Новость о неудавшемся побеге Белоглазкина потрясла город сильнее, нежели субботнее известие об отыскании председателем Ставропольской ученой архивной комиссии Г.Н. Прозрителевым древнего захоронения в Мещанском лесу.

«Да что там раскопки! — судачил народ. — Кто бы мог подумать, что глава «Ставропольско-Кубанского нефтяного товарищества» — интеллигентный и состоятельный молодой человек — оказался кровавым злодеем! Он не только хладнокровно расправился с двумя жертвами, но еще и дерзнул на побег!»

Зато судебно-следственная власть вздохнула с облегчением и умыла руки: оба дела — по убийству Тер-Погосяна и Маевского — были закрыты по причине смерти обвиняемого.

Клим Пантелеевич о случившемся не ведал. В тот самый момент, когда его недавний клиент последний раз взглянул на мир, Ардашев вместе с доктором Нижегородцевым и Фон-Нотбеком охотился на фазанов неподалеку от станции Палагиада. Сезон на пернатую и водоплавающую дичь открылся недавно. Оплатив всего три рубля и получив свидетельство, можно было ходить не только на птицу, но и на диких зверей почти круглый год.

Последние два дня погода баловала людей. Вот и теперь вечер стоял тихий, безветренный. Да и сама местность — два убранных пшеничных поля и близость воды — как нельзя лучше подходила для фазаньего рая. А впереди лежали угодья, не тронутые ни человеком, ни скотиной. Это было бескрайнее степное пространство, заросшее высокой, давно высохшей травой. Вдали, почти на горизонте, отражая закат, блестела на солнце река. С ее камышовых берегов взлетали стаи уток и лысух. Прямо посередине русло изгибалось, точно розовая лента, и образовывало естественный островок: прибежище гаршнепов, туруханов, бекасов, травников, мородунок и камнешарок. Река разлилась и местами превратилась в широкий лиман.

Фон-Нотбек охотился с легавой. Она бежала впереди и поднимала дичь. Испуганная птица взмывала свечкой вверх, а потом, если выстрел оказывался неточным, планировала еще саженей на шестьдесят-семьдесят. Фазан летает плохо. Повторные взлеты его изнуряют. И если его вспугнуть еще раз, он вряд ли поднимется. Спасение самец пытается найти в густой траве. По земле он носится чуть ли не со скоростью страуса и весьма крепок на рану. Догнать подранка в камышовых дебрях человеку не под силу, но собака это делает без особого труда.

Ардашев в английской кепке, свитере, темной кожаной тужурке, клетчатых брюках, заправленных в высокие ботинки из буйволовой кожи, выглядел темным пятном на фоне желтой жухлой растительности. Не имея легавой, он подстерегал «петуха» около кустарника дикой маслины из отсидки на «жировке». Именно туда рано утром или поздно вечером слетаются на прокорм разноперые красавцы. В руках у него была любимая курковая тулка.

Нижегородцев с берданкой, переделанной под охотничье ружье, затаился в другом конце поля — там, где плотной стеной стоял переспелый дикий подсолнух.

Расстояние между приятелями было безопасное: более ста саженей. Вдалеке слышались только пальба Фон-Нотбека и лай его пойнтера.

Неожиданно со стороны доктора раздался выстрел, и вверх взмыла птица. Пролетев немного, она стала снижаться как раз перед дикой маслиной. Клим Пантелеевич взвел курки, вскинул ружье, развернул туловище немного вправо и, выбрав упреждение, нажал на спусковой крючок — фазан камнем свалился вниз. Вдруг опять грохотнуло, и с Ардашева неожиданно слетела кепка. Упав на землю, он отполз сажени на две. Последовал еще один выстрел — пуля вздыбила пыль совсем рядом. Приникнув к земле, присяжный поверенный дозарядил двустволку крупной картечью и зигзагом бросился в сторону камышовых зарослей. Третий выстрел не заставил себя ждать — пуля в щепки разнесла цевье курковки и повредила ружейный ствол. Бросив двустволку, Ардашев выхватил из-за пояса браунинг и ринулся к поваленному дереву. Вскинув пистолет, он занял положение для стрельбы с колена и открыл огонь. В ответ донесся треск сухого камыша. Стрелок убегал. Ардашев устремился за ним. Впереди послышалось несколько весельных всплесков.

