. Он знал, кого она любит, поэтому ждал и наблюдал, пока она ставит палки в колёса, разбираясь в самой себе. — Если когда-нибудь тебе понадобится помощь…

— Я знаю, ты всегда рядом, — поцеловала в щёку она и продолжила слушать слова прибывших людей, коих оказалось немало.

Арман и Торджер не планировали прощание с умершими таким долгим и многолюдным. Но привлечение остальных их порадовало и сильнее объединило. Беда всегда сближала, даже самых непохожих. В конце концов, первые сумерки повлекли за собой пуск китайских фонариков и уже через мгновение, несколько десятков огней поднялось вверх.

— Как красиво, — глядела в небо Ольга Зайчик, приобняв Торджера. — И их так много, — не забывала она о количестве погибших, каждый раз вызывавшее содрогание.

Спортсмен прижал девушку к себе.

— Но нас среди них нет, — он знал, что прозвучало эгоистично, но, не смотря на бурю противоречивых мыслей, высказанных Диме, Гьёр радовался этому. — У нас есть шанс жить дальше.

— Верно, — согласилась она, продолжив глядеть, как китайские фонарики улетали всё выше и их свет становился менее заметным и ярким.

Арман чувствовал себя удовлетворённым. Он хотел этого и теперь испытывал облегчение.

— Эта хорошая идея, — стоял рядом Лазар. — Ты молодец! — оценил старший брат.

— Подумал, что развлекаться — неправильно. По крайней мере, пока не сделаем этого.

— Согласен. Оказывается, в этой голове есть полезные идеи, — заметил он, запустив руку в немного завивавшиеся волосы Армана. — Становишься мудрее. Я тобой горжусь.

Младший Вилар смущённо улыбнулся.

— Рад, что ты у меня есть. Я ведь говорил тебе это?

— Нет, — сделал непонимающий вид Лазар. — Но спасибо.

Они взялись за руки, породившую за собой целую цепь, ведь все биатлонисты и не только, сделали так же, тем самым показав сплочённость и нерушимость каждого из них перед лицом опасности, лежавших на пути сложностей и препятствий.

Остаток дня гости комплекса проводили, как хотели. Возможностей для разнообразного отдыха было больше, чем любой из них мог себе вообразить, поэтому все разбрелись, кто куда, используя по максимуму свободное время, оставив в голове: мероприятия начнутся с утра и к ним нужно подойти бодрым и, что немало важно — трезвым, о чём многие могли позабыть в порыве расслабления. Поэтому, исходя из распоряжения Саши, алкоголь продавался в небольших количествах.

Поздно ночью, Дима и Антон возвращались в отель, посетив казино вместе членами команд соперников. Большая часть из них проиграла всё, что было, но настроение оставалось боевым.

— Я понял, зачем Саша пригласил нас сюда, — пришла очередная мысль слегка подвыпившему Эивиндру. Он шел в обнимку с Арманом и Торджером, которые с трудом держались на ногах, вопреки алкогольной санкции Лардонова.

— Почему? — заинтересовался Антон.

— Он не с посетителей деньги решил собрать, а с нас. Его казино — лохотрон! — на русском выразился спортсмен запомнившееся недавно слово.

— Ого! — оживился Дима, присвистнув. — Откуда такие познания?

— Пообщаешься с вами, и не такое выучишь! — пошатнулся Ларсен.

— Выдай что-нибудь ещё, — попросил Мипулин для поднятия настроения после неудачи с красоткой телеведущей.

— Чтоб ты свою свадьбу в «McDonalds» отмечал, — злобно буркнул Торджер, которому сильно нездоровилось.

Ребята рассмеялись, а Эивиндр остановился.

— К чему это ты сейчас сказал?

— Иди быстрей, а не болтай. Я устал и хочу спать.

— Да что бы тебе в бане чайной ложкой можно было прикрыться! — в ответ на колкость высказался Ларсен, к тому же чертыхнувшись. — Устал он, видите ли! Алкоголик. И где ты вообще отыскал столько спиртного?

Дима и Антон залились смехом пуще прежнего, не вмешиваясь в подколы двух закадычных друзей.

— Как смешно, — состроил гримасу Гьёр, не выдавая секрета. — На своё… посмотри!

— А чего я вообще нести тебя должен? — запротестовал норвежец, готовый сбросить балласт в любую секунду. — Арман, хотя бы молчит.

— Молчит, потому что не знает, на какие деньги уезжать будет, — иронично напомнил Гьёр. — Человек думает, а мне незачем. Синдр не играл. Он старшего брата не бросит в беде, поэтому волноваться не нужно.

— Лазар может, отыграется, — вспомнил об оставшемся в казино старшем Виларе Эивиндр, на что Арман обречённо вздохнул, не веря в чудеса азартных игр. — Ладно, ладно. Что-нибудь придумаем. Не заставят же пешком добираться до Норвегии!

— Лучше дойдём до отеля, для начала, — напомнил Торджер, иногда отключаясь. Выпитый алкоголь давал о себе знать всё быстрее.

— Может, поможете? — обратился к русским коллегам Эивиндр, уставший тянуть сразу двоих.

Те лишь задумчиво переглянулись между собой.

— Увы! — присвистнул Антон. — Ты проиграл в «камень», «ножницы», «бумага». Вот и тащи!

— Мафия, — прошипел он, продолжая нелёгкий путь. — Припомню я вам…

— Клизма, знай, своё место, — в один голос высказались Дима с Антоном, указав пальцем на него, и ускорили шаг, оставив разозлённого спортсмена одного на аллее с «дровами».

— Кто клизма? Вы или я? — ненадолго проснулся Арман, услышав слово, непереносимое с детства.

— Спи, давай! — рявкнул Ларсен. — Тебя мне ещё не хватало. И почему я вообще за Лазара должен тащить тебя? — задумался над мучившим вопросом он, но не получив ответа, продолжил путь, мечтая преодолеть его, как можно быстрее.

В номере Дима долго думал о будущем. Он знал, чего хотел от жизни, знал с кем и как её прожить, но многочисленные препятствия не позволяли осуществить задуманное. И, хотя любимая женщина всегда находилась где-то рядом, порой казалось, она на другой планете, расстояние до которой немыслимое. Малышкин не знал, что должен сделать, чтобы она, наконец, была только его и никого более, не хотел видеть Дашу на расстоянии и думать о совершённых ошибках. Хотелось быть всегда вместе и не обращать внимания на трудности, будто их нет, и для этого был единственный способ, о котором спортсмен знал наверняка. Он долго думал над этим, но всегда что-то мешало, поэтому, купленное обручальное кольцо пылилось в кармане вот уже несколько месяцев. Да, возникла пауза между ними, но она не помешала купить маленький символ любви и веры в надежде, что это приведёт к новому этапу отношений и долгожданному, обоюдному воссоединению двух любящих сердец. Вынув из сумки маленькую коробочку в виде тигрёнка, Дима открыл её и вновь увидел кольцо с маленьким бриллиантом в оправе, вид которого долгое время отпугивал из-за сложностей между ними. Он хотел сделать предложение прямо сейчас, не тратя ни единой минуты, но, как только порывы страсти временно прошли и густой туман над сознанием рассеялся, спортсмен увидел всё слишком отчётливо, понимая, что Даша не примет его. Ей нужно время и, пока не наступит тот самый час прозрения, Малышкину придётся ждать. Вернув кольцо туда, где ему место, несколько разочаровано Дима лёг спать в надежде, что новый день принесёт с собой и светлые мгновения, способные побороть хандру и время от времени приходившую депрессию.

Утро в комплексе по уже сложившейся традиции было тяжёлым, по крайней мере, для Малышкина. За час до подъёма и обязательной зарядки, от которой он мог отказаться в виду определённых обстоятельств, Эивиндр, вновь стащивший ключ — карту от всех номеров отеля у симпатичной горничной, тихо пробрался в стан врага и забросал Диму шариками, наполненных ледяной водой.

— Обещал же отомстить! — перекрывая вопль Малышкина, заявил Ларсен и поспешил покинуть место преступления, пока дрожавший россиянин не пришёл в себя.

— Убью! — разъярённо завопил Дима, до нитки промокнув.

— Сначала догони! — из коридора послышался удалявшийся голос Эивиндра, который вскоре быстро затих.

— Ну, погоди у меня, — пробубнил спортсмен, но затем улыбнулся, взглянув на себя в большое зеркало перед кроватью. Вид его — то ещё зрелище, но не успел Малышкин добраться до душа, как в номер ворвался Антон, чьё лицо и тело оказалось в краске разных цветов.

— Где эта жертва обстоятельств? — сердито задал вопрос он. — Кому-то сейчас резко поплохеет!

Увидев друга, Дима громко засмеялся. Не удержавшись на ногах, он присел на мокрую кровать, наблюдая, как с Антона стекали ручьи разноцветной жидкости и понял, что ему ещё повезло.

— Ха, ха, ха, — скорчил гримасу Мипулин, исподлобья взглянув на себя в зеркало.

— Норвежцы одержали победу, — сообщил Малышкин, признав поражение.

— Это мы ещё посмотрим! — не сдавался Антон.

На завтрак оба россиянина немного припозднились, главным образом из-за Антона. Дима не хотел оставлять его одного, поэтому дождался, пока тот смоет с себя весь оставленный Эивиндром позор и лишь тогда они спустились вниз, где за привычным большим столом собрались биатлонисты, напоминая о всё той же сплочённости, оставшейся с прошлого года. Увидев Антона с лицом, не предвещавшим ничего хорошего, Ларсен напрягся, приготовившись к чему угодно, но Мипулин, ничего не сказав, сел напротив.

— Что это у тебя? — обратила внимание Света на чёрную грязь за ухом брата. — Умыться было тяжело?

— Не заметил, — оправдывался Антон, замечая, как Эивиндр тихо хихикал. Недолго думая, нащупав ногу норвежского соперника, спортсмен, что есть сил, ударил своей, от чего тот резко подпрыгнул, слегка сморщившись.

— Что это с тобой? — покосился Торджер.

— Ничего. Ногу свело, — выдумал Эивиндр, продолжив с некоторым напряжением приём пищи.

— Как себя чувствуете, братцы алкоголики? — вспомнила вчерашний вечер Ольга, с любопытством глядя на сонного Армана, так и не пришедшего в себя.

Младший Вилар ничего не ответил, лишь закрыл лицо руками.

— Это он так сильно не хотел целоваться с фанатками! — напомнил Торджер.

— Заткнись. Я даже думать об этом не могу!

— Пить меньше надо! — упрекающим тоном заговорила Жустин. — А потом приходить ко мне в номер среди ночи и просить посидеть с тобой. Тебе, видите ли, было одиноко и страшно одному.

— Не говори ничего, — покраснел Арман, не припоминая ничего подобного.

— Вы же не пьёте, соблюдаете режим, — продолжала француженка, — тогда почему, вновь приезжая сюда, вы, мальчики, устраиваете бардак?

Жустин главным образом посмотрела на Диму и Антона.

— А при чём тут мы? — в один голос удивились они.

— А кто вообще предложил пить? — напомнила спортсменка.

— Ладно вам, — заступилась Даша. — Все хороши. Давайте не будем об этом.

— Согласна, — поддержала Тира. — На нас и так смотрят.

— Нам не впервой! — заметил Торджер.

— Кстати, кто-нибудь заметил, что вокруг полно товарищей из сборных наших стран, а мы по — прежнему сидим только вместе? — обратила внимание Айла.

Сидевшие за столом ненадолго задумались.

— Ну, Эмма вообще-то не считается.

— Это ещё почему? — запротестовала немка.

— Ты уже год, как завершила карьеру, — привёл довод Лазар.

— Ну и что? Мне это не мешает чувствовать себя частью команды и не только в Германии, но и здесь и сейчас. В России у меня вообще огромное количество фанатов, о чём Гураньевне перестаёт напоминать и постоянно спрашивает о возможном возвращении. Кстати, на мой взгляд, мы по — прежнему сидим вместе, потому что действительно стали хорошими друзьями, даже, я бы сказала, семьёй. Я, конечно, не хочу принизить достоинство наших коллег, но у нас уже много общего. К тому же, прошлогоднее событие так же оставило след, и мы не можем списывать его со счетов.

— Чтобы мы не думали друг о друге — вероятно, никто не сможет сказать, что это неправда, — поддержала Айла. — К тому же, Торджер даже своего брата оставил за другим столиком, — обратила внимание она.

— Младшенький просто с нашими новенькими девчонками решил ближе познакомиться, — рассказал норвежец. — С нами ему скучно!

— Давайте выпьем…

— Только не выпьем! — сморщился от одного лишь слова Арман и демонстративно отвернулся от поднятых стаканов.

— У нас в руках только чай, — успокоила Жустин и продолжила, — Давайте выпьем за то, чтобы мы…

Не успела она договорить, как один за другим прогремели выстрелы, доносившиеся из холла. Бросив стаканы с чаем, все, как один, спрыгнули со стульев и спрятались под стол, испытывая страшное чувство дежавю. Недавно оживлённый ресторан мгновенно замер в ожидании и лишь учащённое сердцебиение гостей заглушало угнетавшую тишину.

— Неужели всё повторяется? — напугано прошептала Света. — Я не могу здесь умирать. У меня ребёнок…

— Всё будет хорошо, — успокаивал сестру Антон, взяв её за руку. — Я с тобой. С нами ничего плохого не случится. Вот увидишь.

— Синдр! — искал глазами младшего брата Торджер. — Синдр! Ты где?

— Тихо, — жестом показал Эивиндр, боясь, что стрелявшие могли прийти на шум.

— Он мой брат! — сквозь зубы процедил спортсмен.

— Я здесь, — показался младший Гьёр и тот успокоился, но не сводил с него глаз, не зная, чего ожидать в дальнейшем.

Прошло несколько минут, но выстрелы не повторились. Стояла почти гробовая тишина. Незнание и внутренняя паника съедали сильнее, нежели, если бы они знали, чего именно бояться.

— Дима, — прижалась к нему Даша, боясь не меньше остальных. — Что это?

— Понятия не имею, — погладил по голове любимую спортсмен, не дав ей испугаться ещё сильнее.

— Прости, что я так долго разбиралась в себе.

— Родная, давай не сейчас.

— Нет. Сейчас лучшее время, — настояла Обручева и продолжила. — То, что произошло год назад — не твоя вина, но я из-за того, что боялась за нас, запуталась в себе и не могла понять, чего хочу. Нет, я знала, но не могла заставить себя поступить так, как нужно. Я идиотка. Потратила целых полгода жизни на то, что можно было сделать всего за минуту. Я не знаю, что произойдёт дальше, поэтому…, — больше ничего не говоря, Даша поцеловала Малышкина, — я люблю тебя. Больше не позволяй мне когда-либо сомневаться в тебе и принимать такие решения. Не хочу тратить попусту драгоценное время, хочу каждое мгновение жизни проводить с тобой.

— Я люблю тебя, — обнял её Дима в надежде, что ещё не раз скажет эти слова и услышит в свой адрес.

— Тоже мне, голубки, — злился Эивиндр. — Нашли время.

— Что будем делать? — спросил Арман, придя в чувства.

— А что ты предлагаешь? — ждал хотя бы каких-нибудь идей Лазар. — Мы, даже, не знаем, что происходит. Если эта бомба, как в прошлый раз… Может, уже никто не выйдет.

— Лазар! — ткнула рукой в плечо спортсмена Мари.

Ничего никому, не сказав, Антон привстал, высматривая обстановку.

— Что ты делаешь? Сядь немедленно! — почти закричала перепуганная Света, потащив брата вниз, но тот упёрся.

Не прошло и несколько секунд, как что-то громкое упало на пол, а вскоре, разнёсся звук, похожий на хлопок. Звон разбившегося окна не заставил себя долго ждать, и Антон сам упал вниз, опасаясь новых выстрелов и возможных травм. Гости ресторана вновь заставили себя замолкнуть. Курлина же не отпускала от себя брата, крепко вцепившись в него.

— Ребята, это шампанское! — через пару минут объяснил один из гостей, попытавшись успокоить перепуганных людей.

— Я уже подумал: нам конец и они здесь, — немного расслабился Арман.

— Кто они? — зацепился за слова Лазар.

— Откуда я знаю?

— Тогда, зачем говорить «они»?

