В эту же группу случаев входит и попытка малыша обрести свою собственную значимость в семье – попытка выяснить, где границы не только его обязанностей, но и прав. Основным признаком кусачести этого типа служит тот факт, что ребенок нападает только на одного из членов семьи – чаще, чем на остальных, или вообще. Кроме того, у него наверняка имеется «любимчик» – тот, кого он не трогает, с кем ведет себя, словно ангел…

Кстати, прямое отношение к попыткам определить свое место в семейной иерархии относится и часто шокирующее родителей жестокое обращение с животными. Дети обижают котят и щенков, другую домашнюю живность потому, что интуитивно чувствуют их подчиненное положение по отношению к себе или примерно одинаковый с ними уровень.

Это понимание возникает неспроста. Вспомним, наказывали ли мы когда-нибудь на глазах у ребенка собаку или кота, «оскорбивших действием» наше драгоценное чадо? Быть может, мы просто привыкли держать домашнее животное в строгой узде в духе того, что ему когти о мебель чесать нельзя, спать на подоконнике – тоже, и т. д. и т. п.? Наконец, возможно, у нас в семье уже есть кто-то постарше, кто тоже любит вымещать свои обиды на четвероногих домочадцах?

Если это так, жестокому обращению ребенка с ними удивляться не стоит: дети не злы сами по себе, однако они способны испытывать это чувство, в зависимости от обстоятельств. При этом контролировать свою агрессию они совершенно не умеют, а мы сами подсказываем им своим примером, куда можно направить каждый новый необузданный всплеск… Если мы фактически указали ребенку на домашнее животное, он отчетливо уловит нечто схожее в нашем обращении с этим животным и непосредственно с ним, в частности, обилие запретов и то, что его, ребенка, мы ставим на одну ступень выше по сравнению с котом. Так что он быстро поймет, что вымещать свои эмоции на полосатом Ваське можно сколько угодно, ведь Ваське запрещено «давать сдачи»!..

Точно так же обычно происходит и при его выборе «жертвы» среди взрослых. Статистика по таким видам агрессии отчетливо фиксирует разницу – на мам и бабушек дети нападают втрое (!) чаще, чем на отцов и дедушек. Причем семейные психологи, непосредственно наблюдающие семьи того или иного типа, утверждают в один голос, что даже там, где ребенок «измывается» над отцом, ситуация объясняется нетипичной структурой – тем, что как раз в этих семьях главой является мать. Есть над чем задуматься, не так ли?

Общая картина по данному вопросу такова, что лидер семьи обычно является «любимчиком» ребенка – малыш интуитивно боится атаковать его, поскольку знает, что реакция последует незамедлительно. Но среди его «жертв» редко оказываются наиболее зависимые домочадцы – напротив, в «жертвы» он обычно выбирает «любимчика» лидера, главы семьи. А, как мы понимаем, тот, кто находится в этом привилегированном положении, просто не может чувствовать себя «последним человеком» или животным в семье, так как авторитет лидера распространяется на него напрямую.

Из-за этих странностей родители часто принимают поведение ребенка за ревность, и, нужно сказать, не всегда это мнение так уж далеко от истины. Понятно, что малыш стремится завоевать любовь самого строгого и инициативного из родителей просто потому, что у того на ребенка оказывается меньше всего времени, он уделяет ему меньше всего внимания.

Как видим, эти мотивы (желание внимания, а также занять место поближе к главе семьи – стать всеобщим любимцем) действительно взаимосвязаны. Плюс, учтем, что агрессия малыша по отношению к кому-то из окружения лидера растет прямо пропорционально игнорированию и числу запретов с его стороны. Другими словами, чем чаще глава семьи прибегает к императивному наклонению вместо уговоров и ласк, чем заметнее он игнорирует ежедневные потребности ребенка, передавая обязанность их удовлетворения кому-то другому, тем агрессивнее будет вести себя распоясавшееся чадо.

Наконец, четвертый нюанс таких ситуаций (ребенок добивается признания и внимания преимущественно одного из домочадцев) заключается в плохом поведении исключительно на людях. Причем любопытно, что «плохим мальчиком/девочкой» ребенок бывает в обществе именно главы семьи – того, кого в домашних условиях он демонстративно слушается, как «шелковый». Этот феномен объясняется просто.

Во-первых, ребенку уже давно ясно общее направление, над которым так упорно работает глава семьи, – сделать свою семью образцовой в глазах окружающих.