— Клим Пантелеевич! Что случилось?

Из-за куста кизила вынырнул Фон-Нотбек. Его оттопыренный ягдташ свидетельствовал об удачной охоте. Вдруг его легавая стремительно кинулась вперед и стала лаять, но у самой воды остановилась.

— Вот, полюбуйтесь, — адвокат кивнул на заготовленную лежку для стрельбы и несколько еще теплых латунных гильз. Подняв их, он заключил: — Это патрон от винтовки Энфилда образца 1853 года. Англичане воевали с ней еще в Крыму. В то время она заряжалась с дула. Но позднее ее переделали под металлический патрон и снабдили затворным механизмом. Дальность приличная. Но бьет точно: с меня сбита кепка и повреждено ружье.

— Но кому, помилуйте, понадобилось убивать вас? Да и зачем? — вопросил чиновник.

— Что здесь стряслось? Неужто фазаны научились отстреливаться? — выбираясь из терновых зарослей, пошутил Нижегородцев.

— Нет, доктор. Вынужден вас разочаровать. Это стрелял человек. Он уплыл на лодке. — Ардашев вновь нагнулся и поднял с земли валявшуюся неподалеку тряпку. Развернув ее, он достал небольшой кусочек лаваша, намазанный какой-то коричневой пастой. Клим Пантелеевич понюхал и добавил: — Причем он караулил меня довольно долго и успел проголодаться. Более того, это горец.

— Позвольте, Клим Пантелеевич, — Нижегородцев недоуменно наморщил лоб, — откуда они здесь?

— Во-первых, такими винтовками англичане снабжали турок, а те, в свою очередь, черкесов во время Кавказской войны. А во-вторых, еда типично горская: лаваш и урбеч. А в Ставрополе урбеч не продают. Недавно я пытался купить его на рынке, но так и не нашел.

— Разрешите? — Фон-Нотбек аккуратно взял кусочек тонкой пышки и поднес к носу. — Не пойму, чем пахнет: то ли жмыхом, то ли орехами?

— Вы правы, это маслянистая паста. Она делается обычно из поджаренных семян льна, подсолнечника, конопли или абрикосовых косточек. Их перетирают на каменных мельничных кругах до выделения масла и получения жидкой субстанции. Потом разогревают, добавляют мед и коровье масло. Сия смесь очень питательна и долго хранится. Кожаный мешочек муки, урбеч, головка соленого сыра — вот и все пропитание горца в дальнем походе. Поджаренная на камне пресная лепешка, намазанная урбечем, — неплохая еда. А вода всегда найдется в ближайшем ручье. — Присяжный поверенный на секунду задумался и добавил: — Нельзя исключать и того, что кто-то специально пытается навести нас на ложный след. В таком случае и патроны, и лаваш с урбечем — уловка, призванная ввести нас в заблуждение.

— Очень может быть, — согласился доктор.

— Тут неподалеку станица. Может, казаков поднять? — предложил Фон-Нотбек.

Ардашев обреченно махнул рукой:

— Не стоит, Альфред Людвигович. Скоро стемнеет.

Появился пес. В зубах у него была убитая птица.

— Молодец, Капрал, молодец! — хозяин ласково потрепал пойнтера за ухом.

Отдав фазана, собака вновь куда-то унеслась.

— Это ваша дичь? — Фон-Нотбек осведомился у Ардашева.

— Думаю, да. Я подстерег его у кустов лоха. — Клим Пантелеевич невольно залюбовался убитым красавцем. Это был откормленный петух с ярким, медно-рыжим опереньем; радужная, изумрудная голова, окольцованная белыми перьями, безжизненно свисала вниз.

Капрал вновь предстал перед охотниками. На сей раз он притащил кепку.

— Какой удивительный пес! — воскликнул адвокат, забирая свой головной убор. Посередине, почти на макушке, в нем зияла дыра, в которую легко пролез палец.