Дима взял телефон и попытался набрать Саше, но тот не отвечал. Включалась голосовая почта.

— С ним тоже всё будет хорошо, — заметила побледневшее лицо любимого Даша.

— Знаю, просто…

«Дамы и господа», — вдруг заговорил голос Саши, разносившийся по всему отелю. «Просьба соблюдать спокойствие. Нет причин для паники. Услышанные вами звуки были всего лишь от оружия с холостыми патронами. Мы разбираемся со злоумышленниками, попытавшимися разыграть посетителей нашего отеля. Опасности для жизни нет. Всё нормально. Обещаю: люди, причинившие вам неудобства, будут строго наказаны. Прошу прощения за инцидент».

— Это уже, ни в какие рамки не входит, — злобно проговорила Света и от нахлынувшей радости обняла всех, кто находился поблизости, в том числе и официанта.

— С Сашей не соскучишься, — сказала Даша, поднимаясь с пола и продолжая держать Диму за руку.

— Вот, мы и живы! — улыбнулся он.

— У нас вновь есть время друг на друга! Не будем тратить его попусту. Верно?

— Как же сильно я тебя люблю!

— Чувствовал же: плохая идея ехать сюда, — бормотал Арман, почистив штаны от сидения на полу. — Почему я поехал?

— Не зуди! — попросил Лазар. — Всё в порядке, а это главное.

— Да уж, — протянул младший Вилар. — Но теперь я хочу выпить. Официант, — к столику подошла приятная девушка. — Принесите виски. Можно целую бутылку.

— Спятил? — изумился брат. — Ты только что жаловался на плохое самочувствие…

— Плевать!

— Простите, но утром мы не продаём горячительных напитков. Распоряжение администрации, — сообщила новость официантка и удалилась.

— Что за день! — взялся за голову Арман, сделав глоток горячего чая.

— Похоже, ваше вчерашнее приключение не прошло незамеченным, — обрадовалась Жустин. — Правильно. Нечего утром пить.

— После такого грех не выпить, — поддержал Эивиндр, потеряв всякий аппетит.

— А я перекушу, — словно ничего не произошло, сказал Дима и присел за стол вместе с Дашей. Пара чувствовала себя отлично.

Через некоторое время, спортсмены снова сидели за столом, вернувшись к прежнему состоянию.

Небольшой инцидент администрация постаралась замять, опасаясь не только за ожидавшее мероприятие, но и за будущее комплекса, которое и так выглядело довольно туманно. Гости, в большей части, с пониманием отнеслись к произошедшему, но были и те, кто не на шутку разозлился и испугался. Таковых оказалось немного. В основном — эмоциональные люди, не готовые к подобным происшествиям. Не дожидаясь извинений, шестеро человек в спешке покинули территорию развлекательного центра, обвинив в профессиональной непригодности службы безопасности и осыпав всевозможными ругательствами, половину из которых не каждый день услышишь. С некоторыми пришлось провести беседу, после чего люди успокоились и поверили в сохранность своих жизней.

Тремя нарушителями порядка стали молодые люди до двадцати пяти лет. Проникнув в комплекс под видом прессы, они провели диверсию в надежде сорвать сбор средств. Принадлежа к недавно сформированной группе, резко критиковавшей деятельность Александра Лардонова, они хотели навредить благотворительной миссии, считая, что молодой миллионер проводил незаконные денежные операции и спонсировал бандитов, нагло обманывая приглашённых гостей и наживаясь на чужих бедах. Сбор средств, по их мнению, мог принести немалые капиталы, которые бы направили на всё, кроме первоначальной цели.

Саша слышал об этой группе, но не предпринимал никаких мер, потому как не воспринимал всерьёз. Люди, считавшие его бандитом, вызывали улыбку и не более того, но эта выходка заставила пересмотреть прежнее решение, ведь ему совсем не хотелось бы и дальше оправдываться перед людьми за членовредительство в то время, как он не делал ничего, за что можно устраивать подобные акты вандализма. Кто знал, на что они пойдут в следующий раз, поэтому, не испытывая судьбу, Саша вызвал французскую полицию и, как только приехали люди в форме, он благополучно передал молодых людей в руки закона и со спокойной душой продолжил начатое, желая довести дело до конца.

Благотворительная акция, рассчитанная на два дня, началась без происшествий. Люди, приехав со всего света, дали второй шанс необычному комплексу с самым длинным и пафосным в мире названием. Само по себе мероприятие сильно отличалось от всего, что проводилось ранее, поэтому, посетители не видели никакой разницы между обычным днём и каким-то особенным за исключением того, что вокруг очень много известных людей, ставших главным гарантом для привлечения большого количества приезжих. Мультимедийные личности, выбрав для себя из перечня действ самое подходящее развлечение, уже принимали наплыв гостей, которым, как во многих парках развлечений США, требовалось купить определённое число билетов, находившихся в небольших рулонах и после, распоряжаться ими, как душе угодно. Они могли посещать любые палатки со звёздами, любые аттракционы и увеселительные заведения, расположенные на территории комплекса.

К концу первого дня никто не сомневался в убедительном успехе акции. Наплыв приезжих, как и год, назад, превышал все имевшиеся границы, ведь то, что происходило в его стенах, повторить в любом другом месте, скорее всего, не вышло бы. Фанаты могли осуществить заветную мечту: поцеловаться с любимой звездой, сфотографироваться, получить автограф или пойти на свидание длительностью не более пятнадцати минут, где люди сами решали: как использовать данное время с максимальной пользой, но с имевшимися ограничениями, с которыми знакомили заранее. Вот только очереди к ним превышали в несколько раз те, что стояли в другие увеселительные заведения, поэтому потраченное время на один заход исчислялось несколькими часами. Но это не мешало, вскоре, возвращаться в конец и стоять вновь, чтобы повторить заветное мгновение.

— Я вас люблю, — призналась девушка, чья очередь на поцелуй к Арману Вилару, наконец, подошла.

— Приятно слышать, — натянул на лицо улыбку спортсмен, услышав данное признание в сотый раз. — Рад видеть в нашем развлекательном комплексе, — сказал он и подарил поцелуй, от которого молодая фанатка закричала от восторга и обняла его так сильно, едва не задушив.

— Я к вам ещё вернусь, — уходя, томным голосом сказала она и покинула Армана, отправив воздушный поцелуй.

— Ну, как ты здесь? — в хорошем настроении подошёл Торджер, оценив гигантскую очередь к французу, присвистнув.

— Скорее бы это закончилось! — всё ещё улыбался спортсмен, не показывая ничего другого жаждущим его девушкам. — А ты что тут делаешь? У тебя же свидания сейчас!

— Я ушёл на перерыв, — гордо заявил старший Гьёр.

— А мой перерыв когда? — поинтересовался француз, торопливо посмотрев на часы.

— Во время плановой смены деятельности.

— То есть?

— Когда уйдёшь из биатлона, тогда и отдохнёшь, а пока… трудись! Сам же выбрал поцелуи.

— Издеваешься? — покосился Арман. — Это Лазар, гад! Я бы таких мук себе не пожелал.

— Он ради тебя старался, — уверял Гьёр. — Знал, как сильно тебя любят поклонницы и не мог отобрать у них этот, возможно единственный шанс. Разве толпа этих девушек хотела бы довольствоваться только фотографией с тобой или каким-то скучным автографом?

— Уйди отсюда, — демонстративно фыркнул спортсмен, бросив недружелюбный взгляд.

— Хорошо, — без проблем согласился Торджер. — Мне всё равно пора готовиться к прыжку с парашютом.

— Чего? — изумился француз, едва не упав со стула.

— Это пожелание одной из девушек для пятнадцатиминутного свидания, — объяснил норвежец. — Оказывается, это тоже входит в программу. Саша вызвал вертолёт. Вот, пока жду, решил проведать тебя, — Арман побледнел, вновь поглядев на часы. — Ладо, не буду отвлекать. И не волнуйся, осталось пережить лишь завтрашний день, а там…

Вилар швырнул пластиковым стаканчиком с водой в Торджера и тот быстро скрылся из виду, оставив его на нескончаемый поток пищавших от восторга девиц.

Окончание двух благотворительных дней ждали только мультимедийные личности. Проведённое время с фанатами и прочими людьми выжило из них все соки, каким бы именно действом не занимались. Многие признавались, что лучше выбрать изнурительные тренировки, работу по восемнадцать часов в день, семь дней в неделю, нежели повторить всё то, что они делали здесь. Но, даже усталость не скрывала тот факт, что эти дни были по — настоящему особенными, непохожими на те, что звёзды привыкли проводить, находясь в своей стихии, поэтому, кое-кто, хоть и не признавался, но был вовсе не против повторить, приехав в комплекс снова.

— Это закончилось? — не поверил глазам Арман пустоте у своей палатки. Когда время подходило к концу, охрана прекратила пускать фанаток, занимать очередь снова и снова, что вызвало бурю негодований. Так была спасена французская мужская сборная по биатлону от потери своего лидера. — Ура! — закричал Вилар, высоко подняв руки вверх, и уже через мгновение покинул ненавистное место, направившись в отель.

Не смотря на окончание акции, отдыхающие, не торопились уезжать. Оставленные яркие впечатления заставляли их остаться, по крайней мере, тех, кто мог себе это позволить, находясь в отпуске. Другие же, пообещав себе вскоре вернуться, покидали территорию развлекательного центра с ноткой печали и массой приятных впечатлений, полученных всего за два дня.

Саша находился в хорошем настроении. Успех акции себя полностью оправдал. Привлечённые в комплекс люди остались довольны увиденным. Многие испытывали восторг и выражали огромное желание в скором времени повторить данное мероприятие, большей частью надеясь на очередной приезд звёзд, запомнившийся им сильнее всего, поэтому, обращать внимание на некоторые трудности, юноша не собирался, по крайней мере, сегодня. А узнав точную сумму полученной выручки, он приятно удивился. Удалось собрать значительно больше ожидаемого, а в сумме с его вложениями и помощью других богатых людей — вышло целое состояние. Оно в полном объёме принесёт много пользы и в этом Лардонов нисколько не сомневался. С чувством завершённости, Саша отправился к спортсменам, прогуливавшимся по центральной аллее. Многие из них так же готовились уехать, поэтому не могли не провести последние часы вместе.

— Спасибо вам всем огромное! — нашёл их Саша, сразу поблагодарив. — Без вас ничего бы не было. Думаю, остальные вряд ли бы приняли приглашение, не сделав, вы то же самое первыми. Вы спасли меня так же, как и год назад.

— Это тебе спасибо! — выразила общее мнение Тира. — Ты вновь собрал нас в этом чудесном месте и позволил отлично провести время.

— Согласна, — поддержала Айла. — К тому же, мы не просто приехали развлекаться, а сделали что-то очень важное. Время от времени я приезжала в детские дома, больницы и видела, в каком состоянии могут быть маленькие детки. Слёзы накатывались на глаза, когда они тянулись ко мне в надежде, что я заберу их и стану мамой. Или же наблюдать за тем, как они страдают от неизлечимых болезней, даже не видя мир за стенами больницы.

— Я никогда не могла на это спокойно смотреть, — с печалью в голосе призналась Даша.

— А кто мог? — вздохнула Света.

— Понятно, что кардинально мы ничего не изменим, но…

— Бездействовать тоже не вариант. Ведь так? — раздумывала Эмма.

— Мы ведь можем повторять эти акции. Я прав? — не остался в стороне Торджер, обращаясь ко всем присутствующим.

— Каждый из нас, я думаю, — заговорил Ингвар Эйнар, — когда-либо делал что-либо во благо других. Наша сборная не раз приезжала к сиротам. Мы дарили подарки и проводили с ними много времени. Сегодня, объединившись, мы вновь показали, что можем сделать совсем немало. Так, давайте же и дальше делать что-то хорошее?

Спортсменам не пришлось долго думать с ответом, а Саша стоял и с интересом слушал.

— Почему бы и нет! — заметила на лицах остальных согласие Даша. — Саша, а ты, что скажешь?

— Я приму любое ваше мнение. Моя позиция и так известна. Для меня деньги не главное. Я рад, что они у меня есть, не спорю, но просто хранить их под подушкой в надежде заработать как можно больше — не для меня. Они приносят радость лишь, когда идут на что-то полезное.

— Может, создадим тогда свою благотворительную организацию? — предложил Арман, который всегда безумно любил детей. Он приехал в комплекс, поборол своё нежелание не из-за просьбы Лардонова и своих коллег по «цеху», а потому, что не мог отказать в помощи детям, нуждающимся в нём.

— Хорошая идея, — заинтересовался Эивиндр, поддерживая всё выше сказанное.

— Все согласны? — ещё раз спросил Ронстадлен. — Подумайте хорошенько, прежде чем соглашаться, ведь это не для пиара. Это серьёзная работа и, порой, очень сложная.

— У меня и в мыслях не было создать свой фонд, — призналась Айла, — но подобная идея мне определённо нравится. Сможем заниматься не только любимым видом спорта, но ещё и получать удовольствие от добрых дел.

— Я закончила карьеру, стала мамой… Дети — это важно. Я «за»! — согласилась Эмма.

Вслед за немкой последовали положительные ответы остальных спортсменов.

— Тогда, нужно будет собраться вместе и обдумать всё, что связано с фондом, — перешёл к следующему шагу «Король биатлона».

— И опять вся наша компания в сборе, — улыбнулась Жустин, понимая, что это уже неизменно.

— Ребята, а мы не возненавидим, друг друга, если будем видеться значительно чаще? — поинтересовался Торджер.

— Ты с братом и так всех достал своими идиотскими розыгрышами, — напомнила Ольга, на что Эивиндр тут же тихо захихикал. — А ты чего смеёшься? Ты не лучше, поэтому, если мы вас терпели раньше, так же будет и дальше.

— Откуда такая агрессия? — обиделся Гьёр, подойдя к Ольге, резко приобняв. Вскоре его рука медленно спустилась с талии. — Мы, ведь с тобой король и королева биатлона. Забыла?

— Убери её или пожалеешь, — приготовилась к ответным мерам спортсменка.

— Это, что ещё значит? — заинтригованно спросил он и в тот же миг почувствовал захват, после чего правая рука была вывернута так, что Торджер не знал, как это вообще возможно, скрючившись в три погибели.

— Вот это, — показала силу россиянка и вернула норвежца в прежнее вертикальное положение, не желая ему навредить. — Королей иногда нужно наказывать. Вспомни, когда в следующий раз захочется…

— Он понял! — в голос засмеялись спортсмены. Один лишь Гьёр обиженно стоял в стороне.

— Мне будет этого не хватать, — с неким огорчением сказала Жустин, взглянув на часы и поняв, что пришло время, уезжать в аэропорт. — Хотя, не думала, что это когда-нибудь скажу.

Арман и Лазар тоже уезжали вместе с Жустин, а вместе с ними и несколько членов французской команды. Попрощавшись, они направились к ожидавшим машинам.

— А мы, что будем делать? — спросил Эивиндр.

— Ты — не знаю, а мы с младшеньким попробуем обыграть казино, — уверенно заявил Торджер. — Должно же повезти.

— Не боишься остаться здесь навсегда, если проиграешь?

— Ну, здесь хорошо, кормят бесплатно…

— У Саши бы спросил: готов ли он содержать двух разгильдяев! — вмешался Ронстадлен, на что Саша лишь молча улыбнулся, идя рядом с Димой и Дашей.

— Как здоровье? — долго думая, решил спросить Лардонов, ведь Дима, вот уже много месяцев скрывал от него правду, связанную с болями в спине, а Илья покрывал, даже не попытавшись сообщить.

— Нормально, — быстро ответил Малышкин, удивившись, что Саша начал разговор первым. Они долгое время не общались, что было странно, ведь юноша никогда не упускал момента наведаться в гости или же позвонить, после чего телефонные счета выходили на размер ВВП небольших африканских государств. Что-то было явно не так. Дима считал, друг на что-то «дулся», в чём никогда первым не признается, но спортсмен не понимал, на что именно.

— Ты же знаешь, если что-то…

— Всё хорошо, правда, — соврал Малышкин, не догадываясь, к чему всё это.

— Славно. Я рад, — неудовлетворённый ответом, Саша прибавил шаг и скрылся из вида.

— Что это с ним? — не поняла Даша.

— Ты же знаешь его, — спокойно говорил Дима. — Накрутил себя, а потом бесится. Пройдёт!