Во-вторых же, именно ради этого «образца» лидер вынужден жертвовать временем, проводимым с малышом. Да, равно как и с другими домочадцами, но сложности сравнений такого рода ребенку уже недоступны для понимания.

В-третьих же, шалуну уже совершенно очевидно, что обилие окружающих делает строгого родителя относительно безопасным. Ведь при свидетелях он наверняка не скажет и не предпримет даже половины того, что, несомненно, сделал бы, не будь здесь столько посторонних глаз!

И практика оправдывает расчет забияки полностью, так как занятый, как обычно, своими мыслями и целью посещения общественного места, глава семьи наверняка попытается погасить вспышку агрессии чада поскорее. Так, с целью не навредить имиджу образцовой семьи и потому, что ему, как всегда, не до мелочей, он либо быстро «задобрит» разбушевавшегося сорванца подарком, либо прибегнет к прямой угрозе – например: «Не прекратишь сейчас же, неделю не выйдешь из дома!» А еще чаще эти два метода сочетаются («Бери шоколадку и ешь молча, иначе дома я тебе устрою!»), поскольку глава семьи обычно тоже хороший психолог и знает, когда нужно озвучить кому бы то ни было имеющиеся варианты на выбор…

Проблема здесь в том, что наш условный глава семьи – психолог хороший, но взрослый, а не детский. А потому он не замечает, что при таком развитии ситуации он сам дал мыслящему проще малышу сразу несколько поводов непременно повторить выходку на следующей прогулке. Во-первых, ребенок получил желаемый или эквивалентный подарок – образно говоря, устроил скандал из-за конфеты, но получил в итоге игрушку или мороженое. Во-вторых, его даже не наказали за то, за что он обязательно получил бы «свое» дома. Да, теоретически наказание было отложено до возвращения домой, и лидеру этой угрозы кажется достаточно, поскольку он – взрослый человек. Но если мы попробуем вообразить себя детьми, мы поймем, что для них пара часов – это очень долго. Дети не умеют мыслить на далекую перспективу – их развивающегося мышления пока хватает лишь на каждый конкретный случай, плюс-минус полчаса… Разве ранее мы никогда не замечали, как отходчивы наши и чужие чада, как быстро они забывают и радости, и обиды?.. Так вот, с такой же скоростью малыш забудет и сцену, которую он сам устроил. А в итоге он, скорее всего, не будет наказан даже дома, поскольку за эту пару часов «остыл» и родитель. К тому же дома его ждет новая куча забот, и до той ли сцены ему теперь… К тому же, если он даже возьмется читать нотации, ставить малыша в угол постфактум, ребенок просто не поймет, за что его наказывают (для него этот эпизод – дело безнадежно прошлое), и лишь обидится вдвойне.

Как видим, стандартный наш подход к таким ситуациям просто не сработает, поскольку мы рассуждаем как взрослые и применяем тактику, эффективную для взрослых. Но ребенка мы на ней лишь обучим злопамятности, склонности вымещать обиду на тех, кто слабее (причем с указанием, кто именно в семье слабее его), полной неспособности отличить, за что можно и нужно наказывать, а за что – нет. Ведь, как мы помним, в момент самой острой ситуации он получил вознаграждение, а наказали его, когда он вел себя уже сносно или хорошо… Нашу тактику явно пора переменить с учетом детской психологии:

● Обычно любви и внимания родителей дети добиваются не просто потому, что так должно быть, а в ответ на их собственное безграничное обожание. У детей в этом смысле нет выбора. Относиться к личности и поведению родителей критически мы обучаемся лишь годам к 15–17, и даже эта вероятная критика не отменяет нашего отношения к ним, как к самым родным и близким людям на свете. А неспособные к сложному критическому мышлению малыши просто любят папу и маму – безо всяких оговорок, безо всяких рассуждений. Потому их требование «Обрати внимание, какой я у тебя хороший!» им кажется закономерным – им важно быть уверенными, что родители тоже очень их любят. Это нужно учитывать – то, что все действия малыша, включая самые агрессивные, направлены на доказательство, какой он «самый-самый» у мамы и папы. Если мы используем эту основу его порыва эффективно, мы наверняка добьемся успехов быстрых и однозначных. А для этого нам необходимо показать малышу, что любовь выражают вовсе не укусами и побоями, а хорошими делами, объятиями, поцелуями в щечку.

