Тревоги мои оказались напрасны. Я видела его на Лизиной свадьбе и теперь сразу вспомнила! Он пытался пригласить меня на танец, вполне вероятно, назвав при этом и свое имя, которое у меня, поглощенной профессиональными заботами, не зафиксировалось.

Зато, шествуя к его столику, я могла отметить, что интуиция меня не подвела. Комплимент, отпущенный Турову по телефону, оказался вполне уместен. Он выглядел более чем прилично для своих лет. Продолговатое лицо, почти без морщин и совсем не обрюзгшее, серые глаза, квадратный подбородок, подчеркивающий мужественность облика, и самое, пожалуй, удивительное для человека на пороге пятидесятилетия — густые волнистые, коротко стриженные каштановые волосы, в которых не просматривалось даже намека на проседь.

Заметив меня, Никита Сергеевич легко вскочил на ноги. Рослый, подвижный и достаточно стройный. Впрочем, это я отметила про себя еще на свадьбе, когда вежливо, но твердо отказалась с ним танцевать.

— Здравствуйте, Глафира Филипповна, очень рад вас видеть!

Он широко улыбнулся, дополнив мои наблюдения новой деталью: зубы тоже на месте, крепкие, ухоженные и явно свои.

— Честно сказать, сомневался, что вы меня узнаете, — продолжал он. — Хотел, как только в зале появитесь, дать вам какой-нибудь знак. Но вы, оказывается, действительно запомнили.

Я была вынуждена на мгновение опустить глаза, испытав неловкость, смешанную с профессиональной гордостью. Ведь только что я, как манны небесной, ждала хоть малейшего знака. С другой стороны, мне удалось выкрутиться, и как виртуозно! В нашем деле сразу расположить клиента — половина успеха. А этот уже растаял. Получается, что его в коловращении огромной свадьбы заметили, отметили и теперь позволили ощутить свою уникальность.

— Почему вы думали, что я вас забуду?

Работа в «Фиесте» давно научила меня даже в переговорах с чрезвычайно неприятными клиентами прикидываться, будто я счастлива от одного их вида. В профессиональном плане нет никакой разницы, изображаешь ты радушие или клиент действительно располагает к себе, запомнила ты его или делаешь вид. Однако мне до сих пор приятнее говорить правду. Когда это удается, по-моему, даже голос звучит по-другому. И сейчас в моем голосе преобладали чистые и звонкие тона. Действительно ведь запомнила, а если он думал иначе, то ошибся.

Лицо его просветлело.

— Просто удивительно. Там ведь столько народа собралось. — Устроив меня за столиком так, что мы оказались с ним визави, он протянул мне меню. — Давайте закажем обед, а пока подадут, начнем разговор о делах. Не против такой программы? — Он вновь широко улыбнулся.

— Только за, — ответила я. — Сократим томительное время ожидания. Так как вы мыслите свой праздник?

— Знаете, я как-то пока смутно мыслю, — терзая в руках накрахмаленную салфетку, начал он. — Хочется вообще чего-то торжественного и не совсем обычного.

Я понимающе кивнула.

— Естественно. Все-таки первый настоящий юбилей.

А про себя добавила: «Учитывая среднюю продолжительность жизни наших мужчин — пятьдесят восемь лет, — вполне может оказаться и последним».

— Первый настоящий… — его реплика прозвучала как эхо. — Раньше мне тоже казалось: пятьдесят — это такой важный рубеж! Полстолетия прожил. Наверняка должно ощутиться.

— Каким образом? — поинтересовалась я.

— По крайней мере, должен был почувствовать себя наконец взрослым солидным человеком.

Повезло! Просто какой-то день откровений получился. Видимо, сегодня в силу неведомых мне причин все готовы раскрыть передо мной душу. Впрочем, узнать про Никиту Сергеевича мне было даже интересно. Сама не знаю почему. И я спросила:

— Ну и как? Чувствуете?