— Он же обидчивый, — вспомнила девушка. — Вспомни, может, ты что-то сказал ему, не подумав?

— Да нет же! — уверял спортсмен. — Я бы помнил об этом. Но, думаю, скоро узнаем. Саша не привык долго хранить в секрете то, на что обижается, поэтому, обязательно, демонстративно об этом сообщит. Останется только подождать…

22 февраля 2014 года. Сочи. Стадион «Лаура»

«Третий этап для нас начался неплохо. Мы всё ещё на третьей позиции. Впереди Синдр Гьёр и Даниэль Брём. Отставание почти двенадцать секунд, но американцы в одной секунде, а следом австрийцы, французы, итальянцы… Соперников, хоть отбавляй и все они не слишком-то сильно проигрывают, всего половина штрафного круга, либо один — два дополнительных патрона, в зависимости от скорости спортсмена. Ну что же, от того гонка ещё интереснее. Ещё положительным фактом для нас является то, что младший Гьёр бежит несколько медленнее Евгения, мы приближаемся. Не очень быстро, но всё же. Главное не отставать, но двигаться в своём ритме и не пытаться идти ва-банк, сбивая дыхание и промахиваясь на рубежах. Спешка может слишком сильно аукнуться и не видать нам ни медалей, ни даже попадания в «цветы». Ну, да ладно. Не будем о грустном.

Перед рубежом немец практически догнал норвежца и они, едва ли не синхронно, ложатся на коврики, а там, недалеко, уже и Евгений, немного прибавивший в скорости и американец, поддержавший заданный темп. Синдр первым же выстрелом мажет, но закрывает мишень дополнительным патроном и уходит на дистанцию вслед за немцем, отстрелявшимся по нулям. Евгений стреляет быстро, но… Последний выстрел вновь идёт мимо!!! Но ничего, Женя его быстро закрывает и убегает с отставанием в шестнадцать секунд. У нашей команды всё нормально со стрельбой, всего три дополнительных патрона, чего не скажешь об американце, настрелявшем целых три штрафных круга. Эта неудача далеко забросит недавних преследователей и скорее всего, ни на что хорошего они могут уже не надеяться».

Последний рубеж для Евгения Лустюгова прошёл не слишком удачно. Два использованных дополнительных патрона вновь отдалили от первого и второго места на девятнадцать секунд, приблизив, тем самым, соискателей позади него. Дима наблюдал за стрельбой, уже надев лыжи и готовясь выйти на трассу. Он хотел заранее узнать позицию, с которой побежит третий этап, поэтому и взглянул на табло. Сердце колотилось ещё до начала гонки, потому как всё складывалось неплохо, сохранялся шанс не только на призовое место, но и на желаемое золото, но спортсмен боялся загубить начинания партнёров по команде. Малышкин знал, как сильно подкосила новость о болезни друга, и он не мог показать ничего стоящего, но смерть… Проскальзывала мысль, что нужно было сняться с соревнования и дать шанс кому-то ещё, сохранить возможность на благополучный исход гонки, но тренеры поверили и не стали ничего менять. Дима должен был выступить достойно. Он знал, как вредно забивать голову перед стартом, но ничего не мог с собой сделать. Всё думал, думал и думал, стоя за немцем, пока на финише своего этапа не показался Синдр, хорошенько оторвавшийся от ближайшего преследователя. Он передал эстафету Ингвар Эйнару Ронстадлену и тот пустился в погоню за девятой Олимпийской медалью.

Впереди уже ехал Брём, а за ним, в четырёх секундах боролся и Евгений, везя за собой многочисленных преследователей. Дима встал на свою позицию, как только стартовал немец. Не прекращая оглядываться, он ждал возможности пуститься вдогонку. Из-за того, что соперников много, спортсмен несколько раз оттолкнулся от земли, двигаясь с небольшой скоростью, надеясь избежать столпотворения, возможного падения, но главное, расчищая путь для спокойного старта. Получив через несколько секунд «удар» Евгения по руке, Дима, наконец, отправился на свой третий этап.

Предельно сосредоточенный, Малышкин убежал бороться за медали. Уже к середине первого круга он настиг немца, но никак не мог оторваться от преследовавшего словенца, австрийца и бежавшего в нескольких секундах позади итальянца. В конце концов, пришлось бежать в тандеме. Слышав отовсюду скандирование болельщиков, признания в любви и безусловную поддержку, он чувствовал силы и продолжал бежать на пределе возможного. Конечно, Дима хорошо понимал, что сейчас не показывал лучшую скорость, коей мог похвастаться на январских стартах, но нерушимая мотивация двигала вперёд и не позволяла размякнуть, бросить всё на свете и прекратить бороться. Он отчётливо осознавал свою роль в общем деле, знал, как важно сделать всё правильно, не подвести ребят по команде, выложившихся по максимуму. Пускай жизненные проблемы одолевали, но в тот момент, Дима обязан был всё забыть и вести команду лишь вперёд, туда, куда всегда вёл, не обращая внимания на трудности и лишения. И сжав силы в кулак, он так и сделал.

Ингвар Эйнар Ронстадлен подъехал к рубежу в одиночестве. Ближайшие преследователи шли в почти полуминуте от него, от чего спортсмену можно стрелять без какой-либо суеты и спешки. Ветровая ситуация стадиона для этого, как всегда располагала, поэтому, «король биатлона» так и сделал, отстрелявшись по нулям. Дима подъехал всё в том же тандеме, где мимолётный лидер менялся несколько раз и к рубежу, им оказался словенец, россиянин же лёг на третий коврик и в не слишком быстром, но спокойном и размеренном темпе поразил пять мишеней. Малышкин отправился вслед за норвежцем с «чисто» отстрелявшимися немцем и австрийцем, тогда как у словенца возникли небольшие проблемы — он единожды промазал.

Во время стрельбы, Дима не думал ни о чём постороннем. Он наблюдал мишень и хладнокровно расправлялся с ней, пока не увидел перед собой одни лишь чёрные точки. Он не думал, что сможет отвлечься, но всё получилось. Об этом сказало спокойное выражение лица, которое операторы продемонстрировали несколько раз, прежде чем вновь продолжили следить за состязанием, в котором, отечественный спортсмен шёл первым и вёл за собой двух соперников. Пройдя без происшествий очередной опасный спуск, Дима продолжил бороться.

«Очередной отрезок времени и мы видим, что порядка трёх секунд преимущества норвежца, как не бывало. Дмитрий Малышкин не прекращает бороться. Ведёт за собой австрийца и немца, слышит подсказки тренеров…

Вообще, не хочу сглазить, но гонка складывается для нас удачно. Ребята работают слаженно, может, даже, немного агрессивно. Мне так показалось. Да, они не показывают сверх скоростей или лучшей стрельбы. Сейчас, в числе лидеров, наша сборная израсходовала больше всех доп. патронов, что наводит на некоторые нехорошие выводы, но это не важно, пока стрельба не мешает нам надеяться на высокие места. Я это к тому, что, опять же вернёмся к печальному известию, смерть хорошего человека, друга Дмитрия и Антона, товарища всей нашей команды и не только, придала им больше уверенности. Ребята не прыгают выше головы, но они стараются, как могут, выдавая результаты, которые мы видим на экране. Важно знать о сплочённости коллектива. Уверен, после гонки подтянутся все члены биатлонного сообщества: благотворительного фонда «Dorada esperanza», что в переводе с испанского: «Белая надежда» для того, чтобы попрощаться с другом и коллегой. Как вы помните из моей передачи, его создали известные нам биатлонисты, первыми приехавшие в комплекс Александра, чьё название я частенько забываю, но не суть важно. Многие спрашивали их: «Почему название на испанском языке?». Как-то Ингвар Эйнар Ронстадлен рассказал, что подобная идея пришла в голову белокурой финке Айле Виртанен и все согласились, а само название принадлежит Арману Вилару. Благотворительностью известные спортсмены частенько занимаются, но впервые было создано то, что воплотили они. За полгода, что существует организация, помощь получили тысячи детей, что очень важно и идея пришла именно в том самом комплексе, который сейчас едва ли не отбивается от отдыхающих. Я это к тому, что в биатлоне нет соперничества вне трассы. Многие так сдружились, что стали настоящей крепкой, дружной семьёй и это не может не радовать. Сегодняшнее горе показывает, как наши ребята сражаются за победу, особенно Дмитрий, на котором долгое время лица не было, но сегодня он сумел собраться, как ни разу не получалось за время Олимпиады. Это лидерское качество и за это хочется сказать ему «спасибо». Биатлонному же фонду я желаю, удачи в своих начинаниях и вновь приношу соболезнования из-за смерти одного из своих членов.

А мы возвращаемся к гонке, где Ронстадлен, работая, как часы, вновь закрывает все мишени, тогда как преследователи только-только подходят к коврикам. И мы видим, что Дмитрий промахивается!!! Опять последний выстрел!!! Но быстро закрывает дополнительным патроном и бежит за «чисто» отстрелявшим немцем…»

Санкт-Петербург. Июнь 2016 года

Одна из основных магистралей города была парализована скопившимся поодаль от десятка аварий автотранспортом. Ни машины скорой медицинской помощи, ни милиция и службы МЧС не могли подобраться к месту происшествия в кратчайшие сроки. Пострадавшие могли уповать лишь на свои силы, коих и так оставалось немного.

Страшные крики и стоны приводили в ужас очевидцев ужасной аварии и вместо помощи, многие в спешке уходили, не в силах наблюдать за чужими страданиями. Другие же, взяв в руки привычные атрибуты современной жизни: телефоны и планшеты, снимали каждое мгновение произошедшего, пересылая всем знакомым, кого могли найти и, загружая видео в интернет, даже не задумавшись о возможном оказании помощи. И лишь немногие, кто не позволил себе пройти мимо чужой беды, бросились в самый эпицентр трагедии, пытаясь сделать, хоть что-то полезное. Одними из них оказались двое спортивных молодых людей, лет тридцати, оказавшихся в одной из десятка столкнувшихся на дороге автомобилей. Они не пострадали, получили лёгкие ушибы и синяки. Оценив обстановку и придя к выводу, что помощь может прийти нескоро, парни решили не стоять в стороне. Взяв из машины аптечку, в которой находились не только бинты и зелёнка, они разделились и принялись вместе с несколькими другими добровольцами оказывать первую медицинскую помощь.

Работы было много. Каждый, кто находился в непосредственной близости от места происшествия, видел это и понимал, как сильно требовались настоящие врачи, но по закону подлости никого из них рядом не оказалось, или же никто не признавался, когда добровольцы долго обращались к толпе собравшихся, поэтому приходилось обходиться собственными силами. Людей, чьё время вышло — много и от этого некоторые, порой, теряли самообладание. Кого-то мучили приступы тошноты, у кого-то кружилась голова, и неприятно звенело в ушах, подкашивались ноги и падали в обморок, но вскоре, переборов себя, люди возвращались к начатому делу, пытаясь довести его до конца.

Пробираясь через груду металлолома, на что стали похожи многие автомобили, оба друга услышали приглушённые звуки, выделявшиеся на фоне других и направились к его источнику. Пройдя несколько метров вглубь проезжей части, они наткнулись на чёрный джип. Лобовое стекло со стороны пассажира оказалось разбито вдребезги, а крышка капота покрыта кровью, стекавшей на асфальт тонкой струйкой. Рядом лежало израненное тело девушки, не подававшее признаков жизни. Её и вынесло из дорогого автомобиля в момент столкновения из-за отстёгнутых ремней безопасности. Водителю повезло больше. Сработала подушка безопасности, но её проткнул один из стальных прутьев передней машины, после вонзившись в плечо плотного мужчины.

— Похоже, он мёртв, — сказал первый из друзей, вновь не заметив никаких признаков жизни.

— Звук исходил не от него, — сказал второй и вновь услышал то, что и привело к джипу. — Похоже, он где-то рядом.

Молодые люди медленно пробирались через завалы, проходя мимо погибших, пока не наткнулись на парня, лет двадцати четырёх. Он лежал в груде различных обломков в паре метрах от проезжей части и тихо звал на помощь. Убегая от опасности, студенты разбрелись кто куда. Многие из них уцелели, получив незначительные повреждения или же сильный шок, в котором пребывали, иначе отыскали бы одного из своих товарищей, попавшего в беду.

Состояние было непростым. Попав под потерявший управление легковой автомобиль, студента снесло с дороги в сторону от столкнувшихся рядом машин, чьи водители не выжили по разным причинам. Он чудом остался жив, не придавленный ничем тяжёлым, но сам удар оказался болезненным. Пострадавший едва мог пошевелиться и выглядел неважно.

— Я помогу вам! — присел рядом один из друзей, осматривая. Второй так же хотел помочь, но рядом услышал ещё один крик и направился к нему. — Что беспокоит?

— Не знаю, с чего начать, — шёпотом говорил он.

На голове «светилась» яркая рана, из которой стремительно вытекала кровь, но самое неприятное — это торчавший кусок железа, часть которого вошла внутрь. Недолго думая, молодой человек уложил пострадавшего вертикально и положил под ноги аптечку, из которой вынул все имевшиеся материалы, дабы немного приподнять нижнюю часть тела. Осколок ни в коем случае не следовало трогать, иначе любое движение могло увеличить объем поврежденных тканей, ухудшить состояние человека и увеличить риск смертельного исхода, поэтому, необходимо заняться кровотечением. Наложив давящую повязку из марли, сложенной в несколько раз, мужчина понял, что это не сработало. Бордовая жидкость продолжила струиться. Пришлось искать повреждённый сосуд и перекрывать вручную, прижав пальцами к костям черепа. Молодой человек удерживал его, пока кровь не прекратила сочиться из раны.

Когда одной проблемой стало меньше, пришлось заняться торчавшим предметом. Для того, чтобы врачам из скорой помощи облегчить транспортировку, не тратя время ни на что другое, молодой человек из остатков перевязочного материала сделал ленту из нескольких небольших кусков бинтов, марлей и порванной ради спасения жизней одежды. Связав всё воедино, вышла лента, около двух метров в длину. Набросив её ровно посередине металлического осколка, образовалось два длинных конца, которые плотно обмотал вокруг него и завязал в крепкий узел. Для лучшего эффекта, мужчина приложил холодную жестяную банку газировки к ране, чтобы уменьшить вероятность повторного кровотечения.

— Теперь ты точно дождёшься врачей, — вздохнул с облегчением доброволец, высматривая машины скорой помощи, которые всё не ехали.

— Я пошевелиться не могу, — с ужасом протянул парень.

— Это от удара и шока, — предположил мужчина, не зная, что сказать.

— Я не хочу остаться калекой, — продолжал студент, — лучше умереть, чем ходить под себя.

— Прекрати, — пытался говорить с ним он. — Сейчас приедут врачи, и они сделают всё от себя зависящее…

— А, если нет?

— Надейся на лучшее, — успокаивал доброволец. — У меня, в своё время, тоже были большие проблемы со здоровьем. Я думал — это конец, но всё нормализовалось.

— Может, это из-за сильного удара по голове и двоения перед глазами, но вы кажетесь знакомым.

Мужчина улыбнулся.

— Возможно, ты меня видел…

Не успел он договорить, как рядом стоявший джип загорелся из-за воспламенившегося разлитого топлива. Опасность близка, поэтому, оценив ситуацию, доброволец взял на руки пострадавшего, причиняя тому, немало боли из-за возможных переломов, и отнёс, как можно дальше, прежде чем произошёл взрыв.

— Ты в порядке? — прибежал взволнованный второй, избежавший опасности.

— Да, — немного испугался первый, переведя дыхание. — Всё нормально, — и посмотрел на потерпевшего, глаза которого были настежь открыты, — Эй! Что с тобой?

Пульс стал очень слабым, едва нащупывался, но впереди послышались сирены.

— Добрались! — обрадовался второй, расслабившись.

— Боюсь, он погибнет, если…

Недолго думая, молодой человек вновь взял парня на руки и понёс к машинам скорой помощи.

— Я помогу, — предложил второй.

— Оставайся здесь, — попросил друг, — сообщи врачам о пострадавших. Я справлюсь.