— Да, — проронил Нижегородцев, — вам чертовски повезло! Видно, ваш ангел-хранитель шел с вами рядом.

— Похоже на то.

— Стрелок, по всей видимости, был умелый, — заметил Фон-Нотбек. — Задумавшись на мгновенье, он спросил: — Быть может, вы вспомните, кому говорили о том, что собираетесь ко мне на дачу?

Присяжный поверенный пожал плечами:

— Во всяком случае, супруга и горничная были об этом осведомлены. Ну, еще Поляничко знал. Я просил его в случае нового смертоубийства прислать сюда нарочного.

— Смертоубийства? Помилуйте, Клим Пантелеевич, получается, что у нас в городе вот-вот должны кого-то убить? И вы, зная об этом, просите начальника Сыскного отделения уведомить вас, если таковое случится? А может, стоило попытаться предотвратить его? Или, по крайней мере, поделиться подозрениями с властями? — Поймав на себе недобрый взгляд Нижегородцева, Фон-Нотбек вдруг осекся. — Простите, во мне пробудился чиновник. Не обессудьте, я, пожалуй, погорячился.

— Да нет, Альфред Людвигович, вы совершенно правы. — Ардашев улыбнулся. — Ваше недоумение понятно. Любой бы, наверное, задался таким вопросом. Но я вынужден вас разочаровать. Я не провидец, не Мессия и не могу предсказывать события. Я лишь знаю, что, когда злодей начинает действовать — ему мало одного трупа. Но это чистое предположение. И оно, как видите, только что могло стать явью.

— Простите великодушно! Экий я невежа! Вы только что были на волосок от гибели, а я принялся морали вам, знаете ли, читать, — тряхнул головой Фон-Нотбек и, повернувшись к Нижегородцеву, спросил: — А вы, Николай Петрович, рассказывали кому-нибудь о нашей прогулке за фазанами?

— Сразу и не вспомнишь, — неуверенно пробормотал доктор. — Ну, понятное дело, жене, потом… Безгласный знает, ну и Вера Игнатьевна.

— Кто? — едва выдавил из себя Фон-Нотбек.

— Вера Игнатьевна Тер-Погосян. Она намеревалась сегодня получить у меня консультацию, точно так же как и Феоклист Никанорович. Но я вынужден был им отказать: пояснил, что собираюсь охотиться. Безгласный — заядлый любитель побродить с ружьишком — тут же осведомился, далеко ли я намереваюсь забраться. Я ответил ему, что Альфред Людвигович пригласил нас с Климом Пантелеевичем к себе на дачу.

— Что касается меня, господа, то я лично никому ни о чем не распространялся.

— Стало быть, — заключил адвокат, — и коллежский секретарь Безгласный, и поручик Неверов — как участники памятной картежной партии — оба были осведомлены о нашем местонахождении, так?

— Ну да, — согласился доктор.

Фон-Нотбек спросил недоуменно:

— Позвольте, а поручик здесь каким боком? Мы ведь его даже не упоминали?

— Он ферлакурничает с вдовой Тер-Погосяна и узнать об охоте мог от нее, — пояснил доктор.

— Ну хорошо, допустим. А при чем тут игра в «девятку»?

— Видите ли, Альфред Людвигович, так уж получается, что все крутится вокруг той самой партии. И на тот свет уже отправились два главных ее участника, — внес ясность Нижегородцев.

— И что? Какое отношение могут иметь карты к этим двум убийствам? В конце концов, Клима Пантелеевича там не было. Логичнее предположить, что злодей собирался застрелить меня. Ведь и я тогда играл.

— Господи! Да как же я сразу не догадался! — воскликнул доктор. — У вас ведь точно такая же английская кепка, как у Клима Пантелеевича, и куртка почти такого цвета! Так, может, вас просто перепутали?

— Очень на то похоже, — чуть слышно пробормотал Фон-Нотбек.

— Именно! — обрадованно вскричал Николай Петрович. — А значит, вы и есть следующая жертва!