Потому, когда мы говорим ребенку «Молодец!», будет разумно награждать его за примерное поведение не шоколадкой, а объятиями и поцелуем – причем искренними. «Забобон», или, если угодно, «пунктик» на «нежности» есть у многих родителей – не у детей. У взрослых он образуется из воспитанной жизнью сдержанности, опасений избаловать свое чадо… Но на самом деле новые игрушки, шоколадки и прочие, так сказать, материальные знаки любви балуют несравнимо сильнее первичных и наиболее естественных движений. Ведь ребенок мыслит предметно – он не связывает чувство любви с фигуркой солдатика или куклой, хотя уже взрослым он будет хорошо отличать подарки дорогих друзей от презентов деловых партнеров или знакомых… Сейчас он еще просто не дорос до столь сложных вещей, как длительные воспоминания и ассоциации. А значит, игрушки и конфеты не учат его проявлениям любви – максимум, тому, что их можно получить, выполнив мамину просьбу или приказ. К чувствам это не имеет никакого отношения – имеет только к конкретным физическим действиям. А стало быть, наш малыш растет, набирается жизненного опыта, но так до сих пор и не понимает, что «любить» кулаками нельзя. Если угодно, что какие-то жесты служат проявлением теплых чувств, а какие-то – воспринимаются как агрессия.

Отсюда и вывод – когда мы говорим, что любим ребенка, эти слова хороши, но нам нужно увязать с ними и чувством, в них выраженным, определенные физические проявления. В данном случае нужно не забыть обнять наше чадо со словами «Ты у меня – самый лучший, самый любимый!», чмокнуть его в щечку. А спустя пару-тройку минут уже позволительно и наградить его за хорошее поведение или поступок чем-то более материальным – если, конечно, мы считаем это необходимым.

● Точно так же необходимо показать агрессивно себя ведущему чаду и правильные (хорошо, приемлемые) способы выплеснуть свою агрессию. Сейчас она направлена в общем верно – добивающийся внимания ребенок инстинктивно бьет туда, куда направлено внимание объекта его действий. Однако нам нужно учитывать сложность его мотивов – одновременно и добиться внимания, и «подвинуть» конкурента (ребенок не понимает, что его конкурент – высокая занятость главы семьи, а вовсе не кот или старший брат). А также выразить объекту своих нападок, как его задевает это вечное игнорирование… Это достаточно сложная даже для взрослого смесь – и представим себе, насколько она сводит с ума нашего малыша!

Именно потому, что сами по себе злость и обида естественны (их неизбежно испытывают все, от грудных младенцев до стариков), нам нужно указать ребенку приемлемый для человека, а не обезьяны путь избавления от них. Дадим малышу подушку и покажем, как знатно ее можно отметелить, – мы можем быть уверены, что такая драка быстро перейдет в развеселую игру.

Аналогично, мы можем указать на другой неодушевленный мягкий предмет – научить малыша обращению с боксерской грушей папы (возможно, покусанного папы?..) или тайбо (специальная подушка на полу), который в такие же минуты обожает помутузить ради похудения мама. На первых порах такие «упражнения» на снятие стресса у малыша можно проводить вместе – чтобы и закрепить привычку, и заодно гарантировать всем участникам «побоища» улучшение настроения.

● Точно так же нужно пресекать попытки ребенка направить свою агрессию на домашних животных. Дело не в горькой судьбе именно нашего кота или собаки, хотя, в самом деле, зачем им нужны такие друзья и кормильцы… Дело в том, что привычка избивать, в случае чего, кого-то более зависимого опасна своим развитием и, так сказать, продолжением. Ведь мы же понимаем, не так ли, что за нашим Тузиком или Васькой последуют соседские и бездомные, которым никто не воспрещал давать нашему юному тирану достойный отпор? А что, если он хватит за ухо мастиффа или бультерьера в парке и этот мастифф, по несчастью, окажется без намордника?.. Да и даже если он будет «экипирован» по полной программе, урок для ребенка получится незабываемый настолько, что нам, право, лучше предусмотреть, что не все животные в мире безобидны.

