Разговор с Аллой потряс меня до глубины души. Я знала: она врать не станет. Если ей так видится, значит, именно так и есть. Я принялась вспоминать. Первое время после гибели Жеки я ведь даже не тосковала. Запретила себе, да и сил у меня оставалось только на выживание. С утра до ночи билась, чтобы хоть как-то свести концы с концами и поднять девчонок на ноги. А тоска по Жеке накатила совсем недавно. Когда жизнь наладилась.

Да, наверное, за прошедшие годы воспоминания о плохом в наших отношениях стерлись, уступив место только хорошему. Тем более об ушедших в мир иной принято говорить или хорошо, или ничего. Вот и вышла почти идиллия, от которой мы с Жекой на самом деле были весьма далеки.

Даже в тот самый последний день, когда он уехал, чтобы больше никогда не вернуться, я так плакала! И не то чтобы предчувствовала трагедию, нет. Мы попросту элементарно поругались. Я страшно обиделась. У нас были совершенно другие планы на субботу и воскресенье. Главное, мы с ним заранее обо всем условились. В субботу нас ждали в гости Алка и Вова, а в воскресенье мы должны были пойти с девчонками в зоопарк. Но мамаше приспичило срочно ехать на дачу. Вроде как соседке что-то там показалось. И, конечно же, ничего никому не казалось. Просто маме захотелось провести выходные с сыном, не деля ни с кем его внимание. И он послушно уехал. Мол, зоопарк подождет до следующих выходных, а мама волнуется.

Не хочу сказать, что я была такой черствой собственницей и не пускала мужа к маме. Это она не пускала его к нам, и бо2льшую часть выходных он под различными предлогами проводил у нее. Причем нас она категорически видеть не хотела. И не только меня и Сашку, но даже свою родную внучку Мавру. Не нужен ей был в этой жизни никто, кроме Жеки. Она считала его своей собственностью и не желала с ним расставаться. А Жека ей слова не мог сказать поперек и совершенно искренне считал, что это — в порядке вещей. У него даже внутренней потребности возразить ей не было.

Из недели в неделю почти на каждые выходные я оставалась одна, как соломенная вдова. А Жека искренне недоумевал, чем я недовольна. Он был такой мягкий и никогда не скандалил. Лишь пытался меня убедить.

— Глашенька, но она же моя мама. Она меня родила и вырастила. И теперь мой священный долг до конца ее дней о ней заботиться. Она же теперь совершенно одна.

— Кто говорит, что ты должен ее бросать, — отвечала я. — Если ей скучно и одиноко, путь берет к себе Мавру на какие-то дни. Твоя мама — не старая женщина, сил у нее еще достаточно. Могут вместе гулять, ходить куда-нибудь. И Мавре разнообразие, и твоей маме общение.

— Мавра еще такая маленькая. Маме с ней будет тяжеловато, — смущался Жека. — Может, когда подрастет… Маме хочется полноценного общения.

— Для полноценного есть Саша.

Жека впадал в еще большее замешательство:

— Глаша, сам я Сашку люблю как родную, не меньше чем Мавру. Но вот мама современных подростков не очень хорошо переносит. Они для нее слишком шумные. А от шума она ужасно нервничает.

Подобные разговоры кончались тем, что Жека выкраивал для нас ближайшие выходные. Я была счастлива, девчонки — тоже; казалось, отныне так будет всегда. Увы. Неделю спустя все возвращалось на круги своя, и сейчас, после разговора с Алкой, я вдруг задумалась: сколько бы я еще выдержала, не случись трагедии? Тогда-то я сидела дома с маленькой Маврой, а с Жекой мы в основном виделись рано утром и поздно вечером. Он изо всех сил зарабатывал, чтобы нас всех прокормить, включая собственную маму, моих родителей в живых уже не было.

Да, когда мы оказывались вместе, в моей душе воцарялись мир и гармония, но этого «вместе» было не так уж много. А потом… Действительно, что было бы потом? Мавра бы подросла. Я устроилась бы на работу, и, вполне вероятно, мы с Жекой стали бы отходить друг от друга дальше и дальше. Вряд ли у него что-нибудь изменилось бы в отношениях с матерью.

