Отбежав в сторону, она прижалась спиной к. стволу старой липы и спрятала назади руки… И тоже крепко прижала их, растопырив пальцы, к шероховатой коре.

Отсюда она смотрела на него…

Золотые блики от солнца дрожали на ее лице, на платье и на песке у ее ног.

Она смотрела и на него и на это сожженное молнией, лишенное листьев дерево с расщепленным стволом.

Вся похолодевшая, бледная как воск, с остановившимся дыханием… Но между солнечных пятен, дрожавших на ее лице, незаметно проступал румянец. Побелевшие губы порозовели.

Она прижала обе руки к сердцу и не сводила глаз с дерева.

Губы медленно раздвинулись, блеснули ровные белые маленькие зубы и вместе с золотыми бликами от солнца в лице задрожала и заискрилась улыбка.

И она крикнула негромко:

— Знаю! Теперь знаю!

И побледнела опять.

Страшно и жутко смотрел он на нее исподлобья, мертвым взглядом.

Отвернув лицо в сторону и загораживаясь от него рукой, щурясь от солнца, потому что солнце било теперь ей прямо в лицо, она двинулась мимо него по аллее, направляясь к забору.

Она знала теперь, как ей выбраться отсюда…

Именно сюда, в этот парк, год тому назад бегала она с подругами смотреть удавленника.

Именно сюда!

Она узнала и дерево и скамейку.

И этот забор, утыканный вверху гвоздями.

В заборе была лазейка: две доски свободно раздвигались и можно было пройти, как в калитку.

Может, теперь эти доски забили гвоздями?

Она остановилась. Тогда же — когда она в прошлом году была здесь, в парк через ту же лазейку приходили и еще люди и кто-то сказал, что следует забить лазейку и спалить опаленное молнией дерево, потому что это уже пятый удавленник.

Теперь был и шестой…

Проник ли сюда этот несчастный человек через лазейку, или иным каким-нибудь путем?..

По ее соображениям, лазейка должна была находиться несколько в сторону, направо.

Она свернула вправо, сделала несколько шагов и остановилась опять…

Две доски в заборе были раздвинуты и на траве около сидел и курил трубку человек с бритым угрюмым нерусским лицом…

Кучер «ведьмы»…