— Спасибо, утешили. — Чиновник нервно потянул подбородком. — Простите, господа мне что-то расхотелось охотиться. Предлагаю вернуться.

Всю обратную дорогу Фон-Нотбек шел с понурым видом. Под стать ему брел и Ардашев, погруженный в собственные мысли. Обогнув озерцо, они перешли железную дорогу и миновали вспаханное поле. Вездесущий Капрал поднял еще одного фазана, и удачный выстрел Нижегородцева позволил ему не остаться без добычи. Версты через три остановились у колодца, рядом с кошарой. Неподалеку стояла покосившаяся хата с соломенной крышей.

Клим Пантелеевич бросил в колодец ведро и неторопливо поднял. Зачерпнув водицы висевшей на цепи кружкой, он сделал несколько глотков и поморщился: чувствовался солоноватый привкус.

Когда фиолетовые сумерки превратились в ночную черноту, на пригорке показались огни. Среди голых ветвей виднелся особняк с колоннами и четырьмя окнами. Два из них были освещены мягким керосиновым светом. Неподалеку блестел пруд.

— Милости прошу, господа, — радушно выговорил Фон-Нотбек. — Сегодня на ужин у нас будут фазаны, стрелянные неделю назад. Моя кухарка уже должна была их приготовить. Свежие, знаете ли, в еду не годятся.

— То есть как не годятся? — Нижегородцев от удивления даже остановился на пороге. — А я хотел своего петуха отведать.

— Видите ли, Николай Петрович, свежебитый фазан — это еще не созревшее мясо. Если вы его приготовите сразу, то оно, вполне вероятно, будет жестким и всей своей прелести вам не откроет. А дайте ему полежать в леднике в перьях дней пять-шесть, и вы — за это я ручаюсь — пальчики оближете. Другое дело утка; тут хочешь не хочешь, а надо быстро готовить: мясо у нее скоропортящееся.

— Убей бог, не пойму, что означает «не созревшее мясо», — не унимался эскулап.

— А вот этого, знаете ли, я вам не объясню, — развел руками хозяин дачи.

— «Не созревшее», Николай Петрович, это значит, что в нем не образовалось достаточное количество молочной кислоты; с ее появлением растет и кислая реакция. Это придает блюду своеобразную пикантность, — пришел на выручку Ардашев. — Так что чем дольше фазан лежит, тем он вкуснее. Однако выдерживать его больше недели я бы не советовал.

— Слышу слова настоящего профессионалиста! — польстил Фон-Нотбек. — И в который раз убеждаюсь в широте вашего кругозора. И откуда у вас столько знаний?

— У Клима Пантелеевича великолепная память, — ответил за друга Нижегородцев. — Мы многое пропускаем мимо ушей, считая, что это нам вовсе не пригодится. Он же, напротив, — запоминает почти все. И потом, когда заходит разговор на какую-нибудь тему, Клим Пантелеевич просто вытаскивает из определенной ячейки памяти нужную информацию. Вот и я припоминаю теперь, что мне кто-то говорил, что убитого фазана прямо с перьями закапывают на несколько дней в землю.

— Можно и так, — согласился Ардашев. — Но только на два-три дня. И глубина должна быть не меньше аршина.

— Вот видите! — воскликнул доктор. — В общем, прав был Пушкин, называя русских ленивым и нелюбопытным народом!

— Эка куда хватили! — покачал головой Альфред Людвигович.

— Не расстраивайтесь, Николай Петрович. В охоте главное не оказаться без трофея. А у вас он имеется. Что ж до готовки, то это дело уже второе.

— И все-таки соловья баснями не прокормишь. Так что прошу, господа, прошу, — открывая дверь, суетился Фон-Нотбек.

Дача советника Губернского правления оказалась весьма уютной. Здесь было все, что нужно: веранда, кухня, две спальные комнаты, кабинет, каминная зала и даже лакейская.

Приведя себя в порядок, охотники уселись за уже накрытый стол. Кухарка то появлялась, то, подав блюда, незаметно исчезала.