А почти любая нормальная женщина хочет создать свою семью, где муж в первую очередь уделяет внимание жене и детям и ставит во главу угла их интересы. И с которым можно заранее решить, как и где, например, провести отпуск. У нас же с Жекой была семья «по остаточному принципу». Первым и главным человеком для него неизменно оставалась мама. Не исключаю, что с годами, может, привыкла бы, сочтя, что именно так и нужно жить, а у других складывается еще хуже. Однако могла бы и взбунтоваться. Впрочем, теперь уже поздно об этом думать. Алка права: эта часть жизни прошла и возврата к ней нет.

Пора размораживаться. Не знаю, правда, насколько этот процесс управляем. Может, мой поезд счастья уже ушел? А может, у меня еще есть шанс, и надо просто в него поверить? По-любому, постараюсь больше не жить с чувством вины. Оно ведь гнетет меня из-за того, что мы поругались перед его гибелью. Насколько, конечно, Жека вообще способен был ругаться. Он мне просто ничего не ответил. Сел в машину и уехал. Из жизни в небытие, не дав мне шанса извиниться за несправедливые слова. Муж вывел меня из себя, я в ответ на обиду била наотмашь. Все естественно и понятно, если бы только он не погиб.

Мне потом долго снился один навязчивый сон. Будто Жека на самом деле жив и вернулся. Я с радостью кидаюсь ему навстречу, а он жалобно так улыбается и тихим, по обыкновению, голосом спрашивает: «Глашенька, зачем ты тогда так?» Я силюсь крикнуть:

«Прости!» Голос мне не подчиняется. А Жека тает, словно растворяется в воздухе, и я пробуждаюсь, чтобы провести остаток ночи без сна и в тоске.

Впрочем, в последние годы Жека и сниться мне перестал. Теперь вспоминаю о нем не во сне, а наяву, когда устану или навалятся неприятности и так хочется положить голову на чье-то плечо. Хотя показалось бы мне сегодняшней Жекино плечо таким уж надежным? За годы, что его нет, я стала совершенно другая.

В понедельник вновь завертелась моя трудовая мельница, и за навалившимися на меня делами ночной разговор с Аллой почти забылся, оставив лишь легкое чувство стыда. Чего я так разнюнилась? Пессимизм вообще не в моем характере. Даже когда мне плохо, не зацикливаюсь, а ищу решение ситуации. Так было и в молодости, когда жили мы вдвоем с Сашкой и материально нелегко приходилось, а я обожала собирать у себя гостей и сама много в гости ходила, и каждый день приносил, пусть маленькую, но радость. Я по натуре общительная. И вообще оптимистка. И работа у меня неизменно связана с какими-нибудь праздниками. Видимо, родилась я под праздничной звездой. И фамилия у меня под стать характеру — Весёлых. Мне она так нравится, что ни в первом, ни во втором браке не стала ее менять. Это моя фамилия, и я ей горжусь! Да и боязно было менять. У Жеки, например, фамилия была Чернов. Тяжелая такая. Он-то очень хотел, чтобы я тоже Черновой стала. Но я не решилась. Мне вдруг как в голову ударило: вот поменяю фамилию, и характер мигом изменится. Стану сухой занудой, наподобие Жекиной мамы. Нет уж. Я до конца жизни останусь Глафирой Весёлых! Женщиной-праздником, как в шутку прозвал меня Алкин муж, имея в виду и мой характер, и мою профессию.

На Алку наш ночной разговор произвел не менее сильное впечатление, и несколько дней подряд она разговаривала со мной как врач, ободряющий тяжело больную. Походив вокруг да около, подруга моя наконец, с кажущейся ей ненавязчивой деликатностью, словно невзначай, обронила, что списалась по Интернету с Лебедевым, который, оказывается, действительно по-прежнему холост.

— В общем, Глафира, можешь спокойно ехать в Англию, — подытожила она.

Против Англии я ничего не имела.

— Сейчас не до того, а летом попробую. Заодно Мавру на каникулы вывезу, пусть английский подучит. И денег к тому времени подкоплю на поездку. Правда, боюсь, на двоих все равно маловато окажется. Придется, наверное, у тебя одолжить.