— Не-а, — совершенно по-детски откликнулся он.

Это вышло у него так искренне, что я рассмеялась.

— Тогда немедленно признавайтесь, сколько вам лет на самом деле?

Он заговорщицки на меня покосился:

— Пожалуй, вы человек надежный. Отважусь доверить страшную тайну.

Словно поколебавшись мгновение, правильно ли он поступает, он резко перегнулся ко мне через стол и прошептал:

— На самом деле мне всего лет пять, ну максимум восемь.

Я прыснула:

— Мне казалось, мужчины предпочитают пребывать в подростковом возрасте.

— Не-а. Я еще не дорос. Вы-то сами, на сколько себя ощущаете?

— Пожалуй, постарше вас буду. Лет на шестнадцать тяну. Хотя, когда с Маврой разговариваю, чувствую себя максимум на три.

— А позвольте полюбопытствовать, кто такая Мавра?

— Моя младшая дочь. Ей тринадцать, и она всеми нами командует.

— Путем очень сложной дедукции осмеливаюсь прийти к выводу, что если вы упомянули младшую дочь, то есть дети и старше?

— Еще одна дочь, Александра. Ей двадцать четыре.

— Ничего себе! Глядя на вас, никогда бы не предположил, что у вас такая взрослая дочь.

Я лишь пожала плечами, однако его неподдельное удивление доставило мне удовольствие. Ничего общего с дежурным комплиментом!

— Значит, ваша младшая дочь командует вами, вашей старшей дочерью и вашим мужем? — задал он новый вопрос.

— Не совсем так.

— Неужели еще есть дети? — брови его взлетели высоко на лоб.

— Детей нет, но и мужа тоже. Он погиб.

— Сочувствую. Извините, не знал.

— Ничего. Это случилось уже давно.

— Трудно, наверное, остаться одной с детьми.

— Справилась. Сейчас, правда, сама удивляюсь, как мне это удалось.

Разговор уходил все дальше от цели встречи. Официант уже принес салаты, а план юбилея даже еще не наметился. Я попыталась вернуться в деловое русло.

— Кажется, мы отвлеклись.

На лице его мелькнула обида.

— Понимаю, понимаю. Время — деньги. А я вас пустыми разговорами задерживаю.

Я смешалась.

— Но вы ведь хотели решить с юбилеем.

— И по-прежнему хочу. Но торопиться некуда. Во всяком случае, мне. До юбилея времени еще вагон и маленькая тележка. Но вы извините меня, пожалуйста. Совершенно из головы вон. Вы-то на работе.

— Считайте, что у меня сейчас обеденный перерыв.

— То есть вы не против еще немного поболтать со стариком?

— Погодите. Сначала определитесь, старик вы или пяти-восьмилетний мальчик? А то мне не очень ясно, с кем разговариваю.

— А вам кто больше нравится?

— Мальчик.

— Ур-ра! — грянул он на весь ресторан.

На нас стали оглядываться. Я усмехнулась:

— По-моему, мы привлекаем излишнее внимание.

— Раз вы выбрали мальчика, вас это смущать не должно, — с хулиганским видом прошептал он.

— Но это же почти военная тайна. Значит, необходима конспирация.

— Какая вы хитрая, — протянул он. — Все помните, ничего не забываете.

— Что имеем, тем гордимся, — развела руками я.

Такого веселого и симпатичного клиента мне еще ни разу не попадалось. Болтать мне с ним было легко приятно. Внезапно мне пришла в голову смешная идея.

— Слушайте, только не обижайтесь, в порядке бреда: может, мы и оформим ваш юбилей как детский день рождения?

Ответом мне был столь восторженный взгляд, словно передо мной и правда сидел мальчишка.