И потом, учтем, что по мере взросления наше чадо, несомненно, расширит круг тех, в ком он сможет увидеть более слабый или безвольный объект нападений. Так что за домашними собаками, котами и даже игуанами наверняка последуют одногруппники в детском саду, одноклассники в школе. Потому к жестокости такого рода нужно относиться с не меньшим вниманием, чем мы отнеслись бы к жестокости по отношению к домочадцам. И пресекать эти попытки по той же модели, что мы используем для пресечения атак на людей.

● В случае, если ребенок начинает вести себя плохо (дерется, кусается, закатывает истерику) после отказа дать/купить ему какую-либо вещь (игрушка, лакомство, билет на аттракцион), ни эту, ни какую-либо другую вещь взамен ему давать нельзя. И нельзя вплоть до самостоятельного окончания приступа. Причем сам приступ можно и нужно пресекать только строго, в уже знакомом нам однозначном духе «Нельзя кусаться/реветь/драться!».

● В случае, если сцены имеют место только в общественных местах, не нужно обещать маленькому шантажисту купить ему в два раза больше жевательных резинок на следующие выходные или даже сейчас, если он прекратит «позорить» родителей. Надо немедленно остановиться, присесть на корточки (на уровень его роста) и для начала громко, уверенно объявить, что, если он не прекратит сейчас же, мы вовсе вернемся домой. Делать это нужно, не стесняясь окружающих и их реакции на нашу строгость. Ведь юный тиран мгновенно учует нашу неловкость, и это будет означать для него (напомним, он шантажирует нас негативным отношением окружающих) если не всю победу, то ее половину.

Раз уж так вышло, нам придется пару раз потерпеть косые взгляды прохожих. И действовать без колебаний, словно мы находимся дома, вдали от посторонних глаз вместе с их оценкой. Если заявление о возвращении домой не подействует, эту угрозу придется исполнить, даже если мы сами были заинтересованы в продолжении визита, не достигнув всех его целей. Не выполнять собственные обещания и так плохо. Но учить этому ребенка, да еще в такой важный для становления его взглядов момент, – еще хуже. Потому, если уж мы сказали, что уведем его домой, его нужно увести, несмотря на протесты и собственную досаду.

В то же время лучше не делать капризному отпрыску пространных выговоров прилюдно – не устраивать сцен, подобных той, что попытался устроить он нам. Чувство стыда – плохой советчик (мы должны были убедиться в этом только что, на собственном примере). Потому если мы уж слишком явно попытаемся опозорить ребенка, да еще при всех, он наверняка не сделает больше ни одной попытки повторить свою проделку… Но вот в том, что этот день он будет вспоминать нам даже на смертном одре, мы можем не сомневаться!.. Словом, лучшего способа привить ненависть и презрение к себе нам будет просто не сыскать. И никакая сыновняя/дочерняя любовь не сгладят нанесенной при всех обиды.

Эта ошибка весьма распространена среди действительно строгих или очень уставших нести свое бремя родителей. Но нам придется сделать над собой усилие, чтобы не сказать и не сделать больше необходимого в таких случаях. То есть нам нельзя обращаться к прохожим с просьбой дать оценку поведению нашего чада, и тем более недопустимо отвечать ему пощечиной на удар, обливать орущего ором начинающего шантажиста водой. Понятно, что мы тоже в бешенстве от испорченной прогулки и несбывшихся надежд на встречу с друзьями. Тем не менее сейчас нам нельзя «впадать» в эмоции – капризничающий отпрыск только того от нас и ждет, апеллирует как раз к чувствам нашим и всех, кто наблюдает эту сцену. Так что чем рассудочнее мы поведем себя в таких обстоятельствах, тем больше у нас будет шансов избежать их повторения.

● В целом адресная агрессия ребенка (когда он нападает только на одного из домочадцев) составляет проблему многогранную и сложную. Не факт, что нам удастся разобраться в ней самостоятельно, несмотря на уже полученные знания о главе семьи и мотивах, по которым малыш может добиваться именно его внимания. Очень часто такое поведение отражает не собственные желания малыша (в ряде случаев он наверняка мог и хотел бы выразить их иначе), а глубинные проблемы взаимоотношений между взрослыми.