— Да сколько угодно! — с готовностью воскликнула она. — Я как раз одну квартиру к июню дооформлю, деньги будут. С удовольствием тебя субсидирую. Ты, главное, Лебедева там как следует в оборот возьми.

— Это уж как получится.

Я решила Алку особо не обнадеживать. Иначе уеду, а она здесь начнет уже к свадьбе готовиться. Идея с Лебедевым явно ее увлекла. Ей кажется, стоит нам с ним друг друга увидеть, и закрутится бешеный роман, в чем я, правда, совсем не уверена. А может, Алке самой этот Лебедев нравился, но на отношения с ним она не решилась? Вроде бы Вовка в наличии, от добра добра не ищут. Или Лебедев ей нравился, а Алка ему — нет, и теперь она решила пристроить ценного кадра близкой подруге — чтобы добро врагам не досталось.

— Нет, если уж соберешься в Англию, отнесись к Лебедеву посерьезнее, — тем временем продолжала она. Взгляд у нее сделался томный, мечтательный. Неужели моя вторая догадка верна?

— У Лебедева… у него все при нем. И собой неплох, и дела идут отлично. Его на Западе разные галереи покупают.

Я поняла, что нужно скорее ее успокоить, иначе этой пропаганде Лебедева не будет конца.

— Обещаю — постараюсь. Если, конечно, он мне понравится. Я ведь совершенно его не помню.

— Ты меня удивляешь! Забыть такого мужика! А, не беда, — она покопалась в сумочке, — я тебе весь видеоряд принесла. Вот фотография, а вот кассета с Вовкиного вернисажа. Там Лебедева много. Особо обрати внимание, какой он потрясающий тост произнес. Язык у мужика подвешен… За словом в карман не лезет. Кстати, он еще и стихи хорошие пишет, и песни собственного сочинения под гитару поет.

Я пока обратила внимание совсем на другое. Кажется, Вовке сильно повезло, что Лебедев уехал в Англию.

Наверное, у нас с Алкой разные вкусы, потому что ни фотография, ни видеоряд на меня никакого впечатления не произвели. Да и тост Лебедев произнес совершенно банальный. Конечно, не зная человека и не пообщавшись с ним живьем, окончательный вердикт вынести трудно, но, думаю, это герой не моего романа. Однако почему бы не съездить в Англию? И Мавре полезно, и мне интересно. И, чем черт не шутит, вдруг Лебедев на поверку окажется ничего?

Настроившись на поездку, я стала потихоньку откладывать для нее деньги, так что конверт, врученный мне после свадьбы, пришелся кстати. Первый мой блин на этой стезе вышел отнюдь не комом. Скорей, уподобившись курочке Рябе, я снесла золотое яичко, и слух обо мне пошел, если не по всей Руси великой, то уж по Москве точно. В течение следующей недели моя контора, благодаря моим скромным усилиям, получила еще два очень выгодных свадебных заказа. А третий заказ поступил непосредственно мне.

Позвонил мужчина, назвавшийся Никитой Сергеевичем Туровым и сообщивший, что мы с ним недавно встречались на свадьбе.

— У Лизы Шаховой? — на всякий случай решила уточнить я.

— Да, да, да, — подтвердил мой собеседник. — Лизин отец — мой давнишний друг.

Понятно, откуда наводка!

— Вы тоже устраиваете свадьбу? — поинтересовалась я.

— Свадьбу? — в его голосе послышалось удивление. — Да нет. Я вроде пока жениться не собираюсь, — он неестественно хохотнул.

Я немного смутилась.

— Ну может, ваши дети.

— Я вообще-то хотел устроить юбилей. Как-то, знаете, незаметно состарился, и вот теперь круглая дата, полтинник. Хочется небанально отметить.

Профессиональный рефлекс заставил меня лихорадочно вспоминать. Я начисто не помнила никакого Никиту Сергеевича Турова. Возможно, меня с ним и не знакомили. Хотя главным гостям Лизин отец меня представлял, а Туров его давний друг. Ох, как неудобно. В будущем надо внимательнее запоминать людей.

— Глафира Филипповна, почему вы молчите? — теперь в его тоне ощущалось беспокойство. — Какие-нибудь проблемы? Не хотите браться за мой заказ?