Спасать жизни приходиться нечасто или же вовсе не даётся подобного шанса, но, если уж доводится, хочется во что бы то ни стало довести дело до конца, если же судьба человека не пустой звук. Мужчине пришлось делать это впервые, и он сильно нервничал. Руки тряслись так, что не получалось удержать бинты или же разорвать одежду, а уж перед взрывом ноги стали ватными и он едва успел отойти на безопасное расстояние. И теперь, когда времени совсем не оставалось, и он чувствовал, что «терял» парня, поэтому бежал к людям в белых халатах, как мог быстро, не в силах позволить умереть тому, кто так ещё молод и полон жизни, чтобы продолжать бороться.

Передав врачам, молодой человек решил поехать вместе с ним, в надежде узнать о благополучном исходе дел. Так оно и было. Обещали — сильный молодой организм справится со всем, но вскоре стало ясно, что положительные прогнозы преждевременны и далеки от реальности. Множественные переломы ребер, бедра, повреждение позвонка поясничного отдела позвоночника были меньшими из бед, обрушившихся на плечи студента, потому как во время операции по извлечению металлического осколка, пациент впал в кому. Уже после, врачи сообщили о повреждении головного мозга, что и вызвало неблагоприятные последствия.

— Это надолго? — почувствовал странную пустоту внутри себя мужчина, не ожидавший ничего подобного.

— Следующие несколько дней будут решающими, — пожимал плечами оперировавший парня хирург, — но есть вероятность, что он может никогда не проснуться.

— Но… Всё же было хорошо, — не понимал молодой человек. — Я думал…

— Вы всё сделали правильно, — уверял мужчина в белом халате. — Осколок проник слишком глубоко. Теперь остаётся ждать.

«Лучше сразу умереть, чем жить ожиданием смерти.»

 

Глава 12. Всего лишь иллюзия или, быть может…

22 февраля 2014 года. Сочи. Стадион «Лаура»

«Тридцатисекундного гандикапа, как не бывало. Дима отыграл десять секунд, показывая, что, не смотря на все неудачи, способен бороться, сражаться за победу, что мы сегодня и видим. Но надо поднажать, прибавить, чтобы легче было Антону. Понятно, что Мипулин бросится в погоню, но важна и стрельба. Можно много говорить: «если бы не промах Малышкина», но это биатлон, мы знаем. Помимо норвежца и немца нельзя забывать о словенцах и других соперниках. Они не дремлют и тоже делают всё, что в их силах.

Оглушительное преимущество Ингвар Эйнара Ронстадлена тает на глазах. Приближается немец. Он упёрся в норвежца и не отпускает. Чемпион мира 2011 года бежал в эстафетах, но очень неровно выступал. Люблю вспоминать, что у спортсмена отличная дикция. Он, словно диктор на телевидении. Над ним подтрунивает вся команда, но брать интервью одно удовольствие и когда видишь лица немецких журналистов, когда он с ними разговаривает — диву даёшься. Это нужно видеть.

Все неудачи, которые его преследовали, отходят на второй план, когда спортсмен так резво догоняет «короля биатлона». И сейчас мы видим — этот «норвежский конь» не так уж пашет глубоко! Немец видит добычу, хотя он не очень тянет на добычу, но, тем не менее, отыграть почти двадцать секунд — это героически поступок.

Эивиндр на финише оглядывается, ждёт своего нового звёздного часа после золотой медали в споре с Арманом Виларом и происходит передача эстафеты. На дистанцию уходит Эивиндр и Юрген Мюллер всего в двух секундах. Вдалеке показался уставший Малышкин. Последние метры дистанции трудно дались. В отношении Ингвар Эйнара он приблизился, но здорово проиграл немцу и позволил почти догнать австрийцу и словенцу, но пока всё хорошо. Мы третьи в шестнадцати секундах от лидера. Вся борьба ещё впереди».

Дима с трудом пересёк финишную прямую. Сил не хватило, и он едва доковылял до Антона. Злость на себя не знала предела. Он знал, что мог лучше, но поздно говорить, о чём-либо подобном, когда его часть гонки завершилась. Спортсмен не считал её проваленной, даже наоборот, но мысли о том, что можно было достичь большего — не уходили. Продышавшись, как следует и, сняв лыжи, не мешая другим прибывавшим спортсменам, Дима покинул трассу, направившись к двум другим членам команды, наблюдавшим за борьбой Антона.

Волнение зашкаливало. Придя в себя, Дима не хотел смотреть за этапом Антона, боясь не совладать с нервами, коих так же хватало, но горящие глаза Алексея и Евгения заставили следить за каждым мгновением события, миг которого, совсем скоро должен настать, где решится судьба последних пяти лет жизни спортсмена. Словно вкопанный, он встал перед телевизором и молча, глядел, как друг боролся за всю российскую сборную в надежде запечатлеть в памяти долгожданный финал этого ожидаемого события. Чем бы он ни закончился, всё равно станет достоянием истории.

Антон выглядел свежо на дистанции и не хуже других в стрельбе, поэтому, к своему последнему огневому рубежу четвёрка главных соискателей приехала квартетом во главе с россиянином. Настал момент истины. Дима закрыл глаза, боясь неудачи, преследовавшую друга на протяжении всей Олимпиады, но быстро понял, что хотел видеть это своими глазами, иначе не простит себе подобной трусости, поэтому, приготовившись, затаил дыхание вместе с Мипулиным и, словно находясь на огневом рубеже, принялся ждать первого выстрела.

Стрелять с крайней установки любил не каждый. Антон из их числа, но в этой гонке он не думал о каких-либо предрассудках и просто хладнокровно выполнял возложенную работу финишёра. Он полностью очистился от посторонних мыслей, не думал ни о чём. Нужно было произвести точные выстрелы. И, зарядив обойму, спортсмен изготовился, затаил дыхание и, не слыша больше ни единого постороннего звука, не отвлекаясь на работу соперников, начал стрелять.

Мипулин не был тем, кто сделал выстрел первым. Он не торопился. Закрыв мишени одну за другой, он, с чувством выполненного долга, бросил взгляд на установку Эивиндра, у которого возникли проблемы, и отправился на заключительный круг вслед за Лазаром, до которого всего четыре секунды. За Антоном, с одним промахом отправился австриец Лукас Вольнер, уступая семь секунд. Ларсен же всё продолжал стоять на рубеже и закрывать мишени, пока не использовал все возможные дополнительные патроны и не отправился на штрафной круг, потеряв шанс не только на золотую медаль и звание пятикратного олимпийского чемпиона, но и на любую другую призовую позицию последней гонки четырёхлетия.

Толпа ревела, подгоняя Антона по дистанции. Дмитрий Гураньевне верил, что Эивиндр не выдержал психологического давления соперников и подвёл всю команду, но был несказанно рад подобному стечению обстоятельств, ведь у России появился шанс на получение золотой медали, но её судьба сугубо лежала на плечах Антона. Дима, Алексей и Евгений от радости захлопали в ладоши и побежали в финишный створ встречать товарища по команде, продолжавшего бороться с прытким немцем и опытным австрийцем. По мере приближения Мипулина, волнение возрастало и вместо радости, на лицах спортсменов возникло нескрываемое напряжение, и они уже, слегка побелевшие, ожидали конца этой захватывающей гонки.

Антон быстро догнал Мюллера и уже ехал за его спиной, нисколько не отставая, но и не вырываясь вперёд, пока не придёт подходящее время. Вольнер, уже после первой половины заключительного круга начал озираться, выискивая за спиной шедшего четвёртым Эивиндра. Он понимал: сил догонять нет, оставалось лишь, во что бы то ни стало сохранить бронзу, оставив разборки за золото без австрийского участия, поэтому докатывал, как мог.

Мипулина подгоняли тренеры, болельщики, стоявшие вдоль трассы члены женской сборной России. Все ждали от парня самого высокого результата, а он ехал в абсолютно спокойной для себя манере, словно хищник, выжидавший финального рывка. Он знал лучше других, что и как необходимо делать. Спортсмену не впервой вести тактические игры, он знал в них толк, поэтому рассчитывал только на себя и свои умения. На небольшом спуске они параллельно друг другу продышались. Лыжи обоих катили одинаково, не давая никому особых привилегий и, в конце концов, Лазар пропустил соперника, желая немного отдохнуть за его спиной. Оглянувшись и не увидев поблизости Вольнера, он понял, что ниже второго места не опустится и продолжил борьбу. Антон же уверенно двигался дальше.

Впереди один резкий поворот и финишная прямая. Антон нашёл подходящий момент для финального рывка. Не оставив никаких шансов, повернул и с молниеносной скоростью начал отдаляться от немца, отдавая последние силы, припасённые для самой важной попытки этой гонки. Тот тоже прибавил, но расстояние между ними росло. Под рёв публики, россиянин проехал большую часть пути и за несколько метров до финиша обернулся. Поняв, что это победа, он бросил отталкиваться и уже торжествующе докатывая, поприветствовал болельщиков, поздравляя всех с золотой медалью и званием олимпийских чемпионов Сочи. Как только пересёк долгожданную линию, спортсмен, ликуя, упал на колени, пытаясь отдышаться и поверить в успех. Члены команды тут же подбежали и радостно обступили победителя.

— Ты справился! — пытался перекричать орущий стадион Дима, хлопая друга по плечу в то время, как остальные снимали с победителя лыжи. — Спасибо!

— Эта победа для Саши! — приходил в себя Антон. — Он заслужил её.

Как только Мипулин почувствовал себя лучше, он поднялся на ноги и Дима тут же крепко обнял друга. Алексей и Евгений подключились следом, не отпуская до тех пор, пока Антону не потребовался свежий воздух, и он вновь согнулся от слабости, вот только она была победной и от того ещё более приятной. Но если Россия наполнилась праздничной и долгожданной эйфорией, то Норвегия получила болезненную пощёчину, испытав унизительный и уничтожающий гордость и уверенность в собственном превосходстве траур, каких не вспомнить ранее, ведь гонка была в их власти с самого начала, и ничто не предрекало беды. Эивиндр без борьбы, хотя бы за бронзу, докатил к финишу четвёртым почти с минутным отставанием, готовый снова заплакать, но на этот раз не от радости. На каменное лицо спортсмена стало сложно взглянуть без сочувствия. Читалась сильнейшая боль поражения, которая не скоро покинет память. Члены норвежской сборной, вышедшие в финишный створ до последней стрельбы, разочарованно покинули его. Они знали: биатлон — непредсказуемый вид спорта и всё могло в любой момент измениться, но всё же, никто не ожидал от многократного олимпийского чемпиона подобного срыва. Ошарашенные братья Гьёр во главе с Ингвар Эйнером решили отдышаться, молча вспоминая миг, когда уже, казалось бы, заработанная медаль, упорхнула.

— Поздравляю! — охотно подошёл Лазар к Мипулину и пожал руку. — Ты молодец! Отличная гонка, — сказал он. Немец приходил в расстроенных чувствах, но, несмотря на это, спортсмен завоевал первую Олимпийскую медаль, и это не могло не радовать, поэтому со сдержанной улыбкой и эмоциями, молодой спортсмен последовал к обступившим журналистам. Ларсен же, избегая всех, особенно призёров, прошёл контроль и скрылся из вида, отказавшись дать даже короткое интервью по поводу случившегося.

Родители Антона сидели в первом ряду, недалеко от финишной черты и благодарили господа за этот подарок. Счастливая пара не могла не нарадоваться. Сначала дочка Светлана Курлина завоевала золото в спринте, а теперь и сын стал Олимпийским чемпионом. Они, как и многие другие, не верили глазам и плакали от счастья, наблюдая, как сын вместе с товарищами по команде взял флаг и, растянув его, сфотографировался с криком во всё горло, чествуя страну с очередной золотой наградой.

В следующие полчаса российскую сборную приветствовали многие соперники и не только. Ингвар Эйнар, немного придя в себя, приобнял переодевавшегося Антона, поздравив того с заслуженной победой. Королю биатлона по — прежнему ужасно обидно за проигрыш, но порядочность и хорошие манеры пре выше всего. Спортсмен не мог не сделать этого, даже вопреки собственным ощущениям. Антон не виноват в том, что оказался психологически сильнее Эивиндра.

— Теперь ты Олимпийский чемпион! — негромко сказал он. — Запомни это чувство. Оно будет лишь однажды, ведь последующие титулы уже не так впечатляют, как первый. Поверь мне.

— Спасибо! — в который раз повторял это слово Мипулин. — Как Эивиндр? — не мог не узнать он.

Норвежец тут же сильнее поник, опустив голову. Это имя вызвало у него чувство тоски и злости, но Ронстадлен знал, что негатив вскоре пройдёт и всё нормализуется.

— Его сейчас лучше не трогать.

— Понятно.

— Не хочу, конечно, расстраивать в такой важный для всех вас день, но скажи, что произошло с Сашей? — волновало короля биатлона с того самого момента, как узнал. — Откуда у него рак?

— Он не хотел говорить никому, — начал Антон. — Для меня это тоже стало шоком. Только Дима знал… Насколько я знаю, Саша давно боролся с ним, но безуспешно. Слишком поздно узнал, иначе, был бы шанс…

— Соболезную.

— Да.

— Я говорил с Арманом и Жустин. Они предлагают встретиться и почтить память Саши.

— Конечно, — согласился молодой человек. — Диме я скажу.

Ещё раз, сдержанно поздравив, хлопнув спортсмена по плечу, норвежец ушёл, а Антон продолжил принимать поздравления всё с тем же энтузиазмом, наслаждаясь каждой минутой.

Наталья Борисовна звонила несколько раз, стремясь одной из первых поздравить сына с замечательной победой, но Дима ответил лишь на седьмой раз, когда добрался до телефона. Женщина не скрывала радости и едва ли не визжала от восторга, забыв обо всём на свете. Она захотела встретиться с ним уже сейчас, понимала, как важна поддержка семьи и извинялась за невозможность находиться рядом, как это делали родители Антона. Наталья Борисовна и дальше продолжала бы без умолку говорить, если бы голос возлюбленной не заставил его в спешке завершить долгую беседу.

— Дима! — закричала Даша и бросилась Олимпийскому чемпиону в объятия. — Ты сделал это! Ты такой умница. Я люблю тебя.

— Не верится, что этот день пришёл, — после радости наступил период осознания, — кажется, я сплю. Столько раз представлять…

— Это должно было случиться! — уверяла спортсменка, безумно гордясь любимым.

— Жаль, Саша не видит, — снова паник он.

— Ты выполнил обещание. Он гордился бы тобой, — уверяла она.

— Если бы ещё чуть — чуть больше времени…

— Стоп, не продолжай! Хотя бы сегодня забудь про всё, что было раньше и будь чемпионом. Получи удовольствие от плодов неимоверного труда, вложенного, в эти пять лет. Ты прошёл путь, который большинству непосилен. Я не принижаю достоинств соперников, но только немногие знают, что пришлось преодолеть для достижения заветной цели. Начни радоваться, дыши полной грудью и получи заслуженные дивиденды. Не заставляй себя вновь оплакивать потерю. Он бы этого точно не хотел. Ты же знаешь, Саша не позволил бы ни за что на свете забрать у тебя выстраданный праздник.

— Ты права, — согласился Дима.

— И почему я снова успокаиваю тебя? — в который раз задалась вопросом Обручева, обняв его. — Но за это я люблю тебя только сильнее — за слабость и сентиментальность, которые ты не стесняешься показывать, — вновь прошептала она.

— А я тебя! — ответил он и в этот же миг, глаза загорелись. Дима посчитал, что лучшего повода не найти, поэтому, оставив ненадолго даму сердца, сбегал в раздевалку и взял коробочку с обручальным кольцом. Не зная, делает ли всё правильно, спортсмен вернулся обратно и, набравшись мужества, присел на колено, взяв Дашу за руку. — Родная, нет минуты, что я хотел бы проводить вдали от тебя. Я понял это давно, но боялся, ты посчитаешь это лишним или же слишком ранним решением. Знаю, между нами возникали сложности, но мы всегда преодолевали их вместе. Мы любим друг друга, поэтому ничего другого мне не остаётся сделать, кроме как… Дашенька, милая моя, ты выйдешь за меня?

Обручева впала в ступор. Она, безусловно, любила Диму, но никак не предполагала, что он наберётся храбрости сделать предложение. Неподвижно простояв несколько секунд в окружении изумлённой публики, наблюдавшей за происходившим, девушка уверенно взяла кольцо и надела на палец. Другой реакции и быть не могло. Она испытывала всё то же самое, и спортсмен об этом знал, поэтому и решился.