— День рождения! Как в детстве! — воскликнул он. — С ситро и бутербродами с килькой и яйцом! Колоссально! Действительно, навсегда запомнят! Только… — лицо его резко помрачнело. — Ведь не поймут. Решат, что я жмот и на них экономлю. Хотя… — он вновь оживился. — Для затравки годится. Представляю их физиономии, когда им предложат отведать вместо деликатесов ситро с кильками. Нет, мне нравится. Только потом переход надо виртуозно обставить. Ну, между кильками и серьезным ужином со спиртным.

— Это в наших силах, — заверила я. — Вам что, действительно идея понравилась?

— Очень. По крайней мере, она отвечает моей сути.

— Тогда будем думать в этом направлении. Давайте через несколько дней опять встретимся?

— Здесь же? — с явной надеждой спросил он.

— Почему бы и нет, кухня мне здесь нравится, — доедая действительно вкусный салат из морепродуктов, отвечала я. — Шучу, конечно. Где вам удобнее, там и встретимся.

— Ага, слово клиента закон, и я всегда прав, — хмыкнул он.

— Никита Сергеевич, вы же заказываете музыку.

— Ясненько, ясненько. Кто девушку обедает, тот ее и танцует.

Его ребячество подкупало, но это уже было слишком, и я сухо бросила:

— Во-первых, уважаемый Никита Сергеевич, данное выражение ни к вашему юбилею, ни к моей работе не относится. А во-вторых, за обед я заплачу сама. Мы же с вами договорились, что беседуем в мое свободное время.

Он мигом стушевался.

— Простите, занесло. Я вовсе не имел в виду ничего такого.

Ну точно набедокуривший школьник! Мне даже стало его жалко.

— Простите, — повторил он. — Я больше никогда так не буду. Просто сорвалось с языка. Впрочем, вы сами виноваты. Расположили меня к себе, я разоткровенничался, расслабился… А вы, оказывается, умеете быть строгой.

— Вы настоящих строгих не видели. Вам бы с Маврой поговорить.

— Ловлю вас на слове и с удовольствием познакомлюсь. Вы меня заинтриговали. Кстати, если я надумаю отмечать юбилей в своем загородном доме, то когда туда с вами поедем, возьмите Мавру с собой.

— А вы не боитесь, что ее строгость распространится и на ваше семейство? Она у меня дама такая, как бы получше выразиться, не всегда политкорректная.

— Я живу один. — И он мигом закрылся, словно захлопнулись створки ракушки.

— Извините.

— За что вы, собственно, извиняетесь? — створки слегка приоткрылись.

— Мне показалось, эта тема вам неприятна.

— С чего вы взяли? Просто я старый одинокий человек, и это мой сознательный выбор.

— Старость? — я усмехнулась.

— Нет, одиночество. А по поводу старости просто снова кокетничаю.

— Никита Сергеевич, с возрастом пора определиться. Если мне не изменяет память, мы остановились на восьми годах.

— Ладно, хорошо, сдаюсь. Но при одном условии: теперь я для вас просто Никита. Я же младше.

— Нехорошо тыкать женщине в нос ее возраст, — с наигранным негодованием отозвалась я.

— Шестнадцать это же не возраст, — парировал он. — Но могу тоже называть вас по имени. Чтобы вы не чувствовали себя слишком взрослой по сравнению со мной.

— Как угодно.

— Вот и отлично. О-о! Супчик нам принесли. Давайте, Глафира, поедим.

В машину я вернулась в совершенно смятенных чувствах. С одной стороны, обед с Никитой доставил мне удовольствие. Будто посидела с хорошим приятелем — милым, остроумным и просто умным. Между нами не было никакой дистанции, однако именно это меня настораживало и немного пугало. Предпочитаю в деловых отношениях все-таки оставаться на своей стороне баррикады. Панибратство мешает работе, не говоря уж о том, что многие воспринимают его превратно.