— Что вы! — я с пылом принялась его разубеждать. — Наша фирма всегда рада новым клиентам! Просто никак не ожидала, что вам уже пятьдесят. Вы так молодо выглядите!

Выкрутившись из положения при помощи комплимента, я немедленно снова перепугалась. Вдруг Туров на самом деле выглядит совсем не молодо, а лет на десять старше своего возраста? Таких преждевременно состарившихся дядек на Лизиной свадьбе было достаточно.

К счастью, он в ответ засмеялся:

— Спасибо на добром слове. А я-то не был до конца уверен, что вы меня запомнили!

Вот влипла! Ведь при встрече наверняка его не узна2ю. С другой стороны, мне не на улице с ним встречаться. Оформлять заказ он или к нам приедет, а значит, при входе назовется охране, или меня к себе вызовет, а там у него, наверное, свой кабинет, не перепутаешь.

— Естественно, Никита Сергеевич, я вас запомнила, — я сочла своим долгом еще раз заверить, после чего мысленно себя одернула: «Только не передави!» Клиента следует расположить, но не надо льстить слишком навязчиво, иначе вообразит, будто у нас на его заказе свет клином сошелся и примется сбивать цену.

— Глафира Филипповна, если вы не против, нам надо поскорее встретиться. Время пока еще есть, но я хочу как следует все обсудить.

— У вас какие-то определенные пожелания? — поинтересовалась я.

Люблю еще до встречи выяснить общее направление, чтобы явиться на разговор уже не с пустыми руками, а с каким-то решением. Это обычно производит благоприятное впечатление на заказчика.

— В том то и дело, что нет, — растерянно произнес он. — Хочется, чтобы все прошло празднично и необычно, и надежда моя только на вас.

— То есть вы хотите, чтобы я лично занялась проектом?

— Естественно. Глафира Филипповна, что если нам встретиться денька через два?

— Хорошо, — согласилась я. — Только учтите: индивидуальный заказ будет стоить дороже.

— Деньги не имеют значения, — бросил он скороговоркой.

Везет же некоторым! Надо же, деньги не имеют значения.

— Главное, качество, — добавил мой собеседник. — Во сколько и где мы встречаемся?

— Это уж хозяин-барин, — я усмехнулась. — К нам подъедете или у вас в офисе встретимся?

— В офисе? — неуверенно переспросил он. — Может, лучше на нейтральной территории? Давайте в ресторане. Совместим, так сказать, полезное с приятным. В два часа вас устроит?

— Вполне, — ответила я, а про себя подумала: «Почему бы лишний раз не пообедать за чужой счет в хорошем ресторане? А сэкономленное — в копилку на Лондон».

Он назвал ресторан. Хороший. От кого-то недавно слышала дифирамбы по поводу их кухни.

— Значит, договорились? — спросил Никита Сергеевич. — С нетерпением жду встречи.

Он отключился, и только после этого до меня дошло, какого я сваляла дурака! Дура! Халявщица! На обеде решила сэкономить! А как я его теперь узнаю? Он-то из-за моих кретинских комплиментов теперь твердо уверен, что его светлый образ навсегда запечатлелся в моем сердце! И я еще воображаю себя специалистом высокого класса. Вот и выкручивайся, Глаша! Бегай, вытаращив глаза по ресторану, выискивая хорошо сохранившегося мужчину неполных пятидесяти лет. Это если он действительно хорошо сохранился. Ой, попала так попала! Ладно, как-нибудь выплывем.

Мои мозги активно заработали в профессиональном направлении, и, придвинув к себе листок бумаги и ручку, я по-быстрому набросала черновой план предполагаемого юбилея. Теперь, пусть даже не сразу узнаю Турова, так хоть скрашу впечатление, явившись, так сказать, полная идей и замыслов.