Поднявшись с колено, Дима взял невесту на руки и закричал ещё громче, чем от победы на Олимпиаде, что привлекло толпы журналистов. Подобного никто не ожидал.

— Это правда? — услышал новость Антон и тут же подошёл.

— Как видишь!

— Поздравляю! — искренне обрадовался друг и обнял Малышкина, а позже, поцеловал Дашу. — Это лучший день! — сказал он и быстро отошёл, взяв в руки телефон и набрав сообщение.

— Согласна! — разглядывала кольцо Обручева, привыкая не только к статусу трёхкратной олимпийской чемпионки, но ещё и будущей жены.

Под торжественную мелодию, спортсмены пошли на церемонию вручения, где уже стоял смонтированный пьедестал почёта, каждое из мест которого рассчитано на целую команду. Встав сзади него, последовало представление высокопоставленных гостей — людей, кто будет награждать спортсменов. У каждой команды был свой человек.

— Ты веришь в это? — спросил Антон у Димы, стоя в окружении тысяч людей, выкрикивавших их имена.

— Не очень. А ты?

— Не знаю, что ответить. Верю лишь в то, что хочу прийти в номер и завалиться спать. Я дико устал.

— Боюсь, если эта болтовня не закончится, я усну прямо здесь, — признался Малышкин с широкой голливудской улыбкой на лице, скрывавшей желание скорее получить медаль и пойти к невесте, которая стояла неподалёку от него и показывала подругам кольцо.

— Когда хоть свадьба? — поинтересовался Антон.

— Не знаю, — едва заметно пожал плечами спортсмен, даже не задумывавшись об этом. Он продолжал переваривать саму мысль о будущем торжестве, и всякий раз выходило по — разному. С одной стороны, Дима безумно радовался согласию Даши и уже сейчас хотел жить с ней вместе, но с другой — боялся этого шага. Не столько самой идеи разделять жизнь с любимым человеком, а возможных последствий. Уже однажды спортсмен испытал на себе всю горечь потери невесты. Второго раза он не переживёт.

— Кто свидетель…

— Я только-только решился сделать предложение, а ты уже столько вопросов задаёшь. Я ещё ничего не знаю. Вообще не верю, что она согласилась.

— Как всё запущено, — протянул Мипулин. — Ну, раз уж ты ни в чём не уверен, я беру всё в свои руки.

— Это как? — удивился Дима, глядя перед собой, а не на друга, не привлекая и без того немалого внимания операторов к себе.

— Я уже обо всём договорился, — заявил Антон, наблюдая, как награждают австрийцев.

— Так, ты по этому поводу писал сообщение? — подозрительно вспомнил он.

— Конечно! И не переживай, жених. Всё будет хорошо, — пообещал друг, чему не радовался Малышкин.

— Я не хочу неожиданных сюрпризов, — напомнил он. — Ты не забыл…

— Обещаю, смертей будет по минимуму.

— И, когда же ждать этого сюрприза? — закатив глаза, осторожно поинтересовался Дима, не зная, хотел ли получить ответ.

— Завтра! — ответил Антон.

Команда взялась за руки, как только закончилось награждение немецкой сборной, приготовившись взойти на пьедестал почёта в качестве полноправных Олимпийских чемпионов. Как только их объявили, в который раз восторженная публика поприветствовала героев, принесших стране не только долгожданный праздник среди многочисленных фанатов биатлона, но и лидерство в медальном зачёте домашней Олимпиады. Вся четвёрка, стоя на пьедестале, подпрыгнула вверх, широко улыбаясь и размахивая руками, купаясь в овациях и всеобщей любви.

— Мы Олимпийские чемпионы! — проговорил Дима, разглядывая свою первую медаль подобного уровня. — Она лучше, чем я себе представлял.

— Блестит! — Антон, улыбаясь, приобнял Диму, Алексей — Евгения и фотограф сделал очередную фотографию, запечатлев счастливое мгновение жизни всей команды. — Мы сделали это!

Над стадионом «Лаура» воздвигли флаг Российской Федерации, болельщики на трибунах приподнялись, спортсмены сняли головные уборы и повернулись вправо, как только заиграл государственный гимн. Всё то время, что лилась мелодия, Дима невольно вспоминал последние пять лет. Он неосознанно подводил итог проделанной работы, пытаясь понять: всё ли сделал правильно. Перед глазами возникла ночь аварии и последний разговор с погибшим другом Женей, жизнь которого ушла именно тогда и вскоре, для Димы всё переменилось. Его интересовало иное будущее. Хотелось знать, что было бы, если в ту ночь он и Женя не пошли дворами, а выбрали другой путь. Стоял бы он на пьедестале с золотой медалью на шее или же судьба распорядилась бы иначе? Он, порой, часто об этом думал, но точного ответа дать так и не сумел. Странно признаться самому себе, что другой жизни уже и не хотелось. Всё стало таким привычным, обыденным. Опасности прекратили пугать. Они стали частью чего-то нового и представлять что-то иное больше не хотелось. Впервые за длительное время, Малышкин признал всё это, больше не мечтая обернуть время вспять. Он не прекращал горевать из-за смерти Жени, но, как бы лицемерно не звучало, смог пережить потерю. Когда-нибудь это должно было случиться и сейчас, одна часть жизни подошла к концу, началась другая. Он не знал, чего ожидать от грядущих лет, какими они будут: лучше или хуже, но был твёрдо уверен, что попытается сделать всё от себя зависящее, дабы не повторить прошлых ошибок и не допустить страшных потерь. Всё только начиналось.

Торжественная часть завершилась, болельщики с удовлетворёнными выражениями лиц покинули стадион, а спортсмены, вдоволь насладившись победой, отправились на пресс — конференцию, пропустить которую нельзя. Она продолжалась дольше, чем подобные на этапах Кубка мира. Вопросы, задаваемые журналистами, были обо всём и ни о чём. Больше всего интересовало состояние спортсменов от осознания себя новыми Олимпийскими чемпионами, на что все без исключения отвечали именно то, что и чувствовали. Но были и те, кто не оставил без внимания смерть Саши. Подобные вопросы, частота которых к концу конференции лишь возросла — вывели из себя не только четвёрку победителей, но и тех, кто не был знаком с ним. Поэтому, Юрген Мюллер, заметив лица российских коллег, с привычной для себя сдержанностью и интеллигентностью попросил воздержаться журналистов от нелицеприятной темы и вернуться непосредственно к Олимпиаде, о которой многие успели позабыть.

Встреча членов благотворительной организации «Dorada esperanza» началась незадолго после окончания пресс — конференции. Собравшись на ближней к финишу трибуне опустевшего стадиона, они некоторое время молча смотрели друг на друга, выжидая. Пауза походила на минуту молчания, но вскоре, всё переменилось, когда один за другим, спортсмены выразили соболезнования. Всё то время, что они говорили, Дима молча слушал. Горечь и сожаления звучали искренне и исходили от сердца. Пусть, никто из них не знал Сашу, так как он, но любой человек мог оставить след в сердце другого и Лардонову это определённо удалось, потому, как не было ни минуты, когда собравшиеся не смогли вспомнить что-либо о нём, будь это простыми домыслами или же наблюдениями в непосредственной близости. Малышкин, как и другие, мог сказать пару слов, но он посчитал, что всё необходимое донёс в больнице. В его понимании, прощание, либо похороны, нужны не столько умершим, сколько живым, дабы облегчить собственную душу, сбросить камень с сердца. Он сделал это, сказав всё, что шло изнутри, поэтому продолжал испытывать облегчение, каким не мог похвастаться уже давно.

— Будет его не хватать, — признался Арман, когда последним немногословно высказался Эивиндр, стоявший несколько поодаль других. — Но работа нашего фонда продолжится. Все, ведь, согласны? — обратился ко всем он, на что спортсмены тихо кивнули. — Вот и отлично. Тогда, нужно будет снова собраться и решить, каким курсом двигаться дальше. Ситуация несколько поменялось, но, я думаю, всё будет в порядке, ведь….

— Не помешаем? — подошёл Юрген Мюллер в окружении нескольких спортсменов из разных сборных.

— Что-то случилось? — поинтересовался Арман.

— Нет, всё хорошо, — тут же ответил немец, — просто, мы хотели спросить, принимаете ли вы новых членов в свой фонд?

Спортсмены переглянулись между собой.

— Решили попробовать себя в чём-то ещё? — спросил Ингвар Эйнар.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Юрген. — Желание есть, возможность тоже. Это хорошее дело.

— Что же, — задумался норвежец, вновь поглядев на остальных. — Мы только «за», — заметил одобрение других Ронстадлен и дал положительный ответ. — Добро пожаловать! — протянул руку он, после чего последовали все остальные, приветствуя людей, которым не всё равно.

— Ребята, мы бы рады всё вам рассказать, — заторопился Арман, — но есть дела. Через пару дней я с вами свяжусь, и мы всё обсудим, а пока…, — француз посмотрел на Антона, подмигнув и тот всё понял.

— Дима, чем займёшься? — тут же задал вопрос Мипулин, повернувшись к другу.

— Проведу остаток дня с невестой, — ждал этого последний час Малышкин. — А потом, мама просила приехать и заняться просмотром видеозаписи Саши. Говорила: в них может быть что-то важное, поэтому не стоит с этим слишком тянуть. К тому же, она просто хочет увидеться. Отец и бабушка тоже приедут. Так что, намечаются семейные посиделки. Заодно, сообщу им о нас. Вот уж удивятся.

— Отличная идея, — оценил он.

— А у тебя какие планы?

— Не знаю, — замялся Антон. — Отосплюсь, как следует, а там посмотрим.

— Ладно, — пожал ему руку Дима. — Если что звони, чемпион, — улыбнулся он и, взяв за руку невесту, ушёл.

Переодевшись и приведя себя в порядок в номере гостиницы, Малышкин, как и планировал, не тратил день впустую. Переполняли эмоции: одни лучше других, но все они, как это ни странно, были яркими, светлыми, запоминающимися. Такое не часто бывало, поэтому он хотел пользоваться каждой минутой. Спортсмен не отпускал руку Даши. Молча, они двигались в неизвестном направлении. Просто шли, неважно куда. В сердцах таилось ликование, внутренняя победа и гармония с окружавшим миром. На лицах влюблённых уже не было масок. Источался внутренний мир, подлинные чувства, подделать которые невозможно. Ещё никогда оба не испытывали подобного. Все звёзды, наконец, сошлись, образовав необычный для обоих молодых людей день. Он подарил им не только светлые надежды и мечты прекрасного будущего, но и смог воплотить в жизнь всё самое важное и давно ожидаемое.

Дима и Даша провели тот недолгий остаток дня, гуляя по ночному городу. За время их пребывания в Олимпийском Сочи, пара так и не выбралась в город, по крайней мере, в романтическом смысле. Красивейшие пейзажи блекли на фоне нерешённых проблем, след которых не позволил увидеть всю окружавшую красоту, а её слишком много, чтобы уехать и ничего не увидеть. Но, не смотря на многочисленные достопримечательности и культурные ценности, то и дело возникавшие на пути, Дима и Даша всё равно видели только друг друга, а всё остальное осталось не более чем фоном. Как раз из-за ослеплённой любви они едва не стали участниками дорожной аварии, но избежав её, не разминулись с парой прохожих и столкнулись с ними, после чего в голос рассмеялись, вспомнив мгновение первой встречи на пробежке, когда оба спортсмена не заметили друг друга, витая в собственных мыслях.

Зайдя в кафе и посидев за чашкой горячего глинтвейна, Даша заметила усталость в ослеплённом радостью лице жениха и не стала оттягивать его отдых, даже не смотря на выраженные протесты. Поэтому, очень скоро, они отправились в отель, попутно отбиваясь от толпы ликовавших фанатов, потребовавших автографы и фото на память с двумя Олимпийскими чемпионами.

— До завтра, — негромко протянул Дима, проводив любимую до номера в отеле.

— До завтра, — поцеловала она Малышкина. — До завтра, мой чемпион!

— Уже скучаю, — наблюдал, как невеста скрывалась за дверью спортсмен.

— И я! — негромко сказала Даша и исчезнув за дверью номера.

Вернувшись к себе, Дима обнаружил отсутствие Антона. Посчитав, что друг где-то праздновал, в тишине и со слипавшимися глазами быстро разделся и лёг спать.

Утром проснулся от раннего звонка мамы. Малышкин понял: пара ехать, иначе женщина не успокоится, пока не увидит сына и не поздравит его лично, поэтому, быстро собравшись, приняв душ, и вновь заметив отсутствие друга, поехал на квартиру, снимавшуюся матерью всё то время, что находилась в Сочи вместе с Сашей.

— Сынок! — с порога обняла Наталья Борисовна своего героя. — Как же я рада тебя видеть.

— Я тоже, мама! — взаимностью ответил он, поцеловав.

Дима прошёл в квартиру, в которой до сих пор ни разу не был.

— А где Даша? — не увидев её, спросила женщина.

— Пускай поспит. Она вчера так перенервничала…

— Уж не из-за того ли, что мой сын сделал предложение и ничего не сказал ни матери, ни отцу? — в голосе прозвучала нотка обиды, но она быстро прошла, сменившись радостью за сына, с которого быстро сняла куртку и пригласила пройти в комнату.

— Мама, — Дима не понял, откуда она узнала, — а для чего я приехал? Я только-только хотел сказать, но ты испортила весь сюрприз.

— Сюрпризом было бы известие, что я скоро стану бабушкой…

— Не волнуйся, — заверил Малышкин. — Это не так.

— Не скажу, что мне эта новость не пришлась бы по душе, но… Как бы я не хотела понянчить малышей — ещё рано. У Даши карьера на подъёме и рождение ребёнка явно не входит в её планы. Я права?

— Мы давно об этом не говорили, но, наверное, да, — неуверенно сказал Дима, всё ещё считая, что мог ошибаться и Даша действительно готова родить малыша.

— Я рада за вас, — призналась женщина, — но зачем такая спешка?

— Жизнь слишком коротка, — огласил простую, но полезную истину он, присев на диван, напротив которого стояла в рамке фотография с ним и Сашей, — я не хочу сожалеть остаток жизни, не сделав этого, или же сделав слишком поздно.

— Даша хорошая девочка и любит тебя, — не раз замечала Наталья Борисовна в глазах невестки. — Поздравляю тебя, сынок. Будь счастлив!

— Спасибо, мама, — ещё раз обнялись они.

— Мама, прости, что так сразу, но покажи видеозаписи, предназначенные мне, — быстро попросил молодой человек, потому как его очень интересовало, что ещё мог сказать Саша, чего не успел или, же не смог при жизни.

— Ты куда-то торопишься? Отец с бабушкой должны скоро приехать.

— Я дождусь их, просто…

— Хорошо, — догадалась Наталья Борисовна и направилась к шкафу, где хранила оставленные Лардоновым диски и белый конверт с его именем. — Вот, держи, — передала «наследие» Саши женщина.

Дима ненадолго притих, пристально глядя на предметы, но больше всего он насторожился из-за конверта, которые в последние годы просто нервировали.

— Это всё? — спросил он, выдохнув.

— Насколько я знаю…

— Спасибо.

Малышкин взял компьютер матери и вставил диск. Не терпелось услышать послание, поэтому он не ждал, когда утихнут внезапно возникшие дрожь и волнение.

— Принести чай или кофе? — предложила Наталья Борисовна.

— Не нужно, — отказался он и, подождав, пока мама оставит одного, включил запись.

Эмоции переполнили спортсмена, когда на экране появился ещё живой друг. Пусть его нет всего несколько дней, но это стало толчком для внутренних переживаний. Саша находился в привычной для него обстановке больничной палаты и выглядел таким, каким запомнился в последние недели жизни, но пытался выглядеть лучше, чем было на самом деле.