Расположить к себе заказчика — да, это часть моей задачи. И разговорить его как следует — тоже. Иначе зачастую не поймешь, чего именно он хочет. Не говоря уж о том, что частенько приходится придумывать за клиента его пожелания, ибо собственных у него нет, а придумать, пока не разберешься в его вкусах, невозможно. А после того как придумал, еще нужно его убедить, что это его собственная идея и что именно это ему и требовалось. Словом, пока не выполнишь заказ, с клиентами приходится общаться много и плотно. Но, повторюсь, по делу! А с Никитой как-то сразу пошло совсем по-другому.

Обсуждение конкретных деталей праздника перенесли на следующий раз. Зато по его настоянию уже называли друг друга без отчеств, чего я себе никогда не позволяю. Встреча вышла совершенно не деловая. Впрочем, может, у него попросту настроение было хорошее? Расслабился человек, и неохота ему стало заниматься делами. Правильно, он ведь сам сказал, что до юбилея времени еще вагон и маленькая тележка. А я просто попалась ему под хорошее расположение духа, и он щедро излил его на меня. В следующую встречу, почти уверена, он будет совсем другой — мрачный, неразговорчивый, будет куда-нибудь торопиться…

Вернувшись в контору, я обнаружила там Алку.

— Вот ты-то мне и нужна! — вцепилась я в нее. — Ну-ка, пошли ко мне. Есть работа как раз по твою душу. Серебряная свадьба. Давай помозгуем.

— Размах большой? — полюбопытствовала она.

— Большой! И любовь большая. Если требуется для вдохновения, могу всю жизнь их пересказать. Поденно. От момента знакомства до сегодняшнего дня. Учти, я не преувеличиваю.

— Понятно, — кивнула Алка. — А с иллюстративным материалом как?

— Тоже навалом. Съездишь к заказчице, посмотришь, если тебе надо. Она с удовольствием тебе все покажет и расскажет. Ей это только в радость. От скуки дохнет.

— Замечательно! — не оробела Алка. — Посмотрим, послушаем и используем. Я ей устрою праздничный экскурс в прошлое. — У подруги сходу заработала фантазия. — Главное выяснить, кто у них, в основном, будет. Старые друзья, которые их те же двадцать пять лет и знают, или новые, приобретенные за последние годы? Это, подруга, две большие разницы.

— А в чем разница? — мне стало интересно.

— В подаче материала. Если много старых друзей, то материал надо отбирать такой, где и они фигурируют. Тогда это будет кайф не только для самих юбиляров, но и для большей части гостей. Знаешь, как все любят посмотреть на себя молодых. Тут же начнутся воспоминания, и каждый ощутит, будто вернулся в собственную молодость. Очень светлое настроение для праздника. А вот если друзья свежеприобретенные, тогда подаем материал красиво и романтично. И упор делаем на последние годы славного существования супружеской четы, где фигурируют их новые друзья. Тогда у них тоже появится ощущение сопричастности к празднику.

— Разумно, — согласилась я.

— Психология, — Алка кинула на меня самодовольный взгляд. — Учись, пока я жива и такая добрая, что даю советы бесплатно.

— Ну, положим, в результате для тебя получается не совсем бесплатно, — ради справедливости отметила я. — А вот по поводу психологии, если ты такая умная, подкинь пару идей, как лучше организовать человеку пятидесятилетие в виде детского утренника.

— Класс! — с ходу восхитилась Алка. — Откуда у нас такой клиент юморной?

— Лизин папа сосватал.

— Вот бы никогда не подумала, — изумилась моя подруга. — Лизин папа такой был весь из себя «сурьезный», и все ему требовалось обязательно «сурьезно», по правилам и как принято. Он меня этим утомил. Розы только белые, скатерть только белая…

— И рис толь белый! — я хихикнула.

— Насчет риса Лизина была идея, — поправила меня Алла. — А папаша как раз протестовал.

— Самое интересное, что Туров, ну юбиляр, назвался не просто давним приятелем, а другом Лизиного отца.