Например, случается, что агрессия ребенка отражает такое же, только скрытое отношение к этому члену семьи со стороны его «любимца» – того другого домочадца, которого на самом деле любит больше всех малыш. Аналогично, естественная и легкая ревность чада к одному из родителей может обретать гипертрофированные формы под влиянием склонности к рукоприкладству, имеющейся у одного из домочадцев, – по итогам подражания ему…

Так что комбинации здесь возможны разные, и нередко вскрыть истинный механизм кусачести ребенка может лишь семейный психолог. Однако при любом, так сказать, раскладе (особенно когда он точно неизвестен) мы можем попробовать следующий ход. Он отменно хорош способностью помочь нам обнаружить эту исходную причину агрессии чада в случаях, когда она скрыта довольно глубоко. А метод заключается в демонстрации повышенного сочувствия пострадавшему – в том же духе плохой актерской игры, со всеми натяжками и преувеличениями, на которые мы только способны.

Например, нам нужно подойти к покусанному/побитому, погладить место повреждения, осведомиться у него, насколько ему больно, предложить чаю… Словом, переключить всю свою заботу и внимание на него на некоторое время. Можно в сочетании с выговором юному агрессору и, опять-таки, пояснением, что мама не хочет играться/общаться с кусачей дочкой/сыном, поскольку так поступать плохо. Время преувеличенной заботы о пострадавшем должно быть таким, чтобы ребенок заметил, что он остался один, и понял, что родительское игнорирование – это отнюдь не так весело, как хотелось бы. Заодно по дальнейшей реакции и поведению ребенка мы сможем судить о том, насколько его удивило наше трепетное отношение именно к этому члену семьи. Другими словами, мы сможем догадаться, насколько оно было для него неожиданным, и, так сказать, в кого он «метил» эту «стрелу» – в нас, в оказавшегося жертвой или вообще в кого-то третьего, кому была отведена роль немого свидетеля.

● При явных авторитарных, так сказать, нотках в поведении чада (оно вымогает что-то, не отставая, меняет тактику и тон с каждым новым отказом) лучше подчеркнуть собственный авторитет – сделать строгое внушение, выпрямившись во весь рост, вместо того чтобы приседать на уровень роста ребенка.

Однозначность и непоколебимость решений в сочетании с намеком на разницу в росте и возрасте – это то, что нужно в разговоре с детьми непоседливыми, энергичными, испытывающими трудности с сосредоточением внимания. Такая малышня очаровательна, но у нее есть одно природное свойство, с которым крайне трудно бороться. А именно, эти заводилы любых компаний просто не могут уделить ни одному серьезному моменту ни секунды внимания. Им все кажется мимолетным, шутейным, не имеющим последствий. Другими словами, они, как никто, склонны забывать, что им отказали, уже через пять минут после эпизода. А еще охотнее они забывают родительские просьбы «больше никогда так не делать» и другие наказы…

Потому внимание неспособных усидеть на месте «чертенят» стоит привлекать несколько подчеркнутой строгостью – это значительно улучшает их способность воспринимать хотя бы собственных родителей всерьез. А вот с детьми менее активными лучше говорить с позиции «на равных», так как они обычно более наблюдательны и способны без понуканий оценить глубину огорчения мамы/папы их поступком. Точно так же длительные «беседы» вразумляющего характера нужно проводить не только после окончания приступа кусачести и демонстративной взаимной обиды, но и тоже сидя на одном уровне с ребенком, не «нависая» над ним.

● Естественным и необходимым в данном случае рефлексом человека, на которого нападают, будет остановить атаку – оттолкнуть ребенка, зажать ему рот, перехватить бьющие ручонки. На самом деле, сделать что-то похожее нужно, но при этом еще и нужно уметь не переборщить. Мы должны помнить, что неожиданно сильно способен укусить или ударить не только малыш, но и мы сами – тем более со злости.

Но в данном случае нам нельзя драться в ответ – наши движения должны быть максимально уверенными и точными. Недопустимо причинять ребенку боль в ответ – это уже и будет дракой. Но дать ему понять, что мы намного сильнее и что мы не играемся, совершенно необходимо. Ведь если даже такой маленький человечек понял и применил в качестве главного аргумента именно язык силы, логично предполагать, что контраргумент такого же типа тоже станет наиболее понятным для него. Оттого атаки детей нужно останавливать, перехватывая бьющие ручки, блокируя попытку укусить вновь. И разговор следует начинать только после того, как «разошедшееся» чадо почувствует, что не может вырваться. Впрочем, в этих мерах нет необходимости, если ребенок, укусив или ударив единожды, затем делает паузу, проверяя нашу реакцию. Тогда он сам дает нам время отреагировать правильно, а значит, второй укус/удар может и не последовать.