«Здравствуй, дружище! Если ты смотришь это видео, значит, я говорю уже не с «королём Оберхофа», а с самым настоящим Олимпийским чемпионом. Пусть, на момент записи видео этого ещё не произошло и дела обстояли не лучшим образом, большей частью из-за меня, но я безумно верю, в тебя и знаю, что это обязательно произойдёт. Верю не потому, что ты стал мне одним из самых близких людей — хорошим и преданным другом, о чём я никогда не боялся признаться, а потому, что, каким-то необъяснимым способом знаю это, всегда знал. Не спрашивай почему. Может, из-за рака у меня проснулись прорицательские способности, но я, словно видел тебя стоящим на пьедестале с золотой медалью на шее. То ли сон, то ли реальность, но ты стал чемпионом Сочи. Странное чувство, но оно показалось мне правдивым, потому что мало людей, кто бы так боролся за место под солнцем, как делал ты. Всего лишь вопрос времени, когда это должно было произойти и Олимпиада — лучшее время и место для осуществления давней мечты. Я не могу ошибаться. Я точно уверен…

Сложно не сказать, как сильно ненавижу себя за то, что не могу поздравить лично. Это убивает сильнее тех болей, причинённых раком. Что-то подсказывало: я не доживу, поэтому пришлось импровизировать и использовать банальный способ общения умершего со своими друзьями. Хотя бы так, нежели бесследно исчезнуть в один из самых важных для тебя мгновений жизни. Поэтому, дружище, нет тех слов, которые можно было бы сказать, когда человек добрался до заветной цели. Думаю, ты и так всё знаешь. Если я начну говорить абсолютно всё, что чувствую — запись продлиться неделю, поэтому поберегу твои нервы. Знаю, я должен был поздравить и изначально затеял записать видео именно для этого, но, вспомнив кое-что важное, решил немного изменить задуманное.

Ты ведь помнишь, как нашёл меня на крыше, посчитав, что я сошёл с ума и, накачавшись наркотиками, попытался спрыгнуть, покончив жизнь самоубийством? Надеюсь, ты понимал: я не мог так сделать и, пролежав здесь, в больнице, удостоверился в своей правоте, поэтому, пришло время услышать тебе правду…

Я должен был рассказать об этом не так, но память вернулась слишком поздно. Самое главное — теперь ты знаешь: угроз для твоей жизни нет. Живи без тревоги в сердце, вспомни времена, когда ничего плохого не происходило, и ты мог не бояться каждого следующего дня, ожидая от него новой угрозы. Уверен, тебя ожидает столько новых открытий, эмоций…

Напоследок, хочу рассказать о самом главном. Не знаю, как ты к этому отнесёшься, но я знаю, что произошло между тобой и фанаткой в моём комплексе. Наверное, ты старался забыть, словно страшный сон, но я не могу не напомнить, потому что, для неё, смысл был не в том, чтобы получить сексуальное удовлетворения от предмета обожания, вернее, не только в этом. Перед самой смертью, Саша рассказала, что родила ребёнка через девять месяцев после вашей близости. У тебя есть сын. Его зовут Филипп. Можешь в это поверить? Ты стал отцом. Я успел навести справки. Есть точный адрес. Он в белом конверте. В нём ещё несколько сюрпризов, которые, впоследствии, подарят счастье, которого ты давно заслуживал.

Не удивлюсь, если ты находишься в шоке. Есть ещё столько всего, о чём мне хотелось бы рассказать, но не стану. То, что должен — я, безусловно, поведал. Пришло время прощаться. Меня нет, но это не значит, что я прекращу влиять на твою жизнь. Несколько козырей у меня ещё припасено, поэтому, какое-то время будет казаться, что я всё ещё рядом. Просто будет немного тише, чем обычно, что, определённо, многим пойдёт на пользу, но обещаю, даже не успеешь соскучиться. Будь счастлив, дружище.

Знаю, ты поступишь правильно.

Всегда твой «занудик»».

Дима ещё долго сидел, уставившись в экран, прокручивая в голове услышанное. Он не поверил, подумал: ослышался, поэтому вновь пересмотрел, а затем ещё и ещё, но каждый раз слова Саши о сыне не воспринимались легче. Спортсмен не знал, как вести себя, что делать. Ступор полностью овладел телом, позволив лишь не переставая думать о том, что он стал отцом малыша, которого никогда не видел и, даже, не догадывался о его существовании. И, что самое печальное: матерью ребёнка была девушка — убийца, едва не погубившая всё самое дорогое в жизни. Дима готовился услышать нечто неожиданное, ведь Саша любил сюрпризы, ему нравилось удивлять, прежде всего, своё близкое окружение, но подобное и в голову не пришло. Друг оказался прав: и после смерти ему удалось повлиять на жизнь спортсмена. Более того, Саша перевернул её с ног на голову, вновь доказывая, как сильно может ошеломить.

— Что-то не так? — вошла в комнату Наталья Борисовна, держа в руках поднос с двумя чашками чая и тортом. — Не хотела входить и беспокоить, но ты тут уже полчаса сидишь. Подумала: ты всё же захочешь горячего чая. Купила на радостях вчера творожно-фруктовый торт. Твой любимый. Заодно, чисто символически отпразднуем победу. Кстати, Саша сказал что-нибудь важное?

Дима не сразу повернулся, дабы откликнуться на вопрос матери, но сделав это, почувствовал, как в горле пересохло, и быстро взяв чашку, поставленную на журнальный столик, тут же её осушил.

— Что? Прости, ты что-то сказала? — опомнился он, всё ещё находясь в противоречивых раздумьях.

— Не нравишься ты мне, — присела рядом она и коснулась лба сына. — Ты горишь! — констатировала она. — Когда ты умудрился заболеть?

— Я не болен, — протянул он.

— А что тогда?

— Не знаю, обрадуешься или нет, но ты всё — таки будешь бабушкой, — неуверенно сказал он, взглянув на мать щенячьими глазками.

— Даша беременна? — ничего другого не пришло в голову ей. — Но ты же…

— Нет, — замотал головой он, потянувшись за второй кружкой чая. — Ты уже стала бабушкой, а я отцом… Больше года назад…

Наталья Борисовна и слова не смогла сказать. В её глазах читалось непонимание и недоумение. Поначалу подумала, что чего-то не так расслышала, но предельно серьёзное лицо сына уверило в обратном, поэтому, выхватив чашку из рук Димы, ошарашенно сделала несколько глотков, но поняв, что не помогло, достала из бара бутылку коньяка.

— Тебе не предлагаю, — сказала она и, налив в небольшую рюмку горячительного напитка, выпила залпом. Затем присела и, почувствовав приятную бодрящую теплоту в теле, снова взглянула на сына. — А теперь повтори. Мне померещилось или ты сказал…

— У меня есть сын, его зовут Филипп, — более подробно рассказал он, едва осознав факт существования ребёнка. — И он… От Фанатки…

Разговор сына и матери продолжался длительное время. Пусть, Дима совсем немного знал об этом, но у обоих нашлось, что обсудить. Вскоре, когда приехали отец и бабушка, они подключились к беседе, долго привыкая к мысли, что неожиданным образом в их жизни возник внук и правнук в одном лице, которого необходимо найти и привести в семью, ведь он остался один, без матери, местонахождение которой уже всем известно.

В конверте, как и сказал Саша, лежал адрес маленького Филиппа, проживавшего в Париже. Будучи беременной, Фанатка часто переезжала, полностью отдав себя мести. Даже не смотря на вынашиваемого ребёнка: заранее любимого и единственного близкого человека, она не смогла просто так оставить смерть брата и его жены. Но вскоре, когда работа подошла к концу и в живых осталась лишь Анастасия, ушедшая в тень, Александра решила уехать. Страна, на земле которой ей удалось воплотить безумную мечту близости с желанным мужчиной, подарком которого и стал Филипп, была лучшим местом для жизни без бегства и страха уже не только за свою жизнь, но и за жизнь ребёнка. Вместе с усыновлённой племянницей, они жили в местечке Булонь — Бийанкур — родина русских эмигрантов. Северная часть пригорода граничит с Булонским лесом — «лёгкими французской столицы», где молодая мама гуляла с маленькими детьми и дышала свежим воздухом, наслаждаясь окружавшей красотой вплоть до того, как Анастасия вновь не появилась на горизонте. Оставив детей, она погналась за последним оплотом своей ненависти, где и нашла отмщение, как и собственную смерть. Теперь, когда Александры не стало, судьба Филиппа была не ясна, и Дима серьёзно переживал, но ключ, лежавший в конверте помимо адреса, был от ячейки одного из банков Сочи. Вся семья отправилась в небольшую поездку, желая узнать, что лежало в хранилище под замком, и вскоре обнаружила очередной подарок. Дима боялся, что за несколько месяцев со дня смерти Фанатки, с ребёнком могло случиться, что угодно, но девушка позаботилась об этом. Зная другую сторону мести, задолго до гибели, Александра оформила опеку детей на Диму в случае, если с ней что-либо случится и сообщила об этом перед смертью Саше. Ключ же пришёл намного позже с курьером прямо в больницу, потому как фирма долгое время не могла найти Лардонова, чтобы вручить посылку, а он, в свою очередь, положил его вместе с конвертом в банк для сохранности. Дети же не остались во Франции без присмотра. Им приставили специально обученных людей до дальнейших указаний.

— Теперь у тебя двое детей, — сказала Наталья Борисовна и вновь захотела выпить, но в банке не подавали напитков, поэтому пришлось потерпеть и заставить взять себя в руки.

— Вот так новость, — присвистнул отец. — Я дважды дедушка!

— Тут не всё, — сказала женщина, найдя среди многочисленных документов ещё одну папку. Она тут же открыла её, опасаясь ещё одной обезоруживавшей новости, коих и без того на сегодня предостаточно. Прочитав написанное, она взглянула на сына. — Саша оставил тебе комплекс. Поздравляю! — с некоторым облегчением произнесла она, обрадовавшись, что у неё вдруг не возникли ещё внуки, о которых не догадывалась.

— Ух ты! — вяло отреагировал Дима, не слишком удивившись подобному шагу друга. — Что же ещё ты приготовил? — едва слышно сказал он, адресовав вопрос больше себе, нежели другим.

— Теперь будем ездить отдыхать во Францию, — бурно отреагировал отец, приобняв сына. — Мать, теперь все твои ноющие косточки согреем!

— Тебе бы только шутить, — пробурчала она.

— Нет, лучше смотреть на твою кислую физиономию!

— А чему радоваться? — завелась Наталья Борисовна. — За один день у нас с тобой появилось двое внуков. Один из них, если ты помнишь, вообще к нам не относится, а второй — от психопатки. По — твоему я должна летать от счастья? Прости, что у меня не выходит.

— Будешь сидеть дома, и нянчить детей, — подошёл к жене он. — Ты же хотела внуков! Вот и получила!

— Да, желания имеют свойство сбываться, — невесело проговорила она. — В следующий раз пожелаю что-нибудь ещё.

— Смотри, не перестарайся! — предупредил мужчина, поцеловав в щёку напряжённую жену.

— Бабуля, а ты чего загрустила? — обратил внимание Дима на тихо стоявшую пожилую женщину.

— Ты стал совсем взрослым! — расчувствовалась она, показав немного покрасневшие глаза.

— Ну, хватит, — успокаивал её внук.

— Всё так быстро…

— Это и для меня неожиданность, — оставался под впечатлением спортсмен, реагируя уже не так резко, как в самом начале.

— Конечно, неожиданность, — пробурчала Наталья Борисовна. — Ты не только свою мать чуть до инфаркта не довёл, но ещё и мою маму — твою бабушку, чуть не угробил.

— Не драматизируй, Наташа, — вступилась за Диму пожилая женщина. — И прекрати ныть. Лучше порадуйся за сына.

— Мама! Ещё не известно, каким будет этот Филипп. Все забыли, что у него гены сумасшедшей, убившей наших родственников!

— Прекрати, мама. Он мой сын и всем придётся с этим свыкнуться. Тем более, вторая половина ген в ребёнке моя.

— И кстати, что греха таить, я бы не против избавиться ещё от части родственников…

— Анна Аркадьевна! — не лучшим образом отреагировал отец семейства. — Это уже слишком.

— Согласна, прости, — извинилась она, почувствовав, что сболтнула лишнее.

— Ладно, — посчитал, что следовало переходить к главному Дима, — я поеду в Париж и заберу детей.

— Ты не можешь, — напомнила Наталья Борисовна. — Во — первых, тебя никто не отпустит. Саши уже нет, чтобы прикрыть в случае необходимости. Я не думаю, что тренеры будут в восторге. Во — вторых, ты теперь Олимпийский чемпион и жизнь, особенно в первые недели, круто изменится. Я слышала: президент будет лично награждать олимпийских призёров уже завтра. И в-третьих — у тебя есть мы. Я с твоим отцом съезжу за детьми. А ты не волнуйся и продолжай наслаждаться праздником. Ты этого достоин.

— Ты уверена? — шёпотом спросил отец Димы.

— Я должна взглянуть на этих детей. Мало ли они…

— Хорошо, — принял во внимание доводы матери Малышкин. — Только позвоните мне, как приедете в Париж. Хорошо?

— Конечно, — уверяла женщина, но сама была настроена сделать, что угодно, лишь бы эти дети так и остались где-то далеко от её сына.

Зазвонил телефон и Дима отошёл на пару шагов.

— Ало!

— Срочно приезжай на стадион «Лаура», — сразу перешёл к делу звонивший Антон.

— А в чём дело? — не понял Малышкин.

— Нужно и это важно, поэтому не обсуждается. Ноги в руки и бегом сюда.

— Ладно, — не понял этой неожиданной срочности Дима. — Кстати, нас действительно завтра будет награждать президент?

— Правда. Нужно чаще находиться с командой и тогда всё будешь знать. А теперь бегом сюда.

Антон положил трубку, даже не дав возможности Малышкину конкретнее узнать о причине столь важного приезда на стадион. Спортсмену ничего не оставалось делать, кроме как выполнить просьбу и не задерживаться, поэтому, ещё раз напомнив родителям о звонке из Парижа, молодой человек со всеми попрощался и, вызвав такси, уехал.

Поездка оказалась недолгой, но даже за это время он о многом успел подумать. Главным образом попытался свыкнуться с мыслью об отцовстве, ведь о подобном не каждый день люди узнают. Дима действительно хотел завести детей, это являлось важной частью будущей семьи с Дашей, о которой не раз задумывался, но прошло больше года с рождения Филиппа. Он не видел его столько времени, пропустил первые шаги, первые слова, первые прорезавшиеся зубки. Всё это осталось позади, а он так мечтал насладиться отцовством в полной мере, тем самым, подготовив себя за много месяцев до рождения малыша. Но жизнь преподнесла сюрприз, поставила перед фактом.

Он не знал, как скажет об этом Даше. В памяти свежа пауза, произошедшая из-за правды, которую Дима не мог утаивать и дальше. Но там была измена, произошедшая не по его вине, о чём оба постарались навсегда забыть, как только помирились. Теперь же, напоминанием неверности будет Филипп, причём от человека, которого Даша ненавидела всем сердцем. Представить себе реакцию невесты Малышкин не мог. Он боялся последствий правды, которую собирался поведать при первом удобном случае. О таком нельзя умолчать, как бы того не хотелось, и Дима прекрасно понимал, что должен не тянуть и всё, как можно скорее рассказать, ведь иначе станет только хуже.

Приехав на стадион, Дима спокойно прошёл внутрь мимо приветливого охранника, попросившего у спортсмена автограф. Пройдя по пустым коридорам, он вышел к трибунам, где вчера собирался их благотворительный фонд и не увидел ни единой живой души. Всё вокруг окутал мрак и тишина.

— Ну, и где, хоть кто-нибудь! — посмотрел по сторонам Малышкин, пытаясь найти Антона.

— Не знаю точно, но, похоже, мы здесь одни, — услышал он до боли нежный и любимый женский голос рядом с собой.

— Дашенька! — обрадовался Дима и обнял невесту. — Что ты здесь делаешь?

— Наверное, то же, что и ты, — предположила она.

— Антон позвонил? — догадался спортсмен.

— Да, — кивнула она.

— Вот только увижу…, — Ничего не сказав, Даша подарила жениху сладкий поцелуй, от которого тот на мгновение позабыл обо всём на свете. — Это за что?

— Не могла ждать, — выдохнула она и повторила, чему Дима только обрадовался.

— Мне нравится твоя нетерпеливость, — обнял её Малышкин, крепко прижав к себе.

— Ну, что будем делать? Похоже, здесь никого нет, и не будет, — оценила пустой стадион Даша, едва ли освещавшийся блеклым светом, исходившим из коридора, по которому они прошли на трибуны.