Подняв бокал красного Кахетинского, хозяин провозгласил:

— На Кавказе говорят, что дикие животные охотятся друг за другом, чтобы не умереть с голоду, а человек ходит на охоту ради удовольствия и отдыха! Так выпьем за тяжелый ягдташ и полный бокал!

— Присоединяюсь! — согласился доктор.

Поданное блюдо — пара фазанов, изжаренных в сметане с шампиньонами, — оказалось великолепным. Все с удовольствием увлеклись едой.

— Да, изумительно приготовлено. А вы, — Нижегородцев обратился к Ардашеву, — помнится, как-то по-иному готовили фазана, и тоже было вкусно.

— Мой способ проще: я жарю его на вертеле, предварительно нашпиговав салом. Снаружи обкладываю шпиком и обвязываю промасленной бумагой. Держу некоторое время над огнем, а потом над углями, не забывая при этом поливать маслом. На это уходит почти час. Под конец со всех сторон посыпаю сухарями. К птице подаю соус муждей и кукурузную мамалыгу.

— Мамалыгу? — Фон-Нотбек поднял взгляд. — Это что-то в виде лепешки?

— Не совсем. Скорее напоминает кашу. Есть разные способы ее приготовления. Но я использую самый простой и быстрый: в кипящую подсоленную воду засыпаю предварительно поджаренную кукурузную муку, варю минут десять и не уваренную воду сливаю. Мамалыгу следует непрерывно помешивать деревянной лопаткой до тех пор, пока в ней не останется комочков. После чего чугунок надобно снять с огня и дать настояться. — Присяжный поверенный улыбнулся и добавил: — Но еще лучше подать чабанский булз — очень популярный в Валахии.

— Господи, а это что такое?

— Поверьте, ничего сложного. Смажьте сливочным маслом сотейник или чугунок, выложите дно и стенки мамалыгой и кусочками сливочного масла, а на середину положите бурдючный сыр или, на худой конец, брынзу. Заверните края мамалыги к центру и поставьте в печь, чтобы булз зарумянился. Вот и все. А чабаны формуют его вручную и выпекают, не мудрствуя, на раскаленном в золе камне.

— Ясно. А что это за соус такой — муждей?

— Так его называю в Бессарабии. Рецепт простой: берется толченый чеснок с солью, добавляется столовая ложка прованского масла и столько же лимонного сока (подойдет и винный уксус). В полученную смесь вылейте половник мясного бульона и не забудьте рубленую зелень. Вот и все.

— Да, интересно. От вашего рассказа у меня еще больше разыгрался аппетит, — накладывая себе в тарелку новую порцию фазана, проговорил Фон-Нотбек.

В этот момент в коридоре послышался какой-то шум, и на пороге, заслонив собой кухарку, возник Поляничко. Главный сыщик губернии был в котелке и неизменном старомодном сюртуке. Первым опомнился хозяин дома:

— Ефим Андреевич! Надо же! Присаживайтесь к нам! — Он повернулся к прислуге: — Прими у гостя одежду, Сара… и дай нам еще один прибор.

— Приятного аппетита, господа! Вот решил самолично наведаться, благо дача ваша совсем недалеко от железной дороги. Дай, думаю, развеюсь, на природу посмотрю и заодно от службы отдохну. А на полустанке мне повезло: мужика с подводой встретил. Он меня и довез, — усаживаясь, объяснил старый полициант и стал заправлять за воротник белоснежную салфетку. Его глаза бегали по столу от одного блюда к другому и наконец остановились на графине с водкой.

— Начнем с беленькой? — проявил сообразительность Нижегородцев.

— Не откажусь. Вечера уже холодные, а подкладка на сюртучке у меня саржевая, летняя, — не глядя на Ардашева, вымолвил полицейский.

— Так вы кушайте, накладывайте мясо, грибочки, икорочку, — хлебосольничал Фон-Нотбек.

— Да упокой, Господи, его душу грешную! — изрек Поляничко и опрокинул рюмку.

За столом воцарилось недоуменное молчание.

— Сделайте одолжение, Ефим Андреевич, поясните, пожалуйста, а за чью душу вы только что изволили выпить? — робко осведомился Нижегородцев.