До места встречи от нашего офиса ехать было недалеко, однако тот день у меня выдался сплошь разъездной. Утром пришлось принимать заказ на другом конце Москвы. Я надеялась, что все пройдет быстро, но составление сметы неожиданно затянулось. Мы должны были организовать торжество по поводу серебряной свадьбы, и клиентка внезапно ударилась в воспоминания. А мне неловко было ее прерывать, хотя сидела я как на иголках. Несколько раз я пыталась ей намекнуть, что время мое ограничено. Милая женщина в ответ понимающе кивала, мол, все мы сейчас очень заняты, как она меня понимает! Однако в следующее мгновение ее глаза затуманивались, и она вновь пускалась в плавание по волнам своей памяти. В результате я узнала множество совершенно не нужных мне подробностей о том, как начался их роман с мужем, как он развивался, сколь ужасные препятствия чинили родственники на пути к их свадьбе, во скольких странах они с мужем побывали, а начали ездить они еще в молодые годы, когда муж ее был дипломатом. Затем он ушел в бизнес, и ныне они уже путешествуют за свой счет. Она показала мне уйму фотографий, слившихся для меня в одну: она и муж, оба загорелые, в шортах, на фоне пальм и тропических цветов. Я даже успела узнать об их детях и внуках, тоже сплошь положительных, трудолюбивых и вообще замечательных.

В другой момент мне, наверное, было бы даже интересно: люблю слушать семейные истории. Тем более что заказчица была практически моей ровесницей, а жизнь прожила совершенно иную. Мне такое и не снилось. Нет, я ей не завидую. Чего-то, видимо, ей все же не хватает в этой прекрасной действительности. Иначе зачем бы ей так взахлеб рассказывать про себя мне — совершенно чужому человеку? Значит, из близких некому ее выслушать. У человека типичный синдром дефицита общения.

Кое-как я все же от нее вырвалась. Теперь времени оставалось в обрез. И, конечно же, по закону подлости, на полпути я попала в пробку. Москва — странный город. Иногда в самое пиковое время улицы могут оказаться чуть ли не полупустыми. Во всяком случае, проезжаешь совершенно свободно даже по Садовому кольцу. А иногда намертво встают самые тихие и малопосещаемые автомобилистами переулки. Но если ты опаздываешь, в девяносто девяти случаях из ста непременно засядешь в ужасающей пробке. Мне «повезло» на мосту: там произошла авария, многочисленные участники которой, перегородив весь проезд, уныло дожидались приезда милиции. Вместе с ними страдали еще сотни ни в чем не повинных людей. А стражи порядка никак не могли прибыть на место по причине образовавшегося затора.

Я оказалась в настоящей мышеловке — ни вперед, ни назад. От моей воли уже ничего не зависело. Счастье, что еще весна, а не разгар лета. Правда, и лето мне теперь не так страшно, у меня машина с кондиционером. А раньше… Застрянешь вот так, постоишь пару часиков в пекле и появляешься перед клиентом вся мокрая, макияж потек: никакая водостойкая тушь такую жару не выдерживает, плавится. Одежда жеваная, ноги как тумбы. Отечности ног клиент, может, и не замечает, но сама-то чувствуешь. Я, пока ездила на машине без кондиционера, колготки сниму, «Троксевазином» намажусь, и вроде немного полегче. Потом я приладилась, голь на выдумки хитра: сумку-термос с холодным питьем летом с собой возила, чтобы тепловой удар не хватил. Правда, попив холодного, потом в два раза сильнее потеешь. Но нас, русских женщин на отечественных машинах, голыми руками не возьмешь. Запасной комплект одежды стала с собой возить. Доедешь до места, забежишь в туалет, переоденешься, физиономию подмалюешь и — свеженькая — к клиенту.

Сейчас, в моей новой машине, мне не было жарко, и за внешний свой вид я могла совершенно не беспокоиться. А вот время катастрофически истекало. Я-то рассчитывала приехать намного раньше и сесть за столик. Пусть он ко мне подходит. Теперь я практически опаздывала и хитрый маневр отпадал, а знают Никиту Сергеевича в этом ресторане или нет — большой вопрос. Остается лишь надеяться. Ну хоть бы рукой мне догадался помахать. Иначе придется мне с каменной физиономией идти неизвестно к какому столику. Ох, как неудобно получилось! И главное, виновата только я сама!

Пробка кое-как рассосалась. Дальше мне действительно повезло. Довольно быстро добравшись до места и заперев машину, я набрала полные легкие воздуха и обреченно потянула на себя дверь ресторана.