— Не скажу, что встреча с тобой неприятный бонус, но я всё же убью Антона, — совсем без злобы произнёс Дима, не сводя глаз с самой прекрасной девушки на свете. В тот же миг он вновь задумался о подходящем времени для того, чтобы всё рассказать. В голове то и дело мелькала мысль: «Такого быть не может», поэтому, не желая больше ждать, он приготовился вытащить скелет из шкафа, ведь тянуть с правдой — обернётся только неприятностями. Но лишь успев открыть рот, в нескольких метрах от них зажегся свет и к большому удивлению обоих, на украшенном цветами стуле лежало несколько ярких коробок, а рядом с ним — висело свадебное платье и смокинг. Подойдя ближе и заглянув на содержимое, Дима и Даша увидели туфли, галстук и прочие свадебные принадлежности, в том числе и букет невесты.

— Ты что-нибудь понимаешь? — изумлённо поглядел на всё Дима.

— Думаю, мы пришли на собственную свадьбу, — предположила девушка, взяв в руки платье, которое ей с первого взгляда понравилось.

— Нет, — не поверил Малышкин. — Быть такого не может!

— Может, — раздался громкий голос по всему стадиону, принадлежавший Антону. — Вы должны переодеться и ждать дальнейших указаний.

— Антон, это не смешно. Что ты напридумывал?

— Ну, не я один, но это не важно. Не тратьте время зря. У вас полчаса, чтобы привести себя в порядок.

— Извини, конечно, но я не стану участвовать в этом, — напрочь отказался Малышкин. — Такое ощущение, что… Это идея Саши? — пришло ему в голову.

— Не только ты получил свои видеозаписи, — продолжил говорить Антон.

Дима повернулся к невесте.

— Что скажешь?

— Даже не знаю. Я не думала, что этот день наступит так быстро. Для меня стало сюрпризом и то, что ты сделал предложение…

— Порой, сюрпризов может быть больше, чем можно себе представить.

— Наша жизнь и так не совсем обычная, ведь так? — напомнила девушка, склонившись к тому, что необходимо продолжать в том же духе.

— Согласен, но я представлял длительную подготовку, осознание…

— Не знаю точно, но почти уверена, что тебе бы не понравилось, если бы подготовка к свадьбе заняла много месяцев. Ты бы проклинал уже сам факт грядущего торжества. А что касается осознания, то, я долго привыкала. И, чем дольше думала, тем сильнее ждала, когда же это произойдёт. Я хочу стать твоей женой. Это произойдёт сегодня или же через много месяцев. Ничего не изменится, потому что я люблю тебя и знаю, как сильно ты любишь меня. Просто, мне кажется: жизнь по расписанию совсем не наш вариант и Саша это понимал, потому и придумал всё это. Ему не составило труда догадаться, что ты сделаешь предложение, он отлично знал тебя и меня, понимал, что такая свадьба придётся нам по душе. И он прав.

— Да, — через какое-то время согласился Малышкин. — Саша знал меня так хорошо, что иногда становилось страшно, — признался он. — И конечно, я, как и ты, безумно хочу жениться на тебе, но бывает, когда неожиданности могут сильно усложнить жизнь.

— Вместе мы всё преодолеем, — взяла его за руку Даша и пронзительно посмотрела в глаза.

— Мне нужно кое-что сказать, — набрался смелости Дима, но продолжал чувствовать неуверенность.

— Может, сделаем это после нашей свадьбы? — предложила Даша, не переставая поглядывать на красивейшее белое платье, в которое не терпелось одеться.

— Это важно, — настоял Малышкин.

Девушка несколько насторожилась, но уверенность в женихе по — прежнему непоколебима, поэтому дурные мысли возникнуть не могли, но побелевшее лицо Димы всё же взволновало.

— Хорошо, я слушаю, — приготовилась она.

— Я…

— Дима, у нас график, поэтому скажешь потом, — вышел из коридора Эивиндр и, буквально, вырвал из рук любимую, забрав её с собой вместе с платьем и причитавшимися атрибутами. — Невесту нужно подготовить вдали от твоих глаз, поэтому… В общем, пока! — сказав это, норвежец исчез, а Малышкин остался с незаконченной мыслью в голове.

Одиночество продлилось недолго. Всего несколько минут спустя, пришла девушка — парикмахер и принялась создавать из довольно коротких чёрных волос спортсмена свадебную причёску. Потребовалось всего десять минут, чтобы поправить все необходимые нюансы, создать «шедевр» и вскоре дать ему возможность, наконец, переодеться в праздничный костюм. Невесту же пришлось ждать гораздо дольше, но, когда она появилась перед глазами, Дима обомлел. Подобную красоту стоило ждать, ведь Даша походила на настоящую сказочную принцессу. Её длинные светлые волосы были закручены в кудри, создавая элегантную высокую причёску с двумя прядями по бокам. Аккуратная диадема в виде короны со сверкавшими драгоценными камнями дополняла композицию, создавая невероятный королевский образ, подходивший Дарье. Продолговатые, расширявшиеся от уха серьги кристального цвета украшали правильные формы лица невесты, плавно перенося взгляд на роскошное платье в бальном стиле с длинным шлейфом, глубоким вырезом декольте, тонкими бретельками и перчатками до локтей. Белые туфли — лодочки с ассиметричным рисунком на не слишком высоком каблуке были незаметны, но Дима не обратил внимания, не в силах отвести взгляд.

— Я готова, — тихо сказала она, заразительно солнечно улыбаясь.

— Ты прекрасна! — не хватало слов, чтобы описать, насколько шикарна невеста.

— Спасибо, — ещё милее улыбнулась Даша и попыталась сделать шаг навстречу к жениху, но неожиданно запуталась в пышных юбках платья и едва не упала, но Дима успел поймать. — Ты мой принц! — прошептала Обручева, находясь в объятиях возлюбленного.

— Знаю, — согласился Дима, поставив девушку в вертикальное положение, но не прошло и секунды, как невеста осталась без одной туфельки, скрываемую платьем, которую не сумела найти. Жених тут же поднял её и нежно надел на ногу своей «Золушки». — У нас всё должно быть, как в сказке.

Свет прожекторов включился, и впереди на трассе пару ожидала зимняя карета, запряжённая тремя белоснежными скакунами с личным кучером.

— Вас ожидает романтичное путешествие! — вновь раздался голос Антона по всему стадиону.

Восторга Даши не было предела. Даже частые потери равновесия во время движения к карете не испортили настроения. Она просто счастлива, предвкушая, что же будет дальше, ведь свершалась её давняя детская мечта, о которой Саша каким-то образом узнал и воплотил сказку в жизнь.

— Когда Саша успел всё придумать? — поразился Малышкин, помогая невесте подняться в карету.

— Думаю, уже давно. Требовался лишь подходящий момент, — предположила Дарья, удобно устроившись напротив жениха.

— Не знаю, чего ожидать, — выглядывал из окна Дима, наблюдая за тем, как по мере продвижения кареты по относительно ровному участку трассы, включались прожектора, поэтому знать наверняка, куда всё приведёт, они не могли.

— Ждать уже недолго, — сказала девушка, расслабившись.

Неспешная поездка продолжилась. Пара не обращала внимания на преодолеваемый путь. Они глядели друг на друга, понимая всё, что хотели сказать без единого слова, наслаждаясь прекрасным мгновением жизни, пока карета делала круги по штрафному кругу.

— Что это? — заметила Даша, как слева от жениха что-то щёлкнуло, и в дверце кареты открылась незаметная ранее «потайная» дверца. Девушка тут же заглянула внутрь, заметив небольшую коробочку, украшенную золотистыми ленточками.

— Сюрприз? — пожал плечами Дима, с интересом наблюдая за тем, как невеста открыла её и сказка продолжилась настоящим салютом из разноцветных живых бабочек.

— Невероятно! — не знала, что сказать девушка, ощущая на лице и руках маленьких порхающих созданий. — Дима! — не могла не нарадоваться она, визжа от восторга.

Малышкин сдержанно улыбнулся, на мгновение, повернув голову к окну, и не поверил глазам.

— Родная, посмотри сюда, — попросил он. Глаза Даши разбежались по сторонам вслед за бабочками, когда она увидела много тысяч живых созданий, окутавших карету. Вокруг всё ожило и превратилось в самую смелую фантазию.

Через несколько минут «живого покрывала», перед которым невеста не устояла, высунув голову и окунувшись вновь в атмосферу сказки, карета остановилась у финишного створа. Он выглядел иначе, нежели после мужской эстафеты. Ярко — жёлтая ковровая дорожка, по бокам которой собрался оркестр, игравший марш Мендельсона, приглашала молодых пройти к алтарю, у которого собрались друзья — биатлонисты. Словно снежинки, сверху плавно опускались розовые лепестки, провожая счастливых молодых людей навстречу долгожданного будущего. Сердце Даши билось спокойно, равномерно и уверенно, а вот Дима нервничал. Всё вокруг казалось ему лишним, не нужным, пусть и красивым. Он согласился на подобную свадьбу лишь из-за невесты, но чувствовал себя не в своей тарелке, будто чужим среди своих. Пускай он и благодарил Сашу за столь красивый подарок, но был уверен, что этот день должен был быть иным и уж точно не на следующий день после его смерти, но Лардонова ничто не могло изменить, поэтому, Малышкину пришлось не показывать некоторого нежелания происходившего и подарить будущей жене по — настоящему сказочный день. Кто, как не она была достойна запомнить на всю жизнь день, когда сбылись мечты.

Свадьба известных спортсменов стала на редкость немноголюдна. Отчасти непривычной, ведь в торжестве такого масштаба принимало участие совсем немного людей, но всё быстро изменилось. Брачующиеся и глазом не успели моргнуть, как вдоль длинной дорожки, которая, казалось Диме и вовсе не закончится, появились самые близкие родственники и члены команд России и Белоруссии. Все в праздничных нарядах и с широкой, несколько удивлённой улыбкой, потому как никто не ожидал оказаться здесь. Увидев родителей и бабушку, настроение Димы пришло в норму. Он почувствовал нечто большее, нежели наигранный фарс вокруг себя и ощутил дух истинного торжества. Спортсмен не любил огромного числа гостей, большую часть из которых не знал, как это было на первой свадьбе, поэтому, увидеть важную основу семьи было приятно, а товарищи по сборной добавили настроения. Возникла необходимая поддержка, сердце уже не столь сильно колотилось, позволяя и ему разглядеть радость момента, поэтому оставшиеся шаги уже сделал увереннее, не забывая, время от времени, придерживать невесту, то и дело норовившую запутаться в собственной красоте.

— Мамуля! — обрадовалась не меньше жениха Даша, увидев близких родственников. — Я вас люблю!

Молодожёны подошли к алтарю. Он выглядел, как невысокая деревянная арка, переплетённая декоративными зелёными растениями и белыми цветами. Сбоку стоял небольшой столик для росписи с парой перьевых ручек. Дима и Даша встали напротив друг друга в ожидании, но вместо регистратора, показался Арман в строгом деловом костюме.

— Серьёзно? — не поверила Даша.

— Что? — заметил удивление на лицах брачующихся он. — Я недавно получил лицензию через интернет и теперь могу регистрировать браки, как здесь, так и Европе. И как я сегодня вижу, пригодилось.

— Никак не можешь успокоиться? — поинтересовался Дима, зная любовь француза ко всему новому, чем частенько поражал окружавших.

— Что за скептицизм? Лучше бы спасибо сказал, но да ладно. Хватит болтать. Приступим к делу, — Арман сменил серьёзное выражение лица на немного глуповатую улыбку, чем частенько грешат регистраторы браков и продолжил, — Дорогие мои, мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить узами священного брака двух влюблённых людей, Дмитрия и Дарью…

Голос француза так веселил, что, в какой-то момент, не сумев сдержаться, невеста громко захихикала.

— Прости, — тут же извинилась она, ощутив на себе грозный взгляд Вилара. — Ты просто такой…

Арман демонстративно кашлянул и, дождавшись, пока Даша успокоится, приступил к обязанностям.

— Настоящая любовь подобно жизни, дается раз и навсегда. И самое главное для каждого человека — ее не упустить. Увидев Дарью, жених не мог и подумать, что способен на такие чувства. Увидев Дмитрия, невеста еще не знала, что встретила того, с кем будет чувствовать себя так легко, уверено и надежно. Посмотрев ей в глаза, он навсегда остался в ее сердце. Не отведя взгляда, она задела его душу. И все стало понятно без слов. Ведь если душа нашла отражение в другом человеке, значит, в твоем сердце появилась любовь. Такая простая и обычная, но такая сильная и настоящая. И их встречи и свидания говорили лишь о том, что рядом тот человек, который придает особый и очень важный смысл всему, что происходит. Не просто каждому дню, но и каждому мгновению в твоей жизни. Где бы они ни были, в любом уголке планеты — самое главное это быть вместе… и все остальное — уже не так важно. Любовь приходит и наполняет жизнь тем смыслом, ради которого хочется жить, смеяться и радоваться вместе. Когда любишь — ты все чаще улыбаешься и смотришь на жизнь в сотни раз проще. И даже самые сложные вещи кажутся легкими и понятными. Любовь — это секрет один на двоих и отсутствие всяких секретов друг перед другом. Любимый — это тот, кто держит тебя за руку и чувствует твое сердце. Любовь — это свобода быть самим собой рядом с тем, кто принимает тебя таким, какой ты есть. И сама судьба сегодня открывает новую страницу любви под названием семья!

— Это точно наш Арман? — прошептала Дарья.

— Начинаю сомневаться, — ответил Дима.

— Уважаемые молодожены, — пропустил мимо ушей слова брачующихся спортсмен, — Брак это очень серьёзный поступок. Готовы ли вы здесь и сейчас дать друг другу клятву любви и верности?

— Да, — не ожидал этого Дима, но был готов, ведь не обязательно заранее придумывать речь, чтобы выразить, как сильно любит самую прекрасную девушку, стоявшую перед ним.

— Да, — то же ответила и Даша.

— Жених, прошу Вас первым произнести клятву, — начал с него Арман.

Малышкин повернулся к невесте и взял её руку.

— Я люблю тебя, родная и я знаю, что эта любовь была подарена нам судьбой. Поэтому я становлюсь твоим мужем. Вместе мы пойдем по жизни дальше. Несмотря на трудности настоящего и неизвестность будущего, я обещаю быть верным тебе. Обещаю любить, защищать и заботиться о тебе во все дни нашей жизни. Быть всегда рядом, вне зависимости от времени и расстояния. Я приведу тебя к нашей цели. Клянусь быть честным и открытым, как бы тяжело не было. Я стану тем, кто сделает тебя счастливой, потому что, избавившись от прошлого, мы пойдём дальше и напишем свою историю на белом, нетронутом листе бумаги. Я люблю тебя, и всегда буду любить, до самой смерти!

— Невеста, прошу Вас произнести Вашу клятву.

— Я люблю тебя, малыш и знаю — ты любишь меня. Поэтому я становлюсь твоей женой. В течение всех моих лет я просила судьбу помочь с выбором и сейчас я уверена в его правильности, ведь там, в нашу первую встречу в парке, она навсегда связала меня с тобой. Пусть мы долгое время шли разными путями — всё же, история написана так, как должна, потому что уготовила счастливый конец, в чём уже большая удача. Несмотря на трудности настоящего и неизвестность будущего, я обещаю быть верной тебе. Обещаю хранить наш семейный очаг, оберегать тебя от невзгод. Я готова встретиться с любыми переменами, мне ничто не страшно, когда рядом со мной самый любимый и единственный в мире мужчина. Лишь тебе я неустанно буду говорить, как сильно люблю. Я буду слушать, и слышать тебя на протяжении всей нашей жизни. Я отдаю тебе свою жизнь, мой любимый.

— Обменявшись клятвами, вы объявили о своём твёрдом намерении жить вместе в любви и согласии на протяжении всех дней, подаренных судьбой. Теперь, прошу скрепить Ваш союз подписями в акте о регистрации брака.

Вслед за молодыми, к столику подошёл Антон и Ольга в качестве свидетелей.

— На пороге новой жизни, прошу ответить, является ли ваше желание стать супругами искренним, взаимным и свободным. Жених, прошу ответить Вас.

— Да, — без доли сомнения ответил он, всё сильнее осознавая правдивость происходившего, ведь уже через несколько мгновений Даша станет его женой.