— За Белоглазкина, — невозмутимо изрек сыщик. — Застрелили, грешного.

— То есть как? Где? — опешил Ардашев.

— В городе, при попытке к бегству. Он занемог, и тюремный доктор распорядился отвезти больного арестанта в госпиталь. По пути следования инженер совершил побег. Солдат не промахнулся.

— Какая глупость! — потупив голову, выговорил адвокат.

— С кончиной подозреваемого дела по смертоубийству Тер-Погосяна и Маевского закрыты, — объявил Поляничко и с аппетитом принялся уплетать жаркое.

— Вот так новость! — вскинул руки Фон-Нотбек. — Дело закрыли! А кто же тогда, позвольте узнать, по нам палил?

— По…ому… алил? — с полным ртом едва выговорил Ефим Андреевич.

— Да по нам! По нам! — Фон-Нотбек выскочил из-за стола и аршинными шагами заходил по комнате. — То есть я хочу сказать, что не по мне, а по Климу Пантелеевичу, хотя очень даже может быть, что метили-то как раз в меня! Экипировка у нас, знаете ли, схожая. А посему нас могли легко перепутать!

Присяжный поверенный молча вынул из кармана пустой патрон и поставил его перед Поляничко.

— Полюбуйтесь, это одна из гильз, найденных мною на том месте, откуда велся огонь. Стрелок был достаточно меток: он повредил мое ружье и даже снес с головы кепку. Хорошо, что я на всякий случай прихватил с собой браунинг. Это меня и спасло.

— Так, — с трудом произнес сыщик, усиленно двигая челюстями. — А где злодей? Сбежал, что ль?

— Уплыл на лодке, — вклинился в разговор Нижегородцев.

— А с чего вы взяли, что это именно тот самый душегуб, что прикончил Тер-Погосяна и Маевского? — вполне здраво рассудил полицейский. — Да мало ли кто мог в вас стрелять? А Белоглазкина, Клим Пантелеевич, вы зря выгораживаете. Оно, конечно, понятно — ваш клиент и прочее, но ведь он в Клубе постоянно отирался. И намедни я вспомнил, что видел его там как раз восьмого марта, правда, он играл за другим столом. Да-с…

— И что с того? — не удержался адвокат. — Вы что ж теперь, будете подозревать всех, кто там находился? Вот, к примеру, и Альфред Людвигович поигрывает…

— Постойте-постойте, господа, кажется, я начинаю понимать, что к чему. — Доктор вдруг посерьезнел, выпрямился и даже показался выше ростом. — А вдруг смерть Белоглазкина подстроена? Тогда получается, что убиты три человека, которые находились в Коммерческом клубе в тот вечер. Так? И в этом, возможно, кроется какая-то тайна. А что, если они узрели что-то такое, чего им видеть не следовало? И их методично, одного за другим, стали убирать, а?

— Но почему убийца должен быть из числа игроков? — возмутился Фон-Нотбек. — А что, если это какой-то маниак, который когда-то проигрался в карты, а теперь мстит всем картежникам без разбору?

— И это не исключено, — согласился доктор. — Помните, Клим Пантелеевич, в позапрошлом году на Водах? Там тоже тогда все было замешано на картах.

Ардашев рассеянно кивнул, но так ничего и не ответил.

Разговор о загадочном стрелке еще долго тек медленной рекой, то набирая силу на стремнине споров, то угасая в заводях раздумий. Клим Пантелеевич в нем почти не участвовал. Он, казалось, совсем потерялся в закоулках собственных мыслей. Подали кофе, и гости пересели к камину, а ближе к полуночи все разошлись по комнатам.

Наступило утро. Позавтракав на скорую руку, Ардашев, Нижегородцев и Поляничко на хозяйской телеге покатили на станцию. До проходящего поезда оставалось всего полчаса. Возница то и дело встряхивал вожжами, подгоняя пегую, уже немолодую лошадку. Фон-Нотбек остался на даче, ожидая приезда двух членов Окружного суда. Охотничий сезон был в самом разгаре.