28 мая 1916 г., суббота
В ресторане «Метрополь» на Фундуклеевской, 17, играл струнный квартет. Музыка лилась тихо и ненавязчиво. Зал был почти полон. Публика отдыхала. Дамы в модных нарядах гордо восседали за столиками в обществе своих кавалеров. Приглушенный электрический свет центральной люстры добавлял домашнего уюта, а красные лампочки бра – интима.
Официанты обслуживали быстро, но без суеты. Под потолком клубился папиросный и душистый сигарный дым. В одном из кабинетов, у ширмы, сидел молодой человек стриженный а‑ля бокс, в темной костюмной паре, белой сорочке с темным галстуком, в котором красовался большой поддельный рубин. На его столике стоял только стакан чая на блюдце. Он имел несколько растерянный вид и, прикрыв рот рукой, что-то негромко кому-то говорил. А этот второй находился по другую сторону плотной черной занавеси.
Судя по виноватому и подобострастному виду, молодой человек оправдывался. Его не перебивали. Но когда на сцене появилась миловидная исполнительница и объявила романс на стихи Некрасова, молодого человека попросили помолчать. Он послушно кивнул, поник и с явно обиженным видом уставился в зал.
Под слаженный аккомпанемент струнного ансамбля полилось чистое и мягкое сопрано.
Когда артистка дважды пропела последнюю строчку, зал разразился аплодисментами. Несколько человек с букетами устремились к сцене.
– Итак, сударь, давайте снова вернемся к нашему разговору, – раздался резкий, повелительный голос из-за ширмы.
– Да-да, – закивал молодой человек, подвигая стул еще ближе.
В этот момент вновь заиграла музыка, и слов опять было не разобрать.
Вскоре молодой человек поднялся, взял шляпу и поспешил на выход. Чай так и остался нетронутым.