● Как уже было сказано выше, избыточную и необъяснимую никакими внешними причинами агрессию у детей часто успешно лечат натуральные материалы и реалии. Постоянный шум, запахи и огни города, склонность синтетических заменителей раздражать кожу, электризуя ее, могут значительно повышать возбудимость психики не то что детей – давно сложившихся взрослых. Характерным признаком агрессии из-за избытка общей возбудимости ЦНС у детей служит не столько бьющая через край энергия или непоседливость, сколько стабильно плохой сон по ночам, раннее пробуждение, позднее (вернее, длительное) засыпание.

Возможно, наше дитятко «истерит» чуть ли не каждый вечер просто потому, что не выдерживает городской динамики?.. Мы можем и должны обязательно попробовать вывезти его за город, на природу – пусть и поиграется у реки, в траве, и поспит, как минимум, пару часов в тех же условиях… Если уже к вечеру малыш начнет клевать носом (необычная картина для родителей таких детей) и проспит всю ночь как убитый, нам стоит крепко подумать над увиденным. Особенно если уровень его активности в течение дня был примерно таким же, как обычно в городе!

Выходом из положения, помимо сомнительного во многих отношениях переезда за город (не будут же папа с мамой ездить на прежнюю городскую работу за тридевять земель!), может стать наполнение комнаты малыша, а также его досуга тем, что мы видели в пригороде. То есть натуральными материалами, запахами травы, бабочками и прочими «пасторальными» элементами. Возможно, его детскую подушку имеет смысл набить мелким, продезинфицированным сеном?.. Или заменить силиконовые, резиновые, пластмассовые игрушки тряпичными, сшитыми из натуральных материалов изнутри и снаружи?.. Само собой, в комнате ребенка лучше положить натуральный коврик – тем более если он постоянно играет в свои кубики именно на нем!

Также следует избегать одежды из синтетических материалов – как для него, так и для себя. Причем даже тех из них, что очень приятны на ощупь – как, например, флис (что-то вроде синтетического заменителя байки из советских времен). Кроме того, нужно чаще находить ребенку нестандартные места для игр. Скажем, выводить его не на детскую площадку (мы никогда не замечали, как мало там тени?), расположенную на пятачке меж трех дорог, а в более или менее просторный парк, пусть до него идти или даже ехать будет чуть дальше. На выходных не стоит упускать случай съездить хотя бы в ближайшую искусственную лесополосу (обычно такие обрамляют города во всех цивилизованных странах), к искусственному или естественному водоему. Ведь даже если купаться там нельзя из-за сильной заболоченности (если этот водоем больше похож на лужу), пусть лучше малыш раз в неделю погоняется за живыми лягушками, чем играется с резиновыми в течение месяца.

● Большинству кусачих и вообще развязно ведущих себя с домочадцами детей помогает общее, не связанное ни с каким конкретным эпизодом отдаление от родителей, организация им личного пространства и времени. Например, карапуза, который пока передвигается по дому лишь на родительских руках, можно переложить спать в собственную колыбельку, в отдельную комнату. Это стоит сделать, если до сих пор он спал с кем-то из родителей (как правило, с мамой) или в колыбельке/яслях, но в одной с ними комнате. Точно так же растущему малышу, возможно, просто нужна его личная, отдельная комната с дверью, которую пока может закрыть за ним хоть на пару часов один из обитателей дома. Впоследствии, по мере взросления, эту дверь будет хорошо оборудовать даже замком – чтобы подросток или уже почти подросток мог в любой момент закрыть ее изнутри, оградив свое пространство от посягательств.

● Даже агрессивным и преследующим определенную цель детям в укусах и ударах больше всего нравится реакция «жертвы» на эту неожиданность. Поэтому очень часто простое лишение их права на такое удовольствие, как очередной вскрик мамы/бабушки и всплеск эмоций, может постепенно свести эпопею кусачести на нет. Наверняка с течением времени мы уже научились предугадывать очередной приступ агрессии у малыша… Так вот, если мы уже можем предугадать укус или удар, нам пора действовать – прижать ладонь к ротику или взять готовые замахнуться кулачки в свои руки за секунду до того, как малыш осуществит свое намерение. Делать это нужно решительно, уверенно, не позволяя ему увернуться или вырваться. Когда он почувствует, что его опередили, следует сказать ему в очередной раз давно знакомое «Кусаться/драться нельзя!».