— Случается, люди дружат по контрасту, — нашла объяснение Алла. — Один нудный, другой веселый. Каждый находит в другом то, чего самому не хватает. Но мужик несомненно прикольный. Слушай, а жене-то его идея тоже нравится? А то мы сейчас с тобой насочиняем, а она в последний момент на дыбы встанет. Мол, неприлично, негигиенично и вообще перед людьми стыдно. Муж, ясное дело, голова и кошелек. Но жена-то шея. Куда повернет, то и будет. В результате мы с тобой еще и окажемся виноваты.

— Да он один живет. Наверное, именно поэтому на свободе так и прикалывается.

— Свободный обеспеченный пятидесятилетий мужик? — Алла мигом сделала стойку. — А собой как?

— Да вполне хорош. Для российского мужика вообще роскошный.

— И ты это говоришь с таким равнодушием? О чем мы с тобой несколько дней назад болтали? Полночи тебе талдычила… И вот принесли почти с доставкой мужика, на блюдечке с голубой каемочкой…

— С золотой, — перебила я.

— Почему с золотой? — удивилась она.

— Потому что посуда в ресторане была с золотой каймой.

— Вы еще и в ресторане были? Господи, как вас туда занесло?

— Он мне там встречу назначил.

— Вот что, подруга, пожалуйста, сначала и по порядку.

Я, то и дело посмеиваясь, рассказала. Алка, очень внимательно и серьезно выслушав, подытожила:

— Глашка, ты полная дура. Таких в музее надо показывать.

— Попрошу без оскорблений.

— А как еще прикажешь с тобой обращаться? — ничуть не смутилась она. — Неужто сама до сих пор не поняла? Мужик-то глаз на тебя положил.

— Алка, ну и фантазия у тебя. С чего ты взяла?

— С чего — это всегда величайшая тайна. А что положил — точно. Нюхом чую.

— Глупости. У него наверняка такой выбор. Кстати, хотя бы на той же свадьбе полно хорошеньких девчонок было — Лизиных подружек, да и другого возраста тоже хватало. Зачем ему я?

— Знаешь, Глафира, в чем твой самый большой недостаток? Не ценишь ты себя. И смотришь необъективно.

— Как раз объективно, но, в отличие от некоторых, трезво.

— Да, да, объективно и трезво. Как страус, который голову в песок засунул и полагает, что спрятался.

— Ни от кого я не прячусь.

— Ни от кого, кроме себя, — усилила натиск подруга. — Давай-ка рассуждать логически. Сама говоришь: на Лизиной свадьбе было полно женщин. То есть танцуй — не хочу. Что его поперло с тобой танцевать?

— Между прочим, не только его.

— Вот на этом моменте мы с тобой пока и остановимся, — многозначительно изрекла Алка. — Раз подходили и приглашали, значит, ты чем-то их привлекала. А ведь тебя представили, после чего для людей их круга ты автоматически попала в обслугу, которую приглашать на танцы не принято. Иным словами, ты должна была очень понравиться, чтобы они сделали исключение и наплевали на свои правила. Допускаю даже, что кто-то из этих мужиков напился и просто уже ничего не соображал, но…

— Туров точно был не пьяный, — вмешалась я.

— О чем я и говорю! — с торжеством продолжала подруга. — Он приглашает тебя на танец, ты, как полная идиотка, ему отказываешь…

— Я не могла танцевать. Существует профессиональная этика.

— Брось. Новогоднюю корпоративную вечеринку у Шахова тоже, между прочим, мы с тобой организовывали, а как потом там отплясывали!

— Это другое. Здесь все-таки событие более интимное — свадьба. А на той вечеринке было проще согласиться, чем отказать. Все напились, и слово «нет» никто не понимал.

— Неважно, — нетерпеливо продолжила Алла. — Вернемся к Турову. Он ведь тебя не забыл. И не просто телефон нашей конторы выяснил, а твой мобильный. Иными словами, абы кто ему был не нужен. Он именно с тобой хотел встретиться. И встречу назначил в неформальной обстановке. В дорогом, между прочим, ресторане.