— Невеста, прошу, ответь Вас, — повернулся к Даше француз.

— Да, — выдохнула она, не сказав ничего лишнего, хотя так хотелось от переполняемых эмоций.

— В знак верности и любви прошу вас обменяться кольцами, древним символом, таким простым и священным. Пусть эти кольца всегда напоминают вам, что ваша любовь бесконечна.

Антон протянул обязательный атрибут каждой свадьбы, и молодые обменялись ими под вспышки фотоаппаратов. Золотые украшения сидели на пальцах влюблённых и бесконечно счастливых людей идеально. Маленький холодок пронёсся по телу Димы, когда он надел кольцо на пальчик невесты. Руки немного дрожали, а неловкость и волнения сделали этот момент только искреннее и теплее.

— Дмитрий и Дарья, я объявляю Вас мужем и женой. В знак объединения прошу скрепить Ваш союз поцелуем, жених может поцеловать невесту.

Это был первый долгожданный поцелуй, ведь Дима целовал свою новоиспечённую жену. Всё получилось и день, которого так долго ждал — пришёл.

— Отныне ваш брак законный. Сегодня вы положили начало долгой, счастливой жизни, где будут крепкие семейные отношения, взаимопонимание, любовь и уважение. Жених, Вам, как главе новой родившейся семьи, и невеста, Вам, как хранительнице домашнего очага, я вручаю ваш первый семейный документ. Свидетельство о регистрации вашего брака. Это единственный документ, который дается один на двоих. Храните его, и пусть он каждую минуту вашей жизни говорит вам о том, что рядом есть человек, который все верно поймет, и сердце, которое правильно рассудит, — сказав это, Арман выдохнул, волновавшись не меньше главных героев свадьбы, ведь во всей суматохе он мог что-либо упустить: забыть сказать важные детали или же напутать с последовательностью. Но, поглядев на собравшихся гостей и увидев их хорошее настроение, Вилар понял, что всё прошло на высшем уровне, и успокоился.

— Ну, здравствуй, муж мой!

— Ну, здравствуй, жена моя!

Раздались оглушительные выстрелы фейерверков, включилась музыка для первого танца молодой семьи.

— Ты, ведь не умеешь танцевать? — спросила Даша, медленно кружась в «оцеплении» гостей.

— С чего ты взяла? — завертел её Дима.

— Если бы я не была в длинном платье — ты бы оттоптал все туфли, а так…

— Я понял. Обещаю научиться.

— Это хорошее начало. Мне нравятся танцующие мужчины.

— Не знал.

— Ну, теперь знаешь!

— Знаю.

— Так, что ты хотел мне рассказать? — вдруг вспомнила Даша, после чего Дима замялся и слегка побледнел, совсем об этом позабыв.

— Лучше сейчас, — вслух подумал он. — Родная, я только сегодня узнал, поэтому у меня веские оправдания, — не слишком уверенно начал Малышкин, боясь сказать что-то не то и испортить день свадьбы.

— Надеюсь, это не очередная фанатка? — насторожилась Даша.

— Нет, — тут же уверил он. — Дело в другом. Я сегодня узнал из видео Саши, что стал…

— Отцом? — договорила молодая жена, нисколько этому не удивившись, но и не показывая приступов радости.

— Да, — округлил глаза он. — А откуда…

— Как уже сегодня сказал Антон — не только ты получил сообщение от Саши.

— И, что ты на это скажешь? — напряжённо ожидал ответа он.

— Я пообещала тебе, совсем недавно, что буду слышать и слушать. Я выполняю обещание. Признаюсь, меня не сильно обрадовала перспектива, что у моего мужа отныне двое детей, причём от той, что… Но это дети. Они не должны отвечать за ошибки родителей. К тому же, Филипп твой сын, родной. Любя тебя, я приняла и тот груз, что идёт следом. Мы одна семья.

— Ты необыкновенная! — искренне выразил эмоции спортсмен. — Не знаю, что и сказать!

— Лучше поцелуй! — попросила Даша, и молодой муж быстро и страстно выполнил пожелание. — Но, раз уж я смирилась с тем, что являюсь матерью двоих детей, тебе придётся принять дома и Малыша. Отныне он будет жить с нами.

— Что? — пуще прежнего побелел спортсмен, в горле которого всё пересохло.

— Не волнуйся, — поспешила успокоить она мужа. — Он будет навещать нас по выходным…

Свадьба продолжалась много часов, удивляя необычными сказочными сюрпризами, в том числе и костюмированным представлением, и баллом с участием гостей, чей размах и, казалось бы, реалистичность поражали. Праздничный стол ломился от вкусностей, но хорошее когда-нибудь должно закончиться. Поздним вечером, гости разошлись, а Дима и Даша поехали в снятый для них номер для новобрачных, где пара влюблённых провела свою первую ночь, как полноправная семья.

Маленький Филипп и его старшая сестрёнка Маргарита, вместе с родителями Димы прибыли в Санкт-Петербург через несколько дней, где их встречали молодые родители. Они ужасно нервничали, но сдерживали себя, стараясь не показать страха и жуткого волнения. У них почти не было времени на подготовку к новому статусу, но сделать шаг в сторону просто не имели права. Путь пролегал только вперёд, и Диме с Дашей нужно следовать по нему, не сворачивая.

— Что мне ему сказать? — едва не заикался Малышкин, выискивая впереди двух маленьких детишек. — Вдруг, я не понравлюсь им или…

— Лучше успокойся, — посоветовала девушка. — Он твой сын. Покажи ему себя настоящего. Дай понять, что ты не просто чужак, с кем ему придётся жить. Если я полюбила тебя таким, каким ты являешься — значит, он тоже это сделает. Только сильнее. Ведь ты отец — родная кровь и тот единственный, кто является по — настоящему близким человеком.

— Как же странно ощущать себя отцом, — пробурчал Дима.

— Пусть ты и пропустил первые годы жизни этих детей, но теперь, все оставшиеся десятилетия будешь им примером и опорой…

— Как и ты. У них будет прекрасная мать, — заметил он, зная любовь жены к малышам.

— У нас всё получится. Ведь так? — увидела впереди родителей мужа Даша, бросив первый взгляд на ребятишек. Её первое впечатление оказалось гораздо оптимистичнее того, к чему себя готовила. Уж, если Наталья Борисовна сияла от счастья, держа за руку двухгодовалую внучку, то, почему с ней всё должно быть иначе. В подобном настроении супруги переглянулись и побежали навстречу детям. Не ожидая того, маленький Филипп потянулся на руки к Диме, громко крича малопонятные на первый взгляд слова, но они определённо являлись жизнерадостными. На сердце папаши отлегло, когда сын начал дёргать его за нос и заливаться смехом от необычных гримас, которые пытался строить спортсмен, забавляя малыша.

— А как тебя зовут? — присела на корточки Даша, обращаясь к дочке.

— Марго, — немного застеснялась она, попытавшись спрятаться за ногу Натальи Борисовны.

— Зайка! Это твоя мама, — сказала ей женщина.

Девочка посмотрела на Обручеву.

— Мама?

— Да, — кивнула спортсменка. — Я твоя мама, — убедила себя она. Прошло пару секунд, пока Маргарита позволила взять себя на руки. — Какая ты большая и красивая!

— Спасибо!

— Показать тебе папу?

— Папу? Да, — кивнула она.

Даша показала ей на заигравшегося с сыном Диму.

— Это твой папа.

— Привет! — продолжал держать на руках Филиппа он. — Я так рад познакомиться с тобой!

Даша взяла на руки маленького сына, а Дима — дочку. Совсем скоро, страх обоих прошёл, оставив вместо себя надежды на будущее и желание стать для детей лучшими родителями, которых только можно представить.

— А мы будем жить вместе? — спросила Маргарита, знакомясь с отцом. — Я не хочу обратно.

— Конечно, — поцеловал её Дима, всем своим видом показывая невероятный восторг, который просто не мог скрыть.

— Как считаешь, может, составим график? — спросила Наталья Борисовна у мужа, наблюдая за сыном и невесткой.

— Какой ещё график? — поморщился мужчина, взглянув на жену.

— Времени проживания детей у них и у нас, — пояснила она, что вызвало бурю эмоций супруга.

— Ты со своими пациентами будешь составлять графики: похода в туалет или ковыряния в носу, а их оставь в покое. Это не наши дети, а ты бабушка: навестишь, когда позволят. Будешь препираться — вовсе останешься без внуков.

— Грубо! — поменялась в лице она, осознав глупость собственных слов.

— Прекрати говорить ерунду. Лучше придумай, что подарить молодым на новоселье?

— Квартиру, если и подарят за золотую медаль, то только в апреле. О каком новоселье идёт речь? Может, наши горе чиновники передумают! — не спешила Наталья Борисовна, продолжая глядеть на детей, к которым успела прикипеть.

— Забыла? У Димы теперь свой огромный комплекс.

— Ну, на новоселье принято впускать кота в жилище. Где мы найдём зверя такого размера? — призадумалась она.

— Один уже есть, — вспомнил о Малыше мужчина. — Приведём целую стаю. По одному на каждое здание и будет нам удача.

— Хорошо, что не на каждый этаж и не для каждого отдыхающего, — пробурчала она и, не проявив к предложению мужа никакого интереса, пошла к детям, потому как внуки занимали её больше, чем чтобы то ни было. От всего произошедшего в последние годы необходимо было отвлечься, отдать всё внимание и любовь тем, кому это необходимо. Филипп и Маргарита должны почувствовать теплоту, уют нового дома и людей, с которыми будут жить и для этого Наталья Борисовна готова сделать всё от себя зависевшее.

Прошло несколько месяцев, прежде чем Дима и Даша смогли отправиться во Францию. Очередной биатлонный сезон завершился. Малышкин трижды останавливался в шаге от медалей в индивидуальных состязаниях, но каждый раз не хватало совсем чуть — чуть, чтобы выполнить обещание, данное самому себе. Конечно, это опечалило, но для настоящих гореваний не хватало, ни времени, ни желания, хотя бы, потому что у него росло два самых любимых ребёнка, на которых он по — прежнему не мог не налюбоваться. Даша, не смотря на ошеломительный успех в Сочи, всё — таки не смогла завоевать Большой хрустальный глобус, но в копилку трёхкратной олимпийской чемпионки попало ещё два золота и одно серебро. Помимо этого, вслед за мужем, она думала только о детях. На какое-то время, оба спортсмена освободились от изнурительных тренировок, состязаний и могли уделить время семье, друг другу, поэтому возвращение в комплекс было вопросом времени. С собой они взяли и урну с прахом. Долгое время, решая о месте последнего пристанища, спортсмены приняли решение оставить друга там, где Лардонов провёл немало времени в надежде подарить людям что-то необычное. Комплекс должен стать для Саши последним домом, в который он верил.

— Здравствуйте, Дмитрий! — поприветствовал управляющий комплекса, увидев того в окружении семьи. — Рады, наконец, увидеть вас здесь!

— Я тоже, — сдержанно ответил он, пройдя в отель.

— Как тебе здесь? — спросила Даша, неся на руках Филиппа. Тот лишь игриво похлопал в ладоши, и ответ стал очевиден. — Согласна. Тут здорово, — продолжала говорить с сыном девушка, ведь он всё хорошо понимал, лишь не мог пока ещё выразить ощущения простыми и понятными другим словами.

— Это всё наше? — с интересом глядела по сторонам Маргарита, не отставая от отца.

— Да. Это всё наше, — вздохнул Малышкин. — Правда, класс?

— Ага, — кивнула девочка.

— Совсем скоро я тебе всё покажу. Только заселимся в номер, и тут же проведу экскурсию. Только предупреждаю — комплекс очень большой.

Служащие гостиницы забрали чемоданы, оставив молодую семью налегке.

— Похоже, дела идут неплохо! — оценила большое количество гостей Даша, из-за чего она волновалась за Маргариту, которая любила незаметно оторваться и ненадолго потеряться из-за своего любопытства, а в такой толпе — это несложно.

— Нам тоже места хватит, — улыбнулся Дима, взяв ключ — карту у стола регистрации.

— Хотите увидеть сначала весь отель? — спросила Обручева у детей.

— Да, — согласилась Маргарита, а Филипп привычно похлопал в ладоши.

— Решено. Поехали кататься по этажам, — принял решение Дима, находившись в отличном настроении, ведь, что могло быть лучше, нежели отдых в кругу семьи. Увидев развязавшиеся шнурки, он остановился и нагнулся, разбираясь с кроссовками. В считанные секунды, люди в холле повели себя несколько странно. Появилась паника и неразбериха. Многие поспешили разбежаться по сторонам и спрятаться.

— Дима! — позвала Даша.

Он поднял голову и увидел, как двое охранников боролось с несколькими неизвестными молодыми людьми. У одного из них в руке был нож, у другого — пистолет.

— Уводи детей. Живо! — тихо проговорил он, но как только привстал, прогремел выстрел. Одно не аккуратное движение в процессе драки и палец нападавшего нажал на спусковой крючок. В холле возникло затишье, пока пронзительный крик не разбавил её своей болью.

— Дима…

Санкт-Петербург. Июль 2016 года

Долго изучая показатели многочисленных приборов, а затем, приступив к чтению медицинской карты, пожилой доктор попытался найти, за что зацепиться, в то время, как пришедший с ним посетитель долго глядел на кушетку с молодым пациентом, увешенного многочисленными проводами и дыхательной трубкой на пол — лица. Он помнил, как месяц назад, оказавшись в эпицентре жуткой аварии, спас несколько жизней, вот только молодого студента не смог, ведь иначе, он бы не лежал в больнице, прикованный к кровати без сознания.

— Что скажете? — спросил молодой человек, ожидая положительных новостей.

— Боюсь огорчить, но… Мозг этого юноши умер.

— То есть как?

— Понимаете, большую часть времени сохранялись надежды на то, что он придёт в себя. Мозг повреждён тем осколком, но бывали случаи выздоровления. Нужно было ждать и надеяться, но чудо не произошло.

— Но он дышит! — удивлялся молодой человек, не видя никаких отличий от того, что видел в прошлый раз.

— Видите ли, когда умирает мозг, искусственная вентиляция лёгких поддерживает кровообращение, сердечную деятельность и газообмен. У пациента отсутствуют любые рефлексы, реакция зрачков на свет, самостоятельное дыхание и многое другое. Это синоним смерти всего организма. Как бы ни было тяжело говорить, но перед вами мёртвый человек. Его уже не спасти.

— Но вы, же говорили…

— Он боролся всё это время и повторюсь, были все шансы на то, что молодой организм справится с недугом, но не вышло. Уверяю вас, мы этого не видели, но этот месяц он «жил». Судя по показателям приборов, юноша вёл бурную жизнедеятельность. Порой, сложно было понять, как в подобном состоянии могли демонстрироваться подобные скачки мозговой активности. Просто, в какой-то момент борьба завершилась и он ушёл. Мне жаль.

— Значит, вы отключите его? — вновь задал вопрос он.

— Это должны решить родственники и комиссия, но так будет лучше, потому что надежд нет. Знаю, вы спасли этого юношу, навещали его всё это время, потому что считали себя ответственным за его жизнь. Подобное я видел не раз, но счастливый конец не всегда подвластен нам. Иногда люди умирают, и мы ничего не можем сделать, — сказал врач и оставил молодого человека одного, потому как знал: нужно попрощаться, даже, если ты совсем его не знал.

— Я верил, что помог, — присел он у кровати. — Я тебя совсем не знаю, но почему-то не могу отделаться от мысли, что мы могли где-то видеться. Странное ощущение, сложно объяснить. Можно ли, не общаясь с человеком, чувствовать связь, родственную душу. В день аварии, мы поговорили-то с тобой, обменявшись парой фраз, и те были лишь о боли и последствиях, но… Я столько всего пережил в последнее время, — говорил он, коснувшись шрама на шее от пулевого ранения двумя годами ранее, — и думал, что сделаю хорошее дело, если спасу кого-нибудь. Видимо, у меня судьба такая — оказываться проигравшим, даже, если дело совсем неплохо начиналось. Прости, что не справился. Мне действительно жаль, — сказав это, молодой человек пожал руку пациенту и вышел из палаты, не заметив, как та почти незаметно дёрнулась…

«Наш истинный смысл станет ясным, когда наступит конец.»

Продолжение следует…