— Я сама за свой обед заплатила.

— Дважды дура.

— Нет, я из принципа.

— Трижды дура. Он хоть сопротивлялся?

— Еще как! Героически! Но я настояла. И знаешь, по-моему, в результате Турову это даже понравилось.

— Неужели жмот? — затревожилась Алка.

— Непохоже. Он совсем по-другому обрадовался, чем если бы жмотом был.

— Мысль выражена сумбурно, но смысл улавливаю и перевожу на русский, — хохотнула Алка. — Он обрадовался, что ты оказалась женщиной с достоинством.

— Да, что-то вроде.

— И после этого ты по-прежнему утверждаешь, будто он просто тебя разыскал, чтобы сделать заказ юбилейного торжества?

— А почему нет? Ему понравилась свадьба Шаховых. Кстати, он не единственный клиент от них.

— И все они звонили тебе лично по сотовому, а потом назначали свидания в дорогих ресторанах?

— Нет. Но это ничего не значит.

— Очень даже значит. Кстати, когда у твоего Турова юбилей? Бьюсь об заклад, где-нибудь через полгода, не раньше.

— Да понимаешь, я только сейчас сообразила: точную дату он так и не назвал. Просто сказал, что времени еще вагон и маленькая тележка.

— Вот, вот, вот. И я о том же. Типичный предлог, чтобы заманить на встречу.

— Не дороговато ли для предлога? В копеечку ведь ему станет, — напомнила я.

— Судя по всему, деньги у него есть. Совместит приятное с полезным. Слушай, а может, у него вообще никакого юбилея нету? Тогда твои акции повышаются. Эх, как бы это наверняка выяснить? Знаю! Глаша, давай телефон секретарши.

— Зачем? — не поняла я.

— Позвоню ей вроде как из другой фирмы. Мол, хочу уточнить, когда у ее шефа день рождения, чтобы отправить ему поздравление! А уточняю, потому что у нас уже были с этим накладки.

— Если не лень, выясняй, но, по-моему, это глупо. — Я написала ей номер телефона Никитиного офиса.

— Глупо вести себя как ты, а то, что я предлагаю, как раз вполне разумно.

— Ну выяснишь ты, что ему в этом году нет полтинника, и дальше?

— Дальше — вперед и с песней. Потому что станет ясно, что мужик к тебе неровно дышит. А это, считай, выигрыш в лотерею. Тем более мужик-то не простой, а, судя по твоим описаниям, действительно роскошный. Ой, Глафира, да что ж ты такая вялая? У тебя, можно сказать, женская судьба решается.

— Ты меня совсем запутала. Значит, по-твоему, я могу на что-то рассчитывать, только если окажется, что у него нет юбилея?

— Какая ж ты глупая! Да уже по-любому можешь рассчитывать. А в случае, если он еще и юбилей выдумал, то на сто двадцать процентов. Нет, но почему я не вижу энтузиазма? Где твоя ягодка?

— Какая еще ягодка?

— Сорок пять — баба ягодка опять. Бабу вижу, про сорок пять лет знаю, но молчу, а вот ягодки нет. Гормон не гуляет. Куда дела? Несколько дней назад вроде был.

— Был не гормон, а страх одиночества.

— Лапшу кому-нибудь другому на уши вешай. Одиночества ты не боишься, справляешься. А гормон я тогда просто услышала.

— Значит улетучился.

— Так работай! Верни на место!

— Алка, ты осторожней. Сейчас ведь меня уговоришь, я гормон на волю выпущу, влюблюсь по уши в Турова, а все твои построения окажутся туфтой! Выяснится, например, что он вошел со мной в личный контакт и в ресторан пригласил, просто чтобы получить солидную скидку. Сама посуди: разве так не может быть?

— А танец в таком разе зачем ему понадобился?

— Да для того же самого. Ну вот, представляешь, я влюблюсь, и что ты будешь тогда со мной делать?

— Отправлю тебя к Лебедеву!